Гастелло Н. Ф

Гастелло Николай Францевич родился 6.05.08 г. в Москве, в семье рабочего[1]. Белорус. В 1914-18 гг. учился в Сокольническом городском мужском училище. В 1918 г. из-за голода семья Гастелло переехала в Башкирию, но в 1919 г. вернулась в Москву, где он окончил 5 классов школы 1-й ступени. С 1923 г. работал учеником столяра в Москве, а затем - слесарем на Муромском паровозоремонтном заводе. В 1925 г. вступил в комсомол, в 1928 г. - в партию. С 1930 г. работал на 1-м Государственном механическом заводе строительных машин им. Первого мая.
В РККА с 1932 г. В мае 1932 г. по путевке Московский горкома ВКП(б) был направлен в авиашколу. В 1933 г. окончил 11-ю Луганскую военную школу пилотов им. Пролетариата Донбасса.
С 1933 г. служил летчиком, а затем командиром корабля 82-й тяжелобомбардировочной эскадрильи 21-й бомбардировочной авиабригады в Ростове-на-Дону. Летал на ТБ-3. С ноября 1934 г. пилотировал самолёт самостоятельно.
С 1938 г. служил в 1-м тбап. В мае 1939 г. назначен командиром звена.
Участвовал в боях на реке Халхин-Гол в составе 150-го скоростного бомбардировочного авиаполка, которому была придана эскадрилья 1-го тбап.
Вспоминает полковник В.Н. Гастелло[2]: «Под Ростовом наша семья прожила до осени 1940 года. Моя мать Анна Петровна Гастелло споро управлялась с домашним хозяйством, во всем помогала отцу, в частности, неплохо зная немецкий, настойчиво репетировала с ним этот язык. Немецкий язык заставляли учить всех летчиков - угроза войны с фашистами явственно нарастала.
К сожалению, сами летчики очень напоминали древних гладиаторов. Одна за другой следовали бесконечные командировки, как сейчас говорят, в горячие точки. Они, летчики, повоевали в Китае, на Халхин-Голе, в Финской кампании, в Бессарабии и Буковине, наконец, в Прибалтике[3]».
Участвовал в советско-финской войне. Был командиром авиаотряда 1-го дальнебомбардировочного авиаполка ВВС Северо-Западного фронта. Летал на ТБ-3.
Вспоминает полковник Лановенко[4]: «Наш первый бомбардировочный авиаполк получил приказ оказать помощь войскам Ленинградского военного округа. На базе первой и второй эскадрилий создали две оперативные группы. В них включили все экипажи, в какой-то мере уже имеющие боевой опыт.
Однако часть экипажей не имела указанной подготовки. Я был направлен в распоряжение командира авиаотряда старшего лейтенанта Гастелло во 2-ю АЭ и радовался такому назначению. Николай Францевич, требовательный к себе и подчиненным, слыл всеобщим любимцем в полку. В отношениях с товарищами выделялся тактичностью и уважительностью, был прост в обращении, не допускал несправедливости в человеческих отношениях. Воевать под командованием такого человека было почетно и приятно, но в то же время и особенно ответственно…
Хотя мы были друзьями, я хорошо знал, что командир Гастелло одинаково относится на службе ко всем без исключения подчиненным... Времени у нас было в обрез, и он сказал о необходимости сегодня же все подготовить к полету. Маршрут полета на финляндский фронт пролегал через Москву, где на наши самолеты установят приборы РПК-2 «Чайка» для выхода на приводные радиостанции...
Тяжелые бомбардировщики поднялись в воздух и взяли курс в северном направлении… Вторую десятку возглавлял командир отряда 2-й эскадрильи старший лейтенант Гастелло. Мой экипаж летел в левом пеленге слева и сзади его корабля, в самом центре всего боевого порядка группы...
Перелет в Москву оказался нелегким. В середине маршрута погода резко изменилась: понизилась облачность, пошел снег, он становился все плотнее и перешел в метель. Высота облаков и видимость предельно уменьшились... Гастелло снижал самолет до минимально безопасной высоты и продолжал полет со слегка измененным курсом вправо. Мы поняли, что командир отряда делает это с целью выйти заранее на реку Москва и по ее руслу на столицу...
На высоте 80-100 метров мы, наконец, вышли на Москву-реку юго-восточнее столицы. Теперь, казалось, все трудности позади. Но снег пошел еще плотнее, видимость сократилась до предела.
Более или менее хорошо увидели столицу только тогда, когда пролетали рядом с Кремлем. Мы продолжали полет за ведущим по тому же курсу, чтобы по улице Горького выйти к Белорусскому вокзалу. А там уже совсем рядом - центральный аэродром. Таким образом, наш маршрут прошел по линии расположения Кремля, то есть по запретной для полетов зоне. Это было нарушением приказа о входе в Москву через проходные ворота, обозначенные с юга. Затем следовало совершить круг для захода на посадку западнее Белорусского вокзала. Мы же вошли с юго-восточного направления... Не успели мы приземлиться, как к нашим самолетам сразу направились вооруженные караульные и предложили командиру, штурману и мне следовать к их машине, на которой нас и доставили в караульное помещение у Боровицких ворот Кремля. Там мы находились до двух часов ночи, пока все выяснялось.
На этот раз нам повезло. Сталину доложили, что мы направляемся на финляндский фронт, и он сказал: «Пусть летят». Нас отвезли в общежитие, где уже отдыхали другие экипажи... Пока мы отдыхали, наши самолеты… подготовили для полетов в сложных метеорологических условиях. Утром нам сообщили о точках, откуда мы будем совершать боевые вылеты... Гастелло с нами вылетел в район Петрозаводска...
