Сказка. ч. 6. гл. 40. разд. 4 когда-нибудь и мы

РАЗДЕЛ 4. КОГДА-НИБУДЬ И МЫ…



Итак, настоящее вновь обрело реальные черты, и пора уже было подумывать о будущем, а о нем-то, отнюдь не светлом и приятном, думать как раз и не хотелось! Всепожирающий монстр Времени безжалостно вел  мир все к худшему и худшему, и мы уныло брели в неизвестность, погоняемые его семихвосткой.  Коварные Пришельцы, ссылаясь на божью волю, постоянно увиливали от своих обязанностей  контролеров за исполнением указок господина цезаря и его заместителя: как только им поручалось конкретное расследование, они сразу же хлопали себя по лбу, восклицая с фальшивым изумлением:
- ба, забыл, сегодня же надо слетать в галактику Андромеды! Там же новая цивилизация объявилась! Так что не обессудьте, ваше благородие, но не до вас сегодня! Полетели, Бяка!
И  “срочно” улетали на своем НЛО якобы ревизовать дела эволюции жизненных форм и общественно-политических формаций на далеких планетах бесчисленных галактик. Один лишь Бог знал, чем занимались эти прохвосты на самом деле, но Всевышний предпочитал пока не делиться ни с кем этой сверхсекретной информацией. А у меня все-таки возникали смутные подозрения, что отнюдь  не инспекциями занимаются два космических проходимца, а если что и инспектируют, то исключительно в целях мздоимства. Но это были лишь предположения, а доказательная база отсутствовала, так что приходилось бесконечно ждать, когда же Господь проведет свою беспристрастную ревизию и поставит зарвавшихся Пришельцев на место… вернее, на их рабочие места.
  Джахангир, весь в мыле и в поту, упорно тащил страну из болота, но она, несмотря на все усилия, погружалась туда все глубже и глубже. Иоганн Вайс, надо отдать ему должное, не оставлял товарища, хотя ему предлагали неслыханные суммы разного рода ассоциации нуворишей; говорят, сам Желтый Дьявол  лично сулил  заместителю диктатора все золото мира за  измену, но наш герой в ответ защелкнул наручники на запястьях  демонических лап. Золтелу пришлось провести неприятную ночь в камере с бомжами, которые не преминули показать, кто в тюрьме хозяин. Демона заставили выскрести камерную парашу, исполнить на расческе “Вальс цветов”  Чайковского,  сплясать “Камаринского” и всю ночь петь блатные песни, так что к утру он сорвал голос и теперь мог только шипеть. На допросе он все отрицал, несмотря на то, что допрашивал старого неприятеля сам Азазелл; никакие злые окрики и увесистые подзатыльники не сломили несгибаемую волю сребролюбца. – Я здесь проездом, -  упрямо бубнил он под градом оплеух, - я по-русски не понимайт!
В ответ Дух цитировала С.Я.Маршака:  - Ничего, посидишь в кутузке, так научишься понимать по-русски!   -  И новый вихрь увесистых тычков обрушивался на упрямую голову.
  Изредка в кабинет следователя заходил сам Иоганн Иванович. Прищурившись, он несколько минут изучал шипящего обидчика, неодобрительно покачивая головой. О чем он думал в эти мгновения – никто не знал; злые языки уверяли, что наш герой активно сожалел, что не продолжил диалог, а то, глядишь, и сошлись бы в цене! Патриоты же настаивали, что  вице-диктатор обдумывал, какую же казнь назначить извергу, сгубившему миллиарды душ, но все время приходил к выводу о целесообразности его обмена на внешний долг России. Правозащитники и либералы, и вообще все так называемые “поборники прав человека” настаивали на том, что Вайс был озабочен нарушениями прав заключенного. Действительно, действия Духа нельзя было назвать конституционными. Показания из подследственного он выбивал исключительно противозаконными методами, аж руки-ноги натрудил. Впрочем, такого негодяя, как Желтый дьявол, жалеть не приходилось. Можно было лишь пожелать ему Геенны огненной, но это вряд ли имело смысл, ибо негодяй там проработал более 4 миллиардов лет без малейшего ущерба для дьявольского здоровья. Вот и приходилось Духа решать эту проблему самому. Спасли негодяя два обстоятельства – личное бессмертие и глубокое фальшивое раскаяние. – Каюсь, грешен! – вопил  корыстный лицемер, - прости меня, батюшка Азазеллушка! Всю жизнь за тебя господу-богу молиться буду, самую толстую свечу поставлю, все награбленное  в детские приюты и хосписы отдам, христианство приму и вообще… -  Что – “вообще”, - ревел Дух, пиная стоящего на коленях “узника совести”, - а в частности, в частности? Как ты посмел, наглец, предлагать взятку его превосходительству вице-тирану? Вот тебе!
