Неудачник

Неудачник

Виктор Жульбин слыл неудачником. Эта слава закрепилась за ним ещё со школы. Одноклассники частенько били его, одноклассницы не замечали. Учителя же с уважением относились к Виктору, считая его толковым и сообразительным мальчиком, что, на дегенеративном фоне остальных учеников, было просто невыгодно для него самого – его невзлюбили ещё больше.
Неудача преследовала Жульбина повсюду:  он всегда спотыкался на ровном месте; если падал – у другого бы падение прошло без последствий – то обязательно расшибал себе голову, выбивал коленную чашечку, ломал пальцы или растягивал связки; если участвовал, под напором учителей, в школьной самодеятельности, то вечно забывал свои слова и, впав в ступор, стоял, покраснев, молча на сцене, пока его не уведут, чем, понятное дело, вызывал истерический смех всего зала; если выходил к доске, то ронял мел, чихал от меловой тряпки, наступал на шнурки – доходило до смешного; на уроках физкультуры его всегда поджидали позорные моменты, связанные с неуклюжестью и неповоротливостью -   словом, везде, где только можно,  подстерегала его сплошная неудача.
Поступив в институт, Виктор не изменился – его по-прежнему ждали подколы, правда, менее жестокие, чем в школе, он вызывал уже не злые, а снисходительные улыбки однокурсников – благо, в этом возрасте люди, в большинстве своём, становятся чуть сдержаннее и терпимее. Он, как и раньше, умудрялся с грохотом падать со стула на лекции (несложно догадаться, что такой стул всегда доставался именно ему, да даже не то чтобы доставался – он сам, уже почти интуитивно, себе его выбирал). Он садился или ставил что-нибудь тяжёлое на свои очки, невероятным, не поддающимся логике, образом превращая их в мелкие осколки, годящиеся разве что для оклейки новогодних шаров.
В него попадали все ручки, самолётики – в лучшем случае, ластики и другие предметы, кидаемые на парах одногруппниками и, как ни странно, вовсе не предназначавшимися ему. Он поскальзывался перед входом в институт на глазах у десятка курящих там однокурсников. Разумеется, при этом из его портфеля выпадало всё содержимое – конспекты, ручки, чехол для очков, носовые платки, скрученные «в кулак», яблоко, бутерброды, завёрнутые в салфетки, да пара значков советского времени, завалявшиеся, видимо, ещё со времён студенчества его отца.
Всем одногруппникам было известно о его сильной слабости к бездомным собакам – Виктор вечно подкармливал их своими бутербродами, а трое лохматых бродяг даже нашли приют под его крышей. Одногруппники иногда отдавали Вите остатки своих обедов – для собак, за что он был им крайне признателен и каждый раз, садясь на корточки, чтобы убрать в портфель собачьи гостинцы, подмигивал и говорил: «Бобик будет счастлив» или «Жучка выражает благодарность».
Иногда его приглашали на студенческие вечеринки, где он поначалу мыкался по разным углам, а потом напивался, на удивление всем, до такой степени, что со стыда несколько дней жертвовал знаниями и не появлялся в институте, ожидая, пока толки и смешки улягутся.
При всём этом Виктор отнюдь не был одинок – у него были несколько приятелей и даже приятельниц, с которыми он поддерживал сносные отношения. Ребята общались с ним вполне доброжелательно, но с долей сочувствия, как сочувствуют спившимся приятелям.
Однажды Жульбин даже был приглашён на свадьбу – женились два главных балагура курса. Жульбин подарил им банальный столовый сервиз и в тот вечер настолько наподнимался бокалов за молодожёнов, что лично для него пришлось вызвать такси.
Институт Жульбин закончил без троек, на празднование окончания учёбы пойти не смог, так как накануне сильно отравился (стоит ли говорить, что еда не принесла вред никому, кроме него).
На работу попал сначала по распределению, а после, уволившись по собственному желанию, пошёл трудиться в частную компанию. Там, как, впрочем, и везде, где бы ни появлялся Жульбин, его приняли с добром и улыбками. Такие улыбки рождаются на лицах девушек, которые, увидев предполагаемую соперницу живьём, выдыхают с облегчением, найдя её самой что ни на есть серой и неинтересной дурнушкой, улыбаются во весь рот и почти искренне говорят: «Такая милая девушка». Вообще, мужчины тоже замечены в подобных ситуациях – успокоившись, что такой же предполагаемый соперник и в подмётки ему не годится (ревниво осматривая его внешние данные и оценивая поведение), горячо пожимает тому руку и готов даже стать другом мужчине, во многом, по его мнению, ему уступающему.
