А ты слыхал

Мы сидим с Леонидом Анатольевичем Москевичем перед небольшим раскачивающимся столиком, на котором разложена кое-какая закуска. Бутылка стоит зажатая между коленями – чтобы не упала. Дело в том, что мы в дороге. Вахтовка, которую здесь еще называют «Апельсин» за оранжевый цвет кунга, везет нас – группу молодых работников только что созданной службы по связям с общественностью и редакции корпоративной газеты Буровой компании Газпрома с ознакомительной поездки по буровым в окрестностях Нового Уренгоя. Леонид Анатольевич, несмотря на, по-нашему мнению, почтенный возраст – ему под пятьдесят – выглядит, может лишь немного старше нас. А самый старший в этой компании я – мне 29. Круглое, гладкое почти без морщин лицо, слегка располневшая фигурка подростка – он и ростом не вышел – около 165 – это Москевич. Он рассказывает, что когда в 22 года пришел устраиваться в Тампонажную контору, что базировалась в поселке Пангоды, директор Полярной экспедиции не хотел его брать, говорил: «Мне здесь детский сад не нужен».  Заступился его бывший начальник по белорусскому тресту Афонин, который и прислал Москевичу вызов: «Я своего лучшего специалиста пригласил, в не детский сад». В общем взяли. Молодой специалист к тому времени закончил техникум, и почти два года отработал на Цементировочном агрегате под началом Афонина, пока  тот не перебрался на Север.

Леонид Анатольевич честно признается, что поначалу очень тяжело показалось.
- Морозы под 60. Жили в вагончиках по восемь человек. Четверо в одной половине, четверо в другой. Я только поселился, разложил вещи - дверь открывается... заходит негр. Это наши тампонажники приехали с буровой помыться. Месяцами же в кабинах жили. Единственное отопление – паяльная лампа. Ни отдыха, ни выходных, круглосуточная работа. Насосы отогревали факелами по нескольку раз в день - как тут чистым остаться. Потом уже придумали обогрев выхлопными газами - сразу легче стало. Спецовок, перчаток не выдавали, на складе были только «зековские» ватники и под стать им такие же серые шапки, которые от холода не спасали.

В прихожке стоял чугунный котел, в который по каплям поступала солярка из бочки на крыше. Это было отопление. Солярка вся не сгорала, и мы просыпались в саже и копоти. Двери в обе половины были открыты, но тепла котел давал мало, и в вагончике всегда было холодно. Хотя мы тогда не замечали этого - главное было добраться до подушки. Больше ни на что сил не хватало. Мой напарник придумал, как усовершенствовать конструкцию котла по принципу паяльной лампы. Трубку, по которой поступает солярка в котел, закрутил в спираль и ее конец направил внутрь этой спирали. Получилось, что горящая солярка разогревала топливо, еще находящееся в спирали, и из сопла вырывалась газообразная смесь. Конструкция гудела, как самолет. В комнатах сразу стало жарко, форточки пооткрывали. Благодать. Мужики к нам заходили, спрашивали: «Что это у вас так гудит? Никак газ из скважины провели?». Потом многие у себя так же сделали.

Леонид ехал на север как и все – ненадолго, подзаработать денег. Мечтал купить Яву. Через полгода, как и планировал, он пишет заявление на увольнение и решительно заходит с ним в кабинет Афонина.
- Вот, увольняюсь.
Мудрый руководитель подержал бумажку в руках, повертел ее и, так и сяк, и…  не стал подписывать.
- Езжай, отдохни, а если захочешь все-таки уволиться, пришли телеграмму – подпишу заявление.

Москевич поехал домой, в Белоруссию в полной уверенности, что назад не вернется.
Было это 28 лет назад в 1973 году. Сегодня он – ветеран Севера. По состоянию здоровья несколько лет назад перешел на легкий труд – трудится заведующим кабинетом истории филиала «Тюменбургаз» и, по совместительству, интересным рассказчиком. Впрочем, что тут первично сразу и не поймешь.

- Ну, так вот. – Продолжает Леонид Анатольевич, заев свежим огурцом очередную порцию «северного бальзама», - через десять дней на мотоцикле уже накатался, делать нечего, начал сомневаться: и ехать назад неохота и оставаться желания нет. Наконец, дней через двадцать решил – возвращаюсь. Набрал кучу справок из военкомата, из больницы, чтобы как-то оправдать опоздание, и выехал.

В кабинете Афонина с покаянным видом вывалил все эти бумажки ему на стол. Тот, не глядя на них, спросил:
- Работать будешь?
- Буду, - честно признался Леонид.
Начальник цеха сгреб все эти бумажки в мусорную корзину и отправил меня работать.
- Так вот я и остался, - подытоживает он.

