2. Чужая в чужом море. Термоядерные тролли

Книга 2. Термоядерные тролли. 

…

=======================================
22 - РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 15 сентября 20 года Хартии. Ночь
Место: Меганезия. Тинтунг. Лантон-Сити,
Пуэбло-Лаплата. Андерс-селл
=======================================

- Райв, я пришла к выводу, что живу в окружении извращенцев, - сообщила Аста, положив мокрые ладони ему на плечи.
- Как давно? – спросил он, протягивая назад левую руку, и нащупывая хорошо знакомые выпуклости. 
- Только что. Хотя, первые подозрения возникли у меня еще неделю назад, когда Милли Адехи, у которой соседний back-yard, подкатила ко мне с вопросом, сколько у меня стоит сеанс черной магии…   
- Возьми с нее фунтов двести, и скажи что это – со скидкой, - посоветовал Райвен.
- Ты что, издеваешься? Я же католичка! Ты мог бы это запомнить за 20 лет. Моя религия не одобряет черную магию. Это даже где-то написано, как я слышала… Если ты будешь гладить мою задницу, то я собьюсь. По-моему, ты специально это делаешь.
- Чисто рефлекторно, - возразил он, - Без всякой задней мысли… Извини за каламбур.
- Ладно. Это еще не все. Я моюсь в душе, и слышу, как наш Диего с этой вертихвосткой Уинго ржут, как сумасшедшие. Они опять читают эти дурацкие анекдоты в интернете. Я ничего не имею против Уинго, хотя эти китайские амулеты, которыми оказался увешан весь дом, не приводят меня в восторг, но эта манера среди ночи торчать у экрана, после занятий сексом – она никуда не годится. Женщине после секса должно хотеться лежать рядом с любимым мужчиной, и желательно так, чтобы он ее обнял… Ты понимаешь? 

Майор Райвен Андерс чуть слышно вздохнул.
- Видишь ли, милая Аста, современные молодые люди более плотно взаимодействуют с сетями глобальной информации, поэтому…
- Ладно, - перебила она, - Допустим, молодежь. У них все несколько иначе. Не будем им мешать, и все такое. Да?
- Да, - подтвердил он.
- Я выхожу из душа, думая: да, у них все иначе, зато у нас все, как в старые времена, и уж мой-то мужчина после секса не торчит у экрана, читая дурацкие анекдоты.
- Но я и не читаю анекдоты, - заметил Райвен, - просто, пока ты мылась, я решил кое-что глянуть… Пришла в голову одна мысль…
- Лучше бы ты читал анекдоты, - снова перебила она, - Тогда я могла бы надеятся, что это просто дурное влияние детей. Но ты тут смотришь на какие-то совершенно мерзкие рожи. Одно из двух. Или они тебе нравятся, и тогда ты извращенец, или это по работе, но тогда ты тем более извращенец. Какой из двух вариантов верен? 
- Второй, - печально сказал майор.
- Ты бы хоть отвернулся от экрана, когда разговариваешь с женой.
- Ой, извини!

Он развернулся на вращающемся табурете и, преодолев сопротивление Асты (вообще-то, довольно условное), усадил ее к себе на колени.
- Не подлизывайся, - фыркнула она, - Я на тебя обижена, и не буду варить тебе кофе. Вот еще не хватало, в половине третьего ночи. Ночью надо спать, а не торчать у компьютера. Это ужас. Весь дом заставлен этими дурацкими экранами. Как будто, они тут живут, а не мы. Мне страшно ходить в сортир – я боюсь и там увидеть компьютер.   
- Mfowethu-qava ek mnca doli, - медленно произнес майор, - Nan njanja dwo barik…
- Провалиться мне, если это не признание в любви, - промурлыкала Аста, - а язык…? 
- South-Kongo pidgin, - ответил он, и добавил, - Это очень откровенное признание. Если бы я так обратился к незнакомой женщине в баре в Лумумбаши, меня бы арестовала полиция.
- И правильно, - одобрила Аста гипотетические действия конголезской полиции, - Нечего тебе обращаться с откровенными признаниями к незнакомым женщинам в таких странах. Или выбирай приличные страны, или знакомых женщин. А то выдумаешь, тоже… Ладно, хоть я и обижена, но, пожалуй, сварю тебе кофе…
- Спасибо, солнышко мое…
Аста встала с его колен и лениво потянулась.
- Скорее уж Луна. С учетом времени суток.
- Звездочка, - предложил он.
- Хм… Звездочка… Пожалуй, мне нравится… - добродушно проворчала она и, звонко шлепая босыми ногами, отправилась на кухню варить кофе.

Андерс проводил ее взглядом, вздохнул и повернулся обратно к экрану, на который был выведен визуализированный подкаталог «медицина» из скандально-знаменитого банка данных «охотника за нацистами» Симона Визенталя. Меганезийский майор мысленно извинился перед своим покойным австрийским коллегой. «Простите, сен Визенталь, что использую ваш труд таким некрасивым образом, но моим людям жизненно необходимо прикрытие и я думаю, вы бы меня поняли»… Итак, кто наши кандидаты?

Во-первых, конечно, Йозеф Менгеле, 1911 года рождения, по прозвищу «Ангел Смерти». Плюсы. Самый молодой (хотя странно говорить о молодости после ста лет). Всемирно известен. Нет четких доказательств его смерти в 1979, в Сан-Пауло (Бразилия). Минусы: Не связан с целевой тематикой. Был не ученым, а садистом - имитатором исследований. 

Во-вторых, Зигмунд Рашер, 1909 года. Плюсы. Сравнительно молод. Косвенно связан с тематикой (изучал реакции организма на экстремальные условия). Его смерть в апреле 1945 возможно, инсценирована. Минусы: Отсутствие высшего образования.

В-третьих, Август Хирт, 1898 года, по прозвищу «Белзенский зверь». Плюсы: Весьма знаменит (из-за его коллекции отрезанных голов). После войны - исчез. Минусы. Слабо связан с тематикой (занимался токсикологией производных иприта, а также мескалина).

В-четвертых, Ханс Эппингер, 1878 года. Плюсы: Несмотря на криминальный характер своей деятельности, вне сомнения - ученый (в 1970-е была учреждена научная премия имени Эппингера). Связан с тематикой (исследовал реакции организма, получающего только соленую воду). Нет четких доказательств его смерти в 1945. Минус. Очень стар.

- Joder, conio! – буркнул майор, - До чего же гнусные рожи… 
По лесенке прошлепали чьи-то босые пятки, а потом с кухни послышался голос Асты.
- Уинго, деточка, я далека от того, чтобы делать тебе замечания, но, по-моему, когда ты спишь с мужчиной, лучше снимать этот браслет с мобайлом.
- Да? А вдруг кто-нибудь позвонит?
- Вот именно, - сказала Аста, - вдруг кто-то позвонит в самый неподходящий момент? Ты же не будешь отвлекаться на то, чтобы вытаскивать мобайл…
- Конечно, не буду, тетя Аста. Там есть опция «голосовое включение громкой связи».

«Ох уж эта молодежь, - подумал Андерс и снова посмотрел на экран, -  так, все-таки, кто из четырех? Менгеле, Рашер, Хирт или Эппингер?».

Снова голоса на кухне.
- Уинго, а почему в этот раз ты таскаешь Диего кофе, а не наоборот?
- Потому, что он делает мои задачки по прикладной механике. 
- Вот как? А я думала, вы там опять ржете над анекдотами в интернете.
- Нет, тетя Аста. Там такая одноопорная балка на шарнире… Она это… Эротичная.
- Эротичная балка на шарнире?
- Сейчас я нарисую, тетя Аста… Вот так, так и вот так…
Фырканье и смех на два голоса.

«Они там с этой балкой не забудут про кофе? – подумал майор, двигая мышкой и наводя курсор на каждого кандидата по очереди, - …Менгеле слишком одиозен и главное, он не ученый, а психопат. Никто бы не стал с ним иметь дело… Эппингер очень подходит, но тогда он должен быть самым старым из живых европейцев на планете. Это уже перебор. Итак, у нас остаются Рашер и Хирт. Рашер моложе, но Хирт более известен…».

Вошла Аста с подносом, на котором стоял изящный бронзовый малайский кофейник в форме дракона и две миниатюрные яйцевидные бронзовые чашечки.
- Я решила попить кофе с тобой за кампанию, - объявила она, -  Ты рад?
- Я просто счастлив, звездочка.
- Это правильно. Слушай, Райв, а кто, все-таки, эти уроды на экране?
- Нацистские преступники, - ответил он.
- Которых повесили в середине прошлого века? – уточнила Аста, наливая кофе.
Майор Андерс покачал головой.
- Это как раз те, которых не повесили. Как, по-твоему, который из них был самый умный?
- Дай подумать… (она ткнула пальцем в Менгеле) Этот – дебил (затем ткнула в Хирта) и этот – тоже. (Ее палец переместился на Эппингера) Вот этот – умный, но жуткий педант. А вот этот (она поставила палец на нос Рашеру) выглядит самым толковым. Я угадала?   
- Скорее да, чем нет, - ответил Андерс, отхлебнув кофе.
- Ты, как всегда жутко конкретен, Райв. А что сделал этот тип?
- Вполне достаточно, чтобы быть повешенным в Нюрнберге – если бы он туда попал. Но, по странной причине, он был казнен на своем рабочем месте, в концлагере Дахау, за пару дней до того, как туда вошли войска антигитлеровской коалиции.   
- В смысле, его убили свои?
- Да, если только это - правда.
- А если – нет? – спросила она.
- Вот в том-то и вопрос… - задумчиво произнес Райвен Андерс, - в том-то и вопрос…

…


=======================================
23 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 3 сентября 22 года Хартии. Ночь.
Место: Меганезия, округ Туамоту. Элаусестере.
Контейнерное судно «Джон Рид»
=======================================


Проблемы начались примерно через час, когда Жанне уже казалось, что все в порядке и, несмотря на не очень профессиональный (мягко говоря) экипаж, «Джон Рид» без всяких неожиданностей дойдет до атолла Руго, а там… Про то, что есть на Руго, и на соседних атоллах, Рити уже успела прожужжать канадке все уши. Даже если только половина из этого соответствует действительности, то получится отличный, в меру шокирующий, репортаж. А пока – «Джон Рид» уверенно шел курсом south-east-south, со скоростью 20 узлов, рассекая своей широкой стометровой тушей черные волны ночного океана. Эх красота! В небе – звезды, на мостике – веселая болтовня и горячий какао с пирожками, Бимини прикалывается над основателями и популяризаторами коммунизма, а шкипер Эрче обзывает ее высказывания «реликтом темного первобытного прошлого». Динго, Рити и Поу, в пол-глаза следя за мониторами бортовой обстановки, шлепают картами (играют в покер по мелочи), а контролем движения судна занимаются Торин и Кианго. Что касается Жанны, то она читает «Autodefenca» Ван Хорна, и иногда подрабатывает стюардессой – в смысле «той самой лучшей на корабле женщиной, которая наливает экипажу какао из бойлера, если ее очень нежно и ласково об этом попросят».
   
Проблему заметил Динго. Сдав очередной раз карты, он бросил взгляд на монитор контроля положения груза и, довольно лениво сообщил.
- Хей, шкип, может, этот Том Кампанелла и был великим социальным прогностиком, но тут у нас в третьем штабеле левого ряда свободно перемещается почти центнер груза. 
- Joder! – лаконично констатировал Эрче, прервал на середине длинную фразу о значении «Города Солнца» в мечтах людей о светлом будущем, и уставился в экран.
На 3d схеме судна мигал красным контур второго снизу контейнера, а на вынесенной в отдельное окно горизонтальной проекции наблюдался хаотично движущийся квадратик.
- Какой-то мудак не закрепил 50-литровую бочку, - предположил Торин, глядя на тот же экран, - теперь ее перекатывает даже от слабой качки.
- Как-то странно ее перекатывает, - заметила Поу, - типа, не в ритм качки.
- Так контейнер же не пустой, - ответил Кианго, - Она цепляется то за одно, то за другое, поэтому и кажется, что не в ритм. А что там за груз, кстати?
- Сейчас посмотрю, - буркнул шкипер, - Торин, пусти меня к этому терминалу… De puta madre, где тут таблица загрузки?.. Так, контейнер 3L2. Бетонокомбайны «Sioux-mini» на квадро-шасси, продукция «Tata-motors» (Индия)  6 единиц. Габариты: 1.050x1.800x1.100 метра, вес 290 кг. Ну, и откуда там взяться чему-то катящемуся весом в центнер?   
- Знаю я эти комбайны, - сказал Динго, - Это на квадроцикле такая, типа, бочка, которая крутится. По ходу, она и оторвалась. Если качка усилится, то она там все раздолбает.
- Conio, - обреченно выругался Эрче, - Придется открывать этот гребаный контейнер. Ау, девчонки, примите вахту, ОК?
- Не вопрос, - ответила Рити и они с Поу переместились, заменив Торина и Кианго.
- Шкип, у тебя на калоше есть пушки? - спросила Бимини.
- Полный комплект, как положено. А что?
- А то, - сказала она, - что там ни фига не бочка. Там что-то живое, и оно хочет вылезти.
На минуту все застыли, следя за квадратиком на экране.
- Би права, - нарушил молчание Кианго, - Бочка не могла бы катиться против крена, а эта штука ходит и ищет способ открыть задвижки на дверцах.
Торин с досадой щелкнул пальцем по экрану, повернулся к шкиперу и уверенно сказал:
- Давай ключ от оружейки, и радируй берегу: типа, крот в грузе.

Цепь событий, случившихся в следующие четверть часа, Жанна наблюдала по монитору. Как она сразу поняла, имеется некая инструкция, предписывающая порядок действий в отношении нелегальных пассажиров, путешествующих в грузовых контейнерах, причем все ее знали. В этой инструкции учитывалось, что «крот» может прятаться в контейнере выше 1-го яруса. Пока один матрос (в данном случае - Динго), с площадки подъемника открывал задвижки, двое других (в данном случае – Кианго и Торин) держали двери контейнера под прицелом автоматов. Командир грузового судна (шкипер Эрче) в это время разъяснял «кроту» по мегафону, как именно тот должен сдаваться, добавляя, что при любом отступлении от сообщенного порядка, экипаж: «откроет огонь на поражение согласно морской инструкции». До некоторого момента, экипаж был настроен не особо агрессивно. Ну, мало ли, кто решил прокатиться даром – может быть, это какой-нибудь хиппи. Вреда от него никакого. Проведут с ним профилактическую беседу, и ссадят на берег в порту Руго. Если ему дадут сигареты и какао с пирожками, то он еще и на гитаре сыграет. Обычное дело. Но, как только «крот» (как ему и было приказано) спрыгнул в страховочную сетку, отношение резко изменилось. Хотя, это еще слабо сказано… Когда раздалась короткая автоматная очередь, Жанна подумала было, что «крота» застрелили, но Рити, тут же прокомментировала.
- По инструкции: «Если исламист медлит с выполнением приказа: дать очередь поверх головы. Если исламист не выполнит приказ после этого: открыть огонь на поражение».
- Откуда известно, что он исламист? – удивленно спросила канадка, глядя на экран.
- А по-твоему, он похож на Микки-Мауса? – съехидничала Бимини.
 
На Микки-Мауса «Крот» был, разумеется, не похож. На вид - лет 27. Одежда, типичная для разнорабочих из стран Южной Аравии и Африканского Рога. Характерная арабская внешность. Сейчас он сидел на палубе и поспешно раздевался.
- По инструкции, - продолжала объяснять Рити, - исламист должен снять всю одежду, и выложить все содержимое карманов, сумок, и кошельков, после чего связать себе ноги и отодвинуться от своих вещей на 5 метров. Только потом с ним можно работать.
- У них бывают бомбы в поясах, сумках и потайных карманах, - добавила Поу, -  так что, первое, чему учат на резерв-сборах, это выбирать дистанцию, чтобы если он подорвется, то тебя не зацепило осколками. Наши мальчишки все делают правильно.   
- Но из того, что он – мусульманин, не следует, что он - террорист, - заметила Жанна.
- Это теоретически, - сказала Рити.
- Если он в этот раз не взял с собой бомбу, – добавила Бимини.
- Он мог оставить бомбу в контейнере, - уточнила Поу, - смотрите, Динго полез туда проверять… Joder! Надеюсь, он сделает это достаточно осторожно.
- Слушайте, я пойду туда, - сказала Жанна, - По-моему, он совсем не террорист.
- Все может быть, - согласилась Рити, - Летающие тарелки, морской змей и мусульмане - нетеррористы. Жизнь полна чудес.

Процедура «подготовки к работе» завершилась. «Крот» сидел, прислонившись спиной к стене надстройки, совершенно голый, со связанными шнуром ногами. Одежда, обувь и вещи из карманов лежали на палубе, и Эрче что-то там искал. Кианго и Торин держали «крота» на мушке, и по всему было видно: при любом подозрительном движении, они сделают из парня решето. Он, похоже, это понимал, и старался не двигаться вообще. 
- Я все посмотрел! – раздался из контейнера глухой голос Динго, - Там только пустые канистры из-под питьевой воды, пакеты от арахиса, и насрано. Бомбы, похоже, нет.
- А комбайны? – крикнул Эрче.
- Все шесть целы, никаких проблем!
- ОК, закрывай контейнер и иди сюда. Интересные бумаги у этого террориста.
- Я не террорист, - произнес «крот», - Я беженец. Меня зовут Анвар Фаюм. Дайте воды.
Он говорил на «basic-en» с сильным акцентом, и очень хрипло, но вполне разборчиво.
- Не греби нам мозги, - ответил шкипер, листая тонкую книжечку в зеленой обложке с золотистым тиснением и сине-белым рисунком в центре, - Такой сомалийский паспорт можно купить за 300 баксов.
- Я не вру. Я сомалиец, из Харгейсы. Я не покупал этот паспорт. У нас у всех такие.
- Как ты попал в этот контейнер?
- Я бежал в Джибути. Нанялся моряком на танкер в Бомбей. Там в порту нашел «Star of Mumbai», рейс в Паго-Паго. Залез в контейнер. Дайте воды. Я не пил два дня.

Жанна прошлась до камбуза, принесла 2-литровый тетрапак с яблочным соком и хотела передать ему, но шкипер мягко остановил ее, взял тетрапак и бросил Анвару на колени. Следующие несколько минут парень пил. Маленькими глотками. Медленно.
- У него было 30 литров воды, - сообщил Динго, успевший спуститься на палубу, - Этого вполне могло хватить на перегон Бомбей – Паго-Паго.
- Получается, он жил в контейнере почти две недели, - заметил Торин.
- 16 дней, - сказал Анвар, - Я думал, контейнер откроют в Паго-Паго, но его перегрузили. Потом у меня кончилась вода. Потом его еще раз перегрузили.   
Динго подобрал из кучи вещей маленький металлический диск.
- Хэх… Типа, армейский жетон. Чей это?
- Мой, - ответил Анвар, - Я воевал. Шесть лет назад. В Джуббаланде, на юге.
- Шкип, я пойду, сменю кого-нибудь из девчонок, - сказал Кианго.
- Да, верно, - ответил тот, - Тут нас троих более, чем достаточно. И дай радиограмму в полицию: наш «крот» - исламист с сомалийским паспортом. Так, на всякий случай.
- ОК, шкип, - ответил Кианго, и отправился на мостик.

Динго выудил из кучи вещей бумажник и начал изучать его содержимое.
- Хэх… Сомалийские шиллинги. Джибутийские франки. Южноафриканские рэнды. Американские доллары… А почему нет индийских рупий?   
- Мне было не надо. В Бомбее я не выходил из порта.
- А почему не выходил? – спросил Торин, - Ты мог бы попросить убежище в Индии.
- Не годится, - возразил Анвар, - Меня бы выдали.
- Не греби мозги, - сказал Эрче, - Индия не выдает беженцев.
- Меня бы выдали, как преступника. А Меганезия никого не выдает в исламские страны. Совсем никого. Поэтому мне надо было сюда.

Жанна повернулась к Торину.
- Это что, правда? Если я где-нибудь в Иране ограблю банк, перестреляв там дюжину клиентов и сотрудников, и смоюсь на Таити, меня и тогда не выдадут?
- Не выдадут, - подтвердил он, - Правда, тебя закатают на каторгу, но здесь.
- Могут и не закатать, - уточнил Эрче, - Сю Гаэтано из «Новых Красных Бригад», та, которая устроила теракт Риме, живет у нас, на Тепи. Могу познакомить.
- Познакомь, это интересно. Но при чем тут ислам?
- Для Хартии и для нашего суда без разницы, какая именно теократия, - пояснил он.
- А ты тоже кого-нибудь взорвал? – поинтересовался Динго у Анвара.
- Я любил не ту женщину, которую разрешено, - ответил тот.
- И из-за этого Индия выдала бы тебя, как преступника? Ты гонишь, парень.
- Я говорю правду. Меня бы потребовали за изнасилование.
- Если ты ее изнасиловал, это меняет дело, - холодно заметил Эрче.

Анвар медленно покачал головой.
- Это была бы ложь. Мы с Рагди любили друг друга. Но она принадлежала мужу. У него очень большое влияние там, в Харгейсе. За наш поступок по шариату бывает раджм.   
- Про Шариат я слышал, - сказал шкипер, - а про раджм…
- Это когда бьют камнями до смерти, - перевел Анвар, - Рагди убили так. С ней умер наш ребенок, который не успел родиться. А я бежал. Если бы я мог что-то сделать… Но как? Может быть, мне надо было тоже умереть. Может быть, я  - трус. Не знаю…
- Если они ее убили за это, то как они могут предъявить тебе изнасилование?
- Так, - ответил он, - Если женщину изнасиловали, ее тоже бьют камнями. Нет разницы.
- Вот, говно, - сказала подошедшая Бимини, - Это где такое?
- Этот парень говорит, что в Сомали, - ответил Торин.
- И это правда, - добавила Жанна, - Я читала об этом. Шариат…
- Но из этого не следует, что он говорит правду про все остальное.
- Проверьте, - сказал он, - Меня ищут. В интернете за меня, наверное, уже дают большие деньги. Тысячу долларов, или даже две. Есть сайт полиции Северного Сомали.

Бимини молча прошлась на мостик, вернулась с ноутбуком, уселась по-турецки прямо на палубе, и принялась щелкать клавишами.
- Свисни, если увидишь что-то по теме, - сказал ей Эрче. Она утвердительно кивнула.
Жанна пристально посмотрела на сомалийца.
- Почему вы не сбежали вдвоем?
- Потому, что не успели.
- Что ты будешь делать в Меганезии? - спросил Эрче, - В смысле, если ты не врешь. Если ты врешь, то вопрос неактуален – тебя сегодня же расстреляют. 
- Это понятно, - Анвар кивнул, - Если я вру, то меня  расстреляют.
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Что я буду делать? Буду как-то жить. Найду какую-нибудь работу. Крышу над головой.
- Тебе все равно, чем заниматься? – удивился Кианго.
Тот пожал плечами.
- Я автомеханик. Могу ремонтировать. Крутить гайки. В армии я тоже был механиком. В Джибути я отремонтировал мотор американского катера. Мне дали двести долларов.
- Значит, ты просто найдешь работу, будешь жить, и все?
- Про остальное не надо говорить, - ответил сомалиец.
- Не вздумай заняться пиратством, - предупредил его Торин, - Здесь тебе не там.
- Я не пират. Пираты в Пунте, на востоке. Хафун, Мудуг, Нугал. А я с юго-запада.
- Он про другое, - предположил Динго.
- Да. Я про другое. Через ваш океан идет много путей. Аллах справедлив. Может быть, я встречу кого-то. Здесь не там. Это хорошо.
- Если устроишь над кем-то самосуд, то у тебя будут проблемы, - предупредил Эрче.
- Меня накажут за самосуд над мусульманином, над исламистом, как здесь говорят?
- Да, или в тюрьму или на каторгу на несколько лет. Сам выберешь, сидеть или работать.

Бимини издала резкий свист. Шкипер подошел к ней и посмотрел на экран.
- Так… Так… Изнасилование и зверское убийство… Так и написано: зверское. 5 тысяч американских долларов тому, кто… Живым или мертвым… И что ты об этом думаешь?
- Хрен его знает, - сказала она, внимательно глядя на сомалийца.
- Поднимись в контейнер, - предложил тот, - Дальняя машина слева. Ищи под накладкой между рулевой колонкой и фарой. Маленький пакет. Как кошелек.
- Лучше это сделаю я, - сказал Динго, передавая ей автомат.
- Ладно. Только осторожнее там.

Анвар пристально посмотрел на нее и на оружие в ее руках.
- Ты такая молодая… Ты уже стреляла в людей?
- Нет, - ответила Бимини, - но попасть в тебя легче, чем в мишень. Никаких проблем.   
- Тебе хочется меня убить?
- Нет, - снова сказала она, - И, пока ты выполняешь правила, я в тебя не выстрелю.
Жанна оглянулась на девчонку, и с полной ясностью поняла: если что, та выстрелит без колебаний. Как по мишени. «Где ее этому учили? - подумала канадка, - В школе? Или это особое королевское воспитание? Нет, вряд ли особое. Ни Эрче, ни Торин не удивились ее ответу. Видимо, здесь такое отношение к убийству в порядке вещей…».
Из контейнера появился Динго.
- Порядок! – сообщил он и помахал в воздухе пластиковым конвертом – А что внутри?
- Фото, - сказал сомалиец, - Больше ничего.
- Хэх… Действительно… Это что, та самая девушка?
- Да.
- А что значит эта надпись?
- Прочти… Хотя, ты наверное, не читаешь на арабском.
- Дай-ка, - Эрче взял у Динго фото, и прочел вслух, - «Ana khebek enta Anvar». Если бы я еще помнил слова… «Ana», кажется, значит, «я» , а «enta» - «ты». Типа, я и ты…
- Эта фраза есть в любом разговорнике, - сказала Жанна, - Она значит: «я люблю тебя».   
- Почерк, по-моему, женский, - проворчал Торин, заглядывая через плечо шкипера, - А у исламистов женщинам запрещено делать фото с открытым лицом. Это значит…
- … Что парень, скорее всего, не врет, - договорил Динго.
- Полиция разрешит мне оставить это фото? – спросил Анвар.
- Да, - уверенно сказал шкипер.

Жанна думала, что теперь-то сомалийцу позволят развязать ноги и одеться, но ничего подобного. Впрочем, его накормили – прямо на палубе. Он как раз успел съесть миску бататов с мясом и выпить кружку чая, когда появилась полиция. Патрульный вироплан приземлился на палубу с ленивой грацией обожравшейся кошки, прыгающей с буфета. Двое полисменов – худощавый флегматичный европиоид и крепкий подвижный метис-замбо - выдали пару дежурных шуток в жанре «добро пожаловать на острова свободы», надели на сомалийца наручники, засунули его одежду в пластиковый мешок, составили протокол, пихнули его самого в кабину, бросили ему под ноги мешок, и поблагодарили всех присутствующих за помощь в охране общественной безопасности. Вот и все.
- Что с ним дальше будет? – спросила Жанна, провожая глазами взлетающий вироплан.
Эрче пожал плечами.
- Ничего такого. Проверят info по нему и, если все нормально, пристроят куда-нибудь. Спрос на автомехаников всегда есть. Ходовая профессия.
- Я в том смысле, - уточнила она, - что здесь у вас очень плохо относятся к мусульманам.
- А с чего бы к ним хорошо относиться? Сама же говорила про этот их шариат.
- Да, но человек же не виноват  том, что вырос в определенной культуре.
- А мы тем более не виноваты, что он там вырос, - вмешался Торин, - И вообще, чего мы тут застряли? Пошли на мостик. А самая красивая женщина Канады, может быть, сварит нам какао. Из гуманных соображений. Мы же не виноваты, что любим какао.
- ОК, - согласилась она, - Только дочитаю главу из «Autodefenca»

…


*********************************
Obo Van Horn. «Atomic Autodefenca».
Йап. Атомная самозащита, как таковая.
*********************************

Координатор Накамура тщательно подготовил кульминацию этой драмы, и теперь ему нужен был только повод. Повод нашелся в виде маленькой японской эскадры, состоящей из двух кораблей: эсминца «Ойодо» и авианосца «Рюдзе», следовавших из Иокогамы в Коралловое море. Там, в 100 милях к северо-востоку от Австралии, должны были пройти международные маневры по отработке перехвата судов, нелегально перевозящих оружие массового поражения. Потом это надолго стало предметом для очень злых шуток…

«Ойодо» (по существу, легкий крейсер с экипажем 390 человек) был оснащен новейшей радарной системой, и вооружен скорострельными пушками-автоматами, торпедными и ракетными установками (противокорабельными, противолодочными и зенитными), и 2 вертолетами Sea-King. Он имел длину 160 метров, водоизмещение 9000 тонн, машину мощностью 110 тысяч л.с., и развивал скорость до 35 узлов. «Рюдзе» с вдвое большим водоизмещением, в полтора раза более мощной машиной, и скоростью до 30 узлов, был построен по стандартной для авианосца схеме: свободная палуба длиной 200 метров со смещенной к правому борту надстройкой. По вооружению он уступал эсминцу, зато нес 9 вертолетов и 3 штурмовика. Его экипаж состоял из 340 человек, включая летный состав.
Командовал эскадрой дайсе (капитан I ранга) Сехэй Авагути. Он находился на головном «Ойодо», а «Рюдзе» следовал в трех кабельтовых позади и на полтора кабельтова левее. 

Двигаясь на юг по 142-му меридиану, эскадра около 9:30 пересекла пограничную 12-ю параллель северной широты в муниципальном секторе Йап округа Каролинские острова Конфедерации Меганезия. Эскадра, конечно, не запрашивала разрешение у правительства непризнанной конфедерации, и еще полгода назад это сошло бы с рук. Предупреждение по радио от меганезийского патруля капитан Авагути игнорировал (пошутив на счет того, как «эти папуасы» будут пугать боевой корабль игрушечным автожиром с гранатометом).
Один «WiRo» действительно взлетел с островка Фаис в 150 милях к юго-западу (о чем капитана оповестил дежурный офицер радарного поста), и взял курс на перехват эсминца.
Было похоже, что он всерьез собирается атаковать. Капитан (которому очень не хотелось получить на безукоризненно-чистые палубы новеньких кораблей по нескольку фунтов горящего фосфора) принял адекватные меры: приказал открыть предупредительный огонь из носового зенитного автомата, «если этот псих подойдет ближе, чем на 2 мили». Приказ выполнили: через 15 минут зенитные автоматы выплюнули несколько коротких очередей. С мостика было видно в бинокль, как справа, а затем слева от «игрушечного автожира» нарисовались светящиеся тире от трассирующих снарядов. WiRo, не испытывая далее судьбу, заложил крутой вираж и ушел на дистанцию 10 миль. Уравняв свою скорость со скоростью эскадры, он летел теперь параллельным курсом, на высоте около 3000 метров.

В полдень, когда эскадра углубилась на сто миль в акваторию Меганезии, пилот-оператор в форте Фаис положил ладонь на джойстик пульта. Миниатюрный Aрго, паривший над на высоте 9000 метров, сложил крылья, форсировал движок, и ушел в пике. Радарные посты кораблей на такую мелочь даже не отреагировали. 2 минуты - и полутораметровая сигара скользнула почти над самыми волнами. В полумиле справа от эскадры коротко сверкнуло, будто бы сработала чудовищно-яркая фотовспышка. Солнце, стоящее почти в зените, на мгновение показалось тусклым, как тлеющий уголек. Пилот WiRo в восторге заорал в микрофон: «Y una polla! Io hicimos, joder!» (ни хера себе! Мы сделали это, мать вашу!). Над океаном распухала быстро тускнеющая и взлетающая вверх огненная полусфера.

От жара вспышки спасательные плоты и брезентовые тенты зажглись, как сухая бумага. Через 3 секунды по кораблям, как огромный молот, ударила взрывная волна. Она сорвала и швырнула в море все непрочно закрепленные предметы, которые были легче центнера, снесла трапы и ограждения, выломала крепления туб ракетных установок. Она смела с крыш надстроек все антенны и скрутила в уродливые штопоры ажурные башни мачт с радарами кругового обзора. Она вышибла люки и двери, и раскаленным шквалом прошла сквозь надстройки. Еще через 6 секунд на «Ойодо» и «Рюдзе» обрушилась мчащаяся со скоростью автомобиля 12-метровая стена воды, чуть не положив корабли на левый борт. Над океаном, тем временем, вырастал титанический снежно-белый гриб из пара в смеси с туманом. Ветер медленно тянул его на северо-восток, в сторону Марианских островов.

Дистанция взрыва бомбы была выбрана специально, чтобы сохранить корабли, лишив их хода, связи и боеспособности. Будь дистанция вдвое больше, они остались бы на ходу. Будь она вдвое меньше - лопнули бы, как грелки. А так, искалеченные и обожженные «Ойодо» и «Рюдзе» прошли по инерции еще несколько миль и остановились, беспомощно покачиваясь на слабой волне. Над их палубами и надстройками лениво ползли струйки сизого дыма. WiRo подлетел почти вплотную к нокаутированным кораблям, описал над каждым из них круг на высоте полста метров, потом поднялся до пятисот, перевел ротор в режим «крыло» и, быстро набирая скорость, ушел на запад, в сторону острова Фаис. 

Сехэй Авагути был хорошим командиром, поэтому не впал в ступор (как это произошло бы со многими другими на его месте). Судовой врач еще только собирался заклеивать лоб капитана, глубоко рассеченный при падении от толчка ударной волны, а тот уже отдавал короткие ясные приказы всем, кто оказался под рукой. Несмотря на отсутствие связи на корабле (электрические сети сгорели от ЭМИ), ему удалось организовать спасательные работы, тушение локальных пожаров, и радиационный контроль (двумя уцелевшими дозиметрами). На «Рюдзе» (где капитан и помкэп погибли прямо на мостике) Авагути передавал команды гелиографом (а попросту, солнечными зайчиками от зеркальца).
Из 730 моряков в строю осталось только 413, включая легко раненных. 87 получили серьезные ушибы, ожоги или ранения, 11 были мертвы, и еще 7 исчезли - вероятно, их унесло за борт. 212 моряков выбыли из строя от психического шока, превратившего их в человекообразные овощи. Радиационная угроза почти отсутствовала. Неизвестно, каков был уровень сразу после взрыва, но сейчас он не превышал ста миллирентген в час. Кое-как удалось спустить на воду запасные шлюпки и перевести серьезно пострадавших на «Рюдзе», где в судовом госпитале, по мнению врачей, условия были несколько лучше. 

Время шло. Капитан Авагути принял непростое решение похоронить погибших в море. Их стало уже 16: умерли 5 из «тяжелых». Остальные, по словам судового врача, должны были выжить, но 24 из них - «критические» - только если доставить их в медицинский стационар в ближайшие часы. Капитан очень сомневался, что это получится, но через 2 часа после взрыва, появилась меганезийская летающая лодка. Она обошла  корабли по широкой дуге и приводнилась в сотне метров от левого борта «Ойодо». Кэп Авагути не стал расспрашивать пилота, а просто постарался побыстрее организовать отправку всех «критических». Пилот (молодой добродушный парень) с нескрываемым ужасом смотрел на то, что грузят в его самолет. «Не волнуйтесь, кэп, - сказал он, - через час они будут на атолле Улиси, там очень хороший госпиталь. А сюда идут буксировщики, я их видел с воздуха». Капитан кивнул, и пилот тихо добавил: «Я сожалею, что так вышло». Сехэй Авагути проводил глазами взлетевшую машину и пожал плечами: «Он сожалеет…».  Вскоре в поле зрения возникли 2 жизнерадостно подпрыгивающих на волнах овальных 20-метровых турбо-тагбота, окрашенных в веселенький ярко-зеленый цвет. Наверное, авианосец и эсминец, буксируемые со скоростью около 8 узлов маленькими тагботами, представляли собой забавное зрелище, но участники были не в том настроении, чтобы оценить этот юмор. Около полуночи «Рюдзе» и «Ойодо» встали у причала форта Фаис.   

…

Координатор Иори Накамура отлично умел держать паузу, соблюдая при этом артикул Хартии о социнформировании. В вечернем выпуске Lanton-online прошло сообщение:
«Около полудня пресечена инфильтрация двух тяжеловооруженных пиратских судов из Японии в сектор Йап. Нарушители обстреляли патрульный WiRo и были нейтрализованы штурмовой авиацией форта Фаис, с помощью высокоэнергетических средств поражения. Потерь ВС Меганезии нет. Подробности будут опубликованы в ближайшее время».
Привычные три строки. Единственным отличием от обычной info о случае пресечения морского пиратства, было упоминание «высокоэнергетических средств поражения».
Накамура спокойно ждал, когда японские власти обнаружат пропажу своих кораблей.   

Поразительно, но инцидент с эскадрой оставался незамеченным до следующего утра. Всплеск радиации, гидродинамический толчок и выброс пара в точке N9.45 E142.01, отмеченные спутником, поначалу приняли за короткое извержение подводного вулкана (их здесь предостаточно). Около 9 утра, офицер авиаразведки принес начальнику штаба Морских Сил Самообороны Японии результаты обработки спутниковых фото. Начался скандал, перешедший в бюрократическую истерику, самым ярким эпизодом которой был звонок премьер-министра, господина Итосуво, координатору Меганезии.

Говорят, координатор имел личные счеты с японским истеблишментом, и потому заранее планировал этот разговор, как публичное оскорбление, запоминающееся на десятилетия.
- Господин Накамура, - начал премьер, - я узнал о нападении на эскадру МСС Японии. Этот акт беспрецедентен: было применено ядерное оружие, которым ваша организация незаконно владеет. Вы представляете себе возможные последствия?             
- Вы ошибаетесь, - ответил Накамура, - Есть 2 прецедента: 6 и 9 августа 1945. Правда, те атомные удары нанесены по мирным городам, а этот - по военной эскадре. Правительство США завладело А-бомбой без всякого закона, так же, как мы. И где же последствия?

Итосуво растерялся и сформулировал уточняющий вопрос только после паузы:
- Значит, вы признаете факт ядерного удара по нашей эскадре?
- Не признаю, а подтверждаю. Ваша эскадра совершала пиратский рейд…
- Какой пиратский рейд?! - перебил премьер, - Эскадра шла на международные маневры!
- … Два ваших военных корабля, - невозмутимо продолжал координатор, - вторглись в акваторию Меганезии в секторе Йап и обстреляли из своих орудий воздушный патруль.
ВС Меганезии действовали по флотским обычаям о пресечении морского разбоя.   
- Этого не может быть! - убежденно заявил Итосуво.
- Это факты, - сухо сказал Накамура, - на нашем сайте правительственной информации есть видео-хроника событий. Мы можем продолжить после того, как вы ее посмотрите.

Когда Иори начал разговор с японским премьером, Рокки Митиата выложила эти видео-файлы на сайт правительства Меганезии и разослала на e-mails новостных mass-media по-военному лаконичное изложение вчерашних событий в секторе Йап с 9:30 и до 24:00.  Реакция online-media и TV-news была почти мгновенной (и не удивительно, если учесть, о чем шла речь), так что видео-файлы одновременно с Итосуво смотрели миллионы людей.    

После просмотра, Итосуво повел разговор более последовательно:
- Вы не можете отрицать, господин Накамура, что о маневрах было объявлено заранее.
- О каких?
- О тех, которые начнутся через 3 дня, у берегов Австралии.      
- А при чем они тут? - спросил координатор, - Мы обсуждаем вчерашние события на Йап, а не послезавтрашние в Австралии, не так ли?
- Но Йап находится на морском пути в Австралию, - пояснил премьер.
- В море много путей, - заметил Накамура, - И японским военным кораблям не разрешено пользоваться теми, которые проходят через акваторию Меганезии. Ищите пути в обход.   
- Что это значит? - возмутился Итосуво, - Ваша организация не признана международным сообществом, и она не может ничего разрешать или запрещать!
- Как показала практика, может. Хотелось бы надеяться, что вашим военным хватит одной А-бомбы. Если нет - мы готовы повторить столько раз, сколько надо.   
- Это… - Итосуво сбился и начал снова, - Это угроза? Вы думаете, что ваша организация может безнаказанно угрожать государству, входящему в Большую Семерку?

Накамура сделал паузу и спокойно ответил:
- Мы не угрожаем. Мы реализуем естественное право сообщества людей на защиту мест своего обитания. Если кто-то хочет наказать нас за это и навязать нам присутствие своих вооруженных сил, то пусть сначала спросит свой народ. Народ Японии знает, от кого на самом деле исходит угроза: от дурных правителей, которые отправляют армию и флот в чужие земли и моря. Народ больше не хочет вздрагивать от ужаса, глядя в небо.
- Да вы просто безумец! - заявил премьер.
- Я просто реалист, - поправил координатор, - И вы в этом убедитесь, если включите TV.

…


Завершив общение с японским премьером, Накамура встал, подошел к открытому окну и крикнул: «Рокки, выложи, пожалуйста, на сайт решение Верховного суда «О ядерной самозащите» и аудио-файл моего диалога с Итосуво. И еще, если тебе не сложно, свари, пожалуйста, крепкий кофе. Я бы сварил сам, но у тебя получается намного вкуснее». 

Постановление, вскоре появившееся на правительственном сайте, было лаконичным:
«Рассмотрев заявление жителей сектора Йап о защите от вторжения флота государства Японии в их акваторию, Верховный суд установил: Военная администрация государства Японии с 1914 по 1944 контролировала Йап, и практиковала невыносимое насилие над жителями. Сейчас государство Японии управляется той же королевской семьей, которая назначала администрацию в 1914 -1944. Жители Йап, очевидно, окажутся в опасности, если государство Японии будет действовать их секторе. По Великой Хартии каждый житель Меганезии находится под безусловной защитой, которая не зависит ни от какой политики, ни от какой дипломатии, и осуществляется любыми средствами без всякого исключения (т.е., в частности, атомным оружием, которое следует применять против военной силы, военной индустрии и служб государства, принимая разумные меры для предотвращения гибели мирных жителей. В случае прямой военной агрессии, когда нет времени на обсуждение, атомное оружие должно применяться вооруженными силами немедленно. Решение принято Верховным судом, утверждено Конференцией окружных судов, и является прямым приказом правительству и вооруженным силам Меганезии».

Иори Накамура часто говорил, что Рокки Митиата варит кофе лучше всех на этой планете, а может, во всей галактике. Вот и сейчас, после первого же глотка, он почти забыл о том, что последний раз ему удалось выспаться дня 4 назад. Или с тех пор уже прошла неделя?
Так или иначе,  координатор чувствовал, что дело приближается к развязке. Телеведущий токийского «NHK General TV» на экране выглядел, как жертва тяжелого похмелья: у него дрожали руки и срывался голос. Вероятно, его беспокоило то, что студия NHK относится  скорее к «службам государства», чем к «мирным жителям». Перспектива оставить след в истории в виде тени на бетоне (подобно теням людей, испарившихся на Айонском мосту в Хиросиме, 6 августа 1945 в 08:15) его не очень привлекала. Людей, которые собрались в центре Токио, эта перспектива привлекала еще меньше. Судя по числу демонстрантов, содержанию плакатов и растерянности полисменов, тут все было очень серьезно.

У студентов на лицах краской была написана цифра «9» (номер статьи Конституции 1947 где сказано: «Японский народ на вечные времена отказывается от войны как права нации, а также от угрозы или применения вооруженной силы для разрешения международных споров. Никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, и другие средства войны. Право на ведение государством войны не признается»).
На площади, в ста шагах от парадного входа парламента шла драка: полиция пыталась отнять у демонстрантов чучело премьера Итосуво, которое те хотели то ли поджечь, то ли повесить. Потом показали самого Итосуво вместе с каким-то адмиралом – видимо, они пытались что-то объяснить, и видимо, у них это плохо получалось.    

Только Накамура успел порадоваться, что реакция публики на его бывшей родине та, что и ожидалась,  как Рокки сообщила «Тут тебя спрашивает по фону тип, который говорит по-английски с жутким акцентом. А я не понимаю по-японски». Координатор взял трубку, буркнул «Moshi-moshi!» и услышал: «Gomen nasai Iori-san. Vatasi va Seko Amare…». 
Секо Амарэ был из ассоциации японских врачей, и его интересовало здоровье экипажей «Рюдзе» и «Ойодо». Можно ли узнать о судьбе конкретных моряков, можно ли как-то им помочь, и если да - то как именно. Накамура ответил утвердительно, взял вторую трубку и позвонил в штаб ВМФ. Через пару минут дежурный офицер прислал на его e-mail список. Только тут, увидев нехорошие двухбУкванные пометки (коды, значащие «мертв», «пропал без вести», «ранен», «опасно травмирован») напротив почти половины фамилий моряков, координатор в полной мере осознал человеческую составляющую цены этой победы. Он спросил у доктора Амарэ адрес e-mail, пообещал, что все моряки могут беспрепятственно вернуться домой (что было чистой правдой), а всем раненным и травмированным уже оказывается медицинская помощь (и это тоже было чистой правдой). Оставалось сказать про остальных - и он сказал. Потом добавил: «Doumo sumimasen». (Я очень сожалею)...

Через некоторое время, аналитики из разведки Альянса, перебрав тысячи спутниковых фото, все-таки разобрались, какой был носитель у атомной мины, поразившей «Рюдзе» и «Ойодо», и это вызвало настоящую панику. Еще бы: Неизвестное число «атомных Арго», неотличимых от тысяч своих безобидных близнецов, как дамоклов меч, висели в небе, и никто не знал, где именно. На сайтах появились иллюстрированные рассказы о том, что будет с таким-то городом, если в его центре произойдет атомный взрыв мощностью две килотонны ТЭ. Болтают, что некий офицер ПВО в одной европейской стране поднял тревогу из-за стаи перелетных гусей – он решил, что это налет армады «атомных Арго».

Резонный вопрос: почему паника возникла только теперь, а не раньше? Ведь уже в конце XX века было известно и о существовании компактных атомных зарядов класса «Davy Crockett», и о том, что эти заряды могут находиться где угодно (например, в рюкзаке у исламского террориста-смертника). Почему исламисты, не раз угрожавшие применить «атомный рюкзак» для теракта в центре какого-нибудь мегаполиса, не вызывали такого ужаса, как «атомные Арго» (а ведь никто не угрожал «арго-террором» против городов)?   
Ответ прост. Угроза атомным оружием, сотни раз звучавшая после 1945, и ни разу не исполненная, стала пустой формулой политической риторики. Реальная атомная атака, проведеная без всяких словесных угроз, была для политиков и деятелей mass-media как удар молота по лбу. Они так долго пугали всех «атомным апоклипсисом», что запугали сами себя, и теперь, при виде тактического атомного взрыва, впали в глубокий ступор. 

Правительство Иори Накамура одержало победу. Грязную, отвратительную, но, все-таки, победу. Страна, которая легко может применить атомное оружие (именно применить, а не угрожать!) не вызывает желания нападать на нее. Меганезия теперь могла развиваться, не опасаясь, что все достижения ее модернизации будут уничтожены вооруженным ударом извне. Как уже не раз бывало в истории, чужой страх стал надежным щитом.

*********************************



=======================================
22 - РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 25 сентября 20 года Хартии. День
Место: Транс-Экваториальная Африка. Мпулу
Окрестности деревни Макасо – Мтомбаджа
=======================================

Шорох слева. Худенький малорослый солдат подпрыгивает на месте, поворачиваясь в воздухе на 90 градусов. Ствол автомата, как будто сам движется из стороны в сторону, в  поисках цели. Но цели нет. Только сухая трава колышется под легким ветерком. Тем не менее, там кто-то есть. Враг может скрываться за каждым пригорком. Здесь – саванна. Здесь выживают только те, кто в совершенстве освоил два умения: прятаться от сильного и охотиться за слабым. Но от слабого тоже иногда прячутся - например, когда охотятся на него. Шорох сзади - худенький солдат снова прыгает на месте, разворачиваясь кругом. Нет, это не почудилось. Хотя иногда шум и видения наплывают – потому что главных таблеток почти не осталось. Пришлось перейти на четверть таблетки в день, вместо двух (а этого не хватает, и каждые несколько часов начинается дрожь и ломота в мышцах), и все равно, осталось всего полторы. Что будет дальше? Плохо, что мысль убить напарника и взять его таблетки, пришла слишком поздно, а то сейчас было бы четыре таблетки. Вот третьего они убили во-время, на второй день после того, как погиб командир и остальные. Там можно было бы собрать много таблеток, но оттуда пришлось бежать. Там бы убили.  Сейчас главное – не двигаться. Если это – леопард, то он будет подкрадываться под шаг. Леопард умен – он знает, что человек не может услышать звук от его мягких лап, когда сам шагает по сухой траве. Если только человек – не охотник-бушмен. Но на охотника-бушмена леопард нападать не будет, потому что не хочет расстаться со своей пятнистой шкурой. А на одиночного солдата леопард нападет. Леопард знает, что такое автомат, и знает, что солдата не учили охотиться. Солдата учили, как убивать людей, а как убить леопарда – не учили. Жаль, что мало патронов. Осталось десять или одиннадцать. Это значит, нельзя отвечать на шорох выстрелом. Кончатся патроны – кончится жизнь. Так что стрелять можно только наверняка. Шорох сзади – справа, всего в полусотне шагов. Прыжок. Поворот. Вот это уже наверняка. Трава сама никак не может так шевелиться. И край светлого тела, уползающего за островок этой травы. Может быть львица? Если это был ее зад, то голова где-то в середине островка травы, а стрелять надо между головой и задом. Шорох сзади. Нельзя поворачиваться к львице спиной. Но если львица охотится в паре со львом, значит лев как раз там, сзади. Надо выстрелить в львицу, развернуться и выстрелить в льва, когда он прыгнет (а он обязательно прыгнет). Если бы утром можно было съесть хотя бы пол-таблетки, то руки были бы тверже, а сейчас приходится изо всех сил прижимать приклад к плечу… Пам! Отдача бьет в плечо. Больно. Надо еще успеть повернуться… И в этот момент - страшный удар между лопатками. Темнота…

…

- Я же тебе сразу сказал – девчонка, а ты: парень – парень. Еще фельдшер, называется.
- Ты задолбал, Уфти.
- Я чисто по теме, Керк. Двадцатка моя? Моя… Рон, ты ее не слишком звезданул?
- Уфти, ты, правда, задолбал. Я стукнул, как учили. У нее автомат, между прочим.
- Не кипятись Рон, я же просто спросил. А ты кипятишься.
- Нет, просто, чья бы корова мычала. Кто в тот раз уработал клиента? Карл Маркс?
- Чего ты меня вторую неделю пилишь этим клиентом? Откуда я знал, что у него шея тонкая? На нем не написано было.
- Уфти, тебе говорили, что это – подростки? На хера было по шее? Тебе спины мало?
- Нет, парни, что вы уже вдвоем на меня одного? Так вообще не честно. И что мы тут стоим, кстати? Давайте уже, взяли и понесли. Кто первый? Я предлагаю, чтобы автор.
- Ладно. С тобой спорить… В ней веса-то фунтов 80. Тогда, Керк, возьми ее пушку и замыкай. Уфти, ты фланги прикроешь, или как?

Рон, без всякого видимого усилия, взвалил на плечи худенькое тело, одетое в слишком большую, взрослую, светло-серую униформу. Керк подобрал с земли нигерийский автомат, поставил на предохранитель и забросил за спину. Уфти был уже в полсотне шагов впереди и слева. Ему, как прикрывающему, предстояло двигаться зигзагами от фланга к флангу, зато почти налегке. До деревни Макасо – две мили, полчаса хода…

Эту охоту за «отходами войны» придумал Нонг Вэнфан. В смысле, охота была и раньше, но никому не приходило в голову брать их живыми. Их убивали в рамках привычной концепции: «отходы» - это не люди, а кусочки «морфиновых армий», недостреленные в ходе короткой кампании по зачистке площадей от бандформирований. В первый день пребывания на «объекте Drio-4», группа отправилась осматривать окрестности, и Керк заметил типичный «отход» (худая фигурка в серой мешковатой униформе, с автоматом «shafa», болтающимся на тонкой шее), движущийся вдоль грунтовки, как испорченная заводная игрушка. Дистанция была меньше четверти мили - в пределах эффективной дальности для автомата «kinetiko» - и Керк нейтрализовал «отход» короткой очередью. Нонг задумчиво посмотрел на «заводную игрушку» (уже окончательно испорченную, лежащую на краю грунтовки, разбросав конечности), затем на Керка, и спросил «Ты же врач! Неужели ты больше ничего не можешь для них сделать, кроме как застрелить?».      

Решили сделать больше. На другой день, они взяли живыми троих «отходов». Взяли бы четверых, но Уфти слишком жестко «остановил» парня, и тот умер на месте. Остальные трое умерли не так быстро - их убила 4-я фаза абстинентного синдрома. Она наступает к 70-му часу без морфина, и за следующие 90 часов, приводит к комплексной дисфункции организма, несовместимой с жизнью. В этой ситуации, бросать трупы гиенам было как-то неудобно - и группа их похоронила. Уфти пошутил: хорошее обоснование тренинга по рытью окопов – типа, не просто так, а для дела. Нонг из-за этой шутки расстроился, повесил на ветку слонового дерева две колоды (одна - «террорист» а другая - «заложник»), раскачивал их, и метал десантный нож, спасая заложника. И так весь день. Местная ребятня была в восторге – такого шоу им еще видеть не доводилось.   

Вообще, смена состава меганезийского контингента в Макасо положила начало серии курьезов сомнительного свойства. Нонга Вэнфана и его группу послали сюда с легендой «группа военных агротехников», на смену идущему в отпуск Хена Татокиа. С одной стороны - логичная легенда для группы, цель которой - устроить посадки триффидов в длинном мокро-солончаковом овраге Мтомбаджа (попросту - плохая речка). С другой стороны, легенда не учитывала, что в маленькой армии Меганезии все «специалисты» знают друг друга, если не лично, то через общих приятелей. Прежде, чем Вэнфан успел сказать хоть слово, Татокиа, обрадованный встречей, воскликнул: «Y polla! Кого я вижу: Папа-Док, Дракула, Людоед и Мясник! А где агротехники?». Жители Макасо, ясное дело, при этом присутствовали. Правда, большинство из них не знали, кто такие Папа-Док и Дракула, но негодяйка Мзини (лучшая подружка Ллаки, принявшая от нее пост медиа-источника местного значения), им доложила: «Папа-Док был сильный колдун, он из своих врагов делал зомби, а Дракула пил из американцев кровь в Голливуде». Публика высоко оценила магическую силу прозвищ (которые, кстати, были даны четверке по совершенно невинным поводам). Нонг получил свое прозвище за привычку к цитированию наиболее одиозных диктаторов. Керк стал Дракулой только из-за своей светлой кожи. Уфти был прозван Людоедом за одну из любимых присказок: «Как говорил мой папа – людоед, плохих людей не бывает». Что касается Рона – то у него просто была фамилия Butcher. 
 
В общем, авторитет лидеров достался вновь прибывшим практически с первого шага, а вот на счет признания их агротехнической квалификации дело обстояло сложнее. Все жители Макасо считали, что военные инструкторы из Меганезии умеют обрабатывать землю лишь в одном смысле – закапывая туда продукты своей основной деятельности. Полное отсутствие аграрной квалификации прибывших находило подтверждение и в их идее засеять чем-то там овраг Мтомбаджа (ясно же, что в таком паскудном месте ничего толкового вырасти не может). Сами фермеры, получив еще при комендантстве Хена Тотакиа, кусочки клубней триффидов, и поняв из объяснений, что эти штуки растут на залитых полях, посадили их ровно так же, как рис – и ведь не ошиблись, что характерно. Несколько дней - и ростки пробились из земли, а затем стремительно вытянулись выше человеческого роста. Видя такой поразительный успех, макасонцы прониклись полной уверенностью, что сажать триффиды надо именно так, а не иначе – и точка. 

Поняв, что местных фермеров не переубедить, Нонг принял решение: «группе: заняться аграрными работами самостоятельно». Жители наблюдали эти физические упражнения с известной дистанции, и строили всяческие гипотезы. Поскольку в адекватности новых военспецов сомнений не было, местные связали воедино обе странности: живых bandidos, которых уморили абстинентным синдромом и закопали в землю (вместо того, чтобы просто убить и бросить гиенам), и парадоксальные земляные работы на Мтомобаджа. Для любого центрально-африканца вывод был ясен: военспецы делают сильную боевую магию. Не иначе, как собрались разорить Везиленд или Самбаи, а может – и то, и другое. 
 
Сегодня лейтенант Вэнфан остался в деревне, а Керк, Уфти и Рон пошли и зарыли в вонючий, мокрый, засоленный грунт сотню пакетов с разными видами посадочного материала. На обратном пути, они случайно наткнулись на следы «военного отхода». Дальше – дело техники, и вот уже «отход» навьючен на Рона… 
- Ты похож на ковбоя с Дикого Запада с подстреленной пумой, - сообщил Керк.
- Ковбои охотились на бизонов и мамонтов, - заметил тот, - На хрен им пума? Она же несъедобная. Та же кошка. А кошек едят только китайские китайцы.   
- На счет мамонтов ты загнул, однако. Мамонты вымерли еще до ковбоев.
- Это с чего бы вдруг?
- С того. У Фенимора Купера нигде нет про мамонтов. А про пуму написано.
- Где это у него написано, что ковбои жрали пуму? – поинтересовался Рон.      
- Как жрали - не написано,  - согласился Керк, - но зачем-то же ее несли в лагерь, когда застрелили. Что, просто по приколу?
- Похвастаться, - предположил Рон, - А не принесешь – не поверят.
- Ты хочешь сказать, - уточнил Керк, - что ее принесли в лагерь, а потом не стали жрать? Просто выбросили? Ты сам-то веришь, что неолитический охотник выбросил сто фунтов мяса? Ты в учебнике по экоистории глянь, как там обстояли дела с хавчиком.
- Так пума же несъедобная.
- Почему несъедобная? Это - та же кошка, а китайские китайцы едят кошек. Твои слова?
- По ходу, вроде так, - начал Рон, готовя следующее возражение, и в этот момент «пума», неожиданно придя в себя, сильно укусила его за плечо, воспользовавшись его коротким замешательством, соскользунула на землю и попыталась дать деру.

Понятно, что ничего у нее не вышло. Керк, будучи настороже, небрежно подсек ее носком левой ноги под колено (отчего она кувырнулась носом в землю) и, пока она еще летела, рефлекторно добавил ей вторым движением ноги - по печени.
- Эй, - возмутился Рон, - Зачем ты буцкаешь мою пуму? А еще фельдшер!
- Где пума? Какая пума? Лев, что ли? – выпалил Уфти, материализуясь рядом, как будто из воздуха, - Я ни хрена не видел никакого льва.
- Да нет, это мы про доисторических ковбоев говорили, - пояснил Керк, - а эта пума… В смысле, эта дура, цапнула Рона зубами, и…   
- Ты ей ливер не отбил своим копытом? – с некоторым беспокойством перебил его Рон, присев на корточки рядом с «отходом войны», - что-то она совсем бубликом свернулась.
- Я же не сильно, только для контроля…
- Угу, - буркнул Уфти, - Я твой пинок вон оттуда слышал. Тебе - не сильно, а в ней 80 фунтов, а не 200, как в некоторых скандинавских дубах, не буду тыкать пальцем… Эй, Пума, ты как, живая вообще?
- Говори на pidgin, - сказал Рон, - она на lifra не понимает.
- Все она понимает, - отрезал «настоящий папуас», - я по глазам вижу.

…Ее звали иначе, и она не понимала, почему эти солдаты, говорящие на странной смеси инглезо и португало, называют ее чужим именем Пума. Сначала она поняла так, что они собираются ее съесть. Тогда ясно, почему ее не убили: в полуденную жару мясо быстро портится. Но она поняла неправильно. Ее не убили потому, что приняли за другую. За какую-то Пуму. Если отзываться на это имя, то и дальше не убьют. Может быть, ей даже отдадут блистер с полутора таблетками. Автомат и нож не отдадут – но блистер…
- Дайте таблетку.
- Я же вижу: понимает! – воскликнул Уфти, и добавил, - Ты, Пума, извини, но таблетку мы тебе не дадим. Ты их и так переела. И вообще это – говно. И еще у нас инструкция.
- Тогда я умру, - сказала она.
Рон покачал головой
- У тебя, Пума, неправильный настрой. Если будешь давать себе такую установку, то и правда склеишь ласты. А оно тебе надо? Пошли лучше поедим. До базы… В смысле, до деревни, уже рукой подать. Там хавчик… В смысле, еда. Есть хочешь? По ходу, должна хотеть. Когда ты последний раз ела? Что, уже не помнишь? Вот то-то же.

Он вновь забросил ее к себе на плечи. У него за спиной, Уфти вопросительно глянул на Керка. Тот сделал движение глазами влево и вниз. На сленге их команды это значило: не жилец. Этот случай ничем не отличался от трех предыдущих, которые Керк наблюдал в последнюю неделю. Разве что, пол. Обычно считается, что женщины более выносливы, чем мужчины, но это верно лишь для узкого круга факторов. Опиатная абстиненция туда не входит. Она одинаково смертельна для обоих полов – по крайней мере, в этом возрасте и при этих условиях (когда наркозависимость развивалась на фоне недоедания и стресса).
- Жалко девчонку, - вздохнул Уфти.
Рон обернулся и укоризненно проворчал.
- И вы туда же! Я человека отговариваю, а вы… Пума, ты их не слушай. Это у них шутки такие, не по теме. Скандинавские папуасы – что с них взять. Этнокультурная специфика.   
- Во, задвинул! – искренне восхитился Керк.

…

=======================================
25 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 3 сентября 22 года Хартии.
Место: Меганезия, округ Туамоту. Элаусестере.
Цепь коммунистических атоллов.
=======================================

Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №12.
Секреты эффективности мега-коммунизма

Наверное, мое знакомство с меганезийским коммунизмом было бы не таким полным и ярким, если бы между Рити и шкипером Эрче не вспыхнул маленький роман. Будь это в любой другой стране, подобная парочка обособилась бы от всех остальных, а здесь Эрче просто присоединился к нашей туристической группе. Так маленькая команда «Джона Рида» не распалась после сдачи контейнеровоза под разгрузку на причале атолла Раро, а продолжила экскурсию в восьмером. Но первую вводную лекцию о коммунизме мне прочел Торин, когда мы с ним на некоторое время остались вдвоем на коралловом пляже лагуны Раро. Наша молодежь прибилась к местной кампании ровесников, гонявших по пляжу каучуковый мяч, а Торин сказал, что это «детский сад», и лично он предпочитает поплавать и поболтать. Мы с ним немного поплавали, а затем последовала лекция. 

…

Еще до Алюминиевой революции, на атоллах Херехеретуэ, Раро, Руго и Тепи возникла колония ультра-левых иммигрантов из Эквадора. Поскольку эти атоллы расположены в дальнем углу округа Туамоту, на значительном удалении от экономических центров и оживленных морских трасс, и поскольку колонисты никому не доставляли хлопот, эти поселения были замечены лишь в середине координаторского срока Иори Накамуры. В тот момент население Элаусестере составляло около семисот взрослых (молодежь, не старше 20 лет) и более полутора тысяч совсем маленьких детей.  Они жили в условиях первобытного коммунизма: обобществленный труд и общая собственность на все, что можно. Даже дети считались, в некотором смысле, общими. Совершенно запредельная доля младенцев на островах возникла, как оказалось, из-за «техногенного бэби-бума», связанного с местными идейными установками на безудержное размножение.

В обычных условиях, двойняшки рождаются в одном случае из 90, тройняшки - в одном из 800, четверо - в одном из 70.000, а рождения пяти и более близнецов – крайне редки. Эти соотношения резко меняются в случае воздействия биохимических стимуляторов множественного созревания яйцеклеток. Эти препараты разрабатывались с середины XX века для борьбы с женским бесплодием, и дошло до ультрапродукторов, повышающих женскую фертильность в сотни раз. Никто не думал, что будет, если ими воспользуется здоровая женщина (с чего бы?) но на Элаусестере, незадолго до революции несколько сотен молодых женщин решились именно на такие эксперименты над собой.

В 4-м году Хартии,  когда Элаусестере попал в поле зрения правительства Меганезии, здесь происходила настоящая эпидемия кратных беременностей, к которой местная община была не готова ни в смысле уровня медицины, ни в смысле уровня экономики. Проще говоря, ни оказать помощь женщинам, вынашивающим по 6 – 7 близнецов, ни обеспечить их предметами первой необходимости, когда (и если) они появятся на свет, собственными силами было нереально. Без поддержки извне, община рухнула бы под грузом проблем, порожденных этой взрывной репродукцией. Положение спасли два фактора: технико-экономический скачок, вызванный политикой команды Накамура и «Акт атомной самозащиты», резко взвинтившим самооценку меганезийцев. Близнецы Элаусестере были оценены многими неординарными гражданами, как еще один вызов старому мировому порядку. Вызов, такой же дерзкий, как сама Хартия, и как атомная самозащита. Свою роль сыграла истерика авторитетных международных организаций, которые требовали пресечь «аморальные эксперименты c женщинами на Элаусестере».

Если бы эти организации молчали, то меганезийский суд изъял бы этих детей у семьи - общины, не способной обеспечить им уровень благосостояния, который был принят в стране, как минимальный социально-экономический стандарт. В отношении анклавов эмигрантов из неразвитых стран такие постановления суд принимал с легкостью, а при попытках воспрепятствовать их исполнению, преторианцы применяли боевое оружие и изъятые дети нередко отправлялись к приемным родителям полноценными сиротами. Однако, едва комитет ООН по биоэтике объявил эксперимент Элаусестере «грубейшим нарушением гуманитарных и биомедицинских норм», как Верховный суд (уже готовый отштамповать постановление об изъятии) поменял свою позицию на противоположную: объявил, что этот эксперимент - «частное научное исследование, право на проведение которого охраняется правительством в соответствие с артикулами Великой Хартии». 

Такой разворот Фемиды был вполне логичен. Для общественного мнения в Меганезии, международный официоз – это нечто заведомо дефективное. По общему правилу, суд и правительство даже не игнорируют международные конвенции, а делают обратное тому, что там предписано. Исключения возможны только, если рациональность и полезность конвенции очевидна, но здесь был не тот случай. Ну, захотелось этим дамам много детей сразу - why not? Правда, экспериментаторши были нищими, и ни правительство, ни даже Верховный суд, не могли дать им материальное пособие - Хартия запрещает использовать социальные взносы (т.е. налоги) на такие цели. Но суд объявил техногенный бэби-бум частным научным исследованием, а согласно принципам «tiki», прикладная наука – это основа благосостояния нации. Соответственно в обществе нашлось достаточно людей, решивших поддержать интересные исследования непосредственно. Так на Херехеретуэ  появился «экономический десант»: волонтеры с архипелагов Лавент, Дювент, Социэте, Центральное Туамоту и Гамбие. Это была пестрая толпа деятельных и неординарных людей. Одни руководствовались tiki, другие - идеологией scio, третьи – любопытством (бытовым или научным), четвертые (бизнесмены) использовали эту тему для раскрутки предприятий. Возник эффект снежного кома: приезд на Элаусестере популярных людей стимулировал приезд кого-то еще. Стремительно формировались рабочие группы… За каких-то несколько месяцев, отсталый и нищий агломерат коммунистических деревень превратился в высокотехнологичное аграрно-постиндустриальное сообщество. Острова Элаусестере получили импульс динамичного развития на много десятилетий вперед.      

Любой патриот Элаусестере скажет, что это - доказательство преимуществ коммунизма, но дело, видимо, просто в экзотической социальной среде, в которой с удовольствием работали молодые талантливые инженеры, бизнесмены и ученые-прикладники. Деньги они получали вне здешнего социума, а тут – обкатывали новые методы производства и управления, пользуясь пластичностью местной общины. Студенты и стажеры наиболее перспективных ученых Океании лепили из этого социального пластилина экзотические конструкции вероятного будущего. Удачной оказывалась одна конструкция из десяти, но даже этого хватало для стремительного роста благосостояния элаусестерцев.   


Несколько слов о совместимости коммунизма с артикулами меганезийской Хартии.

По Хартии, обобществление имущества и результатов труда допустимо только внутри семьи (хаусхолда), при условии, что силой там никого не удерживают, а любому кто уходит, платится цена его доли в имуществе (если нет особого договора, то все доли хаусхолдеров считаются, равными). Соответственно, жители Элаусестере считаются одним хаусхолдом (в Хартии нет ограничений на число членов семьи).  Согласно этой логике, хозяйственная жизнь построена по принципу семейных отношений каждого с каждым. Разумеется, для семьи такого размера уже требуется некоторая регламентация распределения работ. Здесь для этого использован алгоритм типа «сетевой рулетки». Самые непопулярные работы разыгрывались между всеми, способными их выполнять. Самые популярные работы тоже разыгрывались, а остальные работы доставались тому, кто первым ткнул в соответствующий пункт меню. Постороннему, как правило, сложно привыкнуть к подобной системе, но те, кто в ней вырос, считают  ее самой удобной

Элаусестере имеет ряд черт, положенных коммунизму по жанру антиутопии.

Во-первых, это практически полное отсутствие приватности (которое прогнозировали авторы романов-антиутопий, но глубину которого они не могли вообразить). Пример:  жилища и одежда здесь используются, лишь когда в этом есть практический смысл. Угадайте, как часто это бывает, если температура воздуха почти всегда +25 градусов? 

Во-вторых, это тотальная милитаризация, которая начинается с дошкольного возраста. Нет, дети не ходят строем, не встают по стойке «смирно» и не кричат «Yes, sir!». Они просто следуют некоторому, по сути, армейскому, регламенту жизнедеятельности. По этой причине, большинство выходцев с Элаусестере выбирают военную профессию, а многие отставные военные с длительным стажем, приезжают жить на Элаусестере.

В-третьих, это специфическое отношение к сексу. Это тоже прогнозировали авторы романов-антиутопий, но они изображали отношение к сексу при коммунизме стыдливо ханжеским, а на Элауестере все наоборот. Канаки, т.е. коренные меганезийцы, считают сексуальное поведение элаустестерцев несколько эпатирующим. В терминах американо-европейской сексуальной морали, это вообще никак не называется. В страны Европы и Америки не рекомендуется ввозить документальные фильмы о быте Элаусестере, если только вы не хотите на несколько лет оказаться за решеткой. Канаки часто шутят, что феномен Элаусестере не используется в анти-меганезийской пропаганде только потому, что видеозаписи отсюда запрещено показывать по западному TV даже в ночном эфире.   

В-четвертых, это вопрос размножения. Его иногда можно найти в романах-антиутопиях о темном коммунистическом будущем, хотя он не так популярен среди литераторов, как первые 3 признака. Здесь, как и в случае с сексом, анти-утописты оказались пророками  наоборот. У них размножение представлено результатом гендерного насилия и полного подавления личности, а на Элаусестере это - экзотический вид личной самореализации. Один из видов – это существенно. Теперь так делают только те дамы, для которых т.н. «preed» - это личное творчество, что-то вроде работы скульптора, только гораздо более жизненное. Большинство элаусестерок ограничиваются четырьмя - пятью детьми (что характерно и для других аграрных регионов Меганезии,), но некоторые производят на свет до 30 потомков, по пять - шесть за раз. Одним из наиболее ярких представителей «preed-movement» является Сю Гаэтано, персонаж почти что легендарный.

Сю Гаэтано, родилась в маленькой деревне в Калабрии, пятым ребенком в бедной семье фермера. Семья сидела по уши в долгах, экономила буквально на всем, и унизительная нехватка всего, в 13 лет толкнула Сю на скользкую дорожку грубого неуважения к праву чужой собственности. Не обладая квалификацией в этой сфере, Сю быстро оказалась в закрытом исправительном учреждении. По злой иронии судьбы, ее исправлением там занялась девушка, сидевшая за взрыв бомбы, удачно подложенной «Новыми Красными бригадами» в автомобиль одного крупного чиновника министерства юстиции. Девушка взяла ответственность на себя, поскольку ей, как несовершеннолетней, не могли дать большой срок, а товарищи, чью задницу она прикрыла, компенсировали ей тюремный дискомфорт значительной суммой денег после выхода на свободу. Она-то и свела Сю с товарищами, которые объяснили юной калабрийке устройство классового общества, открытой  Карлом Марксом, после чего обучили ее практическим приемам классовой борьбы. В 17 лет Сю, применив эту науку еще раз, села в тюрьму (за меткий выстрел из гранатомета в полицейскую машину). В 22 года она вышла на свободу и подумала, что неплохо бы углубить свое политическое образование в университете. Так Сю попала на лекции скандально известного доктора философии и истории Аниоло Платани. 

Платани занимал не просто левую, а экстремально-левую позицию. Его левизна была так радикальна, что легальные социал-демократы шарахались от него, как от чумы, и даже полулегальные коммунисты полагали, что «красный доктор» несколько забегает вперед в своем отношении к фундаменту буржуазного строя. По учению Ленина - Сталина, этот фундамент, содержащий морально-правовые и государственно-политические принципы, следовало некоторое время сохранять даже после революции (пока не будет воспитан человек коммунистического будущего с новой пролетарской моралью). Аниоло Платани откровенно издевался над этой позицией, и доказывал на своих лекциях, что не только буржуазный фундамент, но даже сама идея существования подобной конструкции, уже сводит на нет любую революционность. Он рассказывал студентам, почему сохранение старого «духовно-нравственного фундамента» (на время переходного периода) всегда приводит к построению еще более несправедливого эксплуататорского строя, чем тот, который был сметен социалистической революцией. Центристы ненавидели его даже сильнее, чем консерваторы. Тезис Платани: «любой компромисс, который опирается на «общие фундаментальные ценности» - это и безоговорочная капитуляция, и обман по определению» дурно влиял на центристскую партийную кассу. Консерваторы и прочие последователи Бенито Муссолини не требовали лишить доктора Платани кафедры (для них яркий представитель исторически сложившегося врага был выгоден – он создавал необходимый им накал борьбы), а вот центристы  - требовали, и еще как…

Ассоциация «Христианское сотрудничество за социальный мир» (ХССМ) собрала все радикальные цитаты из лекций «красного доктора» и обратилась в суд с требованием запрета на преподавательскую профессию. Ничего не вышло: высказывания касались только исследования теории и истории коммунизма, а не пропаганды практических действий лево-экстремистского толка. ХССМ вышла в Европейский арбитраж, но там тоже ничего не смогли сделать. Платани четко выдерживал «теоретическую» линию…   

Сю Гаэтано была в восторге от Аниоло Платани – и как от лектора, и как от человека. Будь ему не 65 лет, а хотя бы на десяток поменьше… Но что было, то было. Вне стен аудитории, отношения «красного доктора» и его студентки состояли из прогулок по набережным с заходами в кафе, где Аниоло непременно находил, с кем поспорить о политике (а, скорее всего, это желающие поспорить находили его, зная, какие кафе предпочитает посещать скандальный профессор – ультра-коммунист).   
    
Два года товарищ Гаэтано «отстаивалась на холоде» - не нарушала правила дорожного движения, посещала университет и работала на сельскохозяйственном предприятии, где была на хорошем счету (коммуникабельна, дружелюбна, аккуратна) - и полиция сняла надзор, решив, что Сю или завязала с «бригадами» (что, впрочем, маловероятно), или перешла из боевиков в аналитики (что скорее всего – но тогда надзор тоже не нужен). Полиция ошиблась – товарщ Гаэтано была еще в боевом строю,  и быстро доказала это, совершив теракт в Римском Международном аэропорту Леонардо да Винчи. Это был шедевр политического террора: шум на весь мир, сорванный саммит G8, и ни одного пострадавшего (пассажиры, не попавшие на свои рейсы - не в счет). Телезрители всего мира почти на сутки прилипли к экранам, наблюдая, как целая толпа военных и агентов спецслужб, стуча зубами от ужаса, пытаются как-то обезвредить 20-футовый контейнер, стоящий между зданием аэропорта и взлетно-посадочными полосами. По достоверной информации, контейнер содержал «грязную» атомную бомбу неизвестной мощности, и был снабжен набором мини-ловушек, не позволявших проникнуть внутрь, или сдвинуть контейнер с места хоть на дюйм. Потом, правда, оказалось, что атомной бомбы не было. Стальной цилиндр в контейнере был набит кусками отработанных ТВЭЛов с одной из старых восточно-европейских АЭС – но это уже было не важно. Праздник удался.

Давно КАПИ (комитет антитеррористического планирования Италии) не оказывался в такой глубокой заднице. Жертв не было, но это только усугубляло ситуацию, поскольку  отсутствовала обстановка траура, и можно было смеяться над идиотами из спецслужб, которые сначала не обеспечили дозиметрический контроль на въезде в служебную зону аэропорта, а потом приняли контейнер с отходами за бомбу. Сю Гаэтано (на которую сразу пало подозрение) искали по всей стране, а неприметная девушка по имени Лола Мецци, спокойно устроилась работать в маленькой пиццерии на окраине Рима, снимая дешевую комнату неподалеку от места работы, и дожидаясь, пока утихнет шум. Она бы, наверное, дождалась, и продолжила свой нелегкий труд на ниве классовой борьбы, если бы не активисты ХССМ, которые нашли необычный способ досадить Аниоло Платани. Они передали в полицию фото совместных прогулок и посиделок «красного доктора» и террористки Гаэтано, сопроводив это обстоятельно составленным доносом, из которого следовало, что Платани является организатором псевдо-атомного теракта.

Сотрудникам КАПИ было абсолютно точно известно, что доктор Платани не связан с «Новыми Красными Бригадам», и что его отношения с Гаэтано носят только личный характер. Тем не менее, они решили использовать донос, как повод, а затем ловить Сю Гаэтано «на живца», полагая, что ей не безразлична судьба любимого преподавателя. Иначе говоря, они арестовали Аниоло на основании этого вздорного доноса, и дали в прессе сообщение: «Известный своими лево-экстремистскими взглядами д-р Платани арестован в Риме по подозрении в организации теракта. По данным, предоставленным ассоциацией ХССМ, он руководил действиями исполнителя – Сю Гаэтано». Этот план имел шансы на успех, если бы не слабое сердце «красного доктора». Через час после первого допроса (со взаимными оскорблениями между ним и офицером спецслужбы), Аниоло Платани скончался в камере от обширного инфаркта миокарда…

Бульварная пресса писала, что исполнительный комитет ассоциации ХССМ в полном составе устроил скандал руководству КАПИ, обвиняя спец-офицеров в том, что те подстроили этот инфаркт, чтобы сделать членов Исполкома чем-то вроде козлят, используемых в Индии для охоты на тигра. Разумеется офицеры разводили руками и клялись, что сеньор Платани умер совершенно неожиданно для них, так что, проблема безопасности Исполкома – да, возникла, но никак не по вине полиции и спецслужб. 

Прошел год. На «козлят» из Исполкома ХССМ никто не клюнул, и они успокоились, а  руководство КАПИ отправило досье Сю Гаэтано в архив и прекратило ее поиски. Лола Мацци продолжала работать в пиццерии и снимать дешевую комнату на окраине Рима. Эта девушка прекрасно умела ждать… Удобный случай представился, когда делегация Исполкома ХССМ возвращалась из Женевы с симпозиума по проблемам социального паритета, домой в Рим. Зафрахтованный ATR-XVL с 44 членами делегации на борту, на высоте 2000 метров, маневрировал для захода на посадку между Тирренским берегом и автобаном А-12. Экипаж получал обычные указания от авиа-диспетчера из Фиумисино. Вряд ли кто-нибудь из них мог предположить, что с живописных холмов, над которыми проходит полет, за ними наблюдает девушка Лола, что она слушает те же пререговоры с диспетчером, сверяя их с картинкой на экранчике радара ПЗРК «Redeye-plus».

Было замечательное, ясное утро, у диспетчера было хорошее настроение и, когда пилот ATR внезапно замолчал на полуслове, ему хотелось верить, что это просто неполадки связи. Только когда коллеги обратили его внимание на облачко, похожее на осьминога, разлегшегося в синем небе, он понял, что сегодня получился неудачный день, что будут комиссии, полиция, много суеты, и что он опять поздно приедет домой с работы. Какая жалость… А обломки ATR, взорвавшегося в воздухе от точного попадания портативной ракеты в левый двигатель, рассеялись по земле, едва не долетев до хайвэя Фиумисино – Рим, и здорово напугав водителей и пассажиров, ехавших по шоссе в этот ранний час. К чести администрации и сотрудников международного аэропорта надо сказать, что этот взрыв в воздухе не повлиял на график отправки, и самолет компании «China Airlines», выполняющий рейс Рим – Бангкок, вылетел с терминала «C» точно по расписанию. На борту, среди прочих пассажиров, находилась Лола Мецци. Прибывшая в Фиумисинто комиссия по расследованию в тот момент еще только собиралась приступать к работе.

Примерно через 5 часов, когда Лола любовалась горными вершинами Гиндукуша, на которые открывался хороший обзор через иллюминатор, а сосед-индус любовался ее бюстом, на который открывался не худший обзор через вырез кофточки, комиссия по расследованию, отрабатывая 9-ю из 10 типовых версий (террористический акт с земли), обнаружила на ленте событий, фиксируемых локальной полицией, следующую запись «Аноним. Звонок о подозрительном фейерверке или выстреле из ракетницы в холмах за лесополосой справа от А-12 за 5-10 сек. до падения самолета». Руководитель комиссии зевнул, налил себе чашку кофе, закурил сигарету, позвонил в полицейский участок, и приказал прочесать всю местность справа от шоссе. Да, всю! Лейтенант полицейской смены позвонил своему коллеге, дежурившему утром и укоризненно сказал: «Козел ты, Джакомо, вот запишу перед тобой звонок какого-нибудь психа про зеленых человечков, будешь тоже все холмы прочесывать, писатель гребаный, мать твою» (цитата дана по неофициальным источникам – впрочем, о чем-то подобном можно было и догадаться).

Еще через 5 часов другая полицейская группа привезла на экспертизу обгоревший левый двигатель ATR. В это же время самолет «China Airlines» произвел посадку в аэропорту Бангкока. Там была уже полночь, но Лола (или Сю) не собиралась останавливаться здесь на ночлег. Пройдя паспортный контроль, она взяла такси от аэропорта и вскоре оказалась посреди тусовки, которая не прерывается на здешних тихоокеанских пляжах ни днем, ни ночью. Пройдя по одному из пирсов, она нашла стойбище меганезийских авиа-рикш…         
      
Примерно когда она сговорилась о цене и заняла место в кабине флайки, рабочий день комиссии по расследованию завершился. Возможно, эти парни поработали бы сегодня дольше (интересно же), но позвонил один парламентарий из правящей коалиции и очень нагло потребовал срочных результатов. Ему ответили: «Рабочий день кончился, звоните завтра». В 10 утра, когда комиссия подписала протокол о том, что ATR сбит попаданием реактивного снаряда из портативной зенитной установки, Сю Гаэтано сдалась полиции муниципалитета Порт-Ватсон на острове Сонсорол (Меганезия, округ Палау).

Порт-Ватсон знаменит двумя вещами: во-первых, Университетом Научного Анархизма (SAU), основанным там еще в прошлом веке, а во-вторых, военно-патрульной базой, на которой впервые появился «rinwing». Rinwing представляет собой (цитирую Торина)
«Винсерф-тандем с крылом-воздушным змеем, которое можно по-всякому двигать на кольцевой раме, а рама приделана к серфу так, чтобы ее можно было качать, крутить, и управлять ринвингом, чтобы он катился, как виндсерф, а потом прыгал на встречном потоке воздуха и планировал несколько секунд, типа как птенец дельтаплана…».

Об изобретении ринвинга есть несколько версий. По одной – его придумали студенты SAU, «для прикола». По другой - его слепили на тамошней патрульной базе ВМФ,  «от нехрен делать». По третьей - его изобрел великий и ужасный экстремист Наллэ Шуанг, чтобы объяснить особо тупым студентам, что такое подъемная сила и как ей управлять.

Дойдя до этого момента, Торин спохватился, что ушел слишком далеко от осевой темы лекции, и хотел вернутся к особенностям элаусестерского коммунизма, но было поздно: наша молодежь завершила партию ацтекбола с местными, и лекция так и осталась без финала. Пришлось разбираться в остальных здешних обычаях в процессе экскурсии…

…




=======================================
26 - РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 7 ноября 20 года Хартии. Вечер и ночь.
Место: Транс-Экваториальная Африка. Мпулу
Охотничья территория прайда львов вокруг Макасо.
=======================================

С террасы fare-duro, выходившей в сторону рыночной площади Макасо, праздник можно было наблюдать во всей красе. С заходом солнца никто не собирался расходиться – ведь завтра, с рассветом, сбор урожая продолжится. Похоже, он будет длиться еще неделю, а может – и две. Несмотря на то, что были приглашены жители пяти соседних деревень и мобилизован практически весь транспорт (вело- и мото- тележки, тракторы с прицепами, гражданские и армейские грузовики, и даже немногие легковые автомобили) собрать и перевезти такое количество плодов «трифи» (как здесь сокращенно назвали триффиды), казалось невозможным. Десятки гектаров были покрыты зарослями древовидной травы, каждый стебель-ствол которой усеивали гроздья бурых плодов, похожих на гигантские бананы. Взвешивание урожая с контрольных участков 10x10 метров давало от тонны до полутора, иначе говоря – общее количество плодов уже исчислялось тысячами тонн, а на участках, где триффиды были высажены на неделю-две позже, скоро тоже надо будет собирать урожай.  В этих местах никогда не видели столько еды сразу. Некоторые из вновь прибывших щипали себя за ляжки, чтобы убедиться: эти горы пищи им не снятся, а существуют наяву, в объективной реальности. Обожравшиеся свиньи (и местные, и те, которых пригнали из соседних деревень), уже не в состоянии были подняться на ноги, и валялись где попало, обиженно хрюкая, когда люди пинали их, чтобы освободить дорогу.

Восемь крупных «львиных собак» - риджбеков (привезенных три недели назад лично президентом в подарок «авангарду народной агрокультуры») тоже обожрались – но, разумеется, не плодами трифи, а мясом диких свиней и обезьян, в массовом порядке покушавшихся на невиданный урожай. Такие псы были для жителей Макасо в новинку, так что, несмотря на их явную полезность, относились к ним с некоторым недоверием. Методом проб и ошибок, умные псы нашли-таки себе хозяев: двое обосновались при меганезийском военном контингенте, трое - при народной милиции, а трое нашли себе приют в fare-duro. Две сейчас были на охоте, а одна собака дремала у ног Наллэ Шуанга, положив массивную вислоухую голову на мощные лапы. Гулкий перестук барабанов и гортанные выкрики нескольких сотен танцующих на площади людей ее не беспокоил, а разговор за столом – тем более. С ее собачьей точки зрения, собравшиеся здесь люди занимались какой-то ерундой. Нет бы им пройтись с ружьями вокруг зарослей трифи – там точно можно было бы подстрелить льва, который ночью выйдет на охоту за дикими свиньями. Впрочем (подумала собака), сейчас еще только закат. Может, хозяину и его гостям, все-таки надоест издавать эти монотонные звуки, и они займутся делом?

На самом деле, это были не собачьи мысли. Это была гипотеза о ее мыслях, родившаяся в голове Наллэ Шуанга, хозяина fare-duro (т.е. каторжной тюрьмы, на лингва-франко). Он всерьез подумывал о том, чтобы пройтись по округе, и пристрелить этого сраного царя зверей, который уже четвертую ночь подряд мешал ему спать своим громовым рычанием. Наллэ не очень разбирался в охотничьих делах, но можно взять в кампанию кого-нибудь из местных парней. Хотя, вряд ли это реально – они, похоже, настроены всю ночь плясать и флиртовать (назовем это так) с девушками. Еще вариант: вытащить на охоту кого-то из своих вояк. Проще всего уговорить Рона. Пума поддержит, и Рон не сможет ей отказать. Правда, тогда сам Наллэ толком не поохотится. Вероятно, это будет как соревнование с двумя роботами – терминаторами. Ты еще только думаешь, что надо бы поднять ружье и прицелиться, а они уже поубивали все живое крупнее кролика на 200 метров вокруг…   
- Вы меня слушаете, Наллэ? – настойчиво поинтересовалась мисс Ренселлер.
- Да, Мэрлин. Просто у меня привычка слушать и параллельно думать над ответом.
- Тогда я продолжу. Это растение, триффид или трифи, способно нравственно испортить любой недостаточно цивилизованный народ. Незаслуженное изобилие искушает. Зачем трудиться, если достаточно найти сырое место, воткнуть саженец или зарыть клубень, и подождать несколько недель? В библии не зря написано, что человек должен в поте лица добывать хлеб. Если хлеб достается даром, человек деградирует.

Лейтенант Нонг Вэнфан, который на протяжении ее монолога, казалось медитировал над маленькой чашечкой с текилой (рюмок в этих краях не встречалось – они вымерли после ухода проклятых колонизаторов, в 60-х годах прошлого века), сделал микроскопический глоток, и спокойно поинтересовался:
- Каждый человек должен обрабатывать землю?
- Разве я сказала обязательно про фермерство? Я имела в виду труд вообще.
- Физический труд, - уточнил он, - Пот выделяется при физических нагрузках. 
- В библии имеется в виду пот в переносном смысле, - сказала она, - Как символ усилий, которые сознательно совершаются для получения чего-то.   
- Чего-то – это чего угодно?
- Конечно, не чего угодно. Чего-то полезного.
- Товарной продукции? – снова уточнил он.
- Вы по-солдатски прямолинейны, - с некоторым неудовольствием сообщила она, - Нет, конечно. Например, композитор может трудиться, создавая музыкальные произведения.
- Тоже товар, - сказал лейтенант, - Композитору за это платят.
- Вы, меганезийцы, ужасно меркантильны, - заметила Эстер, - представьте себе, Нонг, что композитор может делать свой труд из любви к искусству.
- Это понятно, - согласился он, - Вот, Уфти тоже сочиняет песенки и мелодии из любви к искусству, хотя он удивится, если вы назовете это трудом. 