Так, не совсем серьёзно, снисходительно и даже почти по-дружески, относились к Виктору сослуживцы. Ни для кого не был он опасен, все могли быть спокойны за себя, свою работу и своих супруг. Именно поэтому в каждом доме Жульбин был желанным гостем и побывал практически во всех квартирах коллег и даже на нескольких дачах, где присутствовал достаточно-таки избранный круг людей. Создавая массовку, он не создавал проблем.  К тому же, Жульбин был хорошо воспитан, умел поддержать разговор, не любил сплетен и никогда не участвовал в межкорпоративных сговорах. Гоголь бы сказал про него – приятный во всех отношениях господин.
Нелепость, неуклюжесть, небольшие позоры, мелкие неприятности и неудачи шли за Жульбиным бессменным конвоем. И на новой работе он продолжал при нелепых, комедийных обстоятельствах, терять портфель с важными документами, падать на только что вымытом полу, ударяться головой об полки на кухне, резать пальцы бумагой. Он раз пятнадцать умудрялся ломать свои очки, раз сорок вляпываться в пролитое варенье или суп. Он разбил почти всю посуду сослуживцев, два раза порвал пальто, прожёг свои брюки и два чужих пиджака сигаретой.  И это далеко не полный список хронического неудачника.
Вскоре, что логично, имя Жульбина стало нарицательным. Фразочки типа «Ну ты Жульбин!», «У меня
сегодня весь день, как у Жульбина!» были особо популярны в кулуарах, хотя иногда те, кто на язык поострее, выдавали эти сравнения и при самом Викторе. А он и не обижался – он привык.
Однажды, в преддверии очередного государственного праздника, на работе закатили пир – с выпивкой, закуской и даже икрой. А на этом предприятии ни одна корпоративка никогда не обходилась без конкурсов. И хотя директор отрицательно относился к этой, по его словам, «дурацкой самодеятельности, пережитка пионерлагерей», он терпел эти невинные шалости своих подчинённых, довольствуясь хорошей водкой и отменными закусками, от которых ломился стол.
На описываемом застолье состоялся розыгрыш лотерейных билетов – это было новаторством  в истории здешних празднований. Секретарша Олечка достала откуда-то большую чёрную с блёстками шапку мага и, пошарив в ней рукой, призвала всех празднующих вытянуть билетик.
Волнение возрастало, галдёж усиливался, хохот становился громче, а щёки краснее. Толкаясь и тискаясь, женщины и мужчины совали руки в заветный колпак. Те, кто уже попытал счастья, отходили в сторонку и с детской увлечённостью скурпулёзно сравнивали циферки на билетах.
 Одним из последних к блестящему колпаку пробился Виктор. Глупо, уже по-пьяному, улыбаясь, он просунул руку на дно и вытащил бумажку, после чего он наспех попытался сунуть её в карман брюк, но промазал - билет непонятным образом выпрыгнул из ладони и упал на пол. Бурча, Жульбин присел на корточки и, чуть раскачиваясь, пытался достать улетевший билетик, не дотрагиваясь до ног секретарши, между туфель которых спрятался этот несчастных клочочек.
После того, как  волшебный колпак был опустошён, а бокалы вновь наполнены, Олечка, с характерным сибирским акцентом произнесла: «Лотерея пройдёт в это воскресенье, в 10 утра на канале «Россия». Дослушав, толпа слилась с винными и водочными бутылками.
В это самое воскресенье Жульбин проснулся по обыкновению в 9.30, съел приготовленный мамой омлет с помидорами и ветчиной, выпил какао с «Коровками» и пошёл было проветриться на улицу, дабы купить сигарет и бутылочку  пива, но, надевая ботинки, нагнувшись, обнаружил, что штаны его порваны на обоих коленках.
- Вот чёрт, - плюнул Витя, - угораздило меня грохнуться у подъезда вчера! Мама! Дай мне другие штаны!
Полная мама в замасленном фартуке вышла в коридор, вытирая руки вафельным полотенцем:
- Сына, так я ж всё в стирку положила вчера вечером!
- И в чём мне идти прикажешь?!
- Ну, надень брюки свои рабочие.
