Заметка о романе Асан

Прочитав роман «Библиотекарь», принесший автору премию «Русский Букер» за 2008 год, я решил, что читать современные отечественные книжки, которые выиграли какую-нибудь насаждаемую литературной тусовкой премию, занятие очень забавное. И я решил ознакомиться с  романом Владимира Маканина «Асан» («Большая книга»-2008).
 Так как обязательных для авторов правил написания текстов не существует, я стараюсь осторожно подходить к таким формулировкам как, например, «плохая книга», «автор допустил ошибку», «автор плохо знаком с историческим/бытовым/культурным/прочим материалом». Чтобы утверждать, что книга плохая, необходимо, как минимум, дать определение этому понятию и выделить его признаки; кроме того, вероятно, не удастся избежать сопоставления этого понятия с понятием «хорошая книга» - а тут снова потребуются определение и признаки. С так называемыми ошибками автора тоже выходит непросто: если даже в книжке написано, что двадцать первый век начался в 2000 году, у автора невозможно отнять право считать так и писать об этом. Скажем, в «Асане» герои, находясь в Чечне, активно созваниваются по мобильникам, ничуть не обращая внимание на горную местность и прочие сложности, существующие там для сотовой связи. Между тем я знаю, что еще в 2003 году в республике существовали довольно значимые проблемы с этой самой связью, а действие романа происходит несколько раньше. Считать ли это ошибкой автора? Можно прийти к нему и сказать: «Мэтр, Вы, дескать, напортачили тут слегка с реалистичностью изображаемого». Мэтр же, если сочтет нужным ответить, может сказать, например, так: «А это авторское допущение, фантазия. Вы еще ступайте Рэя Брэдбери обвините в том, что у него на Марсе творится». На это автору можно сказать: «Но Брэдбери ведь фантаст, и книжки у него заведомо фантастические». Но на это можно получить такой вот ответ: «А в «Асане» нигде не написано, что книжка реалистическая. Это просто роман, и я не уточнял, какой он – фантастический или нет. Что хочу, то и пишу».
Думаю, это ключевая мысль – «что хочу, то и пишу». Не стоит забывать, что согласно части 1 статьи 44 Конституции России каждому гарантируется свобода литературного творчества. Исходя из сказанного выше, я не стал бы осмеливаться выделять некие объективные критерии отнесения литературного произведения к хорошим или плохим, равно как и говорить о том, что автор там-то ошибся, а о том-то приврал.
Однако сказать, что бы я написал и не написал на месте автора того или иного произведения, я вполне могу. Это мое субъективное мнение, оно не претендует на истинность, а его высказывание не имеет своей целью убедить хотя бы кого-то в моей правоте. Для меня не имеет значения, согласится кто-нибудь с ним или нет. Надеюсь, для автора «Асана» тоже безразлично, что думают о его тексте люди, которые его читают.
Начать рассуждения собственно об «Асане» хотелось бы с того, что мне показалось излишним число расхождений с действительностью, имеющих место в книжке. Понятно, что у автора есть свобода творчества и право фантазировать, но мне не понравились все эти мобильные утехи в горах Чечни, перманентные проблемы с горючкой в далеко не самом бедном на предмет нефти субъекте Российской Федерации и автоматы, сопровождающие пьяных в дупель солдат во время поездки на поезде. Вообще, если Вам интересно почитать про такие вот расхождения с действительностью, то попросите профессора Яндекса рассказать Вам что-нибудь на тему «асан маканин плохой», и уже на первых трех страницах он выдаст Вам несколько любопытных ссылочек.
Фантазии – я не могу поверить, что автор этого, правда, не знает, так что считаю это фантазиями – на тему армии я бы тоже поубавил. Например, рассказывая про офицера Хворостинина, которому долго не давали звание майора, автор сравнивает его с героями минувших лет и пишет: «а зачем Чапаеву или Чкалову лишняя звездочка, если у него слава!..» (Владимир Маканин, «Асан», издательство «Эксмо», 2008 год, книжка с преимущественно белой обложкой, фоткой автора сзади и изображением маски спереди). Между тем, если капитан Вооруженных Сил России становится майором, он вовсе не получает лишнюю звездочку: дело в том, что у капитана звездочек целых четыре, а у майора – всего одна, но немного побольше.
