Одиночество

Её детство состояло из чередования больниц. Вот и сейчас мама привезла  свою ещё маленькую больную дочь на скорой в эту странную больницу. За свой возраст она  их видела разными. В этой было тихо, на коридоре не слышна ни детская беготня, ни смех, ни плачь. В её огромной палате кроме неё никого не было и не должно быть, потому что стояла всего одна  её высокая  кровать, один стул и столик. Мама пообещала, что она останется здесь не надолго, и она верила, потому, что мама любила её. Мама всегда очень тревожилась, почему её дочь такая болезненная.
 Она лежала горячая во влажной сорочке, обхватившей её маленькое розовое тельце, и плакала. Врачи говорили про непонятную болезнь, слова тоже были непонятные.
 Инфекция! Из-за неё она теперь одна, нет ни мамы, ни папы, ни бабушки, ни старшего вредного брата, который делал ей саечки, и нужно было стоять не шевелясь. Наверно если бы он был сейчас с ней, она не думала, что он такой вредный.
«Инфекция! Она страшная! Поэтому все боятся и не заходят».
 Только две толстые  тётки с белыми шапками, как перевернутые кастрюли, на головах не побоялись, пришли за ней и повели по длинному коридору, в освещённую в много ламп и холодную комнату. Глазам стало больно от света.
 Одна из двух тёток взяла её на руки  и положила на длинный стол без подушки, другая быстро и ловко стала привязывать по отдельности её ноги и руки. Она не знала и не могла знать, что сейчас начнется внутривенное капельное вливание белковых препаратов. Ей больно пережали холодным жгутом руку и. «Ааййй». Боль, страх. Очнулась она снова в своей палате.
 Приходил дядя врач с большими руками, как у папы, и добрыми глазами.
Он смотрел её горлышко, долго слушал холодной серебристой пуговкой, сказал, что будет каждый день её навещать.
 Вот пришла бабушка в синем халате, она протирала утром и вечером пол и называла её детанькой. Она принесла тряпичную сумочку, которую сшила её бабушка. А в сумке, закутанная в полотенце, чтобы оставаться тёплой,пряталась маленькая кастрюлька. Она неумело развернула полотенце, открыла крышку, а там «мятая» картошка и котлетки. Мама старалась передать полезную еду.
 Она наклонилась над кастрюлей с пересохшим ртом и потрескавшимися от температуры губами и слёзы одна за другой закапали в «мятую» картошку. Очень хотелось пить, но пить почему то не разрешали.
  Никогда ещё ей не было там одиноко и обидно, что её оставили совсем одну.
  В её комнату не проникало ни звука, а в окно светило солнышко.
 Она перевернулась на живот, чтобы удобнее спуститься с высокой кровати,
пальчики ног нащупали тапочки. «Ой». Немного покачнулась, потом одела,
сшитый бабушкой халатик. Бабушка никогда не целовала и не обнимала её, никогда не говорила, что любит или не любит. Но она всегда дарила ей просто без слов красивые одёжки. Только у неё  из всех девчонок во дворе была вязанная сумочка в полосочку с пумпончиками. А ещё бабушка сшила ей нарядное нежно-розовое платьице с пышной короткой юбочкой и рукавчиками-фонариками, а к нему из той же ткани косыночку.
 Однажды бабушка нарядила её в это платье и повела в церковь. Внутри церкви горели свечи, только они освещали таких же бабушек и тётей в платочках. Пахло незнакомо и вкусно. Она сопротивлялась подталкиваниям бабушки и вовсе не хотела целовать фотографии с бородатыми дедами и тётями с добрыми грустными глазами. Но так было нужно, и она слушалась.
  Солнце запустило тёплые лучики  в её палату и будто бы звало на улицу. Чтобы посмотреть в окно подумала она, нужно дотолкать стул к подоконнику.
Сил не было, но она сопела и толкала стул перед собой. Поднялась на подоконник, а там  кусочек дворика, отгороженного белым высоким забором, а за ним деревья с обрезанными или спиленными ветвями. На них не было ни одного листочка и похожи они были на куриные лапки. Дворик зелёный и много при много жёлтых одуванчиков. Красиво!
 Так проходили дни, и сколько их прошло, она не могла ещё сосчитать.
По вечерам бабушка в синем халате приносила ей мятные любимые папины пряники, компот с вишенками и коробочки с белой, посыпанной сахарной пудрой пастилой. Это передавал для неё папа. Он называл её всегда без имени просто Доча. Она уже давно соскучилась по нему и по его чтению. Теперь она сама листала свои книжки, рассматривала картинки и придумывала сказки. Всегда у неё придумывались они какие-то грустные.
 Она вспомнила, как стояла у подоконника и смотрела в тёплый весенний день. И вдруг в окне появилось мамино лицо, глаза улыбались, а рот что-то говорил, но она не слышала и не понимала что. Мама была в синей курточке с вязанным расстёгнутым воротником, волосы кучеряшками развивались от ветра. Она смотрела на свою мамочку, слёзы бежали по щекам. Она просила: «Мамочка забери меня, мамочка пожалуйста». И у мамы стали влажные глаза, но она всё равно улыбалась.
  Ей так хотелось домой, очень. Она любила бегать в своих белых сандалиях по двору. Любила ходить в гости к подруге Нате. У Наты были красивые с длинными пальчиками руки и беленькие длинные волосы. Они подолгу гуляли в дочки-матери, за игрой время останавливалось. Времени было много.
 Когда во дворе не было детей, она ходила одна к бабушке на работу.
Бабушкина работа ей нравилась, там выращивали цветы, кусты и даже деревья. Она шла туда по узкой тропке, весело напевая песни самой сочиненные. И тёти говорили бабушке: « Семёновна, твой колокольчик звенит».