Попутчица

Дорога. Тягучая бесконечная лента, исчезающая меж колес. Ты едешь, едешь, просто оказываешься вне времени и пространства. Ты «где-то» и все. Мимо пролетают поселки, дома, чьи-то судьбы. Там жизнь, заботы, а ты просто в дороге. Уже не там, откуда уехал, но еще не там, куда стремишься. Едешь и отрываешься от людей, к которым ты привык, прирос каждодневностью, и начинаешь жить впечатлениями. И надеждами будущих встреч. И обманчивыми ожиданиями.
Она любила дорогу. Мелькание картинок за окном, Автомобиль, поезд. Когда-то «самолеты Аэрофлота». Увы, это удовольствие стало давно недоступно.
Раздался гудок приближающегося поезда. Будущие пассажиры не спешили. Большая станция, стоянка – полчаса. Сегодня она без провожатых. Ну и ладно. Сумок немного. Главное, что вырвалась, выкроила недельку, чтобы съездить к Татьяне, в Москву. Не была уже два года у подруги.
Поезд замедлил ход, остановился с шипением. Проводница открыла дверь и вышла на платформу. Проверила билеты и вежливо пригласила в вагон. Какой-то мужчина подхватил её сумку, помог. И вот, уже в купе. Быстро разместила багаж, переоделась. Теперь только постель застелить и можно наслаждаться дорогой. Появилась попутчица.
- Добрый день. Я к Вам. Надежда Павловна.
- Очень приятно. Просто Ирина.
Попутчицей оказалась пожилая дама. Ирина присматривалась. Старуха, похоже, непростая. Около семидесяти, маленькая черная шляпка с вуалькой, тонкие перчатки, серый плащ. Одежда старомодная, но явно дорогая, несколько театральный стиль.
Ирина оказалась права. Надежда Павловна была в прошлом пианисткой. Преподавателем по классу фортепиано в последующем. Дорога явно предстояла интересная. Ирина обожала необычных попутчиков, и ей часто везло. Дорога сталкивала с неординарными людьми. Женщины обменялись несколькими фразами и, несмотря на разницу в возрасте (Ирине сорок пять), сразу нашли общий язык. И тогда Надежда Павловна, оглянувшись на дверь, вдруг тихо сказала:
- Вы знаете, Ирочка, у меня такая проблема,- еще раз обернулась и продолжила,- я не одна. У меня собачка.
Ирина посмотрела недоуменно. Надежда Павловна приоткрыла корзинку, которую везла, и продолжила:
- Мне совершенно не кому было поручить моего Дружка. Совершенно. А я в Москву на неделю. Вы понимаете, что я не могла его оставить?
Надежда Павловна посмотрела на Ирину беспомощно, а из корзинки высунулась миленькая мордашка миниатюрной дворняжки.
- Какой славный! Какой хорошенький! – воскликнула Ирина.
- Да, вот представьте, прибился на улице несколько месяцев назад. И рука не поднялась прогнать. У него взгляд такой трагический был. И явно голодный. А я одна, знаете ли.

Щенок действительно покорял своими грустными глазами. Ласковый изящный песик. Белый, с парой коричневых пятен на спине, смешно торчащие ушки и весёлый хвостик в колечко.

- Если нас заставят сойти, я потеряю билет. А мне очень нужно в Москву. Очень. - Надежда Павловна шептала, оправдываясь, то и дело дотрагиваясь до Ирины. И смотрела с надеждойю

Купе резко распахнулось, на пороге появилась проводница. Совсем молоденькая, приятная девушка. Надежда Павловна застыла на полуслове. В её глазах появился страх. Ирина решительно закрыла дверь за спиной проводницы. Девушка испуганно округлила глаза, бровки метнулись вверх, лоб приподнялся.
- Вы знаете… В купе нельзя перевозить животных. У меня будут неприятности. – Проводница говорила совсем не зло, как бы оправдываясь, тоже полушёпотом.
И Надежда Павловна почувствовала, что в девушке нет агрессии.
- Деточка, милая. Как вас зовут, дорогая?
- Надя. – голос девушки звучал неуверенно.
- Надечка, деточка, мы с вами тезки. Как это удачно, как хорошо. Я заплачу. Я заплачу, если нужно. Вы поймите. Я совсем одинокий человек. Это моя собачка. А мне необходимо в Москву, по делам. Он крохотный. И очень спокойный. Никто и не заметит. Я не смогла ходить справки ему выправлять. Вы поймите, я старая, мне ходить тяжело. Но я не могла его бросить. И не ехать не могла тоже. Вы поймите. Вот вы бы бросили, Надюша? – в голосе старухи послышались совсем уж слезные нотки. Но искренние. Чувствовалось, как она переживает.
Проводница посмотрела в сторону Ирины. Та улыбнулась ободряюще:
- Ну помогите Надежде Павловне. Она работник искусства. Вы же хозяйка в вагоне, вы всё можете. Пожалуйста.
Девушка  перестала сопротивляться. Но предупредила, что, если пассажиры будут против, и решат жаловаться, то она ничего не сможет сделать. Придется собачку отправить в собачий ящик под вагоном. Проводница забрала билеты женщин и закрыла за собой дверь.
Надежда Павловна гладила песика по голове и причитала:
- Дружочек, миленький. Нам разрешили, дорогой. Ты уж не подведи, пожалуйста, родной. Веди себя хорошо. Не подведи, милый. Я не перенесу ящик. Пожалуйста, родненький.

