Сонная сказка

Маленький сонный ежик брел по заснеженной дороге. Завывающий дурным голосом ветер швырял охапки мокрого снега прямо в глаза. Казалось, он специально караулит бедного путника, только и поджидая удобного момента, чтобы наброситься на него и бешено закружить в суете своих хихикающих вихрей. Холод продирал до самых кончиков колючек. В животе что-то булькало и временами страшно взревывало. У ежика было такое ощущение, что внутри работает маленький, но очень вредный мотор. «Еще бы там не бурчало! — тихо возмущался ежик. — В такую погоду не то что хорошо позавтракать, просто найти что-то съедобное совершенно невозможно!»
И на самом деле в полузанесенном лесу мало кто смог позавтракать этим хмурым утром. Все, кого ежик встретил по дороге, жаловались на одно и то же. Даже обычно жизнерадостная зайчиха прошла мимо с опечаленной мордочкой.
Резкий порыв ветра отвлек его от грустных мыслей. Невдалеке, в тени между корнями кособокой березки, аккуратно замаскированный полужухлыми листиками (чтобы никто не догадался), показался вход в родную норку. «Буфф! — облегченно вздохнул ежик. — Наконец-то я добрался...» Немного потоптавшись на месте (хочется ведь ощутить всем носом запах родного дома), он нырнул вовнутрь. Не задерживаясь в коридоре, почти галопом влетел в спальню. «Эге-гей, привет, родная кровать! Я так долго мечтал о тебе!» И вот, устроив колючки поудобней и пропыхтев самому себе песенку, ежик задремал.
«Хозяин, хозя-а-ин!» — проорал кто-то трубным голосом прямо в ухо. Ежика от ужаса просто затрясло, он зажмурил глаза и решил, что он их не откроет ни за что на свете. «Эй, хозяин! Да обернись ты наконец!» — голос становился все громче. Медленно, застревая в воздухе как в вязкой жиже, перепуганный ежик повернул голову.
Там стоял огромный бутерброд.
— Ма-м-м-ма! Помогите!!! — вырвался у ежика истошный крик.
— Ну и чего ты орешь? — ехидно поинтересовался бутерброд.
— Не знаю, — откровенно признался ежик.
— Если не знаешь, тогда молчи, — посоветовал обнаглевший продукт питания. — Ты лучше меня послушай. Тут вот что вышло.
И бутерброд начал свой печальный рассказ.
— Когда-то я был свежим и полным сил чизбургером. Я жил у себя в буфете на верхней полке. Тогда я был наивным и верил в то, что мои вкусовые качества (а вместе с ними и мой престиж в буфете) никогда не испортятся. Но вот однажды утром я проснулся с гадким ощущением потери. Я понимал, что во мне чего-то не хватает. После перепроверки всех внутренностей я обнаружил... — бутерброд нервно огляделся по сторонам и перешел на шпионский шепот, — я обнаружил ПРОПАЖУ СЫРА. Во время опроса населения буфета выяснились пугающие подробности. Оказалось, что этот подлый кисломолочный продукт просто так взял и сбежал с меня!!! Он, видите ли, захотел вольной жизни! Звания пармезана! Это же неслыханно!!!
По мере того как возрастали возмущение и накал страстей, бутерброд все сильнее повышал голос. И теперь он орал, срываясь на истерический визг.
— Ты даже примерно не можешь себе представить, в КАКОЙ я был ярости! — тут его затрясло, и он начал заикаться. — Я! Я ж-ж-ж-же ст-т-т-тал обы-бы-бы-чным С-С-СЭНДВИЧЕМ С К-К-КОЛБА-БА-БАСОЙ!!!
Глядя на заикающийся от злости бутерброд, ежик понимал, что сопротивляться этому кошмару просто бесполезно. «Если это сон, — напряженно размышлял окончательно замороченный ежик, — то он скоро кончится. Звериные сны (а в особенности ежиные), в отличие от человечьих, всегда кончаются благополучно. Это такой закон природы. Ну а если это не сон... Не-е! О таком просто думать не хочется. Пусть это будет сон!» И успокоив себя таким немудреным способом, ежик собрался с духом и обратился к бывшему чизбургеру.
— Уважаемый господин бутерброд, — вежливо улыбнувшись, начал ежик. — Я, конечно, Вам очень соболезную. Но разрешите поинтересоваться, при чем здесь, собственно говоря, я?
— А ты, мой милый, будешь моим секундантом, — кровожадно ухмыляясь во всю пасть и благоухая на беднягу ежика чесночной колбасой, ответил бутерброд. — Ведь ты не сможешь отказаться. Я знаю, точно не сможешь. Ты ведь воспитанный ежик из интеллигентной семьи. Что ты на меня смотришь безумными глазами?
— Но скажите же Вы мне в конце-то концов: зачем Вам секундант?!
— Ну ты спросил! Оскорблена моя честь, уничтожен мой статус! Именно поэтому я вынужден требовать удовлетворения. Дуэль и только дуэль сможет успокоить мою бушующую кровь.
Наверное, бутерброд смог бы играть в театре. У него неплохо получалось закатывать глаза, разводить руками, говорить трагическим голосом и исполнять прочие штучки, из которых состоит репертуар среднего актера. Но на ежика это не произвело никакого впечатления. Дело в том, что в детстве он считался самым прелестным ежонком березовой поляны. У него был маленький розовый носик и всегда чистые пяточки. И, конечно, черные, ярко блестящие (без лака!) остренькие коготки. Поэтому старый Мсье Лис принял его в свой театр «Мелкий зверь». И он успел произвести некоторое впечатление на публику до того, как театр распустили. Да-а, это было сладкое время.
Неожиданно на ежика нахлынули воспоминания. Воспоминания, пахнущие ванильными булочками и старым фетром. Закачались над головой серебряные нити паутины, и воздух наполнился звуками праздничного оркестра. Он снова увидел ели с голубыми и золотистыми иголками, снова услышал перекличку ветров в небе. В этот момент ему казалось, что кто-то очень близкий и до боли знакомый обнимает его нежными руками. Это над ним снова сомкнул мягкие лапы прекрасный и древний Звездный Лес. Сказка далекого детства кружила голову и уводила за собой. И вот вместо патетических завываний бутерброда он услышал старый шипучий патефон. Звучала та самая песенка, написанная талантливым молодым сусликом на мотив известной польки.

