Гречишников В. А

Гречишников Василий Алексеевич родился в 1911 г. в городе Николаеве, в семье рабочего. Русский.
В РККА с 1931 г. Член ВКП(б) с 1932 г. Окончил Школу морских летчиков и летнабов им. Сталина в г. Ейске.
Участвовал в советско-финской войне. Был командиром звена 3-й эскадрильи 1-го минно-торпедного авиаполка ВВС КБФ. Награжден орденом Красного Знамени.
30.11.39 г. участвовал в бомбардировке Хельсинки в составе эскадрильи под командованием капитана Токарева[1].
Всего совершил более 50 боевых вылетов.
В 1940 г. был назначен командиром 2-й эскадрильи 1-го мтап.
Участвовал в Великой Отечественной войне с июня 1941 г. Был командиром 2-й эскадрильи 1-го минно-торпедного авиаполка 8-й бомбардировочной авиабригады[2] ВВС Краснознамённого Балтийского флота.
Ранним утром 24.06.41 г. на выполнение первой боевой задачи - уничтожение немецкого морского десанта, обнаруженного в двадцати милях севернее Либавы, в полном составе вылетели 1-й мтап и 57-й бап. К сожалению, разведданные оказались не точными, морской десант противника летчиками обнаружен не был, и тогда все семьдесят бомбардировщиков и торпедоносцев нанесли удар по запасной цели - порту Мемель, где базировались немецкие корабли. На аэродром не вернулись два самолета.
26 и 27.06.41 г. 1-й мтап наносил бомбовые удары по аэродромам Лахти и Лаппенранта. Было уничтожено более полутора десятков вражеских самолетов.
28 и 29.06.41 г. летчики 1-го минно-торпедного авиаполка бомбили пушечный завод в городе Турку и вели интенсивную разведку в Балтийском море. А в ночное время ставили мины с воздуха на фарватерах военно-морских баз Котка, Турку и Хельсинки.
30.06.41 г. свыше ста самолетов 8-й бомбардировочной авиабригады ВВС БФ были направлены в район Даугавпилса с задачей разрушения переправы через Даугаву и уничтожение танков и живой силы противника, пытавшихся форсировать реку. В целом поставленная задача была выполнена, переправа через Даугаву разрушена, но очень дорогой ценой[3].
Морским летчикам, проявившим хладнокровие, мужество и героизм, приходилось не столько бомбить боевые порядки войск противника, сколько отбиваться от наседавших со всех сторон немецких истребителей. Пятнадцать из них были сбиты воздушными стрелками. Наши потери были в три раза больше…
1-й мтап потерял 13 машин и 10 экипажей.
Самолет комэска Гречишникова также был подбит в этом бою, но ему удалось перетянуть через линию фронта и совершить вынужденную посадку на своей территории близ железнодорожной станции Плюсса.
В первых числах июля немецко-фашистские войска все-таки форсировали Западную Двину и вышли в район Лужского оборонительного рубежа. Передовые части 4-й немецкой танковой армии подошли к городу Кингисепп.
ВВС Балтийского флота, взаимодействуя с войсками Северо-Западного фронта, днем и ночью наносили удары по танкам и живой силе противника в районах Луги, Осьмино, озера Самро, Кингисеппа.
Экипажи делали по три-четыре вылета в день. Даже те, которые направлялись на разведку в Балтийское море, обязаны были предварительно залетать на линию фронта для нанесения бомбовых ударов по войскам противника.
Продолжительность разведывательных полетов достигала шести часов, а иногда и больше. В светлое время суток разведчики часто перехватывались истребителями противника. Пять экипажей не вернулось с боевого задания.
12.07.41 г. авиаразведка обнаружила большой конвой противника. 1-й мтап получил приказ нанести бомбовый удар по транспортам противника.
Вспоминает генерал-лейтенант Хохлов: «Как ни спешил личный состав с подготовкой к вылету, экипажам удалось подняться в воздух только в 21 час 20 минут - уже в наступивших сумерках. Вылетело двенадцать самолетов ИЛ-4. Под каждым из них висело по три бомбы ФАБ-500. Ведущим был наш флагманский экипаж. Весь личный состав авиагруппы был подготовлен к полету ночью в составе эскадрильи.
Наш маршрут: Беззаботное - Котлы - Пярну - Ирбенский пролив и далее вдоль побережья Латвии на юг, до Либавы.
До Рижского залива погода была сложной. Кучевая облачность 6–7 баллов с нижней кромкой до 200 метров простиралась на всем участке маршрута. Временами шел моросящий дождь. Летели под облаками. Самолеты сильно болтало. Южнее нас вдали сверкали молнии. Видимость резко ухудшалась.
Пилотировать самолеты было трудно, тем более что полет осуществлялся строем, без включенных бортовых навигационных огней...
Приходилось полагаться только на визуальное обнаружение целей. Но корабли и транспорты, конечно, шли, маскируясь, без включенных огней, при полном радиомолчании. Стало ясно, обнаружить конвой в темную ночь невозможно...
