Записки бывшего опера. Глава четвёртая

  Я пил кофе и читал газету. Сколько раз я мечтал, что когда-нибудь, вот так вот буду сидеть на кухне, читать газету, попивать кофеёк, и ни одна, пардон, падла, не будет мне мешать, лезть со своим дурацким мнением, навязывать мне его, уча жизни и работе; никто не будет - ни одна сила в мире - распоряжаться моим личным временем. А сейчас... верно говорят, что хороша только мечта, а когда она сбылась, то это событие не так уж радует...
  Я, как истинный трудоголик, которым сделала меня моя профессия и, наверное, ещё какие-то обстоятельства - может быть гены, а может быть и воспитание - сидел сейчас на кухне и торопливо допивал кофе, потому, что мой мозг, да и, наверное, моё тело, были где-то за пределами этой кухни. Я уже был на задании. Допив не слишком изысканный напиток, именуемый растворимым кофе, я встал и пошёл в кладовку. Это совсем небольшое пространство - чуть больше квадратного метра - когда-то гордо именовалось фотолабораторией. Времена эти канули в лету, ушли так же безвозвратно, как бывшая жена.
  Под фотолабораторией подразумевался старый кухонный столик, который когда-то украшал, наверное, каждую кухню, в теперь уже бывшем СССР. На этом стоял фотоувеличитель, цветной, красно-жёлто-оранжевый фонарь, стационарные ножницы для нарезки фотобумаги. Столик имел два выдвижных ящика, и две дверцы, открывающие доступ в недра довольно объёмистой тумбы. Слева и справа, на полках, сооружённых собственноручно, лежали ванночки для проявки, валик, глянцеватель и прочие аксессуары, без которых невозможны все таинства, связанные с печатью фотографий.
  На полках давно следовало произвести ревизию, выбросив кое-что. Реактивы, к примеру. У них давно истёк срок годности.
  На одной из полок лежал весьма важный предмет, без которого все эти прибамбасы не имеют никакого смысла - сама фотокамера. Я открыл коробку и вынул из неё "Зенит-ЕТ". Давненько я не брал в руки шашек... Аппарату лет десять, не меньше, но толком я им и не пользовался - отснял плёнок пятнадцать-двадцать - и положил на полку. У всех моих друзей-приятелей этот процесс затянулся на несколько более длинный срок - они некоторое время фотографировали своих ребятишек, а я...
  Вздохнув, я повертел "Зенит" в руках. Сейчас эта штука не актуальна, поскольку в магазинах полно "мыльниц"-автоматов. Одно нажатие кнопки - и... ни тебе экспонометров, ни наведения резкости, ни взвода... Качество очень неплохое, а уж о сети фотосалонов я вообще молчу. Я пробовал заниматься цветной фотографией, и вскоре плюнул на это дело. Дорого, много возни, а качество - пустая трата времени, словом.
  Однако, для той цели, которую преследую я, "Зенит" вполне подойдёт. Вы скажете, что есть аппаратура более компактная и современная, где есть "наезд", то есть многократное оперативное увеличение. Ничего, мой старичок вполне сгодится, пока я денег на другое не заработал; объективчик у него приличный, а чёрно-белое фото, поскольку мне его сделать проще, вполне подойдёт, чтобы удовлетворить любопытство моих клиентов. Цветные фотографии, конечно, выглядят более привлекательно, но есть один существенный минус - печатать нужно в фотосалоне, а при этом сильно страдает анонимность моего клиента, что, как вы понимаете, совершенно недопустимо.
  Я навёл порядок в кладовке, вытерев пыль и выбросив всё лишнее.
  Теперь нужно привести фотокамеру в "боевое" состояние, зарядив его фотоплёнкой.
  Ближайший фотосалон "Кодак" находился в пятидесяти шагах от моего дома.
  Итак, плёнкой я запасся, фотоаппарат положил в машину. Дело оставалось за малым - найти Эдика и, либо предоставить компромат на него, в ходе расследования, либо убедить клиентку, что её сожитель кристально чист, в чём я, лично, сильно сомневался.
