Сказка-роман. Ч. 7. Начало

ЧАСТЬ 7. ПЕРЕМЕНЫ ВОЗМОЖНЫ

ГЛАВА 51. ВОЗМОЖНЫ ПЕРЕМЕНЫ.

                ВВЕДЕНИЕ.

   Как ни странно, пришлось начинать с начала. Все то, к чему мы стремились  эти долгие годы,  было объявлено ложной целью, а взамен утраченного  господами властителями навязывались совсем уж  никуда не годные идеалы и принципы. Разумеется, “господ” - то эти лозунги  как раз устраивали, ибо  черпали они источники своего  реформаторского вдохновения в давно забытых девизах и поучениях далеких полудиких времен и исчезнувших племен. Не мне вам объяснять, дорогие мои критики и единомышленники, почему “священные тексты”  варварских эпох, казавшиеся когда-то словом Божьим, оказались либо наивными, либо безобразными и даже зверскими в наше полу просвещенное время, когда очень даже многие научились понимать тот факт, что дважды два – четыре, а за днем  нынешним почему-то наступает завтра, и никогда – наоборот. Вот именно поэтому тем гражданам и юридическим лицам, которым в свое время не посчастливилось родиться мерзавцами или дураками, так тяжело было наблюдать за происходящим.
- О, господи, - вздыхали они (хотя и являлись поголовно убежденными атеистами), неужели это – навсегда?! Удастся ли дотянуть до конца Смутного Времени?
И вспоминались бессмертные строки Некрасова: “Жаль, только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе”.
   В эту смутную пору наша неразлучная троица находилась вдалеке от столиц, но зато в непосредственной близости от мусорной свалки, что было отнюдь не столь противно, как многим представляется. Дело в том, что в самые голодные и жестокие годы в эти  дурно пахнущие места все-таки затекал то скудный, то изобильный продовольственный ручеек. Одна беда: с каждым днем конкурентов в борьбе за место под солнцем становилось все больше, и народ-то попадался, мягко говоря, не самый симпатичный. Временами начинало казаться, что даже мои товарищи по несчастью вовсе не так уж и противны по сравнению с наседающей со всех сторон толпой клошаров, бомжей и просто уголовников всех мастей. И старый фанатик двух мировых религий Хомяк, и даже Демонический Дух Азазелл все-таки никогда не опускались до подобного скотского состояния, и даже на свалке упорно сохраняли некое подобие достоинства.
   Начнем, впрочем, по порядку, соблюдая хронологию и последовательность в описании событий, катком прокатившихся по нашим спинам. Закончились эпохи демократизации и реставрации монархии, а взамен им пришло нечто такое, чего не хотел никто; мало того, подобной действительности раньше  я не пожелал бы и врагу. Череда наших успехов и неудач, падений и взлетов завершилась, как всегда, жесткой посадкой в лужу. Как-то так само собой получилось, что нас грубо вышвырнули из роскошных правительственных покоев в непролазную грязь и зловоние. Бессовестные Пришельцы, как всегда, не удосужились протянуть нам руку помощи и скрылись в неизвестном направлении с деловым видом. Не удалось даже пуститься в странствия в поисках Бога, ибо все дороги страны оказались блокированными под вздорным предлогом борьбы с терроризмом. Так что к постоянной враждебности местного населения внезапно прибавилась неуместная активность полиции, и после многократного пребывания в кутузках пришлось искать нам пристанища отнюдь не в дальних странах и не на вершинах гор.
- Ладно, - думал я вслух, - и не из таких ситуаций выходили! В конце концов, по утверждению бравого Швейка, “никогда так не было, чтоб не было никак, ибо как-нибудь все равно будет”.
Хомяк молчал и одобрительно кивал, а Дух в знак полного согласия бил меня по морде. Так, весело и незаметно, пролетели долгие дни жаркого лета, и наступил отвратительный холодный и слякотный период перехода к зиме.
В поисках хлеба насущного стали мы, грешные, потихоньку забывать о Боге, и, как это вскоре выяснилось, совершенно напрасно, ибо Всевышний-то как раз нас и не забыл. И очень скоро  нам пришлось убедиться в этом не то прискорбном, не то радостном  факте.

