Чужая в чужом море.
Книга 1. Мнимый натурализм.
=======================================
1 - РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 23 февраля 20 года Хартии. Полдень
Место: Меганезия. Тинтунг. Лантон-Сити,
Офис правительства Меганезии.
=======================================
Майор Райвен Андерс подошел к стодюймовому телеэкрану на стене, и начал уверенно работать указкой, периодически меняя кадры, по ходу своей обзорной лекции.
- Если вы сядете на самолет в Александрии и полетите далеко на юг вдоль 30 меридиана, то сразу после озера Ниика, примерно на 7 градусов южнее экватора, увидите справа по курсу - хребет Итумбо, слева - одиночную гору Нгве высотой 2500 метров, а прямо - еще одно озеро, Уква. На его северном берегу стоит деревня Кумбва, столица непризнанной Республики Мпулу. Если вы ищете неприятности - приземляйтесь тут, и вы их получите. Здешние горы очень богаты рудами бериллия и лития. С остальным дело обстоит гораздо хуже. Территория Мпулу - около 50 тысяч кв. км. – это, в основном, холмистая саванна с рискованным земледелием. Население колеблется между полутора и двумя миллионами, в зависимости от природных и политических событий, после которых делается подсчет. Средний мпулуанец живет всего на 40 центов в день, но ухитряется дотянуть (в среднем) до 35 лет – при условии, если он не помер в первый год жизни (а это случается с каждым десятым новорожденным). До 50 лет здесь доживает лишь каждый двадцатый, половина населения – это дети и подростки до 16 лет, а половина взрослого населения не имеет работы (и лишена средств существования). Те, у кого работа есть, заняты в аграрном секторе, в транспорте, или в армии. Промышленность здесь отсутствует, образование - тоже (но каждый пятый умеет читать по слогам, писать печатными буквами и считать до десяти). Официальный язык в шутку считается английским (это смесь pidgin english с языками банту). Форма правления – республиканская. Один раз даже были выборы, но непонятно, как из этих выборов произошло правительство генерала Ватото.
- Это все? – спросил Эрнандо Торрес.
Райвен покачал головой
- Нет, сен координатор. Это - аннотация. А «все» занимает примерно 40 гигабайт, из них полста мегабайт - это текст с иллюстративной графикой, а остальное - видеоматериалы. Мне не ставилась конкретная задача, поэтому я не мог подготовить тематический…
- Ясно, - перебил Торрес, - Вы сами были в этой стране?
- Нет. Полковник Акиока считал, что в моей поездке туда нет необходимости.
- Кстати, почему он ушел в отставку?
- Потому, что директор INDEMI покидает пост при смене координаторской команды.
Торрес покачал головой.
- Майор, я спрашиваю, почему он ушел не только с поста, а вообще из разведки, хотя мог вернуться на майорскую должность, или пойти преподавать в высшую спецшколу.
- Бюджет, - коротко сказал тот.
Координатор кивнул и задумчиво потер ладонью подбородок.
- Вы тоже считаете, что INDEMI не может выполнить свои задачи при таком бюджете?
- Меня не ориентировали на финансовый анализ, - ответил Райвен.
- Но это не значит, что у вас отсутствует собственное мнение, верно?
Майор ответил только после некоторой паузы:
- Безопасность - это такой же товар, как бананы. За меньшие деньги вы купите меньше бананов. Сколько-то вы сможете купить даже на 50 сантимов, но хватит ли этого, чтобы не склеить ласты от голода, вот в чем вопрос.
- Вы считаете, что не хватит? – поинтересовался Торрес.
- Я считаю, что если общество стало за последние три года в полтора раза богаче, то ему следует увеличить расходы на безопасность или, хотя бы, сохранить их уровень, но не уменьшить на треть, как это сделано в вашей программе, сен координатор. Мне понятно, что за счет подобных сокращений и выигрываются электоральные конкурсы, но я боюсь, что в данном случае такая экономия может выйти обществу боком.
- Мой вопрос был не об этом, - заметил координатор, - Я спросил: хватит или нет.
- Майор Крэмо, которого вы взяли в команду, считает, что хватит, - ответил Райвен.
- Его мнение мне известно. Я спрашиваю ваше.
Майор Андерс снова сделал паузу и ответил очень осторожно:
- Все зависит от того, верна ли его идея о бридинге безопасности. Если купить бананы на 50 сантимов, то, что с ними не делай, их больше не станет. Но если купить картофель на 50 сантимов, и потратить еще 50 сантимов на полевые работы, то картофеля станет на 5 фунтов - он размножится. Я не знаю, похожа безопасность на бананы или на картофель.
- Как на счет эксперимента? – спросил Торрес.
- Практика – критерий истины, - согласился Райвен, - я желаю успеха коллеге Крэмо.
- А вы не хотите сделать что-то большее, чем пожелание успеха?
- Я не ухожу в отставку, - заметил тот, - Буду работать под его руководством, а там…
- Он рекомендовал мне сделать наоборот, - перебил координатор, - Аурелио Крэмо готов остаться майором, если полковником INDEMI станет Райвен Андерс.
- Вот как? Он начал сомневаться в своей программе по разведке и безопасности?
- Нет. Он просто считает, что вы – лучший. По опыту, по квалификации, и так далее.
- Это как-то связано с оперативной разработкой по Республике Мпулу?
- В известной степени, майор. По крайней мере, далеко не в последнюю очередь.
- Странно, - сказал Райвен, - Для обеспечения доступа к бериллию и литию в этой стране квалификации и опыта коллеги Крэмо более, чем достаточно. Продовольствие за недра – это хрестоматийная комбинация, ее преподают офицерскому составу в разведшколе.
- Мне говорили, что вы феноменально догадливы, - сообщил координатор.
Райвен заложил руки за голову и сосредоточенно посмотрел на потолок, как будто там могла быть написана какая-то подсказка. Казалось, что он действительно читает что-то с этой чистой белой поверхности. Через четверть минуты, он решительно сказал:
- Разработка предполагает нечто существенно большее, чем просто временный источник дешевого сырья для производства лития и бериллия. В Мпулу будет выполнен пилотный проект, проверяющий идею бридинга в разведке, применительно к активным операциям.
- Меня не обманули, - констатировал Торрес, - так вы принимаете руководство?
- Обычно в таких случаях дают сутки на размышление, - проинформировал майор.
- Я бы дал, но вы так быстро думаете, что они вам ни к чему. Зачем транжирить время?
- Мой ответ: нет, - сказал Андерс, - Морской закон: капитана в шторм не меняют. Но если вы и коллега Кремо считаете мой опыт полезным, то я готов полностью взять на себя руководство проектом «Мпулу».
- На каких условиях? – спросил Торрес.
- На обычных. Я принимаю дела так, как есть. У кого полный файл проекта «Мпулу»?
- Он вот тут, - ответил координатор, похлопав ладонью по одному из лежащих на столе ноутбуков.
…
=======================================
2 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 1 сентября 22-го года Хартии. Раннее утро.
Место: США, Сиэтл,
Офис «Репортеры без границ».
=======================================
Касси Молден сделал шаг ей навстречу и отвесил изящный поклон.
- Спасибо, что нашли время зайти, мисс Ронеро.
- Нет проблем, - ответила Жанна, - у меня 4 часа до рейса на Гонолулу. Исходя из этого, Нико, видимо, и просил меня выбрать время, чтобы встретиться с вами.
- Нико Маркони, шеф-редактор «Green World Press»? – уточнил Кассии, и после ее кивка, добавил, - да, я просил его. А он, соответственно, попросил вас. Присаживайтесь. Кофе? Чай? Что-нибудь покрепче?
- Кофе, - сказала она, занимая удобное кресло напротив окна, из которого открывался прекрасный вид на башню Space-needle, наводящую на мысли об экзотической любви между летающей тарелкой и гигантским одуванчиком.
- Лидия, принесите, пожалуйста, два кофе, - произнес Касси в селектор и прошелся по кабинету, как будто, не зная с чего начать разговор. Жанне не нравился этот стиль, она полагала, что таким путем гостя хотят заставить раскрыться. Она молчала из принципа. Пусть он заговорит первым. И действительно, он не выдержал этой длинной паузы.
- Вы смелая женщина, мисс Ронеро. Вы летите в Меганезию, предварительно сделав публичное заявление о том, что не верите их координатору Торресу.
- Я не делала такого заявления, - возразила она, - Я просто сказала, что желаю проверить его рассказы на месте, в его стране.
- По моему опыту, - сказал Касси, - когда речь идет о тоталитарных режимах наподобие меганезийского, заявленное желание проверить слова лидера… или фюрера… это то же самое, что публично обвинить его во лжи. Тем более, после этого инцидента с пилочкой для ногтей в студии… Я имею в виду, когда вы случайно ранили Торреса в шею…
- Это была царапина, - перебила Жанна, - Вы же видели эту пресс-конференцию. Он сам предложил мне убедиться, что его ошейник безопасности невозможно просто так снять. Как и ошейники заключенных на меганезийской каторге. Это кстати, о проверках. Он не обиделся, что я ему не доверяю. А эта царапина на шее стала для него просто поводом со мной пофлиртовать. В общем, нормальная реакция нормального мужчины.
Касси провел ладонью по своей красиво подстриженной бородке.
- У вас с ним…
- … Ничего не было, - перебила Жанна, - Если не считать бутылки вина, которую мы с ним выпили в кабачке недалеко от студии. Мне уже так надоел этот дурацкий вопрос.
- Извините, - Касси сокрушенно развел руками, - Просто репортерская привычка…
В кабинет зашла флегматичная длинноногая девушка в строгом деловом костюме, и поставила на стол поднос с двумя чашечками и сахарницей.
- Спасибо Лидия, - сказал он уже ей в спину и снова повернулся к Жанне, - …Я только хотел сказать, что тоталитарным лидерам свойственно коварство.
- Знаете, мистер Молден, это же смешно. Координаторские полномочия в Меганезии длятся ровно 1111 дней, и ни минутой больше, а у Торреса уже прошла большая часть этого срока. Потом он просто вернется в свой туристический бизнес. Если хотите знать, он больше говорил о проекте суборбитальной авиалинии для туристов, чем о политике. Все шесть координаторов до него, после окончания срока, возвращались в свой бизнес. Вернее, нет, пятый координатор пошел преподавать менеджмент в университете.
- Не буду спорить, - согласился Касси, - Вероятно, вы знаете их законы лучше меня. Но, кроме законов есть еще практика. Например, термоядерные взрывы над океаном. Как я понимаю, вы из-за этого и решили посетить Меганезию именно сейчас. Я имею в виду, данные о начале развитии мощного южно-экваториального циклона на 110-й долготе.
- Да, - подтвердила Жанна, - Активисты «Green World» информируют, что в Меганезии планируется уничтожении этого циклона. Впервые они применили для этого водородную бомбу около 10 лет назад и ни тогда, ни сейчас не делали из этого секрета. Наблюдатели допускались на кратчайшую безопасную дистанцию. Я надеюсь присоединиться к одной из групп наблюдателей. Кроме того, я хочу посмотреть Меганезию своими глазами.
- Есть информация, что и тогда, и следующие два раза, и сейчас главная цель подрывов т.н. «L-bomb» - вовсе не ликвидация циклонов, а нечто совсем иное, - сообщил Касси.
Жанна вздохнула и сделала глоточек кофе.
- Извините за грубость, мистер Молден, но я очень не люблю этих заходов издалека. От них на милю пахнет враньем. Я всегда говорю прямо и называю вещи своими именами. Если вас устраивает такой подход, давайте так и делать. А если нет…
- Я понял вас. Буду говорить прямо. Каждый год в экваториальной части Тихого океана возникают десятки мощных циклонов, но обычно они проходят мимо густо-населенных островов. Это что-то вроде бильярда вслепую: мало шансов закатить шар в лузу, так что, как правило, циклон проходит пару тысяч миль и рассеивается над океаном, не причинив никому вреда. Но если вы уничтожили циклон, то всегда можно сказать, что в противном случае он, блуждая по океану, разрушил бы города и поселки на каком-нибудь острове.
- А есть доказательства обратного? – спросила Жанна, - В смысле, что говорят ученые о том, как прошли бы эти циклоны, не будь они разрушены?
- Сложный вопрос, - ответил Касси, - Я уже сказал: циклоны блуждают. Им свойственна некоторая непредсказуемость траекторий. Одни ученые говорят так, другие иначе.
- Я в любом случае против применения ядерных взрывов, - сказала она, - Но давайте, все же, уточним: вы предлагаете мне поискать скрытые мотивы, или…?
Касси сделал отметающий жест ладонью…
- Скрытый мотив известен. Они хотят отвлечь внимание от истории с «Меганезийскими бананами». Это - растения-мутанты, созданные в нацистской лаборатории…
- Я знаю, что это такое, - перебила Жанна, - В Танзании, на рынке в Мбея, их продают, несмотря на запрет. Это просто большие маслянистые бананы. Еще одна трансгенная культура, которая дает хорошие урожаи. При чем тут какие-то нацистские лаборатории?
- Давайте я изложу по порядку, - сказал Касси, - Как вы знаете, после II мировой войны, некоторые нацистские преступники скрылись в странах тихоокеанского региона. Один из них - доктор Зигмунд Рашер, проводивший варварские эксперименты по воздействию на человека холода и вакуума. Он проверял связь генетики человека с сопротивляемостью этим факторам. Считалось, что Рашер умер в 1944, но недавно были обнаружены свежие следы его деятельности в Англии и Центральной Африке. Эти следы ведут в Меганезию, где находится центр созданной им неонацистской организации.
- Я что-то не поняла. Ведь этому Рашеру должно быть больше ста лет.
- Значительно больше. Он - один из самых старых людей, живущих ныне на планете. Но это только одна маленькая деталь, а общая картина… - Касси сделал многозначительную паузу и положил на стол толстую полноцветную газету, - читайте сами.
Жанна сделала еще глоток кофе и пробежала глазами заголовок и анонс.
------------------------------
«Daily Mirror», Лондон. «Преступная генная инженерия. 100 лет под знаком свастики».
Черная биоинженерия. Нацистский врач-убийца Рашер пьет жизнь из своих жертв.
Меганезия и хартия неофашизма. Военные патрули Waffen-SS на «островах свободы».
От Бенито Муссолини до Микеле Карпини. Итальянский неофашизм шагает в ногу.
Коричневый коммунизм. «Римское чудовище» Сю Гаэтано выводит расу сверхлюдей.
Остров ужаса в Тихом океане. Черные и белые рабы для «ученых» - неонацистов.
Неонацизм в сердце Англии. Загадка доктора Линкса, идеолога «научного» расизма.
Трагедия Африки. Кто вы, команданте Хена? Блицкриг фашистского режима в Мпулу.
Расправа с «Red Cross and Red Crescent». «Низшие расы» - это еда. 5000 жертв за день.
«Чистая» мега-бомба обер-фюрера Торреса. В каком мире вы проснетесь завтра?
------------------------------
Она вздохнула и отложила газету в сторону.
- Вы меня удивили, мистер Молден. Какой нормальный человек поверит написанному в «Daily Mirror»? Это же ультра-желтизна, по сути - таблоид, узорчатая туалетная бумага.
Касси покачал головой.
- Там есть ссылки на серьезные издания, показания очевидцев, официальные документы, акты международных комиссий и, наконец, фото-факты. Начните с них.
- Ладно, - Жанна еще раз вздохнула и стала просматривать фотографии.
Фото 1: «1943, Нацистский преступник, доктор Зигмунд Рашер».
Фото 2: «1942, концлагерь Дахау. Доктор Рашер убивает свою жертву замораживанием».
Фото 3: «Доктор Рашер сегодня. Старейший монстр на Земле».
Фото 4: «Концлагерь Такутеа, Меганезия. Голые узники за колючей проволокой».
Фото 5: «Заключенная концлагеря Такутеа на последней стадии истощения».
Фото 6: «Концлагерь Такутеа. Черепа жертв, сваленные на берегу острова».
фото 7: «Африка. Кости 5000 людей «низшей расы». Жертвы команданте Хена».
Фото 8: «Рим. Последствия террористического акта, произведенного Сю Гаэтано».
Фото 9: «Меганезия. Как выводят «сверхчеловека». Женщина-инкубатор в гетто».
Фото 10: «Взрыв меганезийской «чистой» бомбы во время войны за Клиппертон».
- Фото №5 я уже видела!– решительно сказала Жанна. На фото была группа офицеров в форме ВМФ Меганезии вокруг электронных весов, на которых стояла ужасно худая голая чернокожая девушка, почти подросток. Табло весов показывало 36,89 кг. Офицеры весело улыбались. Лишь один (анфас к фотографу) смотрел на табло с серьезным видом.
- Вполне возможно, - Касси кивнул, - Этот кошмар уже опубликован в нескольких масс-медиа. Если я не ошибаюсь, его даже показывали по ABC.
- Я видела это не в медиа. Это фото из частного фото-альбома. Оно имеет к концлагерю меньше отношения, чем… - Жанна на миг задумалась в поисках аналогии, - Чем башня Space-needle к инопланетянам.
- Гм… В чьем фото-альбоме, если не секрет?
- В частном - значит не в публичом, - отрезала Жанна, - Владелец альбома не давал мне разрешения обсуждать с прессой его фото. Уж извините, это - этика.
- Знаете, мисс Ронеро, у многих нацистских офицеров в частных альбомах были фото из концлагерей. Я хочу сказать, что такое фото не может быть частным делом.
- Ни это фото, - медленно сказала канадка, - ни состояние девушки на нем, не имеют ни малейшего отношения ни к какому концлагерю. Я понятно выразилась?
- Да, - ответил Касси, - Непонятно только, почему вы в этом так уверены.
Жанна одним глотком допила остывший кофе.
- Не хочу показаться грубой, мистер Молден, но у вас меньше причин не доверять мне, чем у меня – не доверять вам. Одно фото из десяти – точно фэйк. Два фото 40-х годов не имеют отношения к делу. Теракт в Риме, термоядерный взрыв над океаном и одна из ста локальных войн в Африке - притянуты за уши. Женщина-инкубатор – тоже. По восемь близнецов рождалось и в США: Хьюстон, 1998 и Бэлфлауэр, 2009. И что бы помешало сделать такую же надпись под фотографиями их мам? Разве что, страх, что затаскают по судам. Пирамида черепов на берегу острова – это, извините, Голливуд. Итого: из всей этой кучи, только два фото имеют значение, и только вместе: долгожитель Рашер и эти заключенные за колючей проволокой. Если первое не связано со вторым, то мы имеем просто факт геронтологии (редкий, но не уникальный). В журанале «Nature»…
- А сами по себе голые люди за колючей проволокой? – перебил Касси.
- Я знаю частный нудистский пляж во Флориде, который обнесен такой же колючкой, да еще и под напряжением – чтобы не лезли папарацци. Даже специальная табличка висит.
Касси трижды хлопнул в ладоши.
- Браво, мисс Ронеро. Вы отправили «Daily Mirror» в нокаут в первом же раунде. Все это было бы верно – если бы не свидетельство репортера, который пытался выяснить, что же на самом деле происходит на острове Такутеа. Збигнев Грушевски из «Trwam-media». Он едва ушел оттуда живым. Его чуть не схватил военный патруль Waffen-SS, потом в него стреляли, ему пришлось бросить лодку в открытом море. Он бы точно погиб, если бы не рыбак-полинезиец, который вытащил его из воды и вывез, спрятав под кучей рыбы.
- И этот поляк привез кучу фото, - с неприкрытой иронией продолжила Жанна, - Патруль белокурых бестий в черной форме со свастиками и серебряными черепами на лацканах, ствол пулемета, нацеленный прямо в камеру и, конечно, штрихи трассирующих пуль, как по заказу, летящих мимо цели. Кстати, последнее – это типичная ошибка таких жуликов. Если фото-оператора обстреливают, то картинка трасс выглядит иначе, а именно…
- Стоп! – Касси поднял верх ладонь, - Позвольте ответить. Грушевски не привез никаких фото. Аппаратуру ему пришлось бросить, и он несколько часов пробыл в морской воде. Потом он сдался меганезийской полиции на острове Атиу, и ждал дубликат паспорта из Польши – тот паспорт, что был у него в кармане, превратился в мокрую промокашку.
- Вот как? И полиcменам он, конечно, не стал рассказывать эту историю?
- Напротив, мисс Ронеро. Он все рассказал и написал официальное заявление.
- Сомнительно, - произнесла она.
- Это я как раз проверил, - сообщил Касси, - Мне добыли копию этого заявления, а его оригинал лежит в полицейском участке на Атиу без всякой реакции властей.
Жанна задумчиво покрутила в руке пустую кофейную чашечку.
- Пожалуй, это уже становится интересным…
…
=======================================
3 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 1 сентября 22-го года Хартии.
Место: США, Гавайи - Меганезпия, Ист-Кирибати,
Гонолулу, Ала-Ваи – Пальмира, Большой мост.
=======================================
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №1.
Aloha, foa. На пути в страшную Меганезию.
Меганезийский округ Ист-Кирибати соприкасается со штатом Гавайи, США, не на 15 параллели Северной Широты, как записано в Сайпанском Пакте, а прямо в яхтенной гавани Ала-Ваи, которую можно увидеть из окон высотных зданий Гонолулу. Именно Здесь швартуются легкие флаеры-амфибии меганезийской ассоциации «Waikiki Mega Rickshas» (WMR), конкурирующей с американской компанией «HAL» за пассажиров южного и западного направлений. «WMR» в два с половиной раза дешевле, но «HAL» летают почти вдвое быстрее. Кто из них безопаснее - никто точно сказать не может.
Таксист, который везет меня из Honolulu International Airport в Ala Wai Yacht Harbor, шутит: «Конкуренция рулит! За 10 лет наши авиа-перевозчики скинули 20 процентов цены, а меганезийские этажерки прибавили 30 узлов скорости». На мой осторожный вопрос: «Почему этажерки?» он коротко отвечает: «Увидите, мисс», и смеется…
Когда я вижу этот флаер, пришвартованный к пирсу, то решаю, что он похож, все-таки, скорее не на этажерку, а на 30-футовый прогулочный катер с остекленным салоном и дизайном «Hi-Tech». Если следовать этой аналогии, то поперек катера, над ютом и над баком, приделаны по овальному крылу (так что, если смотреть сверху, вся конструкция оказывается похожа на литеру «H»). Кроме того, над ютом торчит высокий киль, а над баком – труба, похожая на турбореактивный агрегат обычного авиалайнера. Этажерка стоит на воде, у пирса, делая вид, что она действительно катер. Впрочем, по борту идет яркая надпись зеленым по белому: «US Honolulu – MZ Palmyra-Atoll - MZ Lanton – MZ-Tonga-Nukualofa - NZ Auckland». Не верится, что эта штука может пересечь по воздуху половину Тихого океана (пусть и с тремя посадками), но видимо, все-таки, может.
Рядом с этим флаером, двое копов-янки болтают с гавайцем, одетым в лимонно-желтые шорты и пеструю красно-бело-черную рубашку. Я отвлекаю их от этого занятия своим вопросом: «Где тут регистрация, контроль, посадка и все такое». Оказывается, прямо здесь. Копы фиксируют мой выезд из США. Субъект в желтых шортах, оказавшийся не гавайцем, а меганезийским пилотом, смотрит на листок, который я распечатала, когда покупала по интернет место на этот рейс, улыбается, и говорит: «Ваше место 3B. Это правое кресло с левой стороны. Хотите - проходите, садитесь, а хотите – постойте пока здесь, покурите или позагарайте. Мы полетим (он смотрит на часы) через 24 минуты».
Постояв четверть часа, и послушав болтовню пилота с копами (о девушках и о барах, в которых этих девушек лучше всего клеить), я лезу в салон флаера. Внутри он похож на маленький автобус. По пять рядов двойных кресел справа и слева. Кабина водителя отделена от салона только прозрачной полу-перегородкой. В хвосте дверца. Табличка «WC». Под ней плакатик: «Don’t use the toilet for exit! Hole is too narrow!». Юмор…
Я улыбаюсь, устраиваюсь на месте 3B, засовываю свой небольшой багаж под кресло, предварительно достав ноутбук и кое-какие бумажки, которые намерена прочитать по дороге, и настраиваюсь на работу. Все-таки, я уже на борту меганезийского судна....
Еще несколько минут. Пилот занимает водительское кресло, бросает короткий взгляд в салон (19 мест из 20 заняты и, видимо, больше ждать уже некого), и громко объявляет:
«Aloha, foa! Мы летим на Пальмиру, потом в Лантон, потом на Тонга, и финишируем в Окленде, на Аотеароа. Если кому-то это не подходит, лучше скажите об этом сейчас!».
Одни пассажиры смеются, другие растеряно молчат. Я присоединяюсь к первым. Затем раздается негромкое гудение, за окном видно, как быстро удаляется берег острова Оаху. Этажерка отрывается от воды и, постепенно набирая высоту, разворачивается к югу. Я открываю новый файл на своем ноутбуке и пишу: «Меганезия: первые впечатления». Личных впечатлений пока нет - до атолла Пальмира 800 миль. Еще раз перечитываю памятку от правительства США (специально для туристов, прилетающих на Гавайи):
***
Note: Меганезия, как страна с экстремистским политическим режимом, признана особо неблагоприятной для туризма. Отправляясь туда, вы подвергаете свою жизнь опасности!
