Дом бесконечных дверей

13.11.97.
«Здравствуй дорогой дневник…,
 да никакой ты и не дорогой, две школьные тетради, сшитые шерстяной ниткой,… да и только зачем я начал тебя вести? Ну, сначала ведь принято рассказывать о себе? Что ж, расскажу. Я простой двенадцатилетний мальчик из обыкновенной семьи. Как у всех, у меня есть родители, которые редко разговаривают друг с другом. А ещё у меня есть младший, ему недавно исполнился год, и сестра Алёна, она на три года старше меня, высокая красивая светловолосая девушка. А больше у меня ничего нет… Сейчас я сижу на полу в углу полутёмной комнаты, её окна завешены старыми одеялами, на улице стоит сырая осень и, несмотря на все попытки сохранить тепло, мне очень холодно. За фанерной стенкой кричат соседи. Они постоянно кричат - у нас дом такой. С виду – длинный деревянный барак с разбитыми окнами, а внутри – бесконечный коридор с множеством дверей, и за каждой жмётся и вертится чья-то жалкая жизнь. Я не помню ничего другого, казалось, я жил здесь всегда. И это всегда будет длиться вечно…»
17.11.97.
Не было времени писать здесь. За эти несколько дней многое произошло. Похолодало. Мой брат серьёзно болен, у него воспаление лёгких. Не лекарства нет денег, скорая в наши края не ездит. Он  лежит у плиты и жалобно стонет, там теплее, но всё это бесполезно. Мама лежит рядом, одной рукой обнимая умирающего сына, а посиневшими пальцами другой нервно стучит по полу. Сегодня она первый раз за последние несколько лет пошла искать работу. Безуспешно. В алюминиевой кастрюле позвякивают шприцы. Это ужин. Я не хочу есть. Я лучше останусь голодным.
19.11.97.
Он умер. Похоронили недалеко от дома, в каком то деревянном ящике. Никто не плакал, только мы с сестрой стояли поодаль, крепко прижимаясь друг к другу. Мы оба знали, что это начало конца.
20.11.97.
Сквозь разбитые стёкла пробивается болезненное солнце. Отец ругается с матерью. Звон посуды и женский визг сливается в один истерический звук приближающегося горя. Хочется есть. Отец пропивает последние деньги. Я давно не видел его таким. Его зеленовато-жёлтое лицо, кажется , сморщилось и ещё чуть-чуть и слезет. На мать тоже страшно смотреть, её безмолвное горе убивает её изнутри.
23.11.97.
Увидел как отец потрошит украденные сумки. Стало пренебрежительно противно. Как низко, как подло. Весь день смотрел в окно. Наш грязный рваный двор покрылся белоснежным снегом. Хлопьями кружатся снежинки. Красиво. Засыпаю и вижу искрящиеся белые пушинки в отблесках растущей луны. В углу шуршат крысы. За какой то дверью жалобно плачет ребёнок.
27.11.97.
Отец запил. Мать не встает с пола. Её ломает. Лежит и плачет. Инъекции героина на пару часов облегчают её страдания, и она засыпает. Куда то пропала сестра. Мне холодно и страшно. Я хочу есть.
1.12.97.
Опять идёт снег. Вчера вернулась сестра- мой единственный родной человек. Отец продолжает пить. Кидается остатками мебели, угрожает убить, если не дадим ему денег на водку. А где взять деньги. Лучше бы убил.
2.12.97.
Мать не приходит в себя, она постоянно бредит, ей всё кажется, что она спит, и это просто плохой сон. Сестра не выдерживает. Она колет героин матери и себе. Я вижу, как жизнь покидает её, но ничего не могу сделать.
3.12.97.
Какие-то ублюдки назвали мою сестру проституткой. Я заступился. Сейчас она, серая, как тень, бинтует мои руки старым тряпьём. Какая же она красивая… Как же ей тяжело. Где то за стенкой смеются люди, играет музыка – праздник. У нас же мертвая тишина.
5.12.97.
Отец опять напился. Страшно было попадаться ему на глаза. Но пронзительный женский крик заставил нас прибежать на кухню. Мать лежала на полу с широко открытыми глазами. Её кровь была повсюду… отец ушёл.
6.12.97.
Кое-как с сестрой похоронили мать, рядом с нашим младшим братом. Закопали под уродливой ивой. Холодно. Мы никогда ещё не были так одиноки. Вечером пришёл отец, принёс немного денег. Сказал, что любит нас, пожелал спокойной ночи. Я долго не мог уснуть. Меня тревожил свет за ситцевой ширмой. Мне было страшно, но я был беспомощно бессилен. Упало что-то деревянное, я закрыл глаза и уснул.
7.12.97.
Похоронили отца. Рядом с матерью. Сколотили кресты, выцарапали имена. Никто не пришёл. Мы опять стояли одни в безмолвии у подножия тайны смерти.
«Пусть буду я»,- подумал я, тоскливо глядя на свободное место под коряво раскинувшейся ивой, -«она слишком красивая…»
9.12.97.
Я теряю её. Она единственное, что есть у меня. С каждым днём она становится всё  более прозрачной и безжизненной. Её огонь меркнет на моих глазах. Как когда-то мать, теперь уже она лежит на полу рядом с алюминиевой кастрюлькой и дырявит набухшие вены. Мне страшно на это смотреть, но я бессилен.
12.12.97.
Пытался поговорить с сестрой. Она обещала бросить. Я не верю, но всё равно надеюсь. Надеюсь, что мы вдвоём выйдем из этого порочного круга. Я хочу бежать из этого дома, я ненавижу его, но жить больше негде. За какой то дверью стонет старуха, она умирает – скоро освободится комната, въедут новые люди. Будет праздник. Нальют водки.
15.12.97.
Сестра уже два дня ничего не принимает. Она говорит, что это легко, но я вижу, чего это ей стоит. Она старается улыбаться, жизнь снова возвращается к ней. Эх… красавица.. Мы решили, что через три дня уедем отсюда, куда-нибудь… Я пойду в школу, она будет работать, и мы сможем жить, по-новому, как все, по-настоящему.
16.12.97.
Сестра весь день хлопочет: собирает еду в дорогу, штопает одежду, упаковывает теплые вещи. Я с трепетом жду послезавтра - начала новой жизни. Засыпаю, в углу шуршат  крысы, в комнате наверху ругаются матом… , мне будет не хватать этого…
17.12.97.
Открыл глаза и снова закрыл. Померещилось. Снова открыл. Нет, не померещилось. На полу лежит сестра. Холодная и посиневшая. Рядом – злосчастная алюминиевая кастрюля. Всё кончено. Передоза …
Долго рубил ледяную землю проржавелой лопатой, долго подбирал слова, провожая её. Я стоял один против четырёх кривых крестов под уродливой ивой и горько плакал. Вот он билет в новую жизнь…
18.12.97.
Она хотела для меня лучшего, пусть будет так. Вещи собраны, и я отправляюсь в светлое будущее налегке, один… 
Прощайте злополучные двери! Прощай алюминиевая  кастрюлька! Прощай боль и утрата, мне больше нечего терять, все умерли, а я буду ЖИТЬ!