РАЗДЕЛ 1. ПРИСКОРБНЫЕ ФАКТЫ.

   Не буду перечислять, господа, все те трагические и кошмарные события, которые непрерывной чередой шли на нашу  бедную страну в последние годы. Одно утешало: в последнее время стало перепадать по шее не только нам. Да, и заевшимся буржуинам, и полностью утратившим природную звериную настороженность бандитам нет-нет, да и пришлось ощутить на загривках тяжелую руку Провидения. Что-то менялось в этом мире, и запоздалое возмездие начинало находить своих потерявшихся адресатов. Впервые за много-много лет творцы Зла столкнулись в почти открытом бою с нечистью, ими же порожденной.
   Десять лет Желтый Дьявол взращивал поколение безжалостных  фанатичных негодяев, убивавших почему-то под крики “Слава Богу” (правда, на арабском языке). Они так и  называли себя – Учениками, или, по-арабски,  талибами, не подозревая, должно быть, что “Учителем” их и был как раз сам  Лукавый, или, как они говорили, Иблис. Но, в один прекрасный день, кое-кого из них посетило озарение и прозрение, и воскликнули прозревшие: “А Хозяин-то – шайтан!”.  И свершилось ужасное, или, что то же самое, страшно нелепое: цепной пес  Зла больно укусил вскормившую его руку. До костей прокусил, собака! А ведь совсем не на того натаскивали его хозяйские слуги!
   Впрочем, в оправдание талибов можно сказать следующее:
- во-первых, в ночь, когда произошло это трагическое событие, было так темно, что нельзя с уверенностью сказать, кто же повредил мягкие ткани Желтого Дьявола, ибо на месте  схватить не удалось никого;
- во-вторых, между нами говоря, старина Золотой Телец давно сам напрашивался  на подобное жестокое обращение, ибо зачастую сознательно путал правых с виноватыми;
- в-третьих, талибы, десять лет тренированные на поиски Абсолютного Зла, в конце концов, не могли не учуять его главного носителя, который, как говорится, все это время был у них   за плечами;
- в четвертых, они были попросту голодны.
   Обманутые и прозревшие, как известно, мстят обманщикам особенно жестоко, уже и, не выбирая средств и не разбираясь особенно, в кого они попали… или кого укусили.
И разъяренная моська пребольно тяпнула злобного и коварного слона, совершенно не думая (и даже не желая думать) о последствиях. Что тут началось! Свидетели той далекой эпохи, несомненно, должны помнить о несомненном военном могуществе государства Желтого Дьявола. Одних авианосцев за ним числилось  больше дюжины, а уж что касается  разных крылатых ракет, невидимых бомбардировщиков, то было их у Золотого Тельца видимо-невидимо, а патронов и солдат ровно вдвое больше, чем звезд на небе. Вот и полетело все это изобилие в горную страну, откуда, не некоторым соображениям, последовал болезненный выпад в сторону верхушки мировой буржуазии. Горы, впрочем, выстояли, талибы, в общем-то, также не дрогнули, и началось великое противостояние между двумя цивилизациями, по-разному отстаивавшими  интересы Мирового Зла. Казалось, что все преимущества были на стороне Золтела, ибо людских, технических и денежных ресурсов у него было не меряно, а у талибов в подвалах крысы с голоду вешались, и одеваться воинам Аллаха порою было не во что… вот и сражались они в каких-то нелепых халатах, галошах да тапочках на босу ногу, что, впрочем, никак не мешало им как следует прицеливаться. А ландскнехты  Желтого Дьявола, осыпая противника градом бомб и снарядов, почти все время умудрялись попадать в белый свет, как в копеечку, попутно уничтожая детей, стариков  и женщин, не говоря уже об их убогих хижинах.
  Мы следили за разыгрывающейся драмой по обрывкам газет, залетающих на нашу кормилицу-свалку. Прочитав очередной репортаж с фронтов, Дух начинал заметно нервничать; скрутив из  последнего информационного сообщения самокрутку, он глубоко затягивался и еще глубже задумывался. Один Бог знал, что за мысли лезли в этот момент в бесовскую голову. Впрочем, когда  маленькие злые глазки старого дьявола загорались боевым адским огнем, кое о чем начинались догадываться и мы. И тогда Хомяк  неторопливо поднимался, семенящей старческой походкой подходил к своему своенравному денщику, и молча отвешивал ему здоровенную оплеуху, злобно шипя:
- и думать про это позабудь! Без тебя разберутся! Аллах – свидетель… то есть, тьфу ты, Бог не попустит!