  И Желтый Дьявол пикировал в дальний угол камеры, рикошетировал несколько раз, и валился к шерстистым ногам демона-правдоискателя. Впрочем, грубая лесть допрашиваемого возымела некоторое действие. Дня через три непрерывного допроса на Азазелла напало благодушное настроение. Он поднял с полу избитого Золтела, мягко посадил его в кресло, сунул в зубы сигару и начал его жалеть:
- сиротинушка ты горький, - нудил он, - никто тебя не любит, не жалеет… вот и я, в частности… что у тебя за жизнь! Плюнул бы ты на свою дурацкую миссию, дурачок! Не в деньгах счастье, пойми меня, садовая голова! Давай-ка причастимся и споем чего-нибудь!
- Напиши партитуру, дружок, - миролюбиво отвечал допрашиваемый, - и дай мне ноты со словами; не взыщи, что голос потерял… ничего, я и шепотом пою неплохо – опять же, так даже задушевнее получается!
Через минуту помирившиеся враги трудились над текстом и музыкой новой песни. К утру стало получаться нечто вполне пристойное. Позволим себе привести часть этого странного произведения.

Когда-нибудь и мы
(дуэт двух демонов в камере изолятора временного содержания).

Когда-нибудь и мы достигнем тех высот,
Откуда нынче падают “Прогрессы”,
Рванувшись в небеса, в сияющий полет,
Последнюю отслуживая мессу;

И, бросив с высоты прощальный мрачный взгляд
На влажный шарик в голубом сиянье,
Умчим по  полотну небесных автострад,
Виток последний сделав на прощанье.

Когда-нибудь наш путь, пройдя сквозь бездну тьмы,
Нас выведет туда, где нет печали,
Сомнений и забот, мерзавцев и тюрьмы,
К началу той великой магистрали,

Где страждущий Творец нас, недостойных ждет,
Как блудных сыновей, без тени мести,
И где прервется наш бессмысленный полет
В конкретной точке и конкретном месте.

И там, и только там, достигнув рубежа,
Который ограничивает время,
Сольемся, наконец, от радости визжа,
Со все, во всем, во всяком и со всеми!

И так далее, и все в том же духе. Словом, совсем не интересно. Да и что умного, или, хотя бы, приятного могло родиться в двух не отнюдь самых лучших головах Вселенной? Услышав жуткий волчий вой, в страхе завыли все тюремные овчарки, а у большинства надзирателей начались острые приступы медвежьей болезни. И только хладнокровный  Иоганн Вайс стоял и слушал душераздирающие причитания двух демонов – бывшего и, так сказать, действующего. Думал наш преемник горькую думу, что когда-нибудь все мы, убедившись в тщетности всех предпринимаемых усилий, опустим руки, впадем в глубокую депрессию, и опять начнется какой-нибудь застой, а то и того хуже – рыночные реформы. Не дай Бог!
    В камеру настойчиво стучали. – Введите, - отрывисто скомандовал Вайс, - кого там еще? Дверь, громыхнувшись, отворилась, и в смрадное помещение влетели Пришельцы, Хомяк и я, визжа от злобы и радости одновременно. – Где он, где он, - кричал Бука, - сейчас я его! – Попался, шуршащий ты наш, -  вторил ему Бяка, - сейчас  ты пожалеешь обо всем содеянном! А Хомяк, закатывая глаза к небу  (а, чтобы быть точным – к тюремному потолку), завывал противным басом муэдзина: Аллах акбар, товарищи! Схвачен главный Иблис современности, да и не только ее! Каменьями, проклятого!   - От волнения старик опять перепутал, какую церковную конфессию в данную минуту он возглавляет. Я помалкивал, хотя  душа ликовала. Давно хотелось мне высказать в лицо ненавистного народам мира  демона корысти все, что я о нем думаю.