Для отдыха экипажей после боевых вылетов, конечно, не было никаких условий. Но, как всегда в любой ситуации, проявил свою изобретательность Николай Францевич. Он разыскал где-то два огромных ящика, в которых привозили с завода самолеты-истребители... С помощью тракторов ящики приволокли ближе к столовой, установили в ряд. Гастелло раздобыл у снабженцев две печки-буржуйки, поставил их в эти ящики. В таких своеобразных «коттеджах» он поселил наши экипажи. Смеха ради на ящиках-домах поставили номера. Место их расположения называли улицей Гастелло. Впоследствии в ящиках устроили вторые этажи и разместились уже просторно. Спустя какое-то время на «Гастелловской улице» выросло много таких, как наши, ящиков-домов. Когда из-за нелетной погоды мы бездействовали, и оставались «дома» - топили печь-буржуйку и по очереди подкладывали в нее дрова. Ночью дежурный не давал погаснуть огню в печи. Бывало, за ночь ящики полностью заносило снегом, и утром мы по-пластунски выползали из снежного сугроба и бежали в столовую...
Зима была суровая, с постоянными снегопадами и метелями. День длился недолго, быстро темнело. Постоянно держались сорокаградусные морозы. У наших тяжелых бомбардировщиков ТБ-3 были открытые кабины. На высоте полета самолета минусовая температура достигала 50-60 градусов, поэтому мы летали в масках и меховых комбинезонах. Вылетать на боевые задания приходилось часто. Мы наносили бомбовые удары по узлам сопротивления, по коммуникациям, по станциям выгрузки вражеских грузов, по пунктам сосредоточения финских войск...
Обычно после выполнения боевого задания кто-нибудь из нашего экипажа ходил в соседние «ящики» узнать новости и поделиться своими. Однажды Гастелло разжился трофейным радиоприемником. Многие собирались у него, чтобы послушать новости. Кроме того, Николай Францевич сам проводил политинформации или поручал это мне...
Погода изменилась к лучшему: прояснилось небо, видимость увеличилась до максимальной. Направляемся к самолетам. Техсостав едва успел подготовить машины к полету. Подвезти полутонные фугасные бомбы, мы их быстро подвесили, ввернули взрыватели. Пришел Гастелло и объявил боевой приказ:
- Нанести бомбовые удары по морской базе противника, расположенной в юго-западной части линии Маннергейма. Наша задача, - продолжал командир, - уничтожить батареи береговой и зенитной артиллерии. Выход на цель с Финского залива. Высота удара - 2500 м. Полетим в темное время суток.
Ночь была безлунная, но ясная, на небе мерцали бесчисленные звезды. Поиск цели вели по характерному изгибу береговой зоны - залива. Поблескивал плотный слой снега. При подходе к цели высоко над нами стали появляться облака. Это создавало для нас благоприятные условия: в случае ухода от вражеских истребителей мы могли скрыться за ними.
Вот и цель... Стараюсь уйти от лучей прожекторов... Самолет тряхнуло, значит, бомбы сброшены на цель... Со снижением и увеличением скорости полета беру курс на аэродром посадки. Радист запрашивает разрешение - ответ неутешительный. Аэродром закрыт, нужно лететь на запасной. Вижу, что Гастелло летит по прежнему курсу. Следую за ним. Гастелло запросил допуск к посадке на своем аэродроме при наличии слабого тумана... Летаем по кругу в районе аэродрома на малой высоте. Ведущий вошел в туман, я за ним. На высоте 50 метров ясно вижу луч прожектора. Можно идти на посадку...
Мы продолжали бомбить линию Маннергейма. Обрушивались на противника со всех сторон, что, в конце концов, парализовало его оборону...
Мы совершали по нескольку полетов в сутки. В эти дни на наш аэродром в помощь тяжелым бомбардировщикам прилетел известный полярный летчик Герой Советского Союза Водопьянов. Он загружал в свой красного цвета самолет до пяти тысяч килограммов крупнокалиберных фугасных бомб.
Война в Финляндии стала действенной проверкой боевой подготовки наших Вооруженных Сил… в условиях необычно сурового климата, в сложных метеорологических условиях. Гастелло не щадил сил, чтобы экипажи нашей группы использовали ежедневно, ежечасно каждый удобный момент для подготовки к полетам и выполнения боевых заданий. Сам он летал безотказно, проявляя высокое мастерство и мужество. Нам было с кого брать пример[5]».
Участвовал в освобождении Бессарабии.
В 1940 г. ему было присвоено очередное воинское звание «капитан»
Весной 1941 г. прошёл переподготовку и освоил дальний бомбардировщик ДБ-3ф.
24.05.41 г. капитан Гастелло был назначен командиром 4-й эскадрильи 207-го дальнебомбардировочного авиаполка 42-й дальнебомбардировочной авиадивизии 3-го бомбардировочного авиакорпуса Дальнебомбардировочной авиации.
Вспоминает полковник В.Н. Гастелло: «Естественно, семьи следовали за пилотами. В маленькой частной комнатке мы успели перезимовать в Великих Луках. По весне переехали в район аэродрома Боровское, что недалеко от городка Починки... Впервые мы жили отдельно, не в коммунальных условиях. Боровское располагало неплохим жилым фондом с четырехэтажными каменными домами. Мы получили хорошую двухкомнатную квартиру - все-таки командир эскадрильи уже считался достаточно высоким начальником. Наш быт обустраивался и налаживался. К лету 41-го я успел окончить первый класс[6]».