Азазелл, разумеется, не мог ответить своему господину взаимностью, зато насчет меня никаких запретов и ограничений он не знал. И град подзатыльников тотчас обрушивался на мою плешивую голову. Хорошо, если у Хомяка в этот момент было хорошее настроение; в такие моменты он хватал Духа за воротник, и, осыпая безумного демона отборнейшей бранью, пиная его сапогами, прочитывал негодяю коротенькую нотацию о недопустимости подобного поведения. Чаще же, к моему глубокому сожалению, старикашка впадал в глубокий сон (или делал вид, что спал). Скорее всего, он просто-напросто вспоминал все старые обиды, якобы нанесенные ему “неверными”  (к коим он приписывал и вашего покорного слугу) в годы его далекой молодости. Все обитатели свалки вылезали из своих нор и  гоготали, наблюдая эту безобразную сцену. Кончалось это всегда одинаково.
- Над кем смеетесь?! – гневно восклицал демон, а по совместительству серафим третьего класса, - а не над собой ли смеетесь?!
   И после  этого удачного цитирования гоголевского “Ревизора” он приступал к акции возмездия. В ход шло все: бомбардировка гнилой капустой и тухлыми яйцами, карательные рейды по глубоким тылам противника, “зачистки” местности, взятие заложников… и совместное распитие с ними спиртных напитков. В этот момент неизменно просыпался Хомяк и громко требовал своей доли, а также уважения и персонального обслуживания. Спустя пять минут денщик и хозяин, обнявшись, пели старинную песню “Разлука ты, разлука”, или “Санта-Лючию”. К ним обязательно присоединялся и я, ибо какое же веселье без старого, можно сказать, барда? А затем и битые аборигены начинали подтягивать пропитыми, прокуренными и почему-то всегда фальшивыми голосами. И гремела бессмертная итальянская мелодия над сумрачными горами бытовых и производственных отходов, сея ужас и смятение в сердцах охранников свалки и жителей окрестных деревень!
   В такие минуты постороннему прохожему – например, Пушкину, обязательно пришли бы в голову строки: Сколько их? Куда их гонит? Что так жалобно поют? И, должен вам доложить со всей прямотой и откровенностью, он был бы абсолютно прав, ибо иначе, как бесовщиной, это мероприятие назвать было нельзя!
   Долго это продолжаться не могло, черт побери, ибо Господь сотворил нас все-таки по образу и подобию своему, а мы-то, мы?!  Я просто кожей ощущал приближение неотвратимого возмездия, и  предчувствия меня, как всегда, не обманули.
  Если вы сейчас подумали, что гнев небес явился к нам  в лице самого Всевышнего, то должен вас разочаровать: да что же ему делать-то на свалке? Или мало у него бичей и других вольных или невольных орудий возмездия? И оно не замедлило свалиться на наши головы в образе милицейской, или, как тогда говорилось, ОМОНОВСКОЙ облавы. Как ни странно, бомжи успели попрятаться и разбежаться, а схватили нас и еще какую-то небритую и давно не мытую личность в драной телогрейке, к тому же оказавшуюся покойником. Злополучный квартет разместили в ближайшей камере предварительного заключения. Не напугали представителей власти рога, копыта и адское пламя из уст Азазелла, которые на все это заявили:
- чертям на свалку вход воспрещен!
  И убыли по каким-то своим делам. И напрасно всю ночь бушевал Хомяк, вопя о нарушении прав человека, призывая Аллаха обрушить свой праведный гнев на головы глупых гяуров…и так далее. Униженный Дух не мог или не захотел помочь своему господину, так что ночь мы провели в малоприятном обществе внезапно воскресшего “покойника”, до утра гонявшегося за внезапно побледневшим демоном по камере. И только когда рассвело, тупой черт вдруг вспомнил и о своем могуществе, и вернул супостата в исходное состояние.
