Зеркало. Часть 4

... "Слышь, друг...полегче на поворотах!"- негромко сказал Михаил.

  Из глубины коридора выдвинулась на свет долговязая фигура: костлявые плечи, реденькая рыжеватая бородка, несвежий ворот  куртки с мятым капюшоном.
  Тяжёлый взгляд мутноватых жёлтых глаз  добра не предвещал. Парень стоял, прислонившись к косяку входной двери, и по тому, как неловко он переступил с ноги на ногу,  Михаил понял, что неизвестный был пьян.
 
   - Ну, ...!- грязное слово визгливо взлетело под потолок,- Это что за чмо у тебя ночует?!
   - Жора, не смей! Oн очень хороший! Ты его не знаешь!- Марина говорила быстро, волнуясь, и даже потихоньку придвинулась ближе к незнакомцу, пытаясь взять его за руку. Но худая длинная рука взметнулась неожиданно, и не столько ударила, сколько неумело мазнула Марину по лицу:
   - Мразь!.. Спала с ним?.. Новый талант нашла, ты..?

   Закончить фразу Михаил ему не дал.
   Для бывшего пограничника не составляло труда одним ударом в солнечное сплетение уложить непрошеного гостя. Но представив себе, как эта длинная фигура уляжется во весь свой рост вдоль прихожей, он поймал руку нападавшего, ту самую, которой рыжий  хотел ударить Марину, и стиснул  пальцы  так, что  долговязый согнулся.

  - Слушай, Жорик, - Миша говорил медленно, тихо выговаривая каждое слово,- ты сейчас же извинишься перед Мариной.
  - А ты кто такой... вообще.. - Жора сгибался и извивался вокруг сжавшей его намертво ладони.
  - Ты не понял, Жорж?- извинись перед Мариной! - так же медленно, не повышая голоса, продолжал питерский гость  сдавливать руку соперника.
  Тот ойкнул, ещё больше согнулся, став похожим на складной метр, и неожиданно,  не удержавшись от боли, опустился на одно колено.
  - Из-звини... - это было похоже на шипение эфы, прижатой к земле рогатиной  змеелова. Не расслабляя руки, Михаил протащил бородатого волоком до самого порога, вытянул за пределы квартиры, и, только оказавшись в подъезде, ослабил хватку. Жора медленно шевелил застывшими пальцами, потирая их другой рукой.

  - Не смей прикасаться к ней... слышал? - уже почти насмешливо проговорил Михаил.

   Но худощавый не торопился сдаваться. Размяв сдавленную кисть, он предпринял ещё одну отчаянную попытку переступить обратно в квартиру. Как хищник в схватке с другим  самцом, пытался вернуть права на "свою" территорию... Замахнулся- но не рассчитал силы. Да и алкоголь давал о себе знать...

   Михаил как будто ждал этого наскока. Размах противника, когда тот открывается для удара по корпусу, был для него одним из любимых: нырком навстречу всей массе под правую руку - и в одной точке соприкасаются два движущихся навстречу друг другу объекта: корпус одного и кулак другого. После такого удара, как правило, нападающий только хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

   Подождав, пока складной метр, бормоча невнятные угрозы,  медленно выпрямился и потёк к дверям подъезда на выход,  Михаил повернулся к хозяйке:
  - Не бойтесь, он ушёл. Он не придёт больше.

   Марина беззвучно плакала. Он подошел, вытер слезу с её щеки.
   "Как же она похожа на Оленьку"- защемило внутри.- "Наверное, Олюшка была бы вот такой... если бы выросла..."
  - Нет, он придёт, он снова придёт. - всхлипывала Марина.- Он всегда приходит по пятницам с утра, после ночной смены, - быстро выпалила она.

   Михаил вздёрнул брови... вдруг улыбнулся широко, даже наклонился немного, чтобы  заглянуть ей в глаза... и захохотал...

  - Вы что?.. Вы...почему? - она недоумено взглянула на на него.

  - А вчера ведь был четверг, да? - он продолжал смеяться. Сочно, радостно, закидывая вверх голову, чувствуя, как вместе со смехом уходят из него злость и напряжённость. Как будто тяжелый груз свалился с плеч. А главное - вмиг растворился липкий туман непонимания вчерашнего гостеприимства. Михаила, совсем чужого человека, она боялась меньше, чем Жору.