Мелкий зверь, мелкий зверь веселится, веселится.
Мелкий зверь, мелкий зверь веселится, не боясь.
Мы с тобой полетим с облаками, с облаками.
Мы с тобой полетим с облаками в небеса.

Суслика звали Максим, и у него был сложный характер. Но веселая компания «мелких зверей» очень спокойно относилась к его творческим и личным кризисам. Он и писал сценарии для всех постановок.
В дружную труппу входили самые разные актеры. Снежный лемурчик Альберт был прирожденный трагик. Он постоянно «входил в роль», и из-за этого его белая мордочка всегда носила выражение вселенской печали. И среди шерсти пугающе выделялись огромные тоскливые глаза.
История жизни Бертика была не очень веселой. В жаркой Африке никто не смог принять странного мохнатого зверька, который неизвестно на кого похож. Вроде бы похож на лемура... Но откуда у нормального лемура длинная белая шерсть? И зачем ему нужна такая шуба в стране вечного лета? Африканские звери недоумевали недолго. Они собрали Зверсовет, на котором в срочном порядке вынесли общее решение: «ВЫГНАТЬ СТРАННОГО ЗВЕРЯ». Пусть уходит (уезжает, улетает, убегает — это совершенно никого не волнует) в те страны, где его шуба необходима по законам выживания. Бертик спокойно выслушал решение Зверсовета, плюнул главной обезьяне на хвост и ушел искать холодные страны. В Звездном Лесу никто не удивился появлению снежного лемура. И тем более никто не удивился, когда он поселился у старого лиса.