***
Затем я начинаю листать цветной буклет «Welcome to Meganezia» с фото атоллов. Мое занятие тут же привлекает внимание соседей. Слева, у окна - молодой парень, судя по эмблеме на футболке (зеленое колесо с синим ободком и надписью «HPU - Holomua Me Ka Oiaio»), студент Hawaii Pacific University. Справа, через проход - мужчина лет 30, в деловом костюме, похожий на страхового агента. Он-то и начинает разговор…
- Эти меганезийцы мягко стелют, не так ли? - сказал он, кивая на буклет.
- Выглядит красиво, - согласилась Жанна.
- Красиво. Пока не столкнешься с INDEMI.
- А что это такое? – спросила она.
- Это меганезийское гестапо, - пояснил страховой агент, - тех, кто попал к ним в когти, больше никто никогда не видит.
- А вы уже бывали в Меганезии?
- Да. Транзитом. Я часто летаю так в Новую Зеландию. Они ее называют Аотеароа. У нашей фирмы филиал в Окленде. Меганезийские рейсы дешевле. Это бизнес…
Студент, не поворачивая головы, произнес:
- Я балдею, когда люди рассуждают, как знатоки Меганезии, хотя ни разу не вышли из зала для транзитных пассажиров. Это по-настоящему круто.
- Вы меганезиец? - холодно спросил страховой агент.
- Нет, американец, - ответил парень и, повернувшись к Жанне, добавил, - я из Фриско, Калифорния, а учусь в Гонолулу. Декс Мелвин. А вы, мисс?
- Жанна Ронеро, Галифакс, Новая Шотландия, Канада.
- Тоже транзитом через Меганезию?
- Нет, - ответила она, - Как раз наоборот. Я журналист, еду делать репортаж о стране.
- Осторожнее там, - буркнул страховой агент, - А то оглянуться не успеете...
- А я лечу под парусом пройтись, - сказал Декс, не замечая его реплики - Ребята из университета Аваруа пригласили.
- Вы не первый раз в Меганезии? - спросила Жанна.
- Второй, - ответил он, - В прошлом году мы ходили по островам Гилберт. Но тогда я летел через Тарава, так удобнее. А в этот раз идем от Тинтунга, на двух катамаранах, зигзагом по Островам Кука, сначала - по Верхним, потом - по Нижним, а домой мы полетим с Раротонга. Остальные наши подтянутся завтра, а я, как бы, в оргкомитете.
Сидящие впереди парень и девушка, похожие на малайцев, синхронно обернулись.
- На Аитутаки будете? – спросил парень.
- Наверное, будем. А что?
- По ходу, мы там живем, - пояснила девушка.
- Упс! - сказал Декс, - O vai to oe ioa?
- O Tairi tou ioa, e o Haoto oia, - ответила она, и после пузы добавила - E pai i teie mahana Rapatara, pae i muri iho ua fare, y tiai haere mai oe.
Декс развел руками (разговорника из tour-guide тут было не достаточно) и сказал:
- Aita iau.
Молодые меганезийцы рассмеялись, и Хаото пояснил:
- Таири говорит: мы сейчас на 5 дней летим на Рапатара, а потом вернемся домой на Аитутаки, и ждем вас в гости.
- Нас 7 человек, - предупредил американец, - Четверо наших и трое ваших.
- А у нас канистра самогона и полная лагуна рыбы, - невозмутимо ответил меганезиец.
- Заметано, - сказал Декс, и они хлопнули по рукам.
Таири, тем временем, повернулась к Жанне,
- Если хотите, полетели с нами.
- На Рапатара? - уточнила та.
- Ну, да. Это один из островов Тубуаи.
- Но это ведь, кажется, довольно далеко.
- 800 миль отсюда, - сообщил Декс.
- Aita pe-a, - ответил Хаото, - Нет проблем. У нас «Reikan-Re». Легко долетим за 3 часа. Тамошний ariki, в смысле король, отличный дядька, и вообще там весело…
- Король? – переспросила Жанна.
- Мы, по ходу, ему помогаем с инженерией, - пояснила Таири, и скромно добавила – не бесплатно, ясное дело.
- Настоящий король острова… Звучит заманчиво.
Страховой агент вытащил из портфеля прозрачную папку и пробурчал.
- Смотрите, мисс, как бы вас там не изнасиловали и не съели. Про этот Рапатара даже в прессе написано.
- Непременно изнасилуем, - весело пообещала Таири, - потом съедим без соли, а кости бросим акулам.
- Почему без соли? - спросила Жанна.
- Для драматического эффекта, - пояснила меганезийка.
- Вы, все-таки, прочтите на всякий случай, - сказал страховой агент и протянул канадке распечатку с сайта «Evangelical Times».
Она задумчиво хмыкнула и прочла вслух:
- Клайв Уилсон. Ужасающие человеческие жертвоприношения в Меганезии. Под маской ультра-модернизации на «Островах Свободы» процветают дикие ритуалы каннибалов и демонопоклонников. Автор увидел все это своими глазами на острове Рапатара. Слово «Rapatara» происходит от искаженного на туземный манер слова «raptor». Остров назван так потому, что он посвящен культу хищников-людоедов…
- Чего-чего?! – хором воскликнули Хаото и Таири.
- По ходу, Rapa-tara на утафоа значит: «место, где растет кукуруза», - сообщил один из пассажиров-меганезийев.
- Я читаю, что написано, - пояснила Жанна, демонстрируя ему распечатку.
- Что за бред! - возмутился Хаото и достал из кармана жилетки-military миниатюрный ноутбук, - как там? Evangelical Times, «The horrific human sacrifice in Meganezia?». Ага!
- Читай вслух! – потребовала Таири.
- Легко, - сказал он, - Значит, так. Остров Рапатара это один из самых глухих уголков пользующегося дурной славой архипелага Тубуаи. Именно тут в 1790 году туземцами были съедены несколько моряков с британского корабля «Баунти». Автор этих строк, отправившись с научно-исторической миссией по маршруту «Баунти», смог попасть на запретный остров только благодаря приказу, подписанному координатором Меганезии. Эта бумага служила нам охранной грамотой: нарушителей приказа координатора здесь расстреливают без суда вместе с семьями… Joder, foa, хватит ржать! Или читайте сами!
Это было обращение к группе молодых меганезийцев, сидевших в трех рядах впереди. Они захихикали после слов: «запретный остров», а фраза про расстрел нарушителей вызвала у них громкий хохот, хлопки и свист. Шум затих, и Хаото стал читать дальше.
- Эта бумага позволила нам попасть на берег лагуны в полнолуние, когда проводится главный и самый страшный ритуал: жертвоприношение девственницы большой белой акуле. На наших глазах четверо сильных мужчин втащили на помост, укрепленный над водой, отчаянно сопротивляющуюся туземку лет 20. С нее сорвали всю одежду. Ноги несчастной развели далеко в стороны, и привязали к двум перекладинам бамбукового креста. Жрец, лицо которого было скрыто под ужасающей акульей маской, наклонился над юной туземкой и проверил, что она девственна…
Тут Хаото и Таири заржали хором, а следом захохотали те молодые меганезийцы, что смеялись полминуты назад. Четверо меганезийцев постарше, сидевшие в хвосте салона, тоже включились. Они звонко хлопали себя по коленям и громко комментировали.
- Joder! Cuando se encontraron en Meganezia 20-ano virgen?!
- De puta madre! Autor trajo el una virgen desde America!
- Que en America no podia su jodan? Ella esta tal terrible?
Под новый взрыв хохота, Таири стала объяснять Жанне:
- Понимаешь, найти в Меганезии 20-летнюю девственницу это как поймать в Канаде живого динозавра. Люди говорят: автор привез девственницу с собой из Америки, она была такая страшная, что ее никто не...
- Хей! Слушайте дальше! - перебил ее Хаото, - …Убедившись, что туземка еще не знала мужчины… (снова взрыв смеха), - ...Жрец дал знак, по которому крест стали опускать в воду. Когда девушка была погружена по пояс, в воде появился огромный самец белой акулы, не менее 20 футов в длину. Морской хищник описал вокруг жертвы несколько кругов, перевернулся на спину, и стал виден его чудовищный мужской орган…
Идущая между рядами девушка согнулась от приступа смеха, потеряла равновесие, и шлепнулась на парня из меганезийской кампании, который сидел рядом с проходом.
- Ani oe, bro!
- Aita pe-a, - ответил он, - ты откуда, гло?
- Атафу, Токелау, - сказала она, - а ты, бро?
- Манра, Феникс-Кирибати. Почти соседи.
Хаото восстановил дыхание и продолжил чтение:
… - Девушка завопила от ужаса и боли, когда самец акулы стал грубо совокупляться с ней, но через несколько минут потеряла сознание. Тогда крест вытащили на помост, и жрец, 5-ю ударами каменного топора отрубил несчастной жертве конечности и голову. Затем разрубил на части туловище. В это время, самец акулы, возбужденный запахом крови, попавшей в воду, плавал вокруг помоста. Туземцы начали кидать в воду куски жертвы, и акула мгновенно их проглатывала, пока от тела девушки не остались только сердце и печень. Их туземцы разрезали на мелкие части и съели сырыми. Вслед за тем, началась отвратительная сексуальная оргия. У меня нет слов, чтобы это описать…
- Joder, - выругалась девушка из Атафу, - на предыдущее у него слов хватило, однако.
Молодой парень - меганезиец из кампании, сидевшей впереди, пригляделся к Жанне.
- Iri, glo! Я видел тебя по TV, на пресс-конференции координатора Торреса в Монреале. Ты на пари хотела снять с него ошейник безопасности и чикнула по шее отверткой.
- Пилочкой для ногтей, - уточнила канадка, - Я случайно. Эта штука была скользкая.
- Ты, гло, не за ту штуку хватала! - вмешалась девчонка, тоже сидевшая впереди.
Парень возразил:
- Я читал в «Ontario Scan», что до той штуки она тоже добралась.
Жанна знала, что из этого инцидента, какие-то особо наглые пресс-стрингеры за 3 дня раздули порно-роман о ней и координаторе правительства Меганезии.
- «Ontario Scan», - фыркнула она, - в этой желтой херне легко напишут, что королева Англии трахалась с лохнесским монстром.
- А я бы попробовала по приколу, - заметила девчонка.
- С Торресом или с монстром? – уточнил парень.
- Ну… - она задумалась, - … Я бы начала с Торреса, хотя…
Жанна покачала головой и улыбнулась.
- Я поступила скромнее: поставила ему бутылку «viking-vine» после TV-эфира.
- За такую ерунду целую бутылку? - удивилась девчонка, - Да мужчине надо гордиться, что его царапнула красивая женщина. Тем более, так эротично, прямо в студии!
Один из меганезийцев постарше привлек к себе внимание громким свистом, и спросил:
- Eo orivaa pahi-pai flyka hamani-haapii no Rapatara?
- E reira, - ответила Таири.
Тут чуть ли не все меганезийцы, находившиеся в самолете наперебой закричали что-то крайне доброжелательное и одобрительное, а кое-кто даже захлопал в ладоши.
- В чем дело-то? - поинтересовалась Жанна.
- Дядька вспомнил, что на Рапатара сконструировали палубную флайку «Orivaa». Это дешевая модель, популярная у рыбаков. Она может взлетать с юта мини-траулера.
- На тросе, как воздушный змей, - уточнил парень с Манра, - При встречном ветре или, если штиль, при скорости судна 7 узлов. Но флайка зачетная, за такую цену.
- Статейка-то, выходит, заказная, - заметил долго молчавший Декс, - лично я, на месте той фирмы, которая делает флайки, подал бы в суд на эту сраную газетенку. Нечестная конкуренция. Я бы выбил из этого гребаного сочинителя все дерьмо!
- Янки дело говорит, - поддержала девушка из Атафу
- Надо будет сказать королю, - согласился Хаото, - А ты быстро соображаешь, бро.
- Ха! - сказал студент, - Не зря же в нашей стране даже у кошки есть адвокаты!
Двое молодых американцев в переднем-правом ряду начали неудержимо ржать.
Таири повернулась к Жанне.
- Так что, гло, летим с нами к каннибалам-акулопоклонникам.
- При такой интриге? Еще бы! - ответила канадка.
…
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №2.
Меганезия – первое знакомство. Дети природы.
С высоты птичьего полета атолл Пальмира похож на толстую, зеленую в красную крапинку канцелярскую скрепку. Вообще-то эта скрепка имеет длину 5 миль – по океанийским меркам это изрядный кусок суши. Зеленый цвет происходит от густой растительности, а красные крапинки – это крыши домиков. Дороги и километровые взлетно-посадочные полосы базы ВВС по обе стороны лагуны, достаточно темные и бросаются в глаза только перед самой посадкой. Этажерка приводняется в лагуне и подруливает к причалу Большого Моста (арки, переброшенной через канал, который соединяет открытую в океан западную часть лагуны с почти замкнутой восточной).
Формальностей - ноль. Пилот открывает дверь флаера и мы спокойно выходим на территорию Меганезии, не предъявляя никому никаких бумаг. Девушка в широких бриджах, синей майке с белой надписью «Police» и черной матерчатой портупее с торчащей из кобуры рукоятью какого-то внушительного стреляющего инструмента, улыбается нам, говорит традиционное «Aloha foa» и начинает флиртовать с пилотом.
Я растерянно спрашиваю у Таири, что теперь делать, и получаю прагматичный ответ: «завтракать, viti-viti, очень быстро, потому что через полчаса мы полетим дальше». В порядке пояснения, меганезийка указывает рукой на скопление столиков под навесом рядом с основанием арки Большого Моста в 200 метрах от причала. Хаото и Таири уже ведут себя так, будто мы с Дексом их гости. Или здесь так принято, или просто мы им чем-то понравились. Хаото подходит к стойке, обменивается с парнем-барменом двумя короткими фразами, бросает в прозрачную коробку несколько купюр (я соображаю, что это – меганезийские фунты), и сообщает нам: «Берите чашки, тарелки, и набирайте туда все, что нравится. Это, типа, как шведский стол». Ну, вот, нас уже угощают…
Мы с Дексом набираем себе более-менее знакомых блюд (салат, яичница с беконом) и наливаем какао (по рекомендации Таири). По ходу дела, я интересуюсь, что означает аббревиатура «RSE» на входе в кафе. Таири объясняет: «Recuzo Sin Explica - Отказ без объяснений. Если персонаж антипатичен, то его тут не обслужат. У нас это почти везде. Обычное дело. У вас в Северной Америке так же в клубных кафе, ага?». Но от меня так просто не отвяжешься. Я уточняю свой вопрос: что означает несколько перечеркнутых пиктограмм рядом с обсуждаемой табличкой?
Таири пожимает плечами: «Это просто! Здесь не обслуживают в стельку пьяных людей, людей с крупными домашними животными, мусульман и практикующих миссионеров». На мою реплику, что в цивилизованных странах запрещена дискриминация по признаку религии, дается ответ: «Мы по-другому цивилизованы». Декс спрашивает, не боится ли владелец кафе проблем с мусульманами из-за этого значка? Хаото отвечает: «Не боится, нет исламиста – нет проблемы» и делает поясняющий жест указательным пальцем, при этом звонко цокнув языком. Таири делает драматически-серьезное лицо: «Здесь у нас военно-фашистский произвол, вы не знали?!». Декс смеется - я не понимаю, почему…
Тут, как раз под реплику о произволе, к лестнице, спускающейся от кафе прямо к воде, подкатывает какая-то плавучая военная машина, покрытая сине-зелеными разводами морского камуфляжа, и похожая на 20-футовую треугольную голову плывущей змеи из голливудского триллера про гигантских мутантов. По бокам головы торчат два гребня, что еще более усиливает ассоциацию с голливудским монстром. Я делюсь этим своими впечатлениями с Таири, и она дает альтернативную версию: «А, по-моему, не змеиная голова, а кошачья: у нее же ушки! Эту модель называют «MoonCat». Классная штука».
На «голове», тем временем, открывается люк, оттуда прямо на лестницу выпрыгивает парень в мешковатом комбинезоне болотного цвета, бегом поднимается, берет из рук бармена мешок с какими-то прозрачными контейнерами, кричит «Mauru-roa!», прыгая через ступеньку, спускается обратно, и ныряет в люк, который тут же захлпывается. В потрохах машины раздается тихий металлически-шелестящий звук, она поворачивает свой нос в сторону середины лагуны, внезапно срывается с места и, проглиссировав по спокойной воде, взлетает и свечкой уходит в бело-голубое небо.
Хаото, проводив ее взглядом, сообщает: «Океанский магистральный патруль. Зашли за хавчиком. Не летать же пол-дня голодными». И они с Дексом начинают экспрессивно спорить о сравнительных качествах меганезийского «MoonCat» и нового «Sea-Stealth» вооруженных сил NATO. Мужчинам только дай повод поговорить об оружии… Таири, заметив мой интерес к снующим по лагуне маленьким лодкам, начинает объяснять мне разницу между разными «proa»: традиционными «vaa-hoeie» и модерновыми «ahi-reoo». Потом она смотрит на часы и решительно говорит «Horo!». Полчаса почти прошли.
Мы возвращаемся к нашей этажерке. Рядом с ней сейчас пришвартована лодка, которая ближе к «vaa-hoeie», хотя 2 ее поплавка надувные, а не бамбуковые и, помимо паруса, у нее имеется ультра-модерновый компактный подвесной движок. Пилот снова курит, но уже не с девушкой-копом (та осматривает чей-то недавно прибывший гидроплан), а с колоритной толстой пожилой туземкой, одетой лишь в серебристый платок, обернутый вокруг монументальных бедер. Четверо подростков лет 12, трое мальчишек и девчонка, таскают из лодки в багажный отсек этажерки какие-то увесистые пластиковые мешки. Подростки совершенно голые, если не считать ярких матерчатых браслетов на левом плече, над бицепсом. Пассажиры-американцы (те, что с первого ряда) наблюдают эту сцену не без некоторого чувства превосходства: «Дикари», - негромко говорит один из них другому. «Дети природы, - соглашается тот, - Туземцы-утафоа, их тут оберегают».
В этот момент что-то мелодично звенит. Девчонка-подросток резко останавливается на пол-пути от этажерки к лодке, вынимает из браслета какую-то яркую круглую штучку, прижимает ее к щеке чуть ниже уха, замирает, прислушиваясь, а затем говорит: «Ua te parao este chineese oper-sys joder teie». Снова прислушивается и говорит: «Clean it up oe bene install kiwi-OS… Aita pe-a e o maita juntas global upgrade per software compartible». Дети природы. Туземцы… Девчонка убирает мобайл в браслет и бегом бежит к лодке.
…
=======================================
4 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 25 марта 20 года Хартии. Ночь.
Место: Центральная Меганезия, остров Футуна,
Kolia village, fare Carpini.
=======================================
- Любовь моя, если ты снимешь эту долбанную военную форму, сваришь мне вкусный кофе, нальешь в красивую чашку, положишь рядом маленький кусочек шоколада… В общем, сделаешь то, что жена обычно делает для хоть немного любимого мужа…
-… То в ближайший час ты точно мне ничего внятного не скажешь, - перебила она.
- Я имел в виду в данный момент только кофе и шоколадку, а остальное чуть позже.
- А, теперь поняла. Ладно, я варю кофе и слушаю.
- Форму, - напомнил он, - Иначе мне покажется, что у кофе казарменный привкус.
- Ну, если ты настаиваешь…
Стороннему наблюдателю могло показаться, что капитан Чубби Хок выскользнула из армейского комбинезона… И вообще из всего, что было на ней надето… Примерно как горошина из стручка при сильном надавливании с боков.
- Я настаивал только на форме, - заметил Микеле Карпини (вице-президент ассоциации агроинженеров Уоллис и Футуна), - но так ты мне даже больше нравишься.
- Как это мило… Я рада, и начинаю варить кофе.
Микеле закурил сигарету, откинулся в кресле и произнес:
- Поскольку ты выстрелила в меня этой информацией, как из пулемета, да еще на жутком сленге, который вообще надо бы запретить к употреблению в приличных местах…
- Короче, милый, - попросила она, включая кофемолку.
Дождавшись, пока воющий звук этого агрегата стихнет, он сказал:
- Короче, я постараюсь изложить все так, как понял, а ты, любовь моя, будешь без всякой ложной скромности меня перебивать, если я допущу ошибку. Итак, по условиям задачи, у нас есть участок 5 миллионов гектаров в субэкваториальном климатическом поясе, при холмистом ландшафте и крупных разрозненных водоисточниках. Если совсем грубо, то это – приэкваториальная пересеченная саванна, которая для интенсивной агроиндустрии требует организации террас с капельным орошением и тонким контролем водно-солевого баланса в культурном слое и, возможно, первом водоносном слое. За шесть месяцев надо организовать дело так, чтобы урожая хватило для двух миллионов потребителей. ОК?
- NOP, - ответила Чубби, бухнув в джезву такое количество кофе, которое привело бы в состояние невыносимого ужаса Всемирную Организацию Здравоохранения.
- В таком случае, почему ты меня не перебила, когда я сделал ошибку?
- Потому, милый, что ты нигде не ошибся. Ты просто упустил главное.
- Ах, вот как? И что же главное.
- Главное, - ответила она, точным движением наполняя джезву водой на 3/4, - это война.
- Ах, война?! Я две недели жил спокойно, полагая, что ты в Нгоронгоро, на безобидном саммите по терроризму, а ты опять была на войне! У тебя двое детей, ты не забыла? А ты являешься домой в два часа ночи, в мундире, пропахшем пироксилином и напалмом…
- Это не мундир, а комбез. И он не может ничем таким пахнуть. Я летала из Нгоронгоро в Мпулу на 4 дня, и не участвовала в активных боевых действиях. Клянусь Фрейей.
Она на секунду возвела глаза к небу (точнее к потолку), и поставила джезву на плитку.
- Ну, ладно, - вздохнул он, - расскажи, что там за война, на которой ты ни в чем таком не участвовала. Заметь, я поверил тебе на слово.
- Война, - задумчиво сказала Чубби, - Она идет там уже целую вечность. В Мпулу нет ни одного жителя, который знает о мирных временах хотя бы по рассказам бабушки.
- Извини, любимая, но я не понял, с кем они воюют.
- Какая разница? - спросила она, - Если я зачитаю тебе из блокнота два десятка названий африканских племен, это как-то повлияет на рекомендации по агрокультуре?
- При чем тут названия племен? – спросил Микеле, - Я так понимаю, что или их армия к кому-то вторглась, или к ним вторглась чья-то армия. Скорее, второе, поскольку, судя по твоей информации, свою армию им содержать просто не на что.
- Ты ошибаешься, милый, - мягко сказала она, - Они содержат четыре своих армии и еще два оккупационных корпуса из соседних стран. Военный контингент просто приходит и отбирает у фермеров все ценное, что сможет найти. Овощи, зерно, мясо, скот, женщин и подростков. Пищу можно съесть, остальное - поменять на оружие, боеприпасы и морфин. Можно по-другому: зерно и скот - поменять, женщин и подростков - съесть. Все зависит от текущей конъюнктуры рынка… Твой кофе, милый. А шоколадку я сейчас найду, она была в буфете, и если Флер и Люси ее не слопали... О, у нас же есть фиджийский ром!
Микеле подвигал чашечку по столу и спросил:
- А вот так взять и съесть, это в порядке вещей?
- В порядке – не в порядке, - пробурчала Чубби, обыскивая внутренность буфета, - Я им сто раз говорила, чтобы они этого не делали, а они все равно таскают и лопают.
- Кому ты говорила?
- И той, и другой, и обеим сразу. Бесполезно. И шоколад, и джем… Слушай, помнишь, в Апиа, в итальянском ресторане мы пили кофе с крекерами. Крекеры есть. Пойдет?
- Да, любимая. Я назвал шокаладку просто как один из вариантов. Но вопрос был не про наших девчонок. Я имел в виду, в этом Мумбо-Джумбо…
- В Мпулу, - поправила она, водружая на стол вазочку с крекерами.
- Да, в Мпулу, - поправил себя Микеле, закуривая новую сигарету, - Там каннибализм в порядке вещей? Я имею в виду не ритуальный, а чисто технический. Ты упомянула про некую взаимозаменяемость скота и людей. По-моему, это существенно.
Чубби уселась напротив него на пуфике, скрестив ноги по-турецки, налила себе рюмку рома, сделала малюсенький глоточек и произнесла длинную тираду.
- Видишь ли, милый, тут надо понимать специфику вооруженных контингентов в Мпулу, да и вообще в этом регионе. Бойцы рекрутируются из более-менее здоровых подростков 15 – 16 лет, путем их подсадки на героин. Они стреляют, куда приказано - командир их снабжает морфином. Авторитет командира непререкаем, потому что только он знает, где и у кого можно купить морфин. Без мофина этих бойцов за три дня вывернет наизнанку синдром отказа. Они абсолютно асоциальны. Им нужны белки, жиры и углеводы, чтобы держать оружие, потому что только так они получат морфин и им все равно кого жрать, свинью или человека. Если боец, из-за развития наркомании, или по другой причине уже не может держать оружие, то товарищи его съедают. В среднем боец живет 3 года.
- Но ведь это, должно быть, очень некачественные солдаты, - заметил Микеле.
- Очень, - подтвердила она, - Обычный взвод мотострелков ликвидирует батальон этих типов за четверть часа, не потяряв ни одного бойца, разве что – случайно. Но они, как правило, воюют не с регулярной армией, а с фермерами или между собой. Наркоман с автоматом сильнее безоружного фермера – неравенство, на котором стоит эта система.
- А фермерам не приходило в голову купить автоматы?