Ирина улыбнулась - трогательная картина.
- Да успокойтесь, Надежда Павловна, все хорошо пока. Даст Бог и обойдется все. Давайте будем устраиваться.
 
Ирина постелила постель себе и Надежде Павловне. А та только успевала благодарить и извиняться за беспокойство.
Дружок действительно оказался очень спокойным пёсиком. На остановках Надежда Павловна одевала ему сбруйку на грудку, к которой пристегивала поводок и они «выскакивали погулять». Собачка ни разу не провинилась. Все туалетные дела совершала очень аккуратно. И даже не на перроне, а тянула старушку в укромное место. А в вагоне он укладывался в корзину и мирно спал, наслаждаясь почесываниями и поглаживаниями любящей руки хозяйки. Время от времени выбирался из корзинки и прогуливался по диванчику, на котором ехала пожилая женщина. Ехали в купе попутчицы вдвоем. К вечеру к ним подсадили мужчину, но он сразу лег на верхнюю полку и уснул. Даже не сняв свой спортивный костюм, и кое-как постелив простынь. А под утро вышел на маленькой станции. Так что, возмущаться и жаловаться было не кому. Тем более, что щенок почти не издавал звуков.
Успокоившаяся Надежда Павловна, переключилась на беседу с приятной попутчицей. Много рассказывала о себе. А рассказать ей было что. Она закончила когда-то консерваторию имени Чайковского. Аккомпанировала самому Ойстраху даже! Концертировала!

- Да, да, милочка. Я такие надежды подавала. Музыка - это моя жизнь. Воздух, которым я жила, дышала.
- А как же вы бросили такую жизнь? Почему на преподавание переключились?