По установленному правилу, летим к линии фронта и там, в районе Кингисеппа, сбрасываем на противника бомбовый груз.
Через три часа сорок минут после взлета эскадрилья произвела посадку на своем аэродроме...
Не успели мы заявиться на командный пункт полка для доклада, как из штаба авиабригады поступила команда на вылет нашей авиагруппы с прежней задачей…
И вот снова, в 1 час 40 минут, теперь уже 13 июля, эскадрилья взлетела и прежним маршрутом пошла в море. И вновь, ничего не обнаружив, мы вернулись на свой аэродром, предварительно, конечно, завернув на линию фронта и сбросив на противника бомбы.
А между тем крупный вражеский конвой, прикрываясь темнотой и берегом, шел на север. В четыре часа утра, когда сторожевые корабли КБФ обнаружили, что конвой входит в Рижский залив, нам вновь дали команду на взлет.
- Задача прежняя.
Летный состав изнемогал от усталости. От перенапряжения болели глаза...
В 5 часов экипажи вновь в воздухе...
Рижского залива достигли как раз в тот момент, когда на горизонте показался красно-оранжевый диск солнца... Летим на высоте 2000 метров, в плотном боевом порядке. Под фюзеляжами самолетов, как и ранее, по три ФАБ-500...
Видим легкий крейсер противника, следующий курсом на север…
Решаем зайти для удара по крейсеру со стороны солнца. При этом маневре с севера на восток я и увидел конвой. Большой, он шел у самого берега южной части залива, держа направление к Риге. Шел четырьмя параллельными колоннами по десяти транспортов в каждой… Отчетливо видны верхние палубы транспортов... Палубы забиты танками, самоходными орудиями... В радиусе трех-четырех километров от конвоя маневрируют, ведя зенитный огонь, несколько сторожевых кораблей и два миноносца. Истребительного прикрытия пока не видно, но его следует ожидать… В центре третьей параллельной колонны бросается в глаза особенно крупный транспорт. Водоизмещение не менее 10–12 тысяч тонн...
Первый заход ко всеобщему нашему огорчению не дал желаемых результатов. Лишь одна из двенадцати сброшенных бомб взорвалась рядом с транспортом, остальные прошли с перелетом в 30–40 метров. И все-таки транспорт получил повреждение, потерял ход, стал откатываться влево, а затем застыл на месте. К нему подошли почти вплотную два других транспорта из этой же колонны. Ну что ж, цель увеличилась в своих размерах. Это хорошо.
Повторный заход. И четыре бомбы из сброшенных двадцати четырех точно попадают в цель. Особенно метким оказалось звено, ведомое капитаном В.А. Гречишниковым (штурман — старший лейтенант А.И. Власов). В транспорт… угодили три бомбы ФАБ-500, и от страшной силы взрыва он переломился. Вверх поднялись корма, носовая часть, и все это скрылось под водой. На корме второго транспорта разразился пожар. Высоко вверх поднялся столб черного дыма. Транспорт медленно, с большим правым креном стал погружаться в воду.
Стрелок-радист флагманского самолета старшина Казунов удачно сфотографировал гибель двух фашистских транспортов...
Третьего захода не могло быть - весь наш боезапас был израсходован. По радио мы донесли в штаб полка и авиабригады, что обнаружили конвой в Рижском заливе, о его составе, скорости хода, направлении движения. Сообщили также о нашем бомбоударе и его результатах - о потоплении двух транспортов.
На обратном пути в районе города Пярну мы встретили эскадрилью торпедоносцев нашего же полка. Она шла на тот же конвой. Покачав плоскостями своих самолетов, мы пожелали нашим боевым друзьям удачи и успеха...
Это был первый боевой успех нашего полка на море[4]».
26.07.41 г. нарком ВМФ провел совещание в Москве. О предлагаемых налетах на Берлин бомбардировщиков морской авиации докладывал генерал-лейтенант авиации Жаворонков. Он сказал, что это предложение было тщательно изучено специалистами штаба военно-воздушных сил ВМФ, которые дали обоснованное заключение о возможности таких налетов. Радиус действия дальних бомбардировщиков позволял им с острова Сааремаа достигнуть столицы фашистской Германии. Лететь придется по прямой над Балтийским морем, ночью, вслепую, ибо никаких ориентиров там нет, а затем, уже над территорией Германии, на большой высоте, чтобы не попасть под огонь зениток. Расчетного запаса бензина и масла должно хватить, но при условии, что бомбовая нагрузка не превысит 800 килограммов. Продолжительность полета в оба конца составит около семи часов.
28.07.41 г. адмирал флота Кузнецов предложил Сталину нанести удар по Берлину силами минно-торпедной авиации ВВС ВМФ.
29.07.41 г. по приказу Ставки ВГК на базе 1-го мтап ВВС БФ была создана авиагруппа особого назначения[5] в составе двадцати экипажей. Основной задачей авиагруппы являлось нанесение бомбового удара по столице фашистской Германии.
