СВ

Действующие лица:

Проводница поезда «Гранд Экспресс», 44 лет
Сашок, 36 лет
Серега, 36 лет
Вадим, 37 лет
Лида, 33 лет
Леша, 38 лет
Григорий, 34 лет
Ольга, 35 лет
Пассажиры

Действие первое

На сцене – вагон поезда «Гранд Экспресс» в разрезе - зрителю видны двери купе, выходящие в коридор. Вагон стоит на платформе вокзала. Проводница – дородная, румяная женщина, стоит у дверей вагона в ожидании пассажиров и, время от времени, похлопывает себя руками, стучит ногой о ногу, пытаясь согреться. Падает густой снег, мимо торопливо проходят пассажиры. Наконец, появляются двое – мужчины лет тридцати пяти в бейсболках и с характерными шарфиками болельщиков «Спартака» - идут, обнявши друг друга за плечи, нетвердой походкой, громко разговаривая, оживленно жестикулируя и выкрикивая спортивные «кричалки». Окончание  каждой «кричалки» сопровождается дополнительным шумовым эффектом – дудением в дудки, ритмичными хлопками и криками «Спартак – чемпион». У Сашка в одной руке – дудка, Серега в свободной руке держит банку с пивом. Чувствуется, что и в багаже у друзей – спортивных сумках через плечо – также содержится солидный запас пива.

Сашок (громко декламирует): Спортивной мощью задавим шведов!
     Вперед, Россия, даешь победу!
Серега (подхватывает): Красавцы и физкультуры отличники,
       Противникам пропишем горчичники!

Сашок (останавливаясь): Серега, глянь, какой вагон?
Серега (вынимая из внутреннего кармана куртки билеты и рассматривая их при свете фонаря): Шестой.
Сашок: Опаньки! Пришли. Вот он – шестой!
Серега (проводнице): Девушка, до Москвы подбросите?
Проводница: Тю! Вы откуда, граждане? От паровоза отстали? Ваши все еще вчера в Москву укатили…
Сашок (категорично): Не, если вчера укатили, значит – не наши.
Серега (в тон другу): Вчера укатили в Москву суррогаты,
Сегодня поедут реальные фанаты!
Сашок (представляясь): Саня. (Указывает на друга).А это – Серега! (Проникновенным тоном). Мадемуазель, будем друзьями?
Проводница (сурово, уперев руки в бока): Так, господа реальные фанаты! Объясняю кратко и максимально доступно: ни мне, ни вам неприятности не нужны, а потому в вагоне соблюдаем порядок и тишину, к пассажирам не пристаем, бутылки не бьем, песен дурными голосами не орем. Все ясно?
Серега (дурачась, вытягивается, по-военному отдает честь): Так точно. Разрешите произвести посадку?
Проводница (снисходительно): Валяйте.
Серега: Сашок, залезай.
Сашок (забравшись в тамбур и держась одной рукой за поручень, другую прижимая к сердцу, свешивается из дверей вагона, патетически): О, жестокая! Если претит тебе общество двух славных духом героев, тотчас они удалятся, напрасно не ропща. Скрывшись в купе своем, словно в пещере отшельник, там проведут они ночь, злой судьбе покоряясь. Скованы будут уста их печатью молчанья, час ожидая, пока розоперстая Эос, легкой десницей не тронет небесного свода... (Уточняет). До утра, короче. Пошли, Серега.

Серега забирается следом за ним в вагон. Друзья идут по коридору, отыскивая свое купе. Найдя его, открывают дверь, заходят внутрь, забрасывают сумки на полку и блаженно усаживаются на диваны, с любопытством оглядывая помещение.

Сашок: Серега, можешь представить?! Я уже лет десять в поездах не ездил. (Одобрительно). А наши – молодцы, за это время поднаучились кое-чему, да? Смотри – занавесочки белые понавешали, пледы пушистые на диванах разложили, на стол натюрморт выставили…Во, видал?! Мандарины, вафли, печенье. Прямо – развитый капитализм.
Серега: Ага, как в кино. Этот… как его?...Восточный экспресс»!
Сашок (откидываясь на спинку дивана): Точно!
Серега: Но все равно, жалко, что не самолетом. Сейчас бы сели, два часа – и дома. А так - трясись всю ночь.
Сашок (выпрямляясь, возмущенно): Блин, Серега, какие два часа?! Ты видел, что за окном творится? Видимость – нулевая! Москва не принимает. Мы бы сейчас с тобой в аэропорту не два часа, а двое суток прокуковали в зале ожидания. А тут – хоть лечь можно, как белому человеку. (Взбивает подушку, ложится, положив ее под голову).
Серега (тоже устраивается на диване, кладет руки под голову): Да я понимаю… Все равно деваться некуда. А только, Сашок, не люблю я поезда. Даже спать в них не могу.
Сашок (с недоверием): Да, ладно! Стук колес, дождь по крыше и новости по телеку уже хренову тучу лет подряд находятся на верхних строчках хит-парада лидеров средств по борьбе с бессонницей.

Во время беседы друзей к вагону время от времени подходят пассажиры, предъявляют билеты и проходят в свои купе. Среди прочих пассажиров в вагон садится и Вадим – неброско, но дорого одетый мужчина.

Серега: Не знаю. Лично меня это «тыдых-тыдых» в депрессуху вгоняет. Вот еще тиканья часов не выношу. (Приподнимается на локте, поворачиваясь лицом к Сашку). Знаешь, в детстве, бывало, ездил к тетке в деревню, а у нее на стене такие ходики висели – с гирьками-шишечками, с кукушкой… Ну, короче, со всем, что там полагается. Так вот, днем я их и не замечал даже – ходики и ходики, висят, тикают – ну и шут с ними. А ночью ляжешь спать – тишина такая, как будто уши ватой заложило. Только скрипнет где-то что-то, или мышь прошуршит. Да где-то там, на кухне, тихонечко - тик-так, тик-так. Только я поудобнее свернусь, чтоб заснуть поскорее, а часы, как будто нарочно, начинают тикать громче. Я и голову под подушку суну, и одеялом накроюсь – ничего не помогает! Сквозь подушку и одеяло слышу их тиканье. И жутко как-то становится, и в голову всякие дурацкие мысли лезть начинают. Вот, мол, время мне часы отмеряют: секунды, минуты мои отсчитывают. Сколько их уже у меня, как песок сквозь пальцы, утекло без всякой пользы, сколько я их без толку растратил? Сколько еще осталось? Ну, и все такое…
Сашок: Серега, кончай сопли размазывать! Из всех безнадежных дел самое гиблое - в себе ковыряться. До дна один хрен не докопаешься, зато шлаками всю душу и мозги себе замусоришь. Лучше глянь-ка, что у меня есть. (Жестом фокусника выхватывает из внутреннего кармана билет. На билете видна размашистая роспись). Вуаля!
Серега (впиваясь в нее взглядом): Настоящая?!
Сашок: Подлинник. Двести процентов.
Серега (читает): «Реальному фанату Сашку на память о нереальном матче». И подпись. Сашок, ну ты красавец, блин! И молчал! Когда ты автограф успел надыбать?
Сашок: Когда-когда?! Когда ты на горшке сидел на стадионе. Я тогда подумал: че я буду тебя в сортире дожидаться, пойду лучше на улицу, курну по-быстренькому. Выхожу – а там как раз команду в автобус загружают. И тут он (показывает на автограф) выходит из служебного входа. «Ё-мое, такой шанс», - думаю. Была, не была. Подойду. По карманам шарю – ни записной книжки, ни визитки. А он проходит мимо. А я стою, как пень, и за пазухой роюсь. А он уже в автобус полез, прикинь? И вот тогда меня осенило – у меня ж билеты на матч есть. Вот с этими билетами я за ним и дернул. Он уже одной ногой в автобусе был, когда я сзади в него клещом вцепился. Мол, не откажи, брателла,– тебе все равно, а мне приятно. Ну и вот. (Показывает автограф на билете).
Серега (просительно): Сашок, подари?
Сашок: Ты нормальный вообще? Подари! Даже и не думай. Это самое дорогое, что у меня есть, догоняешь?
Серега: Давай я тебе тогда билет на блесну фартовую сменяю? Помнишь, сколько ты ее у меня выклянчивал?
Сашок: Не катит! Сравнил тоже – блесна и автограф! А потом, блесну-то я у тебя больше для прикола выпрашивал. На тебя ж одно удовольствие было смотреть, как ты от гордости раздувался. Вон, мол, у меня какая блесна! Рыба на нее сама идет! Наживки не надо! Я, если хочешь знать, могу такую в первом же попавшемся рыболов-спортсмене купить. Там этого дерьма навалом.
Серега (жалобно): Ну, Сашо-о-ок…
Сашок: Серега, хорош ныть уже. Как маленький, блин! Сказал нет – значит, нет.
Серега: А говорил, - в год лошади родился. Нет, Сашок, тебя твоя матушка в год змеи на свет произвела. Змий ты, и повадки твои змеиные! Пригрелся сперва на моей груди, а теперь в самое сердце жалишь... Ну, ладно. Попросишь ты у меня теперь техосмотр пройти. (Показывает кукиш). Во я тебе теперь техосмотр сделаю.
Сашок: Нападкам агрессоров – достойный ответ -
  Грязным шантажистам - решительное «нет»!!!
Серега: Очень смешно. Пушкин плачет от зависти кровавыми слезами.
Сашок: Да, ладно, Серега, проехали. Че ты завелся? Давай лучше рекогносцировку проведем, посмотрим, кто с нами еще в вагоне едет. Вдруг, девчонки симпатичные попадутся? Познакомимся. Ну, че, мир?
Серега: Мир.
Сашок: Ай, молодца! Давай пять! (Протягивает руку).
Серега (Жмет другу руку. Вдруг замечает в окне проходящую по перрону девушку): Смотри, Сашок! Нравится!?
Сашок (бросившись к окну, присвистнув): Просто чума!

Сашок и Серега толкаются у окна, отпихивая друг друга и пытаясь получше разглядеть девушку. Она в это время подходит к проводнице и предъявляет билеты. С собой у нее маленький чемодан на колесиках. Она взволнована. Но выражение лица решительное, как у человека, принявшего, наконец решение.

Проводница (посмотрев билеты и пропуская девушку в вагон): Устраивайтесь!
Лида: Спасибо.
Сашок: Пошли!

Сашок и Серега устремляются в тамбур навстречу Лиде. Она в это время забирается по ступенькам в вагон и поворачивается, чтобы втащить свой чемодан. Неожиданно на помощь ей приходят Серега и Сашок – один помогает втащить чемодан в тамбур, другой, взяв ее под локоть, помогает забраться в вагон.

Лида: Благодарю.
Сашок: Сашок и Серега. Всегда к Вашим услугам.
Серега: Вам в какое купе? Давайте я Вам помогу чемодан донести?
Лида: Спасибо, тут его уже можно катить, так что я сама справлюсь.
Сашок: Ну, раз уж мы едем в одном вагоне, может быть, познакомимся? Мы с Серегой уже представились, может быть, теперь Вы нам скажете, как Вас зовут?
Лида: Думаю, это уже лишнее. (Берет чемодан за ручку и катит его по направлению к своему купе). Еще раз, спасибо за помощь.
Серега (не отставая): А Вы одна едете? Может быть, зайдете к нам в гости? Или мы к Вам?
Сашок: Ага. Дорога - дальняя, а приятная беседа, говорят, делает путь вдвое короче. Посидим, поговорим…
Лида (входя в купе и пытаясь закрыть за собой дверь): Очень признательна вам за столь лестное предложение, но, боюсь, мой супруг не захочет со мной расстаться.
Серега (в щель, придерживая закрывающуюся дверь купе): А где же он? Где этот человек-легенда? Неужели, мы столкнулись с редким случаем хомо-невидимка? Или Вы его в чемодане везете?
Лида (захлопывая, наконец, дверь купе): Клоуны!
Сашок: Встреча завершилась со счетом один ноль в пользу противника. Пойдем, Серега, хлопнем пива по одной. Как сказал один неизвестный пока поэт, (громко декламирует):
Счастье не в женщинах, не в черной икре –
Счастье в пиве и красивой игре.

Серега и Сашок уходят в свое купе, дверь за ними закрывается. Открывается дверь в купе Лиды – она выходит в коридор и глядит через окно на платформу, в руке у нее телефон. Она набирает номер. Сслышен ответ оператора – абонент находится вне радиуса действия сети. Лида убирает телефон, снова приникает к окну. Оона явно нервничает. Неожиданно раздается звонок. Лида лихорадочно хватает трубку.

Лида (возбужденно): Да?! (С разочарованием). А, это ты… Да, уже в поезде… Да, конечно, как приеду – позвоню…Хорошо, не волнуйся…Господи, Леша – ну обычная поездка, ну что может случиться?... Что?...Здесь плохо сеть ловит, я ничего не слышу…Ладно, Леш, давай! Приеду – позвоню… Все, целую.

Лида с облегчением отключается и тут же снова начинает набирать номер. Абонент по-прежнему недоступен. Она с ожесточением бросает телефон на пол и, в отчаянии, схватившись руками за виски, застывает бездумно у окна. На перрон какой-то крадущейся походкой выходит мужчина, все его поведение указывает на то, что он хочет казаться как можно более незаметным. Он постоянно нервно вздрагивает, оглядывается, на глаза низко натянута кепка, воротник куртки поднят. Лида замечает его и тут же с ней происходит перемена – она радостно вспыхивает, поправляет прическу руками. Бросается поднимать телефон – но он расколот и рассыпается у нее в руках. Она скрывается в своем купе, закрывает дверь. В это время из своего купе выходят в коридор Серега и Сашок. Тем временем мужчина в кепке уже вошел в вагон и движется навстречу им по коридору в поисках своего купе. Дойдя до купе Лиды он останавливается в нерешительности.