  Азазелл растерялся. Только что он испытывал нечто наподобие симпатии к своему старинному недругу, а теперь вон оно как обернулось! Получалось, что старина Дух как бы предал своих боевых товарищей, и что самое обидное – бесплатно, можно сказать, по глупости! Решительно исправляя допущенный им промах, он решительно размахнулся во всю богатырскую дурость, да как въехал Желтому Дьяволу в его лисье ухо! И, как всегда, перестарался: мало того, что своим решительным взмахом Дух едва не прибил слишком близко к нему стоящих Пришельцев; он не рассчитал своей силы и не учел недостаточной прочности тюремных стен. Грянул гром, и все, как завороженные, уставились в гигантский пролом, откуда нестерпимо несло серой и аммиаком. А я с горечью думал о том, что не скоро теперь удастся выговорить в лицо… вернее, рыло Золтела  все свои соображения о роли денежных (рыночных) отношений в истории развития человечества. – Нет, не зря все-таки слывет у нас Азазелл дураком! А Дух, простояв в оцепенении секунд десять, подскочил так, что расшиб железобетонное перекрытие, и с криком  “уполз, гад!” помчался в неизвестность.
   Загремел гром и в комнату вошел… вы, наверное, подумали – Бог? Как бы не так! Вурдалак. Вальяжный сотрудник свиты господней, а по совместительству – ликтор, воскликнул: - упустили? ослы! Вы еще об этом пожалеете! У Бога сейчас нет времени, и поэтому он выслал меня для приведения приговора в исполнение. Короче, снимайте штаны! И тут меня  прорвало: - а чем ты докажешь, что послан Всевышним?! – заорал я, - самозванец! Узурпатор! Бейте его, товарищи!
  Пришельцы, с незапамятных времен недолюбливающие  прохвоста, не замедлили откликнуться на мой яростный призыв; да и мы с Хомяком, грешным делом, решили от них не отставать. Вурдалак, не успев даже сообразить, что же с ним произошло, очутился на полу, а мы, беспорядочно толпясь и мешая друг другу, вымещали на старом экзекуторе все наши обиды  последних лет… или даже тысячелетий. Иоганн Вайс наблюдал за всем происходящим из дальнего угла камеры; лицо его было задумчивым и печальным. Кадровый разведчик, вероятно, как бы созерцал самого себя, попавшего в руки врагов-империалистов; но, возможно, он как раз обдумывал, не пора ли применить продемонстрированный метод перевоспитания  ко всем мерзавцам, невзирая на их причитания и истошные вопли записных “правозащитников”.
  Вурдалак истошно вопил, визжал и тщетно пытался забраться под нары, откуда его всякий раз безжалостно вытаскивали за ноги дюжие Пришельцы.
– Караул, - кричал Вампир, - спасите, помогите! Убивают при исполнении! Боже, спаси и сохрани!
Внезапно камера озарилась неземным сиянием. – Бог! – одновременно подумали мы. И не ошиблись. Господь, появившись в проломе, внимательно наблюдал за всем происходящим.
- Отчего же вы прервались, господа, -  весело воскликнул он, - продолжайте, прошу вас!
Как известно, божья просьба – закон для верующего. Пришельцы, несколько разморенные и изрядно напуганные явлением Бога нашему специфическому “народу”, тем не менее добросовестно принялись “учить” окончательно опешившего Вурдалака. Мы, сопя и толкаясь, тут же присоединились к ним. Впрочем, на этот раз Вампиру удалось отделаться незначительными повреждениями и легким испугом, ибо Господь буквально через минуту скомандовал:
- Достаточно! Теперь поговорим о текущих делах. – И пригласил всех присутствующих на нары.