Эстер улыбнулась и кивнула.
- Ну, да. Он, наверное, не пробовал выступать за деньги со своими песенками, но у него могло бы получиться. То, что он, поет, все-таки лучше вульгарной pop-music.
- Это - развлечение, а не труд, - вмешалась мисс Ренселлер.
- Почему? - спросил лейтенант, - Раз это можно продать, а Эстер считает, что можно… 
- Да нет же! – перебила она, - Труд это усилие, а не развлечение. Усилие над собой.
- Покупателю-то какая разница, делал он усилия, или нет?
- Мэрлин, позвольте, я попробую объяснить вашу мысль иначе, - сказал викарий.
- Разумеется, Джо.
- Спасибо, Мэрлин. Я объясню на примере. Представим себе двух людей. Первый из них сплел сеть, сделал лодку, вышел на ней в море и наловил сетью сто фунтов рыбы. Второй просто прошел по берегу и собрал сто фунтов рыбы, выброшеной штормом. На рынке они оба получат одинаковые деньги, но одинаков ли результат их деятельности?
- Нет, - ответил лейтенант, - у первого осталась лодка и сеть, они тоже стоят денег.

Священник покачал головой:
- Есть кое-что поважнее лодки и сети. Первый человек приобрел привычку к труду. Он почувствовал, что труд вознаграждается. А второй человек приобрел дурную привычку получать деньги без усилий.
- Самое важное получил наблюдатель на рынке, - вмешался Наллэ, - Наблюдатель узнал, что оплачивается не труд, а результат. Продукция, а не пот. Пот – не товар, а издержки, поэтому технико-экономический прогресс - это сокращение доли живого труда в товаре. Отличный пример привела Мэрлин: триффиды. Технологичная агрокультура, которая создает товар почти без трудозатрат: эффект, известный в теории научно-технической революции, как science direct-production. Научно-прикладной результат создает товар, минуя индустриальную фазу. Грубо говоря, если наука придумывает дерево, на котором растет одежда, то нам не нужна швейная фабрика. Соответственно нам не нужна ткацкая фабрика, и не нужны фабрики, которые производят ткацкие станки и швейные машины. Не нужна куча фабрик, которые делают детали для этих машин, не нужен комбинат, на котором производится металл для этих деталей, не нужна шахта, где добывается руда…      
- А что в итоге? – перебила мисс Ренселлер.
- В итоге – экономия самого ценного ресурса: человеческого. Этот ресурс может быть применен для гораздо более продуктивных целей, чем стояние за ткацким станком.
- В основном этот ресурс применяется для безделья, - заметила она, - для идиотских развлечений, пьянства, разврата и других видов порочного поведения.
- Не буду придираться к словам, - ответил Наллэ, - Да, 90 процентов высвобожденного ресурса используется на всякую всячину, которая доставляет человеку удовольствие, и только. Но тех 10 процентов, которые используются продуктивно, более, чем досточно для экспоненциального прогресса. Я думаю, это разумное распределение времени. Тем более, не надо забывать: какой бы ерундой человек не занимался, его мозг непрерывно работает, и в любой момент может породить мысль, стоящую миллионы фунтов.
- Ваш мозг, возможно, - согласился викарий, - а вот их мозг (он кивнул головой в сторону публики, развлекающейся у костров на площади) вряд ли.

Лейтенант Вэнфан со стуком поставил на стол свою чашечку.
- Я не хочу быть грубым, мистер Джордан, но там двое моих парней, которые спасли больше человеческих жизней, чем вы съели гамбургеров.
- Простите, я совершенно не имел в виду ваших солдат. Я говорю о туземцах. 
- Африканцы уж точно не глупее, чем юро или янки, - заметил Наллэ, - Им не хватает образования, но это дело поправимое.    
- Я говорю не об интеллекте, а о личных качествах, - уточнил священник.
- А если говорить о личных качествах, - ответил лейтенант, - то лучше, если мою спину защищает простой туземец, а не выпускник католического колледжа из вашей страны, у которого мозги завалены всяким мусором так, что мысли буксуют в извилинах. 

Викарий поднял руки в примирительном жесте.
- Еще раз простите, я говорил не о таких качествах, как решительность и верность в ее солдатском смысле, а о тех социальных качествах, которые отличают цивилизованного человека от, извините, дикаря. Поверьте, я очень хорошо отношусь к туземцам. Именно поэтому меня беспокоит, что вы дали им то, что по выражению мистера Шуанга, создает продукты практически без трудозатрат.
Лейтенант пожал плечами, закурил сигарету и сообщил:
- Что-то у вас странное с логикой. Если вы хорошо относитесь к местным ребятам, то почему вы недовольны тем, что они будут есть досыта?
- Я рад, что они не голодают, но меня беспокоит вот что. Они получили от вас изобилие, как готовый продукт цивилизации. При этом, вы не дали им пройти путь по которому к этому изобилию пришли цивилизованные народы.
- А зачем по второму разу изобретать электричество? – удивился Нонг, - Какой смысл давать этим ребятам кремневое ружье, если есть автоматическая винтовка?
Лейтенант хлопнул ладонью по своему оружию, лежащему на табуретке справа от него.

Эстер всегда испытывала чувство тревоги, когда кто-то апеллировал к оружию, как к аргументу. Она понимала, что Вэнфан не имел в виду угрозу (ясно, что оружие было в данном случае просто самым близким ему примером современной технологии), но все равно ей стало как-то неуютно на террасе. «Я пойду, сделаю чай», - сказала она, и чуть-чуть слишком быстро отправилась в дом… Fare-duro. На меганезийском лингва-франко это значит «каторжная тюрьма». Такое название было одной из странных шуток Наллэ Шуанга, а сам Наллэ - самым странным из всех меганезийцев (при том, что на ее взгляд, они все были несколько странными). Когда улетели команданте Хена и Ллаки, а Эстер, чувствуя себя уже более-менее здоровой, вернулась из медицинской палатки в миссию,  что-то пошло не так. Отношения с мисс Ренселлер и с викарием Джорданом почему-то стали натянутыми. С другой стороны, четверка военных инструкторов, прилетевшая на смену команданте, наоборот демонстрировала прямо-таки дружеское участие. Видимо, Хена что-то такое сказал лейтенанту Вэнфану, и на следующий же день военфельдшер Керк (колоритный верзила скандинавского типа) и сержант Уфти (чернокожий и гибкий, как профессиональный танцор) затормозили рядом с ней на армейском трицикле, и без предисловий предложили: «Поедем в Кумбва, развеетесь, заодно и купите что-нибудь». Она засомневалась – после той жуткой истории, она испытывала страх оказаться вне деревни, одной с мужчинами, - но тут появилась Мзини, местная девчонка, ровесница Ллаки, и со словами «А мне тоже в город», полезла в машину. И Эстер последовала ее примеру. Чутью местных жителей на опасность она научилась доверять.      

После возвращении из Кумбва, ее ждал Очень Серьезный Разговор с мисс Ренселлер и викарием Джорданом. «Меганезийские солдаты - те же дикари, что и туземные негры, - сказала Мэрлин, - Ты и так неделю жила в солдатском борделе, а сейчас тебе бы лучше использовать шанс вернуться к цивилизации». От стыда, Эстер чуть сквозь землю не провалилась. Обстановка в шатре для выздоравливающих раненых была, конечно же, далека от норм нравственности - местные молодые женщины появлялись там каждый вечер и происходили откровенные сцены, от которых, впрочем, Эстер была отгорожена занавеской (этот суррогат приватности сделал команданте Хена, в тот день, когда Эстер стала «клиенткой» дока Нги). Отсутствие воспитания и безответственность отношений между полами – да, было, но при чем тут «солдатский бордель»? Приехавшие военспецы сразу же, едва выйдя из самолета, начали вести себя в этом смысле точно так же. Но при всей откровенности этих шлепков по ягодицам и тому подобных выходок, здесь трудно было усмотреть что-то кроме отсутствия элементарной культуры. Эстер пыталась найти поддержку у викария: «Джо, может быть, меганезийцы просто отличаются от нас, но не плохие? Вы же сами всегда говорили о туземцах, что некоторые вещи они делают не со зла, а от непонимания …».  Джордан перебил: «Понимаешь, Эстер, туземцы – это одно, а меганезийцы – другое. То, что простительно дикарю, непростительно выходцу из страны, где уровень образования и благосостояния, почти такой же, как в цивилизованном мире».   

Вот и поговорили… В миссии к этому времени уже оставались только викарий Джордан,  старшая сестра Ренселлер и Эстер. Фельдшер миссии как-то незаметно уехал. Электрик Виллем переселился к даме сердца (35-летней тете Онго - толстой, веселой и умевшей хорошо готовить). Он с удовольствием возился с троими ее детьми и просто с  местной детворой - учил их основам математики, механики и информатики. Он попросил – и военные инструкторы привезли три десятка дешевых ноутбуков «Taete» (производства скандально-знаменитой фирмы «Fiji-Drive»), и еще всякую всячину для базовых школ англоязычных секторов Меганезии. Виллем в разговоре с Эстер как-то раз обмолвился:
«Их лейтенант сразу вынимает блокнот, записывает, говорит: «E orua au sen orome», и через 5 дней привозит все, что я сказал. У них там какая-то инструкция на счет детей».
Фраза лейтенанта, как выяснили позже, значит просто: «да, я сделаю, мистер учитель».
Само собой получилось, что Эстер время от времени помогала доктору Нги, а теперь и военфельдшеру Керку (как до того помогала фельдшеру миссии). Потом появились три «осколка войны» - подростки, которых военспецы притащили из очередного полевого рейда (Эстер старалась не думать о том, что еще происходило в этих рейдах). Пытаясь спасти жизнь трех сломанных голодом и морфином человеческих существ, она впервые подумала, что с ней судьба обошлась еще сравнительно мягко… От этих троих остались только холмики, накрытые тяжелыми камнями (чтобы гиены не добрались до тел).

С этого момента она стала проводить большую часть времени в кампании меганезийских военспецов и туземных волонтеров из народной милиции, а в Миссии только ночевала. Эта грубоватая кампания оказалась комфортнее, чем цивилизованное общество мисс Ренселлер и викария Джордана. Вечерами Виллем и Эстер засиживались у армейских шатров, болтая с инструкторами и слушая их музыкальную самодеятельность (Уфти и Керк неплохо играли на гавайской гитаре). А дальше появилась Пума. Ее принесли из рейда точно так же, как тех. Эстер с ужасом думала, что и финал будет таким же: после нескольких дней надежд и отчаянных усилий, все закончится четвертым холмиком, но… Как позже говорил Керк (то ли в шутку, то ли всерьез): «Это магия: Рон дал ей удачное имя, и она не умерла». Эстер была, в какой-то мере, согласна, но с оговоркой: случайно дав девчонке имя, сержант Рон оказался под влиянием каких-то своих странных обычаев, которые требовали, чтобы он из кожи вон лез, только бы Пума выжила. Через две недели этот живой скелетик стал едва заметно обрастать мясом. Разумеется, дело было не только в Роне. Керк, доктор Нги, и Эстер тоже сделали все, что от них зависело. Сейчас Эстер казалось, что от этих двух недель она получила не меньше, чем Пума. Чувство победы в сложном, почти невыполнимом деле, вернули ей необходимый уровень уважения к себе.   

Был и другой зигзаг судьбы: появление шеф-инженера Наллэ Шуанга. Он прибыл на очередном грузовом дирижабле и, едва ступив на землю, произнес загадочную фразу: «Местечко, конечно, пока еще не курорт, но тут уже тепло - не то, что в Антарктиде». Внешность у этого персонажа была не особенно приметная. Рост чуть выше среднего, возраст несколько меньше 40 лет, раса – метис, телосложение – обычное для тех, кто ведет не очень спортивный, но подвижный образ жизни. Шуанг был бы неотличим от миллионов жителей Шанхая или Мехико если бы не глаза и губы – как будто, живой компьютерный смайлик, излучающий гигаватты веселой жизненной энергии.
- Кто он? – спросила Эстер у оказавшегося рядом Нонга Вэнфана.
- Парень, который переворачивает мир, - ответил меганезийский лейтенант, - это его работа: переворачивать мир. Говорят, он неплохо с ней справляется.   
В тот же вечер она нашла в интернете краткое досье этого человека.


*********************************
Stringer net journal. Who is who at Hawaiika?
Наллэ Шуанг, активист «Humanifesto»
*********************************

Наллэ Шуанг, 38 лет, сын этнической китаянки из Сиэтла (США) и валлийца из Южно-Африканской Республики, родился на маленьком атолле Нукуфетау, расположенном в регионе Тувалу, примерно на равном расстоянии от Новой Зеландии, Папуа, Таити и Гавайев, в религиозной общине «Humanifesto» (в Океании ее название сокращали до «Humi»). Удивительная игра природы построила атолл Нукуфетау в виде правильного квадрата из 40 крошечных «motu» вокруг лагуны, диагональ которой составляет 10 миль. Говорят, что именно эта геометрическая экзотика побудила совет общины  Humi выбрать Нукуфетау из других альтернатив, когда в 70-е годы XX века суд города Ки-Уэст, штат Флорида, признал деятельность «Humanifesto» экстремистской, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Религия Хуми была некой причудливой смесью секулярного гуманизма эпохи ранней НТР с палеолитическим культом Матери-Прародительницы, и доктрины «Jedi Knight» (созданной фантастом Джорджем Лукасом, автором «Звездных войн»).  От тысяч других синкретических религий New Age, хумианство  отличалось радикализмом его адептов, действовавших в стиле «джедайских рыцарей» при защите т.н. «реальных ценностей человеческой жизни, свободы и счастья». Принципы «Meganezia Magna Carta» (ставшей основным законом этих мест после Алюминиевой революции) показались хуми недопустимо мягкими, и они регулярно пытались их «исправлять». Меганезийские суды, в свою очередь, пытались «исправлять» хуми, вкатывая им за каждую экстремистскую выходку внушительные сроки каторжных работ. Тем не менее, суды ни разу не прибегали к «фирменному меганезийскому блюду»: ВМГС. Слишком близко лежали принципы хуми к принципам самой Великой Хартии и слишком много волонтеров-хуми участвовали в Алюминиевой революции и войне за Хартию.

Наллэ Шуанг ушел волонтером в инженерно-саперный корпус прямо из Tuvalu Mari-Tec School, участвовал в диверсионных действиях на линии Соломоновы острова - Новые Гебриды (операция «Вечерний боулинг»), затем в мобильном морском минировании на стратегически-важных тихоокеанских трассах (операция «Северный тропик»), а затем в работах по прототипам летающих мин «Арго»  (операция «Падающие звезды»). После «Атомного инцидента» в секторе Йап демобилизовался в звании мастер-сержанта флота, вернулся на Нукуфетау и был избран на 1111 дней олдерменом сообщества Муа-и-Лало.

С 6 по 10 год Хартии, Наллэ Шуанг занимал должность шеф-инженера финальной фазы программы транс-меганезийской логистики «Морской караван-сарай». Им полностью разработана и реализована концепция постоянно-обитаемых поселков на «washing-reef» (коралловых рифах, выступающих над водой только при отливе). Эти объекты известны, как «Shuangero». На момент составления досье, в акватории Меганезии функционируют более двухсот «Shuangero» с суммарным постоянным населением около 10.000 жителей. 

9 лет назад Наллэ Шуанг стал лидером ассоциации волонтеров центра «Планирование семейного счастья» в Порт-Морсби (Папуа). Центр проводил программы биологически-ориентированного сексуального просвещения, включая и методы раннего прерывания нежелательной беременности, что вызвало конфликт с католическими и англиканскими миссионерами. Правительство Папуа сохраняло нейтралитет, пока Христианский Фонд «Life Protection» не предложил двум крупным чиновникам серьезные суммы «in cash, without taxes». План коррупционной сделки никто не скрывал. Наоборот, ей придавалось торжественность, которая, по ряду христианских доктрин, должна сопутствовать победе «Добра» над «Злом». К берегам Папуа из Сиднея двинулся специально зафрахтованный фондом лайнер «Bethany», на котором проходил симпозиум «За жизнь нерожденных». В финале симпозиума, в Папуа предполагалось закрытие центра «Планирование семейного счастья», с произнесением надлежащих слов в телевизионную камеру.

Так бы и было, но в точке 13 ЮШ, 148 ВД, в 200 милях от ближайшего берега, около 2 часов после полуночи, внезапно был дан аварийный сигнал (тревожная сирена, мигание красных ламп и т.д.). Бортовой компьютер сообщил: «Пожар в машинном отделении, быстрое распространение пламени». Автоматически отключились двигатели и основная электросеть, а в аварийные отсеки начал поступать фреон из системы пожаротушения. Толковый и инициативный капитан сообразил бы, что это какой-то сбой, и вернул бы ситуацию на судне в норму, но на капитане сэкономили. То был тупой исполнитель еще более тупых инструкций. Увидев на дисплее компьютера, что почти четверть нижних кормовых отсеков судна охвачена огнем, он отдал приказ на эвакуацию пассажиров и экипажа. Будь на «Bethany» хороший экипаж, ничего страшного бы не произошло и в этом случае. 900 пассажиров были бы организованно посажены в шлюпки и спокойно спущены на воду. Но на экипаже тоже сэкономили. Бравые матросы, с воплем: «Жопа! Сейчас все взорвется на хрен!», метнулись к шлюпкам, и стали спускать их на воду с явным намерением отплыть, бросив пассажиров. Когда капитан пытался их урезонить, возникла драка, в которой сам капитан, два матроса и четверо пассажиров, получили удары топорами и баграми, и больше их никто никогда не видел. Остальные члены экипажа, крикнув пассажирам на прощание: «Попробуйте спустить на воду остальные шлюпки, это не очень сложно», отошли от «Bethany» в сторону Австралии.

Бортовой компьютер, следуя программе, продолжал неравную борьбу с виртуальным пожаром. Исчерпав запасы фреона, он стал качать забортную воду в левые кормовые отсеки, и нарушил баланс судна. Опасаться пассажирам даже и теперь было нечего: «SOS», автоматически поданный компьютером при обнаружении пожара, был принят австралийской береговой охраной и меганезийским морским патрулем. На помощь лайнеру вылетели с запада, из Айрон Рейндж, австралийские «Sea wolf», а с востока, с Луизиады - меганезийские «Estra mar». Меньше часа отделяло пассажиров «Bethany» от неизбежного спасения, но они успели оказаться в воде гораздо раньше, и не на шлюпках (их не смогли спустить на воду), и не в спасательных жилетах (их не нашли в темноте), а просто с чем попало. Когда над морем вспыхнули яркие осветительные ракеты, картина, открывшаясь пилотам с заходящих на посадку самолетов, напоминала кульминационные кадры фильма-катастрофы «Титаник». Будь температура воды плюс 5 по Цельсию, как в Северной Атлантике, спасать было бы уже просто некого, но в Коралловом море она не опускается ниже плюс 23 - замерзнуть невозможно. Остается только утонуть – и многим это удалось. К утру нарисовался итог: жертвами эвакуации стали 3 члена экипажа и 76 пассажиров. Вполне исправный «Bethany», после отключения спятившего компьютера откачки воды из кормовых отсеков, был отбуксирован в австралийский порт Кернс.

Примерно тогда же инженер Наллэ Шуанг, в сопровождении теле-репортеров, явился в управление окружной полиции Тувалу, на Фунафути, и дал исчерпывающие показания о том, каким образом он вышел через интернет на бортовой компьютер «Bethany», и как именно организовал «виртуальный пожар». Наллэ намеревался только дезорганизовать акцию по закрытию центра «Планирование семейного счастья», предполагая, что экипаж лайнера имеет хоть каплю мозгов, и либо повернет в ближайший порт (предварительно отключив неадекватную автоматику), либо, в худшем случае, эвакуирует пассажиров. Он и представить себе не мог, что лайнер управлялся такими идиотами и засранцами.

Дело дошло до Верховного суда, который сначала занялся злополучным конгрессом на «Bethany». Деятельность Фонда «Life Protection» в Меганезии была запрещена 4 года назад, а теперь суд изучил программу конгресса, и наложил запрет на деятельность еще полусотни организаций-участников. Затем суд постановил, что Шуанг виновен только в выведении из стороя компьютера на гражданском судне в море, а гибель людей была «техническим эксцессом». Шуанг бы легко отделался, если бы не был  рецидивистом. В прошлый раз он сделал что-то с логистикой аэропорта Паго-Паго, и багаж транзитного пассажира – некого кардинала, летевшего из Мехико в Канберру - был выгружен и исчез. Поселки центрального Папуа получили лекарственные препараты на сумму 6 миллионов долларов. Говорят, в багаже кардинала был кейс-сейф с золотой утварью, но этого никто не мог доказать, и Шуанг сел на год за дезорганизацию служб транспорта… В случае с «Bethany» все было серьезнее. «Суд приговаривает вас к 10 годам каторжных работ, - объявил председатель, - Вы отправитесь на объекты, актуальность которых для общества наиболее высока. Первые 2 года - это городок Хоррор в Антарктиде, а следующий объект будет назван позже. В интересах дела, суд оставляет вам свободу передвижения, если вы обещаете использовать эту свободу только для работы. Вам понятнен приговор?».

Наллэ ответил, что приговор-то ему понятен, но кто теперь защитит созданный с таким трудом центр «Планирование счастливой семьи» в Папуа. Тут председатель суда изрек афоризм: «Жизнь держится не на Робин Гудах, а на социальных институтах», и зачитал дополнительное постановление. Суд предписывал правительству Меганезии: Во-первых, провести консультации с правительством Папуа о сохранении центра «ПСС». Во-вторых, считать третьи силы, стремящиеся закрыть центра «ПСС», потенциально враждебными.  Постановление возмутило т.н. «мировую общественность» сильнее, чем сама история с «Bethany». Это было в анонсах прессы: «Меганезийский суд вынес де-факто условный приговор» и «Власти Меганезии приняли у палача эстафету по опеке фабрики смерти».   

История каторжных работ Наллэ Шуанга на момент составления досье:
1-2 год – управление строительством т.н. «экспериментального термического купола» на Земле Мэри Бэрд (Меганезийская Антарктида). Купол завершен, город Хоррор заселен. 
3 год – управление доставкой и монтажом комплекса мини-ГЭС на реке Пурари (Папуа). Комплекс работает. Шуанг внесен в список почетных граждан муниципалитета Кинанту.
4 год – Работа шеф-инструктором штаба по восстановлению поселков на островах Фукуо (Вьетнам) после тайфуна Борн. Шуанг награжден орденом Дружбы Народов.
5 год – Формирование авиа-логистики в регионе Антарктический полуостров - Южные Шетландские острова (Чили). Система работает. Шуанг награжден орденом Бернардо. 
6 год – Управление монтажом системы автономного жизнеобеспечения базы Муспелл (Меганезийская Антарктида, Трансантарктический хребет). Система тестируется.   

*********************************


Шеф-инженер Наллэ Шуанг, рецидивист и каторжник, умел объединять людей в систему, не подстраивая их под проект, а соединяя с проектом так, что каждый занимался именно тем делом, которое у него лучше всего получалось. Проекты Шуанга вростали в местную социальную среду мгновенно, и начинали работать, как бы, сами собой. Через несколько дней после того, как в Макасо был построен «fare-duro» (точнее - собран, поскольку это была модульная экспедиционно-техническая база), стало казаться, что этот трехэтажный дом был здесь всегда - как рыночная площадь, как слоновые деревья, как красная земля под ногами… 200 лет назад британские инженеры строили в Африке плотины и железные дороги, каждый день совершая подвиг и ломая через колено неподатливую социальную среду. Шуанг терпеть не мог подвигов, и поэтому его проекты прорастали, как трава… Или, скорее, как трифи. Это началось с его первого шага. Он не сказал: «я буду строить дом вот здесь и вот так». Он сказал: «ребята, как вам кажется, где будет лучше поставить вот такой дом, чтобы…». После «чтобы» следовал список того полезного, что получится конкретно для каждого из людей, с которыми он советовался. Создавалось впечатление, что Шуанг ничего толком не делает, а только болтает с людьми, участвуя в той или иной работе просто за кампанию – чтобы найти повод поболтать. Фаре-дюро стал эпицентром болтовни о всякой всячине. Дневной темой были текущие проблемы, а вечерней – какие-то общие вопросы, иногда почти философские, но все равно, каким-то образом имеющие отношение к проекту. Веселая, шумная и бесшабашная обстановка, которую создавали в фаре-дюро прибывающие и убывающие одна за другой бригады вахтовых монтажников и горных инженеров, как будто возвращала Эстер на 5 лет в прошлое, в кампус колледжа в городке Финикс, штат Аризона… Настал день, когда она собрала свои немногочисленные вещи в две сумки и перетащила их из Миссии в одну из кают на втором этаже фаре-дюро (каютами здесь назывались жилые комнаты, по комфортности примерно на уровне отеля полторы звездочки). Какими соображениями она при этом руководствовалась – вопрос сложный, и она вряд ли могла бы вразумительно ответить на него даже самой себе…

Эстер энергично покрутила головой, отгоняя хаос воспоминаний и детских фантазий, и возвращаясь в настоящее время. Минут через десять, когда она вернулась на террасу с чайником, крекерами и кружками (ох уж эта дурная меганезийская манера пить чай из металлических кружек), разговор за столом уже успел принять новый оборот. Наллэ темпераментно говорил, жестикулируя чашечкой с остатками текилы.

- ... Что цивилизованный человек непременно должен быть похож на вас. Одеваться, как вы, верить, как вы, руководствоваться теми же мотивами, что и вы. Но это же смешно! 
- О чем спор? – спросила Эстер, ставя чайник и прочее на стол.
- Мисс Ренселлер строит определение цивилизованности, - сообщил он.
- Я уже сказала, - заметила Мэрлин, - цивилизованный человек ставит свои обязанности, свой долг перед обществом, выше собственного брюха. Это - человек, способный чем-то жертвовать ради общества. Человек с идеалами, которые выше животных потребностей.
- Конфуцианская доктрина, - сказал Наллэ, - Личность – ничто, ритуал – все. Тогда самые цивилизованные существа на планете – это не люди, а муравьи. 
- У муравьев нет свободы воли, - возразил викарий, - Они исполняют общественный долг бессознательно, а человеку следует сознательно совершить выбор между своим личным благом и благом ближних.
- И выбрать то, что вы назвали «благом ближних»? – уточнил шеф-инженер.
- Да, если это по-настоящему цивилизованный человек.
- Тогда вы сами себе противоречите. Свобода воли оказывается дефектом, из-за которого человек может совершить неправильный выбор. Значит, муравей лучше человека.   
- При чем тут ритуал? – вмешалась Мэрлин, - я говорю о благе людей, а не о ритуале.

Наллэ допил текилу и погрозил чашечкой, как полицейским жезлом.
- Стоп! Давайте определимся: благо людей, благо ближних, или долг перед обществом. Я не понимаю этой терминологии. Кто такие «ближние»? Это то же, что «люди», или нет?
- Конечно, то же самое, - сказала Эстер.
- Отлично! Уже проще. А общество – это то же, что и люди?
- Разумеется.
- Замечательно! – обрадовался он, - У нас за столом пятеро людей. Небольшое общество. Допустим, мы все цивилизованные. Каждый пытается пожертвовать своими интересами ради остальных четверых, но ничего не выходит, поскольку те четверо жертвуют своими интересами ради него. Как вы предлагаете выбраться из этого заколдованного круга?
- Если бы все были цивилизованными, - произнесла мисс Ренселлер, - тогда ваш софизм имел бы право на существование. Увы, на свете много нецивилизованных людей.
- Я понял. Меняем модель. Пусть в нашем обществе четверо будут цивилизованными, а один – нецивилизованным. Пусть это буду я. Вы будете жертвовать своими интересами ради меня, а я сяду вам на шею и буду цинично юзать вашу цивилизованность. 
- Вы очень упрощенно понимаете благо ближнего, - заметил Джордан, - позвольте, я вам объясню некоторые вещи, которые вообще-то достаточно просты и очевидны.

Шеф-инженер утвердительно кивнул, и начал скручивать самокрутку (он курил только собственноручно изготовленные самокрутки, желательно – с местными сортами табака, считая, что это помогает встроиться в местную среду и местный быт).
- Жертвовать собой ради блага ближнего, - начал викарий, - это вовсе не значит потакать любым его желаниям, в т.ч. неразумным или порочным. Если вы потакаете пьянице в его желании выпить, то приносите ему вред, способствуя разрушению его здоровья. Отбирая у него спиртное, вы действуете против его желания, но приносите ему благо.
- Давайте не рассматривать клинические случаи, - предложил Наллэ, - Возьмем обычного наглого лентяя, который хочет богато жить за чужой счет. Это совершенно безвредно для его здоровья, так что цивилизованным людям придется отдать ему свои денежки.   
- Лень - это нравственный порок, - возразил Джордан, - Надо не потакать ему, а наоборот, перевоспитывать такого человека. Это будет для него благом, как и в случае с пьяницей. 
- Вы сказали «перевоспитывать», я не ослышался? – негромко спросил Нонг Вэнфан.

Эстер умела чувствовать настроение людей, и сейчас, несмотря на внешнее спокойствие
меганезийского лейтенанта, она видела, что этот человек здорово разозлен. Только что он был вполне доброжелательно настроен по отношению к викарию Джордану, а тут в одну секунду все изменилось после одной-единственной фразы священника. Джордан ничего не заметил и, слегка покровительственным «профессорским» тоном, подтвердил:
- Вы не ослышались. Лень, или по-латыни: «Acedia», – это седьмой из смертных грехов.
- А остальные шесть? – поинтересовался Наллэ, прикуривая свое изделие.
Викарий начал перечислять, загибая пальцы:
- Первый смертный грех - это superbia, или чрезмерная гордость. Второй - luxuria, или половая распущенность. Третий – invidia, или зависть, Четвертый - gula, или излишнее увлечение радостями желудка. Пятый – ira, или рассерженность. Шестой – avarinia, или жадность, состоящая в собирании материальных сокровищ вместо духовных.
- Насколько я понимаю, - заметил шеф-инженер, - вы сейчас привели архаичный реестр, приблизительно 15-вековой давности. Сегодня ситуация несколько иная, не так ли?
- Вы правы, - согласился Джордан, - Погоня за техническими новшествами, порождает новые формы старых пороков. В 2001 – 2010 годах об этом было несколько разъясний Святого Престола. В частности, генная инженерия – т.е. искажение заданного Творцом облика живых существ, и контроль над рождаемостью – т.е. нарушение предписанного Творцом предназначения женщины – являются суммами нескольких смертных грехов.
- Людей, которые это делают, надо перевоспитывать для их же блага? – уточнил Нонг.
- В общем, да, - подтвердил викарий, - Разумеется, делать это надо с любовью.
- И с самопожертвованием? – поинтересовался Наллэ.

Теперь и Мэрлин почувствовала неладное. Настолько неладное, что от страха впала в какое-то оцепенение. Эстер хотела было предостеречь Джордана, что его заманивают в ловушку. Если он ответит «да» на последний вопрос, то… В этот момент чьи-то руки обняли ее сзади за шею. От неожиданности она чуть не взвизгнула. Конечно, это была Пума. Рон стоял рядом с худенькой африканкой и ухмылялся: мол, шутка опять удалась.
- В идеале, христианин должен быть готов пожертвовать собой для спасения ближнего от впадения в смертный грех, - произнес, тем временем, викарий, - Но, практически, человек слаб, и многие христиане мирятся с грехом, процветающим рядом с ними, из страха, что их подвергнут гонениям и казням.
- А лично вы готовы, Джо? – с показным равнодушием спросил лейтенант.
- Это сложный вопрос, - тут викарий вздохнул, - Но, если бы господь поставил меня перед таким выбором, я бы молился о том, чтобы он даровал мне достаточную твердость духа. 
- Командир, Наллэ честно выиграл обе двадцатки, - вмешался Рон.
- Да, - неохотно согласился Вэнфан, извлек из нагрудного кармана две меганезийские 20-фунтовые купюры с портретом королевы Лаонируа и бросил их на стол перед Шуангом.
- Это пари имело какое-то отношение ко мне? – нерешительно спросил Джордан.
- Два пари, - уточнил Наллэ, потягиваясь, как сытый кот.
- Удружили вы мне, Джо, - буркнул Нонг, - 40 фунтов как селедка хвостом смахнула.

Эстер облегченно вздохнула. Оказывается, это было всего лишь пари, а она-то всерьез испугалась, что беднягу Джо сейчас просто застрелят. 
- Можно узнать, что за пари? – спросил викарий.
- Нет проблем, - сказал Рон, - вам известно имя Салот Сар, он же - Пол Пот?
- Разумеется. Это был безумный марксистский диктатор Камбоджи. По его приказам т.н. «красные кхмеры» запретили жизнь в городах, посадили в концлагеря всех образованных людей, закрыли все школы и уничтожили 3 миллиона людей.
- Так вот, - продолжал Рон, - первый пункт пари: доктрина, которой придерживается ваша церковь неотличима от программы планомерного истязания людей в ходе их исправления и трудового перевоспитания для их же блага, выполненной Пол Потом…
- Но это неправда!
- Правда, - ответил Наллэ, и бросил на стол распечатку статьи в Globes «Красные кхмеры: механика геноцида». Отдельные абзацы были выделены желтым маркером.
- … Второй пункт, - невозмутимо продолжал Рон, - Вы согласны с тем, что проводников этой доктрины, в т.ч., лично вас, следовало бы за это изгнать из современного общества, или физически ликвидировать. Вы считаете правильным, если с вами так поступят.
- О, боже! – тихо сказала мисс Ренселлер, - Боже...

Лейтенант махнул рукой.
- Не переживайте, Мэрлин. Я не обеднею от этих 40 фунтов. Обидно, конечно, остаться в дураках, но с кем не бывает. Давайте лучше пить чай. Я обожаю цветочный чай, который заваривает Эстер. Так по-домашнему… Очень похоже на тот, который готовит моя Тхай.
- Гибискус, жасмин, немного имбиря и капелька меда, - сообщила Эстер, - Меня научила этому вьетнамка, с которой мы вместе учились в колледже. 
Викарий откашлялся
- Послушайте, вы неправильно поняли.
- А чего тут понимать? – удивился Нонг, - Наллэ пропьет две мои двадцатки, вот и все.
- Ничего подобного, - возразил шеф-инженер, - Я куплю на них самосад у тети Онго, чем поддержу местную табачную промышленность.
- Я же не зря сказал, что все надо делать с любовью, - не унимался Джордан.
- Пол Пот это знал, - сообщил Наллэ, - Не зря же он получил классическое образование в римско-католической школе. Между прочим, режим «красных кмеров» ни капли не был марксистским. Это была калька с трактата Аврелия Августина «О Граде Божьем», как и Третий Рейх, и кошмарный режим Дювалье на Гаити… Хотите пари, Джо? Берем статью Пол Пота «Монархия или демократия», кладем рядом книгу Августина, и сравниваем.
Мисс Ренселлер решительно встала.
- Пойдем, Джо. Уже поздно, и вообще… Разговор зашел куда-то не туда.
- Да, наверное, - согласился священник, - Приятно было поговорить… Но время…

Пума уселась на бордюре террасы, как маленький черный сфинкс, проводила уходящих миссионеров презрительным взглядом, и сообщила:
- Смешно. Лейтенант такой умный, а не знал, что у всех говнюков общий бог.
- Сейчас я встану и дам одной нахальной девчонке по заднице, - пригрозил Нонг.
- По-моему, вы зря их обидели, - заметила Эстер, - Они не виноваты в том, что какие-то негодяи так мерзко извратили христианство. Иисус этому не учил.
- Ты имеешь в виду того парня, который, как говорят, приехал в ютайскую столицу на осле приблизительно 2000 лет назад? – уточнил Наллэ, - Забудь про него. Даже если в этой сказке есть хоть капля правды, то все равно всем давно плевать, чему он там учил.
- Тебе, может и плевать, - возразила она, - а мне - нет. Между прочим, оскорбляя чужую религию, ты не доказываешь, что твоя религия лучше. Скорее, наоборот.
- Да я вообще не имел в виду религию, - сказал он, - Авраамизм с самого начала был не религией, а рэкетом. У древних ютаев поп отбирал десятую часть выручки общины, как бы, для своего бога, а за обращение к другим богам жреческая стража убивала. В первой католической общине св. Петра, поп отбирал вообще все. Общинники работали за корм и хлев, как скоты, а кто пытался сберечь хоть сантим - того убивали. А мусульмане всегда жили воровством. Украл – долю отнес в мечеть. Они ничего другого толком и не умеют.
- Тем не менее, основу вашей меганезийской Хартии придумал Томас Джефферсон, а он был христианин, не так ли?
- Только очень условно, - отрезал шеф-инженер, - На базе классического христианства, в котором все всем жертвуют, а поп все это заребает, ничего толкового не придумывается. 
- Как быть с тем, что все современные науки и технологии, которые ты так почитаешь, придуманы в христинском мире? – поинтересовалась Эстер.
- Ты забыла про одну мелочь: это произошло только тогда, когда он начал переставать быть христианским. Науки появились во время ренессанса дохристианских религий, а техника - во времена энциклопедистов. До того, Европа была гнездом тупых варваров.
- Тем не менее, Ньютон и Эйнштейн верили в бога.
- Да, только не в того, в которого призывает верить Папа Римский…
Лейтенант,  с досадой, хлопнул ладонью по колену.
- Жаль, саперы утром улетели, а то бы я еще раз устроил тотализатор.
- Да ну тебя, - слегка обиделась Эстер, - из серьезных вещей делаешь балаган... 

В этот момент раздался приглушенный расстоянием громовой рев льва.
- Joder, conio! – воскликнул Наллэ, - до чего задолбала эта сраная кошка!
- …А если за столом будут ругаться, то я вообще уйду в свою комнату. 
- Давайте пойдем и его застрелим, - предложила Пума, - тогда он не будет шуметь.
- Верно, - поддержал Рон, - Не дело, что он тут ползает. Еще покусает кого-нибудь.
- Да, - согласился Наллэ (которому эта идея уже приходила в голову), - Эстер, как на счет того, чтобы размять ножки перед сном?
- Лучше мы вдвоем с Роном, – сказал Нонг.
- А я? – возмутилась Пума, спрыгивая со своего насеста.
- Ну, куда же без тебя, - вздохнул лейтенант.
- По-моему, вместе веселее, - подвел итог шеф-инженер, - Эстер, ты как?
- Только погулять, - уточнила она, - Стрелять я не буду.
- Ладно, Наллэ, - со вздохом согласился лейтенант (ему очень не хотелось брать с собой ночью в саванну охраняемое лицо), - но только возьмешь «kinetiko», а не эту помповую ерунду, и поставишь на автоматический огонь.
- Но это уже не охота, а расстрел, - запротестовал Наллэ.
- А идти на льва с твоей помповой игрушкой, это не прогулка, а суицид, - отрезал Нонг, повернулся к Рону и добавил, - тащи еще три пушки и пять ноктовизоров с токерами.
- Две, - поправила Эстер, - Я не хочу ни в кого стрелять, и я все равно не умею.
- Две пушки, - со вздохом, продублировал лейтенант.
Собака вскочила из-под стола и радостно завиляла хвостом: люди занялись-таки делом!

…

Разумеется, собаку взяли с собой - она же львиная по породе (решили люди) - и собака счастлива. Не каждый день выпадает поохотиться в такой сильной стае. На сотню миль вокруг простирается их охотничья территория. Они не позволят, чтобы тут шумела по ночам какая-то блохастая кошка, вообразившая себя царем зверей. Вообще, люди как-то странно охотятся. Пристегнули на поводок к хозяину, от которого сейчас ни малейшего толка. Он занят не кошкой, которую надо выслеживать, а особью женского пола, идущей рядом. Особь ему нравится. Стройная, но не хрупкая, ноги длинные, но не тонкие, бедра не широкие, но и не слишком узкие. Грудь маловата, но это не главное. Лицо круглое, в смешных веснушках особо устойчивой модели – даже экваториальный загар их не берет. Носик - кнопочка, зато глаза большие и умные. Губы немного капризные, но подбородок скругленный, не острый. Значит, капризничает в разумных пределах. Всем хороша особь, кроме одного: она другой породы, у нее все не как у нормальных особей - монтажниц или геологинь. Если им нравишься – то поехали, а если не нравишься – то проехали. А тут все как-то криво – ни два, ни полтора. Может, дело и не в породе, а в том, что жизнь у этой особи с детства поломатая. Первая стая – моральные уроды, первые половые партнеры – дегенераты, а ближайшая соседка – просто сука. В плохом смысле слова. И бедная особь совершенно дезориентирована в сексуальном смысле. Ей и хочется, и страшно, и она не знает, как это правильно делать, и раздирают ее на части всякие фрейдистские демоны. А хозяин выглядит дебил – дебилом, потому что с такой особью непонятно как себя вести. И носится с ней хозяин уже которую неделю, как с чемоданом без ручки: ухватить не за что, а бросить жалко. Дурак-человек, хозяин: монтажниц и геологинь, что ли, не хватает? Или туземных девчонок - они тоже ничего себе… И тут мысли Наллэ за собаку пресекаются голосом лейтенанта, раздавшимся из токера, закрепленного на очках-ноктовизоре.
   
…
 
- E foa! Тут, оказывается, не одна кошка, а целая стая. Прайд, если по-научному.   
- Я вижу пять голов, - отозвался Рон, - две львицы по флангам, думаю, они караулят вон ту группу свиней. Один лев впереди, он этих свиней будет загонять, как я понимаю. И пара львов неопределенного пола на дистанции полтараста метрах за ним. Типа, резерв.
- Девять, - поправила Пума, - там еще четыре пятна дальше, лежат в траве.
- Действительно, - согласился Вэнфан, после некоторой паузы, - Значит, я так понимаю, что первые три охотятся, следующие два – резерв, остальные пока пассивны. Слушайте команду. Оружие – к бою. Плотной группой проходим в треугольник, образованный первыми тремя целями, и рассыпаемся. Пума, по готовности, зачищает льва, Рон, сразу после ее выстрела, зачищает львицу справа и страхует, если Пума не дочистила льва. Я зачищаю львицу слева, и страхую гражданских. Если все ОК, Пума по команде чистит дальше, вглубь. Наллэ страхует свою девчонку, но аккуратно, чтобы не зацепить нас. Короче, Наллэ, стреляешь, только если кошка на вас выскочит. Длинной очередью. Ну, погнали. Пума, не выделывайся. Твоя дистанция: 250 ровно. Короткими очередями.

…

Эстер немного обижена. «Страхуешь свою девчонку». Надо же, она уже «его девчонка». Вот так, запросто… Хотя, что должны думать эти молодые, уверенные в себе мужчины? Для них жизнь – простая штука. Отношения между полами, в частности. Наллэ не такой. Или хочется думать, что он не такой. Скорее всего, у него тут бывают женщины, но, по крайней мере, он не кувыркается с ними после танцулек, за ближайшим кустом, как это запросто делают Уфти и Керк. Так или иначе, Эстер была благодарна Наллэ за те знаки внимания, которые можно было принимать в шутку или всерьез – как больше нравится.  Например, огромный яркий веник из оглушительно-душистых цветов, по-хулигански заброшенный ночью в открытое окно ее каюты. А однажды, поздно вечером, он нашел где-то гитару-укулеле и спел под ее окнами «Oh, lovely Ester! Oh, Ester my love! What a wonderful Ester you are!». В другой раз, он прокатил ее на маленьком самолетике вокруг потрясающе-красивой горы Нгве - ему надо было что-то там посмотреть. На обратном пути он небрежно приобнял ее правой рукой за плечи. Наверное, ее это слегка напугало, она вздрогнула от неожиданности и облегченно вздохнула, когда он убрал руку. Может быть, она поступила глупо? Потом она несколько раз думала, каким мог быть тот вечер, поведи она себя иначе, и даже пыталась представить, как все могло бы происходить, но коварная фантазия все время подбрасывала ей какие-то гадкие аналогии. Черт, неужели это навсегда? Занятая этими мыслями она совершенно забыла о том, что они, вообще-то, гуляют не по ночному парку, а по саванне, в окружении охотящегося львиного прайда. Когда громовой рык льва всего в нескольких сотнях метров, внезапно напомнил об этом, она, не задумываясь, рефлекторно прижалась к идущему справа от нее Наллэ…

…

Симба рычит. Симба думает, что он самый страшный в саванне. Он зря так думает. Он - просто шкура, которая пока еще натянута на мясо. Когда-то он мог сожрать маленького солдатика, который едва передвигал ноги от голода и нехватки главных таблеток. Сейчас маленький голодный солдатик стал сильной и сытой женщиной, которая легко бежит по саванне и легко держит оружие. Да! Сильная женщина возьмет твою шкуру и твои зубы, Симба. Она продаст их на рынке и купит своему мужчине подарки. Еще она съест твою печень. Это очень сильное средство, после него она скоро сможет по-настоящему любить своего мужчину. Да! Пока что, ее мужчину любят разные другие женщины, это не имеет значения. Сама Ориши Йемайя подарила ей этого мужчину вместе с новым именем. Да! Сильная женщина опускается на одно колено. Она мягко прижимает к плечу приклад и перестает дышать на несколько секунд, пока палец плавно давит на спусковой крючок.

Трр… - короткая очередь взорвала тишину. Лев упал мгновенно – три пули прошили его грудь, разорвав аорту и сердце. Тут же ударила вторая очередь - это лейтенант Вэнфан с кажущейся небрежностью, разнес череп львице, которая пряталась среди высокой травы в полутора сотнях метров слева. Рон Батчер задержался примерно на секунду, отслеживая результат выстрела Пумы, и львица справа успела сделать один огромный скачок. Ствол автомата отследил верхнюю точку ее траектории… Тррр… С такого расстояния Рон не промахивался никогда. Четыре пули точно в цель. На землю львица упала уже мертвой. Остальной прайд, почуяв неладное, снялся с места и двинулся прочь от деревни.   
- Здесь чисто, - констатировал Вэнфан, сдвинул на лоб очки-ноктовизор и приложил к глазам ноктовизорный бинокль, - Так, ближайшие двое - это львица и еще один лев. Та, дальняя группа - львица и трое львят. Львят они не бросят, значит, их можно догнать. Я остаюсь с гражданскими. Рон и Пума зачищают львов в следующем порядке…   
- Стоп! – перебил Наллэ, - Они же уходят. Это будет бессмысленное убийство.
Лейтенант почесал в затылке и кивнул.
- Логично. Прекращаем это дело, ребята.
- ОК, - отозвался Рон, - Пума, ты умеешь снимать шкуры с львов?
- Да, - ответила она, - Но это трудно. Я начну, но надо позвать кого-нибудь еще.
- Я позвоню Керку, чтоб подогнал сюда местных парней, - заключил Нонг, вынимая из кармана woki-toki, - Какую долю от цены шкур принято обещать?
- Обычно - пятую часть, но великие охотники отдают четверть, - сообщил шеф-инженер.
- Ясно… Алло, Керк, мы сегодня играем в великих охотников. Здесь лев и две львицы… Да, уже зачищены, осталось снять шкуры. Скажи местным, что есть шанс заработать…   
Пума бросила короткий взгляд на Эстер, которая так и стояла, прижавшись к Наллэ, а он обнимал ее левой рукой за плечи.
- У! Тебе нужен мужчина. Как раз такой, - африканка задумалась на секунду, и уточнила для совсем тупых, - …for make-love. А я пойду есть печень льва, пока она горячая.   

…

Когда они с Наллэ добрались до фаре-дюре, главным желанием Эстер было побыстрее забраться под горячий душ. Ей казалось, что она пропахла собственным страхом. Вроде бы (как она теперь понимала) причин бояться не было, и все-таки… Кроме того, после финальной реплики Пумы, у нее горели щеки. В общем, она проторчала под горячими струями воды почти полчаса, а шеф-инженер за это время успел не только помыться и переодеться в лава-лава, но и сварить какао, и даже разлить его по двум кружкам. 
- Забавно устроен человек, - сообщил он, когда Эстер появилась на террасе, - Сначала я испугался за тебя, потом испугался за львов, а потом выяснилось, что единственные мои полезные знания о львах - это обычаи дележки их шкуры. Называется: сходил на охоту.
- Очень хорошо, что ты пошел. Иначе они перебили бы всех львов.
- В этом смысле, да. Оборотная сторона армейской привычки забивать любой гвоздь по шляпку. Понятно, почему Пума легко вписалась в эту команду. Она от природы такая.
- Надеюсь, она пошутила на счет печени льва, - сказала девушка.
- Конечно, нет. Печень льва считается средством продуцирования сексуальной силы, как для мужчин, так и для женщин. А Пума мечтает понравиться Рону в этом смысле.

Эстер почувствовала, что у нее снова начинают гореть щеки и уши. Чтобы как-то с этим справиться, она чуть ли не уткнулась носом в кружку с какао.
- Ты слишком нервничаешь из-за той реплики Пумы - заметил Наллэ, -  Она высказала свое мнение, не добавив в начале привычный для нас оборот: «мне кажется, что…».
- А тебе как кажется? – перебила Эстер.
- Ты действительно хочешь знать мое мнение?
- Если бы я не хотела знать твое мнение, я бы, наверное, не спрашивала.
- Тогда, я бы посмотрел на это немного со стороны. Давай представим себе двух людей, которые похожи на нас, но не мы. Девушка, такая же красивая, как ты, а парень… Ну, конечно, не такой красивый… В общем, смотря на чей вкус. Девушка ему нравится, это совершенно точно, а вот нравится ли он ей - это вопрос. Если бы эти двое были с моей родины, из Гавайики, то девушка или хотела бы заняться любовью с этим паренем, или нет. И, можешь мне поверить, она бы сделала ровно то, что хотела.
- Знаешь, Наллэ… Только не подумай, что я хочу начать очередной длинный разговор о том, чьи обычаи лучше… Просто я не могу так просто, как кошка. В любом случае, не могу. Хочется или не хочется – это... Это не так просто, как пирожное с кремом.
- Пирожное с кремом, - задумчиво произнес Наллэ, - Это не такая простая штука, как ты пытаешься сейчас представить. Его можно съесть сейчас, можно – после чая, а можно – положить в холодильник и съесть на зватрак. Его можно полить вишневым сиропом, или клубничным, или еще каким-нибудь. Но главное (он сделал многозначительную паузу) главное в том, что ты сама решаешь, есть тебе его или не есть, а если есть - то когда и как именно. Это зависит только от тебя. Ты это контролируешь. Ты – хозяйка своей жизни.

Она отрицательно покачала головой.
- Ничего от меня не зависит. Знаешь, Наллэ, какая самая короткая в мире сказка? Жила-была девочка. Сама виновата. Все. Действительно, все, понимаешь? Жила девочка - дура, поехала по свету искать прекрасного принца, а нашла банду вонючих наркоманов. Если теперь девочка вернется домой, люди скажут: наверное, за этим и ехала. А если торчать здесь – то кончится тем, что я или начну пить виски стаканами, или буду отдаваться всем подряд, просто потому, что какая разница? И какая я, после этого, хозяйка своей жизни?      
- Ужас, - сказал шеф-инженер, успевший скрутить и прикурить самокрутку, - Кошмар. Знаешь что? А пошли ко мне в каюту. Я тебе покажу мою каторжную видео-коллекцию. «National Geographic» по сравнению с этим – просто фигня. Они таких мест и не видели.
- Спасибо, Наллэ, - она грустно улыбнулась, - Попытка найти повод… Это очень мило с твоей стороны, но, во-первых, у тебя это не очень убедительно получается, а во-вторых, это не для моего случая, понимаешь?

Наллэ вздохнул и встал из-за стола, держа в одной руке кружку, а в другой – самокрутку и, жестикулируя обоими этими предметами, начал объяснять. 
- Давай вернемся к тем двум ребятам с моей родины. Если бы парень приглашал девушку заняться любовью, он просто сказал бы «пошли ко мне», или «пошли к тебе», или... Ну, мало ли есть удобных мест. Я знаю, что у янки и юро есть обычай, приглашать девушку в кино, имея в виду заняться любовью, но я – не юро и не янки. Так что, когда я приглашаю тебя посмотреть кино, я имею в виду именно кино. В смысле: я покажу тебе кино, а потом ты пойдешь в свою каюту, и будешь смотреть хорошие сны без всякого меня. А если тебе вдруг захочется заняться любовью, то это ничему не противоречит. Но это зависит только от твоего желания. Как в случае с пирожным, понимаешь?
- Сейчас я бы просто посмотрела кино, - сообщила она, - В смысле, без пирожных. Я не уверена, что мне сейчас хочется пирожных, крема и… Как ты думаешь, это нормально? 
- Это нормально, - подтвердил он, - Сейчас допьем какао, и пойдем смотреть.

…

Можно ли устроить уютное жилище в 20-футовом пластиковом контейнере? Не EHM (expeditio habitable modulo), который даже произносить неуютно, а «home», или «domi». Домашний очаг. Эстер стало немного стыдно за то, что EHM, где обитала она сама, так и остался чем-то вроде технически модернизированной кельи геолога-аскета. В модуле у Наллэ аскетизм было не найти даже в маленьком санузле (где роль светильника играла золотая маска Тутанхамона - не настоящая, конечно, а из тонированного плекса, но все равно). Примитивное прямоугольное лежбище из вспененного пластика превратилось в кресла кинозала, путем перемещения нескольких разноцветных надувных крабов, среди которых Эстер устроилась не без некоторого комфорта, а что касается самого кино… Да, «National Geographic» отдыхал. Там могли показать суровое великолепие гор в 300 милях от Южного Полюса, или яркое буйство зелени в экваториальных джунглях Папуа - но не людей, которые встроились в дикий природный ландшафт, невероятным образом сделав его ухоженными окрестностями своего дома. Говоря о городке Ван-Кок, построенном на месте снесенных тайфуном деревень на вьетнамских островах Фукуо, Наллэ веселился:
- Представляешь, приезжает их директор компартии, товарищ Диен Кин, смотрит на все это, и спрашивает: «Товарищ Шуанг, а почему все получилось так дешево?». Я объясняю ему, что мы в Меганезии привыкли экономить, поэтому мы ничего не разрушаем просто так, ничего не строим просто так, и всегда используем то, что под рукой. Он удивился: «Вы - богатая страна, откуда у вас привычка экономить?». Я ему говорю: «Мы потому и богатая страна, что у нас такая привычка. Мы не делаем, как на Западе, где покупают в кредит машину за 50.000 долларов, а потом экономят воду в умывальнике, чтобы платить проценты банку». Когда до него и до его ребят дошло, они так ржали! Дальше Диен Кин спрашивает «Товарищ Шуанг, а где вы учились экономить»? Я, не задумываясь, отвечаю, что в TMTS, «Tuvalu Mari-Tec School», на Фунафути. И знаешь, что из этого вышло?   
- Агитационная статья против капиталистической экономики, - предположила Эстер.
- Если бы! – вздохнул он, - Проходит месяц. Я уже в Эсперанса, в Чилийской Антарктиде. Мне звонит директор TMTS, мы с ним хорошо знакомы, он тоже с Нукуфетау, и женат на моей соседке. Вместо «привет, как дела», он заявляет, что я маньяк, что он пожалуется на меня моей маме, и набьет мне морду, когда меня выпустят с каторги. Ему пришло письмо из Ханоя: Диен Кин просит сообщить цену и условия обучения в TMTS. Компартия, по рекомендации товарища Шуанга, решила направить туда полторы тысячи вьетнамских  студентов. Отказывать неприлично, но на Фунафути 5000 жителей, а суши там всего 2,5 квадратных километра. Длинные островки метров по 300 шириной -  выступающие над водой фрагменты барьерного рифа вокруг лагуны.   
- И как там вышли из положения? – спросила она.
- Обыкновенно. Построили фанерный кампус в лагуне, на ножках-сваях. Вьетнамцы – неприхотливые ребята, а их компартия платит, так что, получилось даже выгодно. Мне прислали полсотни фото и видео. Могу показать, как все это выглядит.

Она задумалась на несколько секунд, а потом покачала головой.
- Нет. Наверное, я уже сплю… Выгоняй меня отсюда, Наллэ, иначе я не уйду.
- Моя религия запрещает в таких обстоятельствах выгонять женщину из дома, - сообщил он, - Того, кто так поступит, ждет в потустороннем мире вечное потоптание слонами.   
- Ну тебя к черту с твоими шутками! – возмутилась она, - Я же серьезно говорю! Если ты меня не выгонишь, будет очень плохо! 
- Ложись спать, - сказал он, - Я даже отвернусь. Все равно, мне надо проверить e-mail.
- Я лягу, и что дальше? – спросила она.
- И будешь спать, если хочешь. А если не хочешь – то не будешь. Я объявляю перерыв в этой дискуссии. Мне действительно надо проверить почту. Через четверть часа я лягу, и ты можешь задать любые вопросы по этой теме.

Эти четверть часа (за вычетом первой пары минут) Эстер провела, лежа под простыней, натянутой до самого подбородка, и глядя в потолок, разрисованный синими драконами. Когда Наллэ выключил компьютер, погасил свет, бросил лава-лава на полку и улегся на спину, заложив руки за голову, она негромко спросила:
- Ты всегда так ведешь себя с женщинами?
- Нет. Обычно я набрасываюсь на них, как зверь и разрываю на мелкие кусочки, а если мне попадаются мелкие экземпляры, то глотаю их целиком. Одних я перед этим солю и перчу, а других - поливаю соевым соусом. К женщинам нужен индивидуальный подход.
- Я ведь серьезно спросила.
- Если серьезно, то я просто не знаю, как себя вести. У тебя искаженное представление о сексе и твои реакции... Могу показать на 2-секундном эксперименте, что это значит. Но только без обид, договорились?
- Да, - решительно сказала она… И через мгновение взвизгнула, сжавшись в комочек.
- Спокойно, спокойно, я уже убрал руку. Видишь, с какой ситуацией мы столкнулись?   
- Мы? – переспросила Эстер.
- Ну, да. Нас же здесь двое, верно? И это наша общая проблема. Нам понятно, в чем она состоит и мы ее спокойно, методично решим. Но это не сегодня и, может быть, даже не завтра. Так что, просто попробуй заснуть. Я думаю, это не такое сложное упражнение.
- Просто заснуть? – переспросила она.
- Да. Ты же не хочешь завтра быть сонной, как летучая мышка?
- А что будет завтра?
- Завтра… - он зевнул, - …будет завтра.

…




=======================================
27 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 3 сентября 22 года Хартии.
Место: Меганезия, округ Туамоту. Элаусестере.
Атолл Тепи и ферма морских коров.
=======================================

Атолл Тепи – самый южный в Элаусестере – состоит из двух моту, похожих на серпы длиной по две мили каждый, и лагуне, которую они охватывают. Лагуна в основном мелкая, и на ее дне растут густые леса водорослей, что делает ее отличным местом для молочной фермы (разумеется, если иметь в виду морских коров – ламантинов, или, на местном сленге – «scow»). Что касается надводной части этого атолла, то она ничем не отличается от соседнего Руго или еще более северного Раро. Те же бамбуковые рощи в которых проделаны просеки, те же причудливые живые сооружения, выращенные из бангров. И публика, разумеется, та же. В общем, на Тепи две достопримечательности: крупнейшая молочная ферма и практический социолог Сю Гаэтано.

Эту полезную информацию Эрче сообщил Жанне, пока замечательная кампания шла на двух 4-местных надувных моторках от Руго к Тепи. По обеим сторонам морских ворот атолла висели воздушные шары со значком перечеркнутого гребного винта надписью: «Stop engine! Scows!». Ламантины не понимают угрозы, исходящей от гребных винтов, что при их любопытстве и общительности приводит… В общем, приводит к тому, что в лагуне лодки перемещаются с помощью весел.
- Как грести, чтобы не попасть по корове? – спросила Жанна, взвесив в руке весло.
- Не парься, - сказал Эрче, - это для них как шлепок по жопе. Не страшно.
Через минуту (когда они оказались внутри лагуны) он, в порядке демонстрации, слегка шлепнул пластиковой лопастью весла по морщинистому боку толстого синевато-серого четырехметрового ламантина. Зверь лениво перевернулся на бок, над водой мелькнул короткий массивный ласт, потом снова переворот, и ламантин продолжил пастись, как будто ничего и не произошло. Так, погладили…
- А с ними можно играть? – живо поинтересовалась Рити.
- Можно, - шкипер кивнул, - Только помни, что они весят не меньше пол-тонны. Береги ребра. Если корова тебя ласково ткнет носом… Короче, сама понимаешь.
- Ясно… Торин, возьми мое весло, ага?
- Не вопрос, - сказал потомок викингов, перемещаясь к середине лодки.
- Если найдешь Сю Гаэтано – свисни, ОК, - попросила Жанна.
- Au call-u, - ответила Рити, коснувшись пальцем браслета с мобайлом на левом бицепсе, оттолкнулась от дна лодки и вывалилась за борт. Над водой мелькнули ноги – и привет.
- Теперь, пока всех коров не перегладит, не успокоится, - прокомментировал Торин, - а жрать мы будем, или как? Я бы фунт клубники со сливками навернул. Для разминки.
- Ничего не слипнется? - спросил Эрче.
- Тебе что, жалко? А еще коммунист! Вот «киви», хотя и буржуи, по вашим меркам…

На лице шкипера возникло немного обиженное выражение.
- Торин, а как Сю попала на Элаусестере? – перебила Жанна, пресекая беспредметный идеологический спор, - Ты рассказал только до Сонсорола…
- Так потом ничего особенного и не было, - ответил он, - Собрался местный суд, решил, что Сю ничего такого страшного не сделала, и отпустил ее на все 32 румба. Ну, дальше понятно: оттуда до сюда меньше 5000 миль. Сутки полета на любой приличной флайке. На здешних аэрокондомах, правда, вдвое дольше.
- Слушай, хватит прикалываться над надувными самолетами! – возмутился Эрче, - они, между прочим, безопаснее ваших. Конечно, если тебе хочется прыгать по всей Океании, как в жопу стреляному пингвину, от гор Антарктиды до Марианской впадины, тогда…
- При чем тут пигвин? - перебил Торин, - если кто здесь и пингвин…
- Давайте вы про пингвинов потом, - предложила канадка, - Я не поняла на счет Сю. Ты сказал: она ничего такого не сделала…
- Это не я, это суд сказал.
- А как к этому отнеслись итальянские власти? Они, я полагаю, требовали выдачи.
- Требовали, - подтвердил он, - Морочили голову про убийство. Но, какое это, на хрен, убийство, когда это просто война. А на войне стрелять в противника – обычное дело.
- Война? – переспросила Жанна, - Кого с кем?
- По ходу, итальянские оффи воевали с итальянскими комми. Оффи грохнули доктора Платани. Сю грохнула сорок оффи. Типа, боевые потери. Суд им так и ответил: на хрен нам ваша война? И на хрен вам, чтобы мы в нее влезали? Вам же хуже будет.
- Я не поняла. При чем тут влезать в войну?

Торин чуть пожал плечами, не преставая работать веслами, и пояснил:
- Это, типа, как у Свифта в «Гулливере». В Фигландии одни говорят: надо жрать яйца с тупого гонца, а другие говорят: с острого. У них из-за этого война, а нам какое дело? С чего бы нам вставать на чью-то сторону и кого-то кому-то выдавать? 
- Но кого-то укрыть значит уже встать на его сторону, - заметила канадка
- Укрыть это действие, - возразил он, - А мы просто не выдаем. Это бездействие. Это и значит не вставать ни на чью сторону. Не лезть в чужие дела. Логично?
- А по-моему, это не очень честно, - сказала она,-  В истории с «Красными Бригадами» проблема не такая надуманная, как с тупоконечниками и остроконечниками. В ней есть вещи, по отношению к которым любому обществу надо выбрать свою позицию. И, если не играть словами, то ваше общество, свою позицию выбрало. По Хартии, верно?
- Ну, да. По Хартии, оффи – это заведомые преступники. На их сторону вставать нельзя. Остается два варианта: или сторона «Бригад» или нейтралитет. Суд выбрал нейтралитет.  Красные и синие гоняют мяч, мы болеем за красных, но на поле не лезем. 

Надувная лодка ткнулась носом в демпфер пирса. Эрче тут же перепрыгнул на настил и, ловко закрепляя фал на причальном кольце, поинтересовался.
- А почему ты только задаешь вопросы? Сама как думаешь? Надо было влезть, или что? Вот, допустим, ты – верховный судья. Какое твое решение? 
- Это нечестный прием, - сказала Жанна, выбираясь из лодки, -  если бы я была… Зачем делать нереальные допущения.
- Почему нереальные? Выпал твой номер, и ты верховный судья по жребию.
- Жанна – не меганезийка, - вмешался Торин, - Она вне лотереи.
- Ну, и что. Допустим, Жанна приняла наше гражданство. Какие проблемы?
- Ладно, - вздохнула она, - Допустим. Я наверное, решила бы судить Сю Гаэтано здесь, в Меганезии. Пусть приезжает итальянский прокурор и предъявляет ей обвинения. А она, пусть берет адвоката… В общем, сотязательность сторон. Нормальный процесс.

Рядом причалила вторая лодка.
- Прикольно! – заявил Кианго, -  О чем ни заговоришь с американцем - на пятой фразе будет про адвоката. Типа, национальный обычай.
- Тема чисто сказочная, - добавила Поу, - Про это Лимо любит рассуждать, когда они с Крисом выпьют. Типа, что бы было, если бы государство судили, как человека.
- Это из-за дедушки Руанеу, - встряла Бимини, - знаешь, что там было?
- Не зачетно получилось, - согласился Динго, - но потом, по ходу, исправили.
- При Конвенте иногда и хуже бывало, - веско добавил Торин.
- Минутку! - перебила Жанна, - мы говорили не про государство, а про Сю Гаэтано.
- Вы говорили про состязательность, - возразила Бимини, - Я сама слышала.
- У нее не уши, а локаторы, - доверительно сообщил Динго.

Жанна озадаченно почесала макушку, между делом, вспомнив, что еще позавчера на этом месте была хоть какая-то прическа, а сейчас… Мда… Впрочем, черт с ним.
- Бимини, я не поняла, при чем тут состязательность.
- Ну, ты ваще, - не менее озадаченно ответила та, - Это же в школе учат.
- Би, включи мозг, - посоветовала Поу, - В Канаде, по ходу, другая школа.
- Joder… Это я затупила. Ну, короче, это просто… Вот есть люди. Они как-то живут, чего-то делают, производят хавчик и всякий добряк, и договариваются, как один добряк менять на другой. По ходу, нормальная экономика. Вот есть оффи. Они говорят: нет, ни фига. Вы будете делать, что мы скажем, отдавать нам долю, и меняться так, как мы разрешим.  А кто не согласен – того за решетку, или пулю в лоб. По ходу, государство. Пока все понятно?   
- Не все, - возразила Жанна, - Если люди сами выбирают себе государство, то…
- Это как они сами выбирают? – перебила Бимини.
- На выборах.
- А кто решает, как выбирать на выборах?
- Это сказано в законе.
- А кто принимал этот закон, и кто следит, чтобы все было по этому закону?
- Для этого есть парламент, полиция, суд… - начала канадка.
- А откуда они все взялись? – снова перебила девчонка.
- Ну… - Жанна задумалась, - эти органы сформировались достаточно давно и…
- Во! – сказала Бимини, многозначительно подняв палец к небу, - Давным-давно, когда кланы оффи-феодалов всех достали и foa начали их всех гасить, нашлись хитрые кланы. Типа каракатиц, которые меняют цвета. Они прикинулись, будто они тоже foa, но перед этим сделали систему, при которой власть может быть только у них. Теперь понятно?
- Демократия означает, что любой может выбраться в органы власти, - возразила Жанна.
- Сю Гаэтано могла бы?
- Ну… Если бы она сумела набрать достаточный избирательный фонд…
- Типа, продаться оффи, чтобы они дали ей денег на шпионаж, коррупцию и PR по TV? Классно! И на кого она потом будет работать, если так выберется? На оффи, верно?

Канадка улыбнулась и решительно тряхнула головой.
- Серьезно вас учат в школе. ОК. Тогда и ответ будет серьезный. При демократии не зря существует свобода собраний и ассоциаций. Любой, кто придумал толковую программу, может собрать под нее партию сторонников, и они, командой, соберут фонды, и все, что надо, включая PR, в смысле, агитацию. Это очень важно, а ты это упустила.   
- Очень важно, - согласилась Бимини, - Если ты придумала программу, по которой оффи идут нахрен, то ты будешь полит-экстремистка, и оффи посадят тебя в тюрьму вместе с твоей партией и конфискуют фонды. И за поддержку твоей программы будут сажать.
- Главный прикол в том, - добавил Динго, - что если ты, все-таки, сумеешь организовать сильную банду… в смысле, партию,  и захватишь власть, то твоя партия превратится в  такой же клан оффи. Твои сторонники примут выгодные для себя законы, наймут толпу громил с оружием, и будут всех плющить и грабить, пока другая банда их не скинет.
- Послушайте, ребята, вы преувеличиваете! - воскликнула Жанна, - Я живу в стране, где по вашей логике, я должна быть расплющенной и ограбленной, но почему-то я этого не чувствую. И в материальном плане средний канадец богаче среднего меганезийца.

Теперь улыбнулась Бимини.
- Жанна, ты в чем меряешь это самое богатство?
- Можно в долларах США, можно в евро, можно в юанях, - ответила канадка.
- Это бумажки, - ответила та, -  Давай в мерять в потребительских возможностях.
- Но это то же самое. Деньги - это эквивалент потребительского потенциала.
- Да щас, - фыркнула Бимини, - Ты можешь за свои доллары купить только то, что тебе разрешают оффи. Дешевый хавчик ты не купишь, и дешевый самогон ты не найдешь, и дешевый дом ты не построишь. Дешевые тряпки, компы, трубки, тачки, флайки и лодки тебе тоже не светят. Оффи или установят на них астрономические пошлины, или вообще запретят продавать такие штуки. У тебя баксов было в полтора раза больше, чем у такой же нашей журналистки, но тебя заставили платить за все вдвое - втрое дороже, а что-то вообще запретили иметь. Ну, и где твой потребительский потенциал?
- А что-то тебя заставили покупать, хотя оно тебе нахрен не нужно, - добавил Динго.
- На Гавайях канаку надо на жизнь две штуки баксов в месяц, а на Кирибати достаточно пол-штуки, - добавила Поу, - Все то же самое, а разница – вчетверо. Глянь для интереса, сколько стоит фунт свежей рыбы или литр пива на Гавайях, и сколько – на Тараве.
- Цены на медицину посмотри, - добавил Торин, - там уже не в четыре раза, а в десять.
- А еще адвокаты, - напомнил Кианго, - не хочешь, а заплатишь. Если ты покупаешь любую фитюльку, то в ее цене уже сидит куча лицензий и сертификатов. Это деньги, которые бизнесмен через адвокатов отдал оффи, чтобы оффи ему разрешили продавать такой-то товар или услугу. А в конце цепочки – ты. Вот ты за всю эту херню и платишь.
- А по TV оффи тебе грузят, что это для твоего же блага, - вставила Бимини.
- За TV тоже ты платишь, - уточнила Поу, - тебе трахают мозги за твои же деньги.
- Кстати, денег у среднего янки минусовое количество, - сказал Динго, - Типа, он всегда должен банку. Прикол: банк ни на сантим не производит, а ему все должны. Кредиты…
- Про армию и полицию не забудь, - посоветовал Торин, - я читал бюджет американских форсов и копов. За такие деньги можно завоевать всю галактику, а у них не получается даже защитить своих бизнесменов от всякой срани: гангстеров, пиратов и террористов.   
- А у них не для этого форсы, - авторитетно заметила Бимини, - Кристо говорит, что там форсы только для ритуала. А гангстеров и террористов нельзя гасить, а то люди страх потеряют. Люди должны бояться до дрожи в коленках, а то они начнут считать, сколько реально стоит безопасность, и спросят: за что остальные деньги-то, joder conio!?

Меганезийская молодежь замолчала, видимо исчерпав оперативный запас аргументов. Жанна тоже молчала, лихорадочно соображая, что тут можно ответить. В этот момент сзади раздался несколько насмешливый женский голос:
- Если в каждой фразе есть слово «деньги» - значит твои гости с Рапатара.
- А про что еще говорить, если жрать тут не дают? - немедленно отреагировал Торин и добавил, - Жанна, это Сю Гаэтано, с которой ты как раз хотела поболтать.
- Я ее поймала! – гордо сообщила Рити, почти что выскакивая из воды на пирс.
- Это акула, а не девушка, - сказала Сю, вылезая вслед за ней в более медленном темпе.

Товарищ Гаэтано была совершенно не похожа на экстремистку, тем более - на боевика. Понятно, почему она могла так убедительно притворяться простой провинциальной девушкой с юга, приехавшей в столицу в поисках лучшей жизни, а нашедшей только место разносчицы в дешевой пиццерии на окраине. У нее была типичная внешность молодой итальянки из сельской глубинки, с детства привыкшей к физической работе, хождению пешком из деревни в райцентр (причем не с пустыми руками), и обильным домашним обедам с большим количеством мучного, сладкого и жирного. Сю была не толстая, но массивная, несколько даже монументальная, но при этом талия у нее была вполне выражена (возможно – благодаря широким бедрам), а прямой осанке могла бы позавидовать средняя манекенщица. Правда, вряд ли кто-нибудь нанял бы в качестве манекенщицы девушку с таким простым крестьянским лунообразным лицом.   

Окинув канадку быстрым взглядом темных, почти черных глаз, Сю Гаэтано смущенно сложила ладони на животе, и застенчиво сказала:
- Так о чем со мной говорить? Я женщина простая. Вот, морскую капусту собрали. Тут  хорошие урожаи, это точно. А надои с коров - как обычно. С чего бы быть по-другому? Если вы купить чего-нибудь - так мы с радостью, а говорить особо и не про что…
- Классно, - одобрил Торин, - Только черного платья и платка на голове не хватает. Ты кормить людей будешь, или нет, мафиози легендированная?
- С платьем получился недопустимый прокол, - бодрым, деловым тоном признала Сю, мгновенно выходя из образа калабрийской фермерши с пятью детьми и столькими же классами образования, - Придется кормить. Welcome к нашему пролетарскому столу.

…


Процесс кормления тут (как и положено в темном коммунистическом будущем) был коллективным, в общественной столовой, напоминающей военно-полевую кухню под аркой-навесом, образованной ветвями бангра. На входе висел транспарант с лозунгом:
«Если тебе не вкусно, то ты зажрался. Дежурные операторы: Лемао, Хагес и Энкас».
Ниже было приписано чуть более мелким шрифтом:
«Не отвлекайте оператора от cooking-process, а то хавчик будет ужаснее, чем обычно».
Вместо мебели были просто толстые бамбуковые циновки. В дальнем конце помещения находилось что-то вроде шведского стола. Емкости с едой и напитками были украшены многообещающими надписями вроде: «мясо по-харбински, которое получилось фигово из-за климата и ошибок в инструкции», или «ореховый пудинг с дробленой скорлупой, sorry, чистить было лень», или «зеленый чай - хрен знает, почему он получился синий».
- Не бойся, Жанна, - посоветовала Сю, - вообще-то, эти ребята не так плохо готовят.
- Угу, - подтвердил Торин (он навалил ягоды, похожие на гигантские клубничины, в миску размером с тазик и залил густыми ламантиньими сливками), - В такие моменты, Сю, я одобряю коммунизм. Как там? Каждая способность удовлетворяет потребность?
- От каждого – по способностям, каждому – по потребностям, - уточнила Гаэтано.
- А, ну да… Я не силен в теории, я практик.
- Ты проглот, - ласково возразила она и, повернувшись к Жанне, сообщила, - он сожрет все, даже миску оближет.
- Сначала я еще раз наполню эту миску, - нагло добавил он, - что-то они тут маленькие.
- Это ведь не совсем клубника, верно? – спросила канадка.
- Это «mikeberry», ген-мод, - сказала Сю, - Его вывели студенты дока Микеле Карпини. Попробуй, на вкус действительно, как клубника… А из горячего рекомендую печеного тунца. Простое, предсказуемое блюдо. В других блюдах можно напороться на креатив.
- Карпини? Я слышала эту фамилию в связи с политикой. В прессе ее рифмовали с…
- Муссолини, - подсказала Гаэтано, и добавила, - Таблоидных репортеров надо…
- Гасить, - перебил Динго.
- Буцкать морду, - предложила свой вариант Бимини.
- Стерилизовать, - решительно заявила Поу.
- Сю, а ты что имела в виду? – спросил Кианго.

Товарищ Гаэтано тяжело вздохнула.
- Ничего. Рассаживайтесь, foa, а то мы остальным загородили фронт работ.
- Так кто такой Карпини? – спросила Жанна, устраиваясь так, чтобы видеть весь зал (ей хотелось, не отрываясь от обеда, понаблюдать за коммунистическими жителями).
- Отличный дядька. Агроинженер. Биолог. Этнический калабриец, как и я.
- А почему в западной прессе его называют неофашистом?
- Во-первых, потому, что я дружу с его семьей. Микеле и его жена - удивительные люди.
- Микеле тоже имеет отношение к «Новым Красным Бригадам»?
- Скорее, его жена… Не в том смысле. Она офицер INDEMI. Когда я сдалась полиции на Сонсороле, они прилетели часов через 10. Она - по службе, а он - потому что калабриец. До их приезда мне казалось, что я здорово ошиблась, что сюда прилетела. В Меганезии жестко пресекают терроризм, а я не могла толком объяснить, почему… Ну, понимаешь?
- Почему с тобой не следует поступать, как с террористкой? – предположила Жанна.
- Примерно так. Но, когда я увидела Микеле, то сразу поняла: все будет ОК. Потом суд. Они сами все объяснили судье, забрали меня оттуда и привезли к себе домой, на остров Футуна, через пол-Меганезии, прикинь? Еще сутки я отдыхала у них дома. Потом один забавный парень, тоже из INDEMI, рядовой, совсем мальчишка, отвез меня сюда. 
- Забавный парень из INDEMI? Странно звучит.
- Но он был действительно забавный. Знаешь, как он представился? «Уфти Варрабер, настоящий папуас, опасайтесь подделок».
- Настоящий папуас Уфти?– переспросила Жанна, - Чудеса! Я его знаю.
- Никаких чудес, - с улыбкой ответила Сю, - просто этот мир очень тесен.

…


=======================================
28 - РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 10 декабря 20 года Хартии. Вечер и ночь.
Место: Транс-Экваториальная Африка. Танзания.
Национальный парк Вабо, озеро Тукаса.
=======================================

Дузу крутанул руль, чтобы объехать очередную лужу неизвестной глубины, возникшую посреди грунтовки после короткого дождя. Китайский внедорожник «Jiga» (что-то вроде небольшого армейского транспортера, притворяющегося джипом) подпрыгнул так, что Жанна Ронеро чуть не приложилась головой об раму тента (заменявшего салон).
- Почему-то, Серенгети все знают, -  обиженно сказал он - А Вабо почти никто не знает. Чем мы хуже? Вот скажи, Жанна, чем?
- Ничем, Дузу, - честно ответила она, - Здесь очень красиво.
- Да! Очень красиво! А денег мало. Потому, что богатые янки сначала увидели Серенгети и Нгоронгоро, и их стали раскручивать. Нас увидели позже, так что, хотя у нас красивее, чем в Серенгети, но мы беднее. Такая несправедливость жизни.   
- Я напишу, что здесь красивее, чем в Серенгети, - сказала Жанна, чтобы как-то ободрить гида, который, каждый раз, затрагивая эту тему, впадал в легкую депрессию.
- А твой журнал в Китае смотрят? – спросил он, и сразу пояснил, - У янки уже не хватит денег, чтобы сделать еще один такой большой африканский парк, а у китайцев так много денег, что никто даже не может сосчитать. Вот бы китайцы заметили Вабо!   
- «Green World Press» уже имеет аудиторию в Китае, правда пока небольшую, - сообщила она, - Мы раньше ориентировались только на Северную Америку, Англию и Европу.

Африканец опять крутанул руль, на этот раз – объезжая небольшой оползень.
- В Китае сейчас главная сила, - объявил он, - И в Африку они сейчас пришли не так, как при Мао, а навсегда. При Мао они умели делать только красные революции, а сейчас делают хорошие дешевые машины (он похлопал ладонью по торпеде). Вот эта машина собрана у нас, на фабрике в Мтвара, что построили китайцы. Она вдвое дешевле, чем японская, а ничем не хуже, правда?
- Если и хуже, то не намного, - ответила Жанна, слегка соврав (не хотелось обижать гида, который явно гордился своим авто).
- Ну, чуть-чуть, - согласился он, и добавил, - Ты помнишь, что мы едем купаться на озеро
Тукаса? Вот в Серенгети нет такого озера, в котором хорошо купаться – а у нас есть. Ты знаешь, что Вабо называется Африканской Шотландией. Это примерно как твоя страна называется Новой Шотландией. У вас там тоже много озер, да?
- Да, только у нас они более холодные.

Дузу рассмеялся, и хлопнул ладонями по коленям, на секунду отпустив руль (чего, по мнению канадки, лучше бы не следовало делать на такой дороге), и сообщил:
- Я знаю, у вас ужас, как холодно. Полгода везде снег, как у нас высоко в горах. Я бы там у вас совсем замерз насмерть, если бы не надел специальную куртку для полярников. У вас, наверное, все в таких ходят, да?
- Только в очень сильные морозы: минус 30 по Цельсию и ниже. А в минус 3, например, можно спокойно ходить в обычном свитере и штормовке. Если привык, конечно.
- Я бы, наверное, никогда не привык. Черному человеку трудно привыкнуть к холоду, а белому – к жаре. Бог специально так пометил. Только китайцы могут жить везде.
- Китайцы могут, - с улыбкой, согласилась Жанна, вспомнив свой любимый китайский ресторанчик в Галифаксе, в двух шагах от дома.

Тут, за поворотом открылась грандиозная котловина - почти идеальный сегмент полой сферы,  в центре которой лежало маленькое (как казалось отсюда) круглое озеро.
- Тукаса! – гордо сказал Дузу, - Это кратер древнего вулкана. Он сейчас почти остыл, а при динозаврах он извергался. Так говорят археологи. Они сюда ездили раскапывать. А оттуда, где озеро, раньше текла лава, поэтому вода очень чистая. Только рыбы там мало, потому что идет немного газа, от остатков вулканического топлива. Но для человека не вредно, а наоборот. Там газ радон, им лечат суставы и спину. В Серенгети такого нет.

Жанна пригляделась и обнаружила, что предмет на дальней стороне озера, который она сначала приняла за зеленый куст причудливой формы – это, на самом деле, небольшой самолет. Соответственно, фигурки рядом на берегу и в воде, оказались людьми, а не крупными птицами, как ей показалось в начале. 
- Меганезийцы, - сообщил Дузу, заметив ее интерес, - Я с ними делаю маленький бизнес. Пока ты будешь купаться, я как раз успею.
- Меганезийцы? Здесь? – искренне удивилась она.
- Они в соседней стране, в Мпулу, - танзаниец махнул рукой на запад, -  Они там военные советники, а сюда они приезжают так, по делам, или просто купаться. Тут вода лучше. А в Мпулу они завезли трифи, которые я тебе показывал вчера на рынке. Мпулуанцы собрали какой-то огромный урожай этих трифи, и теперь этими штуками все завалено. 
- Бананы-переростки с бурой шкуркой? – уточнила Жанна.
- Верно! Их так и называют: «меганезийские бананы». У нас сразу запретили продавать трифи, но мпулуанцы все равно продают, а полисмену дают немного денег и он не видит.
- Почему нельзя?
Дузу пожал плечами:
- Запрещено. Они – транс-что-то-там. Политика. А нормальному человеку на это…
Дузу сделал неприличный жест, предельно ясно выразив свое отношение к запрету. Как говорят в Танзании: «У нас много глупых законов, зато их не обязательно выполнять».

Китайский джип лихо развернулся и затормозил рядом с меганезийским самолетом. Это была короткая, пузатая машина, похожая на micro-bus с крыльями и пропеллером. На ее болотно-зеленом фюзеляже красовалась эмблема «IDEM» - международного движения за глубокую экологию. Всего «экологов» было четверо. Двое активно плескались в озере, в сотне метров от берега, а двое других – девушка лет 17 - типичная банту и парень лет 25,  еще более чернокожий, чем она, но явно не африканец – играли в крестики-нолики на доске, начерченной мелом на относительно плоском участке старого лавового языка. Вся одежда «экологов» (что-то типа тропического «military») была сложена рядом, четырьмя аккуратными конвертами. Поверх двух конвертов лежали штурмовые винтовки какой-то эргономичной конструкции, и устройства типа woki-toki. Поверх третьего - компактный автомат, а поверх четвертого – что-то вроде короткого ружья с пистолетной рукояткой.
«Вот так пляжный набор, - подумала Жанна, - они что, всюду ездят с этим арсеналом?».
- Привет, друзья! – радостно воскликнул Дузу, - У вас все хорошо?
- Ага, - ответил парень, улыбаясь во все 32 зуба, - С подружкой познакомишь, или как?
Было заметно, что идея хоть что-нибудь на себя надеть при появлении незнакомой дамы, даже не приходила ему в голову.

- Это – Жанна, она туристка из Канады, - ответил африканец.
- Ух ты! Прямо из Канады? А я – Уфти, настоящий папуас, прошу не путать со всякими фэйк-фольклорными подделками. Это – Мзини, региональная королева красоты. Вон те ребята – Рон, по прозвищу Мясник, и отличная девчонка, которую зовут Пума.
- Очень приятно, Уфти… - сказала Жанна, -  А вы не обидетесь на нескромный вопрос?
- Чтобы я обиделся на такую красивую женщину из-за какого-то вопроса? Да ни за что.
- Замечательно! Скажите, вы же военные, так?
- Мы с Роном - типа да, вооруженные силы Меганезии. Мзини – унтер-офицер милиции Макасо. Пума демобилизована из-за полной ликвидации армии, в которой она работала. Она – гражданский волонер милиции, а military носит для эстетического единообразия. Как говорят в Сайберии: что единообразно, то не безобразно. Это - спорный тезис, но…
- Тогда почему вы летаете с международной экологической эмблемой? – перебила она.

Настоящий папуас пожал плечами.
- Ну, типа, сначала нарисовали, а теперь закрашивать лень. И, потом, мы участвуем в охране дикой природы. Типа, как волонтеры. Вот, Дузу не даст соврать.
- Они помогают нашей полиции выслеживать браконьеров, - подтвердил танзаниец, - у меганезийских советников хорошие бесшумные самолеты, вроде этого. А полиция не замечает, что они бывают здесь без визы и делают маленький бизнес.
- По ходу, так, - подтвердил Уфти.
- Дузу, ты кофе привез? – спросила Мзини.
- А как же! Четыре мешка, как обещал. А вы самогонку привезли?
- Двести литров, как договаривались. Ничего, что одной бочкой?
- Ничего. Только погрузить помогите, я же не штангист.
- Ладно, - сказала Жанна, - раз у вас бизнес, то я пойду купаться.

Она сбросила кроссовки, сняла шорты и рубашку, осталась в бикини бирюзового цвета, и направилась к воде. За ее спиной Мзини негромко спросила.
- А Канада – большая страна?
- Самая большая в мире, - ответил Уфти, - В 10 раз больше Танзании.
«Мелочь, а приятно», - подумала Жанна и, разбежавшись, нырнула. Вода в озере Тукаса действительно была очень чистая и неправдоподобно-прозрачная. Отплыв подальше от берега (откуда доносились характерные фонемы и ругательства, которые сопровождают тяжелые погрузо-разгрузочные работы в любой стране мира), Жанна легла на спину и, глядя в ярко-голубое небо по которому медленно плыли тонкие перистые облака, стала думать о том, что можно вытянуть из удачно встреченной кампании. События в Мпулу были главным военно-политическим триллером сезона. Их сравнивали то с чудовищной резней в Руанде в конце прошлого века, то с битвой за Гому уже в XXI веке (эта битва и положила начало формированию нескольких новых (пока не признанных) государств в центре Транс-Экваториальной Африки. Остроту теме придавало еще и то, что конфликт не остался внутриафриканским, а начал затягивать страны, далекие от первоначального очага – Францию, Меганезию и США. Некоторые аналитики связывали  эти события с конфликтом Мадагаскар – Франция, и назвали «Третьей мировой войной за передел Африки», намекая на огромные запасы урана в сердце «Черного континента»…   

Планирование вопросов заняло у канадки минут 20, так что, выбравшись на берег, она застала там уже всю кампанию в сборе. Тот, кого Уфти заочно представил, как Рона – Мясника, оказался крепким креолом с простоватым лицом провинциального фермера. Если такого встретишь во Флориде, то через минуту забудешь его лицо, настолько оно обыкновенное. Вот тело - более запоминающееся. Такому мощному и равномерному переплетению мышц и схожилий позавидывал бы античный метатель диска. На фоне Рона, спортивно сложенный Уфти казался слишком изящным и даже изнеженным.

Затем внимание канадки приковала к себе совсем юная девушка-банту по имени (или по прозвищу) Пума. Она была до такой степени исхудавшей, что под ее темной кожей на теле четко прорисовывались все ребра, а на лице резко выпирали скулы. Можно было бы подумать, что ее несколько недель держали без пищи – но она совершенно не выглядела голодной. Скорее она была похожа на человека, недавно перенесшего тяжелую болезнь. На это указывали и излишняя порывистость движений, и некоторая скованность мимики лица. При этом у Пумы были огромные, невероятно-выразительные глаза. Их взгляд, как будто, обладал собственным весом и фактурой, в этом было что-то тревожное, что-то не вполне нормальное. Иногда казалось, что это глаза крупного кошачьего хищника. Может быть, потому ее прозвали Пумой?... От этих мыслей канадку отвлек вопрос Рона.   
- Жанна, а ты с которого берега Канады? С нашего или с другого?
- Не знаю, который ваш, но я с Атлантики. Галифакс, Новая Шотландия. А ты откуда?
- Остров Пелелиу, округ Палау, - ответил он, - У меня там fareapu (это, типа, домик с фермой) на полуострове Оураие. Вернее, я арендую почти весь полуостров. Он около гектара, когда отлив, и четверть гектара на приливе. Забавно, да?
- Интересно, - согласилась она, - А за что тебя прозвали мясником?    
- За фамилию Батчер. А так я мухи не обижу.  Я добрый, ласковый, и все такое…
- Фиг там, -  фыркнул Уфти, - Добрый и ласковый – это я (он обнял Мзини за талию и притянул к себе), ну правда же?
- А если я скажу «да» - то  что мне за это будет? – игриво поинтересовалась она.
- Научу двум таким позам камасутры, которые ты точно не знаешь.
- Трем, - сказала она.
- Ужас! – воскликнул он, - Какой безобразный торг… Ладно, трем.
- Мы договорились, - констатировала Мзини, - Ты – добрый, ласковый и все такое.
- Коррупция! – возмутился Рон.
- Мзини просто хвалит своего мужчину, - негромко сказала Пума, - это не коррупция.
- У меня много мужчин, но я не всех хвалю, да? – возразила та, как будто подозрение в мелкой коррупции было комплиментом, право на который она готова была защищать.
- Это понятно, - согласилась Пума, - ты хвалишь того мужчину, который сейчас рядом.