Участвовал в Великой Отечественной войне с первого дня. Был комэска 207-го дбап.
22.06.41 г. во главе эскадрильи в составе полка участвовал в бомбардировке моторизованных колонн войск противника.
Вспоминает полковник В.Н. Гастелло: «В Боровском мы жили третий месяц, и у нас была мечта съездить на экскурсию в Смоленск - старинный русский город с богатыми древнерусскими традициями. В воскресенье 22 июня с утра мы решили поехать в Смоленск - до него всего-то около 50 километров.
Утром я проснулся с ощущением пустоты в квартире, и горькая мысль, что меня обманули, и мы не едем в Смоленск, заставила быстро вскочить с постели. Мать я нашел на кухне у окна. Она молчала и как-то напряженно всматривалась в сторону аэродрома. И тут меня поразил странный гул, доносившийся со «взлетки». Полеты и гул самолетных моторов - явление, конечно, привычное для военных аэродромов. Даже в выходной день. Но тут гул моторов был особый, мощный, такого гула я никогда не слышал. Чувствовалось, что работали двигатели одновременно множества самолетов, которые были на аэродроме.
Необъяснимая тревога вдруг охватила меня, я подошел вплотную к маме.
- Мам, а где же папа, а как же Смоленск?
Мать всхлипнула и с какой-то неожиданной судорожной силой, не отрывая взгляда от окна, прижала к себе и, не сдерживая рыданий, начала целовать меня в голову.
- Сынуля, что-то произошло, под утро прибегал посыльный, все на аэродроме. - При этом ее руки опустились и безжизненно повисли вдоль тела.
Наскоро позавтракав, почти не слушая мать, я бросился к аэродрому. За следующим домом, метров через сто, за колючей проволокой начиналась «взлетка». Все было привычно и знакомо.
В это время один за другим начали взлетать самолеты. Это тоже было привычным, полеты - дело обычное. И все-таки что-то фатальное и неизбежное было в бесконечной веренице взлетающих самолетов.
Внезапно один из «бомберов», едва оторвавшись от земли, заложил крутой вираж и, теряя высоту, упал сразу же за аэродромом у темной кромки леса. Густые черные клубы дыма лениво и медленно поползли в небо. А самолеты продолжали взлетать, рассекая дым, не обращая внимания на катастрофу. И в этом тоже было что-то зловещее и роковое, обычно после аварии или катастрофы полеты всегда прекращались...
Потом вдруг, разрывая темный дым, высоко в небо взметнулся грибовидный огненный смерч, и мощный взрыв полных бензобаков самолета и бомб заглушил собой все звуки, раскатистый грохот взрыва отразился от леса и, затихая, рокотом покатился за горизонт...
Все жители городка высыпали на улицу и постепенно собирались у столбов с репродукторами. Пока ничего определенного известно не было, но слово «война» все чаще тихо повторялось в толпе.
Но вот послышался шорох и потрескивание включенных репродукторов, и над городком зазвучали слова правительственного обращения к народу: «Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»…
Больше всего меня поразило, что все женщины плакали, а многие, не сдерживаясь, рыдали в голос. В те неспокойные годы летчики часто улетали в служебные, неведомые для близких командировки, которые потом оказывались сражениями в небе Испании, боями в Китае или в Монголии... Но жены, матери, родные, мужественно переносили разлуку, хотя ни одна командировка не обходилась без жертв, не возвращались домой на Родину по нескольку экипажей. Но такого общего и безграничного горя не было еще никогда... Перед войной со стороны родственников матери и отца я знал пятерых мужчин: четверо из них погибли на войне, и только один остался жив, да и то потому, что был тяжело ранен…
Спустя некоторое время самолеты начали прилетать по одному, по два, реже звеном, и необычно было видеть, как вместо выполнения привычной посадочной коробочки некоторые самолеты сходу плюхались на аэродром или садились один за другим почти вплотную, не соблюдая безопасного интервала. Одинокий самолет появился из-за леса, как-то неуверенно раскачивая крыльями, прошел низко над домами, почти задевая крыши, не выдержав направления посадки, приземлился и покатился поперек аэродрома.
До самого позднего вечера над аэродромом стояла бесконечная гудящая карусель - самолеты прилетали, подвешивали бомбы, заправлялись, снова выруливали на взлетную полосу, взлетали и, собравшись в тройки, уходили на запад...
В первый же день войны 207-й бомбардировочный авиаполк совершил удачный боевой вылет. Полк произвел точное бомбометание мотомехколонн в районе приграничного поселка Лептуны. Налетом руководил и был ведущим сам командир полка полковник Титов, кавалер двух орденов Красного Знамени - за Халхин-Гол и Финскую кампанию. Полк, несмотря на сильный зенитный огонь, отбомбился без потерь, и, улетая, пилоты видели горящую фашистскую бронетехнику и разбегающихся в панике немцев…
С аэродрома Боровское в первый день на боевое задание вылетали летчики двух авиаполков… 96-й авиаполк потерял 10 самолетов. Полна скорби и трагедии эта статистика… Список потерь открыл экипаж командира звена М. Кузеванова из 96-го полка, сбитый в районе города Гродно. Из всего экипажа живым остался стрелок-радист младший сержант А. Щеглов, который по возвращении в часть 28 июня был арестован органами НКВД и расстрелян за измену Родине... Считалось, что мы будем только наступать и громить врага на его собственной территории...
