Чужая смерть

                "снимите крайнюю плоть с сердца вашего". Иеремия 4:4

Идол сидел на высоком кресле, и смотрел поверх головы Тимора. Солнце медленно уводило за собой сумерки, уступая место новому дню, который без солнца называется ночью. Если ночь осветить солнцем, то она перестанет быть ночью, - подумал Идол, - ночью нет солнца, и это правильно. Зачем освещать ночь? Это так же, как страх. Если страху рассказать о том, что он боится, то он перестанет быть страхом, и больше никогда не будет смотреть на солнце снизу вверх. Не приведи Бог, он ещё и сам возжелает стать солнцем. А это уже смута.
Идол выплюнул косточку от маслины, и, облизнув губы, сказал,
- Всё, Тимор. Закат. Без Марии они ни что.
Тимор сидел напротив Идола в низком кресле. Он пытался раскурить сигару, но никак не мог этого сделать.
- А если они узнают? – спросил Тимор.
- Ну и что? – Идол удлинил правую половинку рта.
- Как ну и что? – Тимор бросил спички, и занял новое положение в кресле, - А если они попытаются её вернуть?
- Вернуть веру, которую забрал Идол? - Идол наполнил свой бокал белым вином, – это всё равно, что остановить солнце. Тем более что у них забрали не веру, а любовь.
- А разве это не одно и тоже? - Тимор взглянул на Идола, - к тому же у них есть Корень, а Корень может всё.
Идол поднёс бокал с вином к губам, но не стал пить, а перехватил взгляд Тимора.
- Корня скоро не будет.
Тимор снова взялся за сигару и спички.
- Идол, ты хочешь убить Корня?
- Ну что ты, Тимор, - Идол пригубил вино, и поставил бокал на стол, - лично я не хочу никого убивать, но если мой народ попросит, то как я могу отказать собственному народу?
Тимор зажёг спичку, пламя быстро дошло до его пальцев, оставив холодной сигару.
- Дай сюда, - сказал Идол.
- Что?
- Сигару и спички.
Тимор отдал Идолу сигару и спички, а Идол отдал их в темноту, обволакивающую спинку кресла. Прошло несколько мгновений, и сигара вернулась горящей, а спички вернулись спичками.
- А как ты думаешь, Тимор, кого люди любят больше всего? – спросил Идол, возвращая спички и дымящуюся сигару Тимору.
- Конечно, Идола, - быстро ответил Тимор.
- Правильно. А кого боятся больше всего?
- Идола.
- Не правильно, - Идол сложил руки на груди, - больше всего люди боятся веры.
- По-твоему, веру не любят? – Тимор вдохнул и выпустил дым.
- Идола боятся и любят одновременно, а веру только боятся, - ответил Идол.
- Тогда получается, что…, - Тимор отложил сигару, и наполнил свой бокал красным вином, - если полюбить веру, то она станет идолом?
- Ты задаёшь слишком умные вопросы, Тимор, - Идол снова удлинил правую половинку рта, - уж не собираешься ли ты занять моё место?
- Ну что ты, Идол, - Тимор пригубил красное вино, - у меня и в мыслях этого нет.
- В мыслях, - повторил Идол, - …я знаю, о чём они сейчас думают.
- Кто?
- Корень и его ученики.
- И о чём же они думают?
- Они думают, кому понадобилась Мария? Чистая и нищая Мария.
Тимор хотел поставить бокал на прежнее место, но передумал, и спросил,
- А если они видели, как Зверь обнимал Марию?
- Ну и что? Если Марию обнял Зверь, то значит, её кто-то предал. Пусть так и думают. Зверь никого не обнимает только потому, что он Зверь. Значит, для этого есть причина, а причина – это предательство.
- А разве кроме предательства других причин нет?
- Нет, Тимор, других причин нет, и быть не может. Они поймут, что кто-то рассказал мне, кто такая Мария.
- Но, это же я тебе рассказал, Идол, - пальцы Тимора, державшие бокал, задрожали.
- А тебе? Кто рассказал об этом тебе, Тимор?
- Никто. Я сам всё понял, когда наблюдал за ними, и слышал каждое слово, притворившись учеником Корня.
- А Корень тебя видел?
- Конечно. Он даже разговаривал со мной.
- По-твоему, Корень такой дурак, и не понял, кто ты на самом деле?
- Корень не дурак.
- Да, Корень не дурак, - Идол взял очередную маслину, - поэтому тебе нечего бояться.
- Тогда почему он меня не прогнал?
Идол выплюнул косточку от маслины, облизнул губы, и удлинил правую половинку рта.
- Потому, что Корню нужен именно такой, как ты.
- Зачем?
- Хороший Корень – это мёртвый Корень. И сам Корень это прекрасно понимает. Можно придти на его могилу, и отдать все свои грехи мёртвому Корню. А потом…, а потом снова грешить с живыми.
