Истории про маленьких соседей

Истории про маленьких соседей

В доме, в котором я живу, у меня есть маленькие соседи. Вернее, соседки. Одну зовут Кася, другую – Мася.
- Ага,- задумчиво сказал как-то зашедший вечерний гость.- Кассандра, значит… И – Массандра? Так?

***

На кухне на подоконнике сидит кошка Кася. На мое движение сзади она только чуть поворачивает голову, проверяя, не слишком ли близко я подошел, а потом снова смотрит на улицу. Там под темно-серым небом по черным дорогам разъезжают грязные автомобили, а на крыше соседней девятиэтажки сгрудились маленькие отсюда голуби.
Кошка Кася изящная, с тонким хвостом в яркую полоску, с небольшой головой, на которой постоянно широко открытые большие глаза. Кошка Кася - сама по себе кошка. Ей нужны люди, только тогда, когда нужны. А вот сейчас, например, все еще спят, а она сама по себе сидит на подоконнике на кухне и смотрит в окно.
Кошка Мася выглядит на ее фоне замурзанной детской игрушкой, встрепанной и помятой. Кошка Мася все время имеет заспанную физиономию, глаза на которой, кажется, только-только с трудом раскрылись. Кошке Масе люди необходимы всегда. Если все выходят из комнаты и уходят на кухню, кошка Мася выбегает следом с требовательным криком. Если хозяйка вдруг срывается и бежит на срочную деловую встречу, кошка Мася с шумом спрыгивает с монитора, на котором постоянно лежит, бежит в коридор и плачет под дверью, пока кто-нибудь из оставшихся не прикрикнет на нее, не напомнит, что есть еще другие люди. Когда приходят гости, кошка Мася обязана посидеть на коленях у каждого. С некоторыми она просто обнимается, встав на колени задними лапами и обхватив передними за шею.
Кошка Кася не позволяет гладить себя почти никому. Если протянешь к ней медленно руку, она будет сидеть до последнего на месте, потом приподнимет голову, обнюхает пальцы, но положить их себе на голову не даст. Или покажет явно, что еще движение и будет больно, или просто ускользнет, спрыгнет на пол и грациозно уйдет куда-то в сторону.
Кошка Мася постоянно звучит: она как будто разговаривает, рассказывает свои сны - а спит она много, жалуется на несправедливость людскую, просится на руки, просит поесть, просит вкусненького, просто так вякает и мякает.
Кошка Кася почти всегда молчит. Она иногда взмуркивает вопросительно, еще шире открыв глаза. Но мяукание ее практически не слышно в квартире. Даже в те дни, когда ей положено петь и ныть.
Если кошка Кася убегает от кого-то, то делает это с грацией дикого зверя на природе. При этом она точно рассчитывает расстояние и скорость. Перед дверью комнаты, в которой она живет и в которой ее трогать никто не посмеет, она приостанавливается с поднятой передней лапой, как охотничья собака в стойке, поворачивает голову, следя за чужими ногами, и только если за ней продолжают идти, взмуркнув презрительно скрывается за дверью.
Кошка Мася носится, как "угорелая кошка". Она несется по коридору, стелясь лохматым пузом по полу, растягиваясь, как резиновая игрушка, в полете, пролетает мимо двери, с глухим стуком влепляется в угол, изворачивается, молча переворачивается опять на ноги и с шумом скрывается за дверями.
Если в двери квартиры начинаются звонки и в прихожей собирается толпа, кошка Мася тут же выбегает знакомиться и трется о все ноги подряд подрагивая лохматым хвостом и кисточками на ушах.
Кошка Кася, когда видит слишком много людей, залезает на шкаф и щурится оттуда презрительно, ожидая, когда все успокоятся. Кошке Касе хватает одного человека - хозяйки. Все остальные ей в общем-то и не нужны. Ну, только если не будут ее кормить регулярно. Тогда она позволит потрогать себя за спину. Но потом все равно быстро убежит в свою комнату.
Кошка Мася несется по коридору: ты-дых, ты-дых, ты-дых.
Кошка Кася бежит почти неслышно, твердо и уверенно ставя лапки: тук-тук-тук-тук.
Когда им скучно, и еда вся съедена, и уже выспались, а хозяева заняты очередной работой за компьютерами, кошки Кася и Мася выходят в коридор и ложатся-садятся перед моей открытой дверью, заглядывая в нее и изучая обстановку. Они не наглеют, не заходят и не прыгают по мебели. А ведь так хочется - так и написано на морде кошки Каси, которая с удовольствием смотрит на высокие черные стеллажи с книгами.

