Детектив без названия

Ничего не изменилось. Я уехал отсюда два с лишним года назад, получил профессию, посмотрел на жизнь в столице, повзрослел лицом и душой, а город, в котором я родился и вырос, ни капли не изменился.
- Артур!
Меня чуть не сбил с ног высокий, обманчиво худощавый, одетый в серо-синюю форму блондин. Первым, что всегда первым бросалось в глаза и что бросилось сейчас, были темные брови, невесть как взявшиеся на слегка припорошенном пыльцой веснушек лице под пушистой пшеничной челкой. Он тоже ничуть не изменился.
- Эдди!
- Ох, Артур, как же я скучал, ей-богу!
Мы радостно обнялись.
Я тоже скучал по нему: Эдуард с детства был моим лучшим другом, и за все время моего отсутствия мы, к обоюдной радости, не потеряли нашу дружбу, поддерживая ее чуть ли не ежедневными письмами и нежданными телефонными звонками.
- Мне кажется, или ты стал ниже?.. - Эд никак не мог придать своему лицу серьезного выражения. Я рассмеялся. - Как доехал? Твою машину уже доставили - она стоит у вокзала, правда, пришлось воспользоваться служебным положением, чтобы подогнать ее сюда...
Ирма..?
Он уставился куда-то за мою спину, неуверенно махнул рукой.
Обернувшись, я наткнулся взглядом на бледноватую субтильную блондинку, беспокойно следящую за перемещением двух своих чемоданов на тележке носильщика. От оклика она вздрогнула, взгляд ее заметался по редкой толпе.
- Ирма!
Приблизившись к нам, девушка вежливо, но, как мне показалось, вымученно улыбнулась.
- Здравствуйте...
- Здравствуй, Ирма. Не ожидал тебя здесь увидеть! Помнишь Артура?
Ирма перевела на меня мучительно вспоминающие глаза.
Эдуард сиял.
- Помнишь, я возил тебя в школу, когда ты сломала ногу? А Артур постоянно увязывался за нами. Однажды даже помог найти твою перчатку.
Он улыбался, девушка же зарделась.
- Давно не виделись, Артур... Рада видеть вас обоих, но прошу меня простить, очень устала в дороге...
Рассыпавшись в извинениях, Ирма покинула перрон.
Я вздохнул с облегчением.
- Ну что, куда мы едем? - спросил меня друг, усаживаясь в автомобиль. - Устраивать тебя на службу мне в напарники, или домой?
- Дома наверняка никого еще нет, все на отдыхе. Поедем пообедаем где-нибудь, а потом на службу.
Через два часа я числился напарником Эда - цель, к которой я упорно шел в последние два года.
После всей бумажной волокиты он отправил меня домой, разбирать чемодан и отдыхать.
Однако после легкой уборки и ужина не последовало ни разбора вещей, ни отдыха - когда я мыл посуду, Эдуард позвонил мне и, тревожным голосом назвав адрес, попросил меня приехать.
Я примчался, едва вытерев руки.
Напарник встретил меня на крыльце. Встревоженно оглядевшись, он впустил меня в дом.
Обстановка холла была достаточно простой, но милой и уютной.
Эд негромко сказал:
- Присаживайся...
Я опустился на небесно-голубое кресло.
- Что произошло?
Мой друг вздохнул, облокотившись на каминную полку.
- Кое-кто из моих знакомых сказал, что видел Ирму в больнице. Я сразу решил навестить ее. Калитка была прикрыта, но незаперта.
Я поднялся наверх - вдруг нужна моя помощь - и увидел Ирму в петле.
Он нервно барабанил пальцами, сам того не замечая.
- Слава богу, она жива. Сейчас ее осмотрит врач, и, может быть, мы сможем с ней поговорить.
- Эдди... А зачем ты позвал меня?
Эдуард виновато потер кончик носа.
- Если честно, Артур, я просто растерялся... Ну и тебе, как моему напарнику, надо набираться опыта, так или иначе... Вдруг это всего лишь имитация самоубийства.
Я промолчал.