- А зачем так сложно, Идол? – Тимор выпил немного вина, и поставил бокал на стол, - зачем сначала забирать Марию? Почему сразу нельзя лишить их Корня?
- Нельзя, Тимор. В этом-то всё и дело. Разве Корень скрывался от кого-нибудь, когда говорил, что факт бессмертия заложен в самом человеке? Или, может быть, он надевал маску, когда говорил, что, прежде всего, нужно научиться любить своего врага?
- Вот этого я, как раз и не понял, Идол. Зачем нужно любить врага?
- Это очень просто, Тимор. Тот враг, о котором говорил Корень, не только внешний враг. Это, прежде всего, человек по отношению к самому себе. Если ты научишься любить собственного врага, то есть, врага, который находится в тебе самом, то тогда у тебя никаких врагов не будет, и ты полюбишь самого себя. Тогда и до бессмертия всего один шаг. А таким людям не нужен Идол. Это очень опасно, Тимор.
- Действительно, просто. Но, ты мне так и не ответил, Идол, почему Корня нельзя убрать сразу?
- Того, кто не скрывается, когда говорит о бессмертии, Тимор, нельзя убить только за то, что он говорит. Идол не убивает открывающийся рот, даже если этот рот говорит против Идола. Но, если эти речи не нравятся толпе, тогда Идол просто обязан вступиться за свою толпу.
- Получается, что должен появиться представитель толпы, который…, - Тимор спокойно раскурил сигару, - который выразит недовольство по поводу открытого рта, и попросит Идола вступиться за собственный народ.
Удлинив правую половинку рта, Идол посмотрел поверх головы Тимора.

Корень сидел на земле около костра, и смотрел в ночное небо, в котором появились луна и звёзды. Как память о солнце, - подумал Корень, - память, которая рассыпалась, которая обязательно соберётся, и приведёт день. Память, которая есть всегда, просто она не может одновременно светить с тем, на что рассыпается.  Как всё восхитительно придумано! - солнце и день, ночь и луна. Ночь и нужна для того, чтобы собирать солнце.
Корень увидел тех, кто сидел с ним около костра: Лист, Камень, Колос, Воин. Трое из них завтра отрекутся от него, но они про это ещё не знают. Лист спрячут в лесу, Камень станет во главе угла, из Колоса получится хлеб, а Воин… Воин получит проклятие. Воин, единственный кто понимает Корня, единственный кто может его заменить, и единственный, кто его заменит. Но после замены никто и никогда не узнает, что тот, кто заменил Корня и есть тот самый проклятый Воин.
- Сегодня, - сказал Корень, - я хочу поговорить с вами о том, что такое пост. Это очень важно, потому что пост ….
- Как мы можем сейчас спокойно о чём-то говорить, - сказал Колос, - когда у нас…, когда у нас забрали Марию!?
- Марию не просто забрали, - добавил Лист, - Марию обнял Зверь.
- Мы…, - Камень сломал сухую, но крепкую ветку, и бросил её в костёр, - мы должны подумать о том, как вернуть Марию.
- Прежде чем думать о том, как вернуть, - сказал Воин, прикуривая от горящей ветки, - мы должны понять, кому и зачем понадобилась Мария.
- В этом и смысл поста, - заключил Корень.
Колос опустил голову, посмотрел в землю, а потом взглянул на Корня, - я не понимаю тебя, Корень.
- Я…, - Лист посмотрел на Камня, - мы тоже ничего не поняли, или сейчас будет очередная притча?
- Нет, - улыбнулся Корень, - я и не думал говорить притчами. Я попробую говорить точно и понятно. Пост – это не диета, пост – это раздумье. Смысл этого понятия был известен ещё Пифагору, только называлось это по-другому. Но не важно, как называлось, важно понять, что такое пост. После каждого прожитого дня Пифагор и его ученики оценивали то, как они прожили день. Что сделали хорошего, что плохого. И как следующий день сделать лучше.
- Но ты же сам говорил, Корень, - удивился Лист, - что каждый очередной день заботится о себе сам.
- Забота каждого дня о себе самом, - ответил за Корня Воин, - заключается в том, чтобы быть днём, то есть, светить. Но, создаёт день человек, и никто другой. Очередной же день складывается из того, что сделано в предыдущие дни.
- Вот почему так важен пост, - добавил Корень, - именно в том смысле, как понимал его Пифагор.
- Я думал…, - Камень поднялся и снова опустился на землю, - я думал, что Господь отдыхал, после того, как создал…, ну, всё, - Камень поднял и опустил обе руки.
- Вот именно, что думал, - сказал Воин.
- Или, по-твоему, - добавил Корень, - Господь хоть какое-то мгновение может ничего не делать?
- А действительно, - сказал Лист, - как это Господь и ничего не делает?
