Грибы и деньги

     Тот день вспоминается, когда вижу грибников, которые направляются в леса или возвращаются и с полными корзинами грибов, или продают красивые бесценные дары природы.
     Всплыл в памяти тот день и сейчас, когда в очередной раз я прочел в газете мысль, что у истока больших денег всегда стоят криминальные. Сродни этому и утверждение, что, если женщина богата, всегда был мужчина, который поднял эту женщину до известности и состояния.
     В настоящее время мой бизнес стабилен. – Не то, чтобы я – новый русский. Но моя иномарка всегда новая и исправная. Приходилось менять или добавлять виды деятельности. И сейчас у меня такой уровень, что если по какой либо причине разорюсь в пух и прах, то с абсолютного нуля вновь пробьюсь в бизнесе и займу примерно такое же положение. – Потому что знаю: где взять деньги, куда их вложить и как получить достойную прибыль. Конечно же, знаю кому, сколько и когда надо отстегивать. Знаю и на кого можно положиться в запутанных делах, и каких, с позволения сказать, бизнесменов следует сторониться.

     То лето выдалось жарким, и в наших местах грибов, если сказать откровенно, было маловато, так что косить их не приходилось. Ситуацию изредка спасали ночные грозовые ливни, и, куда проливалась эта Божия благодать, и, где почва удерживала полученную влагу, можно было пособирать мои любимые продукты питания.

     Надо признаться, что я вырос на сыроежках. Когда другие грибники выискивали более благородные грибы, наша семья специализировалась на сыроежках. Конечно, мы не брезговали трубчатыми грибами, но пол лета и осень с удовольствием поглощали грибные супы, обязательно разбавленные ложкой сметаны, и жаркое, основным ингредиентом которых были желтые и зеленые сыроежки. Почему-то мать не любила красные сыроежки – говорила, что они растут на болоте, и что они горькие. К зиме у нас заготавливались два ведра маленьких шарообразных соленых сыроежек, последние из которых доедались на 9 мая – и тогда они были еще крепкие хрустящие вкусные.
     В первый учебный день во втором классе учительница Софья Абрамовна Гольдина задавала всем вопрос: как провели лето? – Я ответил, что набрал 583 сыроежки. Классная наставница назвала меня вруном. И посоветовала другим школьникам говорить правду и не брать с меня пример. На первой же перемене эта весть разнеслась по всей школе, и даже какие-то первоклашки тыкали в мою сторону кривыми пальчиками и друг другу кричали:
     - Смотри – врунишка!
     Радости это первое сентября мне не принесло. Но дома я ничего не сказал о своей славе. Матери кто-то на следующий день посочувствовал, и она подробно расспросила, в том числе и других знакомых и соседей. Затем вечером пошла на дом к жившей поблизости молодой тогда учительнице Софье Гольдиной и показала ей листок, на котором рядом с летними датами велся счет найденным мною сыроежкам.
     Эта Гольдина ни перед матерью, ни передо мной, конечно же, не извинилась. Она считала, что я наябедничал дома. Однако, после того инцидента стала относиться ко мне с некоторым уважением. Ну, да Бог ей судья. В третий класс я пошел в другую школу (ясное дело, не из-за того случая), а Гольдина приходила к нам домой, умоляя оставить меня в классе.  Я ее недавно видел – старенькая, седая, все также в очках на горбатом носу, пыжится, курит, кашляет. Возможно, она и не поняла: кто я есть.

     Так вот в то утро я уже насобирал грибов и лесом двигался домой, надеясь до того, как начнется самое пекло, залезть под душ. Следует сказать, что в те времена я окончил девятый класс и занимался спортом. И бывало после интенсивных тренировок, мне было легче бегать, чем ходить. По весне, когда в ямках дотаивал снег, я бегал по лесным дорожкам и тропинкам. Мне почему-то больше нравилось бегать по лесу, чем по стадиону. Грибные похождения я рассматривал также и как тренировки.
     Грибы заполнили уже больше полпакета. До сей поры люблю я собирать грибы в непрозрачные стандартные пакеты, называемые «майка» или «маечка». И не боюсь, что грибы помнутся, так как беру исключительно молодые маленькие и средние крепкие создания. В то же время такая транспортировка избавляет от лишних завистливых взглядов и вопросов.