Спустился доктор Штайн.
- О, здравствуйте, Артур, вы быстро приехали...
На вопросительный взгляд Эда врач снял очки. Потер впалые глаза.
- Вы вовремя пришли, Эдуард. Госпоже Иттельхайм потребуется серьезный отдых. Пока она так и не пришла в сознание. Нет, это не кома, не беспокойтесь. Просто шок. Но в ближайшее время кому-то придется подежурить рядом с ней.
Эд кивнул:
- Я подежурю. Есть подозрение, что это... было не тем, чем казалось.
- Кстати, - встрял я, - доктор, что вы скажете на этот счет? Было ли это самоубийство, или Эд прав?
Штайн надел очки. Посмотрел на меня поверх тонкой золотой оправы.
- Артур, вы ведь, кажется, только сегодня вернулись с обучения? Позволю себе напомнить вам аксиому, наверняка объявленную вам на первом же занятии по судебной медицине.
Юридическое определение произошедшего - это дело следователя. Я могу лишь сказать, что произошло с медицинской точки зрения.
Я смиренно вздохнул, и врач, покачав головой, объяснил:
- На первый взгляд девушка не была придушена перед тем, как оказалась в петле. Ссадин и кровоподтеков, свидетельствующих о борьбе, нет. Запаха хлороформа я не заметил. Возможно, ее слегка ударили по голове, прежде чем всунуть в петлю. Возможно, у нее самой имелись причины, чтобы свести счеты с жизнью. Только не спрашивайте ее сразу, это может привести к совершенно непредсказуемым последствиям.
- Мы не станем. Доктор, это все?
- Да, господа сыщики, это все. - Он взглянул за окно. - Кажется, начинается сезон жары... Когда госпожа Иттельхайм очнется, будьте любезны, позвоните мне. Всего доброго.
Штайн вышел, тихо притворив за собой дверь.
Я встал.
- Эдди, дружище, прости, но я ужасно устал... Когда ты позвонил, я сорвался с места, едва домыв посуду от ужина, но сейчас я способен только на то, чтобы доехать домой и упасть в кровать. Мне жаль оставлять тебя, но от меня не будет никакого толка.
Эд похлопал меня по плечу.
- Я и сам собирался тебя отправить домой, Артур. Ты только приехал, а я втянул тебя в гущу событий. Мне всего-то и надо - посидеть у кровати больной. Не вздумай волноваться, поезжай, отоспись. Я пока буду думать, как нам выйти на злоумышленника. Завтра днем я тебе позвоню.
Мы попрощались, и я вернулся домой.
Спал я без снов.

Утром я занялся домашними делами. Родители еще не вернулись, и, покончив с разбором чемодана, я занялся уборкой, время от времени беспокойно поглядывая на часы.
Эд позвонил около половины второго, когда я уже подумывал на обеде.
- Ну, как отдохнул?
Я коротко обрисовал свои сегодняшние дела.
- Ирма пришла в себя. Доктор уже поговорил с ней и сказал, что она в порядке, нужно будет только провести пару дней в постели. Вечером я зайду к тебе, ты не против?
- Ты с ума сошел? Как я могу быть против?
Однако вышло наоборот - мне опять пришлось посетить дом Иттельхаймов.
Часа через два после нашего разговора Эдуард снова позвонил мне и попросил приехать. На этот раз его голос был не растерянным, а взволнованным и собранным.
- Бедняжка спит, - сказал мне Эд, снова барабаня пальцами по полке. - Теперь за ней следит мадам Дженс. Артур, Ирма утверждает, что это было покушение.
Я скептически посмотрел на друга.
- Эдди, ты отдаешь себе отчет в том, что если она пыталась покончить с собой, то теперь должна делать все, чтобы избежать огласки?
Он кивнул, но продолжил.
- Знаешь, я под видом невинной праздной беседы расспросил Ирму о том, куда она ездила, как жила в последний месяц. Она была на море. И встретила человека, который сделал ей предложение. Ирма сияла, когда показывала мне их с Паулом фотографии. Кстати, она сказала, что он скоро должен приехать, чтобы они поженились, и ей необходимо срочно заняться приготовлениями к свадьбе. Как видишь, здесь у нее собственный дом. Ни долгов, ни врагов. Артур, кроме этого инцидента, у этой девушки все было хорошо.