Вообще, со званиями в книге вышло довольно весело. Так, на протяжении всего повествования благодарный читатель может наблюдать за удивительными превращениями военного Снегирева из ефрейтора в сержанты и обратно. В самом деле, на странице 116 Снегирев сержант, все чинно и благородно. Однако уже на 186 странице он оказывается ефрейтором, а на странице 197 – снова сержантом. На 207 он сызнова ефрейтор, как и на 287. На 399, впрочем, он опять сержант, а вот на 430 бедолага в который уже раз ефрейтор, как и на 465. Признаюсь, не проникся замыслом авторской фантазии. 
Из «Асана» следует, что в полку всего сто человек, но это, конечно же, вовсе не так. Командуя полком, полковник Дубравкин «разделил своих на два отряда, менее батальона каждый. По полсотни солдат, совсем ничего…» (то же издание, стр. 441). Таким образом, в полку оказывается сто человек, и полк включает в себя менее двух батальонов, хотя в действительности все гораздо лучше: даже в роте людей много больше, чем пятьдесят, а уж в батальоне и подавно; полк, само собой, включает несколько сотен человек, поскольку даже в батальоне людей существенно больше, чем сто.
О подобных забавных местах в романе можно писать долго. В Вооруженных Силах РФ на приказ майора сидеть любой солдат, пусть даже контуженный-переконтуженный, ответит не «так точно» (стр. 311), а «есть». Каким бы тупым этот майор ни был, я попросту не верю, что он, зная, что поедет в джипе-козелке в середине колонны по ущелью, где есть возможность засады, забудет надеть камуфляж (стр. 163) – надеюсь, штаны он хотя бы надел. Называть солдатскую массу самодостаточной (стр. 186) я бы поостерегся, равно как и именовать куплю-продажу обменом (стр. 56). Говорить о том, что некий здравствующий офицер «был боевым полковником» (стр. 131) я бы тоже не стал – просто потому, что боевые офицеры по вполне понятным причинам среди военных продолжают считаться боевыми до самой смерти, вне зависимости от возраста, рода занятий в настоящее время и даже ухода в отставку. Если же в контексте про боевого офицера автор пишет, что «есть убедительное фото, где полковник Александр Базанов склонился над картой» (там же), то можно подумать, будто он хочет сказать, что фотография с картой может заставить кого-то считать сфотографированного боевым офицером, но мне это сомнительно. Еще я бы с удовольствием понаблюдал, как «танк повторял каждое микродвижение БМДэшки» (стр. 174) – фантазия никак не позволяет себе представить эту картину.
Продолжая военную тематику, скажу, что автор явно испытывает приязнь к тому, чтобы порассуждать о чем-нибудь отвлеченном, после чего добавить в конце абзаца предложение, состоящее из одного слова – «Война». За редкими исключениями мне не нравятся предложения из одного слова в тексте от автора. Подобная же концовка абзацев отдает попсовостью, равно как и подобные рассуждения: «Это война… Нельзя жалеть, повторяю. Это война… Они приехали убивать. Они должны убивать. И война тоже должна убивать их…» (стр. 417). Характеристики мобильника как чуда войны (стр.271) и глагола «двигаться» как самого главного глагола войны (стр. 6) меня тоже не тронули. Словосочетание «самый главный» вообще представляется мне пошлой тавтологией.
Некоторые суждения автора представляются мне спорными и излишне эффектными. Вот, например, это: «Крестьяне по своей природе забывчивы. Как всякие честные люди. Парадокс, но факт!  Зачем честному помнить?.. А вот лгун и враль должен помнить свои должки хорошо и цепко.» (стр. 63). Следующий пассаж показался мне очень пошлым: «Кто первый умер, неясно. По присказке – обе души бойцов вместе взмыли в небо…Рядом… Они могли бы взяться за руки. Душа чуткого Колесова и душа чеченца. Плывя к разным богам, они пока что были близко друг к другу… Тропы (небесные) еще не разошлись далеко.» (стр. 278). Слегка замутило меня и от пошлости предложения: «Если любишь ленивую позу, можно откинуться до предела, а ноги вытянуть и вовсе в запределье, в самую вечность…» (стр. 53). Рассуждения же о том, что деньги, раскиданные на месте гибели майора Жилина, долго никто не прикарманивал и что «говорили, что это был какой-то особенный, единственный случай за всю чеченскую войну, когда валявшиеся деньги три дня кряду не брали» не пошлы, но они насквозь попсовы – ну как же, единственный, как говорят, случай и именно в моей книжке.