Дузу расхохотался и захлопал в ладоши. Уфти и Рон расхохотались следом за ним, а Пума улыбнулась одними уголками рта - видно было: ей очень приятно, что шутку оценили, но она плохо умеет улыбаться, а смеяться вообще не умеет. Уфти легонько шлепнул Мзини ладонью пониже спины, и выдавил, сквозь смех:
- Ох, девчонки, хорошо, что вас не слышит викарий Джордан. Он бы сожрал все таблетки от нервов, и пришлось бы лететь на шеф-базу за новыми.
- Было бы хорошо, - сказала Мзини, - Тогда мы с Пумой опять плавали бы в море! 
- Хорошо, - отозвалась Пума, - Но не получится. Поп только притворяется нервным. Это чтобы не догадались про героин. Когда он им торгует, он не нервный. 
- Это ты зря, Пума, - заметил Рон, - Джо, конечно, странный парень, как и все они, но не очень вредный. Сомнительно, чтобы он торговал опиатами. 
- А зачем тогда он здесь? – спросила она.
- Затем, что он дурак, - ответила ей Мзини, - Ищет себе на жопу приключений.
- У! – сказала Пума, - Если он дурак, то кто бы платил ему деньги? А ему платят.   
- Другие дураки, - сказал Уфти, - которые пускают розовые слюни, когда бедолага Джо ищет себе на жопу приключений.
- А у них откуда деньги? – не отставала Пума.
- Они избиратели. Оффи дают им деньги за голоса. Называется: буржуазная демократия.
- Это для меня слишком сложно, - призналась Пума, - Я думаю просто. Кто-то построил миссию. Кто-то прислал викария Джордана и сестру Ренселлер. Кто-то им платит. Кто-то привез в миссию героин. Хотел продать. Я думаю: викария Джордана и сестру Ренселлер кто-то прислал, чтобы они продавали. Зачем иначе отправлять их сюда?  Далеко. Дорого. На жопу приключений могли бы найти в Америке. Я думаю, там тоже есть. Везде есть.    

Рон энергично почесал в затылке (вероятно надеясь найти там контраргументы), но не нашел и полез в кабину самолета, сообщив всем:
- Притащу-ка я термос с какао и пирожки. Организму надо питаться, а то мозг не варит.
- А я вот что думаю, - подал голос Дузу, - миссии строят менеджеры священников, чтобы рекламировать своего бога. Христиане хотят продать своего бога, а мусульмане – своего. Ну, примерно, как… - он поискал глазами какой-нибудь материальный пример, и выбрал лежащие на одежде woki-toki, - … как такие рации-телефончики. Вы продаете здесь свои «Fiji Drive», а китайцы – свои «Amoi Sonic». Конкуренция. 
- Тебе нечего жрать, - сказазала Пума, - Твоей женщине нечего жрать. Твоим детям тоже нечего жрать. Ты где-то нашел немного денег. Я думаю, ты купишь еды. Или ты купишь рассаду, чтобы вырастить батат. Или купишь автомат, чтобы кого-то ограбить. Но ты не будешь покупать никакого бога, потому что он не накормит тебя, твою женщину и твоих детей. Если у тебя много денег – то, может быть, ты купишь какого-нибудь бога. Ты его будешь выбирать, и будет конкуренция. Это там, где много денег. В Америке. В Англии. Во Франции. А в Мпулу нет смысла продавать никакого бога. Нет покупателей.   
- А героин? – вмешалась Жанна, - На него, как ты говоришь, в Мпулу есть покупатели.
- Были, - уточнила Пума, - Но это другое. Это – как еда и вода. Если ты привыкла к нему, то найдешь, как купить, или умрешь. А сделать, чтобы человек к нему привык - просто.
- Рон! – крикнул Уфти, - Рон, прикинь, Жанна все объяснила! Жанна – гений!
- Что объяснила? – спросил тот, вылезая из кабины, обвешанный разными контейнерами, как новогодняя елка - игрушками. 
- Как продают бога в нищих странах, - пояснил настоящий папуас.
- Ух ты! – воскликнул тот, сгружая контейнеры посреди кампании, - И как?   

Жанна (по общему примеру принимаясь за горячий какао и свежие домашние пирожки с курицей и бататом) удивленно пожала плечами.
- Я понятия не имею, что я такое объяснила.
- Она очень скромная, - объявил Уфти, - С гениями это бывает. Короче, я сам объясню, что она сказала. Рон, ты помнишь тему с «Pride of Hilo»?
- Еще бы! Нам так влетело за голову этого урода. Я тебе говорил: не надо, а ты... 
- Да насрать на эту голову! – перебил настоящий папуас, - Я не про то. Помнишь, как мы их потом кошмарили? Ну, с поросятами…
- Конечно, помню. Это Ив Козак придумал. Вот у кого мозг варит.
- «Pride of Hilo» - это тот лайнер, который захватывали террористы? - спросила канадка.
- Ага, - подтвердил Рон, - Он шел из Манилы в Бангкок, а исламисты хотели отогнать его  в Бруней, где исламский режим. Полторы тысячи заложников – не шутка. Но они не учли, что там по дороге острова Спратли, или Наньша, если по-китайски, где наш корпус мира.
- Там 437 островков и рифов, - вмешался Уфти, - Китайцы, вьетнамцы и филиппинцы их делят уже полвека, а нас пригласили на этот матч, как наблюдателей. Мы 10 лет следим, кто жульничает, и всех информируем, а нам за это отдали скалы Half-Moon-Shoal. Они на юго-восточном краю архипелага. Торчат на пол-метра над водой, и такие маленькие, что никому, кроме нас, на хер не нужны, а нам в самый раз.   
- Оттуда мы их и накрыли, - сказал Рон, - двоих – живыми, пятерых – тушками. Если бы Уфти не оттяпал от одной тушки голову, то…   
- Что ты докопался до этой сраной головы? – перебил папуас, - Ты к теме давай.
- Зачем тебе была нужна голова? – спросила Мзини.
- Она на хер была не нужна. Я с Ивом поспорил на двадцатку, что оттяпаю ее пожарным топором с одного удара. Я выиграл, и сразу положил ее обратно. А кто-то наябедничал. Наверное, та заложница-европейка. Я говорю: вы бы отвернулись, мисс, а она, типа, по английски не понимает. Потом шлеп в обморок. Ну не дура ли? И давайте к теме, а?

Рон согласно кивнул и перешел к теме.
- Был у нас в команде толковый парень, Ив Козак, ютай из Одессы (это в Европе). Потом он уезхал в Израиль и воевал против исламистов. Его это задолбало и он уехал оттуда в Австралию. Ему там надоело, он уехал в Меганезию делать бизнес, но потом плюнул и пошел в армию. Сейчас преподает военно-прикладную психологию. А тогда к нам попали два исламиста. Приказ: допросить. А как? Они молчат, гады, а меры третьей степени нам запретили. Тогда Ив придумал вот что: исламисту нужно делать намаз пять раз в сутки, но ему нельзя делать намаз, когда рядом свинья. Если запускать в камеру поросенка, то они не могут делать намаз, и их начинает выворачивать наизнанку. Типа, ломка.
- Намаз – это когда шприцом? – спросила Пума.
- Нет, это такой ритуал. Я не вникал в чем суть. Что-то связанное с отношениями их бога со свиньями, но через неделю оба клиента спеклись. Сдали нам все, что знали, за камеру без поросенка и с чистым ковриком для намаза. А всю ту неделю их таращило ужас как. Один чуть не разбил голову об стену, другой пытался перегрызть себе вены. Такая ломка от этого ислама. Похожий фокус можно делать с римскими католиками, с христианами-ортодоксами, с парсами и еще много с кем. Ив про это составил справочник: «Культово-абстинентный фактор при допросе религиозных экстремистов», а в эпиграфе там цитаты из Маркса: «Библия это опиум для народа», и из Чиф Дэна: «Когда пришел миссионер, у нас была земля, а у него - библия. Теперь у него вся земля, а у нас - только библия».

Пума задумчиво потерла скулы ладонями.
- Это сложно для меня. Я не поняла.
- По ходу, ничего сложного, - сказал Уфти, - Миссионер может прийти с библией, может - с героином, может – и с тем, и с другим, это без разницы. Главное – он дает тебе что-то попробовать даром, или силой заставляет тебя пробовать. Потом, когда ты без этого уже не можешь жить, он требует за следующую дозу денег или отработки.
- Я поняла, - медленно произнесла девушка, - В Касанга поп раздавал гуманитарный рис только тем, кто громко повторял за ним igbekela из его книжки. Плохо, что я тогда…
- Стоп, - прервал ее Рон, - Что было, то было. Жалеть о прошлом – последнее дело. 
- Да, - спокойно согласилась она.
- Давай-ка лучше ты постреляешь из пушки, которую подарил тебе arito-kane Наллэ.
- Давай! – обрадовалась Пума, вскочила и подобрала со своей одежды короткое ружье.

Рон встал и пробежал вдоль берега сотню метров до небольшой каменной осыпи. Пума прошла шагов двадцать в его сторону, произвела какую-то операцию со своим ружьем (послышался металлический лязг) и изготовилась к стрельбе, как хищник к прыжку. С точки зрения Жанны, выглядело это несколько жутковато: худое обнаженное тело как будто срослось с оружием. Тут Рон подобрал небольшой камень и сильно бросил его по высокой дуге в сторону озера. Пума совершила чуть заметное мягкое движение, раздался негромкий хлопок, а затем звонкий щелчок. Летящий камень резко изменил траекторию, а от одного его края брызнули осколки. В ту же секунду девушка перезарядила свое оружие. Почти сразу же, в воздух взлетел второй камень. Хлопок – щелчок. Попадание.

Жанна передернула плечами и повернулась к Уфти.
- Что они делают?
- Ничего особенного. Рон занимается с Пумой физподготовкой. Неплохой способ.
- Мне кажется, - нерешительно сказала канадка, - с девушкой что-то не так.
- Не так было раньше. А сейчас ей осталось только набрать вес, и ОК. Это дело времени.
- Ей надо есть много мяса, - уточнила Мзини, - но она пока может только чуть-чуть. 
- А свежей свиной кровью, как я советовал, поить не пробовали? – спросил Дузу.
- Пробовали, - буркнула та, и короткой пантомимой показала, что получилось из этого эксперимента, - Док Керк говорит: нельзя торопить организм. Пусть все идет, как идет.
- Наверное, доктор прав, - констатировал танзаниец поцокав языком.
- Ну, - согласилась Мзини, - Док говорит: главное, что динамика позитивная. 
- Слушайте, это что, какая-то тайна? – спросила Жанна.

Настоящий папуас пожал плечами:
- Да нет, обычное дело. В свое время, девчонка попала в армию полковника Куруе. Это было крупное бандформирование. Бойцов там держали на таблетках. Ну, ты понимаешь. После революции, банду в основном ликвидировали, а те, кто остался – бродили вокруг деревень. Кто-то умер. Точнее, почти все умерли. А Пуму мы подобрали, можно сказать, случайно. Она весила около 35 килограммов, а ведь ей ориентировочно 16 - 17 лет.
- Примерно, как мне и рост у нее, как у меня, - вставила Мзини (которая, на вид, весила где-то полцентнера - при отличной фигуре, без малейших излишков жира).
- Дефицит веса у нее был почти 30 процентов, плюс последствия таблеток, - продолжал Уфти, - Абстинентный синдром на фоне дистрофии, как выразился наш док. Было мало надежды, что Пума выживет. Обычно это необратимо. На самом деле, ее вытащил Рон. Конечно, мы все ему помогали, и док очень старался – а док у нас парень, что надо.      
- Рон ее две недели кормил и поил с ложечки по десять раз в день, а каждый час на руках носил срать, - с детской непосредственностью уточнила Мзини, - Потому что после этих таблеток понос хуже, чем при холере. Человек все время срет, а потом умирает от голода и от обезвоживания, потому что из него все вытекает.
- Я не поняла, что за таблетки, - сказала Жанна.
- Все, в чем содержится морфий, - ответил Уфти, - Вся химия от кодеина до героина.
- Пуму надо было укладывать спать между двумя людьми, - добавила Мзини, - и сверху шерстяной плед. Иначе она остывала. 
- Остывала? – переспросила пораженная канадка.
- Да. Становилась холодной. Как труп. А еще ее часто крутило. Вот так, - Мзини сделала жест, как будто выжимала двумя руками тряпку, скуручивая жгутом, - С ней еще много всякого происходило. Кое-кто в деревне даже болтал, что она зомби.
- Лейтенант Вэнфан и шериф Гишо эту херню мигом прекратили, - заметил Уфти, - надо же, выдумать такое. Все от неграмотности и от суеверий.
- Да! - поддержала Мзини, - Все видели: Пума ест соленое, а зомби не может есть соль. Это даже дурак знает. А если кто-то не знает, то он совсем глупый дурак. 
- Ты веришь, что бывают зомби? – поинтересовалась Жанна.

Африканка глубоко задумалась, прикусив зубами указательный палец правой руки.
- Ну, - нерешительно сказала она, - Вообще-то не бывает. Разве что, очень редко. Если найдется сильный хунган с сильным лоа. Но это к делу не относиться. Пума ест соль, а значит, Гишо правильно набил кое-кому морду за дурацкую болтовню.
- И потом, возили же ее на море, - добавил Дузу, - Если бы она была зомби, и увидела море, то сразу вернулась бы в землю. Это тоже каждый дурак знает.
- Ну, - согласилась Мзини, - А Пуму вообще из моря не вытащить. Она от него балдеет.
- Куда вы ездите на море? – спросила Жанна.
- Наше правительство арендует у мадагаскарцев Лийс, - пояснил Уфти, - Это меньший из двух островов Глориоз, сто миль к северо-западу от Мадагаскара и пятьсот - к востоку от берега Африки. От Мпулу, соответственно, тысяча. На «жуке» (папуас кивнул в сторону самолета) долетаем за три часа. По континентальным понятиям Лийс маленький -  600 метров в поперечнике. Когда Глориоз контролировал французский иностранный легион, то юзали только большой остров, который две мили шириной, а на Лийс воткнули свой флаг – и все. Ну не жлобы ли? В этом году мадагаскарцы попросили их оттуда на фиг...   
- Я слышала, что Мадагаскар ввел туда флот и объявил аннексию, - заметила Жанна.
- Типа того, - согласился Уфти, - Но гуманно. Никого не убили.
- Большой остров сдали концерну «Jiang-Hindra Tele-space», - вставил Дузу, - Китайцы с индусами построят там что-то аэрокосмическое, а у нас они будут покупать всякую еду. Может быть, и туристы оттуда появятся. Тогда и я что-нибудь заработаю.   
- Ага, - подтвердил настоящий папуас, - Йианг-Хиндра неплохо устроились, там готовая авиабаза и военный городок. Но и аренда дорогая. А мы умеем устраиваться скромнее и дешевле. И кстати, не хуже. У нас дома – миллион таких островков, как Лийс. Опыт.
- А у вас там что будет? – спросила Жанна.
- У нас там уже есть, - поправил Уфти, - Учебный центр и транзитная точка на трассе с Большой Воды в Мпулу. Мы быстро строим: раз – и готово. Я же говорю: опыт.
- С Большой Воды? – переспросила она.
- Из дома. Из Меганезии, - пояснил он.
- На Лийс очень красиво, - сообщила Мзини, - Очень… (она задумалась)… Я не могу так объяснить. Уфти, а покажи Жанне фотки. Они же не секретные.
- Точно! – согласился Уфти и полез в кабину самолета.
 
Канадка повернулась в сторону, откуда все так же раздавались последовательные серии: лязг – хлопок – щелчок. Рон продолжал швырять камни, а Пума стреляла, как зведенная. По ее спине стекали тонкие струйки пота, было видно, что она здорово устала, и только очень большим усилием воли, раз за разом, перезаряжает оружие и поражает цели.   
- А ей не вредно так переутомляться?
- Ей полезно, - сказала Мзини, - У нее от этого аппетит и нарастает мясо. Рон все делает правильно, как сказал док Керк. Когда он увидит, что Пума по-настоящему устала, он пойдет с ней купаться, и проследит, чтобы она поела. Рон для нее все, понимаешь? 
- Это точно, - подтвердил Уфти, возвращаясь с ноутбуком в руке, - Рон для нее и лучший парень на свете, и няня, и кроватка с подушкой.
- А она для него? – спросила Жанна.
Настоящий папуас пожал плечами.
- У нас в школе французский учат по Экзюпери. Это был военный пилот, потом у него был бизнес с авиа-почтой, а потом, на следующей войне, его сбили над Атлантикой. А еще он сочинял умные сказки, и в одной из сказок есть такая фишка: «ты отвечаешь за того, кого приручил». Хрен знает, почему так получается. Наверное, инстинкт.
- Короче, дай мне ноут, - перебила Мзини, - я буду Жанне показывать фотки. 

Года полтора назад Жанну занесло на международный экологический форум, который проходил на одном из миниатюрных мальдивских островков под названием Манафу. Ее поразило, что сам островок, 400x400 метров – это сплошной парк, а сооружения (кроме электростанции и корпуса управления) вынесены на пирсах в море. Лийс оказался чуть больше Манафу, но его площадь была организована почти так же. Правда, домики на Лийсе выглядели более утилитарными  (однообразные прямоугольники, окрашенные, впрочем, в яркие веселые цвета – лиловый, желтый, оранжевый и салатный). На фото с высоты птичьего полета, эти домики, самолетики, дирижабли и кораблики казалось игрушечным – как городок из кубиков, построенный ребенком. Не верилось, что тут военная база - даже на более крупных планах, виднелись только катера, вроде тех, которыми в США пользуется береговая охрана, и небольшие гидропланы несколько футуристического вида. Морская полиция Майами и то выглядит более воинственно.
- Вы, похоже, не готовитесь там к серьезным столкновениям, - заметила Жанна.
- Типа, да, - подтвердил Уфти, - Это техника против пиратов, и еще на всякий случай. Если, например, ООН надавит на Мадагаскар в смысле отмены нашей аренды.
- И что в этом случае?
- Ничего, - ответил он, - Мы сюда, по-любому, пришли надолго. Китайцы с Индусами - тоже. Любой, кто начнет на этих островах серьезную войну, неминуемо столкнется с ними. В этом весь фокус. Вот фото их острова Гран-Глориоз, в пяти милях от Лийса.
Канадка щелкнула по указанному фото…
- О, боже!… - вырвалось у нее, - Это что, мобильный космодром?
- По ходу, это – ракеты средней дальности, а вот это – комплекс ПВО/ПРО, который их прикрывает. А вот те штучки за рифами западного берега – ракетные эсминцы. Это мы такие скромные, а они вообще не стесняются. Им, правда, направили из ООН какую-то ноту про эти ракеты, но индусы послали всех в жопу, а китайцы вообще не ответили. Но они тоже воевать не собираются. Я же говорю: на всякий случай. Потому и нет никакой секретности на счет фото. Пусть все будут в курсе, что территория охраняется.

Жанна вздохнула и покачала головой.
- Лучше я посмотрю что-нибудь мирное… Вот это, например.
Выбранная на удачу серия фото оказалась, и правда, мирной. Мзини комментировала:
- Это мы ловим меч-рыбу… Ни фига не поймали. А это меня учат кататься на серфе. Там снаружи рифов бывает такая волна – жуть! А внутри – маленькая, не страшно… А тут я поймала лобстера. Большой, правда?.. А вот Пума подстрелила групера. Он был вкусный, но на фото это не видно… А вот это – Пуму взвешивают на спор. Тогда она весила всего 37 кило, а ком базы не поверил, и просрал ей двадцатку. Видишь, какой он надутый? Как хомяк!.. А тут пробуют нашу первую самогонку из трифи. Кому – нравится, кому – нет. Дело вкуса… О! Это ролик, как Уфти меня взял прыгать с парашютом. Между прочим, я сама прыгнула, меня даже не надо было под жопу толкать. Но все равно страшно… 

Лязг, хлопки и щелчки прекратились - Пума устала и отправилась купаться. Вернее, она поехала в озеро, стоя на плечах Рона.
- Тренировка чувства равновесия, - сообщил Уфти, - Важный элемент.
- Важный элемент чего? – настороженно спросила канадка, -  Стрельба по движущимся целям, потом - равновесие... У меня нехорошее чувство, что Рон делает из нее убийцу.
Настоящий папуас покачал головой.
- Не убийцу, а солдата. Хорошего резервиста. А убийцей она была поневоле. В банде.
- Не чувствую большой разницы.
- А ты сейчас чувствуешь себя в безопасности? – спросил он.
Жанна прислушалась к своим ощущениям.
- Пожалуй, да. Наверное, так и должно быть, когда тебя охраняют вооруженные люди, умеющие обращаться со своим оружием. Но я не одобряю этот настрой на стрельбу.
- Ты можешь одобрять или не одобрять солдатское ремесло. Это твое право. Но рядом с солдатом ты в безопасности. Этим он отличается от бандита, от сопляка из призывного контингента или от имитации вроде миротворца из «голубых касок». 

Дузу, уже успевший разжечь маленький костер, похлопал Уфти по плечу.
- Я возьму ваш котелок и вашу воду. Буду варить «rooibos».
- Конечно, бери. Ройбос – это здорово.
Танзаниец кивнул и полез в меганезийский самолет. Похоже, он хорошо знал, что и где там лежит. Со стороны озера послышался короткий возглас, а следом громкий всплеск: закономерный финал упражнения на равновесие в таких условиях.
- Шлеп! - констатировала Мзини, закурила сигарету и, повернувшись к Жанне, задала неожиданный вопрос, - Ты считаешь, что солдаты вообще не нужны?
- Это не так просто, - ответила канадка, лихорадочно соображая, как изложить простым языком доктрину разумного пацифизма, - Представь себе будущее без насилия, войны и голода. Люди спокойно живут, любят, растят детей, работают, отдыхают. Это хорошо?
- Очень хорошо, - согласилась африканка, - У меня будет пять детей, ферма и два мужа. Один – умный, а один - сильный. Я сделаю под окном клумбу из автопокрышек, и еще пруд с цветными карпами – я такой видела по TV про Японию. Его не трудно вырыть.
Жанна улыбнулась и кивнула
- А теперь скажи, зачем в этом будущем солдаты?
- Чтобы все это защищать, зачем же еще?
- Нет, Мзини. Представь: нет никого, кто бы стал отбирать твою ферму с карпами.
- У! – буркнула та, - А куда же они все исчезли?
- Представь: они больше не хотят воевать, а хотят жить, как нормальные люди.
- Это почему они больше не хотят?
- Представь: им объяснили, что им тоже лучше жить по-человечески.
- Ты говоришь про то же, про что я говорю! – радостно объявила Мзини, протянула руку, взяла лежавший на ее одежде пистолет-пулемет, и продолжала, - Вот у меня оружие. Не бойся, оно стволом вверх, на предохранителе и без патрона в стволе. Оно только для…
- Иллюстрации, - подсказал Уфти.
- Да. Вот! Я хочу тебя грабить. Объясни, почему лучше этого не делать. Начинай.

Глядя на юную африканку, для которой война и вооруженный разбой были такими же обычными явлениями, как для жителя Нью-Йорка – счета за электричество и налоги, Жанна, не без злорадства, подумала: «Посадить бы сейчас сюда, на мое место доктора Хобсбаума с его теорией этики ненасилия – что бы он запел, находясь на этом берегу, напротив этой полудикой голой девчонки с автоматом, из которого она уж точно не раз стреляла в людей? Так что? Не судите оппонента строже, чем себя? Не относитесь к оппоненту, как к средству? Будьте беспристрастными в формулировании собственных целей и попытках понять цели оппонента? Нет, скорее всего, он бы просто обделался».   
- Ты не можешь объяснить, - констатировала Мзини, - Никто не может. Теперь возьми.
Она протянула канадке свое оружие, держа его за середину корпуса.
- Но я все равно не умею им пользоваться.
- А я тебе буду говорить. Возьми, пожалуйста. Иначе я не смогу делать иллюстрацию.
Жанна нерешительно сомкнула пальцы на пистолетной рукоятке, и африканка тут же убрала руку. Пистолет-пулемет оказался у канадки в руках. 
- Что дальше? – спросила она.
- Сдвинь предохранитель. Это флажок рядом с твоим указательным пальцем. Вот так. Теперь потяни назад штуку, которая справа, и отпусти. 

Оружие в руках у Жанны негромко клацкнуло. Мзини встала, сделала несколько шагов назад, и подчеркнуто-спокойно сказала:
- Оно готово. Если нажать крючок, то выстрелит. Я хочу тебя грабить. Что ты делаешь? 
- Наверное, я попробую тебя напугать. У меня же оружие.
- Попробуй, - предложила та, - Только не нажимай крючок.
Канадка вздохнула и стала медленно поворачивать ствол оружия в сторону Мзини. Та отскочила на несколько метров, спряталась за небольшим валуном, и оттуда крикнула:
- Ты мне объяснила, что грабить не надо. Я могу попробовать отнять у тебя оружие, но мне страшно. Вдруг ты успеешь, ты попадешь, и я умру? Поэтому, я уже не хочу тебя грабить… А сейчас лучше отдай оружие Уфти.

Жанна попыталась выполнить ее просьбу, но почувствовала, что не может. Рука будто приросла к рукоятке. Настоящий папуас покачал головой и одним мягким движением вынул пистолет-пулемет из ее рук. Мзини радостно выскочила из своего убежища.
- Видишь! Если у тебя есть оружие, и у меня есть оружие, и у всех хороших людей есть оружие, то солдаты не нужны. Ты это хотела сказать? И я это говорю!
- Детский сад, - проворчал Уфти, сделал что-то с пистолет-пулеметом, в руках у него на мгновение оказался маленький золотисто-блестящий патрон, а потом исчез в длинной коробке магазина, которую настоящий папуас уже успел вынуть. Два металлических щелчка, а затем папуас бросил пистолет-пулемет в сторону Мзини. Она легко поймала оружие в воздухе и положила обратно на свою одежду.
- Детский сад, - повторил он, - Много ты навоюешь с одним карманным пулеметиком. Бандитов, которые воруют людей и отбирают бананы, можно урыть из пулемета. А как дело дойдет до дележки урана, тория и прочей таблицы Менделеева…
- Это просто! Мы этим поделимся с вами. По-братски. А вы их уроете своей бомбой. Как показывали по TV… Бух! – африканка вскочила и исполнила выразительную пантомиму, показывая вспышку и взлетающее в небо облако ядерного гриба.
- Вот! – сказал Уфти, подняв вверх указательный палец, - Без профессиональных солдат никак не обойтись. Нужна или своя армия, или арендованная по-братски у соседей.
- Боже! – воскликнула Жанна, - Чему вы ее учите!
- А чему мы должны их учить? – послышался спокойный уверенный голос Рона.

Он стоял в нескольких шагах. Пума, как большой пушистый черный котенок, свернулась у него на руках, крепко обняв худенькими, но сильными руками за шею. По обоим телам, смугло-бронзовому и темно-шоколадному стекали капельки воды.
- Так чему мы должны их учить? – повторил он, - Тому, что бог библии велел делиться с юро, а бог корана велел делиться с арабами? Это они уже проходили. Им это обошлось в 80 миллионов жизней. Вдвое больше, чем живет во всей Канаде. 
- Послушайте, Рон, моя страна никогда не участвовала в работорговле, и не захватывала колоний в Африке!
- Извини, Жанна, - смущенно сказал он, - Я это просто для примера по цифрам.
- Одичали мы тут, вот что, - проворчал Уфти.
- Это потому, что вы много обсуждаете политику,  - авторитетно заявил Дузу, - А от нее сплошное дерьмо. Вот я сварил хороший ройбос, а никто не пьет. Почему? Потому, что обсуждают дерьмовую политику. Даже кружки не помыли. Мне обидно.
- Извини, Дузу, - настоящий папуас дружески хлопнул танзанийца по плечу, встал, сгреб  алюминиевые кружки в охапку и побежал к озеру.
- Эй! – крикнул тот, - А ты будешь играть на своей смешной гитаре?
- Да! – откликнулся Уфти, - Если вас еще не задолбали мои песни!
Мзини захлопала в ладоши, нырнула в кабину самолета, и через миг появилась оттуда, держа в руке миниатюрную четырехструнную гитару. 
- Это – укулеле, - сообщила она Жанне, - Уфти говорит, что ее придумали в Папуа, а в интернете написано, что на Гавайях. Как теперь проверить? Давно было.

…

После первой кружки красного душистого ройбоса, настоящий папуас тщательно вытер руки, взял укулеле, медленно провел пальцами по струнам и сообщил:
- Для начала – баллада про трех жирафов, влюбленных в одну прекрасную зебру. Типа, доисторическая африканская легенда в моей любительской обработке.

Репертуар Уфти был довольно разнообразен по жанрам и ритмам, но все сюжеты, как один, крутились вокруг основного инстинкта… Точнее, даже не крутились – они были прямолинейны, как луч света в межгалактическом вакууме. Юмор в них был такой же прямолинейный – но получалось действительно весело. Отсмеявшись над десятой по счету балладой, Жанна покрутила головой, чтобы прийти в себя и спросила: 
- Почему мне казалось, что солдаты обычно поют про войну?
- От штампов из плохой прессы, - предположил Рон, - В некоторых толстых газетах для гамбургероедов, солдат представляют какими-то извращенцем. А солдат – это просто такой человек. Ему, как любому нормальному человеку, хочется петь о хорошем.
- Жесткая эротика, - объявил Уфти, - Про ковбоя, его лошадь, и сигарету с марихуаной.
- О, боже! - воскликнула канадка, - До этого, значит, была мягкая?

….

Часа через два, Дузу глянул на солнце, уже клонящееся к закату, и покачал головой.
- Жанна, нам бы пора в отель ехать. В темноте на дорогах нехорошо. Не безопасно.
- Он верно говорит, - согласилась Мзини, и добавила, - А у нас в Мпулу можно ездить хоть ночью. Народная милиция. Безопасно.   
Она выразительно похлопала ладонью по рукоятке пистолет-пулемета. В этот момент Жанна обратила внимание на эмблему, украшавшую левый рукав и правый нагрудный карман комбинезона девушки. Синий круг, желтое солнышко, а на его фоне – зеленый росток и черный силуэт точно такого же пистолет-пулемета, как у нее на ремне.   
- Герб моей страны, - с гордостью пояснила та.
- Зеленый росток – это здорово, - сказала Жанна, - но зачем рисовать на гербе оружие? Герб – это символ будущего. Ты рисуешь на нем такое будущее, какое ты хочешь. Ты хочешь, чтобы твои дети и твои внуки тоже воевали? Разве война – это хорошо?
- Война – это херово, - уверенно сказала Мзини, - Но если мы не будем защищать свою еду, то нам будет нечего жрать, как до революции. Нечего жрать - это хуже, чем война. Пусть все про это помнят. Пусть на гербе будет оружие.


…


=======================================
29 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 3 сентября 22 года Хартии.
Место: Меганезия, округ Туамоту. Элаусестере.
Столовая-клуб на атолле Тепи.
=======================================


Жанна покрутила головой, отгоняя нахлынувшие яркие воспоминания.
- Да, мир и правда тесен… А что во-вторых? Я имею в виду, ты сказала «во-первых», значит, видимо, есть и еще какая-то причина, по которой доктора Карпини в западной прессе называют неофашистом?
Сю Гаэтано согласно кивнула.
- Во-вторых, это из-за «Дела биоэтиков». Док Карпини добился акта Верховного суда Меганезии, запрещающего любую пропаганду международных конвенций по биоэтике. По итогам этого процесса, несколько тысяч активистов биоэтических организаций были лишены политических прав и депортированы, а кто-то угодил на каторгу или к стенке.
- Ничего себе… - поразилась Жанна, - Это как?
- А так, - вмешалась Бимини, - что за международную биоэтику полагается ВМГС.
- ВМГС за конвенцию ООН по биоэтике? Но это же дикость!
- А ты эту конвенцию читала? – поинтересовалась Гаэтано, жуя «мясо по-харбински».
- Нет, - призналась канадка, - но, если не ошибаюсь, она направлена против евгеники.
- То есть, против улучшения наследственности человека, - уточнил Динго.
- Да, - согласилась Жанна, - именно этим евгеника и опасна. Одни расы объявляются высшими, другие – низшими, и это служит обоснованием нацизма, концлагерей…
- Херня это все, - перебил он, - Нацизм можно обосновать чем угодно, было бы желание. Хоть геометрией. Меряем Землю и видим: человечеству тесно. Значит, кого-то надо…
- … И точно не нас, - договрила Бимини, - Только это уже геополитика.
- Мальтус, - авторитетно добавил Торин, - Война, как средство от перенаселения.   
- Запретить все оценки и конкурсы, -  предложила Поу, - А то дискриминация.
- И статистику тоже запретить, - поддержал Кианго, - Так надежнее.
- Ладно, сдаюсь, - Жанна демонстративно подняла руки вверх, - Дело не в этом. Дело в том, что опасно разрешать эксперименты с геномом человека.

Динго сделал интернациональный жест, изображающий половой акт.
- Это дело совсем запретить? Явный же эксперимент с геномом.
- Однозначно запретить, - ответила Бимини, - Только сперма от случайного самца. А то, некоторые conios ищут красивых партнеров для спаривания, и получается генетическая  селекция по связанным признакам. Евгеника, joder per culo. Нацизм, fuck it!
- Речь идет об опасности евгеники на государственном уровне, - уточнила канадка.
- Тогда надо запретить государство, а не евгенику, - заметил Кианго.
- Допустим, убедили, - согласилась Жанна, - Допустим, конвенция дурацкая. Но опыты вроде тех, что здесь ставятся со стимуляторами фертильности – это слишком.
- Почему? – спросила Гаэтано.
- Да потому, что рожать по восемь дестей за один прием это противоестественно!
- Лечить от инфекций антибиотиками - тоже противоестественно, - заметил Торин, - их нет в природе. Запретим и будем дохнуть от энтерита или от гангрены?
- Ты передергиваешь! – возмутилась канадка, - Это же разные вещи. Одно дело – спасти жизнь, а другое – потакать рискованным капризам.
- Желание иметь много детей – не каприз, - возразила Поу, - Это нормально. Почему не родить несколько детей сразу, если это удобнее, и если здоровье позволяет?
- Обычно от 4 до 6, - уточнила Гаэтано, - Но дважды у нас родилось по 8. А сейчас у нас ожидается еще одна восьмерня. Идет 22-я неделя. Роды мы инициируем в районе 31-й недели, при весе близнецов около 900 граммов. Так рекомендуют биомедики, это снизит риск для мамы и для детей. Возможно, 8 - это не предел. В мире достоверно известны 2 случая девятерни: Бразилия, 1987 и Мексика, 1998. Думаю, если что, мы справимся. 
- Легко говорить «справимся», - сердито перебила Жанна, - Если не проверять на себе.
- Я бы проверила, но у меня получается не больше шести. Это очень индивидуально…
 
Жанна недоверчиво тряхнула головой.
- У тебя шестеро детей, Сю?
- У меня одиннадцать, - уточнила Гаэтано, - шесть первый раз и пять второй.
- О, черт!.. По тебе не скажешь! А где твое… потомство?
- Где-то бегает. В обед у них было на пару царапин больше, чем за завтраком. Обычное дело. Не водить же их все время за ручку? Вообще, я в основном занимаюсь с ребятами среднего школьного возраста. 8 – 12 лет. Основы самозащиты и безопасности. Я думаю, это правильно: тут каждый учит детей тому, что умеет сам. А я, как ты понимаешь…
- О черт!.. – снова сказала канадка, - Ты учишь детей… Этому… Ну…
- Не волнуйся, - калабрийка подмигнула ей, - я не учу школьников стрелять из ПЗРК по самолетам и минировать автомобили. Я преподаю только общие принципы поведения в экстремальных ситуациях: своевременно распознавать опасность, и применять обычные виды оружия. Никакой экзотики. Только ширпотреб.
- Ммм… Я не очень представляю, что в Меганезии относится к ширпотребу. 
- Сю, показывать у тебя получается гораздо лучше, чем рассказывать, - заметил Торин, уминая вторую миску клубники (точнее, mikeberry) со сливками.
- Это намек, на то, чтобы я прокатилась с Жанной в детский сектор?
- Типа того, - подтвердил потомок викингов.
- А вы собрались устроить маленький чемпионат по ринвингу, верно?   
- Типа того, - снова подтвердил он, - где еще можно так оторваться на ринвинге, а?


…


=======================================
30 - РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 10 декабря 20 года Хартии.
Место: Транс-Экваториальная Африка. Мпулу
Окрестности горы Нгве.
=======================================

В то время, как Жанна Ронеро в соседней Танзании тепло прощалась с меганезийско-мпулуанской кампанией фэйк-экологов (гид-шофер Дузу настаивал, что в отель надо обязательно успеть до заката),  Наллэ Шуанг взглянул сначала на клонящееся к закату солнце, потом - на догорающий костер, и подмигнул Эстер.
- Праздник удался, добрая фея? Летим домой?
- Считается, что мы работали, - заметила она, - По крайней мере, что ты работал.
- Мы работали, - подтвердил он, - Еще как! Но одно другого не исключает. У «commie» даже есть такой лозунг: «На работу, как на праздник».
- Ты же, вроде бы, не коммунист.
- Это зависит от обстоятельств. Когда я подстрелил гуся, то понял, что сегодня я буду коммунистом. Не пропадать же мясу. Ты оценила выстрел? Одиночный, из автомата с сотни шагов. Для такого дилетанта, как я, это был шедевр! Реквием Моцарта по гусю!
Эстер улыбнулась и пожала плечами.
- Я не разбираюсь в оружии и всем, что с ним связано. Я оценила только самого гуся.   
- Это главное, - сказал Наллэ и залил угли остатками чая из котелка, - Спи спокойно, африканский гусь! Ты был вкусным!.. Дорогие пассажиры, экипаж просит вас занять места в салоне авиалайнера. В полете вам будут предложены воздушные ямы, грубые анекдоты, а также самогон из фляжки и другие легкие настольные игры. 

Наллэ помог девушке забраться в кабину вироплана, сам устроился в пилотском кресле, захлопнул прозрачный колпак и включил движок. Позади кабины зажужжал пропеллер. Как будто, за спиной проснулся большущий комар, размером с собаку. Затем раздался шелест над головой  - раскрутка несущего ротора. Машинка неуклюже подпрыгнула и лесо-саванна провалилась вниз, а потом заскользила назад, превращаясь во что-то вроде всклокоченного желто-зеленого ковра. Эстер оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на величественную гору Нгве, покрытую редкими пятнами растительности.
- Если не секрет, что мы сегодня делали? – спросила она, - Я имею в виду, кроме гуся.
- Гусь…, - мечтательно произнес Наллэ, - Его надо увековечить. «Eris», гусь по-латыни, хорошее название для поселка. А еще Эрис - это богиня, которая придумала яблоко…
- С которого началась Троянская война? – перебила Эстер.
- Которое предназначалось прекраснейшей женщине. На нем так и было написано.
- Да, действительно… А что ты сказал про поселок? 
- Мы выбрали для него удачное место, - пояснил он, - Близко от дороги, со своим ручьем, с симпатичным ландшафтом, и на достаточном удалении от опасной зоны.
- От опасной зоны? – переспросила она.
- Да. По прогнозам, будет небольшое землетрясение, так что мы планируем эвакуировать маленькие поселки с горы и с западной подошвы.   
- Землетрясение? Как скоро?
- Мы должны быть готовы к нему через полтора года. Я уже выбрал для поселка мини-АЭС на 50 МВт, сборные домики, еще кое-какое оборудование. Надо прикинуть, как это все впишется в ландшафт, чтобы местным ребятам понравилось. Еще одну мини-АЭС я заказал для Макасо. И несколько таких же домиков. Видела контейнер? Там образец домика. Я еще много чего заказал, но все это привезут вместе с АЭС, на сардельке. Со строительной техникой я решу, когда горные инженеры определятся с профилем…
- Наллэ, что тут затевается? – спросила она, - Этот твой внезапный отъезд… Внезапный приезд… А ты знаешь, что, пока тебя не было, в фаре-дюро приезжали военные, целая толпа… Не летчики, не инструкторы, не разведчики, а что-то совсем другое.
   
Шеф-инженер кивнул.
- Да, я знаю. Видишь ли, здесь будет крупный индустриальный проект. Такой… 
- Секретный, – подсказала она.
- В некотором роде, да. Но на счет поселка - никаких секретов. Знаешь, будет здорово, если ты со своим эстетическим чувством… Я имею в виду, домики и ландшафт. Очень хочется, чтобы этот поселок сразу стал для жителей родным, а не просто как лагерь на десять тысяч семей. Можно сделать несколько вариантов планировки поселка, а потом спросить у местных, что им больше нравится, чего не хватает. В общем…
- Откуда десять тысяч семей? - перебила Эстер – Ты сказал только про эвакуацию горы.
- Туда же планируется переселить ребят с юга, с пограничных территорий, - уточнил он.
- Это подготовка к очередной войне? – спросила она.
- Нет. Честное слово, нет. Это хороший проект, он даст людям работу, благосостояние…
- Ладно, – вздохнула она, - Тогда можешь располагать моим эстетическим чувством. 
- Отлично! Замечательно! – воскликнул он, и обнял ее правой рукой за плечи…

Так уже было два месяца назад. В тот раз Эстер испугалась. Что-то вздрогнуло у нее внутри, как от предчувствия боли. С тех пор мир вокруг нее неуловимо изменился, или  точнее, изменилось ее место в мире. Охота на львов, а потом - странная ночь, которую Эстер провела с Наллэ. Сначала она долго лежала рядом и пыталась заснуть, хотя была уверена, что это не получится. Слишком много противоречивых эмоций боролись в ее голове. Неуверенность. Страх (накатывающийся волнами, как море). Обида (на него, на себя, на всю свою жизнь). Желание (какое-то первобытное, не выражаемое словами). К желанию примешивался стыд (да что это я делаю, черт возьми?!). А Наллэ спал, иногда смешно всхрапывая во сне. Потом Эстер так устала от всех собственных мыслей, что вдруг заснула так крепко, что не проснулась, когда он встал и ушел. Открыв глаза, она увидела на подушке красно-лиловый цветок и записку, написанную толстым маркером: «Я не стал будить добрую фею, но когда она проснется, я сварю ей кофе».

Действительно, он сварил ей кофе, и они успели немного поболтать вдвоем на террасе. Просто, ни о чем. Дальше был день, как день, но Эстер, то и дело думала: что же будет вечером? Что будет ночью? Как ей себя вести в этой непонятной ситуации? Но все эти мысли оказались напрасными, поскольку вечером что-то случилось, и Наллэ, внезапно собравшись, улетел на «Большую Воду». Он и раньше исчезал на несколько дней и, как бы в шутку, просил ее «удерживать позиции» и «следить за хозяйством».

В этот раз он добавил к обычному набору одну фразу «я буду скучать, фея». Эстер чуть было не ответила: «я тоже», но что-то ее удержало. Она просто кивнула… А он исчез на месяц, и та странная ночь осталась с ней, как нечто уже безусловно случившееся, но по какой-то посторонней причине, пока еще не завершенное. Видимо, ее поведение как-то изменилось, и это не осталось незамеченным окружающими. Когда три недели назад в Макасо приехала группа военно-технических экспертов, Нонг представил им Эстер, как «Faahine de fare-expedicion». Она нашла в меганезийско-английском словаре: «Faahine: housewife, in punalua family - major woman, main householders wife, by the kanaka-law - concubine-majordomo». Пока Эстер размышляла о том, следует ли сделать лейтенанту мягкое замечание, нарисовалась Пума  и бестактно ляпнула: «Не грусти, твой мужчина скоро вернется». Эстер попыталась (дернул черт) втолковать этой прямой, как стрела, девчонке тонкости психологии. Та цокнула языком, сняла со своей шеи какой-то амулет на шнурке и протянула Эстер, пояснив: «Это клык гиены. Против дурного глаза». В ее понимании, «психологические проблемы» могли возникнуть только от вредоносного колдовства и, соответственно, нейтрализовывать их следовало путем контр-колдовства.

Отказываться от такого подарка было неудобно, и Эстер повесила клык на шею, рядом с серебряным крестиком. Пума удовлетворенно кивнула, полагая проблему решенной, и спросила: «Ты сваришь мне фито-чай»? Получив утвердительный ответ, она устроилась на парапете террасы. Маленький черный сфинкс – загадочный, как и положено сфинксу.
Потребность в фито-чае была следствием истории с львиной печенью. Пума слопала ее полностью – примерно пять фунтов сырой львятины, насыщенной витаминами группы «B», всякими гормонами и множеством других биологически-активных веществ. Ясно, что девчонка заработала сильнейший гипервитаминоз с аллергической сыпью и другими сопутствующими радостями метаболизма. Керк только разводил руками (Пума, горе ты ходячее, как в тебя столько влезло?), а Эстер вспомнила про фито-рецепт, вычитанный в популярном натуристическом журнале. После первой же пробы, Пума заявила, что фито-чай очень помогает (хотя, было подозрение, что чай – это еще один повод поболтать).

Болтала Пума очень необычно. Она или что-то спрашивала и молча выслушивала ответ, каким бы длинным он не был, или кратко излагала свое мнение о чем-либо, чтобы потом так же молча, выслушать поправки или замечания. Ее интересовали самые разные вещи, но всегда только в одном ракурсе: для чего их можно использовать в жизни. Как-то раз Наллэ подарил ей специфическую игрушку, которую специально привез из очередной командировки: тренинговое пневматическое ружье «Ktesi» производства «Atomic Bikini Fuego». Игрушкой эту тяжелую короткоствольную машинку можно было назвать лишь условно. Для взвода пружинного поршня требовалось с усилие, значительное даже для здорового мужчины, а 8-мм картечина вылетала из ствола со скоростью 300 метров в секунду, и пробивала навылет пустые жестянки, служившие мишенями. 

Подарок привел Пуму в полный восторг, и (что характерно) она тут же захотела узнать: как это оружие устроено. Наллэ часа 2 рассказывал историю развития гидравлических и пневматических устройств, начиная с Ктесибия - Александрийца, который жил во II веке до н.э., и в честь которого была названа данная модель оружия. После этой лекции, Пума получила дополнительный подарок: распечатанный из интернета меганезийский учебник по физике для 4-го класса. Африканка (которая читала по слогам, а считала, в основном, на пальцах), быстро пролистала учебник, задерживая взгляд только на цветных схемах, и радостно объявила: «У меня есть мужчина, он поможет мне понять все эти значки!».   

Эстер тогда ни на миг не поверила, что сержант-инструктор Рон Батчер будет заниматься с девчонкой школьной физикой - и напрасно. На следующий же день, под навесом кают-компании маленького «военного городка», можно было наблюдать, как Рон, с помощью целой кучи подручных предметов, объясняет Пуме что-то из основ механики. Наллэ, не без некоторой иронии, сообщил удивленной Эстер: «Это в западной культуре солдата принято превращать в дебила. А у нас, некультурных, унтер-офицер обязан сделать так, чтобы его солдаты понимали, как работает матчасть, а если не сделает - то вылетит из армии. Батчер - хороший унтер-офицер, следовательно, он умеет выполнять эту работу». Наверное, именно эта сцена (повторявшаяся затем почти каждый день) привела Эстер к мысли о том, как огромна пропасть между представлениями о жизни между ней и Наллэ Шуангом. Это и пугало, и привлекало одновременно… 

После той охоты на львов, они с Наллэ впервые заговорили об этой разнице не как о чем-то абстрактном, а как о ситуации, которая касается их двоих. Короткий, неоконченный разговор. Странная ночь. Внезапный отъезд Наллэ. Болтовня с Пумой. Клык гиены, для защиты от сглаза. Сегодняшнее утро, когда, спустившись на террасу, Эстер обнаружила, что Наллэ вернулся. Оказывается, он прилетел поздно ночью. «Привет, - сказал он, как будто они расстались только вчера, - Если ты не очень занята, можно вместе слетать…». Разумеется, она согласилась, и вот теперь… Теперь его рука, полежав некоторое время у нее на плечах, переместилась обратно на штурвал.   
- У тебя сейчас такое сосредоточенное лицо, как будто ты решаешь в обобщенном виде задачу о коммивояжере, - весело сообщил он.
- Это про коммерсанта, которому надо по кратчайшему маршруту объехать N пунктов и вернуться назад? – уточнила она.
- Да. По кратчайшему, или по самому дешевому в каком-то смысле. Например, с учетом пробок на трассах, цены проезда, или даже времени, которое надо потратить на решение самой задачи. Существенный момент, между прочим – иногда выгоднее быстро принять посредственное решение, чем долго искать оптимальный вариант и упустить время.
- Последним смеется тот, кто стреляет первым? – пошутила Эстер.
- Бывает и так, - согласился он, а затем, глянув в сторону, сообщил, - В Мпулу пришла НТР. Воздушному пространству деревни Макасо угрожают транспортные пробки.

Эстер проследила направление его взгляда, и увидела «жука», летящего в миле от них.
- Это Рон и Уфти, - предположила она, - Опять торговали в Танзании самогоном.
- Опять? – переспросил он, - у них там что, бизнес?
- А как ты думаешь, Наллэ, откуда в углу террасы фаре-дюро взялись мешки «Arabica Kilimanjaro»? Спорим, на них нет ни одной таможенной отметки? А ты заметил, что на рыночной площади появилась таверна? Там варят только контрабандный кофе.
- Если я тебя туда приглашу, ты из-за этого с негодованием откажешься?
- Ничего подобного, - возразила она, - Разве я сторож танзанийскому бюджету? Другое дело, что таверна на закате закрывается, так что с кофе придется ждать до завтра.
- Ну, уж нет. Я куплю у этих типов один мешок и сварю тебе кофе прямо в фаре-дюро.
- Звучит заманчиво. Только покупать совершенно ни к чему. Ребята специально оставили один открытый мешок для «нашей банды» (как они это называют). Ты главное, сейчас не подерись с ними за посадочную полосу.
- Я просто приземлюсь веритикально, рядом с террасой, - сказал он, - Пусть завидуют.
- Только не задави свиней, - предупредила Эстер, - там их любимая купальная лужа.

…



=======================================
31 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 3 сентября 22 года Хартии.
Место: Меганезия, округ Туамоту. Элаусестере.
Остров поли-бридинга на атолле Тепи.
=======================================

Первая мысль Жанны по прибытии в «детский» сектор атолла Тепи была: «Что-то мне здесь везет на голых арабов». Из четверки, азартно рубившейся в эксцентрик-теннис в двадцати шагах от пирса, один имел настолько типичную арабскую внешность, что его могли бы легко пригласить на роль молодого воина-сарацина в псевдо-историческом фильме о крестовых походах. Противник по диагонали от него имел бы шанс получить роль рыцаря - крестоносца из свиты Ричарда Львиное Сердце в том же фильме. Но двое остальных игроков оказались бы в этом фильме не пришей селедке хвост. Напарницей «сарацина» была очень изящная юная девушка – утафоа, а напарником «крестоносца» - креоло-малайский метис лет 50, невысокий и худощавый. Жанна не очень разбиралась в этой игре, и знала только, что из-за груза, подвешенного на эластичных нитях внутри пустотелого шарика, упомянутый шарик может летать по невообразимым траекториям, описывать виражи, полу-петли, горки и змейки. Полдюжины местных ребят - зрителей при каждом удачном ударе взрывались визгом, хлопками и улюлюканием. Все четыре игрока  (не только араб), были совершенно голыми, как и большинство зрителей. По обычаям Элаусестере, одеждой пользуются только если это для чего-то нужно (тот же принцип действует в отношении любых предметов быта, включая и жилище). Несмотря на отсутствие одежды, игроков сразу можно было опознать, как не местных. Жанна уже знала (от шкипера Эрче): любой элаусестерец,  каждое утро, сразу после гигиенических процедур и физзарядки, исследует свой внутренний мир и быстро рисует у себя на теле свое настроение. Это может быть просто яркий смайлик на животе, узор на плече или на груди, условное сердечко на попе, или какая-то стилизованная зверушка, изображенная несколькими линиями, но очень выразительно, или фантастический цветок… Иногда, в течение дня рисуется что-то еще (типа: настроение изменилось). Так или иначе, любой местный житель хоть как-то разрисован, а на телах игроков не было нарисовано ничего.

Сю Гаэтано буркнула что-то одобрительное о качестве игры, а затем сообщила Жанне:
- Самый старший – это Рохо Неи, военврач. С ним в паре - капитан Тоби Рэббит. Оба с фрегата «Пенелопа». По традиции, военные моряки помогают нам с медициной, так что тебе надо поговорить с ними. Скажи, что я очень их прошу помочь тебе с информацией. Они не откажут, они правильные канаки и мы с ними в прекрасных отношениях.
- А молодая пара тоже военные?
- Нет. Элеа Флэгг - студентка Учебного Центра Журналистики, а Хас Хареб - инженер-менеджер судостроительного партнерства «Ferry Moana».
- Хареб? – переспросила Жанна, - Случайно не сын Ашура Хареба?
- Внук, - ответила калабрийка, и добавила, - Ты не обидишься, если я пойду работать? Я тебе здесь не очень нужна. А если буду нужна – позвони по мобайлу, ОК?   
- Нет проблем. А твой номер?...
- Я тебе отправила SMS, - сказала Сю и, спрыгнув в лодку, отчалила от пирса.

Жанне ничего не оставалось, кроме как присоединиться к зрителям и ждать завершения матча. Это заняло около четверти часа. Победила старшая пара.
- Так-то, желторотые, - сказал кэп Рэббит, - Учите матчасть.
- А сколько апломба было, - ехидно добавил военврач, - За 5 минут уроем. Тра-ля-ля.
- Чего вы издеваетесь? - обиженно проворчала девушка, - Вот попрошу коллегу Ронеро, чтобы научила меня фехтовать пилочкой для ногтей! Тогда вы меня надолго запомните!
- Э-э, - растеряно протянула канадка, - Я вообще-то случайно...
- Ничего подобного! – перебила Элеа, - Ты была кармическим орудием. Дядя Эрни так напугал этим дурацким ошейником тетю Ралину, что у него просто обязаны были из-за этого сделаться мелкие неприятности. Прикинь: перед вылетом в Монреаль, он пришел домой в этом ошейнике, тетя Ралина спрашивает, зачем эта хрень, а он говорит: видишь ли, милая, по данным INDEMI, у меня возможны проблемы, а ошейник им для отмазки: типа, сделали, все, что могли… Joder! Нельзя же быть таким толстокожим моржом!
- Тетя Ралина – это жена Эрнандо Торреса? – спросила Жанна.
Девушка энергично покачала головой и уточнила:
- Faaapu-tavinihine. Не знаю, как по-английски будет женщина, которая работает, чтобы сад и дом были в порядке. Но еще у нее с дядей Эрни двое общих детей, так что это не только работа… В общем, она здорово нервничала, пока он был у вас в Канаде.
- Еще бы… А ты – племянница Торреса?
- Нет, просто мой папа и дядя Эрни - партнеры по «Магеллану XXI»... Слушай, можно тебя, как коллегу попросить? Помоги мне слепить репортаж про здешних комми. 5000 знаков, а? Мне для зачета за квартал. Ты - профи, тебе это как не хрен делать. А я тебе тоже что-нибудь помогу, ОК?
- Ну… - канадка замялась, - проблема в том, что я еще не посмотрела главного...   
- Ты еще не видела, как тут размножаются? – уточнила Элеа, - Это не проблема. Сейчас все организуем… Док Рохо! Давайте покажем Жанне все это хозяйство.   

Военврач хмыкнул и задумчиво похлопал ладонью по своему бедру.
- Мисс Ронеро, а как у вас с нервами? Обмороки, головокружение, фобии, истерические припадки, болезненно-частое сердцебиение, шум в ушах, бывают?
- Похоже, вы сильно расстроитесь, если я отвечу «нет», – с улыбкой спросила она.
- Классно! – воскликнул Хас и поднял к небу сжатый кулак.
- Радуешься? – желчно спросил военврач, - Ясно. Не тебе же ее потом откачивать. 
- Чего-то ты сегодня мнителен, док, - пробурчал Тоби Рэббит.
- Я разумно-осторожен, - ответил тот, - Помнишь дамочку с яхты «Мурена»? Она чуть было не склеила ласты, а на вид тоже была молодая-здоровая.
- Кто же знал, что у нее слабое сердце? – ответил капитан.
- А про эту ты много знаешь? – парировал Рохо Неи.

Жанна очень не любила, когда ее обсуждали в такой бестактной манере, и совсем не собиралась это терпеть. Повернувшись к Элеа, она демонстративно-громко спросила:
- Как ты думаешь, лучше будет, если я врежу ему по морде или если пну по яйцам?
Капитан Рэббит подмигнул военврачу.
- По-моему, она – наш человек, а?
- Идите в жопу оба, - огрызнулась Жанна.
- Давай вместе их отбуцкаем? – весело предложила Элеа и тут же, без предупреждения, заехала Рэббиту ногой в челюсть. Правда, не попала, поскольку капитан, отработанным движением подставил под удар ладонь. Раздался звонкий шлепок - и только. Ничуть не обескураженная студентка, повернушись к канадке, спросила:   
- Здорово я умею?
- Здорово, - подтвердила Жанна, - Но мне больше нравится мотоциклетная цепь. Жалко, что я не взяла с собой. Когда я тусовалась с байкерами, меня эта штука очень выручала.
- Цепью по яйцам это серьезно, - сказал военврач, - Тоби, начинай мирные переговоры.   
- ОК, - спокойно ответил капитан, - Алло, девчонки, по ходу, мы сдаемся.
- Это будет стоить вам контрибуции, - заявила Элеа, - две пачки сигарет и экскурсия.
- Условия приняты, - улыбаясь, ответил военврач, - Будет вам экскурсия.
- Ну, и зачем весь этот цирк? – поинтересовалась канадка.

Рохо Неи шутливо погрозил ей пальцем.
- Это не цирк, а профилактика психических травм. Знаете, сюда приезжают туристы из разных стран, и у многих комплексы. Вы читали Фрейда?
- Да, и что?
- То самое, - сказал он, - Загнанные в подкорку желания возбуждаются, сталкиваются с синдромом греха, и вместе давят на сердечно-сосудистую систему. Про дамочку с яхты «Мурена» я не зря напомнил. У совершенно здоровой молодой женщины на этой почве случился острый сердечный приступ. Инициирующим агентом была безобидная шутка кэпа Рэббита: «Вы попали в лапы Кровавого Кролика. Женщины будут изнасилованы в извращенной форме, мужчины прикованы на галерах, а имущество отнято и пропито».      
- Это было на маневрах по отработке конт-пиратской системы «Space lasso», - добавил капитан, - Я командовал учебным пиратским рейдером, а «Мурена» значилась в списке частных волонтерских судов-целей. Волонтеров всегда приглашают на такие маневры. 
- Мы волонтерили как раз на галере, - вставил Хас, - По классу «Ксанаду» проходит как pop-yacht, но это реконструкция финикийской галеры. Только маленькая и из пластика.
- Было бы зачетно, если бы Рэббит взял вас на абордаж, - заметила Элеа, - Для полноты PR. А то изнасиловали толпу девчонок, а к галере так ни одного парня и не приковали.
- Ну, знаете, - обиженно проворчал капитан, - я же не мог ловить всех претендентов. За мной, между прочим, охотилась эскадра штурм-трэйсеров и авиа-бригада. 

Жанна изумленно повернулась к Рэббиту
- Вы что, действительно кого-то изнасиловали!?
- Вообще-то этим занималась отдыхающая смена, - уточнил он, - Лично я изнасиловал только одну девчонку с «Мурены». Она DJ на Video-MBL-Antarctic. Отказаться было просто некрасиво, меня бы люди не поняли…
- Ах, так! Значит, сердечный приступ был не из-за Фрейда… 
- Вы не поняли, - вмешался доктор, - Кими Укмок изнасиловали на палубе, выбросили за борт, и с ней все ОК, а в астрал вылетела Тереза Гудиер из Мехико. Идиотка…
- Вы оба психи? – с надеждой спросила Жанна.
- Они неправильно объясняют, - заявила студентка, - Я сейчас все расскажу по порядку. «Bloody Rabbit» - это был прикол на весь наш океан. И серьезные патрульные учения, и большой любительский спектакль. Каждый может участвовать. А Video-MBL-Antarctic это единственный по-настоящему глобальный медиа-канал полярных территорий. Кими там самая популярная ведущая. Она мододчина. Теперь прикинь, это же классно…
- Классно, если тебя изнасилуют на палубе и выбросят за борт? - уточнила канадка.
- Так, на палубе пенопласт, не жестко, а до воды меньше 20 метров. Я и с 25 прыгала.
- Гм… Значит, это просто sex-party плюс экстремальная игра?
- Не такая уж экстремальная, - возразил капитан, - Если бросать за борт так, что человек отталкивается сам, то риск травм не больше, чем при прыжках с вышки на пляже.   
- Тогда что случилась с этой девушкой из Мехико? – спросила Жанна.

Рохо Неи улыбнулся, закурил сигарету, и торжественно произнес:
- Вернемся к Фрейду. Диспозиция: идет безобидная игра. Я пью чай в медпункте, читаю книжку. На палубе, естественно визг, смех и прочие звуки. Потом слышен вопль Кими Укмок: «Я буду жаловаться вождю морских ежей…», - это ее бросают за борт. Вдруг, в медпункт влетает вахтенный матрос с выпученными глазами. Ой-ой-ой! Я подумал, что Кими неудачно приводнилась, выбежал на палубу, а там выключившаяся мексиканка. И никто не заметил, когда она кувырнулась. Одни глазели, что вытворяют Кими и Тоби с группой поддержки. Другие покупали сувенирных кроликов на юте. Третьи думали, что мексиканка играет сольный номер «Ах, ужас!»… Ничего страшного не случилось, у нас было отличное оборудование, и у меня, все-таки достаточный опыт, но тем не менее…   
- При чем тут Фрейд? – перебила канадка.
- Это же элементарно! Молодая дама с римско-католическим воспитанием (которое, как учил Фрейд, формирует в подсознании внутреннего цензора-инквизитора), длительное время фанатично топтала свои нормальные эротические фантазии, пока не изувечила их до совершенно негуманного состояния. Тут, у нее на глазах, играется типичная сцена из этих фантазий. Одна часть подсознания не может оторвать взгляд, а другая угрожает за это адскими истязаниями, что еще более подстегивает первую. В центральной нервной системе возникает резонанс, нарушается нейрохимический фон… Бац! Глубокий шок.   

Жанна удивленно развела руками.
- Не понимаю. Бред какой-то. Человек или хочет смотреть на что-то, или не хочет. А вы утверждаете, что эта дама хотела и не хотела одновременно. Но она же не шизофреник.
- Это как посмотреть, - вмешался Хас Хареб, - По традиционно-христианским понятиям она нормальная, а по естественно-биологическим, у нее креза во весь мозг.
- Я понимаю, что для мусульманина это повод пихнуть христианство… - начала она, но Хареб тут же перебил:
- Религия, в отличие, скажем, от оволошения тела (он демонстративно почесал густую шерсть на груди) это не генетический признак. Семья Хареб давно забила на ислам.
- Кстати, ты не внимательна, - добавила Элеа, - могла бы заметить, что он не обрезан.

Для наглядности, студентка коснулась указательным пальцем соответствующей части организма молодого инженер-менеджера.
- Где этикет? – возмутился он, - Тыкать пальцем в хер собеседника, это…
- Извини, - перебила она, - но так быстрее, чем если объяснять словами…
- А как ты будешь заниматься жураналистикой, если даже про хер словами не можешь?
- Так вот, я и учусь, - невозмутимо парировала Элеа, - И кое-чему уже научилась. Вот, например, Жанна, скажи, какие сайты в американском и европейском интернет самые посещаемые?
- Порнография, - лаконично ответила канадка.
- Ага! А как общественное мнение там относится к порнографии?
- Ну… Скажем так, очень негативно. Правда, не везде доходит до формального запрета.
- Вот тебе и креза, - констатировала студентка, - западное общество, с одной стороны,  очень любит порнографию, а с другой стороны, изо всех сил ненавидит. Если субъект публично ненавидит то, что тайно любит, то у него протечет чердак. У этого общества давно протек коллективный чердак. Коллективное бессознательное, если по Юнгу.
- О, боже! Куда я попала! - съехидничала Жанна, - Клуб нудистов-психоаналитиков! А какое отношение имеет весь этот Фрейд и Юнг к обещанной экскурсии?
- Прямое, - ответил док Рохо, - Как бы вы себя повели на месте той мексиканки, если бы оказались на борту рейдера Кровавого Кролика во время игр с Кими Укмок?
- Пошла бы покупать сувениры. Я не люблю насилия, даже в шутку. Тем более, насилия над женщиной, которая заведомо не может себя защитить.
- Что вы!- возразил кэп Тоби, - Кими была под защитой Хартии, как и любой житель.
- Все равно, - отрезала Жанна, - Мне это не нравится, и я бы не стала глазеть на это.
- А если бы там не было игры в насилие? – спросил доктор, - Просто make-love?
- Все равно бы не стала. Мне не нравится секс на публике. По-моему, это унизительно. Кто хочет – пусть занимается, но наблюдать это… Противно, честно говоря.
- А если наблюдение ведется в научно-познавательных целях?
- В научно-познавательных? – переспросила она, - Что нового тут можно узнать?

Доктор Рохо Неи повернулся к капитану Рэббиту.
- Надо рассказать Жанне, что такое «preed», но у меня получится слишком заумно.
- Хочешь, я попробую, - предложил тот.
- Не трудитесь, я в курсе, - сказала канадка, - Это от «Poly bREED» и означает рождение множества разногенных близнецов.   
- Да, - согласился Тоби, - теперь два слова о технике. Допустим, у дамы 10 яйцеклеток, готовых к оплодотворению. Она хочет получить близнецов с разной второй половиной генетического комплекта. Какие ее действия? 
- Ну… - Жанна на секунду задумалась, - Наверное, искусственное осеменение смесью спермы от разных доноров. Как я понимаю, для фокуса с близнецами от разных отцов надо, чтобы оплодотворение разной спермой было почти одновременным, не так ли?
- Так, - снова согласился он, - Но зачем искусственное? Гораздо удобнее действовать обычным путем. И надежнее, кстати, поскольку жизнеспособность спермы прямо из живого организма, по-любому выше, чем из пробирки.
- Обычным путем? Вы хотите сказать, что это проделывается подряд, без перерыва, с несколькими мужчинами, чтобы…. Чтобы добиться одновременности?
- Примерно так, - подтвердил капитан, - Это экзотический местный обычай, каким-то местом даже ритуал, с которого все и начинается.
- Ритуал? – переспросила канадка, - Вы сказали «ритуал»?
- Да. Человек же не рыба какая-нибудь, чтобы просто так метать это дело. Человеку для полноценного секса нужен ритуал. В школе, на практической биологии, это называется «Вход в психо-сексуальную готовность». Вот и решайте, познавательно это, или нет.   
 
Жанна сделала многозначительный жест, покрутив указательными пальцами у висков.
- Ребята, не обижайтесь, но вы точно психи! Какой ритуал в… Это даже не групповик! Это какой-то fuck-conveyer!!!
- Вы просто привыкли к обычаям своей родины, - заметил Рохо, - Но, как мы знаем из этнографии, традиционные брачные ритуалы включают сексуальный контакт будущей жены сначала с мужчинами из дружественной группы мужа, и только потом - с самим мужем. В общинах арунта в Папуа, дружественная группа - это приятели мужа, у банту-мбени в Африке - гости на свадьбе, а у индейцев Амазонии – родичи. В странах Европы до гендерной дегенерации, обычаи были сходны с папуасскими. На это указывает обряд похищения невесты друзьями жениха. Исходный смысл этого обряда очевиден.
- Ладно, - вздохнула Жанна, - Я не этнограф. Возможно, обычаи группового секса были раньше, чем… Но, я не понимаю, как нормальный человек может это одобрять сейчас!
- Разве я сказал, что я одобряю? – удивился военврач, - Я сказал, что это познавательно, как своего рода этнографический феномен. Если вы хотите составить свое независимое мнение об этом феномене, вам имеет смысл увидеть его своими глазами. Если же ваши предрассудки не позволяют вам этого сделать, то вы окажетесь в плену интерпретации другого наблюдателя, который расскажет вам об этом субъективно и неполно.
- Так я, черт возьми, и хочу увидеть своими глазами! Вы, доктор, обещали мне и Элеа экскурсию, а вместо этого кормите нас анекдотами из этнографии папуасов!
Рохо Неи сложил губы трубочкой, издал мелодичное гудение и повернулся к Рэббиту.
- Пошли, устроим им экскурсию. А то эта сердитая леди найдет-таки свою любимую мотоциклетную цепь. Просто ужас, что тогда будет. Давай, Тоби, шевели копытами.


…


=======================================
30 - РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 10 - 11 декабря 20 года Хартии.
Место: Транс-Экваториальная Африка. Мпулу
Макасо. Fare-duro, патруль и стройплощадка.
=======================================

*********************************
CNN: Нью-Йорк, пресс-центр UN.
United Nations Peacebuilding Commission
«Кризис в Транс-Экваториальной Африке»
*********************************

Картер Лонлофт, прасс-секретарь UNPC: Леди и джентльмены! Прежде чем отвечать на вопросы о ситуации вокруг т.н. «Республики Мпулу», я хотел бы уточнить некоторые существенные моменты. В вопросах, уже поступивших на наш сайт, наряду с реальными государствами (Конго, Самбая, Малави, Мозамбик, Танзания, Мадагаскар), - упомянуты такие государства, как Мпулу, Везиленд, Шонаока, Зулустан, и т.п., которых просто не существует. Они не признаны UN…

(Выкрик из зала): Так «их не существует» или «они не признаны»?

Лонлофт: Попрошу не перебивать. Мы не отрицаем, что существуют территории с этими условными названиями, но их международный статус не определен. Прошу это учесть. И еще: очень бы не хотелось слышать в этом зале бездоказательные и грубые обвинения в адрес уважаемых в мире религиозных конфессиий и благотворительных ассоциаций. Не следует использовать этот зал, как место для сведения счетов между конкурирующими фармацевтическими консорциумами…

(Выкрик из зала): Которые, за счет налогоплательщиков, отправляют героин в Африку?   

Лонлофт: Я полагаю, что достаточно понятно выразился. Теперь я слушаю вопросы.

Джон Кропп, CNN: Вы вполне уверены, м-р Лонлофт что Республика Мпулу не признана, как государство?

Лонлофт: Вполне уверен.

Кропп: В таком случае, как вы объясните существование договора между праительством США и правительством Мпулу о совместных действиях по пресечению нелегального наркотраффика и расследованию убийств, совершенных международной наркомафией? В рамках этого договора, офицеры US ADA и FBI официально посещали Мпулу и работали с полицией и службой национальной безопасности этой страны.   

Лонлофт: об этом договоре есть официальное разъяснение госдепа США. Мпулу там названо не «государством», а «автомной территорией».

Кропп: Вы считаете, что это в корне меняет дело? (Смех в зале). Тогда как вы объясните заключение четырехстороннего договора о демаркации границ между Мпулу, Малави, Везилендом и Самбаей, при участии международных посредников?

Лонлофт: Видите ли, есть определенная специфика центральноафриканской политики. Это, своего рода, нестабильность государственных образований. Тут требуется гибкий подход, чтобы реализовать миротворческие и гуманитарные программы. 

Шарль Дорэ, L'Humanite: Занимается ли ООН проблемой злоупотреблений спецслужб развитых стран на территориях с неопределенным  статусом, вроде Мпулу и Везиленда?

Лонлофт: Это слишком общий и емкий вопрос, а у нас время ограничено.

Дорэ: Я спрашиваю о конкретных действиях управления внешней военной разведки и безопасности Франции, «Direction Generale de la Securite Exterieure» (DGSE) в Мпулу.

Лонлофт: У нас нет данных о такой деятельности.

Дорэ: У вас нет данных о конфликте вокруг спорных островов Глориоз?

Лонлофт: Извините, но пресс-конференция касается центральной Африки, а острова Глориоз находятся в Мозамбикском проливе, в 400 милях к востоку от Африки.

Дорэ: Нет, это вы извините, сэр! На протяжении последних месяцев, с островов Глориоз осуществлялась переброска в центральную Африку сначала – французских коммандос, а затем – меганезийских. И конфликт связан с тем, что французская авиация вела боевые действия в зоне Мпулу-Самбайского конфликта, маскируясь флагом Мадагаскара. 

Лонлофт: Во-первых, спору вокруг островов Глориоз больше полувека. Они всего в 100 милях к северо-востоку от Мадагаскара, и ясно, что Мадагаскар на них претендует, но исторически там сложилось владение Франции. Контингент французского иностранного легиона находился там законно. Силовые действия Мадагаскара, вынудившие французов покинуть острова, сейчас включены в план обсуждений на конфликтной комиссии ООН. Там будет обсуждаться аннексия Мадагаскаром островов Глориоз, и сдача их в аренду полувоенным структурам Китая, Индии и Меганезии. Я не имею права заниматься тут предсказанием решений конфликтной комиссии. Это вне моей компетенции.

Дорэ: Извините за настойчивость, сэр, но вы не ответили на вопрос о боевых действиях в центральной Африке, которые вела французская штурмовая авиация с Гран-Глориоз.    

Лонлофт: Это - спорный вопрос. МИД Мадагаскара ссылается на спутниковые фото, на которых видно только, что французские самолеты взлетали с авиабазы Гран-Глориоз и пересекали Мозамбикский пролив, оказываясь над центрально-африканским регионом. Что они там делали – на фото не видно. МИД Франции утверждает, что эти самолеты выполняли рейсы по воздушному мосту Гран-Глориоз – Тулон, и не совершали никаких действий в Африке. Воздушный мост во Францию проходит, естественно, над Африкой,  авиабаза Гран-Глориоз снабжалась по нему более 30 лет, и тут нет ничего нового.

Касси Молден, Reuters: м-р Лонлофт, вам известна история Фелиси Тиммер, репортера нашего центрально-африканского отделения? Это – молодая женщина, 32 лет, активист международных движений «Репортеры без границ» и «Репортеры против войны». Она пропала в зоне пограничного конфликта между Мпулу и Везилендом.   

Лонлофт (перебивает): Мне жаль, но как это относится к теме пресс-конференции?

Молден: Сейчас собъясню. Недавно, в Париже, я встречался с офицером французской разведки «DGSE». Он действовал анонимно, в тайне от своего руководства, по личным гуманитарным соображениям, и…

Лонлофт (перебивает):  Еще раз:  как это относится к теме пресс-конференции?

Молден: … Он передал мне ее репортерскую карточку и ее глаза. Они были вынуты и засыпаны солью в прозрачном пластиковом пакете. Это бесспорно ее глаза – сегодня утром я получил факс с ответом Центра биомолекулярной экспертизы FBI…

(Шум в зале).

Лонлофт: Конечно, это ужасно… Но, тем не менее…

Молден (перебивает): Офицер сообщил, что миссис Тиммер была убита и препарирована солдатами французского иностранного легиона, конголезцами по национальности, из контингента, размещенного в зоне боевых действий. Позже, они погибли в перестрелке с правительственными войсками Мпулу, когда выполняли задание по транспортировке большой партии наркотиков французского производства через территорию… 

Лонлофт (перебивает): Здесь не место для репортажей о сенсациях.

Молден: Это – не сенсация, а международная политика и международная преступность – клянусь богом, я уже не знаю, где кончается одно, и начинается другое. Сейчас это дело рассматривается в FBI, а я, от имени движения «Репортеры без границ», требую от вас ответа: почему ООН игнорирует то, что вторая по величине страна Европы содержит в своей армии преступное формирование, совершившее военные преступления в Алжире, Индокитае, Конго, и ряде других стран? Заявление по поводу действий иностранного легиона – уже не первое, - направлено в секретариат ООН. Скажите, м-р Лонлофт, какие действия будут предприняты по нашему заявлению? Опять никаких?       

(Шум в зале)

Лонлофт: Я еще не знаком с вашими материалами…

Молден (перебивает): А с чем вы знакомы? Такое впечатление, что вы совершенно не владеете ситуацией. Например, вы говорите о каком-то воздушном мосте, а в сети уже есть видеосъемка авианалета французской штурмовой авиации на автоколонну в зоне боевых действий на юге Мпулу. При чем тут снабжение авиабазы?

Лонлофт: Я цитировал официальную позицию французской стороны. На ваш вопрос о заявлении могу ответить: оно рассматривается секретариатом в соответствие с уставом ООН. Прочтите на сайте или обратитесь в секретариат, а у меня  есть еще вопросы.

Ришар Риво, France Press: Почему вами игнорируется свидетельство старшей сестры  католической миссии в Мпулу, которая своими глазами наблюдала выгрузку оружия из самолета с мадагаскарскими опознавательными знаками?  Почему при политических конфликтах со странами третьего мира, будь то Мадагаскар, Конго, или Мпулу, Франция всегда объявляется виновной стороной? Это что – новая трактовка политкорректности? 

Лонлофт: Это свидетельство принято во внимание, но к нему не прилагаются фото или видео материалы. В таких условиях, это лишь частное мнение свидетеля.

Риво: А что мешало послать туда наблюдателей ООН и проверить на месте? По словам очевидцев, во время военного переворота на территории Мпулу действовал контингент мадагаскарских военных инструкторов, которые фактически управляли вооруженными силами путчистов полковника Нгакве в ходе масштабных боевых действий.

Лонлофт: Это – внутреннее дело Мпулу. ООН не может послать наблюдателей вопреки решению национального правительства этой страны. Суверенитет…

Риво (перебивает): Вы сами говорили: суверенитет Мпулу не признан ООН.
 
Лонлофт: Это – довольно сложный вопрос международного права.

Риво: Почему-то ООН толкует международное право всегда в интересах третьих стран, а не цивилизованных. Правительство Мадагаскара за последние полгода отправило в зоны локальных войн в центральной Африке десятки тысяч единиц меганезийского оружия, а рассчиталось за это французской территорией острова Пти-Глориоз – Лийс, который оно аннексировало на основании голословного обвинения. По какому праву, а? Если я куплю автомобиль, и рассчитаюсь за него, сдав в аренду ваш дом – это будет законно?   

Лонлофт: Правительство Мадагаскара утверждает, что его армия не участвовала в этом конфликте, а меганезийское оружие стало приобретаться только после сдачи в аренду спорного острова Лийс (а не до, как вы сказали), и только для нужд собственной армии. Вопрос о принадлежности острова, как я уже сказал, рассматривается в конфликтной комиссии ООН. У ООН пока нет данных о том, как меганезийское оружие попало в Мозамбик и Мпулу. Правительство Меганезии утверждает, что это - поставки частных оружейных фирм, а их деятельность оно, по своей Хартии, не может контролировать.

Нико Маркони, Green World Press: М-р Лонлофт, как вы прокомментируете заключение договора о техническом развитии территорий между Мпулу и Меганезией? Речь идет об уникальной зоне лесо-саванны в долине озер Ниика и Уква, между горными массивами Итумбо и Нгве. Программа развития территорий не представлена в ЮНЕП и ЮНЕСКО. Это нарушает международные экологические нормы. В Мпулу не допускаются никакие международные экологические организации. Вы знаете, к чему это может привести?

Лонлофт: Это, конечно, досадно… Но, по, крайней мере, нам удалось договориться с правительством Мпулу о допуске на территорию одной авторитетной экологической организации: «Internatonal Deep Ecology Movement» (IDEM).

Маркони: Это неправда. IDEM не допущена в Мпулу, а символику этого экологического движения в Мпулу используют меганезийские военные. Наша сотрудница, Жанна Ронеро, наблюдала солдат меганезийского контингента, самолет которых был раскрашен, как это принято у Движения «Глубокая Экология», и маркирован зарегистрированной эмблемой IDEM. Сегодня уже подан официальный протест «Internatonal Deep Ecology Movement» о нарушении международных правил об экологических опознавательных знаках.

Лонлофт: Ну… Я полагаю, после рассмотрения протеста, этот казус  разрешится.

Маркони: Вы уже запросили у правительства Меганезии объяснения?

Лонлофт: Видите ли, это – сложный дипломатический вопрос. Конфедерация Меганезия не признана ООН, как суверенный субъект международного права.

Маркони: Вы хотите сказать, что для вас не существует ни Мпулу, ни Меганезии, и все, что они делают, как бы, не касается Объединенных Наций? Я правильно понял?

Лонлофт: Этот вопрос выходит за рамки пресс-конференции, но вы можете получить всю информацию в комитете ООН по международному праву.

Дидео Халеу, Midi Madagascar: М-р Лонлофт, а Соединенные Штаты Америки признаны, как субъект международного права? Для вас нет препятствий направить им запрос?

Лонлофт (с улыбкой): Разумеется. Никаких препятствий.

Халеу: В таком случае, сделайте это, пожалуйста. Две американские спецслужбы, FBI и ADA, действуют на территории Мпулу. Правительство Мпулу возило их всюду, где они хотели побывать, показывало им дороги, здания, места боевых действий. Спросите у них, видели ли они там хоть одного мадагаскарского солдата. Американцам почему-то везде можно размещать свои спецслужбы, и никто не подозревает их в том, что они к чему-то причастны. Допустим, Америка – это такая великая страна, которая вне подозрений. Но спросить-то у них можно, не так ли?

Лонлофт: Вообще-то обычно… Гм… ООН доверяет своим наблюдателям.

Халеу: Тогда так и делайте. Доверяйте только своим. А пока их там нет – пожалуйста, не надо здесь лить помои на нашу страну. Второй вопрос: сколько граждан Франции живет или жило на островах Глориоз?

Лонлофт: Насколько я знаю, контингент иностранного легиона составлял…

Халеу (перебивает): Я же спросил, не сколько туда прислали французских солдат – это и так было посчитано, когда наша армия их оттуда выгоняла. Я спросил, сколько там жило. Наши репортеры не нашли там ни одного жителя, ни одного француза. Почему Франция претендует на острова, которые находятся в тысячах миль от их страны, и в ста милях от нашей, если на этих островках никогда не жил и не живет ни один француз?   
 
Лонлофт: Извините, я не могу обсуждать то, что в компетенции конфликтной комиссии.

Джой Прест, Lanton-Online: Два дня назад я была в Мпулу, с нашей группой технических экспертов, и меня поразило вот что: Через границы Мпулу идет всего восемь дорог: две -грунтовки плохого качества, а шесть – просто колеи. Для того, чтобы установить в Мпулу мир, было достаточно взять под контроль пограничные переходы. Что мешало «голубым каскам» сделать это, когда начался конфликт, в ходе которого Мпулу и еще три соседние территории стали автономными? Правительство Нгакве, придя к власти, сделало это за три недели, силами ополченцев. Зачем содержится корпус «голубых касок», если он не в состоянии сделать даже такую элементарную вещь?   

Лонлофт: Пограничный контроль – это функция национальных правительств, а «голубые каски» занимаются только организацией буфера между враждующими сторонами.

Прест: Почему «голубые каски» этого не сделали?

Лонлофт: Потому, что для этого им пришлось бы участвовать в боевых действиях против той или иной стороны, а контингент ООН не ведет боевых действий.

Прест: В прошлом веке силы ООН действовали против армий – агрессоров с оружием в руках  Оружие в руках «голубых касок» осталось – я сама видела. Но действий, как вы говорите, они больше не ведут. Тогда зачем у них оружие? Вооруженный контингент, который не может вести боевых действий – это же нонсенс. 

Лонлофт: Извините, я не могу обсуждать базовые принципы работы ООН.

Ллаки Латтэ. Mpulu-Tira: Я родилась и выросла в деревне и я мало понимаю в политике, но я внимательно слушала и смотрела. Я вижу: тут люди из богатых стран. Они никогда не голодали. Они не знают такой опасности, что выйдешь из дома, а тебя съедят. В моей стране, в Мпулу, в каждой семье за эту войну кого-то убили. Убили, чтобы ограбить, а если нечего грабить - то чтобы съесть. Давным-давно мы кое-как жили сами. Мы ни у кого не просили никакой помощи. К нам пришли какие-то люди из богатых стран. Они привезли библию, коран и героин. Потом еще они привезли оружие. Так стала война и голод. А больше нам ничего не привезли. Ничего, чтобы жить. Только чтобы умирать.   

Лонлофт: Мисс, мне очень жаль, но тут пресс конференция…

Латтэ: Да, я знаю. Тут надо задать вопрос. Я сейчас задам. Недавно нашлась одна страна, люди из которой помогли нам прекратить войну и голод. А остальные ищут, какая же это страна, но не чтобы их похвалить, а чтобы сказать им, как плохо они сделали. И та страна старается спрятаться, чтобы никто не узнал, что она нам помогла.

(Шум в зале)

Лонлофт: Мисс Латтэ…

Латтэ: Я уже почти задала вопрос. Почему помочь нам – это преступление? Почему тот, кто нам помог, должен это скрывать? Кому-то выгодно, чтобы мы голодали и воевали, а тот, кто помог - испортил этот бизнес? Почему вы, богатые, не хотите, чтобы мы были хотя бы сытыми? Вы теряете деньги, когда у нас нет войны, голода и бандитов?   

(Усиливающийся шум в зале)

Лонлофт: Вы ошибаетесь, мисс Латтэ. ООН ежегодно отправляет в голодающие страны, такие как ваша, продовольственную помощь на три миллиарда долларов. Это большие деньги, но меньше, чем необходимо, и мы работаем над тем, чтобы никто не голодал.

Латтэ: Было так. Генерал Ватото, генерал Мваге, адмирал Букти и полковник Куруе получали от вас для своих солдат консервы и героин, чтобы они могли воевать и нас грабить. Потом пришли наши друзья, дали нам автоматы, и научили всяким вещам. И наши мужчины убили их солдат. И генерала Ватото убили. Остальных – не знаю, уже убили или потом убьют. Теперь больше никто не получает от вас консервы и героин. Теперь мы можем жить. Я только не понимаю, зачем вы все это посылали? Зачем вам тратить так много денег на то, чтобы нам было плохо? Вы бы лучше купили красивый автомобиль для себя, или платье для своей жены. Вы такие злые или такие глупые?      

(Шум и возгласы в зале, кто-то что-то у кого то спрашивает. Неразборчиво.).

Лонлофт: Мы знаем, что имеют место отдельные злоупотребления при распределении гуманитарной помощи. К сожалению, мы не в сотоянии полностью контролировать это распределение в каждой из стран-получателей, но по нашей информации, значительная часть продовольствия доходит до адресатов. 

Латтэ: Ваша информация правильная. Она почти вся до них доходила, пока мы их не убили. Я спросила про другое. Зачем вы им это посылали? Какая вам от этого выгода?

Лонлофт: Мисс Латтэ, это не конструктивный разговор.

Дидео Халеу, Midi Madagascar: Извините, м-р Лонлофт, но это как раз конструктивный разговор. Моя страна запрашивала помощь на развитие легкой проимышленности и на освоение новых высоко-продуктивных сортов риса. Нам вы практически ничего не дали, потому что у нас, как вы написали, не вполне рыночная экономика. Вы полагаете, что в Мпулу при режиме генерала Ватото была достаточно рыночная экономика?

Лонлофт: Это просто разные программы. Мадагаскар – не голодающая страна, и наш экспертный совет решал вопрос о рыночности экономики. В Мпулу, как в голодающую страну, поставлялась именно продовольственная помощь.

Шарль Дорэ, L'Humanite: Продовольственную помощь кому, м-р Лонлофт? Как мы тут узнали, эту помощь получали не голодающие жители, а четыре военизированные банды, из-за которых, собственно, и возникла проблема голода. Кто в вашей организации отдал распоряжение снабжать продовольствием бандитов?   

Лонлофт: Напоминаю вам, что генерал Ватото представлял законную власть в Мпулу.

Дорэ: Какую еще законную? По вашим словам, Мпулу даже не признана ООН!

Лонлофт: Имеется в виду, что его правительство пришло к власти в результате более-менее демократических выборов, и с ним удалось наладить сотрудничество.

Дорэ: Взаимовыгодное сотрудничество?

(Смех в зале).

Лонлофт: Попрошу вас воздержаться от таких двусмысленных намеков.

Джой Прест, Lanton-Online: Вы не забыли про героин?

Лонлофт: При чем тут героин?

Прест: При том, что опиатные наркотики, в т.ч. морфин-гидрат и ацетилморфин (т.е. героин), составляли очень высокую долю в стоимости гуманитарной помощи. Видимо, кто-то решил, что это – необходимый продукт питания. Уверяю вас, он ошибся.

(Смех в зале).

Лонлофт: Лекарственные препараты нужны не меньше, чем продовольствие.

Прест: Да, но почему-то препаратов морфина поставлялось больше, чем антибиотиков. Кроме того, на складе гуманитарной помощи (расположенного, по какой-то причиее, в подвале резиденции покойного генерала Ватото), было найдено четыре 50-фунтовых мешка с морфином, маркированные как «сухая смесь для замены грудного молока».

(Хохот в зале)

Касси Молден, Reuters: м-р Лонлофт, где можно получить список должностных лиц, определявших состав и адресность продовольственной помощи, и где можно увидеть налоговые декларации этих лиц, а так же данные об их крупных покупках?   