Я думаю, у нее не было причин уходить из жизни.
Я потер затылок.
- Пожалуй, ты прав... Тогда нужно искать неудавшегося убийцу. Ирма может нам чем-нибудь помочь в поисках?
Эдуард покачал головой.
- Увы. Она ничего не помнит. Последствия шока, Штайн меня предупреждал.
- А какие-нибудь догадки? Предположения?
Эд снова покачал головой.
- Вряд ли. Бедняжка постоянно повторяла: кому же я помешала, в чем же я провинилась...
На это как минимум нужно время.
Я поднялся, одернул брюки.
- Я пойду опрошу соседей. Вдруг кто-то...
Но друг только вздохнул.
- Да не видел никто ничего. Я уже спросил всех, кого мог. Вечер был: кто ужинал, кто домашними делами занимался, кто спать лег пораньше.
Может, стоит попробовать поискать приезжего?
- Ты уверен? Ирма приехала только вчера, но вдруг он ждал ее здесь давно? А вдруг это и вовсе местный житель?
Мой напарник горестно развел руками.
- В комнате Ирмы было аккуратно прибрано, но я не знаю, убралась ли она в ожидании гостя, или просто по приезду. Все в полном порядке, ничто не тронуто. Думаю, если она и не ждала гостей, то все равно знала преступника, раз следов борьбы врач не нашел...
- А если он представился, скажем, сборщиком подписей в пользу чего-нибудь? Или кем-то столь же безобидным?
- Вряд ли девушка станет вести сборщика подписей в спальню. Нет, Артур, теперь я уверен - это был по меньшей мере знакомый ей человек.
Я медленно кивнул.
- Но тогда нам остается только ждать. Либо выздоровления девушки, либо...
Эдуард вздохнул.
Я покачал головой и хотел было отправиться домой, как Эд, охнув, достал что-то из кармана.
Это был блестящий отделочный шнур, с широкой петлей на одном конце и бахромой среза на другом. Орудие неудавшегося убийства.
- Совсем из головы вылетело, - сказал мой друг. - Я срезал это сразу же, как вызвал Штайна. Шнур наверняка из стола Ирмы - я видел, там она хранит все эти нитки, булавки, пуговицы и прочее... Посмотри на узел.
Я осторожно взял петлю. Сложный узел и впрямь был необычным, я никогда не видел таких, кроме как, может быть, на художественных панно.
- Хмм. Похож на морской.
- Я тоже так подумал. Надо будет постараться узнать, кто из знакомых Ирмы моряк или был им.
Я шагнул к двери, Эд последовал за мной.
- Хорошо... Тебя подвезти?
Я был уверен, что Эдуард согласится, но он вдруг качнул головой.
- Прости, Артур, мне нужно нанести еще один визит. Потом я зайду к тебе, если хочешь.
Я улыбнулся.
- Было бы неплохо.
На этом мы и распрощались.

Через день доктор Штайн со сдержанным удивлением констатировал, что госпожа Ирма Иттельхайм в удовлетворительном состоянии, мадам Дженс вернулась домой, и девушка с нетерпением занялась приготовлениями к свадьбе.
Так как она не сидела дома ни одной лишней минуты, а на ночь накрепко запирала окна и двери, мы с Эдом не докучали Ирме своим наблюдением.
Эд только звонил ей поздним вечером, справиться, все ли в порядке, и не появились ли у девушки догадки по поводу личности злоумышленника или его мотивов. Но увы, никаких идей у нее так и не появлялось.
Единственное, что нам удалось узнать - то, что моряком служил отец Ирмы, на данный момент покойный уже два года.
А через четыре дня, когда я собирался на работу, мой телефон неожиданно зазвонил. Это был Эд.
- Артур, приезжай к Иттельхаймам. Срочно.
