Из С. Куняева, гл. ред. Журн. Наш Современник

Станислав Куняев
Поэзия. Судьба, Россия
Книга 1
Русский человек

Я имею честь принадлежать к той породе русских людей, о которых Аллен Даллес, изложивший в конце Второй мировой войны программу планомерного уничтожения России и русского народа, с высокомерием писал: "И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способы оболгать и объявить отбросами общества". И комплимент и приговор одновременно...
Да, многое нынче у нас на родине вершится согласно этому плану. Но я все-таки не верю, что адский замысел — "гран¬диозная по своим масштабам трагедия самого непокорного на земле народа" — успешно осуществится, к радости мировой элиты. Во-первых, потому, что людей, понимающих, "что происходит" на самом деле, у нас немало. Иные из них, с которыми я прожил бок о бок чуть ли не полжизни


Может быть, судьба выбрала меня для осмысления дела, которое мы начинали в далекие времена. Книги воспоминаний всегда подводят итог эпохам. Как бы велика и гениальна ни была проза и поэзия XIX века — его полноту невозможно понять без герценовской эпопеи "Былое и думы". Книга Ильи Эренбурга "Люди. Годы. Жизнь" определила в 60—70-е годы читательское понимание 20—30-х годов. И мне бесконечно жаль, что мы понимали эту эпоху "по Эренбургу", поскольку ни Михаил Шолохов, ни Леонид Леонов, ни Алексей Толстой, ни Лев Гумилев не оставили после себя своих мемуаров!
Наши оппоненты знают силу и влияние мемуарной литературы и не жалеют времени и усилий на создание подобных книг. Как по своебразному социальному заказу, написаны книги воспоминаний В. Шкловского и В. Катаева, А. Борщаговского и К. Симонова, Л. Разгона и А. Рыбакова. И так может случиться, что о нашем времени будущий читатель станет судить по ним, потому что у нас нет воспоминаний об эпохе ни А. Твардовского, ни Я. Смелякова, ни Ф. Абрамова. Мемуары Ваншенкина и Бакланова лежат на прилавках, а где Юрий Бондарев? Михаил Алексеев? Уже изданы мемуарные книги Е. Евтушенко и А. Вознесенского, но как не хватает нам книг того же жанра, созданных Валентином Распутиным, Василием Беловым, Вадимом Кожиновым, Михаилом Лобановым.

Перечитываю стихи, письма, дневники и начинаю подо¬зревать, что я счастливый человек, потому что всегда был свободен и независим как поэт. Потому что свободу я понимал не как политическое разгильдяйство и не как кухонный набор прав человека, а как меру полноты бытия, полноты ответствен¬ности, в коих я сам жил и понимал свое время.

стихи 1975 года, когда в моей душе окончательно сложилось неприятие "мировой демократии". Но я инстинк¬тивно не принимал ее и раньше. Стихия жизни для меня была глубже, бесконечнее, прельстительней любого самоутвер¬ждения, любой идеологии, любой политики. Те, кто был не в силах объять или хотя бы полюбить стихию жизни, на моих глазах неизбежно становились борцами, протестантами, диссидентами. Они лишь на время могли притвориться гонимыми творцами.

Многие поэты, жившие рядом со мной, всю жизнь жаловались на цензуру, на то, что "притесняют", "не пущают", не дают сказать правду. Мне цензура и редакторы, за исключением двух-трех случаев, почти не мешали, потому что, когда ты владеешь всей полнотой жизненной картины, всякого рода неприемлемые для идеологии и цензуры мысли, чувства и строки становятся естественными и необходимыми, а не утрированными деталями твоего поэтического мира. (Цензоры и редакторы ужасались лишь в тех случаях, когда подобные строки торчали как шило в мешке.) Потому-то в те времена читатель мог прочитать в моих стихах многое, что, будучи вырванным из контекста, казалось крамольным и недопустимым.
(это мне напоминает мое восприятие смелости Фулбрайта во время вьетнамской войны)


Я как бы хотел сказать: будем помнить все, но уже истори¬ческой памятью, а не той, что призывает к реваншу, разруше¬нию и возмездию.
Однако время показало, что я преувеличивал созидательные силы и своего народа, и свои собственные. Из тлеющих угольков провокаторский ветер нового мирового порядка и перестройки снова раздул "пламя мирового костра". Первый акт трагедии завершился. И доживать нам придется в ней.
Хотелось бы надеяться, что мой опыт, выраженный в книге воспоминаний и размышлений, будет востребован новым временем. Если такое случится, моя душа обретет хотя бы относительный покой от сознания исполненного перед Россией