Сашок (укоризненно): Что же Вы, господин хороший, позволяете жене такие тяжести таскать? Сами-то вон, налегке, с одним дипломатом, а супруга Ваша чуть все руки себе не оттянула чемоданом.
Григорий (заметно нервничая): Что? Это Вы мне? Тут какая-то ошибка, я еду один. Вы меня с кем-то спутали.
Сашок (озадаченно): Так это не Ваша жена в купе?
Григорий (раздражаясь): Я же уже сказал, я еду один.
Сашок: Ну, тогда прощенья просим! (Сереге, тихо). Серега, еще не все потеряно - попробуем взять реванш! (Протягивает Сереге руку, и тот хлопает по ней).
Серега: Может, пройдемся по остальным купе, посмотрим, кто еще едет?
Сашок: Давай, только сначала – по пиву, для храбрости. (Делает ему приглашающий жест). Пойдем?
Серега (с готовностью): Пошли!

Серега и Сашок скрываются в своем купе, Григорий, убедившись, что они ушли и он один в коридоре – решается открыть дверь в свое купе.

Лида (бросаясь к нему и обнимая его): Гриша! Наконец-то! Я думала, что-то случилось… Почему твой телефон не отвечал?
Григорий (нервно, оглядываясь по сторонам): Не отвечал? Не знаю… Наверное, что-нибудь с батареей. Давай зайдем внутрь, хорошо? (Увлекает Лиду в купе и закрывает дверь).

Поезд готовится к отправлению – начинают стучать двигатели, слышен шум вырывающихся паров. Проводница, убедившись, что больше пассажиров на перроне нет, собирается войти в вагон. В эту минуту к ней бросается женщина, хватает ее за пальто, пытаясь удержать.

Ольга: Девушка! Девушка, пожалуйста, подождите!!!
Проводница (оборачиваясь и снова спрыгивая на перрон): Что? Опоздали? Давайте билет скорей, поезд сейчас тронется!
Ольга: Девушка, у меня нет билета… (Говорит быстро, сбивчиво). Москва не принимает, все билеты на поезд куплены, а мне необходимо вернуться … Ради Бога, пустите меня… Я готова ехать как угодно, хоть в коридоре, хоть в тамбуре, пожалуйста…
Проводница (снова забираясь в вагон): Вы что, женщина? В уме? Это же нарушение! Меня за это в два счета с работы выгонят!
Ольга (вцепляясь в ее пальто и не отпуская): Я Вам заплачу! Сколько скажете! Умоляю, позвольте мне войти…
Проводница: Ни-ни-ни! Даже не просите! Что за срочность такая? Поедете на следующем. На Москву-то у нас каждый час поезда ходят.
Ольга: Поймите, мне нужно быть в Москве как можно скорее. Я уже опаздываю… А ждать еще час… Нет, это невозможно!
Проводница (смягчаясь): Случилось что? Ты, слышь-ка, сбегай к начальнику поезда. Попросись, может он разрешит? Тогда я тебя с дорогой душой посажу. Вон, у меня в купе поедешь. А так – не могу. Начальство увидит – скандал поднимет. Я и то в этот поезд по случаю попала – Галка Семенова заболела, вот меня срочно на подмену и вызвали. Видала – поезд-то элитный, вот все сюда работать и рвутся - тут и народ почище, и платят побольше… Ну, че стоишь? Беги скорей к начальнику.
Ольга (бросаясь было, но видя, что поезд готов тронуться, возвращается): Не успею... (Снова хватаясь за пальто проводницы). Вы же видите, я в отчаянии… Пожалуйста, разрешите мне войти, пожалуйста….(Рыдает).
Проводница (с неожиданно прояснившимся лицом): Стой-ка! Это не ты в кино Люду играешь?
Ольга: Я…
Проводница (радостно): Ну, вот то-то я смотрю, вроде лицо знакомое… А как ты заплакала, гляжу – ну точно, - Люда! (Оглянувшись по сторонам, с видом заговорщицы). Э-э-х! Была не была! Садись, давай! Видно, не судьба мне с чистыми людьми знаться – погонят меня назад, в мою плацкарту!
Ольга (не помня себя от счастья): Спасибо, спасибо Вам! Если что – я всю вину на себя возьму, Вы не думайте! Скажу, что сама забралась…(Достает деньги, сует их проводнице). Вот, возьмите. Возьмите, пожалуйста. Вы даже не знаете – что Вы для меня сделали!
Проводница (отводя ее руку с деньгами): Ну-ка, убери бумажки-то, а то обронишь… И давай…это... проходи в тамбур, и жди меня - мне дверь закрыть нужно.
Ольга (торопливо прячет деньги, смущенно): Да… простите меня.

Ольга запрыгивает в вагон. Поезд дает свисток к отправлению, проводница, дав сигнал флажком, закрывает двери. Поезд трогается.

Проводница (закрыв двери, поворачивается к ждущей ее Ольге): Ну, что? Пойдем пока ко мне, а там надо будет тебя как-то устраивать. (Идет в свое купе, по дороге). Как же ты играешь хорошо! Я, дура, всякий раз реву, как сериал смотрю, за Люду твою переживаю. Все шишки на нее, бедную, валятся – и муж от нее к другой ушел, и деньги она, якобы, из кассы в магазине украла... Как там дело-то кончится? Хорошо? (Заходят в ее купе). Ну, садись, давай. (Снимает форменное пальто и вешает его на вешалку).
Ольга (садится на край дивана): Да, как в кино… Обнаружится, что ее сменщица – Ирина - запуталась в долгах и…
Проводница (поспешно прерывая ее): Ты подробно не рассказывай, а то мне смотреть не интересно будет. (Садится напротив Ольги, смотрит на нее изучающе). Смотрю я на тебя, и не пойму – вроде бы - Люда, а вроде и нет. Лицо то же, а выражение – другое. Там ты и ходишь, и смотришь, и говоришь – все по-другому. (Кладет ей руку на плечо, с улыбкой). Вот только плачешь ты там, как в жизни. (С живым интересом). А ты там плачешь-то по-настоящему? Или капают что? Я вот слыхала, в кино артисткам капают в глаза чего-то, от этого слезы в три ручья текут…
Ольга (улыбнувшись): Не знаю, я своими слезами плачу.
Проводница (недоверчиво): Да что ты?! Трудно, небось?
Ольга: Нет. Наверное, много за жизнь накопилось, сами льются… Можно, я у Вас останусь?
Проводница: У меня тебе ехать нельзя – тут в первую голову начальство смотрит. Ладно, что-нибудь придумаем! Ты пока здесь посиди, а я пойду, билеты проверю.

Кивнув Ольге, проводница, взяв журнал,  выходит в коридор и стучит в первое купе. Постучав, открывает дверь.

 Проводница. Господа, готовьте, пожалуйста, билетики и документы. (Закрывает за собой дверь.)
Ольга (оставшись одна, достает мобильный телефон и набирает номер): Олег? Олег, это я! Я уже еду - мне удалось попасть на поезд… Что?.. Ну, конечно, помню… Я обязательно буду, как договорились… Нет, не как всегда…Олег, я знаю, что много раз подводила тебя, знаю, что ты сердишься… Но я же не сама назначаю время съемок – я вынуждена подчиняться тому графику, который мне устанавливают… Что?…Отказаться?...Олег, давай не будем начинать этот разговор заново! Ты прекрасно понимаешь, что для меня значит этот фильм, сколько я ждала, чтобы меня пригласили сниматься?! Ты понимаешь, что это мой шанс? Может быть, последний? …Что? Хорошо, я приеду, и мы все обсудим… Да, до встречи. (Отключает телефон и устало откидывается на спинку дивана).

Во время Ольгиного разговора проводница постепенно переходит из купе в купе. Теперь она подходит к купе Сереги и Сашка. Те рассматривают спортивные журналы и пьют пиво из банок.

Проводница (открывая дверь): Пожалуйста, господа, - билетики и паспорта. (Садится к столику, раскрывая свой журнал).
Сашок (доставая еще одну банку пива и предлагая ей): Разрешите предложить?
Проводница: На работе не употребляю, а так, на память – возьму. Что хороших людей зря обижать? (Кладет банку на стол рядом с собой). Документики приготовили?.
Серега (вынимает документы из внутренних карманов курток, висящих на вешалке, и протягивает проводнице): Вот - это мои, а это – Сашка. (Достает билеты из заднего кармана джинсов). А вот – билеты.
Проводница (просматривая билеты и документы и внося данные в свой журнал): Спасибо. Чаю не желаете? Скоро разносить буду.
Сашок (декламирует): Не чай, не кофе, не героин -
    Пиво выбор настоящих мужчин!
Проводница (забирает билеты, отдает паспорта и встает): Ну, дело хозяйское. Отдыхайте. Если надумаете чайку – милости просим.

Забирает банку с пивом и выходит. Открывает дверь в следующее купе. Лида и Григорий, до этого сидевшие, взявшись за руки друг напротив друга, поспешно отдергивают руки и принимают отстраненное выражение лиц. Проводница, занятая дверью, не замечает этого.

Проводница: Добрый вечер, господа. Билеты и паспорта, пожалуйста.
Лида (вынимая документы из сумочки): Да, пожалуйста.
Проводница: Спасибо. (Григорию). А Ваши?
Григорий (доставая билет из кармана пиджака): Вот билет. А паспорт…(ищет в остальных карманах)… паспорт….куда же я его дел? (Открывает дипломат и роется в нем).
Лида (не выдержав): Гриша, погляди, может в куртке?
Григорий (метнув на Люду недовольный взгляд): Сейчас посмотрю. (Ищет в карманах куртки).
Проводница (успокаивающе): Да Вы не волнуйтесь, не торопитесь. Может, у супруги Вашей, в сумочке?
Григорий (жестко): Лидия Викторовна – моя коллега. И мы в не столь близких отношениях, чтобы она носила мой паспорт у себя в сумке. (Наконец, найдя паспорт в куртке, протягивает его проводнице). Вот, держите.
Проводница (делая записи в журнале): Да что ж Вы так рассердились? Разве я что обидное сказала? (Закрывает журнал, встает). В командировку, что ли, едете?
Григорий (холодно): Да, по работе.
Проводница (возвращая паспорта) : Прошу. Чайку не желаете?
Лида: Нет, спасибо.
Григорий: Нет.
Проводница: Уж Вы, Григорий Александрович, извините, ежели что не так. (Выходя из купе): Ну, приятного вам путешествия.

Проводница переходит в следующее купе. В нем сидит Вадим – на столе у него раскрытый компьютер, в руке – мобильный телефон. Он разговаривает по телефону и одновременно набивает что-то на компьютере.

Проводница: Добрый вечер. Чайку не желаете?
Вадим (не глядя на нее): …сбрасывай энергетику и покупай нефтянку!...Да, на все… Неважно, делай, как я говорю. Завтра котировки упадут – откупим назад… Да!... Не важно, знаю!...Все, пока. (Проводнице). Что? Нет, спасибо.
Проводница: Вы что ж, один едете?
Вадим (глядя в компьютер): Да. Не люблю неожиданностей, поэтому предпочитаю выкупать все купе. (Протягивая билет и документы). Возьмите.
Проводница: Я за документами попозже зайду. Сейчас только насчет чая у остальных пассажиров узнаю и вернусь. А Вы чайку точно не будете?
Вадим: Нет. Может быть, позже.
Проводница: Ну, отдыхайте.

Проводница закрывает дверь купе Вадима и заходит в следующее купе. В это время дверь купе Лиды и Георгия открывается и в коридор выходит рассерженный Григорий. Встает лицом к окну, упершись обеими руками в поручень. За ним выбегает Лида.

Лида (возмущенно): Ну скажи, что я опять сделала не так?
Григорий (резко оборачиваясь): А ты не понимаешь?!
Лида: Нет.
Григорий (горячо): Лида, я поражаюсь тебе! Ты что, маленькая девочка, чтобы я объяснял тебе, что нужно соблюдать осторожность? Для чего тебе обязательно было обращаться ко мне по имени при этой тетке? Ты видишь, к чему это привело? Теперь она запомнила мое имя, а, пожалуй, еще и фамилию, и остальные данные…
Лида: И что?
Григорий: Что? Ты думаешь, она идиотка? Так и поверила, что мы едем в командировку по работе, да? Будь спокойна, она прекрасно сообразила, что к чему! Не сегодня-завтра она расскажет эту пикантную историю своим кумушкам, те понесут дальше… А там, кто может поручиться, что это не дойдет до кого-нибудь, кто знает меня? Или тебя? Добрых людей полно – обязательно найдутся доброжелатели – нашепчут моей жене, или твоему мужу, расскажут на работе…Пойми, мне не нужен скандал!
Лида (холодно): Тебе не кажется, что ты делаешь из мухи слона?
Григорий: Лида! При моем положении, я должен предвидеть все. Ты знаешь, журналисты обожают обсасывать и раздувать любую грязь. До сих пор моя биография была кристально чиста, и я не хочу давать этим акулам поводов наброситься на меня и в дальнейшем.
Лида (с сарказмом): Что ж! Во всяком случае, честно. Ты даже не стал притворяться, что тебя интересует, что станет со мной, произойди такой досадный казус и выплыви все наружу.
Григорий (с укоризной): Лида! Если я волнуюсь за себя, то, поверь – за тебя я волнуюсь в сто раз больше. Как бы ни был Леша слеп, но и до него рано или поздно дойдет… И, что тогда? Думаешь, он тебя простит?
Лида: Мне все равно…
Григорий: Лида, подумай, что ты говоришь – у вас ведь сын! И вообще - вы чудесная пара. Леша тебя обожает, как в первый день…
Лида: Я знаю. А главное – ведь тебя все это устраивает. У меня и у тебя чудесные семьи, все шито-крыто. Зачем же все ломать и разрушать гармонию? К чему же пятна на блистательной репутации восходящей звезды городской администрации? Не правда ли? (Круто отворачивается от него и скрывается в купе).
Григорий (бросаясь за ней): Лида! Лида, что за дурацкая привычка выворачивать мои слова наизнанку…(Захлопывает дверь купе).

Из последнего купе выходит проводница и возвращается по коридору в свое купе, где ее ждет Ольга. Ольга сидит на диване, откинув голову на спинку, и дремлет.