Мы – молодежь - слушаем Леонида Анатольевича с удовольствием. И интересно и время в дороге быстрей проходит. От Ямбургского месторождения до Нового Уренгоя 300 километров, вахтовка их проходит часов за шесть. Если бы не Леонид Анатольевич не знаю, как бы и ехали. А так… Закуски набрали с запасом, водка тоже есть. Что не ехать?!

Леонид Анатольевич, между тем продолжает.
- Через несколько лет в Пангодах построили 16-квартирное общежитие, и мы туда переселились. Это уже более-менее нормальные условия. Но жилья все равно всем не хватало. Люди обзаводились семьями, рожали детей. Не дожидаясь, пока им дадут квартиры, молодожены строились сами. Появилась, так называемая, «нахаловка» - дома из бруса или бревен. Сначала построил один - обошлось, вскоре стали строиться и другие желающие. Начальство на «нахаловку» смотрело сквозь пальцы - люди сами себя жильем обеспечивали - им головной боли меньше. Потом там магазин открылся. Вообще, тогда каждое подразделение имело свой магазин. Водку в них не продавали, но в заначке всегда держали на всякий случай.

У меня и Саши Яковлева дни рождения были рядом, у меня в один день, у него - на следующий. Мужики накануне нашего праздника, уже вечером отправили нас, как именинников, добывать «горючее». Ну, пришли в магазин, спрашиваем. Нам отвечают: «Вы же знаете, мы спиртное не продаем». «Знаем, - говорим, - но очень надо». Продавцы ни в какую. А тут как раз прилетел АН-2 с мясом. Вечер, разгружать некому. Нам и предложили: разгрузите - продадим. Да мы десять самолетов разгрузим! Побежали, мужиков позвали. АН-2 - это же не «Антей», полчаса - и он пустой. Взяли мы сколько нужно бутылок, нам еще полтушки бесплатно дали. Дни рождения хорошо отметили.

Мой напарник Миша Щербаков жил в «нахаловке», около дороги в магазин. Тогда уже водку разрешили продавать. К ней в нагрузку креветок давали, но это так, к слову. Он привез себе с Большой земли курицу и петуха. Кто что везет, а он петуха захотел. Кукареку по утрам слушать, яйца тепленькие есть. В магазине такие скоропортящиеся продукты были дефицитом, в основном сгущенка да тушенка. У меня мать до сих пор спрашивает: «А у вас там свежая капуста продается?»

Вез живность через Надым. Туда прилетел, а погода нелетная, и он двое суток в аэропорту прокукарекал. Дело было летом, солнце не заходит почти круглые сутки. Петух глаза откроет - и «кукареку», через каждые пять минут. Он петуха сильно не закрывал -мужик все-таки, а курицу и не видно было в ящике. Она яичко снесет, Миша его вытащит и тут же, не отходя, съест. За ним сосед долго наблюдал, потом не выдержал, спрашивает: «Ничего не понимаю - у тебя петух, а ты из-под него яйца вытаскиваешь

- А у меня он особенный, несущийся. – Леонид Анатольевич, поерзывая в кресле, смеется воспоминанию. Успокоившись, продолжает.

Пока сидел, ему несколько раз предлагали продать петуха. Не согласился. Кому тогда деньги нужны были? Да и не для того он пернатую пару в такую даль тащил, чтобы продать.
В общем, привез, поселил в сарайчике. Как-то раз я к нему зашел. Сидим перед домом на лавочке, разговариваем. Лето было, август. Идут два мужика из магазина - никакие. Метров десять до нас не дошли, петух у Мишки в сарайчике закукарекал. Они остановились, смотрят друг на друга, шатаются. Смотрели, смотрели, ничего не сказали, повернулись и пошли дальше. Поравнялись с нами. Петух опять как заорет. Встали они напротив лавочки, смотрят друг на друга. Один заплетающимся языком спрашивает:

- Ты слыхал?
- Слыхал. А ты?
- Слыхал.
- А что ты слыхал?
- Петух кукарекал.
- Все, надо бросать пить.

Повернулись и, пошатываясь, отправились по улице. Это был первый петух в Пангодах, у Миши Щербакова. По-моему, лето 75-го было. Хотя точно не скажу, много времени прошло. Да и память подводить стала. Ничего не поделаешь - годы.

Он о чем-то задумался, вспоминая. Я достал следующую, не помню какую по счету бутылку. Ребята потянулись пластиковыми стаканчиками. Леониду Анатольевичу налил первому – знак уважения. А насчет памяти, он явно лукавит, на комплимент напрашивается. Память у него такая, что каждую мелочь помнит. А историй столько, что нам до самого города хватит, еще и останется.