Как показал первый же день войны, основные потери наши бомбардировщики несли из-за беспрерывных и результативных атак немецких истребителей... Наши ДБ-3ф, дальние бомбардировщики, летали на удобной для немцев высоте 1000-3000 метров совершенно без прикрытия собственных истребителей…
Отец пришел домой поздно, мрачный и усталый, пил чай и ужинал молча, на вопросы отвечал односложно, наверное, он многое увидел и мог рассказать, но не рассказывал…
Второй день войны начался также с бесконечной вереницы боевых вылетов, но, как выяснилось позднее… 207-й не летал, поступила команда всем экипажам поставить нижние люковые установки с пулеметами для обороны снизу. Таким образом, к экипажу добавлялся еще один стрелок, четвертый член экипажа, но по штатному расписанию людей не было, а потому за стрелковую самолетную турель сажали тех, кто подвернется под руку: мотористов, радистов, вооруженцев, механиков, летчиков-наблюдателей[7]».
24.06.41 г. капитан Гастелло прямо со стоянки сбил из турельного пулемета бомбардировщик Ju.88.
В наградном листе Гастелло указывалось: «24 июня с утра в ожидании боевого задания летный и технический состав 207-го дальнебомбардировочного авиаполка был на аэродроме и по своим местам, ожидая приказания в полет на врага… Зарвавшийся фашистский самолет, имея на борту летчика, награжденного Гитлером тремя крестами, в том числе «Железным крестом» за свои варварские действия, появился на высоте 80-100 м над аэродромом. Пройдя первый раз, он развернулся и выбрал место стоянки самолетов, открыл стрельбу из передних и носового пулеметов, сосредоточив огонь на самолет, в котором находился в это время капитан Гастелло. Капитан Гастелло длинной и меткой очередью прямой наводкой вывел из строя правый мотор и смертельно ранил летчика. Коварный враг пытался уйти, но не смог. Участь его была решена. Сделав вынужденную посадку, он был взят в плен[8]».
Вспоминает полковник В.Н. Гастелло: «Невооруженным глазом были видны черные кресты на крыльях, зловещая фашистская свастика на хвосте самолета. Продолжая стрелять, самолет прошел над городком и скрылся за лесом...
Вскоре на бреющем полете он снова выскочил из-за леса и, забирая правее, заходил теперь точно над аэродромом, возобновив стрельбу. Зенитчики не могли вести прицельный огонь, слишком низко летел немецкий самолет, слышались лишь редкие слабые хлопки, как потом выяснилось, кое-кто пытался стрелять из личного оружия. Но вдруг, перебивая ровную немецкую очередь, длинно заработал наш крупнокалиберный пулемет... В следующее мгновение немецкий бомбардировщик Ю-88 уже уходил от аэродрома, но вдруг у него за хвостом пыхнули один, второй, третий шары светлого дыма, теряющие вскоре свои очертания и размывающиеся в бледную туманную полосу. Но уже над лесом самолет зачадил, задымил, оставляя за собой черный зловещий шлейф. Так он и скрылся, заволакивая кромку леса черным нарастающим дымом. Тут до меня дошло, что немецкий самолет подбит нашим стрелком и наверняка упал где-то за лесом...
На большой скорости с аэродрома выскочила полуторка с вооруженными красноармейцами и помчалась куда-то в сторону железнодорожной станции на поиски сбитого немецкого самолета.
В маленьком гарнизоне тайна долго не держится. Стало известно, что немецкий «Юнкерс-88» срезал пулеметной очередью с турельной установки с земли командир эскадрильи капитан Гастелло…
Слухами земля полнилась, стало известно, что немцев захватили в плен и привезли на аэродром, что, к сожалению, лично мне увидеть не удалось. Подбитый «Юнкерс» сел на вынужденную посадку на колхозное поле за лесом. Немцы могли просто добраться до леса, прячась в высокой ржи. Но они решили сделать это с комфортом, а потому сбросили с подводы крестьянина, проезжающего с больной женой. Тут их и окружили красноармейцы с подоспевшей полуторки. Командиром экипажа оказался фашистский ас-подполковник... С ним были также майор, лейтенант и фельдфебель.
По рассказам, немецкий летчик долго не мог прийти в себя, не веря, что сбит на третий день войны, перед этим победно пройдя пол-Европы. Пленный заявил, что его удивил такой неожиданный оборот дела...
Допрашивающим его командиру полка полковнику Титову, командиру дивизии полковнику Борисенко и другим офицерам фашист предложил сдаться в плен, чем вызвал крайнее удивление всех присутствовавших. Изучение полетных документов, карт и проявленных аэрофотопленок, найденных в фашистском самолете, показало, что он производил разведку наших железнодорожных перевозок в направлении Смоленска...
К вечеру, пыхтя и завывая мотором, трактор приволок за хвост на край аэродрома обгоревший «Юнкерс»... Через несколько дней в газете «Правда» впервые появилась фотография немецкого «Юнкерса», сбитого над нашим аэродромом.
Отец пришел домой поздно...
- Коля, расскажи, - попросила мать, и глаза ее наполнились слезами...
Отец сжал губы, у него на скулах заиграли желваки.
- Наглец, огромный аэродром, а он в одиночку нахально прет, бьет из пулеметов, все кто куда, кто под самолет, кто в траншеи, я находился около самолета и заскочил в кабину стрелка-радиста, пулемет был заряжен... При первом проходе не успел, при втором встретил. - Отец помолчал. - Ты знаешь, Аня, я бью, а мне навстречу огненные жгуты летят, такая злость навалилась, помню, что вслух ругался, он мне всю правую плоскость самолета изрешетил... Из-за этого гада сегодня целый день ремонтировали мой самолет, пришлось вылетать на другом[9]».