***

У Маси "гон" - так это назвали. Нет, ей не нужен никакой кот. Мася начала выяснять, кто в доме хозяин. Она грозно завывает, хвост ее дергается из стороны в сторону, и на каждое движение она становится в боевую стойку: припадает к полу, прижимает уши и грозно шипит, предупреждая, что сейчас, если ее не удержать, то порвет всех подряд.
- Не приближайся!- шумит она.
Правда порвать и съесть взрослого человека она не может, и поэтому только ругается из-под стола или из-за угла. Ругается, судя по тону, самыми последними кошкиными словами. Звучит угрожающе-страшно.
- Мася, нельзя!- кричат ей люди, и она обиженно прячется под диван, откуда зыркает желтым глазом и утробно подвывает.
Но если люди большие, то Кася - в самый раз. И когда Кася пробегает мимо по своим делам, Мася вылетает из засады и бросается рвать и кусать, кусать и рвать. Но Кася старше и больше! И через минуту дикого ора, шипения и плевания, оставляя на полу клочья шерсти и завывая, Мася торопится скрыться под диван, откуда еще какое-то время подвякивает. А Кася, хитрая взрослая кошка, мявкнув для порядка, устраивается прямо рядом с миской с едой, обвив задние ноги хвостом и сев в позу пай-кошечки.
А я что,- как бы говорит она всем,- я же ничего не делаю!
Только вот к еде теперь Мася, провалившая блицкриг, попасть не может. Она вылезает из-под дивана, устраивается в метре от миски и начинает петь боевые песни:
- Только тронь меня,- поет она.- Только задень! Вот только попытайся! Ух, как я зла и страшна! О-о-ой, держите меня восьмеро! О-о-о-ой, что будет вот прямо сейчас со всеми!
Но тут на кухне появляются люди и кричат:
- Мася, нельзя! Мася, заткнись!
Она затыкается, прячется опять под диван, покрикивая из-под него:
- Что, людьм-и-и-и прикрываеш-ш-ш-ш-ш-ш-шься? Что, боиш-ш-ш-ш-ш-ш-шься?
Когда Касе надоедает, она уходит в комнату и ложится там на постель, даже специально отвернувшись от двери, а Мася выскакивает из-под дивана, провожая ее взглядом охотника-убийцы, быстро ест, а потом начинает петь:
- Выходи, выходи на смертный бой! Я самая сильная кошка в этой квартире! Меня все боятся,- поет она, наблюдая, как захлопываются двери, скрывая за собой людей, уставших от кошачьего ора.

***

Скрипнула дверца шкафа и сама собой приоткрылась. Я вздрогнул. Мурашки пробежали по спине. Что это? Домовые существуют?
Оттуда, из темноты шкафа, оглядываясь по сторонам, медленно, гуськом в приоткрывшуюся щель вышли кошки-соседки, и, не обращая на меня внимания или не замечая меня, неподвижно сидящего на стуле, тихонько двинулись к выходу.
- Кошки, вы как тут? Вы это почему? Кто позволил?- вскричал я.
Они подняли хвосты трубой и, не отвечая, рванули в дверь, сталкиваясь мохнатыми боками на повороте.
Как они туда залезли? Когда? Я же закрывал шкаф и сидел в комнате все время!

***

Хозяйка выходит на кухню. За ней гуськом бегут Кася и Мася.
- Черт, хвосты!- говорит, смеясь, хозяйка.- Что вы за мной ходите по пятам?
Но «хвосты» не отвечают. Они устраиваются на стулья и смотрят своими загадочными глазами.
Она уходят в комнату. Через некоторое время, не дождавшись, кошки гуськом убегают туда же.
Хозяйка снова идет на кухню. И кошки снова бегут за ней. Они знают, что кормить их никто до вечера не будет. Они же ничего и не просят.
Но - мало ли что...