-------------------------
Из 2-го тома мемуаров поэта Станислава Куняева, гл . редактора журнала «Наш современник»:

Интересны его наблюдения, характеристики людей, о которых много говорилось в средствах  массовой информации и которые идут в разрез с навязанным обществу мнением. «…иронических пассажах Синявского, от которых явно попахивает интеллектуальным мародерством».
 «Евреям мы Мандельштама не отдадим» -- звучит!
«…не случайно  они и Высоцкого подняли, чтобы заглушить голос народной беды, народного самосознания пьяным криком , то же делает и небезизвестная А.Пугачева». Это заслуживает внимания. Из стихов Федора Сухова: « Не хвастайся, что убивал врага, Ты убивал обманутого брата..».
«Мы знаем, как они воевали. На передовой их не было. ..не был и С. , он расстреливал тех славян, которые везли всю тяжесть войны».
Это как в мирные годы всем «своим» миллионноголовая мафия обеспечила выгодные местечки.

«Чудакова  призывала Ельцина перед расстрелом парламента «действовать решительно, не нужно бояться соиального взрыва, …нужен прорыв!», с пеной у рта доказывала Синявскому, что расстрел парламента был необходим, Карякин покорно вторил ‘демократической фурии’. Юрий Нгибин писал о сочувствии многих москвичей гитлеровцам, когда они казалось могли взять Москву (мародерские откровения) Из Гоголя: «Но у последнего подлюки… есть крупица русского чувства, проснется оно когда-нибудь… проклянет громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело».
 Так Каржаков вывернул наизнанку всю грязную подноготную жизни своего хозяина (Тоже, хотя и уродливое, но своеобразное покаяние), А. Куликов – миничстр МВД, замаранный кровью 93-го , собрался с духом и отверг попытку Кремля втянуть себя в очередное преступление. Где-то в на дачах, в охотничьих домиках, в саунах, в номерах фешенебельных гостиниц  в губернаторских особняках с безотчетным ужасом ждут пробуждения совести  «последние подлюки» -- генералы Ерин, Грачев, Лебедь. И те, кто поменьше калибром – Полторанин, Шумейко, Черномырдин»
Барсуков: «Россия будет банкротом, когда западный капитал захватит банки… Никакого контроля за вывозом денег через эти банки , которые в основном находятся в руках еврейской финансовой мафии, нет. А Запад ? Он радуется. Еврейские (награбленные) деньги разрушили СССР, А наших воров надо сажать!  .. но Чубайса оставьте мне…
Т.Заславская с погубленными с ее помощью деревнями.
Не случайно образы женщин Великой криминальной революции как бы подчеркивали всю ее антирусскую и безобразную пошлость.  Куркова, Евгения Альбац, Новодворская, Елена Боннер, Хакамада, Галина Старовойтова…Символами Великой Октябрьской всетаки были иные женские лица .. Лариса Рейснер, Инесса Арманд, Александра Коллонтай (Пастернак о них: ты бежишь не одних толстосумов, все ничтожное мерзко тебе…)
ФилиппБобков, один из самых влиятельных  чиновников КГБ, ныне один из главных советников Гусинского в Мост-банке.
Богатый мир уговаривал агрессивных гитлеровцев с их гигантским колониальным аппетитом выполнить то, что не удавалось  ни тевтонским рыцарям, ни варягам, ни Карлу ХII , ни Сигизмунду ни даже великому Бонапарту с его двунадесятиязыковой армиейI
Теория неконкурентоспособности тех или иных народов ведет сегодня к новому витку расистского мышления и оправдывает любые преступления – истребление цивилизации майа и ацтеков испанскими грабителями, уничтожение северных индейцев англосаксонскими негодяями, десятков миллионов негров, перевезенных насильно из Африки, чьи косточки и рабский труд легли в фундамент американского благополучия, о сотнях миллионов вьетнамцев, китайцев, индусов, малайцев, филиппинцев, мексиканцев, арабов и прочих неконкурентоспособных землян сведенных с лица планеты англичанами, французами бельгийцами, голландцами, японцами, испанцами, евреями.
Этак и сомнительную цифру 6 млн евреев можно представить, как
Свидетельство итого, что жертвы холокоста не выдержали конкуренции с белокурыми бестиями.
Нынешние счетоводы до сих пор на лживых счетах  прикидывают, во сколько обошдось народам строительство советской цивилизации… Посчитали бы лучше во сколько сотен миллионов настоящих, а не мифических жизней обошлось для человечества строительство капитализма и «демократии».
…жизнь американской элиты в преддверии Великой депрессии , жизнь элиты, столь похожую на нынешнюю безумную жизнь правящей верхушки …России: « Очутившись у дверей своих небоскребов, они взлетали на лифтах в облака , где помещались их конторы. Там они покупали, продавали, заключали сделки в атмосфере, насыщенной безумием. (вспомним роковое  разрушение 11 сентября  Б.З.). Люди ощущали безумие, но никогда не признавались в нем даже самим себе».
«Когда Бунин с Куприным, крепко выпивши, послали царю Николаю второму телеграмму о том, что они объявляют Одессу вольным городом, - он отправил им ответ «Пейте, но закусывайте».
Идеолог взяточничества Гавриил Попов…
Поэту Евтушенко: « …перестань во всех своих интервью вспоминать о своей популярности в мире. Вы понимаете. ДОРОГОЙ ЧИТАТЕЛЬ, что книга Евтушенко  фактически издавалась за советские народные деньги, за которые же его приглашали на презентацию и из которых же ему выплачивали гонорар? Не мог жить зарубежный читатель без книг Евтушенко, мемуаров Брежнева и др политиков,   … и все эти сочинения издавались за наши же деньги.»
Семенов-Тяншанский: Ни одна из вершин, как бы она ни была трудна, не бывает неблагодарной. Она  ответит путнику за его пот и слезы фантастическим простором, открывающимся с ее высоты, и вернет человеку чувство достоинства и величия» --это вполне годится и к вершинам морали…
“А вы не боитесь, -сказал Свиридов, обращаясь при мне к Кожинову, так открыто и резко писать о Вознесенском? Он же входит в мировую антрепризу. Это давняя традиция дельцов от искусства – держать в своих руках  организацию приглашений за рубеж, гастролей рекламы , системы международных премий, гонораров, создания «звезд», подавления инакомыслия в творческой среде. Система эта создавалась в двадцатые-тридцатые годы, у нас мировая антреприза  была представлена салоном Лили Брик с ее мужем Осипом с окружением из художников, критиков, журналистов, импрессарио… Этот салон был связан с салоном Эльзы Триоле (сестры Лили, а девичья фамилия у обеих – Каган) и Луи Арагона в Париже ;  через американского дельца Соломона Юрока наша представители мировой антрепризы устраивали гастроли угодных им людей в Америке… А после ЛИЛИ Брик связи ее салона унаследовала Майя Плисецкая (как балерина она техничка), недаром  же Вознесенский хвалу ей вознес в стихах…
О, вы не знаете ! Возможности этих салонов, образующих сеть мировой антрепризы, могущественны , и те, кто это сознают и подчиняются ее законам , обречены на успех! Я, помню, спросил композитора Щедрина , когда узнал, что он женится на Плисецкой: «Родион, зачем тебе это нужно?»  Он ответил мне : « Я сейчас известный композитор , а после женитьбы на Плисецкой стану композитором знаменитым…».   Фигура популярного барда В.Высоцкого тоже находилась под опекой мировой антрепризы.