24.06.41 г. две девятки 207-го дбап без прикрытия истребителей нанесли удар по скоплению немецких войск под Ошмянами. Зенитная артиллерия и истребители противника сбили десять советских бомбардировщиков. Самолет Гастелло был сильно поврежден, однако ему удалось привести и посадить разбитую машину на своем аэродроме.
Рассказывает подполковник Лобанов: «Из скупой радиограммы, переданной с борта его самолета на командный пункт нашего аэродрома, узнали о тяжелом положении экипажа. Один мотор выведен из строя, повреждена бензосистема, механизм выпуска шасси бездействовал. Командование передало в воздух: «Экипажу разрешается оставить самолет». Но Гастелло знал, что тяжело раненный штурман не может воспользоваться парашютом… Когда на горизонте появился самолет Гастелло, взгляды всех обратились к нему. Машина с ходу зашла на посадку и благополучно приземлилась. Высокое летное мастерство, смелость Гастелло помогли ему спасти жизнь экипажу и сохранить боевой самолет. В любой обстановке, какой бы сложной и неожиданной она ни была, Гастелло всегда находил правильное решение[10]».
Оставшиеся лётчики и самолёты были сведены в две эскадрильи. Капитан Маслов[11] был назначен командиром 1-й эскадрильи, а капитан Гастелло – 2-й.
25.06.41 г. на рассвете 207-й дбап нанес удар по аэродрому в г. Вильно, уничтожив десятки немецких самолетов, а днем бомбил колонны врага на дорогах, идущих от Вильно к югу, в районе Рудников.
26.06.41 г. капитан Гастелло погиб при выполнении боевого задания.
В этот день из боя не вернулось пятнадцать экипажей 207-го дбап, и вскоре он был расформирован. Из ста девяноста шести человек списочного состава полка погибло сто шестьдесят.
В наградном листе Гастелло указывалось: «26 июня летчик капитан Гастелло Н.Ф. с экипажем – Бурденюк[12], Скоробогатый[13] и Калинин[14] – повел ДБ-3 бомбить ворвавшихся фашистов на дороге Молодечно – Радошковичи. У Радошкович показалась вереница танков противника. Гастелло, сбросив бомбы на скопившиеся на заправке немецкие танки, и, расстреливая из пулеметов экипажи фашистских машин, стал уходить от цели. В это время фашистский снаряд догнал машину капитана Гастелло. Получив прямое попадание, самолет, объятый пламенем, не мог уйти на свою базу. Гастелло развернул самолет и повел его в самую гущу вражеских танков. Столб огня объял пламенем танки и фашистские экипажи. Дорогой ценой заплатили немецкие фашисты за смерть летчика героического экипажа».
10.07.41 г. в газете «Правда» была опубликована статья военных корреспондентов Крылова и Павленко: «На рассвете 6 июля на разных участках фронта летчики собрались у репродукторов. Говорила Московская радиостанция… Передавалась сводка Информбюро. Диктор прочел краткое сообщение о героическом подвиге капитана Гастелло. Сотни людей – на разных участках фронта – повторили это имя…
Еще задолго до войны, когда он вместе с отцом работал на одном из московских заводов, о нем говорили: «Куда ни поставь, всюду – пример». Это был человек, упорно воспитывающий себя на трудностях, человек копивший силы на большое дело. Чувствовалось, Николай Гастелло – стоящий человек.
Когда он стал военным летчиком, это сразу же подтвердилось. Он не был знаменит, но быстро шел к известности. В 1939 году он бомбил белофинские заводы, мосты и доты, в Бесарабии выбрасывал наши парашютные десанты, чтобы удержать румынских бояр от грабежа страны.
С первого же дня Великой Отечественной войны капитан Гастелло во главе своей эскадрильи громил фашистские танковые колонны, разносил в пух и прах военные объекты, в щепу ломал мосты…
Последний подвиг капитана Гастелло не забудется никогда…
Моторизованные части противника прорывались на советскую землю. Огонь нашей артиллерии и авиации сдерживали и останавливали их движение. Ведя свой бой, Гастелло не упускал из виду и бой наземный.
Черные пятна танковых скоплений, сгрудившиеся бензиновые цистерны говорили о заминке в боевых действиях врага. И бесстрашный Гастелло продолжал свое дело в воздухе. Но вот снаряд зенитки разбивает бензиновый бак его самолета.
Машина в огне. Выхода нет.
Что же так и закончить на этом свой путь? Скользнуть, пока не поздно, на парашюте и, оказавшись на территории, занятой врагом, сдаться в постыдный плен?
Нет, это не выход.
И капитан Гастелло не отстегивает наплечных ремней, не оставляет пылающей машины. Вниз, к земле, к сгрудившимся цистернам противника мчит он огненный комок своего самолета. Огонь уже возле летчика. Но земля близка. Глаза Гастелло мучимые огнем еще видят, опаленные руки тверды. Умирающий самолет еще слушается умирающего пилота.
Так вот закончится жизнь – не аварией, не пленом – подвигом!
Машина Гастелло врезается в «толпу» цистерн и машин – и оглушительный взрыв долгими раскатами сотрясает воздух сражения: взрываются вражеские цистерны.
Мы помним имя героя – капитан Николай Францевич Гастелло.
Его семья потеряла сына и мужа, Родина приобрела героя.
