Глава11. 2 Антиэнтропийный механизм и религия

В человеческом обществе издревле функции определения морально-нравственных устоев взяла на себя религия и церковь. На протяжении многих тысячелетий механизм нормативной регуляции в значительной мере обеспечивался незыблемостью религиозных авторитетов. Религиозная система ценностей, как правило, внушалась с самого раннего возраста, обходясь без критического осмысления предлагаемых догм.

Во все века религиозные заповеди позволяли так отрегулировать взаимоотношения между людьми, что возрастание энтропии сводилось к минимуму, накладывая запреты в первую очередь на те действия, которые приводят к разрушениям и увеличивают энтропию окружающей среды. «Не убий, не укради, не пожелай зла ближнему» и т.д. развивали у человека систему взглядов, в основе которых лежали все те же антиэнтропийные функции. Однако, как и любая самоорганизующаяся система, религия в своем развитии проходит ряд изменений. В различные кризисные периоды человеческой истории моральные регуляторы, представленные религиозной системой ценностей, подвергались сомнениям и послаблениям освященных догматов. Когда вера в старые идеалы не могла идейно удовлетворять общество, возникали новые системы ценностей. Под давлением внутренних конфликтов завершались упрочением новых идолов и новых нормативных догм. В этот период наиболее жизнеспособные компоненты прежних нормативных структур встраивались в более емкие смысловые комплексы, определяющие новые наработанные системы ценностей. Подобный механизм видоизменения системы моральных нормативов показывает, как она способна постепенно эволюционировать, определяя внутренние ценностные установки человека. Например, борьба монотеизма с язычеством символизирует (на уровне общественного сознания) борьбу высшего и низшего начал в человеке. Единый Бог это символ высшего начала, а идол, исполняющий конкретные желания человека, символизирует его низшее “я”, или «эго» (Подводный А. 1992, с.37).

Святое писание истинно духовно, но написано в образах доступных людям своего времени, что при буквальном их восприятии искажает смысл писания. Церкви пришлось пойти на вульгаризацию при интерпретации смысла святого писания, так же как ей пришлось принять многие языческие культы и обряды, чтобы остаться доступной и понятной массам своего времени становления. Парадокс в том, что церковь закоснела в своих уступках гораздо больше, чем те, для кого эти уступки в свое время были сделаны. Поэтому ее духовность сегодня, хотя и выше, но гораздо уже и примитивнее духовности общества.

К сожалению, любая церковь (и православная в том числе) претендует на полное владением мировоззрением своих прихожан. Есть такое понятие – "воцерковление", Так вот, каждый "воцерковленный" обязан думать, полагать и считать так, как ему предписывает соответствующая церковь. Воцерковленный не имеет права на сомнение, на собственную мысль, на логические рассуждения, его дело не рассуждать, не сомневаться и даже не понимать, а не раздумывая принимать на веру то, что ему предписывает церковь.

Спустя неделю после трагических событий 11 сентября 2001 года Российское Гуманистическое общество выступило с заявлением "Разум против религиозного терроризма", опубликованного в 22-м номере журнала "Здравый смысл": «Диагноз случившемуся поставлен предельно точно: человечество столкнулось вовсе не с исламским терроризмом и даже не с ваххабитским. Миру, цивилизации бросает вызов религиозный терроризм. После событий 11 сентября этот вид терроризма заявил о себе уже 9 мая 2002-го года в Каспийске. Цепочка здесь выстраивается логичная и простая: вера без достаточного основания > догматическая вера > фанатичная вера > фанатизм > нетерпимость к инакомыслию > кровь и насилие > терроризм. И всё это вместе взятое называется религией. И держится она на заведомом обмане и на запрете на самостоятельное мышление».

Таким образом, религия из регулирующего  и упорядочивающего механизма превращается в новый инструмент человеческой агрессии. Поскольку любая авторитарная мораль строится на конфронтации: истинная вера противостоит ложной или всякому Богу нужен свой Дьявол. Такая мораль нуждается в образе внешнего врага, с которым необходимо бороться с “благословения Всевышнего”, что свойственно исключительно примитивным формам интеллекта. Во всяком случае, как показывают законы психологии, жесткость некритически усвоенных образов в кризисных ситуациях обращаются хрупкостью и ненадежностью всей системы ценностей. А привыкший к идейному иждивенчеству человек кидается в первое попавшееся новое религиозное течение, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И опасность здесь не в том, что новые идеалы не совсем соответствуют высоконравственной морали, а в том, что при современных механизмах психологической обработки зачатки волевой саморегуляции, при абсолютном отсутствии критического осмысления происходящих действий, полностью заменяются слепым фанатизмом бездумно действующего человека - робота.

Поэтому одним из первых правил любой системы этических ценностей должно быть уважение к чужому мнению, терпимость к чужеродным взглядам, и, в частности, в последовательном отказе от принципа единственной правильности своих убеждений. “Я есть путь, истина и жизнь”, – сказал великий Учитель... “и нет другого пути, кроме Тебя”, – радостно подхватили Его ученики, и очень постарались убедить в этом весь мир, истребляя попутно тех, кто смел усомниться.” . Когда идея превращается в организацию, а духовная истина – во власть, церковь становится самой мощной разрушающей силой.

Поэтому только конструктивная мораль, построенная на критическом осмыслении опыта и рациональных оценках долгосрочных последствий, способна заменить авторитарную мораль. Со временем такая система ценностей должна перерасти в высоконравственные законы, использующие знания о повышении и понижении энтропии целенаправленных действий.

Эволюционное преобразование системы этических ценностей проходит последовательные стадии, в которых внутренняя агрессия самоорганизующихся систем, направленная на первоначальном этапе на весь окружающий мир, вначале диалектически дополняется сочувствием к “себе подобным”, далее через внутреннюю терпимость к чужеродным различным организациям  должна перерасти во всемирный принцип “возлюби врага своего”, обусловливающего принцип вселенского милосердия. Даже  сейчас, основываясь на предварительных умозаключениях о прагматике сохраняющих целеориентаций, можно сделать исключительный вывод о том, что интеллект нравствен изначально по своей сути. И по мере того, как этические принципы, выверенные эмпирически, включаются в совокупность ведущих мотивов целенаправленных субъектов, необходимость во внешней регуляции (от религии и государства до экономики) должна отпасть сама собой в соответствии с убеждением Платона: «Мудрому не нужен закон – у него есть разум»