- Это пришло в голову кое-кому другому, - сообщила она, - рядом с тобой валяется мой комбез. Вытащи то, что находится в большом кармане на правом боку.
Микеле порылся в складках комбинезона и извлек оттуда нечто вроде пластмассового игрушечного пистолета, сделанного зачем-то не меньше, а больше настоящего, и к тому же, довольно тяжелым, никак не легче килограмма.
- Если это для того, чтобы пугать наркоманов, то я бы сделал что-то более похожее на американский М-16, - заметил он, - Их все видели по TV. А эта штука не внушает…
- Это - пистолет-пулемет «Spagi», - перебила она, - дай его сюда.
Чубби взяла игрушку в руки и быстро разобрала на детали, разложив их в ряд на столе. Финальным аккордом был стандартный 5,56-мм патрон, извлеченный из коробчатого магазина для полной убедительности
- Так он что, настоящий? - удивился Микеле.
- Еще бы. Бандита-морфиниста нельзя испугать. Его можно только убить. Spagi далеко не лучшая модель такого рода, зато она самая простая и дешевая в производстве. Работает на самых дешевых массовых малокалиберных патронах, которые продаются где угодно, как спортивные. Плюс – сходство с игрушкой. Оно, между прочим, обмануло не только тебя. Мы поставили в Мпулу 5000 единиц - это стоило менее ста тысяч фунтов. Они дешевле, чем многие игрушечные пистолеты. В этом есть что-то забавное, не правда ли?
- Наверное, если иметь специфическое чувство юмора, - проворчал Микеле, глядя как его жена собирает жутковатую игрушку в боевое состояние, - Но я не понимаю, чем могу тебе помочь. До того, чтобы выращивать автоматы, как маис, агробиология пока не дошла.
- Автоматов и так хватит, - ответила она, - Людям надо не только стрелять, но и кушать.
- Я так понял, что если фермеров не будут грабить, то они легко прокормятся.
Чубби покачала головой.
- Фермеров всего полмиллиона, если считать с семьями. А полтора миллиона не имеют ферм. Они просто вымрут от голода. Точнее, они пойдут штурмовать фермы, и начнется такое, что лучше было не затевать эту историю.
- Подожди, - сказал он, - а раньше-то эти полтора миллиона чем питались?
- Гуманитарной помощью, разумеется.
- И что им помешает питаться ей и дальше?
- То, что теперь ее не будет, - объяснила Чубби, - Гуманитарная помощь дается не просто так, а в обмен на некоторые вещи, одной из которых является устойчивый сбыт морфина. Когда полковник Нгакве со своей фермерской милицией зачистит морфиновые армии, сбыт упадет, и спонсорам будет неинтересно поставлять гуманитарную помощь. Вот так.
- Любимая, ты же не будешь утверждать, что гуманитарная помощь поставляется только ради сбыта морфина.
- Не только, - согласилась она, - Большую роль играет также человеческий фактор.
- В смысле, гуманитарные соображения? - спросил Микеле.
- Нет. В смысле, торговля людьми. Кого-то продают на запчасти: органы, кровь, и прочее, но в основном – просто в рабство. Очень мощные гуманитарные программы у исламских фондов. Им нужны мальчики-подростки в отряды «воинов джихада». Девочки-подростки - это ходовой товар для секс-индустрии. Совсем маленьких детей продают на подпольном рынке усыновлений и на рынке запчастей. Но главным гуманитарным бизнесом уже 5000 лет остается работорговля. Рынок дешевых разнорабочих для портов в странах ЮВА, и для рудников в той же Африке, откуда поставляют металлургическое и химическое сырье в Северную Америку и Европу. Глянь отчеты ООН, если тебе интересно. Там про это есть. Ну и, разумеется, десятки миллионов сверхдешевых гастарбайтеров для развитых стран. Формально, они даже не рабы. Торговля ими – как бы, легальный бизнес. Вот, ради всего этого, во второй половине XX века и дали независимость странам Центральной Африки.
Микеле допил кофе и задумчиво посмотрел на дно пустой чашки.
- До чего же интересная изнанка у нашего замечательного века… Скажи, любовь моя, а что забыла твоя замечательная организация в этом Мумбо-Джумбо?
- Мпулу, - мягко напомнила Чубби, снова наполняя его чашку.
- Спасибо… Конечно, в Мпулу. Так что?
- Литий, бериллий, уран и торий, - ответила она.
…
=======================================
5 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 1 сентября 22 года Хартии. День.
Место: Центральная Меганезия, Тинтунг.
По дороге Кенгуру – в Лантон-сити
=======================================
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №3.
Алюминиевая революция. Столица произвола
Въездной контроль в Меганезии занимает примерно 10 секунд для иностранцев и 5 для граждан. Такое впечатление, что тут никого не интересует, кто и зачем въехал в страну. Электронный фейс-контроль и штамп. Все. Декса мы потеряли на входе в зал прибытия: девушка - melano (видимо, меганезийская часть его экипажа) схватила его, как оса - гусеницу и тут же уволокла куда-то. Он успел лишь махнуть нам рукой и крикнуть «Встретимся на Аитутаки». Таири и Хаото крикнули «Aloha viti!», и переключились на меня. Таири взяла трицикл в автоматическом rent-сar, и мы двинулись на экскурсию.
…
Тинтунг, на котором расположена столица Меганезии - это атолл, в который входят три крупных острова: южный Мотуко, северный Вале и западный Катава. Они образуют треугольник со сторонами примерно по 6 миль вокруг поразительно красивой лагуны. Мотуко и Вале соединяет «Дорога Кенгуру» - дугообразная дамба, примерно четверть мили шириной и 3 мили длиной, построенная поверх барьерного рифа. Название было придумано в конце 2-го года Хартии, после «Битвы за директиву судьи Малколма».
В тот год бурные экономико-социальные процессы, вызванные технической политикой правительства Иори Накамура, привлекли в страну множество гастарбайтеров, часть которых (т.н. дешевые чернорабочие) были мусульманами из бедных восточных районов Индонезии и Малайзии. Как часто бывает в подобных случаях, часть кварталов трущоб, существовавших тогда вокруг морского порта и аэропорта на острове Мотуко, мгновенно превратились в исламский анклав. Жители трущоб, не склонные к этой религии, вдруг обнаружили, что на улице опасно торговать свининой и алкоголем, а женщина, выходя из дома с не особенно прикрытым телом, или даже просто с открытым лицом, рискует быть избитой. Плюс к этому, мусульманские кварталы порождали огромное количество грязи. Другие кварталы трущоб тоже не были особенно чистыми, но там соблюдалась кое-какая гигиена, а здесь кучи пищевых отходов гнили прямо на улице. Последней каплей стал поджог исламистами одного из Y-клубов (меганезийской разновидности дома свиданий). Жители обратились в местный суд, а тот запросил разъяснение у Верховного суда.
Так появилось постановление Верховного суда, названное по имени автора его проекта, «Директивой судьи Малколма». Оно содержало, в частности, следующий принцип:
«На территории и в акватории Меганезии запрещается распространение и демонстрация политических и религиозных убеждений, требующих ограничить свободу жителей сверх ограничений, записанных в Великой Хартии или следующих из нее. Любые покушения такого рода, в т.ч. соучастие в ассоциации с подобными целями – это попытка учредить государство. Она должна пресекаться высшей мерой гуманитарной самозащиты».
Ни одна идеология или религия, не были здесь прямо названа, но из-за фона, на котором принималось постановление, ясно было, что речь идет, в первую очередь, об исламе, или, как минимум, о его ортодоксальных течениях. На следующий день, молодой мусульманин, арестованный за бросок камня в «нескромно оформленную» витрину фотостудии, был за 15 минут приговорен местным судом к ВМГС, и еще через 10 минут расстрелян во дворе полицейского участка. Мусульманская община ответила акцией протеста. Одна группа около 500 человек, блокировала порт, а другая, около 1000 человек, двинулась по дамбе на остров Вале, в Лантон-сити, с достаточно характерными плакатами «Islam will dominate the world», «Stop sinful «Magna Carta» и даже: «Death to judge Malcolm».
Будь здесь Европа или Британия – правительство и суд дрогнули бы. Будь здесь Северная Америка – возможно, дело бы дошло до рукопашной с полицией, а потом до какого-то компромисса. Будь здесь Китай – произошло бы столкновение с войсками и сколько-то жертв, зато потом – денежный дождь из международных правозащитных организаций: «помощь жертвам гонений на свободу совести». Организаторы выступлений мечтали о первом варианте, рассчитывали на второй, но были готовы даже на третий. Они не учли специфику Меганезии, как страны из тысяч маленьких островов, рассеянных в огромной акватории. Массовое силовое выступление против основы основ политической системы, в трехмильных окрестностях столицы, отдаленной на сотни миль в ту или иную строну от других крупных центров, воспринимается тут, как попытка вооруженного переворота. Не исключено, что еще можно было сгладить ситуацию, если бы не гибель двух полисменов, попытавшихся задержать толпу на дамбе, и еще одного - в столкновении у транспортных ворот порта. После этого командир лантонского гарнизона получил от Верховного суда приказ: «вооруженный мятеж пресечь, в переговоры не вступать, пленных не брать». Гарнизон столицы в то время состоял из шести 20-метровых портовых тагботов «Ville», переделанных в канонерские лодки (один такой кораблик сохранился - на нем катают туристов и пускают феерверки), пяти 3-метровых японских танкеток «Type-94-TeKe» (брошены в 1945, восстановлены в автомастерской) и авиаотряда из десяти «SkyEgg».
О SkyEgg надо сказать несколько слов. Возьмите большое яйцо, метра 3 в длину, сзади приделайте к нему пропеллер, а сверху - крыло размахом 7 метров. От крыла протяните назад, по обе стороны пропеллера, две 3-метровые оглобли, и на них прилепите второе крыло, размахом 3 метра с двумя вертикальными рулями по бокам. Все, машинка готова.
Модель была краденная, причем многократно. Ее исходную версию - «Hammond Y1S», создали в США в 1937. Из-за Великой Депрессии бизнес не удался, а единственный (и то сломанный) образец продали по бросовой цене в Нидерланды. Там компания «Schedle», в 1940, сделала из этой конструкции универсальный прототип для целого класса военных самолетов разного назначения. Легкий вспомогательный «Schedle-20» с движком 160 л.с. не отличался по силуэту от скоростного истребителя «Schedle-21» с движком 1100 л.с. После нападения Гитлера на Нидерланды, чертежи были вывезены в Швецию, и этот истребитель, в усиленном варианте, получил имя «SAAB-21». После окончания войны, исходная документация «Schedle» попала в США. В 1987, на ее базе появилась изящная авиетка «Sadler-Vampire» с весом полтора центнера, движком 30 л.с. и скоростью до 85 узлов. Затем ВВС Турции вдруг обнаружили в ней военный потенциал (какой сюрприз – если учесть, что «Schedle» была военной моделью). В 1997 «Sadler-Vampire» с движком 450 л.с. (разгонявшим ее до 200 узлов), бронепанелями, 2 пулеметами и 4 базуками под крыльями, стала легким штурмовиком «Yarasa». В XXI веке, военно-техническое бюро «Creatori» Народного флота Меганезии поставило на «Sadler-Vampire», движок 150 л.с. и шестиствольный пулемет M134-Minigun 7,62-мм. Эта «трещетка» была старой моделью (созданной еще в 1962, для вьетнамской войны), но давала 100 выстрелов в секунду. Как решили в Народном флоте Меганезии: «сойдет для сельской местности».
По военным меркам начала XXI века, «SkyEgg» годилась только для музея технического абсурда, но против толпы людей, вооруженных только обрезками труб и несколькими дробовиками, 10 таких флаек было более, чем достаточно. Около тысячи манифестантов, оказавшихся в момент атаки на дамбе, умерли, не успев даже понять, что происходит. Из пятисот человек, блокировавших порт, кое-кто прожил дольше - портовые сооружения мешали пилотам вести непрерывный огонь, и порядка двухсот участников акции успели разбежаться. В следующие полчаса, полиция, при поддержке танкеток «зачищала» их в трущобах. Неизвестное количество людей попыталось уйти в море на двух маленьких старых сейнерах, но их, конечно, заметили с воздуха. Никто не выяснял, сколько там виновников беспорядков, а сколько - испуганных мусульман, решивших скрыться на всякий случай. Сейнеры расстреляли и пустили ко дну в нескольких милях от берега.
Последний аккорд. Авиация возвращается на базу. В эфире - болтовня пилотов, которую начальство не пресекает (надо же ребятам сбросить напряжение). И тут кто-то говорит: а прикиньте, наша дамба похожа на кенгуру! В Австралии аборигены рисуют кенгуру точь-в-точь такими. Ну, схематично: хвост и спина - дугой, лапки, мордочка, ушки. С подачи этого пилота, трехмильную дамбу с Мотуку на Вале и стали называть «Дорога Кенгуру». А «SkyEgg» теперь (как пояснили мои гиды) – популярная гражданская модель, одна из самых дешевых и безопасных. Пулемет на нее, конечно, не ставят. Вот такая история…
Сейчас Дорога Кенгуру гораздо шире, чем была тогда. По ней идет шоссе и монорельс для трамвайчика, а со стороны лагуны остается полоса в полста метров, застроенная линией необычных таунхаусов. Они представляют собой разноцветные 40 и 20-футовые грузовые контейнеры поставленные в два - три этажа, с прорезанными окнами, приделанными лестницами, широкими балконами и выходящими в лагуну пирсами. Этот жилой массив был экспериментом Алюминиевой революции по расселению трущоб. Получилось очень удачно, так что подобным способом продолжают строить до сих пор. Теперь для этого специально производят жилые модули из материалов, более подходящих для жилища, но «контейнерный стандарт» (кратность горизонтальных размеров 20 или 8 футам, а высоты - 8,5 футам) остался. Под него есть популярные архитектурные решения, с которыми тут не хотят расставаться, хотя в Меганезии метрическая, а не британская система единиц.
Справедливости ради, надо сказать, что контейнерное жилье изобретено не в Меганезии. Первые microflat с площадью 40-футового контейнера (320 кв. футов или 30 кв. метров) появились в середине XX века, в еще существовавшем тогда СССР. Там они строились из тонких бетонных блоков и назывались «cross-show». В конце XX века в Мексике и Перу начали строить таунхаусы уже собственно из списанных контейнеров. В начале XXI века эту моду переняли в Нидерландах (для дешевых отелей и студенческих кампусов). Тогда же компактные жилые дома - пакеты из microflat в форме 40-футовых контейнеров были созданы в Англии, как рецепт для перенаселенного Лондона. Кстати, название «Lanton» происходит от искаженного «London» (до Алюминиевой революции нынешняя столица Меганезии официально называлась «New South London»). Вот такие гримасы истории…
Из середины «Дороги Кенгуру» на остров Катава переброшен поражающий воображение узкий висячий мост с пролетом длиной в милю - «Мост королевы Лаонируа». На острове Катава находится университет и кампус - архитектурный комплекс, напоминающий по виду скопление застывших пузырей грязевого гейзера (аналогия верна, поскольку купола всех зданий выдуты из бетона-пластика, а окна и двери пропилены в стенках). Изнутри такое сооружение выглядит, как хорошо благоустроенная пещера. Мои гиды пояснили, что отсутствие прямых углов и линий должно было (по мысли авторов) стимулировать неординарное инженерное творчество. На практике это стимулировало ехидные шутки студентов. Так, аббревиатуру MULT (от официального «Meganezian Universidad La Tecnologia») стали расшифровывать, как «Motu Urb La Troglodidas» (Островной Город Троглодитов). Сразу после революции, во времена Конвента, здесь был «Militar Tecnic Creatori». В шутку его называли «Crematori», т.к. в нем создавались простые и дешевые средства уничтожения (делать сложное было негде, дорогое - не на что). От «Creatori» сохранился лишь один маленький корпус - там сейчас «Atomic Autodefenca Museo».
Кроме Вале, Мотуку и Катава, в архипелаг Нельсон входят еще два острова: Тока-Таолу и Нгалеву. Крошечный Тока-Таолу находится в 4 милях к западу от Катавы, и представляет собой аппендикс атолла Тинтунг. Он застроен сплошным «контейнерным» таунхаусом, причем часть домов стоит практически вне островка, на сваях, вбитых в подводную часть рифа. Остров Нгалеву лежит в 50 милях к юго-востоку от основной части архипелага. Это военный форт, который с воздуха похож на ступенчатую пирамиду, возведенную прямо в открытом океане. Какой-то остряк написал, что форт Нгалеву - это увеличенная ровно в 4 раза копия пирамиды Хеопса, но по форме он ближе к пирамидам майя в Мексике. Это не дань эстетике, а функциональность. Ступеньки - это взлетно-посадочные полосы. Нижние, длинные - для тяжелой авиации. Верхние, более короткие – для легкой. Какая проза…
Наша экскурсия началась с южного острова Мотуко (где расположен международный аэропорт и морской порт). Раньше к ним прилегали трущобы и допотопный заводик по переработке рыбы. Через несколько лет после Алюминиевой революции то, и другое снесли, аэропорт и морской порт расширили, а на оставшемся пятачке площадью менее квадратного километра, в соответствие с координаторской политикой «Cyber Revolucion Industrial Machineri» (CRIM) построили «Robot Experimental Fabrica» (REF). Из-за явного созвучия «CRIM» с «crime», и из-за столь же явной ориентации новой политики на грубое воровство технологий, REF стали в шутку называть «Robbery, Expropriation and Falsify». Шутка, впрочем, удалась: за счет интеллектуального грабежа Меганезия быстро заняла лидирующие позиции в мировом Hi-Tech. Разработки часто воруются через «brain drain» (путем переманивания молодых специалистов, владеющих важными know-how), поэтому вокруг REF построили квартал «Nido Cereb» (гнездо мозгов), куда этих ребят можно было поселить сразу по приезде. Через пару лет, получив хорошие деньги, они покупают более комфортабельное жилье, а их место в «гнезде» занимает новая партия свежих мозгов.
На первый взгляд «Nido Cereb» похож на причудливо расколовшиеся пчелиные соты, из которых вытек мед. Каждая сота – это торец модуля microflat с балконом, торчащий под углом к плоскости фасада (сама плоскость фасада существует лишь теоретически). Как можно увидеть (если не полениться заглянуть в интернет), такая «живая» конфигурация mictoflat-house является почти точной копией английского «лондонского проекта» начала века. Разница только в увеличенных балконах (это и понятно: здесь температура воздуха почти никогда не бывает ниже 25 Цельсия, так что балкон является второй living-room). Комплекс «REF - Nido Cereb» финансируется одним из самых крупных меганезийских публичных инвестиционных фондов «Hawaika Energi y Tecnica Nova». Он тесно связан с кампусом Университета и, как утверждают мои гиды, продолжает оставаться довольно доходным предприятием. Что бы не писали о развитии меганезийских научных школ, а факты свидетельствуют о том, что интеллектуальный грабеж продолжает оставаться для Меганезии важной (если не главной) формой приобретения научно-технических знаний.
…
Жанна еще раз окинула взглядом фантастический мост королевы Лаонируа, как будто уходящий от обзорной площадки на Дороге Кенгуру куда-то в бесконечность (место в миле отсюда, где мост соединялся с островком Катава, было не разглядеть).
- Конструкция тоже ворованная? – поинтересовалась она.
- По ходу, слизали с норвежского Skarnsund Bridge, - ответил Хаото, - только с учетом новейших достижений… В общем, вышло проще, дешевле и почти вдвое длинее. Ну, пришлось сделать его узким – опять же, чтобы дешевле. Но все равно красиво, ага?
- Красиво, - согласилась она, - Хорошо, что архитектуру у вас не запретили вслед за литературой.
- Ты чего, гло? – возмутилась Таири, - У нас этой литературы сколько угодно. Если не веришь, давай зайдем в Лантон-сити в book-shop, там эой литературы… (меганезийка провела ладонью примерно на уровне ноздрей)… Там есть книги, за которые у тебя в Канаде сажают в каталажку. А у нас - пожалуйста. Потому, что свобода. Хартия.
- Библия и коран там тоже есть? – уточнила канадка
- Ну, да. Если будешь брать сразу и то и другое - торгуйся. За две книги 5% discount.
- Странно. Я читала в «Human Rights Watch Reports», что литература у вас запрещена Верховным судом сразу, как только приняли Хартию.
Хаото задумчиво почесал в затылке…
- А, я догнал. Это про литературу в школе. Ее Трибунал запретил. При Конвенте.
- И до сих пор запрещена? – спросила Жанна.
- Еще бы. Сама прикинь: как в свободной стране можно учить детей таким вещам?
- Каким – таким?
- Мне мама про это рассказывала, - сообщила Таири, - Типа, читаешь книжку, а потом тебя спрашивают какую-то херню. Например, почему такой-то тип из книжки поступил хорошо или плохо? А ты должен научиться думать таким образом, чтобы твои ответы совпали с эталоном. 5 лет тебе вбивают в голову, мораль оффи, а потом ты выходишь с пробитыми мозгами и уже не можешь жить по-человечески. Мама говорит, даже такой вопрос задавали: Для чего живет человек? Прикинь? И, если ответил неправильно, то получаешь плохой аттестат, и на хорошую работу тебя уже не принимают.
- Правильно этих уродов расстреливали при Конвенте, - заключил Хаото.
- Зря, - не согласилась Таири, - Можно было ссылать в Антарктиду.
- Как? Тогда там еще не было нашей колонии.
- Ну, можно не в Антарктиду. Можно на плавучий поселок. Там бы они быстро поняли, для чего живут, и какая реальная цена их жизни. В фунтах и сантимах.
Жанна посмотрела на своих гидов с полнейшим непониманием.
- Ребята, объясните, кого и за что расстреливали.
- Очень просто, - сказал Хаото, - Когда Трибунал вынес постановление, то на учебники, где была вся эта хрень, сделали надпечатки «запрещено использовать в преподавании». Копы заходили в школы и в библиотеки, и ставили печати. В интернет было вывешено постановление. Там черным по белому: за нарушение - ВМГС.
- Книги нельзя запрещать, - добавила Таири, - Если ты просто хочешь почитать старый учебник, то нет проблем. Но запрещено преподавать это дерьмо.
- Ничего себе свобода… - протянула Жанна, - в школе нельзя читать литературу….
- Я же тебе объясняю: читать можно. Даже нужно. Есть специальный предмет: страны мира. Читаешь на языках разных стран, заодно узнаешь про их обычаи. Там про Канаду тоже есть. Лонгфелло «Песня о Гайавате». Это про ваших индейцев. Забойно, кстати.
- ОК. Вот ты прочла Лонгфелло. Учитель может спросить: что ты поняла из этой книги? Что тебе понравилось, или кто тебе понравился? И почему?
- Да легко, - ответила меганезийка, - Даже тест есть: выбрать правильные ответы. Кто с кем дружил, кто кого грохнул, или съел, кто с кем спал, и кто куда ездил. Типа, учителю надо видеть, что ребята поняли сюжет. Про понравилось - это по желанию, на экзаменах по пересказу. Я на английском пересказывала «Маугли» Киплинга. Там зачетный питон.
- Питон просто был продвинутый, в смысле знания психологии, - заметил Хаото.
- Слушайте, - сказала канадка, - я не поняла, что именно запрещено преподавать.
Таири удивленно подняла брови (вопрос явно показался ей слишком простым).
- Так, мораль. Прикинь: какой-то тип начинает всех учить, что хорошо, а что – плохо. Мало ли, что ему лично не нравиться? А другому - нравится. О вкусах не спорят.
- Да, но ведь детям надо давать воспитание, - возразила Жанна.
- Для этого, - сказала меганезийка, - у детей есть мамы и вообще семья. А школа - для того, чтобы давать актуальные знания. Учителю за это платят, а не за его вкусы.
- Прикинь, - вмешался Хаото, - Ты наняла парня, чтобы погрузить багаж в лодку, а он начинает тебе рассказывать, что твоя лодка - говно, тряпки - отстой, а сама ты вообще улитка тормозная. Тебе оно надо? Аналогичный случай. Вот Конвент и реформировал школу по принципу: «Ni bu yao, bu yao». Что не нужно, то не нужно
- Чтобы не отнимать у детей время на всякую фигню, не забивать им мозги мусором и неактуальной информацией, и не тратить на это деньги, - добавила Таири.
- А про Хартию в школе преподают? - поинтересовалась Жанна.
- Да. Это в «Основах социально-экономического управления».
- И чему там учат?
- Тому, как управлять экономическими объектами, безопасностью и гуманитарными ресурсами, - ответила меганезийка, - У нас как предмет называется, про то там и учат.
Канадка повторила про себя услышанную фразу, пришла к выводу, что ни на какой из знакомых ей школьных курсов это не похоже, и потребовала разъяснений:
- Таири, а чему конкретно учат на этом курсе? Что человек, в итоге, умеет делать?
- Это и умеет. Управлять домашним хозяйством, или каким-нибудь бизнесом. Ну, там, лавкой, или фабрикой, или мэрией, или координирующим правительством, или каким-нибудь социально-экономическим фондом. Оценивать работу других. Типа, например, какая-то фирма, или правительство, или мэрия, как-то строили стратегию, и что у них получилось, и почему. Правительство, мэрия или фонд публикуют полные отчеты о деятельности, составленные так, чтобы удобно было разбирать. Правда, нужно знать математическую экономику, но ее проходят параллельно, это часть математики.