В памяти навсегда останется подвиг человека, рассчитавшего свою смерть как бесстрашный удар по врагу».
26.07.41 г. капитану Гастелло Николаю Францевичу было присвоено звание Герой Советского Союза посмертно.
Однако после войны были обнаружены факты, меняющие картину происшедшего.
Вспоминают местные жители: «1 апреля 1950 г., дер. Декшняны... Молодечненской области. Мы, нижеподписавшиеся, ЗАКРЕВСКИЙ Иван Антонович, КОВАЛЕВСКИЙ Франц Антонович, СТЕЦКИЙ Константин Павлович, КОМАР Николай Прокофьевич и ДОВАКО Николай Устинович - жители дер. Декшняны, члены колхоза им. Мичурина, настоящим удостоверяем, что были очевидцами воздушного боя на шоссе Молодечно - Радошковичи в 1941 года и наблюдали падение самолета при следующих обстоятельствах:
В нашу деревню немцы вступили в среду, 25 июня 1941 года, часов в 7 – 8 вечера. На следующий день около 11 часов утра по шоссе Минск – Радошковичи непрерывным потоком двигались колонны танков, мотопехоты, автоцистерн с горючим. В ряде мест на шоссе находились зенитные части противника, больше всего по сторонам шоссе на опушках леса. В это приблизительно время в воздухе появились три советских самолета, очевидно, все тяжелые, двухмоторные. Они летели с северо-запада, вдоль шоссе с Молодечно на Радошковичи. За ними гнались три немецких истребителя. По советским самолетам был открыт ураганный огонь из зениток. Истребители строчили из пулеметов. В результате вражеского огня один самолет ушел на юг, он, очевидно, был подбит, ибо за ним оставался хвост дыма. Другой самолет невредимым ушел на Минск. Третий же самолет был в воздухе подбит и загорелся примерно над деревней Миговка (1/2 км от шоссе).
Пламя было сильное. Мы слышали несколько взрывов, и сильный был дым. Горящий самолет круто повернул от Минска к шоссе. Пролетя через шоссе, экипаж самолета сбросил не менее двух крупных бомб на колонну автомашин противника и уже, видимо, потеряв возможность планировать и управлять машиной, врезался в землю приблизительно на расстоянии 180 м от шоссе. С этого самолета один летчик выпрыгнул с парашютом на правой стороне шоссе, но парашют, видимо, не раскрылся. Летчик очевидно; сразу разбился... Самолет врезался в землю моторной частью и на земле продолжал гореть. Произошло несколько взрывов. Взрывались баки. На поле, где упал самолет, стояла зрелая, но не сжатая рожь. Грунт был мягкий, и мотор врезался в землю не менее чем на 1 - 1,5 м. Ударившись о землю, части самолета разлетелись по сторонам. В самолете были позже обнаружены обгорелые трупы, но сколько их там было, не знаем, ибо немцы близко к самолету не подпускали. Полагаем, что их было не менее двух-трех человек. Кости позже мы видели. Никаких разговоров о принадлежности самолета мы не слышали до последнего времени.
После бомбежки экипажем погибшего самолета на шоссе мы видели разбитыми не менее трех немецких автомашин; очевидно, было разбито больше автомашин, в том числе автоцистерны. Но нас к шоссе, по которому все время двигались немецкие части, не подпускали…
Павел Антонович ШНЕЙДЕР, житель дер. Миговка (5.11.1996):
– Тогда мне было 12 лет. Тот день выдался солнечный, я пас коров. Часов в 10 – 11 заметил на небе три самолёта. Вдруг у того, что был впереди, пошел с хвоста дым. Кругом гудели немецкие машины, и выстрелов зениток я не слышал. Подбитый самолет упал в рожь, в стороне от дороги. Сгорело несколько военных машин, стоявших в поле, – видимо, их поразили пулеметами с самолетов. После войны они еще лежали, местные хлопцы ходили их очищать[15]».
В преддверии десятилетия подвига Гастелло директор Белорусского государственного музея Великой Отечественной войны предложил торжественно перезахоронить останки героического экипажа:«12 мая 1951 г. СЕКРЕТНО.
Председателю исполкома Молодеченского облсовета депутатов трудящихся.
…Экипаж похоронили на месте падения самолета, как показали жители. Число самолетов звена – три – соответствует реляции и показаниям свидетелей... У нас сложилось твердое убеждение, что остатки самолета являются частями самолета Гастелло, а, следовательно, подвиг им совершен в Радошковичском районе. Для того, чтобы еще более точно установить это и увековечить место героического подвига, считаю необходимым просить исполком облсовета произвести вскрытие могилы, где захоронен экипаж разбившегося самолета... Возможно, при вскрытии удастся установить по сохранившимся в могиле вещам принадлежность захороненных к экипажу Гастелло. Тогда возникнет необходимость перенесения останков на кладбище. А с другой стороны, можно будет экспонировать обнаруженные остатки в музее как ценнейшие реликвии. Для участия во вскрытии могилы просим пригласить нашего представителя. Желательно вскрытие могилы произвести до 26 июня, чтобы перенесение останков приурочить к дате подвига.
Директор Белгосмузея ВОВ ЩУЦКИЙ[16]».
26.06.51 г. во время вскрытия братской могилы были найдены: компас, перочинный нож, связка ключей, зеленое стекло от очков, пряжки и крюки от ремней парашюта, капитанские «шпалы», патроны к пистолету ТТ.