Стараясь не нервничать раньше времени, я спешно отправился к дому Ирмы.
Эд распахнул передо мной дверь, и я во второй раз вошел в светлую, слегка душную комнату.
На кровати полусидела-полулежала худенькая девушка со светлыми волосами, которую звали Ирмой.
Если бы я не посмотрел на ее лицо, можно было бы счесть ее дремлющей. Вблизи правда оказалась очевидней. Ее горло сдавливал тонкий блестящий шнурок. Руки стягивал такой же.
Я приложил пальцы к шее. Кожа была еще теплой - видимо, оттого, что в комнате было тепло. Пульс отсутствовал.
Приподняв одеяло, я увидел, что ноги девушки связаны все тем же шнурком.
Обернувшись к Эду, я покачал головой.
Тот вздохнул и отправился к телефону вызывать эксперта.
Я, постояв немного над телом несчастной, тоже отправился вниз.
На лестнице я услыхал конец фразы:
- ..если только ты хорошо себя чувствуешь.
Последовала продолжительная пауза, после которой Эдуард - я уже спустился и видел его лицо - виновато потер нос и сказал только:
- Сейчас выедем, - и повесил трубку.
Я поднял бровь.
- Что происходит?
- Пока Штайн едет, я тебя кое с кем познакомлю.
Мы вышли к машине.
- Мне бы не хотелось оставлять дом без присмотра...
Но Эд качнул головой и показал рукой на дом, высящийся на углу соседнего квартала.
- Нам вон туда, а потом обратно. Не успеет ничего случиться.
Я посмотрел на дом, прикинул расстояние.
- Может, дойдем пешком?
- Нет, надо на машине.
Я пожал плечами, и машина тронулась с места.
- Артур...
- Да?
- Только, ради всего святого, ничему не удивляйся - по крайней мере вслух. И не составляй суждения до конца встречи. Дело в том... - Он немного замялся. - Дело в том, что мы едем к девушке... Ее зовут Эмма, это удивительный человек... Но... Скажем так, у нее достаточно тяжелая жизнь, и поэтому с ней порой бывает сложно общаться. Пожалуйста, будь терпелив. Потом ты сам все поймешь.
Я кивнул.
- Обещаю.
Через несколько минут мы подъехали к воротам высокого, но узкого дома, где стояла невысокая худая девушка с сумкой на плече, разглядывавшая нас из-за очков с довольно толстыми линзами в тяжеловесной темной оправе.
Эд выскочил ей навстречу, снял с плеча сумку.
- Здравствуй, Эмма. Давно ждешь?.. Познакомься, это Артур, мой напарник и давний приятель. Артур, это Эмма, моя лучшая подруга и самая потрясающая личность из всех, что мне встречались.
Эмма взглянула на него.
- Здравствуй, Эд, рада тебя видеть. Достаточно, чтобы устать стоять. - Не обратив никакого внимания на лестный комплимент, она перевела холодные, чуть выпуклые глаза, серые с рыжиной, на меня. - Будем знакомы, Артур.
И протянула худую прохладную руку с бледными ногтями, которую я галантно поцеловал.
Однако девушка неожиданно поморщилась и довольно тяжело шагнула к автомобилю. Я бросил недоуменный взгляд на напарника. Тот поторопился открыть перед подругой дверцу и осторожно усадить ее в машину. Сумку он положил на сидение рядом.
Ничего не понимая, я тоже сел в автомобиль, и мы отправились к дому Иттельхаймов.
Несколько раз я бросал взгляд на девушку через заднее стекло.
"А Эд знал, что говорил... Она и впрямь тяжелый собеседник... Но зачем он тащит ее на место убийства?"
Наконец, Эмма поймала очередной мой взгляд. Я сделал вид, что слежу за дорогой.
Мы опередили эксперта на полминуты.
Эдуард побежал говорить с ним, я хотел было помочь Эмма выйти из машины, но она уже стояла на горячем от полуденного солнца асфальте и доставала с сиденья сумку.
- Вы знали покойную?
"Может быть, они были подругами..."