Капитан Гречишников был назначен командиром звена авиагруппы.
На подготовку к перебазированию полка было отведено всего два дня.
2.08.41 г. тринадцать бомбардировщиков авиагруппы во главе с полковником Преображенским прибыли на аэродром Кагул на острове Сааремаа.
Летчики и штурманы готовились к удару по Берлину. Занятия проводили командир авиагруппы и флагманский штурман.
От Сааремаа до Штеттина маршрут полета был проложен через Балтийское море и только потом до Берлина - над землей. Ориентиры в море - шведский остров Готланд и датский остров Борнхольм. Расстояние в оба конца - 1760 километров, в том числе 1400 километров над морем. Высота полета предполагалась близкой к практическому потолку - около 7000 метров. Времени на полет при условии одного захода на цель требовалось в среднем около семи часов. По расчетам горючего должно было хватить для возвращения на свой аэродром. В случае же штурманской ошибки при выходе на цель и удлинения маршрута самолет мог не дотянуть до Кагула, и ему пришлось садиться на воду или на занятую противником территорию. Для оказания помощи севшим в море бомбардировщикам на морской аэродром у поселка Кихельконна уже прилетели две двухмоторные летающие лодки Че-2. Если же придется садиться на занятой противником территории, то следует сжечь самолет и через линию фронта пробиваться к своим. Запасной аэродром - в Асте, а если хватит бензина,- на материке, в Палдиски. От штурманов требовалось особое мастерство вождения самолета: определить свое место на море при плохой видимости чрезвычайно трудно, ориентироваться придется лишь по компасу, точному расчету времени и скорости полета с поправкой на метеоусловия.
Особое внимание полковник Преображенский обратил на изучение целей. Каждому самолету он выделил военный объект, с тем, чтобы как можно шире рассредоточиться над Берлином и охватить бомбардировкой весь город.
Летчики и штурманы тщательно изучили карту Берлина. В городе имелось десять самолетостроительных, семь авиамоторных и восемь заводов авиавооружения, двадцать два станкостроительных и металлургических завода, семь - электрооборудования и тринадцать газовых, десятки складов военно-промышленного оборудования. Берлин обеспечивали электроэнергией семь электростанций, в его черте были двадцать четыре железнодорожные станции.
Основными объектами бомбового удара являлись танкостроительный и авиамоторный завод «Даймлер-Бенц», заводы «Хейнкель», «Фокке-Вульф», «Шварц», «Симменс», «Цеппелин», железнодорожные станции, на которых сосредоточивались воинские эшелоны с вооружением и боеприпасами для восточного фронта, и электростанции.
Запасными целями являлись Штеттин[6] - пункт ввоза железной руды из Швеции и Кенигсберг со своими крупнейшими кораблестроительными верфями, паровозо- и вагоностроительными, химическими, литейными и машиностроительными заводами и складами горючего. Второстепенные запасные цели - порты Данциг, Гдыня, Пиллау, Мемель и Либава, где базировались корабли и суда немецкого военно-морского флота.
Задачей каждого экипажа было долететь до Берлина. И только в случае неполадок в материальной части разрешалось сбросить бомбовый груз на запасную цель.
Расстояние от острова Сааремаа до Берлина и обратно ДБ-3 по своим тактико-техническим данным перекрывал свободно. Однако, из-за изношенности моторов этот маршрут для самолетов группы являлся предельным по дальности. За пять недель войны они использовались в боях без какого-либо ограничения. Кроме этого, следовало особо учитывать и бомбовую нагрузку, и погоду, и высоту полета, и крейсерскую скорость, и то, что взлетать перегруженным машинам придется с грунтовой взлетной полосы.
5.07.41 г. авиагруппа особого назначения была полностью готова к выполнению боевой задачи. К этому времени из Беззаботного на Кагул перелетели оставшиеся семь самолетов авиагруппы.
С утра до позднего вечера летающие лодки Че-2 летали на дальнюю разведку погоды по маршруту вплоть до Штеттина. Их метеосводки изучал начальник штаба авиагруппы. Сведения были неутешительными. Погода ожидалась не ранее восьмого августа.
Командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант авиации Жаворонков принял решение первый удар по Берлину нанести в ночь на восьмое августа, о чем шифровкой доложил наркому ВМФ.
Последнее время Гречишников держался обособленно, был замкнут, раздражен. Военком полка Оганезов сомневался, целесообразно ли в таком состоянии выпускать его в ответственный полет, хотя он и один из самых опытных летчиков в полку.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Хохлов: «Оганезова я застал беседующим с командиром второй эскадрильи капитаном В.А. Гречишниковым. У того - удрученный вид, что необычно для этого всегда жизнерадостного офицера. Глаза воспалены, на лице выступили красные пятна. Что-то неладно с ним? Да, случилось. Гречишников получил недобрые вести из дому. В родном городе Николаеве фашисты замучили его мать.