Шарль Дорэ, L'Humanite: Хотелось бы также увидеть список корпоративных спонсоров продовольственных и медицинских программ, и сравнить его со списком поставщиков, у которых ООН приобретает продовольствие и лекарства для гуманитарной помощи.

Джон Кропп, CNN: М-р Лонлофт, кто в вашей организации контролирует возможные коммерческие интересы чиновников организации в регионах-получателях помощи?

Лонлофт: Эти вопросы вне моей компетенции. Извините, господа, мы и так несколько вышли за рамки отведенного времени. Мы не планировали…

(Голос из зала): ну, еще бы!

*********************************

…

В какой-то момент Эстер показалось, что она дома в Аризоне, на маленькой семейной вечеринке с заглянувшими на огонек соседями. На столе – кофе, пирожки и бутылочка самогона – для более непринужденного настроения. Разговоры, разумеется, о политике, спорте, сексе и всяких домашних делах. TV настроен на CNN, так что можно обсудить последние новости, или последние крики моды, или анонсы новых фильмов. Как удачно, что Рон и Пума засиделись за полночь на террасе фаре-дюро, и просто замечательно, что они сегодня такие домашние. Рон в серых шортах и салатной майке с эмблемой Sail Club of Palau Community College, Пума в ярко-оранжевых спортивных трусиках и топике. Они даже оружие положили так, что, при желании, его можно не замечать. Наллэ в лимонно-желтом lava-lava c красно-бело-черным маорийским орнаментом, жестикулирует своей фирменной самокруткой в опасной близости от кофейника, излагая историю игры в мяч (изобретенную не ацтеками, как принято считать, и даже не майя, а ольмеками, которые жили гораздо раньше - во времена полумифических фараонов Древнего Царства). Эстер оделась в свои любимые старые джинсы и клетчатую рубашку, расстегнув три верхние пуговицы, так что получилось весьма смелое декольте, посреди которого, на загорелой смуглой коже выделялся амулет - зуб гиены на черном шнурке. Посмотрев на себя, как бы, глазами Наллэ Шуанга, она твердо решила, что сама себе (в смысле, ему) нравится.

Наллэ, тем временем, перешел от истории игры в мяч к истории древней Мезоамерики, где эта игра была придумана, и к истории ее завоевания испанцами. Бегло пройдясь по научным и социальным достижениям доколумбовых мезоамериканцев, он сравнил их общество с обществом средневековой Европы. Европейцы в его интерпретации, были полнейшими дегенератами – грязными тупыми садистами, и Эстер, конечно же, за них вступилась. Произошла ядовито-ироничная пикировка, в которой, как обычно, никто не одержал решительной победы, но и участники, и зрители получили массу удовольствия.         
- Ребята, вам не хватает только перчаток и ринга, - весело заметил Рон.
- Это уже по твоей части, - отшутился Наллэ, - кстати, ты в курсе, что перчатки в боксе стали использоваться только в конце XIX века?
- А разве спортивный бокс появился не в XX веке? – удивился сержант.
- Нет, в VII до н.э. Это было на 23-х античных Олимпийских играх.
- Обалдеть… Понятно, почему у них стала развиваться хирургия. Это же такой рынок. 
- По-моему, меганезийский ацтекбол это еще страшнее бокса, - заметила Эстер.
- А что такого? - удивилась Пума, - Ацтекбол это весело!
- Да, - сказал Рон, - Когда у тебя три дня левое ухо было в полтора раза больше правого...
- Но я тебе все равно нравилась, да? – спросила она, и тут же забралась к нему на колени. 

Сержант улыбнулся и почесал ей голый бок между топиком и трусиками. 
- Нравилась-нравилась. Но, все-таки, одинаковый размер ушей тебе больше идет.
Пума изящно выгнула спину от удовольствия, как большая кошка (казалось, она вот-вот замурлыкает). Потом, ткнувшись носом Рону в щеку, она что-то тихонько ему шепнула.
- Так это же здорово! – сказал он, и почесал ей другой бок.
- Ага! – подтвердила она, спрыгнула с его колен и спросила, - Наллэ, а ты правда привез складывающиеся круглые дома в контейнере?   
- Откуда ты знаешь? – спросил он.
- Кое-кто уже успел вытащить оттуда инструкцию, - сообщила Пума, - Так смешно: дом, который складывается. И круглый. А врали, что в Меганезии не умеют строить круглые. 
- Наллэ, это то самое, про что ты говорил? – поинтересовалась Эстер, наливая всем кофе.
- Да. Завтра попробуем поставить один, и посмотрим, что скажет публика.
- Только не начинайте ставить без нас! – попросила африканка, - Может быть, мы будем спать немного дольше, но это ведь может немного подождать, да?
- Не будем, - пообещал Шеф-инженер и подмигнул ей, - учитывая специфику возникшей ситуации, можете спать хоть до обеда. Дом подождет.
- Wow! – обрадовалась Пума, - Тогда мой мужчина и я столько всего успеем!

Эстер сообразила, о какой специфике идет речь. Значит, львиная печень сработала. Или просто юный организм пришел в норму под влиянием активно-здорового образа жизни. Интересно, как Пума это определила? Хотя, примерно понятно как. Подумав на эту тему, Эстер почувствовала, что стремительно краснеет. Правда, была надежда, что под загаром ничего не заметно. В эту минуту она по-настоящему завидовала Пуме. До чего просто и уверенно у нее получаются эти два слова: «мой мужчина». Эстер подумала, что и сотой доли такой уверенности ей самой хватило бы… Хватило бы для чего, собственно? Разве она не уверена в своей привлекательности для Наллэ? Неуверенность совсем в другом: в том, хочет ли она… Правильно ли вот так … С другой стороны: а как иначе? Ей в голову лезли какие-то неправильные слова, совершенно не пригодные для того, чтобы думать на эту тему. Достаточно назвать ими то, что может произойти – и яркость желания тускнеет, а других слов просто нет в привычном для нее языке. Интересно, как называет это Пума? Скорее всего, никак. Плевать ей на названия. Она без всяких слов прекрасно знает, чего хочет… Почему эти чертовы слова вечно лезут туда, куда их не просят?..   

Энергично покрутив головой, Эстер постаралась вытряхнуть оттуда лишние дурацкие слова, а заодно, вернуться в поток реальных событий, и стала слушать Наллэ, который, скрутив и прикурив очередную самокрутку, уже объяснял что-то по поводу домов. 
- … Австралийский дом-оригами не имеет новой конструктивной схемы. Его база - это старая схема строительства из дерева. Такая же схема у китайских каркасных бараков из бумаги и у наших военных городков. Гибкий материал требует нового конструктивного  подхода, использующего формы с естественной жесткостью. Одна из форм - усеченный конус (т.е., грубо говоря, перевернутое ведро) используется в нашем проекте «Truncon».
Единственный жесткий элемент - трехопорное кольцо, сделанное из одной гнутой трубы.    
- Почему конус, а не яйцо? – поинтересовался Рон, - Если нужна жесткость формы…
- Дом-яйцо? – перебила Пума, - ты что, Рон? Как можно жить в яйце?
- Можно. Приедем на Пелелиу - покажу. Новый кампус колледжа - весь из таких яиц. 
- Того, в котором я буду учиться?
- Нет, это кампус «NW Agriculture College», а твой - «International College of  Design».
- Действительно, у яйцевидной оболочки жесткость выше, - сказал Наллэ, - но ее нельзя вырезать из плоского листа и нельзя свернуть в рулон, это поверхность второго порядка. Поверхность первого порядка, в т.ч. коническую - можно, а это огромное преимущество по цене и по транспортировке. Яйцевидную оболочку удобно выдувать из пластичного материала, например, из бетапласта, но это уже другая технология.
- Пума, ты будешь учиться в колледже? – спросила Эстер.

Африканка утвердительно кивнула.
- Ну, да. Этот колледж как раз мне подходит, и он рядом с нашим fare. Очень удобно.
- Его, в свое время, открыли для ребят из Папуа, - добавил Рон, - Учебная программа с учетом неполного базового образования. Как раз наш случай.
- С базовым образованием у меня немного херово, - честно призналась Пума.
- Очень неплохой колледж, - одобрил Наллэ, - Я веду семинар «основы инжиниринга» в его филиале на Клиппертоне. Через интернет, разумеется. Там студенты, в основном, из Эквадора и Гватемалы. Они толковые, но базовое образование... (он изобразил «zero» из большого и указательного пальца, как иллюстрацию к уровню тамошней школы).
- Нет ли похожего семинара для перспективных отставных сержантов? – спросил Рон.
- Расстаешься с армией? - предположил шеф-инженер.
- Иду экспертом в оружейный бизнес, - уточнил тот, - Партнерство «Taveri-Futuna». На Ореор-Палау у них филиал - лаборатория стрелкового оружия. Всего тридцать миль от нашего fare. Четверть часа на флайке. Прикинь, я прилетаю с работы, а моя vahine уже приготовила крабовый суп, тунца-гриль, салат с морской капустой…
- Эй, эй! – возмутилась Пума, - мужчина не должен указывать женщине, как делать еду.
- ОК. При условии, что твое творчество будет пригодно для человеческого организма…
- Я подумаю на счет семинара, - пообещал Наллэ, - Но не обещаю, что прямо сейчас.
- Давай переманим Наллэ на Пелелиу, когда он выйдет с каторги? – предложила Пума.

Шуанг грустно улыбнулся и покачал головой
- Нет, ребята. Я, наверное, вернусь на родину. Если бы вы увидели Нукуфетау, если бы услышали, как плещется по ночам рыба в проливе между Фале и Сававе, и как играют клавесинную мелодию часы на ратуше Сававе-Сити. Если бы вы проехали на байке от аэродрома с его лиловыми башенками, по восточной косе на север, а потом проплыли вдоль рифов северного Лафанга, соединенных арками пешеходных мостиков, то вы бы меня поняли, уверяю вас. Часто, во сне, я вхожу на своем proa в лагуну по фарватеру, южнее Сакалуа, и вижу слева roa-marae на Фунаота, а справа - свой fare на Мотумуа. Сейчас там живет моя младшая сестра со своим haikane, четверо ее детей и внук. Его и младшего племянника я видел только по i-net. Мне обязательно надо побывать дома. Я еще не знаю, что дальше. Я не думал об этом. Это я решу только дома, и больше нигде. 

Он замолчал и стал сворачивать новую самокрутку. Пума легонько коснулась его плеча.
- Извини, Наллэ. Я не хотела тебя обидеть. Сейчас тебе стало грустно, и мне жаль.
- Ничего, все нормально, - ответил он, - Просто накатило. Так бывает.
- Давайте я сварю еще кофе, - предложила Эстер. Ей вдруг стало чуть-чуть неуютно, как если бы она нечаянно подсмотрела что-то не предназначенное для чужих глаз. 
- Если не трудно, добавь к кофе немного корицы перед тем, как залить водой, - попросил Наллэ, - Так всегда делает моя мама.
- ОК, я так и сделаю, - сказала она и выскочила на кухню. До сих пор ей не приходило в голову, что у Наллэ Шуанга где-то, на чудовищном расстоянии отсюда, есть дом, по которому он безумно скучает. Она попыталась вспомнить его слова, чтобы представить себе, как выглядит этот дом, и островки, и море вокруг, но у нее получалась какая-то яркая сюрреалистическая мозаиака, как будто сложившаяся в калейдоскопе. Ей очень захотелось сварить кофе именно так, как (по словам Наллэ) варит его мама…   

Когда она вернулась с джезвой, Рон вертел в руках нечто непонятное из пластиковой расчески и куска упаковочной пленки.
- Это солдатская губная гармошка, - сообщила ей Пума.
- Меня научил один янки из береговой охраны, - добавил Рон, - Пару лет назад у нас с ними была совместная операция в районе Марианских островов. Ничего необычного. Семья японцев арендовала недорогой парусник и попала под захват исламистов. Все по схеме: заложники, требования, угрозы. Ну, и мы с янки - тоже по схеме. Они отвлекали этих уродов, а мы были чисто-случайными рыбаками. Мы нормально сработали, в один залп из HRL, но в мальчишку, ребенка тех японцев, попало этим… Как сказать…      
- Пулей? – предположила Эстер, разливая кофе в чашечки.
- Нет, что ты! Пули легли куда надо, в грудь и в голову, а мальчишку этот тип держал рядом, и на него попало некоторое количество… В основном, то, что из головы.
- О, боже! И как он…
- Фигово, - признался Рон, - Так вот, этот янки, военврач из береговой охраны, снимал у мальчишки шок: сделал укол какой-то химии, а потом играл мелодии из мультиков на такой вот расческе и кусочке пленки. Меня он научил за час - это не очень сложно.
Сержант прижал к губам расческу, обтянутую пленкой и произвел на пробу несколько гудящих и вибрирующих звуков, а потом… Эстер давно так не смеялась. Мелодии были узнаваемы, но так причудливо искажены специфическими свойствами инструмента, что представали милой пародией, а уж как выглядел при этом сам исполнитель…

На этой веселой ноте, вечеринка и закончилась. Пума и Рон, обнявшись, направились к «pueblo-militar» (военному городку) и Наллэ крикнул им вдогонку некое напутствие на утафоа (очень смешное, судя по реакции Рона), а потом его рука, как игривый удавчик, обвилась вокруг тела Эстер чуть ниже талии.   
- Спасибо, этот кофе был в точности такой, как варит мама.
- Я рада, - ответила она и хотела мягко отстраниться, как вдруг клык гиены задрожал и нагрелся, как будто предостерегая свою хозяйку от неправильных, глупых, возможно, даже непоправимых действий. И Эстер не стала отстраняться. Через несколько секунд, она решила, что эта иллюзия вызвана сильным сердцебиением.
- А у меня есть для тебя маленький подарок, - сообщил Наллэ, - Называется «Sea-koala».
- Вы что даже австралийских коал приучили жить в море? – пошутила Эстер.
- Нет, до такого варварства мы еще не докатились. Это такой комбинезон. Сейчас… 

Он жестом фокусника извлек из какого-то угла белый пакет с сине-зеленым контуром лодки-катамарана со смайликом вместо паруса и надписью «Kwajalein Hyper-festival».   
- Как интересно… Сейчас примерю. Только не оборачивайся, пока я не скажу, ладно?
- ОК. Я буду курить и смотреть на небо. Небо здесь родное. Та же широта, что и дома. 
- Правда? – спросила она, перемещаясь вглубь террасы, где был удобный диванчик.
- Да. Только 10 часов разницы во времени. Дома полдень. Сиеста. Люди собираются под навесами на террасах, на лодках-сампанах или в маленьких кафе на ножках, в лагуне. У нас все, что не очень большое, стороят на легких платформах, прямо над мелководьем… 

Эстер слушала его, одновременно разбираясь с подарком. «Koala» оказалась настолько непривычной штукой, что пришлось листать инструкцию (которая предусмотрительно прилагалась к этому шедевру раскройки стереометрических фигур). Впрочем, все стало предельно просто, как только Эстер увидела картинки. Всего несколько движений и вот комбинезон уже застегнут наподобие открытой рубашки с шортами. «Может быть, даже очень открытой, - подумала она, - Эти неприкрытые бока выглядят слишком смело, но, поскольку пояс тут шириной в ладонь, вряд ли это надо считать неприличным». Сделав такой вывод, она невзначай прикоснулась кончиками пальцев к клыку гиены – он был успокаивающе-прохладным и, видимо, соглашался с ее мнением.
- Можешь поворачиваться! – негромко крикнула она. 
- Iri! – одобрительно сказал Наллэ через секунду, - В смысле, «Wow!» и «Cool!», если в северо-американсих терминах. Главное – тебе самой нравится?
- Ну… Вообще-то да, но я еще не прочувствовала. Несколько необычно...
- Хочешь, пройдемся немного, - предложил он, - Как утверждает моя сестричка Тулли, новую тряпку надо сразу распробовать.
- Та самая, у которой родился внук? – уточнила Эстер.
- Да. То, есть, строго говоря, родился он у Хиинэ, это ее старшая…
- Понятно, - Эстер кивнула, - Что ж, прислушаемся к мнению бабушки. Идем гулять?

Дремавшая под столом собака встрепенулась и, виляя хвостом, пристроилась справа от хозяина (а слева пристроилась хозяйка). Хозяйка хорошая, но рядом с ней не спокойно. Во-первых, она очень возбуждена, того и гляди укусит. Во-вторых, у нее на шее амулет с сильным aku. Хозяйка не знает, а было так: большой мужчина и маленькая женщина пошли гулять и подстрелили дикую свинью. Голодная гиена была на своей охотничьей территории и думала, что может отнять их добычу. Глупая-глупая гиена. В нее даже не стали стрелять. Большой мужчина примкнул штык-нож к штурмовой винтовке и просто заколол ее. А маленькая женщина вырезала у нее клык, потому что она-то хорошо знала, какой сильный aku будет в клыке гиены, убитой холодным железом. Какая бы глупая не была гиена, она - существо необычное, ее mana сразу в двух мирах: среднем и нижнем. Вот почему этот амулет защитит от любого igbekela, даже такого, которое делал очень злой колдун из своей ядовитой ненависти. Хозяйка не слышит хохота мертвой гиены в нижнем мире, над разбитым igbekela, но чувствует, как пульсирует клык, и хозяйкино сердце бьется ему в такт. Хороший подарок сделала хозяйке маленькая черная женщина.

В этот момент собаку отвлек характерный набор звуков, свидетельствующий о том, что вокруг оврага Мтомбаджа идет очередная загонная охота на диких свиней. Глянув на хозяина, и поняв, что он не намерен участвовать в этом развлечении, собака вильнула хвостом и помчалась на звук. Риджбек – это порода, гуляющая сама по себе. Так-то!   

Разумеется, за собаку думал Наллэ. Сам он не особенно верил в африканскую магию, но был с ней знаком: прочел несколько книжек, поговорил с местными ребятами. О том, для чего ему эта специфическая информация - разговор особый, и в другой раз. А сейчас ему было очень интересно, знает ли Эстер хоть что-нибудь о смысле предмета, который так эротично смотрится в изящном углублении чуть выше небольших грудей, навевающих мысли о тантрических храмовых скульптурах в Каджурахо? Вот викарий Джордан точно знает. Утром, когда они с Эстер собирались лететь к подножию горы Нгве, католический поп подошел перекинуться с Наллэ парой слов, и Наллэ видел, как его передернуло при взгляде на эту штуку. Шарахнулся, как Ладан от Черта… Или наоборот? Наллэ часто путал порядок слов в христианских идиомах, поскольку не видел логики в их структуре. Однажды, он до слез рассмешил Эстер, сказав об интернет-провайдерах в центрально-африканском регионе, что они: «передрались, как четыре всадника в Апокалипсисе»…   

От этих несколько сумбурных мыслей, его оторвал вопрос Эстер:
- А сколько лет твоей младшей сестре? Той, которая стала бабушкой.
- Тулли? Ей 35. Она - бабушка только социально, а так - красивая девчонка. Хиинэ вся в нее, включая манеру приезжать с каникул в положении. Тулли так делала 3 раза подряд, сначала в колледже, потом - в университете. Хиинэ пока один раз, но мама считает, что будет то же самое. Она еще до того ворчала, что мол, кокос от пальмы далеко не падает.   
- А как к этому относится ее муж? – спросила Эстер.
- Он сказал: пускай рожает хоть десять, не проблема. Ематуа всего 60, он любит детей, у него есть свободное время и он состоятельный дядька: второй по старшинству партнер в фирме «Hikomo». Это не последний брэнд в австронезийском регионе.
- Он на 25 лет старше жены?
- Нет, он всего на 5 лет старше мамы. Я думал, ты про ее faakane. А если ты про Тепото, теперешнего haikane Тулли, то он мой ровесник. Я их и познакомил 4 года назад. Мы с ним работали в Кинанту, в Папуа, когда я там сидел на каторге. Однажды мы пили пиво, болтали о женщинах, и я сказал: есть классная девчонка, красивая, у нее трое детей…    
- Что, так и сказал? - удивилась Эстер.
- Ну, да. Тогда их было трое. Четвертый – это уже ее с Тепото совместное творчество. Я подумал: раз мне сидеть еще 6 с лишним лет, то пусть поживут в моем fare, пока мамин faakane строит большой fare. Он это задумал, когда они с мамой только познакомились - за год до того, как я сел. Правда, теперь решили, что Тулли и Тепото с детьми переедут в старый мамин fare (который сейчас ремонтируют). В новом fare (который достроили) и так много людей: мама, Ематуа, их дочка (моя самая младшая сестра), мой младший брат Омити, его vahine и трое их детей. Их средний сын и моя самая младшая сестра пошли в один класс (они одногодки), и это, согласись, удобно в организационном плане. Кроме того, мама пишет, что вторая дочка Тулли (ей 15), тоже нашла себе haikane, а эти юные акселератки рожают быстрее, чем соображают, вот пусть Тулли сама и няньчится …

Эстер стало казаться, что она находится на безумном чаепитии у Мартовского Зайца.
- Стоп! Ты хочешь сказать, что твоя самая младшая сестра только что пошла в школу?
- Естественно. У нас школьное обучение начинается сразу после полных шести лет.
- … А другая твоя младшая сестра в 35 лет стала бабушкой? Как-то странно это все.
- Да, смешно получилось, - согласился он, - Видишь ли, мама совершенно неожиданно сошлась с Ематуа, и… В общем, она сказала Тулли и Омити: если я все время вожусь с вашими мелкими, то почему бы мне не повозиться и со своим - так, для разнообразия?
- А сколько ей было лет в тот момент?
- Всего 49. Это нормально. Мама считает, что это самая классная идея в ее жизни.
- Ничего себе… Наллэ, а что, если я задам нескромный вопрос? - Эстер подождала его утвердительного кивка и спросила, - Как получилось, что у всех твоих родичей семьи, куча детей, а у тебя… Как получилось, что ты один?
- Вот так и получилось, - спокойно сказал он, - Сначала я был на войне, потом три года носился по окрестностям, организовывал модерновый авиатерминал у нас на Мотулало. Потом собрался было обзавестись семьей, даже построил fare, но тут меня пригласили в супер-азартную тему. Ты не видела наши поселки на рифах? Дома я тебе покажу ролик. Потом я снова почти собрался, но возникла тема в Папуа. А потом я сел. Ну, ты знаешь.
- Знаю, - подтвердила она, - Но у меня в голове не укладывается, что ты это сделал.
- А то, что я делал на войне, у тебя в голове укладывается?
- На войне… Эти твои мины…. Да, это ужасно, но там ты защищал свою страну, я могу это понять. А в Папуа ты устроил войну против людей, которые хотели защитить жизнь. Подожди, дай мне договорить. Я не ханжа, и понимаю, что в некоторых случаях аборт – это вынужденная мера. Но ты же не будешь спорить с тем, что аборт – это плохо. 

Наллэ отрицательно покачал головой.
- Моя религия, Humanifesto, учит так. Плохо, если у человека отнимают имущество. Еще хуже – если у него отнимают здоровье или жизнь. Но хуже всего – если у него отнимают свободу стремиться к счастью, потому что только в этом стремлении приобретает смысл имущество, здоровье, и жизнь. Моя религия учит так. Можно отнять имущество для того, чтобы защитить жизнь. Можно отнять жизнь, если это необходимо для защиты свободы людей стремиться к счастью. Можешь считать меня экстремистом, но я так и сделал.
- Как у тебя все просто, Наллэ! Значит, если какая-нибудь эгоистка считает, что ребенок будет мешать ее счастью, то она, с полной моральной правотой, может убить его?
- Я – не женщина, - сказал Наллэ, - И я убил не ребенка, а 79 вполне взрослых людей. Я хотел не убить их, а просто напугать, но это уже детали. Я сделал то, что сделал.

Эстер, с жаром взмахнула руками.
- Ты не понимаешь или не хочешь понять? Ты защищал право эгоисток избавляться от детей, как от неодушевленной обузы, а «Life Protection» боролся за право этих детей на жизнь. Чтобы человек стал счастливым, ему надо сначала родиться на свет! 
- Практически каждая женщина, - медленно сказал Шуанг, - способна в течении жизни родить от 30 до 90 детей, это завист от частоты рождения близнецов. Каждый их этих детей потенциально существует, и может вырасти счастливым. Надо ли, на твой взгляд, бороться за то, чтобы все женщины отрабатывали этот свой фертильный потенциал?
- Ты пытаешься довести дело до абсурда, - заметила она, - Все хорошо в меру.
- В меру? А чему примерно равна мера, если речь идет о количестве детей?
- Ну… - Эстер задумалась, - Я где-то читала, что трое - это оптимально.
- Значит, - продолжал он, - женщина, которая рожает только троих детей - не эгоистка?
- Наверное, да. Трое – это уже неплохо, ведь так?
- ОК. Трое – это неплохо. В Папуа в среднем 4. Условно поделим женщин на две группы: малодетных и многодетных. У первых - 2 ребенка, у вторых – 6. Но больше двоих трудно прокормить, поэтому и население там почти не растет. Центр «Планирование семейного счастья» говорит: не рожайте детей в могилу. Лучше родите двоих с интервалом 10 лет. Этих двоих вы сможете вырастить здоровыми. Как ты считаешь, это – правильно?      
- По сути, наверное, да, но лучше бы обходиться неабортивными средствами.
- Это дорого, - отрезал он, - а «pre-stopper», который мы распространяем, дешев, надежно прерывает беременность на ранних сроках, и имеет минимум побочных эффектов. 
- Все равно, - сказала она, - я уверена, что есть другой путь. Лучший.

Наллэ улыбнулся и крепко обнял ее за плечи.
- Я тоже уверен. Центр «Планирование семейного счастья» был организован сразу после революции в Западном сегменте Меганезии. Там живут такие же папуаски, как в Папуа. Жуткие эгоистки. Им хочется много здоровых детей. Пятерых, Шестерых...
- И вы их отговаривали? – перебила Эстер.
- Зачем? – удивился он, - Там достаточно место для жилья, а прокормить шестерых детей в Меганезии – не проблема. Как видишь, в Мпулу быстро решили этот вопрос. Но дальше с детьми надо заниматься, чтобы они развивались - физически, эмоционально, и в смысле мозгов. Центр организовал такую кооперацию семей, при которой дети все это получали.      
В Мпулу, я надеюсь, мы тоже этим займемся. Надо заняться, потому что здешние дамы, как мне кажется, реализуют свой замечательный фертильный эгоизм на всю катушку.
- Эгоизм, - задумчиво повторила она, - Мне это не приходило в голову, но мне нравится такой подход. А почему ты не объяснил это людям из «Life Protection»?   
- Хочешь, проведем эксперимент? – спросил он.
- Сначала скажи, какой.
- Элементарный. Попробуй объяснить это мисс Рэнселлер или викарию Джордану.

Эстер сконфуженно опустила глаза и провела ладонью по лбу.
- Это будет сложно. Это вопрос религии, как и у тебя. Католицизм учит, что в момент зачатия Создатель дает будущему ребенку душу, так что аборт, даже самый ранний…
- В момент слияния ядер сперматозоида и яйцеклетки? – перебил он.
- Ну… - она задумалась, - Так прямо это нигде не сказано, но видимо да.
- Тогда каждую третью душу он получает назад в первые трое суток (не имплантируется яйцеклетка) и еще каждую пятую – в первые три недели (не развивается плацента). Т.е. больше половины душ теряется раньше, чем дама что-то заметила. С другой стороны, у родившихся будет дефицит душ, т.к. 6 малышей из тысячи – это однояйцевые близнецы, возникшие при дробления яйцеклетки уже после зачатия. Тебе это не кажется странным?
- Наллэ, это же религия! Ее нельзя понимать буквально, как кодекс законов.
- Нет, Эстер. Если по религии судят о допустимости или недопустимости каких-то актов, то это – кодекс законов, и толкование обязано быть буквальным. Dura lex, sed lex.      
- Если я скажу это Мэрлин или Джо, они меня точно не поймут, - заметила она.
- На самом деле, - сообщил шеф-инженер, - Я пробовал объясниться с эмиссарами «Life Protection» в Порт-Морсби. Я говорил: если вы так хотите бороться с абортами, то зачем вы приехали сюда? В ваших собственных регионах, в США, Англии и Европе, несмотря на доступность контрацептивов, каждая пятая беременность прерывается абортом. Это при том, что в США в среднем два  ребенка на женщину, а в Европе и Англии – вообще полтора. Ваши женщины в 20 раз богаче папуасок, им не грозит остаться без еды, крова и медицины. Убеждайте их. Что вы набросились на папуасок, желающих прервать шестую беременность, потому что им нечем кормить пятерых уже имеющихся детей? И знаешь, что мне ответил тип, упакованный в тряпки из гламурного бутика? Что их цель - не дать потребительскому эгоизму и нравственному нигилизму проникнуть в Папуа. Мне стало ясно, что плевать ему на детей, рожденных и нерожденных. Что дети - это повод, а цель - навязать обществу неофеодальные законы, пресечь стремление людей к счастью, сделать людей стадом послушного, привычно-задолбанного скота, а себя – их пастухом. 
- Не знаю, - сказала Эстер, - Это не очевидно. Но, даже если правление «Life Protection» преследовало неблаговидные политические цели, разве это оправдывает войну против рядовых волонтеров, которые по гуманным мотивам боролись за жизнь нерожденных?
- Война - страшно несправедливая штука, - печально сказал Наллэ, -  Войну развязывают жадные лживые дегенераты, а погибают на ней хорошие честные парни. А другие парни получают 10 лет каторги. Если бы я знал, что с этим…
 
Его прервал окрик на Africaans, сопровождаемый лязгом передернутого затвора.
- Halt! Hoe je!?
В лицо брызнул ослепительно-яркий свет фонаря. Эстер прикрыла глаза и импульсивно прижалась к Шуангу. Он спокойно обнял ее за плечи и весело крикнул:
- Aloha, foa! Hitler caput! Ih bin capituliren!
- Het chief Nalle mit vrau! - удивленно заметил кто-то.
Луч фонаря мгновенно опустился вниз, образовав пятно света на дороге у их ног.
- Ага, - подтвердил он, - А это milicer Игда с патрулем, точно?
- Ну, да. Что ты ходишь по ночам без оружия, Наллэ? Тем более, со своей vrau.
- У меня пистолет в кармане, - ответил Шуанг, - могу показать.
- Пистолет, - фыркнул Игда, подходя ближе (Еще пятеро патрульных распределились по кругу, в радиусе нескольких метров), - Дикие собаки не испугаются твоей мелкашки. А ты, Эстер, могла бы сказать своему мужчине: возьми автомат. Эх! Мы тебя не напугали?
- Не особенно, - сказала она, немного дрожащим голосом.
- Классно смотришься в этом костюме, Эстер. Это американский?
- Нет, меганезийский. Наллэ подарил, - она погладила ладошкой плечо шеф-инженера.
- Классно, - повторил Игда, - шеф Наллэ, а что ты там сказал про Гитлера?
- Что ему finita. Una culo.
- А… Ну, это уже давно было. Еще до независимости. А правду говорят, что ты привез круглый дом в ящике?
- Да, - ответил Шуанг, - после завтрака мы его поставим. Надо только выбрать, где.
- А я слышал, что нези не делают круглых домов. Только квадратные, как у янки.
- В основном, так, но на наших островах Самоа строят круглые дома, хотя и иначе, чем здесь. А этот дом совсем нового вида. Возможно, в нем надо будет что-то подправить.   
- У! Это интересно! Мы придем помогать.

Шеф-инженер кивнул.
- Отлично. Мы его поставим, вместе подумаем, что там подправить и выпьем пива. 
Идея была встречена дружным одобрительным урчанием и цоканьем языками.
- Куда вам надо идти? – спросил Игда и добавил, - я дам вам двух бойцов. Охрану.
- Мы, наверное, уже пойдем домой, - сказала Эстер, - да, Наллэ?
- Пожалуй, - согласился он, бросив взгляд на огни fare-duro и pueblo-militar, от которых они уже успели удалиться примерно на километр.
- Тогда бойцы проводят вас домой.
- Слушай, Игда, я не маленький, тут идти всего ничего.
- Нет, шеф Наллэ. Если с вами что-нибудь случится, шериф Гишо оторвет мне голову. Ладно. Не хочешь провожатых – сделаем так.
Milicer вытащил woki-toki и сказал в микрофон три фразы на нсенго-банту. С вышки над pueblo-militar полыхнул луч прожектора. На дороге стало светло, почти как днем.
- Так-то лучше, - сказал Игда, -  Goeienaand chief Nalle. Goeienaand vrau.
- Good luck, - ответила Эстер, а шеф-инженер добавил то же на africaans,  - Voorspoed.

…

Они двинулись обратно. Эстер крепко сжимала руку Шуанга, слегка вздрагивая каждый раз, когда поворачивающийся вправо - влево чудовищно-яркий луч 5-киловаттной лампы упирался прямо в них. Дело было не в луче, а в шестиствольном пулемете, закрепленном на общей консоли с прожектором.    
- Они просто еще не верят, что война кончилась, - спокойно сказал шеф-инженер, - мне это знакомо. Когда-то мне тоже не верилось.
- Меня пугает это обилие оружие, - тихо ответила она, - Я все время боюсь, что оно снова начнет стрелять. Мне чудится, что это железо живет своей самостоятельной жизнью. Что людям только кажется, будто они управляют всем этим. Наверное, я просто трусиха.
- Нет, ты смелая, но ты не привыкла, что люди сами решают вопросы мира и войны. Для тебя вооруженная сила – это что-то инфернальное, управляемое злыми сверхчеловеками. А для нас оружие – это самозащита. Чем оно эффективнее, тем безопаснее жизнь.
Наллэ приветливо помахал ладонью молодому парню на вышке рядом с пулеметом. Тот широко улыбнулся, помахал в ответ и крикнул:
- Aloha, master Shuang! Aloha, vrau Shuang!
- Ia orana oe te po! – крикнула ему Эстер и, повернувшись к Наллэ, добавила, - Пока тебя не было, я полистала словарик. Как будет «доброй ночи» на утафоа - уже знаю.
- А что значит «E hina-aro au ia oa-oa oe»? - спросил он.
- Не знаю. Но звучит, как детская песенка. А что?
- Это такое очень личное пожелание счастья. Действительно, немного детское. 
Прожектор за их спиной погас, как только они подошли к нижней террасе фаре-дюро.
- Наллэ, а обещание показать мне ролик с поселками на рифах еще в силе?
- Разумеется, - ответил он, - заходи.
- ОК, я только сбегаю в душ и приду.

…

Поселки - «Shuangero» оказались совсем не такими, как ожидала Эстер. Вместо унылой череды стальных платформ, на манер декораций из идиотского фильма «Waterworld» (с Кевином Костнером), она увидела причудливые замки с балкончиками и башенками, улочками и лесенками, и маленькими бассейнами, будто сошедшие с гравюр Корнелиса Эшера. Они были собраны из легких бамбуковых блоков на алюминиевом каркасе весом несколько тысяч тонн, причем устанавливались на место практически мгновенно: каркас опускался с грузового дирижабля и намертво вцеплялся в грунт полусотней ног. «Первое в истории абсолютно гуманное использование колючей проволоки», - в шутку пояснил Наллэ. Эффект зацепления давал веер колючей проволоки вокруг подошвы каждой ноги. Shuangero не были стандартными – каждый поселок на ножках мог похвастаться яркой индивидуальноcтью. На одних росли миниатюрные висячие сады из цветущих лиан. На других жилые модули имели не 4-, а 8-угольную или пирамидальную форму, на третьих имелись многоярусные огороды (где росли фантастического размера тыквы)…

После кино, Шуанг потрепал ее по плечу и сказал: «Укладывайся, добрая фея, а я пока
проверю e-mail. Вдруг мне прислали что-нибудь интересное». Он уселся за компьютер, спиной к ней, а через несколько минут погасил свет и улегся рядом. Как в прошлый раз.
- Помнишь, ты проводил эксперимент? – шепнула она, - так вот, теперь моя очередь.
Эстер нащупала его руку, решительно потянула к себе и повернула так, что его ладонь легла ей на внутреннюю сторону бедра.   
- Добрая фея не возражает против поцелуя на ночь? – негромко спросил Наллэ.
- Добрая фея пытается казаться смелой, - ответила Эстер.
- Примерно, как на аттракционе «американские горки»? - уточнил он.
- Ну… Что-то в этом роде.
- ОК. Тогда давай решим: на наших американских горках есть волшебные тормоза. Ты говоришь «стоп!», и все замирает. Ты говоришь «старт!», и все приходит в движение. 
- Ммм… Знаешь, Наллэ, я представляла себе это как-то иначе. В смысле, мне казалось, что это все происходит само собой и… В общем, само собой.   
- Ты права, добрая фея, - ласково сказал он, - Как-то раз, мы говорили про девушку и парня из Гавайики, которые немного похожи на нас с тобой. Если они хотят заняться любовью, то все получается само собой. Для них это естественно, и нет никаких… 
- Парень из Гавайики у нас есть, - перебила она, - проблема в девушке, так?
- Эстер, милая, не грузи все на себя. Это – наша общая проблема, и мы ее решаем…
- Я тебе скажу, как мы ее решаем, - снова перебила она, - Тебе надо увидеть во мне ту девушку из Гавайики, и все сразу станет просто. Представь: ты встретил меня где-то на Таити, а я притворилась, что я – местная. Такое ведь запросто могло быть?
- Вообще-то, могло, - задумчиво сказал Наллэ, - Но это быстро раскрывается. 
- Только не в моем случае! Я играла в любительском театре, в колледже и, все говорят, что блестяще играла. Сыграть полинезийку не сложнее, чем Анну Болейн.
- Это сильный довод, - согласился он, - Но я не уверен, что тебе понравится, если…

Он замялся, и Эстер договорила за него.
- Если ты поведешь себя так же, как с теми женщинами, которым было хорошо с тобой?    
- Ну… Если сильно упростить ситуацию, то…
- Вот я и хочу упростить, а то все усложнилось дальше некуда, - решительно заявила она вскакивая на ноги, - Этот дубль ни к черту не годится, делаем перерыв 5 минут и играем все с начала. Ты познакомился с девушкой на Таити, пригласил ее в гости, она пошла в душ, ты пошел курить на балкон, потом вернулся, она лежит в постели, и с этого места играем. Пожалуйста, никакой отсебятины. Все должно быть по сценарию.
- Ладно, ты капитан, - спокойно ответил Наллэ и отправился курить.
- Учти, я не выучила роль, и надо сделать, чтобы зрители этого не заметили! – крикнула Эстер ему в спину, лихорадочно вспоминая свою скромную театральную практику… 
   
В следующем дубле она переигрывала. Сказывалось полное отсутствие опыта, а также штампы из бездарных бульварных романов и нереалистичных фильмов. Потом, когда  Наллэ увлекательно мыл ее под душем, она поняла, что  роль полинезийки надо играть  несколько иначе, не злоупотребляя ложной экспрессией. Полежав часик рядом с Наллэ, поболтав о разной чепухе, и освоившись с антуражем, Эстер решила, что неплохо бы сыграть еще один дубль, чтобы все проверить. Партнер, с готовностью, поддержал эту идею, и… Она такого даже не ожидала. Сцена получилась, как по-настоящему (точнее, просто по-настоящему). Это подтвердили и зрители (точнее – слушатели).

Небо на востоке заметно посветлело, когда Эстер и Наллэ, сонные и обалдевшие друг от друга, снова забрались в душ, и услышали через звукопроницаемые пластиковые панели разговор на первом этаже – там, ни свет ни заря, завтракала перед вылетом на гору Нгве очередная маркшейдерская группа.
- Hei, foa, признавайтесь, кто устроил посреди ночи кошачий концерт?
- Это шеф-инженер со своей vahine. Он вчера утром прилетел с vai-roa (большой воды).
- Они что, целые сутки вот так?
- По ходу, да. Утром они бесились в горах, вечером - куролесили сначала с Батчерами, а потом с милицейским патрулем. Видел, как они баловались с прожектором? Ах, ты спал? Ну, ты много потерял… А уже потом – здесь. Концерты, и все такое.
- Вот это монстры! - с восхищением и некоторой завистью произнес кто-то.
- А что ты думал? - насмешливо ответил предыдущий голос, - Он с Нукуфетау, а она - с американского Дикого Запада. По ходу, и там и там сплошные ковбои-отморозки.
- Говорят, она во время войны влипла тут в историю, - сказал кто-то третий.
- Влипла, - подтвердил четвертый, - bandidos взяли деревню в кольцо, местные всю ночь отстреливались, а она пошла на разведку и попалась. Не повезло. А утром подошел Хена Тотакиа с ребятами. Они с семьей Шуанг почти соседи - от Номуавау до Нукуфетау 500 миль, а Наллэ с Татокиа-папой служили на одной калоше. Прикинь, что дальше было?
- На этом война с bandidos и кончилась, - пояснил второй, - Хена всех урыл нахрен.   
- А сам Наллэ где был в это время? – поинтересовался третий.
- На базе Муспелл, у самого Южного полюса. Он же, как бы, на каторге…

Эстер изумленно повернулась к Наллэ.
- Я не поняла, это что, про нас?
- Фольклор, - ответил он, выключив воду и сняв с крючка пушистое полотенце.
- Но ведь все было совершенно не так!
- Угу, - меланхолично согласился шеф-инженер и начал растирать ей спинку. 
- Я ходила не на разведку! И команданте Хена устроил побоище не из-за меня! Что за сказку про вендетту они сочинили? Я тогда еще не была знакома ни с тобой, ни с ним.
- Что ты переживаешь, добрая фея? Мало ли, что люди болтают. Повернись животиком.
- И с чего они взяли, что вы соседи?! - продолжала она, поворачиваясь, - Чушь какая-то!
- Да, - согласился он, - 500 миль это не 50, какое тут, на фиг, соседство.
- Подожди, значит Хена, все-таки, меганезиец, а не мадагаскарец?
- Ну, да. Разве ты не знала? Он - сын Фуо Татокиа, короля Номуавау.
- О, черт! Я-то думала - почему вы с ним говорите такие похожие вещи! Стоп! Ты сказал «сын короля»? Какой король в Меганезии? Там же либертарианский анархо-коммунизм!
- Впервые слышу про такой, - ответил Наллэ, - Сейчас я отнесу добрую фею в кроватку и если она не заснет по дороге, то я расскажу ей о королях и капусте…
Он переместил Эстер из душа на лежбище, декламируя балладу о Морже и Плотнике:
… И молвил Морж: «Пришла пора подумать о делах:
О башмаках и сургуче, капусте, королях,
И почему, как суп в котле, кипит вода в морях».
Взмолились устрицы: «Постой! Дай нам передохнуть!
Мы все толстушки, и для нас был очень труден путь».
- Присядьте, - Плотник отвечал, - Поспеем как-нибудь…

Эстер устроилась поудобнее, положив голову ему на грудь, зевнула и строго сказала.
- Не отвлекайся! Что за король, и что за «калоша», на которой вы вместе служили?
- Номовау - это атолл в составе Конфедерации Меганезия, там около 500 жителей. Пост мэра или короля передается по наследству в роду Татокиа. Пост вице-мэра - выборный.
- Так мэра или короля? – уточнила Эстер.
- Ariki, - сказал Наллэ, - Можно перевести и так, и этак, как больше нравится. 
- Понятно… Хотя и не очень. А «калоша» это, надо полагать, военный корабль?
- Да. Карманный авианосец «Икаману». Фуо был капитаном, а я – мастер-сержантом.
- Карманный? – удивилась она, - это как?
- Он размером с площадку для минифутбола. Для авианосца это карманные габариты.
- Действительно… А какая авиация может взлетать с минифутбольного поля.
- Разная, - сказал Наллэ, - Например, виропланы, вроде того, на котором мы летали. Или роботы-мотопланеры, которыми я занимался. «Икаману» - очень красивый кораблик. Он теперь учебный, приписан к «Trans-Oceania Logistic College» на атолле Аилинглаплап.
- Боже, - сонно сказала Эстер, - Какое длинное название… Лап… Лап… А давай ты мне про это расскажешь утром?... На, тебе, оказывается, так удобно засыпать…   

…

- … На тебе так сложно просыпаться, - сообщила она часов в 11 утра, - Знаешь, Наллэ, у меня в детстве был такой огромный, пушистый игрушечный медвежонок. Я так хорошо засыпала с ним в обнимку, что утром мне не хотелось его отпускать.
- И как ты решала эту проблему? – спросил он.
- Никак. Приходила мама и отбирала моего медвежонка. Представляешь?
- Не представляю. Это слишком ужасно. А есть другие варианты?
- Дай подумать… Знаешь, Наллэ, мне кажется, что если ты отнесешь меня в ванную, то есть шанс, что я проснусь. Конечно, я ничего не гарантирую, но можно попробовать.

Метод сработал. Окончательно проснувшаяся Эстер минут 10 плескалась под душем, а когда вышла, то обнаружила Наллэ задумчиво курящим на карнизе-балкончике каюты.
- Знаешь, добрая фея, мы с тобой мелкие обманщики. Мы обещали всем начать ставить сборный домик после завтрака, а сейчас уже почти полдень.
- Никакие не обманщики, - весело возразила она, - Мы же еще не завтракали, верно?
- Формально – да. Но местные ребята и наши вояки понимают «после завтрака», как 8 утра, а сейчас почти полдень. И меня ничуть не удивляет, что я не вижу контейнера.
- Ты хочешь сказать, что они начали без нас? Это большая проблема?
- Ну… - он почесал в затылке, - я надеюсь, что нет, хотя лучше бы мне присутствовать на этом мероприятии. Не думаю, что они поставят дом вверх ногами, и все-таки…
- А что нам мешает пойти и найти их? – полюбопытствовала Эстер, быстро застегивая на себе «коалу», - Я даже готова подождать, пока ты наденешь штаны, хотя, если тебе очень лень, то можешь и не надевать. Мне ты и так нравишься, а местным это все равно. 
- Я надену штаны, - решил он, - Там есть карманы для woki-toki, кошелька и табакерки.

Далеко идти и долго искать не пришлось. Стройплощадка, окруженная изрядной толпой местных зевак, была обнаружена в каких-то ста метрах от правого крыла фаре-дюро. Ее можно было найти даже с закрытыми глазами: по доносившимся оттуда крайне грубым ругательствам на africaans, basic-english, lingva-franco, nsengo-bantu и utafoa. Громче всех орал Нонг Вэнфан – не из-за вокальных талантов, а просто из-за наличия мегафона.
- За что я люблю нашу армию, - сказал Наллэ, - так это за то, что каждый офицер может выполнять функции полевого менеджера небольшой стройки.
Эстер прислушалась и, тоном английской королевы, попавшей в свинарник, сообщила:
- Я что-то не поняла, как из реплики по поводу анального полового акта между конем и водителем-оператором мини-крана следует инструкция по установке Т-образной опоры, которую лейтенант обозначает специальным термином «гребаная хреновина».
- Видишь ли, добрая фея, строительство, это особый, в некотором роде архетипический вид креативной деятельности... - начал объяснять шеф-инжененер, но тут его взгляд упал на военфельдшера, сидевшего за рулем квадроцикла-комбайна и орудовавшего навесным экскаваторным ковшом в опасной близости от длинного рулона будущей стены, который пытались развернуть Уфти, Игда и Рупта, -  …De puta madre! Kerk, dont do it!.. Oh, shit!.. Ufti, te aha na orua? E loa aka te lakau nei… Joder! Turn it lefter! Tipu-u lefter e parau ia oe!
Последняя фраза Наллэ относилась, судя по направлению его взгляда, к группе местных парней, под руководством Рона, разматывавшим толстый гибкий пластиковый шланг.
- ОК, не буду отвлекать тебя от работы, - не без иронии, сказала Эстер, похлопав его по плечу, - Потом объяснишь про архетипы, а я пока разберусь, как тут с ланчем.

Разбираться тут, впрочем, было нечего - по деревенскому обычаю, если толпа мужчин занимается какой-то специфически-мужской работой, то кто-то из женщин обязательно соберется, чтобы позаботиться об их питании. В сотне метров от стройки уже оказалось развернуто нечто вроде полевой кухни. Рядом с кучей порубленных сухих триффидных стволов горел открытый очаг, сложенный из кирпичей. Сверху стоял огромный котел, в котором что-то кипело – не иначе, как будущий суп по авторскому рецепту тети Онго –табачно-самогонной фермерши и дамы сердца электрика Виллема. Тетя Онго задумчиво созерцала ингредиенты, которые, вероятно, еще следовало добавить к рождающемуся произведению кулинарного искусства. Виллем раскладывал на широком листе брезента пластиковые коробки, провода, розетки и крепеж, готовясь заняться электрификацией возводимого сооружения. Вокруг него, как обычно, болталась дюжина детей, которые делали вид, что помогают загадочной деятельности «мистера учителя».
- Привет, Эстер! – сказал он, - Не хочу ничего плохого сказать про меганезийцев, но тут такой бардак в комплектации. То ли дело у скандинавов. А эти – как китайцы. Кошмар!
- Зато, дешево, наверное, - предположила Онго, перемешивая варево в котле поварежкой циклопических размеров, - вы за сколько денег взяли этот дом? 
- Вообще-то это Наллэ привез, - ответила Эстер, - я даже не знаю, сколько он стоит.
- А… Ну, ты его спроси, ладно? Если дешево, мы тоже такой купим. Вшестером нам в старом уже будет тесно, а этот, вроде бы большой.
- Спрошу… Подожди, тетя Онго, а почему вшестером?
- Потому, - ответила та, погладив себя ладонью по упитанному пузу, и повернулась к другой даме, помоложе, - Буази, ты лук и чеснок порезала? А чего ты ждешь, а? 
- Как будто, ты мне сказала, что их надо порезать!
- Пфф! А ты думала, что они сами порежутся и прыгнут в суп, да?
Началась обычная перебранка, без которой не обходится ни одна коллективная стряпня.

Эстер тронула Виллема за плечо.
- И когда у вас намечается пополнение в семействе?
- Через полгода с хвостиком, - ответил электрик, - Мы с Онго решили: почему бы и нет? Жизнь налаживается, у меня постоянная работа в муниципалитете, и платят неплохо. У нее ферма, хоть и маленькая, но с постоянной клиентурой. Ты видела, какой я смастерил новый перегонный куб? Еще купим дешевую машинку, которая скручивает сигареты. Ну, и еще мне начали платить, как учителю. Смешно, правда? Я на это даже не расчитывал. 
- Мне интересно, - сказала она, - А когда вы сделали вывод, что жизнь налаживается.
- Когда появились трифи, разумеется, - ответила за него Онго, - Виллем сразу сказал: все, толстушка, теперь нищете конец. Так он и сказал, хотя я совсем не толстая. Я еще с ним спорила: Пфф, какие-то бананы. Я не очень читаю этот интернет, у меня, знаешь ли, есть более важные дела на поле, то-се. А он читает, да (она ласково погладила электрика по плечу), он сразу притащил рассаду, которую привез команданте Хена, и устроил болото прямо в углу моего поля с ямсом. Ух, как я ругалась! А потом они выросли, да…   
- Вот только с мощностью у нас скоро будет проблема, - задумчиво сказал Виллем, - Эти маленькие спиртовые генераторы на топливных элементах - хорошая штука, но они всего по 10 КВт, и в любом случае, нам не хватит спирта на серьезную мощность. Может быть, подумать на счет био-дизеля на триффидных отходах? Или что-нибудь на торфе? 
- Наллэ заказал какую-то маленькую АЭС на 50 мегаватт, - сообщила Эстер.

Виллем присвистнул от изумления.
- Так это можно вообще поставить какой-нибудь завод и… Черт! Я совершенно не знаю атомных станций. Надо почитать что-нибудь. Эстер, ты не могла бы попросить у Наллэ техническое описание этой АЭС? Раз он ее выбирал, то у него точно есть.
- Конечно, я попрошу, никаких проблем.
Послышалось нарастающее жужжание движка и через минуту рядом с полевой кухней затормозил трицикл, груженый вязанками сухих триффидных стволов. За рулем сидела предельно довольная собой и окружающей реальностью Пума. Из одежды на ней были только шорты, зато очень большие – явно из армейского гардероба Рона. Она деловито спрыгнула на землю, сбросила из кузова несколько вязанок и подняла тяжелый мачете. Обычно местные женщины держат это рубяшее оружие (или орудие) двумя руками, но Пума действовала им на манер кавалерийского палаша. Фьють – вжик. Фьють – вжик. Знаменитый генерал-кавалерист Фил Шеридан, (прозванный американским Мюратом), аплодировал бы, если бы мог это видеть. Увы, он умер в далеком 1888. Фьють – вжик.   
Тетя Онго, глядя на этот захватывающий процесс, не удержалась от комментария:
- Надо же, какая здоровенная лошадь стала.
- Сама ты лошадь, - немедленно откликнулась Пума.
- Пфф, - произнесла Онго, выразительно показывая, что считает ниже своего достоинства собачиться с девчонкой вдвое младше себя. Пума тоже не стремилась собачиться - у нее сегодня было слишком радужное для этого настроение. Фьють – вжик…

В действительности, до лошади Пуме было далеко. Она оставалась худенькой девушкой. Наверное, даже теперь она весила немногим больше ста фунтов, да и мышцы на ней не особенно просматривались (а вот ребра – наоборот, были отлично видны). Тем не менее, когда местные милиционеры затеяли arm-wrestling, здоровенный верзила Гишо возился почти минуту прежде чем лапка Пумы оказалась прижата к столу, а потом спрашивал Рона, что за секретные упражнения приводят к такому результату. А секрет был прост: меганезийский сержант все время поощрял девушку к физическому экстриму. Самым жутким (по мнению Эстер) были матчи по ацтекболу трое на трое (Рон, Пума и Уфти против Наллэ, Керка и Нонга). Каучуковый мяч весом полтора килограмма, следовало забить в кольцо любой частью тела. Вокруг мяча разрешалось толкаться плечами или бедрами, и ставить подножки. Остальные вели себя с Пумой и Наллэ, по возможности, относительно мягко, но… ключевые слова тут: «по возможности» и «относительно»…   

Пума последний раз взмахнула мачете, вогнав лезвие дюйма на полтора в деревянную подставку, с довольным видом, уселась рядом с Эстер и глянула в сторону стройки.
- У! Такой fare быстро строится. Знаешь почему?
- Да, действительно, - согласилась американка, наблюдая, как стрела мини-крана ставит коническую крышу на уже готовую кольцевую стену, - И почему?
- Потому, что его придумывали так, чтобы успеть, пока отлив, - сообщила Пума, - У нас на Пелелиу строят почти такие же, но только квадратные. А сделать вот такой круглый, придумал твой мужчина. Стена оборачивается по кругу как кулек. Совсем быстро, да! А ты придумала, куда что там ставить? Если нет, то можно подумать вместе, хочешь? 
- В каком смысле? – удивилась Эстер. 
- Ну, вам еще долго здесь жить, пока у Наллэ не кончится каторга, - пояснила та, - Надо, чтобы дома вам было хорошо. А мы бы с Роном немного пожили у вас. Потому, что нам тут fare не нужен, мы через полтора месяца едем домой, на Пелелиу. Но в pueblo-militar мы ночью шумим, когда make-love, и мешаем спать личному составу, а это не гуманно.

Эстер немедленно вспомнила сегодняшнюю ночь и почувствовала, что краснеет. Пума широко улыбнулась, кивнула и продолжала развивать свою мысль.
- Мы с тобой вместе подумаем, что там надо, и купим впополам. Наша половина будет в счет flat-rent. А когда Рон и я уедем, то у вас останется гостевая комната. Вы будете туда иногда приглашать пожить тех, кто вам нравится.
- Я даже не знаю… - ошарашенно произнесла Эстер, -  В любом случае, мне, разумеется, надо спросить Наллэ, что он думает про этот дом, и что он думает относительно…

На этой несколько сумбурной фразе ее прервала Онго.
- Мужчины в таких делах ничего не решают, - авторитетно заявила она, - Ты, Эстер, хотя и умная, но еще молодая и не понимаешь. А мужчинам надо сказать, что вы так решили, потому что им про это лень думать. Ты, Пума, сними этот котел с супом, он уже готов, и поставь воду для чая. Ты, Буази, принеси лепешки. А я пойду, скажу им про это дело.

Отдав эти распоряжения, фермерша встала, отряхнула пыль с пестрого платья и зашагала в сторону стройки. Пума пожала плечами, тоже встала, без видимого усилия переставила 20-литровый котел на землю, а на его место водрузила такого же размера бак с водой. На какой-то момент у Эстер возникло ощущение гротескной ирреальности происходящего.
- Но послушайте… - нерешительно начала она и замолкла, не зная, что сказать дальше.
- Эстер, что ты нервничаешь? – спросил Виллем, - По-моему, это очень неплохая идея.
- Ты… Правда так думаешь?
- Безусловно, - подтвердил электрик, - По размеру и планировке, этот дом рассчитан на большую семью, и вчетвером вам будет совсем не тесно, а заниматься его обстановкой вчетвером гораздо проще, чем вдвоем.

…



=======================================
32 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 3 - 5 сентября 22 года Хартии.
Место: Меганезия, округ Туамоту. Элаусестере.
Атолл Тепи и фрегат «Пенелопа».
=======================================

Жанна представляла себе экскурсию, как прогулку длительностью часа два – три, но это мероприятие растянулось более, чем на сутки. Рапатарский секстет, азартно занявшийся эротическими сессиями, морскими гонками на гибридах винд-серфов с дельтапланами и другими подвижными играми на свежем воздухе, согласился с перемещением канадской журналистки под крыло «Кровавого Кролика и его банды» без малейших обид. Ясно же, что в такой кампании она сможет посмотреть и узнать гораздо больше. Кроме того, все они прониклись важностью семестрового отчета-репортажа для Элеа Флегг - было ясно, что никто, кроме Жанны, с этой задачей не справится. На самом деле, одна Жанна тоже вряд ли бы справилась, если бы не кэп Тоби (оказавшийся не таким солдафоном, как это можно было подумать в начале), и док Рохо (который был вовсе не снобом и занудой, а удивительным дядькой с неиссякаемым юмором и залежами необычной информации по самым неожиданным вопросам). На закате следующего дня Элеа и Хас отправились (по их словам) посмотреть местный любительский телецентр или (по подозрению доктора) гонять мяч с местными оболтусами и трахаться в живописном ландшафте. Тоби Рэббит проводил их одобрительным взглядом и произнес:
- Hei, foa а не заняться ли журналистикой? А то настроение как раз креативное…
- А ты когда-нибудь уже занимался? – ехидно спросил Рохо.
- Я уже хотел, но как-то не складывалось. Но все когда-то бывает в первый раз.
- Давайте вы мне поможете? – предложила Жанна, - Я ведь обещала Элеа…
- О том и речь, - сказал кэп, - Я предлагаю перебраться для этого дела на «Пенелопу», потому что, во-первых, мне надо назначить новый график вахт, а во-вторых, на этой первобытной атолло-коммунистическом почве голова ни хрена не варит.
- А это ничего, что я посмотрю меганезийский военный корабль? – спросила канадка.
- Aita pe-a, - успокоил он, - Мы все равно бросим тебя на съедение лангустам-киллерам. Ты никому не сможешь открыть секрет дизайна упряжи для тягловых мега-улиток.
- Ну, тогда все ОК, - резюмировала она, - Поехали!

Канаки и их корабли… Жанна решила, что когда-нибудь обязательно напишет об этом. Нет, не статью, а новеллу, или даже маленькую поэму в прозе. «Вот она, моя красавица, моя любимая, четвероногая лапочка», - ласково приговаривал кэп Рэббит, когда они на моторке приближались к странному сооружению, похожему на овальный каравай серо-голубого цвета, вытянутый на полсотни с лишним метров по оси и стоящий на четырех торчащих из воды опорах (только потом стало видно, что туша фрегата опирается на два длинных торпедообразных подводных поплавка). «У моей Пенелопы две сестрички, их зовут Пандора и Персефона, - продолжал кэп, - Все они красавицы, но свою я, конечно, люблю больше. Она такая юная и порывистая. Когда она разгоняется до 80 узлов, и ее глазки видят цель за тысячи миль - она дрожит от возбуждения… Нет, это не передать словами, это надо почувствовать всем телом, как оргазм любимой женщины…».
- За тысячи миль? – переспросила Жанна, - Какое оружие на твоей красавице?
- Разное, - Кровавый Кролик улыбнулся, - Если ты о термоядерных ракетах, то да, они есть. Маленькие летучие рыбки. Но они спят и зачем их будить, пока можно обойтись более мягкими игрушками. Мы просто защищаем наш океан. Не надо драматизировать. 
- Но ты бы мог нажать кнопку?
- Разумеется. Я ее уже один раз нажимал. В тот раз мы уничтожили тайфун Робур в 500 милях от Марианских островов. Пуф – и его не стало. Если ты можешь защитить тысячи людей, их дома, их образ жизни, это очень здорово. 
- Тоби, а если бы целью был не тайфун?

Кэп Рэббит пожал плечами и улыбнулся одними уголками губ..
- Жанна, пойми меня правильно. В нашей стране нет дегенеративных экзистенциальных традиций. Мы очень простые люди, и если надо нажать кнопку, то мы ее нажимаем. Это знают все, кого это касается, и это хорошо. Это дает определенность, когда речь идет о свободе и безопасности. О Хартии… Стилистика у меня хромает, верно?   
- Почему? – с невеселой иронией, возразила она, - Хорошая, тупая, чеканная стилитика.
- Так уж устроены люди, - ответил он, снова пожав плечами, - Они спокойно спят, если кнопка в руках у болвана типа меня. Они надеются, что моя тупая готовность нажать на кнопку, приведет к тому, что на нее никогда не надо будет нажимать. Тайфуны тут не в счет, я имею в виду твой вопрос. Я на него ответил?
- Скорее да, чем нет, - задумчиво сказала она.
- Тогда давайте уже пойдем в библиотеку и займемся этой статьей. Нельзя обманывать трепетные надежды юного поколения… Блин, стилистика.
- Да ладно, - утешила канадка, стилистикой займусь я.
- Если мне нальют кофе, то и я пригожусь, - заметил док Рохо, - В смысле, я не считаю себя крупным стилистом, но иногда пишу не только в специализированных изданиях. Полдюжины популярных статей по сравнительной этнографии…
- Сначала надо выбрать, про что пишем, - перебила Жанна,  - А для этого надо выяснить, что интересно читателю. Я имею в виду, vox populi…
- Это не проблема, - заметил Тоби, - Можно использовать фок-марсового матроса. Я не знаю, кто сейчас на этом посту, и получится как жребий.

…


Фок-марсовым матросам оказалась крепкая смуглая девушка невысокого роста, скорее всего – этническая ланкийка. Возможно, она была чуть-чуть нескладной, но это вполне компенсировалось энергичностью и даже некоторым изяществом движений, и открытой улыбкой – есть такие люди, которые одной своей улыбкой могут внушить симпатию…
- Кэп, за время моей вахты особых происшествий нет. В оперативном радиусе 4 чужих военно-воздушных борта. Новозеландцы. 2  проблемных гражданских морских борта. Похоже, большие яхты в чилийской зоне ответственности, в 400 милях от Рапа-Нуи. В зоне потенциального подлета 1 бразильский КЛА. Высота 130 км, дистанция 3100 миль. Угрозы не представляет. Докладывала мастер-матрос Лакшми Дсеи.   
Рэббит мельком глянул на один из обзорных экранов радара и кивнул.
- Понял тебя, Лакшми. А сейчас - не служебный вопрос. Хочешь - отвечай, хочешь - нет. 
- Слушаю, кэп.
- Это - Жанна, она репортер из Канады, - начал капитан, - Она свой парень, и помогает этой юниорке Флэгг писать статью. Собирает мнения про то, что самое интересное на Элаусестере. Можно указывать несколько пунктов.
- Ну… - девушка задумчиво повертела указательным пальцем, - типа, свободный обзор Антарктического сектора, весь наш MBL между чилийской и новозеландской зонами. Никаких препятствий с юга. Абсолютно открытый океан. Если что - очень удобно...
- Да нет, - он покачал головой, - Я в смысле местных условий. Население, экономика, культура, ну, всякое такое. Личные впечатления.
- А-а, - сказала она и задумалась уже на более длительное время.
- Чем бы ты удивила своего друга, если бы он спросил про Элаусестере, - подсказала Жанна, - что бы ты сообщила ему интересного, необычного, веселого?...
- Я бы, во-первых, рассказала про фестивали зеленых черепах. Но это субъективно. Они были темой моего дипломного проекта в колледже. Черепахи, а не фестивали, я имею в виду. А про фестивали я узнала только когда нас перебросили сюда из Микронезии. 
- Ты биолог по специальности? – уточнила канадка.
- Нет, я училась по системам навигации и автоматического распознавания целей.   

Жанна улыбнулась и покачала головой
- Вот уж не знала, что черепахи занимаются распознаванием целей.
- Занимаются, - ответила матрос, - С  2006 года. US Navy, проект «Madlen». Торпеда-робот, имитирующая силуэт и характер движения зеленой черепахи. Отличить такую штуку на радаре от настоящей зеленой черепахи – не простая задача. Но решаемая.
- О, боже! У вас о чем не заговоришь, получаются или торпеды, или атомные бомбы.
- Это я к слову, - пояснила Лакшми, - А сейчас я занимаюсь настоящими зелеными черепахами. В смысле, наша научно-прикладная группа ими занимается. У них своя психология. Не как у дельфинов, конечно. Но, если понимать, чего они хотят, что им нравится, то с зелеными черепахами тоже можно как-то договориться …
- Боюсь, лучше мне не спрашивать, о чем вы с ними намерены договариваться.
- Это ты зря, - ответила Лакшми, - у нас там есть и гражданская тематика. Бионика, океанография, геология дна. Ты знаешь, что зеленые черепахи пересекают океаны с постоянной скоростью 10 – 20 узлов, и ныряют на глубины до 1400 метров? А что у каждой зеленой черепахи есть родина, и леди-черепаха каждый сезон возвращается именно на свой родной остров или атолл, чтобы  заняться сексом и отложить яйца? Представь: она плывет для этого иногда за полторы тысячи миль! 
- А почему другие острова ее не устраивают? – поинтересовалась Жанна.
- Пока не знаем. Но это ведь не просто так, верно? В этом есть какой-то практический смысл. Зачем-то они собираются на эти фестивали соотвечественников. И аборигены зачем-то копируют эти фестивали. Я имею в виду, местные сексуальные ритуалы.

Доктор Рохо Неи похлопал Жанну по плечу.
- Я ведь тебе говорил о ритуалах, не так ли? Вот, пожалуйста. Жалко, что ты не видела этот фестиваль, он всего два раза в год. Впрочем, есть и другие ритуалы на ту же тему.
- Расскажешь подробнее? – спросила она.
- Разумеется. Еще и видео-ролики покажу. А что еще нам сообщит матрос Дсеи?
- Ну… - Лакшми снова задумалась, - Вообще вся здешняя farm-life. В смысле, не только дома-деревья, плантации водорослей, морские коровы… Хотя, и это тоже. Оно какое-то игрушечное. Если хочешь знать мое мнение, то аборигены как-то слишком срослись со своей культурной флорой и фауной. Типа, не вдруг поймешь, где заканчивается фауна и начинаются фермеры. Я не против того, чтобы быть ближе к природе, но… Короче, эти ребята, вроде бы, образованные, толковые, но как они обходятся без частной жизни? Ты заметила – тут ни у кого нет даже своего угла. Я раньше такое видела только в секторе Западно-Новогвинейского моря, где первобытные люди, как в учебнике экоистории. 

Жанна кивнула в знак полного согласия.
- Да, меня это тоже поразило. На мой взгляд, это самое неприятное в коммунизме. Люди здесь лишаются индивидуальности.
- Нет, Жанна, - возразила матрос, - Тут ты здорово ошибаешься. Эти аборигены, сплошь яркие индивидуальности. Но они все нараспашку, даже в смысле настроения. Абориген встает утром и рисует у себя на коже рисунок: под настроение. Видела, наверное?
- Да, - подтвердила канадка, - Занятный обычай. Может быть, они так компенсируют отсутствие одежды. В других обществах люди одеваются под настроение, не так ли?
- Может быть так, а может, и наоборот. В смысле, мы компенсируем тряпками разного фасона то, что не умеем выражать рисунками на коже. Рисунок индивидуальнее, чем одежда, ага? И еще: у аборигенов все хозяйство устроено так, чтобы каждый научился делать любую работу. Но это ни хрена не лишение индивидуальности. Каждый из них подходит к любой работе по-своему. Это для аборигенов принцип жизни: их хлебом не корми, только дай сделать что-то этакое. Ты ходила в их публичную жральню?
- Да, - Жанна невольно улыбнулась, - креативно, ничего не скажешь.
- То-то и оно, - сказала Лакшми, - каждая смена готовит по-своему, и изобретает свои приколы про то, что приготовила. Или эти их авиа-кондомы.
- Что-что?
- Inflatable wings, - пояснила та, - Надувные флайки. Ты видела, сколько здесь летает разных моделей? И треугольники, и ромбы, и диски, и вообще какие-то растопырки. Каждую такую штуковину нужно придумать, рассчитать, расчертить выкройку, потом собрать и склеить все это. Короче, охеренная гора усилий мозгами и руками. А они от этого прутся. Или дойка морских коров. Тут, казалось бы, ничего не придумаешь: одна корова, две сиськи. А они и тут делают что-то прикольное. Ладно, коровы – это фауна, они живые, интересные. Но возьмем чистку сортиров. Тебе бы пришло в голову сделать говнокачку, на которую смотришь и покатываешься со смеху? Нет. И мне - нет. Такие дела. А знаешь, в чем фокус?
- В чем? – спросила Жанна.
- В том, как у них все устроено с детьми. Как они с ними играют. Как они их учат. Как рассказывают про все вокруг. С детей этот креатив и начинается. Я тебе точно говорю.
- Да, - согласилась канадка, - Они учат детей довольно необычно. Но то, как они их делают – еще более… Даже не знаю, как сказать… 

Лакшми легкомысленно махнула рукой.
- Это, как раз, не важно. Если хочешь знать, в каждом community свой экстрим. Где-то охотятся на акул с ножиком, где-то катаются на виндсерфе в шторм, а тут – вот так.
- Нет, важно! Это разные вещи – рисковать своей жизнью и рисковать жизнью бедняг, которые слишком малы, чтобы… Это безответственное отношения к младенцам…
- По ходу, если смотреть под таким углом, то вообще не надо никого рожать, - сказала Лакшми, - Прикинь: планета – отстой, люди – говнюки, война, глобальное, joder conio, потепление. Вся галактика какая-то кривая. Хули детям делать в такой вселенной?      
- Наверное, я неправильно выразилась, - ответила Жанна, - Честно, говоря, я просто не знаю, как это назвать, но это кошмар. Сначала этот обряд с тремя мужчинами – знаешь, одно это уже унизительно. А потом эти чудовищные животы. Я удивляюсь, как можно двигаться с таким животом. Несчастные девчонки, зачем им это надо? А эта россыпь младенцев размером с котенка? Не может ничего нормальное так ужасно выглядеть!
- Что ты на меня наезжаешь, как будто я все это придумала? - спокойно спросила фок-марсовый матрос, - Я же говорю: это экстрим. Мне это тоже не нравится. Но что делать, если у этих ребят такая религия? Они думают, что это, типа, их личный вклад в светлое будущее. Херня, по-моему, но может быть, я просто чего-то не понимаю в этой жизни. По-любому, они не нарушают Хартию, а остальное – их личное дело.

Канадка почувствовала, что краснеет от возмущения.
- Значит, личное дело, да? А этих детей, рождающихся пачками, тебе не жалко? На них что, не распространяется ваша Хартия? На них плевать? Они – законный объект каприза сумасшедших мамаш с безумным религиозным фанатизмом?
- На счет детей, это ты зря, - заметила Лакшми, - О детях они очень заботятся. Никак не меньше, чем в других местах. Скорее, даже больше. Они все время возятся с детьми, это тоже часть их религии. Физкультура, обучение, и все такое прочее. Со мной в учебном подразделении был мальчишка с Элаусестере. 16 лет. Минимальный возраст контракта. Они отсюда часто идут в армию, потому что хорошо к этому делу приспособлены.
- Идеальное пушечное мясо? – скептически уточнила Жанна.
- Ни хрена себе, ты сказала… - Лакшми повернулась к Рэббиту, - Кэп, мне можно тут излагать свои выводы про этого парня, или это будет против инструкции?

Капитан в некотором недоумении развел руками.
- Матрос Дсеи, ты свой контракт читала? Там дан исчерпывающий перечень секретной информации. А чем ты занималась с парнями в свободное время, и как ты этих парней оценила – это твое личное дело. Можешь поделиться. Это даже интересно.
- Это крайне интересно, - согласился доктор Неи, - И вообще, я, как настоящий канак, люблю послушать, как две красивые жещины спорят о мужчинах.   
- Ну, тогда вот, - сказала Лакшми, - Во-первых, на счет мяса. Я вообще-то в курсе, что у вас на Западе, ребята с мозгами не видят особой разницы между армией и скотобазой. Может, там это и правильно, а здесь другая система. Думаю, тебе лучше сначала самой разобраться, что здесь как устроено, а уж потом делать выводы. Это нормальная идея? 
- Пожалуй, да. Но что значит «хорошо приспособлены к этому делу»?
- Это значит: такой человек в команде делает ее умнее и сильнее. Как в футболе. Один яркий игрок может инициировать лучшие качества всех остальных. Это понятно?
- Не очень, если честно. Я лучше понимаю на примерах.
- Aita pe-a. Вот пример: тест «полюс недоступности». 6 бойцов в надувном плотике на южной широте 50 и западной долготе 125. Ближайшая суша – атолл Дюси-Питкерн, в 1450 милях к северу. Теоретически, на плотике можно дойти за пару недель, но ваша задача - дойти в боеспособной форме. У каждого под левой лопаткой – датчик, и если параметры любого бойца падают ниже нормы, автоматически дается сигнал, и финиш. Всю команду через полчаса снимают с маршрута. У нас есть только сетка-дрифтер для рыбы и планктона и конденсатор для воды. Флаг в руки. 
- И какой процент добирается до цели?
- Никакой. Потому, что на 50-й широте - холодно. Это как ваш Ньюфаундленд. В этой акватории хреновый климат. Меню: сырая рыба с сырым планктоном.  Для зачета надо пройти 500 миль. На отлично - 1000 миль. До Дюси за 10 лет добирались 4 команды.
- И вы были одной из них? - предположила Жанна.
- Да. Мы шли 15 дней. Но знаешь, что самое главное? Мы были в таком настроении, что запросто могли бы идти и дальше, хоть до Туамоту. Нам было весело, нас прикалывала эта экспедиция, потому что Ромар в свои 16 лет, знал кучу всяких игр, и умел в любом дерьме найти свой юмор. Он даже придумывал названия той фигне, которую мы жрали. Криль с селедкой превращался в «лунную сонату плавника и панциря»… Понимаешь?    
- Кажется, да. Этакий неунывающий Вини-Пух в морском исполнении, не так ли?
- Можно сказать и так. Но это, как бы лицевая сторона. Есть и оборотная.
- Вот как?
- Да, так. Я об этом сказала еще в начале. Все нараспашку, без понятия о частной жизни.
- А можно тоже на примере? – спросила канадка.

 Коротко тренькнул звоночек и на мониторе что-то замигало красным. Лакшми сделала было шаг к пульту, но кэп Рэббит ее опередил и уселся в кресло оператора.
- Рассказывай дальше и не отвлекайся, - бросил он, - Считай, я тебя на время сменил.
- ОК, - сказала она, - Так вот, пример. После «полюса недоступности» нас отправили на Раиатеа отдохнуть недельку. Понятно, что команда разбежалась для той самой частной жизни. Я тоже собралась разбежаться, но увидела, что наш Ромар какой-то потерянный. Решила выяснить, в чем проблема – мало ли… Пригласила его на кружку эля и начала задавать вопросы. А у него в голове не укладывалось, что люди из команды запросто бросили друг друга. Для него команда – это семья. У команды все общее: и работа, и развлечения, и вся жизнь. Человек по его понятиям, не мог быть сам по себе. Он или в одной команде, или в другой, или в третьей, но никогда не один. Такие дела…
- И что было дальше? – спросила Жанна.
- А дальше… - Лакшми улыбнулась, - … Была странная романтическая история…

…

У группы курсантов на тренировочной базе ВМФ частной жизни почти нет. На берегу - комнатки на троих, а на учебном корабле - вообще кубрик. В таких условиях Ромар не выделялся почти ничем. Разве что, удивительно-малым количеством личных вещей. У среднего курсанта это - небольшой рюкзак, а у него - сумочка размером с аптечку. Еще один момент: как ни мало места в кубрике, а у курсанта там возникает ярко выраженное
личное пространство. Фотка на переборке в районе подушки, какая-нибудь фенечка или амулет приделанный над койкой, и т.п. Человек четко обозначает «приватную зону». А Ромар этого почему-то не делал. Впрочем, тогда окружающих это не волновало. Вернее, они просто этого не замечали. В остальном-то парень нормальный. Можно даже сказать: отличный парень. И так до каникул на Раиатеа. На каникулах по графику, социальная служба ВМФ (уже знавшая особенности «комми») как-то решала их психологические проблемы, а здесь каникулы были специальным призом от команданте базы, и ни он, ни мальчишка - капрал группы, не подумали о возможных последствиях. Только Лакшми (единственная девчонка в группе) во-время спохватилась… И получилось так, что всю неделю на Раиатеа она провела вместе с Ромаром. Это напоминало «первый контакт» с инопланетянином (как его описывают в самых дебильных фантастических романах). Он видел окружающий мир совершенно не так, как она. Ему казалось, что все социальное пространство вокруг перегорожено невидимыми барьерами с колючей проволокой. Его ничуть не затрудняли экономические моменты - то, что за вещи и услуги надо платить, или то, что у предметов есть собственники (практике товарно-денежных отношений его учили в школе). Он даже был готов жить в обществе, где каждый человек защищает свое личное пространство от «посторонних». Но то, что члены его команды, с которыми было столько пройдено, в чем-то отгораживаются от него и категорически не желают делить с ним некую существенную часть жизни, полностью противоречило всему опыту Ромара, всем его взглядам на вселенную, на человека и на общество. В начале он отказывался в это верить, а потом (признав это, как объективную реальность) требовал, чтобы Лакшми объясняла ему, как в таких условиях, между людьми возможно взаимопонимание. Она изо всех сил пыталась ему объяснить. Она искала примеры в жизни, статьи в интернете, описания в книгах и ей это, как бы, удалось. Прошла неделя призовых каникул и Ромар вернулся в команду таким же веселым отличным парнем, как раньше. По крайней мере, так казалось. Еще через полгода было распределение. Лакшми попала на «Пенелопу», в тот период приписанную к базе Намонуито в Микронезии, а Ромар - в морской штурм-корпус «Transit Reef» на базе Пиерауроу между Палау и Новой Гвинеей. По традиции, перед тем, как разъехаться по «точкам», курсанты менялись открытками с надписями на память, и Ромар подарил ей открытку с улыбающимся пингвинчиком среди снежинок, и фразой: «Даже если мне холодно, я не буду грузить этим своих друзей». Тогда Лакшми стало ясно: он так ничего и не понял. Просто он научился с этим жить. Такие дела…

…


- Только вы с Элеа не пишите про Раиатеа и про пингвинчика на открытке. Это личное. Это я тебе только для примера рассказала. Как «своему парню». ОК?
- А про «лунную сонату плавника и панциря»? – спросила Жанна.
- Про это как раз хорошо бы написать, - сказала Лакшми, - Потому, что классно, когда есть такие ребята, как Ромар. Только им с нами бывает хреново, вот в чем проблема… Алло, кэп Тоби, а что там был за красный сигнал?   
- Перестраховка штаба, - ответил Рэббит, - Завтра днем, в акватории южнее Рангироа будут гасить циклон Эгле, а по инструкции, если L-bomb, то по всему океану полная боеготовность с нуля часов и до упора. Наверное, это правильно. Мало ли…
- Хрен мы теперь поспим, - резюмировала матрос Дсеи и повернулась к Жанне, - И еще про здешнюю экономику. Тут все игрушечное. Это мое мнение. Весь Элаусестере – это большая взрослая игрушка. Только она не для прикола, а для серьезных вещей. Даже не знаю, какой пример к этому придумать… Ну, хотя бы, вот: несколько взрослых ребят в конце позапрошлого века баловались прыжками на раме с тряпкой и движком. Публика думала: полная херня! А через 20 лет - упс: штурмовая авиация …  Алло, кэп Тоби, ты - командир и все такое, но, может быть, я уже займусь своей работой, а ты - своей?   

…

Когда творческое трио – Жанна, док Рохо и кэп Тоби – переместились в библиотеку и обставились кружками с крепким кофе, канадка поинтересовалась общим мнением по поводу «игрушечно-экономической гипотезы» мастер-матроса Лакшми Дсеи. Капитан досадливо поморщился и сообщил:
- По ходу, этот хомо-полигон дважды чуть не закрыли. Сначала - при Накамуре, когда здешние девчонки первый раз играли в родильный пулемет. Второй раз – несколько лет назад, когда в это же начали играть их дочки. De puta madre! Кино и самураи! Сюда прикатили эмиссары из UNICEF и ESCAPO  (долдоны из UN, первые - по матери и ребенку, а вторые – по социальной политике в Азии и в нашем океане). Послать их на хрен было нельзя: согласно Хартии, все заявления о гуманитарных бедствиях должны разбираться в Верховном суде. На острова приехала верховная судья Молли Калиборо, очень обстоятельная тетка, автор самого ходового в Меганезии учебника прикладной механики для колледжей. Это была такая эпическая история – Гомер отдыхает…

…


*********************************
Хартия, бизнес и коммунизм в Меганезии.
Глубокое расследование судьи Калиборо.
*********************************

Со слов Рэббита история (вкратце) выглядела так. Судья Калиборо, для начала, провела короткое турне по всем островам Элаусестере, задавая прямые вопросы и получая столь же прямые ответы. Вы что, из принципа всегда ходите голые? Ах, потому, что тепло и стирки меньше… Ну-ну. Юноша, а что у вас за странный смайлик нарисован на животе? Ах, двойственное настроение… Ну-ну. Девушка, что вы делаете с этим моржом? Ах, это морская корова? Так, что вы с ней делаете? Ах, доите… Ну-ну. А где вы живете? Ах, вы обходитесь без домов?... Ну, да, тепло. А спите где? Ах, вот на таком коврике? А вам не жестко, нет? Ну-ну… Это чей ребенок? Что значит, «общий»? Где его мама? Нет, милая, не морочьте мне голову. Вы его рожали? Нет. А кто рожал? И где она в данный момент? Вот найдите, я хочу с ней поговорить. А ребенок пока побудет со мной… Не бойтесь, я умею обращаться с детьми… Будете пререкаться - выпишу вам пять суток ареста. Так… Юноша, это что за штука? Флайка… Гм… Не похоже. Я и сама вижу, что надувная. Вы что, на ней летаете? Гм… И давно? Ах, неделю. Ну-ну… А кто вам такое продал? Сами сделали? Ах, сами рассчитали? Вы авиа-инженер?... Ах, вот как. Ну-ну… Мальчик, дай мне ружье… Ах, заряжено? Спасибо, что предупредил. Тем более, дай сюда. Так… Где мама этого мальчика? Вы? Ах, вы мама того ребенка?... Ладно, забирайте, раз так. А где мама мальчика с ружьем… Вы? Зачем вы дали ребенку оружие?... Ах инструктор? Где инструктор?... Ах, это вы. Почему сразу не сказали?... Ну-ну. А эти молодые люди что делают?... Да, я вижу, что они занимаются сексом, но почему здесь и в таком странном составе?... Это вы так думаете, а я хочу от них услышать… Не надо. Пусть подойдут ко мне, когда кончат. А я пока посмотрю, что тут с питанием… Это что за транспарант? «Если вы нашли в салате гусеницу – значит вы выиграли суперприз». Гм. «Насекомых в лапше просим считать традиционной китайской приправой»… Так… юноша, принесите мне салат и лапшу. И чай без сахара… Ну и где тут гусеницы и жучки? Ах, шутка? Вы действительно находите это смешным?... Ну-ну. Вы что-то хотели спросить, молодые люди? Я хотела?... Гм… А, понятно, это вы там занимались сексом. И что, вам вот так нравится?... Ну-ну. Где вы учились?.. Нет, не сексу. Где вы получали образование?.. Ах, здесь? Сейчас проверим. Сядьте вот сюда, возьмите бумагу и что-нибудь пишущее… А мне пока дайте ваши коммуникаторы, я хочу посмотреть, где они сделаны, и вообще…

Судья Калиборо умела проводить экзамены в любой обстановке. Смутить чем-либо эту худощавую 50-летнюю даму, одетую в пеструю гавайку и снежно-белые шорты, было невозможно. Обнаружив Годзиллу, она, вероятно, поинтересовалась бы: «Это у вас что, динозавр?... Ах, из японского фильма? И что он здесь делает?... Просто гуляет? Ну-ну». Убедившись, что, по крайней мере, по математике и механике, трое юношей и девушка владеют знаниями, как минимум, на уровне бакалавра, судья сказала «ну-ну, не так уж плохо», после чего потребовала, чтобы ее отвезли в ближайший детский сектор.

Девушка… Да, именно вы. Какой у вас месяц беременности?... Не морочьте мне голову, на шестом месяце такой живот не бывает… Сколько-сколько? А как получилось, что вы беременны семерней?... Ах, вот как. Значит, специально… А кто вам такое подсказал?... Ах, в интернете. Ну-ну… А зачем вам это?... Гм. А доктор говорил вам, что это не очень безопасно?... Ах, вы все равно хотели? Ну-ну… А вы уверены, что сможете доносить?... Ах, на 31-й неделе? А для детей это как?... Ах, у других, значит, все хорошо. Ну-ну. А о себе вы подумали? Внешность, знаете ли… Ну, вижу эту женщину, и что?.. Сколько, вы сказали, у нее детей?... Надо же. А как вы намерены кормить свое потомство?... Ах, вот оно что. Ну-ну… Берегите себя… Не волнуйтесь, девушка, это ваше право по Хартии… Женщина!... Да, вы. Я не помешаю кормлению ваших малышей, если задам несколько вопросов?… Замечательно. Это все ваши близнецы?... А почему они такие разные, даже по цвету кожи?.. Разные отцы? Это как?... Ах, вот оно что? Я не знала… Вы специально так сделали?.. Ах, у вас такая цель в жизни. Что-то вроде религии?... Ах не совсем?... А вас не затруднит рассказать подробнее?... Так… Нет, это ваше право по Хартии… А как вы себя чувствуете?... Физически, я имею в виду?... Ну-ну… Берегите себя… Теперь вы. Вам сколько лет?... Что это вы в таком юном возрасте решили?... Сами захотели или вам подсказали?... Не волнуйтесь, я просто спросила… Нет, ничем не запрещено. А как вы собираетесь дальше учиться, получать профессию?... Можно я посмотрю этот ноутбук?  Ах, вот как это организовано… И какую профессию вы выберете?... Что, сразу три? Ну-ну, неплохо… Вы бывали вне Элаусестере?... Таити, Самоа, Мангарева. Понятно. А за пределами Меганезии?... Новая Зеландия, Австралия, Чили, Эквадор, Мексика… Еще и Скандинавия? Просто замечательно, но при этом не забывайте учиться… Да, это ваше право по Хартии. Не нервничайте, деточка, никто вас не обидит.  Берегите себя. А где я могу найти вашего наблюдающего врача?... Ну-ну. Пойду, переговорю с ним.

После детского сектора, Молли Калиборо отправилась общаться с молодыми людьми, работавшими на морской ферме, точнее – в ее береговой (а не подводной) части.

Юноша, сколько вам лет… Так… Где вы живете?... Я вижу, что на этом атолле. А дом у вас есть?... Значит, не нужен. Ну-ну… А когда вы последний раз были в одиночестве?... Когда последний раз вокруг вас не было никого из людей, с кем вы непосредственно могли бы общаться?... Так, а кроме посещения сортира?... Так, ясно, это по работе. А когда вы были в одиночесте по собственной инициативе?.. Что значит, зачем? С целью отдыха… Ах, вот как? И у вас никогда не было желания побыть одному, отдохнуть от всех, от этой суеты?... Что значит, не поняли вопроса? Как вы отдыхаете?... Понятно, а еще какие варианты?.. А еще?... В одиночестве вы никогда не отдыхали?.. Нет? А вне Элаусестере?... Кругосветное? А на чем?... И кто платил?... Какой фонд?... Ну-ну. А вы чем-нибудь болели в детстве?... А когда вы последний раз чем-либо болели… Вот как? Тогда я рада за вас… А что там за корабль?... Фрегат «Пенелопа»? Что он тут делает?... Да, пожалуй, вы правы. Девушка! Да, вот вы, в лодке. Отвезите меня на этот корабль… Нет, я не буду звонить. Я хочу сделать капитану сюрприз… А это будут его проблемы.      

Получив за 3 часа огромный объем информации, судья вернулась на Херехеретуэ, где ее ждали делегаты UNICEF и ESCAPO. Молча усевшись за стол и разложив перед собой бумаги, Молли сообщила: «Верховный суд рассмотрел ваши претензии к гуманитарной обстановке на Элаусестере, как то: отсутствие жилья, одежды и ряда других предметов первой необходимости, создание невыносимых условий жизни, принудительный труд, сексуальное рабство и извращенные формы материнства, жестокое обращение с детьми, разрушение семей, лишение медицинской помощи и образования, а также проведение экспериментов над людьми без их согласия. Суд нашел эти претензии необъективными. Суд запрещает вам проводить какие-либо исследования на этих островах, однако вам разрешается использовать местный коммуникационный справочник и пригласить для беседы любого жителя, который согласится иметь с вами дело. Это - все».   