Девушка медленно, будто нехотя, повернула ко мне бледное лицо. Последовала долгая пауза - интересно, подумалось мне, когда Эдди замолчал во время телефонного разговора, последовала такая же? - после которой я получил ироничный смешок:
- Вы полагаете, у меня могут быть подруги? Или Эдуард не успел Вам обо мне рассказать?
Он просто полагает, что...
В этот момент Эд подскочил к нам, обмахиваясь одолженной у господина Штайна газетой.
У нас есть двадцать минут. Господин Штайн любезно согласился посидеть немного в кафе. Эмма, тебе хватит этого времени?
Девушка поджала губы, - "Ржавчина. Ржавчина в ее глазах, точно. Может быть, родители выдали ее за богатого тирана?.." - вновь поморщившись:
- Эд, ты неверно выбрал профессию. С такой спешкой и неуважением к смерти тебе нужно гонять по трассе на спортмобиле. Или в прозектерской машине.
И она двинулась вперед, ступая с какой-то усталостью, чуть тяжелее, чем обычно ступают девушки по солнечной летней улице.
Заперев машину, я посмотрел ей вслед - она как раз добралась до крыльца: светло-серая рубашка, кроем сходная с "поло" и представляющая на обозрение всему миру такие же поразительно бледные, как и невыразительное лицо, тонкие руки; почти одного с рубашкой серого тона широкие прямые брюки, кажется, шелковые. На ногах, кажется, странные для такого жаркого дня закрытые светлые мокасины, воротника касаются тонкие пепельные пряди, торчащие из короткого хвостика. Ко всему прочему лучшая подруга моего давнего приятеля была напрочь лишена женственности не только в характере, но и в фигуре. Что же Эдди нашел в ней потрясающего? Скепсис?
Сумку Эдуард вновь забрал, и теперь открывал перед Эммой дверь.
Но девушка остановилась, чтобы подождать меня. Теряясь в догадках по поводу причин ее дурного характера, я поторопился.
По дороге наверх я невинно осведомился о том, сколько лет Эмма знает моего друга.
Она же остановилась,обернулась ко мне и ответила, что Эда знает три года, с того момента, как приехала в город, а так, как тогда ей было девятнадцать, сейчас ей двадцать два.
Я рассмеялся, сделав вид, что она неверно истолковала мое любопытство. Девушка отвернулась и продолжила подниматься.
Версии в моей голове рождались с потрясающей скоростью, одна невероятнее - и, признаться, ироничнее - другой.
Наконец, мы снова оказались на месте преступления.
Несчастная Ирма Иттельхайм все так же лежала на кровати; белое и золотое било в глаза.
Эмма поморщилась и подняла глаза на Эда.
Странно, но мне показалось, что от вида тела девушка побледнела - хотя наверняка я ошибся: вряд ли с ее меловым цветом лица она могла побледнеть еще больше.
К тому же я никак не мог понять, зачем Эдуард привел ее сюда. Все и так было ясно: убийца все же добрался до бедняжки и повесил ее на спинке кровати.
Тем временем высказав Эду взглядом все, что она думает о его тактичности и умственных способностях, Эмма прикрыла нос и рот белоснежным платком, который извлекла из кармана рубашки, и склонилась над ногами покойной, затем мельком оглядела руки, и вздохнула. Потом зачем-то открыла верхний ящик прикроватной тумбочки и поворошила его содержимое выуженной из другого кармана ручкой. После этого принялась повторять процедуру с полным до краев мусорным ведром, стоявшим под столом.
Я посмотрел на Эда и обратился к девушке:
- Знаете, мне кажется, тут все ясно: убийца все-таки добрался до бедной и завершил начатое. Я думаю, будет...
- ..лучше отыскать следы убийцы, чтобы потом отыскать его самого, да? - Она подняла на меня холодные, чуть раздраженные глаза. - А я думаю, будет лучше, если Вы не будете так громко говорить - у меня ужасно болит голова.
И она продолжила рыться в ведре.
