Вход

     Провожаю вариативность мышления прочь из семейных архивов.
     Сломанный нож полуденно стонет.

Примеряющий свою роль на других не способен выдерживать такой невероятный напор фантазии на собственную душу, какой сегодня испытывает почти каждый.
Он наблюдает из-за угла за попыткой этого другого играть его самого и тихо хихикает, но почему-то не сам над собой, хотя так было бы правильнее, потому что, взгляни он на себя со стороны, безусловно рассмеялся бы. Другой же (назовем его игроком, потому как его деятельность – скорее игра, чем актерство), в свою очередь, широко улыбается и радуется мнимому величию собственного таланта играть.
Почти всякий ежедневно бывает игроком.
Как я уже сказал, примеряющий свою роль на других не способен выдерживать такой невероятный напор фантазии на собственную душу, какой сегодня испытывает почти каждый. Не способен по той причине, что, как бы смешно он не выглядел, он обладает способностями, которые закрыты для большинства, он обладает большей чувствительностью, чем игрок, то есть почти каждый из нас, потому что он априори способен вычленить роль из своего эго, дабы примерить ее на другого, а это уже своего рода актерство, пусть и наоборот. А актерство предполагает необычайно высокую психическую, то-бишь душевную, чувствительность.
Роль сама по себе не является самостоятельной единицей, но она есть слепок души, который может быть применен либо актером, либо игроком. Актер, пользуясь этим слепком, видоизменит свою душу на нужный промежуток времени, а игрок лишь облачится в этот слепок, словно в панцирь, и будет выдавать результат за собственную душу.
Роль одновременно и является, и не является частью материального, потому как сама по себе она неосязаема, но, будучи примененной актером или игроком, становится вполне реальной частью материального мира, потому как в течение этого времени может с ним взаимодейстовать. В принципе, материальное и нематериальное в данном контексте суть одно и то же, ибо механизм непосредственного их существования неясен, равно как и механизм существования роли как единицы взаимодействия с актером или игроком.
В общем, дело не в понятиях бытия и небытия, материального и нематериального, хотя это тоже немаловажные моменты, но как раз в сущности роли как единицы взаимодействия с актером или игроком.
Преимущество бытия игроком в том, что игрок всегда уверен в величии собственного таланта играть. Актер же одержим сомнением, что присуще всякому человеку, чья деятельность по-настоящему является искусством. В данном случае искусством называется всякое значимое выражение чувств и мыслей.
Исходя из этого контекста, своего рода искусством можно назвать и шизофазию. Шизофазия – обычно один из компонентов шизофрении (хотя бывают и исключения вроде черепно-мозговых травм). Этот симптом встречается довольно редко, и выражается он в том, что человек не способен мыслить и, главное, строить речь логически, хотя предложения совершенно правильны с точки зрения грамматики. Дело в том, что больной связывает понятия не логически, а исключительно чувственно-ассоциативно. В этом шизофазия близка поэзии, стихам в прозе, разница лишь в том, что больной, в отличие от поэта, не может иначе. Он подобен соловью, который инстинктивно поет, не зная нотной грамоты и не задумываясь о красоте мелодии.
Привычное же нам искусство обязано заставлять задуматься. Прежде всего автора.
Выражающий несет ответственность за воспринимающего, никак иначе, ибо выражаемое будет впитано и пережито последним. Автор всегда должен иметь ввиду свою моральную ответственность.
Я как автор отсеиваю многие вещи, которые, как мне кажется, достаточно хороши, чтобы их показывать другим, но которые могут навредить воспринимающему.
В этом смысле создатель роли несет ответственность и перед актером, причем, быть может, даже большую, чем перед зрителем, потому как актер обязан воспринять роль (слепок души) и трансформировать свою собственную душу согласно этой матрице, то есть полностью внутренне стать тем, чью роль исполняет.

/текст будет добавляться по мере написания/