Муза

Часть 1

Сигарета, затяжка. Затяжка, сигарета. Зажигалка, сигарета, затяжка. Вдох, выдох. Выдох, затяжка, выдох. Сигарета, зажигалка, вдох-затяжка, выдох. Потолок белый, от сигарет уже тошнит, руки немеют, а идей все нет и нет.

Где ты Муза? Приди ко мне! Я тебя уже так давно жду! Слишком давно. Чересчур долго. Мне без тебя тяжело, скучно, пусто. Мне ничего больше не нужно. Просто приди. Просто побудь рядом со мной. Просто приди и делай все, что хочешь, и дела мои сразу пойдут лучше. Я занесу карандаш над бумагой и буду писать. Остервенело писать. Пока ты не уйдешь, я буду писать. Но тебя все нет и я курю.

Затяжка, затяжка, затяжка, выдох. Затяжка. Выдох. Хочется спать. Кофе. Глоток. Не помогает. Еще глоток. Сигарета. Затяжка. Глоток. Два глотка. Три. Кружка кофе залпом и целая сигарета за полминуты. Хочется спать. Но не хочется пропустить приход Музы. Еще две кружки залпом и сигарета за минуту. Глаза закрываются, а от сигарет и кофе тянет блевать.

Ну, где же ты? Ну почему ты не приходишь? Чем я тебя обидел? Я хочу тебя видеть, чувствовать. А ты видимо меня – нет.
Почему я ничего не вижу? Значит глаза все-таки закрылись. НЕ СПАТЬ!!! ПОДЪЕМ!!! Паршиво не спать третью ночь, но ради нее можно не спать и неделю. Нужно проветриться. Точно. Проветриться. Говорят, свежий воздух освежает. Пока он будет освежать, я проветрюсь. Я проснусь. А ко мне придет Муза. Именно так.

Дверь, ключи. Стоп! Где ключи? Вырваться. Быстрее. На улицу. Прийти в себя. Проснуться. Где ключи? ГДЕ ЭТИ ЧЕРТ ИХ ДЕРИ КЛЮЧИ? На столе нет, под столом тоже. ГДЕ ОНИ?! Я сейчас усну и Муза придет пока я буду спать. Мне такого не надо. ГДЕ ЖЕ КЛЮЧИ?!! Вот они. На крючке возле двери. И кто их туда повесил? Слава Богу, нашел.

Открываем дверь, закрываем дверь. Три оборота против часовой стрелки. Дернуть за ручку. Не забыть ключи. А теперь бегом по лестнице вниз. На первый этаж. На улицу. Чтобы не заснуть нужно все время что-то делать. Сигарета, зажигалка, огонь, затяжка, выдох, затя... что? Проклятье! Прикурил фильтр!

Выбрасываем сигарету. Новая сигарета, зажигалка, затяжка, выдох, затяжка, затяжка, выдох, затяжка, выдох. Кофе. Хочу кофе. Он остался в квартире и меня от него уже порядком тошнит, но я его хочу. Почти так же сильно, как и Музу. Интересно, Музы умеют читать мысли? Если умеют, она чертовски обидится. Не обижайся. Пожалуйста. Только не обижайся, где бы ты ни была. Только не обижайся.

Свежий воздух. Сигарета. Ветер в лицо. Люди вокруг. Наверняка не знают, как я мучаюсь. Сейчас они придут домой с работы и посмотрев телевизор и перекусив лягут спать. А я буду ждать ее. Третий день подряд. Третью ночь подряд. Буду ждать. Ждать, ждать, ждать, не спать, ждать. Пока они будут видеть свои черно-белые или цветные или еще шут их знает какие сны, я буду ждать ее. Терпеливо и сонно. Сонно, сонно. Слово «сон» как-то особенно гремит по ушам. Хочу спать. Но нельзя. Голова как-то не варит. Свежий воздух не освежает. Сигареты не отвлекают. Кофе не помогает, а Муза все не приходит. Ноги больше не хотят ходить, а руки трясутся.

Что это трезвонит? Нагло так трезвонит. Телефон. Мобильный телефон. Выключите его, он отвлекает, он раздражает. И звонок такой противный. У КОГО ЗВОНИТ ТЕЛЕФОН?! А... у меня.