Проводница (тряся ее за плечо): Э-эй! Люд, просыпайся, что ли…То есть, не Люд, а…Как тебя звать-то? И не спросила…
Ольга (очнувшись от дремы): Ольга.
Проводница: Ну, точно – Ольга Володина! Сама всякий раз ведь титры смотрю, да сейчас-то вот из головы и вон…Ты давай, вставай – пойдем сейчас тебя устраивать на ночь, а то, не ровен час, принесет сюда кого.
Ольга: А куда? В тамбур?
Проводница: Не боись, как принцесса поедешь. Там у меня в пятом купе пассажир один едет – вот к нему тебя и подселим.
Ольга: А вдруг, кто-то сядет на остановке? А я его место заняла?
Проводница: Да кто сядет-то? Пассажир этот два места оплатил. С комфортом, вишь, привык путешествовать… Ну, ничего, придется ему разок потесниться…Авось, потерпит.
Ольга: Да нет, неудобно…Он же скандал поднимет. Вам из-за меня только лишние неприятности…
Проводница (беззаботно): Ну, покричит немножко, не без этого.
Ольга: Нет, нет. Я так не могу. (Встает). Я лучше в тамбуре постою, или в вагоне-ресторане поеду… Здесь ведь должен быть вагон-ресторан?
Проводница (не слушая ее): Ты, главное, молчи. Я сама с ним разговаривать буду. (Тянет Ольгу за собой). Не дрейфь, я и не таких уламывала – покричит-покричит и успокоится. Пошли.

Проводница идет по коридору, таща упирающуюся Ольгу. Около купе Вадима они останавливаются. Проводница, постучав, открывает дверь.

Проводница (входя): Еще раз, вечер добрый! Не скучаете?
Вадим (резко): В чем дело?
Проводница: Да вот, попутчицу Вам доставила. Прошу любить и жаловать!
Вадим (в некотором замешательстве, холодно): Это что? Новый модный способ предлагать пассажирам интимные услуги?
Проводница (укоризненно): Постыдились бы, господин хороший! Мы этими делами сроду не занимались и для Вас, уж извините, исключений делать не будем. А потесниться придется. (Ольге). Входите, девушка, располагайтесь.
Вадим (раздраженно): Минуточку! Объясните мне, что здесь происходит? На каком основании Вы подсаживаете в мое купе постороннего человека? Я выкупил оба места и не позволю Вам вселять сюда кого бы то ни было!!!
Проводница (успокаивающе): Да Вы не кричите так! Вона как раскраснелись! А то еще вспотеете от натуги, сквозняком прохватит и – готово дело – простудитесь.
Вадим (в ярости): Немедленно позовите сюда начальника состава! Пусть он полюбуется, что вытворяют его подчиненные.
Проводница (спокойно): А что – подчиненные? Подчиненные как раз и выполняют распоряжение начальника состава – оказывают содействие пассажиру, размещают его на свободное место.
Вадим: И где здесь нашли свободное место? Оба места оплачены мной, а уж как я сочту нужным ими распорядиться – не Ваше дело.
Проводница: Да именно, что мое. Вот, читайте-ка памятку пассажира. (Достает из кармана и протягивает ему памятку).
Вадим (беря памятку и быстро читая вслух): «Пассажир при посадке в поезд обязан иметь: надлежащим образом оформленный проездной документ (билет) и документ, удостоверяющий его личность, реквизиты которого указаны в проездном документе (билете). При несоответствии фамилии пассажира или номера документа, удостоверяющего его личность, фамилии или номеру, указанным в предъявляемом проездном документе (билете), пассажир к посадке в поезд не допускается. Возврат денег по таким проездным документам (билетам) производится в случаях и в порядке, определяемых правилами перевозок пассажиров, багажа и грузобагажа…» (Отрывается от чтения). И что Вы хотите этим сказать?
Проводница: А что тут говорить? Тут и так все ясно. Документики и билеты, пожалуйста.
Вадим (протягивая паспорт и билеты): Ну?
Проводница (берет первый билет и, открыв журнал, вносит данные): …купе пятое, место девятое, Ивонин Вадим Анатольевич... (Открывает паспорт и сравнивает данные). Дата рождения…паспорт номер…выдан… Все сходится. Паспорт возьмите, пожалуйста. (Берет второй билет). …купе пятое, место десятое …Белова Светлана Владимировна…Документы пассажира, удостоверяющие личность, имеются?
Вадим (с раздражением): Какие еще Вам нужны документы? Второй билет моя секретарша покупала на свое имя, просто чтоб избавиться от дурацких объяснений с вокзальными кассирами. Я еду один! Один!!! Ясно?! Какое вообще имеет значение, на кого оформлен второй билет, если человек не едет? Не едет – понимаете?!
Проводница: Как это - какое? Вы же нам все правила перевоза пассажиров нарушаете. А у нас начальство требует неукоснительного соблюдения всех инструкций.
Вадим (исступленно): Это бред! Бред!!! Какой идиот писал эти инструкции?!
Проводница (разведя руками): Вот, чего не знаю, того не знаю. А мое дело маленькое – начальство приказало, я выполняю. Сказано - разместить пассажира на свободное место, - размещаем. (Ольге). Входите, девушка, располагайтесь. (Собирается выходить из купе).
Вадим: Стойте! Объясните мне, как это Вы в обход Ваших идиотских правил размещаете пассажира без билета? Это же прямое нарушение Вашей дурацкой инструкции.
Проводница (невозмутимо): А на такой случай есть другая инструкция: (Достает из кармана листок и зачитывает). «…в случае экстренной необходимости и при наличии согласия начальника состава, пассажир может быть допущен к посадке в поезде без проездного документа. В этом случае пассажир размещается ответственным работником на имеющееся в подвижном составе свободное место. При этом пассажир обязуется полностью компенсировать компании затраты, связанные с его проездом…». Еще вопросы есть? Нету? (Подмигивая Ольге). Ну, счастливо оставаться. (Выходит из купе).
Вадим (ей вслед): Это какой-то абсурд! Совсем с ума посходили!

Проводница, не отвечая ему, удаляется по коридору. Вадиму ничего не остается, как вернуться в свое купе. Он садится и с неприязнью начинает разглядывать Ольгу. Та, ощущая неловкость, некоторое время сидит, не поднимая на него глаз и нервно сцепив пальцы.

Вадим (иронично): Ну, раз уж нам придется ехать вместе, позвольте узнать, почему начальство проявляет такое внимание к Вашей персоне? Что за экстренная необходимость у Вас такая возникла?
Ольга (не поднимая глаз): Все это выглядит не очень красиво…Я понимаю Ваше недовольство, но, поверьте, у меня действительно имеются причины для…(запинается). Мне необходимо попасть в Москву как можно скорее. Я постараюсь как можно меньше обременять Вас своим присутствием. (Спохватывается, лезет в сумку, достает деньги и протягивает Вадиму). Да, чуть не забыла – возьмите, пожалуйста.
Вадим (непонимающе смотрит на купюры ): Что это?
Ольга: Это за билет…
Вадим (вдруг, растерявшись): Вы думаете, я из-за этого так… переживаю? Да? Поверьте, для меня это не вопрос денег, просто я привык быть один и неловко чувствую себя с людьми, особенно с незнакомыми… Ну и веду себя… по-дурацки. (Возвращает ей купюры обратно). Пожалуйста, спрячьте деньги.
Ольга (бросив быстрый взгляд на Вадима и грустно усмехаясь): А я вам как снег на голову свалилась…(Убирает деньги в сумку). Спасибо. Постарайтесь не очень сердиться на меня.
 
Пауза, во время которой Вадим продолжает разглядывать Ольгу, а та сидит все также, не поднимая головы. Видно, что ее мысли заняты чем-то своим. Из соседнего купе один из пассажиров выходит покурить в тамбур. Другой пассажир направляется в туалет.

Вадим (несколько смущен): У Вас что-то случилось?
Ольга (вскидывая глаза): Что? Да… Не важно. Я не хочу говорить об этом.
Вадим (все еще смущен): Вы простите, я погорячился… Наговорил лишнего…
Ольга: Ничего, я понимаю… Можно, я закрою дверь? Тут дует…
Вадим (бросаясь к двери): Конечно! Я закрою…(Закрывает дверь купе).

В это время из своего купе выбираются в обнимку Серега и Сашок. Оба уже хорошо накачались пивом, языки слегка заплетаются. В руке у Сереги баночка пива. Преувеличенно вежливо пропускают пассажира, возвращающегося из тамбура в купе.

Сашок: Весь мир – дерьмо, продажный и грязный,
  Только болельщиков души прекрасны!
Серега: Пускай нас разводят, как в Питере мосты
  Сердца у болельщиков горячи и чисты!
Сашок: Опа-на! Это что-то новенькое. Где разжился?
Серега: Сашок! Обижаешь!! Сам придумал…
Сашок (в восторге): Серега! Руку!!! (Хватает Серегу за руку и энергично трясет).
Серега (делает вид, что растроган, концом шарфа притворно вытирает глаза): Сп-спасибо, тронут…
Сашок (деловитым тоном): А сейчас – поэзию в сторону. Противник окопался в купе и отказывается от мирных переговоров. Перед решительной атакой нашим храбрым войскам поручается произвести разведку боем на предмет выяснения контингента, занявшего прилегающие к нам купе. Отряд, возглавляемый бесстрашным героем – Сергеем Геннадиевичем Добронравовым, выдвигается в направлении севера. Другой отряд, под командованием не менее бесстрашного героя – Кулыгина Александра Петровича – осуществляет разведку в южном направлении. Окончив разведмероприятия, отряды возвращаются на базу для принятия стратегического и тактического решения. Вперед!
Серега (козыряя, поворачивается кругом на не вполне твердых ногах): Служу России!

Серега и Сашок поочередно подходят к дверям закрытых купе, открывают их, заглядывают внутрь, как будто по ошибке, и с извинениями закрываю снова. Проверив все купе, они снова сходятся в коридоре.

Сашок (командным тоном): Сергей Геннадиевич! Доложите обстановку.
Серега (в тон Сашку): Обследованные объекты не представляют военного интереса и могут быть оставлены, как неперспективные.
Сашок (командным тоном): А точнее?
Серега: В крайнем купе едут две особи женского пола непризывного возраста, а тут (указывает на купе Вадима и Ольги), похоже, супруги. Мужик на компьютере чего-то долбит, а его половина в окно смотрит.
Сашок (с надеждой): Точно, супруги? Может, просто случайно вместе едут?
Серега: Сашок, поверь, не один нормальный мужик не будет тупо пялиться в компьютер, когда напротив такая женщина, если, конечно, это - не его жена.
Сашок: Убедительно.
Серега: А что происходит в южном направлении?
Сашок (подражая голосу Левитана): Несмотря на многообещающее название, южное направление не оправдало возлагавшихся на него лучезарных надежд. (Обычным голосом). В сухом остатке: по данному направлению расквартированы пожилая чета - в крайнем купе и два блестящих представителя коммерции - в соседнем. Итак, подводя итоги нашей беспрецедентной вылазки, приходится констатировать следующий неутешительный факт: единственным, представляющим несомненную ценность стратегическим объектом, является сногсшибательная брюнетка, занявшая оборонительную позицию в купе номер четыре и распространившая дезинформацию относительно статуса субъекта сопровождения.
Серега (хлебнув из банки): Я бы добавил – крайне неприятного субъекта!
Сашок: Поправка принимается! (Командным тоном). Таким образом, нашим войскам предлагается сосредоточить все силы на прорыв стены отчуждения в виде двери купе между нами и нашей целью. Огонь, батареи! Огонь батальон!
Серега (пытаясь отхлебнуть из банки и обнаружив, что она пуста): Командир! Батальоны просят огня… (Переворачивает банку вверх дном, показывая приятелю, что резерв этой емкости полностью исчерпан).
Сашок (командным тоном): Приказываю отступить на наши позиции и осуществить подкрепление войск необходимыми боеприпасами.
Серега (нетвердо козыряя рукой с банкой): Служим России!

Приятели возвращаются в свое купе. Дверь за ними закрывается и некоторое время слышен только равномерный стук колес. Свет гаснет.

Конец первого действия.

Действие второе

Первое время слышится только мирный перестук колес. В вагоне, по-видимому, все уже спят. В коридоре горит мягкий, неяркий свет. Проходит минута и открывается дверь в купе Сашка и Сереги. В коридор вываливается Сашок и движется в сторону туалета. Он уже здорово набрался, поэтому продвигается медленно, постоянно хватаясь то за поручни, то за ручки дверей других купе. Стук колес в это время становится все реже и тише и под конец, совсем затихает. Поезд останавливается. Сашок с недоумением пялится в окно, пытаясь разглядеть причину остановки.

Сашок (позевывая): Что за станция такая – Бодуны или Хмельская? (Козырьком подносит руку к глазам и всматриваясь в темноту за окном). Поле прямо и назад. Зуб даю – не Ленинград. (Махнув рукой продолжает свой путь и скрывается в туалете).
В это время из своего купе выходит проводница и, пробежав по всему коридору, выбирается в тамбур и переходит в следующий вагон. Вид у нее озабоченный и встревоженный. Из купе в коридор выходит Вадим и идет в тамбур. Зажигает сигарету, курит, смотрит в окно. Из туалета выходит Сашок.

Вадим (Сашку): Простите, Вы не знаете, почему мы стоим? Насколько я понимаю, Бологое мы проехали, а до Твери еще около часа…
Сашок (всматриваясь в окно): Да черт его знает! Кругом поле, метель, и станции поблизости не видать … Может, пропускаем кого?
Вадим: А, наверное…

В тамбур входит проводница.