В могиле был найден и солдатский медальон, принадлежащий, как выяснилось позднее, старшему сержанту Реутову Григорию Васильевичу, стрелку-радисту экипажа капитана Маслова.
«Из исследовательской работы ведущего научного сотрудника Белорусского Государственного музея истории Великой Отечественной войны: «26 июня 1941 г. 207-му ДБАП была поставлена задача: в течение дня, действуя мелкими группами - звеном, парой, с высоты 600-800 метров бомбить мотомехвойска противника на участке дорог Молодечно - Радошковичи.
В 8 часов 30 минут поднялось в воздух звено капитана А. Маслова. Капитан Маслов с боевого задания не вернулся. Вместе с ним погибли капитан Балашов, сержанты Реутов и Бейсекбаев.
Вторая пара: ведущий - старший лейтенант Висковский, ведомый - старший лейтенант Клята, вернулась без потерь.
Третьей пошла на задание пара капитана Н. Гастелло и его заместителя Ф. Воробьева. Гастелло со своим экипажем (Скоробогатый, Бурденюк, Калинин) с боевого задания не вернулся.
Если соотнести время вылета экипажа Маслова - 8 часов 30 минут (по архивным данным и воспоминаниям ветеранов полка) с показаниями жителей деревни Декшняны о времени гибели экипажа - около 11 часов, то сомнения в том, что в районе деревень Декшняны - Миговка погиб экипаж Маслова, не возникает.
Анализ исследованных материалов дает основание сделать следующие выводы:
Факты гибели капитана А. Маслова 26 июня 1941 года в районе деревень Декшняны - Миговка не вызывают сомнений. Это подтверждается актом приема № 1000 от 23 августа 1953 года о передаче музею предметов, обнаруженных во время вскрытия могилы Маслова, материалами переписки официальных лиц, а также соответствием архивных данных и свидетельств местных жителей[17]».
Вдова капитана Маслова Софья Евграфовна вспоминала:
«В 1951 году я получила извещение из Радошковичей о том, что при раскопках погибшего экипажа в 1951 году был найден медальон одного из его членов. После восстановления уже выцветшей бумаги определилась фамилия Реутова. Был послан запрос в Министерство обороны: «Был ли Реутов в экипаже Гастелло?» Ответили, что ст. сержант Реутов был в экипаже капитана Маслова. Таким образом, был найден экипаж самолета Маслова.
Меня пригласили к военкому Молодечненского района т. Котельникову. Он вызвал туда братьев Дворецких, они мне рассказали, что видели бой, который вел наш советский самолет, и его гибель, вечером 26 июня 1941 года, когда не было немцев, они собрали останки экипажа в обгоревший парашют и захоронили[18]».
Таким образом, возле дороги Молодечно – Радошковичи геройски погиб и был похоронен на поле боя экипаж капитана Маслова[19].
Экипаж Гастелло принял свой последний бой близ деревни Мацки, расположенной в двадцати километрах от Радошковичей.
«26 июня в Мацках уже стояла немецкая часть, здесь, скопилось много вражеской техники. В районе обеда, когда солнце склонялось к западной части неба, показались три самолета, летевшие со стороны Беларучей. Где-то над деревней Лекаровка один из них загорелся – появился дым. Два других полетели дальше, а подбитый развернулся и пошел обратно – на Мацки. Ударил из пулеметов по немцам, которые там находились, пролетел над деревней и, видимо, не имея уже возможности маневрировать, срезал верхушку дуба и упал в болото в километре от Мацков. В последний момент из объятой пламенем машины выпрыгнул парашютист, и немцы начали по нему стрелять, но в лесное болото лезть не решились. В месте падения самолета поднялось огромное пламя – выше макушек деревьев; в ближайших домах задрожали стекла...
Боясь, чтоб под горячую руку немцы их не пристрелили, мерковичские мужики тишком пробрались по лесу к самолету и увидели ужасную картину. У поляны висел на дереве мертвый обгорелый летчик... В стороне в лесу валялся один из двигателей. На краю болота – две большие рытвины, части самолета разбросало.
Озираясь по сторонам, быстро выкопали яму, опустили тело, покрыли парашютом. Засыпали могилу землей, сверху наложили веток и травы...
Сразу же в лесу, недалеко от висевшего на парашютных стропах летчика, было найдено письмо... Те, кто его читал, а это многие односельчане, утверждают: автор – летчик по фамилии Скоробогатый – просил жену, чтоб она ребенку «купила пальтишко»...
Через месяц, когда местные жители ходили обрезать резину с колес (из нее делали «чуни» – нечто похожее на обувку), нашлись останки второго летчика. Они были на другом двигателе (дождь смыл гарь, и стали видны кости). Останки подзахоронили в ту же могилу. Холмик оградили, и его еще можно было найти в первые пять послевоенных лет...
Шло время, и в окрестных селах разрасталась молва: в Мацковское болото упал экипаж Гастелло – ведь именно в нем был Скоробогатый. Все чаще приходил на то место и Валерий Богушевич. Осенью 1966 года он с друзьями начал делать раскопки и обнаружил бирку от двигателя, на которой значился его номер – 87844, тип – М-87Б, мощность – 950 л. с. и завод-изготовитель – имени П.И. Баранова № 29.