- Что это с тобой стряслось? – недоумевал я, - то в одиночку уничтожаешь сатанинскую рать, то позорно бегаешь по кутузке, спасаясь от какого-то  ничтожнейшего бомжа?
- Понимаешь, Парамоша, - забормотал дьявол, пряча бесцветные козлиные глазки, - казус вышел… сам не пойму, что это со мной стряслось! То ли я его за ладан принял, то ли с осиновым чурбаном перепутал… сам знаешь, каково мне от осины-то!
   Я, посочувствовав для виду, отправился спать на нары. Для этого пришлось даже спихнуть с них Хомяка, вздумавшего вдруг сотворить утренний намаз на жестком тюремном топчане.
  Продолжение не могло не последовать, и, соответственно, последовало.
   Утром в камеру ворвались омоновцы, и, осыпая нас жесточайшей бранью и ударами резиновых дубинок, потащили куда-то, - как оказалось, к следователю с обвинительным уклоном. Гадливо улыбаясь, он спросил ровным и как будто бы вежливым голосом:
- господа Представители, не так ли?
  Мы молча переглянулись: опять узнали! Но зачем и кому мы понадобились в этот раз?
И тут  внезапно загремел гром; земля… то есть тюремный пол… разверзлась у нас под ногами, мрачный потолок взвился в небеса, а следователь обернулся  Гавриилом, насмешливо покачивающим убеленной сединами головой с ореолом.
- Какой позор! – воскликнул он с пафосом, - и это – агнцы Божии, на которых должны равняться небожители? Ах, вы ж, мерзавцы! Стыдно, молодые люди! Как говорится, вам многое дано, но и спросится с вас по полной программе! –
И молча заехал мне в ухо. По его сигналу откуда-то вынырнули Вурдалак, Фагот и пророк Самуил, прославившийся в незапамятные времена суровостью, даже можно сказать – жестокостью.
- Отвесьте этим заблудшим овцам по полной программе, - кротко приказал серафим, - а затем вам всем предстоит крайне неприятный разговор с самим Богом!
И началась экзекуция.
- Вы что, - кричал Хомяк, - совсем уже рехнулись? Серафимы бьют серафимов?! Где это видано, в каком Завете или Аль-Коране описано? Не бывало подобного, и быть не должно!
- Если выяснится, что это не санкционировано Господом, - ревел Дух, - то гарантирую всем здесь присутствующим самосуд в самой зверской форме!
И только я, раб божий Парамоша, помалкивал (если не принимать во внимание визгов и воплей), ибо сразу же понял, что речь идет отнюдь не о самодеятельности слуг Всевышнего. Да и какая тут могла быть “самодеятельность”, когда имеешь  дело с Азазеллом, шутя уничтожающем посевы, население отдельных стран, планеты и даже галактики?
   Наконец, прозвучала команда: “Пока достаточно!”. Я приподнял изнуренную побоями голову и обнаружил, что валяемся мы в конюшне, что пороли нас крапивой, а Духа – осиновыми прутьями, и что экзекуторы куда-то исчезли. Но поделиться своим открытием с напарниками мне не удалось. Вновь прогремел гром, и лошадиное стойло на наших глазах  стало терять очертания, превращаясь во что-то до боли знакомое. И из тьмы непонятного пространства начал высвечиваться светлый, и в то же время грозный облик.
- Гос… - пробормотал я и в ту же секунду лишился чувств.
- Ты хотел сказать: “О, Боже”? – ворвался в мое затемненное сознание глас Всевышнего, - что ж, ты  на этот раз не ошибся!
Я с трудом разлепил спекшиеся веки. Наша троица валялась у крыльца божьего терема на Сатурне, а хозяин стоял в открытых дверях и как бы приглашал нас войти.
- заходите, не стесняйтесь, - воскликнул он, - я вас чаем угощу… или нектаром… причастимся, споем, и о делах поговорим, не так ли?
  Я тупо кивнул, ибо возражать, во-первых, не имело смысла, во-вторых, было попросту опасно, а в-третьих,  даже невежливо.
   Ломая шапки и низко кланяясь, мы бочком проникали в  резные дверцы мимо посторонившегося Господа, насмешливо наблюдавшего за нашими нелепыми манипуляциями.
