Вечер в Минводах

Лучший бой тот, который не состоялся.

Вместо эпиграфа.


Если кто-то скажет, что ни разу в жизни не оказывался свидетелем цепной реакции – не в физике, в обычной жизни - позвольте не поверить. Подобное не раз случалось с каждым. События, начавшиеся с вполне конкретного первого шага, начинают складываться в последовательные и параллельные цепи шагов, наслаиваясь друг на друга, следуя своеобразной логике – и в итоге сплетают причудливую замысловатую непролазную сеть, выход из которой может оказаться каким угодно, но только не тем, чем он представлялся изначально.
Нет, речь не о таком традиционном русском мужском развлечении, как запой. Предположить, что, покупая с аванса три бутылки «солнцедара» и поллитра  чего-нибудь покрепче, а после устраиваясь отдохнуть в тенёчке скверика где-нибудь в районе трёх вокзалов в Москве, в конечном итоге придёшь в себя в кресле уже на вокзале – но только  где-нибудь в Ярославле, без копейки денег в кармане и с чужой шляпой на голове, как раз таки теоретически можно. Именно потому, что последовательность причинно-следственных шагов проста и незамысловата.  А вот представить себе, как паршивый обед в рабочей столовке на окраине Ленинграда, которым остался недоволен один студент из стройотряда, в конечном итоге менее чем через 40 часов обернётся для 15-летней пятигорской школьницы явлением ангела-хранителя…
Впрочем, ни юноше, ни девочке не было дела до неисповедимости господних путей – ровно до той поры, пока дороги их не пересёклись в тёплую летнюю ночь в небольшом парке тихого провинциального городка Минеральные Воды…

...
Жрать в обед было нечего. В том смысле, что ничего съедобного я на подносе не наблюдал. Не знаю, с каким настроением местные работяги этот суп хлебали – у них обед на час раньше нашего – но в отряде если  кто что и понюхал, так только второе. Лично я после армии перловку не ем принципиально. Можно было, конечно, пожевать хлеба – черный, б…! белого ни куска не нарезали – и запить компотом, но после четырёх часов с отбойником в руках хотелось бы чего-то посущественнее. 
Короче, народ всё высказал сначала бригадиру, потом командиру и практически в полном составе свалил в ближайшую столовку на Художников. А я двинулся дальше – в блинную, через две остановки. Естественно, и вернулся на полчаса позже остальных. Кстати, не я один припозднился – сорок человек одновременно поесть не могут – но Боря, бригадир фигов,  к тому времени с чего-то уже завёлся, и его спич пришёлся конкретно в мой адрес. Когда он понял, что погорячился, было уже немного поздно: по стенке я его не размазал исключительно потому, что три человека на плечах повисло, да и девчонки визг подняли. Прискакавшим из бытовки командиру с комиссаром уже я, в свою очередь, много чего объяснил по поводу организации работы, после чего послал эту самую работу на три буквы и прямо в спецуре поехал  в кассы за билетами домой, плюнув на зарплату и будущие разборки в комитете и деканате.
Через два часа, уже сидя в Пулково, если о чём и сожалел, так это о том, что вся романтика с Ленкой – комиссаром нашим отрядным – накрылась одним местом. Как раз в моём вкусе барышня: умненькая, симпатичная, чуть-чуть недотрога – всё в меру. Мда… ну, значит, не судьба…
Собственно, тут всё и началось.
Сначала у меня остановились часы. Вернее, это я уже потом понял, что они остановились, когда, выйдя из кафе, где читал газету в ожидании начала регистрации, увидел, что регистрация, на самом деле, давно уже закончилась. Все уговоры девочек на стойке ни к чему не привели. Да вашу же мать!... Завёлся по новой. Сдав билет и потеряв треть стоимости на этом деле, решил, что никуда, на хрен, возвращаться не собираюсь. Ближайший рейс был в Ростов. На нем и улетел.
Прилетел. Причапал на ж/д вокзал за билетами. Первое, что там узрел  – рыдающую тётку лет пятидесяти. Рядом топтались два мента. 
- Чего такое?
- Да деньги украли!
- Много?
- 100 рублей.
- Ни хрена себе! – в кармане у меня оставался полтинник одной бумажкой и сколько-то там мелочью. – На. Извини, сотни нету.
Иду на перрон. Сзади подбегает сержант.
- Погоди, студент, а ты сам-то куда едешь?
- Сейчас – до Минвод, оттуда - в Орджоникидзе.
- А билеты есть?
- Нет.
- Так, а как же …?
- Плевать. Доберусь, - чувствую, что меня уже начинает накрывать холодная ярость. Как-то день явно не задался. Но остановиться не могу - всё как-то  стало по фигу. Что называется - закусил удила... Но странное дело, что-то подсказывает: это не конец. Это точно не конец. Когда события входят в определённую колею, переживать о том, куда эта колея вывезет, как правило, бесполезно. Куда-нибудь, да выйдем…
В общем, так оно и получилось: ребятки подсуетились, договорились с кем надо - и через час я уже катил в Минводы на адлерском поезде. И даже денег мне на еду наскребли по карманам. С тем, что у меня оставалось, получилось в итоге чуть меньше червонца.
Благодарствую, люди. Моя милиция меня бережёт – как приятно сознавать, что в нашем мире слова не всегда расходятся с делом…