- Тогда какой же он Господь? – улыбнулся Колос.
- Хорошо, что вы сами пришли к этому выводу, - сказал Корень, - думать – это самое сложное дело. А…, - Корень посмотрел на Листа, - что ты записываешь, Лист?
- Я записываю за тобой, Корень.
- Зачем?
- Ну, как зачем? Чтобы о тебе узнали другие.
- Ты хочешь, чтобы обо мне узнали правду?
- Конечно правду, и только правду.
- Мою правду, - Корень посмотрел в ночное небо, - не знает никто.
- Тогда что же? – спросил Лист, - не нужно писать?
- Почему не нужно? – пиши. Только ты должен написать свою правду, а не мою.
- Как это? – удивился Лист, - Я же пишу то, о чём говоришь ты. Разве это не истина?
- Вот это и неправильно. Пока истина не стала твоей, она не истина, и её нельзя записывать. У меня своя истина, а у тебя своя. Сколько людей столько же и истин. Если ты запишешь мою истину – это, как бы ты не писал, будет искажение, ложь. А вот, когда ты поймёшь то, о чём я говорю, тогда и напишешь. И напишешь так, как понял ты и никто другой. Тогда это будет твоя истина, и это будет правда.
- Я не совсем тебя понял, Корень. Но, я подумаю.
- Подумай, Лист, подумай, а пока ничего не пиши. А если и пишешь, то перед тем, как записать мои слова, напиши, как это делал ученик Просветленного: "Так я однажды слышал". Впрочем, это всего лишь мой совет. А мы подумаем пока – кому понадобилась Мария?
- Мария понадобилась Идолу, - сказал Колос.
- А для чего? – спросил Воин, туша сигарету.
- Для того, чтобы мы стали ругать друг друга, и выяснять, как такое могло случиться, и кто виноват?
- А, может быть, - Камень снова поднялся, - может быть, Идол хочет надругаться над Марией?
- Не думаю, - сказал Лист, - Идол знает, кто для нас Мария, поэтому он её и забрал. Это месть Идола.
- Месть за собственный страх, - добавил Колос, - Идол узнал, о чём рассказывает Корень, рассказывает всем, кто желает его слушать. Если люди перестанут падать на колени перед Идолом, и приносить ему жертвы, то зачем тогда Идол?
- Это понятно, - сказал Воин, доставая новую сигарету, - главное не в этом. Главное в том, что Идол понимает, что мы захотим вернуть Марию, и ничего за неё не пожалеем. А вот, что ему нужно?
- Да что там думать, - сказал Камень, опускаясь на землю, - надо убить Идола, да и дело с концом. Я разговаривал с людьми, они нас поддержат.
- Это ничего не изменит, – сказал Корень, - да и убить Идола не так-то просто. Скорее всего, нам это не удастся.  Идол поймёт, что мы восстали, а попыткой восстания мы его только озлобим.
- Но ты же сам говорил, - Камень снова встал, - что ты пришёл к нам с мечом.
- Не о том мече идёт речь, - сказал Воин, прикуривая новую сигарету, - не о том, который кого-то лишает жизни. А о том мече, который даёт жизнь.
- Какой же меч может дать жизнь? – удивился Камень.
- Меч, который разрубает связь с грехом, - ответил Корень, - а грех – это то, что приносит человеку страдание и зло. Так говорил Просветленный. Грех – это обман. Поэтому я и пришёл к вам с мечом, чтобы обезглавить лживые желания, - желания, которые приносят страдания и зло.
- Я понял тебя, Корень, - сказал Колос, - но без Марии мы все страдаем.
- Это Идол, - добавил Лист, - Идол принёс нам страдание и зло.
- Поэтому Идол и должен страдать, - сказал Камень, - меч должен покарать Идола, и мы должны подумать, как это сделать?
- Я знаю, что делать, - сказал Корень, - но для этого я хотел бы поговорить с Воином.
Я хотел бы поговорить с Воином без свидетелей. Вы всё узнаете, но потом…, - Корень посмотрел в ночное небо, - потом, когда придёт время. А сейчас я должен поговорить с Воином.

Солнце осветило ночь, и медленно поднималось к своей высшей точке, с которой можно взглянуть на одну половину земли. Даже у солнца, - подумал Идол, - даже у солнца есть предел, выше которого подняться невозможно. Идол сидел на своём высоком кресле, и смотрел поверх головы Воина. За спиной Воина в низком кресле сидел Тимор, и курил сигару.
- Говори, - сказал Идол, и, посмотрев Воину в глаза, подумал, - красивые глаза. Широкие плечи, высок, и смотрит, не отводя глаз. Смелый парень. Очень похож на Корня, как брат-близнец. Надо будет убрать и его, после того, как избавлюсь от Корня.