- Ниже, ниже кланяйтесь, - смеялся он, - а то головы расшибёте о косяки!
И, внезапно посерьезнев, изрек:
- да ладно вам, что вы, в самом деле… уже и пошутить нельзя! Оставьте эти церемонии, чувствуйте себя, как дома! Вы – среди друзей! Не так ли, Вурдалаша?
- Избавь нас, Боже, от таких “друзей”, - пробормотал за моей спиной Дух, - уж от врагов…
- Он еще и Ветхий Завет цитирует, - вновь развеселился Бог, - а ведь, согласитесь, это в некотором роде нонсенс: черт цитирует Священное писание, а не бежит от него, как черт от ладана!
 И тут же вкатил обнаглевшему демону внушительную затрещину, приговаривая:
- между прочим, я под “друзьями” подразумевал нашу святую троицу, а не этого дурака Вампира, так что ты хоть сейчас осознаешь, что же такое ляпнул?
- Господи, прости меня, грешного! – нечеловеческим голосом взвыл  демон-серафим, - грешен, каюсь, готов понести заслуженное наказание по всей строгости закона Божьего…
- Ну, зачастил, зачастил, - отмахнулся от его причитаний Создатель, - надо будет, накажу, не спрашивая о твоей личной готовности! Считаю инцидент исчерпанным. Прошу всех  к столу!
  Мы дружно ринулись в трапезную. Стол был уставлен самой изысканной райской пищей, как-то: манной небесной,  жертвенными овнами, жареными райскими птицами…. Посреди стола гордо возвышалось огромное блюдо с фаршированным золотым орлом небесным, а сбоку притулилась уже знакомая мне скатерть-самобранка, не замедлившая показать мне язык и выкрикнуть:
- а вот дурак пришел!
  Я совсем уж собрался ответить ей: “а сама-то?”, или “от кого слышу-то”, но, налетев на предостерегающий взгляд Вурдалака, понял, что делать этого не следует.
- Ты поступил правильно, мой любезный друг Парамон, - прозвучал  глас Божий, - ибо нельзя обижаться на правду, сколь горькой она бы не показалась!
Я молча кивнул, ибо затаивать злобу не имело никакого смысла.
- И это правильно, - одобрил меня  Бог, - а то бы я тебе  затаил!
И продемонстрировал кулак таких размеров, что мне стало ясно как будто бы все. И, вероятно, впервые в жизни, я осознал ложность утверждения о бесконечности Вселенной, ибо предъявленный предмет был куда значительнее ее – раза в три, не меньше!
- Ну, ладно, забудем этот неприятный эпизод, - воскликнул Всевышний, - причащайтесь, закусывайте, песни пойте, но помните, что самый главный разговор у нас еще впереди!
После столь обещающей фразы куски застряли в горле у меня и Хомяка одновременно, и только Дух, ничего не заметивший (или сделавший вид), по-прежнему громко чавкал, пожирая просфоры и мясо жертвенных агнцев. Бог грустно взглянул на нас.
- А ведь я еще не желал вам подавиться, - укоризненно произнес он, - ешьте, бога ради, только, прошу вас, не чавкайте! Слышишь, чертов Дух!?
Азазелл поперхнулся и рухнул под стол.
- А ну, вылезай, - прикрикнул на него Создатель, - кому говорят? Вынужден повторить еще раз: Талифа куми!
И неведомая сила вытащила старого негодяя из-под божьего стола.
- Прошу вас, жуйте энергичнее, - заторопился хозяин терема, - есть границы любому терпению! Дорвались до бесплатного угощения, понимаешь… обед закончен! Зато начинается обещанная беседа. Садитесь поудобнее и покрепче держитесь за спинки стульев!  Ты, Дух, не дрожи – они не осиновые, а из отборнейшего ливанского кедра! Итак!
   Господь неторопливо набил трубку, затянулся, выпустил очередное кольцо Сатурна на орбиту  и произнес:
- сегодня нет места лирике. Будем говорить только о фактах, которые, как говорится, вещь упрямая; впрочем, некоторые из них бывают еще и скорбными!
И при этом метнул столь выразительный взгляд в нашу сторону, что нас просто смело на пол.