- Да, тяжко тебе, Василий, сочувствую твоему горю, - говорит Оганезов. - Счет у тебя к немцам - за мать.
- Только ли за мать, товарищ комиссар? А за жену! А за детей! - И Гречишников рассказывает еще одну тяжкую историю. В июне он вместе с женой и детьми проводил отпуск в белорусском селе Петрикове. 22 числа его, летчика, срочной телеграммой отозвали в часть. А жена Ксения с двумя детьми осталась у своих родителей. Село быстро оккупировали немцы. Что теперь с женой, с детьми? Живы ли они?
- Много бед на тебя навалилось, - вздохнул комиссар. - А может, не стоит тебе лететь сегодня в таком состоянии? Успокойся, приди в себя, а там, во втором полете...
- Да что вы, товарищ батальонный комиссар! — вспыхнул Гречишников, глаза его лихорадочно заблестели. - Да я пешком готов дойти до Берлина, чтобы поквитаться с гадами.
- Тогда лети, - Оганезов обнял летчика. - Лети, дружище, и бей фашистскую нечисть[7]».
7.08.41 г. с раннего утра инженеры, техники, мотористы, оружейники начали готовить тринадцать дальних бомбардировщиков к полету. К 15 часам уже были заправлены баки бензином, проверены связь и навигационные приборы, испытаны пулеметы, опробованы моторы. В каждый самолет загрузили по 800 килограммов бомб: шесть ФАБ-100 и четыре ЗАБ-50.
Полковник Преображенский считал первый налет разведывательным и потому брал в него в основном командирские кадры. Первое звено должен был возглавить он сам. В его состав входили экипажи капитана Плоткина, старшего лейтенанта Трычкова и лейтенанта Дашковского. Вторым звеном командовал капитан Гречишников. С ним шли экипажи капитана Беляева, старших лейтенантов Фокина и Финягина. Третьим звеном командовал капитан Ефремов. В его составе летели экипажи капитана Есина, старшего лейтенанта Русакова и лейтенантов Кравченко и Александрова.
Накануне из Москвы, из штаба ВВС Военно-Морского Флота, были присланы план Берлина с помеченными целями и схемы противовоздушной обороны.
Инструктаж был коротким: порядок взлета - звеньями, через пятнадцать минут; строй в воздухе - «ромб»; высота полета над морем - в зависимости от погоды; высота над целью - не менее шести тысяч метров; рассредоточение над городом - по сигналу огнями; возвращение в Кагул - самостоятельно, по прежнему маршруту. Боевая задача заключается в том, чтобы как можно точнее поразить цели и больше времени воздействовать на Берлин. В целях обеспечения скрытности на пути к Берлину радиостанциями пользоваться запрещалось. Воздушным стрелкам открывать огонь при встречах с немецкими ночными истребителями, также было запрещено.
Последнюю метеосводку штурманы получили за час до вылета.
В 21.00 тринадцать советских бомбардировщиков взлетели с аэродрома Кагул на острове Саремаа и взяли курс на Берлин[8].
Из тринадцати советских бомбардировщиков к Берлину прорвались пять, остальные отбомбились по Штеттину.
С 9 по 12.08.41 г. по Берлину было нанесено еще три бомбовых удара.
13.08.41 г. капитану Гречишникову Василию Алексеевичу было присвоено звание Герой Советского Союза.
16.08.41 г. авиагруппа Преображенского была усилена армейскими дальними бомбардировщиками. Они также совершили несколько успешных боевых вылетов на бомбардировку Берлина[9].
К сожалению, командование ВВС Красной Армии, в отличие от своих пилотов, оказалось не на высоте. На Сааремаа были отправлены самолеты с изношенными моторами и неопытными экипажами. Поэтому усиление ударной группировки оказалось почти номинальным[10].
Верховный Главнокомандующий также был далек от реальной оценки ситуации. Узнав о том, с какой бомбовой нагрузкой авиагруппа Преображенского летает на Берлин, он выразил неудовольствие и предложил ее увеличить.
Нарком ВМФ Кузнецов пытался объяснить, что моторы и морских, и армейских бомбардировщиков сильно изношены, что использовать бомбы более крупного калибра (ФАБ-500 и ФАБ-1000) никак невозможно, но ему это не удалось. Сталин был прекрасно осведомлен о тактико-технических характеристиках ДБ-3. Кроме того, в качестве специалиста на совещание в Кремль был приглашен Герой Советского Союза полковник Коккинаки. Он полностью поддержал предложение Верховного и выразил готовность на месте организовать вылеты с полной бомбовой нагрузкой.
19.08.41 г. на И-16 Коккинаки прилетел на Сааремаа. Ознакомившись с ситуацией на месте и побеседовав с личным составом, не взирая на доводы летчиков, он настоял на применении ФАБ-1000.
Вечером 20.08.41 г. в качестве эксперимента на Кагуле к вылету с ФАБ-1000 был подготовлен самолет капитана Гречишникова, ресурс двигателей которого еще не был выработан до конца.