Сашок (Вадиму): Сейчас зададим наводящий вопрос аборигенам. (Проводнице). Не будет ли любезен сотрудник столь уважаемой мною российской железной дороги сообщить двум усталым путникам, где они находятся и почему железный конь манкирует своими обязанностями и не везет больше своих седоков?
Проводница: Конь бы рад, копытом бьет – Москва не принимает.
Вадим (опешив): То есть – не принимает? У нас что теперь - не только воздушное, но и железнодорожное сообщение в плохую погоду прекращает работать? Машинист в силу сложных погодных условий боится потерять дорогу, да?
Сашок (развивая понравившуюся ему тему): Представляете, объявление для встречающих на Ленинградском вокзале: «Уважаемые дамы и господа! В условиях плохой видимости поезд Санкт-Петербург – Москва сбился с пути и в настоящее время место его пребывания неизвестно…»
Вадим (обрывая его): Погодите, пусть нам все-таки объяснят, что значит – «Москва не принимает»?

В это время, незаметно для остальных в коридор выходит Ольга и с тревогой прислушивается к разговору.

Проводница: Да то и значит – не принимает. Сейчас только машинисту по связи передали - в районе Клина на путях бомба самодельная рванула. Говорят, пятьсот грамм в тротиловом эквиваленте. Говорят, взрывом рельсы в спираль свернулись, метров на сто пути повреждены.
Вадим: Это что, очередной теракт?
Проводница: Да кто их разберет…
Сашок (присвистнув): Пойду, Серегу обрадую.
 
Проходит по коридору и скрывается в своем купе. Пропустив его, Ольга подходит к Вадиму и проводнице.

Ольга (взволнованно): Простите, Вы не знаете, сколько мы здесь простоим?
Проводница (махнув рукой): О-о-о, это песня долгая! Сейчас пока комиссию соберут, чтоб повреждения осмотреть, пока бригады ремонтные пригонят, пока дорогу починят, да движение наладят… Может, сутки простоим.
Ольга (поражена): Сутки?! Нет, это невозможно… Мне нужно быть в Москве сегодня утром… Скажите, а отсюда далеко до какой-нибудь станции?
Проводница: Да километров пять будет. Тебе-то это зачем? Оттуда разве что на электричке до Твери доберешься. Да и те, только с пяти утра начнут ходить.
Ольга: Все равно… Попробую поймать машину. Должны же здесь быть какие-то дороги…
Проводница (всплеснув руками): Да куда ты пойдешь-то? Знаешь, какой мороз на улице? И метель - вон как разгулялась… А у тебя сапоги на рыбьем меху да еще со шпильками вот такенными… Далеко ты в них дойдешь? По шпалам-то? Даже и не думай! Замерзнешь насмерть!… А здесь, гляди - тепло, светло. Чего тебя на мороз тянет? (Обнимает Ольгу за плечи, успокаивающе). Давай-ка я лучше тебе сейчас чайку принесу? Выпьешь, успокоишься.... (Увидев, что Ольга качает отрицательно головой, вновь с жаром начинает уговаривать). Ну чего ты рвешься? Никуда твоя Москва не денется. Восемьсот пятьдесят с лишком лет простояла и дальше, даст Бог, не хуже. (Обнимает Ольгу рукой за плечи, интимно, понизив голос). Ждет, что ль, тебя там кто?
Ольга: Да. Пока…
Проводница (уверенно): Ничего, потерпит. Тебя, Люд, мужики годами ждать должны, да еще за счастье считать. (Вадиму). Верно? А тут – сутки! Мой-то, поди, только рад, что я в рейсе задерживаюсь – пей-гуляй, вольному - воля.
Ольга (сочувственно): Сильно пьет?
Проводница: Вообще-то грех жаловаться. Как по графику работаю, так все ничего – живем не хуже других. (Смеясь). Он, слышь-ка, мое расписание наизусть выучил. Знает, подлец, что будет, ежели я вернусь и его пьяным застану – у меня, мать моя, разговор недолгий и рука тяжелая. Вот он и старается, сдерживает себя… Ну, а если когда на сверхурочную вызовут, или еще что случись - тут уж пиши пропало… Тут же дружки найдутся и - готово дело. Напьется так, что и образ человеческий теряет. А ведь так – хороший мужик, добрый. И руки золотые – что ни попросишь по хозяйству – все сделает. И отремонтирует что надо, и электричество починит, и уберет, и приготовит… Слабый только. Характера ну вот ни на столько нет. Все за своими товарищами-собутыльниками тянется… (Махнув рукой). Эх, пойду чайку приготовлю. За чаем все веселее ждать. (Уходит в свое купе).

Вадим, все это время неловко мявшийся рядом с ней, пытается что-то сказать ей, но Ольга так поглощена своей проблемой, что ничего не видит. Она вынимает из кармана мобильный телефон, пытается позвонить, но телефон, пискнув у нее в руках – разряжается.

Ольга (в отчаянии): Все одно к одному. (Вадиму). У Вас нет зарядки?
Вадим (взглянув ее на телефон): У меня другой разъем. (Протягивая ей свой телефон). Возьмите мой.
Ольга (беря телефон): Мне в Москву, ничего?
Вадим: Ради Бога!
Ольга (благодарно): Я постараюсь недолго.
Вадим: У меня безлимитный тариф на междугородние разговоры, так что можете не стесняться. Разговаривайте, сколько надо. (Поворачивается, чтоб идти). Я пойду в купе. (Уходит).
Ольга (ему в спину): Спасибо. (Набирает номер). Олег? Олежек, это я…Ты спал?...Прости, что разбудила, но… Да, случилось…Олег, мы не можем отложить эту поездку хотя бы на день?... Нет, это не из-за съемок… Просто какая-то фатальная полоса невезения… Ты не слышал еще? Нас не пускают в Москву – где-то там на путях произошел взрыв…. Все поезда встали. А мы стоим в чистом поле, кругом ни огонька, только ветер воет… Может быть, сутки придется ждать... Олег? Ну, что ты молчишь?...Ты думаешь, я тебе вру?... Ну, позвони в справочную вокзала, они должны знать, они скажут тебе… Причем тут телефон? …Да, не мой …Олег, послушай, мой телефон разрядился и я одолжила у соседа…Я не знаю…кажется, Вадим… Какая разница, как его зовут?!...Олег, я понятия не имею сколько ему лет… Олег… Олег!!!

Слышатся короткие гудки… Некоторое время, словно окаменев, Ольга стоит с телефон в руке, прислушиваясь к гудкам. Неожиданно она бросается к своему купе, распахивает дверь и, вернув телефон Вадиму, бросается лихорадочно одеваться и собирать свои вещи. С вещами в руках она решительно идет к выходу из вагона. Вадим бросается следом за ней.

Вадим (взволнованно): Люда! Куда Вы?! Что Вы делаете?! Вы же замерзнете! Одумайтесь! (Делает попытку удержать Ольгу, пытающуюся открыть дверь вагона). Вернитесь! Вернитесь, я прошу Вас!

Ольга, не слушая его, продолжает пытаться выбраться из вагона. Тогда Вадим, обхватив Ольгу поперек туловища, и не обращая внимания на ее сопротивление, тащит ее в купе. Ольга отчаянно вырывается из его объятий, но после нескольких минут тщетной борьбы разражается бессильными слезами. Вадим подхватывает ее и бережно отводит в купе, сажает на диван и, порывшись в своем дипломате, достает флягу, откручивает крышку и наливает в нее содержимое фляги.

Вадим (протягивая ей крышку): Вот, выпейте…

Ольга берет крышку, подносит к губам, но резкий запах виски ударяет ей в нос. Она молча, отрицательно качает головой и отставляет крышку на столик.