...
Психологи и криминалисты извели тонны бумаги, объясняя всем и каждому - а потенциальным жертвам насилия в первую очередь - как этими самыми жертвами не стать. Не провоцировать насильников - казалось бы, чего уж проще? Увы, все мы крепки задним умом. Размазывая сопли и слёзы в безутешных попытках забыть пережитый ужас, те из женщин, кому повезёт после всего остаться в живых, зарекаются раз и навсегда от многих вещей… Но, к сожалению -  уже именно после того как...
Всего-то: не поехала домой с рейсовым автобусом, а решила переночевать у родни и вернуться утром на электричке. А потом поддалась на уговоры одноклассника и в компании с двумя его местными приятелями отправилась на вечерний променад. Собственно, сначала всё было вполне мило: неспешно бродя по погружающимся в сумрак улицам, ребятки забавляли её анекдотами, развлекали байками, чуточку выпендривались друг перед другом – в общем, всё как положено... В парке компания очутилась уже поздним вечером. Местные товарищи куда-то испарились, оставив парочку одноклассников наедине, и вернулись только через час – с пивом, бутербродами и лимонадом для неё. Дальнейшего развития событий более взрослая девушка могла бы опасаться, и следовательно – не допустить. В конце концов, можно было посидеть полчасика и попросить мальчиков проводить её до дома родственников. Она же, не обращая внимание за посиделками на то, что на часах давно уже за полночь, как-то упустила тот момент, когда разговор стал всё чаще сворачивать на скользкие темы, а шутки приобрели вполне определённую направленность. Нравилось ей это с каждой минутой всё меньше и меньше – инстинкт самосохранения, наконец, проснулся - но парк, как назло, в это время уже полностью обезлюдел, и никакого намёка на то, как выпутаться из этой ситуации, в голову не приходило. Сторожа, который мог бы в два счёта попросить их компанию на выход, поблизости не наблюдалось. Милиционеров – тоже. Между тем, фонари погасли.
Последующие четверть часа вместили много чего. Просьбы, взаимные уговоры, угрожающие намёки и вполне конкретные предложения закончились короткой вознёй, после которой она осталась без юбки и трусиков, с заломленными руками и зажатым ртом. Первый в очереди начал расстёгивать штаны...
...