Делегаты использовали эту возможность: опросили одного жителя: Лели Тангати, 16 лет, женского пола. Протокол беседы был опубликован согласно правилам Хартии.
Вопрос: Извините, Лели, вы не хотели бы что-нибудь на себя надеть?
Ответ: Зачем? 
Вопрос: Может быть, у вас просто нет одежды?
Ответ: Есть, но здесь и так комфортно.
Вопрос: Вы знаете, что в большинстве стран мира не принято ходить голыми?
Ответ: Да. Если я приезжаю в страну с такими правилами, то надеваю что-то поверх тех участков тела, которые там табуированы – лицо, грудь, половые органы, ноги и т.п. И в тех странах, где холодно, я, разумеется, надеваю теплую одежду. Там это необходимо.
Вопрос: Вы бывали в цивилизованных странах?
Ответ: Я сейчас в цивилизованной стране.   
Вопрос: В смысле, вы бывали в Западной Европе или Северной Америке.
Ответ: Я бывала на Аляске. Это достаточно северная Америка?
Вопрос: Да, разумеется… А что вы там делали?
Ответ: Знакомилась с историей экономики США. Юкон, «Золотая лихорадка».   
Вопрос: Лели, вы родились на Элаусестере?
Ответ: Да. На западном моту атолла Тепи.   
Вопрос: У вас есть братья, сестры и если да – то есть ли среди них ваши близнецы?
Ответ: У меня восемь сестер и шесть братьев. Я родилась в составе пятерки близнецов.
Вопрос: Вы живете вместе с родителями или отдельно? 
Ответ: Я не уловила смысл вашего вопроса. У нас все живут вместе.
Вопрос: Есть ли у вас отдельный дом или квартира? 
Ответ: Нет, мы здесь обычно не пользуемся такими предметами.   
Вопрос: А где вы живете?
Ответ: В основном, на атолле Руго.   
Вопрос: Я имею в виду, жилище… Здание, сооружение… Шатер, шалаш.   
Ответ: Иногда я пользуюсь сооружениями или тентами. По обстоятельствам.   
Вопрос: Согласно анкете, у вас четверо детей, близнецов 10 месяцев от роду. Это так?
Ответ: Да. Три мальчика и девочка. 
Вопрос: У вас есть муж?
Ответ: Я не этнограф, поэтому не могу ответить на ваш вопрос.
Вопрос: Простите. Лели, но при чем здесь этнография?
Ответ: При том, что, понять ваш вопрос можно, только изучив ваш этнос.   
Вопрос: Простите, но я просто спросил о вашем семейном положении.
Ответ: Давайте я поясню на примере. Скажите, какое ваше место в buambramra?
Вопрос: А что такое buambramra?
Ответ: Это – инсталляция в традиционной деревне папуасов. Если у вас там нет своего места, то вы в этой деревне - просто никто.   
Вопрос: Понятно. Но мы же не папуасы, верно? 
Ответ: Вы не папуас и не этнограф, и знаете про обычаи папуасов не больше, чем я про ваши. Я знаю, что у папуасов - buambramra, а у европейцев - situation-de-famille, и все.
Вопрос: Скажите, какой у вас годовой доход на человека в семье? 
Ответ: Я этим не интересовалась. Но вы можете взять последний годовой отчет фонда, поделить сумму дохода на число жителей, и получить число, которое вас интересует.
Вопрос: Где вы работаете, Лели? Какая у вас профессия?
Ответ: Я занимаюсь строительством в терра-акваториях. Это делать террасы таким dick, типа мини-бульдозера. Еще я занимаюсь каучуком. В смысле - на фабрике водорослей, которые с латексом. Иногда - морскими животными. Еще есть такая штука: 4d - дизайн траулеров. Тоже занимаюсь. Интересно. Иногда что-то другое. По обстоятельствам.   
Вопрос:  Лели, на что вы в основном тратите деньги?
Ответ: Я редко это делаю. Последний раз, месяца 3 назад. Я купила плавучую фабрику-полуавтомат по производству сеток для плаферов и мини-АЭС. У «Bikini-fuego» было 2 недели скидок на новую технику. Получилось выгодно, но это был не лучший вариант.
Вопрос: Это, видимо, покупки для бизнеса. А лично для себя? Для быта, отдыха?
Ответ: Для себя я иду на склад и беру. Или оставляю заявку, чтобы мне это купили.   
Вопрос: Чтобы кто вам купил?
Ответ: Те ребята, которые в данный момент работают по закупкам.   
Вопрос: Что, например, вы заказывали?   
Ответ: Последний раз – тур Барселона - Гавана - Рио. Мы вшестером летали на фиесты Даже сняли кино, по приколу. Могу дать адрес, как скачать из интернет.   
Вопрос: Но в Барселоне или Рио вам приходилось делать личные покупки? 
Ответ: Да, конечно. Там нет социального сервиса, и пришлось возиться с бумажками и кредитными карточками. Это морока, но не сложно. Даже опоссума можно научить.   
Вопрос: Давайте вернемся к вашим детям. Как вы успеваете заниматься четверыми, да еще работать по нескольким профессиям?
Ответ: Ну, я мало занимаюсь мелкими. Так, забегаю глянуть, как они, поцеловать в нос, все дела. Пока кормила, конечно больше общалась. Сейчас  реже. Я не профи по детям.   
Вопрос: А кто занимается? 
Ответ: Есть девчонки, которым это нравится. У них хорошо получается. Я не мешаю.   
Вопрос: Лели, а как получилось, что у вас четверо близнецов?
Ответ: Очень просто. Как-то раз я решила, что неплохо бы обзавестись потомстовом, и зашла к доктору. Он посмотрел, сказал, что по здоровью это будет нормально, и сделал расчет по дозам стимулятора. Я это принимала 2 месяца перед фестом зеленых черепах. Дальше – все понятно. По-моему, хорошо получилось.   
Вопрос: Не очень понятно. При чем тут зеленые черепахи?
Ответ: Ну, считается, что это счастливые дни, а по ходу - просто красивый обычай. Они приплывают дважды в год, размножаться и, говорят, от них излучается особая аура. Это такой вопрос, можно верить – можно не верить. Но для настроения это классно.      
Вопрос: Лели, не могли бы вы рассказать об этом подробнее. 
Ответ: Легко. У черепах дата скользит в пределах недели. Точно известно за сутки. Они плывут, и их видно с воздуха. Тут все, кто играет, собираются на песчаном пляже. Как только черепахи видны с берега, все плывут им навстречу. Это ритуал, поиграть с ними, перед тем, как устраивать гонку. Дальше девчонки плывут к берегу, а потом кто-нибудь дает сигнал, и мальчишки догоняют. Дальше, на мелководье, где можно встать на ноги, начинается make-love. Понятно, что все немного жульничают. Я имею в виду, мне же не безразлично, кто меня догонит первым, кто - вторым, а кто - третьим. Четвертый – это только под настроение, если девчонка сильно завелась. Это редко бывает. Обычно, два или три, а потом выходишь на берег. А на берегу просто танцуют, но не очень громко, чтобы не напугать черепах. Они такие трогательные… Кто-то из девчонок лезет в воду второй раз. Это не очень по правилам, но если хочется, то почему бы и нет. Когда все черепахи уплыли, мальчишки разжигают костер и варят нам крабовый суп с мидиями, ламинарией и всякой морской мелочью. Это, типа, ритуальное блюдо. И танцы уже под музыку – чем громче, тем лучше. А на рассвете все расползаются спать. Кто – прямо на берегу, а кто – под навес. Это уже кому как нравится. Вроде, все… Хотя нет, кто-нибудь еще снимает на видик. Потом прикольно смотреть, но это уже отдельное развлечение.      
Вопрос:  Вы употребили выражение «make-love». Что вы конкретно имели в виду?
Ответ: Конкретно, мне нравится wildcat-style, но это индивидуально. На то и kamasutra.
Вопрос: Чем вы собираетесь заниматься в будущем?
Ответ: Ну, это я еще не решила. Может, подпишу армейский контракт на 600 дней. Там интересно. Или, в какую-нибудь острово-строительную фирму. Прикольно строить под водой. Или поучусь еще 2 года, и пойду в инженерный центр рыболовной техники.   
Вопрос: Если вы пойдете в армию, вам придется бросить детей, не так ли?
Ответ: С чего бы? Во-первых, там часто отпускают на выходные. Во-вторых, мне кто-то может подвозить их на вечер, чтобы поиграть. А, в-третьих, я же только на 600 дней. А еще мы с девчонками решили: как нашим детям будет 3 года, так все полетим на MBL
Вопрос: Куда вы полетите?
Ответ: В нашу Антарктиду. Там можно играть в снежки.  Дети от этого так прутся…

Виртуальная картина 3-летних канаков-коммунистов, азартно бросающих друг в друга снежки среди белого безмолвия Земли Мэри Бэрд, окончательно добила чиновников из UNICEF и ESCAPO. Они не смогли придумать больше вопросов ни к Лели, ни к кому-либо еще из жителей Элаусестере, и отбыли, освободив Молли Калиборо оперативный простор для действительно серьезных дел, связанных со сложившейся здесь ситуацией.

Судья обосновалась в кают-компании «Пенелопы» и с полнейшей бесцеремонностью вызвала первых лиц двадцати крупных коммерческих партнерств, включая несколько входящих в ten-top Меганезии. Среди них были производители самолетов и кухонных комбайнов, игрушек и оружия, швейных машин и кораблей, фермерских тракторов и компьютерной техники, металлопроката, пром-химии и модулей атомной энергетики. Когда эта пестрая группа собралась, как студенты колледжа перед преподавателем (по словам Рэббита, судья Калиборо специально создала привычную для себя обстановку), началась грандиозная, невиданная, тотальная выволочка.   

- Кто из вас знает, что такое «бройлеры»? – начала Молли, - Вы? Ну, скажите… Да, это верный ответ. Быстро выкармливаемые на конвейере цыплята. Именно цыплята, а не люди. Кому не понятна разница  – поднимите руку… Всем понятна. А если кто-то эту разницу забывает, и начинает делать такой бизнес на людях, то что с ним происходит? Неужели никто из вас не знает? Взрослые люди, кое-кто из вас воевал за Хартию. Что, забыли, ради чего воевали?... Вот! Верный ответ: ВМГС. Движемся дальше. Всем ли тут понятно, что на Элаусестере сделан именно бройлерный конвейер? Кому не понятно? О! Лес рук. Какие вы непонятливые. Ладно, все взяли бумагу и что-нибудь пишущее. У нас будет открытый урок математической экономики. Пишем сверху… Диктую: наиболее рентабельными инвестициями являются инвестиции в человека. Ставим точку. Теперь. Делим лист вертикально на две графы, и пишем справа – расходы, слева – доходы… Вы чем-то недовольны?.. Да, именно вы... Ах мне показалось? Ну-ну. Так вот, если мне еще раз покажется - вы получите, для начала, 5 суток ареста… Так, вы меня сбили. На чем я остановилась? Да. На расходах. Пишем: 500 миллионов фунтов в год. Я утверждаю, что вы тратите на Элаусестере никак не больше этой суммы. Примерно 250 тысяч в год на каждого взрослого. Взрослыми тут становятся лет в 13. Кто не согласен, что я права - поднимите руки… Все согласны. Теперь слева пишем пункты: технология организации персонала, решение нечетко поставленных прикладных задач, экспресс-тестирование прототипов новой техники и агро- культур, международный промышленный шпионаж, экономичные методы инженерных расчетов и деловой графики. Внизу отчеркиваем, и пишем сумму: 2 миллиарда фунтов в год. Вы снимаете с этого бизнеса никак не меньше. Кто не согласен - поднимите руку... Так, опять все согласны. Теперь, напротив каждого пунктом поставьте сумму дохода по нему, чтобы общая сумма в левом столбце сошлась. Если что-то не получается – можно дописать еще пункты… Да, я разрешаю вам звонить консультантам по экономике, бухгалтерам, и кто там у вас еще есть. Но, через четверть часа я соберу листочки, и это задание должно быть выполнено.

Через 15 минут, Молли Калиборо собрала листочки, и пробежала глазами цифры.

- Ну-ну… Это было бы терпимо, при соразмерных социальных взносах с этого бизнеса. Да, было бы терпимо, если бы не два «но». Кто назовет эти два но?.. Не вижу поднятых рук… Вы готовы? Слушаю ваш ответ… Правильно. Во-первых, «preed». Если взрослые девушки, которым лет 25 – 30, у которых есть жизненный опыт, и дети, получившиеся обычным путем, решают поиграть во что-то этакое, то это их дело. Но, если девочки-подростки, у которых светлая голова, но нет никакого жизненного опыта… А здешний доктор, с которым придется разбираться особо, заявляет: у вас такое отличное здоровье, так зачем мелочиться? Рожайте сразу десяток... Кто сейчас сказал: «они сами хотят»?... Вам пять суток ареста за неуважение к суду. Место ареста: атолл Тепи… Меня ни капли не волнует, как вы оттуда будете работать в правлении. Считаем установленным фактом: эти эпидемии подростковой полифертильности, являются следствием дурной рекламы. Виновник будет примерно наказан. Теперь, кто назовет второе «но»?... Никто?.. Ясно, придется назвать мне. Дезадаптация. Слышали про такое?.. Это очень просто: ни один из ребят в этом хомо-питомнике не умеет существовать вне группы, вне коллектива. Это социальная патология, и если вы не сможете это исправить, то суд закроет ваш здешний бизнес, потому что Хартия запрещает воспитание, влекущее неспособость к адаптации в нормальном обществе... Кто сказал: «Может, это их общество нормальное?»… Вам тоже пять суток ареста за неуважение к суду. Место: там же. Составите кампанию первому арестованному. Так. Теперь, установив, что должно быть категорически исключено, мы можем перейти к вопросу о социальных взносах, и о социальном контролере. Он будет следить, чтобы названные условия соблюдались. А теперь, займемся этим доктором…

По итогам судебного процесса, фирмы-участники были дополнительно нагружены 250 миллионами фунтов соц-взносов. Доктора закатали на каторгу в поселок Муспелл, у  Южного полюса. В базовом школьном пособии по экономической истории появилась страничка об «Elausestere foa» (мини-этносе коммунистического сообщества), так что, выходцы с этих четырех атоллов, по крайней мере, получили понимание своих проблем окружающими, а это уже не мало. Хитрый выход из положения нашла судья Калиборо. Конечно, проблема адптации местных ребят от этого не исчезла, но она перестала быть экстремальной, а не-экстремальных проблем в свободном обществе всегда множество. Никуда от них не уйти… Что касается двух арестов: присутствовавшие бизнес-лидеры сочли их капризом и, в знак протеста, всей своей пестрой кампанией остались на атолле Тепи на пять дней. Это имело очень яркие последствия, но о них уже другая история…

*********************************

…

Капитан Рэббит замолчал и закурил сигарету. Жанна кивнула головой в знак понимания, подняла глаза от экрана ноутбука (в течение всего рассказа она делала короткие записи), отхлебнула уже остывший кофе из кружки и поинтересовалась:
- А можно где-то почитать, что в этом пособии по экоистории?
- Так в интернете же, - ответил он, - basic-edu.mnz и там пункт «ecohisto». 
- Ясно. Это я почитаю. Но все равно, мне кажется, есть тут какая-то недоговорка....
- И не одна, - меланхолично проворчал Рохо Неи.
- Ах, даже не одна! – обрадовалась Жанна, - И что нам говорит об этом биомедицина?
- Биомедицина, - сказал Рохо, - начинается, как известно, с биологии человека, а она, в свою очередь, с происхождения человека. Согласно одной из гипотез, за последние 3,5 миллиона лет, начиная с Kenyanthropus platyops (кениантропа), эволюционная линия  Homo ветвилась и сливалась, как минимум, четырежды. Древнейшие люди уходили со своей прародины (между Африкой и Мадагаскаром), а потом возвращались. Какие-то расы меняли климатические пояса, пищевую базу, и даже среду обитания. Наяпитеки почти все время жили в море, а неандертальцы - среди ледников. Весь этот винегрет до сих пор продолжает где-то перемешиваться, а где-то - разделяться. Пример: на мелких атоллах выделилась гавайская раса, на больших островах – креольская, а на MBL явно преобладает неандертальская. Это - новые расы-метисы, они прошли через множество гибридизаций, но условия жизни вновь разделяют их на вторичные подвиды человека.   
- Неандертальская раса? – переспросила Жанна, - я думала, неандертальцы вымерли.
- Это околонаучная спекуляция. По косвенным данным палеогенетики, рыжеволосые люди скандинавского типа несут значительную долю неандертальских генов. Сравните процент рыжих на MBL и в Центральной Океании. На MBL он в тысячи раз больше. На Таити, Самоа, или Фиджи рыжий – редкость, а в нашей Антарктике – каждый второй.
- А на Элаусестере? – поинтересовалась канадка.
- На Элаусестере это пока не заметно, но, - док Рохо многозначительно поднял палец к потолку, - мы видим признаки нео-расового расщепления вида по сроку беременности.

Жанна в полнейшем недоумении подняла на него взгляд.
- Я не поняла. У человека, насколько я знаю, беременность в норме длится 40 недель.
- Это насколько ты знаешь. А наука знает, что есть два срока: 38 – 40 и 30 - 32. Это т.н. «феномен семимесячных». В животном мире нет других примеров, когда бы детеныш, недоношенный на четверть срока, так легко выживал. Эволюционное объяснение: для наших ближайших родственников – шимпанзе и бонобо – норма как раз 30 - 32 недели. Вероятно, так же обстояло дело у кениантропа. А вот у наяпитека, который проводил больше времени в море, чем на суше, беременность стала более продолжительной. Это общее правило: морские млекопитающие вынашивают дольше сухопутных, т.к. в воде увесистое пузико не доставляет таких хлопот и позволяет лучше защитить детеныша. Пример: дельфиниха вынашивает 10 месяцев, но довольно тяжелый плод не лишает ее подвижности. Она агрессивна и может себя защитить, а новорожденный дельфиненок требует постоянной охраны - иначе он станет добычей акулы. А возьмите сухопутного хищника того же размера. Например, ягуара. Самка рождает двух - четырех детенышей после всего ста дней беременности. Они совершенно беззащитны, зато роды проходят быстро, легко, и девочка-ягуар может доставить вам крупные неприятности, если вы попробуете покуситься на ее новорожденное потомство. Понимаете, к чему я веду?
- Человек унаследовал от разных линий предков способность рожать или раньше, что удобно на суше, или позже, что удобно в воде? – предположила она.

Доктор Рохо удовлетворенно кивнул.
- Да. Причем для длинного срока норма - один ребенок, как у водных хищников, а для короткого – два - четыре, как у сухопутных. Теперь – внимание: у шимпанзе частота рождения близнецов в несколько раз выше, чем у человека, причем за счет частоты не однояйцевых, генетически-идентичных близнецов, а за счет разнояйцевых. У них не просто разный комплект генов, но зачастую, даже разные биологические отцы. Это не просто так, это явный механизм расширения генетического разнообразия прайда.
- Хорошо, что вас не слышат местные ребята, - заметила Жанна, - не думаю, что такое, сравнение с шимпанзе им бы очень понравилось.
- И зря не думаете, - с улыбкой ответил Рохо, - В учебнике прикладной биологии у нас через строчку человек сравнивается с шимпанзе и с бонобо. Это никого не обижает. А теперь приготовьтесь к действительно шокирующей информации. Доктор Фоиана Пио, которая сейчас досиживает свой срок в Муспелле…
- Так этот доктор - женщина!? – удивилась канадка.
- Да, и довольно симпатичная на мой вкус. Но совершенно без тормозов. Из-за этого и села. Фои приехала на Элаусестере, когда здешние девушки устроили первый бэби-бум, родильный марафон и застала самое начало. Я с группой других военврачей-волонтеров приехал немного позже, и работал здесь три месяца... Об этом не принято говорить, но почти 10 процентов погибли. Я имею в виду этих дамочек. Детей мы вообще не считали. Выжил - хорошо, не выжил - ну и... Как на войне. Или даже страшнее. Я работал на двух серьезных заварухах, но нигде мне не было так больно и страшно, как здесь…
- Но, черт возьми, почему это не запретили!!! – перебила она.
- Потому, - ответил док Рохо, - что Фои придумала тест, калибровку дозы стимулятора и метод нехимической инициации родов на 30 – 32 неделе. Если у вас плюсовой тест и вы получите дозу «normal», то будет 4 - 6 близнецов, и вы родите их 7-месячными, причем риск и травматичность окажутся ниже, чем при обычном процессе, принятом в западных странах… Хотя, несколько выше, чем при обычном процессе, принятом здесь, у нас.   

Жанна сделала еще дюжину коротких записей и протянула вверх руку, как школьница.
- Док Рохо, я не поняла про риски, про западные, страны, про тест…
- Так, - сказал он, - по порядку. Медикализованные роды в положении «на спине», как и многие другие нефизиологичные и психически травмирующие методы, принятые в т.н. «западных» странах, у нас не практикуются. В итоге, у нас более благоприятная общая ситуация. Это раз. Далее. Плюсовой тест Пио - это врожденная предрасположенность к поли-фертильному процессу. Она есть у достаточно многих. Это два. И последнее: для поли-фертильного процесса, нормой являются 30, а не 40 недель. Если роды четверни проходят в таком режиме, то все просто отлично. При большем количестве близнецов, вероятность проблем существенно возрастает. При дозе «high», когда гиперстимуляция приводит к числу близнецов более шести, риск становится медицински недопустимым. Однако, запретить человеку делать с собой такие фокусы – нельзя, как нельзя запретить жрать пиво квартами или охотиться на акул с вашей боевой пилочкой для ногтей.   
- Oh! Fuck! – возмутилась канадка, - и вы тоже привязались к этой несчастной пилочке!
- Это я к слову, - утешил ее доктор, - Подведем промежуточный итог: после уточнения калибровки, многие женщины получат возможность сравнительно быстро, комфортно, безопасно и изящно обзаводится четырья младенцами сразу, причем от двух или трех различных отцов. Я думаю, лет через 5 это войдет в моду и, по-моему, это здорово. 
- Знаете, - возразила она, - может быть, биологически это и хорошо, но психологически, скрывать потом от мужа и от самих детей, что…   
- Я забыл добавить, - перебил Рохо, - Мой вывод не распространяется на территории с дегенеративными гендерными обычаями, вроде исламских или европейских стран.
- Вы сказали «дегенеративными»? – переспросила канадка.

Доктор Рохо улыбнулся и слегка повел плечами.
- Ну, да. У нас в социологии используют этот термин. Он хорошо отражает суть дела.
- Так, - вздохнула она, - Европейские обычаи вы находите дегенеративными, а оргии с зелеными черепахами вы, видимо, считаете идеалом отношений между полами.
- Давайте танцевать от двери, - предложил он, - Начнем с того, что модели гендерных отношений условно делятся на палеолитические, мезолитические и неолитические.   
- И еще современные, - добавила Жанна, - вы про них как-то забыли.
- Если вы о западной гендерной модели, то она неолитическая, - ответил Рохо, - она, по сути, та же, что 5 - 6  тысяч лет назад. Женщина - это средство товарного производства. Она в этом качестве приватизируется конкретным мужчиной – главой домохозяйства, и реализует репродуктивную функцию в его интересах: продвигает его гены в следующее поколение. Отсюда – правовой или моральный запрет на внебрачные связи женщин.
- Буржуазный брак – форма узаконенной торговли женским телом, - вставил кэп Рэббит, наливая всем очередную порцию горячего кофе.
- Стоп! – возразила канадка, - Возможно, это было в позапрошлом веке, но сейчас очень многие в цивилизованных странах строят отношения совершенно иначе!
- Да, - согласился Рохо, - Государство, как неолитическая форма социального устройства, понемногу разрушается, и уже не может надежно защитить право собственности хозяина на женщин. Но европейской моделью называется именно то, что процитировал кэп Тоби из Энгельса. Мда. Коммунистическая аура этих атоллов как-то влияет на мысли.   
- По Энгельсу, - снова встрял капитан, -  государство не умеет регулировать отношения  постиндустриального производства, поэтому оно теряет контроль над гендерной сферой, после чего разрушается. Власть оффи держится на том, что они предписывают обществу законы биологической репродукции. Типа, они управляют селекцией людей. Кому хотят - дают размножаться, кому не хотят - не дают. Кого-то убивают, чтобы он не размножился. Устраивают войну и убивают десяток миллионов активной молодежи. Типа, борются за сохранение государств на планете. За доминирование своего клана.
- Интересно, - добавил Рохо, - что оффи не осознают собственных мотивов для ведения мировых войн. Это работает квази-биологическая программа устранения более молодых репродуктивных конкурентов. На осознанном уровне придумывается социальный миф. Планетарная миссия, национальная идея или еще что-нибудь невротическое.

Жанна энергично тряхнула головой и сделала глоток из своей кружки.
- Куда-то мы далеко ушли, дорогие мыслители. Нельзя ли вернуться к началу? К трем моделям. Про неолитическую – рассказали, а что с остальными двумя?
- Мезолитическая модель, - сказал доктор, - Это когда домохозяйство регулируется не автократией патриарха, а контрактом между всеми участниками. Каждый что-то принес или что-то сделал, в хозяйстве получился доход, и его использовали в общих интересах, как заранее договорено. В такой системе нет смысла выяснять, кто чей биологический отец, т.к. это не влияет на собственность и ее распределение.  Ребенок, рожденный в домохозяйстве, относится к домохозяйству, а не к какому-либо конкретному мужчине.
- То есть, эта женщина – общая для всех мужчин в доме? – спросила канадка.
- Нет. Она просто женщина в доме. Выражаясь языком американских адвокатов, ее тело не рассматривается, как общая собственность. Как правило, она более-менее регулярно занимается сексом с кем-то из мужчин, живущих с ней под одной крышей. Это удобно и естественно. Но она может заняться тем же самым где-то еще, с кем-то другим. 
- А если она решит уйти в другой дом – чьи тогда дети?
- Это по-любому ее дети, - ответил кэп Тоби, - Но, если у детей есть свое мнение, то они могут остаться в старом доме. В спорных случаях решает суд - а как иначе? 
- Значит, имущественные вопросы регулируются, а в сексе полный промискуитет. Так?
- Не совсем, - возразил Рохо, - я уже говорил, что человеку удобнее заниматься сексом с тем партнером, с которым он живет под одной крышей. Так само получается. А связи на стороне… Ну, где их нет? Просто в таком обществе нет необходимости их скрывать.
- ОК, - резюмировала Жанна, - Осталось разобраться с палеолитом.

Доктор Рохо Неи улыбнулся.
- С палеолитом совсем просто. Уберите из мезолита свой дом, личные доходы и любые постоянные связи типа владения между конкретными людьми и конкретными вещами. Для полноты картины, организуйте жизнь так, чтобы для каждого человека постоянно менялось место деятельности и род работы. Равномерно распределите экономическую ответственность за потомство между всеми жителями. Это и будет палеолит. Здесь ни один материально-культурный фактор не влияет на сексуальный выбор. Играют роль только биологические предпочтения, проверенные в условиях дикой природы.
- Ничего себе… - произнесла Жанна (ее пальцы стремительно бегали по клавиатуре ноутбука), -  Получается, что на Элаусестере люди намеренно отброшены в ранний каменный век, почти на уровень диких обезьян. Это же безумие какое-то.
- Давайте уточним кое-что, - предложил Рохо, - социальный строй здесь не является палеолитом, как и социальный строй в остальной Меганезии не является мезолитом. Прошлое – прошло. Его невозможно, да и не нужно возвращать в полном объеме – с каменными топорами и палками-копалками. Но мы можем заимствовать из прошлого  какие-то элементы, которые, в ходе истории, были неосмотрительно заменены менее удачными конструкциями. Вас же не удивляет возвращение в медицину некоторых фольклорных рецептов? В XIX - XX веке все это заменили синтетической химией, а оказывается, кое-где, этого не следовало делать. Это верно для фармакологии, и для социологии. Мы возвращаем в жизнь более эффективные био-социальные схемы.
- Более эффективные для чего? – спросила Жанна, - Для бизнеса тех компаний, которые вложили сюда деньги и платят вашему обществу виру, чтобы оно не замечало, что здесь творится? Вот и вся цена вашей Великой Хартии. 25 фунтов на рыло в год. Я правильно поделила 250.000.000 фунтов на 10.000.000 жителей Меганезии?

В образовавшейся паузе чирканье спички, от которой Тоби Рэббит через пару секунд прикурил сигарету, прозвучало, как выстрел.
- Ты хреново считаешь, гло, - сообщил он, -  Подели на 7000 жителей Элаусестере, не ошибешься. Это деньги на их безопасность. На спец-медицину и на спец-программы адаптации. На непрерывный мониторинг, который ведут соц-контролеры по решению суда. На звено штурмовых летающих лодок, дополнительно к нашему фрегату, и на оперативников INDEMI. Знаешь сколько атак было на этот объект за последние 5 лет?   
- Я не поняла. Каких атак?
- А ты глянь в «Militar-facts», там есть обзор. И дело, кстати, не в деньгах, а в принципе. 
- В принципе? – переспросила она, - В принципе, по которому несколько тысяч человек оказались в первобытной резервации?
- Ты с ними общалась, - ответил он, - Скажи: они – больные, несчастные, задолбанные непосильным трудом и невыносимым бытом? Они мечтают отсюда смыться, а мы их не отпускаем, держим за проволокой под током и бьем дубинками по мозгам? Им хочется жить по-другому, а мы им не позволяем? Или, может быть, мы держим их в полнейшем информационном голоде, они не знают, что есть Сидней, Париж и Нью-Йорк, где люди живут в многоэтажных муравейниках, ездят между этими муравейниками на моторных тачках, ходят в штанах и спят в бетонных камерах, ложась на доски обитые тряпками?
- Это не довод, Тоби! Из того, что Маугли не хочет и не может жить в цивилизованных условиях, не следует, что его надо было отдавать на воспитание волкам!   
- Что такое цивилизованные условия? – поинтересовался капитан.
- А то тебе не понятно! – огрызнулась она.
- Не понятно. Объясни.

Жанна озадаченно замолчала и сделала несколько медленных глотков из кружки, чтобы выиграть время. Дело в том, что вопрос Рэббита поставил ее в тупик. Она вдруг поняла, что всю свою сознательную жизнь пользовалась словом «цивилизация», совершенно не задумываясь о его значении.
- Ну, - сказала она, - По крайней мере, это когда живут в доме, а не под пальмой.
- Европейский виллан образца X века был цивилизованнее, чем житель Элаусестере?
- О, черт! Нет, конечно. Я же не сказала, что это единственное условие.
- Какие еще? - спросил Тоби.
- Знаешь, это придется долго говорить, но на любом примере будет понятно. Ну, вот ты привел пример с вилланом – я тебе сразу ответила.
- ОК, - сказал он, - Так и сделаем. Кто цивилизованнее, Лели Тангати с атолла Руго или двое чиновников из UNICEF и ESCAPO, которые с ней беседовали?
- Ну… - канадка снова задумалась, - Это так сразу не скажешь. Такие разные взгляды на жизнь, что… Наверное, если бы я лично знала эту девушку, то могла бы определить…
- Нет проблем, мы неплохо знакомы, она иногда со мной советуется по дизайну кораблей. У нее это вроде серьезного хобби. Лели общительная девчонка и не откажется поболтать. О! Хочешь покажу одну штуку? - Рэббит вынул из кармана коммуникатор, потыкал в меню и повернул экранчик к Жанне, - Это 3d ее самого удачного проекта. 13-метровый фишер-полуавтомат. Изящный, да? Сейчас на Херехеретуэ строят опытную серию, 4 единицы.      
- Да, очень красивый, - согласилась она, - а надпись «i wo u ++ leli» это, видимо тебе?
- Это, типа, открытка на мой лунный день рождения, - пояснил он, - Так что скажешь на счет сравнительной цивилизованности?
- Ну… Вообще-то умение проектровать технику это еще не гарантия…
- Ясно, - перебил капитан, - а неумение делать ничего полезного – это гарантия? Эти два субъекта, которые с ней общались, ни хрена не умеют кроме бла-бла-бла.
- Откуда ты можешь это знать? – спросила Жанна.
- Ну, скажи, что полезного они могут уметь? – предложил Тоби.
- Дурить голову западным налогоплательщикам, - ответил за нее Рохо Неи, - hei, amigos, сюда движутся вплавь наши юниоры. По крайней мере, так в SMS. Ну и обормоты…

Капитан зевнул, встал и с хрустом потянулся.
- Пойду, встречу. Вдруг они не умеют пользоваться шторм-трапом… И вот что, Жанна. Мои матросы часто подшучивают над местными. Типа, хомо-полигон, заповедник эмо. Но, во-первых, есть Хартия. А во-вторых, на самом деле, мы их любим. Пусть это все игрушечное, искусственное, но местные ребята - настоящие, живые. Они живут своей жизнью, не очень-то похожей на нашу, но они так хотят. И наша красотка «Пенелопа» стоит здесь для того, чтобы никакая сволочь им не мешала. Мы ребята простые…

Не договорив фразу, Рэббит козырнул и вышел из библиотеки.
- Разогрела ты этого парня, - весело сказал док Рохо, -  От ушей можно прикуривать.
- Надеюсь, я его ничем не обидела?
- Нет, - доктор покрутил головой, - Ты проверила его представления на прочность, и он будет тебе признателен. Может, даже нальет тебе виски. Правда, контрафактного.
- А почему «заповедник эмо»? – спросила она, - В Канаде так называют эксцентричных молодых людей, которые одеваются во все черное и розовое и эпатируют публику тем, что выворачивают наружу свои эмоции. А здесь?
- Аналогично, - ответил Рохо, - Правда, наши вообще ни во что не одеваются, а эмоции рисуют фломастером у себя на пузе или еще где-нибудь. Только они не эпатируют. Они просто живут так. А парни вроде нашего бравого кэпа страшно гордятся тем, что могут защитить этот образ жизни. Тут действительно были попытки нападений, хотя, на мой взгляд, не слишком серьезные… так вот, кэп не злой человек, и экипаж тоже… Но пару раз они просто зверели. Мне, при помощи некого неформального влияния, приходилось всех урезонивать. Иначе арестованных в два счета сбросили бы под гребные винты.    
- Под гребные винты? – переспросила Жанна.
- Это крайне негуманный способ убить человека, - пояснил доктор, - Его используют малайские пираты по отношению к кровным врагам. Вендетта, так сказать.
- О боже… Но почему…?
- Потому, Жанна, что эти люди и были для них кровными врагами. Вам будет не очень просто это понять, но для молодежи… Я имею в виду, тех, кто вырос уже при Хартии, очень важно, что наша страна вся такая разная. Здесь - коммунизм, а в другом месте - королевство. Где-то огромные каменные монеты по три центнера, а где-то - таблички-расписки на бамбуковых пластинках. Какие-то мужчины и женщины живут парами, а какие-то – полигамными группами, или вообще как фишка ляжет. Кто-то ни во что не верит, кто-то верит в Просветление Будды или в Безначальное Дао, кто-то в Ину, Тану, Мауи и Пеле, кто-то - в Христа, или в Ктулху, или в Гуманитарную Экспансию… 
- Последнее никогда не слышала, - перебила она.
- Это идейная база здешнего коммунизма, - сообщил Рохо. - Согласно их учению…

Договорить ему не дали. В библиотеку влетели голые мокрые Хас и Элеа, а следом за ними вошел капитан, выразительно крутя пальцем у виска. В руке у него был моток тонкого троса с привязанным трехзубчатым крюком-кошкой.
 - Совсем мозгов нет, - проворчал он, - В инструкции черным по белому написано про штатный шторм-трап, так нет, придумали какую-то пиратскую херню. А если бы она соскочила и на эластичности троса врезала по голове, а? Детский сад какой-то…
- Тоби, ты знаешь, что такое «Гуманитарная Экспансия»? - перебила Жанна.
- Местная религия, - ответил тот, - Люди размножатся, как jodido insecto и расползутся, fuck them, по всем звездам и галактикам, fuck it. Для этого надо рожать rapido les conios. Эх, найти бы мудака, который это придумал, и.... Хотя, теперь уже нет смысла. Too late…
- А зато у них дети здоровые и красивые, - встряла Элеа.
- Да! Но только не за счет этой сраной гуманитарной, бля, экспансии, а за счет мозгов тех классных ребят, вроде дока, которые вытаскивали эти атоллы из огромной сральни, когда тебя, чудо этакое, еще и на свете не было.
- Зануда ты, - обижанно фыркнула она и, обойдя стол, заглянула через плечо канадки на экран ноутбука, - Iri! Wow! Жанна, какая ты классная! Моя семестровая статья! Ура! У тебя на меня теперь есть об! Это чтобы все по-честному.
- Что у меня есть?
- Об. Ну, в смысле, я тебе теперь обязана что-нибудь. Это по учению Махатмы Ганди.
- Уф! – вздохнула Жанна, - Даже не знаю. Я слышала, что завтра будет подрыв L-bomb. Если бы можно было как-то…
- Посмотреть на big-bang? – перебила Элеа, - Говно-вопрос! Сейчас сделаем! Ты ведь, кажется, из дома Хаамеа?
- Ну… - канадка задумалась, пытаясь дать адекватную формулировку, - Так получилось, что я приехала погостить к королю Лимо, а потом мы с молодежью из его семьи решили прокатиться на экскурсию сюда, в коммунизм…
- Atira! - перебила юная меганезийка и извлекла из сумочки-браслета на левом плече два мобайла, один обычный коммуникатор, а второй - миниатюрный, похожий на короткий карандаш, - Тольуо надо поймать кое кого… Wow! (по 1-му мобайлу): Ia ora, Erni-uakane! E aha to oe huru?... (по 2-му мобайлу, прикрыв динамик 1-го). Aloha, Yen! Here ho-i oe!... 

Капитан Рэббит сделал огромные глаза и схватился за голову:
- Iho ovai hine-iti faarahi, e reva i emaomuri!
- Что-что? – спросила Жанна.
- Он уверен, - прошептал Хас Хареб ей на ухо, - что когда эта маленькая женщина вырастет, мир рухнет… Ну, если дословно, то: «небо - акуле в задницу».
- Тоби! – воскликнула Элеа, глядя на капитана влюбленными глазами (и прикрывая микрофоны обоих мобайлов). – Ты самый лучший, самый добрый самый…
- Короче, чудовище!
- Короче, Оури же все равно завтра летит патрулировать на Северо-Запад…
- Ты офигела? – перебил он. - Посадить Жанну в патрульно-боевой флаер? А вдруг что?
- Ну, а что?... 
- А то!
- Если дело во мне, - вмешалась канадка, - то я согласна.

…


=======================================
33 - РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 15 января 21 года Хартии. Вечер.
Место: Транс-Экваториальная Африка. Мпулу
Макасо. Fare Shuang-Butcher. 
=======================================

В начале, Эстер согласилась на «семейное общежитие» в круглом доме только чтобы не вступать в бессмысленные споры, и не портить отношения с окружающими людьми, которые искренне хотели ей помочь. Будь ее воля, она пока оставила бы все, как есть. Одна чудесная ночь, проведенная с Наллэ Шуангом в маленькой комнатке в фаре-дюро, не гарантировала никаких перспектив для дальнейших близких отношений. Одно дело - красивый роман между знаменитым экстремистом, угодившим на каторгу в Африке, и медсестрой-волонтером, застрявшей в той же точке Африки из-за психической травмы. Совсем другое дело - совместная жизнь двух людей с абсолютно разными взглядами на окружающий мир, принадлежащих к противостоящим друг другу культурам с взаимно-несовместимыми обычаями. Они даже говорили на разных языках – не по лексике, а по семиотике, по смыслу. Так, в ходе одного спора о социальном устройстве, выяснилось, что в Меганезии вообще нет понятия «брак» в привычном для Эстер значении. В англо-меганезийском словаре «marriage» переводилось, как комбинация из короля и дамы в карточных играх, «matrimony» - как сделка с родичами, «wed» - как сцепка деталей, а «marry» - как слияние потоков. Среди дополнительных значений этих слов был термин «confarreo (christian) - ритуал продажи женщины для сексуально-гендерных целей». С другой стороны, в меганезо-английском словаре было десятка три слов, обозначающих разные формы конкубината, в зависимости от прав на дом, бизнес и прочее имущество. Слово «Wife» переводилось, как «женщина, занимающаяся домашними работами или сексом, без сделки найма, из особых отношений с хаусхолдером или в порядке хобби».


Кроме субъективных, психологических проблем, Эстер предполагала еще и проблемы объективного характера. Дом был не особо просторный. Кухня-гостиная-холл, ванная с бойлерной и кладовка-мастерская на первом этаже, плюс две спальни с балкончиками в мансарде – вот и все. По центрально-африканским меркам, тут могли бы жить человек десять, но по американским (или по меганезийским) стандартам это был дом на одну семью, а никак не на две. Если еще учесть, что стенки внутри толщиной с лист картона (точнее, это и есть листы армированного влагостойкого картона), то… В общем, если в этом доме живут одновременно две пары, ведущие активную во всех смыслах жизнь, то им будет очень сложно не мешать друг другу – как полагала Эстер.   


Все эти сомнения были, что называется, исключительно ее внутренним делом, и вряд ли кто-то о них догадывался. Еще одну ночь она провела с Наллэ в его комнатке, и это снова была замечательная ночь, а вечером следующего дня Рон и Уфти привезли целую кучу вещей, все это было расставлено соответствующим образом внутри круглого дома, после чего, вечером произошел переезд с ритуальным массовым распитием самогона на пороге и произнесением заклинаний, обеспечивающих плодовитость и благополучие…

Прошла неделя, и Эстер призналась себе, что пугавшие ее детали обитания под одной крышей с Батчерами на проверку совершенно безобидны. Наоборот, все вышло очень удачно, поскольку в круглом доме обосновались не две совершенно разные культуры, а целых четыре - американско-католическая, нукуфетауская, замбезийская и палауанская. На две последние, к тому же, накладывалась специфическая меганезийская армейская традиция – что безусловно добавляло остроты в получившийся культурный винегрет. Разумеется, определенные неудобства были. Манера Рона и Пумы любить ГРОМКО иногда слегка раздражала (особенно - посреди ночи). Нельзя не отметить и армейскую привычку Рона в 6:30 утра принимать душ, громко (и не очень музыкально) напевая:
«We crossed a starlit sky
And still no space or time
We'll catch the wind
Kill, kill, oh!
Kill, kill, oh!
Gone are the days when freedom shone!»…
Затем, выходить голым в холл и бриться перед большим зеркалом десантным ножом.

Это немного нервировало, зато достаточно было вечером прилепить на зеркало список продуктов для завтрака, и в 8:00 все они лежали на столе, в корзине и в холодильнике, а при наличии в списке соответствующих указаний – оказывались вымыты, почищены и нарезаны. И еще – целый кофейник, горячего ароматного кофе, стоящий на плите. Это примиряло и с экстазным ночным визгом, и с брутальным утренним маршем. Но самым. главным, пожалуй, было то, что Рон и Пума относились к особой разновидности людей, которые умеют быть счастливыми и спонтанно делятся своим счастьем со всеми, кто их окружает. Иногда этот дикий поток счастья, хлещущий через край, даже немного пугал Эстер. Ей казалось, что его просто не может быть так много, и что он вот-вот иссякнет.

Как-то раз она поделилась своими опасениями с Наллэ – и он, в ответ, рассказал старую историю про туристов-бедуинов у Ниагарского водопада. Аборигены пустыни стояли и час за часом смотрели на низвергающиеся потоки воды, 6 тысяч тонн в секунду. Бедняга гид никак не мог уговорить их вернуться в автобус. Исчерпав запасы терпения, он прямо спросил: «какого черта вы ждете?!», и получил ответ: «мы ждем, когда же там, наверху, кончится вода». У них в голове не укладывалось, что такое чудовищное, невообразимое количество воды льется не переставая много тысячелетий. Родная бедуинская пустыня Сахара тоже существует несколько тысяч лет, но почему-то бедуинов не удивляет, что в ней до сих пор не кончилась сушь. Эта занятная история как-то сразу успокоила Эстер. Она приняла, как данность, тот факт, что счастье - это нормальное состояние человека.

А Пума, тем временем, все сильнее беспокоилась за Наллэ Шуанга. Беспокоилась с той минуты, когда он рассказал о своей давней тоске по дому. Он не мог попасть туда из-за данного суду обещания: пользоваться свободой передвижения только для каторжных работ. С точки зрения Пумы, суд поступил недостойно, поручив этому удивительному человеку быть одновременно каторжником и собственным тюремщиком. Она вообще считала, что Шуанга наказали зря. Он просто не мог сделать ничего плохого, а если он убил каких-то субъектов, то, скорее всего, их и следовало убить. Это мнение разделяло множество окружающих людей, которые видели, чем занимается Шуанг, и ощутили на себе результаты его деятельности. Макасо стремительно превращалась из первобытной деревни в современный поселок с активным внутренним и внешним рынком, мелкими  предприятиями, электричеством, школой, TV и мобильной связью. Ежедневно ходили грузо-пассажирские автобусы в Кумбва и в Мпондо. Появились несколько трициклов, купленных в складчину на 4 - 5 дворов. На окраине, рядом с мини-АЭС монтировалась маленькая фанерная фабрика (триффидного сырья для нее было сколько угодно). Еще ходили слухи о каком-то невообразимо-выгодном деле на горе Нгве. Будто бы, мастер Шуанг, при содействии всех колдунов, ведет переговоры с маленькими человечками «kalanoro» (троллями), живущими в недрах горы. Когда тролли с мастером Шуангом ударят по рукам, тогда откроются ходы к подземным кладам. Вот, тогда мы заживем! (говорили мпулуанцы и в Макасо, и в Мпондо, и в Кумбва). 
      
О том, за что мастер Шуанг получил 10 лет каторги, строились разные гипотезы. Кто-то достал англоязычный вариант постановления суда, и в кафе, за стаканом самогона, этот текст толковали на всякие лады. Большинство местных мыслителей сошлись в мнении, что Шуанг убил каких-то уродов неправильным способом, а именно – утопил в море. И теперь их призраки бродят по морю и мешают кораблям. У-у! (говорили макасонцы) не надо было топить. Надо было подождать, пока уроды выйдут на берег, и из пулемета. И всем было бы хорошо. А так, конечно, торговцам и корабельщикам убытки. Плохо, да…
 
Рон и Пума, разумеется, в этой герменевтике не участвовали. Они планомерно изучали возможные пути отправки Наллэ домой хотя бы на несколько дней, без какого бы то ни было нарушения судебного акта. Оба твердо верили в успех. Пума - потому, что, по ее представлениям, Ориши Йемайя помогала их поискам, Рон – потому, что знал: никто не может предусмотреть всего, и в судебном решении обязательно существует брешь. И в один прекрасный вечер, на e-mail, шеф-инженера Наллэ Шуанга пришло официальное письмо Исполнительного Комитета технического сотрудничества Меганезия - Мпулу:
«План-график развития personal human-powered transport в сельских районах Мпулу».
- Y una polla… - задумчиво сказал он, читая текст, - Cojonudo, joder conio…
- А можно ты не будешь так ругаться за столом, – сказала Эстер, наливая всем чай. 
- По ходу, это от эффекта внезапности, - заметил Рон.
- Ты-то откуда знаешь? – подозрительно спросил Наллэ.
- Всем налить? – поинтересовалась Пума, ставя на стол бутылку самогона.
Эстер окинула взглядом обоих Батчеров (улыбающихся до ушей).
- Ребята, что случилось?
- Кое-кому надо слетать домой, - пояснил сержант и добавил, - По делу, а не просто так. Думаю, Наллэ, там работы недели на две. Серьезные, сложные переговоры...
- Ты подстроил? - перебил шеф-инженер.
- В паре, - ответил Рон, шлепнув Пуму по очень кстати подвернувшейся попе. 
- Про байк моя идея! - заявила она, увернулась от второго шлепка и показала ему язык.   
- Да объясните же!!! – воскликнула Эстер.
- По ходу, - начала Пума, - Наллэ рассказывал про Нукуфетау. Он сказал: по Мотулало ездят на байках. Я посмотрела карту. Мотулало - как головастик. На юге – голова, там аэропорт. С севера длинный тонкий хвост. Как насыпь сто футов шириной. Вдоль нее домики на ножках, в лагуне. Зачем тут байк? Легче на моторке, вдоль. Значит, байк для другого. Тогда я подумала: это бизнес, для продажи. А куда их можно продать? На 500 миль вокруг океан и атоллы с маленькими моту. Где там ездить? Я подумала: если их делают, то на них можно ездить, значит, это не совсем байки. Я нашла про них info: это «fly-ped» или «sky-cycle», оно немного летает. Тогда понятно, зачем оно. Да!

Шеф инженер кивнул и трижды хлопнул в ладоши.
- Браво, Пума.
- Почему ты мне не говорил?! – возмутилась Эстер.
- Но ты же видела видеоклипы, где в кадр попадают флапы.      
- Да, но я не знала, что это местный продукт. В Америке и Европе уже полвека делают педальные самолеты для фанов, кто-то даже летал на такой штуке через Ла-Манш... 
- Это игрушки, - перебила Пума, - Для фанов, которые fucking-around. А «Hikomo» на Нукуфетау делает для людей, чтобы ездить. Продают не одну, не две, а много. Бизнес. 
- Hikomo? – переспросила Эстер, - Минутку, Наллэ, это же фирма твоего отчима!
- Добрая фея немного ошиблась, - ответил он, - Ематуа только один из партнеров. Доли есть еще у сестры, у первого сына, у мамы этого сына, у бывшей faahine брата, который погиб на войне за Хартию, и у моей мамы. И он мне не «отчим», а fetiihine-faakane.
- Короче, - резюмировала она, - эта фирма принадлежит твоей семье.
- Если коротко, то да.
-… И ты поедешь домой, заключать контракт на импорт этих штук в Мпулу?
-  Не только этих, - уточнил он, - Наших наземных велосипедов тоже. Точнее, именно с них и предлагает начать комитет. Эти велосипеды были прототипом шасси для флапов, поэтому они сделаны очень просто и надежно. Как раз то, что надо в здешних условиях.
- Ну, разумеется, - согласилась она.      
- Знаешь, - Шуанг сделал паузу, - Я  бы очень хотел, чтобы мы поехали вместе.
- Да, - сказала Пума, обращаясь к Эстер, - а то твоего мужчину будут make-love другие женщины. И еще: что если они будут плохо его кормить? На фиг надо, если есть ты?

Эстер сделала гротескно-задумчивое лицо, а затем кивнула.
- Знаешь, медвежонок, я не готова рисковать твоим питанием. Придется ехать с тобой.
- И кто-то еще говорит, что главный экстремист здесь я, - проворчал Наллэ (лицо у него при этом, было очень счастливое), - А, каким способом вы изнасиловали этот комитет?
- Как рассказывать? – спросил сержант, - Кратко или подробно?   
- Подробно! – потребовала Эстер.
- Тогда, - сказал он, - придется начать с истории аннексии Tupa-Tahatae.
- Чего-чего?
- Крабовый берег, - перевел ей Наллэ, - Это официальное название атолла Клиппертон.
- …Только сначала надо выпить, - добавил Рон.

 Эта рекомендация была немедленно выполнена. Триффидовый самогон с фермы тети Онго оказал свое магическое действие (выражающееся в непроизвольно производимых потребителем звуках типа «ффф» или «ххх»), и сержант приступил к обстоятельному рассказу (чтобы не сказать: докладу).
- На 10 градусах Северной Широты и 109 Западной долготы есть атолл, обозначенный в международных морских атласах, как Клиппертон. Это сплошное коралловое кольцо до 4000 метров в диаметре и от 40 до 400 метров в ширину. Температура воздуха круглый год 25 – 30 градусов Цельсия, естественных источников пресной воды – нет, дождевая вода появляется эпизодически, в летнем полугодии. Естественная флора - суккуленты и панданусы. Ближайшая суша - архипелаг Ревиллагигедо (Мексика), 500 миль к северу. Ближайшее обитаемое место – курорт Акапулько (Мексика), 700 миль к северо-востоку. Такая вот диспозиция. Теперь – политическая история. В 1705 году этот атолл случайно увидел английский пират Джон Клиппертон, а его партнер, известный натуралист (тоже пират) Билл Дампир нарисовал это дело на карте, как остров Клиппертон. Через 120 лет, капитан Моррелл из США высадился на Клиппертоне, но не нашел ничего интересного. Еще через 30 лет, американские бизнесмены из Фриско решили добывать там птичье говно (культурно называемое «фосфатами»). Через 3 года, в 1858, у французских оффи  возникла идея, как получить долю в этом говне. К атоллу подошел их корвет, моряки высадились, воткнули в какое-то место свой флаг и написали, что атолл присоединен к Французской Полинезии. Через 39 лет (в 1897) французский флот снова посетил атолл и застукал там группу геологов из США, копающихся в говне без лицензии колониальных властей. Из этого раздули политический скандал. Будь говна много, французские оффи сняли бы с янки денег. Но говна было мало, и американская фирма закрыла проект. Тут, мексиканские оффи, узнавшие о скандале, но не узнавшие, что говна мало, высадили на атолл своих моряков, убрали французский флаг, воткнули на его место свой, объявили аннексию атолла Клиппертон Мексикой, и продали лицензию на это говно британской компании. Британцы думали, что раз такой шум, значит, говна много. Они ошиблись, и фирма обанкротилась. Лицензию препродали другой фирме. Она тоже обанкротилась.

Эстер постучала ложкой по стакану.
- Извини, Рон, что перебиваю. А обязательно рассказывать все этапы торговли говном?
- По ходу, про говно я уже все рассказал, теперь будет про войну.
- Тогда ладно, - сказала она, и приготовилась слушать дальше.
Сержант кивнул и продолжил.
- На время I мировой войны про атолл забыли. Но в 1922 пришел французский крейсер, поймал там нескольких мексиканских рыбаков, со скандалом депортировал их с атолла нахрен, и заявил в Гаагский суд иск к Мексике о незаконной аннексии Клиппертона. В 1931 суд решил вернуть атолл Франции. На самом атолле это не отразилось. Во время II мировой войны, штаб тихоокеанского флота США высадил на Клиппертоне секретную группу - на всякий случай (вдруг туда приплывут японские шпионы). После войны об этом узнали в Париже. Снова был скандал. В конце XX века NASA арендовало атолл у французских оффи, и поставило там монитор движения космических аппаратов, но эксплуатировать эту хрень оказалось страшно неудобно, и вскоре янки все бросили, а монитор с финтифлюшками ценой два миллиона долларов, списали в убытки.

Эстер снова позвенела ложкой об стакан.
- Рон, дорогой, мне, как американскому налогоплательщику, не привыкать, что военные тратят деньги на что попало. Два миллиона – это еще не страшно. Нельзя ли ближе к…
- Уже, - перебил он, - В начале XXI века администрация Французской Полинезии стала сокращаться. Колонии в Океании или получали независимость, или переходили в ранг заморских территорий Франции. Из-за бюрократического бардака, Клиппертон был и в реестре заморских территорий, и в реестре колоний. Реестр колоний велся в Папаэете и после Алюминиевой Революции, попал в комиссариат округа Социэте. Соответственно, Клиппертон оказался в аукционном листе бесхозных земель. Его долго никто не брал, и программа - аукционист автоматически снижала стартовую цену. Когда арендная плата стала уже совсем смешной, его взяли экстремалы с Уа-Хива, округ Маркизские острова. Оттуда до Клиппертона 2000 миль на румб правее северо-востока. В то время, на 8 году Хартии, массовых дальнобойных флаек по доступной цене еще не было, но экстремалы дружили с одним хорошим дядькой с атолла Нукуфетау – он-то и подсказал, что делать.

Наллэ улыбнулся и плеснул в четыре стаканчика еще по полста граммов самогона.
- Ематуа сначала решил, что они просто психи, - сообщил он, - Флап - это машинка для прыжков через большие лужи, но не через моря. Игры в «Карлсона, который живет на крыше» с пропеллером на подтяжках хороши на пляже, а не в открытом океане.
- Тем не менее, они его уболтали, - заметил Рон.
- На что? – спросила Эстер.
- На флап с электро-движком мощностью несколько киловатт на солнечных элементах.
- Лучше я объясню, - сказал Наллэ, - Классический педальный фан-самолет с размахом крыльев 20 метров, летит со скоростью велосипеда, и мощность нужна та же, что и для велосипеда: 300 Вт. Флап с небольшим крылом типа «ковбойская шляпа» требует уже втрое большей мощности: как если бежать вверх по лестнице. Скорость флапа в 2 раза выше, но обычный человек выдыхается на нем за минуту так, что дистанция полета на флапе, как правило, меньше мили. Электро-флап с движком 5 КВт и аэродинамичным обтекателем разгоняется до 100 узлов. Перелет от Уа-Хива до Клиппертона занимает 20 часов. Световой день летишь на солнечных элементах, и пол-ночи - на A-батарее.
- Действительно, экстремалы, - сказала она, - А как они перевозили вещи?
- Заброска грузовым беспилотным дирижаблем. Это уже тогда было дешево. А кое-что они везли с собой. Солнечная электростанция и шасси от флапа. Энергия и транспорт.
- Полные отморозки, - резюмировал Рон.
- Но прикольно, да? – заметила Пума.
- Прикольно? 100 pricks up ass! У пилотов спецназа норматив 10 часов, а тут - 20. Joder!
- Don’t fucking care! Подумаешь, нормативы. Me la sudo. 
- Ребята, можно вы будете выражаться чуточку реже? – мягко попросила Эстер, - И еще, мне так и не дорассказали историю с атоллом Клиппертон.

Сержант почесал в затылке.
- Так… Ну, по ходу, десяток экстремалов туда прибыли. Для начала, они придумали для этого атолла новое имя: Тупа-Тахатае, потому что там ни фига не было, кроме крабов на берегу. Хотя, нет, там еще был кое-какой добряк, брошенный артистами из предыдущих серий. Доски, железяки, бывший американский радар за миллион баксов, всякое такое.
- Пресной воды, как я поняла, тоже не было?
- Это фигня, - Рон набрежно махнул рукой, - Ставишь 5-метровую надувную воронку с электро-кулером, и таскаешь конденсат ведрами. Потом посадили там «diablo-plum»…
- Чертовы перья? – переспросила удивленная Эстер.
- Ну, это такие, вроде больших пушистых кактусов, - сержант поднял руки, растопырил пальцы, и пошевелил ими, - Его вывели биологи, чтобы конденсировать воду. В общем, получился нормальный поселок. Океанский оазис на перекрестке маршрутов. Туристы, рыбаки, контрабандисты. Типа, клиентура для бизнеса и двигатель торговли. Реальная экономика. Морская ферма, ремонтная мастерская, мотель, таверна, рынок. Раз в месяц прилетал комиссар по венчурным территориям, привозил предложения по развитию и всякие полезные штуки. Мини-АЭС, например, или что-нибудь из аграрной техники.
- Стоп-стоп, - перебила она, - А как они это скрывали от французов?
- Никак, - ответил Рон, - Всем было плевать. Но через 3 года долбанный «Greenpeace» поднял шум из-за лагуны. В начале она была изолированная, и в воде за тысячи лет накопились всякие фосфаты и сульфаты, и там вообще ничего не жило. А это полная фигня, если у тебя большая лагуна, и в ней ни рыбы, ни моллюсков, ни лобстеров. Ну, ребята взяли тонн двадцать аммонала и взорвали барьер в двух местах, где он узкий. Получились проточные каналы, и лагуна стала зачетная, с рыбой и фауной. При этом, фото со спутника поменялись. Раньше вода там была зеленой, а потом - лазурной, как в нормальной промысловой лагуне. Французские оффи возбудились из-за «Greenpeace», прислали ноту... Прикинь, из-за кучки каких-то уродов...

Эстер кивнула и сделала глоток кофе (который уже успела сварить и налить в чашки).
- И с этого началась ваша война с Францией, насколько я помню новейшую историю.
- Что ты! Франция - классная страна. Мы воевали только с оффи. Наши ребята основали Тупа-Тахатаэ там, где не жил ни один француз. Зато теперь там часто бывают туристы-французы. Они летают на Таити и Раиатеа через Тупа-Тахатаэ - это дешевле, чем через Сингапур. Всем стало лучше, кроме оффи. Если людям хорошо, то у оффи в организме начинается аллергия, и перекашивает мозги. Зачем они послали к Клиппертону эскадру ВМС? Вот ты можешь объяснить, кому из нормальных людей это было надо?
- Англичане в 1982 сделали то же самое на Фолклендах, - заметила она, - 5000 миль от английских берегов. Когда аргентинский флот захватил эти острова…
- Это же другое дело! – перебил Рон, - На Фолклендах 2000 жителей-англичан. Это их земля. А Клиппертон был ничей. Французские оффи только от «Greenpeace» узнали, что там, оказывается, уже три года кто-то живет. 
- ОК. - дипломатично согласилась Эстер, - Началась война с французскими оффи.
- Да, - подтвердил резерв-сержант, - Но про это лучше расскажет Наллэ.
- Почему? – удивилась она.
- Потому, что он был консультантом штаба обороны Тупа-Тахатаэ.
- Вот как? – Эстер повернулась к Шуангу, - Похоже, ты скрыл от меня еще одну очень любопытную часть биографии. 
- Я не думал, что тебе это будет интересно. Ты же не любишь военные игры.
- Зато я люблю тебя, так что рассказывай. Я даже готова налить тебе еще рюмку этого триффидного виски, если ты стесняешься.

Наллэ утвердительно кивнул и начал говорить, параллельно сворачивая самокрутку.
- Клиппертонская война состояла из двух кампаний - Атлантической и Индоокеанской, что довольно забавно, поскольку сам Клиппертон расположен в Тихом океане. Первая кампания состояла в продвижении эскадры ВМС Франции через Атлантику, ее дрейф в окрестностях Панамского канала, и последующее возвращение домой.
- Не уловила смысла, - призналась Эстер.   
- Смысл в том, что адмирал-командор не решился проводить свою эскадру через канал, т.к. противоположные, тихоокеанские ворота, мелководный Панамский залив, были, по достоверным данным, заминированы эритронитрит-пластиковыми минами «jolly-fish» настроенными на шум машин кораблей эскадры. Такие устройства с электро-движком малой мощности, управляемые простеньким процессором, как игрушечная субмарина, разрабатывала моя группа во время конфликта за контроль над оокеанскими трассами. Операция «Северный тропик». На сонаре jolly-fish кажутся крупными тунцами или морскими животными среднего размера. Эти штуки дрейфуют в заданной акватории на малой глубине, пока не услышпт звук, совпадающий с образцом в памяти процессора. Если процессор вычислит курс пересечения с источником звука (кораблем - мишенью), то… Адмирал решил не проверять, что произойдет. Так закончилась Атлантическая кампания, а через полгода началась Индоокеанская. На этот раз была задействована эскадра с базы ВМС Реюньон, в 500 милях восточнее Мадагаскара. Она должна была выйти к южной Индонезии, пересечь Тиморское и Арафурское моря, оставить с юга австралийский мыс Кейп, после чего, двигась вдоль побережья Папуа выскочить в акваторию Меганезии. Далее, эскадра должна была совершить рейд сквозь плотно населенные архипелаги, где ВМФ Меганезии не решится применять морские мины и атомные бомбы. О том, как затем добраться до Клиппертона через 2000 миль пустого океана, где ограничений на методы ведения войны не будет, в штабе ВМФ Франции, видимо, не думали. Считалось, что к этому моменту сработает эффект устрашения.

Эстер снова воспользовалась стаканом и ложкой, как председательским колокольчиком.
- Наллэ, а почему они не боялись столкнуться с меганезийским флотом?      
- Потому, - встрял Рон, - что наш флот был бы объективно слабее в бою без применения атомного оружия. У ВМС Франции обычные вооружения намного мощнее наших.
Наллэ прикурил свое бумажно-табачное изделие и продолжил:
- Ключевым пунктом плана был бросок эскадры через ненаселенную акваторию между Соломоновыми островами и Тувалу. Мощный циклон Себастио, идущий от Кирибати к Папуа, в это время послужил бы им прикрытием от нашей штурмовой авиации. Их штаб хорошо все рассчитал – кроме одного: именно на это время была назначена ликвидация циклона Себастио L-бомбой с целью спасения уникального атолла Таунаилау. К этому эскадра была совершенно не готова. С расстояния чуть больше ста миль, 24-мегатонный взрыв выглядит… Убедительно. Все задумались: а если бы расстояние было 50 миль? К счастью, этого не произошло, и гости отделались, скажем так, легким испугом. Потом   Координатор Рокки Митиата предложила адмиралу продолжить поход – почему нет? Но без стрельб и десантов. Визит дружбы с мирным заходом в порты по дороге, с цветами, музыкой, парнями и девушками на кайт-серфах и т.п. В Париже забыли придумать для адмирал-командора новые инструкции, и он действовал исходя из здравового смысла. В общем, все хорошо повеселились, никто никого не обидел. Нескольких офицеров даже прокатили на самолете на Тупа-Тахатаэ - перерезать ленточку на открытии маленького музея Гогена. Ты знаешь, что Гоген работал на строительстве Панамского канала и, по одной из фольклорных версий, в 1887 году посетил Клиппертон в кампании рыбаков? Если это правда, то он начал свою океанийскую серию там, а не на Таити в 1891.
- Как-то я сомневаюсь, - сказала Эстер.
- Ну, разумеется, - Наллэ улыбнулся, - Это же фольклор. Но музей очень трогательный.
- … И вообще, тут многое вызывает сомнения, - продолжала она, - как-то уж слишком своевременно возникла необходимость спасать Таунаилау… Или Тауу. Как правильно?
- Можно и так, и так, - сказал Рон, - В армейских бумагах писали сокращенно: Тауу. На счет своевременности: было дело. Но это просто жизнь. Накопились всякие проблемы, а тут как раз возник хороший инструмент, чтобы решить их в один прием. Вот и решили. 
- Ты мне обещал показать Тауу! – напомнила ему Пума.
- Вот уж что я точно не забуду сделать. Соберем хорошую кампанию и…
Рон повертел правой рукой в воздухе, как будто намеревался метнуть лассо.


…
   


=======================================
34 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 5 сентября 22 года Хартии.
Место: Меганезия, округ Туамоту. Район Рангироа.
Атолл Матаива и Хотфокс «Фаатио».
=======================================
Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №13.
Тау Кита. Реальная хроника мега-коммунизма

Возьмите лассо из двухцветного зелено-золотистого шнура и небрежно метните на синее поле. Перекрасьте часть поля, которая внутри, в нежно-лазурный цвет. Модель атолла Рангироа готова. В натуральную величину, толщина «шнура» составляет от 5 до 20 миль, а лазурная часть поля имеет площадь полторы тысячи квадратных километров. На самом деле, опоясывающий риф атолла Рангироа - не сплошной, он разделен проливами более, чем на 400 островков-моту, у каждого из которых есть свое имя. На большинстве моту стоят по несколько домиков – «fare»,  на каких-то – один, а на больших моту Аватору и моту Типута расположены городки с миниатюрным модерновым центром. Этот атолл, величайший во Французской Полинезии, является домом для 6 тысяч человек.   

Я спрашиваю капрала Оури Хитуоно: насколько сильно ураган Эгле угрожает Рангироа? Он отвечает: в середине XVI века сходный по силе ураган уничтожил все поселения на западном барьере атолла. Мы пролетаем над Рангироа с востока на запад, и я вижу рядом следующий атолл: Тикехау. Это почти окружность диаметром 14 миль и толщиной менее полумили. Здесь есть городок - Тухерахера, а на большинстве моту - по 1 - 2 «fare». Сразу после Тикехау следует атолл – Матаива, который и является нашей целью. Он похож на овальный бублик размером 5 на 3 мили, совсем тонкий на севере и 3/4 мили толщиной на юге, где расположен крошечный, но изумительно-красивый городок Пахуа. Ураган Эгле должен был бы пройти прямо по нему. Сейчас центр циклона на 9-й параллели, примерно в 450 милях к Nord-East-Nord отсюда, но его дыхание уже ощущается: при снижении нас слегка потряхивает порывами ветра. Я ищу глазами в лагуне военный корабль. Оури уже сообщил мне, что это - hotfox «Фаатио», названный так в честь самоанского бога ветра. В начале мне кажется, что ничего похожего на военный корабль там нет, но когда мы уже проходим на высоте метров 200 над восточным барьером атолла, я вижу у причалов Пахуа нечто вроде увеличеного раза в 4 десантного бронетранспортера-амфибии. Зализанная по углам, пятнистая серо-зеленая коробка, метров 25 в длину и 8 в ширину, с круглой шайбой - башенкой ближе к носу и двумя широкими люками – на юте и ближе к центру. Тот, что ближе к центру - открыт, рядом на броне - трое моряков. Похоже, бездельничают. Все это я успеваю рассмотреть мельком, пока мы заходим на посадку. Короткий пробег по воде и наша флайка, подрулив к пирсу рядом с «Фаатио», покачивается на едва заметной волне.  Оури откидывает прозрачный колпак, и в кабину врывается свежий прохладный ветер…         

Едва выйдя на пирс, я тут же оказываюсь в довольно крепких и бесцеремонных объятиях одного из моряков, и уже собираюсь выразить активное и решительное возмущение, как вдруг соображаю, что это - экс-сержант Крис Проди с Рапатара. «Ты классно выглядишь, Жанна – сообщает он, - Как тебе коммунизм? Одного коммуниста, я вижу, ты склеила». Капрал Хитуоно скромно опускает глаза и сообщает: «Вообще-то, мы ничего толком не успели сделать. Инструкция запрещает make-love за штурвалом в ходе патрулирования». Экс-сержант весело фыркает и говорит: «Ладно, мальчик, не расстраивайся, приезжай к нам на Рапатара, там все успеешь». Оури тоже улыбается, потом кивает: «Я приеду, мне нравится у вас. Счастливо!..». Еще пол-минуты – и он снова за штурвалом. Закрывается колпак, патрульный флаер отходит от пирса, разворачивается, пробегает метров 200 по воде и мягко поднимается в воздух. Едва набрав высоту, он делает внезапный рывок и свечкой взмывает в небо. «Надрать бы мальчишке уши за такие старты, - ворчит дядя с нашивками старшего лейтенанта ВВС, - сказано в инструкции: при пилотировании на малой высоте запрещается создавать ускорения более 3g, а тут было ни хрена не три». Крис пожимает плечами: «У элаусестерцев врожденная устойчивость к перегрузкам». Старлей кивает и добавляет: «Да, они вообще смешные ребята. Хрен их поймешь…».

Про врожденную устойчивость к перегрузкам я слышу впервые и, разумеется, тут же прошу рассказать мне, что это такое и откуда появилось. Последовавший короткий рассказ представляет еще одну историческую версию возникновения элаусестерской общины – ту, о которой (по словам Криса): «как правило, тактично умалчивают»… 
 
Жил-был в Эквадоре один тип по имени Хуан Ларосо, с шизофренией на всю голову. В начале XXI века, правительство начало в Гуаякиле явно избыточную для такой страны космическую программу, и Ларосо был одним из ее участников-энтузиастов. Когда эту программу пришлось урезать, у него от горя протек чердак. В его экзотических идеях причудливо смешались мифы индейцев о повторяющихся каждые 500 лет катастрофах, при которых «земля и небо меняются местами», библейский миф о «ноевом ковчеге» (своего рода спасательной шлюпке человечества), политические мифы левых «ультра», представляющие будущее человечества в форме коммунистической утопии a la «Город Солнца» Кампанеллы, и научно-фантастические сюжеты о звездолете-поселке, который преодолевает космические расстояния за несколько веков, так что до цели добираются далекие потомки первых астронавтов. В окончательном варианте идея выглядела так. Земная цивилизация погибнет под грузом фатальных проблем, но она, как одуванчик, может выбросить в космос маленькое летающее зернышко – корабль, который увезет к звездам концентрированный набор лучших генов этой цивилизации. Тысяча здоровых, молодых, сильных, талантливых, плодовитых и бесстрашных людей полетят к другой звезде, где создадут элитный клон цивилизации, лишенный земных ошибок. Этот клон станет трамплином, с которого потом новое человечество прыгнет дальше в космос, завоюет созвездия, галактики, метагалактики… В общем, будет править Вселенной.    

В отличие от фантастов, для которых такая идея была бы лишь субстратом, на котором возможно развитие сюжета романа, для Ларосо это стало руководством к действию. Он неожиданно-легко нашел последователей в среде ультра-левых повстанцев (только что проигравших очередную маленькую гражданскую войну и крутивших глобус в поисках места, откуда их не вернут на родину для общения с военным трибуналом). Маленький архипелаг Элаусестере на южной окраине Французской Полинезии был в этом смысле очень удачным местом: дешевая земля (если можно назвать этим словом торчащие из воды рифовые барьеры), дешевая жизнь (теплый климат и море, богатое рыбой). Никто, кроме муниципального чиновника, оформляющего аренду земли, тебя даже не заметит.
Штаб ревкомитета постановил: «Борьба продолжается. Мы временно отступаем, чтобы накопить силы для сокрушительного удара по врагу». Около тысячи молодых бойцов, парней и девушек 15 -20 лет, родом из привыченых к морю береговых индейцев-кечуа и креоло-индейских метисов, были на островах Элаусестере как «Строительный персонал космодрома компании «Wale-T, LLC» для запуска КЛА к Тау Кита». В муниципалитете это никого не удивило: в Полинезии с прошлого века существуют частные космодромы для запуска спутников связи класса «Iridium», а для чиновника, что 100-километровая околоземная орбита, что звезда Тау Кита в 12 световых годах от Солнца - без разницы.

Ревкомитетчики (в отличие от Хуана Ларосо) ни в какое Тау Кита не верили. Для них звездолетная тема была просто прикрытием для учебного лагеря боевиков. Еще была у ревкомитета своя мечта, пересекавшаяся с тау-китовой тематикой Ларосо: скоростное воспроизводство людей. Ларосо это интересовало в ракурсе освоения планет в системе Тау Кита, а ревкомитет - в ракурсе штурма стратегических объектов в Эквадоре. Мечта ревкомитета стала реализовываться немедленно после обустройства на островах. 100 волонтерок 18 - 20 лет забеременели для дела революции, от специально подобранных доноров, после 2 месяцев приема стимуляторов фертильности. Почти половина родила двойни, а несколько – тройни. Правда, некоторые не пережили этого эксперимента, но революция не делается в белых перчатках. Ларосо что-то поменял в рецептурах и в ход пошла новая группа волонтерок. Это происходило в разгар Алюминиевой революции, властям было не до контроля за медицинской практикой в провинции, и эксперименты шли один за другим… Новая власть, считавшая, что тут строится частный космодром, тоже не мешала (декрет Конвента предписывал содействовать иностранным научным центрам в Меганезии). Казалось, так никто ничего не заметит, но после «Акта атомной Самозащиты», правительство занялось собственной космической программой и стало искать соответствующие контакты. Правление «Wale-T, LLC» получило факс: «Просим вас принять на вашем объекте группу офицеров ВВС для переговоров о сотрудничестве. Иори Накамура, Координатор правительства Меганезии».

Ревкомитетчики были знакомы с Хартией и порядком ее применения, так что не питали никаких иллюзий по поводу исхода такого визита. Не дожидаясь знакомства с не очень изящным, но очень быстрым меганезийским правосудием, они собрали ценные вещи, и через сутки исчезли в неизвестном направлении, предоставив остальным сомнительное удовольствие расхлебывать все это тау-китовое дерьмо. Прибывшая на следующий день группа офицеров, обнаружила на островах около семисот тинэйджеров, более полутора тысяч младенцев и единственного вполне взрослого человека – Хуана Ларосо. Никаких следов космодрома обнаружить не удалось. Молодежь обитала в чем-то вроде полевого лагеря беженцев (при этом большая часть тинэйджеров женского пола были беременны несколькими близнецами). Из продуктов высоких технологий нашлось лишь кое-что из медицинского оборудования, дюжина ноутбуков и куча дисков с научно-популярными фильмами о космосе и его освоении, а также упаковки с витаминами, антибиотиками и самыми мощными из известных препаратов для стимулирования фертильности. На складах был запас продовольствия (включая сухое молоко), недели примерно на 4.

Хуан Ларосо, будучи спрошенным о том, что все это означает, гордо ответил, что здесь реализуется проект спасения человеческой цивилизации, путем отправки колонистов в систему Тау-Кита, где они, благодаря крепкому здоровью, интеллекту и плодовитости, смогут создать плацдарм для будущей экспансии человеческой расы во Вселенной. Тут мнения офицеров разделились. Одни полагали, что опрашиваемый «долбанулся на всю голову от страха», другие - что он «долбанутый и был», а третьи – что «притворяется долбанутым, чтобы не поставили к стенке». Не придя к единому мнению, офицеры, без лишних церемоний надели на «звездопроходца» наручники и отправили его в столицу. Далее, им надо было что-то делать с остальными. Тинейджеры (большинство которых составляли юные женщины) были убеждены, что их дети рождаются для эпохального путешествия к Тау Кита, для построения там (на месте прибытия) коммунистического общества. Ради этой цели, они и готовы были терпеть ряд неудобств, и надеялись, что офицеры дружественной Меганезии помогут им в реализации данного проекта.

Пока офицеры переваривали эту информацию и проводили «первоочередные меры по ликвидации чрезывчайной ситуации в гражданских поселениях» (согласно параграфу инструкции Народного Флота), на островах начали появляться репортеры, потом судьи Верховного Суда, а потом – десанты волонтеров, привлеченных сообщениями по TV. С этого момента начинается история, описанная в меганезийском учебнике экоистории. О возникновении колонии на Элаусестере учебник лаконично сообщает «образовалась до революции вследствие бездарной политики оффи-властей Французской Полинезии». В архивах Верховного суда есть постановление по делу Хуана Ларосо – он получил 50 лет каторжных работ в военной обсерватории на крошечном (около 500 метров в диаметре) необитаемом островке Вастак в сотнях миль от ближайших постоянных поселений. Как сказано в постановлении – «за систематический идиотизм, приведший к жертвам среди гражданского населения в ходе биосоциальных экспериментов»….

…

Из мощного динамика орет хорошо поставленный командный голос: «Экипаж «Фаатио», занять места для выхода в море! Рапорты через четверть минуты! Исполнять!». Крис легонько подталкивает меня в спину. Я шагаю на броню. Пригнув голову, чтобы ни обо что не треснуться, я лезу в люк. После яркого солнечного света, мне кажется, что внутри сумерки. Я спотыкаюсь на узких ступеньках и, с криком «Fuck!», лечу вниз. К счастью, меня ловят и ставят на ноги, не сильно шлепнув по заднице, и крикнув почти в самое ухо «Welcome!». Я не успеваю даже осмотреться, как корабль приходит в движение, причем настолько резко, что я снова куда-то падаю, и меня опять ловят.   

Я начинаю ориентироваться, только когда меня усаживают в кают-компании - это вроде маленькой гостиной примерно 4 на 4 метра. Судя по тому, что видно в иллюминатор на косой стене, это помещение расположено у левого борта. За иллюминатором  - только волны до самого горизонта, да иногда летящие брызги и хлопья пены, значит, мы уже вышли в открытый океан. Ощутимая качка совмещается с заметной тряской, как бывает на автомобиле, когда едешь на высокой скорости по не идеальному шоссе. Я спрашиваю, на какой скорости мы идем, и узнаю, что около 80 узлов. Почти летим. В кают-компании тесно – нас тут 7 человек: вся команда, кроме капитана и вахтенного, плюс я и Крис.   

Начинаем знакомиться: Штурман Паоле Теваке. Она из северо-западных утафоа. Жюри конкурса «мисс Америка» сказало бы, что у Паоле слишком угловатые бедра, слишком широкие плечи, и слишком плоская грудь. Все это верно, кроме слов «слишком», потому что, как ни странно, ей все это идет. Матрос Фидель Капатехена (Фидэ) - деревенский латинос: коренастый, желтовато-смуглый и флегматичный. Cержант Бриджит Оданга (Брай) - типичная городская папуаска: тонкая и гибкая, с темно-шоколадной кожей, и подвижная, как шарик ртути. Матрос Логан Шах – похоже, не относится ни к какой расе, но считается, что больше всего он похож на филиппинца. Ион Валле - сержант разведки, т.е. INDEMI. Оп! Это я первый раз увидела представителя той службы, которую мировая пресса называет «меганезийским гестапо». Я довольно неловко шучу по этому поводу - но шутка неожиданно оказывается удачной, все хохочут, а Ион, с серьезным лицом, достает с  какой-то полки черную фуражку и аккуратно надевает ее. На фуражке две металлические эмблемы: сверху – раскинувший крылья орел со свастикой в когтях, ниже – череп и кости.   
«Wir werden Sie Erde kleine Schaufeln», - старательно выговаривает он. Все опять хохочут.

Вообще-то его внешность больше подходит не для германского «истинного арийца», а для английского йомена, но получилось артистично. Я интересуюсь, что он сказал. «Мы вас будем закапывать маленькими лопатками! - серьезно отвечает он – Я только это и знаю по-германски. Специально выучил, к фуражке. Я ее купил в Перу у спившегося нациста. Он клялся, что настоящая гестаповская. Типа, раритет, а стоила всего бутылку текилы».   
 
Включается судовой селектор, по нему что-то говорит хрипловатый мужской голос. Паоле и Логан встают и исчезают в передней (по ходу корабля) двери, а через минуту, оттуда же в кают-кампанию входят последние два члена экипажа. Матрос Терга-Та. Очень красивый парень с фигурой гимнаста, угольно-черной кожей и огромными черными глазами чуть на выкате – отчего кажется, что он все время чем-то удивлен. Ну и наконец: капитан Пак Ен - классический, типичный кореец, как будто сошедший с рекламы «Hyundai». Он смотрит на Иона (и на его фуражку), фыркает, и произносит речь: «Как говорил товарищ Ким Ир Сен: сидеть сложа руки, ожидая, пока созреют все необходимые условия - это херово. А больше товарищ Ким Ир Сен ничего умного не сказал… Через час мы будем в жопе, так что надо начинать готовить этот гребаный пылесос к полету. Фидэ и Брай – со мной, и вы, сен Проди тоже. Ион – уточни ветер и волны по ходу движения. Остальные – проверить все бортовые системы. «Все» - это именно все, без исключения. Мисс Ронеро, вы видели RedYeti?... Ах, даже видели test-drive прототипа? Офигеть. Чем бы вас развлечь?».

Я вижу, что всем тут и без меня хватает хлопот, и говорю, что развлеку себя сама – у меня есть книжка Ван Хорна. Капитан улыбается, одобрительно фыркает, сам наливает мне из автомата кружку крепкого и очень ароматного кофе, я благодарю его и читаю дальше… 

…


*********************************
Obo Van Horn. «Atomic Autodefenca».
Космическая программа – это очень просто.
*********************************

Существует много гипотез о том, почему координатор Иори Накамура остался на атолле Улиси, куда после атомной атаки были доставлены травмированные японские моряки с эсминца «Ойодо» и авианосца «Рюдзе» - 82 раненных и обожженных, и 212 получивших психический шок. Одна из гипотез объясняет действия Накамуры через его отношение к судьбе тех моряков, которые на длительное время стали клиентами поликлиники «Ulithi Medical Complex» на главном моту этого атолла – островке Фалалоп.

Атолл Улиси – это целый мир в миниатюре, радиусом всего 15 миль, состоящий из двух кольцевый барьерных рифов, большого – на западе и поменьше – на востоке, группы из нескольких коралловых моту примерно в центре, и самого крупного островка Фалалоп почти в северо-восточном углу большого барьерного рифа. Большинство из полусотни моту в составе Улиси - это надводные полосы рифа, метров 300 в ширину и  500 - 1000 метров в длину. То ли дело Фалалоп - правильный треугольник суши со стороной почти 1500 метров. Настоящий континент! Тут даже помещается взлетно-посадочная полоса (пересекающая остров с запада на восток). У ее середины находится аэропорт, а в ста метрах к северу - деловой центр: Ulithi-city, расположенный вдоль улицы 400 метров длиной, параллельной северному берегу. Посреди этого берега - High-School of  Ulithi (технический университет с кампусом). Что касается Elementary-school, то она вынесена подальше от городской суеты, на природу, и находится в 700 метрах к юго-востоку от аэропорта, у восточного берега. В 800 метрах к западу от от нее, уже на западном берегу, расположен культурный центр Фалалопа, где имеются даже памятники архитектуры: два дольмена - marae V века в честь Мауи и Пеле (божеств религии Inu-a-Tanu) и крошечная католическая церковь, построенная португальскими моряками в XVI веке. Рядом с ними - Ulithi Medical Complex – маленькая, но замечательно оборудованная поликлиника. В 200 метрах справа от нее - пирсы грузопассажирского порта Фалалоп, в 400 метрах слева – муниципальный спортивный клуб, с причалами для малых судов и гидроаэропортом.

События вокруг экипажей «Ойодо» и «Рюдзе» развивались так. Легко раненных, и тех, кто получил психический шок, транспортные самолеты ВВС Японии эвакуировали с Улиси через два дня. Через неделю эвакуировали «тяжелых» - долечиваться дома, в прекрасно оборудованном госпитале в Кагосима. Но на атолле оставалось еще девять человек из инженерной службы авианосца «Рюдзе». В процессе тушения пожара на диспетчерском мостике, они получили ожоги 2 - 3 степени, и теперь проходили курс лечения в поликлинике, ожидая, когда и до них дойдет очередь на отправку домой. Настроение у них было неплохое. Во-первых, судя по тестам, никто из них не схватил сколь-нибудь значимой дозы облучения. Во-вторых, они все-таки ликвидировали тот пожар, и это была их маленькая личная (или, скорее, командная) победа. В-третьих, на Улиси к ним не относились, как к врагам. Они жили в кэмпинге спортивного клуба, и чувстовали себя вполне свободно, будто не было никакого вооруженного конфликта.

Казалось, все складывается для них как нельзя лучше, но тут пришли известия от тех сослуживцев, которые эвакуировались в первой группе. Оказывается, дома их ждал  типовой приказ об увольнении из флота (по устойчивому расстройству здоровья из-за психофизического шока, вызванного поражающими факторами ядерного взрыва). Как говорится, денежное пособие в зубы, и флаг в руки искать себе место в гражданской жизни с таким диагнозом. Нетрудно понять, что чувствовал тюи (старший лейтенант) Тодзи Миоко, читая в глазах своих парней немой вопрос: «командир, как же так…?».

Вечером он вышел на пляж и стал глядеть на волны, набегающие на белый коралловый песок, и перебирать в уме варианты ответа. Каждый вариант неизбежно заканчивался констатацией очевидного факта: «парни, мы лишились любимой работы на флоте, мы объявлены «хибакуся» (инвалидами – жертвами ядерного взрыва), нам остается только есть лапшу и пить сакэ на скромную пенсию, без надежды обзавестись семьей и найти хорошую работу, короче говоря – мы едем на родину, чтобы оказаться в полной жопе». 
 
От этих невеселых мыслей его оторвал неслышно подошедший пожилой японец.
- Простите, Тодзи-сан, я вам не помешаю?
- Что вы, - сказал Миоко, пытаясь сообразить, где он видел этого человека, - Нисколько.
- С годами я становлюсь излишне разговорчив, - сообщил незнакомец, - Наверное, так и должно быть, это какой-то закон природы, как вы думаете?
- Даже не знаю, - ответил тюи, которого интересовали совсем другие вопросы.
- Не знаете… - повторил пожилой японец, - да, извините, я забыл представиться. Меня зовут Иори Накамура. Я из города Убе. Это на севере Хонсю, в префектуре Ямагути.
- Иори Накамура? – переспросил пораженный моряк, - премьер-министр Меганезии?
- Координатор правительства, - поправил тот, - Знаете, Тодзи-сан, я читал отчет об этом неприятном инциденте, и на меня произвела сильное впечатление работа вашей группы.
- Благодарю, Иори-сан, но вряд ли это имеет значение.
- Это имеет значение, - возразил Накамура, - Потому что вы проявили сочетание именно тех качеств, которые отличают лидера. Не просто человека, отдающего приказы, а того, кому люди верят – и обоснованно верят, вот что, на мой взгляд, важно, Тодзи-сан.
- Даже если вы правы, - проворчал моряк, - лучше бы я не проявлял эти качества. Мои парни зря прожгли дырки в шкуре. Лучше бы мы просто ничего не делали.
- Что сделано, то сделано, - заметил координатор, - давайте исходить из того, что есть.
- В каком смысле? – спросил тюи.
- В том смысле, что в двух шагах отсюда есть «Freediving School», где можно выпить по чашечке сетю. Шимо Оками гонит сетю из местного батата. Дистиллятор там сделан из кварцевого стекла, и видно, как он работает. Свежеотогнанный сетю – самый вкусный. 

Тодзи Миоко решил, что чашечка бататового самогона - это как раз то, что ему сейчас нужно. Кроме того, Накамура явно дал понять, что намерен сообщить что-то важное. Непонятно, правда что это может быть. Но… В общем, он принял приглашение, и уже через несколько минут они вошли в маленькое сооружение в форме пагоды c японским иероглифом «Nami» (волна) над дверью. На тюи Миоко повеяло чем-то родным…

«Ulithi Nami Freediving School» - недавно созданный учебно-тренировочный центр для бойцов морского патруля - был ориентирован на современное применение старинных техник подводной работы. Пока здесь было только два инструктора, представлявшие, соответственно, полинезийскую дайвинг-технику «apnoe»  и японскую «ama». Шимо Оками, как нетрудно догадаться, была инструктором по второй из них. Но, кроме этой профессии, было у нее еще и хобби: Шимо коллекционировала инженерные курьезы. Один из таких курьезов – кварцевый дистиллятор для бататового самогона – мгновенно завоевал популярность (как утверждали бойцы патруля, на вечерних тусовках даже пить не надо - для настроения достаточно смотреть на захватывающий процесс превращения браги в финальный продукт). Что касается другого курьеза – то о нем как раз и зашел разговор на этой вечерней встрече (которую Иори и Шимо откровенно подстроили).