Однако, даже оторвав машину от земли, он все-таки не смог взлететь и упал за границей аэродрома. Самолет сгорел, но экипаж по счастливой случайности уцелел.
Рассказывает писатель Виноградов: «Капитан Гречишников спокойно воспринял решение командующего ВВС флота послать на Берлин его дальний бомбардировщик с ФАБ-1000 на внешней подвеске. Он понимал, что опасность их экипаж подстерегает большая, начиная со взлета. Сам он, как и все остальные его товарищи, на совещании с представителем Ставки выступил против полетов с тысячекилограммовой авиабомбой. Но приказ есть приказ. Кому-то надо попробовать первым…
Тяжело груженный ДБ-3 подрулил к началу старта. Разбег машины будет удлинен, и потому взлетную полосу следовало использовать максимально…
Гречишников отпустил тормоза, дал газ. Бомбардировщик вздрогнул и, словно нехотя, тяжело тронулся с места. Теперь только за считанные секунды набрать предельную скорость, оторвать от земли самолет до окончания взлетной полосы. Главное, подняться в воздух, а там станет легче. Если уж до Берлина с ФАБ-1000 не дотянуть, тогда сбросить ее хоть на запасную цель.
Гречишников выжал газ до отказа. Моторы заревели. С душераздирающим надрывом, самолет ускорил бег по серой грунтовой полосе, но никак все еще не мог оторваться от нее. Летчик снова и снова давил на педаль газа, моторы перешли на зловещий вой; уже позади половина взлетной полосы, а шасси словно приросло к земле. «Тяни, тяни, тяни!» — просил, требовал, умолял Гречишников, чувствуя, как от перенапряжения лицо покрылось крупными каплями пота. Позади осталось две трети взлетной полосы, моторы работали на полную мощь, а бомбардировщик, всегда послушный воле летчика, не подчинялся больше ему, не взлетал, продолжал катиться к стремительно приближающейся кромке леса. «Все, не вытянет, прекратить взлет»,— пронеслось в голове Гречишникова. Но уже поздно тормозить, взлетная полоса кончается, ДБ-3 врежется в деревья и взорвется. Только вперед, есть еще надежда, хоть и минимальная...
Бомбардировщик, наконец, подпрыгнул и повис в воздухе, еле-еле набирая высоту. У Гречишникова, да и у всего экипажа, вырвался вздох облегчения: начинался долгожданный взлет, вымотавший все нервы. Но что такое? ДБ-3, уже перевалившего через изгороди и кусты, тянет вниз, ревущие на разнос моторы не в силах поднять его ввысь. Гречишникова бросило в холод, точно к груди приложили большой кусок льда. Всем сердцем почувствовал, физически ощутил, что не подняться выше им с таким тяжелым грузом на борту, не вытянут моторы. Сейчас бомбардировщик рухнет вниз, и ФАБ-1000 взорвется...
- Штурман! - закричал Гречишников. - Сбрось ее, окаянную!
ДБ-3 уже заваливало носом, он не слушался штурвала. Мелькали кочки, кусты. И вдруг самолет резко подбросило, толкнуло вперед. Догадался, штурман успел-таки освободиться от авиабомбы, ухитрился сбросить ее на такой маленькой высоте. Молодец да и только! Сейчас, сейчас рванет сзади авиабомба, подальше бы, подальше от нее...
Удержать бомбардировщик у Гречишникова не было сил. Самолет стукнулся о землю, у него оторвало шасси, на фюзеляже он прополз по траве метров пятьдесят, круто развернулся на правое крыло и загорелся. Гречишников резким движением открыл левый фонарь, отстегнул мешавший парашют и боком вывалился на плоскость, скатился на траву. Рядом с ним упали штурман Власов и стрелок-радист сержант Семенков. Вскочив, они бросились от горящего самолета в сторону и ничком упали в спасительную траву: с секунды на секунду полные баки с бензином взорвутся и разнесут бомбардировщик на куски. Если ФАБ-1000 чудом не взорвалась, то около трех тонн бензина в баках сделают свое черное дело...
Но что за напасть? Крик, человеческий крик:
- Помогите! Спасите! Спасите!..
Летчик, штурман, стрелок-радист оторвались от земли разом, как по команде кинулись к горящему самолету. В спешке они забыли воздушного стрелка краснофлотца Буркова, думая, что тот тоже выскочил из кабины и убежал в противоположную сторону. А он, оказывается, в объятом пламенем самолете. Не отдавая себе отчета и не думая об опасности - языки пламени вот-вот коснутся бензина в баках и взорвут бомбардировщик - все трое подбежали к хвостовой кабине воздушного стрелка, кулаками разбили целлулоид и вытащили придавленного сорванным с тумбы зенитным пулеметом задыхавшегося Буркова.
Мощный взрыв громыхнул, когда все четверо уже распластались в траве на безопасном расстоянии от места катастрофы.