Некоторые диалоги и размышления показались мне настолько несоответствующими ситуации, что придется привести некоторые примеры. Вот майор Жилин пытается разрулить ситуацию с захватом колонны российских новобранцев и думает о себе почему-то в третьем лице и как-то очень неторопливо и вяло: «Но что майору Жилину эти солдатики… Жаль пацанов, так и будут порезанные валяться в кустах! Не протрезвев, не проснувшись!.. А себя самого майору Жилину не жаль?» (стр. 25). Спустя почти полтора десятка страниц бесконечная сцена с захватом этой колонны все продолжается – у меня вообще сложилось впечатление, что автор почему-то стремился придать произведению ненужный большой объем за счет бесконечных повторений и растягиваний, объяснений и без того ясных моментов, вследствие чего текст безобразно распух – и майор Жилин общается с полевым командиром Маурбеком, который патетически произносит: «Ты прав. Ты прав, Сашик… Я вот что думаю, какая гнусная штука эта война.» (стр. 38). Я не верю, что полевой командир такое сказал.
 Вот еще забавная реплика, она сказана другом Жилина Гусарцевым в момент, когда они звонят еще одному их другу, которого ранили, и звучит так: Са-аша!.. У тебя дрожат руки» (стр. 71). Мне что-то слабо верится, что в момент звонка раненому товарищу один из двух майоров будет в такой форме удивляться подобной реакции организма другого. А вот занятная фразочка, которую один из двух полковников говорит другому во время застолья: «В его репке мысль вообще не сосредотачивается» (стр. 236). Я, опять-таки, не верю, что полковник может сказать такое другому полковнику про кого-нибудь третьего – просто потому, что в армии есть полно других выражений, которые обыкновенно используются для передачи подобных суждений. 
Еще в романе, где почти все действующие лица военные, вообще не передан армейский юмор, а ведь он, по моему мнению, самый смешной. Двое отбившихся от своей части солдат в «Асане» вспоминают шуточки своего сержанта, но в этих воспоминаниях нет ничего смешного, потому что настоящий солдат в настоящей армии сказал бы что-нибудь, действительно, валящее с ног по своему коэффициенту юмора, а не вот эту унылую бодягу: «Засранцы, смирна!.. Кто спал плохо ночью?.. Повторяю: КТО… ПЛОХО… СПАЛ НОЧЬЮ?.. Ты и ты?.. Значит, ты и ты маловато вчера работали. Значит, сегодня – вперед!» (стр. 433). Еще не вполне понятно, отчего автор, не стесняющийся вставлять в речь героев нецензурные выражения, здесь столь деликатен, что не расщедрился хотя бы на одного «мудилу», которыми он так щедро потчует читателя в других частях своего длинного и скучного текста (стр. 11, 288, 289 и др.).
Вообще, чувства читателей автор не бережет, хи-хи. Это ведь очень интересно и нужно прочитать про то, что у одного из солдат «зад был весь в чирьях» - по этому поводу даже сам автор замечает, что «это слишком» (стр. 32); что полевой командир нежно и очень редко трахает одного из своих телохранителей (стр. 33); что солдат Жилина мочился полчаса (стр. 36); что кто-то там расперделся (стр. 94); что старшие офицеры сидели вразвалку, «выставив вперед и напоказ бугор члена под брюками…» (стр. 199) – я не вполне понял, как можно выставить напоказ то, что под брюками, и пришел к выводу, что, вероятно, Жилину просто хотелось почаще видеть то, что у них было под брюками, поэтому он и сказал «напоказ» - и прочие вкусности в том же духе. Я Вас поберег и наиболее гадкие места приводить в качестве примеров не стал.
Вкупе со странными рассуждениями о мужских членах, скрытых под брюками, но все же выставленных напоказ, довольно подозрительно смотрится склонность майора Жилина пожевать сопли на тему мужской дружбы (стр. 160, 163 и др.). У него есть жена, и в романе описывается его половой контакт с женщиной – естественно, не с женой – но уж не бисексуалист ли отважный заведующий складом?