* * *
В ту ночь многие пугливые зверьки не могли уснуть. В Лесу разыгралась настоящая буря. Плохо пришлось тому, кто не успел найти себе надежное убежище. Тучи швырялись сверху молниями и крупной дробью дождя. Разыгравшийся ветер срывал с макушек деревьев ветки и листья. Он старательно напевал никому не известную мелодию, но его раскатистый бас постоянно срывался на писклявый фальцет. Все это вместе звучало так, будто стаи бездомных привидений со всего мира решили в этот день устроить массовую спевку. А в домике Мсье Лиса теплая компания «мелких зверей» грелась около разбитого камина. Суетливые языки огня, сияющие оранжевым и красным, тщательно вылизывали закопченную решетку. От плиты доносился щекочущий ноздри запах глинтвейна. Было тихо и уютно. Мсье Лис негромко вздохнул и одним неуловимым движением поднялся с кресла. Он прошёл в дальний угол комнаты и достал из футляра гитару. «Мелкие звери» уже давно знали и любили ее. Она была так обворожительна в своем элегантном наряде цвета растопленного шоколада, хотя лак на ее поверхности давно потрескался. Дрожащий огонёк свечи скользил по изогнутым бокам нежными ласкающими движениями. Мсье Лис аккуратно дотронулся до струн, и звенящий голос гитары нарушил хрупкую тишину комнаты. Мсье вздохнул ещё раз и начал петь.

Мне стоном напомнят гитарные струны
Напевы далеких морей.
За тех, кто скитался на огненной шхуне,
Хозяин, бокал мне налей!
Пусть хрипом и плачем наполнятся уши,
Но я не смолчу, не смолчу!
Про то, как сжимает смятение души,
Я песню-легенду кричу.
Как вихрем прошлись по дорогам бездомных
Двенадцать веселых солдат...
Щитом без герба не хвалиться в притонах.
Клинки под плащами блестят.

Балладу звери слышали не впервые, но сидели не дыша. Хрипловатый голос старого Лиса уносил их в далекие страны Большого мира. Каждый из них видел себя на борту Огненной шхуны. Кружилась голова и ветер трепал шерсть. Холодные брызги соленого ветра застывали на коже. Отчаянье рождалось где-то глубоко в груди и вырывалось из горла с судорожным всхлипом.

Откуда, скажите, приходит предатель,
Несущий отравленный нож?!
И криком отчаянья проклят Создатель,
Хоть этим богов не проймешь.
Эгей, капитан, не забудь про героев,
Что спину прикрыли тебе!
Ты знаешь, чего эти сказки мне стоят,
Кого я покинул в толпе...
Мне грустно, но правду скрывать я не стану:
Костлявая дышит в лицо.
Как каждый из нас, я когда-то устану,
На шее сомкнется кольцо...
Ежик прекрасно знал, что будет потом. Бой на палубе и визг предательского клинка, летящего в спину капитана. В горле вставал бессмысленный комок и вытекал по щекам жгучей обидой. Хотелось решительным рывком разорвать кольчужную вязь слов, и ворваться в этот бой самому. Ворваться, последним броском закрыв собой капитана.
Он не мог повернуть время вспять, оставалось только одно утешение: шепотом повторять последние строки баллады. Повторять, напоминая самому себе, что верные воины отомстили за погибшего капитана.

И с тех пор среди моряков ходят рассказы о призраке шхуны, охваченной огнем... И о двенадцати матросах, идущих по следам предателя... Но не одного предателя ищут те призраки. Они знают обо всех, кто нарушил свое слово. Поэтому клятвопреступники во всех мирах дрожат, вспоминая об огненной шхуне. И о тех двенадцати, что, не зная отдыха и сна, неотступно следуют за ними. Никто не прощен... И ничто не забыто...