Когда было выпито по полторы чашечки сетю, рядом с  керамическим кувшинчиком на столе появилась забавная игрушечная модель самолетика. 
- Уважаемый Иори уже знает, что это такое, - сказала ныряльщица, - а знаете ли вы?
- Что это? -  переспросил Тодзи, осторожно взял в руки игрушку, покрутил так и сяк, провел пальцем вдоль фюзеляжа, и предположил, - Вероятно, тренировочный планер, запускаемый с катапульты. Необычная, но очень простая конструкция. Думаю, что он хорош для первичной подготовки пилотов.
- Вы почти угадали, - ответила Шимо, - Это «Tente» (небесная бабочка), последняя из моделей реактивных планеров-камикадзе, созданных в Морском Военном Арсенале в Йокосука инженерами фирмы «Mizuno». Той самой, которая сейчас делает кроссовки.
- Гады, - сказал тюи, - Невезучая у нас страна. Надо было после Войны Босин вырезать под корень все самурайские семьи. Это была бы настоящая революция Мейдзи. А так, недорезанные гады снова и снова гонят нас на бойню под лозунгом «честь до конца».
- Вы бы смогли зарезать ребенка, если он самурайский? – спросила она.
- Нет, - проворчал Тодзи, и добавил, - Кажется, я ляпнул глупость.
- Почем же глупость? – вмешался Накамура, - Недопустимые традиции действительно надо вырезать под корень. Но зачем убивать? Здесь, в Меганезии, действует гуманный метод: у семей с недопустимыми традициями просто отнимаются все дети. Их отдают нормальным семьям, где из них вырастут нормальные люди.      
- А что со взрослыми? – поинтересовался тюи.
- По-разному. Кого-то лишают гражданских прав, а кого-то… - координатор не стал договаривать фразу. Он не любил говорить о расстрелах, даже об обоснованных.

Миоко сдалал маленький глоток из своей чашечки и одобрительно кивнул
- Да, вы правы, Иори-сан… Шимо, а чем вам приглянулась эта страшненькая игрушка?
- Будда Амида учил, что злое и доброе не есть суть вещей, - ответила она, - это иллюзия, созданная нашим сознанием. Если думать о вещи плохо, то она станет злой и вредной, а если думать о вещи хорошо, то она станет доброй и полезной.
- При всем уважении к Будде, летающая бомба для самоубийц не может быть полезной.
- Не может, если вы смотрите на эту вещь, как на летающую бомбу. Смотрите иначе.
- Как? - спросил он. 
- Например, как о планере для первичной подготовки пилотов, как вы сказали в начале.
- Да, действительно, - согласился он, - Хорошая дешевая штука…
- … Но это еще не все, - перебила ныряльщица, - Подумайте, что будет, если эту штуку немножко переделать и запустить в космос.
- По-моему, это будет еще один способ самоубийства, - заметил Тодзи.
- Почему? – спросил Накамура.
- Ну… Не знаю, - признался тот, - Вообще-то я не занимался космическими аппаратами. Нашей техникой была штурмовая авиация и истребители прикрытия.

Накамура многозначительно улыбнулся.
- Мне кажется, вы думаете слишком по-европейски или по-американски. Попробуйте думать по-японски. Это гораздо интереснее. Смотрите не на слова, а на суть дела. Что такое космос? Это просто условное название для высоты более 100 километров. Чем эта высота страшнее той, на которой летают высотные истребители?
- Тем, что там нет воздуха, - ответил Тодзи, - крылу самолета… (он постучал ногтем по модельке) … не на что опереться.
- Для этого и существует реактивная сила, - заметила Шимо, -  Ракетный бустер с тягой всего полтонны, за 7 минут разгонит планер до 4000 метров в секунду. Еще 10 минут – полет в космосе по инерции. Планер пролетит более 2000 километров, пройдя апогей в 700.000 метрах над землей. Отсюда за треть часа можно долететь до Австралии (если на юг), или до Филиппин (если на запад), или до Окинавы… 
- Подождите-подождите, - перебил он, - а из чего сделан этот планер?
- В основном, из стеклопластика, - ответила она, - Как обычная авиетка.

Старший лейтенант Миоко еще раз постучал ногтем по модельке.
- Не хочу вас огорчать, но при такой скорости ее размажет о воздух.
- Какой воздух в космосе? – удивилась Шимо.
- В космосе – никакого, - согласился он, - но до космоса надо еще долететь.
- Пока есть воздух – работают крылья и пропеллер, - сказала она, - а дальше – бустер.
- Пропеллер на космическом корабле? – скептически поинтересовался Тодзи.
- Да, ну и что?
- Ничего, я просто спросил. А что вы будете делать на высоте 25 тысяч метров? Ваш пропеллер уже не работает, крылья держат слабо, а разгоняясь бустером, вы рискуете размазаться по траектории тонким слоем - для этого воздуха там еще достаточно.
- Разве я утверждаю, что предусмотрела все? Я, между прочим, только любитель. Для меня это хобби, а вы, Тодзи, могли бы справиться с этой проблемой. Я в этом уверена. Только не знаю… - Шимо вздохнула, - …Захотите ли вы?
- Это невероятно интересно, - ответил тюи, - Но где найти деньги на постройку этого аппарата? Вообще я не очень представляю себе смету и… Тут будет много проблем.
- Знаете, - вмешался Накамура, - Я не имею права участвовать в подобных проектах до окончания срока координатуры, но я могу позвонить товарищам по партнерству «Fiji Drive». Я думаю, они не откажутся поддержать такой интересный проект «Ulithi Nami Freediving School», если в случае успеха им будет обещана сообразная доля в доходах.
- А что скажет штаб флота? – спросила ныряльщица, - Я ведь только инструктор школы.
- Это не слишком большая проблема, - координатор улыбнулся, - Завтра я решу ее, если буду уверен в поддержке профессионалов (он едва заметно кивнул в сторону Тодзи).

Тот озадаченно повертел в руках чашечку с остатками сетю.
- Это так неожиданно… Понимаете… У меня есть обязанности перед моими парнями. Разумеется, формально это уже не подразделение, но с моральной точки зрения…
- С моральной точки зрения, - перебил Накамура, - А также с практической и с любой другой, было бы огромной глупостью разбивать такую хорошую команду. Все, что я сказал, относится к вашей команде точно так же, как и к вам, Тодзи-сан.
- К моей команде? – переспросил тюи, - Я могу передать это предложение моим парням?
- Безусловно, - подтвердил координатор.

…

Когда тюи инженерного подразделения авианосца «Рюдзе» возвращался в кэмпинг, вся Япония для него была меньше, чем ямочки на щеках очаровательной и жизнерадостной Шимо-сан. Он не хотел уезжать с Фалалопа, но как быть с командой?

Команда в это время занималась другой лирической историей. Хейсо (мичман) Дзюни Ихара получил e-mail от … Ее звали Аяко, она совсем недавно закончила Университет Нагоя по специальности «вулканология» и беспокоилась по поводу работы. Вдвоем с подругой, они разослали свои резюме в двести адресов (не особо надеясь на успех), как вдруг, отозвался научный центр «Gextrem», расположенный на островке Аламаган (Марианские острова), известном своей колоссальной вулканической кальдерой. Этот островок передан Меганезии по Гуамскому договору о демаркации, поэтому многие боятся туда ехать, и Аяко хотела бы узнать мнение Дзюни: есть ли в этой стране что-то страшное, или эти разговоры – обычное пропагандистское вранье. Если вранье, то ей и подруге очень хочется туда поехать, потому что место уникальное, контракт на 3 года, деньги хорошие, каждый месяц неделя дополнительного отпуска, и займ на покупку жилья в случае продления контракта. Жаль, что домой каждый раз летать не получится: очень дорого лететь. Но можно что-то придумать, если Дзюни говорил серьезно на счет более длительных отношений, и все такое… В конце письма – люблю-целую, Аяко.

Настоящий моряк помнит о навигации, даже в лирике. На столе лежали морские карты, распечатанные из интернет, и на одной из них можно было увидеть два отрезка. Один соединял Аламаган с Иокогамой, а другой – Аламаган с Фалалопом. Над первым была пометка «1220 миль, через Сайпан, 600 USD + катер 50 USD», а на втором - «440 миль, аренда флайки 20 USD в день». Чтобы сделать выводы, не требовался ум Аристотеля…
Тодзи Миоко облегченно вздохнул и сказал: «Так, парни! Нам кое-что предложили…».

Можно задать вопрос: как же это девять толковых парней с хорошим образованием и некоторым опытом работы в вооруженных силах, не заметили явной «сделанности» ситуации? Допустим, заметили. И что? Гордо отвернуться от вражеских «подарков», а если враг обложит со всех сторон - патриотично сделать харакири? Смешно и глупо.

Гораздо более интересен другой вопрос: как же это военная разведка Японии и главная разведслужба (т.н. Информационно-Исследовательское Бюро при Кабинете Министров) проспали такую грубо организованную психологическую атаку? Допустим, не проспали. И что? Предложить главному управлению кадров ВМС не поддаваться на провокацию, зная, что к этому совету не прислушаются, а потом повесят на разведку всех собак? Глупо.

Теперь, собственно, последовательность событий. На следующее утро после встречи в школе дайверов, тюи Тодзи Миоко позвонил в Иокогаму, в управление кадров и сказал примерно следующее: «Мы знаем, что нас отправят в отставку и выплатят пособие. Мы хотели бы получить это пособие здесь, на Улиси, а домой поехать позже, т.к. дома у нас нет никакой работы, а здесь нам предложили контракт по инженерной специальности». Дежурного офицера это вполне логичное предложение поставило в тупик. Он доложил начальству. Начальство тоже оказалось в тупике и позвонило своему начальству. То начальство пришло в состояние праведного гнева, и тюи был вознагражден за ожидание ответа порцией отборной ругани. Его назвали грязным предателем, шлюхой, трусливой свиньей и дюжиной трудно переводимых японских идиом. Тодзи не стал транслировать все это своим товарищам, а сообщил им кратко: «С пособием нас надули. Я попробую договориться на счет какой-нибудь суммы подъемных на нашей новой работе».

Переговоры оказались простыми, успешными, и через два часа все моряки получили не только определенные суммы денег, но и гражданство Меганезии (перед этим, отправив, согласно правилам Хартии, факс с отказом от старого гражданства на имя министра внутренних дел Японии). Клерку в министерстве (как и следовало ожидать) не хватило ума держать язык за зубами, и еще через пару часов информация дошла до масс-медиа.

Через день, на Фалалоп прилетел корреспондент лево-либерального «All-Nippon News Network», и на 10-й токийский телеканал вышел прямой репортаж из школы дайвинга «Ulithi Nami». Потом, на первые полосы многих утренних газет была вынесена фраза Тодзи Миоко: «Когда-то страной управляли самураи, и это было преступление. Сейчас страной управляют трусливые, вороватые недоумки, притворяющиеся самураями. Это еще большее преступление, и это позорный идиотизм. На месте кабинета министров и штаба флота, самураи сейчас сделали бы харакири, а эти - просто обосрались».

Так, Иори Накамура опять вытер ноги об японских оффи, заставив их еще раз потерять лицо. Ряд авторов считают: это и было целью интриги с девятью японскими моряками. Разумеется, любой, кто приедет на Улиси и изложит там эту гипотезу, будет поднят на смех. Там уверены: целью «атомного координатора» было создание аэрокосмического центра «Ulithi Nami», как конкурента столичной корпорации «REF», развивавшей свою программу космических полетов на полигоне Дюси-Питкерн. Конкуренция, безусловно,  возникла, и подхлестнула развитие меганезийской астронавтики, но вопрос о мотивах Накамуры остается открытым. Быть может, он затевал эту интригу из идеологической ненависти к оффи (или мести за первые 50 лет своей жизни, выброшенных, как он считал, псу под хвост), но когда Лори Эониу объяснила, что маленький космический самолетик вполне реален - заинтересовался уже самим  суборбитальным проектом.   

…

Если у 22-летней Лори Эониу, бакалавра прикладной химии из Порт-Вила Вануату спрашивали: «есть ли у тебя мечта», она отвечала: «У меня их даже две: построить в гараже звездолет и переспать с айном». Удивленный собеседник начинал выяснять причины влечения Лори к айнам (обычно он даже не знал, кто это такие), а девушка весело констатировала: «по ходу, звездолет в гараже у тебя вопросов не вызывает».

«Обняв друг друга, Небесный Змей и Богиня-Солнце слились в Первую Молнию. Они. спустились на Первую Землю. Так возник верх, низ и прочие признаки порядка в мире. Затем родился Айойну, который создал людей, подарил им ремесла и умение выжить. Когда дети Айойны во множестве расселились по свету, правитель страны Пан пожелал  взять в жены свою дочь, а она не хотела его. Девушка бежала вместе со своим любимым псом за Великое Море. Там, на далеком берегу, у них родились дети. От них произошел народ, называющий себя Айны, что значит - «Настоящие люди».

Такова романтичная история о происхождении айнов - аборигенов острова Хоккайдо, в которой, вероятно, содержится значительная доля вымысла, но это, в данном случае, не существенно. Главное, что айны - это особый, интересный этнос и что заместитель тюи Тодзи Миоко, сеи (младший лейтенант) Сигэ Цуру был как раз этническим айном. Этот здоровенный парень, не похожий на этнического японца, появлялся на экране во время телемоста, устроенного «All-Nippon News Network», и был замечен кем-то из знакомых Эониу. А дальше понятно: «Лори, ты, по ходу, мечтала переспать с айном? Так вот…». Решив сделать любимую шутку еще веселее, девушка (которая не была в тот момент занята никакими делами, которые нельзя отложить) собрала туристический рюкзачок, оседлала дешевую флайку - «фанероплан», и метнулась за 2000 миль на северо-запад, через Соломоновы острова и Новую Ирландию, в округ Йап, на атолл Улиси.

Через два дня, после завтрака, команда «Tente» (условно названная в честь исходной модели-камикадзе), обосновалась на свежем воздухе недалеко от пагоды «Ulithi Nami», обсуждая всякую всячину. Подрулившая к причалу спорт-клуба ярко раскрашенная флайка не привлекла их внимания. Другое дело – пилот, еще более ярко раскрашенная девушка-melano, одетая в лимонно-салатную клетчатую тунику на двух застежках (на. правом плече и правом бедре)… Японские моряки выразили свои позитивные эмоции  протяжным свистом, а незнакомка решительно направилась к ним и, окинув взглядом бравого сеи Сигэ Цуру, без всяких предисловий, спросила:
- Хей, бро, ты – айн?
- Да, - подтвердил тот, - А что?
- Типа, интересно, - пояснила она, - А ты сейчас сильно занят?
- Ну, вообще-то… - Сигэ посмотрел на командира, уловил поощрительный кивок, и договорил, - … ничем таким особенным не занят.   
- Ага! – сказала загадочная девушка, - А там, в южном углу острова, парк, или как?
- Ну, там, вроде как, природа, - ответил сеи.
- Прикольно, - констатировала она, - Пошли, покажешь, ага?

И младший лейтенант, с готовностью, двинулся показывать незнакомке природу. Этот краеведческий процесс занял, без малого, два часа. Боевые товарищи уже начали слегка беспокоиться (кто-то, к месту, вспомнил пару-тройку фольклорных баек про оборотней- людоедов, прикидывающихся такими вот красотками), но тут в поле зрения возник сеи вместе со спутницей. Он был немного ошарашен и выглядел подуставшим, как фермер после тяжелого дня на уборке урожая. Она выглядела мечтательной и счастливой, как будто только что выиграла миллион долларов в лотерею. 
- Как там природа? – в шутку, поинтересовался Тодзи.
- Клево, - веско и емко ответила девушка, - Кстати, меня зовут Лори. Это в честь такого прикольного толстого лемура с большими глазами. Я на него была похожа в детстве, а потом как-то похудела. Стрессы, нерегулярное питание, и всякая такая хрень. А вы, по ходу, фри-дайвингом занимаетесь, или как?
- Фри-дайвинг - это ко мне, - встряла Шимо Оками, для большей убедительности ткнув указательным пальцем левой руки в сдвинутые на лоб дайверские очки, а указательным пальцем правой - в инструментальный пояс, застегнутый чуть выше синих эластиковых шортиков, - а эти парни занимаются, типа, космическими кораблями. Прикинь?
- Звездолетами? – уточнила Лори, подумав «ни фига себе, обе мечты сразу!» 
- Нет, реально, без фейка, - ответила японка, - Типа как «SpaceShipOne» Барта Рутана.
- Все равно, круто, - оценила гостья, - А на чем летаете? Этанол-кислород? Перекись водорода? Гидразин? Этиленоксид? Металло-желе? Или просто карамель?
- Карамель?- переспросил хейсо Дзюни Ихара.
- 3 части селитры, 2 части сахара, - пояснила Лори, - Фюэл для любительских ракет.
- Разбираешься в ракетных смесях? - заинтересовался Тодзи.
- По ходу, да. Это же химия.
- А приходи вечером сюда, в школу, - предложила Шимо, - У нас тут такие приколы...
- Да легко, - ответила та, - Могу еще пива купить, типа, чтобы не с пустыми руками.

Вообще-то специализацией Лори Эониу были не топлива, а биопластики (что, впрочем, тоже было ценно для проекта). Но главное, она обладала невообразимым запасом особо циничного технического оптимизма, который и продемонстрировала в тот вечер. 
- Ваши сомнения, ребята, фигня полная, неосновательная, на хрен не нужная, - говорила она, жестикулируя кружкой пива, - Вокруг ракетной техники накидали всяких сказок, а когда все начиналось, в середине прошлого века, в СССР школьники, как нефиг делать, клеили ракеты из картона, лепили на них бумажную гильзу с фюэлом и запускали на 3 километра вверх. А лет 10 назад один янки поставил самопальный ракетный движок на багажник велосипеда и разгонялся до полста узлов по шоссе. Китайцы вообще пускали ракеты в VII веке. Брали бамбук, трамбовали туда порох, и… фьють! В космосе совсем просто. Тяга, гравитация и масса, больше ни фига. Средняя школа, механика вулгарис. 

Заскочивший в этот вечер в «Ulithi Nami» координатор Накамура застал только эпилог реактивно-зажигательной речи Лори, но ему этого хватило, чтобы сделать некоторые выводы. Бакалавру Эониу был тут же предложен контракт, но главное – в другом.
   
До феерического явления Лори Эониу, не было никаких признаков того, что Иори Накамура и Рокки Митиата намерены остаться на Улиси. Координатор с подругой прилетели на Фалалоп за неделю до «Акта Атомной Самозащиты», взяли в аренду маленький домик, а сына, Афаи (ему было около полутора лет), оставили на Таити с одной из многочисленных старших кузин Рокки. После разговора с Эониу все резко изменилось. Накамура купил большой двухэтажный fare, а Рокки слетала на Таити и привезла сына. В следующие полгода, Накамура покидал Улиси всего несколько раз, когда требовалось его присутствие в столице, и на 1111 день своей координатуры, в соответствие с Хартией, передал эстафету 45-летнему Ашуру Харебу, чья команда из округа Кирибати выиграла конкурс на выполнение правительственного подряда. После выхода в отставку, Накамура занимался тремя вещами: во-первых, семьей и домом, во-вторых, космическим проектом, а в-третьих, культурой.

В его домашних делах не было ничего особенного. Разве что, маленький сад камней - почти точная копия сада при буддистском храме Реандзи в Киото: прямоугольная площадка 30x10 метров, на которой расположены 15 камней, собранные в пять групп. Мода на такие инсталляции в Меганезии пошла именно отсюда (что бы не говорили отдельные экоисторики о похожих инсталляциях в древних полинезийских marae).

Участие Накамуры в суборбитальной эпопее сводилось к поддержанию духа команды и организации рабочих совещаний. Через год, произошло эпохальное для проекта событие. Маленький прототип-дрон, поднятый стандартным стратостатом на 15 километров над Фалалопом, подпрыгнул на сто километров вверх (вот и космос!), и через четверть часа приводнился в лагуне атолла Эаурипик в 500 километрах к юго-востоку от места старта. Ничего особенного: простая метеорологическая ракета покажет  такой результат, если ее запустить под углом к горизонту. Но она не умеет переходить от баллистического полета к управляемому полету на пропеллере, вот в чем штука. Еще год - и прототип научился взлетать без стратостата. Затем рейс Улиси - Эаурипик был выполнен в пилотируемом режиме. Так родился новый вид транспорта: «space-scooter»: очень простой и быстрый, довольно надежный и безопасный, но до безобразия некомфортабельный. Новая игрушка для молодых фанатов спортивного экстрима и, разумеется, для армейского спецназа. О приоритете в создании спейс-скутеров написано множество статей и книг, в основном – бестолковых (точно так же, как о приоритете в создании самолетов более века назад).

*********************************

…


=======================================
35 - РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 31 января – 12 февраля 21 года Хартии.
Место: Меганезия. Округ Тувалу.
Атолл Нукуфетау и его воздушное пространство.
=======================================

*********************************
The Times. Океания, предсказанная Оруэллом.
Алан Уинтерли, доктор политологии и
культурологии Оксфордского университета.
*********************************

Меганезия – это один из многих примеров в истории, когда сравнительно небольшая общность людей, оказавшись под влиянием амбициозных и безответственных лидеров, противопоставляет себя всему цивилизованному миру. Вспомним Аттилу, Чингисхана, Фиделя Кастро и Ким Ир Сена. Они убедили свои народы, что вся цивилизация, все ее организующие институты, являются вредоносными и враждебными. Взгляните на мир через призму этой пропаганды. Вы - один из защитников крепости, осажденной ордой безжалостных врагов. Вражеские силы огромны. Крепость в отчаянном положении, и Шанс отстоять ее есть лишь, если каждый, живущий в ней, независимо от природных склонностей, от пола, врожденного состояния здоровья, станет умелым бойцом. Людей начинают готовить к роли солдат с момента рождения. Любая деятельность, которая не имеет военного применения, объявляется саботажем, а любые пацифистские взгляды рассматриваются, как измена родине. Даже если вы – учитель, художник, ученый или фермер, вы все равно, прежде всего, солдат. Общечеловеческие ценности построены на миролюбии и осуждении насилия? Значит, они преступны.  Все мировые религии, вся мировая культура, говорят: убийство - грех, а человеколюбие - добродетель? Долой и религии, и культуру. Осажденная крепость создает свой суррогат культуры и религии, который учит: стремиться к миру – преступно, а убить и ограбить чужака – почетно. Такова меганезийская Tiki: псевдо-культурная пропагандистская машина, сметающая любые моральные ограничения на пути эскалации военно-технического потенциала.
Вся социальная практика подчинена идеологии Tiki, а Tiki служит интересам военно-промышленному комплексу. К такой конструкции общества неприменимы термины культурологии или философии, как они неприменимы к физике или механике. Только осознав это, можно понять логику устройства Меганезии и мотивы ее жителей…» 

*********************************

…


Эту статью о Меганезии, как о стране-казарме, обитатели которой смотрят на весь остальной мир, как на скопище врагов, и все время готовятся либо к защите, либо к  контратаке, Эстер прочла перед поездкой на Нукуфетау. Собственные африканские впечатления о меганезийцах в сочетании с этой статьей, настроили ее так, что она ожидала увидеть на атоллах Меганезии сплошные военные городки (вроде «Pueblo militar» здесь, в Макасо-Мпулу), где идет казарменная жизнь, которую солдаты, по возможности, стараются разнообразить футболом, музыкой и сексом…
…Нукуфетау разбил эти представления на кусочки, стер в порошок и развеял по ветру.   
 
…

Прибытие в аэропорт Мотулало, шумная встреча с родичами Наллэ, всяческая суета в ходе короткого переезда на миниатюрный «шуанговский» островок Мотумуа, шумная веселая болтовня за столом (точнее, за циновкой под огромным, как дом, навесом)… Разумеется, все это смешалось в один вращающийся калейдоскоп. Эстер прилагала огромные усилия, чтобы запомнить имена хотя бы ближайших родичей, и (ах, эта школьная привычка) украдкой записывала на мобайл шпаргалки типа «who is who».

Настоящее знакомство с Нукуфетау началось лишь утром второго дня, когда после завтрака, Наллэ, немного извиняющимся тоном сообщил, что ему надо поработать, поэтому атолл доброй фее покажет толковый человек из числа родичей… У Наллэ, безусловно был кто-то на примете, но никак не 6-летняя племянница Юеле, которая просто случайно оказалась рядом, и заявила: «Конечно, я! Только ты, uakane Nalle, не говори, что я маленькая, а то я обижусь, потому что я уже в этом году иду в школу».

Шеф-инженер почесал в затылке и сделал глазами вопросительное движение: мол, как скажет добрая фея, так и будет. Эстер решительно положила руку на плечо Юеле, дав понять, что не имеет ничего против… Хотя совершенно не понимала, как такой мелкий ребенок может проводить экскурсию по атоллу с лагуной 10-миль по диагонали.

Шуанг кивнул и добродушно-серьезным тоном сказал:
- Значит, так, взрослая девочка Юеле. Давай мы договоримся, что ты покажешь uahine Ester только Темотулото, Фале и Сававе, а на дальние моту ее не повезешь, иначе вы вдвоем опоздаете к обеду, и faahine-upu обоснованно отругает нас, всех троих.      
- ОК, - согласилась девочка, - Но в другой раз мы поедем на моту Фунаота, где marae.
- Поедете, если сегодня все пройдет гладко, и вы не опоздаете к обеду, - пообещал он.
- Iri! - восторженно крикнула девочка, - Пошли, Эстер!
- Стоп-стоп, - Наллэ погрозил ей пальцем, - А одеться?
- Ой. Я как раз это и собиралась! – пискнула Юеле и помчалась в детскую.
- Добрую фею я сам одену, - добавил он.

Девочка была голая (здесь, похоже, считали, что детям дома одежда не нужна вовсе), а  Эстер уже имела на себе майку и шорты  - вроде бы, по здешним понятиям, более, чем достаточно, что тут еще надевать? Оказалось – вот что: маленькая полоска эластичной ткани, вроде браслетика для наручных часов, только вместо самих часов - футлярчик с чем-то вроде короткого фломастера, соединенного с браслетом тонким проводком.
- У Оруэлла за всеми наблюдал большой брат, а здесь – маленький, - и Наллэ весело подмигнул, - Это местный коммуникатор, чтобы ты не терялась.   
- А как им пользоваться? – спросила Эстер.
- Мелкая тебя научит. Не буду лишать вас обеих этого удовольствия.
«Мелкая» уже  скатывалась по лестнице. Ее «одежда» состояла из точно такого же браслета – и все. Наллэ удовлетворенно кивнул и сказал:
- Вот теперь, девушки, я за вас спокоен. Но, пожалуйста, не опаздывайте к обеду.

Экскурсионное транспортное средство (местный аналог детского автомобильчика), разумеется, было лодкой. Яркая овальная штучка из пластика, немного похожая на калошу, и достаточно большая, чтобы кроме ребенка туда мог влезть один взрослый. Видимо, этот транспорт считался полностью безопасным. Единственным его явным недостатком была медлительность (он двигался со скоростью человека, бегущего трусцой). Впрочем, с позиции безопасности, это было, как раз достоинство…

В тот момент Эстер и подумать не могла, что Юеле станет ее гидом по Нукуфетау на целую неделю. В этом прослеживалась понятная логика. Кому-то надо было развлекать vahine Наллэ, а точнее - присматривать за ней, т.к. она (вот, проблема) совершенно не  адаптирована к особенностям атолловой жизни. Сам Наллэ приехал для серьезного бизнеса, и в течение дня занят. У других взрослых - тоже дела, у подростков - учеба и флирт, им тоже некогда. А 6-летний ребенок – как раз подходит на роль гида: уже не совсем маленький, но еще ничем не занят, и все равно целый день гуляет туда-сюда. Почему бы этому ребенку не поиграть с vahine своего любимого дяди Наллэ? Если бы Эстер хоть намеком дала понять Наллэ или кому-то из его взрослых родичей, что такой гид ее не вполне устраивает – они сами бы занялись этим, и Наллэ чаще выкраивал бы время в течение светового дня (а не только вечером, после работы). Но оказалось, что Эстер чувствует себя комфортно именно с таким маленьким гидом. С Юеле у молодой американки не возникало психологических проблем вроде боязни вызвать недоумение или показаться глупой, или задать некорректный вопрос. Кроме того, для Эстер было очень ценным то, что девочка (в отличие от взрослых) не «фильтровала» информацию. Она сообщала все подряд, не задумываясь о тактичности и тому подобных взрослых глупостях. Эстер, со своей стороны, готова была выслушивать от девочки некоторые вещи, которые не потерпела бы от взрослого. Так, 25-летняя американка из Феникса (Аризона) и 6-летняя меганезийка с Нукуфетау (Тувалу) нашли друг друга…         

Знакомство с атоллом за пределами Мотумуа («фамильного» островка Шуангов) для Эстер началось с соседнего Темотулото, до которого на детском аквамобиле было не более четверти часа хода. 
- Остров! – радостно объявила Юеле, когда они пристали к клочку суши размером с 3 футбольных поля, - Здесь школа, я в нее пойду в этом году.
- Остров? Школа? - удивленно переспросила Эстер, глядя на единственное сооружение, похожее не на школу, а на эллиптический купол открытого 2-ярусного детского кафе.
- Ага! – подтвердила девочка, успевшая спрыгнуть в воду и закрепить причальный фал транспортного средства к столбику на маленьком бамбуковом пирсе, и уточнила, - Это только базовая школа, а потом я пойду в среднюю школу, которая на Сававе. Там еще колледж, я тебе все покажу, но сначала мы посмотрим все здесь. Тут недалеко поле с актиниями, но они жгучие, их не надо трогать. Зато там живут самые красивые рыбки. Они дружат с актиниями и не боятся быть яркими. Это все по дороге на Сававе, на тот большой остров, который вон там (девочка махнула рукой дальше на северо-запад). 
- Большой остров, - повторила Эстер, выбираясь на пирс (она помнила карту атолла и знала, что пара островов Сававе и Фале образуют группу всего километр в диаметре).
- Да, там город, и настоящая каменная ратуша с часами, - продолжала Юеле, хватая американку за руку и направляя к группе странных карликовых пальм около «школы».
- Я видела эту ратушу на фото, - сказала Эстер, - кстати, откуда она у вас?
- Foa захотели, чтобы у нас были часы, где зубчатые колеса, а не процессор, - пояснила девочка, - Колеса большие и никуда, кроме ратуши, не лезут. Такие часы делали дикие европейцы, давным-давно. Камень у нас, конечно, нормальный, синтетический, легкий, чтобы проще строить. А дикие европейцы строили из тяжелого, потому что дураки. 

Удивленная словосочетанием «дикие европейцы», американка поинтересовалась:
- Откуда ты знаешь про европейцев?
- Отовсюду, - ответила Юеле, - А ты про них не знаешь? Они живут на континенте к востоку от северной Атлантики, того океана, который не наш. Еще сто лет назад, они были почти совсем дикие. От них было много проблем. Сейчас они стали более-менее хорошие, они бывают у нас в гостях. А сто лет назад они только воевали и строили из камня большие штуковины для своего бога. Он у них был один, очень злой, и хотел, чтобы они всех это… Ну, слово такое есть…  Только я его забыла…
В этот момент они подошли к карликовым пальмам, и Эстер увидела в глубокой тени, между длинными листьями, огромные белые с нежно-розовым оттенком, цветы. 
- Какая красота. Что это?
- Это tumutiare, - сообщила девочка, - Такая специальная цветочная пальма. Ее сделали для того, чтобы у нас были цветы любви, как в сердце Гавайики, на Таити и Раиатеа.      
- Сделали?
- Ага. Сделали из генов. Гены - это такие штучки с программами, как надо расти. Если хочешь найти парня for make-love, то берешь такой цветок и вставляешь за ухо. Но нам пока не надо. Ты уже нашла Наллэ, а мне еще рано. Так что не будем их брать. Давай я лучше покажу тебе школу, только мы посмотрим снаружи, чтобы не мешать.

…

При всей непохожести, купол действительно оказался школой. Сквозь широкие проемы было видно, что дети за футуристическими круглыми пластиковыми столиками что-то делают на ноутбуках, а на больших экранах идет что-то, имеющее отношение к учебе. Эстер обратила внимание на то, что дети достаточно часто встают с мест и занимают какое-то более удобное для себя положение: сидя на столе, или на полу по-турецки, и держа ноутбук на коленях. Взрослый персонаж (видимо, учитель) не обращал на это внимания. Он ходил между столиками, иногда задерживаясь, видимо, для ответов на вопросы, или чтобы что-то проверить в записях на ноутбуках… Один учебный фильм Эстер смотрела минут 5, подойдя вплотную к условной границе «аудитории». В начале она решила, что это - геометрия, и этот фильм показывает свойства треугольников на примерах с парусами. Но потом на экране появилась простейшая векторная схема сил, действующих на парусник, и Эстер подумала, что это, наверное физика, хотя, с учетом возраста учеников (им было лет по 9) и свойства треугольников и вектора им проходить было рано… Она хотела дождаться появления на экране каких-нибудь формул, чтобы, все-таки, понять, что это за предмет, но тут Юеле дернула ее за руку.   
- Скоро перерыв, и все начнут бегать. Давай поплывем на Сававе. То красивое поле с актиниями, оно по дороге. Одежду можешь положить в лодку. Она никуда не денется.
- Мы поплывем без лодки? – уточнила Эстер.   
- Ага. Лодку оставим здесь. До Сававе 300 метров, а оттуда до Фале - 100. Зачем лодка? 
Американка, с сомнением, покачала головой (пожалев, что не взяла купальный костюм).
- Вообще-то, я привыкла быть в одежде. Тем более, мы же пойдем в город.
- Если ты про карманы, где деньги, то они не нужны. Атолл не очень большой, все всех знают. Наши покупки просто запишут на счет Наллэ, ага?
- Нет, не в этом дело. Я просто привыкла быть в одежде.
- Eo! - удивилась девочка, - И в обуви тоже? Знаешь, в обуви совсем неудобно плыть.
- Обувь я, пожалуй, действительно, оставлю, - решила Эстер.

Потом, пройдя мимо школы и спортивной площадки (похоже, для мини-футбола и для настольного тенниса), они вышли к северо-западной оконечности Темотулото. Отсюда открывался замечательный вид на Сававе, Фале и несколько крохотных пятачков суши посреди предстоящего маршрута. Вернее, даже не суши, а омываемых выступов рифа.
- Надевай и поплыли, - сказала Юеле, протягивая американке очки для дайвинга (точно такие же очки уже красовались на лице у девочки, придавая ей слегка гротескный вид).

Минут через 5, когда Эстер уже успела порадоваться, что шорты и майка не стесняют движений, и что увлечение бассейном в колледже (ах, как давно это было!) позволяет плыть, не отставая от 6-летней океанийки, как та внезапно сообщила: «Вот тут поле актиний, можно нырять!» - и нырнула. Глубина здесь была три человеческих роста, и американке пришлось с непривычки приложить все усилия, чтобы оказаться у дна. Ей удалось лишь несколько секунд полюбоваться странными существами, похожими и на перевернутых медуз, и на яркие цветы, а затем недостаток воздуха заставил ее всплыть. Выскочив на поверхность, и жадно глотая воздух, она огляделась. Юеле нигде не было. Сколько прошло времени с момента, когда она нырнула? Полминуты? Наверное, около того…  Теперь уже, видимо, около минуты. Это слишком долго для 6-летнего ребенка!

Еще немного, и Эстер стала бы кричать и звать на помощь кампанию рыбаков, которые ловили что-то на спиннинги в сотне метров южнее, на краю рифового барьера, но тут у нее за спиной раздалось негромкое, но довольное фырканье. Девочка была тут как тут.       
- Уф! – выдохнула Эстер, - Ты меня напугала. Нельзя же нырять так надолго!
- Я делаю все, как обещала маме! – возразила та, - Под водой меньше минуты!
- А откуда ты знаешь, что меньше?
- Вообще-то этому учат в 1-м классе, - ответила та, - Но дедушка Ематуа научил меня раньше. Это оказалось очень просто. Теперь я не ошибаюсь сильнее, чем на 5 секунд. Давай, я нырну ровно на полминуты, а ты проверишь меня по часам!

Вскоре Эстер убедилась, Юеле действительно чувствует время, а затем они достигли соглашения не погружаться больше, чем на эти самые полминуты. Следующий час прошел здорово: изумительные актинии, причудливые веточки коралла, яркие рыбки, крабы, каракатицы… В какой-то момент Эстер поняла: девочка специально выбирает мелкие места чтобы… В общем, по-товарищески, учитывает возможности партнера.



Следующим пунктом программы был остров Сававе. После экскурсии по подводному миру, американка была готова хлопать в ладоши от восторга, но все-таки, ей хотелось  оказаться снова на твердой земле. Правда, ее смущала мокрая (до полупрозрачности) майка. Все-таки, в городе, в таком виде… Юеле, поняв ее по-своему, предложила:
- Лучше сними. Тебе же мокро!
- На мне быстрее высохнет, - отговорилась Эстер. Она чувствуя себя несколько глупо, поскольку каждая вторая встречная женщина здесь была прикрыта в области бюста не более, чем декоративной ленточкой или цепочкой с чем-нибудь блестящим. Девушки-тинэйджеры катались по центральной площади на роликовых досках и мини-самокатах вообще в одном платочке вокруг бедер.

Центральная площадь Сававе была местным центром культуры. Кроме ратуши (почти европейской, только построенной из газобетонных блоков цвета «дикий камень»), тут были храмы целых пяти религий.

Буддистская (или даосская, или индуистская) пагода из трех ярусов разной формы – восьмиугольной, четырехугольной и круглой.
Подиум - контур лодки, под кровлей в виде седла, над которым поднимается мачта - солнечные часы (цифры выложены из булыжников на круглом зеленом газоне).
Бассейн в форме силуэта морской черепахи, накрытый тремя причудливо изогнутыми широкими арочными мостиками, видимо изображающими панцирь.
Ярко-зеленый капонир, выложенный из огромных (в человеческий рост) кубических газобетонных блоков, украшенный изваянием спрута (тоже зеленым).
… И маленькая католическая часовня с высоким шпилем с кельтским крестом. Этого Эстер никак не ожидала тут увидеть. Наверное, у нее был очень изумленный вид…         
- Marae твоих богов? – спросила Юеле, - Если тебе хочется, зайди, поговори с ними. Я пока куплю сока и какой-нибудь пирожок, вон там (она махнула рукой в направлении открытого маркета под оригинальным навесом в форме маленького лабиринта).
 
В часовню Эстер вошла с некоторым трепетом. Интерьер оказался простым и каким-то очень светлым. В маленьком зале было всего 5 бамбуковых скамей, на которых могло разместиться максимум человек 30, и простая кафедра из некрашеного бамбука под кельтским крестом из блестящего металла (Эстер вдруг показалось, что этот крест с кругом похож на рисунок оптического прицела, и она энергично помотала головой, отгоняя это неприятное наваждение). Потом ее взгляд упал на очень натуралистично изображенную фигуру женщины, кормящей младенца. Иных изображений не было…
- Странно, не так ли, - сказал спокойный голос у нее за спиной.

Она вздрогнула и обернулась. Перед ней был крепкий мужчина лет 40, одетый в серые свободные брюки и серую рубашку с коротким рукавом. Поверх рубашки, на простом шнурке висел такой же кельтский крест. 
-  Меня зовут Кииро, - сообщил он, - Я приходской священник. Присаживайтесь. Мы можем поговорить, или можем помолчать, как хотите.
- Вы сказали: «странно, не так ли», - напомнила она, - Что вы имели в виду?
- То, что вы ожидали увидеть что-то другое. Это было заметно по вашей реакции.
- Да, наверное… Меня зовут Эстер, я из Аризоны. Честно говоря, я вовсе не ожидала увидеть на меганезийском атолле католический храм. Я думала, моя религия тут под запретом. Ну и, разумеется, меня удивило отсутствие распятия.
- Присаживайтесь, - предложил Кииро, - И, если хотите, поговорим об этом.
- Наверное, хочу, - согласилась она, присаживаясь на край ближайшей скамьи.
- Тогда спрашивайте, - предложил он, садясь напротив.
- Даже не знаю, с чего начать, - нерешительно сказала она, - Мне показалось, или здесь какой-то другой католицизм, который отличается от того, который я знаю?
- Вам не показалось. Это – океанийский католицизм. Он несколько отличается, хотя, я считаю, что в нем сохранено главное. Если бы я считал иначе, меня бы здесь не было. 
- И что же главное?
- Главное, - ответил священник, - что мы Ему не безразличны.
- Тогда, наверное, главное, что Он существует, - заметила она.

 Кииро улыбнулся и покачал головой.
- Нет, Эстер. Если бы он просто существовал, это бы ровно ничего для нас не значило. Существуют сверхновые звезды, квазары, черные дыры, да мало ли… Они интересуют только специалистов по астрофизике.
- Хорошо, - она кивнула, - допустим, главное - то, что мы Ему не безразличны. И что из этого следует для нас?
- А вот это нам и надо понять. Наше желание понять Его замысел, это и есть вера.
- Но как определить, правильно ли мы поняли? – спросила Эстер, - Я имею в виду, меня учили, что Он дал ясные указания. И потом – крестная жертва. Наша сопричастность…

Священник снова покачал головой.
- Всемогущий Бог, сотворивший мир, по своей природе не может ничем пожертвовать. Это же не какое-нибудь языческое божество плодородия, аллегория растений и зерен. Такое божество умирает, уходит в землю и рождается в виде урожая. Это другое.
- Но Бог спускался с небес в наш мир? – спросила она, - Становился одним из нас? 
- Скорее да, чем нет, - ответил Кииро, - собственно говоря, Он и теперь среди нас. Это прямое следствие того, что мы Ему не безразличны, разве не так?

Эстер задумчиво потерла лоб.
- Вы так логично рассуждаете. Но есть вопрос, который не дает мне покоя: Понимаете, мне довелось побывать на войне и… Я видела такие вещи, что…
- Что вам показалось, будто мы Ему все-таки безразличны? – помог он.
- Боюсь, что так… padre.
- А, может быть, вы приняли за безразличие ту свободу, которую Он дал людям?
- Не знаю… Если это – свобода, то она как-то очень плохо выглядела.
- Всегда плохо выглядела? – уточнил Кииро.
- Нет… Не всегда, но… Слишком часто…
Священник кивнул и повторил:
- Слишком часто. Возьмем редкие случаи, когда свобода выглядела хорошо. Скажите, готовы ли вы отменить все эти хорошие случаи, чтобы вместе с ними отменить и все плохие? Допустим, что такое решение в ваших руках.
Она снова потерла лоб и отрицательно покачала головой.
- Наверное, нет. Не готова. Это было бы нечестно по отношению к нескольким очень хорошим людям, которые… Которых я очень ценю. Я говорю очень сумбурно, да? 
- Отчего же? – возразил он, - Вы вполне последовательно ответили на свой собственный вопрос и на свои собственные сомнения. Разве не так?
- Может быть, - согласилась она, - Спасибо, padre, вы очень мне помогли.
- Я-то здесь причем? Помогает Он, а я здесь так, по хозяйству.   
- Гм… Я как-то не подумала… Скажите, я могу сделать какое-то пожертвование?

Он улыбнулся и кивнул.
- Можете. Этот храм построен и существует на пожертвования разного рода. Как и остальные храмы, которые вы видели на площади.
- А кто, кстати, его построил? – спросила она.
- Люди, для которых это важно, кто-то нашел материалы, у кого-то была техника. Я, например, делал проекты и кое-какие расчеты. Видите ли, я архитектор.    
- Архитектор? – удивленно повторила Эстер.
- Да. А настоятель буддистского храма – инженер по строительным машинам. Культ Ктулху (это зеленый спрут) и культ Зеленой Черепахи популярны у военных моряков. Скандинавский культ Фрейи, а по-океанийски - Атеа (это ее храм похож на  корабль) весьма распространен среди тех, чей труд связан с морем – а тут все связано с морем.
- У них у всех есть свои архитекторы?
- Нет, - Кииро покачал головой, - У них другие специалисты и много рабочих рук. А архитектурные проекты делал я.  Своего рода религиозная кооперация.
- О боже!… Вы делали проекты языческих храмов?
- Я просто помогал тем людям, которые помогали нам. Взаимопомощь признают все религии, и все нерелигиозные этики. Вы полагаете, что я поступил неправильно? 
- Нет, думаю, что правильно. Огромное спасибо, padre. А теперь я, наверное, пойду…

…

Юеле сидела на травке, рядом с храмом Атеа, разложив на листе оберточной бумаги пирожки трех видов, два тетрапака с соками и картонные стаканчики. Сделав Эстер приглашающий жест, она, с интересом спросила:
- Как, твои боги сказали тебе что-нибудь полезное?
- Сказали… Точнее, сказал. У нас один бог.
- А-а, - протянула девочка, - Ну, не важно. Главное, что полезный. Ты ешь, а потом мы поплывем на Фале. Или, если хочешь, перейдем по мосту. Как тебе больше нравится.
- Давай лучше по мосту, - предложила Эстер, - Не хочется снова ходить в мокром.

…

Арка стометрового однопролетного моста через узкий северный пролив между Фале и Сававе была не выше 3-этажного дома, но при плоском ландшафте, этого оказывалось вполне достаточно, чтобы с обзорной площадки в центре пролета рассмотреть остров Фале практически полностью. Всего-то 40 гектаров… В «Tuvalu tour-guide info» Фале значился как «резидентно-промышленный район с АЭС, школой резервистов и военно-гражданским портом, без значительных архитектурных или природных особенностей».

Эстер представляла себе резидентно-промышленный район, как однообразно-унылый индустриальный пейзаж из заводских корпусов и подъездных путей, с которыми как-то соседствуют неблагополучные спальные кварталы из многоэтажных коробок. Вместо этого она увидела сплошную яркую зелень, пересеченную узкими дорожками, между которыми виднелись разноцветные 2-3 этажные домики, объединенные в таунхаусы  Несколько широких коротких дорог расходились веером от внутреннего рейда порта. Вдоль них действительно было что-то индустриальное – высокие сводчатые ангары. Наконец, на дальней оконечности острова наблюдались цилиндрические башни – это, вероятно, были корпуса АЭС. Обращенный к открытому океану юго-западный берег Фале, был похож на спину ежа, ощетинившуюся длинными иголками. Алюминиевые платформы на сваях уходили на четверть мили от берега, за рифовый барьер - туда, где начинались глубины, пригодные для большегрузного судоходства. Эстер представила себе, как это смотрится с мостика судна, идущего в океане – и неожиданно для самой себя, выругалась. Потому, что вспомнила фото этого, или похожего меганезийского атолла именно с такого ракурса в журнале «Family and World life» (который, еще со старшей школы был ее любимым путеводителем по планете и по жизни). Два фото в номере примерно 3-годичной давности, в статье об Океании, врезалось ей в память.   

Первый кадр (сделанный с океанского туристического судна): Безбрежная темно-синяя гладь океана. В центре - маленькая полоска суши. Атолл. Причудливые белые и бежевые выступы рифов у берега. Сам берег, утопающий в яркой зелени. Изящные пальмы. Маленькие, будто игрушечные, лодочки туземцев под парусами-циновками…
Второй кадр (согласно примечанию, сделанный там же, с того же ракурса через 10 лет). Берега не видно вовсе. Теперь здесь возвышаются тусклые металлические пирамиды, будто из фильма вроде голливудских «Звездных войн». Длинные полосы металла, как лапы гигантского механического паука, протянулись от этих пирамид в океан. К ним лепятся чудовищные серые туши каких-то кораблей. Металлическая пустыня…
На обоих кадрах помечены тонкими красными стрелками приметные верхушки рифов, чтобы не было никаких сомнений: это – один и тот же атолл, просто теперь он такой.
Подпись к фото: «Берег смерти. Итог меганезийской программы развития Океании».

Итак, Эстер длинно, грубо и грязно выругалась – так, как не ругалась никогда в жизни. Юеле, восприняв заковыристую гарлемскую идиому за выражение крайнего восторга, подняла руки вверх в чемпионском жесте, подмигнула Эстер и гордо заявила:
- У нас здесь самая большая бамбуковая роща. Больше, чем на Фунафути! Круто, ага?
- Да, здорово, - согласилась американка, радуясь, что ее поняли именно так.
-… А сейчас мы пойдем на внутренний рейд, смотреть пингвинов, - сказала девочка.   
- Тут есть пингвины?
- Ну, да. У нас многие держат пингвинов. Они выслеживают рыбу, как собаки на суше. Этих пингвинов я тебе потом покажу. А сейчас мы посмотрим патрульных пингвинов. 

Сочтя это объяснение исчерпывающим, девочка двинулась вперед по мосту, болтая о неких домашних делах, и переводя с утафоа семейные термины, так, что возникали лексические монстры типа: «Child-of-her-younger-sisters-in-sex-by-external-husband». Конкретно про этот термин Эстер попросила разъяснить подробнее (они в это время проходили по сказочной бамбуковой роще, вызывавшей ассоциации с гонконгскими псевдо-историческими фильмами про античных разбойников в лесах Китая).
- Это, - начала объяснять Юеле, - если у тебя есть молодой boyfriend, у которого нет своего дома, но он, однако, не живет в доме с тобой и Наллэ, и у этого парня еще есть молодая girlfriend, и у нее тоже нет своего дома, и у них ребенок. Этот ребенок может жить у girlfriends-mother, или у вас с Наллэ. И для тебя он будет так называться. Вот!
- Э… - удивленно протянула американка, - А если Наллэ заведет молодую бездомную girlfriend где-то на стороне, и там будет ребенок, что тогда?
- Aita pe-a, - беззаботно ответила девочка, - У вас с Наллэ есть дом. Ребенку есть, где жить. Хотя, у girlfriends-mother, все равно, первая рука. Так написано в «Paruu-i-hoe».   
- Как ты сказала? «Paruu-i-hoe»?
- Да. Этот закон прочел ariki-roa Mauna Oro на панцире большой зеленой черепахи.
- Понятно, - растерянно пробормотала Эстер, - Значит, на панцире зеленой черепахи…   
- Большой зеленой черепахи, Atieonuroa,- педантично поправила ее девочка и, показав ладонью куда-то вперед, сообщила, - Школа резервистов. Вот, как раз, идет пингвин.

В метре над лагуной стремительно и почти бесшумно скользило сине-зеленое тело, похожее на некрупного кита, сильно сплюснутого по вертикали и растопырившего грудные плавники. Недалеко от пирса (так хорошо замаскированного в прибрежных зарослях мангров, что Эстер только сейчас его заметила) аппарат несколько грузно шлепнулся на воду и затормозил, разбрасывая в стороны целые водопады. Панели на китовой спине разъехались и изнутри лихо выпрыгнули трое парней в тропической униформе ВМФ. Двое - совсем молодые, лет по 16, а один – постарше года на три. 
- Финиш – отстойный, - авторитетно и презрительно фыркнула Юеле.
- Это и есть пингвин? – уточнила Эстер.
- Да. На нем спасают, если шторм. И еще, с него расстреливают всяких bandidos.
- Морская полиция? Береговая охрана? – попыталась угадать Эстер.
- Ну, типа того. Полу-копы, полу-форсы.

Буквально через минуту, три этих персонажа встретились им на узкой дорожке идущей через бамбуковую рощу, вдоль берега.
- Ia orana, foa! – поприветствовал их старший из парней, - Вы здешние?
- Да, а вы? – отреагировала девочка. 
- А нас перебросили с Токелау. Вот интересуемся, где тут есть Y-club.
- Ну, Y-club – это на Фунафути. А тут – Y-caf;. Годится?
- По ходу, нам без разницы, - ответил парень, и все трое весело рассмеялись.
- Тогда идите до мостика, там перейдете на Сававе, и по прямой до центра, где ратуша. Прямо за ратушей Y-cafe-a-dancing, а если пройти дальше до берега, то просто Y-cafe.
- Ага! Тогда мы метнулись, - с энтузиазмом сказал тот, - mauru, foa!
- Maeva mata-i oe! (хорошего, попутного ветра) – ответила девочка.

Все трое, почти бегом понеслись в сторону моста.
- Что такое Y-club и Y-cafe? - поинтересовалась Эстер, провожая их взглядом.
- Это где парни снимают девчонок, - пояснила Юеле, - Типа, ты сидишь за столиком, а подходит парень и спрашивает: «Покувыркаемся за 50 фунтов»? Сколько фунтов – это бывает по-разному, это не главное. Главное, чтобы парень понравился.
- «Покувыркаемся за 50 фунтов»? – переспросила американка.
- E-o, - девочка кивнула, - Fee-make-love-one-time. Удобно. Моя тетя Тулли, еще давно, объехала так всю Гавайику без сантима в кармане. Здорово, да?
- Гм… - сказала Эстер. Идея объехать всю Океанию, зарабатывая на текущие расходы путем оказания секс-услуг (грубо говоря - проституцией) казалась ей не очень здравой.
- … До АЭС мы не пойдем. Там ничего интересного, - продолжала Юеле, - Лучше мы пройдем мимо школы резервистов, и там дальше мыс, а за ним три рифа. Они будут по дороге, если плыть на Темотулото, где наша лодка, чтобы мы не опоздали к обеду…

…

Поскольку к обеду они не опоздали, а Эстер очень высоко отозвалась о работе своего маленького гида, эта роль была отдана Юеле и на следующие дни…
- Мы едем на моту-Фунаота, там древний marae-roa, - объявила она на следующее утро, когда они вышли на берег. 
- Мне кажется, это довольно далеко, - осторожно заметила Эстер. Она помнила карту, и знала, что Фунаота находится в дальнем северном углу лагуны, милях в 10 отсюда. При скромной скорости детского аквамобиля, это означало около 3 часов пути в один конец.
- Aita pe-a, - ответила девочка, - Мы сделаем умно! Я видела в дальномер: вон там (она махнула рукой на восток), сидит Ринго на своей растопырке и ничего не делает, потому что уже год, как закончил колледж, а теперь работает через день - два. Изображает, что учится в заочном университете, ага! У него как раз выходной, так что он нас отвезет.   

Эстер, прикрывая глаза ладонью от низко стоящего солнца, посмотрела в указанную сторону. Примерно в полумиле от них на воде стоял небольшой катамаран.
- А если у этого Ринго другие планы? – поинтересовалась она.
- Глупости, - авторитетно отрезала девочка, - Сейчас мы к нему подплывем, и скажем: «Хэй, Ринго, ты, конечно, отвезешь жену дяди Наллэ на marae-roa!». Пусть он только попробует отказаться!... Эстер, а ты опять поплывешь в майке и шортах?
- Нет, сегодня я буду умнее, - ответила американка и пошла переодеваться в купальник «бикини» (относительно скромный, а по океанийским понятиям, просто пуританский).

Когда примерно через полчаса они доплыли до катамарана, Эстер ограничилась только приветствием типа «доброе утро» (ia ora ipo), а Юеле, с ходу, вступила в короткие, но эмоциональные переговоры (итог которых был явно предопределен заранее). Слушать формальную перепалку на молодежном сленге (mix utafoa+lifra) не было ни малейшего смысла, и Эстер потратила следующую пару минут на то, чтобы рассмотреть и самого Ринго, и его «растопырку». Парень был типичный melano, старшего тинэйджерского возраста: среднего роста, худощавый, гибкий, с почти совершенно черной кожей. На выразительном, подвижном лице резко выделялись яркие сине-зеленые глаза, а волосы были темные, но чуть рыжеватые (признак наличия какой-то доли ирландской крови). Одет он был в пронзительно-лимонные шорты с множеством нашитых карманов. Его «растопырка» оказалась гибридом из двух пластиковых поплавков на трубчатой раме, приделанного сзади авиа-пропеллера, и надувной лодки поставленной на раму сверху. Эстер подумала, что будь вместо поплавков лыжи, это бы называлось аэросанями.

Переговоры успешно завершились. Ринго наклонился и вытащил Юеле из воды, просто подняв за подмышки, и посадил в лодку, по дороге наподдав по попе (в ответ, конечно, визг и пара нецензурных словечек). Затем парень протянул руку американке.
- Садись, auhine Ester...  – и добавил, - Это не ребенок, а горе какое-то.
- Я не горе, я счастье! – обиженно пискнула Юеле. 
- Охренеть от такого счастья, - буркнул Ринго и что-то ткнул на пульте управления.
«Растопырка» загудела, как очень подержанный пылесос и с неожиданной легкостью помчалась по лагуне, подпрыгивая на слабой волне.
- Ты сам сделала такую лодку? – спросила Эстер.
- Нет, это мы втроем: мой старший брат, его подружка и я. Подружка уехала на Самоа, теперь у нее там агро-бизнес, семья все дела. Брат взял хороший контракт в Кирибати, теперь он мастер на верфи в Баирики. Получается, что лодка моя. Хорошая штука, ага?   
- Да, - согласилась она, - И быстрая, как я заметила.
- 30 узлов по гладкой воде - уточнил парень, - А вы долго будете на Фунаота?
- Часа два, - ответила Юеле, - Должна же я все показать тете Эстер!
- ОК, - сказал он и, левой рукой держа штурвал, правой вынул мобайл, - Тогда я call-up моей hoahine. Типа, чтобы она двигалась с Лафанга не сюда, а на Фунаота.

Эстер дождалась, пока он поговорит, и сказала:
- Извини, я, кажется, нарушила планы тебе и твоей девушке.
- Ничего ты не нарушила, - возразил Ринго, - Велика важность, поныряем за каменным окунем послезавтра, а сегодня поедем на Улаелае.
- Не устанете за два часа? – ехидно спросила Юеле.
- Много ты понимаешь, малявка, - ответил он, слегка щелкнув ее по носу.
- Ух! – фыркнула она, - E nui oe te katu i-ma avae. 
- Ну, до чего нахальный ребенок, - сообщил он, обращаясь к Эстер.
- А что она сказала?
- Прикололась. Типа: а ты такой большой, что у тебя хер выше Луны. 
- А ты ябеда, - гордо сказала девочка и, ткнув пальцем прямо по курсу, добавила, - Вот, уже видно Фунаота. Marae-roa на самом верху холма. А холм насыпал сам Мауна Оро, когда шел с восхода на закат, 6000 миль от Рапа-Нуи до Палау. Видишь: холм нарочно вытянут так, чтобы показывать правым краем на Рапа-Нуи, а левым - на Палау. Вот!

…

Честно говоря, ориентация миниатюрного овального островка совершенно не убедила Эстер в его древности. Тем более, что небольшой каменный дольмен на вершине был явным «новоделом», а две огромные каменные головы по бокам (одна – вытянутая, а другая – круглая) были поставлены не так давно. Что касается четырех каменные фигур (двух женских и двух - мужских), установленных на углах каменной плиты – крыши дольмена, то они, очевидно, были вырезаны из базальта по современной технологии, каким-то высокотемпературным инструментом. Ринго, без тени смущения, сообщил
- В XIX веке британские оффи-пуритане все здесь разрушили. После революции это реконструировали по записям tahuna, колдунов. Камни для дольмена привезены сюда с Хива-Оа, длинная голова «moai» - с Рапа-Нуи, а круглая, ольмекская - из Гватемалы. А вообще, внутри дольмена, типа, музей, там все in detail. Посмотри, интересно.
- И насколько, по-твоему, достоверна эта реконструкция? – спросила Эстер, задумчиво глядя снизу вверх, с берега на дольмен.
- По-моему, не совсем, - сказал он, - Только это не главное. Знаешь, я думаю, если бы Мауна-Оро вернулся, он бы одобрил. Главное: мы помним и его, и его спутников, и его законы. И с пуританами, которых мы победили, мы все сделали по его законам.      

Американка поняла, что ей совсем не хочется знать, как поступили с пуританами, и она перевела разговор на другую тему – благо, повод нашелся сам собой.
- А это, случайно, не твоя девушка? – спросила она, показав рукой на юго-восток. С той стороны, шустро прыгая по волнам, приближался миниатюрный аквабайк фиалкового цвета. Им управляла хрупкая смуглая девушка с прямыми пепельными волосами.   
- Ага-ага! - воскликнула Юеле, - Это Екико на морском ослике. Классно рулит!
- Игрушка называется «Eey», ее делают на Токелау, - сообщил Ронго, - Мы ее купили в KIT-наборе, так почти втрое дешевле. Собрали по инструкции – работает…
- А называется в честь ослика Eeyore из сказки про медвежонка Винни-Пуха, - встряла девочка, - По этой сказке я учила английский. Почти сама. С дедушкой Ематуа. А уже потом я прочла Алису в стране чудес, и в зазеркалье. Тоже сама. С кузиной Хиинэ. 

Наверное, Юеле похвасталась бы еще какими-нибудь успехами в английском, но тут в кампанию, подобно маленькому урагану, ворвалась Екико.
- Ага, малявка! – воскликнула она, хватая девочку на руки, - Вот ты и попалась! Я так и знала, что без тебя не обошлось! Сейчас я тебе устрою парад жонглеров!
Екико, с неожиданной для своей комплекции силой, подбросила девочку в воздух.
- Ай-ай, - крикнула та, - Прекрати! Я тебе не кукла…
… И снова взлетела вверх.
- Ай! Прекрати, засранка! Тискай своего Ринго!
… И еще один полет.
- Ай! Я пожалуюсь твоей маме!
Подружка Ринго поставила девочку на ноги и слегка ткнула пальцем в живот.
- Вот так, да? Как что - сразу жаловаться? Разве так поступают настоящие канаки?
- Я не буду. Это я пошутила.
- ОК, - сказала Екико, - Так кого мне надо тискать? Ага, вот кого!... 

Она мгновенно развернулась и повисла на Ринго, обхватив его руками и ногами.
- Классно! Вот так и буду висеть! Признавайся, я самая красивая женщина на свете?
- Нет! Ты еще красивее!
- Iri! Я так и знала!
Спрыгнув со своего приятеля, она развернулась к американке.
- Aloha! Hola! Hi! Ты – Ester te-fare-Shuang. Правильно?
- Если в общих чертах, то верно, - ответила та, рассматривая свою собеседницу. 

Из одежды на Екико присутствовали только эластичные шортики, и рассматривать не составляло проблемы. Она была, видимо, года на три моложе Ронго, и относилась к совершенно другой расе. Эстер не сразу поняла, к какой, из-за плотного, коричневого загара девушки. Она никогда ранее не видела этнических японок, загоревших до такой степени. Екико, вне всяких сомнений была японкой - с характерным телосложением, чертами лица и разрезом глаз. Волосы гораздо светлее, чем обычно у японок. Вероятно, они просто выгорели на ослепительном океанийском солнце…

- А правда, что ты с Наллэ познакомилась в Африке, на каторге? – спросила Екико.
- В общем, правда. Примерно так и было.
- Iri! Это круто! А вас с ним надолго отпустили домой?
- Не знаю. Я сама из Аризоны, и в здешних законах пока не разобралась.   
- Aha? А я думала, ты из ЮАР. Хотя, это фигня… А Наллэ тебя уже катал на флапе?
- На флапе? Это педальный планер? Я видела только на клипах, и здесь - издалека.
- Wow! Ринго, прикинь, Эстер не летала на флапе. Давай ее прокатим послезавтра?
- А каменный окунь? – спросил он.
- Да насрать на него. Окунь подождет до той недели. Лучше давай будем прессовать Наллэ: типа, что за на фиг, дядя Наллэ, твоя жена никогда не летала на флапе! Ужас! Позор джунглям! Давай нам самые офигенные флапы, мы все устроим!
- Хэй-хо! Это идея! - согласился Ринго.
- Послушайте, - вмешалась Эстер, - Наллэ эти дни работает, мне бы не хотелось…

Екико слегка хлопнула американку по плечу, и перебила.
- Точно, гло! Дядя Наллэ – это такой человек, что если он занят, так он занят, и можешь быть уверена: он такое устроит… Короче, это будет круто! Но, знаешь как ему обидно, что его красивая жена тут скучает, потому что некому ее даже покатать на флапе! 
- Она не скучает, она со мной! - обиженно вмешалась Юеле.
- Конечно, малявка, ты здорово ее развлекаешь, - Екико потрепала девочку по шее, - но флап-спорт это другое. Это тебе немножко рано. Тут нужны ребята вроде нас, E-o? 
- E oe, - подумав, согласилась та, - А вы меня прокатите? Можно чуть-чуть и не высоко.
- Если ее мама нас на этом застукает, то обдерет нам всю чешую, - предупредил Ринго, видя, что его подружка утвердительно кивает. 
- Если не высоко, то не застукает. Сам прикинь: как она увидит?

Ринго замолчал на несколько секунду, на его лице выразилась быстрая работа мысли, а затем, видимо придумав что-то, он тоже кивнул.
- ОК, я знаю, как мы сделаем. Ну, поплыли на Улаелае? А Юеле покажет vahine Наллэ музей Мауна-Оро. Верно, ребенок?
- Ладно! – девчонка, в свою очередь, кивнула - Катитесь. А то лопнете от нетерпения.   
- Уши оборву, - пригрозила Екико, стягивая свои шортики и аккуратно вешая их на лопасть пропеллера катамарана. Ринго, размахнувшись, забросил свои шорты внутрь надувной лодки. Судя по их полету, в карманах было что-то тяжелое.

Молодые люди почти синхронно вбежали в воду и нырнули. Прошло минуты полторы, пока их головы не появились над волнами уже на приличном расстоянии от берега. Как поняла Эстер, ребята плыли к совсем крохотному зеленому островку, расположенному всего метрах в трехстах к юго-востоку от Фунаота.   
- Ну, пошли уже, - сказала Юеле, нетерпеливо дергая американку за руку, - Я сейчас придумала, как тебе все показывать, но если ты будешь тормозить, то я все забуду.


…

Перед тем, как войти внутрь дольмена, девочка с серьезным видом, произнесла:
- Ia orana Inu a Tanu tiai reva a moana! Aloha Maui a Pele ho-i hiva! – и, для пояснения, сообщила, - Это я сказала lipo-iti в честь Ину и Тану хранящих небо и океан, и Мауи и Пеле держащих мир.  Так надо сделать, потому, что это – их marae.
- А ты веришь в этих богов? – поинтересовалась американка.
- В них верил Мауна-Оро и его спутники, - ответила Юеле, - Этого достаточно.
- Понятно. Значит, это из уважения к Мауна-Оро. А ты сама в кого веришь?
- Я - humi, как и твой Наллэ, - ответила маленькая меганезийка, - Разве ты не знала?
- Да, я знаю. Просто я спросила, в каких богов вы верите.
- Хей! Странно, что Наллэ тебе не сказал. Мы верим в людей. А боги, они как зеркало. Люди их придумали, чтобы в них смотреться и лучше себя видеть. Ну, пошли уже?

Внутренность дольмена оказалось совершенно не похожа на то, что принято называть музеем. Физически там было не так много экспонатов:
- Модель парусника-проа древних канаков (пересекавшего океан более 3000 лет назад).
- Несколько древних навигационных устройств (модель со схемой использования).
- Полинезийская морская карта V века (рядом – современная навигационная карта).
- Бронзовый гарпун, боевой топор, раболовная сеть, лук и стрелы (реконструкция)..
- Два пластиковых манекена – мужчина и женщина - в экипировке эпохи Мауна-Оро.
- Модель процесса строительства небольшого рыбацкого проа той же эпохи.

Остальные экспозиции были виртуальными, на 100-дюймовых экранах. По ним можно было в интерактивном режиме ознакомиться с географией странствий Мауна-Оро и других великих канакских мореходов, заходивших на Нукуфетау, и узнать множество интересных подробностей о быте и религии древних жителей Тувалу. Можно было ознакомиться и с последующими страницами истории: от начала колониальной эпохи в XIX, до деколонизации в XXI. Деятельность европейских пришельцев представлялась гравюрами и фото разоренных деревень, убитых жителей, разрушенных святилищ и возведенных церквей, каторжных тюрем при карьерх по добыче гуано, и невольничьих рынков. После этого вполне логично и обоснованно смотрелась интерактивная история участия Нукуфетау в Алюминиевой революции и программе деколонизации. В списке местных жителей, сражавшихся за свободу и Хартию, разумеется, упоминался Наллэ Шуанг. Эстер не удержалась и коснулась сенсорного экрана рядом с его фото.

Немедленно, перед ней развернулась панорама деятельности мастер-сержанта Шуанга. Карта северо-западного сектора Тихого океана. Красные и синие пунктиры, силуэты кораблей, кружочки, крестики, ромбики, стрелочки, даты, и еще какие-то цифры…. 
          
Юеле была уже тут как тут. Со словами: «Вот - самое-самое!», она ткнула пальчиком в группу корабликов между Японией и Гавайями. На экране тут же появился заголовок
«Операция «Северный тропик». Рейд «Веселые каникулы». Самый эффективный акт войны за Тихий океан. Ликвидация ракетного эскортного корвета «Intrepid» и захват супертанкера «Vega Star» с 2.000.000 баррелей нефти на маршруте Каракас - Иокогама. Точка атаки: N28, E165. Дата/Время: 24-12-2/23:55 по Гавайскому времени».
Пошел клип: два корабля – гигантский супертанкер и 150-метровый эскортный корвет, кажущийся на его фоне мелким. Судя по условным цветам, это инфракрасная съемка. Впрочем, и так понятно, по времени. Почти полночь… Полночь в канун рождества…
Параллельно видеоряду, сбоку идет текст: «Инфо-технология согласования действий мобильных мин jolly-fish, позволила им имитировать поведение косяка крупной рыбы. Атака не была распознана экипажем корвета. При синхронном подрыве 40 мин, корвет переломился и затонул, а его экипаж (235 человек) погиб полностью…». Видеоряд в оптическом диапазоне. Подсвеченная оранжевым пламенем, гора воды над океаном, вставшие на дыбы и тонущие половинки корпуса корабля. Пятна горящего мазута…
Текст: «…Экипаж супертанкера сдался. Супертанкер был заминирован и оставлен в акватории, до получения выкупа, составившего 50 миллионов US-долларов».

Эстер повернулась к Юеле.
- Скажи, а тебе не жалко тех моряков, которые были на корвете?
- Жалко, - после некоторого размышления, ответила девочка,  - А что делать?
- Не воевать, - сказала американка.
- А оффи всегда хотят воевать, и дедушка Ематуа говорит: Good offie - dead offie.
- Оффи… - повторила Эстер, нажимая наугад ромбик в схеме-биографии Шуанга.
На экране появился заголовок «Спасательная операция на острове Куаксум (Западные Алеутские острова) N52, W177, при ЧС, вызванной извержении вулкана Моффет-бис».
Видео-клип: море, ночь, снегопад, свет прожекторов выхватывает из темноты какие-то домики, небольшой флаер-амфибию, бегущих людей в толстых ярких куртках, и что-то огромное, причудливой формы, напоминающее титанический ярко-оранжевый бублик.
Текст к видеоряду: «Авиа-группа, патрулировавшая вдоль Северного тропика, провела разворот, получив данные о начале извержения и прибыла на место через 4 часа. 348 жителей эвакуированы с берега на оперативно развернутые инфларафты конструкции Шуанга. На рассвете их приняли на борт катера береговой охраны США. Жертв нет».
- Что такое инфларафт? – спросила Эстер.
- Это большая надувная фигня, чтобы снимать людей с лайнеров, если что, - пояснила девочка, - Там помещается много людей. Я не помню, сколько. Спроси у Ринго, он, по ходу, знает. Нам все равно уже пора идти. Они с Екико, наверное, скоро приплывут.

После выхода на открытый воздух, Юеле немедленно добежала до катмарана, порылась там, вернулась на вершину холма с морским биноклем, и деловито навела эту оптику на островок Улаелае.
- Что ты делаешь? – осторожно поинтересовалась американка.
- Смотрю, скоро ли они приплывут, - пояснила свои действия девочка.
- Гм… А тебе не кажется, что подсматривать… Гм… Не очень хорошо?
- Но у них там нет ничего секретного, они просто make-love, - возразила та, продолжая сканировать островок бинокль, - ... Ага, вот они… У-у…
- Послушай, - вздохнула Эстер, - подсматривать в такие моменты – нехорошо.
- Почему нехорошо? - удивилась Юеле, - Ринго и Екико - не чужие люди. И еще, Ринго будет мой первый мужчина. Так, лет через несколько. Мы с ним уже договорились. 
- Как это вы договорились?

Девочка опустила бинокль, повернулась к американке и начала объяснять.
- Первый мужчина – это очень важно. С ним должен быть хороший сексуальный дебет.
- Может быть, сексуальный дебют?
- Да. Я их путаю. Дебет - это у дедушки Ематуа в фирме. Но я понятно сказала? Вот. А Екико говорит, что Ринго – самый-самый хороший. Она с ним кончает, как пулемет. А когда она пробовала с другими мужчинами, то ничего такого.   

Эстер почувствовала, что стремительно краснеет, а Юеле, тем временем, продолжала:
- Ринго был у Екико первый мужчина, и она думала, что они туда-сюда, и разбегутся, потому что так обычно бывает. А вот нет. Может быть, это потому, что Ринго тоже с Екико нравится больше, чем с другими женщинами, но я думаю, это потому, что тетя Саеми, мама Екико, очень вкусно готовит. А когда мы послезавтра будем летать на флапах, ты напросись к Екико в гости. Вот увидишь, как нас вкусно накормят! Там…
- Подожди, - перебила Эстер, - А тебе не кажется, что это будет не очень-то честно по отношению к Екико?
- Что ты! – удивилась Юеле, - дядя Джез, который сейчас faakane тети Саеми, работает оператором на АЭС. Там хорошо платят. А тете Саеми принадлежит треть магазина на Оуамоту, недалеко от их fare, там тоже хороший табаш. Мы их совсем не объедим!
- Нет, - американка покачала головой, - Я сейчас не о еде, а о том, что Екико, возможно, очень расстроиться, если узнает, что ее парень о чем-то таком с тобой договаривался.
- Что я, глупая? – еще больше удивилась девочка, - Я сначала поговорила с Екико. Так всегда делают. Она мне разрешила… Ой, ты не говори Ринго, что я брала его бинокль, потому что про бинокль я как-то забыла спросить разрешение.

Юеле стрелой метнулась возвращать оптику на место. Причину ее торопливости Эстер поняла, глянув в сторону Улаелае. Две фигурки бежали от берега, а через пару секунд – нырнули. К тому моменту, когда они доплыли до Фунаота, девочка уже успела замести следы несанкционированного пользования техникой, и стояла рядом с американкой.
- Ну, как, все посмотрели? Интересно? – спросила Екико, выезжая из моря верхом на спине Ринго, и тут же добавила, - Очень хочется снова поехать на Футуна, покататься на лошадке. Это я ему так намекаю. Он, конечно, гораздо лучше лошадки, но… 
- Еще бы! – перебил он, ссаживая подружку на берег.
- … Но все равно, лошадки это - здорово!
- Ее мама меня когда-нибудь стукнет сковородкой по голове за этих лошадок, - сообщил парень, - Екико каждый раз ухитряется упасть с этого зверя. А меня подозревают в том, что я ее побил! Нормальная фигня, ага?
- Вот не ври! Мама ни разу тебе ничего такого не говорила!
- Она мне показывала взглядом, - уточнил он, - Жаль, что на Футуна не держат пони. С них бы ты так не падала. Они маленькие.
- У нас в Фениксе есть пони, - заметила Эстер, - Я даже каталась на них в детстве.
- А у нас бы они прижились? – спросил он.

Американка покачала головой.
- Боюсь, что нет. Все-таки, здесь очень мало суши и почти нет обычной травки.
- А на Футуна или на Увеа прижились бы, - заметила Екико, - Острова большие, по 10 миль в длину, и травки сколько угодно. Ринго, а давай подобьем там кого-нибудь из фермеров завести пони? Классный зверь, и занимает меньше места, чем лошадь!
- Давай, - согласился он, - А идея, кстати, моя.
- Так и быть, твоя, - она ласково ткнула его локтем в бок, - А давай, я порулю твоим крейсером? А ты по дороге подумаешь, как прессовать дядю Наллэ про послезавтра.
- ОК, - согласился он, - но, прежде чем включать движок, сними свои шорты с лопасти.


…

Следующий день (в соответствие с программой Юеле) был посвящен знакомству с островками Сакалуа, господствующими над судоходным каналом в западной части рифового барьера Нукуфетау. Здесь был старый торговый порт, превратившийся в рыбацкую гавань со множеством рыбных ресторанчиков и сувенирных лавочек. За недостатком места на суше, вся эта мелкая коммерция громоздилась на свайных платформах и стационарных плотах самых разных форм и конструкций. Здесь же располагался самый обширный рынок и (как следствие этого) здесь наблюдалась максимальная концентрация полицейских сил. В начале своего визита, Эстер была шокирована видом пулеметных вышек по  углам market-place, но через час перестала обращать на них внимание, а через 2 часа даже нашла некоторый шарм в том, чтобы перекусить в кафе на высоких сваях-ножках ровно между четверкой вышек.

Кафе называлось «Gulag» и, как объяснил разговорчивый бармен (колоритный zambo), имело интригующую историю. Открыл его в начале XXI века тайландский полуеврей с Украины, папа которого попал в советский GULAG (каторжную тюрьму в Сайберии) за то, что бежал в Россию из германского концлагеря во время II мировой войны. За счет своего германского опыта, он сумел бежать из GULAG и, перейдя китайскую границу, спустился на плоту по Меконгу и оказался в Тайланде. Там он осел в Пхукете, устроил туристический бизнес, женился на местной девушке и успел завести с ней двоих детей. После его смерти, старший сын продолжил папин бизнес, а младший, взяв свою долю деньгами, поехал искать новые приложения своих коммерческих талантов. Здесь он (в память о папиных приключениях) основал это кафе между полицейскими вышками, и разработал соответствующий дизайн (бутафорская колючая проволока из пластмассы, специально помятые алюминиевые миски, плакаты тоталитарной эпохи и т.п.). Через несколько лет, раскрутив эту торговую марку, он продал кафе местному парню, после чего уехал в Австралию, в Брисбен, и создал fastfood-net «Gulag», которая завоевала популярность среди австралийских выходцев из стран бывшего Восточного альянса…
- Только там пулеметные вышки фэйковые, - заключил бармен, - то ли дело, у нас. Все натуральное. Но у нас тут клиентура меньше, а Брисбен – большой город.      
- Из этих пулеметов когда-нибудь стреляют? – поинтересовалась Эстер.
- Конечно! Тут каждое полнолуние ярмарка, а в конце ярмарки – драка. Когда foa уже начинают ломать опоры навесов, копы дают трассирующую очередь поверх голов. Ну, типа, сигнал: «прекращайте бузу, а то вызовем с Фале бригаду резервистов, и allez».
- А из-за чего драка? – спросила она.
- Так ярмарка же! – объяснил бармен, удивленный непонятливостью vahine Наллэ.

…

Разумеется, за всеми этими занятиями, Эстер пропустила процедуру «прессования» Шуанга, а он сам вечером ограничился кратким замечанием: «лучше встретить в море голодную белую акулу, чем на суше - Екико, которая вбила что-то себе в голову». На следующее утро, около 7, к Мотумуа подвалил швербот с неугомонной парочкой. Все пространство от шкафута до юта, занимал некий груз, накрытый старым парашютом.
- Hei, auhine Ester! Хватай мелкую, и поехали на Лафанга-валл!
- Зачем меня хватать? – слегка обиделась Юеле, - Я сама могу. Я уже почти большая!.. 
И она, с достоинством адмирала Нельсона, самостоятельно взошла на борт швербота.

…

Восточный барьер атолла тянется с юга, от аэропорта Мотулало, на 5 миль по прямой, наподобие велосипедной дорожки между лагуной и океаном (это и есть валл), потом поворачивает почти под прямым углом налево, образует сравнительно крупный моту Лафанга и переходит в цепь мелких моту северного барьера, соединенных мостиками.

Здесь Эстер впервые увидела флап вблизи. Первая мысль была о гибриде-квартероне, состоящем из самоката, велосипеда, спасательного круга и складного зонта. Сзади этот маленький техно-монстр был оснащен пропеллером метров полутора в диаметре.
- По ходу, - стала объяснять Екико, пока ее приятель выгружал из швербота остальные флапы, - Мы выдурили у твоего faakane и у дедушки Ематуа 6 штук, все разные.
- Зачем так много?
- Ну, uahine Эстер, ты ваще! А тесты? Как летает? Нравится - не нравится?
- Как летает, вы сейчас увидите, - сообщил Ринго, - Я начну вот с этой модели! Чисто безмоторный флап. Античность! Эпоха раннего алюмопластика!

Парень оседлал псевдо-самокат, выдохнул и резко начал крутить педали. Пропеллер завертелся, лопасти слились в полупрозрачный круг, и машинка, быстро разгоняясь, поехала по узкому валлу. Затем раздался негромкий щелчок и над флапом раскрылось крыло, похожее на 5-метровую шляпу с лихо выгнутыми вверх полями. Практически сразу же гротескная машинка оторвалась от грунта и медленно полетела, с набором высоты и скорости. Поднявшись метров на 20 или 25, флап описал длинную неровную дугу над лагуной, и пошел на снижение. Видимо, Ринго рассчитывал описать полный круг, но расчет оказался не вполне точен, и машинка шлепнулась на воду около берега. Теперь Эстер поняла, для чего нужен спасательный круг. Медленно крутя педали, на малых оборотах пропеллера, пилот достиг суши и выкатил игрушку из воды.
- Вот примерно так, - сообщил он, восстанавливая дыхание, - Главное, надо сильнее давить на педали, и все получится.
- Если не обжираться за завтраком, - вставила Екико, и оседлала другой флап. Разгон, щелчок, отрыв от грунта, полет «змейкой» и приводнение метрах в трехста от берега.
- Незачет по физкультуре! – ехидно крикнул Ринго.
- Вернусь и покусаю, - пригрозила она, разворачивая флап на спасательном круге. 
Эстер тоже попробовала поэкспериментировать. Ее результат составил всего сотню метров, но ощущение свободного полета привело ее в полный в восторг. Правда, при посадке она вымокла с головы до ног, но это была такая мелочь…

Потом настала очередь электрических флапов с киловаттным движком. На них крыло было тоже «шляпоморфное», но поменьше и из гораздо более прочного материала. В обстановке общего напряжения (не из-за риска аварии, а из опасения, что «застукают») была реализована мечта Юеле: Ринго пристегнул ее перед собой страховочным поясом, после чего прокатил в 20 метрах над океаном с внешней стороны рифового барьера. За Эстер ребята беспокоились значительно сильнее: она летела самостоятельно – но все обошлось. Вернее, не просто обошлось, а… Такой детской радости она не испытывала, наверное, со времен первого катания на «взрослой» карусели в Луна-парке. Ресурсов батареи флапа хватало лишь на час полета, и весь час Эстер провела в воздухе, летая кругами над атоллом на высоте около полста метров. Легкость управления полетом просто завораживала. Только назойливое мигание и писк индикатора разрядки батарей заставили ее вернуться с неба на землю… Следующий час она пребывала в полнейшей эйфории, что дало возможность Юеле от ее имени напроситься на обед к тете Саеми…    


…

Миновала первая неделя, а потом рабочий ритм Наллэ Шуанга резко изменился. Был сделан какой-то важный шаг, закрутились инженерно-экономические колеса, и уже не требовалось все время подталкивать тему. В одно прекрасное утро он сказал: «Знаешь, добрая фея, у меня 3 выходных. Если я тебя устраиваю в качестве кампании, то…».

Еще бы! Экскурсии днем, семейный ужин вечером и хороший секс ночью – это одно, а «одиночество вдвоем» - это совсем другое! И они отправились на трое суток в «Очень Секретную Гавань». Эта часть лагуны в северо-западном квадранте Нукуфетау, между Фунаота и Сакалуа, представляет собой сплошное мелководное коралловое поле почти квадратную милю площадью. Чтобы провести в центр этого поля даже сравнительно небольшой проа, надо знать акваторию, как свои 5 пальцев. Наллэ знал – ведь он играл здесь в копов и пиратов еще тогда, когда был ровесником Юеле…

Разумеется, это было не 100-процентное одиночество: в радиусе полмиле стояли еще 3 проа парочек старожилов атолла, и можно было увидеть их мачты. Но это ничуть не стесняло: канаки в подобных ситуациях тактично поддерживают дистанцию. Общение сводилось к тому, чтобы, увидев со своего верхнего мостика коричневые фигурки на верхнем мостике другого проа, метрах в 500, махнуть рукой и крикнуть: «Aloha foa!». Увидеть ответный взмах руки и услышать далекое: «Aloha…». Примерно в середине третьих суток, когда они, взявшись за руки, лежали на воде, щурясь от полуденного солнца, Наллэ неожиданно сообщил.
- Представь, добрая фея, у нас открылась возможность посмотреть бывшее Папуа!
- В каком смысле, бывшее? – спросила она.
- В смысле, острова в Новогвинейском море, отошедшие к Меганезии совсем недавно.
- И какой именно из островов?
- А это на твой выбор. Для испытаний наших игрушек годится любой.
- Хм… - она задумалась, - Слушай, Наллэ, а там где-нибудь есть пони?   
- В смысле, такие маленькие лошадки? – уточнил он.
- Ну, не совсем маленькие. Фута 4 ростом. Такие, на которых можно ездить верхом.
- Новая Британия, - без колебаний ответил он, - Там есть отличные шетландские пони. Эстер, а я и не знал, что ты увлекаешься верховой ездой.
- Не я. Скажи, медвежонок Наллэ, мы можем взять с собой Ринго и Екико? Они очень хотели покататься на пони… Это не слишком сложно? 
- Эти ребята тебе чем-то очень приглянулись? – поинтересовался Шуанг.
- Да… Наверное… Знаешь, я просто хочу, чтобы им было хорошо.
- Желание доброй феи, это сила, - серьезно заявил он, - Так и будет. Нам все равно был нужен кто-то из молодежи в качестве пилотов-испытателей на наши новые байки. Да, кстати, можно сделать тебе неприличное предложение?

Эстер рассмеялась:
- Что, прямо здесь? Знаешь, это здорово, но я еще не настолько адаптировалась, чтобы заниматься любовью на плаву, как это делают местные ребята. Это, все-таки, сложнее, чем привыкнуть обходиться без купального костюма.
- Нет, - весело ответил он, - Это приличное предложение. Но это когда мы вернемся на лодку. А неприличное – это про работу. Я имею в виду, ты, как бы, безработная, а это совершенно не соответствует сути дела. Ты ведь помогаешь Ематуа и мне. Как на счет должности инженера-исследователя в партнерстве «Hikomo»?
- О! – она сделала большие глаза, - Мне надо позвонить в Феникс, своему адвокату!
- А может, поторгуемся без посторонних, по-семейному? - предложил он и подмигнул.
- Лень, - призналась она, - И адвокату звонить тоже лень. Просто дай мне экземпляр контракта, чтобы я почитала, что там к чему… Кстати, почему именно бывшее Папуа?
- Ну, - сказал Наллэ, - Во-первых, там классно. Нетронутая природа, горы, леса, реки, пересеченная местность. Публика, кстати, симпатичная. Вроде Уфти.
- Ты что-то недоговариваешь, - заметила Эстер.
- Совсем чуть-чуть, - смущенно признался он, - Мпулуанская тема. Секреты, все такое.
- Ну, и черт с ними, - она махнула рукой, - Давай лучше поймаем большую и вкусную рыбу, и после заката запечем ее на углях! Но чур, ловлю я, а ты только помогаешь!

 
…


=======================================
36 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 5 сентября 22 года Хартии.
Место: Меганезия, округ Ист-Кирибати.
Хотфокс «Фаатио» в зоне циклона Эгле.
=======================================

*********************************
Obo Van Horn. «Autodefenca».
Политическое завещание Йори Накамура.
*********************************

О гуманитарных исследованиях Иори Накамура написано гораздо меньше, чем о его деятельности, связанной с бизнесом и инжинирингом. Многие историографы вообще пишут, что, после ухода в отставку, первый экс-координатор занимался технологией суборбитального транспорта, а остальное время посвящал семье и молодым людям из дайверской школы (которая, впрочем, уже занималась космосом больше, чем морем). Далее историографы сообщают о том, что Накамура вел рабочий дневник, который впоследствие был опубликован с согласия его близких. Такое впечатление, будто речь идет просто о мемуарах ставших бестесллером, а не о систематическом научном труде, который, увы, не был завершен. Возможно, из-за этого и возникает двусмысленность в трактовке значения этих записей. Попробуем внести некоторую ясность в этот вопрос. 

…

Атомный координатор Иори Накамура совсем немного не дожил до своего 60-летия. Он умер ранним утром, сидя с ноутбуком в своем саду камней. Говорят, что у него просто остановилось сердце - как будто села батарейка. Книга, над которой он работал со дня отставки и до последней минуты жизни, была озаглавлена «Трактат о садоводстве». Во всех изданиях, однако, оригинальный заголовок стоит в скобках, после редакционного заголовка: «Гуманное управление социальными ценностями. Культура Tiki». В Японии, Британии, Евросоюзе и некоторых странах Латинской Америки, эта книга запрещена к продаже. В исламских странах за ее хранение можно угодить в тюрьму или на виселицу.   

Композиционно «Трактат о садоводстве» представляет собой набор записей из рабочего дневника, который Иори Накамура вел с тех пор, как стал консультантом по реновации Таити, и до того момента, как ушел с поста координатора правительства. В трактат были включены те записи, которые связаны с применением 9-го артикула Великой Хартии:

«Культура это все множество стилей и приемов жизни, созданных в разное время разными племенами одной человеческой семьи. Культура принадлежит каждому человеку по праву рождения, и каждый сам для себя определяет, что в ней более ценно, а что менее. Человек ограничен в своем культурном выборе только правами окружающих людей на равенство, свободу, безопасность и собственность. Любая попытка ввести иной порядок или иные границы культурного выбора, пресекается высшей мерой гуманитарной самозащиты». (Текст 9-го артикула вынесен в эпиграф ко всему трактату).

Каждая рабочая запись, относящаяся к какому-либо случаю вмешательства Верховного суда или правительства, снабжена более поздним комментарием (судя по датам, все эти комментарии Накамура составлял уже после отставки). Некоторые пометки указывают на то, что окончательный вариант трактата должен был состоять только из комментариев, причем скомпанованных уже не хронологически, а тематически – но это уже область догадок.

Между эпиграфом и основным текстом есть вот такое ориентирующее предисловие.


Иори Накамура «Трактат о садоводстве».
----------------------------------------------------

Практически каждый взрослый человек имеет одну или несколько профессий. Если вы спросите его – он вам перечислит все, кроме одной: той общей для всех нас профессии, которая называется «жизнь». Каждый осваивает эту профессию с самого рождения, и занимается ею до своего самого последнего дня. Из здравого смысла следует, что все взрослые люди должны в совершенстве владеть этой профессией, т.е. прекрасно уметь жить. Но, из повседневного опыта известно, что большинство людей совершенно не умеют этого делать, и тратят жизненный ресурс бездарно и неприятно для себя и для окружающих. Видимо, этот феномен требует какого-то объяснения.