— Алло.
— Родной, ты как?
— Ее нет, понимаешь? Она не приходит! Она обиделась! Она не хочет меня видеть. Ее нет. Просто нет.
— Сколько ты уже не спишь?
— По-моему третью ночь... не уверен.
— Не мучай себя, ложись спать.
— Не могу, вдруг она придет.
— Для тебя текст важнее здоровья?
— Мы с тобой знакомы уже сколько? Лет шесть? И ты до сих пор не знаешь? Знаешь же, что для меня важно, а что нет. Да, черт возьми, она мне нужна! Позарез!
— Прости. Тебе что-нибудь нужно? Я тут как раз прохожу мимо твоего дома.
— Сигарет покрепче и две пачки кофе. Нет. Не так. Растворимые сигареты... нет...
— Упаковку растворимого кофе и две пачки сигарет?
— Да. Скоро будешь?
— Минут через пятнадцать, может двадцать.
— Буду ждать.
— Хорошо, скоро буду. Пока.

Телефон в карман. Сигарету в зубы. Зажигалка. Огонь. Затяжка. Стойкий рвотный рефлекс. Нечем дышать. Как же у меня устали ноги. Надо домой. Чтобы отдохнуть. Просто посидеть немного в кресле. Отдохнуть. Не спать. Заварить себе кофе и отдохнуть. Ну должна же она прийти.

Почему люди вокруг так странно на меня смотрят? Почему машины так громко ездят? Интересно, говорят если долго смотреть на Луну можно стать дураком, а почему если долго смотреть на дурака — нельзя стать Луной?

Бред. Ну признай сам. Это бред. Полный бред.

Кружится голова. Кружится мир вокруг меня. Сигаре... черт, кончились. Ну ничего, мне их принесет... а кто мне звонил? В общем, кто звонил, тот и принесет. Надо домой. Я устал. Как же я устал.

Дом, лестница, на четвертый этаж пешком, чтобы не уснуть. Ключи, три оборота по часовой стрелке, внутрь, три оборота. Ключи на стол. Надо посидеть. Надо отдохнуть. Вот оно. Кресло. Сейчас чуть-чуть посижу и пойду делать кофе.

Как хорошо. Никуда не надо идти. Можно просто посидеть и отдохнуть. Сигарета. Нет, они же закончились. Ничего. Скоро принесут. Подожду. Заодно отдохну. Интересно это комната в тумане или я не спал три ночи? Как же у меня болит голова. Муза, ну где же ты?

Глаза закрываются. Открыть глаза. Открыть глаза! ОТКРЫТЬ ГЛАЗА! Все равно закрываются. Черт с ними. Могу и с закрытыми не спать. Буду отдыхать с закрытыми глазами. Темно.


Темная, высокая кто-то неспешно зашла в комнату с сидящим в кресле засыпающим человеком. Молча и без радости посмотрев на него, кто-то уселась в кресло напротив человека, которого совсем недавно минут двадцать назад по телефону назвали родным


Муза пришла. Появились мысли, идеи. Надо записать. Срочно. Где же мой лист бумаги? Где же моя ручка? Сейчас посижу с закрытыми глазами и попытаюсь вспомнить где они. Ручка по-моему в столе, а листок...


Он уснул. А фигура неторопливо встала и обойдя вокруг кресла в котором спал человек неодобрительно вздохнув помотала головой.

Раздался звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Видимо пришел тот, с кем спящий недавно разговаривал по телефону. Кто-то поправила юбку и даже не пошла, а поплыла посмотреть, кто же пришел. В дверях стояла девушка, симпатичная. В руках у девушки был мешок, в мешке, видимо, сигареты и кофе.

Кто-то, оставшись незамеченной с любопытством обошла вокруг девушки, осмотрев ее с головы до пят.

— Родной?

Девушка нерешительно заглянула в гостиную. Тихо посапывая он спал в кресле.

— Ну, наконец-то уснул. Не дело это три ночи не спать.

Муза одобрительно кивнула и последовала вслед за девушкой на кухню, внимательно следя за движениями наблюдала, как девушка выкладывала на стол пачки сигарет, упаковку растворимого кофе и бутерброды. Закончив раскладывать содержимое пакета, девушка вернулась в гостиную. Немного посидев в кресле напротив спящего, она встала, поцеловала его в лоб и, подняв из-под стола ключи, повесила на крючок возле двери. А потом ушла, не забыв повернуть за собой ключ на три оборота против часовой стрелки.

Муза, огорченно покачав головой, присела недалеко от писателя и, скорее всего, заснула.



Часть 2

Пока он сидел за столом и, совершенно не жалея себя, практически прижавшись к листу бумаги, писал, Муза сидела рядом на ручке кресла и, с отвращением оглядывая маленькую, неуютную квартирку писателя, брезгливо и как-то даже повседневно выдувала дым тонкой ментоловой сигареты под потолок.

Утром он проснулся и даже не стал тратить время на душ и завтрак. Он сразу рванул ко столу, выдвинул первый попавшийся ящик, вывалил на стол кипу чистой бумаги, достал из того же ящика пять одноразовых синих ручек, накинул на себя потертый  халат, и, как был — сел писать. Муза проснулась почти одновременно с ним. Но, когда мужчина сел писать, она, в отличие от него, пошла в ванную, принять душ. В результате, он написал название, он написал номер главы, он написал первые четыре строчки и остановился на имени главного персонажа.

