В Украине могли бы жить и дольше!

(Литературная пародия на рассказ Феликса Подгайца, опубликованный в общественно-политической газете «Одесские грани» за 28 января 2006 г. – №4)

     Несмотря на свои девяносто пять с гаком, этот холостяк с моложавой внешностью любил, чтобы его называли сокращённой формой имени Борис – Бобом, заимствованной из английского языка, видимо, потому, что ему хотелось выглядеть ещё более молодым, а такая форма имени особенно распространена среди подростков.
     Года полтора назад Боб утверждал, что цвет его имени – синий с белой каймой, но потом заявил, будто в этом имени просматриваются только оранжевые тона, а белая кайма, как и густо-синий налёт, вообще вовсе не свойственны Бобу, поскольку заключают в себе признаки интенсивного холода.
     Несмотря на свои девяносто пять с гаком, в его ярком и активном имени было много великолепных признаков мужественности, самообладания и силы. По своим качествам натура его напоминала борей – северный ветер у древних греков.
     Преклоняясь перед идеями социалистов и не будучи дайхардовцем, он после беглого ознакомления с дайджестами, попутно решив несколько кроссвордов, прыгал с парашютом и любил заниматься дайвингом, вкладывая в это понятие философский смысл, в том числе и мысль о бренности своего существования.
     Во время обильных завтраков Боб страстно увлекался пятиборьем, обычно уписывая за обе щеки пять свиных котлет или тефтелей с пятью батонами, густо намазанными куриным паштетом.
     Судя по паспорту гражданина Украины, пятиборец Боб обладал ещё и отчеством. И было оно римским, а переводилось на русский язык как «крылатый», «счастливый». Этот личный критерий крылатости позволял ему, Бобу Феликсовичу, мгновенно менять курс своего полёта и самому изменяться вместе с этим курсом. Как отмечал Пьер Руже в своём трактате "Влияние имени на жизнь человека", Боб Феликсович напоминал собою Чёрное море, которое из спокойного и невозмутимого могло стать вздыбленным и бушующим, потому что мужчина этот был двуликим и походил то на безмятежного гондольера, распевающего любовные романсы, то на моряка, спасающегося  свою шкуру после кораблекрушения в открытом море.
     Если же сравнить этого человека с ключом, который соответствует тому или иному замку на дверях успеха,  Боба Феликсовича  следовало бы назвать набором отмычек, способным открыть любую дверь независимо от индивидуальных свойств дверного замка.
     Между прочим, необходимо отметить, что Боб Феликсович, о котором невольно зашла речь в этом фельетонном репортаже, проживает в Геморроидальном переулке, недалеко от проспекта Академика Энурезова в бывшем Феликсограде, который после перестройки переименован с лёгкой руки какого-то доморощенного члена Союза писателей в более благородно звучащий Пердоград.
     Несмотря на свои девяносто пять с гаком, цвет лица Боба совсем не походил на название переулка, в котором он проживал. Надо сказать, что Боб Феликсович выглядел парашютистом весьма храбрым и подвижным, ибо активно вмешивался во все сферы спортивной, культурологической , экономической и политической жизни страны, изменяя своё поведение сообразно меняющейся реальности, и это приносило ему огромное удовольствие.
     Ранним утром он осваивал параллельно два вида гимнастики: умственную и спортивно-акробатическую, то есть не только антисклерозно-кроссвордическую, но и шведскую – с вереницей упражнений и целой их системой, развивающей мускулатуру и ловкость.
     Поэтому, когда его квартиру посетила студентка-первокурсница, дабы узнать, нужна ли этому пенсионеру какая-либо помощь, он, предавшись кувыркологии, тут же, держа в руках «Бульвар Гордона»,   искусно выполнил тройное заднее сальто-мортале с переворотом в стойку на ушах, на которых висела ещё тёплая недоеденная лапша, и уселся верхом на люстру, предлагая небесному видению поужинать с ним в баре на Приморском бульваре. При этом с его красноречивого языка слетела достаточно точная и сочная рифма, хотя он и не намеревался рифмовать бар с бульваром.
     Студентка не просто оторопела от неожиданности, но сразу же, как рубильник на электрощите, отключилась и упала в чугунный обморок.
     Не найдя нашатырного спирта, который был выпит на недавно прошедших именинах по случаю 95-летия, наш акробат схватил студентку в охапку, как сноп сена, и немедленно доставил в больницу №5, пробежав с почти не дышавшей девулей стометровку с такой скоростью, что сумел установить новый мировой рекорд Гиннеса, потому что мчался гораздо быстрее, чем последняя электричка из популярной песни народного артиста России Вадима Иосифовича Мулермана.
     Недаром же у Боба была летающая фамилия – Флягер: ведь этим английским словом называют лошадь, выделяющуюся в испытаниях на короткие дистанции.
     Возвращаясь домой и думая о глубокой «отключке» ангельского создания, Боб впервые задумался о бренности своего существования. И тут на глаза ему попалась яркая реклама: новая фирма «В счастливый путь!» оказывала ритуальные услуги. Боб Феликсович на минутку задумался: «А не подыскать ли себе достойный «дайвинг»? Он любил это многозначное англоязычное слово, ибо «дайвинг» – это не только ныряние в поисках жемчуга или спортивные прыжки в воду, но и вообще полное исчезновение, как указывал словарь Владимира Карловича Мюллера, в подземном убежище. Так что «дайвингом» называл он «подземку» или «подвальчик», «погребок», где можно было хорошо отдохнуть от земных забот, а заодно и проникнуть в тайну смерти. И Боб смело толкнул дверь, переступив порог фирмы ритуальных услуг, дабы заказать себе на всякий непредвиденный случай шоколадного цвета гроб с глазурью и катафалк, запряжённый рысаками в яблоках.
     Однако нашего героя ожидало здесь разочарование. Главный распорядитель ритуалов, ознакомившись с его паспортом, заявил ему: «Нет, вы – не наш клиент! Потому что у нас, в Украине, так долго не живут!»
     – А я вам докажу, – возразил Боб Феликсович, внезапно грохнув кулачищем об стол так, что разлетелись в разные стороны похоронные документы, – что в Украине таки-да вполне могли бы жить ещё дольше, если бы только Верховная Рада удосужилась проголосовать и принять в первом или хотя бы во втором чтении новый закон о выходе на пенсию не в шестьдесят лет, а хотя бы в девяносто! Да разве я виноват, в конце-то концов, в том, что меня так рано отправили на пенсию?!
Анатолий ЯНИ