Когда человек длительное время профессионально работает в какой-то сфере, у него в сознании возникает модель предметной области, т.е. упрощенный виртуальный образ системы объектов, событий и отношений в ней. Были попытки создать универсальный алгоритм перевода таких внутренних моделей на общедоступный язык символов – есть целая наука об этом: теория экспертных систем. Мы пока не обладаем универсальным алгоритмом такого рода, но можем сказать, что у экспертов, в ходе обучения, общения с коллегами и наработки личного опыта, формируется общее представление о решении задач в предметной области, называемое или «профессиональным мастерством», или «интуицией», или «эвристикой». Будем называть это словом эвристика, имея в виду не выражаемый словами способ получать готовые решения задач, без экспериментов и расчетов, просто посмотрев на начальные условия.  Фермер способен «на глаз» оценить плодородие почвы, металлург – качество отливки, а конструктор – свойства машины.

Эвристики, к сожалению, не безошибочны. Известно, что врачи эпохи Ренессанса, из эвристических соображений, обрабатывали открытые раны горячим маслом, причиняя вред своим пациентам. Французские академики, из тех же соображений отрицали саму возможность падения метеоритов. Агрономы XIX века, пользуясь своими эвристиками, применяли режимы полива, приводящие к засолению и полной деградации почв. О том, какие абсурдные эвристики существовали в сознании средневековых ученых, написаны целые тома – и нет необходимости их пересказывать. Сейчас нам важны не конкретные ошибки, а общий принцип: ошибки и противоречия эвристически нельзя обнаружить и исправить средствами самой эвристики. Это – принципиально неустранимый дефект. Эвристика опирается не на реальный мир, а на его образ, сформированный в сознании профессионального деятеля, и этот образ –стабильная система, которая слабо связана с реальным миром. Этим объясняется замедленное ступенчатое развития европейской науки: грубые научные ошибки устраняются только после того, как уходит поколение, породившее эти ошибки, и уносит с собой свою эвристику, свой вымышленный мир.   

Принцип сохранения системных ошибок называют еще «правилом цехового маразма», поскольку впервые он проявил себя в средневековых ремесленных цехах. Технология ремесла там определялась авторитетной коллегией, состоящей из людей, длительное время работавших в отрасли, и лояльных к стереотипным эвристикам (виртуальным матрицам, подменяющим реальный мир), которые застыли в сознании лидеров цеха. Оперативное устранение ошибок возможно только там, где существует конкуренция независимых профессиональных групп, работающих в одной области, при наличии арбитра-потребителя, оценивающего только практический результат работы группы. Отрасли технологии, где применялся такой способ корректировки (т.е. где не было «цехового маразма»), показали колоссальный рост в конце XX начале XXI века.

Перейдем теперь к профессии, которая называется «жизнь». Здесь тоже существуют эвристики, и они накапливаются в некотором информационном континууме, который носит название «культура». Предметной областью культуры является жизнь, поэтому эвристики культуры содержат принципы морали, права, религии, науки, образования, воспитания, семейных отношений, экономики и эстетики. Эвристики культуры имеют дело не с реальным миром, а с идеальными объектами в пространстве «универсалий культуры» (виртуальной матрице, функционирующей по правилу цехового маразма).

Культура в ее классическом виде полностью воспроизводит принципы средневекового цеха. В цехе объявлялись неприкосновенными представления старейшин о свойствах материалов и принципах их обработки. Происходила фиксация дегенеративных форм производства и организации труда. В культуре классического вида неприкосновенны универсалии и принципы морали. Происходит фиксация дегенеративных стилей жизни.

Деятели культуры, равно как и старейшины цехов, опираются на власть оффи. Цеха сушествовали потому, что феодалы подавляли ремесленную деятельность вне цеха. Социальный институт деятелей культуры существует потому, что современные оффи подавляют альтернативные культуры в подвластных им странах. Разница только в том, что цеха поддерживали власть оффи опосредованно (через товарное производство), а деятели культуры поддерживают ее непосредственно – через диктат стилей жизни. В обоих случаях, благополучие старейшин цехов и их покровителей-оффи достигается ценой искусственно созданного неблагополучия продуктивной части общества.

Вроде бы, отсюда логически следует вывод Угарте Армадилло, который толковал 9-й артикул так. Фольклорные культуры (т.е. альтернативные культуры, созданные людьми для регулирования собственной жизни) – находятся под защитой Хартии. Но культура, как особый политический институт, созданный оффи для унификации гуманитарных отношений в своих интересах - подлежит тотальному уничтожению. Она попросту не имеет права на существование  «Ni bu yao, bu yao»  (что не нужно, то не нужно).   

Армадилло и его единомышленники, занимаясь своего рода «культуроцидом», не учли того, что природа (в т.ч., социальная природа) не терпит пустоты. Едва оффи-культура была уничтожена, как на вакантное место унифицирующей эвристики (определяющией систему гуманитарных отношений) стали претендовать разные фольклорные культуры, каждая со своими мифами, обычаями и стремлениями. Конвент ввел бы новую общую эвристику (культуру) - так делали все революционные власти: пуритане Кромвеля, французские якобинцы и советские большевики),  но 9-й артикул Хартии содержал абсолютный, ультимативный запрет на подобную унификацию.

Тогда Конвент уточнил толкование 9-го артикула. Фольклорная культура - под защитой Хартии, но лишь в той части, в которой она, по смыслу, не противоречит самой Хартии. Новое толкование было применено к лидерам национальной батакской партии (т.е. к бывшим союзникам Конвента) – за то, что они потребовали учета в артикулах Хартии специфики своей социальной структуры. Лидеры НБП были расстреляны, а Армадилло сказал по этому поводу: «Кусты в парке - это прекрасно, но если они разрастаются и мешают ходить по тропинкам, то приходит садовник с секатором». Сразу встал вопрос: какой регламент у садовника? Допустим, он бездельничает, пока пользователи парка не придут с жалобами на неудобства, а потом берет секатор и учиняет расправу над самым зловредным кустом. Парк, где кусты подстригают по этому принципу, будет выглядеть ужасно. Хороший парковый садовник не дожидается жалоб. Он замечает, где проходят тропинки, любимые пользователями, и регулярно подрезает ветки, растущие в опасном направлении. Ему не приходится выслушивать жалобы, а затем калечить кусты. У него получается красивый парк в английском стиле: тропинки проходят там, где люди любят ходить, а вокруг остается нетронутая природа, которую люди любят созерцать.

Мы приходим к необходимости двух эвристик «садовника». Первая отвечает на вопрос: «Где тропинки, любимые людьми?» вторая: «Где опасные направления роста кустов?». Конвенту не надо было долго искать такие эвристики: они уже содержались в культуре «Tiki». В неоколониальный период, Tiki была сформирована так, чтобы максимально удовлетворять потребности туристов в комфортной социальной среде, ограничиваясь минимально-необходимыми воздействиями на исходную фольклорную среду Океании. Tiki не стала новой общей культурой (это было бы недопустимым нарушением Хартии). Tiki стала регламентом садовника в парке, где растут тысячи разнородных культур.

Мы часто говорим «культура Tiki», но нам надо четко понимать отличия Tiki от любой классической культуры. Tiki не создает универсалий (т.е. понятий добра, зла, ценности, морали или долга), и не предписывает людям программ, опирающихся на универсалии. Tiki лишь сортирует уже созданные культурные феномены, превращая одни из них - в тропинки, а другие - в зеленые насаждения (разумеется, срезая с них лишние ветки). 

Часто приходится читать, что Tiki враждебна и абсолютно нетерпима по отношению к любой классической культуре. Это не вполне верно. Tiki едва соприкасается с любой отдельной культурой (когда оценивает эту культуру с позиции человека - потребителя, когда применяет к ней свои эвристики, и когда аккуратно подрезает на ней ветки). Но, если толковать выражение «любая классическая культура», как общее понятие, то это высказывание о враждебности и нетерпимости станет истинным – и вот почему:

Снова обратимся к аналогии с парком. Допустим, садовник, руководствуясь личными представлениями об эстетике, сделал дорожки там, где считал нужным, а вокруг них посадил живую изгородь из колючих кустов, чтобы при попытке ходить как-то иначе, люди в кровь обдирали себе кожу. Люди пытаются ходить там, где им удобнее, и садовнику приходится все время восстанавливать растоптанные колючие кусты, а на  входе в парк обыскивать посетителей, чтобы они не пронесли сюда защитную одежду, секаторы или гербициды, и не истребили ненавистные колючки, мешающие отдыху.

Этот парк показывает общий принцип устройства классических культур, со времен Древнего Египта и до современности. Любая классическая культура – это, во-первых, культ иррациональных запретов, во-вторых, культ бескредиторных обязательств, в-третьих – культ бессмысленного дискомфорта. «Нельзя!» без объясний, почему. «Ты должен!» без сообщения кому и за что. «Страдание возвышает» без указания, над чем.  Колючие кусты с обеих сторон от неудобных дорожек, по которым неприятно ходить.    

Tiki заимствует из классических культур практически все, кроме их общего принципа (ради которого оффи и изобретали все эти социальные конструкции). Нам не следует удивляться ненависти т.н. «западных политиков» к культуре Tiki. Это понятная обида охотника, увидевшего пустой капкан, из которого лиса стащила куриную печенку.

Мы говорим о капкане (о тайном, а не об открытом насилии над  существами, которых охотник считает законной добычей), потому что от капкана исходит большая угроза. С культурами открытого насилия (такими, как ортодоксальные библейские культуры в их римской, женевской, баварской и мекканской версии) все просто. Они говорят: мы вас  изнасилуем, ограбим и убьем - если только сможем. Тут нет психологического барьера. Они не оставляют вам никакого выбора, и вы убиваете их в ходе прямой самозащиты.

Иное дело - представитель христианских демократов или исламской реформации. Он приходит к влиятельному лидеру и  говорит: мы несем вам только добро. Мы научим вашу жену верности, ваших детей – почтительности, ваших работников - дисциплине, ваших граждан - самоограничению ради общего блага. Для этого надо будет ввести в Хартию несколько дополнений, отражающих общепринятые в мире нормы морали. В такой ситуации, даже понимая, что миссионер обманом склоняет вас к предательству  ваших близких, коллег, и граждан, которые платят вам деньги за выполнение важных социально-управленческих функций, вы, как правило, испытываете психологические трудности перед тем, как отдаете приказ о применении силы.

Разумеется, есть люди, которые таких проблем не испытывают. Угарте Армадилло, в таких случаях, не только отдавал приказ о взятии под стражу и применении пыток, но даже сам присутствовал при «допросах 3-й степени». Его не следует осуждать за это, поскольку жестокость была оправдана необходимостью выявить и нейтрализовать все миссионерские сети на уже тогда огромной акватории, а химические средства допроса еще не были отработаны в достаточной степени, чтобы применять их во всех случаях подобного рода. Но, следует отметить, что подобые репрессии  негативно влияют на состояние общества и граждан, интересы которых – под защитой правительства.   

Чтобы найти достойный выход из этого технического противоречия, надо тщательно исследовать тот опыт, который оставили нам предыдущие поколения. Ведь проблема связана не с какими-то новыми явлениями, порожденными НТР, а с психикой людей, которая остается практически неизменной уже многие тысячелетия. Здесь нам может помочь древняя дзенская притча, опять возвращающая нас к аналогии с садовником.   

Однажды, Бодхидхарма на год остановился в неком городе и, не считая сообразным обременять кого-либо потребностями своего тела, устроился работать садовником в общественный парк. Парк очень быстро стал уютным и ухоженным. Тогда ученики спросили Бодхидхарму: «учитель, не слишком ли много драгоценного времени тебе пришлось потратить на такую огромную работу?». Тот ответил: «Совсем немного. Я просто рассказал людям, что такое равновесие их истинной сущности, и попросил их приносить маленькие ножички, и подрезать веточки, нарушающие это равновесие. Я немного обременил каждого, и они не заметили, как вместе сделали большой труд».

Бодхидхарме было не сложно рассказать людям об их собственной (а не навязанной внешней силой) потребности в гармонии, и об эвристиках, полезных для принятия решений, ведущих к этой гармонии. Сделать что-то подобное методами социальных технологий - значило, построить систему базового Tiki-образования (т.н. экоистории),  сделать эту систему интересной и полезной в повседневной жизни, и обеспечить ее доступность всем людям на всей акватории страны.

Такая система не могла не вызвать сопротивления в некоторой части общества, но это было даже полезно. По силе и направлениям сопротивления, можно было судить об эффективности созданной системы и проводить соответствующие корректировки.
 
***


После этого предисловия, как уже было сказано выше, идут фрагменты из рабочего дневника Накамуры. Примерно 2/3 записей снабжены комментарием, связывающим конкретное событие или действие с экоисторической концепцией. Кто, кроме самого «атомного координатора» участвовал в этой социально-технологической программе, владея полным пониманием ее принципов и целей – так и осталось неизвестным. 

Зачем Иори Накамура занимался этой книгой? В 10-м году Хартии экоистория и «Tiki» уже стали стабильной социальной реальностью. Не было ни малейшей необходимости делать что-либо еще в этом направлении. Возможно, Накамура предполагал вывести какой-то общий рецепт подобных реформ для других стран? Не исключено. Возможно, ему хотелось оставить потомкам более полную историю становления Меганезии? Тоже возможно, хотя - Накамура должен был понимать: никакая новая информация уже не повлияет на сложившийся в обществе исторический миф об Эре Атомной Самозащиты. 

Так или иначе, Накамура ушел из жизни, не завершив «Трактат о садоводстве». Его похоронили в океане, в горящей лодке – в соответствии с обычаем, который, якобы, восходит к временам ariki-roa Мауна Оро -  мифического объединителя Гавайики.

В следующем году, Рокки Митиата собрала блестящую команду менеджеров из числа товарищей Иори по таитянской после-революционной эпопее, и выиграла социальный  конкурс на правительственный подряд (со значительным отрывом от других команд -претендентов). Она стала 4-м по счету координатором Меганезии. О ее деятельности в этом качестве можно написать отдельную книгу, но это совсем другая история. После окончания срока координатуры, она с сыном вернулась на Таити, и вошла в правление партнерства «Fiji Drive», созданного Накамурой в 1-й год Хартии. На атолле Улиси она бывает от случая к случаю – что и понятно: все-таки расстояние более 4000 миль.   

По некому неофициальному соглашению с семьей Митиата и с мэрией атолла Улиси, партнерство «Ulithi Nami Airspace» (бывшая «Freediving School «Ulithi Nami»), со дня отъезда Рокки, поддерживает в идеальном порядке маленький сад камней, созданный Накамурой. Сохранено даже любимое бамбуковое кресло «атомного координатора» и простенький солнцезащитный зонтик. Возможно, в этом есть что-то символическое. 

*********************************

…

 
Эти последние страницы Жанна дочитывала уже с некоторым трудом, поскольку качка усилилась. В кают-компании автоматически включились люминесцентные лампы. Это значило, что через иллюминатор проникало уже слишком мало света. Предполуденное солнце вдруг оказалось полностью скрыто тяжелыми грозовыми тучами. Было слышно, как вдалеке грохочут почти непрерывные раскаты грома. Струи дождя вперемежку с клочьями морской пены уже заливали иллюминатор так, что сквозь него невозможно было разглядеть, как выглядят волны и что вообще происходит снаружи. О силе шторма можно было судить по тому, что пустая кофейная кружка как будто ожила и принялась самостоятельно ездить по столу. Канадка убрала книжку в сетку сбоку от сидения, затем встала, с трудом удерживая равновесие, доблестно сполоснула свою кружку в маленькой мойке, и поместила в пластиковую сетку, где лежали все кружками этого типа. Она уже собиралось вернуться на сидение, как вдруг «Фаатио» как будто встал на дыбы. Его нос разко пошел вверх, палуба оказалась наклоненной градусов под 30, и Жанна полетела на пол, чуть не врезавшись головой в заднюю переборку кают-компании. Успев выставить вперед ладони, она избежала крупных неприятностей, и уже начала подниматься на ноги на этом перекошенном полу, когда сверху ударило что-то тяжелое, так что весь корабль вздрогнул, и зазвенел, как жестяной барабан. Жанна упала на колено, и тут наклон вдруг начал резко меняться – теперь нос опускался вниз, а корма задиралась вверх. Не успев понять, что происходит, Жанна прокатилась по полу в сторону передней переборки, но успела ухватиться рукой за круглую центральную ножку крайнего правого сидения, и  ее развернуло на полу, так что ноги чиркнули по правой переборке. «Фаатио» теперь был сильно наклонен на нос и скользил куда-то вниз. Понимая, что это добром не кончится, она ухватилась второй рукой за ножку соседнего сидения – и очень вовремя. Корабль будто наткнулся на вязкую преграду. Последовал толчок назад, а затем нос вдруг резко оказался на одинаковой высоте с кормой, и начал задираться все выше и выше...

В этот момент кто-то схватил Жанну за плечи и, казалось, почти без усилия, поднял ее на ноги. Она не сразу сообразила, что это Пак Ен. Капитан что-то говорил ей, но она могла сразу сообразить, что от нее хотят ответов на какие-то вопросы. Потом до нее дошло: 
- Ты цела? Ничего не повредила? Ты нормально себя чувствуешь? Ты меня слышишь?
- Вроде бы цела. Да, кажется, нормально… Что это было?
- Просто волна, - сообщил он, не обращая внимания на все сильнее наклоняющийся пол (канадка повисла на капитане, как белочка на ветке), - извини, мы мудаки, что тебя не предупредили. Ты точно в порядке?
- Да…Какой же высоты эта волна?
- Всего метров 10, не больше. Мы же еще не подошли близко к зоне критического ветра.
- Всего? – переспросила она, вцепляясь в капитана изо всей силы (потому что «Фаатио» снова испытал удар сверху и, качнувшись с носа на корму, заскользил вниз), - вы хотите сказать, что они станут значительно больше? 
- Да, раза в четыре примерно. При ветре 200 узлов…
- O, shit! То есть, скорость ветра будет 100 метров в секунду, а волна – 40 метров?
- Да, поблизости «глаза циклона», - уточнил он, - но мы туда не полезем. Для испытаний нам заказывали ветер 100 узлов. Это удовольствие у нас будет уже в 70 милях от «глаза», как сообщила разведка. Там волна метров 25. Пошли на PuCo, сами увидите на дисплее.
- PuCo? – переспросила Жанна
- Puente de comando, - пояснил он, - Знаешь что, пожалуй, я тебя там и пристрою, в кресле оператора оружия. Стрелять мы сегодня ни в кого не будем, так что оно свободно. И мне будет спокойнее. А то здесь ты опять долбанешься, и получится непорядок. Логично?

Канадка тут же согласилась, что это логично, и через полминуты они уже были на PuCo, как раз под башенкой, которую она разглядела еще в самом начале. Башенка почему-то была прозрачной, хотя снаружи казалась сделанной из того же материала, что и корпус. Заметив недоумение гостьи, штурман Паола Теваке (занимавшая сейчас правое из двух центральных кресел), между делом объяснила: 
- Это плексиглас, прозрачный только в одну сторону. Классный фокус. Я читала, что в старой Европе была мода на такие стекла в шкафу: снаружи - зеркало, а изнутри - окно. Типа, если у девчонки два мужчины, то она сначала с одним make-love, потом он лезет в шкаф, и смотрит, как она с другим make-love. По ходу, это их заводит. Прикинь: они в зеркале видят себя в процессе, и знают, что оттуда их видит первый мужчина девчонки.   
- Ага! - подтвердил разведчик Ион Валле, сидящий в правом-боковом кресле, - в старых европейских кино про любовь это козырная тема. Типа как наш трио-сноркелинг.   
- Интересно, кто с кого слизал? - задумчиво произнес кэп, помогая Жанне устроиться в левом-боковом кресле и добавлил уже для нее, - Ты только вот этот ключик не крути, а то автомат управления оружием включится, а на фиг он нам сейчас…
- По ходу, мы с них слизали, - решил, тем временем, Ион, - Ты сама прикинь: для трио-сноркелинга нужен прозрачный надувной матрац, а их придумали не раньше середины прошлого века. До того даже и пластиков таких не было.

Тем временем, «Фаатио» стремительно взлетел на следующую волну. Ее закрученный гребень, едва различимый сквозь сплошные струи ливня, обрушился на башенку. Затем корабль, вылетев по другую сторону гребня, заскользил вниз, к подножию новой волны, вздымающейся, как огромное, выгнутое ветром, свинцово-серое полотнище.
- Можно без матраца, просто на поверхности, - заметила Паола, - На матраце, конечно, удобнее, но все-таки… 
Корабль врезался носом в воду, зарываясь по самую башенку (так что перед глазами оказался бешено бурлящий поток), и вынырнул, снова начиная задирать нос.
- Сказки, - отрезал Пак Ен, - ты сама-то пробовала трахаться на поверхности?
- Почти, - ответила штурман, - В смысле, у самой поверхности и без маски с трубкой.
- Это уже не то, - констатировал Ион.
- Почему не то? Очень даже заводит.   
- Есть другая тема, - продолжал он, - наоборот: двое под водой, а третий на плотике.
- Horo-a-here в аквалангах это fiu-fiu, - авторитетно заявил Пак Ен, - разве что на спор.
- Пробовал? - поинтересовалась Паола.

Капитан кивнул:
- А то! На первом гиперфесте на Кваджалейне, мы выдумывали, что бы этакое залепить. Ну и залепили с одной девчонкой – haenyo, из фирмы «Playa Artificial», которая делает искусственные острова. Ящик пива мы с девчонкой выиграли, но так, технически. Без удовольствия от процесса. Хотя в другие разы у нас с ней ого-го что было… 
- Надо было без акваланга, - перебил Ион, - тем более, если та девчонка - хэньо…
- Что значит «haenyo»? – спросила штурман.
- Ныряльщицы старой корейской школы, с острова Чечжу, - ответил Пак Ен, - Моя мама тоже оттуда. И два дяди. Я тоже там родился, но совсем не помню. Мы переехали сюда, когда я был маленький. Так повелось, что парни идут в foa-fleet, а девчонки - в busyness-diving. А тебе, Ион, неуд по биологии. Человек так устроен, что без акваланга под водой трахаться не может. 
- Кэп, да я сам проверял! - возмутился разведчик, - На атолле Вахага, в прошлом году!
- Вахага, - повторила Паола, вызывая дополнительное окно на компе и набирая название на клавиатуре, - Ага. S21.33 –W136.65. Кольцевой атолл со сплошным барьером, лагуна две с четвертью мили в диаметре и мелкая. Вода, наверное, там просто горячая.
- Точно! После полудня  +35 Цельсия, потому все и получается. Если хорошо разыграться на лодке, то потом под водой, 150 секунд - и termina. Синхронный экстаз. Вот и биология.
- Все равно, ни фига не верю… Кэп, у нас на Таити сколько holidays?
- По плану четыре дня, - ответил Пак Ен.
- Ага! От Таити до Вахага 800 миль. Что, Ион, забьемся на двадцатку и слетаем?
- Легко, - ответил разведчик, - Только чур у меня три попытки.
- Годится, - согласилась она, - кэп, дашь флайку ради такого случая?
- Берите, - сказал Пак Ен, - Только не RedYeti, а Orivaa. 
- На ней семь часов лететь! – проворчала Паола.
- Ничего. Заодно Херехеретуэ посмотрите. Тоже красивый атолл, как раз посредине. А то когда потом туда выберетесь? Ты в курсе, что нас переводят с Рангироа на Гуадалканал?
- Нет, кэп. А что, правда?
- Ну, я тебе говорю.

Паола снова пробежалась пальцами по клавиатуре компа, и сообщила:
- Кстати, нормально. До австралийского барьерного рифа 700 миль, до Папуа 450, а до Тауу вообще 220. E foa! До Тауу можно будет за день добить под парусом!
- Классно! - согласился разведчик, - И у Брай в Папуа родичи. В гости напросимся…
Примерно к этому моменту, канадка поняла, что чудовищные волны больше не вызывают у нее страха. Болтовня моряков, коротающих время, убедила ее в том, что, несмотря на угрожающую мощь шторма, он не несет для «Фаатио» и его экипажа реальной опасности. А что волны? Те же «русские горки» (русские называют их «американскими»), но только в море. Вжжж - вверх -  шлеп! Вжжж – вниз -  плюх!...  Почувствовав себя более – менее уверенно, она включилась в разговор, возвращая его немного назад.   
- Я не поняла про трио в воде, но жена муж и любовник в шкафу это совсем про другое.
- Точно! - поддержал ее Пак Ен, - морское секс-трио это для школьников, а с зеркалом это уже для взрослых. Философско-эротическая игра в европейском кино.
- Да нет, же! – возразила Жанна, - Там авантюрные сюжеты про супружескую измену… 
- При чем тут супружеская измена? – удивилась Паола, - они же там добряк не делят.
- Что не делят?
- Добряк… - повторила штурман, - Ну… some goods.

Жанна подумала пять секунд и начала объяснить меганезийцам смысл адюльтера.
- Понимаете, в европейской культуре… И в американской тоже… Принята моногамия.
- У нас тоже у многих принято, сказал кэп, - Например, у океанийских католиков.
- Вот! – обрадовалась она, - Представьте: мужчина-католик возвращается домой, а его жена там занимается сексом с другим мужчиной.
- У католиков так не принято, - заметила Паола.
- Она не знала, что муж вернется в такое время, - пояснила Жанна.
- Ситуация, - задумчиво произнес Пак Ен, - девчонке надо все сворачивать и извиняться перед тем парнем, что так вышло.
- А перед мужем? – спросила канадка.
- Так она же не знала, что он вернется, - напомнила штурман, - И, по-любому, у него-то никаких неприятностей, а ребята не успели кончить. Негативные эмоции.
- Как это у него никаких неприятностей? А то, что его жена с тем парнем?
- Да, - согласился с ней кэп, - Хозяину дома, конечно, неприятно. Но, я думаю, можно с парнем выпить по рюмке, чтоб без обид. Если парень нормальный, то поймет, что была случайность, а не какой-нибудь дурацкий розыгрыш.

Ион Валле щелкнул в воздухе пальцами, чтобы привлечь к себе внимание.
- E foa! Это у нас было на спецкурсе «дегенеративные сексуальные обычаи». В Европе и Америке до прошлого века не было гигиены. По ходу, они почти не мылись и не следили за своим телом, и многие были переносчиками инфекций половых органов. Они вообще не лечили эти инфекции. Соответственно, в каждой семье старались избегать коитуса с посторонними. Если кто-то это нарушал, то его считали последним говном. Типа, он же потом всех заразит. Сейчас у них уже нормальная гигиена, но обычай остался.    
- Кстати, да, - согласилась Паола, - Юро до середины XX века были просто свиньи. Они завезли сюда триппер, сифилис и всяких насекомых. Они считали, что это нормально.
- Это связано с римским христианством, - уточнил Ион, - считалось, что инфекции - это священные болезни. Нельзя лечить. Поэтому в средние века пол-Европы вымерло.
- Послушайте! – отчаянно воскликнула Жанна, - дело вовсе не в инфекциях!
- А в чем? – спросил Пак Ен, и добавил, - Пару лет назад я был в Европе, в Чехии, там специальный храм из костей тех, кто умер от чумы. Так что, по ходу, Ион прав.
- Нет, не прав! – возмутилась канадка, - Вот тебе будет приятно, если твоя жена вдруг займется сексом с другим мужчиной?
- С чего бы? Я же не телепат.
- При чем тут телепат!!! 
- Ну, по ходу, если я телепат, а кто-то занимается сексом, то я могу сделать связь через астральное поле и переться вместе с ними. Я где-то такое читал. Но я не телепат, и…
- Она не про то, - вмешалась штурман, - Она в негативном смысле. Прикинь: ты зашел к подружке, весь в таком настроении, хер два румба от норда, а она там уже с кем-то.
- А… - задумчиво произнес капитан, - Это обидно. Если я заранее не предупредил, то я дурак. А если предупредил, но она все равно… Ну, это уже свинство. Нет, если кому-то нравится групповик, то как раз, нормально, но это другой случай.
- Мы говорим про жену, - напомнила канадка, - При чем тут «не предупредил»?
- У католиков не принято водить в дом случайных партнеров, - встрял разведчик, - Они ходят в гости или в Y-club. А дома только между собой. Такой религиозный обычай.
- А, толково, - поддержала Паола, - Если бы я жила с постоянным kane, то на фиг мне убирать за всеми его случайными подружками? Это с моей, женской точки зрения.

Жанна похлопала в ладоши, привлекая к себе внимание.
- Стоп-стоп, а почему надо обязательно куда-то ходить? Вдвоем что, никак?
- Так ведь пара не всегда дома, и сам не всегда дома, - заметил Ен.
- А потерпеть некоторое время нельзя?
- Зачем?
- Хотя бы, ради любимого человека, - пояснила канадка.
- Так, - сказал он, - Делаем, как учили в колледже, мысленный эксперимент. Допустим, мы с тобой стали жить вместе. Скинулись, купили fare или flat, все дела. И дальше, допустим, ты по работе полетела на месяц в Америку, а я у меня месяц holydays после рейда. Я дома, ты в Америке. Что мы, по твоим понятиям, должен делать в смысле секса?
- Я бы подождала до возвращения. И мне было бы приятно, если бы и ты меня подождал.
- Это в каком смысле подождал? В смысле, вообще без секса или без секса с женщиной?
- У римских католиков мужчине с мужчиной нельзя, - дал справку Ион, - и с животными тоже нельзя, и вручную нельзя. А вот с секс-куклой – не знаю. Надо глянуть в интернет.
- Гм… - сказал Пак Ен, - Жанна, если я буду make-love с куклой, тебе будет приятно?
- Со служебной «Ele-Tiki» - ехидно вставила Паола, - Бесплатно. Экономия в семье.
- Слушай, Ен, а нельзя как-нибудь месяц  вообще без этого? – спросила Жанна.
- Можно, - согласился он, - только это вредно для нервов и вообще для здоровья. И для окружающих тоже, потому что сексуально-неудовлетворенный человек раздражителен, нетактичен и груб… Вот представь: ты в Америке, тебе хочется, но ты терпишь, и тебе плохо. Ты знаешь, что я здесь, мне тоже хочется, я тоже терплю, и мне тоже плохо. Мы сидим месяц, злимся на весь мир, и портим жизнь себе и людям.  Зачем тебе это надо?
- То есть, как – зачем? Чтобы… Ну…

Капитан бросил на нее заинтересованный взгляд и одобрительно кивнул головой (мол, говори, интересно). Жанна растерялась и ляпнула хрестоматийное:
- Чтобы ты был мне верен.
- В каком смысле? – спросил он.
- В смысле, чтобы у тебя не было других женщин, - она задумалась на несколько секунд, лихорадочно изобретая основание, - …чтобы я не боялась, что у тебя появится какая-то другая женщина надолго, и вдруг ты потом вообще меня бросишь и уйдешь к ней?
- Ты красивая, интересная женщина, - возмущенно сказала ей Паола, - Чего ты боишься? Мужчина, который тебя любит, который привык к твоим словам, к твоему телу рядом, к звуку твоего дыхания, к вкусу твоих губ, к дрожи твоих мышц в момент оргазма, к тому, как ты засыпаешь и просыпаешься… С чего это он захочет к кому-то там уйти? Ты сама прикинь: одно дело – make-love с кем-то просто так, для кайфа, а другое – жить вместе.
- А вдруг та женщина понравится ему больше? – предположила Жанна.
- К резиновой кукле это тоже относится? - невозмутимо уточнил Пак Ен.
- К резиновой кукле? – переспросила канадка.
- Да. Ты возражаешь против моего технического секса с резиновой куклой, потому что боишься, что мне она понравится больше, и я буду жить с ней, а не с тобой?
- На спецкурсе «дегенеративные сексуальные обычаи», - начал Ион, - нам объясняли, что римский католицизм и пуританство запрещают женщинам оргазм. Она должна лежать, и все. Технический секс, как сказал кэп про куклу. Поэтому, кукла - реальный конкурент. 
- Ты гонишь! – возмутилась штурман, - Зачем тогда женщина будет make-love!?
- Затем, - ответил Ион, - Что если она не married, то у нее низкий соц-статус. Но, после ритуала marriage, она должна быть секс-куклой для мужчины, с которым она married. А оффи управляют людьми через получившиеся сексуальные неврозы. И еще: женщина - кукла рожает детей-кукол. Депривантов. Лишенцев. Рабов для оффи. Читайте Фрейда.
- Не поняла: мужчине на хрен такое счастье?
- Дети, - ответил разведчик, - Те дети, которые получились без married, не считаются, и если у него нет детей in-marriage, то ему надо платить кучу денег оффи-адвокату, иначе после его смерти, оффи заберут вообще весь его добряк. Там все давно продумано.   
- Жопа, - констатировала Паола и сочувственно посмотрела на Жанну, - Гло, это бред: в XXI веке жить без оргазма. Я тебе дам phone сильного tahuna, колдуна, он все исправит.

Канадка, на несколько секунд потерявшая дар речи от этого потока резиново-кукольных сексуально-политических реплик, собиралась возразить что-то резкое, но вмешался Ион.
- Э, нет! Жанне для этого tahuna не нужен, она сама немного tahuna, в смысле vixen. Это публично объявленный статус. Пари на 20 фунтов, что у Жанны оргазм в порядке.
- Ты жулик! - возмутилась штурман, - Это у тебя в гестапо учат таким фокусам? Жанна, подтверди: я в начале говорила, что у тебя есть оргазм, а Ион потом меня запутал.
- При чем тут мое гестапо? Я тебе еще не всю теорию изложил, а ты уже про колдуна!
- А ты специально не договорил, чтобы сшибить мои 20 фунтов.   
- Нет, это ты меня перебила. Ты сказала, что я гоню…
- Ты специально сделал паузу! У нас в навигационном колледже тоже кое-чему учат. Не вы одни такие охрененные фрейдисты... Жанна, а ты правда vixen, или он опять гонит?
- Знаете, это уже перебор! Сначала про мой оргазм, теперь что я ведьма…
- Это в твоем досье написано, - сообщил разведчик, - и ссылка на прессу. Тебе повезло, что уже XXI век. В XX веке в странах Западного Альянса ведьм еще сажали в тюрьму.
- Не верю! – заявила Жанна.
- Он гонит, - поддержала Паола.
- Про что я гоню? Про ведьму или про то, что в XX веке там за это сажали в тюрьму?
- И про то, и про другое, - уточнила штурман.
- По 20 фунтов на каждый пункт? – предложил он.
- E hamani, - согласилась она.
- Hio-ite, - сказал разведчик, небрежно пробежав пальцами по сенсорной панели перед собой, - Жанна, я отправил info на твой монитор. Читай вслух, это интересно!

…

The Domestic Expert Journal / Archives and facts – Last application of  The Witchcraft Act. 
«Последний обвинительный приговор по Британскому Закону о колдовстве имел место в  январе 1944 года, в Лондоне. Миссис Хелен Дункан, вдова, мать шестерых детей, была арестована во время своего спиритического сеанса (спиритический салон миссис Дункан служил ей единственным источником дохода). После 7 дней уголовного  процесса, суд Old Bailey в Лондоне, признал миссис Дункан виновной согласно закону The Witchcraft Act от 1735 года и приговорил ее к 9 месяцам тюремного заключения в Holloway Prison. Согласно тому же закону, ей было отказано в праве подать аппеляцию. В 1951 году, The Witchcraft Act  был отменен на территории Великобритании. На территории Ирландии (получившей независимость в 1949 году) этот закон продолжает действовать».

…

The Evangelical Times / Religion life and comments - Satanic cult in New Scotia, Canada.
«Недавно наше издание опубликовало документальную статью преподобного Клайва Уилсона «Ужасающие человеческие жертвоприношения в Меганезии» (read more), где свидетельствовалось о сатанинском ритуале принесения девственниц в жертву акулам. Этот кровавый ритуал практикуется на острове Рапатара, в отдаленном углу Океании, куда еще не проникла цивилизация. Казалось бы, такое варвараство в XXI веке может вызвать только возмущение у любого культурного человека, но у акулопоклонников нашлись защитники и последователи в «экологических» медиа. «Green World Press» (Галифакс, Новая Шотландия), разместил на своем сайте репортаж Жанны Ронеро – журналистки, получившей скандальную известность из-за своей сексуальной связи с Эрнандо Торресом, диктатором Меганезии. Увлечение этой мисс Ронеро черной магией прослеживается еще в ее репортажах из Экваториальной Африки, с колдовского Озера Смерти между Танзанией и Южным Конго (read more). Визит мисс Ронеро в Меганезию был обусловлен защитой, гарантированной наложнице правителя этой страны. Тем не менее, для полной безопасности среди акулопоклонников, мисс Ронеро вступила в еще одну сексуальную связь - с Лимолуа Хаамеа, королем острова Рапатара (остров имеет статус меганезийского доминиона). Вместе с двумя малолетними наложницами короля, она приняла «ведьмовскую инициацию» в местной школе черной магии, после которой передала в редакцию «Green World Press» репортаж с фото-материалами. В текстовой части содержатся грубые оскорбления в адрес преподобного Клайва Уилсона (якобы, услышанные от местных жителей), а фото сделаны на ведьмовском шабаше (они так непристойны, что редакция вынуждена была разместить их под шилдом «adult only»). Действия мисс Ронеро подтверждают прискорбный для общества факт, о котором шла речь в нашем материале: «Связь с природой или с Сатаной?» (read more): под вывеской «экологического сознания» и «понимания живой природы» процветают омерзительные демонические и ведьмовские культы, которые ввозятся в цивилизованный мир из стран, где до сих пор игнорируется общепринятая мораль, право и достоинство человека».

Жанна дочитала и в полном изумлении спросила:
- Неужели кто-то верит в такой бред!? Как вообще такое могло появиться?
- Однако же появилось, - ответил разведчик, - Паола, красотка, с тебя 40 фунтов.
- Ион, акула ты портовая, опять меня надул! - проворчала штурман и, повернувшись к Жанне, спросила, - А что значит: непристойно колдовать? Просто интересно. 
- Какое, к дьяволу, колдовство! Мы плавали в лагуне, потом, по дороге, зашли на одну ферму купить горючего, а потом, тоже по дороге, зашли в колледж, потому что я хотела для репортажа поговорить с преподавателями. Мы попили кофе, поболтали, вот и все… Правда, мы пришли в колледж без одежды, но там, на это никто не обратил внимания.
- Ну, понятно, - согласился Пак Ен, - Кто в сельской местности на это смотрит? Вот в городе принято для таких визитов надевать что-нибудь модное, а там – нет смысла. 
-  Я написала редактору, чтобы он сам решал, что из этих фото можно публиковать, а что не надо, - уточнила Жанна, - у нас есть закон по поводу обнаженной натуры…   
- Знаю, - капитан презрительно фыркнул, - Обязательные мини-тряпочки, а если из-под них видны детали организма, то штраф. Дурацкий закон, если честно.

Ион Валле ткнул пальцем в экран отображения сигнала сателлитарного сканера.
- Кэп, тут какая-то херня нарисовалась.
- Угу, - буркнул Пак Ен, скосив туда взгляд, - И правда, херня. На нашем радаре ее нет. 
- Какой, в жопу, наш радар? - отозвалась Паола, - Волна уже 20 метров с крышкой.
- Или старый понтон, или что-то большое сдохло, - предположил капитан. 
Разведчик переключил диапазоны саттелитарного сканирования и сообщил:
- Не сдохло. У него температура местами выше, чем у воды.
- А габариты?
- По ходу, метров семь - восемь.
- Может группа дельфинов? – нерешительно спросила Паола.
- Дельфины отсюда три дня, как смылись, - возразил Ион.
- Ты хочешь сказать, что это люди в лодке?
- Я хочу сказать, что это не дельфины. И не тюлени - те тоже давно смылись.

Пак Ен вздохнул, произнес длинное ругательство, а потом, уже спокойно сказал Жанне:
- Подвиньтесь, чтобы я мог дотянуться до пульта. Нам все-таки придется стрелять.
- Вы что!? Если это люди…
- Вот это и надо проверить, - сказал он и, уже обращаясь к разведчику, добавил -  дай настройку на зонд, я сейчас его отстрелю.
- Есть настройка, - ответил Ион через несколько секунд.
- Стреляю, - лаконично предупредил капитан.

Раздался чуть слышный на фоне рева бури визг, и в поле зрения мелькнула яркая желтая искра, почти мгновенно исчезнувшая за гребнем очередной волны.
- Я не помешаю, если спрошу, что происходит? – поинтересовалась Жанна.
- Не помешаете, - ответил Пак Ен, - А если будете смотреть на экран перед собой, то даже поможете.  Не сейчас. До этой штуки примерно 160 миль, так что зонд проскочит над ней через 18 - 19 минут. Нам надо было запускать RedYeti примерно через 40 минут, но если там действительно человек, то я должен буду вылетать немедленно.   
- Ты и я, - поправил Ион.
- Нет, - коротко ответил капитан, и сказал в микрофон селекторной связи, - Фидэ и Брай, уберите из кабины Эле Тики и снимите на хрен все имитации оружия. Надо максимально облегчить это ведро с гайками. Оставить только метатель спасательной сети. Вылет через 20 минут. Пилотировать буду я.
- Мы еще не уверены, что там люди, - напомнила Паола.
- Я уверен, - отрезал он, - я даже понимаю, что он делает. Он маневрирует узким парусом и рулем так, чтобы его вытолкнуло на восток. Будь циклон слабее, у него бы получилось. 
- Один ты не справишься, - вклинился разведчик, - У пилота будут заняты обе руки, оба глаза и оба полушария мозгов. А надо прицелиться, отстрелить сеть и втянуть рыбку на борт, не ободрав чешую.
- Тебе жить надоело? – спросил Пак Ен.
- А тебе, кэп? В одиночку ты убьешь и себя, и тех, кто в лодке.
- Не учи…
- Буду, - перебил Ион, - Хоть ты и командир, но я знаю такие машины лучше тебя.
- Ни хера вы оба не знаете, - раздался у них за спиной голос экс-сержанта Криса Проди.
- De puta madre! - взорвался капитан, - Меня вообще все тут будут учить, да?

Последовала грубая перебранка между Паком, Ионом, Крисом и Фидэ. Паола и Брай сохраняли молчаливый нейтралитет. Крис настаивал, что полетит он один, т.к. входил в группу разработчиков, и знал «красного йети» даже еще до рождения, а Пак Ен сидел за штурвалом этой машины всего пару раз. Фидэ тоже хочет лететь один, и утверждает, что именно он лучше всех знает машину, т.к. 4 дня перед выходом в море гонял именно ее (а не прототипы) над Рангироа и Матаива. Крис и Ен кричали на него, что он сопляк, и что ему еще жить и жить надо, а не лезть в герои. Он спокойно парирует этот выпад, говоря, что это они лезут в герои, а он-то как раз очень хочет жить и намерен просто провести штатную спасательную операцию. Но раз есть сомнения в том, что он справится с этим в одиночку, то он готов взять стрелком Иона, тем более что у того есть амулет с сильным «aku» (имеется в виду гестаповская фуражка).         

Ион тут же надел эту фуражку, демонстративно затянув ремешок на подбородке, (чтобы во время операции не сдуло ветром), и занял сторону Фидэ, приведя еще два аргумента. Во-первых, специалист-разработчик будет нужен на PuCo, откуда можно давать советы экипажу «йети», наблюдая их полет на радаре. Во-вторых, кэп Ен тоже нужен на PuCo, потому что стартовать с корабельной катапульты - не штука, долететь - тоже не вопрос, снять людей с лодки – дело техники, а вот попасть обратно на «Фаатио» при ветре 100 узлов - это проблема. И ее решение зависит от капитана, которому надо будет поставить судно так, чтобы пилот имел понятый landing-pass и запас времени для маневра.   

Последний аргумент был предельно серьезен: Паола прекрасный штурман, но в такой критической ситуации лучше положиться на кэпа, за спиной у которого (хотя ему нет и 30) две локальные военные кампании и полдюжины сложных спасательных операций. Мнения всех присутствующих тут же оказались на стороне Фидэ и Иона, так что Пак Ен отступил, а вслед за ним снял свою кандидатуру Крис. Будущий экипаж бегом (несмотря на уже чудовищную осевую качку) метнулся на ют, где располагался стартовый трюм. Крис и Брай отправились вслед за ними. Вся перебранка заняла всего минут 10. На место Иона в «PuCo» тут же уселся Логан Шах, невозмутимый, как статуя Будды Шакьямуни.

Еще несколько минут, и зонд на мгновение показал картинку объекта. Капитан при этом только зашипел сквозь зубы, а штурман выдала такой «большой морской загиб» на трех языках стразу, что у Жанны чуть не покраснели уши. Логан, не говоря ни слова, вернул картинку на свой экран и развернул его так, чтобы все могли хорошо рассмотреть.

Итак, это была лодка. Точнее – 7-метровая пирога, выдолбленная из ствола кокосовой пальмы, и снабженная двумя аутригерами из полых стволов бамбука, разнесенных на бамбуковых же рейках метра на 3 в стороны от бортов. Еще одна конструкция из бамбука, похожая на раму-треножник, заменяла мачту - к ней крепился узкий парус из циновки. На корме было закреплено короткое весло, выполнявшее роль руля. То, что это примитивное и хрупкое плавсредство до сих пор не развалилось на 20-метровых жестких волнах, под порывами урагана до 70 метров в секунду, казалось каким-то чудом.

В лодке находились двое худощавых, темнокожих, почти голых человека. Рассмотреть их подробнее на снимке, сделанном камерой-автоматом, сквозь дождь, с пикирующего зонда, было нереально. Для специалистов в рубке «Фаатио», картинки на этом мимолетном фото, оказалось довольно для идентификации терпящих бедствие. 
- Badjao, - констатировал Логан, - Пошли, называется, за счастьем. 
- Угу, - согласилась Паола, - похоже, совсем молодые ребята.
Пак Ен опять зашипел сквозь зубы, после чего сказал в микрофон селектора:
- Парни, наш объект - лодка с двумя баджао. Они не травмированы, ведут себя адекватно ситуации. Готовность к вылету - 3 минуты. Через минуту я буду у вас, - капитан встал и хлопнул ладонью по пульту, - Паола, я пошел их отправлять, центральное управление на тебе. Это не сложно. Делай, как учили – и все будет ОК. 

…


Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №14.
Спасательная операция перед термоядерным ударом.

Старт «RedYeti» я скорее услышала, чем увидела. Раздалось заунывное низкое гудение ротора, а когда «Фаатио» покатился с новой исполинской водяной горы, прозвучало мощное, глухое «Умпфф!», как будто чихнул сказочный великан - это пневматическая катапульта выбросила флаер из трюма. Сквозь колпак PuCo его было видно, наверное, всего секунду. «RedYeti» рванулся круто вверх, и затерялся в сплошной пелене дождя. Меньше, чем через полминуты, включилась видео-связь, и мы получили возможность наблюдать на экране сосредоточенные физиономии Фидэ и Иона.

«Поднялись на 200 метров, набрали скорость 120 узлов - говорил Фидэ, - здесь чертовски болтает, видимость ноль, но машина тянет нормально… (после длинной паузы) …Прошли высоту 300 метров, скорость 200 узлов, видим отдельные просветы, иногда гребни волн… (еще одна длинная пауза) … высота 500, скорость 280, корректируем курс, идем на цель».   

Последующие переговоры были сплошным потоком сленга, аббревиатур и цифр, а меня скоро попросили перейти в кают-компанию – мое место в PuCo заняла Брай. Меня саму поразило, с какой легкостью я смогла переместиться на эти несколько метров по кораблю в сторону кормы. Меня шатало и дергало из-за ужасающей осевой качки, но я уже не боялась, и тело как-то само находило правильную последовательность действий – как наклониться, когда шагнуть и за что ухватиться при новом толчке или смене наклона.   

Сначала мне показалось, что в кают-компании сидят двое: лицом ко мне – Крис Проди, а спиной - Терга-Та, но подойдя, я вижу, что сидение напротив Криса занято чернокожей (т.е, черно-латексной) надувной куклой. Уродливый продукт секс-индустрии, из самых дешевых (думаю, меньше ста долларов), навечно застыл в сидячей позе, выставив перед собой ладони, как будто намереваясь кого-то оттолкнуть. При этом голова немного откинута назад, и кажется, что кукла рассматривает своими небрежно нарисованными глазами что-то над дверью в тамбур, ведущий на корму. Потом я понимаю, что «рабочее положение» этой куклы - «dog-style sex», т.е. по мысли авторов модели, она должна была стоять на четвереньках. Самое смешное у нее – это бюст. Видимо, в целях удешевления технологии, груди сделаны в виде простых конусов. При надувании они приобрели чуть более округлую (и уже окончательно нелепую) форму артиллерийских снарядов.

Я уже знаю из книги Ван Хорна, что на «коже» каждой Эле Тики, по традиции, пишут какое-нибудь латинское изречение. У этой под левой грудью размашисто написано алым маркером: «In hostem omnia licita» (по отношению к врагу все позволено). Ну, ясно: ведь «RedYeti» создан в первую очередь не для спасения терпящих бедствие, а для войны. С другой стороны, меганезийская доктрина «autodefenca humanitar», рассматривает войну, как «вооруженный силовой метод спасения жителей от организованной тирании».
 
Все эти подробности я рассматриваю, уже усевшись рядом с Крисом и пристегнувшись ремнем безопасности. Точно так же пристегнут Крис. И кукла, разумеется, пристегнута, иначе она давно уже каталась бы по полу от одной переборки к другой. Экс-сержант тут же предлагает мне хлебнуть из армейской фляжки. Я соглашаюсь, даже не спросив, что там. Делаю глоток. Судя по хвойному вкусу, это какой-то местный сорт джина. Крис на связи с «йети»: перед ним мини-блок коммуникатора и экранчик на ножке, приклеенной к столику липучкой. Изображение на экранчике разделено пополам: слева индикаторная панель, справа - обзор с места пилота. До объекта еще 20 минут полетного времени, так что Крис успевает дать некоторые разъяснения по ситуации.

Ребята в пироге - из племени «баджао», называемого также «orang-laut» (по-малайски - «люди моря»). Это морские кочевники, уже много веков обитающие в акватории между Филиппинами, Калимантаном и Сулавеси, где разбросаны тысячи крошечных островков, большинство из которых даже не имеют официальных названий. Баджао целыми семьями кочуют на своих пирогах, иногда возводя в море маленькие временные плавучие деревни, или деревни на длинных бамбуковых шестах на некотором расстоянии от берега. Баджао – прирожденные рыбаки, мореходы, пловцы и дайверы. Как и меганезийцы-утафоа, они учатся плавать раньше, чем ходить. Меганезийцы произносят свое любимое: «Au oone aha miti» (наша земля - это море) с некоторой долей позерства, а вот баджао действительно живут в море, выходя на сушу только ради добычи специфически-сухопутных ресурсов.
Некоторые этнографы считают, что баджао произошли от какого-то из племен утафоа или маори, в глубокой древности заброшенного далеко на северо-запад от старой Гавайики. Мифы баджао говорят об урагане, отогнавшем плавучие дома их предков на Калимантан. Если это так, то историческая родина баджао - меганезийские Каролины. Численность «настоящих баджао» (т.е. не смешавшихся с малайцами или филиппинцами, не осевших на берегах, а продолжающих следовать традиции морских бродяг) - примерно 40 тысяч. Они всегда «за бортом суши» - т.е. четко дистанцированы от общества жителей берега, вдоль которого они кочуют, или вблизи которых они оседают на некоторое время. Их отношения с берегом исчерпываются меновой торговлей - жемчуг, рыба и моллюски на древесину, ткани, металлические инструменты и оружие. Если называть вещи своими именами, то баджао – живут на уровне каменного века, примерно как 20.000 лет назад.

О таких вещах, как письменность, они имеют лишь самое общее представление, их дети вообще не получают образования, а их обычаи и религия соответствуют палеолиту. Когда в XV веке на малайском Калимантане к власти пришли арабские исламисты, баджао, не желавшие жить по-мусульмански, откочевали на север, к острову Минданао и архипелагу Сулу. Когда в середине XVI века Минданао завоевали кастильские бандиты, сделали там часть империи Филиппа II (Филиппины), и стали силой обращать жителей в католицизм (который был так же противен баджао, как ислам), морским номадам пришлось прятаться в буферной зоне моря Сулавеси, между двух огней. С XVII века Филиппины стали ареной непрерывных войн за раздел и передел мира между «великими державами», и баджао на время оставили в покое. В середине XX века Филиппины получили независимость, и там началаись баталии между бандами католического, исламского, и маоистского толка. Та банда, которая в данный момент партизанила, пряталась среди морских номадов, и затем они попадали под удар правящей банды в рамках борьбы против партизан-экстремистов. В начале XXI века власти Филиппин навели относительный порядок в стране, и занялись ассимиляцией баджао, принуждая их к оседлости, благам цивилизации и католическим обычаям. Вероятно, у чиновников в Маниле были лучшие побуждения, но практически получилась попытка изнасилования маленького этноса, под флагом культуртрегерства. Баджао начали понемногу кочевать к востоку, где формировались свободные островные территории Микронезии и Палау, впоследствие вошедшие в Конфедерацию Меганезия.            

Разумеется, в Меганезии тоже занялись приобщением баджао к благам цивилизации, но крайне тактично. Вообще-то тактичность в таких делах совершенно не характерна для меганезийцев. Меганезию 8 раз обвиняли в «акциях с целью уничтожения религиозно-этнической группы, как таковой» - статья II Конвенции ООН 1961 года «о геноциде». Меганезийская судебная расправа с ортодоксальными общинами мусульман и христиан, вызвала возмущение во многих странах и в авторитетных международных организациях.
С баджао все было наоборот. Крис стал было объяснять связь тактичного отношения к баджо с принципами Хартии и с культурой Тики, но его отвлекли текущие дела. «Йети» подошел к терпящей бедствие лодке на дистанцию прямой видимости. События начали развиваться так стремительно, что я понимала происходящее лишь в общих чертах.

Мачты с узким парусом на лодке уже нет - видимо шторм снес и то, и другое, но ребята еще держатся. Они каким-то немыслимым способом заставляют свою пирогу катиться с одной из исполинских волн. Потом, после того, как гребень накрывает их, выныривают и разворачивают утлое суденышко так, что оно долго катится, будто бы убегая от гребня следующей волны. Тут, как я поняла, RedYeti вошел в глубокое пике - изображение лодки на экране стало быстро расти, а затем двое в лодке сделали невероятную вещь: несмотря на сокрушительную силу ветра, они встали во весь рост, держась друг за друга. Возможно, Фидэ на что-то подобное и рассчитывал, выводя «йети» на такую позицию, а Ион был уже готов к выстрелу и держал лодку в прицеле fishnet-launcher. Крупноячеистая клейкая сеть накрыла обе «цели». Через секунду на экране остался только надвигающийся гребень волны, а потом он резко провалился вниз - «йети» на полной тяге свечкой уходил в небо. Я вздрагиваю, представив, что должны чувствать два человека, висящие в сети, на тросе под брюхом взмывающей в небо машины, под ударами ураганного ветра.

Дальше – пауза. Пока лебедка не втянет сеть в кабину «йети», мы не узнаем даже, живы ли они. Мы ждем. Экс-сержант беззвучно шевелит губами - то ли ругается, то ли просит помощи у древних богов и богинь Гавайики. Я тупо смотрю на сидящую напротив Эле Тики. Каждый раз когда «Фаатио», скатившись с волны, проваливается в воду, кукла кивает и взмахивает руками - как будто, дирижирует всем происходящим. В голову лезет всякая чушь, я даже протягиваю руку и дотрагиваюсь до «кожи» этого изделия. Нет, все нормально, это просто мягкий латексный мешок, надутый воздухом… Время тянется чудовищно долго. Я не могу отделаться от чувства, что электроника встроенных часов экранчика вышла из строя, и меняет цифры впятеро медленнее, чем следует. Наконец несколько напряженный голос Иона сообщает: «По ходу, оба живы. Хотя мне не очень нравится, как они выглядят. Может им глюкозы вколоть и что-нибудь против шока?».         

Из коммуникатора слышно оживленное обсуждение, после которого решают никому ничего не вкалывать, а разбираться уже по прибытии. Полчаса ничего не изменят, а вот если вколоть в ослабленные организмы не тот препарат... «Парни, вы только впишитесь аккуратно, - говорит Пак Ен, - а остальное уже ботва». Ему отвечает Фидэ: «Сделаю в лучшем виде, кэп! Ты только подставь мне шахту на 20 секунд… Или хотя бы на 15».
Капитан отвечает в том смысле, что с этим, мол, проблем не будет.

Через несколько минут происходит рокировка. Логан Шах и Брай почти бегут из PuCo на корму, а им навстречу из кормового отсека бежит Терг-Та. Потом раздается прерывистый гудок, и из динамика звучит голос капитана: «Всем приготовиться к смене курса через 10 секунд. Повторяю: через 10 секунд смена курса».

«Держись за все, что можно - говорит мне Крис, - сейчас начнется аттракцион только для взрослых. Если хочешь -  можешь вопить, это нормально». Я не успеваю спросить, зачем же еще держаться, если есть ремни безопасности, потому что происходит такое, отчего я действительно ору, как резаная, и вцепляюсь обеими руками в подлокотники сидения.  Что почувствует человек, если его посадить в большую коробку с окошком и засунуть во включенный шейкер, примерно до половины залитый жидкостью? Могу сказать, что это множество крайне неприятных ощущений (среди которых доминирует тошнота – но, к счастью, я не ела) и неожиданных желаний, в т.ч. - орать от ужаса. 

Как мне объяснили позже, дело было вот в чем: достаточно длительное время держать корабль в одном неизменном положении можно только одним способом - двигаясь вслед гребню волны. Ходовые качества «Фаатио» позволяли сделать это, т.е. уравнять скорость корабля со скоростью убегания волны. Поскольку до этого «Фаатио» шел против волны, ему следовало развернуться ровно наоборот, т.е. описать полукольцевую дугу. При этом маневре он неизбежно оказывался бортом к волне. Эта позиция, при такой высоте волн, для обычного корабля практически смертельна. Для экстремального бронекатера класса «hotfox» она просто не рекомендуется – сам-то катер выдерживает удары таких волн, и даже если волна положит его на борт - ничего страшного, он сам вернется на киль. Но люди и техника внутри могут и не обладать такой прочностью и серьезно пострадать от подобной встряски. Тем не менее, кэп, посоветовавшись со штурманом, решил, что этот маневр не причинит особого вреда - и оказался прав. То, что некоторое количество не слишком хорошо закрепленных предметов летали по кораблю, как мячики, и то, что я чуть не порвала голосовые связки собственным криком - не в счет. Действительно не в счет: речь шла о жизни четверых людей, летящих сквозь ливень, при ветре 100 узлов.

Я помню чувство полной нереальности происходящего, когда мы «оседлали» волну. Мне казалось, что корабль просто стоит на месте, слегка задрав нос вверх. Было слышно, как по корпусу барабанит ливень, как воет шторм, как впереди непрерывно рушится гребень волны, и как на корме ровно гудит силовая машина. Через иллюминатор я с изумлением видела чуть подернутую рябью неподвижную волну, на которой стоял «Фаатио»... Крис  сорвался с места, и побежал на PuCo, оставив меня в кампании невозмутимой Эле Тики. Через пять секунд оттуда вылетел Терг-Та и проскочил мимо меня на корму.         

Потом раздался звонкий металлический лязг - это открылся люк посадочной шахты для флаера. На оставленном экс-сержантом экранчике возник нечеткий из-за струй дождя, контур «Фаатио», как он виделся с позиции пилота. Корабль рос, уже была видна бешено кипящая пена за кормой, откуда по спине волны тянулся короткий кильватерный след. Я как будто провалилась в экран, оказавшись рядом с пилотом, который, уравняв скорость флаера со скоростью корабля, прицеливался в широкий (почти во всю ширину палубы) черный прямоугольник распахнутого люка. Еще несколько секунд – и я расслышала сквозь вой ветра уже знакомое жужжание воздушного винта RedYeti. Прямоугольник быстро занял пол-экрана, потом послышался оглушительный свист на корме и следом - глухой лязг. Свист стихал. Снова лязг – видимо, закрылся люк шахты. Неужели все?   

«Парни, что там у вас?», - раздался из динамика несколько раздраженный голос капитана, и через пару секунд хриплый ответ Иона: «Все ОК, только помогите их вытащить». Пак Ен невнятно выругался и добавил: «Только быстрее, нам надо смываться отсюда».

Вдруг я сообразила, что здесь каждая пара рук может быть на счету, вскочила и побежала в сторону кормы, не очень представляя, как попасть к месту событий. Впрочем, едва я выскочила через дверь в задней переборке, и оказалась около ведущего наверх трапа, как одна из дверей напротив резко открылась, и оттуда раздалось: «голову ей подержите!». Совершенно не понимая, кому «ей», я метнулась туда – и как раз во-время, чтобы помочь Логану, который нес на руках голую, мокрую девчонку. «В медпункт» - скомандовал он, кивнув на дверь сбоку. Я открыла эту дверь, и мы уложили девчонку на одну из четырех коек. Вслед за нами Терг-Та и Брай втащили молодого парня, почти мальчишку, в том же виде, и уложили на соседнюю койку. На обоих пострадавших сразу защелкнули ремни безопасности. «Терг, Лог, первую помощь, - командует Брай, -  Жанна, Крис, быстро в кают-компанию и пристегнуться. Приглядите там за Ионом и Фидэ, они развинчены».    

Мы вчетвером – Крис, я, и вернувшийся экипаж «RedYeti» усаживаемся за столик. И пристегиваемся. У Иона лицо серое, как бетон, и такое же невыразительное, как у пристегнутой рядом с ним Эле Тики. Фидэ, наоборот, крайне возбужден, барабанит пальцами по столику, и пытается что-то сказать, но у него слишком дрожат губы.

«Команда, все готовы к маневру?» - раздается из динамика спокойный голос капитана. Слышно, как с медпункта, отвечают: «Логан – ОК»… «Терг – ОК»… Брай – ОК, наши клиенты тоже ОК». Затем подает голос разведчик: «Ион – ОК, Фидэ тоже ОК, только говорить пока не может». Экс-сержант громко ворчит: «Крис - ОК».

Я, стараясь, чтобы голос не дрожал, говорю «Жанна - ОК». Еще несколько секунд и наше стояние на волне прекращается. «Фаатио» прыгает, и его начинает болтать из стороны в сторону, и одновременно переваливать с носа на корму и обратно. Мы куда-то спешим. Я не знаю, куда, да и думать об этом не могу. В голове какая-то невероятная каша…

Ион снимает свою гестаповскую фуражку, надевает ее на голову Эле Тики и, со словами «Bueno, yo regrese a mi elastico hermoso», игриво гладит куклу по надувной груди. Фидэ издает звук, похожий на хрюканье, извлекает из кармана сигареты и зажигалку, с третьей попытки прикуривает, выпускает из носа две струйки дыма, и неожиданно-спокойным, тихим голосом сообщает: «E foa! Я там чуть не обосрался от страха, прикиньте а?». Ион влепляет Эле Тики звучный поцелуй в латексную щеку и сообщает менторским тоном: «Как сказал комманданте Армадилло: пилоту, при исполнении боевой задачи, следует обсираться не от страха, а от лютой ненависти к антигуманной политике колониализма». Фиде снова затягивается, и после паузы, говорит: «Бро, ты гонишь!». «Ага!» - весело соглашается разведчик, и оба начинают неудержимо ржать. Смеются они минуты три, не переставая  - и я понимаю, что это какая-то реакция психики, вроде сброса напряжения.   

Потом, перебивая друг друга, они начинают рассказывать мне и экс-сержанту, как все было. На каком-то этапе Фидэ трагическим голосом восклицает: «И я вижу, что это - парень и девчонка плавают, как Ромео и Джульетта в пруду». Ион немедленно вставляет, что в пруду, плавали не Ромео и Джульетта, а Офелия. Фидэ интересуется – с кем? Ион пожимает плечами и говорит: «По ходу, одна». Фидэ чешет в затылке, и спрашивает: «А чего так?». Разведчик снова пожимает плечами: «По ходу, с горя. Ее парень повздорил с ее папой, и шлепнул его. А потом папины родичи шлепнули парня. Ну, типа разборки древних викингов». Фидэ некоторое время переваривает полученную информацию, а затем задает вопрос, где в это время были Ромео и Джульетта. Ион, с глубоким вздохом, сообщает: «Короче, Шекспир написал три новеллы. Ромео и Джульетта - про любовь, Гамлет – про викингов, и Отелло – про мистику. Типа, там украли волшебный платок…».
Тут я не выдерживаю и встреваю в разговор о Шекспире. Но едва я произношу несколько реплик о Ренессансе вообще, и об английском Ренессансе, в частности, как нас прерывает сообщение капитана, относительно ближайших перспектив. В следующие полчаса, Ион, Фидэ и Крис общими усилиями растолковывают мне суть этого сообщения.

Ликвидация урагана Эгле путем подрыва L-bomb с ТЭ 24 мегатонны произойдет в 13:45 по гавайскому времени, в точке 11 градусов Южной широты, и 147 градусов Западной долготы. В радиусе 500 миль от этой точки в северном секторе нет ничего. В западном - острова Нуку-Хива, Уа-Поу и Моту-Ити, округ Маркизы (450 миль). В южном - атоллы Манихи и Ахи, округ Туамоту (230 миль). В западном -  атолл Кэролайн, округ Кирибати (210 миль). При взрывах такой мощности, возникает маленькая (по космическим меркам) звезда, диаметром около 5 миль. В радиусе 10 миль от нее, все машины, сооружения и живые существа мгновенно вспыхивают и распадаются на куски. Все, что может гореть, превращается в пепел. В радиусе 30 миль - возникают разрушения и пожары, а все живые существа получает ожоги и контузии. В радиусе 90 миль, вспышка сожжет сетчатку глаз любому, кто смотрит в сторону взрыва без защитных очков, а горячий ураганный шквал сорвет крыши с домов, выбьет окна и поломает деревья. Наблюдатель за отметкой 100 миль, от взрыв не подвергается опасности, если не брать в расчет психологический шок, от этого зрелища (вспышка от 24-мегатонного взрыва и «гриб» высотой 40 километров хорошо видны даже в 500 милях от эпицентра). Это, что называется «матчасть».

Перед испытаниями 20-мегатонной бомбы на атолле Бикини (в 1954, когда Маршалловы острова были еще колонией США), военные не эвакуировали жителей атолл Ронгелап, лежащего в 100 милях к востоку от Бикини – и физически никто не пострадал от взрыва. Но бомба на Бикини была «грязная», она выбросила в атмосферу огромное количество радиоактивной пыли, которая протянулась шлейфом на восток, на 200 миль, так что через 2 дня жителей атолла все-таки пришлось эвакуировать, причем многие все-таки успели получить опасную, а кое-кто – и смертельную дозу радиоактивной пыли. К слову сказать, радиоактивное излучение от самого 24-мегатонного взрыва не играет существенной роли: его интенсивность падает до безопасного уровня уже в 10 милях от эпицентра.

Когда Верховный суд Меганезии решал вопрос о минимально-необходимом удалении взрывов т.н. «метеоконтрольных» L-бомб от обитаемых объектов, то принял во внимание не только мнения экспертов о свойствах «чистого атомного оружия», но и трагический казус на Ронгелапе. В итоге, хотя радиоактивной пыли при врыве L-бомбы практически нет, суд все же, поставил планку на 200 милях, да еще обязал военных в течение 10 часов после L-взрыва проводить мониторинг обстановки в контрольной полосе 200 – 220 миль.
В данном случае, контрольная полоса включала только один объект: атолл Кэролайн с координатами примерно S10 W150, в 210 милях от планируемого эпицентра взрыва.

«Фаатио», из-за оказания экстренной помощи людям, терпящим бедствие в море, вышел на позицию не в 150 милях к югу от точки подрыва L-bomb (как предполагалось планом), а в 125 милях к западу. При этом он оказался всего в 100 милях к юго-востоку от атолла. Кэролайн. Логично, что штаб флота приказал «Фаатио»:
(1) После подрыва L-бомбы прибыть на Кэролайн, и до 23.45 проводить мониторинг.
(2) В 23:50 доложить результаты мониторинга дежурному офицеру штаба.
(3) В 00:00 выйти с Кэролайн к Таити, и прибыть на базу Ваиреи к 10:00.

Я смотрю на часы - 13:14. Через полчаса будет взрыв чудовищной силы. 125 миль - это столько же, сколько от моего дома в Галифаксе до моего любимого городка Йармус на южном берегу. Я езжу туда по выходным. Там смешной старый маяк, и маленький порт с корабликами-ферри, на котрых можно прокатиться вдоль берега, и рыбный ресторанчик. Там можно перекусить после прогулки по холмам, а потом посидеть с чашкой чая, глядя, как солнце опускается за Кэйп-Форчу. Потом я выруливаю на потрепаном джипе-тиджи на трассу, через полчаса подъезжаю к Беррин, и тут меня тормозит полисмен. «Куда вы направляетесь мисс?». Я отвечаю: «в Галифакс». Он качает головой: «Нельзя, мисс. Там взорвалась бомба. Воронка - 10 миль шириной. От города даже углей не осталось. Сами посмотрите». Он показывает рукой на северо-восток, и я вижу огненный гриб в пол-неба.   
«Кто это сделал?»,  - спрашиваю я. Полисмен равнодушно пожимает плечами: «Какие-то разборки викингов. Они пересекли Атлантику в XI веке. Ну, и при чем тут Ренессанс, а?».

Я так поражена бессмысленностью его ответа, что просыпаюсь, и слышу продолжение фразы, которую произносит не полисмен, а Ион: «Ренессанс-то был веке в XV, так?». На часах 13:21 - я спала 7 минут (и как это я заснула, при такой жуткой качке?). За это время состав за столиком слегка изменился. Куклу куда-то убрали, а на ее месте расположилась  Паола Теваке. Крис, видимо, ушел на PuCo. Вместо него появились парнишка и девчонка - те самые баджао. Эта пара по возрасту - как Кианго и Поу с Рапатара. Сейчас они очень серьезно, молча слушают, как Ион пересказывает штурману мой монолог о Шекспире.

«Девочку зовут Синду, а мальчика - Тенум, - сообщает Брай,  Ребята при этом согласно кивают, а Синду что-то спрашивает у меня на языке, похожем на meganezi-lingva-franco, но не настолько, чтобы я могла понять. Брай поясняет: «Синду интересуется, что тебе снилось». Не видя смысла делать из этого секрет, я пересказываю свой сон. Девчонка (которой мой упрощенный вариант лингва-франка, видимо, понятен) смотрит на меня с возросшим интересом, и с трудом подбирая слова, говорит на pidgin english: «In yo si veri kold. Hau u liv zer?». Стараясь выражаться попроще, я объясняю ей, что все зависит от привычки, и что мои предки давным-давно начали ходить через Атлантический океан, из Европы и Америку и обратно, причем их лодки не очень отличались от лодок баджао. Ну, разве что, были раза в три - четыре больше по размеру.

В разговор включается Тенум и что-то еще спрашивает. Брай вынуждена перейти от слов к рисункам – она вынимает блокнот и начинает чертить схематичные изображения. Речь, видимо, зашла о лодках, на которых мои предки пересекли Атлантику. Я в этом вряд ли могу помочь, и переключаю внимание на экран на правой стене кают-компании. Там что-то идет по TV: мелькают облака и солнечные зайчики, а сбоку выстраиваются диаграммы разных форм, и иногда вспыхивают обведенные кружочком или рамочкой числа.

«Десятый раз излагают экономику L-bomb, - сообщает Ион, заметив направление моего взгляда, - Ну, надо же как-то развлекать зрителей, пока дрон просто висит в стратосфере». Чувствуя, что я не поняла, о чем вообще речь, он начинает объяснять подробно: «Вот та воронка из облаков – ураган Эгле. В верхнем окошке - со спутника, а в нижнем – с дрона, с  высоты 50 километров. А вон там, в выделенном кусочке, другой  дрон, тот, который с бомбой. Он на высоте 15 километров, а высота воронки – 10 или около того».

Я смотрю на «дрон, который с бомбой». Он похож на игрушечный оранжевый бумажный самолетик, к которому снизу прицепили такую же оранжевую сигару. Я сразу вспоминаю историю про «атомный Арго» из книжки Ван Хорна. Вероятно, на экране -  потомок того устройства, которое испытывали король Фуопалеле и Джой Прест.

«А справа доходчиво разрисовано, какую кучу денег из социальных фондов мы на этом экономим, - добавляет Фидэ, - Минус расходы по эвакуации жителей из зоны бедствия, минус расходы на восстановление раздолбанного, и т.д. Дальше уже научная фантастика. Ну, типа, если мы отработаем управление L-nucleo, то появится термоядерный источник энергии, по сантиму за миллион киловатт-часов, и все у нас будет шоколадное. Халявные движки для флаек в тысячу КВт, artifice-atolls из натурального камня, бананы и пальмы в Антарктиде, города на Луне, звездолеты на Альфе-Центавра… Про центавра это я уже от себя добил, по приколу… Ага, вот он пошел. Через 200 секунд бабахнет».
 
«Сигара» отделяется от «бумажного самолетика», и теперь видно, что у нее есть короткие крылышки, а сзади какой-то двигатель. Воронка приближается, в ней бешено  кружатся облака, а в ее центре - темный, почти идеально круглый провал. «Сигара» ныряет туда, и исчезает из поля зрения, а затем... В тот момент, я подумала, что в электросети корабля случилось короткое замыкание: яркая вспышка света непонятно где, и по экрану бежит сплошная радужная рябь помех. Только когда Фидэ говорит: «Ни хера себе, сквозь такую гору туч полыхнуло!», я понимаю, что это был взрыв бомбы.



…


=======================================
37 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 5 сентября 22 года Хартии, около полуночи.
Место: Мпулу, Макасо. Таверна на рыночной площади.
Дата/Время: 5 сентября 22 года Хартии, после полудня.
Место: Меганезия. Ист-Кирибати. Хотфокс «Фаатио».
=======================================

Только панорама со спутника, находящегося в 300 километрах от Земли давала полное представление о масштабах происходящего. Сама вспышка показалась маленькой, как будто некто прикоснулся невидимым сварочным электродом к пятну в центре медленно вращающейся над океаном циклопической воронке из облаков. На месте вспышки сразу начал вспухать пузырь неправдоподобно-яркого желто-оранжевого пламени. Спирали облаков вокруг него сворачивались и исчезали, как сгорающая бумага. Расширяясь все больше, огненный пузырь тускнел, а по его краям сверкали точки, похожие на искры…

Внезапно пол под ногами вздрогнул и на мгновение послышался, будто бы, глухой гул где-то на пределе восприятия. На столах жалобно звякнули стаканы и бутылки. Из-под потолка (точнее, с легкого деревянного навеса) посыпалась мелкая пыль. Люди в кафе (заполненном в этот поздний час по случаю TV-трансляции грандиозного события в Океании) на несколько секунд вскочили с мест, выкрикивая что-то неразборчивое.
- Это просто сейсмический толчок, - негромко сказал Наллэ и мягко положил ладонь на плечо Эстер, - не бойся, добрая фея. Сейчас может бабахнуть, но ты все равно не бойся.
- О, боже! – прошептала она, - Этот взрыв… Он что, слышен на всей планете?
- Нет, что ты. Просто у нас это совпало с маленьким землетрясением.

Она бросила взгляд на экран. Теперь трансляция шла с самолета или дрона, летящего на большой высоте. Отсюда было видно, что огненный пузырь вырос в нечто, наподобие чудовищного гриба-поганки, тускло мерцающего палитрой остывающих углей в очаге. Шляпка поганки была на какой-то невообразимой высоте, а ножку обвивали пушистые шнуры изогнутых перистых облаков, летящих сквозь круг ясного неба, возникший на месте ядра циклона. Этот круг был, казалось, вырезан в одеяле тяжелых туч…      
- Наллэ, это как-то связано с секретным проектом в предгорьях?
- Да, родная, но, поскольку он действительно секретный... Не обижайся, ОК?
- ОК, - она кивнула, - А секретный проект и этот взрыв в Океании тоже связаны?
- Косвенно, в некотором смысле… - осторожно начал он, и в этот момент бабахнуло.

Это был оглушительный удар грома, сменившийся утробным ревом, словно какое-то хтоническое чудовище изрыгнуло древнее магическое проклятие. Следом послышался треск, шипение и гулкие удары, отражающиеся многократным эхом, как будто вдалеке били по камню тяжелыми молотами. Пол под ногами продолжал слегка вздрагивать.
- Дошел звук! – авторитетно заявил шериф Гишо, - Так бывает при грозе.
- Я читала в i-net, взрывная волна от L-bomb трижды обегает земной шар, - сообщила Мзини и, видимо в порядке пояснения, добавила, - Такая конструкция.
- А земной шар от этого не сломается? – обеспокоенно спросил Лбелу, хозяин кафе, - Я слышал, там в центре ядро, как подшипник, чтобы Земля правильно крутилась...   
- Это не волна от того взрыва, - заметил электрик Виллем, - Это что-то довольно близко, милях в тридцати отсюда.
- Откуда ты знаешь? – спросил Гишо.
- Время, - ответил тот, постучав пальцем по наручным часов, - В твердом грунте волна движется быстрее, чем в воздухе, и обгоняет звук. Между толчком и громом прошло не больше двух минут, и я просто посчитал. 
- Звук был с юго-востока, - сказал Игда, - Я думаю, это у горы Нгве.
 
Гишо внимательно посмотрел на Шуанга.
- Шеф Наллэ, правду говорят, что ты ударил по рукам с человечками - kalanoro?
- С троллями? – переспросил шеф-инженер, - Да, я более-менее договорился. В общих чертах. Надеюсь, они сделали все правильно.
- Почему ты не сказал мне? – обиженно спросил Гишо.
- А если бы колдовство от этого испортилось? – в свою очередь, спросил Наллэ.
- У! – шериф почесал мощной пятерней шевелюру, - Ты  прав, что не сказал. А как ты узнаешь, хорошо ли они сделали работу?

Наллэ покачал головой, демонстрируя неполную уверенность.
- Утром полечу туда и посмотрю. Когда имеешь дело с троллями, все надо проверять.
- Да! – согласился Гишо, - kalanoro, они такие. За ними глаз да глаз. Дать тебе охрану?
- Будет хорошо, если ты дашь двоих. Больше не надо. Там уже есть корпус спецназа.
- Рупа и Мзини, - решил шериф.
Оба названных персонажа молча кивнули в знак того, что приказ принят к исполнению.
- В семь утра по часам собираемся на летном поле, рядом с «жуком» - уточнил Наллэ.
Охрана снова кивнула.

Электрик постучал пальцем по корпусу своего ноутбука.
- Я тут нашел кое-что. Наше «Mpulu-Tira» сообщает про землетрясение. Его мощность всего 5 баллов, эпицентр рядом с горой Нгве. Не сильное землетрясение, верно?
- Да. И совершенно не опасное, - сказал Шуанг.
- Теоретически, так, - согласился Виллем, - но почему тогда обвалилась почти четверть горы? И почему на западном склоне горит кустарниковый лес?   
- Четверть горы Нгве? – недоверчиво переспросил Лбелу.
- Посмотри сам, если хочешь, - электрик развернул экран ноутбука к стойке бара.
- У! - подал голос Рупа, - Kalanoro сделали подкоп, гора упала, земля вздрогнула.
- Если это подкоп, то почему загорелся лес? – с некоторой иронией, спросил электрик.
- Не знаю, – Рупа пожал плечами, - У kalanora такие igbekela. От них все может быть.
- Надо идти спать, - решительно заявила Мзини, - Все уже взорвалось, дальше ничего интересного. А завтра будем смотреть, что с горой. Это будет интересно.   
- Наллэ, ты веришь, что у троллей есть атомные мины? – поинтересовался Виллем.
- Да, - улыбнувшись, ответил тот, - Волшебные мины с волшебными атомами.
- Нет, я серьезно. Мне кажется, это был атомный взрыв. Я имею в виду, под горой.
- Предлагаешь проверить? – спросил Шуанг.
- Если это не запрещено властями, - уточнил электрик.
- Не запрещено. А как ты проверишь?
- Элементарно. У меня есть бытовой дозиметр. Если с ним объехать вокруг места, где наиболее сильные разрушения, то на границах примерно такого овала, вытянутого по направлению ветра (Виллем провел пальцем по карте на экране ноутбука) дозиметр начнет пищать, а если прибилизиться к эпицентру, то его зашкалит.
- А если нет – что тогда? 
- Не может быть никакого «нет», - твердо сказал Виллем, - Потому что землетрясение силой 5 баллов не сносит горы, а тролли - это миф.
- И все-таки? – настаивал шеф-инженер, - Что, если нет?
- Ну, тогда мне останется только поверить в троллей.
- ОК, Виллем. Как на счет пари? Берешь дозиметр, летишь завтра с нами. Если картина будет та, что ты сказал, я вечером здесь, в кафе, признаюсь, что мы взорвали А-бомбу, а если нет – ты здесь же объявишь, что искренне и безоговорочно поверил в троллей.
 - Идет! – согласился электрик и протянул Шуангу руку, - Лбелу, разбей.
Владелец кафе торжественно хлопнул ладонью по их сплетенным рукам, и сказал:
- У-у! Завтра вечером у меня тут опять будет весело!

…


Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №15.
Как рушатся циклоны. Наследие Эдварда Теллера.

Наши «Ромео и Джульетта» оживленно трещат на своем диалекте лингва-франка. Брай что-то объясняет им на том же диалекте. Они слушают очень внимательно, но с явным недоверием, и время от времени, смотрят в иллюминатор. Там все по-прежнему, только свет, пробивающийся сквозь тучи, приобрел красноватый оттенок. Потом Ион, глянув на часы, громко говорит «бум!». Все замолкают, секунд 5 ничего не происходит, а потом… Трудно описать этот звук. Он был похож на тяжелый глухой рев исполинского чудовища, но в то же время, и на шлепок, будто мокрая тряпка ударяется о стену, и на скрип железа. Звук проходит по корпусу корабля, и по моему телу, как короткая жесткая дрожь. За иллюминатором вдруг возникает молочно-белый туман, а когда он оседает, мы видим солнце. Его лучи играют на капельках воды на стекле, и на гребнях штормовых валов, продолжающих катиться по океану, внезапно ставшему из серо-стального сине-зеленым. Ребята – баджао замирают от изумления, а потом радостно визжат хором. Наконец-то они повели себя, как нормальные подростки, а не как невозмутимые тибетские монахи. Налюбовавшись этой картиной, они переключаются на историю древнего мореплавания через холодные просторы Атлантики.
«Ken u tell as stori yo ansestri, hu kross kold si mani eij ego?», - спрашивает Тенум.

Ох, кто бы знал правду о моих предках. Скорее всего, они и сами ее о себе не знали. Лет 300 назад в Новую Шотландию был такой наплыв рыбаков, торговцев алкоголем, воров, маркитанток, солдат, аферистов, и случайно попавших в этот компот простых фермеров, что мелочи, вроде происхождения, интересовали жителей не больше, чем задача о том, сколько ангелов помещается на острие иглы. Тем не менее, у меня есть в запасе одна байка, которая возникла лет 5 назад, когда я, в кампании еще троих студентов нашего  курса, съездила в Исландию - страну гейзеров и древних викингов (ставших сегодня или ловцами селедки, или грабителями туристов, или финансовыми жуликами). В дешевом маленьком отеле у дороги из Акурейри в Сейдисфиордур, не без помощи пущенной по кругу папироски с марихуаной, родилась история происхождения моей фамилии Ронеро от древнего имени Рагнар, принадлежавшего вполне реальному и авторитетному викингу. История была, разумеется, стилизована под исландскую сагу, и записана на английском и на старо-норвежском (исландском). Перевел ее пятый участник party - местный парень, на старом «volvo» которого мы и ехали из Акурейри. После возврашения домой, мы,  шутки ради, отправили «древнюю исландскую сагу» с переводом в «Halifax Herald». Каково же было наше удивление… Мне до сих пор немного стыдно за этот эпизод, но пара номеров той газеты лежат у меня в секретном домашнем архиве, а текст записан в память мобайла. Сага составлена из кусочков реальных саг X века (т.е., за исключением сюжетной линии, касающейся лично меня, отражает тогдашнее положение дел), и я решаю ее использовать. 


***

Сага о Халвдане, сыне Рагнара Лодброка.

Жил человек по имени Рагнар, он был сыном Гевы и Сигурда, по прозвищу Кольцо, сына Ауд и Рандвара, сына Ирсы и Радбарда. Прозвище у Рагнара было Лодброк (что значит, Мохнатые Штаны), потому что он ходил в бой в кожаных штанах, которые сшила ему первая жена Хелга. У него был дом на Ютланде и два корабля. Четыре года Рагнар ходил вместе с Гастингом и Ролло на юг, в походы на земли иберов и франков. Четвертый раз,  в городе Париж они взяли богатую добычу, и Рагнар купил три корабля к двум, которые уже были. На пятый год он пошел вместе с Оттаром на запад, в поход на остров бриттов. Там, в битве с конунгом Нортумбрии Аэлой, Оттар был убит, а Рагнар попал в плен, и конунг Аэла бросил его в ров со змеями. Так умер Рагнар. У Рагнара были от Хелги и еще от разных женщин сыновья, Сигурд, Биерн, Ивар, Уббе, Харальд, и еще два раза по пять сыновей, среди которых был Халвдан, сын Валсы - Свионки. Через два года Сигурд, Биерн, Ивар и Халвдан пошли в поход на конунга Аэлу. Они взяли его в плен, разрезали ему живот и обмотали кишки вокруг столба ворот его дома. Так умер конунг Нортумбрии Аэла. У него сыновья Рагнара взяли богатую добычу, и поделили ее. Сигурд, Биерн и Ивар после вернулись на Ютланд, а Халвдан с тремя кораблями пошел в Исландию. Там построил дом и взял в жены Фрейдис, дочь Теюдхилд и Эйрика сына Сигню и Торвальда, сына Грюн и Асмунда. У Грюн был брат по имени Отна, который жил на севере острова бриттов, там, где земли скоттов. В Исландию Торвальд и Эйрик уехали, когда их изгнал тинг из Йадра, где они убили каких-то людей. Потом Торвальд умер. У Эйрика от жены Теюдхилд был еще сын Лейв. У Дейдры и Отны был сын по имени Брюс. Его изгнал конунг скоттов Балиол, и он поселился в Исландии. Эйрик, Брюс и Лейв предложили Халвдану идти в поход на те земли, которые видел Гуннбьорн, сын Гудрид  и Ульва, по провищу Ворона, когда его отнесло далеко на запад. Там они построили дома, и назвали землю Гренландия. Эйрик остался жить там, в Эйрик-фиорде. Через два года, Халвдан  Лейв, и Брюс решили идти дальше на запад. У них было восемь кораблей…

***

История Новой Шотландии так же соткана из легенд, как и истрия старой Шотландии. И  одна из легенд говорит, что то ли Эйрик Рыжий, то ли его родичи, высадились у Кейп-Форчу более тысячи лет назад, и основали город Йармус. Как теперь проверишь? Никак. Здесь то же, что и с основанием города Бостона сыном Эйрика, Лейвом. Можно верить – можно нет, но бостонцы поставили-таки памятник Лейву, как открывателю Америки.

Присутствующие в кают-компании хотфокса, слушают с интересом, и встречают финал саги (когда Халвдан Рагнарсон с товарищами основали на вновь открытом побережье поселок Йармус) самым решительным одобрением. Первый Рагнарсон (Ронеро), повел себя, оказывается, вполне по-меганезийски. «Наш человек», - уверенно говорит сержант Бриджит Оданга (она же - Брай).  Сказала – как гвоздь вбила. Молодые баджао согласно кивают. Моряки переписывают сагу на свои мобайлы и коммуникаторы. Я понимаю, что подложила свинью историкам, но по сравнению с темой о 13-м колене Израилевом - ютаях приплывших в Солт-Лейк-Сити после исхода из Египта, моя сага это еще мелкое хронологическое хулиганство… А мы, тем временем, уже подходим к атоллу Кэролайн.   

…


Мы собрались на броне «Фаатио» и глазеем. Рядом, на пирсе, стоит и глазеет местная, кэролайнская публика. Эта картина отпечаталось у меня в памяти с какой-то шоковой четкостью. На востоке из-за горизонта поднимался совершенно невообразимых размеров столб, накрытый сверху титаническим неровным блином. Все это было ослепительно-белым, как будто вытесанным из глыбы арктического снега. В небе вокруг происходило какое-то мерное механическое движение веретенообразных причудливо искривленных облаков, как будто скрученных по продольной оси. Они во много слоев громоздились в небе, как будто из них строился полупрозрачный воздушный замок. Ближе к горизонту эти облака были собраны в длинные дуги - мне кажется, они охватывали этот накрытый шляпой столб наподобие колец или спиралей. Кто-то пояснил мне, что «атомный гриб» при такой мощности всасывает несколько кубических километров воды и распыляет их, выбросив в стратосферу, на высоту до 40 километров. Сложная структура ядра урагана взрывается в огненном шаре диаметром в 5 миль, а затем захлебывается в этой огромной массе водяной взвеси, опрокидываясь и распадаясь на тысячи не связанных между собой короткоживущих циркуляций. В радиусе 30 миль от эпицентра разрушение происходит мгновенно, из-за колоссального жара атомной вспышки, в которой достигаются те же температуры, что в ядрах звезд, а дальше волна разрушения идет со скоростью звука…

На броне появляется бойкая креолка лет 20, одетая только в шорты-багамы и сомбреро. На плече она, без видимого усилия, несет полную 10-литровую канистру. Не тратя время на лишние церемонии, она спрашивает: «Не перестал ли народный флот пить пальмовое пиво?». Не перестал. Пиво тут же покупается вместе с канистрой.