- Дважды повезло нам, друзья, - первым поднялся с травы Гречишников…
- Но почему ФАБ-тысяча не взорвалась? - удивился сержант Семенков. - Действительно, везучие мы...
- Да, везучие! - со злостью ответил Власов. - Если бы я не успел на этом страшилище законтрить взрыватели...
Гречишников крепко сжал руку штурману, поблагодарил его за спасение.

Со стороны аэродрома показалась черная эмка. Она подкатила к горящему свечой бомбардировщику, из нее вышли Жаворонков и Оганезов. При виде стоящих кучкой всех членов экипажа, живых и невредимых, генерал вначале не поверил своим глазам, потом подбежал к Гречишникову, заключил его в объятия. Обнял Жаворонков и штурмана, стрелка-радиста и воздушного стрелка[11]».
Самолет старшего лейтенанта Богачева при взлете с двумя ФАБ-500 с аэродрома Асте также потерпел катастрофу. Весь экипаж погиб.
Количество самолетов группы идущей на Берлин уменьшилось на две машины. Экипажи, только что пережившие гибель товарищей, один за другим поднимались в небо.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Хохлов: «Очередной полет нашей авиагруппы на Берлин. Самолеты взлетели за 40 минут до заката солнца. Для обеспечения взлета и сбора ударной группы в воздух были подняты истребители.
Как всегда, впереди шел флагманский корабль, пилотируемый Е.Н. Преображенским. В правом пеленге за нами следовал самолет В.А. Гречишникова. И я вновь думал о нем, о человеке, чудом уцелевшем двое суток назад при неудачном эксперименте. Гречишников пилотировал сейчас другой самолет, с другим экипажем. Прежний свой экипаж он оставил на земле, а сам, едва опомнившись от потрясения, вместе со всеми боевыми товарищами шел навстречу новым неведомым испытаниям[12]».
Рассказывает писатель Виноградов: «Гречишникова не пугал огневой заслон немецких зенитчиков… Налеты на Берлин тяжелы, изнурительны и опасны, но он готов был летать каждый день. В этом видел смысл всей своей дальнейшей жизни. И когда его экипаж постигла неудача - бомбардировщик с ФАБ-1000 на внешней подвеске потерпел катастрофу при взлете - огорчению и досаде не было предела. Ведь он не мог больше бомбить Берлин, оставался без дела и, видимо, теперь надолго. От обиды и беспомощности готов был бежать хоть на край света, лишь бы не видеть уходившие на очередное задание грозные машины боевых друзей...
Помог случай. Военврач 3-го ранга Баландин попросил генерала Жаворонкова последнюю машину на Берлин не выпускать: у летчика неожиданно резко упало давление, видимо, от перенапряжения. В длительном полете он может потерять сознание, и тогда неизвестно чем все закончится…
Вот тут-то Гречишников и попросил, даже потребовал, чтобы ему дали оставшийся без летчика самолет, и он доведет его до цели. Жаворонков вначале и слушать не хотел капитана. Шутка ли сказать, только что чудом остался жив при катастрофе… Гречишников настаивал категорично, уверял генерала, что справится с заданием, отбомбит Берлин и в целости и сохранности вернет ДБ-3 его прежнему пилоту. Именно сегодня, в день свадьбы с Ксенией, он обязан быть над Берлином!
Настойчивую просьбу Гречишникова, к удивлению генерала, поддержал военком полка Оганезов. Батальонный комиссар прекрасно знал данную капитаном клятву мстить фашистам за смерть матери и истязания жены и детей. Жаворонков, скрепя сердце, все же согласился с доводами Оганезова, разрешил Гречишникову лететь на Берлин, предложив заменить и весь экипаж. Гречишников согласился на замену экипажа. Пусть штурман его сгоревшего самолета старший лейтенант Власов, стрелок-радист сержант Земенков и в особенности воздушный стрелок краснофлотец Бурков отдохнут. Ему сподручно идти на задание с новым экипажем, ведь все они уже не раз ходили на Берлин, быстро поймут друг друга...
Сегодняшняя цель - Силезский вокзал со стоящими на путях железнодорожными составами, подготовленными для отправки на восточный фронт.
- Боевой! Так держать! - передал штурман...
Гречишников ощутил знакомый толчок - облегченный самолет подскочил вверх. Фугасные и зажигательные авиабомбы полетели на затемненные железнодорожные пути…
Напряженно вглядывался в контуры чужого, враждебного города. Вон, вон оранжевые точки от взрывов бомб! Все пять ФАБ-100 и шесть ЗАБ-50 легли кучно.
- Командир, на обратный курс, - подсказал штурман.
Гречишников начал разворот, но на обратный курс, к удивлению штурмана, не лег, а повел бомбардировщик со снижением по кругу над Берлином, почему-то увеличив газ. Один круг, второй, третий... Моторы гудят на полную мощь. Штурман не понял рискованный маневр летчика. Надо поскорее уходить к Балтийскому морю, а он кружит и кружит над городом, да еще дал полные обороты моторам.
- Командир, в чем дело? - забеспокоился он.