Надежда Павловна махнула рукой, в которой держала красивый кружевной платочек:
-Ну что вы. Разве я сама? Так сложилось... Замуж я вышла. Сестра настояла, она старше меня на два года. Не могла я не подчиниться. Мы в Москве жили. В высотке на Пресне. Папе дали там прекрасную квартиру. Сестра и сейчас её занимает. Вы знаете, из наших окон виден Зоосад. Да, да. Представляете? Я обожала гулять там с мамочкой. Когда совсем барышней была. Да.
- А за кого же вы замуж вышли, как из Москвы уехали? - Ирина пыталась вернуть, увлекшуюся воспоминаниями старушку, к рассказу о личном. Не каждый день пианистки встречаются. И наверняка какая-нибудь сумасшедшая любовная история. До Зоосада ли? – Вы, наверное, влюбились безумно?
- Да нет. – Надежда Павловна смутилась как-то.- Просто... так получилось.
И она подняла глаза и посмотрела на Ирину так, как будто была в чем-то виновата.
- Это долго рассказывать. Еще и объяснять. Трудно...
- Нет, нет. Надежда Павловна, пожалуйста. Мне так интересно.
Пожилая женщина согласно кивнула, помолчала и начала свой рассказ.
- Мой папа был очень известный человек в Москве. В определенных кругах. – Женщина выразительно посмотрела на спутницу.- Он занимал большой пост в партии, очень уважаемый человек. Такой строгий. Мама запрещала его беспокоить без дела. Папа всегда был занят, очень много работал.
А мама занималась сестрой и мной. Сестра старше меня на два года, я уже говорила. Меня отдали на фортепиано учиться, а сестра выбрала рисунок. Потом архитектором стала. Очень, очень талантливый архитектор. А вот супругом ее стал художник. Очень творческая семья. Очень!
 А я не замужем была. Были претенденты на мою руку, конечно, но как-то сестра не одобрила никого. И мама тоже. Практически, я уже старая дева была. Но концерты, музыка. Я ничуть не грустила.
Верочка, моя сестра, характером в отца. Властная, решительная. Такая умница, такая умница. Вы себе не представляете, какая умница! Так случилось, что папа рано умер. Мамочке пришлось переехать на дачу. Так Верочка решила.
Я много ездила по стране, акомпанировала. А потом Верочка познакомила меня с Аркадием Петровичем. Он и стал моим супругом. Очень хороший человек. Очень! Он старше меня на пятнадцать лет был. Но, очень хороший человек.
Вы представляете? Подарил мне такие чудесные серьги, когда пришел моей руки просить. У моей мамы были почти такие же. С большими изумрудами и россыпью бриллиантов. Чудо. Просто чудо! - Надежда Павловна неуверенно пожала плечиком, посмотрела на Ирочку и опустила глаза. Ирине показалось, что эта взрослая женщина постоянно считает себя виноватой. Перед всеми! Разве что, глядя на Дружка в её взгляде пропадает страх, вина и грусть... Надежда Павловна посидела молча, задумалась, плечики её поникли, будто на плечи нечаянно упала тяжесть. Через несколько минут она опять пришла в себя и начала говорить.
 - Мама все свои драгоценности Верочке подарила. Но мне на концерты сестра всегда разрешала одевать все, что я хотела. А тут у меня свои драгоценности появились.- Старушка опять с удивлением подёрнула плечиками, брови на лице приподнялись. Говорила она тихо, бесцветно.
- Я тогда как маков цвет раскраснелась. Так растрогалась! Верочка настоятельно посоветовала не отказывать Аркадию Петровичу. Он был директором крупного завода. Вдовец. Хоть и далеко от Москвы, но город южный, большой. Краевой центр. Он авторитетным человеком был в своем городе. Мамочка моя попросила Верочку слушать. И я согласилась.
Пришлось оставить свою концертную деятельность. Но Аркадий Петрович обещал, что я обязательно продолжу играть. Вы же знаете, в нашем городе  есть филармония.
Но так случилось, что я забеременела. Ни о каких концертах речи быть не могло. А потом Петечка родился. И все время уходило на него. Вы же понимаете, как важно воспитание ребенка?
 А Петечка умный такой рос, талантливый. Аркадий Петрович мне рояль подарил, прекрасный инструмент. Я музицировала иногда. В общем, все было хорошо. А, когда Петечке пятнадцать исполнилось, Аркадий Петрович скончался от инфаркта. Для меня это большим ударом было. И я заболела. Так сильно заболела. Проблемы с легкими начались, плеврит гнойный. Очень тяжелое заболевание. Мамы моей к тому времени уже не было в живых. А Вера прислала за Петечкой. Им с Сашей своих детей Бог не дал. Верочка решила, что Петечке с ними лучше будет. И все-таки Москва, перспективы. И не хорошо, когда ребенок с больным человеком вдвоем. Я даже возразить ничего не могла. Не враг же я своему Петечке.- на глазах старушки появлялась влага и она стирала её своим красивым платочком. Говорила Надежда Павловна медленно, короткими фразами, как будто вспоминая с трудом прошлые дни.

 - А потом время прошло, и представьте, вылечили меня. Да, совершенно вылечили. Столько людей хороших вокруг. Мне очень помогали. Сослуживцы мужа, соседи. Продать многое из вещей пришлось, квартиру поменять. Но не зря.

Проснулся маленький Дружок. Как будто почувствовал шевеление пассажиров в вагоне. Поезд подъезжал к Туле, и коридор заполнился людьми. Кто-то готовился покинуть поезд, добравшись до места назначения. Пассажиры, которые следовали дальше, собирались выйти, размяться, что-нибудь купить. Надежда Павловна снарядила Дружка в его сбруйку, пристегнула поводок и накинула шаль на плечи. Шляпку на голову пристроила - интеллигентка - и тоже поспешила к выходу. Эта процедура повторялась на каждой мало-мальски приличной станции.