- Ты про суд забыла, – заметил Хаото, - Упадет на человека жребий, и ему надо будет разбирать конфликтные ситуации, собирать всякую дополнительную информацию, а потом, выносить постановления. Значит, ему должно быть понятно, как все устроено.
- Короче, - подвела итог Таири, - если ребенок умеет играть в «Х-fenua», то пол-дела сделано. А для второй половины надо ходить в школу, хотя бы виртуально, и делать уроки, хотя бы иногда.
- Минутку-минутку! «Х-fenua» - это какая-то игра?
Таири утвердительно кивнула.
- «Fenua» - значит «страна», на утафоа. Ну, по ходу, это игра про виртуальную страну, которая как-то управляется. Люди, ресурсы, фермы, фабрики, рынок, законы, культура, вокруг – соседи, с ними торгуют или воюют. Ты за 100 часов развил там цивилизацию, ушел, и смотришь: как быстро все это грохнется. Или не грохнется. Стратегия. Если, хочешь – можешь посмотреть примеры. Там есть банк древних систем управления, по странам, которые уже грохнулись. Ассирия всякая, или империя инков, или Спарта. И начинаешь соображать: можно вложить ресурс в производство, чтобы произвести еще ресурс, можно - в образование, чтобы увеличить эффективность. Или в мораль, чтобы меньше платить рабочим, но скоро упадет эффективность, потому что от морали они отупеют. Или вложить в армию и грабить соседей. Или рэкетировать - это выгоднее.
- Значит, в этой игре, мораль – это чтобы меньше платить рабочим? – уточнила Жанна.
- Ну, да. Или чтобы вводить высокие налоги. По ходу, как в реальной жизни.
- Ты считаешь, что мораль, этика, культура, служат только для обмана?
- Зачем же в одну кучу? - удивилась меганезийка, - Культура - это про все. Как строить лодку, ловить рыбу, выращивать овощи. Нужная штука. Мораль - это выдумка оффи. Огромное говно. Из-за морали миллионы людей стали дебилами, а потом погибли или покалечились. А этика - это базисная гуманитарная технология. На «Основах личной безопасности» это объясняют сразу, в 1-м классе. Типа: есть два человека, у одного - коробок, у другого - спички. Чтобы разжечь костер, между ними должна быть этика.
- Вообще-то, - сказал Жанна, - я считала, что этика и мораль это почти одно и то же.
- Главный трюк оффи, - ответил Хаото, - Когда они хотят тебя надуть, то смешивают этику с моралью. Раз – и твои деньги у них в кармане.
Жанна покачала головой и вздохнула.
- Ребята, но нельзя же все переводить на деньги. Есть же ценности другого рода.
- Например? – спросил Хаото.
- Например, любовь.
- О! – обрадовался меганезиец, - Я люблю Таири. Для меня это – ценность. А Таири…
- Тоже, - лаконично подтвердила его подруга.
- Это классно! – продолжал он, - Это не выражается в деньгах, и обществу это по фигу. Но когда мы с Таири взяли участок, построили fare, и занялись бизнесом, обществу это стало интересно, потому что появились товары и услуги, а значит - деньги. Когда Таири кого-то родила, обществу тоже интересно, потому что этот кто-то имеет гуманитарный ресурс. Опять деньги, только будущие. Но наша с Таири любовь, как не выражалась в деньгах, так и не выражается, и обществу до нее нет никакого дела. А, если какой-то моралист лезет в то, как, где и почему мы занимаемся сексом, и пытается навязать нам свои правила, то обществу это снова становится не безразлично, потому что Хартия. И нанятый обществом коп берет этого гребаного моралиста за хобот, и тащит его в суд, а там ему лепят штраф в несколько тысяч фунтов в нашу пользу.
- А если у моралиста не хватит денег? – поинтересовалась канадка.
- Тогда на каторгу до выплаты суммы, или за решетку. Свободный выбор. Хотя, за этих типов обычно платит их религиозная корпорация. В первые годы Хартии на этом легко срубались денги. В Аваруа студенты раздели пуритан-конгрегационалистов почти на 20 миллионов фунтов. Group-sex в сквере, напротив церкви, скандал, копы, и вся мировая пуританская община скидывалась на штрафы. Потом мировые пуритане пожадничали, а здешние, соответственно, сели в каталажку, и тема ушла… Жаль, классная была тема.
- Неужели суд не заметил, что это провокация? – удивилась Жанна.
- В каком смысле? – спросила Таири.
- В смысле, что эти сексуальные упражнения специально делались, чтобы оскорбить религиозные чувства и вызвать острую реакцию верующих.
- Разумеется, все это понимали. Но у студентов было полное право заниматься сексом в общественном сквере, а пуритане нарушали Хартию, когда пытались им это запретить.
- У вас можно заниматься сексом в общественном сквере?
- Легко. Лично меня это не прикалывает, а кому-то нравится. Дело вкуса. Если хочешь, сейчас снимем тебе какого-нибудь симпатичного парня, и попробуешь.
Меганезийка кивнула в сторону четверых парней в ярких спортивных шортах и майках с эмблемами «Meganezian Universidad La Tecnologia», куривших в двух десятках шагов от них, рядом со своими электро-скутерами - почти игрушечными на вид, пластмассовыми машинками на маленьких колесах. Судя по призывным надписям на корпусах скутеров «Tantric orgasm magister», «Best smart penis in Pasific» и т.п., реализовать предложение Таири было проще простого – но Жанна таким желанием не горела.
- Может, лучше посмотрим сити? – предложила она.
- ОК, - сказал Хаото, - А сексом ты и на Рапатара можешь занятся. Там парни не хуже.
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №4.
Алюминиевая революция. Let my people go.
Пока мы переезжаем по «Дороге Кенгуру» на северный остров Вале, в Лантон-Сити, гиды дают мне историко-демографическую справку. До Алюминиевой революции на Тинтунге жило 4000 человек, причем всего около 600 (администрация, военно-полицейский корпус, и лояльная к колониальным властям племенная аристократия) - в благоустроенном Сити. Остальные ютились в трущобах на Мотуко и в нагромождении хижин на Катава и Тока-Таолу. Сейчас население, с учетом кампуса и «гнезда», достигло 20.000, но его рост уже прекратился. Идет только ротация - ежегодно состав жителей обновляется процентов на 10 - 15, а число старожилов (живущих тут более 10 лет) не превышает 5000.
Достопримечательностей на Вале немного. Старой застройки практически не осталось из-за специфики Алюминиевой революции. Обитатели трущоб, экстремисты из перуанского Движения Тупак Амару и филиппинской Новой Народной Армии, африканские наемники хуту и вьетнамские военспецы, не стремились погибнуть на баррикадах. Они отошли от традиций революционной романтики и, в одну ночь, уничтожили своих политических оппонентов, подложив под их дома заряды аммонала - взрывчатой смеси из аммиачной селитры и металлического алюминия (за что революция была названа «алюминиевой»). Если бы революции в Старом Свете происходили по такому сценарию, мы видели бы Лувр, Эскуриал, Тауэр, Дворец Дожей и Собор Святого Петра только на рисунках.
Старый Лантон вместе с собором XVII века, виллами XVIII века, административными зданиями XIX века и военным городком, полностью разрушен. Сейчас на его месте парк с невообразимым количеством ярких цветов, посреди которого - центральная площадь с сохранившимся куском цоколя губернаторского дворца. Этот обломок старой эпохи стал постаментом для памятника королеве Лаонируа. Одни говорят, что она была наследницей гавайских королей из династии Камеамеа, другие считают ее авантюристкой, приехавшей в начале века из Америки. Бесспорны только два факта: она была необычайно красива, и она погибла в возрасте около 25 лет здесь, в Лантоне, от случайной пули колониального полицейского, когда исполняла на площади песню Луи Армстронга «Go down, Moses» (теперь это официальный гимн Меганезии). Смерть королевы Лаонируа стала приговором для колониального правления. На следующий день толпа на площади скандировала «Let my people go» - строку из песни, и из библейской книги Exodus. Полиция отвечала на это водометами и слезоточивым газом. В библейской истории Мозес 10 раз повторял фараону требование «Отпусти мой народ». Здесь история была гораздо короче: После наступления темноты повстанцы привезли на барже 500 тонн аммонала и заминировали город. Ночью прогремели взрывы, и «старый режим» был в буквальном смысле стерт с лица земли…
Памятник королеве Лаонируа - это скульптурный портрет, отлитый из алюминия по 3d модели, которая сделана путем обработки видеоклипа, снятого на чей-то мобильный телефон во время того самого выступления на площади. Девушка, одетая только в набедренный платок «lava-lava» и легкие сандалии, кажется, делает шаг вперед и протягивает перед собой раскрытую ладонь, как будто защищая кого-то. На грубом постаменте нет ни имени, ни титула, а есть всего четыре слова: «Let my people go»…
Лантон застроен в основном 5 - 6 этажными домами в стиле «pueblo nova». Классические латиноамериканские пуэбло - это маленькие поселки-крепости: площадь, окруженная стеной, к которой изнутри пристроены жилые дома с плоской крышей, служащей для отдыха, и для надстройки по мере роста семьи. Если пуэбло оказался успешным, то дома дорастают до верха стены, и возникают ступенчатые террасы из крыш. Затем дома уже начинают пристраиваться с внешней стороны стены, и там образуется такая же система крыш-террас. Крепости жителям Лантона не нужны, здесь очень эффективная полиция, а стиль пуэбло любят за возможность постоянной достройки, и за крыши-террасы. Когда стал массово применяться композитный бетон-пластик (beta-plast), строительство «pueblo nova» крайне упростилось. Конечно, в городе невозможно расширять пуэбло за границы участка - там улица, но по договоренности с соседями на другой стороне улицы, можно соединить два пуэбло мостом на уровне 4-го этажа, и тогда застройка продолжается уже над улицей. На многих крышах устроено нечто наподобие back-yard, за счет чего пуэбло становится похож на заросший зеленью холм. Из-за этого, некоторые жилые кварталы Лантона кажутся очень старыми, чуть ли не средневековыми, хотя первые «pueblo nova» начали строиться на этих участках всего лет 20 назад. Многие здания в деловом центре тоже построены, как пуэбло, ведь и фирмам свойственно разрастаться по мере развития.
Самое высокое сооружение в Лантоне – 1000-метровая «Hawaika Air Tower» (HAT). Она была бы высочайшим зданием планеты, но это не здание, а инсталляция из тонкостенных надувных цилиндров с горячим воздухом, компенсирующих собственный вес по тому же принципу, что и монгольфьер. HAT в точности повторила судьбу парижской Эйфелевой башни: Она была возведена только на время технической выставки, но жители настояли, чтобы это чудо было сохранено. Сейчас здесь TV-ретраслятор студии Lanton-online.
До этого момента речь шла только об истории и архитектуре, но это все лишь декорации к яркому и какому-то стремительному стилю жизни людей в этом небольшом, очень плотно населенном городе. Мои гиды говорят, что для приезжих (предполагающих поселиться в Лантоне надолго) гораздо сложнее привыкнуть не к плотности жителей (в несколько раз более высокой, чем в любом другом городе страны), а именно к принятым здесь темпам. Анекдот: парень возвращается из Лантона домой на Фунафути, и рассказывает: Ну, мы познакомились, пошли к ней, начали make love. По ходу, она набирает SMS на мобайле - ладно. Начала говорить по второму мобайлу - ладно. Пальцем ноги (по ходу make love) включила видео с уроками японского - ладно. Звонит третий мобайл. Она говорит «Это Тутти, поболтай с ней, пока я гляну в e-box, что ответило Bla-Bla inc. на наши резюме».
Это - гипербола, но вот реальная картина: едут парень с девушкой на роликах, на ходу смотрят кино по ноутбуку в руке у парня. Девушка одновременно трещит с кем-то по мобайлу. Второй ее мобайл мигает в прозрачном чехле на ремешке вокруг бицепса, а на поясе, в аналогичном чехле, еще какой-то коммуникатор. Здесь это в порядке вещей.
Если бы тут были автомобили, клиники оказались бы переполнены травмированными. Но автомобилей (как таковых) тут нет. Только легкие «минивэны» и «квадры», или «трайки» вроде нашего, мини-скутеры, велосипеды, и ролики. Грузовой колесный транспорт есть, но его очень мало, он ездит медленно и очень осторожно. Зато прямо над домами, быстро движутся cargo-bubble - 30-метровые тепловые дирижабли с дистанционным управлением – основное средство доставки не очень крупных грузов в резидентную зону Лантон-сити.
Отдельная тема - одежда лантонских прохожих (и проезжих). Про это тоже есть анекдот. Французский модельер побился об заклад, что оденется настолько вызывающе, что его эпатаж заметят на Lanton-Ramble (здешней центральной улице). Прилетев из Парижа, он раздевается догола, на голову водружает хэллоуиновскую тыкву с прорезями для глаз, рисует на всем теле красные звезды, черные свастики и синие черепа со скрещенными костями, обувается в ярко-зеленые женские туфли на полуметровом каблуке - шпильке, для завершения композиции застегивает браслет часов на половом члене и в таком виде выходит на Рамбль. Никто не обращает внимания. Он ходит взад-вперед полчаса, и… удача! На его член с недоумением смотрит дама в деловом костюме… И говорит: «бро, может это не мое дело, но ты не перевел часы с европейского времени на гавайское».
Кстати, даму в очень элегантном деловом костюме мы встретили. Она сидела за рулем скутера. Позади нее находился кавалер, совершенно голый, если не считать браслета с мобайлом, и небрежно переброшенного через плечо «дутого» полярного комбинезона. Конечно, такие контрасты встречаются редко. Большинство прохожих одеты в самые обычные шорты и футболки, или же в lava-lava (яркие полосы материи, тем или иным способом обвязанные или закрепленные на липучках вокруг тела, обычно - на бедрах).
В «Britanica T-guide», в info о Меганезии сказано: «на улицах Лантона вы можете быть шокированы обилием голых людей». На самом деле, это обилие наблюдается лишь в парке (в основном, это школьники или студенты, лежащие на травке с ноутбуком, или люди постарше – с газетой или журналом). Голых людей на улице довольно мало. Они встречаются недалеко от полосы пляжа – это просто те, кто не пожелал вытерется или высохнуть после купания, и идет домой, в магазин или в кафе с одеждой в пакете или в руках (купальники тут используются редко).
Вообще, понятно, что количество одежды на среднем прохожем, здесь, меньше, чем в Америке или Европе. Правда, маленькие дети обходятся радикально без одежды. Мои гиды, на мой вопрос кратко ответили: «Так гигиеничнее». Только на самостоятельно бегающих детях есть радиобраслеты. Для совсем мелкого потомства здесь используют «Tamaete» - надувные рюкзаки-люльки. Будущие мамы с изрядными животиками носят т.н. «Tiaiho» - по сути, это надувные спасжилеты, сделанные достаточно элегантными. Они служат для безопасности не в воде (там они местным дамам как раз ни к чему), а в городе, на улице. Достаточно один раз увидеть леди-тинэйджер, месяце на 7-м или 8-м, катящуюся по улице на электро-скейте, чтобы понять: без этого защитного пузыря ее нельзя выпускать из дома. То же касается и рюкзаков-люлек для малышей – местные молодые родители не считают нужным отказываться от двухколесных мото-игрушек.
Молодежь на роликах, мини-скутерах и т.п. наиболее заметна из-за своей мобильности. Чаще всего эта категория публики одета только в спортивные шорты или во что-нибудь вроде набедренной повязки, плюс – сумочка-пояс или сумочка-браслет застегнутая над левым бицепсом (примерно под размер коммуникатора, плеера и кошелька).
Девочки, как везде в цивилизованном мире, одеваются разнообразнее, чем мальчики. На них можно увидеть серебристые майки из крупноячеистой сетки, или переливающиеся ленточки, непонятно как закрепленные на теле, или «lanton-style»: шелковый платочек с ярким узором или пиктограммой, сложенный треугольником и завязанный лихим узлом над правым бедром. Эта модно не только у молодежи. Некоторые солидные дамы весом 150 а то и 200 фунтов, тоже фланируют по Ramble в «lanton-style», обычно в кампании мелких ребятишек (полагаю, что внуков).
У мужчин популярны клетчатые шотландские «kilt» - в них одето, по-моему, не менее трети прохожих-мужчин. Правда, это модификация килта – гораздо более легкая (что понятно в здешнем климате), и застегиваемая «липучкой» на поясе. Чаще, впрочем, мужчины одеты в шорты и яркие майки с эмблемой колледжа, фирмы или спортклуба.
В «Britanica T-guide» можно также прочесть: «Из-за милитаризма, на улицах Лантона всегда много вооруженных солдат, но они обычно не проявляют агрессивности». На самом деле, тут действительно много людей в болотно-пятнистом «tropic-military» - просто потому, что меганезийская военная форма удобна и довольно дешева (я не удержалась, и купила себе комплект). Солдат (которых совсем мало) и резервистов (которых гораздо больше) можно различить по нашивкам на форме. Из них многие вооружены короткими автоматами, но это не вызывает беспокойства у прохожих. К оружию привыкли. Автоматами вооружены и полисмены, их форма отличается от военной только цветом. Резервисты – отдельная тема, упущенная из виду «T-guide».
Регулярные вооруженные силы Меганезии очень невелики – всего около 10 тысяч при населении страны 11 миллионов. Но, кроме них, есть еще более 100 тысяч контрактных резервистов. Это - люди, которые ежегодно проводят 60 дней в армии, за что получают стипендию 5000 фунтов в год. В «глубинке» на эти деньги можно жить и, (как говорят мои гиды) кто-то так и делает. Но обычно, резервисты – это студенты и молодые люди «свободного бизнеса», либо вахтовой/сезонной занятости. Хаото и Таири несколько лет назад «баловались резерватикой» и познакомились именно в военном лагере.
…
Мы приземляемся в маленьком китайском кафе под фанерным навесом с похожими на большие красные тыквы, бумажными фонариками по углам, и заказываем china-food (одинаковую на всей планете, а возможно, и во всей галактике). Через улицу, напротив нас - типичный лантонский пуэбло: цоколь и первый ярус - железобетон, 4 яруса сверху - легкий бета-пласт. О какой-либо планировке говорить нет смысла - ярусы строились и расширялись по мере потребности в новой площади, а их цвет и фасон определялись вкусами пользователя данного кусочка пуэбло. Местами, по стенам и легким ажурным конструкциям балкончиков вьются лианы с густой листвой. На одной из относительно широких террас над первым ярусом, растет миниатюрная бамбуковая роща, а двумя ярусами выше, с террасы метров на 7 торчит балкон 2-метровой ширины с навесом из куска яркой ткани (последнее пристанище крыла параплана, как поясняет Таири). В другом месте через два яруса идет внешняя лестница, точнее – металлический трап. На террасах, образованных плоскими крышами, и на балконах, плотность людей такая же, как на улице. Жители даже дома проводят большую часть времени вне помещения – это связано отчасти - с очень теплым климатом, а отчасти – с тем, что квартирки в пуэбло не намного больше, чем microflat в «Nido Cereb». В столице «Островов свободы» тесно…
Перекусив, и посмотрев на город с верхней площадки HAT (оттуда, с высоты 1000 метров, атолл Тинтунг кажется крошечным) мы двинулись к площади Че Гевары, примыкающей к лагуне. Фактически, площадь с прилегающей к ней акваторией – это внутренний аэропорт Лантон-сити, ориентированный на легкую и сверхлегкую авиацию. От площади лучами расходятся пирсы, к которым припаркованы сотни мелких флаек. Здесь подрабатывают авиарикши, на которых можно долететь практически в любую точку Меганезии. Тариф зависит от расстояния, от сложности маршрута, и от качества флайки, на которой летает рикша. Тут же есть лавки, где можно купить флайку практически любой модели - от новейшей до реплики столетней давности. Издалека все это похоже на птичий базар. Именно здесь я познакомилась с повседневными проблемами лантонской полиции.
…
Энергичный мужчина лет 30, одетый в легкие джинсы и футболку с эмблемой «Ballista matai partnership», вероятно менеджер, размахивал руками чуть ли не перед носом у флегматичного молодого полисмена.
- Как же ваша сраная система видео, мать ее, сканирования? За что, мы платим гребаные взносы на полицейскую технику!
Полисмен тоже за словом в карман не лез. Поправив на плече ремень пистолет-пулемета, он поинтересовался:
- А откуда у воров ваша сраная униформа, мать ее? Вы думаете, мы в полиции держим полк телепатов, чтобы отличать воров от ваших сотрудников?
- Не надо было быть долбаным телепатом, чтобы понять, что это ограбление! - ответил менеджер.
- Охереть, какой вы умник! Посмотрите, блин, запись! Эти парни меняли один модуль на другой. Откуда нам знать, что это не профилактическое обслуживание?
- На какой, блин, другой! Там картонные коробки с песком!
- На них ни хера не написано, что они с песком!
Жанна протолкалась поближе, сняла на портативную камеру ролик и несколько кадров, затем включила микрофон и спросила у Хаото, который успел пролезть в первые ряды чуть быстрее:
- Ты не объяснишь, что здесь случилось?
- Обнос авиа-рынка, - ответил тот, - Какие-то ребята в фирменных комбинезонах рано утром подъехали на катере, спокойно свинтили силовые модули из-под капотов восьми новеньких флаек, и смылись. 10.000 фунтов как селедка хвостом смахнула.
- Фишка в том, что эти новые авиетки модульные, - заметила подоспевшая Таири, - Все потроха - просто прямоугольные коробки. Удобно для ремонта или для комплектации.
- И для обноса тоже, - добавил Хаото.
Тут Жанну заметил менеджер.
- О, пресса! Отлично! Девушка, идите сюда, - он махнул рукой в сторону ряда из восьми маленьких гидропланов, покачивающихся на воде у пирса, - снимите, пожалуйста, то, что сейчас лежит под капотами. Пусть шеф полиции объяснит, как это дерьмо можно спутать с силовым модулем!
- Вот-вот, - охотно согласился полисмен, - идите сюда! А вы (он повернулся к менеджеру) принесите из вашей конторы настоящий силовой модуль. Чтобы тоже попал на фото. Флаг вам в руки доказывать, что одно дерьмо на вид отличается от другого!
Жанна решительно перешагнула через оранжевую ленточку и направилась к пирсу.
- Вы из какой прессы? - спросил менеджер.
- «Green world press», Галифакс, Канада.
- Отлично! - воскликнул тот, - Пусть канадцы тоже знают, какой бардак в Лантонской полиции. А то понтов на весь мир: лучшая система слежения, бла-бла-бла…
- Несите сюда модуль! - рявкнул полисмен.
- Да пожалуйста! Диас, Оган, кончайте считать ворон! Тащите сюда движок от «Ifrit-4», тут кино снимают для канадской криминальной хроники.
- Сейчас я покажу вам камеры слежения, - сказал полисмен, галантно взяв Жанну под левую руку, - а вы сами посмотрите, можно оттуда понять, что ставят в капот, или нет.
- Между прочим, - добавил менеджер, заходя справа, - «Ifrit-4» одна из самых лучших авиеток на современном рынке по критерию цена-качество-безопасность. И, конечно, простота в управлении… Рэй! Рэй! Сделай пробный круг на «Ифрите». Да не тяни ты! Бросай на хрен эту долбанную сигарету и взлетай, пресса же снимает!
- Он гонит про цена-качество, - заметила Таири, когда Жанна через четверть часа вышла за ленточку, - Ifrit, конечно, неплохая машинка, но и только. А на нее такой ценник, как будто она может в космос летать.
- Наш «Reikan» не хуже, - добавил Хаото, - Скорость ниже, зато грузоподъемность выше вдвое, а про надежность и говорить нечего. Reikan строили для войны в океане, прикинь!
- Я не очень разбираюсь в самолетах, - сказала Жанна.
- Чего тут разбираться? Флайка она и есть флайка. Взлетел, и все сразу ясно.
- Короче, пошли грузиться, - резюмировала Таири.
…
=======================================
6 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 1 апреля 20 года Хартии. Полдень.
Место: Центральная Меганезия, остров Алофи.
latifundio Carpini..
=======================================
- Любимая, я знаю, что подглядывать за детьми очень увлекательно, - сказал Микеле, - но если ты отвлечешься от этого занятия, я сообщу тебе нечто по поводу Мумбо-Джумбо.
- Я не подглядываю, а контролирую, - уточнила капитан Чубби Хок, опустив 80-кратный морской бинокль, при помощи которого она смотрела на их дом на острове Футуна через пролив (достигавший в этом месте почти четырех миль) - Я должна убедиться, что Флэр готовит обед, а не собирается кормить Люси какими-нибудь чипсами со сгущенкой.
- Ладно, - ответил он, залезая обратно на сидение квадроцикла, - В таком случае, я не буду тебя отвлекать, а займусь террасами под грасс-какао. Расскажу потом, если не забуду…
- Стоп! – крикнула Чубби и, положив бинокль на столик, стремительно съехала с плоской крыши садового домика по перилам крутой лестницы, - Ну вот, я тебя слушаю.
- Садись, - коротко сказал он, похлопав ладонью по сидению позади себя, и пояснил, - Раз уж я принял решение заняться определенной работой, то я ей займусь, а параллельно буду рассказывать. Если ты, слушая, заодно мне поможешь, то я не буду возражать, хотя, я на этом совершенно не настаиваю.
