Любовь к ней

С каждым шагом в её сторону меня пронзали одна за другой стрелы амура. Даже здесь, в этом далёком от Греции месте, где шесть месяцев зима и, казалось, чистая эссенция любви сокрыта лишь в редких книгах за типографским шрифтом, служащим своеобразным ключом к нашему сердцу, я дышал непередаваемой тяжёлой свежестью, словно вновь рождённый, с едва успевшими открыться лёгкими, дышал неровно и часто.
Точно могу сказать, что дышать сохраняя спокойный темп заглядывая в её большие зелёные, словно изумруд, наполненные светлой радостью глаза я не мог (и не важно, были ли это линзы, обманывающие меня так же, как сирены обманывали своими голосами представления Одиссея являясь гарпиями, или нет), я мог написать отдельную книгу посвящённую им, в которой множеством эпитетов воспевал бы это божье творение, чарующе отражающее мир вокруг, словно тот куда прекрасней.
Её фигура, стан ввергающий в зависть лучших, должно быть, подруг, стройные длинные ножки, утончённые кисти рук с аккуратными длинными ноготочками на этих пальчиках, которые так и хочется посыпать поцелуями, доброе лицо передающее интеллектуальную породистость и, конечно, густые волосы ухоженно спускающиеся к хрупким плечикам вьющимися локонами.
Елена Троянская. Та, кто с успехом одной лишь улыбкой заглушит силу всех десяти заповедей в логичном мире любого мужчины, кто своим ангельским голосом сотрёт сон на множество полных лун, кто вспенивая сознание дарует безумие со своим портретом на пьедистале внимания.
Слишком прекрасна, от чего мысль о едином небе над головой с ней ввергает в дрожь и желание благодарить судьбу, что вышло так и не иначе.
Слишком много стрел купидона во мне. Растекающийся по крови нектар отдаёт сладким привкусом во рту. И ныне точно известно, что люди отравленные столь сильно любовью, теряющие трезвость мышления, не способны вырабатывать свой собственный яд для порабощения себе подобных. Я оказался поглощён ей за (и считать не нужно) несколько десятков секунд.
И, конечно, достаточно обучен Дьяволом, чтобы выработать противоядие взглядом на неё с других сторон, однако знали б вы, как это сложно...
Я улыбаюсь ей улыбкой пленника. Знаю, что она, как и все, любит свободу, и дела ей нет до того, кто наблюдает за ней сквозь решётку чувств. Но как и любой живой человек - она сосед по камере. Камере напротив.
Именно поэтому мне выпала удача стать её запретным плодом. Мы мечтаем о совместном побеге. отсюда, из этих людских сводов правил природы.
Наверное, разорвав цепи и сорвав решётки мы расстанемся, там, на воле.
И всё же сейчас мы в темнице наших чувств.
Я подхожу к ней и, по привычке сшитой из нескольких лет, беру её большую сумку, с которой нелепо смотрюсь провожая её до подъезда.
Она крепко целует меня до завтрашнего дня.