- Леонид Анатольевич, а еще что-нибудь расскажите, - просит Лена Борисова - пиаровец из Оренбурга. Она самая молодая из нас, только-только институт закончила.
Москевич обернулся к Лене – выглянул между высоких спинок сидений.

- Леночка, для тебя всегда пожалуйста. - Сразу ожил, зашевелился,  и глаза повеселели - вспомнил очередную байку

- Как-то на буровую площадку привезли несколько новеньких бульдозеров фирмы «Катерпиллар». Это была первая партия импортной техники такого класса у буровиков. Все свободные от вахты собрались посмотреть на диковинку. Техника была замечательная. В управлении бульдозеры оказались просты, как детские машинки на батарейках. И по производительности они не шли ни в какое сравнение с отечественными тракторами. Один «иностранец» заменял 4-5 наших. Но что всех удивило - бульдозеры пришли без кабин. А дело было зимой. В те годы морозы стояли нешуточные - температура редко поднималась выше минус 50. Буровик двигается, ему замерзнуть сложнее, тракторист сидит за рычагами - долго так не выдержишь. Но за технику отдали уйму долларов, работать она может, не простаивать же «Катерпилларам» в самом деле.

И бульдозеристы вышли на работу. Одели на себя все, что нашли, и превратились в малоподвижных раздувшихся кукол.

В это время на буровую приехали тампонажники. Цементировочные агрегаты на базе КрАЗа. Что такое КрАЗ, рассказывать не нужно. В маленькой тесной кабине ребята проводили по многу часов. Там они спали, готовили пищу, ели... Внутри воздух быстро прогревался и стекла потели так сильно, что разглядеть через них что-то было невозможно. Тампонажники - молодые ребята - не могли упустить случая поддеть бульдозеристов.
Они открывали окошко и обращались к проезжавшим мимо замерзшим трактористам: «Эй, мужики, у вас стекла не потеют?»

«Нет, не потеют», - отвечали те, терпеливо снося насмешки.

А через два месяца пришел целый состав с кабинами. Их быстро установили на места, и бульдозеристы начали работать в одних рубашках. В импортных кабинах действовала система микроклимата. Шутники прикусили языки. Теперь пришла их очередь терпеть. Бульдозеристы, проезжая мимо тампонажников в КрАЗе, останавливались и спрашивали:

- Эй, мужики, у вас стекла не потеют?
Те с трудом открывали заедавшее стекло:
-Да потеют, сволочи...
- А у нас как не потели, так и не потеют.

Правильно говорят, сколько водки не покупай, все равно мало будет. Кончилась и у нас, а до города еще почти час езды. Леонид Анатольевич и тут не стушевался, подмигнул Лене, пошарил под сиденьем в какой-то сумке и, вот что значит опытный северянин, извлек оттуда одну за одной пять бутылок пива. Каждому по бутылке. Нас как раз пятеро вместе с Леонидом Анатольевичем.

Быстренько приоткрыли, откинулись на спинки и ожидающе смотрим на Москевича.
- Про пиво хотите расскажу?
- Конечно, хотим, рассказывайте.

- Это было во времена, когда безалкогольное пиво только появилось в наших магазинах и люди о нем мало чего слышали.

Я с женой возвращался на машине домой. По дороге заехали в магазинчик и купили несколько бутылок безалкогольного пива. Подъехали к Волге. Здесь не было моста, действовал паром. Дождались своей очереди и загнали автомобиль на дощатый настил. Машин набилось несколько десятков, плыть предстояло три часа.

Где-то через час я откупорил первую бутылку. Без всякой задней мысли подошел к перилам и, поглядывая на волны, не торопясь, выпил ее. Оглянулся, чтобы вернуться в машину, и тут заметил, что стал объектом повышенного внимания всех водителей. За рулем - и пиво! Еще дальше заметил УАЗик гаишников, которые, приоткрыв дверцу, тоже с интересом наблюдали за мной. Разыграть кого-нибудь – это же мое любимое занятие. Не подав вида, что заметил всеобщий интерес, я спокойно открыл и вторую бутылку.
Паром пристал к берегу. Когда садился в машину, зрители дружно вытянули шеи, чтобы увидеть, кто же будет за рулем.

Автомобиль Леонида Анатольевича стоял в последних рядах. Машины потихоньку начали съезжать на берег. Они поднимались на пригорок и, подав в сторону, останавливались. Из них выглядывали предвкушавшие представление водители.