Хотя, возможно, я нагнетаю, и Жилин обычный мужик – обычный в плане отношений между полами, но не в плане, например, умения видеть и слышать диалоги других на расстоянии. Тут майор настоящий медиум. Например, общаясь по телефону с лечащим врачом своего раненого друга Хворостинина, Жилин говорит, что, по подсчетам раненого, ему осталось лежать в госпитале две недели, на что врач «энергично всплеснул рукой» (стр. 159). Любопытно, как Жилин понял, что тот всплеснул рукой, если общались они по телефону. После нападения на колонну федеральных войск один из руководителей засады продает приехавшему покупателю только что добытые товары, и совершенно неясно, как это майор Жилин так точно передает диалог этих двоих (стр. 279-280), отсутствуя на месте его ведения. Перед своей гибелью Жилин тоже проявляет экстрасенсорные способности: он передает нам разговор двоих солдат, сидящих в автомобиле «всего-то в сорока-пятидесяти метрах» (стр. 469) от самого майора. Учитывая тот факт, что на таком расстоянии в романе «Асан» люди друг друга даже не узнают (стр. 461), особенности слуха майора вызывают восхищение.
В тексте есть и другие занятные места, где наглядно проявляется безудержная фантазия автора, причем проявления эти мне не нравятся. Майор Жилин зачем-то изобретает слово «найм» (стр. 127), хотя есть очень удобное и хорошее слово «наём». Следующий абзац может ввергнуть неподготовленного человека в ужас: «Едва приезжие покупатели с победителями сторговались, началась спешка. Мимо сожженных двух БТРов, скребясь о них краями, протиснулся за добычей первый грузовик… Чтобы перегрузить бочки из расстрелянного федерального грузовика в свой.» (стр. 280). Оказывается, первый грузовик протиснулся затем, чтобы перегрузить бочки из расстрелянного грузовика  в свой – то есть всего мы имеем три грузовика: расстрелянный; протискивающийся, который бочки будет перегружать, и грузовик протискивающегося грузовика, куда тот и будет перегружать эти бочки. О-о.
Еще меня очень порадовали слова «ставлю я временный вердикт» (стр. 407). Во-первых, вердикт не ставится, а выносится. Во-вторых, делает это не любой майор, который решил красиво выразиться, а присяжные. В-третьих, временных вердиктов, если мне не изменяет память, не бывает. Ну а так майор рулит, конечно.
Что касается языка, которым написан роман, то тут я должен признать: язык романа изумителен. Этого у книги не отнять. Я не критик и не профессиональный литератор, но могу точно сказать: я редко читаю книги, которые написаны таким изумительным языком – изумительным в том плане, насколько он скверен, убог и жалок во всех отношениях. Это, разумеется, мое мнение, и я нисколько не хочу задеть им почитателей романа и самого автора, которому желаю подольше вкушать радость от присуждения литературной премии – я уже забыл какой, но где-то в начале текста вроде ее упоминал, хи-хи.
Так вот, безусловно, кем-то «Асан» может считаться произведением, написанным очень хорошим языком, но я должен признать, что если бы эту книгу писал я, то почти ни одно авторское предложение не осталось бы в таком виде, в каком попало в изданный вариант романа. Мне не нравятся бесконечные многоточия в авторском тексте, которые образуют постоянные разрывы и создают представление о том, что автор сам впечатлен написанным. Меня утомляют многочисленные восклицательные знаки – видя их в авторской речи, хочется посоветовать автору пойти макнуться головой во что-нибудь прохладненькое или выпить кваску, чтобы остудить пыл. Вопросительные знаки в авторской речи художественного произведения тоже не лучшая идея, на мой взгляд. По всем этим причинам читать текст «Асана» мне было неудобно и неприятно.
А в целом ничего так книжка. В ней даже есть забавное выражение, которое можно запомнить – «отличная разговорная форма» (стр. 120). Думаю, если пребывать в этой самой форме, вполне можно из сюжета, который компактно укладывается в небольшой рассказ, раздуть почти пятисотстраничный роман – главное налить побольше воды в тексте и сделать поля у книжки пошире. Так что премия «Большая книга» - вот как она называется – судя по названию, досталась автору «Асана» заслуженно.