Какие же вы хорошие, ребята!

       Февраль- 66г. – Встала в 6-30 - не опоздала,  зашла в будку, поработали мы до обеда. Я как будто не голодна, хотя утром не успела позавтракать. Парни мои едят, каждый из своих бумажек, стучат костяшками домино. Я думаю: «Плохо, что каждый ест свой завтрак». Впрочем, у всех всё одинаковое. Бригадир - милая улыбка, синие глаза - жмёт на пирожки с ливером… Вдруг он встрепенулся:
    - А ты чего не обедаешь, Любушка? – и, не дожидаясь ответа, тянет мне два пирожка. (Это по-Иркутски - помню – яблоко!). – Бери, бери, мне не съесть всё равно! – несёт и вкладывает в мои руки.
      Ребята продолжают есть, как будто не слышат за стуком домино. А тут один из них вполоборота: «Сала хочешь?»
        Вот я и думаю: «До чего же вы милые, ребята!» Жую, даже спасибо не сказала.
      Март - 66г - Итак, перезимовала. Какое яркое солнце, как чисто в берёзовом лесочке. Какими бронзовыми кажутся осинки. И до чего приятно снимать запылившуюся  «папиросную» бумагу с берёз, обнажая их гладкие гипсовые ноги. А небо! Так и плывёт, лёгкое, голубое. И я уже не обморожу больше колени! Ещё немного и закроется каток. А потом, летом, говорят, здесь бывают алые саранки. Скорее бы их увидеть! Но, хватит, за дело!
     5.04 - 66г. – 10 часов вечера. Только что пришла со второй смены. Привезли гору бетона, а мы с Мишей  вдвоём. Очень мило, но нужно нести носилки на опалубку, вверх, довольно далеко. Машина выгрузила бетон и уехала, а нам нужно его использовать, иначе он схватится и пропадёт. Миша быстро сделал трап, по нему нужно взбираться наверх, там засыпать опалубку на последнем ряду блоков. Как назло, с утра валит снег. «Академгородок» плавает в мутном, туманном молоке снега. Миша накладывает бетон на носилки. Неужели я смогу сдвинуть их с места? Он спятил? Столько и мужики не поднимают никогда. Он, очевидно, забыл, что это большие носилки.
    - Пошли?
    - Попробую.
Всё-таки подняла. Держусь. Ещё немножко. Как меня качает! Есть. Ставим. Перевернуть не могу. Он злится. Ну, ещё немного. Есть! Вытрясли. Пошли назад. Запоминаю все места, где надо переступать через доски. Он опять нагружает. Это ведь тот самый Миша, который в один из первых дней назвал меня «эфирным созданием». Обычно я накладываю бетон для ребят, кладу гораздо меньше, и то они ворчат.
    - Хватит, Любаша? Я ведь могу и полные положить.
      Молчу. Опять подняла. Ничего. Надо же засыпать этот пояс. Покрепче держать. Ставлю. Опять плохо переворачиваю. Миша объясняет, что ставить не надо, следует переворачивать на весу. «Как он не чувствует, что у меня сил нехватает, а не понимания того, как надо!» Молчу. Терплю. Он опять швыряет побольше бетона и говорит:
     - Кажется, перестарался.
  А я опять подняла.
     - Ничего?
  Молчу. Потом ещё носилки, и ещё. Не чувствую уже боли в сердце, не обращаю внимания, когда он ворчит, если я спотыкаюсь, думаю только об одном: «Не бросить бы! Только бы удержать!» Мне кажется, что этому не будет конца. Руки совсем ослабели. Стемнело. Мутно светится в домах «академиков». Они читают, слушают музыку, ужинают… Снег валит. Меня немного знобит. И тошнота. Наконец, я выронила носилки. Миша думает, что я споткнулась. Я шла сзади.
      - Иди вперёд, раз не видно, что под ногами!
 Становлюсь вперёд, поднимаю и опять роняю носилки. Он, кажется, понял.
       - Что? Перегрузила руки?
       - Не держат совсем.
       - Вот беда. Нехорошо мы сделали. Иди, засыпай пазуху, а я тут лопатой разнесу, осталось-то совсем чуть-чуть.
         Я пошла, рыхлить землю, рука не держит кайлу. Даже слёзы выступили. Так обидна беспомощность и то, что он ждал, чтобы я заскулила, попросила бы накладывать поменьше… В волосах снег, надо бы надеть косынку. Ковыряю землю, это ведь не бетон. Уже не жарко. Ветер сильный! Работничек из меня! Так и колышется теперь в сердце что-то нехорошее… Вообще, всё неладно. Может быть, я перегрузила не только руки?!
       Такая тут весна, апрель месяц. Как прокричал мне один знакомый на берегу Ангары, когда нас буквально растащило ветром: «это Сиби-и-рь!»