Я еле сдержался, чтобы не фыркнуть, и отошел к окну: проверить, не мог ли преступник уйти через него, и заодно успокоиться. Увы - до земли довольно далеко, поблизости деревья не растут, и никаких следов взлома или спуска по веревке.
Стараясь говорить без эмоций, я принялся рассуждать вслух.
- Узел на шее тот же, что и в прошлый раз - необычный, видимо, морской. А мы знаем, что отец Ирмы был моряком.
Тем временем Эмма закончила рыться в мусорном ведре. Достав с помощью того же платка блестящую пластинку таблеток, она вывела нас с Эдом из комнаты вниз, в холл. Тот махнул в окно Штайну, чтобы осматривал место преступления. Девушка, тем временем с трудом сев в кресло, стала смотреть на меня. Я, ободренный отсутствием замечаний, продолжил.
- Итак, можно предположить, что убийца был его сослуживцем. Возможно, убитая знала какую-то давнюю тайну, оставленную ей отцом...
Полагаю, бедняжка знала убийцу - следов взлома или насилия нет. И кроме того, кажется, это врач.
Я кивнул на таблетки, лежавшие теперь на столике.
- Думаю, он дал ей это как успокоительное, а Ирма послушно выпила, лишилась чувств и оказалась в полной власти злодея.
Таким образом, в общем картина ясна. Нам остается лишь найти медиков, работавших с господином Иттельхаймом, и проверить их алиби...
Я с примирительной улыбкой посмотрел на Эмму Она со страдальческим видом открыла закрытые до того глаза. Потерла переносицу под перемычкой очков. И медленно, через силу заговорила.
- Интересно, что навело Вас на все эти мысли?.. Вы дали полную свободу фантазии, довольствуясь лишь крошечной частью фактов и обрывочными познаниями.
Девушка снова поморщилась и так же вяло обратилась к моему другу:
- Эдди, будь добр, возьми в моей сумке тонометр... Кажется, давление не в порядке, ужасно болит голова.
Он спешно выполнил просьбу и завозился с аппаратом.
А я стиснул зубы, готовясь достойно снести оскорбления от этой бледной немочи; конечно же, я понимал: что-то невольно испортило ее характер, возможно, и без того неидеальный. Эд не стал бы просить меня сдерживаться без действительно серьезной причины. Только двух вещей я не понимал - почему он так возится с ней, и зачем привел ее сюда. Впрочем, все это я смогу спросить позже, а пока придется потерпеть.
Вслух же я вежливо спросил:
- Можно ли мне узнать, в чем я ошибся?
Девушка поджала губы, глядя чуть исподлобья.
- Дайте волю эмоциям, Артур. Меня, знаете ли, уже тошнит от всеобщего выражения на лицах "Боже, какая она язва; ну да ладно, придется благородно потерпеть"... Только вначале постарайтесь выслушать - молча, умоляю, молча! А там уж посмотрим.
Я невольно скривился от такой речи, но взял себя в руки и кивнул.
Эмма, неожиданно внимательно проследив за моим лицом, слегка фыркнула. Эдуард закатал ее левый рукав и велел пару минут подождать с разъяснениями. Она опустила веки.
Когда Эд гневно задохнулся, глядя на экран прибора, девушка жестом удержала его от оглашения результатов, и начала говорить, неотрывно глядя мне в глаза.
- Все думают, что эта история началась с имитации самоубийства Ирмы Иттельхайм. Неверно. В корне неверно. Где прекрасный возлюбленный, о котором все столько слышали? Почему за столько лет Ирма не воспользовалась секретом, который ей оставил отец? Почему Эдуард не столкнулся с убийцей, если успел спасти девушку? Почему никто не видел убийцу сегодня утром? Почему бы врачу просто не сделать девушке под видом успокоительного смертельную инъекцию?
Нет, молодые люди, ответов на эти вопросы вам никогда не найти, потому что вам самим никогда не понять, что произошло. Эта история - не о жестоком убийце и кровавых сокровищах, а о жесточайшем самообмане и об окровавленной душе.
Эмма нервно вздохнула. Поморщилась. Чуть потерла висок.