  Немного поразмыслив, решил пойти по пути наименьшего сопротивления. А, может быть, этот Жигало никуда и не ездил, а развлекался где-нибудь не очень далеко, не на своей родине, а гораздо ближе?
  О подобных случаях слышал немало от своих коллег-"смежников". Прибегает в дежурку баба, вся в слезах, соплях и верещит:
- Ох, муж пропал, никогда такого не было, а тут вот, ни с того, ни с сего... где искать - не знаю, может и в живых уже нет!..
  Поиски,  начинаются не сразу, на то есть причины. Ну, скажите на милость, какой смысл сразу же бросаться на поиски взрослого человека, которого нет ни в моргах, ни в больницах? Да и по закону... А потом, чисто случайно, попадается на глаза безутешной супруги, её единственный и неповторимый, где-нибудь неподалёку от собственного дома, подшофе, в сопровождении дамы сердца - ну с кем не бывает, потерял бдительность. А ведь его, болезного, ищут пожарные, ищет милиция... Только совсем не там, где предполагалось, то есть ни в больницах, ни в моргах, ни среди лиц неблагонадёжных, как, скажем, мои недавние подопечные. Всякое бывает. На это, конечно, надеяться не стоит.
  Пока оставляю машину возле офиса, направляюсь в кафе-бар "Одуванчик", где очень уж любит сиживать мой ста-а-а-ринный знакомый, информатор, с поэтичным погонялом "Сивый".
  Захожу в кафешку. Так и есть, там, за дальним столом, сидит мой давний знакомый. Подхожу ближе. Сивый не один, а с пассией. Почти раскланиваюсь, дескать, прошу пардона, за то, что побеспокоил занятых людей, которые отдыхают таким вот образом, после напряжённого трудового дня.
- Да брось ты эти церемонии, Кириллыч. Корифанов на баб не меняю... Зойка, - обратился он к девице с лошадиным лицом, и бесконечно длинными, и безнадёжно кривыми ногами. - Иди-ка, попей кофейку у стойки... мы тут с моим другом покалякаем...
  Та, которую назвали Зойкой, сделала обиженное, мягко говоря, лицо, и неверной походкой, перебирая тощими ногами, поплелась к стойке, тут же заказав какой-то убойно-сложный коктейль.
- Обратно может и не дойти - сил не хватит, - заметил я.
- Да брось, Кириллыч! Она ещё той закваски, слона перепьёт...
- А они пьющие? - деловито поинтересовался я.
  Сивый, в миру - Вадим Завьялов, как-то дико посмотрел на меня своими белёсыми глазами, выдержал средней длины паузу, затем, тряхнув седеющей головой, спросил:
- Ты, Алексей, я так думаю, по делу ко мне, по-другому ко мне не приходишь. Что будешь пить? Надеюсь, вкусы твои за последние полгода не изменились?
- Изменились, Вадик, изменились.
- Променял родную водку на "Текилу"? Не патриотично, Кириллыч, не патриотично... Или на виски? Хочу попутно заметить, что такого пойла здесь в наличие нет.
- И не надо.
- Пива? - поморщился Сивый.
- Бери выше - кефиру.
  Сивый поперхнулся.
- Ну ты даёшь, Алексей. Такую информация надо выдавать постепенно, осторожно, чтобы не оставить собеседника заикой...
- Я на машине, Вадик.
- Ясно. Слушай, Кириллыч, только без обид, за что тебя? Ведь ты пахал, как лошадь.
- Да так, долго рассказывать. Времени мало.
- Наверное я задал глупый вопрос. Ты чересчур порядочный для мента.
- Это недостаток или комплимент?
- Ну ты ж не девка красная, чтобы я тебе комплименты...
- Ладно, Вадик, есть дело. Я от ментовских дел-то отошёл, но появились другие, довольно схожие с прежними. Тебе не знаком вот этот перец?