     На моем пути показался поросший редкими вековыми соснами склон, который зимой утюжили многочисленные лыжники, в том числе и слаломисты, рассказывающие друг другу, как хорошо на Чегете.
     На вершине стояли насколько легковых автомобилей. Удивило меня то, чего я не видел здесь ранее. - На склоне горы стояли два шезлонга, видать привезенные для отдыха. Девушки, полулежащие в них, принимали солнечные ванны все еще восходящего к зениту светила.
     Честно признаться, я направлялся сюда, чтобы попытаться добавить к своим нескольким красивым белым в пакете что Бог пошлет, но шнырять между машинами, мешать загорать и показывать кому бы то ни было: в каких конкретных местах я ищу грибы - не входило в мои планы. Поэтому я изменил маршрут и, делая крюк, пошел левее, решив закончить очередной грибной вояж другой также известной и популярной горкой.
     Там я действительно разжился несколькими так называемыми у нас колпачками, хотя по книгам они трактуются, как луговые шампиньоны. В детстве мы многократно пинали их ногами, считая поганками, и удивлялись, что они зачастую насквозь проедены червями. – Ведь мы знали, что черви едят только съедобные грибы. Оказалось, эти колпачки очень любят в Финляндии, где ценятся и лисички, продаваемые почти на всех рынках Европы.
     По горке прыгали, словно кузнечики, и звонко щебетали две девочки лет девяти. Они были в аккуратных легких брючках, ярких цветастых футболках и белых кроссовках. По всей видимости, они пришли в лес на прогулку. И слушая их веселье, можно было предположить, что они вообще впервые в настоящем лесу.
     - Кончайте галдеть! – раздался с нижней части склона благодушный женский голос.
     - Мама! Мы хотим на озеро! – заливаясь веселым смехом, кричала одна.
     - Мы хотим на озеро! – вторил подруга.
     Губы и руки девочек были вымазаны черникой, поэтому, скорее всего они смеялись друг над другом и вместе над собой.
     - Спускайтесь вниз. Мы идем дальше, – позвала детей женщина.
     Именно в этот момент я увидел над высоким рыжим мхом долгожданную круглую светло-коричневую шляпку. С благоговением моя рука, приминая мох, полезла вниз по ножке гриба, которая оказалась длиной сантиметров двадцать. Настоящий белый гриб был просто на загляденье – он украсил бы любую корзину и источал приятный аромат.
     Нарезаемые мною круги в надежде найти братцев этого распрекрасного дара природы оказались тщетными.
     Когда я спустился чуть ниже, боковым зрением вдруг заметил, что вверху что-то мелькнуло.
     - Может быть, птица, - стукнула мысль.
     Но приглядевшись, я заметил, что за толстым стволом сосны прячется человек.
     - Неужто в прятки играют? - удивился я.
     Из-за ствола торчала правая рука с ножом, что было естественным в грибную страду. Странным были белая рубашка грибника, зияющая из-под темного пиджака и, как я обратил внимание чуть позже, отсутствие тары – в левой руке не было ни корзины, ни ведра, ни банки на худой конец.
     - Ни в карманы же он грибы собирает, -  терялся я в догадках.
     Предаваясь размышлениям над этими странностями, я продолжал искать грибы, потихоньку спускался вниз по тропинке вслед за девочками и наблюдал за молодым человеком, который перебегал от сосны к сосне и прятался за ними, по всей видимости, не от меня. Дальше шли места, которые наверняка были уже пройдены другими грибниками в тот день, и кругом посшиблены были даже поганки.
     Когда я был у подножья горки - уже вблизи мостика через осушительную канаву, которая ближе всего подходила к горе в этом месте, за спиной послышался топот. С горки сбежал тот самый молодой человек в черном костюме с редкой тонкой продольной темно-зеленой полоской. Две верхние пуговицы ослепительно белой рубашки были расстегнуты. Голову украшала чрезмерно короткая свежая стрижка. Его вытаращенные серые глаза горели ярким пламенем.
     - Куда пошли девчонки? – выпалил он сходу скороговоркой.
     Повернувшись вполоборота, я, сделав удивленное лицо, пожал плечами, и, разведя руками, в которых – в левой была ручка пакета с грибами, а в правой деревянная ручка короткого кухонного ножа, ответил:
     - Не знаю. Может быть по этой тропе?