***

У кошки Каси красивый зовущий ласковый голос. Кошка Кася вытягивается во всю длину дивана, показывая светлое пузо, стыдливо поджимает задние лапы, и взмуркивает зовуще. Иногда она поет в коридоре, призывая своего принца.
У кошки Маси крепкие когти и слабые нервы.
Кошка Кася старше и больше. Но она гладкая. И потом, она поет. Некогда ей на другие дела отвлекаться.
Кошка Мася меньше, моложе. Но она лохматая. И когда Мася злится, шерсть у нее встает дыбом, и кошка становится в полтора раза больше.
Поэтому утром Кася еще взмуркивает, но смотрит только одним глазом. Похоже, сердитая Мася ночью объясняла Касе, кто в доме хозяин.

***

Кася опять призывно взмуркивает, вытягивается во всю длину, элегантно и одновременно напоказ потягивается...
На это из комнаты тут же вылетает взъерошенным клубком Мася и с хриплым мявом несколько раз бьет лапой Касе по морде. Без когтей, просто мягкими подушечками, но - по морде. Раз-два-три! И смотрит снизу выжидающе. А та "складывается", сворачивается, скромно сжимается и смотрит чуть-чуть обиженно и недоумевающе: мол, за что?
- Мася!- строго говорит хозяйка.- Ну, и как это понимать?
- Мхя-я-я!- хрипло отзывается Мася. Мол, не видишь, хозяйка, Кася с катушек слетает?
Утром я выхожу на кухню, а Кася тут же выбегает откуда-то из-под стола и пытается завести со мной умную беседу. Она старательно открывает рот, смотрит мне в глаза и произносит:
- Мр... Мр-р-р? Мя-мя-мя-мя! Мр-р-р? Мя-мя!
- Мр-р-р!- отвечаю я ей, наливая чашку кофе.
А потом я иду в свою комнату, сажусь к компьютеру, а Кася прибегает в коридор и садится перед моей дверью.
- Кася!- строго говорит ей хозяйка.- Что ты тут делаешь?
Кася скромно смотрит в пол, но никуда не уходит. Она хочет общения и любви.
- Кася,- говорят ей строго.- Саша – не кот!
Но ей нужен только я.

***

Кася отпела, отмурлыкала свое, навалялась на диване во всех и всяческих развратных эротических позах, а теперь опять молчалива и строга. Не подпускает к себе никого, кроме хозяйки, и с удивлением смотрит на руку, еще вчера спокойно гладящую ее по спинке и почесывавшую под челюстью. Она может эту руку подпустить ближе, обнюхает ее, но гладиться – ни-ни!
Зато Мася. Она вспомнила, что она же тоже кошка, а не просто так тут лохматое бегающее. Теперь она лежит, нагло развалившись, выставив живот, предлагая почесать его. А если никто не подходит, то она приходит сама.
Мася садится в дверях моей комнаты и скрипуче, с хрипотцой в голосе, выводит:
- Кхэ-э-э... Кхы-ы-ы-ы...
- Мася, ты что?
- Кхэ-э-э... Кхы-ы-ы...
Мол, погладь кису, не жмоться!

***

Утром никто из кошек не ждал меня под дверью. Никто не встречал хриплым мяуканьем или привычным уже ласковым призывным мурлыканием. Никто не терся о ноги и не требовал ласки. Никто не кидался с топотом на кухню впереди меня, ожидая там своего завтрака.
"Странная тишина",- подумал я, поворачивая налево, к кухне, чтобы налить чайник, опустевший за три дня.
А там, обнявшись, уткнувшись друг в друга, на вчера почищенном пылесосом стуле сладко спали кошки, еще недавно шипящие друг на друга. Я сбегал за фотоаппаратом, но они даже и не пошевелились. Только слегка приоткрыли глаза на вспышки и щелчки.
Видимо, к изменению погоды у них такое.

