Цветики-семицветики

ЦВЕТИКИ-СЕМИЦВЕТИКИ

– Нина, завтра пойдёшь за брусникой, – сказала мать дочери под вечер.
Нина любила ходить в лес и поэтому обрадовалась:
– Ура! – радостно воскликнула она. – А с кем?
– С Веркой Малютиной. Иван вас поведёт.
– Ой, я не хочу, – вдруг заупрямилась дочь.
– Почему?
– Просто не хочу.
– Надо, – отрезала мать, всем своим видом показывая, что разговор закончен.
Её можно было понять, так как они оба с мужем работали в колхозе. Осенью выходных почти не было, и самим по ягоды редко удавалось сходить, а топлёная брусника – хороший деликатес на зиму: и на пирог можно положить, и помакушку можно приготовить для блинчиков с олашками, а с толокном – такая вкуснятина!

Нина, горестно вздохнув, отправилась на улицу. Уже смеркалось, всё отходило ко сну.
У девочки учащённо билось сердце, ощущение тревоги прокрадывалось в душу. Но как было объяснить маме, что она просто боится идти в лес с Иваном, с бывшим тюремщиком. Да и не только она боялась его и сторонилась при встречах, но и все другие жители окрестных деревень опасались встречаться с ним. Лицо у Ивана – как в маске: ни один мускул не дрогнет, даже намёка на улыбку никогда не возникало, а взгляд направлен не на тебя, а во внутрь тебя и как будто изнутри начинал тебя потрошить…
С первой встречи с этим человеком Нина предчувствовала: что-то произойдёт. Она боялась до такой степени, что вся сжималась под его взглядом. И ей завтра надо с этим человеком идти по ягоды!
– О-о, – вырвалось у Нины чуть слышно.
Не замечая, что делает, подошла к клумбе с космеей.
– Ах, милая космея, – выдохнула Нина и погладила пальцами её лепесточки. Она их отождествляла с цветиками-семицветиками, в волшебную силу которых верила, как и многие дети её возраста.
От шёлкового и прохладного прикосновения лепестков сердце её немного успокоилось. Волнение и тревога перешли в щемящую тоску.
"Почему же мне так грустно? – подумала Нина, – почему же так одиноко?"
– Нина, иди спать! – окрик мамы прервал размышления. – Разбужу в пять!

Ворочаясь с боку на бок, Нина все-таки уснула. Но ощущение тревоги сделало своё дело. То ли что-то приснилось, то ли сердце ей что-то подсказывало, как вдруг, сонная, она встала с кровати и пошла…
Мать сквозь сон услышала глухой удар – что-то упало. Соскочив с кровати, она буквально налетела на распластавшееся тело дочери: девочка лежала на полу без сознания.
– Нина, Нина… Что с тобой?!
Дочка открыла глаза, странно посмотрела на мать и снова их закрыла – она спала.
Осторожно подняв Нину на руки, мать унесла её на кровать.

– Нина, вставай, – осторожно трогая за плечо, утром будила мать дочку.
Нина открыла глаза, вспомнила вчерашний разговор с мамой и стала безропотно одеваться.
– Иди, ешь, да поторопись, времени уже много.
– Есть не хочу. Я пошла.
– Ну, хорошо. В рюкзак тебе положила два яйца варёных, хлеба, огурчиков, картошки.
Взяв ведро, надев рюкзак на плечи, Нина заспешила в другую деревню, где её ожидали Иван и Верка. Верка – девочка младше Нины на год, такая же хрупкая, но шустренькая. Для неё Иван был отчимом. Ее мать приютила Ивана после амнистии и называла ласково «Ванечка», «Мой Ванечка», «Милый Ванечка». За что её Ванечка был судим, откуда он родом – никто не знал, как не знали и того, почему такой здоровый мужик нигде не работает.
Глашка, так кликали Верину мать, оберегала его от насмешек, кормила, поила, обстирывала, в бане мыла… Удивлялись: почему? Ведь взамен – ни копейки. И лишь некоторые всезнающие женщины, посмеиваясь про себя, многозначительно вздыхали…
«Мы-то знаем, почему…» – как бы говорили эти вздохи.
Нина, двенадцати лет от роду, тоже кое о чём догадывалась. Как раз эти-то догадки и не давали ей покоя.
   