- Ма-ма, - раздражаясь, зашипел Виктор, произнося это слово по слогам, - это офисные брюки, а не треники помоечные!
- Ну, не знаю. Значит, в халате иди. Или без штанов. Вот так.
- Да Боже ж мой, - заныл Жульбин, нервно вырвал у матери брюки, цыкая и закатывая глаза.
- Не психуй, не психуй! – прикрикнула обиженная мама, уходя обратно на кухню, - …и хлеб купи.
Виктор наспех влез в брюки. Сунув руки в карманы, чтобы расправить их, он вдруг нащупал там бумажку. Вытащив её и взглянув на часы, он, постояв некоторое время в раздумье, снял куртку и пошёл в комнату.
Не услышав хлопнувшей двери, мама в фартуке заглянула в гостиную:
- Ты чего это?
- Да щас викторина будет. Лотерея, в смысле. На работе билеты раздали.
- Обман это всё, - заявила мама и развернулась.
Подождав окончания рекламы, Виктор сел в кресло напротив телевизора и взял с журнального столика первую попавшуюся ручку.
Лотерея началась. Подперев ладонью подбородок и зевая, Жульбин чиркал в билетике.
Первый ряд совпал у Жульбина полностью. «Так всегда и бывает»,  - с уверенностью подумал он про себя, хоть никогда и не участвовал в лотереях. Вторая и третья линии, совпавшие с линиями на экране, насторожили его. Осталось две. Руки у него задрожали, во рту пересохло, а глаза уставились в экран. Зачеркнув последнюю цифру в пятом ряду, Виктор выключил телевизор пультом. Минут восемь он неподвижно сидел в кресле. Потом встал и вышел на балкон – покурить.
Ничего не сказав маме, Виктор быстро оделся и вышел на улицу, сжимая в руке счастливый билет.
«Может, я ошибся, - разрывалось у него в голове, - может, я перепутал… быть такого не может…у меня не может… я не могу…»
В понедельник за обедом сослуживцы обсуждали продажность всего на свете и сплошной обман телевидения. Потом выяснилось, что кто-то всё-таки выиграл -  Володя, водитель начальника, выиграл 1000 рублей. Все смеялись и поздравляли Володю. Выигрыш, по меркам многих на кухне, был не то чтобы незначительный – смешной.  И никто не завидовал удачливому шофёру.
Жульбин, с трудом проглотив кусок сосиски, как можно более непринуждённо сказал:
- А я выиграл главный приз.
Все сидевшие на кухне засмеялись, сочтя, конечно, это заявление за шутку.
- Да я серьёзно, - улыбаясь разряженной обстановке, продолжал Виктор, - хотите покажу билет?
Он достал его и документ, подтверждающий выигрыш.
На кухне повисла гнетущая тишина.
Первая нарушила молчание Инна Георгиевна, впервые назвав Виктора по фамилии, с лёгким налётом пренебрежения: «Повезло тебе, Жульбин».
- Ты ничего не путаешь? – настороженно осведомилась Вера Васильевна, нахмурив лоб.
- Да нет же! Вот же документ! – Виктор помахал бумажкой перед лицом Веры.
- Ты?!! Выиграл?!! – заорал, смеясь Иван Борисович, вставая с места.
- Смотрите-ка, - подхватил его Сергей Николаевич, - Жульбин выиграл! ЖУЛЬБИН! Волк в лесу сдох!
Все обступили Жульбина, а те, кто не мог увидеть бумажку и билет,  поспешно скопились за его спиной  и, вставая на цыпочки, совали свои головы поверх тех, кто успел обступить.
Кто-то, стоя сзади, злился:
- А я вообще забыл про эту лотерею!
- Я тоже! Может, мой билет был призовой!
- Может, и мой!.. А я вообще на выходных на даче был…
Темой дня, как и ожидалось, стал невероятный выигрыш Виктора Жульбина – неизлечимого  неудачника и потому всеобщего друга.
О его выигрыше шептались в курилках и туалетах, спорили на кухне и на крыльце офиса. Настроение у всех почему-то упало.
К вечеру страсти вконец накалились. Ровно в шесть Виктор, неожиданно для себя,  обнаружил идущую к его рабочему месту внушительную массу людей.