***

Второй день они не сбегаются навстречу, когда я прихожу с работы. Второй день они вяло, бесшумно, тенью передвигаются по квартире и скрываются там, где тепло и мягко. Второй день они спят в обнимку, потому что больше обнять некого - хозяйка уехала на море.
В восемь вечера у них по режиму кормление. И с восьми они обычно начинали крутиться под ногами, выбегать в коридор на каждый шорох, носиться в кухню и обратно, проверяя, не появилась ли еда в мисках. А как они неслись туда, подметая животами пол в прыжках, слыша, что открывается холодильник! Теперь же:
- Кис-кис! Кошки, жопы вы лохматые! Вы где там? Кушать подано, бегите жрать, пожалуйста!
Не слышат. Не бегут.
- Миш, а может, ну его? Корми, когда попросят!
- Нет, так нельзя... У них режим.
Он идет в комнату, показывает вялым кошкам пакетик с едой, шуршит над поднятыми мордами, идет на кухню, делит на две мисочки, опять зовет. Вот нехотя появляется Кася. Обнюхивает пищу, смотрит круглыми глазами - мол, как вы можете о еде в такое время! Сворачивается на стуле, дремлет.
- У них голодовка, что ли?
- Это нервы...
Утром миски чисто вылизаны и лежат посреди кухни.
- Ну, вот и молодцы. Кошки, кошки, кис-кис-кис! Завтрак!
Не бегут, не мяучат, не трутся о ноги, не бросаются к миске. Спят в нервном ожидании: когда же вернется хозяйка и ее можно будет обнять, помяукать о своих делах, наурчаться вволю...
И только иногда откуда-то из под дальнего стола или из узкой щели под шкафом раздается тихая жалоба:
- Мя-мя-мя...,- мол, сколько же ждать-то еще?

***

- Какие-то они левые кошки!- сказал хозяйка, строго наблюдая на толкающихся у миски Касю и Масю.
- В смысле?
- Всегда начинают из левой есть. Теснятся, пихаются, но едят слева...
Кошкина посуда - это пластиковая двойная миска, как знак бесконечности, две посудины в одном блоке. Одна миска для Каси, другая - для Маси. Чтобы не толкались и не дрались за пищу. Два раза в день слева и справа выкладывается еда. Все по размерам и по нормам. Но они, толкаясь и ворча друг на друга, начинают есть только слева. И только вылизав все там, переходят к правой миске. Можно обмануть, повернув на 180 градусов посудину. Тогда левой становится правая миска, и они с удовольствием едят из нее. Но всегда - слева. Вот такие "левые" кошки.
Теперь хозяйка на море. Хозяйки нет.
Кошки делают вид, что еда их вовсе не интересует. Они не бегут с мявом на кухню, не просят, не намекают, не требуют.
Правда, все выложенное съедается и подлизывается. Но теперь наоборот. Теперь они начинают справа. И только доев все, переходят к левой миске.
Теперь они совершенно "правые" кошки.

***

Прихожу вечером с работы. К открытым дверям бежит стремглав лохматая Мася.
- Брысь-брысь!- кричу я, загораживая собой дверной проем, боясь, что выскочит в коридор - а там лови ее потом по этажу.
Она тормозит всем телом, распластываясь по полу, пытаясь цепляться когтями за гладкий ламинат, подъезжает на пузе мне под ноги, поднимает голову и скрипуче выводит:
- Мя-а-а-а!
- Чего тебе?
- Мя-а-а-а!
Из комнаты выходит, улыбаясь, хозяйка.
- Мя-а-а-а,- оборачивается на шаги Маська.
- Чего она, соскучилась, что ли?
- Это она жалуется тебе... Я сегодня пылесосила, пылесосом ее пугала.
Мы смотрим на лохматую и в унисон говорим ей:
- Мя-а-а-а...
- Мя-а-а-а-а-а-а,- отвечает она.
- Мя-а-а...
- Ну, чего ты стонешь, чего стонешь? Вон, Кася никого не боится и не жалуется...
Тут же из комнаты вылетает Кася, услышавшая свое имя. Она строго осматривает всех: нас, двоих людей, Масю, сидящую у наших ног. Не найдя ничего интересного, трусит на кухню. Только хвост мелькнул.
- Вот, Мася, видишь - Кася не нервничает и не жалуется!
- Мя-а-а-а-а-а-а-а!