  Я показал фотографии Сивому. Тот затрясся в беззвучном смехе.
- Он тебе напоминает какой-то персонаж из мультика? Вроде не очень похож на Чебурашку...
  Сивый перестал смеяться и налил себе рюмку.
- Эта чамора промышляет на рынках.
- Это ты про кого, про перца или про...
- Ну не про бабу же... Я имел в виду его. - Он ткнул пальцем в фейс Эдика.
- Что же он делает на рынках?- проявил интерес я.
- Баб снимает.
- У него острая нехватка?
- Угу. Денег. Он их своеобразно снимает, надолго. Жить-то надо как-то, а работать он не хочет, да и не умеет.
- Нет образования?
- Желания. А образования... У него пара курсов какого-то института. По-моему, он недоученный филолог.
- Ну а как он на рынках действует?
- Очень просто. Шарится с понурым видом, словно побитая собака, или пидор в трауре - это уж понимай так, как тебе удобно - пока у какой-нибудь сердобольной сердце не защемит. Многие зажиточные торговки одиноки.
- Так. Что дальше?
- Дальше? Кириллыч, ты вроде не маленький. Дальше - любовь-морковь.
- А потом?
- А потом он зажирается, изображать ягнёнка, видимо, надоедает. Хочется укусить руку дающего. Он находит себе кого помоложе, для души. Только я вот лично сомневаюсь, есть ли она у него.
- Ты про душу?
- Про неё, родимую. Слушай, я что тебе, полиция нравов, что ли? Пусть что хочет, то и делает со своими тёлками, мне-то что?
- Не пыли, Вадик. Кто у него последняя была, ты не знаешь?
- Знаю. Знаю так же, что после того, как он с одной малолеткой забавлялся, пренебрегая высокими чувствами очередной торговки, последняя наняла ребят, чтобы те слегка его попинали. Ребята такие, что им подраться, всё равно, что мне поздороваться, а тебе полпротокола составить.
- Так. И?
- Ну что, попинали они его добро. В больнице не один месяц лежал. Отощал. Ты представляешь, как там кормят?
- В общих чертах. Лежал в детстве со скарлатиной. Или краснухой. Или со свинкой - точно не помню. Может быть, что-то изменилось в лучшую сторону в наши дни?
- Хрена лысого. Могло только ухудшиться. Так что похудел он, как русская борзая. А что до одежды, так та забрала у него всё, а ему вдогонку, всякое б/у в окошко выбросила.
- Понятно, Вадик. С меня причитается.
- Да чего уж там, Алексей Кириллыч. Ты для меня много сделал. Напомнить?
- Не надо. Не люблю загружать голову ненужной информацией.
- Скромничаешь. Если бы не ты - меня бы три раза посадили. И ведь в стукачи штатные ты меня не зачислил - как был я свободным человеком, так и остался. А добро я помню. Долго. Хочешь сюрприз?
- Ну?
- Загну. - Сивый осклабился. - есть тут у меня для тебя сюрпризик, такой вот рояльчик в кустах.
  Вадик полез под стол, поднял пакет. Порывшись в нём, достал другой, меньшего размера, черный, передал его мне.
- Вот, держи. Не знаю, может я и дурак, что отдаю. Это очень увлекательная информация - сам ещё не смотрел, потому, что получил это час назад. как мне передал один из моих источников, здесь интересные аудиозаписи и фильмец. - Сивый выдержал многозначительную паузу. - Фильмец этот про твоего бывшего шефа, то бишь Дятла. Вот так, Кириллыч.
  Я некоторое время молчал, поражённый услышанным. Очень хотелось закурить. Сдержав этот порыв, я спросил:
- Ты это серьёзно, Вадик?
- Нет, смеюсь я. Ты меня второй день знаешь?
   Я снова замолчал, припоминая обиды, связанные с Дятлом. Их было много, скажу больше, учитывая их количество, можно было бы претендовать на законное вторжение в книгу рекордов Гинесса. Ну, может я и приврал, но только самую малость.