Сцена, имевшая место через четверть часа на крутом восточном склоне величественной 400-метровой горы Колофау, в полутора милях от стоявшего на берегу садового домика, привела бы в тихий восторг любого из тех романтиков, которые с упоением воспевают идеалы простой жизни на лоне природы. Трудолюбивый фермер на маленькой машинке с навесным бульдозерным ножом, умело превращает неудобный косой склон в красивую лесенку будущего поля. Его не менее трудолюбивая жена, вооруженная простой лопатой, делает на уже готовых горизонтальных полосах круглые лунки под саженцы. За работой, эти двое беседуют о чем-то, наверное, тоже простом и близком к природе. Но, если бы такому романтику оказался доступен саунд-трек к этому видео-ряду, то ему могло бы не хватить домашних запасов валерьянки…
- … Родная, это же лунки, понимаешь? Лунки, а не окопы.
- На что ты намекаешь, Микки?
- Я не намекаю, просто взяла бы ты лучше мото-диггер.
- У меня и так неплохо получается. И вообще, где обещанная оперативная информация?
- Оставь пожалуйста этот жуткий сленг и не копай их так глубоко. Они ведь не для того, чтобы прятаться от артобстрела, а для того, чтобы сажать растения. Зелененькие такие.
- Ты специально издеваешься, да?
- Какая ты красивая, когда сердишься… И не делай вид, что метнешь в меня лопату, я все равно не поверю. Разве такой хороший разведчик будет повреждать, выражаясь на вашем гадком сленге, «важный агентурный источник»? Мое сообщение будет кратким, но очень ценным. Слушай: нужен человек по имени Макс Линкс. Он бездомный алкоголик, живет где-то в Бристоле. Адреса, как ты понимаешь, у него нет. Вот и все.
Будь на месте Чубби персонаж другой профессии, начались бы дурацкие вопросы, типа: «на кой черт нам нужен бездомный алкоголик?». Но она была офицером INDEMI, одним из лучших аналитиков этой системы, и она жила с Микеле полтора десятка лет, так что научилась видеть, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Тут был второй случай.
- Бристоль это где? – спросила она.
- Это в Великобритании.
- Фото этого парня есть?
- Да, на сайте University of Bath. Но, я боюсь, бедняга Макс мог здорово измениться за последние два года.
- Aita pe-a. Если он жив, мы его найдем, - твердо сказала она и лишь после этого, как бы невзначай, поинтересовалась, - А что в нем такого?
- Он занимался триффидами, - ответил Микеле, - Точнее, именно он их сделал.
- Триффидами, - повторила Чубби, - Где-то я встречала это слово.
Микеле выключил движок квадрицикла и достал из кармана шортов сигареты.
- Это длинная история, так что положи лопату, сядь поближе ко мне и отгадай, в начале, загадку: что надо сделать, чтобы услышать, как растет трава?
- Элементарно, - ответила она, - Воткнуть рядом с зернышком высокочувствительный микрофон, записывать три дня, а потом ускоренно прокрутить за час. Наверняка что-то будет слышно. Только надо перед этим отогнать всех шпаков на милю, чтоб не топали.
- Блестяще! – воскликнул Микеле, - Я бы в жизни не додумался. Но я знаю гораздо более простой способ: посадить бамбук и быть рядом, когда он начнет прорастать. В первый день росток удлинняется на миллиметр за минуту, и можно услышать шорох, когда он расталкивает комочки грунта и камешки. Правда, потом скорость снижается, и за месяц бамбук вырастает всего на 20 метров в высоту и на 15-20 сантиметров в толщину.
Чубби с досадой воткнула лопату в землю
- Joder! Я забыла, что бамбук – это трава, иначе бы сообразила. У кхмерских нелегалов есть такой способ допроса: фигуранта привязывают звездочкой над ростками бамбука и садятся рядом пить чай. Через пару часов он становится очень разговорчивым… Правда, эти отморозки все равно его не отвязывают и за день бамбук прорастает насквозь.
- Фу, как некультурно, - сказал Микеле.
- Угу, - согласилась она, - Говорить про бамбук, когда тебя спрашивают про триффидов - это тоже некультурно.
- Это было введение, - пояснил он, - Ты в курсе проблемы засоления поливных земель?
- Да. В общих чертах. Если в засушливом климате лить на поля слишком много воды, то она вытягивает соль на поверхность, и получается что-то вроде мокрого солончака.
Микеле кивнул.
- В общих чертах, так. Подобным образом в тропических и субэкваториальных зонах потеряны миллионы гектаров плодородных земель. В развитых странах с засолением пытаются справиться путем интенсивной промывки, а в странах вроде твоего Мумбо-Джумбо засоленный участок просто бросают.
- В Мпулу, - в который раз напомнила Чубби, - Да, там много таких брошенных земель.
- Но оросительные каналы сохранились? – спросил он.
- Конечно. Но что с них толку? Если пустить по ним воду, то на поле она превратится в рассол. В соленой воде, как известно, ничего не растет.
- А как же морская капуста?
- Не цепляйся к словам, Микки. Я имела в виду наземные культурные растения.
- Ты забыла про мангры. Они растут на морском мелководье, в приливно-отливной зоне. Целые леса. Помнишь, в Самоа, на острове Упола, мы ныряли в таком лесу, а ты сказала: было бы здорово, если бы на этих сумасшедших деревьях росли яблоки.
Чубби улыбнулась и кивнула.
- А даже без яблок было здорово. Но при чем тут триффиды? И, кстати, что это?
- Триффидов придумал британский фантаст Джон Уиндем, - сообщил Микеле, - в 1951 он написал роман «День Триффидов». Такой апокалипсис на тему страшной угрозы, которая исходит от генной инженерии и космической ксенобиологии.
- Алармист, - презрительно фыркнула она.
- Еще какой! Триффид Уиндема стал, не побоюсь этого слова, тотемом био-алармистов. Чужеродная культура, предельно неприхотливая, растущая почти как бамбук, и богатая маслом, пригодным и в пищу, и для техники. Растение - мечта. Дьявольское искушение, как говорят Папа Римский и Аятолла Тегеранский.
- А в чем подвох? – поинтересовалась Чубби
Микеле сделал паузу, чтобы прикурить сигарету, которую до этого просто крутил между пальцами и, выпустив изо рта колечко дыма, торжественно объявил:
- Оно хищник-людоед!
- De puta madre… Это как?
- А так. Оно растет на трех корнях-ножках (three feets – откуда и название triffid). В какой-то момент триффиды хором выкапываются и многомиллионной ордой идут на своих трех ножках крушить цивилизацию с помощью специальных ядовитых жал-бичей, растущих у них на верхушке трехметрового стебля.
- Ух ты! Вот что бывает, если курить марихуану за чтением Апокалипсиса… А дальше?
- В романе дальше совсем скучно, - сказал он, - От человечества остается лишь несколько патриархальных общин, быт которых автор с любовью описывает. В жизни получилось веселее. Прошло больше полвека после того, как роман Уиндема стал бестеселлером и был экранизирован, и другой британец, доктор Макс Линкс, реализовал триффидов.
- Y una polla! – изумленно воскликнула Чубби, - Реальное ходячее дерево-людоед?
- Что ты, как маленькая, - проворчал Микеле, - Нет, конечно. Триффиды Линкса на трех ножках, потрясающе неприхотливые, быстрорастущие и съедобные. Но они, разумеется, не ходячие и совершенно безобидные. В жизни все вышло наоборот. Не они набросились на человечество, а «защитники человечества» набросились на них. Точнее на Макса. Он, видишь ли, имел неосторожность еще и написать статью в «Nature».
- Про своих триффидов? - уточнила она.
- Нет, про запреты на трансгенные культуры. Этими запретами достали его, и не только его. Дело было во время очередной всемирной истерики против перехода с дорогих минеральных углеводородов на дешевый топливный спирт и биодизель. Нефтяное и газовое лобби, по обыкновению, скупило масс-медиа, чтобы те давили обывателю на мораль. Мол, ученые предлагают засеять половину полей топливными культурами, и обречь Африку на голод из-за сокращения гуманитарной продовольственной помощи.
Чубби кивнула головой, и ловко выудила у него из кармана пачку сигарет и зажигалку.
- Что за казарменные манеры? – возмутилася он, - можно было просто попросить.
- Не хотела тебя отвлекать, - пояснила она, - Продолжай, это крайне интересно.
- Ладно… Так вот, Макс писал в этой статье, что если бы международные гуманитарные организации не тормозили распространение уже известных видов пищевой трансгенной кукурузы и картофеля в Африке, то там был бы излишек, а не дефицит продовольствия. Он привел таблицы урожайности этих культур в субэкваториальном поясе, а про своих
триффидов упомянул только как о примере новых, перспективных культур, которые не только дают крайне высокие урожаи, но и практически не требуют ухода. В summary был вывод: гуманитарные организации последовательно делают африканцев нахлебниками, вместо того, чтобы дать им возможность самим обеспечивать себя продовольствием.
- Тоже мне, открытие, - сказала Чубби, выпуская изо рта аккуратное колечко дыма.
Микеле погрозил ей пальцем.
- Не забывай, что он пришел к этому выводу, находясь в социальной среде, в которой на такие высказывания наложено строгое табу. Мы с Максом переписывались до того более пяти лет, и он всегда принимал в штыки мои высказывания подобного рода. Его статья была результатом очень глубокого переосмысления социальной реальности… Извини за патетику, но тут она уместна. И статья получилась очень сильная и убедительная. После этого его обвинили в расизме, несовместимом с деятельностью преподавателя и ученого. Ему, разумеется, пришлось уйти из университета, от расстройства он стал пить несколько больше, чем следовало. Через год с небольшим, его жена заявила, что подает на развод, а он еще сильнее расстроился, ушел из дома, и перестал отвечать на письма и звонки.
- Как давно это произошло? - деловито спросила Чубби.
- Я уже говорил. Примерно два года назад.
- Я просто уточнила. А почему ты считаешь, что он еще жив?
- Просто интуиция. Кроме того, до меня дошли слухи, что несколько месяцев назад он сидел в тюрьме за какую-то ерунду вроде кражи пирожка в лавке.
- Важное дополнение, - заметила она, - если это правда, то мы найдем его очень быстро.
…
=======================================
7 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 1 сентября 22 года Хартии. Вечер.
Место: Небо над Тихим Океаном, острова Кука.
=======================================
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №5.
Особенности реинкарнации боевых самолетов.
Гидросамолет ВВС Японии F1M-«Reikan», образца 1940 года (в кодах тихоокеанского флота США - «Pete») - это машина, созданная для морской разведки боем, и похожая на гибрид 9-метровой лодки-тримарана с бипланом примерно той же длины, Во II мировой войне участвовало более тысячи таких машин. В Коралловом и Филиппинском морях, в ходе сражений несколько сотен Рейканов были сбиты, погибли вместе с авианесущими кораблями, или были брошены японскими войсками при отступлении с военных баз в Океании. Те, что попали в руки меганезийских авиалюбителей более-менее целыми, получили, как выразились бы буддисты, новую инкарнацию в виде гражданских флаек.
Таири и Хаото прочли мне краткую лекцию о том, каким новациям подвергся конкретно этот Рейкан, почему его корпус вместо исходных 19 центнеров стал весить всего 7, и как при этом была сохранена исходная конструктивная основа. На последнем факте, Таири особенно акцентировала вниание, утверждая, что эта исходная конструкция на редкость удачна, и обеспечивает прямо-таки колоссальную надежность этой машины.
Несмотря на все разговоры про надежность, вскоре после того, как Хаото поднял флайку в воздух, мне стало не по себе. Раньше понятие «воздушные ямы» было мне знакомо только по рейсовым 30-местным «Хэвиллендам» внутренних канадских авиалиний, но они раз в десять тяжелее, чем «Рейкан». Провал в воздушную яму на «Рейкане» можно сравнить с катанием на больших качелях в Диснейлэнде, и первый такой нырок был для меня полной неожиданностью. Опора под задницей внезапно куда-то исчезала, а желудок прыгнул примерно в область глотки. От удивления, я чуть не рассталась с китайским обедом, но потом - привыкла. То ли организм адаптировался, то ли обед переварился. Скорее всего, и то и другое. В противном случае, вряд ли я с достоинством вышла бы из того испытания, которое устроили мне мои гиды…
---------------------------------------------------------
Таири толкнула Жанну в плечо:
- Хочешь cфоткать плафер для своего репортажа?
- Плафер? - переспросила та.
- Планктонную ферму, - пояснила меганезийка, - ну, то, из-за чего ваши зеленые воют на всю планету. Давай, целься вперед-налево… Хаото сделай пике, а то ей же так не сделать хороший ракурс.
Жанна достала камеру и стала ловить в видоискатель светло-голубое пятно неправильной формы на сине-серо-зеленой поверхности океана. В этот момент Хаото коротко сказал «приготовились - снимаем» и флайка, резко повернувшись на бок, стала падать. В кино Жанна много раз видела, как пикирующие бомбардировщики выполняют этот маневр, но никогда не думала о том, какого быть при этом внутри самолета… Несмотря на сильное желание закрыть глаза, обхватить голову руками и сжаться в комочек, она сжала зубы и удерживала камеру, снимая быстро увеличивающиеся в размерах многокилометровые «поля», огороженные яркими цепочками буйков, небольшие почти круглые крафтеры, похожие на снегоуборочные машины, неуклюжие 500-метровые танкеры, и плавучие платформы вахтового поселка… А потом исчезнувший вес резко вернулся, и Жанна чуть не уронила камеру. Точнее, она ее уронила, но бдительная Таири подхватила аппарат на лету и вернула хозяйке, со словами:
- По ходу, ты просто монстр экстремальной журналистики. Даже не заорала.
- А должна была? - поинтересовалась Жанна, дрожащей рукой вытирая пот со лба.
- Вообще-то да, - призналась меганезийка, - Лет 6 назад, когда мы только познакомились, Хаото выкинул этот финт со мной. Я так вопила! Всю селедку в океане распугала.
- Я не нарочно, - заметил он, - Просто я тогда купил инкубик и хотел его слегка испытать.
- Инкубик? – переспросила канадка, - Инкуб это, вроде бы, демон - гиперсексуал?
- Да нет. Это флайка такая, «InCub-Api». Если по-честному, очередной плагиат с вашего американского «Piper Cub» 1930 года, только сильно продвинутый.
- С тридцатых годов прошлого века ничего нового тут не придумали, - добавила Таири.
- Вот, блин! – возмутился он, - А мото-дельтапланы?
- «Demoiselle», Франция, 1907 год, - мгновенно ответила она. Те же тряпочные плоскости на раме, и без фюзеляжа. Автор – Альберто Сантос-Дюмонт.
- Еще скажи, что космические шаттлы придуманы в 30-е годы.
- Да. «DFS-194», Германия, 1937 год. Первый показательный полет - июнь 1940. Автор - Алекс Липпиш. После WW-II он делал американцам все прототипы space-shuttle.
Хаото задумчиво почесал за ухом и, повернувшись к Жанне, сообщил:
- Она интеллектуальная террористка! Каждый раз после таких вот разговоров мне снятся кошмары. Мне снится, что компьютеры придумал Архимед…
- Неправда, - перебила Таири, - Навигационный компьютер придумал Гиппарх, во II веке до новой эры, а Архимед жил на сто с лишним лет раньше.
- Скажи, что ты пошутила, - попросил он.
- ОК, я пошутила. Но на сайте афинского национального музея экспонируется античный компьютер с острова Антикитера. Он найден в 1900 году и реконструирован в 2006.
- О, Мауа и Пеле, держащие мир! - воскликнул Хаото.
- Язычник, - констатировала Таири, - представь, Жанна, он почитает 16 полинезийских богов и богинь, он их рисунки даже в мобайл записал.
- Чем издеваться, лучше налей кофе, - сказал он и, обращаясь к Жанне, добавил, - Таири издевается, что я такой религиозный, а у самой в мобайле катехизис.
- Какой?
- Католический, - уточнил Хаото.
Жанна удивленно обернулась к меганезийке:
- Ты так рискуешь из-за своей веры?
- Чего? - переспросила та, манипулируя термосом и пластиковой кружкой.
- Ведь католицизм в Меганезии запрешен, - пояснила Жанна.
- Fake! Это на уровне статьи того пастора, у которого акула трахала девушку.
- Но я прочла это в «Докладах ООН о свободе религии и убеждений в странах мира».
- Прикольно, - сказала Таири, развернув к себе ноутбук, - Это ведь есть на www.UN.org?
- Да, - подтвердила канадка, - Как раз там я и читала.
- Ага, смотрю… Меганезия. 144 место из 172 по уровню религиозной свободы. Прикинь, Хаото, мы между Ираном и Лаосом. Дискриминация мусульман, полицейская расправа с демонстрантами. Изъятие имущества Католической церкви. Еще расправа, и депортация миссии Всемирного Совета Христианских Церквей. Ясно! Сейчас я тебе все объясню.
…
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №6.
Народная католическая церковь Океании.
В XVII – XIX веках население Океании (или Гавайики, как часто говорят меганезийцы) были почти поголовно обращено в христианство. В начале тут появились католические миссионеры, несколько позже - протестанты. Принесли эти миссионеры больше пользы или вреда - вопрос спорный, но христианство явно не годилось для океанийского быта.
Приняв христианство под давлением властей, жители пререкраивали его под местные условия (однако, в колониальный и неоколониальный период это не афишировалось).
После Алюминиевой революции, побоища на Дороге Кенгуру, и программы «Tiki-Foa», проблема вышла из тени и переросла в громкий скандал. Международные организации утверждали, что в Меганезии идет геноцид религиозно-этнических меньшинств, а «Tiki-Foa» сравнивали с «Культурной революцией» в Китае. Координатор Накамура с ледяным спокойствием предложил эмиссарам этих организаций посетить страну и проверить все на месте. Международная комиссия работала месяц, и сделала вывод, что геноцидом тут и не пахнет, но религиозно-этнические меньшинства лишены культурных прав. Накамура, в ответ, издал билль «Purea aita foa» (церковь это не народ): «Хартия признает субъектом прав только человека. Если какая-то группа людей желает заявить о своих коллективных правах - она создает корпорацию, представляющую лишь тех, кто в нее вступил, и лишь по вопросам, которые он ей делегировал. Этническая или религиозная принадлежность не есть принадлежность к корпорации. Это значит, что никто не может заявлять о правах этноса или религии и выступать от имени всех лиц, к ним принадлежащих».
Этот билль первого меганезийского правительства был утвержден Верховным судом, и Римская католическая церковь пала его жертвой, когда очередная папская энциклика о биоэтике приравняла генную модификацию (без которой невозможно себе предстваить агрокультуру Меганезии), к служению Сатане. Меганезийских католиков эта энциклика возмутила, и они собрали конгресс на Самоа, в Апиа (где тогда находилась резиденция католического архиепископа Полинезии). Конгресс нанял «эксперта из конкурирующей фирмы»: теолога - протестанта, выпускника Оксфорда, и тот добросовестно отработал свой гонорар. В отчете Римская Курия называлась «сборищем воров и самозванцев», а к отчету прилагались: «Проект Католического Катехизиса Океании» объемом 5000 знаков, «Проект регламента партнерства «Popular Oceanic Catholic Church» (POCC) на 10 листах и «Тезисы о пороках римского понтификата в Океании» на 20 листах.
Конгресс тут же утвердил все предложенные документы, и мясорубка билля «Purea aita foa» завертелась. На следующий день архиепископа пригласили в мэрию Апиа, где (по просьбе POCC) состоялось заседание Верховного суда Меганезии. В материалах дела был 50-страничный реестр недвижимости архиепископства, с указаниями такого типа: «Здание расположено на общинных землях, изъятых колониальными властями в пользу Римской церкви в таком-то году. Здание построено и содержится за счет местных католиков». Суд предложил Римской церкви в двухнедельный срок добровольно уладить имущественные отношения с POCC, поскольку в противном случае они будут улажены принудительно.
Вернувшись из суда, архиепископ дождался 9 вечера (9 утра по Гринвичу) и связался с Римом. Святой Престол отреагировал нервно, а точнее - необдуманно: на следующий день издал обращение «К христианским народам мира», в котором Меганезия сравнивалась с Вавилоном, и цитировался Апокалипс: «За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем». Позже понтифик объяснял, что это иносказание, имеющее духовный смысл, но Верховный суд успел понять это в материальном смысле.
Все движимое и недвижимое имущество Римской католической церкви в Меганезии было конфисковано, а сотрудники офиса архиепископа - задержаны и депортированы. На все протесты суд ответил, что это - мера против Ватикана, как государства, официально объявившего войну Меганезии. Религиозные права католиков при этом не нарушены, т.к. есть Народная океанийская католическая церковь, которой переданы культовые здания, и которая пользуется полной свободой отправления религиозных ритуалов в Меганезии.
Обсуждать разницу доктрин римского и океанийского католицизма суд отказался, т.к. «в религиозных учениях нет доказательной базы, которая могла бы оцениваться судом», но у других участников событий «океанийский катехизис» вызвал понятный интерес. Первая его особенность - краткость. Он помещается на двух листах. Вторая - примитивность. Он аутентично переводится на любой язык обыкновенным компьютерным транслятором.
Что касается содержания, то оно слабо ассоциируется с католицизмом. В начале текста сказано: «Высшее существо (Jah) создало мир, чтобы человек был счастливым в любви и духовно совершеным. Чтобы это произошло, Jah дало человеку чувство красоты, разум, обучение и эмпатию. Если бы этого было мало, Jah дало бы еще указания. Jah в виде Kri приходило в мир. Его родила женщина Mari и дала имя Jesu. Человек Jesu стал духовно совершенным. Это значит, что у человека есть все, чтобы стать духовно совершенным».
На этом метафизическая часть заканчивается. Дальше текст катехизиса, примерно в том же стиле, описывает простую этику, еще более простую политику, и несколько ритуалов. В финале есть 3 десятка слов о бессмертии души (которое показано не метафизически, а экспериментально: раз мы иногда видим во сне умерших людей, значит, они где-то есть). Это, кстати, хорошо соответствует традиционным воззрениям простых полинезийцев.
В мировой католической прессе океанийскую церковь называют «coatollic» (парафраз от итальянского «cattolico», составленный так, чтобы в середине получилось слово «atoll»).
Наверное, ни одна ересь не вызывала в Риме такого гнева, как «океанийский катехизис». О его порочности произносили зажигательные речи. Его называли мерзким, идиотским, богохульным порождением тоталитарного бесчеловечного технократического режима.
Прихожанам запрещали не только читать его, но даже говорить о нем. Понятно, что текст, на который расходуется столько проклятий, не мог не вызвать интереса - и «океанийский катехизис» стал бестселлером, переведенным практически на все языки народов мира. Затем, Народная океанийская католическая церковь взялась за библию. До того самой короткой была английская «библия за 100 минут» 2005 года - 150 тысяч знаков. После переработки меганезийцами, она уложилась в 25 тысяч, и стала такой же автоматически переводимой, как «океанийский катехизис». Ее можно прочесть за 15 минут, правда, в некоторых странах она отнесена к категории «три икса», из-за упрощенного изложения ряда сюжетов, в т.ч. «Песни песней» (поэтичной истории любви Соломона и Суламит).
Народная океанийская католическая церковь объединяет почти 10 миллионов человек в Южной Америке, Индии, Малайзии, Индонезии, Папуа, Австралии, Новой Зеландии, на Филиппинах и в самой Меганезии (где, впрочем, преобладают культы Tiki, а половина меганезийцев - агностики, или не относят себя к какой-либо определенной религии).
---------------------------------------------------------
Жанна Ронеро в некотором недоумении покачала головой и поинтересовалась:
- Таири, ты действительно в это веришь? Я имею в виду, эти Jah, Kri и так далее…
- Ну, да. Это же прикольно: кто-то создал вселенную так, чтобы ее обитатели научились быть счастливыми. Не создал их сразу счастливыми, типа резиновых пупсов, а… В этом есть какая-то философская изюминка. Я бы на его месте делала так же. Прикинь: другие существа. Фиг поймешь, отчего им бывает хорошо. Только они сами могут разобраться.
- По ходу, это как проектировать флайки, - встрял Хаото, - можно нарисовать здоровскую машинку, обводы дельфинистые, колпак модный, все дела. А consumer говорит: «полный отстой». Тогда продаешь ему KIT-комплект: собирай, как хочешь. Он собирает флайку - ну говно говном. Но ему нравится, прикинь! Она такая, как он хотел, а не как ты хотела.
- И еще: это наша национальная мифология, - добавила Таири, - Алюминиевая революция, гимн... Правда, сюжет из вашей американской истории, но…
- Какой американской? - удивилась Жанна.
- Ну, про Мозеса. Того парня, который поднял негров на борьбу против рабства в южных штатах, - пояснила меганезийка, и пропела, - Go down Moses! Way down in Egypt land. Tell all Pharaohs to let my people go!
- Вообще-то это не про Америку, а про древний Египет и Израиль, - заметила канадка.
- Точно, - сказал Хаото, - Это когда ютаи вышибли египетских исламистов с Синая.
- Ты гонишь, - неуверенно предположила Таири, - с чего бы Армстронг про это пел?
- С того, что янки были за Израиль. Глянь в интернете: «Суэцкий кризис, 1956».
Жанна схватилась за голову.
- Вы что, ребята? Это про древний Египет! Древний! Ну, сфинкс, пирамиды, мумии…
- Сфинкс жил на другом берегу Средиземного моря, - возразила Таири, - Иначе он не мог бы говорить с Эдипом. А пирамиды и мумии - это в Мексике. Мы туда в прошлом году летали. Сейчас я тебе покажу. Хаото, как у нас назван каталог с фотками, где пирамиды?