- Должен вам заявить со всей присущей мне прямотой и откровенностью, - продолжал он, - что, как это ни странно звучит, я вами в общем-то доволен… или почти доволен. То, что вы расшевелили, наконец, это осиное гнездо лени и вседозволенности, позволяет поставить вам довольно высокую оценку – тройку с плюсом. Если кто-то недоумевает, почему не “пять”, должен вам сообщить: высший бал я не могу поставить даже сам себе, ибо не всегда бываю восхищен своим многолетним творчеством. Так что можете гордиться, дети мои, но не возгордитесь сверх меры, а то я вам задам! – И Господь показал нам кулак таких размеров, что многим стало не по себе.  – Прости, Господи! – взмолились мы.  – Бог простит! -  последовал ответ, - и то не сразу, а по частям. Шутка!
Мы замерли в суеверном ужасе: что-то сейчас произойдет? Прошла минута, за ней – другая, но ничего происходило, и только в камере становилось все светлее и просторнее и вскоре стало так просторно, будто мы в Раю оказались. Куда-то бесследно исчезли мрачные стены и крохотные окошки с толстыми решетками, а кругом было вечное Небо и ослепительное сияние.  – Не обращайте внимания, - заметил, как бы невзначай, Демиург, -  обычное небольшое чудо, да и то – по необходимости: негоже Господу пребывать  в узилище вместе с такими монстрами, как этот Диавол… -  и Творец кивком главы своей указал на Золтела, возникшего откуда-то из Небытия. -  Сейчас и Дух подоспеет, - продолжал Бог, - глуп  он все же, друзья! Ох, и глуп же! Глуп, как Бука и Бяка вдвоем! Увязает все глубже и глубже он в бездонном маразме своем… впрочем, с чего бы это я заговорил стихами? Доведете вы меня до греха!
Откуда-то из Мирового Эфира выкристаллизовался Азазелл. – Насилу догнал, Господи! – воскликнул он, увидев  своего недавнего подследственного.
- Догнал бы его без меня, как же! – с горечью заметил Бог, - но я тебя в том не виню, ибо сам сотворил тебя существом неуклюжим и неповоротливым; недаром ты не сумел сделать должной карьеры в Аду, невзирая на многие уникальные качества…
Дух, не зная, как принимать тираду божью – то ли за критику, то ли в качестве комплимента, скромно потупился, гордо подбоченился и придал недоуменное  выражение своей козлиной морде одновременно, косясь при этом в сторону Всевышнего. Эти маневры, разумеется, не остались незамеченными. – Вот паяц, - не то с одобрением, не то с сожалением вздохнул  Бог, -  послал же мне  Господь… то есть послал же я вам такого прохвоста! Но вы, надеюсь, не в претензии, не так ли?
- Нет, нет, Боже, что ты, ни боже мой! – закричали все хором, лишь один Иоганн Иванович продолжал  сохранять таинственное молчание, которое вдруг заинтриговало  Создателя. – А у вас особое мнение, господин генерал? – вежливо спросил он вице-диктатора. 
- Видите ли, глубокоуважаемый Всевышний, - уклончиво  отвечал  тот, - я атеист, причем убежденный, так что ваше присутствие здесь и сейчас несколько противоречит моим представлениям и убеждениям. Тем не менее, будучи человеком разумным и трезвомыслящим, не смею настаивать на вашем исчезновении: мало ли чего может случиться при подобной постановке вопроса!
- Я уважаю ваши убеждения, - был ответ, и поэтому не прибегну к привычным репрессиям, как это обычно принято в подобных случаях. Но меня не может не удивлять ваше упорство и убежденность… я бы даже сказал – упертость в ваших ошибочных принципах. Вы что, уважаемый генерал, глазам своим не верите? Так перекреститесь, или прикажите себя ущипнуть!
- Перегрин Парамон, -  спокойно ответил Вайс, - ну-ка, ущипните меня!
- У меня разве ущип, - возразил я, - вот Азазелл – мастер своего дела! Прикажите-ка лучше ему!