Вадим (снова вкладывает ей крышку в руку): Давайте, залпом, как лекарство!
Ольга (зажмурившись, выпивает, на лице – гримаса отвращения): Что это?
Вадим: Виски.
Ольга (сморщившись): Отвратительная вещь!
Вадим: Да, на любителя. Но стресс снимает отлично. По себе знаю.
Ольга (со слабым удивлением): Вы? Неужели и у Вас тоже случаются стрессы?
Вадим: Ну, вообще-то говоря, бизнес – штука нервная.
Ольга: И Вы таким оригинальным образом боретесь с деловыми неудачами?
Вадим: Неудачи только придают делу больше азарта - заставляют все забыть, мобилизоваться, стиснуть зубы и сосредоточиться исключительно на решении проблемы. А глушить виски все рабочие заморочки – так тут недолго и алкоголиком стать. Знаете, я немало повидал таких примеров. В деловом мире очень часто случается, что энергичные, успешные, уверенные в себе люди ломаются при первой же крупной неудаче, и вместо того, чтоб бросить все свои силы и способности на преодоление возникших трудностей, предпочитают тихо наливаться коньяком, водкой и чем там еще и скулить о своих проблемах.
Ольга (как бы про себя, тихо): Значит, это проблемы личного свойства… (Вадиму). И часто Вы так…спасаетесь?
Вадим: Нет, это только на крайний случай, когда особенно мерзко… (Переводя разговор). Как Вы? Вам лучше?
Ольга (чуть охмелевшая, истерически смеясь): Лучше? Лучше?! Мне лучше всего было бы сейчас лечь на рельсы, как Карениной, но…и тут, как всегда, неудача – поезда не будут ходить целые сутки. А за это время я уже успею благополучно замерзнут. Нет, конечно, и то, и то в конечном итоге приводит к поставленной цели, но замерзнуть на путях… согласитесь, тут нет достаточной доли трагизма. (Берет крышку фляги). Где там Ваше лекарство? Плесните мне еще дозу.
Вадим (наливая ей): Не болтайте ерунды. Для чего Вам ложиться на рельсы? Что такого могло случиться, чтобы Вы решились свести счеты с жизнью?
Ольга: Что? (Выпивает залпом). А знаете, ко всему можно привыкнуть. (Отдает ему крышку. Помолчав). Вам когда-нибудь снились кошмары? (Говорит горячо, увлеченно). Например, Вам снится, что Вам грозит опасность… Вы чувствуете, что она все ближе, ближе… Ужас нарастает… Но есть надежда на спасение - Вы точно знаете, что спасетесь, если сможете открыть дверь… Эта дверь рядом, кажется, протяни руку – и достанешь до ручки. Вы бросаетесь к ней, но Ваши ноги не слушаются Вас. С неимоверными усилиями Вы отлепляете ноги от пола и идете к двери, но вдруг, пол проваливается прямо перед Вами… Вы пытаетесь обойти бездну с одной стороны, но тут же вновь что-то закрывает Вам дорогу, пытаетесь бежать в другую сторону… И вот, Ваши пальцы уже коснулись ручки двери, кожа ощутила прохладу металла… Все Ваше существо пронизывает ликование – спасены!!! И тут оказывается, что дверь – закрыта. Пока Вы бежали к ней, верую, что достигнув ее, найдете спасение, Вы ни на секунду не задумывались о такой возможности, у Вас просто не было времени о ней задуматься… И теперь Вы просто раздавлены этим, опустошены… (Сникает, тихо). А теперь этот кошмар происходит наяву. (Помолчав, говорит с тоской). Понимаете, мне очень нужно в Москву… Я хотела улететь еще вчера… Даже билет купила. Но потом мне позвонили, потребовали приехать на студию, переснять дубль. Я приехала, прождала полдня, а потом оказалось, что вызвали меня по ошибке… Прямо со студии полетела в аэропорт… Все рейсы отменены из-за плохой погоды. Бросилась на вокзал… Билетов нет… Никаких… Другие сообразили быстрее меня. А на платформе поезд в Москву, и до отхода три минуты… Не знаю, что меня толкнуло… Наверное, отчаяние…кинулась к проводнице, умолила ее посадить меня… Влезла в поезд сама не своя от счастья – вот она, ручка двери в Москву, только нажми - и дверь распахнется… Ничего подобного… По всем законам жанра дверь заперта… Рельсы взорваны, поезд стоит в поле и некуда бежать… некуда… некуда. Кругом тьма и мороз… мороз и тьма… А завтра…(смотрит на часы), нет уже сегодня, в двенадцать сорок в Австрию полетит самолет…полетит без меня…(Вытаскивает из сумочки сигареты и закуривает).
Вадим: Мне кажется, у Карениной все ж таки причины были куда серьезнее. (Передает ей пепельницу). Это, конечно, очень неприятно – опоздать на самолет, но делать из этого трагедию, по-моему, чересчур. Ну да, придется побегать, поменять билет… Ну, в деньгах потеряете что-то…Но все это переживаемо…
Ольга (обрывает его): Вы не понимаете! Он… Олег… улетит без меня. Он не станет больше меня ждать… Он и так ждал слишком долго… Знаете, Олег - мой муж, он… он великолепный спортсмен, обожает горные лыжи (затягиваясь и выпуская дым)… и меня хотел научить кататься на них. Мы уже несколько раз собирались с ним вместе в горы и всякий раз происходило что-то, и поездка откладывалась… И всякий раз – из-за меня, из-за моей работы. Олег терпеть не мог мою работу… сколько раз уговаривал меня бросить ее (снова затягивается, стряхивает пепел с сигареты и выпускает дым).… А в этот раз я дала ему слово – что бы ни случилось, мы поедем вместе… несмотря ни на что…. (Затягивается, медленно выпускает дым). Олег не хотел, чтобы я уезжала в Питер, говорил, что я променяла его на работу… мы поссорились… И он сказал, что если я не приеду…не поеду с ним и в этот раз, он поедет один… И это будет конец… конец нашей с ним жизни (гасит сигарету в пепельнице).
Вадим: Люда…
Ольга (устало поправляет): Ольга….
Вадим (удивленно): Но мне казалось, проводница называла Вас - Люда?
Ольга (устало): Да, и она, и многие другие. Я даже привыкла… Но, вообще-то, меня зовут Ольга. А Люда – это героиня, которую я играю в сериале.
Вадим: Вы – актриса?
Ольга (с ироничной усмешкой): Да, актриса...
Вадим: Знаете, я раньше очень любил театр…
Ольга: Я – тоже…
Вадим: А сейчас?
Ольга: Я его ненавижу. Ненавижу, но жить без него не могу… Это страшное место, поверьте. Там ломают человека, выворачивают его душу и психику наизнанку, ставят с ног на голову все, что составляло самую его суть. Пройти эту мясорубку могут единицы, а тысячи… тысячи судеб перемалываются в его страшном жернове, падают безвестными жертвами на его кровавом алтаре, сгорают как бабочки, опаленные огнем храма искусств, этой дьявольской ловушки душ человеческих.
Вадим (с сомнением): Как-то трудно сразу расстаться со старыми, привычными стереотипами… Журналисты, писатели и публицисты всегда вдалбливали нам в голову, что мир бизнеса, особенного большого бизнеса, кровав, жесток и бескомпромиссен. И, напротив, мир театра рисовался как нечто светлое, чистое, возвышающее душу
Ольга (увлекаясь): Да, да. И тысячи очарованных этими мифами дурачков с огнем в глазах и мыслями о славе шли поступать в театральный… Большей части повезло – их отсеяли на экзамене. Эти отделались легко. Остальным повезло меньше. Сначала была эйфория – мы поступили, мы избранные, мы понесем человечеству этот неугасимый пламень подлинного искусства. Мы все были восхищены друг другом, каждый пророчил другому карьеру одну головокружительней другой… И вот – распределение. Опять кому-то повезло больше, кому-то меньше… Меня приняли в труппу одного из лучших столичных театров. Вы понимаете, что я должна была почувствовать тогда? Меня заметили, оценили по достоинству, я буду играть на подмостках одной из самых известных сцен, общаться с великими актерами, моими теперешними коллегами… Я жаждала больших ролей, была готова жить на сцене, забывая сон и отдых… Вот тут-то я и получила первый щелчок от судьбы – никто и не думал предлагать мне ролей - ни главных, ни второго плана - никаких. Меня определили в массовые сцены. Думаете, это меня обескуражило? Ничуть! Мой оптимизм и вера в себя не хотели смиряться перед прозой жизни. Ничего, успокаивала я себя, этот только начало. Они заметят меня, дадут шанс, и уж тут я покажу себя, покажу все, на что я способна. И я играла в массовых сценах и продолжала тешить себя иллюзиями. Этот мир захватил меня, захватил целиком, без остатка. Знаете, актеры, занятые в массовых сценах, вынуждены проводить массу времени в ожидании, когда у режиссера наконец дойдут до них руки… Это время надо как-то занять, и мы проводили дни в попойках, травили байки и веселились вовсю. Так прошло около трех лет и как-то утром я проснулась с ужасом осознав, что так ничего и не успела еще доказать миру – массовые сцены и эпизоды – вот и все, что мне удалось сыграть за это время. Начались метания, интриги, униженные просьбы режиссерам, дать мне хотя бы маленькую роль… В этих изматывающих душу терзаниях прошло еще три года… Список сыгранных мной ролей вырос так незначительно, что и говорить не стоит. Тогда я бросилась в театральные агентства. Пусть в театре меня не оценили и не заметили! Я еще возьму свое на широком экране. Меня пригласят сниматься к известному режиссеру, он снимет удивительный фильм, и в этом фильме – буду я. И все увидят, какая я замечательная актриса, засыпят меня предложениями, а я буду придирчиво выбирать - что принять, что отклонить. Так я мечтала… Но тут произошла та же история. Шли годы, а мне предлагали сниматься только в эпизодах. Да и то в сериалах. А потом, я посмотрела в зеркало, и увидела, что уже совсем не так молода, и не так хороша, как раньше… И новые актрисы, молоденькие девочки, только недавно окончившие театральный, уже начинают теснить меня, оттирать в сторону. И впереди – ничего. И нет никого рядом. И тут в моей жизни появился он.
Вадим: Олег?
Ольга: Да. Мы познакомились случайно. Он был необыкновенно элегантен, умен, обаятелен… И говорил так красиво, так убедительно… И я подумала – что я, собственно, теряю? Пусть не получилась карьера, может, хоть личная жизнь сложится удачно. Мы поженились. Олег не любил театр. Как-то раз, он сказал мне после спектакля, где я играла маленькую роль: «Оля, мне жаль тебя расстраивать, ты чудесная женщина, но… ты посредственная актриса. Брось театр, будь просто женой и матерью». Я поверила ему сразу. Он никогда не ошибался. Я решила уйти. Но вдруг, из театрального агентства, про которое я уже и думать забыла, приходит приглашение. Роль! Правда не главная, и в сериале, но ведь сериал покажут по первому каналу… Я приняла приглашение… В этот день мы впервые серьезно поссорились с Олегом. Потом ссоры стали чаще. И вот, наконец, развязка… (Помолчав). У Вас еще осталось Ваше пойло? Налейте мне, я не хочу думать об этом сейчас, я подумаю об этом завтра…
Вадим (наливая): Скарлет?
Ольга (залпом выпивая виски): Она самая. Не убирайте далеко Вашу микстуру…
Вадим: Ольга, по-моему, Вам надо остановиться.
Ольга (истерически смеясь): В самом деле? А что же я, по-вашему, делаю? Я уже два часа как остановилась! Вы не заметили? Очаровательное место, не находите? Посмотрите в окно! Ну?! Как?! А, черт, не зги не видно. Но и так понятно, что это прелестный уголок… Дайте флягу! (Требовательно протягивает руку к фляге).
Вадим: Ольга, я прошу Вас, успокойтесь!
Ольга (входя в раж): Да какое Вам до меня дело?! И почему Вы сами так спокойны?! Вам нравится торчать в этой медвежьей дыре? Вас не торопят дела? Вы ведь едете в Москву по делам?
Вадим (спокойно): Нет.
Ольга (дерзко): Ну, на туриста Вы не похожи… Значит, остается женщина. Вы едете в Москву к женщине?!
Вадим: Нет.
Ольга: Тогда, зачем?!
Вадим (пожав плечами): Я бегу.
Ольга: Бежите? От кого? От рэкета? От налоговой? От…
Вадим: От себя.
Ольга: А, это уже интересно. Ну, рассказывайте. Откровенность за откровенность! Как там говорила Джоди Фостер в «Молчании ягнят»? Кви про кво?
Вадим: Боюсь, я Вас разочарую.
Ольга (развязно): Ничего, валяйте, выкладывайте, что Вас гонит в первопрестольную?
Вадим: Видите ли, у меня сегодня – день рождения…
Ольга (оживленно): В самом деле? Поздравляю! Сколько же Вам стукнуло?
Вадим: Тридцать семь.
Ольга (сочувственно): Наверное, ехали в Москву отметить его, а придется вместо этого проторчать весь день в поезде. Обидно…
Вадим (спокойно): На самом деле, я терпеть не могу свой День рождения – выслушивать фальшивые пожелания всех благ от коллег и подчиненных, также фальшиво улыбаться им в ответ… Вот и решил, не ставить никого в неловкое положение. Сослался на дела и уехал на пару дней. Так что, по сути, мне все равно, где провести эти дни – в поезде или в гостинице в Москве. (Помолчав, обращается к Ольге с улыбкой). Ну как, разочарованы?
Ольга (не пытаясь скрыть разочарования): В общем, да. (Снова оживляясь). Но, послушайте, а Ваши родные? Ваши друзья? Ваша женщина, наконец? Как же они отпустили Вас? Неужели Вам настолько неприятен этот праздник, что Вы не хотите отметить его даже в кругу самых близких Вам людей?
Вадим: К сожалению, у меня нет таких людей.
Ольга (с жалостью): Вы сирота?
Вадим: Нет, у меня есть мать и старший брат.
Ольга (с любопытством): Вы поссорились?
Вадим: Нет, я забочусь о матери, помогаю брату… Все очень благопристойно.
Ольга (заинтригованна): Но я тогда не понимаю…
Вадим: Это долгая история…
Ольга (полулежа, удобно устраивается на диване, поджав ноги и подперев голову кулаком): А я никуда не тороплюсь. У меня в запасе круглые сутки, так что не стесняйтесь, располагайте моим временем как угодно.
Вадим (пожав плечами): Ладно, слушайте… Мама воспитывала нас одна, - папа умер, когда я был совсем маленьким. Мой старший брат, Дима (он старше меня на пять лет), был очаровательным ребенком – живым, веселым, обаятельным. Все обожали и баловали его. Я, напротив, был замкнутым, неуклюжим и неразговорчивым… Вечно смотрел исподлобья букой, терялся на людях и старался поскорей улизнуть к себе в уголок, где я мог быть предоставлен сам себе. У Димы были сотни друзей, у меня – почти никого. Когда Дима подрос, десятки девушек стали обрывать наш телефон. Мне не звонила ни одна. Димка поступил на факультет журналистики – он виртуозно владел пером и скоро стал широко известен среди профессионалов. Мать вырезала и хранила все Димки статьи, все заметки, которые только были опубликованы. Когда я окончил школу с золотой медалью и принес показать ее маме, она немного смутилась, удивилась и попыталась сделать вид, что она очень рада и горда за меня. Но вышло у нее не очень убедительно и она сама, похоже, это поняла. (Встает, поворачивается к окну, говорит сдержанно). Потом я поступил в университет. Сам. Окончил его с красным дипломом и начал делать первые шаги в бизнесе. Мама следила за моими успехами со стороны и настороженно. Димка за это время совершенно потерял голову от успехов, стал лениться, пить, и потихоньку опускаться. Вместо качественного материала он стал гнать откровенную халтуру. Сначала его очерки и статьи перестали брать крупные журналы, потом отказались и остальные. Мои дела, напротив, пошли в гору – я стал крупным специалистом в своей области, имел солидный доход и положение… (Снова поворачивается к Ольге). Я назначил матери довольно значительное содержание. Она иногда звонила мне, но все наши разговоры в конце концов заканчивались обсуждением Димкиных проблем. Мама считала, что мне нужно было принять живейшее участие в судьбе брата, протянуть ему руку помощи, помочь ему в карьере. Так я стал содержать еще и брата.
Ольга: Вы его ненавидите?
Вадим (с искренним удивлением): Кого? Димку? Ну, что Вы! Его невозможно не любить. Он же не виноват, что внушает людям такую симпатию. Я всегда искренне восхищался им, он был моим кумиром…
Ольга: А мать? Вы простили ее?
Вадим: Мы никогда и не ссорились. Просто между нами всегда стояла стена. Она складывалась исподволь, по кирпичику, но за многие годы приобрела внушительные размеры.
Ольга: Кирпичики? Я не очень понимаю…
Вадим (помолчав и внутренне подобравшись, говорит с трудом): Димке никогда не давалась физика. Он ненавидел и боялся этот предмет. Однажды, классе в десятом, у него должна была состояться контрольная по физике. Димка решил прогулять ее. С утра он начал сипеть и кашлять, волочить ноги и всячески старался сделать вид сильно недомогающего человека. Он мог бы так и не стараться – едва услышав Димкин кашель, мать переполошилась как всегда, когда заболевал Димка, уложила его в постель, поставила градусник и велела мне немедленно бежать в аптеку за микстурой и таблетками. Я, наверное, тогда уже заболевал. Заболевал по-настоящему – голова у меня гудела, ноги, казалось, налились свинцом, и я еле шаркал ими по квартире. Мне было тяжело идти и я сказал маме, что тоже плохо себя чувствую. До сих пор помню, как исказилось от гнева ее лицо. В меня полетели упреки, обвинения в притворстве, зависти к брату (встает, отворачивается лицом к окну, старается говорить спокойно, но голос выдает его внутренне волнение). … Я оделся и поплелся в аптеку... Вечером меня увезла неотложка с температурой сорок градусов. (Поворачивается к Ольге и другим, бодрым голосом говорит). Вот один из длинного ряда таких кирпичиков.
Ольга (немного смущенно): А - она? Есть же рядом с Вами какая-то женщина – жена, подруга, любовница?
Вадим (спокойно): Никого. Совершенно.
Ольга: Вы… не любите женщин?
Вадим: Я им не верю.
Ольга (удивленно): Не верите? Почему?
Вадим (садится, уперев локти в колена, потирая в волнении руками виски и смотря в пол): Наверное, всему виной моя дурацкая неуверенность в себе… А когда не веришь себе, рано или поздно, начинаешь подозревать других. Разумеется, у меня были увлечения, но всегда, всегда, даже в самые счастливые моменты этих романов подспудно в голове билась мысль – что на самом деле интересует женщину, которая находится сейчас рядом со мной? Я или мой кошелек? Моя сущность или мой статус? И я терзал этими подозрениями себя, терзал женщин, которые, как они уверяли, любили меня… Я был несчастен сам и делал несчастными их… В итоге, я снова оставался один…

Вадим поднимает глаза на Ольгу и обнаруживает, что она безмятежно спит. Он бережно укрывает ее пледом и тихо прикрывает дверь в купе. Несколько секунд в коридоре вагона царит тишина. Неожиданно ее прерывает приглушенный звонок мобильного телефона. Дверь купе Лиды и Георгия открывается, звонок становится резче и громче, в коридор поспешно выскакивает Георгий, прикрывает за собой дверь и прижимает трубку к уху.

Григорий (тихо): Да, Мурзик? Что случилось? (Слушает). Я долго не брал трубку? Котеночек, ну ты чего? Я же спал… Да, а почему ты звонишь в такое время? Что-то случилось? …(Слушает с напряжением). Что ты говоришь? Тетя Галя звонила? А что ей нужно?... Как она сказала?! Теракт на железной дороге?! По ленинградскому направлению?...

В это время дверь купе приоткрывается. Лида встает в проеме, внимательно прислушиваясь к разговору.