- Я пришёл, чтобы договориться …
- С Идолом не договариваются, - прервал Воина Тимор, - у Идола просят.
- Это истина, - согласился Идол, - а прежде, чем просить, назови своё имя.
- Моё имя - Воин.
- Так о чём ты хочешь попросить меня, Воин?
- Я хочу попросить тебя договориться со мной.
Смелый, - подумал Идол, - да ещё и умный.
- О чём может быть договор между Идолом и…, - Идол удлинил правую половинку рта, - и каким-то Воином?
- Я хочу вернуть Марию.
- А с чего ты взял, что Мария у нас? – спросил Тимор.
- Я не сказал, что Мария у вас, - Воин продолжал смотреть в глаза Идолу, не поворачиваясь к Тимору, - я сказал, что хочу её вернуть.
- Ну что же, ты действительно не говорил, что Мария у нас, Воин. А ты, Тимор, - межбровные складки Идола почти соединились, - покури, пока не потухла сигара.
- Я хочу вернуть Марию, - продолжил Воин, - и не просто так.
- А как? – спросил Идол.
- Я знаю, что просто так Зверь никого не обнимает. Я могу предложить за Марию другого человека.
- Ты думаешь, что за Марию можно кого-то предложить?
- Да.
- Кого?
- Корня.
- Корня? А кто такой Корень? Не тот ли это сумасшедший, который всем рассказывает, что он – сын солнца?
- Корень не сумасшедший, и ты знаешь это не хуже меня.
- Допустим. Допустим, что это так. Но,…а зачем мне нужен Корень?
- В том-то и дело, что он тебе не нужен, а Мария нужна всем.
- Ты не глуп, Воин, но… это всё равно не равносильный обмен.
- Что же ты хочешь ещё?
- Тебя.
- Так я уже здесь. Делай со мной, что хочешь.
- Ты не понял меня, Воин. Пока мне нужен не ты, а то, что ты сделаешь. Насколько я понял, сюда, по своей собственной воле придёт Корень, а вместо него вы хотите получить Марию. Так?
- Да, именно так.
- А вот как раз именно так меня не устраивает.
- Я не понимаю тебя, Идол.
- Корень не должен приходить сюда по собственной воле. Ты мне укажешь на него. И не просто укажешь, а предварительно скажешь, и при всех, и очень громко, что Корень – виновник всего зла и всех страданий моего народа, и что его следует убить. И не просто укажешь.
- А как это не просто? – спросил Воин.
- Ты его поцелуешь.
Воин посмотрел в землю, и снова в глаза Идола, - я согласен.
- Но это ещё не всё, Воин.
- Чего же ты хочешь ещё, разве этого мало?
- Мало, Воин, за Марию этого мало. А вот, когда ты возьмёшь деньги за своё предательство, этого будет достаточно.
- Я не возьму денег.
- А их тебе и не надо брать, - Идол удлинил правую половинку рта, - просто я всем расскажу, что ты взял деньги, и даже сколько. Видишь, как я перед тобой честен, Воин.
- Ты не умрёшь своей смертью, Идол!
- Я думал, что ты умнее, Воин. Ни один человек не может умереть чужой смертью. У каждого смерть своя. Но я не понял – договорились мы, или нет?
- Договорились. Завтра…
- Нет, Воин, сегодня. Сегодня вечером будьте там, где вы обычно бываете. За ним придут.

 - По-моему за это следует выпить, - сказал Тимор, когда Воин ушёл, - не будет Корня – не будет смуты. И записи никому не будут нужны.
- Какие записи? – Идол посмотрел на Тимора так, что Тимор выронил сигару.
- Я…, я…, Идол я не виноват. Этих записей может и нет. Я просто слышал…
- Что ты слышал, Тимор?
- Ну, что за Корнем кто-то записывает.
- Немедленно узнать кто. Того, кто записывает ко мне! Понял? …Я не слышу ответа.
- Понял, я всё понял, Идол, - Тимор мгновенно встал с кресла, - а если этих записей вовсе и нет?
- Значит, привести ко мне того, от которого ты слышал, пусть даже краем уха слышал об этих записях!
- Да, Идол, конечно, я сейчас же исполню всё, как ты говоришь. Но,…но скажи мне, Идол, почему эти записи так важны? Там, скорее всего не то, о чём говорил Корень. Корень никогда ничего не записывает, и не велит записывать за собой. Неизвестно вспомнит ли кто-нибудь о Корне, когда его не будет. А если даже и вспомнит, поверит ли кто-нибудь в то, что этот Корень существовал на самом деле? Скажем, лет через сто, или даже пятьдесят?
- Ты глупец, Тимор, потому что не понимаешь очень простой вещи. Если никто не поверит в то, что Корень когда-то был, то об этом расскажут записи. И если записи когда-нибудь найдут, то Корнем станет тот, кто о нём написал.