Чужая песня

Как пережить чужую сирень, чужую песню?! Ещё вечер. А впереди - ночь бессонницы. Уже, которая ночь!
- Пожалуйста, выключи проигрыватель, - просит Ивлев.
- Да что он тебе?! - отвечает жена.
Она прихорашивает причёску и слушает “Признание”.
Вновь я жду свиданья твоего,
А часы как будто не идут...
Это не просто песня на пластинке, это - он - высокий, смуглый на бежевой “Волге”. Сирень - его, пластинка - тоже его.
В мире нет прекрасней ничего
Этих затянувшихся минут...
Квартира, родная до каждой полочки, стала чужой. И сам Ивлев здесь - чужой. Жена изредка бросает взгляд на него. Наверно, жалеет потерянные с ним годы.
А сколько ж их было, потерянных? Девятнадцать? Нет, двадцать. Сережка уже год отслужил в армии.
Буду я любить тебя всегда,
Жизнь свою с твоей соединю...
Клялся смуглый голосом певца.
Женя не пела песен. Но слушала их с восторгом, со слезами. Песни, как дневниковые записи, складывались в её памяти. Ничего не забывала!
- Помнишь нашу первую песню? Ну, вспомни же! Ты катал меня на качелях в парке. Господи! Такой неуклюжий и милый. Мне так хотелось поцеловать тебя.
И Анатолий вспоминал. В тот вечер они долго стояли у двух берез. А над парком лилась песня:
Представить трудно мне теперь
Что я не ту открыл бы дверь...
Песня наполняла синий вечер, наполняла душу Анатолия. Подмосковный городок с тихим парком становился для него главным городом, а жизнь - бесконечной и удивительной. Это не песня, а она входила в него вся до клеточки - его Женюшка.
- Толя, гляди, как интересно растут березы: два ствола из одного корня. Всю жизнь они будут вместе...
- И мы всю жизнь.
- И будем приходить сюда. Это наши березы.
Как давно это было!
Впрочем, как недавно!


Они часто приходили к березам вдвоём, потом с Серёжкой - то любовались первыми зелеными листочками, то жёлтыми последними листьями, пышным инеем, а в осеннюю распутицу слушали тоску ветров.
- Хорошо - то как, Толя!
В парке всегда звучали песни, новые и старые. Они словно перелистывали дневник жизни, продолжали запись. Вот под эту песню Серёжка начинал ходить, а под эту ... Анатолий не помнит уж, из-за чего поссорились. Обиделся тогда.
- Ну, не обижайся, Толя. Ну, такая я непутевая, - говорила Женя вместо сухого “извини”. - Толь, а Толь, ну чего ты?!
... В жизни нет прекрасней ничего,
Чем прикосновение руки.
Чужая песня рвала душу. Запах сирени выгонял из дома. Ах, Женя, Женя! Как она безумно хороша! Подойти, взять за плечи, расцеловать...
А, может, ничего вовсе не было и нет? Работала в цехе по сменам, Серёжку растила - нелегко ведь. Призвали сына, Ушла в театральную кассу. Отдохнула. Хватает времени заняться собой... Ну, как же не было, если было. Сам случайно увидел с балкона. Господи, врагу не пожелаешь увидеть такое. Режиссер подвез её к дому, целовал руки, а потом поцеловал в губы - галантный, неотразимый.
- Женя!
Ивлев взял жену за плечи. Она уклонилась.
- Извини, платье помнешь.
“Извиняется...”
И всё... Нейтронная бомба, катастрофа...
Анатолий выбежал во двор. За сквером стояла бежевая “волга”. А из окна квартиры слышалось:
Вновь я жду свиданья твоего...
Начала с начала.
На улице все тот же запах сирени и та же песня. Она слышится и из других квартир. “Признание”  - миллионным тиражом. Для кого-то эта песня начало, для кого - конец...
Где спасение?
Ивлев круто повернул назад и направился в сторону парка. Там его березы, там его Женюшка...
Но что - то пронзительно-больное ударило под левую лопатку.
- Серёжа, мальчик мой, останови песню.
И песня умолкла. Исчез запах сирени.
А когда Ивлев пришёл в себя, было очень тихо и пахло лекарствами.
Выписали его лишь через полутора мучительных месяца.

- Инфаркт, Анатолий Романыч, - не шутка. Полный покой и воздух, - напутствовал врач. - Заведите себе собаку, например. И гуляйте, гуляйте...
Собаку?!
Да как же раньше не пришло такое в голову? Вот оно - спасение!
Ивлев выменял комнатку в коммуналке, завёл пса, назвал его Верным. Каждый день под вечер они приходят в парк. Верный кладет морду на колени хозяина и слушает его, ничего, впрочем, не понимая. Хотя при слове “верность” он навостряет уши и нередко ворчит на женщину, тоже постоянно приходящую сюда. Женщина эта усаживается где-нибудь неподалеку, иногда пытается заговорить с хозяином.
- Толя, сыро - то как, холодно... Ну что ты себя изводишь? Пойдём домой...
Обычно Ивлев встает и уходит прочь. А Верный начинает рычать и рвать поводок.
Внешне эта женщина  похожа на Женюшку, на Ласочку. Но между той и этой - пропасть, которую не преодолеть, не превозмочь.

Давно пожухли цветы в вазе, давно разбита пластинка с “Признанием”, а песня не кончается.
Чужая песня...