Григорий (не замечая Лиды): …Але, говори громче!...Что?...Стоим…(Вглядывается в темноту за окном, пытаясь определить, где находится поезд). Да черт его знает, где?! Кругом тьма египетская, ничего не разглядишь… Тетя Галя не говорила, сколько они будут чинить дорогу?...Нет?...Ладно, если что-нибудь узнаешь, позвони!...Да, котеночек, я тебя тоже целую… Пока. (Закрывает телефон. Некоторое время молча смотрит в окно. Затем, поворачивается, чтобы идти в купе и упирается взглядом в Лиду. Надеясь, что она не слышала его разговора, пытается скрыть замешательство). Лида, ты проснулась? А я никак не мог заснуть… Не хотел тебя будить, решил выйти в коридор… Смотри, метель совсем улеглась, луна вышла…
Лида (прерывая его): Тамара звонила?
Григорий (нервничая): Да. Представляешь, она говорит, что где-то в районе Клина произошел взрыв, повреждены рельсы…
Лида (обрывает его): Можешь не повторять, я слышала ваш разговор.
Григорий: Может тебе стоит позвонить мужу? Предупредить его, что поезд задержится? А то начнет названивать родственникам в Москву, переполошит всех зазря.
Лида (задумчиво): Наверное, ты прав… Лешка и так постоянно переживает, когда я уезжаю. А если он услышит про теракт - совсем голову потеряет. Надо его успокоить, сказать, что я цела и невредима. (Идет в купе, берет сумочку и достает из нее то, что было когда-то телефоном. В растерянности смотрит на обломки). Черт! Я совсем забыла, что разбила телефон. (Протягивая руку). Дай трубку, я наберу Леше.
Григорий (вскидываясь): Лида, ты в уме? Звонить Леше с моего номера?! Как ты ему это объяснишь?
Лида (медленно опуская протянутую руку): Как? (Тихо). А может быть, это будет самым лучшим объяснением… (Выходит в коридор и, пряча лицо от Григория, поворачивается к окну. По щекам ее бегут слезы).
Григорий (снова начиная нервничать): Лида, милая! Я уже сотню раз пытался объяснить тебе. Ты не слышишь или не хочешь меня понять! (Подходит к ней сзади и обнимает за плечи). Ты прекрасная женщина, я люблю тебя… но сейчас на кон поставлена моя карьера. В следующем году выборы в парламент, моя кандидатура поддержана партией. Я провел огромную работу, чтобы добиться этого и сейчас верхом легкомыслия было бы допустить появление каких-либо слухов, порочащих меня. Ты не представляешь, какой поднимется ураган, если в прессу просочится информация о нашем с тобой… адюльтере. Ты представляешь себе эти заголовки? «Высокий чиновник городской администрации завел служебный роман с подчиненной», «Тайная жизнь нашего кандидата» и прочая, и прочая. Можешь быть уверенна, не пощадят ни тебя, ни меня! (Мягко, просительно). Прошу, потерпи еще немного. После выборов мы сможем открыто заявить о наших отношениях, уладить наши семейные дела… Ты слышишь?
Лида (тихо, не поворачивая головы): Да.
Григорий: Ты мне веришь?

Лида молчит. Повисает неловкая пауза. Ее нарушает звук шумно открывшейся двери купе Сашка и Сереги. Григорий мгновенно отскакивает от Лиды в сторону, ретируется в купе. В коридор вываливаются сильно охмелевшие Сашок и Серега.

Сашок (заплетающимся языком, положив руки на плечи Сереге): Вперед, мои храбрые воины! Победа или смерть! Враг будет разбит! Но пасаран!
Серега (также еле владеет языком, отдает правой рукой честь, чуть не падая при этом): Яволь, мон женераль!!! Не посрамим Россию! (Поворачивается в сторону Лиды и Григория). Ура, мы ломим, гнутся шведы!
Сашок (первым увидев Лиду, хватает Серегу сзади и шепчет ему на ухо): Серега! Стой, ать-два! Видал?! Удача улыбается храбрым! Враг покинул укрепления. Надо воспользоваться его беспечностью и взять врасплох! (Подталкивает его в сторону Лиды). Приказываю произвести артподготовку и внести смятение в ряды противника. Вперед! Я прикрою тебя с фланга. (С силой пихает Серегу в спину).
Серега (еле остановившись и едва не снеся с ног Лиду): Наслаждаетесь пейзажем? (Пристраивается рядом с Лидой и пытается разглядеть что-то в темноте за окном). На мой вкус, мрачновато. Не находите?
Лида (не отводя глаз от тьмы за окном): Нет. Мне всегда нравился Куинджи.
Серега (обескуражен, беспомощно поворачивается к Сашку): Сашок, на помощь! Батальоны просят огня!
Сашок (подходя): Куинджи по-своему неплох, но лично мне как-то ближе Пикассо.
Лида (поворачивая к нему голову, заинтересовано): Неужели? И что именно Вам нравится у Пикассо?
Сашок (непринужденно): Ну, скажем, «Любительница абсента».
Лида (сражена): Да, неожиданно! Часто посещаете «Эрмитаж»?
Сашок (небрежно): Случается. (Встав рядом с Лидой и опершись одной рукой на окно). А Вам нравится абсент?
Лида (растерянно): Не знаю… Как-то не довелось попробовать.
Сашок (оживляясь): Вы шутите?!
Лида: Нет, правда.
Сашок (Сереге): Серега, ты слышал?!
Серега (кивая, с возмущением): Какое досадное упущение!
Сашок (подхватывая): Непростительная ошибка!
Серега (в тон): Печальное недоразумение!
Сашок (примирительно): Но, к счастью, все ошибки, даже такие серьезные, можно исправить! По счастливой случайности у нас с Серегой имеется небольшой запас этого живительного нектара Мон-Мартра, напитка богов и художников. (Склоняясь в полупоклоне). Очаровательная мадемуазель! Позволите пригласить вас на рюмочку этого восхитительного, воспетого поэтами напитка?!
Серега (поддерживая): Так сказать, на дегустацию…
Лида (с иронией): Вы приглашаете только меня? Я ведь Вам уже говорила, кажется, что еду с супругом?
Сашок (доверительно, обняв ее рукой за плечи): Мадемуазель имеет в виду того несимпатичного субъекта с бегающими глазками, который едет с ней в купе?
Лида (протестующе): Несимпатичного? Разве?!

Серега с Сашком переглянувшись, энергично кивают головами.

Серега (доверительно): Крайне несимпатичный, скользкий тип. Очень похож на наших депутатов.
Лида (холодно): По-видимому, у нас с вами разные вкусы… Но так или иначе, - да, это – мой муж.
Сашок (мягко): А вот он в этом не уверен…
Лида (залившись краской): Как?! Что Вы несете? С чего Вы взяли?
Серега (недоумевающее): Да он нам сам сказал – едет один.
Лида (гневно): Ах, так?! Сам сказал? (Секунду поколебавшись, принимает решение). Так где вы говорите ваш абсент? Идемте! (Решительно направляется в купе Сереги и Сашка).
Серега (гостеприимно распахивая перед ней дверь в купе): Прошу! (Сашку, восторженным шепотом). Сашок! Ты – гений! Где ты так поднаторел в живописи?

Сашок (также шепотом, возмущенно): Блин! Серега! Нельзя же быть слепым как крот!!! Ты почетный член Общества любителей абсента с девяносто седьмого года. Сколько раз, входя в клуб, ты утыкался носом в этот портрет? Тысячу? Две? Три? Неужели ни разу не пришла в твою темную голову светлая мысль - глянуть, что написано на табличке под изображением этой бабы?! Просто так, из любопытства? (Махнув безнадежно рукой). А! Учишь тебя, учишь – все без толку!
Лида (высовываясь из купе Сашка и Сереги): Ну, где Вы там, джентльмены? Невежливо заставлять даму ждать! Что за сепаратные переговоры?
Сашок (бросаясь к ней): Тысяча извинений! Спонтанная дискуссия о значении французской школы живописи для искусства в целом… (Исчезает в купе и закрывает дверь перед носом у Сереги).
Серега (в последний момент, успев вставить ногу в щель, с трудом раскрывает дверь и вваливаясь в купе следом за Сашком, заканчивает): … и о практической пользе чтения надписей на стенах.

Дверь в купе за Серегой захлопывается. В это время из своего купе выходит проводница с подносом. На подносе два стакана. Она наливает в них кипяток из титана и идет к купе Ольги и Вадима. Стучит в дверь и, не дождавшись ответа, сама открывает ее. Ольга спит. Вадим, работавший за компьютером, вопросительно взглядывает на проводницу.

Проводница (входя в купе): Люд?! Уснула, что ли? (Вадиму). А я ей чайку принесла… (Кладет поднос на стол и устало присаживается на край дивана рядом с Вадимом. С жалостью смотрит на Ольгу. Вадиму). Я ведь обрадовать ее шла – машинисту по связи передали, что не все ветки взрывом затронуло. Комиссия уже две линии проверила, говорят, серьезных повреждений нет, можно ехать. Обещают нас пустить в течение часа. Так что скоро тронемся. (С материнской нежностью смотрит на Ольгу). Ну, пущай отдыхает, после ее обрадую, как проснется. (Толкает Вадима в бок локтем). Гляди-ка, улыбается во сне! А давеча у меня чуть сердце не разорвалось глядеть, как она в свою Москву рвется... Словно птица в клетке билась.
Вадим (смущенно): Вы простите меня, я тогда погорячился, наговорил черт знает чего…
Проводница (махнув рукой, с теплотой): Да чего уж там! Я ведь вижу, Вы – человек хороший На ежика похожи.
Вадим (удивленно): На ежика? Почему?
Проводница: Да как же?! Ежик чего на всех иголками топорщится? Брюшко свое защищает. Оно ведь у него мягкое, уязвимое. Вот он и боится, что хищники его за брюшко это – цап! И поминай, как звали! Вот и в клубок сворачивается, вот и иголки во все стороны растопыривает. А подойди к нему ласково, он весь перед тобой и откроется – вот, дескать, мое брюшко, мил человек. Весь я перед тобой! Гляди, как тебе доверяю.
Вадим (поражен): Это…это невероятно! Как Вы могли так… понять меня? (С интересом глядя на проводницу). Вы по образованию психолог?
Проводница (усмехаясь): Да какое там – «по образованию»? Образованья-то у меня восемь классов. И те еле кончила. А вот поездишь так двадцать лет - всего навидаешься, всего наслушаешься! Поневоле психологом станешь. Мне, милый ты мой, одного взгляда теперь достаточно, чтоб понять, что за человек передо мной – добрый, злой, счастливый, несчастный? …(В этот момент состав дергается. Проводницу и Вадима резко бросает вперед и назад. Поезд, не спеша, а потом все быстрее и быстрее, стучит колесами.) Ой, смотри-ка! Поехали! Ну, легким испугом отделались – всего часа на два, на три опоздаем. (Глядя на спящую Ольгу). Глядишь, она еще вовремя успеет. (Встает и идет к выходу. На пороге, оборачиваясь к Вадиму). Ну, пойду я. А ты попей чайку, пока не остыл. (Расстроено). Что за день сегодня такой – никто чай пить не хочет?! А иной раз наоборот, так и требуют принести – кому стакан, кому два - воду не успеваешь кипятить!
Вадим (признательно): Спасибо, я попью.
Проводница: На доброе здоровье!

Выходит из купе, закрывает за собой дверь и направляется к себе. По дороге пропускает идущего навстречу ей пассажира. Проводница скрывается в своем купе, пассажир – в туалете. Сквозь шум поезда слышны приглушенные звуки голосов и смеха. Они раздаются из купе Сашка и Сереги. Резко распахивается дверь соседнего купе. Григорий выходит в коридор и решительно направляется к купе Сашка и Сереги. Берется за ручку, но, неожиданно сникает. Поколебавшись, поворачивается и идет обратно к себе. Новый взрыв смеха, словно удар бичом, заставляет его, наконец, решиться – он возвращается и рывком распахивает дверь купе. Лида, Сашок и Серега сидят за столиком – Лида с одной стороны, мужчины – напротив. В руках у них пластиковые стаканчики с зеленоватой жидкостью. Видно, что им весело.

Григорий (Лиде): Лидия Викторовна, Вы не слишком загостились? Может, пора и честь знать?
Лида (холодно): А меня пока никто не гонит. Хозяева мне рады. (Повернувшись к Сереге и Сашке). Саша, Сергей, вы мне рады?
Сашок (возмущенно): Мы?! Рады?! Нет! Это слово бессильно передать ту гамму чувств, которые переполняют нас с Серегой! Мы счастливы!
Серега (перебивая, заплетающимся языком): Я бы даже сказал – безмерно счастливы!
Сашок (согласно): Да, именно, - безмерно счастливы! Мы в восторге, в эйфории…
Григорий (презрительно): Да, это заметно. (Взяв со столика бутылку и бросив взгляд на этикетку). А это, по-видимому, ее источник.
Серега (непонимающе): Кого?
Григорий (небрежно): Эйфории. (Лиде). Итак, Лидия Викторовна, угодно Вам будет вернуться в свое купе в моем сопровождении, или Вы предпочитаете продолжить оргию в компании этих… молодчиков?
Серега (с пьяной обидчивостью): Минуточку! Пусть мне кто-нибудь объяснит – что это за хлыщ и что он тут делает? Кто его сюда звал?
Сашок (одобрительно): За что люблю Серегу, так это за умение жестко, прямо, бескомпромиссно, а главное – своевременно, поставить присущий делу вопрос. (Григорию, подражая ему). Итак, таинственный незнакомец, угодно ли Вам будет пролить свет на причину, побудившую Вас в столь поздний час нарушить все приличия и вломиться в частное владение? Или, проще говоря, какого лешего Вам тут надо?
Григорий (холодно): Я не собираюсь давать никаких объяснений. Тем более вам. (Лиде, не допускающим возражений голосом). Лидия Викторовна, Вы идете? Я жду.
Серега (недоумевающе): Сашок! Я не понял – он все-таки муж или не муж?
Сашок (поворачиваясь к Лиде, вопросительно): Лидочка?
Лида (невозмутимо): Вы ведь уже задавали ему этот вопрос. Какие у вас могут быть еще сомнения?
Серега (обрадовано): Понял! (Встает и угрожающе двигается на Григория).
Сашок (с притворной заботливостью): На Вашем месте, я бы поторопился. Серега парень неплохой, но уж больно обидчивый. А когда Серега обидится – он страшен! А когда он страшен – лучше ему под руку не попадаться. Таких бед натворит – ой-ой-ой! А потом ходит, переживает – душа-то у Сереги тонкая, деликатная. Так что не вводите парня в грех, ступайте себе с Богом.
Григорий (отступая от надвигающегося Сереги): Лидия Викторовна! Лида! Опомнись!
Лида (горько): Именно это со мной как раз и происходит.
Григорий (в ужасе): Лида, ты пьяна! Ты не понимаешь, что говоришь!
Лида (горько): Напротив, именно сейчас я, наконец, протрезвела. А до этого, все последние четыре года, я жила словно в пьяном угаре… Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не хотела знать. И вот, теперь - похмелье… Даже вспомнить нечего.
Григорий (пытаясь прорваться к ней из-за массивной фигуры Сереги, оттеснившего его в коридор): Лида! Лида!
Лида (устало отворачиваясь): Все, Гриш, иди… Не о чем говорить.
Григорий (продолжает рваться к ней): Лида!
Сашок (встает и идет на помощь Сереге): Мужчина? Вы плохо слышите? Дама, кажется, вполне доступно объяснила, что Ваше присутствие здесь совсем необязательно. Идите с миром. Дорогу сами найдете? А то мы можем и проводить. (Сереге). Правда, Серега?
Серега (подходит к Григорию вплотную и берет его под руку): Не вопрос!