Ирина осталась в купе, задумалась. Рассказ соседки был очень интересен, но оценить его однозначно было трудно. Как странно. Талантливая женщина, получила престижное образование, воспитание, соответствующее нерядовому статусу семьи, такие перспективы. И вдруг, покорность судьбе, непротивление полное. Отчего? Она ждала рассказ о невероятной любви, красивой жизни и, вдруг, такая обыденность. Как грустно...
Ирина задумалась о своей жизни. Она с мужем  уже больше двадцати лет вместе. Дети выросли, выучились, живут отдельно. Живут с мужем вдвоём, в двухкомнатной квартире. Вроде бы вместе, но уже давно каждый сам по себе. Ирина мучилась одиночеством, но потом стала привыкла. Поняла, что менять что-либо очень болезненно. Прежде всего потому, что пришлось бы разменивать квартиру. Капитала большого скопить они не умудрились, но и то, что было, унес ветер перестроек, дефолтов, инфляций. Все, что зарабатывали в последнее время, уходило на обучение детей, на их содержание. Ира привыкла во всем себе отказывать, экономить. Редкие поездки к своим старым подругам очень ценила, радовалась им безмерно. Эти, теперь уже редкие, поездки были и отдыхом и развлечением. А семейную жизнь, похожую на временное пребывание двух случайных людей в гостиничном номере, оправдывала уровнем жизни, низким достатком.
 А тут и доходы, и серьги бриллиантовые, и жилье престижное, а люди строили свою жизнь на голом расчете. Никакой любви... И родственные чувства не очень бурные. Да заглянула Ирина в чужую жизнь!

Тем временем вернулась Надежда Павловна со своим песиком. Все пассажиры вагона уже прониклись к «Даме с собачкой» симпатией, сочувствием, и необычная путешественница была просто счастлива от дружеского к ней расположения попутчиков.
Поезд тронулся. Ирина организовала чаепитие, накрыла столик. Печенье, конфеты, сыр нарезала, колбаску копченую, булку. Надежда Павловна растроганно воскликнула:

- Ириночка, Вы меня просто балуете. Я давно уже такого внимания к себе не чувствовала. А я так боялась дороги.
Ира сунула печенюшки Дружку. Тот похрустел, повозился в корзинке, свернулся клубком, и уснул, прижавшись к руке Надежды Павловны, которую она подложила ему под голову. А Ира всем своим видом показывала, что ждет продолжения рассказа.
- Надежда Павловна. Не томите. Что было дальше?
Старуха выпрямилась, как-то красиво, с достоинством вскинула голову. Все-таки чувствуется аристократическая закваска. И видно, что красавицей женщина в молодости была. Ира просто залюбовалась. Белоснежные седые волосы, зачесанные назад и прихваченные красивым гребнем на затылке, а по бокам слегка приспущенные на уши. В ушах красивые, тяжелые серьги с тёмно-зелёным камнем. А глаза! Какой ум, живость взгляда. И доброта в глазах, тепло какое-то. Руки красивые очень. Совсем не старческие, живые. Женщина сидела, задумавшись, пока её рассматривали, тихо ушла в себя. А потом хитренько улыбнулась и вдруг сказала:
- А у меня мама дворянских кровей была. Да. Очень древнего рода.
Ира напряглась. Прямо как будто мысли её Надежда Павловна подслушала. Ну надо же. Чудеса!
Старушка засмеялась нежно, переливчато. Наклонилась вперед, к Ирине,  тихонечко дотронулась до её запястья:
- Что-то расхвасталась я. Простите, милочка. Ради Бога простите.
- Ну что вы такое говорите, Надежда Павловна? Мне так интересно вас слушать. Я хочу услышать, что дальше то было?
Надежда Павловна, как-то подобралась вдруг, мелькнуло что-то горькое в складках у губ, и совсем другим голосом сказала:

-А что дальше. Дальше была жизнь. В филармонии я работать уже не могла. Руки жесткими без ежедневных упражнений стали. Но мне помогли. Порекомендовали преподавателем в училище культуры, много лет преподавала по классу фортепиано. Квартира у меня похуже, чем при муже была, но все равно большая, просторная, три комнаты. Я двух девочек, студенток своих, обычно, квартировать брала. За небольшие деньги. Все равно помощь, конечно. Но, не одна, вот что важно. Вечерами девочки на рояле упражняются, чай вместе пьем, и так хорошо.
А в прошлом году пришлось на пенсию уйти. Мне трудно ходить уже. Ноги еле ходят. И девочек перестала держать. Чужих пускать в дом не могу. Свои ученицы в радость были, а с улицы не могу.
Голос у Надежды Павловны совсем сухим стал, живость потерял. Обе женщины молчали, долго молчали, отпивал чай из стаканов и угощались нехитрой снедью.
 Дружок вдруг проснулся. Зашевелился, покопался и выглянул из корзинки. Юркая мордочка повертелась по сторонам, пёс потянулся к старой женщине и лизнул её в щеку. И женщина как будто очнулась. Заулыбалась, глаза ожили. Она вытащила пса из корзинки и  прижала его к себе, очень бережно прижала.
 
- А Господь мне Дружка послал. Сжалился и послал. Вы знаете, какой он умный? Да что же я говорю такое. Вы же видите, какое это сокровище. Он так за мной ухаживает, так помогает.