- Я же вас предупреждал, - негромко продолжал Всевышний, - чем вы только слушаете, дети мои?! Надоели вы мне хуже горькой редьки! А уж то, что творится сейчас на Земле, и вовсе не лезет ни в какие ворота!
- Прости, Господи, - хором закричали мы, -  действительно, черт знает что творится, но мы-то тут при чем? На все, Господи, воля твоя!
Бог, казалось бы, словно оцепенел от подобной наглости.
- Вы что – всерьез?! – негромко, но как-то особенно невыносимо страшно переспросил он, наконец. – Стало быть, это я творю анархию, криминализацию, распространяю наркотики, взрываю “Боинги” и торговые центры, а вы, как будто бы, не при чем? Здорово придумано! Только, знаете ли, что может случиться с такими выдумщиками?!
Дух сосредоточился, попытался представить себе последствия, и… рухнул в глубокий обморок, не успев вообразить даже сотой доли того, что могло бы случиться.
- То-то же, - улыбнулся Господь,  - и вам бы посоветовал последовать его примеру!
И мы дружно пали ниц.
- Прискорбен тот факт, дорогие мои, - как-то мрачно и горестно продолжил он, - что вы, будучи всесильными… или почти всесильными, опять не смогли (или не захотели?) взять ситуацию под свой контроль! Вновь наблюдаю всеобщее падение нравов и разгул страстей, преимущественно самых нездоровых… а вы куда смотрели?!
- Да мы-то что, Господь -  жалобно заблеял  очнувшийся не к месту Азазелл, - мы, может быть, и хотели бы вмешаться в естественный ход событий, да постоянно вздрагивали, думая: “А не по воле ли Божьей…” - тут он опять поперхнулся  и привычно рухнул в обморок.
На этот раз оргвыводов не последовало. Господь как будто бы задумался.
- А знаете, - произнес он, наконец, - в чем-то вы, возможно, и правы, - и это едва ли не самый прискорбный из длинного ряда прискорбных фактов!  - И рассмеялся, довольный произведенным впечатлением. -  Но не думайте, - продолжил  он, - что все вышесказанное может смягчить вашу незавидную участь! Скорбь скопилась в сердце моем, и  я все больше убеждаюсь в правоте наших незабвенных Пришельцев, давно и успешно уничтожающих все живое и разумное.  Но не за этим вас призвал; речь пойдет об ином.
Господь сделал пару глубоких затяжек и задумчиво произнес:
- так уж случилось, что прозябаете вы, грешные, и вместе с тем излюбленные чада мои, не где-нибудь, а на этой жалкой планете – едва ли не самой трущобной из всех небесных тел моей славной Вселенной. Винить вас в этом нет смысла, ибо угодили  вы сюда не по своей воле…
- а по божьей! – совершенно бестактно вставил реплику Дух.
- а вас, уважаемый,  я попросил бы оставить свое мнение при себе, -  отрезал Бог,  и  продолжал:
- бессмысленно также и упрекать вас в злобности, честолюбии, бесхарактерности  и беспринципности, ибо такова уж ваша порода, когда-то по недоразумению выведенная десницею моей. Но, поскольку вы уже существуете, то совершенно недопустимо ваше дальнейшее существование в форме откровенного прозябания, эдакой растительной жизни, причем не в качестве злаков, а откровенных плевел.
- Правильно, Создатель! – взревела вдруг молчавшая доселе  скатерть-самобранка, - так их, болезных, пусть хоть раз в жизни услышат правдивое слово! Давай, Бог, чеши их по всей науке, век помнить будут!
- Жаль, что ты всего-навсего скатерть, - кротко ответил Всевышний, - и поэтому особенности твоего строения не позволяют отвесить тебе хорошего подзатыльника. Ты меня учить собираешься? Вот моя резолюция: за проявленную бестактность потрудишься в качестве носового платка  вот этого демона; впрочем, браниться с ним можешь сколько душе угодно, а то ведь  можно и утратить профессиональные основные навыки, не так ли?
- Господи, прости! – натужно взвыла Самобранка, исчезая в кармане черного жилета Азазелла. Было слышно, как дьявол-серафим прошептал ей нечто утешительное:
- Не дрейфь, старая тряпка, насморка у меня сроду не было! А уж браниться-то со мной не разучишься, за это ручаюсь!