Вот съехал на берег милицейский УАЗик. Выскочив на пригорок, он лихо развернулся. Все с нетерпением ожидали, что будет. Естественно, машину Москевича остановили. Милиционеры проверили документы и попросили дунуть в трубку. После того, как все три попытки убедительно доказали его невиновность, Леонид Анатольевич смилостивился над недоумевавшими гаишниками.

- Ладно, - сказал он, - пока я вам все трубки не испортил, пошли, покажу, что пил.
Он вытащил из кабины пустую бутылку и поднял вверх:
- Вот, безалкогольное пиво.
- Разве есть такое? - удивились милиционеры.
- Читайте.
- Ну, надо же!
- Хотите, угощу?

Когда гаишники отказывались? Леонид Анатольевич извлек из багажника пару бутылок и на глазах у ничего не понимающих водителей вручил их милиционерам. На этом инцидент был исчерпан. Разочарованные, еще раз убедившиеся в беспринципности нашего ГАИ зрители потянулись в разные стороны. А супруга сказала севшему за руль мужу: «Ты, как всегда, в своем репертуаре».

- Леонид Анатольевич, - это уже у меня вопрос появился. – А где здесь людей хоронят, ведь вечная мерзлота везде.
- Ну,  ты спросил, - высоченный худой Мишка из Краснодара покрутил головой, повеселее ничего не мог придумать?
- А что тут такого? - не согласился я.

- Правильный вопрос, - неожиданно поддержал меня Москевич. – Интересная тема. Поначалу ведь никто не знал, как это делать. Местные хантейцы не закапывают своих, в шкуру завернут и оставляют на холмике. Потом, когда русские пришли и доски появились, ящики стали для них сколачивать. Я потом про хантейское кладбище историю расскажу – напомните. – Он хитро улыбнулся и тут же спрятал улыбку в уголках глаз. – Первые годы наших умерших на большую землю отправляли. Потом уже начали кладбище организовывать. Жгли большой костер из покрышек или еще чего, размораживали немного и насколько могли – закапывали. Я как-то домой в отпуск приехал – меня там тоже кто-то об этом спросил. Ну, я и рассказал. Мол, с этим там полный сервис. Пробуриваем в вечной мерзлоте скважину и туда покойника опускаем. Сверху в крышку крест или звезду – кому как – вмораживаем. Получается как крышка с ручкой. Надо проведать могилку – приходим, вытаскиваем крышку, покойника за уши поднимаем, чмок его в лоб и обратно – он в мерзлоте вечно сохраняется, как живой.

- И что, поверили Вам? - интересуется Лена Татаринова из Ухты с легкой ехидцей в голосе – ее обычная интонация.
- Поверили, - хихикает Леонид Анатольевич, - как не поверить, только ух-ты, да ах-ты слышал.

- Ну а что за историю про кладбище хотели рассказать? - это опять Лена.

- Страшную историю, - улыбается Москевич, - кто боится, отсаживайтесь подальше.  – Он обернулся, проверяя нашу реакцию.
Трусливых в наших рядах не оказалось.

- Ну, так вот, - он устроился поудобнее, - хантейцы, как я говорил, своих не закапывают. У нас недалеко от общежития в Пангодах было такое кладбище. Как-то мой один товарищ хороший, не буду называть фамилию – он до сих пор работает – взял на кладбище хантейский череп, выварил его, чтобы мясо все отстало, вставил внутрь лампочку  и получился такой оригинальный ночник. Наши, когда увидели, кто плевался, а кто такой же захотел. А была там у нас уборщица – Маша, пожилая тетка. Вот она тоже захотела такой ночник, не знаю уж для чего он ей понадобился.

Сходила на кладбище и приволокла череп, в ведре. А он еще с мясом был, свежий. И поставила за дверью в женском душе. Сама ушла по своим делам. Девчонки вечером со смены возвращаются. Кто-то дверь сильнее, чем надо распахнул, ведро упало, и череп выкатился. Визг стоял такой, что в соседнем мужском общежитии через дорогу слышно было. Мы испугались – повыскакивали. Смотрим – в окна видно было - а там девчонки кто в чем бегают по этажу. Мы на полном серьезе думали, может что случилось. На помощь побежали. А оказалось – черепа испугались. Милицию вызвали, да только пока она ехала, тетя Маша не будь дурой сразу голову в ведро и обратно на кладбище оттащила. Вроде на том все и закончилось. Вспоминали потом еще долго, конечно. Начальство выводы сделало - официально запретило ходить на хантейское кладбище. Да только кто бы их слушал. Все-равно в тихаря ходили. А у моего знакомого этот ночник до сих пор жив, на даче. Недавно я его видел, работает – светится.