Она умывалась в ванной, неприязненно поглядывая то на разводы на серой эмали ванны, то на почти полностью забившийся кран. Наконец, она умылась, вытерлась, оделась и вернулась к нему в комнату.

Ему на ум сразу пришло подходящее имя для персонажа. Он застрочил. Слово за словом, строчка за строчкой, абзац за абзацем.

Муза походила по комнате. Выглянула в окно на громады многоэтажных прямоугольников. В окошках прямоугольников время от времени виднелись лица: домохозяйки поливающие цветы; приболевшие дети; безработные и работающие на дому. Она перевела взгляд на небо. Серое летнее небо. Жаркий летний день. Душно и пыльно. С улиц поднималась пыль, на пару с выхлопными газами автомобилей, шумно шнырявших туда-сюда. В общем, мегаполис жил своей жизнью.

Он дописывал четвертую страницу. Писалось удивительно легко. Удивительно хорошо.

Она скептически посмотрела на него и тихо прошептала: «Ты как хочешь – а я завтракать». Ушла на кухню, а у него кончилась мысль. Он все не знал, какую ситуацию обыграть, чтобы подвести героя к той идее, которая будет вести этого персонажа до самого конца.

Муза по-хозяйски открыла холодильник, достала оттуда пару листьев салата, луковицу, помидор, головку сыра и паприку. Порезала это все мелко в глубокую тарелку, залила растительным маслом и, взяв ложку, вернулась в комнату.
Книга продолжила писаться.

«Прямо как крестьянка какая-то», — недовольно проворчала она и принялась есть салат. Доев, отнесла тарелку на кухню, чем вызвала пятиминутную задержку в дальнейшем написании шедевра.

Итак, пока он сидел за столом и совершенно не жалея себя, практически прижавшись к листу бумаги писал двадцатую страницу, Муза сидела рядом на ручке кресла и с отвращением оглядывая маленькую, неуютную квартирку писателя, брезгливо, и как-то даже повседневно выдувала дым тонкой ментоловой сигареты под залитый соседями сверху потолок.

Пепельница возле стола медленно заполнялась окурками, а время шло. Вернее, для писателя оно бежало, а для Музы – тянулось. Стало быть, путем вычисления средней арифметической – время все-таки шло.

Скучающим взглядом посмотрев в затылок писателю, она снова достала пачку сигарет. В пачке оказалось пусто. Муза пожала плечами, взяла сумочку и, просочившись сквозь входную дверь, ушла в ближайший магазин за сигаретами. Писатель простонал и схватился за голову.

Муза шла в магазин и думала, что, пожалуй, зря выбрала себе такую профессию, возможно стоило поступать на медицинский или, в крайнем случае, на экономический.

«А что?», — подумала она, — «ведь еще не старуха, вполне могу пойти получать второе высшее образование, а потом на новую работу. Или вот просто взять и прямо сейчас уволиться. Надоело. Почему все эти творчески-одаренные не могут жить шикарно? Почему нужно шляться по каким-то грязным, мерзко попахивающим каморкам и вдохновлять лохматых, небритых писак, рисовак, стихоплетов? Ведь хочется же пожить для себя. Хочется же, правда? Правда. Сама же знаешь, что правда!»

Зашла в магазин, купила себе пачку сигарет и вышла обратно на улицу. Остановилась, посмотрела в надоевшее серое небо и присела на ступеньки. Мимо проходили люди. Их принимались посещать мимолетные гениальные идеи, которые, впрочем, в своем большинстве, моментально затухали, и так и не воплощались в жизнь. Муза сидела и не спеша курила. В кармане зазвонил телефон. Она сняла трубку.

— Ты почему клиента бросила? Да я с тебя за это премиальные сниму! Давай быстро возвращайся на рабочее место!

«Ну, вот и решилось», — она неспешно затушила сигарету о ступеньку на которой сидела, и выкинула телефон в мусорку. Неторопливо встала, вернулась в магазин и через пару минут вышла из него с кульком груш. Одна была у нее в руках. Бывшая Муза надкусывала мягкую, спелую грушу, плотно прижавшись к ней губами, чтобы ни одна капелька сока не пропала. Она запрыгнула в подъехавший трамвай, двери закрылись и девушка умчалась по своим только что придуманным делам. Наверное все-таки на медицинский...



Часть 3

Чудесный летний вечер. Жара спала, машин поубавилось. То и дело встречаешь молодых родителей с детишками. Или влюбленные парочки, которым еще далеко до того, чтобы стать родителями, но которые уже понимают, что вместе лучше, чем порознь.