- Порядок, штурман! Немножко попугаем фашистов ревом наших моторов. Пусть подрожат от страха, сволочи! - объяснил Гречишников экипажу свои действия...
Последний, четвертый круг над горящим Берлином, и дальний бомбардировщик лег на обратный курс[13]».
Немецкое командование уже давно вычислило, откуда советские бомбардировщики летают на Берлин. И делало все возможное, чтобы этому воспрепятствовать.
В конце августа резко ухудшилась обстановка в районе Моонзундского архипелага, который оказался в глубоком тылу противника. Линия фронта проходила уже в 400 километрах западнее.
Острова были блокированы и с моря, и с суши, и с воздуха. Участились налеты вражеской авиации на Кагул и Асте. Немецкие бомбардировщики и истребители почти непрерывно висели над Сааремаа. Ограниченные запасы авиатоплива и бомб среднего калибра подошли к концу. Их доставка была сопряжена с огромными трудностями.
5.09.41 г. состоялся девятый и, как позже стало ясно, последний налет на столицу третьего рейха. Его, как и первый налет, возглавлял полковник Преображенский[14].
 6.09.41 г. немецкие бомбардировщики весь день бомбили аэродром Кагул. На этот раз они достигли своей цели. Шесть самолетов было уничтожено. В авиагруппе осталось только четыре ДБ-3, в т.ч. один неисправный. Поэтому было принято решение об эвакуации летного состава на трех оставшихся самолетах.
За месяц советские летчики совершили девять налетов на Берлин. Тридцать три советских бомбардировщика достигли цели, сбросив на Берлин 311 фугасных и зажигательных бомб общим весом 36050 кг, а также 34 контейнера с листовками. Пятьдесят три бомбардировщика нанесли удары по военным объектам Кольберга, Штеттина, Нейбранденбурга, Данцига, Свинемюнде, Мемеля, Либавы и Виндавы.
Не вернулись с боевого задания четыре самолета[15], разбились при посадке после выполнения боевого задания три самолета[16], один самолет разбился во время взлета[17].
Девять пилотов и штурманов, участников бомбардировки Берлина, было удостоено звания Герой Советского Союза[18], а сто двадцать шесть человек летно-технического состава авиагруппы - награждено орденами и медалями.
6.09.41 г. три уцелевших бомбардировщика авиагруппы особого назначения перебазировались на аэродром Беззаботное. Они взяли с собой оставшиеся «безлошадными» экипажи.
Практически весь наземный состав авиагруппы остался защищать Моонзунд.
17.09.41 г. ударные части 61-й пехотной дивизии Вермахта форсировали мелководный пролив Вяйке-Вяйн и зацепились за восточный берег острова Сааремаа. Сформированная из авиаторов 1-го минно-торпедного полка пулеметная рота сражалась на самых трудных участках.
Гарнизон Сааремаа сражался до 5 октября, гарнизон Хиума держался до 22 октября. Отступать было некуда — кругом море...
Последний защитник Моонзунда не сложил оружия и не сдался противнику. Он предпочел смерть, сбросившись с сорокаметрового маяка Тахкуна на глазах гитлеровцев. Командир 61-й пехотной дивизии генерал Хенеке распорядился три дня не убирать тело Героя и показывать его немецким солдатам как пример выполнения воинского долга.
1-й минно-торпедный авиаполк, практически заново сформированный после возвращения с Моонзундского архипелага, приступил к боевым вылетам на защиту Ленинграда.
24.10.41 г. при выполнении боевого задания в районе населённого пункта Грузино Чудского района Новгородской области бомбардировщик капитана Гречишникова был подбит. Тогда он направил свой горящий самолёт на вражескую танковую колонну и геройски погиб.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Хохлов: «Наш 1-й МТАП в те дни имел перед собой задачу - наносить бомбовые удары по колоннам 39-го фашистского корпуса на дорогах Будогощь - Тихвин. Базирование самолетов значительно приблизило их к этому району боевых действий. И экипажи действовали интенсивно, совершая по два-три вылета в сутки.
Пример оперативных вылетов и мощных ударов по противнику показывали многие, и в особенности экипаж Героя Советского Союза капитана В.А. Гречишникова. Днем ли, ночью, в ясную или ненастную погоду он выходил на любую цель. Вместе с Гречишниковым отважно действовал штурман эскадрильи - прекрасный специалист старший лейтенант А.И. Власов. Как и командир, он люто ненавидел фашистов и готов был на любой риск, на самопожертвование ради уничтожения гитлеровцев. За стрелка-радиста в экипаже летал начальник связи эскадрильи лейтенант М.П. Семенков - искусный снайпер. Воздушным стрелком здесь был краснофлотец Н.А. Бурков. Этот экипаж был гордостью всего полка.
Однажды - это было утром 24 октября - воздушная разведка донесла: в районе поселка Грузино движется большая танковая и механизированная колонны противника. Как тут стерпеть Гречишникову, всегда рвавшемуся в жаркую схватку! И на этот раз он подбежал к командиру полка:
- Разрешите, товарищ полковник, нам, двумя экипажами, нанести удар. Цель-то какая! Упустить никак нельзя.