***

С поздней ночи или с раннего утра - это уж как кто посчитает - кошка Мася бегает по квартире и стонет. Стонет и стонет. Всхлипывает и снова бегает. Соседи уехали в город на Неве. Оба-двое. Кормить кошек поручено мне. Я - есть.  Я – вот он. Но я же - не они! Кошки же привыкли, что ночью кто-то дышит на диване, кто-то гладит, обнимает, носит иногда на ручках. А тут - нету никого! Ко мне дверь закрыта. Кася куда-то спряталась с расстройства, а Мася бегает и стонет. Стонет и всхлипывает.
День она проспала, как обычно.
Ровно в два часа ночи кошка Мася вдруг вспомнила, что хозяев нет. Она с шумом спрыгнула с дивана и пробежала, топоча мохнатыми лапами, по коридору - туда, сюда, снова туда и снова сюда, все быстрее и быстрее. Правда, нет никого! Тогда она стала их звать. Она стонала и плакала. Она кричала в голос:
- Где вы? Ой-ой-ой! На кого вы нас оставили? Как же нам теперь жить?
Кошка Кася презрительно щурилась из глубины комнаты: во-первых, думала она, не "нас", а "тебя", дурочка. Кошка Кася знала, что главное - это сохранение покоя. Покоя в мыслях и покоя в организме в целом. Поэтому, поужинав, она ложилась и лежала, закрыв глаза. Может быть, спала, а может быть, медитировала.
Кошка Мася прыгала в прихожей на тумбочку, потом с нее на пол и снова вверх и вниз. Она залезала с шумом на шкаф, летела верху, стукаясь о пол башкой - бумц, и орала, орала, орала:
- А-а-а,- кричала она.- Ну, как же? Почему же? Где же все? Я – вот, а где вы?
Не горят огни мониторов, никто не сидит за компьютером до утра, никто не смотрит кино. Как жить?
Она попыталась биться головой о дверь, но дверь была тяжелая и стальная. Она оказалась крепче. Тогда кошка Мася легла на пол и попыталась когтями расширить щель под дверью. Когти не брали сталь.
Она снова поорала, снова поносилась от дивана на кухне до дивана в комнате: ты-дых, ты-дых, ты-дых.
Потом совсем уж жалобно стала блеять в прихожей овечкой:
- Ме-е-е, ме-е-е, ме-е-е...
Иногда она замолкала, кидалась к двери, втягивала воздух розовым носом, шевелила ушами: идут? Услышали? Возвращаются? Но никто не шел в уже три часа ночи, и она снова начинала свои заунывные песни:
- Ой, как же жить-то... Ой, на кого же вы меня оставили... Ой, что же теперь делать...
Что делать, что делать.
Сейчас вот как дам тапком, думал я в четыре часа утра.
В четыре сорок семь она устала и пошла, повякивая на ходу, к себе в комнату. И легла на диван. А я попытался еще раз заснуть.
Но стоило прогреметь будильнику, а мне зашевелиться, кошка Мася - тут как тут!
- Ага!- кричала она.- Кто-то тут есть! Почему не отзывался? Открой дверь!
Ничего-ничего. Сейчас открою, навалю еды, и уйду на работу.
Спорим, когда приду, обе будут спать?