     Я указал ножом на тропинку, ведущую в чащобу между канавой и горой, и продолжил путь к канаве, в которой постоянно стояла вода из-за плохого стока или отсутствия такового. Поскольку канаву никто не чистил с момента ее рождения, она поросла темно желтым и бурым мхом, средь которого и поблескивала местами черная, как антрацит, вода.
     Утром был сильный туман и обильная роса. Возможно, еще и поэтому два бревнышка уложенные в виде мостика через канаву были мокрыми и скользкими. Справа от них в середину канавы была воткнута доступная с любого берега канавы жердь, которой пользовались для перехода мостика и после прохода оного возвращали в срединное положение. Но сейчас она по чьей-то неосторожности лежала на противоположном берегу. Поэтому, согнувшись в три погибели, дотянулся до колышка, который торчал тоже примерно посередине мостика, но был слева и возвышался менее чем на полметра. Когда-то он тоже был жердью, помогающей преодолевать рукотворное препятствие, но, по всей видимости, обломился, подгнил и врос в канаву.
     Конечно, кто-либо, вспоминая годы молодые, сможет похвастаться, что прыгал в школьном спортзале или на стадионе аж на четыре метра или более, а тут подумаешь двухметровая канава. Но в лесной идиллии даже метровая канава может оказаться серьезным препятствием.  Поэтому, бросив нож в пакет с грибами, я с предельной осторожностью, потихоньку, без суеты, держась за твердый кол и за мостик, на корточках преодолел водно-болотное препятствие.
     Передо мной простиралось поросшее ветвистыми березами и осинами кочковатое болото, через которое к старому темному еловому лесу вела тропа, представлявшая собой оголенные корни деревьев с втоптанным между ними черным торфяным грунтом. В дождливый период меж корням скапливалась вода, и проходить тропу лучше было в сапогах.
     За спиной вновь послышался топот и прозвучал вопрос:
     - Ты чего это динаму крутишь?
     Когда я обернулся, парень уже подходил к мостику. Желваки его играл, ноздри раздулись, он кипел в своем пиджачке.
     - Не понял, - сказал я.
     - Щас догонишь! Вон видишь следы, - он показывал себе под ноги ножом с выскакивающим лезвием, которые одно время продавались во всех газетных киосках.
     Посмотрев себе под ноги, я увидел в торфе свежие следы от кроссовок малого размера. «Так это те егозы не вернули жердь в исходное состояние», - успел подумать я.
     - Ты кого хотел обмануть? – парень все более распалялся, и лицо его в тени деревьев становилось все более пурпурным.
     - Я действительно не знал: куда они подевались, - оправдывался я и спросил, - А они что – ваши родственники?
     От этого вопроса плечи пышущего гневом парня передернулись. Я отчетливо слышал, как воздух с шумом вылетал из его расширенных ноздрей. С нескрываемой яростью он произнес:
     - Ага! Сейчас породнимся!
     В его тоне и взгляде явно сквозила угроза в мой адрес. Но в лесу я чувствовал себя, как рыба в воде и думал внутренне усмехаясь:
     - Разве сможет догнать меня этот пижон в лаковых ботинках на кожаной подметке?
     Молодой человек сделал по мосту первый шаг. Он расставил руки в стороны, как акробат под куполом цирка. Шаг, еще шаг. Балансировка не спасла. Обе его ноги заскользили влево. Пытаясь выправить положение, он при падении крутнулся в воздухе и с размаха напоролся правым боком на старый прочный и острый кол, за который я только что держался, перебираясь по мостику на карачках.
     Парень месил ногами мох с водой. Левой рукой он цеплялся за бревнышки моста, а правая - ушла с ножом под воду охватывая кол. Он тихо кряхтел, храпел, и его округленные глаза смотрели на меня с удивлением. С каждым мгновением он все глубже насаживался на кол и погружался в пучину. Уже на верхней части пиджака образовался конус. – Это кол прошел все тело насквозь.
     Вроде бы, он что-то собирался сказать, но лишь храпел. Прошло всего несколько секунд, и тело его обмякло, а из нижнего правого уголка рта сквозь полураскрытые бледно-розовые губы потекла тонкая струйка алой крови.
     Пока он конвульсивно барахтался, из пиджака вывалился светло-коричневый бумажник. Когда предсмертные судороги прошли, я подошел ближе к мостику, присел на корточки и, держась левой рукой за влажное бревнышко, поднял бумажник, дабы не дать ему утонуть в болотной жиже вместе с какими-либо, возможно, важными документами. Лопатник самостоятельно раскрылся, но из документов в нем оказались лишь зеленые сотенные купюры.
