Физика и лирика

      Какие же есть в школе нудные предметы!
      Уроки физики проходят в специальном кабинете, хотя сам кабинет мало чем отличается от обычного класса - просто там изо всех углов торчат какие-то непонятные приборы-уродцы. Обычно я не удерживаюсь от соблазна их потрогать - крутану колесико, дуну в непонятную трубочку или нажму на подозрительную кнопку. В такой момент я представляю себя серьезным физиком-исследователем, проверяющим порядок в своей лаборатории.
      Но урок начинается и мне с моим соседом Генкой уже не до физики, нам всегда есть о чем поболтать. Его мама - врач, и он напичкан всякими страшилками о пациентах и врачах.
      Кроме этого, Генка почти каждый день приносит мне подарки - всякие оригинальные штучки-дрючки. В первый раз, когда он показал мне необычную ручку, я решила, что он просто хвастается, - посмотри, мол, что у меня есть!
      Я повосхищалась, попробовала перо, поцокала языком, а он широким жестом придвигает ко мне ручку и говорит:
      - Так возьми!
      - Ты что! У меня уже есть!
      - Так будет еще одна! Она же тебе нравится?
      - Мало ли, что мне нравится, - дипломатично говорю я. - Так что теперь - все брать?
      - А я это тебе принес, просто проверил сначала, а вдруг не захочешь.
      Мне очень хочется, чтобы Генка меня поуговаривал, а я бы опять поотказывалась, но он только придвинул ручку ко мне и занялся своими делами. Хорошо, что в кабинете физики полумрак, - я чувствую, что вся пылаю! Трудно, оказывается, принимать подарки просто так! Хватаю учебник и начинаю его лихорадочно листать, вроде как ищу что-то.
      - Что потеряла? - спрашивает Гена.
      - Да так, у меня тут записка важная была, а вот куда ее засунула, не помню! - вру я.
      - Эй, не слишком ли вы там разыгрались, весельчаки? - это Давид Александрович Лагвилава, наш физик, что-то унюхал. Он, как всегда, образец элегантности - светлый костюм, наглаженная рубашка, красивый галстук. Но спуску никому не дает!
      - Что происходит?
      - Да ничего не происходит, - я преданно смотрю на Давида. - Мы слушаем.
      Но на физика мой преданный взгляд абсолютно не действует. Он подходит к нашей парте, подозрительно разглядывает сначала меня, потом соседа и берет в руки мой учебник.
      - Что это? - брезгливо, двумя пальцами с отставленным мизинцем, Давид берет учебник за обложку, как будто это какая-то грязная тряпка.
      Учебник мне достался по наследству и повидал он немало на своем трудном пути. Ну и я, конечно, добавила - ни чистотой, ни аккуратностью он не блистал. Портреты физиков я густо размалевала фиолетовыми чернилами в стиле "а-ля Курчатов" - и вышли они все, как на подбор, с длинными бородами, всклокоченными патлами волос, глаза спрятаны под очками, а Фарадею, в знак особого уважения, я пририсовала пенсне! Чернила расплылись и проступили через несколько страниц.
      Но всех этих художеств показалось мало и под некоторыми портретами я понаписывала всякую ерунду в стиле школьного фольклора.
      На первой странице я старательно начертала обращение к автору учебника:
      "Ой, ты, гой еси, добрый молодец, физик Перышкин! Ты пошто тут чухню понаписывал?
      Пожалей наши детски головушки, в них уже даже дырочки нетути!
      Не учи нас энергии атомной! Не рассказуй, как сделать ту бомбочку!
      Ибо страшен народ в гневе праведном - лишь заборчик от школы останется!"
      - Это что? - прожигает меня взглядом Давид. - Кто это написал?
      - Я, это я случайно - шелестящим шепотом говорю я. - Но я больше не буду.
      "Фарадей-чародей,
      Ты украл Людмилу? - громко читает физик
      Бог с тобой, целуйся с ней!
      Мне ж отдай Наину!"
      - Конечно, не Пушкин, совсем не Пушкин...- бормочет Давид. - И ЭТО ты писала?
      Он листает учебник, выискивая самые размалеванные страницы.
      "Жил на свете гном,
      Звали его - Ом.
      Если б был не Ом,
      Так не звался б Гном!"
      Потом тыкает пальцем в один чернильный портрет:
      - А почему у тебя такой Ломоносов?
      "Ломоносов с красным носом,
      Шел с обозом на базар".
      - Так холодно же идти, Архангельск на севере. (В пионерлагере я много наслушалась о "бодрящем" климате северных городов).
      - А почему не дописала?
      - Не получилось, я же не Пушкин.
      - А ты уверена, что "Мсье Кулон - любил бульон"? - Давид явно развеселился.
      - Почему бы ему и не любить? - наглею я. (Вроде бы опасность миновала).
      Давид Александрович листает учебник, осуждающе качает головой.
      - Веселишься на уроках? А почему не везде написала?
      - Не успела,- и поспешно добавляю, - но я больше не буду.
      - Вместо того, чтобы с соседом болтать, лучше бы делом занялась. Перепишешь мне все на отдельный лист!
      Класс радуется сорванному уроку - мальчишки ржут, девчонки ехидно улыбаются.
      А тут и звонок с урока.
      - Так, учебник в конце года не выбрасывай - мне его отдашь, - говорит Давид Александрович. И добавляет как бы самому себе:
      - Может эти черти хоть так фамилии физиков запомнят!