- Все началось еще в прошлом году, когда Ирма уехала к морю. Все помнят, что там она встретила Пола и была безгранична счастлива. Неделю назад она вернулась раньше планируемого. И - одна. Все были уверены, что грядет грандиозная свадьба, а на самом деле произошла ужасная беда. Бедную Ирму изнасиловали. И судя по тому, как это травмировало ее, я уверена, Пол причастен к этому если не прямо, то косвенно...
Она вернулась домой в попытке залечить рану, надеясь пережить это несчастье. Увы. У девушки не хватило сил.
В первый же день она поехала к врачу. Я видела ее в клинике, она говорила кому-то в холле, что неважно себя чувствует, и боится, не подхватила ли в последние дни на море лихорадку. Правдоподобная получилась ложь...
Доктор обнаружил, что Ирма Иттельхайм беременна. Узнав об этом, она потребовала аборта. Уж не знаю, что она сказала, но аборт ей сделали в срочном порядке. После операции ей выдали таблетки, призванные восстановить подорванный организм.
Она кивнула на столик.
- Строя свою фантастическую теорию, Вы даже не обратили внимание, что блистер полон. В моем случае это доказывает, что Ирма решила покончить с собой либо в тот момент, когда узнала о беременности, либо сразу после аборта. После подобной операции организм женщины в течение суток переносит колоссальную нагрузку гормонального плана, из-за чего абсолютно неадекватно реагирует на раздражители.
В любом случае, придя домой, Ирма твердо знала: лекарство ей не пригодится. И выбросила его в ведро.
Она прибрала в комнате насполедок. Вы еще решили тогда, что девушка готовилась принимать гостя... Потом взяла тонкий шнур для отделки одежды и, связав узел, какому ее, несомненно, в детстве научил отец-моряк, попыталась покончить с собой.
Меня сразу насторожил тот факт, что Эдуард, случайно зашедший к Ирме и спасший ее, не столкнулся с убийцей. Ведь не мог он уйти, не подождав, пока жертва хотя бы не потеряет сознание. А Эд появился сравнительно быстро после момента повешения. Но на тот момент это был факт спорный...
Потом девушку лечили. После самоубийства иногда наступает ретроградная амнезия, совмещенная с попыткой мозга как-то объяснить болезненное состояние организма. Что вы и увидели, когда бедняжка в слезах высказывала свои догадки о покушении на нее. Она попросту не помнила, что с ней произошло, и что она сделала; ее сознание заполнило эту пустоту самой естественной версией.
Но сегодня утром Ирма все вспомнила. К сожалению, у нее оказался крепкий организм, и мозг быстро снял блок...
Сначала она долго рыдала. Никто из мужчин - кроме медика, конечно - не заметит опухших от слез глаз. Потом приготовила петлю и связала себе ноги и руки, чтобы точно не спастись в предсмертном забытьи. Вы разглядели, что узел тот же самый - "кукиш дьявола", но не обратили внимание, что на руках он гораздо слабее... Кстати, с этим узлом связаны две мои побочные догадки. С одной стороны, он кажется мне ироничным намеком на греховность самоубийства, которую Ирма, несомненно, осознавала, с другой, - это еще один явный признак того, что она уже частично справилась с травмой. Но побоялась то ли жить с такими воспоминаниями, то ли простой огласки - а вернее всего, и того, и другого разом. Она была упрямой и держалась своих решений, покойная Ирма Иттельхайм.
Оборвав свое рассуждение, Эмма впилась взглядом в Эда, собравшего тонометр и теперь нервно поглядывавшего на нее. С раздраженным вздохом спросила:
- Насколько все плохо?
Он тем же сердитым тоном ответил:
- Сто на семьдесят. Спасибо за помощь, но теперь Артур немедленно везет тебя домой. Врача я сейчас вызову.
- Ах вот как?.. Отлично. - Девушка поджала губы и встала. Эд, вспыхнув, попытался было объясниться, но Эмма уже не слушала его. С трудом подняв свою сумку, она прошествовала к выходу. Негромко хлопнула дверь.