Было совсем поздно, а утром уже Москва. Женщины легли спать. Но чувствовалось, что обе не спят. Грусть летала над ними. Ирина совсем расстроилась. Ей так понравилась, полюбилась попутчица. Какая хорошая женщина - душевная - и такая печальная жизнь. Ира думала, про сына женщины. Почему он не живет с матерью? Помогает ли ей? И что такое важное позвало её в дорогу? Нужно утром обязательно расспросить.

Утром всех разбудил голос Наденьки, проводницы. Она предупреждала пассажиров, что скоро санитарная зона - закроются туалеты. И просила сдать постельное белье. В общем, обычная кутерьма, которой завершается любая поездка по железной дороге. Ира быстро собрала  постель, свою и соседки. Собралась сама, привела себя в порядок, за чаем сбегала. Надежда Павловна тоже быстро управилась. Сумки стояли наизготовку, можно было спокойно позавтракать.  Ире очень хотелось расспросить Надежду Павловну о сыне. Что с ним? И куда едет соседка? Если она не узнает всего, маяться долго будет от любопытства.

- Надежда Павловна. Вы не обижайтесь, если я что лишнее скажу. Но мне так интересно. А что с вашим сыном стало?
- Как, что стало? У него все хорошо. Он с Верой в Москве живет. Искусствовед, галлерист. Очень талантливый мальчик. Очень.
- А почему вы не вместе? Помогает он Вам?
- Он привык к Москве. Что ему делать в провинции? И потом, Вера его очень любит. Как сына. Она не смогла его отпустить от себя. Да и квартиру нашу семейную Вера давно передала ему в пользование. И завещание на него оформила. Ему в Москве хорошо. А Верочка с мужем все больше на даче. Дача чудесная, в лесу.
Надежда Павловна улыбнулась, допила чай из стакана, и стала торопливо смахивать крошки со стола. Но Ирина настойчиво продолжила:
- Сестра ваша его любит, а вы - нет? Почему вы не забрали сына назад, когда выздоровели?
- Ириночка, милая. Разве наша любовь зависит от того, что мы получаем? Я, конечно, люблю его. Очень люблю. Тем более, как я могла распоряжаться его жизнью? Мне достаточно знать, что он есть, и у него все хорошо. Мне больше ничего не надо. Этим я и живу.
- Надежда Павловна, а у вас есть внуки?
Соседка заулыбалась.
- Так я  к нему на помолвку еду. Верочка разрешила приехать. У него было несколько неудачных романов. Верочка не одобряла их. А теперь Верочка познакомила Петечку с очень хорошей женщиной. Верочка говорит, что это блестящая партия для Пети. Сказала, что свадьба будет для меня утомительной, а на помолвку  могу приехать. Такая радость! Он ведь уже совсем взрослый мужчина. Пора обзавестись семьей.

Поезд приближался к вокзалу. Уже шел вдоль платформы. Пестрая вереница встречающих мелькала за окном. Попутчицы решили не торопиться, но Дружок явно мечтал побыстрее оказаться на воле, размять свое маленькое тельце. Ирина увидела в окне Володю, мужа своей подруги. Как хорошо, когда встречают.

- Надежда Павловна, давайте я помогу вам из вагона выбраться.
Женщины стали подтягивать сумки к выходу. Забежавший в вагон Володя подхватил почти все сразу, в обе руки. И на перрон.
- Надежда Павловна. Я так рада, что познакомилась с вами. Пусть у вас все будет хорошо. Я буду помнить о вас.
Женщина стояла растерянно. Реснички хлопали, смахивали мелкие слезы.
- Ириночка, вам спасибо. Вот свел же нас Бог в дороге. Мы так ехали чудесно. Спасибо большое, милочка.
Ирина пошла вслед за Володей. Он нес её сумки, отвечал на вопросы, слушал Иринину болтовню. Он шел широким шагом, а Ирина часто перебирала ногами, стараясь за ним успевать. И вдруг, остановилась и оглянулась.
 Надежду Павловну никто не встретил! Старуха стояла рядом со своими сумками, смотрела им вслед и прижимала к груди Дружка.
- Володя, подожди. Подожди, пожалуйста. Я не могу её бросить. Понимаешь?
Ирина громко заговорила, путаясь,  пытаясь объяснить, историю своей попутчицы. Не выдержала, речь прервалась на полуслове  и женщина уже бежала назад, вдоль вагона, оставив Володю в недоумении.
-Надежда Павловна! Мы вас довезем! Вы не переживайте. Это же Москва. Может быть пробки. Может быть просто не успели.

А Надежда Павловна плакала и крепко прижимала к себе Дружка.