Сашок подхватывает его под другую руку. Зажав Григория в тиски и лишив возможности сопротивляться, друзья эскортируют его по направлению к его купе. Григорий тщетно старается вырваться, извивается в их руках. Сашок одной рукой удерживает Григория, другой открывает дверь купе. Вместе с Серегой они пытаются впихнуть туда Григория и закрыть дверь.

Григорий (в бессильной ярости): Пустите меня! Уберите свои руки! Клоуны! Паяцы! Безмозглые переростки!

Обеспокоенные шумом в коридоре,  пассажиры открывают двери своих купе и выглядывают наружу - люди хотят узнать причину криков. Со всех сторон слышатся вопросы: "В чем дело?", "Что случилось?"

Серега (успокаивающе): Да все в порядке, не волнуйтесь! Просто человек перебрал с непривычки и разошелся. С кем не бывает? Сейчас полежит, придет в себя и успокоится.

Григорий, опасаясь привлечь к себе излишнее внимание, сам скрывается в купе и с силой захлопывает за собой дверь.

Сашок (удовлетворенно): Ну, вот! Наш буян как паинька пошел себе и - баиньки. (Высыпавшим в коридор пассажирам). Всем собравшимся настоятельно советую сделать то же самое. Серега, подадим положительный пример участникам железнодорожного движения?
Серега (невозмутимо): Не вопрос! (Идет к себе в купе, на пороге поворачивается, и обращается к все еще толпящимся в коридоре пассажирам). Господа, по койкам! Всем - спать! (Входит в купе).
Сашок (следует за ним и, также как он, обернувшись на пороге, адресуется к собравшимся): Отбой! (Закрывает дверь).

Немного поворчав и потоптавшись в коридоре, пассажиры расходятся по своим купе. Вновь в поезде воцаряется тишина, нарушаемая лишь стуком колес. Свет гаснет.

Конец второго действия.

Действие третье.

Все тот же мерный стук колес, пустой коридор, закрытые двери купе. Открывается дверь купе проводницы. Она проходит по коридору, стучит в каждую дверь и сообщает: «Через час подъезжаем». Пройдя весь коридор, проводница возвращается к купе Вадима и Ольги и, постучавшись еще раз, открывает дверь. Вадим, накрывшись пледом, спит. Ольга сидит на диване и смотрит с грустной нежностью на его лицо. При появлении проводницы поворачивается к ней.

Проводница (радостно): Проснулась?!
Ольга (отрываясь от своих мыслей): Проснулась... Долго мы стояли?
Проводница (также радостно): Да где там! Часа два, не больше… Вчера как ты заснула, так нас сразу и пустили!
Ольга (удивленно): Надо же! Так быстро отремонтировали полотно?
Проводница (весело): Скажешь тоже! Повезло просто – не все пути взрывом покорежило. Вот по ним и пустили поезда. Так что всего часа на два припозднимся. (Озадаченно глядит на Ольгу). Да ты как будто и не рада совсем? А вчера по шпалам рвалась в Москву бежать… (Садится рядом с Ольгой, обнимает ее за плечи и по-матерински участливо, спрашивает). Передумала, что ль?
Ольга (порывисто берет ее за руку, глядя ей в глаза, тихо): Сама не знаю.
Проводница (все так же, с материнским участием): Я тебе вот что скажу: уж коли ты сомневаться стала, значит - плохо его дело, мужика-то твоего.
Ольга (удивленно): Почему?
Проводница: Потому. Любящая женщина – она не рассуждает, не раздумывает. Один у нее друг, один советчик – только сердцу своему доверяет, его одного слушается. Когда оно говорит, мозги помалкивают. А уж коли женщина задумываться начала, да мысли в голове перебирать, да так и эдак прикидывать – значит, шабаш! Замолчало сердце.
Ольга (задумчиво): Выходит, у меня сердце молчит?
Проводница (изучающе взглянув на Ольгу): У тебя оно еще шепчет чего-то. Только слышно его плохо. И понять сложно. А мозги уж с советом готовым лезут. Вот ты и мечешься. Как поступить не знаешь - кому довериться, кого послушаться?
Ольга (задумчиво, как бы сама с собой): Так и есть… Боюсь, мечусь, мучаюсь, сама себя обмануть стараюсь. Чашка старая разбилась, а я все склеить ее пытаюсь. А осколки разлетелись, кто куда, разве найдешь их всех? Кое как куски покрупнее на место приладила, думала, и так сойдет. Нет. Ничего не выходит - края осколков друг к другу неплотно прижались, чашка в руках рассыпается…
Проводница (мягко, но убежденно): Да брось ты ее совсем! В склеенной-то чашке ни красоты, ни пользы. Ни глазу отдохнуть, ни чая налить. Да и примета плохая – разбитую посуду держать. (Услышав, что Вадим начинает шевелиться на своем диване). Ну, вот и сосед твой проснулся! (Вадиму). Доброе утро! Подъезжаем скоро. Собираться пора. (Встает). И я пойду. (Забирает пустые стаканы со стола). Чаю-то принести еще?
Вадим (улыбаясь): Обязательно. Чай у Вас и правда, на славу!!
Проводница (тоже с улыбкой): А, распробовал?! Сейчас принесу…
Ольга (встает, с волнением): Я вас вчера даже не поблагодарила. (Берет ее руки в свои). Спасибо Вам за все! Вы…Вы удивительный человек…

В это время в купе заглядывает пассажир. Увидев проводницу, обращается к ней.

Пассажир: Простите, можно попросить у Вас два стакана чая?
Проводница (хлопотливо): Вот, дура старая! Стою, уши развесила, а дела стоят! (Пассажиру). Сию минуточку! (Вадиму и Ольге). Ну, побегу. (Ольге). А ты давай, выше нос! Слыхала? Что Бог ни делает…
Ольга (продолжает): …все к лучшему.
Проводница: Ну вот! А ты от лучшего бежишь...

Проводница выходит из купе, закрывает за собой дверь и быстрым шагом идет по коридору к себе. По дороге ей приходиться разминуться с выходящим в коридор из своего купе Григорием. Он подтянут, выбрит, корректен. В руке у него багаж.

Проводница (с радостным удивлением): Уже собрались? Посидели бы пока. Нам еще минут сорок ехать. Устанете стоять.
Григорий (холодно): Ничего, постою.
Проводница (пожав плечами и идя дальше): Ну, как знаете. Чайку не хотите?
Григорий: Нет, спасибо!

Проводница скрывается в своем купе. Убедившись, что она ушла, Григорий стучит тихонько в дверь купе Сереги и Сашка. Не дождавшись ответа, открывает дверь. Лида дремлет, сидя в углу дивана, у столика. Напротив нее, также сидя, привалившись друг к другу, сопят Сашок и Серега. При появлении Григория, Лида просыпается. Смотрит вопросительно.

Григорий (тихо): Лидия Викторовна, я освободил купе. Вы можете спокойно собраться, я не буду Вам мешать.
Лида (кивает): Спасибо.

Встает, чтоб идти к себе. Когда она проходит мимо Григория, стоящего в дверях, то хватает ее за руку.

Григорий (пристально глядя ей в глаза): Лидия Викторовна! Я, надеюсь, Вы понимаете, что после всего произошедшего, нам невозможно работать в одной организации?
Лида (выдержав его взгляд, спокойно): Не беспокойтесь, Григорий Александрович. В понедельник я напишу заявление по собственному желанию и отдам Вашему секретарю. (Пытаясь освободить руку). Это все? Я могу идти?
Григорий (удерживая ее руку): Я могу рассчитывать на Вашу скромность?
Лида (холодно): Смотря что Вы имеете в виду?
Григорий: Я могу быть уверен, что Вы не станете мне мстить, рассказывая всем и каждому об истинной причине Вашего увольнения?
Лида (презрительно): На этот счет Вы можете быть абсолютно спокойны! Эти позорные страницы моей жизни я постараюсь похоронить в памяти как можно глубже! (Вырывает руку и идет к себе).
Григорий (с внезапным чувством, ей вслед): Лидия Викторовна! Лида!

Лида, не оборачиваясь, с шумом закрывает за собой дверь. От этого шума пробуждаются Сашок и Серега.

Серега (удивленно): Сашок! Ты гляди, какой мужик упертый попался! С одного раза не понимает.
Сашок (примирительно): Ну, что ж? Придется еще раз объяснить. Как нам в школе говорили? Повторенье – мать ученья.
Григорий (желая взять реванш за вчерашнее, желчно): Нет, теперь моя очередь кое-что объяснить вам. Хотите знать, кто вы?
Сашок (Сереге): Послушаем? (Серега утвердительно кивает. Сашок Григорию). Валяйте! Зал затаил дыхание и ждет потрясающих душу разоблачений!
Григорий (голосом, задыхающимся от ярости): Прекрасно, слушайте! Вы – жалкие неудачники! Ваша жизнь – пуста! Пуста и сера, как квартира в новостройке. И вы сами это знаете, чувствуете и боитесь! И чтоб скрыть эту пустоту, пусть даже от самих себя, вы заклеиваете голые, серые стены яркими плакатами. И, по сути, вам плевать, что именно намалевано на этих плакатах. Главное, они дают вам ощущение соприкосновения с большой жизнью, где живут настоящие, большие люди, которые совершают настоящие, большие поступки, решают настоящие, большие задачи. То, что на ваших плакатах намалеваны спорт и пиво - просто случайность. Точно также там могли бы быть политика и портвейн, или охота и водка. От перемены мест слагаемых, сумма не меняется. Убери их из вашей жизни, и что в ней останется? Голые, серые стены! Вот поэтому-то вы до конца своей никчемной жизни с такой страстью цепляетесь за ваши жалкие фетиши, рядитесь, как шуты гороховые, орете бессмысленные стихи, сбиваетесь в кучи. В толпе таких же неудачников, легче поверить, что ваши судорожные метания, ваши жалкие страстишки и ничтожные амбиции имеют какой-то смысл. Рев толпы помогает заглушить смутную тревогу, которая гложет вас поодиночке, толпа придает вам силу и значимость…
Серега (угрожающе): А я ведь и встать могу! (Встает). И навесить могу!
Григорий (ретируясь в коридор, желчно): Что, не нравится? Правда глаза колет?!

Серега делает движение, чтобы схватить Григория за шиворот, но Сашок повисает на нем сзади и удерживает его. Григорий поспешно выскакивает в коридор, быстро проходит по нему, грубо расталкивая встретившихся ему на пути пассажиров и проводницу, с подносом в руках разносящую чай, и скрывается в тамбуре.

Сашок (успокаивающе): Серега! Да хрен с ним! Пусть уматывает! Не пачкай руки об эту гниду!
Серега (воинственно): Пусти, Сашок! Это дело чести. Ублюдок наделал нам на голову, а мы? Будем стоять как загаженные памятники и улыбаться? (Вырывается). Пусти, говорю!
Сашок (отпуская его и ложась поперек выхода из купе): Давай, иди! Не стесняйся! Переступи через друга!

Серега заносит было ногу, чтобы перешагнуть через Сашка, но, не выдерживает, резко поворачивается, бросается лицом вниз на диван и зарывается в подушку. Сашок живо подползает к нему на четвереньках, пытается заглянуть в лицо.

Сашок (трясет Серегу за плечо): Серега! (Тот сбрасывает его руку с плеча. Сашок снова трясет его за плечо). Серег, ты что, обиделся? Да? (Серега молчит). Серег, тебе что, действительно, так хочется дать в морду этой сволочи? Ну, ты же видел его! Он ведь не будет драться, как нормальный мужик. Ну, дашь ты ему разок, отведешь душу. А он тут же кинется освидетельствовать побои, настрочит заявление в милицию, и – привет! Будешь пятнадцать суток подметать улицы родного города. Стоит он этого? (Серега молчит). Серега?! Ну, хочешь, я сам пойду, вмажу ему в рыло? А? (Встает на ноги, делает движение к двери).
Серега (садится на диване, мрачно): Слышь, Сашок? А вдруг, он прав?
Сашок (озадачен): В смысле? Прав, что драться не хочет? Или что маляву побежит строчить?
Серега (так же мрачно): Не. Вдруг он про плакаты правду говорит?
Сашок (непонимающе): То есть?
Серега (мрачно, смотря в пол): Ну, вдруг, он прав, и у нас кроме пива и спорта ничего больше в жизни нет?
Сашок (садится рядом с Серегой, помолчав, задумчиво): Знаешь, Серега? Я тебе так скажу. Может кое-где у нас с тобой на стенках и висят постеры, но большую-то часть пространства мы с тобой обклеили фотографиями. А на них - наши дети, наши любимые, наши родители, наши друзья, коллеги, приятели, лица и места, которые нам дороги… И эти фото там – навсегда. А постер – что? Надоест - так его и выкинуть можно. (Развеселясь). А вот у него, Серега, на стенке знаешь, что висит?
Серега (заинтересованно): Что?
Сашок: Портрет вождя. В золотой рамочке.
Серега (с интересом): Какого?
Сашок: Текущего. Он, будь спокоен, за этим во как следит! И самое интересное, что ни одного из них он не любит. Поклоняется им, как идолам, карабкается к ним поближе, всеми путями, всеми способами, любыми методами, любой ценой…. Пресмыкается перед ними, а сам их тихо ненавидит. Представляешь, какая у него жизнь тоскливая? А наши плакаты ему – нож острый. Ему бы, может, и хотелось себе такие повесить, а – нельзя! Аляповато они на одной стенке с вождем смотрятся. Не комильфо. Вот он и бесится от зависти, злобу срывает. (Лезет в карман, достает билет). На, держи! Эксклюзив!
Серега (читает): «Реальному фанату Сереге на память о нереальном матче». И подпись. (Просияв, кидается Сашку на шею). Сашок, мерзавец! И ты молчал?! Хочешь, я ради тебя не буду пить пива? И на стадион – ни ногой!
Сашок (возмущенно, отрывая Серегу от себя): С ума сошел? А я че тогда там без тебя делать буду? Лично мне мои плакаты еще не надоели, и менять я их пока не собираюсь.
Серега (ехидно): Да ну? А я думал, ты решил обновить экспозицию. Вроде как тебе теперь ближе постеры с картинами импрессионистов?