– Минский журналист Станислав Аслезов привел московского специалиста-авиатора подполковника Раскина, и тот определил тип самолета: ДБ-3, – рассказывает Валерий Антонович. – Затем нашли детали приборов, обойму с патронами от пистолета «ТТ», длинный баллон со сжатым воздухом, которым пользовались для запуска двигателей, и на нем – небольшой прилипший кусок карты, где в углу был написан год выпуска – 1940-й. В первой яме обнаружили искореженный аппарат аэрофотосъемки с двумя кусками засвеченной пленки. Такие аппараты ставились обычно на командирских машинах, чтобы фиксировать результаты выполнения боевого задания... И как сейчас помню день, когда удалось, наконец, отыскать место захоронения летчиков: 14 июля 1968 года... Когда могилу вскрыли, то парашюта в ней не оказалось – быть может, кто-то тревожил прах погибших в поисках оружия... Обнаружились поясная офицерская пряжка со звездочкой, обгоревшие советские купюры – тройки и пятерки, а также истлевший кусок бумажного листа – строчки были видны... Я взял его в руки, но он тут же рассыпался[20]».
В 1971 г. на могиле летчиков, погибших возле деревни Мацки, был установлен памятник. Памятники Гастелло установлены в Москве и Минске, в посёлке городского типа Радошковичи Молодечненского района Минской области и на территории Ворошиловградского высшего военного авиационного училища штурманов.
Именем Героя были названы теплоход, колхозы, совхозы, фабрики, заводы, улицы, пионерские дружины.
Приказом министра обороны СССР капитан Гастелло Николай Францевич был навечно зачислен в списки одного из авиаполков.
Герой Советского Союза (26.07.41). Награждён орденом Ленина.

Примечания:
 [1] Франц Павлович Гастыло, отец Н.Ф. Гастелло, переехал из Белоруссии в Москву в конце XIX-го века. Устроился работать на литейном заводе Московско-Казанской железной дороги и вскоре сменил фамилию на более благозвучную - Гастелло.
 [2] Гастелло Виктор Николаевич (род. в 1933), полковник. Белорус. Сын Героя Советского Союза Гастелло Н.Ф.
 [3] http://www.russdom.ru/ruswarrior/2004/2004_10.html
 [4] Лановенко Марк Трофимович (род. в 1912) Герой Советского Союза (15.05.46), полковник. Украинец. В РККА с 1934 г. В 1936 г. окончил Ворошиловградскую военную авиашколу летчиков. Участвовал в освобождении Западной Украины. Участвовал в советско-финской войне. Был летчиком 1-го дбап ВВС Северо-Западного фронта. Участвовал в Великой Отечественной войне. Был командиром эскадрильи 1-го гбап. Совершил 317 боевых вылетов. В 1949 г. окончил ВВА, С 1959 г. в запасе.
 [5] http://www.russdom.ru/ruswarrior/2004/2004_14.html
 [6] http://www.russdom.ru/ruswarrior/2004/2004_10.html
 [7] http://www.russdom.ru/ruswarrior/2004/2004_10.html
 [8]
 [9] http://www.russdom.ru/ruswarrior/2004/2004_10.html
 [10] Там же.
 [11]Маслов Александр Спиридонович (1908-1941) Герой России (2.05.96), капитан. Русский. Окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков и военную школу пилотов. Участвовал в советско-финской войне и освобождении Западной Украины и Белоруссии. С мая 1941 г. – командир 3-й эскадрильи 207-го дбап. 26.06.41 г. погиб при выполнении боевого задания. В 1993 г. награжден орденом Отечественной войны 1-й степени посмертно.
 [12] Бурденюк Анатолий Акимович (1922-1941), лейтенант. Русский. В РККА с 1938 г. В 1940 г. окончил Челябинское военно-авиационное училище летнабов и штурманов. Служил в 1-й резервной авиабригаде Орловского военного округа. В октябре 1940 г. назначен младшим летчиком-наблюдателем в 207-й дбап 42-й дбад. Участвовал в Великой Отечественной войне. Был штурманом в 207-м дбап. 26.07.41 г. погиб при выполнении боевого задания. В 1958 г. награжден орденом Отечественной войны 1-й степени посмертно.
 [13]Скоробогатый Григорий Николаевич (1917-1941), лейтенант. Украинец. Окончил Клинцовский текстильный техникум Орловской области. В РККА с 1938 г. В 1940 г. окончил с отличием Харьковское военно-авиационное училище летнабов и штурманов. С января 1941 г. штурман, а затем адъютант эскадрильи 207-го дбап 42-й дбад. Участвовал в Великой Отечественной войне г. Был адъютантом эскадрильи в 207-м дбап. 26.07.41 г. погиб при выполнении боевого задания. В 1958 г. награжден орденом Отечественной войны 1-й степени посмертно.
 [14] Калинин Алексей Александрович (1919-1941), старший сержант. В РККА с 1939 г. В 1941 г. окончил военную школу младших авиаспециалистов. Служил стрелком-радистом в 207-м дбап 42-й дбад. Участвовал в Великой Отечественной войне. Был стрелком-радистом в 207-м дбап. 26.07.41 г. погиб при выполнении боевого задания. В 1958 г. награжден орденом Отечественной войны 1-й степени посмертно.
 [15]  [16] Там же.
 [17] Там же.
 [18]  [19] В 1993 г. капитан Маслов Александр Спиридонович, лейтенант Балашов Владимир Михайлович, ст. сержант Реутов Григорий Васильевич и сержант Бейсекбаев Бахтураз были награждены орденами Отечественной войны 1-й степени посмертно. 2.05.96 г. Указом Президента РФ всем четверым было присвоено звание Герой России. 7.05.98 г. Указом Президента Казахстана сержанту Бейсекбаеву было присвоено звание «Іaлыє Іahaрманы».
 [20]