Затихли последние аккорды песни, и в комнате опять повисла тишина.
Мсье Лис ещё раз тяжело вздохнул и положил гитару на ковер.
– Вот такая была история, ребята… И вы знаете, на Большой земле до сих пор матросы в порту пугают друг друга этим призраком. Они рассказывают о темной шхуне, от носа до кормы охваченной огнем. Хотя я считаю, что «огненная шхуна» – это просто красивый образ, сложившийся со временем. Судя по всему, это была шхуна-барк, так как огненными шхунами гораздо позже стали называть трехмачтовые корабли.
Мсье обвел внимательным взглядом замершую публику и усмехнулся в усы. Он взял с полки кисет и раскурил трубку. Сладкий дым вишневого табака расползался по комнате вкрадчивыми серовато-сизыми волнами. Ежик устроился поудобней в потёртом сиреневом кресле и глубоко вдохнул знакомый запах. Он очень любил, когда Мсье курил трубку в комнате, ему сразу же становилось уютно, старые страхи отступали и растворялись в теплом сумраке Звездного Леса. Вот и сейчас он уже начал засыпать и почти не слышал треска дров в камине и тихого голоса Мсье. Ежик почувствовал, как на него опускается ажурное покрывало сна. И вдруг раздался оглушительный удар грома.
– Трах-та-ра-рах !!! – гремело где-то над крышами.
– Уху-ху-бех!!! – согласно прогудел в ответ лес.
Ежик даже не успел открыть глаза, с перепугу они растопырились сами. Прямо перед носом пролетело что-то черное с распахнутой пастью, и ежик конвульсивно вцепился в это что-то странное обеими лапами.
– Фррр-йохху!!! – оно издало набор нечленораздельных истерических звуков.
– Маа-ма-а!!! – охотно откликнулся ежик.
– На ежика напали!!! – завопил откуда-то справа Бертик.
В комнате царили темнота и бедлам. Видимо, кто-то из перепуганных зверьков бросился к шкафу и по дороге повалил массивный канделябр. Свечи упали и моментально погасли. По приглушенным звукам было понятно, что кто-то пытался прорваться к двери, а кто-то искал спасения на полке с книгами. Но дверь уже забаррикадировали диваном (случайно, с кем не бывает), а книжная полка не выдержала и упала вместе со спасающимся. Причем прямо рядом с ежиком. От неожиданности ежик сделал первое, что пришло ему в голову, то есть еще сильнее прижал к груди свое опасное приобретение.
– Фрр-ха-хо!!! – снова немного придушенно взвыло существо.
– Что это? Кто это? – как-то странно слаженно (почти хором) взвыли все.
– Это призрак!!! – прозвучал чей-то одинокий голос из-под плотно придвинутого к двери дивана.
– Спасайся, кто может!!!! – понимающе ответили все.
В ту же секунду жалобно зазвенела посуда в буфете, и суета в темноте стала еще более активной. Айканья и завывания явственно свидетельствовали об отдавленных лапах и хвостах, слышался треск раздираемых занавесок. И на этом фоне лейтмотивом звучали боевые вопли Бертика, который прорывался на помощь другу.
– Немедленно успокойтесь! Здесь нет никаких призраков! Сейчас я открою дверь, и станет светло. Только не кричите вы так, сумасшедшие дети, – спокойный голос Мсье проник во все уголки комнаты и отрезвил даже тех, кто успел залезть на люстру. Одним гигантским шагом преодолев беспорядочные нагроможденья на полу, он резко распахнул дверь. Слепящий глаза лунный свет залил всю комнату, и ёжик наконец-то смог разглядеть, кого же он поймал в этой панике. Его глазам предстал сильно помятый летучий мыш.
– Ну что, ты меня отпустишь или хочешь размазать по своему брюху?! – возмущенный голос мыша (а это был, несомненно, мыш) прозвучал непривычно пискляво.
– Да нет, что вы... Я даже и не думал... – оправдывался растерянный ежик.
– А откуда мне знать! Может, у вас так принято встречать путешественников. Отпустите же меня!!!