     - Вряд ли они тебе теперь понадобятся, - сказал я, и моя рука автоматически положила увесистую пачку стодолларовых купюр в мешок с грибами.
     В портмоне осталось немного денег, и я решил засунуть его во внутренний карман пиджака, откуда он выпал. Пока я водружал потерю на место, внешняя поверхность левой руки почувствовала кожу кобуры под мышкой парня и шершавую почему-то прохладную при жаре сталь рукоятки пистолета.
     - Так вот почему он фланировал в пиджачке и вел себя столь смело, - сверкнула мысли.
Но надо бы делать отсюда ноги.
     Разогнувшись, я ускоренно зашагал по тропе временами вприпрыжку по кореньям через почти осушенное канавой болото. При этом внимание привлекло множество крупной черники, которую не собрали, потому, что она позже созрела, да и на вкус болотная ягода кислее. Кое-где на черничнике еще сверкали бриллиантами капельки росы, обнаруженные ярким солнечными лучами, пробивавшимися через листву.
     Достаточно быстро бывшее болото было форсировано. Тропинка переросла в лесную дорожку, в начале которой на бугорке справа стояли две великовозрастные березы, под которыми мне однажды посчастливилось найти семь красных. Несколько успешных лет я наведывался в это благодатное место, собирая подарки природы с бордовыми шляпками. Но однажды под березами оказалась груда вырванного мха. Еще два сезона чуть в стороне от места появлялись одиночные подосиновики, а затем и вовсе плодоношение прекратилось. Это место, как и подобные, я всегда вспоминаю с грустью. Захожу сюда крайне редко, так как нынешние мои грибные маршруты проходят далеко от этих когда-то обильных мест.
     По дорожке я пробежался легкой трусцой в охотку метров сто и увидел сквозь лесную растительность женщин с девочками, шедших впереди меня. Я с бега перешел на быстрый шаг и догнал компанию на перекрестке лесных дорог, где они остановились и, похоже, размышляли: куда идти дальше.
     Зная о намерениях девочек искупаться, я и собирался подсказать им: как лучше пройти на лесное озеро.
     Но при моем приближении женщины вдруг заняли оборонительные позиции, подготавливались к какому-либо удару с моей стороны.
     - Действительно, - обдумывал я ситуацию, - сюда они добирались, как минимум, ускоренным шагом и я по их расчетам при нормальной ходьбе должен бы еще только выходить из бывшего болота. Они не знали, что произошло у мостика. А там все произошло в считанные секунды. Значит, получается, по их рассуждениям: я за ними гнался с какой-то не ясной пока для них целью. Растревоженные, а может даже и напуганные, они не думают, что я хочу их успокоить.
     Брюнетка с пляжной сумкой, указывая свободной рукой вправо, первой вступила в переговоры:
     - Куда ведет эта дорога?
     - На улицу Еловую, - стараясь говорить максимально спокойно и доброжелательно, произнес я. - А вот эта – на улицу Бронемашин. Если же вы пойдете сюда, сможете попасть на озеро Щукино.
     - Ура! – закричали черногубые, чернозубые и черноглазые девочки.
     Они вновь запрыгали кузнечиками, веселье заиграло на их личиках с новой силой. Их радужный пыл охладила крашеная блондинка – мама одной из самозабвенно радующихся особ:
     - Сегодня мы на озеро не пойдем. Отложим на другой раз и возьмем с собой папу.
Детские личики срочно переменились и стали пасмурными.
     - Да, - подтвердила строгим голосом брюнетка, - нам пора на дачу – надо еще обед сготовить.
     Девчушки совсем раскисли, и на их широко раскрытые просящие глаза уже наворачивались слезы.
     Видя, что матери от своего не отступятся, чтобы чуть успокоить девочек и поддержать матерей, я сказал:
     - У озера сейчас народа много, да и дрызгаться лучше вечером в прогретой воде.
     Свою миссию я посчитал выполненной и, улыбаясь, спросил:
     - Если ко мне вопросов нет, вы меня отпускаете?
В это время отчетливее зазвучал нарастающий гул электрички. Обе женщины озабоченно повернули головы в сторону звука, который слышался более явно из-за близкой квартальной просеки, упиравшейся почти перпендикулярно в железнодорожное полотно.