Выйдя из дома, девочка окунулась в туман и, ёжась от сырой утренней прохлады, заспешила. Дорога шла немного в гору, через поле. Сколько раз, ещё совсем маленькой девочкой, бегала она здесь. Ей нравилась эта дорога: летом она утопала в море васильков, а зимой по обе стороны высились красавцы-сугробы. Сейчас же дорогу затронула осенняя грязь, и ноги разъезжались, скользя, словно по льду.
Вскоре показался перелесок, за которым деревня. Вот и дом.
Нина постучала в дверь и, не дожидаясь разрешения, как принято в деревне, вошла.
– Здравствуйте, – сказала тихо и потупилась.
Иван с Верой сидели уже одетые – ждали её.
– Здравствуй, здравствуй, – проговорила скороговоркой – медленно она и не умела говорить – Глашка. – Опаздываешь, пятнадцать минут уже как ждут тебя.
– Пошли, – как эхо, прозвучал голос Ивана, и они тронулись в путь.

– Вера, а далеко идти? – шёпотом поинтересовалась Нина.
– Не очень. Километров семь, – опередив Веру, ответил Иван.
И усмехнулся:
– Надо, расскажу один фильм?
– Ура! Конечно надо! – обрадовано закричала Вера, захлопав в ладоши, и, обращаясь к Нине, продолжила:
– А ты знаешь, дядя Ваня так здорово рассказывает!
Нина сегодня явно трусила и шла в цепочке замыкающей: сначала Иван, затем Вера, а за ними уже и она, поэтому из-за чавканья грязи под сапогами, из-за хруста веток, из-за шуршания опадающих листьев до Нины долетали лишь обрывки отдельных фраз.
– У, здорово! А что потом? А он остался жив? – то и дело восклицала Вера и,
оглядываясь на Нину, кричала:
– И вот так каждый раз! Он столько интересного знает, ты даже не представляешь!
Нина молчала, ничего не отвечая.
Выйдя из леса на широкую дорогу, шли ещё минут двадцать, а затем повернули направо, где сквозь жухлую траву едва угадывалась лесная дорога.
– По этой дороге зимой из леса вывозят дрова, – пояснил Иван, видя замешательство Нины.
Через десять минут Иван свернул влево, в лес. Дальше продолжили путь по тропинке, ведомой и видимой только ему.
Вскоре были на месте.
– Рюкзаки вешайте вот на эту берёзу, она повыше. Далеко не расходитесь. Ягоды здесь должны быть, – отрывисто командовал Иван.
Все трое разошлись по вырубку. Ягод было не очень много, но встречались кочки, усыпанные брусникой, словно крупным бисером. Нина, любительница собирать ягоды, забыв про свои тревоги, окунулась в работу. Одна горсть, другая, третья… И ведро уже полное.
Девочка распрямилась и посмотрела по сторонам... Жёлтые листья берёз, красные резные – рябин, радужные листья осинок – всё сверкало в солнечных лучах. Красота!
– Высыпать! – раздался крик Ивана с другой стороны вырубка.
Нина, не успев налюбоваться красотой, поспешила на его голос. Вера уже была там и высыпала ягоды в рюкзак. Помогли высыпать ягоды и Нине.

– На, это тебе. У нас уже много ягод, – и с этими словами Иван со своим ведром, наполненным доверху ягодами, подошёл к её рюкзаку.
– Не, не надо. Я сама насобираю. Не надо! – не засмущалась, а скорее испугалась Нина.
Осторожно отпихнув Нину от рюкзака, Иван всё же высыпал ягоды.
– Да ты не думай, что ему жалко. У нас и правда много ягод, – успела шепнуть Вера Нине на ухо.
– Ну вот, теперь и пообедаем, – сказал Иван.