Ежик аккуратно опустил мыша на коврик рядом с камином. В это время Мсье уже зажег свечи, и в комнате стало совсем светло. За окном почти все затихло. Видимо, гроза уже высказала все, что она думала о жителях Леса, и, разрядившись, удалилась отдыхать, оставив вместо себя маленький дождик.
Наконец мелкие звери смогли разглядеть гостя. Сразу можно было определить, что он франт и большой аккуратист. Бархатный, нежно-сиреневого цвета камзол сидел на нем как влитой. Шпага, размером с крупную охотничью спичку, покоилась в богато изукрашенных ножнах. Мыш расправил крылья и окинул взглядом изрядно помятую компанию.
– Уважаемые господа, извините за вынужденное вторжение, я совсем не хотел нарушать ваш покой. Но, увы, злобный Харайда решил мне отомстить, и, к моему величайшему сожалению, он осуществил свой план прямо над вашим уважаемым домом.
Он скорчил трагическую мину и покаянно опустил голову. Мсье Лис выпрямился в своем кресле и откашлялся.
– Не переживайте, дорогой путешественник, вы не причинили нам ни малейшего неудобства. А такой же точно беспорядок и панику мои любезные друзья устраивают практически ежедневно, причем по собственной инициативе.
– У-у! – моментально раздался за его спиной протестующий вой.
– Совсем даже и не ежедневно! Последний раз неделю назад! – выскочил вперед Бертик.
– Ну, ладно вам, успокойтесь... – мягко улыбнувшись, ответил Лис. – Дайте гостю хотя бы слово вставить. Не могли бы вы представиться? – сказал он, вежливо кивнув мышу.
– Да, конечно, мне следовало сделать это раньше, но не хотелось прерывать ваш разговор. Меня с юности и до сих пор все называли Хосте, – тут он поклонился, элегантно изогнувшись. – Позвольте высказать пожелание, чтобы и вы называли меня так же. За что буду вам премного благодарен.
Тут ежик не выдержал:
– Слушай... – зашипел он на ухо Бертику. – Они нормально говорить умеют? Мсье-то точно умеет, я знаю. А вот этот Хосте...
– А ты что, ни разу такое не слышал? – удивился Бертик. – Это взрослый вежливый разговор.
– А-ааа... – понимающе протянул ежик, и снова прислушался.
– ...и вот из-за этого Харайда мне и мстил. Он на самом деле не злой, просто очень вспыльчивый, характер южный, взбалмошный. Теперь я тут и домой уже вряд ли попаду. Но это даже к лучшему. Передо мной открыты все дороги, и никто меня не будет уговаривать остаться в безопасном месте и отдохнуть.
– Ошибаетесь, дорогой мой Хосте. – Мсье Лис неожиданно резко выпрямился в кресле, глаза его стали холодными, а голос строгим. – Начинается сезон ветров. Вот почему ваш Харайда позволил себе буйствовать над Звездным лесом, в другое время он бы не посмел. Все ветры, начиная от могучих пассатов и заканчивая маленькими сквозняками, прилетают сюда на Великий Поющий Лет. Жителей Звездного леса они по давнему обычаю не трогают. А вот над теми, кто вышел в дорогу, они могут и подшутить... Сезон Поющего Лёта невероятно опасен.
– Я не обижаюсь на вас, мсье Лис... И могу понять, что побудило вас так мне ответить. Просто мне жаль, что я не могу отправиться в путь прямо сейчас. Но и подождать я вполне в состоянии. Хотя бы ради того чтобы ближе познакомиться с вами и с вашими друзьями, – ответил погрустневший Хосте.
Все обратили внимание, что напряженный, как натянутая струна, Лис после этих слов сразу расслабился. Отпустить храброго путешественника было бы сознательной помощью самоубийце. Поэтому, когда тот согласился остаться до конца сезона ветров, все вздохнули с облегчением.
Вот так мыш Хосте остался в стареньком домике Мсье Лиса...
Ежик тяжело вздохнул во сне и перевернулся на другой бок. Воспоминания стали грустными...