- Teotihuacan.
- Блин, а по буквам?
Хаото сказал по буквам, после чего добавил:
- Но, в Египте тоже строили пирамиды. Тамошние оффи на этом деле обанкротились.
- Точно! - вспомнила Таири, - Строили!
- … Но это, по-любому, не в тему, - продолжил он, - потому что ютаи пришли на Синай из Юты только после второй мировой войны.
- Откуда пришли? - пораженно переспросила Жанна.
- Из Юты, - повторил он, - Это Штат в Америке, к востоку от Калифорнии.
- Да нет же! - сказала она, - Хебры, евреи, или ютаи, пришли на Синай еще до новой эры!
- Быть того не может. Таири, постучись к Смайтам, они точно знают про ютаев.
- Они знают, - согласилась меганезийка и достала мобайл, - по ходу, сейчас все выясним. Жанна, глянь пока наши фотки с пирамидами, они прикольные.
Таири трещала по телефону четверть часа, после чего радостно сообщила:
- Натан Смайт сказал так. В античную эпоху ютаи жили в Вавилонии, на Персидском заливе, и их было 13 родов. Потом 12 пошли по суше на запад, и попали на Синай, а 1 пошел морем, на восток, обогнул Индостан и Малакку, пересек наш океан, и попал в Калифорнию, а там, по реке Колорадо, поднялся на север до 38-го градуса. Это сейчас штат Юта, а их главный город еще в 200 милях к северу, на Солт-Лейк.
- Э… - протянула канадка, - А эти Смайты, они, случаем, не мормоны?
- Мормоны, - подтвердил Хаото, - Вот я и подумал, что про ютаев надо спросить у них.
- Мы соседи, - пояснила Таири, - Смайты живут на Раротонга, сто миль южнее нашего Аитутаки. Но их предки из Юты, и в их семейной легенде сказано, что как было.
- Э… - снова произнесла Жанна, - вообще-то предания мормонов это… Как бы сказать… Не вполне достоверный источник.
- Ну, да, - легко согласилась меганезийка, - История до типографской эры вообще вся кривая, потому что исторические документы переписывали, кому как хотелось.
- … Но в любом случае, Америку открыли только викинги, в X веке.
- Это со стороны вашего океана, - возразила Таири, - а со стороны нашего 3000 лет назад, или даже больше, путь с Таити на Нуи-Фенуа-Хива через Рапа-Нуи и Моту-мо-тере-Хива открыл великий мореплаватель Пахи-Нгару. Так записал в 385 году бард Кама-Хуа-Леле, который был хронистом Нана-Уле, первого арики Таити. У нас это проходят в 5-м классе.
От такого водопада незнакомых имен и названий канадка на несколько секунд лишилась дара речи и смогла только произнести нечленораздельное:
- …Ммммм…
- Между прочим, - заметил Хаото, - в музее истории Океании, на Раиатеа, можно увидеть боевой проа вроде того, на котором ходил Пахи-Нгару. Датируется 1200 годом до н.э. Его недавно нашла на дне моря Коро одна команда с Кирибати. Это по поводу достоверности.
- А как проверить, ходил ли этот проа в Америку? – поинтересовалась она.
- Неделю, как проверили, - ответил он, - Шестеро ребят прошли от Таити до Фунафути на копии этого проа. Это те же 2000 миль, что от Моту-мо-тере-Хива до Перу или до Чили. И заняло это всего 10 дней. Все заснято, ролики выложены в интернет.
- Почему я не знаю? - возмутилась Таири, - Где они лежат?
- На сайте музея, конечно. Я думал, ты уже видела.
Таири пробежалась пальцами по клавиатуре ноутбука, полминуты молчала, глядя в экран, затем фыркнула, как сильно рассерженная кошка, и презрительно сообщила:
- Это называется «копия»? Поплавки: стеклопластик, длина 20 метров. Каркас: дюраль, 10 на 10 метров, настил: стеклопластик. Мачта: дюраль, 20 метров, парус-трапеция: дакрон, площадь max 220 кв. метров. Весельная группа: пластик-дюраль. De puta madre! Какая это, на фиг, копия? Это современный океанский катамаран с финтифлюшками под ретро.
- Все пропорции и конфигурацию корпуса и паруса они сохранили, - возразил Хаото.
- Еще бы, если ничего лучше за 3000 лет не придумали. Помнишь, когда появились проа?
- Вроде бы, 8 тысяч лет назад.
- Вот! Значит, от первого проа до того, на котором ходил Нгару, прошло 5000 лет. За это время все не-лучшие конструкции уже потопли. Типа, Дарвин: метод проб и ошибок.
- Опять ты за свое, - обиженно проворчал он, - Все, видите ли, уже давно придумали, и нет ничего нового под Луной. О, кстати, вот такие штуки когда, по-твоему, изобрели?
Жанна посмотрела в ту сторону, куда он указывал. Далеко впереди и справа, значительно ниже их самолета, пересекающим курсом с запада на восток в воздухе плыла редкая цепь из нескольких толстых серебристых колбасок. По мере того, как расстояние сокращалось, Жанна начала понимать, на сколько эти объекты огромны. Ей случалось видеть большие океанские лайнеры, но они были гораздо меньше, чем это.
- Какого же они размера? – негромко спросила она.
- Длина 500 метров, а объем около 10 миллионов кубометров. Это бескаркасные тепловые дирижабли - роботы. Самый дешевый в мире воздушный грузовой транспорт.
- А изобрел их Альберто Сантос-Дюмонт, - добавила Таири, - Тот самый парень, который в 1907 сделал прототип мото-дельтаплана. Бескаракасный дирижабль его конструкции в 1901 облетел на нем по кругу Эйфелеву башню, получил за это приз 100 тысяч франков - хорошие деньги по тем временам.
- О, Мауи и Пеле! Неужели действительно все уже давно было?
- Нет. Термоядерный реактор с лазерным зажиганием придумали недавно, лет 15 назад.
- А разве он уже работает? - спросил он.
- Работает, - ответила Таири, - Правда, пока только как бомба, зато хорошая и дешевая.
- Ну, если в таком смысле, то да, - согласился он.
….
=======================================
8 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 20 -21 апреля 20 года Хартии.
Место: Великобритания - Северный полярный круг
Окрестности Бристоля - Окрестности Шпицбергена.
=======================================
После 9 вечера на железнодорожной станции Стоук Гиффорд народа мало, и пьяный бродяга «hobo», мирно спящий на скамейке в зале ожидания, никому особо не мешает. Конечно, его вид может оскорбить чье-то тонкое эстетические чувство, но не до такой степени, чтобы звать полисмена. Тем не менее, культурные граждане с облегчением вздохнули, когда двое немного более прилично выглядящих пьяниц подошли к hobo, дружно ухватили его за руки и, ворча «ну, ты и набрался, старина Макс», повлекли его прочь. «Старина Макс» не возражал, а лишь вяло перебирал нижними конечностями, навязчиво интересуясь у сопровождающих, куда они дели ту бутылку шнапса, которая (как он, якобы, точно помнит) не была допита вчера вечером.
Возможно, культурные граждане несколько удивились бы тому, с какой неожиданной сноровкой эти двое впихнули незадачливого hobo на заднее сидение неприметного и умеренно-подержанного «ford-focus», и как быстро этот автомобиль (за рулем которого сидел, опять-таки неприметный гражданин лет тридцати) покинул окрестности станции. Впрочем, водитель ехал строго по правилам, и через полчаса остановил машину около частных причалов яхт-клуба на заливе. Здесь внимательному наблюдателю (если бы он следил за этой кампанией от самой станции) бросилось бы в глаза, что из авто вышли только трое, а в салоне никого не осталось. Вероятно, он бы связал это арифметическое несоответствие с огромным чемоданом, который волокли двое из троих (уже ничуть не похожие на пьяниц). Водитель авто шел налегке, если не считать небольшой сумки через плечо. Он обменялся несколькими словами со служащим яхт-клуба, после чего все трое прошли до конца крайнего пирса и поднялись на борт маленького катера вместе со своим тяжелым багажом. Через минуту катер отошел от пирса и растворился во тьме.
Даже этой последовательности событий хватило бы внимательному наблюдателю (если бы он существовал), чтобы заподозрить трех персонажей в явном криминале, но то, что произошло через четверть часа, вдалеке от берега, почти в полной темноте, попахивало уже чем-то более серьезным, нежели просто криминал. Катер подрулил к некой темной массе, покачивающейся на воде, трое в катере открыли чемодан, вытащили из его чрева того самого hobo (находившегося там в позе эмбриона), и энергично проролоскали его в холодной воде, предварительно сорвав всю одежду. После этого все четверо бесшумно исчезли внутри темной массы, а катер, внезапно утратив плавучесть, пошел ко дну. Что касается дальнейших эволюций темной массы, то они, в этой густой темноте, выглядели почти сверхъестественными. Вот только что она была - а через пару минут исчезла без следа, будто растворившись в пасмурном беззвездном небе, как сахар в горячем чае.
…
Очнувшись, Макс подумал, что лежит на носилках в салоне компактного микроавтобуса «скорой помощи», движущегося по совершенно темному шоссе. Над лобовым стеклом было табло электронных часов, и они показывали 3:08 ночи.
- Хе...Мммм… Ребята, а вы кто? – спросил он четверых молодых мужчин (один из них сидел за рулем, а трое играли в карты и болтали на английском с незнакомым акцентом).
- Вы Максимилен Лоуренс Линкс? - уточнил один из игроков, некрупный, но крепкий молодой монголоид, которого остальные называли Нонг.
- Ну, я, - согласился он, и подумал, что на медиков эти парни не очень похожи, - А вы из полиции, что ли?
- Нет, мы, по ходу, из военной разведки.
- Ух ты! Это что же я такого натворил?
- Ничего особенного, просто спали на вокзале. А мы вас подобрали.
Тут Макс обнаружил еще 3 особенности своего состояния. Во-первых, он не помнил ни даты, ни года, ни дня недели, а помнил только, что сейчас весна (впрочем, это с ним уже случалось). Во-вторых, он лежал совершенно голый, и был укрыт шерстяным пледом (впрочем, и такое бывало: однажды он очнулся в медпункте полицейского участка в том же виде, после падения в реку с набережной). В-третьих, несмотря на ту отраву, которую он хлебал с какими-то hobo на станции, у него не плыли цветные круги перед глазами и отсутствовала мерзкая сухость во рту, а в голове была жуткая кристальная ясность. Он приподнялся на локте, глянул в окно и ничего не увидел. Сплошная тьма.
- Слушайте, а где это мы едем?
- На 200 миль юго-западнее Шпицбергена и на столько же юго-восточнее Гренландии, - ответил другой игрок, - Если вам хочется знать точнее, то мы спросим Уфти…
- N74:03 W06:20, - не оборачиваясь, сообщил им чернокожий пилот, которого, видимо, звали Уфти, и добавил, - прикинь, Рон, рассвет встретим почти над полюсом.
- По ходу, надо сфоткать на память, - заметил Нонг, - покажу жене, вот она приколется!
- Командир, а ты всегда думаешь о своей жене? - спросил сидящий рядом скандинав.
- Ты сто раз спрашивал, - буркнул тот, - У меня красивая жена и я о ней думаю. Что тут странного? Вот ты, Керк, болтаешь о женщинах, и тебе это странным не кажется.
- Не кажется. Но я болтаю о женщинах вообще.
- Ты не читал трактат «Eu Dao». Там сказано, что нет женщин «вообще», а есть каждая…
В этот момент до Макса дошел смысл адресованного ему ответа.
- Слушайте, мы что, летим в самолете?
- Во flying-boat, если быть точным, - ответил Рон, - По ходу, мы находились в Англии не совсем легально…
- Совсем нелегально, - поправил Нонг, - и мы не могли использовать аэропорт. Тем более, у вас, доктор Линкс, нет документов. Насколько я понимаю, у вас их украли...
- Да, месяца два назад. Украли, или они сами выпали… Подождите, как это нелегально!?
- Очень просто. Мы прошли на малой высоте, и сели на заливе. С него же и взлетели.
- Но вы же сказали, что вы из военной разведки!
- Да. Но не из английской.
- Иначе говоря… - Макс сделал паузу, чтобы найти в себе сил выговорить единственно-логичный вывод из услышанного, - … Это похищение?
- Ну, типа того.
- Но зачем!? На кой черт чьей-то военной разведке… Чьей, кстати?
- Меганезийской, - проинформировал Нонг.
- Тем более! Зачем какой-то папуасской разведке…
- Папуас тут только один, - перебил Уфти, - Это я. Чистокровный папуас. Сам Mike Loh McLaud подтвердил бы это, но он уже умер.
- Mikluha Maklaev, - поправил Нонг, - Он русский, а у русских имена произносятся так.
- Правда? А я думал, шотландец. Но я про другое. Вы, доктор Линкс, забываете, что мы, папуасы, 10 тысяч лет назад изобрели бананы, сахарный тростник, кукурузу и тыкву. У нас была древняя продуктивная культура, когда британцы, не в обиду вам будь сказано, еще жили в пещерах, ходили в шкурах и питались говном вымерших мамонтов.
Военные разведчики дружно заржали. Впрочем, вполне беззлобно. Видимо, тема древней высокоразвитой культуры папуасов уже и раньше всплывала в этой кампании. Макс сел на своих носилках, завернулся в плед, и кашлянул, чтобы привлечь внимание.
- Видите ли, молодой человек, даже если не рассматривать новеллу о мамонтах…
- Это было для психологического эффекта, - уточнил Уфти.
- Я и говорю: не рассматривать. Все равно, гипотеза о происхождении тыквы из Новой Гвинеи является, мягко говоря, экзотической. Все сравнительные исследования генов разных сортов тыкв указывают на ее происхождение с тихоокеанского побережья Китая. Кукуруза, вероятно, происходит с мексиканского нагорья. Это т.н. гипотеза Бидла, она выдвинута в 30-е годы XX века, т.е. задолго до открытия ДНК Уотсоном и Криком, и выглядит сегодня недостаточно убедительной, но ее дефекты - это не повод помещать центр происхождения кукурузы где угодно. По поводу банана и сахарного тростника - доктор Линкс сделал эффектную паузу, - Скорее всего, Уфти, здесь вы, как раз, правы.
Переждав восторженные крики слушателей, он продолжил:
- Теперь я хотел бы вернуться к своему вопросу. На кой черт вашей военной разведке похищать спившегося молекулярного генетика?
- Вот не надо на счет спившегося, - сказал Керк, - подумаешь, вы напились пару раз. Вот, наш кэп однажды нализался, это было что-то. В натуре, полотенцами пришлось вязать...
- Вы медик? - перебил Макс.
- Военфельдшер, - уточнил скандинав.
- Тогда вам должно быть понятно, что я не пару раз напился. У меня алкоголизм. Вторая стадия, возможно - на грани третьей. То, что вы привели меня на время в человеческий вид с помощью гемосорбента и какого-то психотропного стимулятора… какого, кстати?
- Peotl. В смысле, экстракт кактуса-лофофоры.
- Проще говоря, вы накачали меня мескалином?
- Что вы! – возмутился фельдшер, - Вот если бы мне надо было допросить «языка» в ходе боевых действий - тогда да, накачал бы. А вам я капнул 6 капель. Пейотль - это ацтекское народное тонизирующее средство. В племени Tarahumaro есть легенда: один человек шел через пустыню, долго шел, без воды, без отдыха, короче, уже собирался лечь и умереть. Вдруг - голос: «Я - бог Уктли, я тебе помогу, наклонись и съешь меня». Тот наклонился, увидел маленькую лофофору, и съел. Посидел на песочке, и думает: а чего это я умирать собрался? По хер мне эта пустыня! Жизнь прекрасна! Встал человек, и дошел до своего дома. Короче, экстракт лофофоры - полезная вещь в любой армейской аптечке.
- Да, - вздохнул Макс, - Ну и методы у вас. Впрочем, это уже не имеет значения. Пройдет несколько часов, и все вернется в исходное состояние, а повторять этот фокус…
- Ваше исходное состояние это здоровый мужчина около 40 лет, - возразил Керк.
- Не цепляйтесь к словам. Вы отлично понимаете, что я имею в виду.
- Объясните мне, доктор Линкс, - вмешался вьетнамец, - Я не медик. Я не понимаю.
Макс вздохнул и вытер ладонью вспотевший лоб:
- Видите ли, Нонг, алкоголизм, в отличие от просто пьянства, это болезнь. Алкоголь встраивается в систему обмена веществ, и человек вынужден его употреблять.
- А если нет, что тогда? Этот человек умрет?
- Если у человека слабое сердце, то да, может и умереть.
- У вас нормальное, здоровое сердце, - вмешался Керк.
- Не лезьте, - огрызнулся Макс, - Мне задали общий вопрос, и я дал общий ответ.
- Значит, вы не умрете оттого, что не будете пить алкоголь, - заключил Нонг, - Тогда, это не страшная болезнь. Она пройдет.
- Да. Она пройдет. Если иметь железную волю и несколько лет не прикасаться к бутылке, хотя тебя выворачивает наизнанку от желания выпить. Я так не смогу.
Вьетнамец недовечиво покачал головой.
- Нет, доктор Линкс. Так не бывает, чтобы такой великий человек не мог сделать такую простую вещь. Это бы даже я смог. Вам просто надо захотеть, и вы будете здоровы.
- Что вы мелете, Нонг! – возмутился Макс, - Какой великий человек? Нонг, это смешно, но вы похитили не того парня. Наверное, есть другой Максимилен Лоуренс Линкс.
- Вы Макс Линкс из университета Бат, разработчик триффида, - ответил тот.
- Ах, вот оно что! Ваше начальство решило, что триффиды – это биологическое оружие. Ребята, это ошибка! Они названы в честь растения-монстра из НФ-романа Уиндема, но это была шутка. Единственное их сходство с триффидами Уиндема – три корня-опоры. Они не опаснее морковки. Это просто еще одна поли-трансгенная агро-культура.
- Знаете, доктор Линкс, - сказал Уфти, - мы, конечно, не биологи, но и не совсем тупые. Мы пока за вами летели, прочли про триффидов, ага. Растут в соленой воде, как мангр - раз. Со скоростью бамбука – два. И плодоносят по типу бананов – три. Чтоб мне пять жизней паруса не видеть, если это «просто еще одна…» бла-бла-бла. Ну, вы поняли.
- Триффид растет вдвое медленнее, чем бамбук Мадакэ, - уточнил Макс, - всего полтора фута в сутки. И характер развития триффида ближе к быстрорастущему банану, который, собственно, и был взят за основу. Корневая система по структуре, конечно, имеет тот же тип, что у красной ризофоры: классический мангр. Хотя, удерживание воды за счет очень высокой концентрации сахара для мангров не характерно. Вообще, это новый механизм, который ни в ходе естественной эволюции, ни в ходе селекции, у растений, почему-то, не развился. Это и определяет специфику биохимии триффида… Гм, к чему я это говорю?
- Ну, вы, типа, объясняете про триффидов, - ответил Керк (сочтя последний вопрос не риторическим, а содержательным), - пока понятно. Сахарный сироп впитывает водяной пар из воздуха и разбавляется. Здесь, по ходу, тот же фокус, но внутри растения. Ну, как? Cуть я правильно уловил?
- Суть? В общих чертах да, правильно. Но я все равно не понимаю, на кой черт вы меня выкрали… И еще: тут есть сортир? Физиология, знаете ли…
- А то ж, - сказал Нонг, - Видите дверца на корме? Там сортир и душ. Только воды много не лейте, нам еще долго лететь. А если хотите одеться, то на полке слева есть «koala».
- Что-что?
- Типа, комбезы такие. Называются «koala». И тапочки там же.
… Макс ожидал увидеть в зеркале значительно более неопрятное и грязное человеческое существо (с учетом образа жизни, который он вел последнее время), но все оказалось не так страшно. Вид, конечно, нездоровый, кожа синюшная, под глазами черные мешки, и еще клочковатая борода… «Интересно, почему я не очень грязный, и где моя одежда? - подумал он, а потом всплыли кусочки воспоминаний, - да, с меня же содрали одежду и мокнули в залив, прежде чем втащить в самолет. Впрочем, черт с ним». После короткого горячего душа (который можно было принять, скорчившись в маленькой кабинке), Макс решил, что пора все-таки поставить точки над «i» с мотивами этого похищения и, не без труда разобравшись с «липучками» короткого комбинезона, отправился обратно в салон.
Едва он вошел, как Керк и Уфти чуть ли не хором спросили.
- Док Линкс! А ведь в лофофоре, и вообще в кактусах, сиропа нет. Как они выживают?
- Да, - подтвердил он, - У кактусов не сироп, у них коллоид. Нечто, наподобие желе. Это тоже эффективный метод, но другой. К сожалению, несовместимый с быстрым ростом.
- Вот оно как, - протянул Рон, - Док, а что вы скажете на счет кофе?
- С удовольствием. И все-таки, расскажите, что вы намерены со мной делать?
- Рассвет! - крикнул вдруг Уфти, тыкая пальцем куда-то вправо.
Нонг, листавший какой-то журнал, выдернул из кармана мобайл с фотокамерой. И почти сразу сквозь стекла иллюминаторов ударил яркий золотистый луч. Минут 10 все галдели, менялись местами, фотографировали друг друга. Все хотели сняться на фоне полярного рассвета в обнимку с доктором Линксом – тому пришлось уступить (это было легче, чем объяснять, почему ему не очень хочется попадать в кадр в таком виде). Затем все слегка успокоились, Нонг занял место за штурвалом, Уфти пересел на его место, а Рон выдал всем по здоровенной кружке горячего, крепкого ароматного кофе, и по паре сэндвичей.
- Так мне, наконец, объяснят, что дальше, или как? - спросил Макс.
- Ну, - сказал Уфти, - дальше мы пересекаем Северный Ледовитый океан, идем вдоль 169 меридиана, над нейтральной зоной Берингова пролива. Смещаемся слегка на запад, идем через Алеутские острова и пилим по 178 меридиану, никуда не сворачивая. Оставляем на востоке Гавайи, а на западе Маршаллы, и пересекаем Экватор в округе Кирибати. На 13 градусе южной широты мы видим остров Увеа, (он же - Уоллис) слева по борту, а на 14 градусе мы оказываемся над островами Футуна и Алофу. Между ними - пролив, мили 3. Мы садимся в проливе у деревни Колиа на Футуна, рулим к пирсу, а там нас встречают. Праздничный десерт, девочки, ламбада на пляже, и все такое.
Макс отхлебнул кофе и с шумом вдохнул.
- Так. Я опять не понимаю. Вы везете меня через пол-планеты…
- Через 5/12 планеты, - уточнил Нонг с пилотского кресла.
- Ладно, через 5/12. Кстати, сколько нам еще лететь?
- Чуть меньше суток. У нас экономичная скорость 500 км в час.
- И все только ради десерта с девочками и ламбадой?
- Так триффиды же! - напомнил тот, поправив тонированные очки.
- Где? - спросил доктор Линкс, - Посадочный материал давно на помойке, а все отчеты и полный журнал работ остались в архиве университета. По-хорошему, вам не меня нужно было воровать, а этот архив. В нем и кто-нибудь другой мог бы разобраться.
- Может, оно и так, - согласился разведчик, - Но у вас это, по-любому, лучше получится. Да и архив мы, конечно, тоже украли.
- О, черт! Вы украли весь архив моей группы?
- По ходу, мы, весь архив университета украли, - признался Рон, - У нас не было времени разбираться, ваше - не ваше. И вообще: вдруг там есть еще что-то интересное?
- Почти два терабайта выкачали, - похвастался Уфти.
Солнце, низко стоящее над горизонтом, сверкало так, что по всему салону прыгали яркие зайчики от всех стеклянных и металлических поверхностей.
- Белое безмолвие, - сказал Керк, глядя вниз, на ледяные громады, - типа, Джек Лондон.
- А я читал, что лет через 20 тут все растает, - сообщил Уфти, - Глобальное потепление. Можно будет в полярный день под парусом ходить по канадским островам даже за 80-й широтой. Ну, типа, как у нас вдоль MBL в декабре, только тут, наоборот, в июне.
- Был такой парень, Фритьоф Нансен, земляк моего прадеда, - начал Керк, - Он в конце XIX века под парусом дошел до 79 градуса.
- А дальше?
- А дальше его яхта «Fram» вмерзла в лед, - ответил скандинав, - Прикинь?
«Чистокровный папуас» прикинул и высказал свое мнение:
- Херово. Я же говорю, надо ждать глобального потепления… Док Линкс, а можно для MBL что-нибудь придумать? Ну, типа, холодостойкий банан? Там аренда latifundio 50 квадратных километров почти даром. Есть реальный шанс поднять хорошие деньги.
- Что такое MBL? – спросил Макс
- Marie Byrd Land. Это наш кусок Антарктиды, он примерно как Гренландия. Там на берегу кое-где нет льда, и температура летом выше нуля. Нонг, где тот журнал с инфо?
- Под моей кружкой, - отозвался вьетнамец, - кстати, дай мне ее сюда.
Уфти передал Нонгу кружку, а Линксу - журнал «Notas de explotacion agricolas y agro-tecnica Meganezia» со статьей «Productividad la MBL en cara de calentamiento global».