   В это время, что-то тяжёлое упало где-то в районе барной стойки. Этим "что-то" оказалась Зойка.
- Я же говорил, что сил ей на обратную дорогу не хватит, - беззлобно констатировал я.
- Не-а, ещё не вечер, - возразил Сивый. Ща притопает, цыпа моя.
  Он оказался прав. Полежав несколько секунд, Зойка, чертыхаясь, встала на ноги, и как ни в чём не бывало, направилась к нашему столику.
- Привет, самцы!- с чувством поприветствовала она нас. - Зойка хочет выпить!
- А стоит ли?- усомнился Сивый. - Мы были свидетелями твоего падения...
- То была роковая случайность, не более, - живо парировала она. - Это падение не имеет никакого отношения к моему опьянению, скажу больше - не соответствует действительному положению вещей...
- О! - поднял указательный палец Сивый. - Видал, как излагает! Она, между прочим, не заурядная пьянчужка, а актриса...
- Да ну? - усомнился я.
- Ну да!- свирепо подтвердила Зойка. - Я - актриса театра юного зрителя... Это звучит гордо! Ты знаешь, как я старуху Шапокляк играла? Нет? Ну и молчи тогда! Тоже мне, критик выискался! Я хочу выпить за вас, мои милые кони, хоть вы и хамы...
  Я сделал знак официанту.
- Три по сто.
   Тот кивнул, и ушёл, чтобы налить и принести нам водки.
- Я сдохну, наверное, прежде чем выпью, - сетовала Зойка на духовную жажду. - Где этот хрен? Кто позволил ему издеваться над свободным художником?! Коне-е-ечно, художника обидеть может каждый...
   Принесли водку. Официант поставил возле каждого из нас по стакану, обронил дежурное "пожалуйста", и чинно удалился.
  Актриса ТЮЗа потянулась сразу ко всем стаканам и, изображая напёрсточника, принялась передвигать стаканы с водкой, приговаривая:
- Кручу-верчу, запутать хочу! Угадайте, господа, под которым стаканчиком шарик?
  Сивый поморщился:
- Пора её вести домой. Хватит, Зоя, кончай баловаться! - Он взял один из стаканов, отдал мне. Следующий стакан отобрал у Зойки для себя.
- Будем! - с этими словами, он опрокинул водку в рот.
  Я последовал его примеру.
   Зойка поняла, что с одним "напёрстком" много не накрутишь, повторила наши нехитрые действия. Посидев с минуту, она как-то не совсем естественно вытянулась, хватанула ртом воздуха, на мгновение замерев, грохнулась на пол.
  Сивый только покачал головой.
- Ну, Зоя, на тебя это совсем не похоже.
  Зоя, не шевелясь, смотрела на нас с Сивым отрешённым  взглядом.
- Хватит картину гнать, слышь, Немирович-Данченко, - беззлобно толкнул ногой подругу Вадик.- Ну кончай буффонаду...
  Я подошёл к работнице сцены поближе, сел на корточки. По старой, годами выработанной привычке, приложил два пальца к шее девушки, нащупав сонную артерию. Медленно встал:
- Всё, Вадик, финиш. Зойки больше нет.
   Сивый перестал жевать.
- Ты чё, шутишь, что ли?
- Какие шутки, всё по-взрослому, Вадик.
  Вадик застыл в позе Шуры Балаганова, после того, как ему подарили сто пятьдесят тысяч.
- Так, Алексей, дуй-ка ты отсюда, пока ещё никто ничего не просёк, да запрячь всё, что я тебе дал, подальше и поглубже. Если что, ты уходил, пока она ещё была во здравии.
- Спасибо, Вадик. Если бы ни эти чёртовы документы, я бы не ушёл.
 Сивый кивнул:
- Давай-ка, посадим её на стул...
   Мы так и сделали. Зойка сидела на стуле в почти естественной позе. Для пьяного человека.
- Дуй, Кириллыч.
  Мне не нужно было повторять это дважды, хотя я и чувствовал себя последним дерьмом.