Она зашла в магазин, постояла в небольшой очереди возле прилавка. Люди возвращались с работы, и по дороге заходили в магазин, чтобы купить самое необходимое. Очередь была небольшой и двигалась быстро. Через минуту она уже стояла возле прилавка и покупала продукты и крепкие сигареты. Заплатив, она отошла от прилавка, задумалась на секунду и, вернувшись, купила еще два спелых персика. На десерт.

Она вышла из магазина и пошла домой к человеку, которого считала родным. Поднялась пешком на четвертый этаж, покопалась в сумочке в поисках ключей. Открыла. Зашла внутрь. Тихо.

«Неужели спит», — подумала она.

Чтобы не шуметь, она сняла обувь и на цыпочках пробралась в кухню. Она открыла старый-старый холодильник и быстренько разложила продукты по полкам. Помыла грязную посуду, скопившуюся в раковине, выбросила пустую пачку сигарет, валявшуюся на полу, и, заодно, распечатала две купленные пачки сигарет, выбросив полиэтиленовые упаковки. И только теперь решилась пройти к нему, посмотреть на него — спящего.

Зайдя в комнату, она, сначала удивилась застеленной пустой кровати, потом — беспорядку: на полу валялись книги, осколки от пепельницы, окурки сигарет, пепел. В углу, в одном халате, поджав колени к груди, сидел он и мелко дрожал. Несчастный, жалкий, маленький. По его лицу можно было понять, что он плакал. Правда сейчас слезы уже высохли, остались только высохшие дорожки и покрасневшие глаза.

Она удивленно смотрела на него, секунду, не больше. Потом подошла к нему, присела на корточки. Он не отреагировал. Она провела ладошкой по его щеке и тогда он повернул к ней голову.

— Что случилось, родной? Что произошло?

Он начал шевелить губами, но его голоса не было слышно. Она прочитала по губам.

— Муза ушла.

Пауза. И дальше:

— Она ушла. Муза. Как я теперь? Кто я теперь? Как? Кто?

Она нежно погладила его и шепнула в ухо:

— Я сейчас вернусь.

Убежала в ванную, открыла краны и вернулась в комнату.

— Ну, не переживай. Сейчас мы с тобой сходим в ванную. Немножко посидишь в теплой водичке, придешь в себя. М? А потом я приготовлю тебе горячего чая с коньяком и бутербродов, а ты мне все расскажешь? Хорошо?

Он безразлично кивнул, она взяла его под руки, отвела в ванную. Сняла с него халат, усадила в ванну. Вода набиралась быстро. Она посидела на самом краешке ванной. Погладила его по голове, пошептала что-то. Дождалась пока наберется вода, закрыла кран; сполоснула ему лицо, что-то тихо сказала и, закрыв за собой дверь — ушла в комнату.

Первым делом она собрала с пола книги и разложила их по полкам. Потом, подмела осколки пепельницы, окурки и пепел. Затем, на кухне, сделала бутерброды и заварила крепкий черный чай, не забыв добавить в него немного обещанного коньяка.

К тому времени как она вернулась в ванную, он выглядел уже  более или менее ожившим. Лицо раскраснелось и глаза смотрели мягче.

Он сам привстал, когда она вошла. Она вытерла его полотенцем, накинула на него халат и повела на кухню.

Через десять минут, когда он ел уже третий бутерброд, она наконец спросила.

— Так что же случилось?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Муза ушла. У меня больше ничего не пишется. Я не допишу эту книгу. Ни черта у меня не получится. Все пропало.

Он грустно вздохнул и откусил солидный кусок от бутерброда.

— Расскажи мне о ней. О книге...


Когда в агентстве стало известно о своевольно покинувшей пост Музе, когда они, наконец-то, выслали замену, было уже поздно...

Муза, одетая в легкое, полупрозрачное платье в цветочек, босоножки и шляпку с широкими полями кокетливой походкой просочилась сквозь дверь квартиры писателя. Она прошла в комнату и застыла на месте. Писатель сидел за столом, писал книгу, а сзади, обвив его шею руками, на краешке стула сидела девушка. Миловидная. Иногда писатель останавливался и что-то спрашивал у нее, а она, на секунду задумываясь, отвечала. Остальное время она либо спокойно сидела на краешке стула, либо заглядывала ему через плечо, чтобы посмотреть на написанное.

Муза в шляпке с широкими полями еще немного постояла, посмотрела на них, а потом с легкой, немного ревнивой улыбкой развернулась и ушла, оставив их наедине.

Через неделю, основываясь на информации полученной из поданных дежурной Музой документов, писателя вычеркнули из обширного списка Отчаянно Нуждающихся во Вдохновении.