Тот изучал статью четверть часа, после чего назвал автора неучем и дебилом, и прочел всем краткую лекцию о жизненном цикле высших растений вообще и применительно к климату побережья Антарктиды в частности. Эпилог состоял в том, что на MBL могут культивироваться только растения с эфемерным циклом - т.е. прорастающие при первых же признаках начала относительно теплого и влажного сезона, успевающие пройти весь цикл вегетации за 3 недели, и оставить плоды до прихода холодов. «Присмотритесь к клубневым эфемероидам из пустынь Австралии и к растениям лапландской и сайберской приарктической тундры», - заключил он, после чего, ощутил внезапную сонливость и отключился. Рон и Уфти перенесли его на носилки. Керк осмотрел его, накрыл пледом, и сообщил: «Сен доктор Линкс спит хорошим, здоровым сном. Не трогать и не шуметь».
Некоторое время разведчики молчали в глубокой задумчивости, несвойственной таким молодым людям (а уж тем более – молодым меганезийцам). Слышалось лишь гудение рассекаемого самолетом воздуха. Потом Рон с хрустом потянулся и негромко сказал:
- Прикиньте, foa, один такой парень, как док Линкс, может дать жизнь тысяче островов и накормить миллион людей. А он спал на вокзале, кушал мусор и пил шнягу. Я ни хера не понимаю, что там за порядки в этой стране? Они что, вообще убитые на всю голову?
- Гребаные дикари, - так же тихо ответил «чистокровный папуас» Уфти.
…
=======================================
9 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 1 сентября 22 года Хартии. Вечер.
Место: Меганезия, округ Социете, о. Рапатара.
=======================================
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №7.
Маленький остров, похожий на пиццу.
Остров Рапатара я полюбила с первого взгляда. Он похож на очаровательно-зеленую, почти круглую пиццу, лежащую на ярко-голубом блюдце с белой каемкой посреди серой скатерти океана, и уже кем-то слегка надкушенную с южной стороны. При ближайшем рассмотрении оказалось, что белая каемка блюдца это прибой на полосе коралловых рифов, а надкус - это маленькая лагуна (метров 600 от восточного угла до западного и около 300 метров от рифового барьера до середины берега).
Рапатара представляет собой вулканический конус с диаметром надводной части около двух миль. В центре - гора Моуа-Ута, около 300 футов. На вулканических грунтах все растет с немыслимой скоростью, так что у местных жителей (их около 1200) нет проблем с обеспечением агро-продукцией, хотя из 900 гектаров острова обрабатывается не более половины (с воздуха хорошо видны яркие крыши домиков и маленькие квадраты полей и огородов). Рыбалка для местных жителей скорее хобби, чем работа. На острове 3 поселка: западный, восточный и южный. Южный, Мутуаура, расположенный на середине берега лагуны – это столица острова, а на мысу в крайней западной точке лагуны - трехэтажная резиденция арики (короля), построенная, так что ее террасы нависают над водой.
«Рейкан» прокатился по воде и затормозил, слегка ткнувшись центральным поплавком в бамбуковый настил T-образного пирса со стороны западного мыса, в просвет между легким автожиром, выкрашенным в «military» и большим проа снежно-белого цвета. В полсотне шагов от пирса, кампания голых подростков гоняла мяч по розоватому песку пляжа. Судя по времени и по валяющимся кучей ярким рюкзачкам, это были школьники, расслабляющиеся после занятий. Едва мы причалили, они прервали игру и побежали нас встречать. Похоже, эти ребята ожидали увидеть только Таири и Хаото, а мое появление было для них неожиданностью, и я на пару минут оказалась в центре внимания….
…
- А у вас в Канаде принято, чтобы мужья выбрасывали своих жен в море? - спросила бойкая девчонка лет около пятнадцати.
- Нет, конечно, - возмутилась Жанна, - такая дикость у нас просто невозможна!
- Вот! - обрадовалась девчонка, - Значит, я правильно говорю, что в цивилизованных странах так не делают!
- По ходу, вчера вечером Лимо выбросил Рити в море, - сообщил один парнишка.
- Что, правда? - удивилась Таири, и мимоходом пояснила для Жанны, - Лимо это арики Лимолуа Хаамеа, король Рапатара.
- Так и было, - подтвердила другая девчонка, примерно ровесница первой.
- За что? - спросил Хаото.
Та молча пожала плечами.
- Здесь это в порядке вещей? - тревожно поинтересовалась Жанна.
- Что именно? - уточнила Таири.
- Бросить человека в море.
- Ну, как тебе сказать…
- Идет! - громко сказал кто-то из подростков, и все они, как по команде, прыгнули с пирса в воду. Только пятки сверкнули в воздухе.
По дорожке к лагуне быстрым шагом спускался крупный мужчина лет 45, одетый в лава-лава ярко-зеленого цвета в лимонно-желтую крапинку. Он был довольно полный, но, как это бывает с людьми, ведущими подвижный образ жизни на свежем воздухе, эта полнота выглядела естественной и совершенно не сковывала движений. Увидев, что его заметили, он приветливо махнул в воздухе рукой и крикнул:
- Aloha foa.
- Aloha Limo, - крикнул в ответ Хаото и они с Таири двинулись навстречу королю. Жанне ничего не оставалось, как пойти следом за ними, хотя общение с правителем, бросающим людей в море даже не объясняя, за что, не вызывало у нее позитивных эмоций.
Король поочередно обнялся с Таири и с Хаото, а затем протянул руку Жанне и спросил.
- Это правда, что жители Новой Шотландии предпочитают пиво «Александр Кейтс»?
- Вы хорошо информированы, - ответила она, пожимая его руку.
- Просто интернет, - весело сказал он, - правда, у меня из напитков с вашей родины есть только виски «Glenora». Это я к тому, что перед ужином можно выпить по рюмочке.
- Даже нужно, - добавила Таири, - для успокоения нервов. А то, говорят, что кое-кто тут без причин бросает жен в море.
- Что, уже наябедничали? - спросил король, бросив хмурый взгляд в сторону лагуны, где в сотне метров от берега плескались подростки.
- А ты как думал?
Лимолуа повернулся к Хаото.
- Тебе хорошо, у тебя одна жена. И, кстати, причины у меня были.
- Вы действительно считаете, что вы вправе бросить женщину в море? – спросила Жанна, стараясь, выглядеть спокойно.
- Значит, так, - сказал он, - во-первых, какая она женщина, она девчонка.
- Тем более.
- … Во-вторых, я вчера прилетел с полигона уставший, как собака.
- И решили сорвать плохое настроение на..?
- Да у меня было нормальное настроение! - перебил король, - но я чертовски хотел спать. А она, видите ли, захотела большой и горячей любви, и именно сейчас. Я ей предлагал: давай утром. Так нет же!
- Ты мог бы ей объяснить, - заметил Хаото.
- Так она меня ни черта не слушала! Попробуй-ка поспать, когда тебя хватают за хер! Я вообще подозреваю, что она специально это сделала, чтобы было о чем сплетничать. Это Рити сейчас изображает, что обиделась и навсегда ушла к маме. А завтра Поу вспомнит, что послезавтра тест по инженерной графике, и они вместе начнут ко мне подлизываться. Потому, что лентяйки. Что та, что другая. Они бы стали подлизываться к Уираити или к Феиви, но одна сейчас на Нуку-Хива, а другая на полигоне Халл. К Аилоо им приставать бесполезно, она считает, что учиться надо самостоятельно. Остаюсь один я. Потом снова начнется про любовь. Короче, тогда я опять не смогу выспаться по-человечески…
Король вздохнул, повернулся к лагуне и, сложив ладони рупором, заорал:
- Рити! Поу! Быстро вылезайте оттуда! Какого черта я один развлекаю гостей?
Увидев, что это не дало эффекта, Лимолуа крикнул, еще раз… С четвертого раза результат был достигнут. Две девчонки отделились от кампании и быстро поплыли к берегу.
- Я ничего не понимаю, - призналась Жанна, - кого вы выбросили в море?
- Ее, - Лимолуа показал пальцем на ту, которая подтверждала сообщение о королевских бесчинствах, и добавил, - с балкона второго этажа. Взял ее в охапку и… Очень удобный балкон, до воды метров 6 и глубина под ним примерно столько же.
- Но она же могла утонуть!
- Полинезийка? Утонуть?
- Все равно, по-моему, так нельзя делать.
- Да, - согласился он, - Аилоо сказала то же самое. Она учила психологию, так что хорошо разбирается в этом вопросе. С другой стороны, я же не могу каждый раз спрашивать у нее совета, перед тем, как что-то сделать.
- Попроси, чтобы она написала тебе инструкцию, - предложила Таири.
- Это идея, - согласился король, - пожалуй…
Тут его прервали самым радикальным образом. Две выскочившие из воды девчонки повисли на нем слева и справа, как коалы на эвкалипте. Король с честью выдержал это испытание, хотя не так-то просто устоять на ногах, когда на тебя падает разом фунтов двести живого груза. Жанна не удержалась: вытащила видеокамеру и вопросительно посмотрела на него. Лимолуа утвердительно кивнул.
- Снимайте. Пусть во всем мире узнают, как эти бессовестные женщины издеваются над своим королем… и мужем, кстати. Может, тогда им станет хоть чуточку стыдно...
Девчонки ехидно захихикали.
- …Вот у вас в Канаде, наверное, жены не ездят так на своем муже, - добавил он.
- В Канаде не принято многоженство, - заметила Жанна.
- А у мормонов? - спросила Рити, - в Канаде же есть мормоны.
- Я знаю, что у вас в Галифаксе есть храм мормонов, - добавила Поу.
- Лучше бы вы механику и информатику учили, чем читать всякую чепуху, - проворчал король, - и вообще, слезайте с меня, берите свои вещи, и бегом домой. Скажите, что мы уже идем, и помогите Аилоо организовать чето-нибудь вроде ужина.
Поу и Рити, без особого энтузиазма, сползли на грунт, подхватили в одну руку рюкзачки, в другую – сандалии и лава-лава, и быстрым шагом направились по тропе к королевской резиденции. Хождение босиком по довольно каменистому грунту не вызывало у них ни капли дискомфорта, а идея одеться, вероятно, вообще не приходила им в голову.
- Мормоны, вроде бы, отказались от полигамии еще в прошлом веке, - сказала Жанна.
- Да брось ты, - возразил Хаото, - Вот наши соседи, Смайты, реальные мормоны. У них семья: два мужа и три жены. Полторы жены это ведь уже полигамия, так?
- Полторы жены? - ошеломленно переспросила канадка.
- Типа, если три поделить на два, то в среднем будет полторы, - пояснила Таири.
- Нельзя так считать, - сказал Лимолуа, - по-вашему, получается, что у меня, то ли три и одна шестая жены, то ли вообще две и две трети, а у меня должно быть ровно пять жен, иначе просто скандал.
- Это как? – удивилась Жанна
- Смотрите, - сказал король, - у Аилоо и у Феиви есть еще по одному мужу, кроме меня, а у Уираити еще целых два. У Рити пока что я один, если не считать мелких увлечений. Поу встречается с одним парнем, но я не знаю, достаточно ли там серьезно, чтобы считать, что это ее второй муж. В принципе, было бы неплохо, но пусть они сами решают, верно?.
- Я окончательно перестала что-либо понимать, - призналась канадка.
- Давайте я вам за едой объясню? – предложил король, - так лучше усваивается (он не уточнил, информация лучше усваивается за едой, или наоборот)...
…
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №8.
Революционная история одной королевской семьи.
Примерно в полутысяче миль севернее двух основных новозеландских островов, лежит вулканический архипелаг Кармадек (также территория Новой Зеландии). В большинстве справочников сказано, что он состоит из трех островков: Куртис (площадь 0,6 кв.км.), Макаулей (3,1 кв. км) и Рауль (29,4 кв. км.). Из этих клочков суши лишь самый северный остров Рауль представляет какой-то интерес. В центре острова есть два маленьких озера (одно из которых представляет собой кратер действующего вулкана), а на северном берегу - метеостанция, маленький отель, вертолетная площадка, госпиталь и дизель-генератор. Постоянных жителей тут нет. Немногих желающих поселиться в этом живописном месте отвадило короткое вулканическое извержение в марте 2006 года.
В миле к Северо-Западу от острова Рауль находятся острова Мейер, площадью 0,2 кв.км. Это участок суши длиной 800 метров и шириной 250, разрезанный пополам узкой бухтой, и прилегающие к нему цепи коралловых рифов. Острова Мейер отмечены на картах, как скалы, опасные для судоходства. Они абсолютно бесполезны для кого угодно… кроме меганезийца. Есть такой анекдот: риэлтер, в шутку выдает парочке меганезийцев чертеж теннисного стола 5 на 9 футов, за план островка. Те говорят: «покупаем!». Агент удивлен: «что вы будете делать на таком пятачке?». Меганезийцы отвечают: «здесь все размечено: в левой половине место под дом, а в правой - под backyard, чтобы детям было, где играть».
В 400 милях к северу от островов Мейер проходят границы стран-архипелагов Фиджи и Тонга. До Алюминиевой революции, на Фиджи была феодальная республика, а на Тонга – конституционная монархия. В этих отсталых и нестабильных государствах искали поживу крупные и мелкие аферисты. Пара молодых людей, Панто Койо, 20-летний механик, и Омиани Нгани, 17-летняя студентка колледжа, были мелкими. В тот раз они провернули на Фиджи небольшую аферу с номерами кредитных карточек, и скрылись от претензий фиджийских властей на соседнем Тонга, в предместьях Нукуалофу. Ребята считали, что тонгайская полиция уже успела забыть аналогичную аферу, исполненную в Нукуалофу, месяц назад, но не тут-то было. Эту парочку здесь отлично помнили.
Вероятно, их бы сцапали, если бы не случайное знакомство с молодым, но решительным сержантом Крисом Проди, который недавно дезертировал из тонгайской армии и тоже имел проблемы с полицией. Был придуман и реализован дерзкий план. Поздним вечером Омиани приехала на старом джипе (в который был погружен тщательно подобранный «набор Робинзона») и, изображая девушку очень легкого поведения, отвлекла на себя внимание пятерых охранников маленького учебного аэродрома. Панто, тем временем, пробрался в ангар и подготовил к полету древний, но надежный «Cessna 140H». Когда охранники, услышав звук авиа-мотора, метнулись наперерез выезжающиему из ангара самолету, Крис встретил их точным броском гранаты и не менее точными очередями из автоматической винтовки M-16. Эпилогом к этой сцене (и эпитафией для охранников) были слова Омиани: «Если нас теперь сцапают, то уже не посадят, а вздернут». Не теряя времени, компаньоны перегрузили в самолет «набор Робинзона» из джипа, добавили кое-что из попавшегося под руку военного имущества, взлетели и взяли курс на юг.
Следующим пунктом их плана было освоение бесхозных новозеландских островов Мейер.
Успешно добравшись до места, компаньоны, еще до рассвета успели спрятать самолет в очень узкой закрытой бухте и разгрузить багаж (всего полтора центнера). Ранним утром они поставили у водоисточника на северо-восточном (невидимом с острова Рауль) склоне портативный ветровой генератор, затем собрали 6-метровый катамаран, и проверили его мореходные качетства, дойдя до острова Рауль. Там удалось разжиться горой полезных вещей, выброшенных персоналом новозеландской метеостанции, как мусор. Вернувшись на Мейер, компаньоны развели небольшой костер, пообедали рыбой (которую наловили по дороге на дрифтерную снасть) и занялись постройкой бунгало из пластиковых бочек, дырявых лодок, листов фанеры, больших полиэтиленовых паков, и прочих строительных материалов, применяемых полинезийской беднотой. К вечеру дом был готов, и в нем даже работала «радио-тарелка» с интернет-связью. Компаньоны, таким образом, могли следить за событиями в мире и искать в нем нужные контакты. Они намеревались основать некий специфический бизнес на островах Мейер – это был третий, главный пункт плана.
В поисках нужных партнеров, компаньоны перебрали всех своих знакомых авантюрного склада, и Крис нашел по интернету Аилоо Ваикато: бойкую 19-летнюю маори, с которой он как-то раз провел несколько веселых недель на атоллах Огеа в юго-восточном Фиджи. Закончив 2 курса Design and Arts College of New Zealand, она занималась коммерцией и жила с парнем по имени Лимолуа, вечным студентом Auckland University of Technology, младшим сыном Руанеу Хаамеа, короля островка Рапатара во Французской Полинезии.
Лимолуа в семье Хаамеа считался infant terrible. Вместо того, чтобы как все другие дети короля, быстро закончить агротехнический колледж в Аваруа на Раротонга или в Папеэте на Таити (и то, и другое, всего в 300 милях от Рапатара), и развивать сельское хозяйство, он в 17 лет отправился за 2000 миль, в Новую Зеландию, учиться модным техническим штучкам, совершенно неактуальным для народной экономики родного острова. Его 6 лет не видели дома, он общался с родными по mobile, раз в месяц, и король грустно говорил: «чем он там живет – непонятно, когда возьмется за ум и вернется домой – неизвестно». А Лимолуа вообще не собирался возвращаться. Ему совсем не улыбалась перспектива всю жизнь заниматься скучными делами рапатарских фермеров (чье благополучие он должен был устраивать, согласно родовой традиции Хаамеа), возиться с симпатичными, но тоже скучными женами, и растить многочисленное потенциально-скучное потомство. После знакомства с Аилоо он даже и думать забыл о возвращении домой. В Новой Зеландии и окрестностях было столько возможностей для решительных людей, что глаза разбегались - а эта парочка была решительной. На «серой бирже» Лимо и Аи приобрели известность под прозвищами «Толстяк» и «Малышка» - и не из-за комплекции, а в честь двух атомных бомб, которые под этими прозвищами были сброшены на Японию в Августе 1945.
«Толстяк» Лимо и «Малышка» Аи прилетели на Мейер через две недели после звонка Крис на самолете, который, даже по сравнению с «Cessna-140H» компаньонов, выглядел доисторическим. Это был «Vickers Vincent» образца 1932 года, списанный из летного парка ВВС Новой Зеландии в 1943 году. Мощный биплан грузно шлепнулся на воду и, надсадно ревя перегретым движком, с трудом вполз в узкие ворота восточной бухты. Ступив на берег островов Мейер, Лимо произнес исторические слова:
- Aloha, foa! La prehistoria feliz era finito, se inicio la joder epoca moderno. (Привет, публика! Счастливая первобытная эра кончилась, настала гребаная эпоха модерна).
Аи добавила:
- Joder amen, de puta madre» (Гребаный аминь, так его мать).
В ответ на слово «аминь», (в несколько необычном контексте), Омиани флегматично поинтересовалась:
- Que tu joder misioneros catolicos? Y polla no parece! (Вы что, гребаные католические миссионеры? Ни хера не похожи!)
Дружный смех пяти здоровых юных глоток возвестил о расширении состава компании и о начале славных дел будущей фактории Мейер.
Предыдущие 2 недели жизнь на островах Мейер и правда была близка к первобытной. В ожидании «Толстяка» и «Малышки», трое компаньонов бездельничали, ловили рыбу и прочие дары моря, купались, катались на проа к острову Рауль (где шакалили вблизи метеостанции на предмет наличия выброшенных полезных вещей), и занимались сексом трижды в день. Омиани щедро дарила свою любовь и механику, и сержанту. В общем, имела место почти идиллическая робинзонада в домике из старых бочек и бытового мусора посреди яркой тропической зелени и теплого океана с кораллами и рыбками.
С появлением Лимо и Аи все резко изменилось. На своем древнем «Винсенте», они привезли почти 2 тонны всяких полезных вещей, которые тут же пошли в дело. Были установлены 10 комфортабельных 4-местных палаток. Смонтирована полевая кухня, мобильный водопровод, комбинированный генератор и мачта local TV. Размечено поле для мини-футбола. North-East Meyer beach приобрел вид модернового кемпинга. Были собраны 5 прогулочных проа и 5 ультралегких новозеландских флаек «KiWing».
Еще через неделю появились двое работников-индусов с Фиджи и несколько девушек с какого-то из маленьких атоллов Тонга, а затем приехал первый десяток туристов. Начался «серый» туристический бизнес. Острова Мейер лежат ровно посередине между Новой Зеландией и атоллами Южного Тонга, да еще и рядом с очень живописным и практически безлюдным островом Рауль. Хорошо организованный транспорт посреди дикой природы, относительный комфорт кемпинга, отсутствие контролирующих учреждений и налогов, а также договоренности с вождями мелких тонгайских атоллов относительно «девочек по вызову», обеспечили предприятию компаньонов быстрый коммерческий успех.
Неизвестно, как развивался бы бизнес «Фактории Мейер», если бы через год не грянула Алюминиевая революция. Вспыхнув на атолле Тинтуг, она стремительно прокатилась по архипелагам Британской и Французской Океании как цунами, сметая неоколониальные и традиционалистские режимы. Революционный Трибунал штамповал проскрипционные листы со скоростью типографской машины, а Преторианский Корпус и Народный Флот Конвента не жалели патронов и аммонала для «врагов революции».
К началу революции, островок Рапатара формально был под юрисдикцией французской неоколониальной губернии Тубуаи, но реально тамошних чиновников здесь не видели годами. 65-летний ariki (король) Руанеу Хаамеа, за четверть века своего правления, de-facto восстановил независимость острова. В выборах мэра жители не находили смысла - старые и довольно толковые обычаи, соблюдавшиеся семьей Хаамеа, вполне устраивали рапатарцев. Конвент, посланцы которого прибыли на Рапатара через пару месяцев после Алюминиевой революции, напротив, считал аристократию «опорой неоколониализма», с которой разговор короткий: «Высшая мера гуманитарной самозащиты» - расстрел или депортация. Несмотря на такое предвзятое отношение, комиссар Конвента, после более, чем двухчасового разбирательства, вынужден был согласиться с тем, что расстреливать короля решительно не за что. Руанеу строго соблюдал обычаи, а обычай «tapu ariki rave titoe y hape» не позволял не то, что угнетать кого-либо из подданных, а даже делать те мелкие операции с чужим имуществом, которые были в ходу у жителей по отношению друг к другу. Король не мог зайти в дом соседа без приглашения, стрельнуть фунт соли или взять лодку, хозяин которой сегодня не идет в море. Король мог тронуть кого-либо лишь в строго определенных случаях, а принимать подарки он не мог вообще никогда. Продукты и вещи король должен был покупать на рынке, по общей цене, и платить тут же. За управление (включая разбор тяжб, организацию маленьких торговых экспедиций общины, и руководство в экстренных ситуациях, в т.ч. при защите острова от пиратских налетов) он получал 1/20 часть «валового островного продукта». Придя к выводу, что на Рапатара отсутствовало видимое угнетение, комиссар Конвента проявил революционную гуманность: ограничился депортацией короля и его семьи из Меганезии, и конфискацией их имущества в пользу народа Рапатара. Народ был категорически против, но что он мог сделать? У народа - сотня помповых ружей. У взвода командос - автоматы и минометы.
Король выслушал постановление и сказал: «делайте, как я». Он вышел из дома, и сложил на землю все немногочисленные украшения и всю одежду, кроме набедренной повязки. Его примеру последовали все домашние и все жители, считавшие себя родичами Хаамеа. Затем король позвонил по мобильному телефону и сказал: «Сын, я прошу тебя принять в твоем доме 36 людей из рода Хаамеа, которым больше нет места на Рапатара». Выслушав ответ, он положил телефон к остальным своим вещам и спросил у комиссара Конвента: «Тысячу миль по океану не пройти без лодки. Могут ли мои люди взять один большой старый проа с запасом еды и воды на неделю?». Комиссар, в прошлом - обыкновенный полинезийский рыбак и, в сущности, не злой человек, ответил утвердительно.
Жители Рапатара в тихом ужасе смотрели, как спутники короля грузят на борт бидоны с пресной водой и ящики с консервами. Комиссар сообщил, что дети младше 13 лет (таких было восемь) могут остаться. Руанеу лишь пожал плечами - Хаамеа не берут подачек. К концу погрузки напряжение достигло предела. Ждали прощальных слов несправедливо изгнанного короля. Если бы он произнес ритуальное проклятие: «Aitoa tajoro teie motu», все 900 жителей сегодня же покинули бы остров. Король Руанеу несколько минут молча стоял на корме, глядя поверх голов собравшихся, на свой дом и на гору Ута. Потом, в полной тишине, нарушаемой лишь шумом волн, медленно и четко произнес: «Мой проа отойдет от берега. Вы, не расходясь, выберете мэра. Он поклянется управлять так, как если бы он был из семьи Хаамеа. Я все сказал. Ia orana i te fare (счастья вашему дому)».
Король махнул рукой, швартовы были сброшены, а парус из циновки развернут. Проа заскользил прочь от берега, и через час превратился в едва заметную точку на горизонте.
Комиссар Конвента, еще раз объявил, что дом и все вещи бывшего короля принадлежат теперь жителям острова. Никто не обратил на это внимания. Главы семей, под негромкий плач женщин, выбрали мэра, и тот поклялся ровно так, как приказал король. Потом все разошлись заниматься обычными делами. Вещи рода Хаамеа остались лежать там, где их бросили - никто к ним не притронулся и не подошел к дому короля ближе, чем на пять шагов. Офицер командос задумчиво почесал в затылке, поправил ремень автомата на плече, и сказал комиссару Конвента: «По-моему, мы сейчас сделали какую-то херню».
Острова Мейер находятся в 1100 милях к west-south-west от Рапатара. Преодолеть такое расстояние даже на старом проа - не слишком сложная задача для таких прирожденных моряков, как полинезийцы. Конечно, Лимолуа не мог отказать родичам, но прибытие 36 новых колонистов требовало срочной смены бизнес-доктрины. Первый год «новичкам» пришлось кормиться за счет рыболовства и «гуманитарной помощи» молодого принца Лимолуа, но за год пятеро компаньонов сумели расширить бизнес, трудоустроив всех. Острова Мейер стали центром разнообразной, но сплошь сомнительной коммерции.