- Относительно реальности возможных повреждений я осведомлен и так, - был ответ, но что доказывает субстанциональность Господа Бога? А не имеем ли мы дело, в данном случае, с массовой галлюцинацией, например? Или с коллективным психозом, связанным с переутомлением и нервным срывом? Вот если бы Бог продемонстрировал пару чудес –например, исчезновение нашего внешнего долга, увеличение золотовалютных резервов  Центробанка раз эдак в сто, - тогда бы и я, грешный, начал бы сомневаться в истинности своих убеждений! Но окончательно поверил бы в Бога лишь тогда, когда на Земле наступил бы коммунизм; я ведь немногого прошу, и Рая мне не надо!
- Только не коммунизм, - истерично завизжал вдруг молчавший до этого Желтый Дьявол, -  лучше уж обыкновенный фашизм! Там хотя бы сохраняются рыночные отношения, пусть даже и без демократического флера! При фашизме действуют фондовая  биржа, там пролетарии не претендуют, ничтоже сумняше, на власть…Господи, сохрани!
- Я так и думал, - насмешливо констатировал Вайс, - что диктатура фашистского толка  денежному мешку и милее, и ближе, чем  смертельное для него народовластие. А ты-то, Бог, куда смотришь? Неужели ты склонен поддержать этого прохвоста в его опасных заблуждениях? Или ты мне и впрямь мерещишься?
- Мы с вами на брудершафт не пили, -  одернул Господь не в меру настырного собеседника, - но, тем не менее, отвечаю: ни Рая, ни коммунизма на грешной Земле не допущу принципиально! Чем лучше будут созданы условия, тем быстрее вы попадете в объятия вот этого демона: развращает не только власть, но и слишком хорошая жизнь. Многие бы стали работать и мыслить, если бы не были  вынуждены это делать вследствие наличия объективных трудностей?
- Вот здесь я с вами согласен, коллега, - неожиданно согласился с Богом Вайс,  - но коммунизм никогда и не претендовал называться Раем или Парадизом. Кому-кому, а нам лучше всех известна пагубная роль безделья; тот Рай, который рисовали средневековые схоласты, и есть заповедник непуганых лодырей. Марксисты же настаивали на необходимости обязательного труда  в любом типе общества для всех его слоев и каждого гражданина в отдельности. Тут ты меня не собьешь! Не надо смешивать эти понятия, уважаемый Всевышний.
- В другое время я бы с удовольствием подискутировал с вами на эту, а, возможно, и на другие темы, - задумчиво ответил Господь, а сейчас, извини, мне недосуг. Дела-с! В чем-то ты, несомненно, прав, а кое в чем, несомненно, заблуждаешься… тем не менее, разговор с вашим превосходительством доставил мне несравненное удовольствие, и смею надеяться, что встречаемся мы не в последний раз на этой грешной Земле. Позвольте мне договорить с отдельными представителями моего электората, а вас я больше не смею задерживать. Честь имею!
Вайс был  весьма сообразителен, и поэтому быстро раскланялся и оставил нас наедине с Богом. Создатель, не торопясь, раскурил трубку и внимательно стал разглядывать нас.
– Ну и рожи, - вполголоса произнес он, - не дай Бог встретить таких в темном переулке! В особенности вон этого…  - при этом  Господь  метнул свой взор в Желтого Дьявола.  – Но и мой далеко не смиренный слуга Вампир тоже отнюдь не подарок, - продолжал рассуждать вслух  он, - как же быть? А вот как: пусть два минуса, так сказать, взаимно уничтожат друг друга, ввязавшись в длительную бесперспективную баталию! Посмотрим заодно, кто кого: злато или булат? То есть – грубая агрессивная сила или дьявольская хитрость, опирающаяся на продажность рода людского? Бей его, Вурдалак! А ты, Золотой Телец, постарайся перехитрить врага, прибегая к лести, подкупу, шантажу… раз, два, три - начинайте!
И началось… клочки рыжей шерсти полетели по переулочкам; так продолжалось не меньше часа, причем дерущиеся все норовили укатиться куда-то за горизонт, и уже издалека послышались их едва слышные голоса:
- да зачем же ногами-то? Ведь можно и договориться!
- врешь, не подкупишь! Впрочем… сколько, ты сказал? Что!? Ты издеваться надо мною вздумал?! Получай, старый скупердяй! Вот тебе! Вот!