«Интересно, зачем он это сделал?!» – в мыслях недоумевала Нина. Она хоть и была маленькой, но в сборе ягод могла посоревноваться даже со взрослыми. Ощущение тревоги возвратилось с новой силой.
Пообедав, Иван проговорил:
– Еще по ведёрку – и домой. Далеко не убегайте.
Нина поспешила на своё место – уж очень много брусники там осталось.
"А, может, зря я его боюсь?" – продолжала размышлять девочка. Первые ягоды застучали по ведру, вновь увлекая забыть про всё на свете…
– Нина… Ты только не бойся… – вдруг глухо за спиной девочки раздался голос и тяжелая рука Ивана, опустившаяся на плечо девочки, повернула ее к себе. Еще не увидев ни лица Ивана, ни его неестественную позу, она пронзительно закричала: – А-а-а…! Не соображая, что делает, резко рванулась в сторону от Ивана, уронив его, и через бурелом, напрямик, кинулась прочь.
"Только бы не догнал… Только бы не догнал…" – стучало в висках.
Непонятно откуда вдруг навстречу выскочила Вера.
– Нина, что там? Что случилось? Лось там? Ты лося
 
испугалась? Да?
– Вера, там…там… Бежим быстрее отсюда… Потом, потом расскажу…– задыхаясь, отрывисто отвечала Нина.
Рюкзаки на удивление нашлись быстро. Взвалив их на плечи, девочки ринулись с вырубки. Вела Вера. Было видно, что эта дорога ей знакома, и она хорошо в ней ориентировалась. Нина, следуя за Верой, то и дело оглядывалась.
– Ой, слава Богу! Вот и дорога! – запыхавшись, воскликнула Вера.– Так все-таки что произошло? Где дядя Ваня?
– Вера! Там… твой дядя Ваня хотел... меня… Бежим быстрее. Он может нас догнать, – не подбирая слов, выкрикивала Нина.
И они с рюкзаками на плечах помчались, лишь изредка переходя на шаг. Рюкзаки от тяжести давили на плечи, лямки стягивали грудь. Но, не замечая усталости, постоянно оглядываясь, они добежали до развилки дорог, где разошлись: Нине быстрее добираться до дома, минуя деревню Веры.
Пот застилал глаза, волосы выбились из-под платка, грязь уже набралась за голенища сапог, но, не обращая на это внимание, Нина бежала и бежала.
«Быстрей! Быстрей! Быстрей!» – билось в голове.
Остался позади лес, начались поля. А за полями и деревня.
Показались первые дома…
– Слава Богу! – выдохнула девочка и обессилено опустилась на траву.
И вдруг её осенило: «А ведь космея-то и впрямь оказалась цветиком-семицветиком».
Немного передохнув, вытерев пот с лица, Нина уже шагом направилась в деревню. А вот и дом.

– У-у-у, сколько ягод-то! – обрадовано встретила мама.
– А почему ты такая бледная и вся сырая?
– Мама…– и, не сумев преодолеть свои чувства, дочка разрыдалась.
Мать, не понимая в чём дело, кое-как успокоила её. И Нина рассказала маме своим детским языком обо всём, что произошло.
– Вот скотина, – в сердцах выругалась та.
Назавтра в шесть утром к ним пришла Глашка. Ещё не переступив порог, но увидев Нину, грубо выкрикнула:
– Нинка, где мой Ванечка?
– Не знаю, – тихо ответила Нина и, опустив понуро голову, пошла в свою комнату.
Мать Нины попыталась распрощаться с незваной гостьей, но та отстранила её и устремилась за девочкой.
– А ведь мой Ванечка домой-то не пришёл. Не вернулся Ванечка-то. Это ты виновата! – Бросив обвинение девочке в лицо, выскочила из дома.
Прошло три дня. Вечером, ближе к ночи в дверь к Глашке постучали. На пороге стоял больше похожий на зверя, чем на человека, ее милый Ванечка.

P.S. Прошло двадцать семь лет. Нина, а, вернее, Нина Егоровна возвращалась из очередной командировки домой на пароходе и вдруг лицом к лицу на палубе встретилась с Веркой Малютиной и обрадовано воскликнула:
– Вера? Вот так встреча!
Та повела себя как-то странно: вспыхнула "краской", проронила «Привет!» и тут же нашла причину, чтобы удалиться.
Остаток пути для Нины Егоровны прошёл в неприятных воспоминаниях. Вопрос «Почему Верка себя так повела?» долго мучил её и, в конце концов, пришла к выводу, что тогда, в тот страшный день, не ей поверили, а Верке и Ивану, а что они рассказали Глашке – только им было ведомо.
Страх же, пережитый в детстве, так и остался постоянным спутником Нины Егоровны так же, как и космея, которую в знак благодарности за чудо-спасение она выращивает каждое лето.