Сашок в шутку хватает подушку и бьёт ее по голове Серегу. Тот закрывается руками, хохочет. В это время к ним заходит Лида. Она некоторое время с улыбкой смотрит на их возню. Потом стучит несколько раз по стенке купе. Сашок и Серега, застыв на секунду, оборачиваются к ней.

Лида: Я пришла проститься… И поблагодарить вас. Вы были правы - абсент – чудесная вещь. Обязательно вступлю в ваше общество… Как его там? «Клуб любителей абсента», кажется?
Сашок (принимая нормальную позу): Э-э-э! Лидочка! С этим бы - поосторожней! Знаете, скольких великих людей погубила наша «Зеленая фея»? Не надо добавлять в ее список новые жертвы.
Серега (кивая): Да, опасная штука! У многих голову напрочь сносит!
Лида (нервно смеясь): Правда? Видимо, у меня ее снесло значительно раньше. А как раз теперь она на место встала! (Быстро наклоняется и целует в щечку Серегу и Сашка. Те застыли с изумленными лицами). Ну, счастливо!

Выходит из купе, закрыв за собой дверь, и уходит к себе. В это время Ольга по коридору направляется в сторону туалета, с щеткой и зубной пастой. Как только дверь в туалет за ней закрывается, раздается мелодия вызова мобильного телефона. Вадим, привычно подносит трубку к уху, и замирает.

Вадим (удивленно): Олег? …А, да! Понимаю! (Слушает). Она вышла умыться. (Слушает). Хорошо, передам.

Дает отбой, выключает трубку. Через несколько секунд телефон снова пищит, уведомляя об смс-сообщении. В купе возвращается Ольга.

Вадим (протягивая ей трубку): Оля, Вам звонил Олег. Сказал, что пришлет Вам сообщение. Вот. Держите.
Ольга (удивленно): Олег звонил Вам? А как же… Ах, да! Определитель номера… (Берет телефон и открывает сообщение. Читает. Некоторое время молчит. Вадим, со скрытым волнением, следит за выражением ее лица. Ольга зачитывает вслух текст сообщения). «Только что в услышал о взрыве в новостях. Поезда скоро пустят. Может быть, мы еще успеем на самолет. Постскриптум. На этот раз придется тебя простить». (Достает сигарету, закуривает. Затягивается, выпускает дым и поднимает глаза на Вадима). Наверное, надо что-то ответить?
Вадим (передав ей пепельницу, нерешительно): Оля?
Ольга (затягивается): Да?
Вадим (нерешительно): Можно, я задам Вам один вопрос?
Ольга (выпускает дым, слегка растеряно): Да, пожалуйста…
Вадим (явно волнуясь): Только ответьте мне честно, хорошо?
Ольга (иронично): Как доктору?
Вадим (вспомнив о виски, улыбается): Да… (Серьезным тоном). Оля, Вы очень хотите успеть на этот самолет?
Ольга (затягивается, задумывается, потом отрицательно качает головой): Нет. (Выпускает дым, грустно смеется). Знаете, я ведь терпеть не могу горные лыжи. И вообще – лыжи. С детства. Ненавижу. (Затянувшись, задумчиво, как бы про себя). Да и все равно - разбитую чашку новой не сделаешь… (Выпускает дым, тушит сигарету в пепельнице).
Вадим (непонимающе): Что? Какую чашку?
Ольга (махнув рукой): А! Не важно. (Протягивает руку к телефону Вадима). Можно я отвечу?
Вадим (поспешно): Да, конечно!

Ольга набирает ответ на телефоне. Посылает сообщение.

Ольга (возвращая телефон): Все. Спасибо.

Телефон пищит, информируя о получении нового смс.

Ольга (выхватывая у Вадима трубку): Ой, это, наверное, мне. (Читает сообщение).
Вадим (робко): Что там?
Ольга (небрежно): Освобождение.
Вадим (непонимающе): Освобождение?
Ольга: Да, от физкультуры. (Протягивает ему трубку). Держите.
Вадим (берет телефон, нерешительно): Оля, Вы помните, у меня сегодня – День рождения… (Поднимает голову и пристально глядя в глаза Ольги, с церемонным поклоном). Если у Вас нет на сегодня других планов, я буду счастлив пригласить Вас отметить со мной это событие.
Ольга (с вызовом): А Вы не боитесь? А вдруг меня интересует только Ваш кошелек?
Вадим (вынимая из внутреннего кармана портмоне и протягивая ей): Он – Ваш.
Ольга (залившись краской, презрительно): Уберите, немедленно. Жаль Вас разочаровывать, но этот товар – не продается. (Хватает свои вещи и направляется к выходу). Прощайте.
Вадим (отшвыривает портмоне, бросается за ней): Оля! Оля, умоляю, простите! Я хотел пошутить… У меня ужасное чувство юмора… Оля, вернитесь, пожалуйста!
Ольга (оборачивается к нему, на ее губах улыбка): Вы кошелек-то, поднимите… Он нам сегодня еще понадобится. Вы ведь не забыли, что пригласили меня на День Рождения?
Вадим (не веря себе): Так Вы согласны? Вы простили меня?
Ольга (улыбаясь): Я не простила бы, если бы Вы не пригласили меня…

Вадим делает шаг к ней. Нерешительно протягивает к ней руки. Ольга порывисто бросается к нему, прижимается к его груди,  обнимает за плечи. Вадим бережно, но крепко заключает ее в объятия. Следует долгий поцелуй. Поезд останавливается. За окном - платформа Ленинградского вокзала. Увидев, что поезд прибыл, Вадим берет свои и Ольгины вещи и вместе с ней выходит в коридор. В коридоре, внезапно вспомнив о чем-то, Вадим поворачивается к Ольге.

Вадим: Чуть не забыл! (Просительно). Можно мне полюбопытствовать?
Ольга (великодушно): Валяй, спрашивай!
Вадим (заинтриговано): Что ты ему написала?
Ольга: Олегу? (Лукаво улыбается, берет у Вадима из кармана телефон, нажимает кнопки и зачитывает вслух отправленное ей Олегу сообщение). «Не стоит. Ты, как всегда, прав. Его зовут Вадим. Ему тридцать семь».
Вадим (еще более заинтригованный): И что же он?
Ольга (отдает телефон Вадиму, беспечно): А! Не все ли равно?

Вадим порывисто прижимает к себе Ольгу, снова следует продолжительный поцелуй. Слышится голос проводницы из тамбура.

Проводница: Господа, прибыли. Готовимся к выходу.

В коридор с вещами начинают выходить пассажиры. Среди них и Лида. Она смотрит в окно на платформу, но мысли ее далеко. Рядом с ней ее багаж. В коридор выходят Сашок и Серега. Увидев Лиду, тотчас же подходят к ней.

Серега (встав рядом и голосом экскурсовода): Картина за окном навевает воспоминания о несравненном полотне Клода Моне «Вокзал Сен-Лоран», не правда ли?

Лида с веселым изумлением поворачивается к нему. У Сашка от удивления открывается рот.

Лида: О Боже, Сергей?! Вы, видимо, частый посетитель Национальной галереи в Лондоне?
Серега (слегка замявшись): Я?! Да-а-а…
Сашок (пихая Серегу в бок локтем, шепотом): Серега?! Как?!! Откуда такие энциклопедические знания?!!
Серега (Сашку, также шепотом): С коврика для мышки. Забыл?

Сашок шутливо бьет себя кулаком по голове. В это время двери поезда открываются. Проводница выходит на перрон. Пассажиры начинают тянуться к выходу. Они прощаются с проводницей и покидают вагон. Платформа заполняется людьми. Навстречу потоку прибывших пассажиров, идет мужчина. Его лицо встревожено, в руках цветы. Он смотрит в окна поезда, ищет кого-то среди встречных. Мимо него, трусливо пряча в воротнике лицо, проскальзывает Григорий, изо всех сил стараясь не попасться ему на глаза.

Серега (Лиде): Ну, что? Пора на выход?
Лида (кивает): Пора.
Сашок (подхватывая ее багаж): Чемоданчик позвольте?
Лида: Спасибо.

Вместе следуют к выходу.

Сашок (по пути): Как Вы с такой тяжестью добираться будете?! (С вдохновением). А давайте, мы Вас до места доставим? Так сказать, под эскортом? А, Серега?
Серега: Не вопрос!
Лида (с улыбкой): Воображаю, что подумает моя тетушка, если я заявлюсь к ней в сопровождении сразу двух незнакомых мужчин! И потом… (Тут взгляд ее падает на мужчину с цветами, стоящего на платформе. На лице ее читается сначала изумление, потом радость. Сашок и Серега выжидательно смотрят на нее.)… за мной приехал мой муж! (Лида выхватывает у Сашка чемодан, быстро проталкивается с ним мимо Сашка и Сереги к выходу. У дверей вагона неожиданно оборачивается к друзьям). Саша! Сергей! Спасибо вам за компанию. Ваш абсент, вопреки всему, что я слышала, оказался удивительно отрезвляющим средством. (Выпрыгивает на платформу и кричит мужчине с цветами). Леша! Леша, я здесь!
Леша: (оборачивается на ее крик, бросается к ней, радостно тараторит): Лидуша! Ты в порядке? А я услышал в новостях про этот теракт, перепугался, как ты там?! Бросился тебе звонить, телефон не отвечает. Я чуть с ума не сошел! Схватил такси – и скорей в аэропорт. Слава Богу, там как раз начали пускать самолеты в Москву. Прилетел в Шереметьево, оттуда сюда, на вокзал. Чуть не замучил насмерть девушку в справочной. Она, наверное, решила, что я сумасшедший. Наконец, объявили, что ваш поезд приходит, и я помчался на платформу. Бегаю, как собака, туда-сюда, боюсь тебя пропустить…(Встревожено смотрит на Лиду, у которой по щекам текут слезы). Лидуша! Ты плачешь? Что случилось?
Лида (бросается ему на шею, улыбается сквозь слезы): Ничего. Просто я очень соскучилась по тебе…

Леша с Лидой уходят, взявшись за руки. В спину им смотрят Серега и Сашок, стоящие на платформе.

Серега (задумчиво): Как ты думаешь, этот муж всамделишный?
Сашок (чуть грустно): На этот раз, Серега, боюсь, что – да! (Оборачивается к Сереге). Ладно, пора по домам! (Кивает на прощанье головой проводнице, обнимает Серегу за плечи, уходит вместе с ним, декламируя нескладную кричалку).

Пока нас радует «Спартак» своей победой,
Плевать нам и на кризис, и на прочие беды!

Слова кричалки затихают вдали. Проводница с улыбкой машет им вслед. Последними на платформу из вагона выходят Вадим и Ольга. Останавливаются, чтобы проститься с проводницей.

Проводница (увидев Ольгу, весело): Ну, вот! То ее в поезде не удержишь, то из поезда не выгонишь.
Ольга (улыбнувшись): Мы хотели с Вами попрощаться, ждали, когда все выйдут…
Проводница (обернувшись к Вадиму, весело): Ты смотри! Приручила-таки ежика?! (Ольге). Значит, старые черепки – вон?!
Ольга (удивленно): Ежика?
Вадим (удивленно): Черепки?
Проводница (кладет руки на плечи Ольге и Вадиму): Ну, смотрите! Чтоб уж навсегда! (Обнимает Ольгу, трижды, по-русски целует ее в щеки). Ну, Бог с тобой! Может, соберешься в Питер когда, так встретимся…
Вадим (с чувством целует проводнице руку): Обязательно. И очень скоро. Мы послезавтра - обратно. Не откажете в гостеприимстве?
Проводница (всплеснув руками): Да я ж послезавтра назад в плацкарте поеду! Я ведь тут на подмене только.
Вадим (переглянувшись с Ольгой): Значит, в плацкартном поедем. (Улыбнувшись). Только, Вы уж, пожалуйста, чаю побольше заготовьте. Чтоб на всю дорогу хватило!
Проводница (весело): А! Понравился? Ну, то-то!
Ольга (улыбаясь): Тогда, до послезавтра?
Проводница: До послезавтра!

Вадим и Ольга уходят, постоянно оборачиваются и машут рукой проводнице. Та машет им вслед. Платформа опустела. Проводница одна.

Проводница (Вытирает рукой глаза.): Разревелась, дура старая! Ровно дома, на кухне, перед телевизором. (Задумчиво). А правду сказать, так у меня тут такая история вышла, что хоть кино снимай. А расскажи кому, разве поверят?

Поезд выпускает пар, готовясь к отправлению. Проводница встает на подножку вагона, достает из-за пазухи сигнальный флажок. Дает им отмашку. Поезд трогается. Колеса стучат.

Занавес.