   Когда она закрыла входную дверь, зеркало отразило её синие глаза, всё ещё влажные. Она говорила не Михаилу, а его отражению - так ей было легче сейчас. Колокольчик её голоса зазвучал тише, как будто виновато:
  - Я Вам всё расскажу. Я должна объяснить... Вчера я думала, что это он пришёл... а потом...

   Михаил осторожно положил обе ладони на её плечи, чуть поприжал, взглянул в синие глаза, отражённые в зеркале:
  - Не надо, Марин. Я всё понял. Всё хорошо. Тебя больше никто не обидит, - он сам не заметил, как перешёл на "ты".

 
  Они помолчали. Любые слова казались ему сейчас ненужными, чересчур прямолинейными, вообще - лишними.
 
  - Мне скоро на работу,-  произнесла она тихо. - Но сначала мы найдем твоего Сергея. Можно ещё раз взглянуть на адрес?

  Он покопался в кармане сумки, протянул ей мятый клок бумаги.

  - Спортивная, дом 41... так у меня же дом 47!
  - Да?....Дай - ка, дай посмотреть?.. Хм, и правда... вот дела... А где это - сорок первый?..
  - Да это рядом, никуда ехать не нужно - это пять минут пешком,- снова радостно зазвенела она.
  - Вот и хорошо, пошли, одевайся. - Он наскоро принял душ, достал свежую рубаху, и когда вышел в коридор- она уже ждала его там, в теплой облегающей юбке и пушистом синем свитере, отчего глаза её стали ещё синее.

   Дорога заняла минут семь, но этого времени Марине хватило, чтобы рассказать Михаилу историю отношений с Жоржем. Да, он талантливый художник, и несколько его картин были даже куплены на  выставке местных художников три года назад. Выпускники одной студии, Марина и Георгий часто подолгу спорили о свойствах светотени и особенностях изображения перспективы в полотнах поздних импрессионистов, ходили на вернисажи своих сверстников. Но если для Марины рисование  было развлечением, приятно тешившим самолюбие, то для Георгия это было отчаянной попыткой вырваться из безызвестности, оставить личный жирный след в мировой художественной культуре. Хотя бы в масштабах одного города.
 
   Первые успехи, вместо того, чтобы подстегнуть к труду ещё более настойчивому и скрупулёзному, вскружили ему некрепкую рыжую голову.

  Он занял огромную сумму под строительство собственной студии в  надежде на новые гонорары. Деньги от продажи первых удачных картин казались ему огромным богатством, но в неопытных руках они просочились сквозь пальцы, ушли, растратились по пустякам. А  новые картины никто не покупал...

  Марина деликатно умолчала о том, как он впервые пришёл поплакаться. Тогда она пожалела однокашника, накормила ужином и надавала с собой целую сумку продуктов. Так повторилось ещё несколько раз. Но когда он однажды пришел к ней, дрожа от голода, с трясущимися руками, и сказал, что жизнь больше не имеет смысла - она оставила его у себя...

  Не стала она, конечно, рассказывать и о том, что поначалу Георгий не претендовал на бОльшее, чем тарелка супа и стакан чая. Но... вскоре молодость и сосуществование под одной крышей неизбежно подтолкнули их друг к дугу. Без особых чувств, без любви - так... чтобы было теплее спать...

   Постепенно всё больше осваиваясь в её квартире, Жорж тем не менее не торопился перебраться к ней окончательно. Он лишь приходил к ней, мучимый творческим томлением, которое всегда удивительно совпадало у него с отсутствием наличных денег. Он всё чаще стал прикладываться к бутылке, уже не разбирая - с кем и что пьёт.
   Поначалу робко, а потом всё более решительно пыталась Марина протестовать против такого уродливого положения вещей. Но Жора вот уже несколько месяцев приходил к ней после ночного дежурства в детском садике, куда его устроили друзья, раз в неделю, по пятницам, зная, что именно в этот день у неё - вторая смена, и он успеет застать хозяйку дома.



продолжение следует - http://www.proza.ru/2009/07/26/679.
 

Собеседница. Ворс.