- Продолжим нашу беседу, - гремел глас Божий, -  не отвлекаясь на отдельные досадные эпизоды. Вот что вам скажу: Земля почему-то превратилась в зону вечной скорби, но не той светлой и просветленной скорби по утраченным идеалам, погибшим героям или  потерянной любви… нет, это нечто иное! С прискорбием сообщаю, что скорбеть-то в основном приходится именно мне, а не вам, а это никуда не годится. Пора бы и вам проникнуться чувствами и ощущениями, хоть чуть-чуть возвышающими над мстительностью, тщеславием, злобой… дальше перечислять не стоит, не так ли?
- Стоит, Господи! – завопила полузадушенная и скомканная Самобранка из нагрудного  жилетного кармана Духа, - очень даже стоит, и я могла бы проделать эту крайне полезную работу!
- Чрезмерное усердие чаще всего не приносит положительных результатов, - парировал Бог, - тебя призовут, когда придет время, а покамест  пребывай там, где тебе и надлежит быть. Итак, продолжим наши игры. Как вы, наверное, уже заметили, мало уважаемые собеседники, мы сейчас попусту точим лясы, а это непозволительно ни для меня, ни для вас. Поэтому слушайте мою резолюцию:
- Приказываю  незамедлительно приступить к процессу сеяния разумного, доброго, вечного в пределах, ограниченных вашими способностями и возможностями.
   Произнеся это, Господь как будто призадумался, тяжело вздохнул и, как бы рассуждая вслух, продолжал,  не обращаясь ни к кому:
- Ни  на первое, ни на второе из названных мною свойств полагаться не приходится, ибо есть тут у некоторых привычка использовать свои силы во зло. Поэтому, с одной стороны, придется всех понукать, а с другой  - всячески ограничивать, а то ведь такого натворите! Это я о тебе говорю, Душок, да и ты, уважаемый экс-имам, тоже не подарок… и, тем не менее!  Невзирая на скверную наследственность, отвратительные характеры и вредные привычки, придется вам, дорогие мои, активно бороться с международным терроризмом, уничтожая его во всех формах и проявлениях, не забывая, впрочем, периодически подставлять под удары то одну, то другую щеку…  надеюсь, мысль ясна?
- Господи, зря стараешься! – визгливо запричитала  из недр Азазеллова жилета полузадушенная Самобранка, - это же, Бог, чертовы олухи, тупицы, дебилы и кретины, неспособные даже к двум бурым свиньям прибавить еще двух! Где им разгадать смысл твоих дилемм, ибо  даже мне они не всегда ясны… высеки их, да выгони к чертовой матери на торпедном катере!
И противно захихикала, вероятно, воображая, что сострила.
- Ну, чертова  тряпка, - рассердился, наконец, Господь, - ты все-таки добилась невозможного: истощила неиссякаемые запасы моего терпения. Вследствие указанных причин я просто вынужден огорчить вашу далеко не скромную персону. Отныне и до принятия окончательного решения  предписываю тебе  пребывать в перманентно  самобранном, то есть самокритичном состоянии, при котором брань не может быть направлена на посторонних, а буквально повиснет у тебя на воротнике. Приступай!
- Дура я, дура, - завизжала Самобранка, -  чтоб об меня вечно вытирали ноги, чтоб в меня заворачивали только падаль…
Бог щелкнул пальцами, и звук отключился.
- Так-то будет лучше, - улыбнулся он, -  и без этой “музыки” в мире столько несуразного и негармоничного шума, включая воинственные лозунги, рекламные объявления, непрерывную ложь политиканов… посидим-ка на дорожку, хорошенько причастимся, да споем чего-нибудь! А все обидные и злые характеристики, только что услышанные из моих уст, предлагаю забыть… до поры. К делу они не относятся, да и из чего, в конце концов, можно творить добро в мире сплошного распространения зла? Так что ваши условные недостатки могут послужить и добрую службу, будучи направленными на богоугодные дела. А угодно мне вот что:
- Во-первых, используйте свою агрессивность в великом деле истребления носителей Зла, что у некоторых из здесь присутствующих  до данного времени получалось очень даже неплохо;
- Во-вторых, садистские наклонности  отдельных дьяволов, имамов и перегринов могут быть успешно применены  в качестве педагогических приемов при исправлении неисправимых негодяев в процессе пребывания последних в разного рода  исправительных учреждениях. Я ясно выразился?