Капитан Пак Ен собственноручно разливает напиток в 11 пластиковых стаканчиков и раздает всем присутствующим. Право первого тоста на берегу по какой-то океанийской традиции принадлежит штурману. Паола собирается с мыслями, и говорит такую речь: «Эту бомбу, которую наши ребята довели до ума, и которая защитила Таити, Раиатеа, Моореа, Бора-Бора, Рангироа и Тикехау – эту бомбу придумал в середине прошлого века замечательный человек, великий американский ученый Эдвард Теллер. Жаль, что он не видел этого взрыва - он умер в 95 лет, в начале нашего века. Кроме водородной бомбы, Теллер оставил один афоризм, очень короткий: «То, что сегодня наука - завтра техника». По-моему, десять жизней проживи – лучше не скажешь. Слава Эдварду Теллеру!»         


…


=======================================
38 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 6 сентября 22 года Хартии, после полуночи.
Место: Транс-Экваториальная Африка. Мпулу. Макасо.
Fare Shuang-Butcher. 
=======================================


Когда они с Наллэ вернулись из кафе домой, Эстер немедленно отправилась под горячий душ. Ее слегка знобило – видимо, маленькое искусственное землетрясение и эта бомбо-троллевая история стукнули по ее нервам. Не то, чтобы сильно - но стукунули. В такие моменты она жалела, что Рон и Пума уехали. Вот кто умел легко снимать такие мелкие стрессы. Какая-нибудь история из жизни и пара-тройка грубых, но смешных армейских анекдотов, и все. Полная и безоговорочная смена настроения с минуса на плюс. Можно, связаться с ними по интернет или по коммуникатору. Наллэ тоже будет рад, он здорово привязался к этой бесшабашной парочке… Хотя, сейчас, наверное, не очень удобно. У них там середина дня. Рон – на работе, Пума – или тоже на работе, или в колледже. Вот завтра днем – другое дело. Ребята вернутся домой, сядут «типа, поужинать» на балконе своего fare, нависающем над морем, и у них как раз будет самое время поболтать с друзьями. Если даже у них гости, это не играет роли. Вернее, играет, в том смысле, что гости у Рона и Пумы под стать им самим: такие же веселые и бесшабашные. Иногда это коллеги Рона или новые приятели Пумы по колледжу, а иногда - какая-нибудь команда  туристов-тинэйджеров, на каникулах шатающихся между атоллами на надувных «proa» или «deltiki» без гроша в кармане. Для этой молодежи Fare Butcher - настоящий подарок судьбы. Тут и пожрать дадут, и спать уложат, и весело. Иногда там появляется местный правоохранительный орган – констебль Крэгг (ровестник Рона – слегка нескладный, но крепкий мужчина, рыжий, круглолицый, с по-детски оттопыренными ушами и носом-картошкой. Он старается быть немного серьезным, но ни черта не выходит. В гостях  у Батчеров дурачатся все, даже сосед, дядя Еу, который родился во времена японского колониального правления, перед II мировой войной. Он помнит американский десант на Пелелиу в сентябре 1944, и сражение, длившееся более месяца. Он помнит полувековую опеку США и атомные подводные ракетоносцы времен Холодной Войны с СССР. Он, разумеется, помнит революцию и Акт Атомной Самозащиты. Правда, такое множество воспоминаний с трудом укладывается на хронологической шкале – но это уже мелочи.

…

Шуанг сидел за столом, в окружении целых трех ноутбуков – со спины он был похож на какого-нибудь навигатора звездолета из самого идиотского голливудского фильма про космос и маленьких зеленых человечков… Маленькие зеленые человечки – это какая-то универсалия культуры. В Голливуде – инопланетяне, а в Африке – kalanoro...
- Наллэ, контракт-то дашь почитать? – спросила Эстер, положив ладонь ему на плечо.
- Что? – переспросил он.
- Контракт с маленькими подземными человечками, - уточнила она, - Я надеюсь, у тебя хватило осмотрительности сохранить свой экземпляр с подписью главного подземного человечка, на случай, если придется предъявлять претензии в арбитражном суде.   
- Ну, видишь ли… - начал шеф-инженер.
- Еще бы, - перебила Эстер, глядя на один из экранов, - разумеется, вижу.

Изображение в ИК-диапазоне, видимо, транслировалось с аэростата-дрона, висящего в десятке миль к западу от горы Нгве. Метров 500 верхушки, похоже упали вниз, туда, где часть склона просто исчезла. Как будто срезанная ножом бульдозера. Там виднелась отвесная стена полуторакилометровой высоты. На месте подошвы горы, которая раньше плавно спускалась к озеру, теперь был неровный круг диаметром около пяти миль – что-то вроде огромной воронки, равномерно засыпанной щебнем и обломками скал. Вокруг воронки было нечто, похожее на руины крепостного вала. На оставшейся части склона, кажется, что-то горело. Раньше там были густые заросли кустарника…
- Это – не совсем то, что тебе кажется, - сообщил Шуанг, - в смысле, не то, что кажется хорошему парню Виллему.
- Если ты и мне будешь морочить голову на счет подземных человечков, то я обижусь.
- Не буду. Я просто хотел сказать, что это устройство не является атомной бомбой в том смысле, который вкладывает в этот термин дружище Виллем.   
- Так, это гораздо ближе к делу, чем подземные человечки - удовлетворенно произнесла Эстер, - значит, в каком-то смысле, все-таки атомная бомба, не правда ли?
- В том смысле, - пояснил он, - что это устройство использует энергию ядерного синтеза. Правда, обычно в литературе такие бомбы называют не «атомными», а «водородными», или, для краткости H-bomb, в отличие от U-bomb, которые используют реакцию деления тяжелых ядер, способных к лавинообразному распаду: уран-235, плутоний-239 и т.п. В прошлом веке существовали только UH-bomb - критическая температура и давление для реакции синтеза достигались в них за счет инициирующего уранового или плутониевого заряда. В нашем веке появились классы чистых устройств синтеза: KH, CН и LH-bomb. Первые используют для инициации кинетическую энергию пучка электронов, вторые, называемые также «холодными» - особые условия в сверхчистых кристаллах гидридов платиновых металлов, а третьи, самые дешевые, энергию лазерного излучения…    
- И ваша, конечно, самая дешевая, - перебила Эстер, - а что это меняет? Вы устроили атомный взрыв, а это радиоактивное заражение, лучевая болезнь, мутации…

Шуанг в притворном ужасе схватился за голову.
- Ой! Ой! Неужели в глазах любимой женщины я похож на того дегенеративного типа, который допустит массовое рождение двуххоботных слонов и трехногих страусов?! Я думал, что мое трепетное отношение к живой природе… Ладно, короче смотри на этот экран. Здесь отображаются профили уровня радиации, а вот в этом окошке – динамика уровней в пяти контрольных точках. Напоминаю для маленьких сердитых девочек, что интенсивность радиации измеряют обычно в Рентгенах, сокращенно «Р». Естественный радиационный фон составляет в среднем 0,02 милли-Р в час, а кое-где – до 2 милли-Р в час. Это - нормальное состояние окружающией среды. Опасность возникает при гораздо больших уровнях: от 500 милли-Р в час, бояться нечего. Если этот уровень превышен, то местность считается зараженной, и там нельзя жить постоянно. Такое, кстати, бывает не только в районах атомных тестов, но и вблизи естественных выходов радона из горных пород или в районах свалки шлаков от тепловых электростанций и металлургических производств. Теперь переходим к собственно атомным тестам…         
- Да, действительно, что мы ходим вокруг да около, - вставила Эстер.
- Так вот, - невозмутимо продолжал он, -  после боевого применения U или UH-bomb на местности возникает, условно, 4 зоны заражения. Зона A - с уровнем радиации около 10 рентген в час. Эта зона выглядит, как эллипс, вытянутый по направлению ветра и может простираться на десятки миль. Здесь есть риск получить опасное облучение за 5 часов. Зона B примерно втрое меньше, но уровень там уже 100 Р. Полчаса - и готово. Зона C не более мили, но там уровни порядка 300 Р. Там все происходит за 10 минут. Зона D – это место рядом с эпицентром. Там уровень радиации такой, что человек умирает на месте.
- Очень познавательно, - заметила она, - и где у нас граница зоны «A»?
- Нигде, - ответил Шуанг, постучав ногтем по экрану, - радиус зоны с уровнем радиации выше 500 милли-Р через час после взрыва составил полуторы мили, при уровне около 5 Рентген в эпицентре. За 10 часов, как и положено, уровни упадаут в 8 раз, так что утром можно будет совершенно безопасно гулять сколько угодно  везде, кроме 100 метровой окрестности эпицентра, а через пару дней там будет примерно такая же радиационная обстановка, как в центре обычного американского или европейского мегаполиса. 

Эстер покрутила пальцев в воздухе и ткнула в красный кружок на экране.
- Интересно. Наллэ, что ты будешь делать утром, если Виллем со своим дозиметром захочет полезть прямо сюда? Скажешь: Эй! Там еще работают подземные человечки!
- Я ничего не скажу. Я просто покажу ему кое-что… Сейчас, если ты сваришь кофе..

…
 
Однажды Эстер позвонила Пуме, когда та занималась очередным наведением порядка в fare дяди Еу (так, по-соседски), и пообщалась с патриархом по видео (пока Пума что-то там ремонтировала). До этого Меганезия казалась ей чем-то вроде смеси масла с водой. Как эту смесь не взбалтывай, все равно между двумя жидкостями будет резкая граница. Целостность тут невозможна, слишком разные свойства. Дядя Еу, сам того не зная, дал Эстер ключик к пониманию меганезийского мировоззрения, предельно-либерального в одних аспектах жизни, и предельно-тоталитарного в других.

«… Сейчас Рон почти что взрослый, видишь, поставил fare и даже нашел себе faahine, правда, недокормленную… (Дядя Еу, сидящий в кресле-качалке, и похожий на древне-египетскую мумию, неожиданно - ловко шлепнул по попе Пуму, которая очередной раз проходила от пирса к дому с каким-то увесистым пакетом в руке и большой картонной коробкой на плече)  … А тогда он был еще совсем мальчишка, только что поступил в колледж и поставил fare из двух контейнеров. Он их купил в рассрочку, на стипендию, чтобы где-то жить. Вообще, с деньгами тогда было напряженно - не то, что сейчас. Зато, мы меньше покупали мороженую еду в лавках, а больше кушали то, что ловили в море и то, что выросло на огороде. Огород тогда был только для витаминов. Много ли можно было там вырастить? Сейчас другое дело. Правда, овощи какие-то пришлые… (Дядя Еу махнул рукой в сторону миниатюрного - пять sentesimo - огорода, где торчали стволы триффидов, по бамбуковым каркасам вились лианы трансгенного самоанского винограда с лиловыми ягодами, размером с мандарин, а на грядках виднелись огромные оранжевые элаусестерские тыквы)… И рыбалка сейчас проще: Забросил сетку с мини-траулера - вытащил пол-центнера рыбы. Только молодежи теперь лень по-настоящему ходить в море, им бы только баловаться… (Патриарх протянул костлявый палец в направлении пирса Батчеров, рядом с которым стоял на берегу гибрид надувного проа с мото-дельтапланом)… Они теперь летают в Ореор, на рынок, а рыбу ловят через два дня на третий. Вот, когда Рон учился в колледже, мы каждый день ходили на старой лодке, втроем. Третий - Крэгг, который теперь коп. Тоже смешно. Какой из него коп, если он мальчишка? А в то время, с деньгами было не то, что сейчас. Тот янки приехал очень кстати. Он хорошо платил за то, что мы помогли ему с дайвингом. Его папа здесь воевал, в мировую войну, когда плутократы с самураями делили наше море. Вот, дураки: как его можно делить, если оно наше? Потом мы их всех выгнали, вместе с их дурацким «United Nation». Что они тут делят и делят? А папа того янки здесь пропал без вести. Много их парней пропало. Вон оттуда морпехи-янки плыли на своих десантных штуках, а с того берега в них стреляли японские пушки. Пушки до сих пор там, только очень ржавые. Кому все это было надо? В итоге - что: гора ржавого железа, и парни, которые не вернулись домой.  Рон и Крэгг ныряли около того берега, искали утонувшие LVT, это такие бронетранспортеры-амфибии. Он знал номер транспортера, где был его папа, которого он никогда не видел. Его мама с тем парнем встретилась весной 1944, и все. Мы нашли 4 разбитых LVT примерно в том месте, но у них другие номера. Больше ста парней-янки, но других. Мы сообщили номера в штаб янки, на Оаху. Может быть, у этих парней тоже кто-то остался. По вечерам мы с этим янки спорили про политику, про демократию, про религию, и всякое такое. Ему не нравилось, что у нас нет партий, что вместо урн и бумажек для выборов - соц-заявка и соц-конкурс, и что вместо марьяжей – хаусхолды, а толерантности нет совсем, потому что Хартия и Tiki. Мы с ним здорово ругались! Он – мне: ваш режим - фашистский. Я - ему: у нас вообще нет режима, у нас бытовое обслуживание. А ваш режим – это надувательство. Сплошные дегенераты у власти. А он мне: что ты понимаешь, папуас? У вас вообще язычество и полигамия. А я ему: у нас, может быть, полигамия, а у вас тетки неудовлетворенные, у парней застой спермы, оттого у вас фаллоимитаторы и агрессия. А он мне: это у нас агрессия? Это мы, что ли, демонстрантов расстреливали? А я ему: не такие ли демонстранты вам сделали 9/11 в Нью-Йорке? Потом доктор ругался: мол, доспоритесь до инфаркта, ага. Но мы же потом нормально мирились. А если не спорить, то не интересно. Вот, с Пумой мы тоже спорим. Она нахваталась всякого, про космос. Как коммунистка. С коммунистами о чем не говори, все равно свернут на космос … (Дядя Еу замолчал, а потом окликнул Пуму, которая, вооружившись монтажным набором и мотком провода, что-то делала на крыше, рядом с консолью солнечной батареи)… Хэй, иди уже сюда, и захвати в доме спиннинг. Давай, развлекай свою подружку, она же тебе позвонила, а не мне. А я пойду, половлю с пирса. Сейчас как раз солнце под хорошим углом, чтоб ловить каменного окуня…».

Впоследствие, Эстер несколько раз вспоминала этот монолог дяди Еу, и у нее  сложился образ. Маленькая страна, рассыпанная по великому океану, как семечки по огромному столу. Этот огромный стол, век за веком, делят различные великие державы, империи и  геополитические альянсы. Островитяне, каждый раз оказываются в центре чудовищных военных катаклизмов. Авиация и артиллерия совершенно чужих им стран, соревнуясь в огневой мощи, походя стирает с лица земли маленькие домики, огороды, причалы – все, что составляет основу уютной жизни на этих островках. Здешних юношей забирают в чужие армии, а девушек – в солдатские бордели. Бессмысленная оргия разрушения и насилия, закономерными побочными жертвами которой становятся местные жители… Даже у камня лопнуло бы терпение. И островитяне начинают защищаться от любого государства, используя для этого все мыслимые средства… И побеждают. Но логика войны такова, что победитель – наступает. Война, начавшаяся в форме самозащиты, катится дальше уже в форме экспансии. В форме экспорта Алюминиевой революции…


…


Кода она принесла кофе, Наллэ молча повернул к ней один из ноутбуков..

На экране был кусочек каменистого ландшафта, в нескольких местах из-под камней били струйки пара, а посреди всего этого торчал металлический шток с красно-черно-белым щитком. На щитке имелась надпись: «DANGER! RADON GAS!»
- И что означает эта инсталляция? – спросила Эстер.
- Это – общепринятый в мире способ обозначения точек выброса природного радона, радиоактивного газа, который может создавать опасный фон облучения.   
- Общепринятый? Гм…
- Ага. Как ты думаешь, где установлен данный конкретный значок?
- Я так понимаю, что вот тут, - она снова ткнула пальцем в тот же красный кружок.
- Увы! – он развел руками, - На этот раз, ты не выиграла суперприз. Это изображение с web-камеры в Национальном Парке Йеллоустоун, у тебя на родине, в США. Там кое-где есть мощные гейзеры, а они обычно совмещены с источниками радона. Знак стоит для безопасности туристов. Мы решили установить такие же знаки в том месте, куда ты так эмоционально тычешь пальчиком. К утру военные их уже поставят. Они обещали.
- Вот как… - задумчиво сказала Эстер, - … Значит все хорошо?
- Ну… - Шуанг снова развел руками, - Как говорит Ематуа, faakane моей мамы, «если тебе кажется, что все хорошо, то последняя папироса с марихуаной была лишней».
- Разумно, - согласилась она, - и что же плохо?
- Скажи сама, - предложил он, - по глазам вижу, что у тебя есть гипотеза на эту тему.
- Моя гипотеза? Нет, скорее мысль… Знаешь, Наллэ, мне кажется, такие вещи открывают ящик Пандоры. Я не только об L-bomb. Я о принципе: нам захотелось взять металлы из-под горы – мы снесли гору. А ведь эта гора, окружающий ландшафт, природа, миллионы живых существ вокруг – это формировалось миллионы лет. А если мы что-то испортим в этом тонком механизме? Знаешь, я читала, что на месте пустыни Сахара когда-то были луга и леса, но люди завели большие стада коз, козы выщипали молодые побеги, леса погибли, влажные ветра уже ничто не задерживало, а сухие ветра начали продувать эту местность насквозь. И теперь там пески. Почти безжизненные. Оно того стоило? 

Шуанг откинулся на спинку стула и начал сворачивать самокрутку.
- Если ты так ставишь вопрос, то давай плыть от пирса. Сто веков назад человек первый раз спалил лесо-степь и на ее месте посеял зерно. Можно патетично заявить, что в этот момент был сделан эпохальный выбор, но ничего подобного. Просто человек понял, как выращивать пищу, и стал это делать, чтобы кормить семью. До того большая часть его детей умирала от голода, а теперь ситуация изменилась. И она продолжала меняться по мере того, как человек учился получать что-то от преобразования  окружающей среды.   
- … И настанет день, - подхватила Эстер, - когда человек преобразует среду так, что она ляжет на дорогу, как загнанная лошадь и скажет: «извини, брат, я сдохла».
- Тут есть две стороны, - ответил он, - Первая: не будем драматизировать взрывы. Самая мощная H-bomb - советская «Kuz-kinamat» 1961 года, имела 50 мегатонн ТЭ, а взрывные извержения вулканов Тамбор и Кракатау в 1815 и 1883 года имели ТЭ 20.000 и 200.000 мегатонн соответственно. Наши инженерно-взрывные упражнения – это мелочь на фоне того, что происходит в природе естественным путем. Они незаметны для биосферы.
- А второе? – спросила она.
- Второе не так оптимистично. Дело в том, что наша биосфера радикально меняет свои свойства каждые 13 тысяч лет - дважды за один цикл прецессии Земли. На фоне этого механико-климатического процесса, все реплики в стиле «давайте ничего не трогать в природе» выглядят, мягко говоря, наивно. Та человеческая цивилизация, которую мы знаем, возникла в начале этого интервала, и истратила уже 3/4 периода относительной стабильности климата. За оставшееся время или цивилизация возьмет климатические процессы под контроль, или эти процессы отправят ее к мамонтам и динозаврам.
- Но человечеству больше миллиона лет, оно переживало такие пертурбации сто раз.
- Человечество, как биологический вид – да, переживало, а цивилизация – нет.
- ОК, Наллэ, допустим, ты меня убедил. Надо учиться управлять климатом, биосферой, атмосферой… Но как из этого следует оправдание взрыва горы ради грабежа недр?
- Никак, - сответил Шуанг, и прикурил свою самокрутку,  - Ты совершенно справедливо назвала эту операцию «грабежом недр». Ничем другим она не является.

Эстер тяжело вздохнула и улыбнулась.
- Знаешь, медвежонок Наллэ, твоя циничная честность иногда просто возмутительна.
- Угу, - грустно сказал он, - Это мой врожденный дефект, я всю жизнь с этим...
- Знаешь, - перебила она, - А возьми меня завтра с собой.
- Можно спросить, зачем тебе это?
- Можно. Я боюсь, что тебя попытаются украсть маленькие подземные человечки.
- Ну… Это, серьезный аргумент, не спорю…
- Это формальный повод, - снова перебила она, - На самом деле, я просто маленькая негодяйка и мне хочется посмотреть, как Виллем будет готовить себя к публичному манифесту веры в этих самых подземных человечков. У вас с ним пари, не так ли?

…


=======================================
39 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 5 сентября 22 года Хартии.
Место: Меганезия. Ист-Кирибати.
Атолл Кэролайн.
=======================================

Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №17.
Проблема транспортного средства морских бродяг.

Со спутника атолл Кэролайн похож на сабельный клинок. Остается только приделать на севере рукоять, и можно смело рубить с запада на восток. Его длина - чуть больше 5 миль, а ширина – миля с четвертью в самом широком месте. Длинная лагуна имеет 500 метров в ширину и нигде не глубже 7 метров. «Hotfox» - это единственный класс боевых кораблей, способных встать здесь на внутренний рейд, пройдя сквозь очень узкий кривой пролив у северо-западного угла моту Саут. Всего в атолле 40 моту, но только 4 имеют значимые размеры – порядка ста гектаров. Это Саут и Нейк (крайний южный и крайний северный, соответственно) с подземными источниками пресной воды, далее - Лонг (часть рифового барьера на северо-востоке), и Ливорд (центральный выступ западного рифового барьера). Остальные моту - это надводные верхушки кораллового рифа площадью около гектара. Суша здесь не поднимается выше 6 метров над уровнем моря, так что кое-где во время приливов возникают протоки с морской водой. Тем не менее, все моту, кроме самых маленьких покрыты огромной шапкой ярко-зеленого цветущего кустарника, а на Саут и Нейк растут, к тому же, кокосовые пальмы (поставляющие сырье для местного пива).            

В период Гавайики, атолл был населен и назывался Римапото, (сейчас от этого периода осталось только миниатюрное древнее святилище - marae на моту Нейк). В европейский период полинезийские жители были истреблены, а колонизаторы неоднократно пытались устроить здесь то добычу гуано, то заготовку копры. Единственное, что у них получилось – это изуродовать часть острова Ливорд. Европейцы так и не смогли здесь закрепиться: у них не получилось жить на расстоянии 800 миль от ближайшего обитаемого острова. В начале XX века атолл был брошен, и там время от времени жили энтузиасты-экологи. В 2001 году атолл получил третье имя – Миллениум, но так и остался необитаемым.

Кэролайн был заселен примерно через 4 года после Алюминиевой революции, за счет появления дешевых «дальнобойных» флаек. Заселение произошло в один день: полсотни молодых людей, членов фэн-клуба Люиса Кэрролла толпой прилетели сюда и построили два городка с «кэролловскими» названиями: Снарк на моту Нейк и Буджум на моту Саут. Точнее, не построили, а собрали из фанерных модулей на бамбуковых каркасах. Дома, а иногда и улицы, стоят здесь на ножках (такой стиль характерен для Полинезии и Папуа, здесь так строили много веков). Моту Ливорд считается муниципальным парком, а на моту Лонг размещен общий торговый комплекс: рынок и порт. Здесь и пришвартовался «Фаатио» (оказавшийся самым крупным кораблем из всех, что стояли у пирсов вдоль внутренней, обращенной в лагуну, стороны моту Лонг).   
 
По местному обычаю, детям тут дают имена из книг Кэрролла, так что парковочный сбор мы платили парню, которого звали Моктартл, а пальмовое пиво нам продала девчонка по имени Джубджуб. Согласно Британской энциклопедии, атолл получил имя Кэролайн в 1795 году в честь дочери секретаря британского адмиралтейства, лорда Стефенса. Сами кэролайнцы  уверены, что атолл назван в честь писателя и математика Люиса Кэрролла. Спорить тут с этим - верный путь быть вышвырнутым из любого публичного заведения.

Кэролайн - аграрный муниципалитет: из примерно 200 взрослых и условно-взрослых, (т.е. старше 13 лет) жителей, около 150 заняты в морском и сухопутном сельском хозяйстве, а остальные - в транспорте, ремонте и сборке, торговле и социальной сфере. Здесь неплохая поликлиника, начальная школа и аграрно-морской колледж с достойной репутацией. 

Основной предмет экспорта с атолла - это пальмовые воры. Таково официальное научное название крупного сухопутного краба, который лазает по деревьям и ест практически все, что угодно. На атолле Кэролайн самая многочисленная в мире популяция этих забавных, разноцветно-ярких и непоседливых существ. В естественных условиях пальмовый вор к 5 годам, вырастает до 4 дюймов, и только 20-летние патриархи могут достигать фута, но в условиях крабо-питомника, с обильной пищей и стимулирующими добавками, эти крабы растут чуть ли не в 10 раз быстрее. Собственно, крабо-питомником является весь атолл. В лагуне ходят целые косяки крабовых личинок (только взростый пальмовый вор живет на суше, а нерест и развитие личинок происходит в воде). Тут бегает столько пальмовых воров, что в кафе надо приглядывать за своим сэндвичем – иначе оглянуться  не успеете, как десятиногий злодей утащит вашу еду. Сам пальмовый вор, между прочим, съедобен, но кэролайнцы выращивают их не на мясо (это нерентабельно), а для продажи в качестве декоративных животных для arti-atolls, парков, ферм и back-yards. Судя по числу флаек, которые загружаются крабами на пирсе у торгового центра, это весьма серьезный бизнес.

Вторым по значимости предметом экспорта являются bull-kril. Больше всего они похожи на полуметровые толстые розовые колбаски с ножками и усиками. Они целыми стадами пасутся на заросших водорослями отмелях, внутри сетчатых ограждений – ну точь-в-точь как овцы в Новой Зеландии. Эти существа – трансгенные, на базе криля и лобстера. Они набирают вес гораздо быстрее, чем бройлерные куры, и их-то как раз разводят на мясо. В отличие от пальмовых воров, bull-kril не специфичны для Кэролайн – они есть на многих агрокультурных атоллах с мелководными лагунами достаточной площади (по крайней мере, так сказано в справочнике). Особая ремарка из справочника: «Распространение недоказаной информации о вреде трансгенных культур, карается первый раз - штрафом 10.000 фунтов, а второй и последующий - штрафом, в 10 раз больше предыдущего. Если у нарушителя нет достаточных средств, он подвергается каторжным работам до погашения суммы штрафа». Та же ремарка есть в разделах об атомной энергетике и о plancton-farms.

Едва мы сошли на берег, как появился мэр. Этот симпатичный улыбчивый дядька лет 45, сообщил, что нас очень рады видеть на Кэролайн, но в смысле работы у нас тут ничего не выйдет. Для мониторинга радиации надо, как минимум, иметь радиацию, а ее как раз нет, и не будет.  Даже если она имеется в интересующем нас количестве в том облаке, которое так хорошо видно на горизонте в направлении East-South-East, у нее нет шансов попасть сюда, поскольку ветер устойчиво дует с Nord-East, что легко заметить и по направлению дрейфа упомянутого облака. Так что он (как кэролайнец, и как мэр) советует  нам не заниматься ерундой, а использовать имеющееся у нас время для культурного отдыха, относительно способов которого, он готов дать нам исчерпывающие консультации.
 
Пак Ен, поблагодарив мэра за гостеприимство и за разумный подход к делу, и спросил, где тут можно купить недорогой и надежный парусник, примерно 10-метровый. Мэр улыбнулся и показал рукой в сторону одного из ангаров торгового центра. «Tweedle-y-Oyster sail-wing partnership, - пояснил он, - если даже у них нет того, что вам надо (а я очень сомневаюсь, что у них этого нет), то они сделают то, что вам надо, за несколько часов, за дополнительные деньги, конечно, но за вполне умеренные, как мне кажется».    

Ненадолго задумавшись, кэп изрек: «Значит так. Мне, Паоле и Иону придется, все-таки, выполнить ряд формальностей. На филиппинском лингво-франко говорит только Брай. Если она поможет ребятам в покупке лодки… (Брай кивнула) то, я надеюсь, кто-нибудь составит ей кампанию… (Фидэ поднял правую руку ладонью вперед). Общий сбор на борту в 23:50. До этого – отдых по индивидуальным программам. Экипаж, разойдись!».

Я еще ни разу не видела, как выглядит меганезийская провинциальная коммерция, так что напросилась в кампанию к Брай, Фидэ, Синду и Тенуму. Через пару минут мы уже подходим к ангару с изображением футуристического парусного бота над дверью. Нам повезло – оба партнера были на месте, точнее – на лежбище под навесом слева от ворот ангара, пили чай и играли в «renju». Увидев нас, они отодвигают игровую доску в сторону, и предлагают обсудить наше дело (если мы по делу) за чаем (который мы можем самостоятельно налить из чайника в любую емкость, которая покажется нам подходящей, чтобы исполнить роль чашки). Мы, конечно, соглашаемся, наливаем себе чай, и устраиваемся рядом с ними.

Партнеры - совсем молодые ребята, вероятно, только что закончившие колледж. Твидли - характерный «zambo»: темнокожий, пластичный, наверняка отлично играет в футбол. Ойстер - океанийская креолка «spano». На фиесте в Картахене она ничуть не выделялась бы из гуляющей местной молодежи - при условии, что на ней было бы одето еще что-то, кроме того пестрого сине-белого платочка, который по лантонской моде обернут вокруг талии и завязан на «скаутский» узелок над правым бедром. На Твидли, впрочем, и того нет. Единственный предмет на его теле - пластиковый браслет с коммуникатором.      

Отхлебнув по глотку чая (вкус необычный – видимо, это что-то местное, цветочное) мы излагаем суть проблемы. Наши «Ромео и Джульетта» (т.е. Тенум и Синду) собираются бродяжничать в акватории Центрального Туамоту (овале, длиной 500 миль, от Рангироа на северо-западе и Хаоранги на юго-востоке, и шириной 200 миль - от Анаа до Такумэ).   

Твидли интересуется, что мы имеем в виду под словом «бродяжничать» в этом контексте, и получает от Фидэ ответ: мы имеем в виду буквальное значение: «скитаться без системы и цели между разными пунктами без стационарного жилья и источников существования». Ойстер, в полнейшем недоумении смотрит на мальчишку и девчонку (одетых в короткие комбинезоны «коала» флотского образца, и выглядящих довольно элегантно) «Ребята, вы что, собрались поиграть в баджао?». Тенум с королевским достоинством отвечает: «Vi no bi game. Vi bi bajao pipl. Vi fri si uolker. Bat hurakan krash aur bot. Vi nid niu. Ken u help?». Дальше - немая сцена длительностью четверть минуты, после которой Твидли говорит:
«Пошли со мной, ребята! Сейчас подберем вам парусный домик получше сухопутного». При этом он снимает с полки, оборачивает вокруг бедер и застегивает на липучку сине-белый килт с той же эмблемой, что и на ангаре - футуристического парусного бота. Этот килт явно играет ту же роль, что в Америке - костюмы с корпоративной символикой.

В ангаре царит умеренный беспорядок. Мы проходим ремзону, где лежат каркасы, шасси, пластиковые корпуса и поплавки, движки, воздушные винты и крылья разного фасона, и добираемся до выставки-продажи. Слева дешевые флайки, в основном – popular-light, и в дальнем конце - две micro-light. Справа - лодки: алюминиевый Mini-trawler, пластиковый Bayliner, надувные моторки, и разнообразные проа. Рядом с ними мы и останавливаемся.       

Твидли принимает позу университетского лектора (это выглядит очень забавно - при его возрасте и одеянии), и сообщает: «Самые надежные модели - это Fiord-hai и Octo-pussy. Мы с Ойстер, к примеру, ходим на Octo-pussy. Поплавки 6 метров, палуба 3x4, берет 8 центнеров, паруса - 15 квадратов. Фиорд на полметра длиннее, и выигрывает в скорости, но мне не очень нравится компановка. Дело вкуса. Но сейчас нам интересны лодки для длительного похода, так что смотрим на другие модели. Я бы взял Sea-fun. Поплавки 9 метров, палуба 5x7, берет 2 тонны, веерный парус 30 квадратов, хорошая скорость при минимальном ветре. На случай полного штиля - электродвижок 10 КВт на спиртовых топливных элементах. Управление - и ручное, и электронное. Рубка: тент-пирамида с обзорным окном, кухней, электроплиткой и мойкой. Это на мой вкус. А вот продвинутая версия. Называется: Sello-de-oro. Поплавки 11 метров, Палуба 6x7, пластиковый бытовой модуль 6x5 и ходовой мостик с полным обзором. Есть водо-конденсатор, это важно для автономного похода. Машинка проверенная. Уникорн, Китти, Брилл и Мимзи прошли на Sello-de-oro отсюда до Фиджи и обратно, намотали почти 5000 миль».

Он сделал многозначительную паузу, чтобы усилить впечатление от последней фразы. Я поинтересовалась, сколько времени заняло это путешествие - оказалось, что два месяца. Тут подал голос Тенум: «It gud buti bot. Vell fo kanaka, bat not fo bajao. Vi nid aze bot».
Твидли кивнул, как будто и ожидал такого ответа, и спросил: «So, if I’ll give you chock, will you drawing here, on the floor, the sketch of boat, ones well for bajao?». Юный баджао коротко ответил «ya». Твидли взял откуда-то кусок мела и протянул ему. Через минуту Тенум и Синду уже сидели на корточках посреди ангара, проводя на полу линии. Скоро я поняла: они рисуют горизонтальную проекцию своей пироги в натуральную величину.      

Чтобы не мешать процессу, я ушла в левую часть ангара, и стала рассматривать флайки-microlight. Одна оказалась уже знакомым мне Cri-Cri, а вторая - странным гибридом Cri-Cri с автожиром. Дизайнер заменил родные 8-футовые крылья самолетика на 6-футовые, поставил над кабиной четырехлопастной ротор из двух соединенных крест на крест 12-футовых пластиковых полос, и выкрасил флайку в болотный цвет. Я пыталась понять смысл этой модификации, когда подошла Ойстер и сообщила: «Это - Ultimate Answer To Greenpeace (UATG). Придуман, чтобы отпугивать зеленых. UATG - Уменьшенная копия боевого вироплана Ute-Ape-Tapu (UAT). Была такая машинка, сразу после революции».

Я сказала, что знакома с этой историей (по книге Ван Хорна), но не могу понять, при чем тут «зеленые», и как их можно отпугнуть явно безобидной летающией игрушкой. Между прочим, я тоже каким-то местом отношуь к «зеленым» т.к. пишу для «Green Word Press» (Nova Scotia, Canada). Тут Ойстер развеселилась, и заявила, что в таком случае, сначала ответит на второй вопрос, а уж потом – на первый. Она залила в бак гибрида канистру спирта, затем  выкатила флайку из ангара (UTAG, как и Cri-Cri весит примерно столько же, сколько скутер), и уселась в маленькую кабину. Фидэ, Брай и парочка баджао тоже вышли посмотреть, что тут будет. Твидли пошептался с Ойстер, они похихикали, она захлопнула колпак, после чего Твидли спихнул флайку с пандуса в воду. Зажужжали два пропеллера по бокам кабины, флайка пробежав сотню метров по лагуне, свечой взмыла в небо. Я заметила, что ротор пока неподвижен - как верхнее крыло биплана, только X-образное. Как известно, Cri-Cri – это акробатический самолетик. UTAG, видимо, имел похожие свойства. Впрочем, Ойстер, не изощрялась в фигурах, а просто несколько раз повернула флайку так, чтобы мы снизу могли видеть силуэт, очень похожий на силуэт боевого «Ute-Ape-Tapu» с фото из книги Ван Хорна. Я было подумала, что этим все и закончится, но все еще только начиналось.

UTAG выполнил полукруговой вираж на подъеме (у летчиков это называется «боевой разворот»), и полетел в нашу сторону. Казалось, флайка пройдет в полсотне метров над нами, но тут у нее завертелся ротор, и она, как будто затормозив в воздухе, очень  быстро и плавно снизилась, и почти неподвижно зависла прямо перед нами. Я вдруг обнаружила, что трехдюймовый цилиндр, торчащий из фюзеляжа UTAG прямо перед кабиной пилота, это не какой-нибудь воздухозаборник (как мне казалось несколько минут назад), а что-то похожее на ствол орудия, нацеленный прямо на меня. Еще секунда, и орудие выплюнуло что-то вроде сгустка ослепительного оранжево-красного пламени, вспыхнувшего на воде в нескольких метрах от зрителей. Кажется, я громко взвизгнула и, кажется, не только я одна. Видеокамера выпала у меня из рук – хорошо, что она висела на ремешке на шее.
 
Не успела я прийти в себя, а флайка уже набрала высоту до ста метров, описала широкий круг над лагуной, а затем села на воду и подкатилась почти к самому пандусу. Откинулся колпак кабины, Ойстер выпрыгнула в воду - тут ей было по пояс. «Классно! - заявила она, - Новое преступление меганезийской хунты против мирных граждан Новой Шотландии». 
Твидли хохочет, помогая ей вытолкать флайку обратно на берег. Я интересуюсь, что это было, Ойстер хочет ответить, но Брай уже сообразила: «Гелий-неоновый лазер, мощность около ста милливатт. Хорошо, что в воду, а не в рыло». Ойстер кивает: «Точно, гло. Я же не садистка, чтобы такой штукой – и хорошим людям в физиономию. А гринписовцам, лепили именно в рыло. Так папа рассказывает. Да и чего было с ними церемониться…». 

Внезапно рядом с нашей теплой кампанией появляется кэп Пак Ен. «Aloha, foa. Что это у вас такое?». И Ойстер с удовольствием рассказывают нам обоим историю UTAG, уже в подробностях. Оказывается, все началось в первые годы освоения Кэролайн. Колонисты, обустраивая здешний быт, не принимали во внимание, что этот атолл еще в 1991 объявлен «биосферным заповедником». Согласно протоколу комитета ООН по защите окружающей среды, люди вообще не должны были селиться на Кэролайн. На фанерных стенах Снарка и Буджума еще муха не сидела, а в Лантон уже явились чиновники UNEP (United Nation Environment Protection), требуя, чтобы городки были снесены, а колонисты - выселены. Координатор Ашур Хареб час слушал про птичек и цветочки, которые живут и растут на Кэролайн, читая параллельно файл об этом атолле, а затем прервал гостей вопросом: «Прошлые 150 лет, колониальные и неоколониальные власти разрушали атолл, добывая из него фосфаты, и сводили леса ради плантаций. Это, по-вашему, не повредило среде? Колонисты, в отличие от колонизаторов, сами заинтересованы в благоприятной среде обитания. Они тем более ничего не повредят. Не отнимайте у меня время по пустякам».

Визитеры не унимались, и тогда Ашур переадресовал их в Верховный суд. Обратившись туда с заявлением, чиновники UNEP через 48 часов получили феерическое определение:
«Изучив аргуманты заявителя, Верховный суд пришел к выводу, что из программы UNEP логически следует необходимость уничтожения всех городов, промышленных объектов и аграрных производств на планете, т.е. возврата человечества к палеолитическим формам хозяйства, что потребует сокращения числа жителей Земли до 0,05 процента нынешнего. Верховный суд находит эту программу странной, и не считает Меганезию подходящим местом для подобных экологических опытов, однако готов рассмотреть ее по существу, после того, как она будет выполнена в том регионе, где находится штаб-квартира UNEP».
Это определение сочли издевательским, хотя оно было вполне логично. Индустриальный мегаполис Нью-Йорк, где расположена штаб-квартира UNEP, конечно, вредит природе гораздо сильнее, чем два поселка, население которых тогда составляло по 50 человек. 

Возмущенные представители комитета ООН уехали, но через несколько месяцев, с их подачи, у берегов Кэролайн появился корабль международной организации «Гринпис». 40-метровая шхуна «Rainbow Warrior V» (RWV) бросила у якорь северо-западнее моту Саут, и своим корпусом перекрыла фарватер единственного пригодного для траулеров прохода в рифовом барьере. Фактически, это была морская блокада, убийственная для такого маленького островного поселения. Ойстер (которая знает эту историю со слов родителей, поскольку сама была еще младенцем) рассказывает, что было дальше:

«Дядя Кэррот, который тогда был мэром, позвонил в Тараву, в полицию Кирибати, но до туда 2300 миль, большое расстояние по тем временам. Всем надоело ждать, и тогда дядя Пехто взял снайперскую винтовку, с которой он воевал в революцию, и одним выстрелом с полумили вышиб мозги помощнику капитана RWV. Тут, как на зло, как раз появилась полиция из Таравы. Гринписовцы отошли на четверть мили к северу, и говорят: мы, мол, никому ничего не загораживали, а этот маньяк просто так грохнул нашего помкэпа. Дядю Пехто арестовали, и суд, с учетом смягчающих обстоятельств, влепил ему год каторги на атолле Раваки. Там как раз строили военную базу, а дяда Пехто - монтажник. Он говорит, что на каторге военные прорабы - тупые, и футбольное поле кривое, а так – неплохо, но это он уже потом рассказал. А когда его посадили, все наши очень обиделись, особенно его жена, тетя Тутти, и ее второй муж, дядя Феликс. Дядя Феликс пообещал, что взорвет этот RWV на хер, и стал делать аммоналовую бомбу. Он такими бомбами взрывал оффи, во время революции. Тетя Тутти пошла к мэру и сказала, что у нее всего два мужа, она к ним привыкла, а теперь один уже сидит на каторге, второй тоже собирается туда сесть, и все из-за этого сраного Гринписа. Дядя Кэррот понял: надо что-то делать, иначе RWV по-любому взорвут, и кто-нибудь сядет. Он пошел к тете Понни, которая сейчас директор колледжа, они думали всю ночь, выпили галлон пива, и решили переделать ее Cri-Cri так, чтобы гринписовцы сдуру приняли его за вироплан UAT для охоты за пиратами».

Здесь требуется поясняющая ремарка. Венно-полицейская  операция «Barrido del mar» (морская метла), в  которой были задействованы виропланы «Ute-Ape-Tapu» (красная мельница), велась с исключительной жестокостью. Суда «naval bandidis» (т.е. пиратов) уничтожались с воздуха без предупреждений, и без предложения сдаться. Против них применяли дешевые боеприпасы с белым фосфором: зажигательно-химическое оружие, изобретенное в середине I мировой войны, и приводящее к таким жутким обгораниям людей, что каждый случай его применения вызывает острый резонанс в прессе. В ходе «Barrido del mar», скандальную огласку имел случай с пиратами, пытавшимися уйти на скоростном катере в территориальные воды Австралии. Вироплан догнал их у островов Трегросс и расстрелял с воздуха рядом с австралийским прогулочным теплоходом. Два десятка человек сгорели заживо на глазах у туристов. Разумеется, эта история, с фото и видео (туристы любят фотографировать кошмары,  а позже заявлять, что получили, мол нервный шок), прошла по мировым TV каналам. Это был плохой PR: Ни капли белого фосфора не попало ни на одно мирное судно, но у патрулей Народного флота Меганезии сложилась репутация садистов-убийц. Теперь - продолжение рассказа Ойстер.   
 
«На следующий день тетя Понни сделала на компе чертежи, и они с дядей Кэрротом, взяв один Cri-Cri и всякую всячину для переделки, пошли к дяде Хэджу, директору школы. У него как раз появилась молодежь, которую надо было занять чем-то продвинутым. А тут как раз инженерно-техническая практика. Дня за три они переделали Cri-Cri тети Понни вот в эту машинку. Еще пару дней тетя Понни эту штуку погоняла с западной стороны атолла, а на третий день, поутру дядя Кэррот подошел на проа к «Rainbow Warrior V», и стал их кошмарить. Типа, мы в суде доказали, что морской Гринпис - это просто naval bandidos, и теперь они попляшут. Будет им и War, и Rainbow. У Народного Флота на всех фосфора хватит. Не то, чтобы они ему поверили, но по психологии так было правильно. А на закате, тетя Понни на этом UATG зашла со стороны солнца, чтобы только силуэт было видно. Размер не вдруг поймешь, особенно - если в натуре никогда боевого вироплана не видел. Она показала силуэт на фоне солнышка, потом перешла в режим ротора, зависла и в упор лазером. Ну, как я только что показала, только по мордам. А дальше, под хорошую панику, зависла над мачтами и сбросила им на палубу четыре фунтовых блока китайских «chukka». Ну, батареи по 30 новогодних ракет-шутих. Ими, как бы, злых духов отгоняют. Эти подумали: фосфорная бомба, и попрыгали в воду, а кто-то добежал до мостика, дал полный ход, не снявшись с якоря, и очень качественно посадил шхуну на рифы…».

Слушая рассказ Ойстер, я начинаю вспоминать, что слышала про какую-то очень старую и темную историю со шхуной активистов-экологов, атакованной боевым геликоптером. При атаке погибли 2 пассажира из 18 и 1 член экипажа из 9, а шхуна полностью сгорела.  Спрашиваю об этом свою собеседницу. Она пожимает плечами: «Член экипажа - это, как я понимаю, помкэп, которого застрелил дядя Пехто. А из пассажиров двое утонули. Кто же мог знать, что они плавать не умеют? Шхуна, конечно, сгорела - прямо там, на рифах. Надо было тушить шутихи, а не прыгать в воду. Пожар засек патрульный дрон, и через 2 часа прилетели форсы с форта Молден, это 450 миль отсюда, а к утру нарисовались копы и пресса. Гринписовцы говорят: коптер обстрелял нас фосфорными бомбами. Форсы им в ответ: не было тут коптера, а попади в вашу калошу фосфорная бомба, вы бы хрен успели с нее соскочить. Наши говорят: на шхуне, по пьянке, игрались с бенгальскими огнями, и сами подпалились. Судья говорит копам: плывите на огарок шхуны и делайте экспертизу. Те делают, и получается: следов фосфора нет, а остатков пиротехники - сколько угодно».   

Я спрашиваю, можно ли опубликовать эту историю. Ойстер фыркает: «Нет проблем. Все давно заиграно, да и мало ли сказок в море. Я еще про морского змея знаю… Так вот, я дальше рассказываю. Тетя Понни решила, что летать на UATG как-то стремно, и купила обычный Cri-Cri, а переделанный спрятала в гараж. Полгода назад мы с Твидли сделали партнерство, она через нас купила InCub, а обе свои старые флайки выставила к нам на продажу. Типа, second-hend, в хорошем состоянии. Cri-Cri точно купят, а UATG…»   

Тут ее перебивает экс-сержант Крис (он только что появился на месте событий, но уже успел обменяться парой коротких фраз с Брай): «… Ну, UATG я бы купил, - говорит он, добавив непременное, - …Если в цене сойдемся». Ойстер отвечает, что почему бы двум приличным людям не сойтись в цене на хорошую вещь. Оба подходят к псевдо-боевой машине, и начинается торг. Я не в состоянии описать, как торгуются меганезийцы - это феерическое зрелище можно оценить, только наблюдая собственными глазами. 

На некоторое время я замираю в состоянии культурного шока, но тут возникает шумная кампания из двух девчонок и двух мальчишек, примерно ровесников Твидли и Ойстер. Выясняется, что это уже упоминавшиеся участники парусного путешествия на Фиджи – Уникорн с Китти и Брилл с Мимзи. Их пригласили, как консультантов по реализации проекта bajao-boat, начерченного мелом на полу ангара. Все четверо одеты в короткие килты из тонкой зеленой ткани в красно-бронзовую клетку. «Типа, они - клан, а это их боевая униформа», - поясняет Твидли. «Показывай», - говорит Уникорн. Зайдя в ангар, четверка некоторое время смотрит на меловой чертеж с разных сторон, а затем Мимзи (невысокая крепкая девушка монгольского типа) твердо заявляет: «Tripitaka»! Брилл, рослый маори кивает: «Томогавк против скрепки, это Трипитака». Китти по-хозяйски подходит к компьютеру на столике в углу ангара и начинает молча что-то делать. Через минуту она стучит пальцем по экрану и кратко сообщает: «вот!». У экрана образуется маленькая шумная толпа. Поняв, что мне тут делать нечего, я выхожу наружу и чуть не сталкиваюсь с Брай. Оказывается, она высмотрела нечто на острове Ливорд, через лагуну от нас. Выяснив, что в ближайшую пару часов нам тут делать нечего, Брай, Фидэ и я, на взятой у Твидли надувной лодке форсируем лагуну – здесь ее ширина всего 300 метров.

…

- О! – воскликнула Брай, тыкая пальцем в сторону маленького открытого кафе с ярко-зеленой литерой «Y» над вывеской, - пошли, foa!
- Ну, пошли, - флегматично откликнулся Фидэ.
- А что мы там будем делать? – осторожно спросила Жанна.
- Кофе выпьем и, по ходу, осмотримся, - ответил он.
Как обычно в таких меганезийских забегаловках, бармен присутствовал, в основном, для наблюдения за процессом. Посетители сами управлялись со шведским столом, дозатором напитков и кофеваркой, бросая купюры на блюдце или e-money на электронную кассу. По примеру своих спутников, Жанна обставилась кофе, соком и пирожками, и стала слушать, как они обсуждают дальнейший план действий.
- Та лошадь, на которую ты смотришь, - тихо говорила Брай, - грубо тебя изнасилует. Не думаю, что ты хочешь именно этого. Назад можешь не оборачиваться. То, что там сидит,  еще сиськи толком не отрастило, пусть оно трахается с одноклассниками. А вот на столик в северо-западном углу я бы обратила внимание.
- По-моему, она толстая, - возразил Фидэ.
- Joder! Много ты понимаешь! - возмутилась она, - Это специальная жизнеутверждающая полнота. Бедра, попа, брюшко, бока, грудь, все дела…

Тут к их столику подошел высокий элегантный мулат лет 40 и, глядя на Жанну, спросил:
- Feria lady, puedo ofrecer 70 pondas?
Жанна растерянно развела руками, не зная, что сказать.
- Lo siento, bro. Yo y mi novia lesbi est, - вмешалась Брай.
Мулат улыбнулся, тоже развел руками, и, сказав «Sorry, glo. Yo no sabia antes», вернулся за свой столик. Фидэ дважды икнул, с трудом сдержав смех.
- Я правильно поняла: ты сказала, что я лесби? – прошептала Жанна. 
- Нет, что мы обе. Что за муха меня укусила?… Но он же тебе не понравился, так?
- Ну, не знаю… Просто это как-то непривычно.
- Брай, что скажешь про ту, что только что села по east-south-east от нас? - спросил Фидэ.
- Так, ничего. Костлявая, правда… Но ты тоже не дискобол Мирона.
- Вечно ты ругаешься, - буркнул он, вставая из-за столика, - ладно, встретимся тут же.
Брай кивнула, проводила его взглядом и пожаловалась.
- Фидэ клевый парень, но очень дремучий в смысле искусства. Как можно не знать, что «Дискобол» Мирона это, типа, античная классика, эталон мужской красоты?
- А я что-то такое слышала на счет Праксителя, - рассеянно заметила Жанна.
- Да ну, скажешь тоже! У него все мужики какие-то вареные. В них драйва нет ни фига.

Тем временем, Фидэ подошел к худощавой молодой даме, обменялся с ней несколькими фразами, она встала из-за столика, он взял с полки за стойкой широкий рулон какого-то почти невесомого материала, похожего на поролон и они оба вышли из кафе, повернув в сторону парка. Еще через несколько минут, отвергнутый по lesbi-мотивам мулат подошел к даме, которую рекомендовала Брай, и эта парочка выполнила аналогичный маневр.
- Вот этот тип действительно знает толк в женщинах, - прокомментировала Брай, - а Фидэ разбирается только в шестеренках. Остальное у него так, на интуитивном уровне. Хотя, в этом тоже есть шарм, как ты думаешь?
- В этом - это в чем? – переспросила Жанна.
- В том, что парень воспринимает эротику и все такое, без этой, как ее, вербализации. Без слов. Подкоркой, - меганезийка похлопала себя ладонью по затылку, как будто подкорка находилась именно там.
- А, теперь поняла. Ну, даже не знаю… - Жанна запнулась, - … Может, ты права, и это…
- Эй, гло, ты чего? - настороженно спросила Брай, - Расслабься. Ясно, что для тебя это первый ураган в океане, и тебя после этого колбасит и таращит…

Канадка не знала, как объяснить ей, что дело, вообще-то не в урагане (там было страшно, но спокойная уверенность экипажа хотфокса не дала испугу дойти до шока). Дело было в обстановке здесь. Сколько не объясняли Жанне, что Y-club - это нормальное развлечение (а для кого-то - и способ подработать), но она, все равно, чувствовала себя проституткой. Женским телом, выставленным на продажу для сексуального удовлетворения заказчика. Очевидно, воспитанием был вбит штамп в подкорку (о, черт, и тут подкорка): деньги за секс это, по определению, проституция. Позорное, унизительное, грязное занятие.    
- …Первый раз всех колбасит, - продолжала Брай, -  естественная реакция организма. Научный факт. Объясняю, как с этим бороться: ни о чем не думай и оторвись. Видишь рыжего у стойки? По ходу, он на тебя запал. Вот, уже выруливает на позицию… 

«Рыжий» выглядел экзотически: типично-ирландские черты были смешаны с типичными чертами утафоа. Ярко-зеленые глаза и огненно-рыжая шевелюра соседствовали со светло-коричневой кожей и мягким овалом лица. Курносый кельтский нос сочетался с полными   губами полинезийца. Даже телосложение и рисунок движений выглядели смешанными. При этом все вместе организовывалось во вполне гармоничный образ. 
- Можно задать нескромный вопрос двум дамам? – спросил он.
- Попробуй, - разрешила меганезийка и озорно подмигнула.
- Я болтал с барменом, и он слышал, что вы, типа, лесби, а я сказал, что типа, нет…   
- На сколько забились? - прервала Брай.
- 20 фунтов, как обычно.
- Ты выиграл, - она повернулась в сторону стойки, - Бро, я сочувствую. Рыжий выиграл.
- А что вы грузили про лесби тому длинному, что ушел с толстушкой? - спросил бармен, подойдя к ним и положив перед рыжим купюру с портретом королевы Лаонируа, - Типа, так прикололись?
- Типа, да. Мы только что из середины бывшего урагана Эгле. (Брай коснулась пальцем нашивки MFRR на своем коала-комбинезоне («Mar Forza Reaccion Rapida» - Морские силы быстрого реагирования). А она (Брай легонько хлопнула Жанну по плечу) первый раз в такой мясорубке. Надо же как-то make-relax, прикинь… 

Бармен присвистнул и буркнул:
- Ни хрена себе…
- Но вы никак не связаны с флотом, - заметил рыжий, внимательно глядя на Жанну. 
- Верно, - она кивнула, - Я журналист.
- Ты просто долбанный Шерлок Холмс! - заявил бармен, глядя на рыжего с некоторой обидой, - таким типам надо запретить пари. Надул бедного коммерсанта на двадцатку.   
- По рюмке зеленки за мой счет? - предложил тот и, кивнув дамам, спросил, - вы будете?
- Мы похожи на абстинентов? - удивилась Брай, толкая Жанну коленом под столом.
- Не похожи, - согласилась она.
- А ты, рыжий, наверное, разведчик, - предположил бармен, ставя на стойку 4 рюмки и ловко разливая в них зеленую жидкость, оказавшуюся 80-градусным абсентом.
- Мимо, - ответил тот, - я погонщик небесных сарделек.
- Вот как? Тоже не фигово. 

Они выпили за стойкой (в Меганезии пьют абсент по-простому, a la Syberia).
- Что такое «небесные сардельки»? - поинтересовалась Жанна.
Рыжий улыбнулся:
- Так называют конвои грузовых дирижаблей-роботов. Конвоем управляет бортинженер -человек. С земли, естественно. Это и есть я… - он помедлил секунду и добавил, - …Вы не откажетесь от 66 фунтов?
- Ну, даже не знаю… - начала она, но Брай посмотрела на нее, как на полную дурочку, и Жанна неожиданно для себя закончила фразу словами, - … как это у вас тут устроено...
- У нас тут обалдеть, как устроено, - сказал бармен, - тут, типа, аквапарк и все такое.
- Я в курсе, - рыжий кивнул ему и, повернувшись к Жанне, спросил, - Пошли?
- Встречаемся здесь же, - напомнила Брай.


…

Прямо за кафе, у берега лагуны, была узкая полоса парка - низкорослый лес из кустистых пальм и саговников. Кое-где на верхушках висели яркие майки, штормовки и лава-лава. Публика, парочками или группами плескались в воде. Над водой летали мячики разных цветов и размеров, периодически раздавались мокрые шлепки по телу и чей-нибудь визг.   
- Что ты скажешь на счет местечка вон там? - рыжий махнул рулоном в сторону одной из маленьких пальм метрах в ста, и пояснил, - ничего не висит, значит, никого нет.
- Я смотрю, тут все продумано, - несколько уныло сказала она.
- Удобный обычай, - пояснил он, двинувшись вперед, - чтобы никто никому не мешал. 

Когда они дошли до выбранной точки берега, рыжий стянул с себя яркую сине-желтую футболку и забросил ее на ветку (или точнее лист) в двух метрах над землей. На другую ветку таким же образом отправились не менее яркие оранжевые шорты-бермуды, 
- Вот. Теперь это наша полянка, - пояснил он, осматривая край берега, - Ровное место и глубина сразу метра полтора. Здесь, кстати, почти везде так. Тебе нравится? 
- Как тебя зовут? - спросила она.
- Атли. Имя гэльское, но в нем слышится что-то ацтекское, верно? А тебя?      
- Жанна… Знаешь, Атли, я немного нервничаю.
- Еще бы! Морской спецназ - полные отморозки! Взяли человека без подготовки в такое tapu. Эгле был мощнейшим циклоном в Полинезии за последние 5 лет, - Атли рыбкой нырнул с берега, проплыл около самого дна, вынырнул, и весело сообщил, - признаков опасности в акватории не наблюдается. Прыгай сюда.

Отказываться было как-то смешно, так что Жанна разделась и прыгнула. Удивительная штука теплое море. Его ласковое прикосновение, ощущаемое всей поверхностью тела,  мгновенно меняет настрой человека. Только что ей казалось, что она влипла в какую-то глупую и постыдную историю, а теперь она плескалась в воде с довольно обаятельным мужчиной, и мысль заняться с ним любовью уже не вызывала внутренних возражений. Да, была сомнительная деталь, эти 66 фунтов, но мало ли какие смешные и безобидные ритуалы бывают вокруг секса? Это не так уж важно, если партнер физически, в широком смысле, вызывает приятные эмоции. Когда Жанна пришла к означенному тезису, они с Атли уже выбрались из воды и улеглись на подстилку.
- Ты знаешь обычай «Golf - Klio - Panta»? - спросил он, кончиками пальцев поглаживая кожу на ее животе.
- Похоже на заклинание, - шепнула она.
- Это комбинация сигнальных флажков, - пояснил Атли, -  Она означает, что мне нужен лоцман, который будет корректировать мои действия. Суфлер, как говорят в театре.
- Я никогда так не корректировала.
- Попробуй, это просто, - сказал он, и поглаживания переместились к ее груди.
- Э… По-моему все хорошо, - нерешительно сказала Жанна, - но лучше, если…   

Она почти сразу втянулась в эту игру. Слова не только направляли действия партнера, но и влияли на восприятие этих действий. Уверенное ожидание названного прикосновения вызывало более сильный отклик, когда это прикосновение происходило. Непривычная обстановка не сковывала, а обостряла чувства. В ее голове прыгали мысли: «О черт! Я за 66 фунтов трахаюсь с едва знакомым парнем, в парке, средь бела дня.  Даже не верится, что это на самом деле происходит со мной…».

Потом, когда они снова плескались в лагуне, Атли спросил:
- Ты из Паго-Паго?
- Почему ты так подумал?
- Ты говоришь на американском клоне английского. Лингва-франка для тебя не родной. Ты выросла в большом развитом городе. Настолько американизированный, большой и развитый город старше 20 лет есть только один: Паго-Паго на Самоа. Я ошибся? 
- Ты даже не представляешь, насколько ошибся! - воскликнула Жанна. Это было весело. Проницательный человек (каким, без сомнения, был Атли) принял ее за меганезийку, да еще не с первого взгляда, а после полутора часов флейма и хорошего секса.
- А на самом деле? - сконфуженно спросил он.
- Я из Галифакса, Новая Шотландия.
- Новая Шотландия? Это рядом с Папуа, там, где Новая Британия и Новая Ирландия?
- Да нет же! Это в Канаде, к востоку Квебека, а Галифакс – это порт на Атлантике!
- Ты шутишь!
- Ни капли. Вот выйдем на берег - покажу тебе канадский паспорт и ID репортера Green World Press. Я пишу цикл статей про Меганезию. За этим, в общем-то, и приехала…
- Что, и про меня напишешь? - поинтересовался он.
- Конечно! В эксклюзивной части цикла, специально для «Hustler».
- Но ведь это политический журнал, - заметил Атли, вылезая на берег вслед за Жанной.
- Ты что-то путаешь, - удивилась она, -  «Hustler» это порнографический журнал.
- Вообще-то, - сказал он, сдергивая с пальмы свою футболку и «бермуды», - Я слышал только про «Hustler», который создал в США Ларри Флинт, оппозиционный политик…
- Оппозиционный политик? – переспросила канадка, застегивая на себе «коалу».
- Он в 1970-х возглавил политическую борьбу против пуританской теократии, - пояснил Атли, - про это даже есть фильм «The People vs. Larry Flynt». Ты не смотрела?
- Смотрела. Но я как-то не связывала это дело с политикой.
- Странно, - заметил он, - Я помню 5 великих прогрессивных политиков США, и…
- Интересно, кого именно? – перебила она. 

Меганезиец задумался и начал загибать пальцы:
- Том Джефферсон – независимость. Сэм Гомперс – трэд-юнионы. Мартин Лютер Кинг - права цветных. Ларри Флинт – свобода информации. Барт Рутан - частный космос.
- В жизни не видела такого странного объединения фамилий, - сообщила Жанна.
- А что странного? - спросил Атли и, как бы невзначай, вытащив из кармана несколько купюр, протянул ей. 
- Оставь, - сказала канадка, - Это совершенно лишнее.
- Оставить? - искренне поразился он, - Ты что? Так нельзя. Это же верх неприличия!
- Как-как ты это назвал?
- Верх неприличия, - уверенно повторил Атли.
Тут Жанна расхохоталась. У нее случился приступ смеха, неудержимый, как икота после неумеренного и торопливого употребления пива.
- Неприличие! - восклицала она, - Goddamn! Ты сказал «неприличие»! Oh, shit! Я точно напишу, что шокировала меганезийца неприличным сексуальным предложением! 
- Пиши, что хочешь, - обиженно буркнул он, - но деньги все-таки возьми, ОК?
- ОК. - согласилась она, взяла 66 фунтов, и спросила, - А почему именно столько?
Атли развел руками:
- По ходу, магия такая. У каждого свои счастливые числа. Мне вот везет на шестерки. 
Жанна совершенно изумленно помотала головой.
- Никогда бы не подумала, что плата за секс определяется магическими соображениями.
- А какими же еще? - спросил он, - Ведь секс это такая особенная штука…


…

Когда они вернулись в кафе, Фидэ сидел за стойкой, держа в одной руке чашечку кофе, в другой - зажженную сигарету, и болтал с барменом. Увидев Жанну и Атли, он сделал им приглашающий жест рукой и, когда они уселись на соседние табуретки, сообщил:
- Брай сегодня зажигает без тормозов.
- Она склеила двух парней с трэкера «Меигуту», - добавил бармен, - Хреновина четверть километра в длину.
- У парней? - спросил Атли.
- Блин! Я про корабль. Он курсирует между Ниуэ и Нуку-Хива, а мы как раз посредине, и он у нас останавливается часа на 4, на внешнем рейде. А парни, как парни. Ничего такого.   
- Почему сразу двоих? - удивилась Жанна.
- А потому, - сказал бармен, - Они прискакали в нетерпении, а из претенденток только тощая школьница, интеллигентная дама в очках, лет 40, и ваша companero sargento. Она так на них посмотрела и рубашку расстегнула до пупа, типа «все для народа». Ну, аут…      

Брай появилась в кафе примерно через полчаса. Вид у нее был мечтательный, а довольная улыбка едва помещалась на лице.
- Какой-то хлипкий контингент пошел в гражданском флоте, - промурлыкала она, - по два раза кончили, и все. Гидравлика отказала. То ли дело курсанты на Капингамаранги. Я там как-то раз подцепила одного melano. Вот был конь, я понимаю. А эти… Ладно, по крайней мере, я размялась. И аппетит вроде бы появился…   
Произнеся этот монолог, она бросила на блюдце десятку, взяла бумажную тарелку и стала нагребать себе туда всякой всячины. Жанна задумалась, не последовать ли ее примеру, но тут прискакала Ойстер, сияющая, как хорошо начищенный медный тазик.
- Hola, Флами! У тебя есть какое-нибудь хорошее пойло?
- У меня все хорошее, - с достоинством ответил бармен, - А если у кого-то плохой вкус…
- Короче, налей что-нибудь, я угощаю, - перебила она, - У нас сделка сезона! Ваш Крис Проди купил UATG, и еще заказал три таких же. Типа, с вариантом на будущий выпуск KIT-комплектов. Гипер-партнерство, новые палубные флайки, все такое. Классно, а?    
- Зачет по бизнесу, - согласился Фидэ.
- Не то слово, - добавила Брай, - Это же не просто какая попало флайка, а с легендой…
Бармен уже выставлял на стойку стаканчики с чем-то ярко-фиолетовым…


…


Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №18.
Прощание с Кэролайн. Как провожают корабли.

Наши «Ромео и Джульетта» (т.е. - Тенум и Синду) почти счастливы. У них снова есть лодка. Они дают понять, что с их точки зрения, она не совсем «bajao boat», но гораздо ближе к идеалу, чем они могли рассчитывать. А с моей точки зрения, тримаран, который команда из 6 местных ребят собрала за несколько часов из элементов от других моделей, выглядит просто потрясающе. Центральный 9-метровый попловок напоминает изящную пирогу. Два боковых поплавка отнесены в каждую сторону на 3 метра. Шестиугольный настил-палуба занята дакроновым шатром - пирамидой на трубчатом каркасе (креплении для 11-метровой мачты). Два косых паруса: большой грот и малый стаксель (т.н. «схема парусов бермудский шлюп»). Тримараны подобной конфигурации у местных яхтсменов называются «Tripitaka» (на санскрите это значит «три корзины»). Почему они похожи на «bajao boat» - неизвестно, но это, в общем, и не важно. Главное – такая лодка прекрасно приспособлена для морского бродяжничества, и имеет только ручное управление. Здесь нет автоматики и движков. Принцип bajao-walking: «тут все можно починить в пути».

Получив тримаран, Тенум и Синду проводят получасовой test-drive в лагуне. Результаты их устраивают, и Тенум спрашивает: чего, сколько и когда надо отдать за эту лодку. Тут возникает некоторое замешательство: за эти полчаса успел произойти короткий шумный скандал на берегу как раз по поводу того, кто будет платить. Твидли, Ойстер и «клан» экспертов заявили, что не возьмут ничего сверх цены материалов (мол, они сделали эту «tripitaka» в порядке эксперимента и для удовольствия). Объявляется сумма: 500 фунтов. Может, это и есть стоимость материалов (Твидли поясняет, что использовались старые элементы конструкций, которые оцениваются, как second-hand), но даже мне ясно: имеет место грубая попытка отдать лодку даром. Пак Ен спрашивает: «Ребята, вы думаете, что вы самые умные?», а Крис Проди добавляет: «Или нас держите за идиотов». Появляется мэр атолла, и говорит: «Ничего на надо, мы тут сами решим с деньгами». Кэп заявляет: «Баджао пришли сюда на «Фаатио», а не сами собой». Экс-сержант применяет военную хитрость: идет в ангар, читает надпись фломастером рядом с 9-метровым проа «Sea-fun»: 5000 фунтов без стоимости энергетического бытового и ходового оборудования. Ойстер тут же пишет фломастером рядом с ценой: «скидка 10 процентов, бытовое оборудование  в подарок». После 5 минут ругани, цена 4500 принимается, и ее начинают делить. Еще 10 минут – и соглашение достигнуто. Мэр, экс-сержант и кэп скидываются по 1500 фунтов. Только они успевают облегченно вздохнуть, как появляется Тенум, и хочет сам заплатить за тримаран. Ясно, что ему нечем платить, и что поиск денег или чего-то эквивалентного для обмена, станет для него и для Синду очень непростой задачей. Присутствующих это не устраивает, но сказать в лоб, что за лодку уже уплачено, никто не решается: это может оказаться оскорблением (баджао - гордые ребята, они не берут подачек). Выход находит экс-сержант. Отведя Тенума в ангар, он что-то ему втолковывает, несколько раз снимает на камеру своего мобайла меловой чертеж bajao-boat на полу, после чего они ударяют по рукам. Вопрос расчета решен: экс-сержант купил у баджао нарисованную модель лодки, за стоимость одного экземпляра. Тенум, на всякий случай, уточняет у Твидли, правда ли тот получил всю причитающуюся сумму. Тот, конечно, подтверждает. Все довольны.

Следующий неожиданный эпизод: Тенум и Синду благодарят всех (военных моряков – за помощь на море, а кэролайнцев - за помощь на берегу), и спрашивают, где можно набрать пресной воды. Они намерены, на теряя времени, отплыть на nord-east-nord, к Рангироа (до которого примерно 400 миль), поскольку ветер сейчас удачный, и на этой замечательной лодке, дающей при таком ветре 20 узлов, они могут добраться туда завтра к вечеру. Уже стемнело, и мэр предлагает им остаться до утра, но баджао не хотят пропустить хороший ветер. Единственное, на что ему удается уговорить ребят - это взять не только воду, но и некоторый запас продовольствия. На всякий случай, он поясняет: за еду платить не надо. Якобы местное табу запрещает брать что-либо за еду, которая дается гостям в дорогу. Не знаю, действительно ли так, или мэр придумал это табу только что. Дальше – короткое и теплое прощание. Все обнимаются. Тенум говорт мне: «когда ты вернешься домой, будь осторожнее в своем холодном море, удачи тебе». Синду добавляет: «Если бы мы могли дать тебе немного тепла с собой, мы бы это сделали». Мэр подкатывает на квадроцикле, груженом шестью 30-литровыми канистрами с питьевой водой и четырьмя огромными коробками с какой-то едой. Кроме того, он вручает подарок: два прекрасных спиннинга. Кэп Пак Ен добавляет к этому внушительный десантный нож. Экс-сержант дарит очень удобный портативный фонарик с аккумулятором и солнечной батареей на корпусе. Мне тоже хочется что-то подарить, и я отдаю Синду свое небьющееся карманное зеркальце. Вроде бы, ей понравилось. Местная молодежь притаскивает мощное подводное ружье. Тенум пытается отказаться (оно явно довольно дорогое) – но у него не получается.

Вот и все. Баджао на тримаране отходят от пирса. Некоторое время их парус виден над хорошо освещенной лагуной, затем он сворачивает в отмеченные небольшими маяками восточные ворота в рифовом барьере, и тает в темноте. «Может быть, это не совсем по-честному, - замечает Твидли, - но мы воткнули радиомаячок в основание мачты». Кэп кивает и улыбается: «Значит, там два радиомаячка, второй – мой, на креплении правого поплавка». Мне сразу становится легче на душе – наверное, эти юные баджао и правда потрясающие мореходы, но хорошо, что они, все-таки, будут под присмотром дельных людей. У нас остается час на то, чтобы поужинать всей кампанией в уютном маленьком кафе прямо у пирса. Мэр угощает, снова сославшись на местное табу. Кажется, я готова влюбиться в этот маленький атолл, затерянный почти в самом центре великого океана. Наше отплытие на «Фаатио» проходит менее трогательно, поскольку это - не прощание. Те, кто успел перезнакомиться за эти несколько часов, обменялись ком-адресами всех видов. Я – не исключение. Даже не представляю, что я буду чувствовать у себя дома, в Галифаксе, получая сообщения или звонки от Атли. Сейчас мне не хочется думать об этом. Сейчас мне хорошо от мысли, что Кэролайн – это не только маленькое пятнышко света за кормой хотфокса, но и друзья, которых я нашла на другом конце планеты.    


…



=======================================
40 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 6 сентября 22 года Хартии. Ночь.
Место: Меганезия. Округ Ист-Кирибати.
Океан. На борту хотфокса «Фаатио».
=======================================

Огни атолла Кэролайн скрылись из виду, и теперь вокруг был только черный океан, да звезды на таком же черном куполе неба. «Фаатио» двигался с рекомендуемой походной скоростью – для хотфокса это 55 узлов. Находиться при этом на броне можно только в плотной вахтовой плащ-накидке с капюшоном-шлемом. Кроме того, правила требуют пристегивать страховочный пояс к фалу безопасности. Как кэп умудрялся курить при штормовом встречном потоке воздуха, полным соленых брызг, для Жанны оставалось загадкой (ей самой и говорить-то было не легко). Видимо, это - дело привычки. Никакой необходимости находиться на броне сейчас не было. Просто Пак Ен предложил Жанне посмотреть восход Луны в открытом океане – зрелище, ради которого не жалко постоять на палубе даже в таких не слишком комфортных условиях.   
- Луна появится вот там, - сообщил он, показав рукой направление примерно на 6 румбов слева по курсу и, посмотрев на часы, добавил, - примерно через 28 секунд. 
- Такая точность? – удивилась она.
- Астрономия, - пояснил кэп, - в ней все регулярные события происходят с точностью до тысячных долей секунды. А, поскольку небо сейчас чистое, мы увидим краешек лунного серпа ровно в тот момент, когда Луна выйдет из земной тени. Вернее, немного раньше, с учетом преломления лучей в атмосфере. Еще раньше станет видна лунная аура. Это тоже из-за эффекта преломления. В военно-морской астрономической таблице указаны все три момента времени, т.к. восход Луны в тактике флота… Ну, вот, все точно. Видишь лунную ауру? Нет, не там, возьми два пальца левее вот той парной звездочки. Теперь видишь?
- Такое маленькое светящееся облачко, да? – спросила Жанна.
- Верно, - подтвердил он, - Но такой мелочи достаточно, чтобы демаскировать судно для авиаразведки. Лунный блик от мокрого корпуса - в хорошую оптику его различит любой грамотный наблюдатель. Последствия понятны.
- Опять война, - грустно сказала Жанна, - Даже такая удивительная красота используется, чтобы кого-то найти и убить.
- Или, наоборот, спасти, - добавил кэп.
- Слово «демаскировать» чисто военное, - заметила она.

Пак Ен пожал плечами и выбросил окурок за борт, а точнее, через леер. Фальшбортов у хотфокса нет, огороженная леерами площадка переходит в наклонные бортовые панели.
- Это моя работа, - обиженно буркнул он, и добавил, - смотри, появился край лунного серпа. Но это еще не истинный восход, а кажущийся. Из-за преломления.   
- Изумительно, - сказала она, глядя, как яркая серебряная точка на невидимой границе между небом и океаном, на глазах вырастает в маленький сверкающий треугольник.
- 5000 лет назад древние мореходы Гавайики в момент восхода Луны считали долготу с точностью до градуса по высоте ярких звезд, - проинформировал кэп, - очень простой и надежный метод: только таблица и угломер из деревяшки. А в Европе не умели считать долготу, пока в XVIII веке не сделали сложный хронометр, но и тогда ошибка была 2 - 3 градуса. Почему-то в Европе простые вещи делаются дорого и через задницу, - капитан задумчиво посмотрел на кусочек лунного серпа над горизонтом, сосредоточенно почесал подбородок, и предложил, - может быть, пойдем на PuCo? Терг наверняка уже варит там какао по спецрецепту. Я имею в виду, если ты еще не спишь…
- Не сплю. А ты?
- Я лягу минут через 35, когда Оалапу просигналит, что принял контроль, - сообщил он, открывая люк ведущий на командный пункт и делая ей знак идти вперед.
- Контроль над чем? - спросила канадка, осторожно спускаясь по лесенке.
- Над нашими баджао, - пояснил Ен, двигаясь следом, - пока я мониторю их маячок, а когда Оалапу вылетит с Матаива патрулировать квадрат H-1/15, то приглядит за ними.
- А что ты так беспокоишься, кэп? - спросил сидевший в штурманском кресле Терг-та, поворачиваясь к вошедшим, - эти ребята неплохие моряки, а океан сейчас спокойный.

Пак Ен неопределенно передернул плечами.
- Все-таки, они еще почти дети, а 400 миль океана без всякой суши – это не шутка.
- Но ты не помешал им выйти в море, - заметила Жанна.
- Они баджао, - сказал Ен, - это их образ жизни. Мы защищаем их, но уважаем их выбор.
- А дети? - спросила она, - Что будет, когда у Синду и Тенума появятся дети?
- Баджао очень мало, - ответил Пак Ен, - Волонтеров, которые хотят им помочь, гораздо больше. В нашем океане ни один баджао не останется без присмотра. Ни взрослый, ни, тем более, ребенок.
- Я это заметила, - подтвердила Жанна, - но как быть с образованием их детей?
- Обыкновенно. В стране есть множество мелких атоллов, где живет две, три, пять семей. Их дети учатся по интернет. Эта система для школы отработана уже давно, а сейчас она уже расширена на колледжи и университеты. По сети нет разницы, атолл или лодка.   
- А откуда интернет на лодке баджао?
- Оттуда же, откуда и лодка, - снова встрял Терг-Та, колдуя над котелком, - от Мангарева до Раиатеа кочуют примерно 500 семей баджао. Спорим на двадцатку, что ты не найдешь там ни одного ребенка старше 5 лет, у которого нет ноутбука? 
- Пожалуй, не буду, - решила она, - Но я вот что подумала: баджао на бамбуковой пироге и баджао на тримаране из металлопластика, да еще с ноутбуком, это не одно и то же..

Терг-та печально вздохнул, звонко щелкнул ногтем по котелку, и признался:
- Это проблема, - после чего добавил, - Но надо же какую-то проблему оставить нашим детям. Пусть они ее решают. Стыдно оставлять детям войну, нищету и безработицу. А проблему, как сохранить bajao-style - не стыдно. За других не скажу, а мне не стыдно.
- У тебя много детей? – поинтересовалась канадка.    
- Девять, - гордо ответил он.
- Ого! – изумилась она, - И как давно ты женат?    
- Еще с колледжа. А сейчас у меня пять жен и три товарища по женам. 
- И не ссоритесь? – спросила Жанна первое, что пришло в голову
- Почему? Бывает, что и ссоримся. Потом миримся. Разве не везде так?

Жанна пожала плечами. На это трудно было что-то возразить.
- Наверное, да. Везде. А как получилась такая семья? Я имею в виду, когда знакомятся мужчина и женщина – это понятно. Но познакомиться в девятером…
- Ну, примерно так, - сказал он, разливая какао по кружкам, - Я родом с Науру, учился в тамошнем Caesar College. Сейчас он называется Инженерный институт силовых машин. Там у нас получилась кампания: двое парней и девчонка. Сначала мы из-за нее дрались через день, а потом нам надоело. Точнее сказать, это ей надоело, что мы деремся. После колледжа, по правилам, выплачиваются подъемные. Нам хватило, чтобы купить в самой дальней провинции Западных Маршаллов, на атолле Уджеланг что-то типа коробки из-под чипсов. Янки в прошлом веке ставили такие коробоки, когда переселяли туда-сюда людей с атоллов, где проводили термоядерные тесты. Люди давно уехали, а коробки до сих пор стоят, почти как новенькие. Нам было по 17 лет и мы страшно гордились, что у нас есть свой fare. Наша жена занялась домом и фермой, мой товарищ стал делать кое-какую мелкую коммерцию, а я пошел на флот. Мы с товарищем бывали дома 3 - 4 дня в неделю, а на ферме одной женщине тяжело. Тогда мы сделали кооперацию с парнем и девчонкой, которые купили соседнюю коробку. Они потомственные faaapu, фермеры из Вануату. Через полгода как-то так получилось, что все уже живут вместе, и еще вот это (Терг выразительно провел ладонью около живота), и тогда та жена, которая с Вануату, пригласила младшую сестру, которая болталась без дела. Но рук все равно не хватало, и мы наняли папуасского папуаса, гастарбайтера. Хорошего парня, по рекомендации…
- Папуасский папуас это в том же смысле, что и китайский китаец? - уточнила Жанна.

Терг энергично кивнул, долил всем в кружки еще горячего какао, и продолжил:
-  Он оказался очень в тему, потому что умел делать по хозяйству все понемногу, и все время что-то такое делал. В общем, как и надо в деревне. А потом как-то намекнул, что остался бы насовсем. Чего бегать, если тут хорошо? Только (он сказал) женщин мало, а это не дело, потому что они не будут  успевать и с детьми, и по дому, и вообще… 
- А сколько в тот момент было детей? – перебила канадка.
- Двое, и еще один in progress, - Терг снова сделал жест ладонью у живота, - Так вот, мы сказали папуасу: aita pe-a! Тут неплохо, а значит, еще женщину найти можно. Тогда он взял кое-каких денег из общака, купить что-то там по хозяйству. Мы не связали одно с другим, думали он купит что-то из техники для фермы. А он взял флайку и полетел…
- Этот парень из Папуа умел управлять самолетом? – перебила удивленная Жанна.
- Так мы его и научили, - пояснил матрос, - Это просто. А без этого на Уджеланге жить нереально. Ну, сейчас еще как-то можно, а тогда за любой ерундой надо было лететь на Эневеток, полтараста миль Nord-East. Потому нам так дешево и досталась та коробка.

Мелодично тренькнул коммуникатор капитана.
- Ага! - Пак Ен посмотрел на экранчик, - Упс! Даже раньше, чем я думал.
- Что? – спросила Жанна.
- Наши баджао, - пояснил Ен, - Оалапу уже видит их sail-boat на своем радаре, они в 60 милях юго-восточнее Кэролайн. Держат скорость почти 20 узлов. Молодцы.
- Я же говорил, кэп, ты зря беспокоишься, - заметил матрос.
- Знаешь, Терг, как говорят католики? Only god is holy fool, but humans are fussy.
- Это в каком смысле, кэп?
- В таком, что их бог может идиотничать, потому что сидит на небе, и ему все похер. А людям надо беспокоиться о том, чтобы все шло более-менее как им хочется.
- А зачем им такой бог? – поинтересовался Терг.
- Для эталона, - пояснил Пак Ен, - Как в физике абсолютно черное тело и идеальный газ, так у католиков в религии абсолютный, идеальный похер. Типа, точка отсчета на шкале. Короче, херня все это. Я пошел спать. Жанна, ты тут долго не торчи. Брай тебе уступила свою соту в кубрике. Ложись. Утром у вас веселая программа. Рекомендую выспаться. 
- Какая программа? – удивилась канадка.
- Это она тебе утром и доложит. Chao.

Когда за капитаном закрылась дверь, Жанна спросила:
- Терг, а что было дальше с тем папуасом на флайке?
- Дальше он привез двух непонятных юниорок, - ответил матрос, - Мы стали выяснять. Оказалось, он летал на Халмаэру, это островок в Индонезии, больше 2000 миль от нас, через всю Микронезию и Палау. Там купил их на рынке. Типа, говорит, хотел одну, но двух продавали с большой скидкой, а он еще торговался, и заплатил всего 500 фунтов. 
- Купил на рынке? – пререспросила она, - Ты хочешь сказать, он купил женщин?
- Ну, да. Мы ему говорим: ты мудак. Поехали быстро сдаваться в суд, а по дороге что-нибудь придумаем. Взяли мы этих юниорок и полетели на Эневеток.
- Подожди, я не поняла. Как он купил женщин?
- Как-как. Обыкновенно. На Халмаэре их всегда продают. До второй мировой войны на этом острове вообще непонятно, что было, потом там была самурайская база, потом это отдали Индонезии, но тем лень возиться, и полтараста тысяч человек в полной жопе. Ни электричества, ни машин, только палка-копалка и лодка-долбленка. Мусульманские и христианские первобытные деревни режутся между собой. Это те и другие миссионеры поработали. Там продают пленных, родичей, должников с семьями, и лишних детей. И очень дешево… Короче, мы наплели судье, что наш папуас летал на Халмаэру покупать народные промыслы (первобытные фенечки для туристов), а юниорок увидел случайно. Ну, и купил из гуманитарных соображений, чтобы сдать в социальную службу. Судья нормально понял, позвонил в Джакарту, в индонезийский департамент полиции. Там спрашивают: «Есть документы на юниорок?». Ясно, что нет. И тогда шеф-полисмен из Джакарты виртуозно посылает нас всех на хер. Юниорки понимали на lifra, и судья их спросил: «Что с вами делать?». Они ответили «Мы ни в чем не виноваты, не надо нас в полицию, там нас побьют и изнасилуют. А эти мужчины нас честно купили, накормили, дали новую одежду, не бьют, лучше все так и оставить».
- Это как? – переспросила Жанна, - Оставить их в положении купленных рабынь?

Терг Та утвердительно кивнул и продолжил:
- Тогда судья зачитал артикул из Великой Хартии. «Ни один человек не имеет никаких прав на другого человека, кроме случая принудительных гражданских ограничений и компенсаций, утвержденных судом. Любая попытка обратить человека в физическое рабство пресекается высшей мерой гуманитарной самозащиты». Дальше, он видит, что они не врубились. Тут он объяснил просто: вы свободны, никто не смеет вас держать в неволе. Вы можете идти на все четыре стороны, а если злодеи попробуют вас держать силой, то мигом словят пулю, в порядке гуманитарной самозащиты общества. Они это поняли на свой лад, и так обиделись! Типа: вы что, нас выгоняете? Мы, хором, стали их утешать: мол не плачьте, никто вас никуда не выгонит, просто судья вам зачитал закон. Они сразу успокоились (по их понятиям закон это было что-то вроде детской считалки, для балды), и говорят: «Так, может быть, теперь домой поедем? Там, наверное, дела по хозяйству, а потом ужинать надо». И что было делать судье, как ты считаешь? 

Жанна представила себе ситуацию. Атоллы, отстоящие друг от друга на сотни миль в огромном океане. Две ничего не понимающие юные дикарки, которых привезли сюда, купив на невольничьем рынке в их маленьком, привычно-неуютном мирке. И судья, с  огромными полномочиями - но как применять эти полномочия к данному случаю?
- Я бы, наверное, позвонила в «Красный Крест», - решила она.
- Aita, - ответил Терг-Та, - Эта лавочка запрещена в нашей акватории.
- У вас запрещен «Красный Крест»? За что!?
- По ходу, было за что. Есть постановление, там все сказано. А еще какие варианты?
- Тогда я бы обратилась в мэрию, или в правительство…
- Ну, и чем они тебе помогут?
- Даже не знаю, - призналась Жанна, - Просто, мало ли... А что сделал судья?
- А судья записал имена наших юниорок, сделал фото на web-камеру, для полицейского дела, и сказал нам: «Если эти женщины будут жить у вас больше  месяца, то заполняйте иммиграционные карты и не забывайте во-время платить социальные взносы». 
- А вы - что? – спросила канадка.
- А что мы? Заполнили на них иммиграционные карты, потом поехали домой. Юниорки оказались классные девчонки. На ферме, и вообще. Только письму и счету пришлось их учить. Ну, научили. Так и живем.
- В двух коробках из-под чипсов? – уточнила она.
- Ты что! Мы давно все перестроили. Большой fare, с electro-plant, с кольцевым пирсом, ангаром, всякой техникой на ферме, и мини-траулером. Ну, там, моторки, флайки - это понятно. Приезжаю на holydays - первые дня два прикольно: все крутится, дети бегают, девчонки ругаются. Потом встраиваюсь. Потом опять в море. А что? Нормально.
- Терг, а можно задать нескромный вопрос?
- Про деньги, что ли? – попробовал угадать он.
- Нет, про секс.
- Про секс? Ну, по ходу, мы все «гетеро». А что? 
- Не в этом смысле, - сказала Жанна, - а в смысле, как вы решате, кто с кем make-love?
- Как решаем? – такой поворот явно поставил матроса в тупик, - Ну, не знаю, оно как-то само решается. Кто-то занят, кто-то уехал по делам, кто-то… В общем, по обстановке.
- Не поняла, если честно.
- Ну, - Терг-Та почесал в затылке, - Знаешь байку, про лягушку и стоножку? Жила-была стоножка, которая каждую ночь плясала на всех ста ногах. Еще жила лягушка, которой это мешало спать. Лягушка придумала гнилой заход. Спросила: «Стоножка, а ты, когда пляшешь, то начинаешь с 25-й ноги или с 77-й? И после 10-й ноги, поднимаешь ты 35-ю или 50-ю?». Теперь стоножка об этом думает, и плясать не может. И знаешь, что?
- Что? – спросила она.
- Тебе спать пора, вот что. А то у тебя уже глаза красные-красные, как у лягушки.
- У лягушки красные глаза? - удивилась канадка.
- Ты что, лягушек не видела? - еще больше удивился он, - Ах да, у вас их, по ходу, нет. Короче: будем на Таити, ты вечером подойди в парке к любому дереву, там на листьях сидят маленькие такие, спинка зеленая, пузо белое, глаза красные. Это и есть лягушки.
- А-а… - протянула Жанна, - Понятно. ОК, Терг. Спасибо. Спокойной ночи.
- Приятных снов, - ответил матрос, и снова включил плитку под котелком с какао.

Жанна с удовольствием помылась под горячим душем в санмодуле (тесной, как все на этом маленьком кораблике, но довольно удобной, кабинке) и двинулась в кубрик, гадая, что такое «соты». Оказалось – очень простая штука. Конструкция из пластиковых труб, обтянутая чем-то вроде акроновой ткани, так что получалось шесть спальных ячеек -гамаков в два яруса. У каждой ячейки был полог-занавеска, на котором значилось имя «жильца». На одной из зановесок Жанна прочла: «сержант Бриджит Оданга» и, после некоторых колебаний, полезла в эту военно-морскую спальню. Внутри сота мало чем отличалась от узкой туристической палатки. В дальнем конце, над подушкой горела лампочка (видимо, для любителей почитать перед сном), а рядом висело нечто, явно нестандартное: огненно-рыжий и очаровательно-пушистый игрушечный осьминог с веселыми ярко-синими глазами и фиолетовыми губами, вытянутыми трубочкой. Его щупальца были так манерно растопырены над подушкой, что Жанна не удержалась и погладила их. Осьминог тут же отозвался: «Привет, жопа! Классный был денек, да?»