Зарплата

    У Кости Селиванова сегодня первая зарплата. Он уже почти месяц работает учеником оператора на станке, изготовляющем болты.
    Настроение приподнятое, да и день хороший, хотя и пасмурно. Весна, а главное — первая получка. Косте восемнадцать лет. Позади средняя школа, и две неудачных попытки поступления на Физтех, вот решил пойти на метизный завод. Вечером он принесёт домой заработанные деньги. Это круто! Интересно, сколько? Конечно, поменьше, чем у оператора со стажем, но никак не меньше шести тысяч, а может, семь или даже все восемь. Селиванову прямо петь хочется, когда он думает об этом. Уже и Лёха подходил на перекуре, говорил, что обязательно надо отметить это дело после смены, мол, по дороге возьмём вина и посидим где-нибудь в скверике. Обязательно!
    После обеда в цехе возникла очередь за получкой. Деньги выдавали прямо здесь же, на возвышении, возле сушильных агрегатов. Костя подошёл в конец очереди и встал за группой девушек-сушильщиц. Они умышленно громко стали разговаривать и смеяться, стреляя глазами в сторону молодого ученика оператора. Их лица были знакомы, видел на сменах, а вот заговорить ни с кем из девушек ещё не решался. Не шибко расторопным был Константин в этих волнительных вопросах. Однако так приятно было стоять рядом, слушать их звонкие голоса и смех. Следом за Селивановым встали ещё девушки, так что он попал в женское окружение.
    Очередь двигалась по узкому проходу между металлическими, в половину роста, заграждениями. Рабочие, держась на поручни, почти повисая на них, медленно продвигались к кассиру и нормировщице, которые, сидя за столом, выдавали зарплату. Рядом с ними сидел для чего-то и начальник цеха.
    Костя узнал из разговора, что ближнюю к нему девушку зовут Настя, а ту, которая рядом с Настей, зовут Оля. Вот эти две подружки хихикали и поминутно оглядывались на Константина. Он видел, что все девушки посматривают на него, но вот эти две особенно. На них были опрятные тёмно-синие комбинезоны, очень выгодно подчёркивающие их стройные фигуры, на головах — косыночки (непокрытые волосы запрещены по технике безопасности). Косынки завязаны по-рабочему, захватывают уши и часть шеи, оставляя открытым лишь овал лица, как на русских иконах. И до того это милым казалось Косте Селиванову, что как-то сладко становилось у него в животе, когда он глядел на эти стянутые косынками женские головки, и он тут же опускал глаза, чуть ли не краснея.
    Чем ближе продвигались люди к денежному источнику, тем плотнее становилась очередь. Селиванов уже всем телом ощущал девичьи прикосновения, и просто никак не мог привести в порядок свои чувства. В голове шумело, мысли прыгали, только одно он знал точно, что ему хорошо, и что он где-то всего на полшага от абсолютного счастья. Да ещё запах, этот дурманящий запах, неизвестно уж какие духи, там, или косметику они применяют, но это прямо-таки сладкие небеса!
    Вдруг Настя повернулась к нему и стала насмешливо и бесстыдно рассматривать его лицо. А Ольга, выглядывая из-за её спины, положила свою ладошку в раскрытую ладонь Селиванова. Косте казалось, что он спит. Настя приблизила лицо и поцеловала Селиванова в губы. Сначала недолго, а потом уж долго и откровенно, совсем навалившись на него. Косте было бы приятнее, если бы это сделала её подруга, а то у Насти глазки маленькие, и ресницы не такие тёмные и длинные, как у Ольги. Но, самое главное, что губы у Насти проколоты колечками. Это называется — пирсинг. Семь маленьких, серебряных колечек на верхней губе и восемь таких же колечек на нижней. Из-за чего ощущение от поцелуя странноватое, но всё равно положительное, и даже очень. Ведь это все-таки первый поцелуй в жизни Константина Александровича Селиванова, и, может быть, первая настоящая близость. Ему, конечно, больше хотелось, чтобы вместо Насти оказалась Ольга. Но та была за спиной подруги и не имела никакой возможности пробиться к Селиванову, тем более в такой давке. Она просто ласкала его ладонь своими мягкими пальчиками. И вот уже Константин чувствовал на себе несколько женских рук, ощупывающих и поглаживающих его. Видно, и другие девушки не хотели упускать свою возможность.
    Незаметно, опьянённый женскими чарами, Селиванов оказался у стола перед нормировщицей. Она к нему обращалась, он видел её вопросительное лицо, но слов не расслышал. «Фамилия, имя, отчество...» — шепнули ему сбоку.
    — Селиванов Константин Александрович, — механически проговорил он.
    — Как?... — переспросила нормировщица, причём голоса её Костя опять не услышал, то ли она тихо говорила, то ли уж очень шумно было в цеху. Он понял это «Как?» лишь по движению её губ.
    — Селиванов Константин Александрович! — громко прокричал Костя.
    Толку от этого крика не было, нормировщица всё так же вопросительно смотрела. Вежливый холодный взгляд, веки жирно подведены синей краской, строгие морщинки у губ, намазанных какой-то вишнёвой помадой. Она что-то написала на бумажном клочке и передала кассиру. Кассир положил авторучку и эту бумажку перед Костей на стол и тот усердно начал писать свои фамилию, имя, отчество. И всё не получалось. Какая-то или авторучка была не та, или из-за того, что толкали его постоянно, буквы никак не складывались в нужном порядке. Селиванов, потея, трудился над своим именем, всё кричали на него, вместе с начальником цеха, чтобы он проходил быстрее и не задерживал. И это ещё более затрудняло отчаянные попытки Константина.
    Тем не менее, он справился с этой трудностью и получил свои семь с половиной тысяч. Большие деньги, но уже не было какого-то счастья от них. Деньги и деньги. Да и настроение испортилось. И когда они с Лёхой сидели в скверике, недалеко от завода и пили вино, Селиванов рассказал Лехе, как получал деньги. А Лёха, ему двадцать три года, уже, по существу, безнадёжный старик в глазах Селиванова, стал говорить Косте «за жисть». Говорил, что мужики — это сила, и что Селиванов теперь настоящий мужик. Константин слушал его, кивая головой время от времени и молчал.
    — Да не думай ты о бабах, у тебя их ещё столько будет, ого-го!.. А будешь думать, так и всю радость в жизни потеряешь. — веско заключил Лёха, и наполнил пластиковый стаканчик Селиванова очередной порцией портвейна.

весна, 2006г.