- Цель - это да! Но ведь белого света не видно, - отряхивая падавший крупными хлопьями снег, сказал Преображенский. А взволнованное лицо и вся разгоряченная фигура Гречишникова говорили командиру полка - надо соглашаться. И Преображенский ответил коротко:
- Попробуйте, Василий Алексеевич. Желаю удачи!
Два бомбардировщика тут же поднялись в воздух. Сплошная облачность прижимала их к самой земле.
И все же экипажи в этом, почти слепом, полете точно вышли на цель. Летчики разглядели большую колонну танков, артиллерии и мотопехоты противника, тянувшуюся от Грузино на Будогощь. Преодолевая зенитный огонь, бомбардировщики прошлись над этой зловещей цепочкой, покрывая ее точно рассчитанными взрывами бомб и поливая свинцовым пулеметным дождем.
Дело сделано.
- Отходим от цели! - передал Гречишников команду ведомому экипажу.
Но отход сложился неудачно. В самолет Гречишникова ударил зенитный снаряд. Взрыв и пламя.
Как докладывали члены ведомого экипажа, Гречишников наверняка мог бы пролететь на горящем самолете несколько километров и посадить его в поле. Но все произошло иначе. Развернув горящий самолет, Гречишников резко повел его вниз, на вражескую колонну. Через считанные секунды бомбардировщик врезался в гущу фашистской техники. Мощный взрыв, вызванный огненным тараном, сотряс землю, взметнул ввысь пламя».
Именно в этот день в полк пришло письмо от жены Гречишникова, о котором он так и не узнал, хотя ждал его четыре месяца.
Ксения Николаевна Гречишникова писала: «Василия отозвали в часть, а я осталась с детьми у родных, и вдруг война!.. Уехать от нас было очень трудно. И куда? А сынок, девятимесячный Анатолий, был к тому же сильно болен. В ту злосчастную ночь, когда наступали гитлеровские изверги, умер мой мальчик. На второй день наше местечко заняли немцы. Все это время я ничего не слыхала о Васе и толком ничего и сейчас не знаю.
Ворвавшись к нам, фашистские изверги выгнали всех людей за двадцать пять километров, в соседнюю деревню, а сами стали грабить. Когда мы вернулись, то увидели, что дома все открыты, окна выбиты, а все, что было зарыто в землю, выкопано и взято.
Начались страдания: мы были полуголодные, а иной раз и вовсе голодные, без угля, без теплой одежды. Немцы стали гонять нас на работы - таскать кирпичи, выполнять все их прихоти. Нашлись такие, что сказали, что мой муж советский офицер, и меня стали ежедневно таскать в комендатуру. Били нагайками, спрашивая, коммунист ли мой муж. Каково было жить, когда каждую минуту я ждала смерти. Но вот выжила...
Здесь, в неволе, я узнала, что мой Вася - герой. Я в этом никогда не сомневалась. Горжусь им и благодарю вас, командира. Надеюсь, что мы встретимся с Васей, подробно поговорим обо всем[19]».
Именем Героя был назван рыболовецкий траулер. В Грузино установлен обелиск.
Герой Советского Союза (13.08.41). Награждён орденами Ленина и Красного Знамени.

Примечания:
 [2]Впоследствии 8-я минно-торпедная Гатчинская Краснознаменная авиационная дивизия ВВС БФ.
 [4]Хохлов П.И. Указ. соч. С. 39.
 [5]Командир авиагруппы особого назначения полковник Преображенский Е.Н., флагманский штурман капитан Хохлов П.И., начальник штаб - начальник разведки полка капитан Комаров Н.П., комиссар — старший политрук Поляков Н.Ф.
 [6]Третий по значимости морской порт Германии после Гамбурга и Бремена.
 [7]Хохлов П.И. Указ. соч. С. 60.
 [11]Виноградов Ю.А. Операция «Б». - М.: Патриот, 1992. С 214.
 [12]Хохлов П.И. Указ. соч. С. 81.
 [13]Виноградов Ю.А. Указ. соч. С. 221.
 [15]Погибли экипажи ст. лейтенанта Финягина, капитана Есина, лейтенантов Русакова и Мильгунова.
 [16]Погибли экипажи лейтенантов Александрова, Кравченко и Дашковского.
 [17]Погиб экипаж ст. лейтенанта Богачева.
 [18]Капитан Гречишников Василий Алексеевич, капитан Ефремов Андрей Яковлевич, капитану Плоткин Михаил Николаевич, полковник Преображенский Евгений Николаевич, капитан Хохлов Петр Ильич, капитан Крюков Николай Васильевич, лейтенант Лахонин Вениамин Иванович, майор Малыгин Василий Иванович, майор Щелкунов Василий Иванович.
 [19] Виноградов Ю.А. Указ. соч. С. 281.