Друг умоляюще посмотрел на меня. Я, все еще оторопевший, кивнул и последовал за Эммой.
Нагнав ее, я сказал, что должен ее подвезти.
Девушка скривилась - уж не знаю, от чего, от боли или от того, что придется ехать со мной - и сунула мне свою неизменную сумку. Та оказалась очень тяжелой.
Поддерживая Эмму за локоть на пути к автомобилю, я для поддержания беседы спросил, что в сумке. Она бросила на меня острый, холодный, чуть злой взгляд, от которого мне стало стыдно за собственное любопытство, и ответила:
- Тонометр Вы уже видели. Еще там глюкометр - прибор для измерения уровня сахара в крови, четыре шприца, ампулы для срочных инъекций и несколько видов пероральных медикаментов. А также медкарта, паспорт, кошелек и ключи от дома. Не считая личных мелочей - надеюсь, их можно не перечислять?
Я пристыженно кивнул, понимая причину сегодняшней просьбы Эда, и мы сели в машину.
В дороге она постоянно поглядывала на меня: может, прикидывала, надежный ли я ездок, может, размышляла, последую ли я ее совету быть искренним. Вел я аккуратно, но Эмма продолжала на меня поглядывать.
Следя за дорогой, я негромко спросил:
- Вы часто занимаетесь расследованиями? В Ваших словах слышались серьезные познания.
Неожиданно девушка повернулась и стала смотреть вперед.
- Нет. Интересных дел не бывает, а врачи бесятся, когда я читаю дольше получаса. Плохо, что мне все-таки выдалось интересное дело. Такая мерзкая история.
Я как-то понял, что она по обыкновению скривилась.
- Да... И, кстати, если Вам вдруг вздумается извиняться - не утруждайтесь почем зря. Это у Вас на лице написано.
Краем глаза я заметила, как девушка подняла руку и постучала пальцем по лбу для пущей ясности.
Потом назвала сложный медицинский диагноз. Уловив его суть, я вздрогнул. А она продолжила.
- Жизнь с такой записью в медкарте учит разбираться в людях. Да Вы и не такой сложный экспонат, между нами говоря.
Я только вздохнул.
Эмма усмехнулась.
- Правильно делаете, что следуете моему совету, Артур. В последний раз я дала дурной совет в пять лет. С тех пор, увы, не ошибалась.
Я невольно посмотрел на нее. Девушка сидела с закрытыми глазами, откинувшись на спинку и болезненно морща бледный лоб. Мне почему-то представилось, какого это: жить с перманентной головной болью, в окружении жалости и притворного терпения, постоянно таскать с собой сумку, набитую медикаментами, и знать, что нормальной человеческой, женской судьбы тебе не видать.
Тихо спросил:
- Почему увы?
Она фыркнула.
- Меня и так не за что любить, а уж тех, кто дает советы, да еще будучи, строго говоря, в худшем положении, тем более не любят. Неужто не замечали: люди сердятся на тех, кто здоровее, завидуют тем, кто богаче, ненавидят тех, кто умнее, и убивают тех, кто чище душой. Положение советчика между третьим и четвертым.
Впрочем, я привыкла в нужный момент вспоминать, что у меня есть проблемы поважнее, чем чье-то тайное негодование.
Открыв глаза, она поймала мой очередной взгляд - но не подала виду, что это ее как-то задело.
- Остановите вот здесь, будьте добры.
Я осторожно помог Эмме выбраться из автомобиля, взял ее сумку и передал приехавшему уже врачу.
Возвращался я в смятении.
Эдуард закрывал дом Ирмы. Я вышел из машины и, облокотившись на дверцу, задумчиво следил за тем, как он возится со старым замком.
Наконец, друг повернулся ко мне, на его лице расцвела слабая извиняющаяся улыбка.
Подойдя ко мне, он обеспокоенно спросил:
- Все в порядке?
- Да. Доктор уже был на месте.
Мы сели в автомобиль. Эд снова слабо улыбнулся.
- ...Теперь понимаешь, да?
Я только кивнул.

2-3.9.СПб.