* * *
Был обычный осенний день в Звездном лесу. Воздух звенел от любовных напевов молодых ветерков. Для них это была пора первой любви. Все вокруг суховато пахло пожелтевшими листьями. Золотая осень  вступала в свои права. Ежик медленно брел по тропинке, кем-то небрежно протоптанной в опавшей листве. Казалось, что день сияет слабым отблеском прощанья. Какого прощанья? С кем? Об этом просто не хотелось думать... Лень...

И нет ничего, кроме листьев,
И нет ничего, кроме снов.
Лишь веточка горькой полыни
В пыли на дорогах ветров.

Мысли были сумбурными и не вполне логичными. Единственное, что помнилось четко, – это старый дуб с абсолютно незнакомым лицом. Да еще неровный детский рисунок прямо на потрескавшейся коре. Дверь... Любопытство все-таки победило лень. И он потянул ручку двери на се6я. Шаг во внезапно открывшийся дверной проем. А что дальше? Незнакомый мокрый лес... Почти не умеющие говорить звери... Долгие мучительные поиски места, где можно переждать холода. Первая норка... И привычка... Привычка просыпаться одному, в пустой, но теплой норке. Бесконечные поиски еды и тоска. Иногда он ее почти не замечал, но иногда она становилась просто невозможной, и хотелось завыть, как старый Ветер Тайги...
– Милый, вставай... Ну не морщись ты так, я же не из вредности тебя бужу. Просто пора вставать.
Ежик встряхнул головой, высвобождаясь из потока грустных воспоминаний, и глянул туда, где стоял бутерброд. И тут же отшатнулся, ошалевший. Бывший сэндвич расплылся в нежной улыбке, охватившей всю его безумную физиономию от одного края колбасы до другого, и норовил погладить ежика по носу.
– Чудовище мелкое, вставай, а то я сейчас папу позову тебя будить, – ласково протянул он.
– Папу?! – переспросил изумленный ежик и окончательно проснулся.
Перед глазами маячила пыльная модель четырехмачтового барка «Крузенштерн». От привычного зрелища в голове всё встало на свои места, и мальчик Дар сразу понял, что ему приснился необыкновенный сон.
– Сегодня будет чудесный день, – сказала мама, раздвигая шторы.
В эту секунду ему показалось, что мама уже все знает. И про ежика и про Звездный лес.
– Мама-а-а, – задумчиво протянул он.
– Что, Дарик?
– Мне тут такое снилось, что просто не верится, – сквозь полуприкрытые веки он наблюдал за мамой. Он уже давно подозревал, что мама волшебница.
– Знаешь, милый, сны не всегда просто сны... – улыбаясь, ответила она. – И вообще, хватит валяться. Вставай быстрее, а то папа уйдет без нас.
Дар прекрасно знал, что папа никуда без него не пойдет, но и лежать в кровати уже не хотелось. Впереди был выходной день, полный радости и весны. Но что же было потом с ежиком? Наверное, друзья все равно потом нашли его, и они вместе вернулись в Звездный лес. Да, именно так это и было. Решив это про себя, он спрыгнул с кровати и подошел к окну. Через форточку в комнату влетел ветер и раскидал по комнате лежавшие на столе бумаги. «Наверное, у нас в городе тоже начался сезон Поющего Лёта», – подумал Дар. Он отошел от окна, и на его плечи легли мягкие лапы Звездного леса. Леса наших любимых сказок.