- руки-то зачем выкручивать?! Погоди, так дела не делаются! Я предлагаю…
Что он там предлагал, разобрать уже не было никакой возможности. Дуэлянты удалились куда-то в бесконечность, и нам оставалось только гадать, чем  же дело кончилось?
- Я вам сообщу когда-нибудь, - заговорщически подмигнул Бог, - только вот что  скажу: без этой пары воздух во Вселенной куда как чище! Пусть пока поотсутствуют для  радости широких народных масс. Что, без них всякой нечисти мало? – Более чем достаточно, Господь! – Дружно взревели мы. – Вот и чудненько, вот и славненько, - потер руки Бог, - на этом и остановимся!  Так не ответите ли мне, зачем мы все здесь сегодня собрались?
- Бог его знает, - развел руками Азазелл и тут же получил внушительную затрещину и замечание: - не ерничай! Сам знаю, что знаю, а я вас спрашиваю, а не себя!
- Я тумаю, Пог, фто тля какофо-то фажнофо тела, - стал изображать из себя какого-то прибалта фигляр Бука, и тоже был отмечен божьей затрещиной и окриком: не юродствуй! Забыл, с кем разговариваешь?
- Никак нет, ваше благородие, - жизнерадостно отозвался Пришелец,  - все время помним-с! Просто ваш слуга хотел немного позабавить ваше высокопревосходительство, ибо все мы отчетливо осознаем всю трудность реализации промысла божьего, а смех, как известно, является хорошим лекарством от переутомления!
- Вольно, - скомандовал Бог, - вижу твое усердие. Ха-ха-ха! Жаль, что ваши шутки несколько, я бы сказал, плосковаты, но ведь и ум ваш – отнюдь не лезвие бритвы…тем не менее, констатирую, что здесь ты почти прав. И в самом деле, моя работа не из легких; помнится, поручил я как-то перегрину Парамону заменить меня в течение года, и чем же дело кончилось? Молчишь, Парамоша? И правильно, между прочим, делаешь! Именно производственными трудностями и объясняется моя склонность к постоянным розыгрышам и шуткам.  Так вот, отвечу сам: собрались мы, господа, для обсуждения итогов вашей работы за год. С удивлением вынужден отметить, что результаты опять нулевые. Это что – глупость или вредительство? Кто мне ответить на это и  за это?
Разумеется, желающих брать на себя ответственность не нашлось и в этот раз.  – То-то, - произнес Бог, - чует кошка, чье мясо съела! Вынужден огорчить присутствующих, господа: я вынужден вновь покинуть вас, причем надолго. Нет мне места в этой грешной юдоли, где демоны злобы и корысти, лени и тупости, вседозволенности и разгильдяйства воцарились  повсеместно и  едва ли не навсегда. Но это не так и так быть не может, ибо я этого все-таки не допущу. И зарубите у себя на носу, что с вас спросится по полной программе, ибо вам многое было дано, а толку от вас – ничуть. Счастливо оставаться, а мы с Парамоном сейчас поговорим с его превосходительством цезарем с глазу на глаз, а уж затем и покинем Землю… да что там Землю – этот мир!
- Не надо, Господь! - завопили мы в непритворном ужасе, - как мы без тебя-то?! И что мы без тебя представляем, в конце концов?! Ты уж, поскольку нас приручил, и неси свой крест до конца, ибо, как сказал Экзю-Пери, “мы все в ответе за тех, кого приручили”. Разве это не так?
- Вот это аргумент, - как будто даже восхитился Господь, - он кого угодно поставит в тупик, и даже мне как будто нечего на это возразить! Может быть, захватить всех вас с собой? Или пока повременить? Ладно уж, прощаю и на этот раз! Так и быть, оставляю вам надежду на регулярные посещения вашего мира и смутное предчувствие перемен к лучшему. Пока достаточно?
И, не дожидаясь ответа, Бог исчез из поля зрения большинства. И остались мы с ним с глазу на глаз, не считая Бог весть откуда появившегося Джахангира Увертливого, который, однако, на этот раз не ускользнул от ока Его.