Мы дружно закивали.
- То-то же, - улыбнулся Создатель,  - иногда кое-кому удается все-таки достучаться до ваших извилин сквозь броню твердокаменных лбов!
И продолжил:
- если вам угодны уточнения и разъяснения, то вот они: в мире произошли события, в корне меняющие представления правящих элит относительно путей его дальнейшего развития. Многочисленные лженаучные и псевдонаучные теории  вроде неизбежности наступления эпохи рынка и демократии, либерализации экономики и так называемых “прав человека” рассыпаются, как карточные домики, столкнувшись, наконец, с суровой реальностью. Господа капиталисты доигрались до формирования  антирыночной коалиции самых разношерстных сил – от  религиозных фанатиков до анархо-террористов. И пусть еще благодарят Бога – то есть меня – за то, что к этому более чем странному союзу пока не примкнули левые силы в лице коммунистов, “зеленых” и социал-демократов. К сожалению, не всегда действия этой коалиции происходят во благо; но это не вина их, а, скорее, беда. Все усилия этих борцов за справедливость направлены на уничтожение самых одиозных носителей зла в лице олигархов и их цепных псов, и это можно было бы только приветствовать, да вот беда:
- объекты их вполне справедливой ненависти слишком хорошо защищены и укрыты, так что попасть в них крайне трудно… поэтому и приходится бить кого угодно, только не тех, кого надо!
  Господь, не торопясь, набил трубку и сделал приглашающий жест: - что же вы, мол, товарищи? Закуривайте! – И мы не заставили долго себя уговаривать.
- Вам, господа, предстоит выполнять нелегкую работу корректировщиков огня, - продолжал Бог, - эффективность стрельбы  обоих враждующих сторон с вашей помощью должна резко возрасти. Подскочить, я бы сказал!
Произнеся  это, Господь вскочил и взволнованно заходил по горнице. Мы тоже  приподнялись, но Создатель предупреждающе поднял руку.
- Сидите, сидите, товарищи!
И продолжил:
- В состав участников столкновения, я бы даже сказал – коллизии, входит столько негодяев и мерзавцев, что работы вам – непочатый край. Вы думаете, что под знамена  борцов за веру, всеобщее равенство и справедливость не набежали толпы проходимцев всех мастей? Что же касается армии ландскнехтов мировой олигархии, то там эти субъекты никогда и не переводились! Словом, есть, кому и кого уничтожать. Но на практике пули летят как раз не в тех, кому они предназначены, а в того, в кого легче всего попасть. Такова уж природа этих маленьких мстительных кусочков металла, и с этим ничего не поделаешь… вернее, почти ничего. Но не только дьявол прячется в деталях, но иногда и Бог! Так вот, господа хорошие: ваша задача – добиться того, чтобы противоборствующие силы столкнулись в лоб – непосредственно негодяи с негодяями. Нечего впредь одной стороне безнаказанно бомбить с двадцатикилометровой высоты ни в чем не повинных детей, женщин и стариков, а другой, в качестве справедливой мести, взрывать высотные здания с мелкими клерками, уборщицами да пожарниками! Пусть сойдутся, наконец, в рукопашной, как при Грюнвальде, на поле Куликовом или, на худой конец, при Каннах… хорошая мысль, не так ли?
- Ты, Господь, даже не знаешь, насколько замечательную идею сейчас озвучил! – залебезил Дух, но его оттеснил старый имам-папа и возопил:
- О, как ты велика, мудрость Господа! Возликуем же, страждущие, ибо присутствуем при рождении величайшей из величайших идей современности, да и не только современности…
- Молчать! – грохнул кулаком по столу Всевышний, – сколько можно повторять: ненавижу лицемеров и подхалимов! Я и сам догадываюсь, что не глупость сморозил!
И отвесил всем присутствующим по здоровенной затрещине.
- Не забудьте поблагодарить за науку, - бросил он как бы невзначай.
И мы поблагодарили – а куда же деваться?