- Виктор Александрович, - начал босс Олег Владимирович, - мы, конечно, очень рады за вас, мы поздравляем вас с выигрышем, но… Понимаете, мы тут посовещались и решили, что вы выиграли случайно. Ну, как бы это…
Ему помогла его заместитель Инна Георгиевна:
- Вы же этот билет не покупали! Его купил наш Олег Владимирович, на свои… то есть корпоративные, наши деньги.
- И что? – спокойно спросил Жульбин, но внутри него росло напряжение, будто там сжималась пружина, готовая в любой момент разжаться.
- Но вы не могли выиграть, это чистая нелепость! – взвизгнула Вера Васильевна.
- В общем, - продолжал Олег Владимирович, - это были деньги фирмы. Мы не можем отнять их у вас – это было бы несправедливо и нечестно.
Все понимающе закивали.
- Но мы бы хотели попросить вас на эти деньги помочь нам сделать ремонт в офисе. Или закупить оргтехнику – ну, как бы это, на благо нашей компании. Потратить деньги на компанию. Нашу часть денег, я имею в виду.
- Вы шутите? – не верил своим ушам Жульбин.
- А как вы собираетесь их тратить?! На что они вам? – взорвалась истеричная Анастасия Егоровна. – У вас и семьи-то нет!
- Ну, знаете, - разъярялся Жульбин, сжимая кулаки, - это моё дело, как я потрачу СВОЙ выигрыш!
- Мы думаем, они бы были гораздо нужнее Олесе Петровне, - влезла Вера Васильевна, - у неё ребёнок маленький, муж ушёл, а квартиру ей снимать сложно!
- Вера Васильевна, прекратите! – вспыхнула Олеся.
- А у Гречкова мать больная – ему на лекарства надо! – ухмыльнулся Алексей Алексеевич.
- А у Филиппова  жена скоро родит! – захихикал сам Филиппов.
- Тише, товарищи, тише! – попытался навести порядок начальник, оглядывая подчинённых и взывая поддержать его, - само собой, мы не можем взять весь выигрыш, хоть билет был куплен и на корпоративные средства, - что-то мы оставим Виктору Александровичу, но мы очень вас просим, Виктор Александрович, сделайте доброе дело. Офис давно требует косметического ремонта, а в ближайшем будущем… В общем, Виктор Александрович, верните деньги, принадлежащие компании, всем нам, - он обвёл рукой всех столпившихся, - мы вам будем очень благодарны.
- Это будет по крайней мере честно! – не унималась писклявая Вера Васильевна.
- Вы же и так часть получите! О других подумайте!
Жульбин молчал.
- Нет, ну как мог выиграть Жульбин?! – возмущался стоящий сзади некто.
- Будьте мужчиной, Виктор Александрович! – укорял Виктора Георгий Грефович.
Злые, жадные глаза впивались в Жульбина, огромные, зубастые рты клацали перед его лицом и кричали свои требования.
- Господа, - Жульбин поднял обе руки, призывая всех замолчать, - к великому сожалению, я уже придумал, куда вложу эти 100 000 рублей. Я собираюсь построить приют для бездомных собак.
Сослуживцы пришли в оцепенение.
- Вы с ума сошли?!! – взревел Евгений Анатольевич.
- На собак?!! – сделав брезгливую морду, хрипло спросила Анастасия Егоровна.
- Питомник на 100 000 рублей – нехило! – хмыкнул Алексей Алексеевич.
- Бездомных собак? Да этих грязных скотин отстреливать надо! – выразила своё отношение истеричная Вера Васильевна.
- Вы наверняка нас разыгрываете, - заключил Олег Владимирович, - это просто глупая шутка. Надеюсь, вы одумаетесь и согласитесь с коллективом. В СКОРОМ времени. Я подчёркиваю – в скором.
Олег Владимирович кинул на Виктора холодный, режущий взгляд и, развернувшись, направился к себе в кабинет.
- Ишь ты, на собак! – не унималась Вера Васильевна, - а нам, значит, нам, СОБАКАМ, ничего не достанется! А это, между прочим, корпоративные деньги!
Жульбин встал со своего места и, в упор посмотрев на всех, процедил:
- Разрешите пройти.
Толпа нехотя расступилась.
Виктор Жульбин собрал свои вещи и, положив на стол начальнику заявление об уходе, вышел из офиса, не попрощавшись.
- Идиот! – кинула ему в след секретарша Олечка.
Заявление об увольнении у Жульбина было заготовлено с самого утра.