Осенний перекресток

Дорога вела к морю…
   Она начиналась от оживленного кольца-перекрестка, в центре которого застыли в неподвижном хороводе веселые финиковые пальмы, обрамленные внизу по-летнему яркими цветами и кустами с красно-фиолетовыми гроздьями, похожими на фантастический виноград.
   Это была ровная ухоженная дорога, отполированная шинами пролетающих по ней машин до почти зеркального блеска так, что днем в ней отражалось Солнце, а ночью - Луна.
   В самом ее начале, вдоль песчаной обочины, росли большие вечнозеленые  деревья с мягкой и длинной хвоей, настолько похожей на конскую гриву, что всегда хотелось подойти и ласково  потрепать ее рукой.
   Чуть дальше, вдоль дороги начиналась стена из высоких колючих кустов, бархатная темная зелень которых скрывала банановые плантации и мандариновые рощи. Иногда, в редких просветах этой живой изгороди можно было увидеть деревья с ярко-оранжевыми или желтыми плодами, впитавшими в себя свет и цвет Солнца и как будто заряженными его энергией.
   Ничто здесь не напоминало об осени, а она уже давно началась…
Ее находили там, где кончалась дорога – у моря.
   Лишь только море никого не обманывало - в нем уже была осень, и даже небо теряло над водой свою летнюю безмятежность и отражало эту осень в своих облаках.   
   Дорога заканчивалась морем и небом…
Можно было прийти на берег, сесть на камни давным-давно разрушенного  древнего римского города, теперь населенного археологами, и смотреть на осень. Можно было закрыть глаза и вдыхать ее, ощущая влажное осеннее дыхание у себя на щеках. Тогда шум волн постепенно мог превратиться в шум срываемых ветром листьев, которые падали на землю где-то очень далеко от этих мест. Иногда с этим шумом приходили запахи мокрой увядшей травы и дыма далеких костров.

   А потом над этой дорогой к морю пролегла еще одна дорога. По ней непрерывно, стая за стаей, клин за клином летели птицы. Они летели вдоль берега, из осени в лето, пересекая дорогу, построенную людьми, пролетая над мандариновой рощей и над старой полуразрушенной римской крепостью. В их целеустремленном полете было столько ясности и силы, сколько было их в море, поэтому не хотелось знать,  куда и зачем они летят. Хотелось только стоять на этом перекрестке, смотреть, как летят, растворяясь в осеннем небе, птицы и растворяться вместе с ними. И казалось, что можно стоять  так долго-долго и ждать, когда птицы полетят обратно, чтобы вместе с ними куда-нибудь вернуться…