***

Весна приходит с клочьями шерсти, раскиданными по всей квартире. Это Мася начинает линять. Кася тоже линяет, но она короткошерстная, и не так заметно.
Пока не начинается пора любви. А та начинается как всегда не вовремя. И Кася караулит меня под дверью, громко мурлыкая на каждое движение. Если я выхожу, чтобы почистить зубы, чтобы взять что-нибудь из холодильника, Кася, мелко помякивая, бежит впереди меня на кухню, прыгает на диван, застланный белым покрывалом, и растягивается в эротичной позе. Потом вытягивается, тянется вся, цепляясь когтями за спинку дивана. Показывает живот, поджимая стеснительно одну ногу. Если не обращать внимания и не отвечать ни звуком, ни взглядом, она совсем распластывается на спине, расставив лапы крабом и громко призывно мурлыкает. Мол, ну, возьмите уже меня, я вся готовая. В течение недели с ней такое.
Как только у нее заканчивается, и теперь опять ни в руки, ни погладиться не дается, так вступает в бой Мася. Теперь она поет грустные песни, смотрит с тоской, кувыркается по белому покрывалу, оставляя клочья шерсти, зовет хоть кого-нибудь к себе, такой красивой, мягкой, нежной...
Ее можно прижать к дивану обеими руками, а потом тереть, мотать, гладить по шерсти и против. Она распластывается тряпкой, и только подвывает:
- А-а, а-а, а-а, а-а...
Если остановиться, чтобы собрать комок шерсти и выкинуть его в ведро, закрытые в неге глаза открываются, Мася смотрит вокруг с недоумением. Мол, и это все, на что вы способны? И начинает кувыркаться, тереться, взмуркивая и подвывая иногда. Ночью она бегает по коридору и иногда начинает мяукать жалобно. Но прекращает после окрика. Мася кошка домашняя и человека понимает.
Не больше недели у нее это.
Но как только она успокаивается и залегает в спячку, а бывшее белое покрывало отправляется в стирку, эстафету снова перехватывает Кася. Март на дворе - что вы хотите? Все начинается с того, что она бежит встречать меня с работы. И не уворачивается от руки, а сама подставляет голову. Мол, гладьте меня, гладьте. А там и время большой и светлой любви наступает. Кася как будто не спит совсем. Она сидит в коридоре и караулит меня. И стоит мне выйти из комнаты, она бежит впереди, бросается на диван и разваливается - берите меня всю! При этом она звучит на каждом шаге. И звучит, если ее гладить. И если не гладить, а просто разговаривать, успокаивая, она тоже звучит.
А если ее гладить, гладить, гладить, гладить, то от нее начинают сыпаться искры.

***

Кася опять ждет под дверью и бежит впереди меня на кухню, чтобы лечь там пузом кверху, растянуться, наклонить чуть в сторону голову и смотреть тревожно и вопрошающе: ну же, вот же я, бери меня всю!
А Мася давно уже доказала, что хоть она и меньше весом и размерами, но главная - именно она. Когда они трутся под ногами и старательно лупятся лбами о ноги, напоминая, что вот там, под стулом, совершенно пустая двойная синяя миска, то Кася старательно уступает дорогу и идет следом. А если вдруг сталкивается, тут же останавливается, опускает голову - извиняется. А Мася раздраженно привстает, шипит чуть-чуть, мол, понаехало вас тут, понаоставалось, и движется дальше своим маршрутом.
Для доказательства своей важности и величины маленькая лохматая Мася лезет на шкаф в прихожей. И сидит там, выпрямившись и повыше задрав голову, осматривая всех собравшихся сверху вниз. Если переплести пальцы, собрать их в такой большой двойной кулак, как голову невиданного кошачьего монстра, поднять над головой на вытянутые руки, чтобы было выше Маси, она кипятится, возмущается, встает на дыбы и машет передними лапами перед собой, не разрешая быть главнее. Кто выше - тот главнее. И шкаф - самый высокий тут. Вот и нечего руки задирать. Главная - Мася!
Иногда она сидит на кухне в позе охотника и контролирует передвижение Каси в другом конце коридора. Та мягко спрыгивает с коробок с книгами, и тут же замирает на месте, присев на полусогнутых, услышав яростный рев из кухни. Мася рычит, как маленький тигр. Вернее, лев. Она же мохнатая. Она предупреждает всех, кто двигается не по установленным маршрутам: не выводите меня из себя, я все и всех вижу, я вам сейчас покажу, кто в доме хозяйка!
Кася пережидает, замерев на месте с поднятой лапой. Потом медленно, чтобы не спровоцировать, подходит на цыпочках к моей двери и сидит в ожидании, обвив тонким аккуратным хвостом в полоску свои лапы. Ее можно гладить, можно трепать против шерсти. Она на все готова - у нее своя персональная весна.