Еду домой. Жить можно.
Правда, хреново.
Почему хреново? Да потому, что путешествую хоть и бесплатно, но в купе без окон: предыдущие пассажиры хорошо погуляли. Джинсы, футболка, штурмовка стройотрядовская – в это закутаться сложно. Одеял запасных у проводницы почему-то не оказалось, и дала она мне три матраца. Спасибо ей, конечно, конечно, но от ледяного ветра спасает эта бодяга мало. Короче, промаявшись так четыре часа, выполз в коридор и откинул стульчик. Пяти минут не прошло – из соседнего купе появляется ещё одна полуночница. Полчаса трепались в коридоре, затем ещё с часок посидели в вагоне-ресторане. Оказалось: ровесница, студентка из Архангельска, ко всему - красавица, каких поискать… Оставшееся до утра время провели в её купе под одеялом. Глаза мужиков – её соседей с верхних полок – поутру надо было видеть!
Эти придурки к ней, оказывается, ещё на старте пробовали клинья подбивать, а девочка их живо построила. Вот эти идиоты теперь и обзавидовались. И, кстати, совершенно зря: я её пальцем не тронул. Хотя понравилась она мне дико. Я ей – тоже; такие чувства скрывать бесполезно, их ощущаешь на подсознательном уровне, за счёт каких-то флюидов. Просто оба понимали: не надо. Некоторые вещи с определёнными людьми надо делать красиво – или не делать вовсе. Так что мы просто шептались о том, о сём всю ночь напролёт. Всё было предельно невинно. А как со стороны выглядело – ей было наплевать. Мне – тем более.
Вечером прибыли на место развилки. Телефонами, конечно, обменялись на всякий случай, но, по-моему, оба понимали, что продолжения не будет. Купив напоследок в киоске у вокзала букет астр, проводил её в Минводах дальше на юга и  пошёл узнавать расписание электричек – до дому ещё как-то надо было добираться, а на оставшиеся в кармане пятьдесят копеек билет в нормальный поезд, понятное дело, не возьмёшь. До первой утренней оставалось часов шесть. Потолкался на запруженном вокзале, посмотрел на творящийся бедлам… плюнул и пошёл, куда глаза глядят…
Часа через два, обойдя весь городишко,  приземлился на скамейке в каком-то парке. Спать не хотелось, да и смысла не было. Есть, как ни странно, тоже не хотелось. Делать было нечего абсолютно. На аллее вокруг – ни души. Вдобавок, когда вдруг погасли фонари, ещё и тьма навалилась – это вам не Ленинград с его белыми ночами. Решил прилечь и, на всякий случай, завёл будильник в часах.
 Скамейка – далеко не кровать. Лежать на ней можно только в одном положении – на спине. В принципе, я бы и так вряд ли уснул, но тут, вдобавок, стало мерещиться что-то непонятное. Вроде как где-то неподалёку кто-то бубнит на разные голоса. То тише, то громче, но главное – не замолкая ни на минуту. Смотрю на часы – что за фигня в три часа ночи? Глюки, что ли? Так трезвый абсолютно. Радио кто-то забыл?... Ну ладно, можно и посмотреть, всё равно делать нечего… Встал и пошёл на звук.
От увиденного я, мягко говоря, охренел. Три парня и девка – это нечто не совсем обычное… Нет, я, конечно, читал в «Комсомолке», что в общагах провинциальных ВУЗов некие не в меру раскрепощённые товарищи в последнее время практикуют групповухи, но как-то не предполагал… э-э-э… увидеть это действо в натуре. Правда, потом вижу – чего-то не то! Меня попутала темнота – за полста метров ни черта нормально не разглядишь - и то, что эта девица отбивалась молча. Уж не знаю, что у неё за причины были молчать, но лишних неприятностей это ей добавило, однозначно. К тому моменту, пока я окончательно въехал в ситуацию, дама была уже, как бы это помягче сказать… В общем, находилась в затруднительном положении.
Думать, что делать, было некогда, пришлось быстро готовиться. Трое, значит… Хреново, очень хреново - но деваться некуда.  Похоже, сейчас я нехило огребу – и этим список неприятностей, наконец,  закончится. Всё, к черту!
Часы, штормовку и майку – долой. Кеды с носками – тоже. Были бы «кимры» на ногах – разуваться бы не было резона, их подошва по твёрдости вполне с кирзачом сравнима,  но скороходовская резина… А, ладно, была не была. Поехали…
Я вышел из тени…

...
Всё закончилось быстро и, как ни странно, абсолютно бескровно. Два клубка судеб, последние сутки разматывавшие за собой нити дел и разговоров, встреч и расставаний, мыслей и слов,  прикатившись на одну и ту же поляну, столкнулись и остановились. Silencio.
Собственно, после того, как в освещённый луной проём деревьев выплыл из мрака обнажённый по пояс коротко стриженый здоровяк, с мрачной ухмылкой оглядевший всю компанию, в парке не прозвучало больше ни слова. Перебитый нос, рельефный пресс и витые узлы мышц рук неожиданного гостя как-то не особо располагали к дискуссиям. Последовал приглашающий жест рукой. Пояснений не потребовалось: подхватив с травы вещи, растрёпанная и счастливая десятиклассница пулей помчалась к выходу из парка. Дёрнувшийся машинально вслед один из троицы встретился взглядом с пришельцем и понял со всей очевидностью – следующий шаг будет опасен для здоровья. Так что напрасно несостоявшаяся жертва насилия развила такую скорость, рискуя в темноте налететь на какую-нибудь корягу или вывихнуть стройную ножку о некстати подвернувшийся корень. Преследовать её никто не пытался.
Должна ли всякая история подразумевать некую мораль? Да кто ж её знает. Даже если и должна, то наверняка для каждого – свою. Но, поскольку векторы судеб каждого из присутствующих той ночью в определённой точке пространства обладали разнонаправленностью, возможности обменяться мнениями на сей счёт им впоследствии так и не представилось. Впрочем, вряд ли кто из них об этом пожалел.