     Я двинулся по дороге направо. Женщины окончательно не успокоившиеся, несмотря на мои старания, повели своих детей по просеке - напрямую на звук прошедшего электропоезда.
Конечно же, ни родным ни близким, ни знакомым я не рассказывал о произошедшем. А где хранил купюры и сейчас никому не скажу.
     Это происходило в пятилетку пышных похорон, когда самый лучший коммунист сменял самого лучшего ушедшего. Вовсю суетились фарцовщики, снабжая людей модной и качественной продукцией. Функционировал валютный магазин «Березка», в котором трудился грузчиком будущий руководитель города Святого Апостола Петра.
     Что делать с валютой я не знал, но идти в «Березку» или к фарцовщикам опасался. Вразумительно соврать – откуда даже одна стодолларовая бумажка, я бы не смог.
Никто тогда не догадывался о будущем возникновении, официально разрешенной финансовой пирамиды МММ и ей подобных. Но мне посчастливилось найти подпольную финансовую пирамиду.
     В большую прежде коммунальную квартиру на третьем этаже шестиэтажного дома в районе Лесного проспекта надо было приехать в строго определенное время в строго определенный день. Там предупреждали, что лучше назвать вымышленную фамилию и давали семизначный номер, который можно было принять за номер телефона. После сдачи денег нужно было приехать через пять недель и по фамилии и номеру получить деньги в размере 150%. Я, как и большинство других пользователей пирамиды, денег не брал, а пускал под иной фамилией в новый рост и каждый раз добавлял еще. Бумаг никаких не оформлялось – все было на доверии. Мне же импонировало еще и то, что сдавал я доллары, а получать предстояло в рублях.
     Эта операция продолжалась для меня чуть меньше года. Большую часть своего валютного запаса я превратил в рубли, и это была по тем временам серьезная сумма. Я стал кем-то вроде подпольного миллионера Корейко, который боялся использовать свои финансы, и как Бендер не знал, куда их применить в совдеповской стране.
     Однажды при очередном визите богоугодного заведения мне сообщили, что фирма закрывается без объяснения причин. Мне выдали очень крупную сумму наваренных денег без обмана и распрощались со мной навсегда. Также произошло и с людьми, которые вывели меня на эту золотую жилу.
     Предположения - почему такое могло произойти, мы строили разные. - Может, кто-то заложил пирамиду, может, они обнаружили слежку, может, сделали все что хотели или иссяк источник доходов. Так или иначе, но дело было завершено. Одно время я жалел, что не всю валюту перевел в рубли, но как оказалось впоследствии – напрасно.
     Я положил в Сберкассу сто рублей, а затем добавлял на счет по пятнадцать – двадцать рублей не чаще раза в месяц. На питание и тряпки я денег не тратил. Оплатил курсы английского языка и курсы пользователя компьютером. Замечтал вдруг поступить в финансово-экономический ВУЗ и сдал экзамены, но при высокой конкуренции не добрал два балла до проходного.
     И тут поперли перестройка с гласностью, разморозились отношения с Западом. Я сколотил кооператив, потом другой, третий. Они работали в разных сферах, и, если кто-то притормаживал, спотыкался, они тащили друг друга. Познакомился и с кровососами. - Бандиты вели себя серьезнее, чем наглые государственные чинуши.
     С трибун чиновники трекали одно, а фактически загоняли людей в темноту, в дупло, в ярмо. Доходило, что с прибыли 100% налоги следовало платить 120%. Законы устанавливали как для исключительно криминальных структур.
     Помня свои страхи, когда деньги лежали без движения, теперь у меня никогда не было денег. Они еще предполагали появиться, а уже вкладывались в один из многочисленных планов. Я даже покупал по дешевке ветхое или новое садоводство, ставил на участке домик-пряник, подсобки, теплицу, беседку, разбивал сад и огород и на следующий год продавал с добрым барышом. Имея этот опыт, я потом перешел и на коттеджное строительство.
Кооперативная школа очень пригодилась.
     Сейчас я считаю себя непотопляемым. Чтобы идти дальше, надо породниться или самому идти в эту антинародную власть, но мне чегой-то не хочется.
     Грибы же я теперь собираю в тех местах: где их много, а грибников мало.
     И сейчас я все с большим восхищением, с благоговением и трепетом отношусь к красоте этих чудесных творений природы.