Наше время вообще характерно небывалой, неслыханной раньше концентрацией власти в руках совершенно заурядных людей. В их руках находятся целые страны, их власть чудовищна. В руках этих клерков, бюрократов, ничтожных марионеток, избранных ареопагом мировой финансовой власти…
Конечно многие талантливые, выдающиеся  русские поэты (настоящие «невыездные»), особенно живущие в провинции,  и мечтать не могли, чтобы посмотреть мир.  Но зато представители «уврейского крыла» советской литературы, как свидетельствуют документы, получали для путешествий по миру за народные деньги неограниченные возможности. Вот так и жила в те времена международная компания маркитантов. Они приглашали к себе наших гориных, коротичей , а мы в благодарность принимали то и дело их соплеменников из старого и нового света

Антон Рубинштейн стал монополистом вкусов, определял репертуар, замалчивал Мусоргского. Правда русскую консерваторию спасло появление П.И.Чайковского, который вскоре настолько перерос Рубинштейна, что стал представлять русскую музыку не только в Европе, но и в Америке.

А о Горьком не говорите ничего плохого, когда я поделился с ним критическими замечаниями о Г.  – Все гораздо сложнее , все совсем не так. Я помнюте времена! До первого съезда писателей, до 1934г. русским людям в литературе, в музыке, в живописи не то чтобы жить и работать – дышать тяжело было! Все они были оттеснены, запуганы, оклеветаны всяческими Авербахами… идеологами РАППа, ЛЕФа  … а приехал Горький, и как бы хозяин появился, крупнейший по тем временам русский писатель… Конечно , сразу все ему поправить не удалось, но даже мы, музыканты, почувствовали, как жизнь к нам, людям русской культуры, стала поворачиваться лучшей стороной….