Еще через год в «Britanica T-guide» в разделе «New Zealand» добавился такой абзац:
«В экзотическом поселке маори на островах Мейер (северный Кермадек) развит сервис активного отдыха: полинезийский натуристический сноркелинг, парусный и планерный спорт, рыбалка, традиционные эротические танцы и фольклорные вечеринки с трубкой мира. В поселке имеется фактория, где можно по весьма умеренным ценам приобрести продукцию народных промыслов: сувенирное оружие, парусные катамараны-проа, а также современные ультралегкие мотопланеры и дельтапланы. В фильмотеке фактории можно купить или заказать диски с записями древних магических ритуалов Океании».
Прошло еще два года, и размах деятельности «Фактории Мейер» удостоился внимания новозеландских властей. На заседании исполнительного совета, некий представитель право-центристской партии эпатажно выложил на стол набор предметов, купленных в Фактории Мейер и набор фотографий, после чего стал задавать риторические вопросы:
«Похож ли этот кинжал на сувенирное оружие? А вот такой томагавк? Как, по-вашему, что курят участники этой фольклорной вечеринки? А как далеко зашла эротика в этом эротическом танце? Вы слышали про «натуристский сноркелинг»? Пускай бы плавали в масках голыми, но при чем здесь это sex-party на рифах? Или оргия на катере? А что вы скажете о том, что с Тонга на Кермадек возят нелегальные видеодиски и марихуану?».
Докладчика выслушали прохладно: из прессы уже было известно, что кроме нелегалов меганезийцев на «Факторию Мейер» работает более сотни местных (новозеладских) маори, переселившихся ради хорошего заработка из окрестностей Окленда на остров Рауль. Здесь они официально зарегистрировали «Raul-Meyer Club», который занимался «традиционными маорийскими видами морского туризма». Доказать, что фактически этим легальным клубом тоже управляют сомнительные ребята с островов Мейер, было крайне сложно, а отделить легальную деятельность клуба от подпольных дел «Фактории» - еще сложнее. При этом, факт развития заброшенного острова Рауль пресса подавала, как однозначно-позитивный. В такой ситуации только тронь маорийский клуб, и защитники прав коренного населения Новой Зеландии, вместе с представительством народа маори в парламенте, устроят правительству такой раскардаш, по сравнению с которым торговля томагавками, секс-туризм и курение травки покажутся детским утренником. Тем не менее, всем было ясно, что этот рассадник мелких безобразий надо каким-то образом закрывать.
А в Меганезии за 4 года, минувшие со дня революции, произошли следующие события: Через год Трибунал сменился Верховным судом, а Конвент - правительством «атомного координатора» Иори Накамура. Еще через 3 года, согласно Хартии, его сменило второе правительство координатора Ашура Хареба. Это был период эйфории: после «атомного инцидента», над страной не висела постоянная угроза войны. Началось стремительное развитие, которое до сих пор является «визитной карточкой» Меганезии. Осознав свое благополучие и силу, общество занялось исправлением «революционных перегибов» Трибунала и Конвента. В частности, Верховный суд рассмотрел иск жителей Рапатара в защиту семьи Хаамеа, и вынес постановление: «По смыслу Великой Хартии, у жителей есть право свободно выбирать ту форму устройства локальной власти, которая, как они считают, наилучшим образом обеспечит их благополучие. Если деятельность локальной власти не противоречит Великой Хартией, то никто не вправе ограничивать эту свободу. Если жители хотят, чтобы локальная власть передавалась по наследству, как социальная функция определенной семьи, по местному обычаю - это их свободный выбор. Исходя из этого, суд отменят все санкции против Руанеу Хаамеа, короля Рапатара, и его рода. Суд приказывает лично координатору правительства разыскать семью Хаамеа, и предложить ей имущественную компенсацию, и помощь в возвращении на родину, если они желают вернуться, или помощь на месте их нахождения, если они предпочитают там остаться».
В Меганезии приказ Верховного суда - вещь непререкаемая. Ашур Хареб потребовал от военной разведки немедленно найти Хаамеа, и всего через несколько часов, получил исчерпывающую информацию о колонии на Кермадеке, и даже номер новозеландского мобайла короля Руанеу. Звонок координатора оказался для колонии очень кстати, потому что полиция Новой Зеландии совсем было собралась прихлопнуть «Факторию Мейер». Руанеу без лишней скромности объяснил, в какой помощи нуждается семья Хаамеа, и координатор, из-за категоричности постановления Верховного суда, не мог ему отказать.
Через несколько дней полицейские силы Новой Зеландии, высадившиеся на Мейер, были внезапно встречены меганезийскими коммандос (у которых уже тогда была жутковатая репутация). Полисменам хватило ума не вступать в безнадежное сражение, а коммандос вообще сделали вид, что прилетели сюда «с целью 5-дневного отдыха личного состава». Затем, за дружеским обедом (суп из акульих плавников, филе тунца, салат с цветными водорослями, и отличный фиджийский кофе), стражам порядка, как бы невзначай, крайне доброжелательно объяснили, что вопрос о «Фактории Мейер» является не криминально-полицейским, а международно-политическим. Этим должны заниматься не полисмены, а политики, вот пусть и занимаются. Произошел тихий, добрососедский дипломатический скандал, который быстро разрешился экономическим путем. Правительство Меганезии купило у Новой Зеландии 0,2 квадратных километра бросовой территории по рыночной цене земли агротехнического назначения, и стороны остались довольны друг другом.
Дальше произошел новый казус: жители колонии Мейер считали Руанеу Хаамеа своим (а не чьим-то) королем, и отказывались отпускать его на Рапатара. Руанеу и сам считал, что возвращаться неправильно, но признавал, что рапатарцы, приложившие столько усилий к реабилитации его семьи, тоже имеют право на короля из рода Хаамеа. Выход был найден: королем Рапатара назначили Лимолуа. Мейерцы и его не хотели отпускать, понимая, что ему и его компаньонам колония обязана экономическим процветанием, но согласились при условии, что он на «переходный период» останется президентом «Meyer Factory».
Не откладывая дело в долгий ящик, пятеро компаньонов уселись в две авиетки и часов через 5 приводнились в лагуне Рапатара. Местных жителей уже кто-то предупредил по mobile. Увидев встречающих (почти все население острова), Лимо сказал такую речь:
«Aloha foa! Я – Лимолуа та-Руанеу Хаамеа. Меня, по ходу, назначили сюда королем, но если есть более подходящая кандидатура, то я, конечно, не буду настаивать».
Рапатарцы оценили юмор: ржали все поголовно. Затем Лимолуа проводили в его дом (который все эти годы поддерживался в отличном состоянии). Мэр, пользуясь случаем, сдал королю свои полномочия - он даже не скрывал, как рад избавиться от этой обузы. Соблюдение королевских обычаев и ограничений было для него, простого рапатарского faaapu (фермера), удовольствием ниже среднего. Хорошо еще, жители не потребовали, чтобы он взял в дом 5 жен, и принял всех рапатарских подростков на обучение основам военно-морского дела (как того требовал обычай от короля из рода Хаамеа).
На празднике «hauoli», короля ввели в курс рапатарских дел, которые обстояли так себе. Экономический подъем, охвативший, в частности, острова Раратонга, Раиатеа и Таити, почти не коснулся маленького провинциального Рапатара. Здесь, как и до революции, жили, в основном, натуральным хозяйством. В полночь, после hauoli, король собрал компаньонов в своей гостиной (которая стала чем-то вроде штаба фактории).
- Ребята, - сказал он, - на Мейер мы построили хороший бизнес, хотя у нас там не было ни хрена. Здесь у нас есть легальная территория, рабочие руки и главное - доверие людей….
Омиани ехидно спросила:
- Типа, хочешь построить рапатарское экономическое чудо?
Лимолуа ответил, что да, хочет, и обязательно построит. Началось бизнес-совещание, в разгар которого в дом пришла юная особа по имени Уираити (что в переводе означает «маленькая молния»), командированная жителями, чтобы королю было, чем заняться ночью.
- Очень кстати! - объявил Лимо, - сейчас устроим экзамен.
Уираити сбросила лава-лава (единственное, что на ней было) и, не скрывая энтузиазма, спросила, в каком помещении (или в каком месте на свежем воздухе), король намерен принимать экзамен.
- Отсутствие комплексов это плюс, - сказала Аилоо, - а как с образованием?.
Через час стало ясно, что образование 13-летней девушки исчерпывается элементарными навыками письма и счета - уровень двух классов средней городской школы. Уираити чуть не плакала: она не могла понять, чего от нее хотят. Тут вмешался экс-сержант Крис - он уже сталкивался с таким уровнем знаний у солдат из глубинки.
- Это фигня! Интеллект у них ОК.
Он начертил квадрат из 9 клеток, написал в 3-х клетках цифры и предложил ей заполнить остальные клетки так, чтобы суммы по любой строке, столбцу и диагоналям были одинаковы. Девчонка решила задачу за 10 минут.
- А если так? - спросила Омиани и нарисовала другой вариант той же задачи.
10 минут - и Уираити снова выдала решение. Включился Панто с тестами со спичками на сообразительность… В 4 часа утра Уираити уснула за столом. Лимо отнес ее спать на диван и компаньоны, обсудив все за чашкой чая, постановили: для экономического чуда надо сначала привести в порядок местную школу.
В 9 утра король провел реформу образования: он вычеркнул половину предметов, а по оставшимся - приказал заменить базовую меганезийскую программу на ту, по которой в колониальном XIX веке за год обучали островитян, рекрутированных в армию. Учитель (он на острове был один) сначала возражал, но потом сдался - не столько из-за авторитета Лимолуа, сколько из-за железных аргументов в пользу старых армейских учебников. Все последующие реформы бизнес-штаб короля проводил так же быстро и радикально. За год Рапатара модернизировался настолько, что сюда начали ездить студенты с Раратонга из кампуса Такамоа. Этого и добивалась команда короля. «Процесс пошел», - сказала Аилоо, когда несколько ребят из очередного выпуска поселились на Рапатара. На третьем году правления Лимолуа Хаамеа произошел долгожданный прорыв: родилась бизнес-идея:
***
Encyclopedia Oceanica: «Технозаврики (Tecnozaurito) – инженерное приложение cyber-life, предложенное С.Хопкинсом (около 2010, USA). Виртуальные животные, моделирующие эволюцию бытовых или технических устройств в борьбе за эффективное удовлетворение комплекса запросов потребителя. Стартовая популяция технозавриков - это множество уже существующих моделей устройств, финишная популяция – это одна или несколько новых перспективных моделей. Биологическим прототипом технозавриков считается вирус табачной мозаики, кибернетическим (computer science) прототипом – экспертная система «Eurisco» Д. Лената (около 1980, USA), Для контроля развития технозавриков используется тестирование физических копий, изготовленных на фаббере (3d-принтере).
См. также: Теория Дарвина. Размножение, изменчивость и гибридизация в эволюции вирусов. Экспертные системы. Проектирование путем естественного отбора. Фабберы».
***
В развитых странах Америки и Европы, технозаврики, по ряду социально-политических причин, пришлись не ко двору. Зато, они оказались востребованы военно-техническим центром «Creatori» Народного флота Меганезии для быстрой разработки дешевых систем вооружений. Представление о конкуренции виртуальных монстров, как о битве, в самом прямом смысле слова: силовой борьбе на уничтожение, полностью владело сознанием пользователей. Никому даже в голову не приходило применить технозавриков в мирных целях (для дизайна чего-либо бытового) – до поры до времнеи. Силой, изменившей этот стереотип, стала любовь. Любовь Юео Аугаска (23-летнего выпускника Технического Университета Раротонга), к Феиви Еамару (17-летней третьей жене короля Лимолуа).
Придя к выводу, что «у ребят это серьезно», король признал Юео своим товарищем по жене и, по-товарищески, сказал ему: «Прикинь, бро: Феиви уже практически взрослая девушка, и толковая, кстати, - а мира не видела. Аваруа, Утироа и Папеэте, да один раз я слетал с ней в Лантон – вот и все. Займись ее кругозором. Вот, к примеру, прокатитесь в Австралию. Какой-никакой, а континент, и режим у нас с ними безвизовый».
Через час молодая парочка уже заказала билеты на завтрашний рейс Тубуаи - Сидней, и занялась сбором вещей в дорогу. В мегаполисах Австралии одеваются несколько иначе, чем в деревнях Меганезии, и ребята, сбегали в столицу (в Мутуаура - столицу Рапатара), купили там кое-что из тряпок, в чем можно пойти в Sydney Opera House и в Powerhouse Museum, не привлекая к себе недоуменного внимания культурных австралийцев.
Следующая сцена - трагическая: Юео лежит на циновке, на террасе и переживает, глядя, как его любимая женщина разбирается с непривычной и оттого неудобной одеждой. Его взгляд блуждает между Феиви и микрокалиберным пистолетом «Lem-4.5 мм», висящим на шее у бамбуковой фигурки akufare (духа - хранителя дома). Его мысли вовсе не о том, чтобы застрелиться, а совсем о другом. «Lem» - это первая удачная инженерная работа Юео: ультракомпактное и эффективное карманное автоматическое оружие. «Да, - думает он, - «Lem» уступает по боевым качествам таким знаменитым маркам, как австрийский «Glock» и германский «Walter-PP», зато он штампуется на обычном термопласт-роботе, содержит минимум подвижных элементов. Простота и автоматизм – девиз технологий XXI века. На конкурсе концептов карманного оружия для пилотов ВВС, Модель «Lem» проигрывала другим образцам по частным критериям, но выигрывала по интегральному критерию полезности, и в итоге была признана объективно-лучшей. Юео взял на этом хорошие деньги. Joder! Почему этот простой и естественный способ выбора моделей не применяют к тряпкам? И что за идиоты проектируют такие непрактичные модели?».
Следующие две недели, Юео не только отдыхал (заодно знакомя свою молодую жену с природой и культурой Австралии), но и крутил в мозгу мысль о дизайне одежды. Ко дню возвращения, у него в голове созрел план, как столкнуть разные конфигурации тряпок в жестокой борьбе за существование в мире технозавриков. Идея заразила компаньонов своей неожиданной новизной, и началась беспрецедентная в истории войн, виртуальная битва тряпок. Из нескольких оцифрованных костюмов, оставшихся в живых на поле боя, Фактория выбрала для «натурного эксперимента» модель с рабочим названием «koala» - фигурную тряпку на липучках, которая делалась на домашнем швейном роботе за пару минут. «Коалу» вывели в свет через интернет-шоп, и она прошла по рынку молодежной одежды, как танк. Сперва она расползлась по меганезийским студенческим кампусам, затем ее оценили старшие школьники, а через полгода «коалу» носили по всей Океании, от Австралии и Новой Зеландии до Гавайев и Калифорнии. Авторитетные модельеры ругали молодежь за безвкусицу, производители одежды экстренно ставили «коалу» на поток, а компаньоны снимали с темы сливки. «Праздник удался», - как сказала Аилоо.
Позже Юео приобрел широкую известность в узких кругах другой инженерной работой: poket-machinegun «Spagi-5.56 мм». Это была адаптация советского пистолет-пулемета Шпагина (самой надежной и дешевой модели автоматического оружия второй мировой войны) к технологиям XXI века. Spagi при стрельбе уступал таким знаменитым маркам, как австрийский «Steyr-TMP» и израильский «UZI», но зато его можно было штамповать на массовом и дешевом автоматическом оборудовании, из распространенных и дешевых материалов, и при этом он работал даже после откровенно-свинского обращения. Spagi cтал третьей (после Mauser и Kalashnikov) из марок стрелкового оружия, включенных в национальные гербы развивающихся стран – но это уже совсем другая история.
Пропуская еще несколько эффектных проектов трансформации простых бытовых вещей, мы переходим к своего рода кульминации, произошедшей, когда Фактория получила от «Freefisher Union» предложение спроектировать палубную авиетку для мини-траулеров. Ни одна флайка не помещалась в их хозяйственный трюм (2x3x2 метра) и, за неимением лучшего, рыбаки использовали складные поплавковые мото-дельтапланы. При слабой волне они взлетали с воды, а при более сильной - их запускали с палубы на тросе, как воздушный змей (крайне опасный фокус в открытом океане). За полноценную мини-авиетку, которая помещалась бы в хозяйственном трюме в собранном виде, рыбаки готовы были заплатить достаточно серьезные деньги, чтобы этим стоило заняться.
Самые компактные из массовых авиеток (французские Cri-Cri образца 1973 года) имеют длину 4 метра и размах крыльев - 5. Все предыдущие и последующие попытки создать более компактную, но достаточно надежную и безопасную авиетку, не принесли ничего, кроме неприятностей. Лимолуа понимал, что Фактории предложена задача, от которой обычные подрядчики отказались (сочтя ее невыполнимой).
- Если мы это сделаем, то Рапатара утрет нос всем: Тубуаи, Раротонга и даже Раиатеа! - сказал он, обращаясь к своим компаньонам и волонтерам.
- Что, и Таити тоже? - спросил кто-то из волонтеров.
- Да, и Таити - тоже! - твердо ответил Лимолуа, и после паузы, добавил, - Нам не хватает лишь одного, а именно: человека, который может решить такую задачу…
Встречу короля Лимо и экс-сержанта Криса с Таири и Хаото можно было бы отнести к тем совпадениям, о которых канаки говорят: «E Paoro teie» (Это – Судьба). От атолла Аитутаки, где они жили, до Рапатара, меньше 300 миль – смешное расстояние для таких ребят. Таири, недавно закончила дома, на Аитутаки, колледж компьютерного дизайна мобильных объектов, а Хаото выучился по четырехгодичной программе «инженерная гидроаэромеханика» в университете Раиатеа. Выслушав условия задачи «о рыбаках и флайках», Таири едва заметно кивнула, а Хаото спросил: «Ну, и что нам за это будет, в денежном выражении?». Лимолуа назвал примерную сумму контракта, и долю новых партнеров, после чего спросил: как они намерены заставить летать флайку с такими габаритами. Таири ответила: «Ты жука видел? Сколько его крылья занимают в ширину, когда он их сложит?». Хаото добавил: «У насекомых одна механика и для складывания крыльев, и для контроля углов атаки в полете. Полмиллиарда лет работает, прикинь?».
Разумеется, все было не так просто. Волонтерам проекта пришлось сначала оцифровать эскиз машинки, потом месяц играться с ее численными вариантами на компьютере, и с отштампованными на фаббере радиоуправляемыми игрушками-прототипами. Результат этих упражнений напоминал гибрид легкомысленной бабочки с бумажным самолетиком. Эта модель получила имя «Orivaa» (на утафоа - «танцующая пирога»), а какой-то остряк грубо и цинично обозвал ее: «оригами для камикадзе».
Игрушечный «Orivaa» летал отлично (впрочем, детские бумажные птички тоже отлично летают), но пилотируемый образец… Перед первыми испытаниями Лимо сказал пилоту: «Ты прыгаешь при любых сомнениях, это приказ». Для парня-утафоа прыжок в море с 20 метров не представляет опасности, чего не скажешь о падении в воду с той же высоты в кабине летательного аппарата. Прыгать, однако, не пришлось. Машинка легко взлетела с воды, сделала пару кругов на малой высоте и так же легко приводнилась. Затем было много рутинны, и каждый новый тест подтверждал отличные летные характеристики флайки. Как позже объясняли авторитетные эксперты, ничего странного в этом не было. Просто раньше никто не пробовал организовать несущие плоскости таким образом. Вернее, никто из людей не пробовал, а Rhyniella (далекий предок кузнечиков и стрекоз) летал с такой же схемой крыльев более 400 миллионов лет назад. Nil novi sub Luna.
После hauoli в честь успеха проекта, компаньоны и партнеры собрались на совещание, и король сказал очередную историческую фразу: «Экономическое чудо, над которым мы работали столько лет, можно считать совершившимся, но мы не продвинемся ни на шаг вперед, пока здесь у нас на Рапатара не появится собственный технический университет». Суть проблемы была понятна: пока на Рапатара нет своего центра профессионального роста, молодые толковые ребята, потенциальные инженеры, ученые и менеджеры будут искать такие центры в других местах: на Таити, на Раротонга, или вообще где-нибудь на Самоа, и вряд ли когда-либо вернутся домой. Рапатара, как и множество других мелких периферийных островов с хорошим базовым средним образованием, окажется донором перспективной молодежи для окружных центров, а обратный поток специалистов будет на порядок меньше. Никакие социальные блага не изменят направление этого процесса.
С таким настроем Лимолуа отправился на очередную конференцию по развитию малых островов, и устроил там грандиозный скандал, поскольку четко сформулировал ту мысль, которая уже давно вертелась в головах многих толковых провинциальных мэров. Больше ему ничего не пришлось говорить - все остальное сделали другие. На следующих выборах равный доступ к высшему образованию во всех точках Конфедерации попал в «top list» карты общественного запроса, и команда правительства начала организовывать систему виртуальных высших школ. Но компаньоны не собирались ждать ни дня, и сразу после возвращения короля, создали на Рапатара «Cyber-life architecture college» (CLAC ).
«Clac» на лингва-франко - это коническая шляпа-вьетнамка. Ее решили сделать эмблемой колледжа: шляпа-логотип, шляпы для студентов и само здание колледжа в виде шляпы. Построить шляпу-конус в 3 этажа по современной технологии несложно, но как сделать, чтоб это была не просто шляпа, а Шляпа (с большой буквы). «В этой Шляпе должен быть драйв! - говорила Аилоо (очередной раз вспомнившая о своей степени бакалавра искусств и дизайна), - Это должна быть такая Шляпа, перед которой хочется снять шляпу!». Чтобы создать драйв, не нарушив строгую простоту «вьетнамки», треть окружности 2-го этажа превратили в террасу, а над ней сделали широкий балкон третьего этажа. Сама шляпа-вьетнамка, повторяя эту конструкцию, преобразовалась в гротескный конический зонтик для ношения на голове, с прорезью напротив лица и козырьком. При желании, владелец мог загнуть поля вверх, и «вьетнамка» превращалась в аналог мексиканского сомбреро.
Компаньоны совершенно не предполагали, что сюрреалистическая шляпа-зонтик станет чем-то, кроме «фенечки» для студентов и сувенира для гостей, но эти шляпы оказались очень удобны для защиты от комбинированного воздействия солнца и морских брызг.
Сначала торговые агенты начали закупать их оптом, а затем пришел E-mail от дженерал-команданте Эаро Таобати с предложением контракта на поставку партии шляп-зонтиков для ВМФ… Сам по себе, «шляпный бизнес» не имел длительной перспективы (было ясно, что через год эти штуки будут производить все, кому не лень). Гораздо важнее была известность, которую приобрел колледж, и деловой контакт с команданте Таобати. Благодаря этому знакомству, через год штаб ВМФ вспомнил об удачной рапатарской модели флайки «orivaa», и включил CLAC в список инженерно-технических центров, занимающихся разработками в области легкомоторной палубной авиации.
….
- Mata-i-rahi-roa может прийти на Таити через 5 дней - сообщил король Лимо, задумчиво двигая по столу рюмку, - Форсы хотят попользоваться им, пока он не пересечет FOL.
Хаото кивнул, почесал за ухом Таири (которая успела задремать, положив голову ему на колени) и ответил:
- Я знаю, что будет 12 Бофортов, но это еще не повод проводить FOL. С чего бы?
- 12 Бофортов в этой акватории бывает трижды в год, не реже, - сонно проворчала Таири, устраиваясь поудобнее, - Если каждый раз из-за этого проводить FOL…
- Чего вы опять шумите? – обиженно сказал младший сын Аилоо, пятилетний мальчишка, который полностью исчерпал двигательную активность, балуясь по ходу ужина, и теперь, свернувшись калачиком, лежал почти что между Таири и Хаото.
- Знашь, Тлали, - откликнулась сидящая в шезлонге Аилоо и, протянув руку, пощекотала сынишке голую пятку, - Я подозреваю, что тебе уже пора идти спать в детскую. Если ты хочешь, чтобы мое подозрение превратилось в уверенность…
- Не хочу, - быстро ответил он, и стал старательно делать вид, что спит.
Аилоо хмыкнула и, отвечая на вопрос Таири, пояснила:
- Нам обещают 5 Сафферов. А это, как ты понимаешь, уже серьезно.
- Ты шутишь, - недоверчиво сказал Хаото.
Та пожала плечами.
- Хочешь, свяжемся с Уираити. Она вместе с Лисанто и Арно в Таи-о-Хае на Нуку-Хива.
Жанна, отчаявшись понять, о чем идет речь, подняла руку, чтобы привлечь внимание.
- Можно попросить комментарий для прессы? Кто такие эти Бофорты, Сафферы и…
- Все очень просто, - перебила окончательно проснувшаяся Таири, - Шкала Бофорта это баллы ветра. 12 баллов - это шторм со скоростью ветра 30 метров в секунду и более. Для них есть шкала Саффер-Симпсона. 5 баллов по ней дают при 70 метрах в секунду и выше. Если такой ураган пройдет по населенному острову, это полная жопа.
- 70 метров в секунду? - переспросила канадка.
- 70 это нижняя граница для 5 баллов, - уточнил Хаото, - а может быть и 100, и 120.
Лимолуа допил свою рюмку, взял с полки ноутбук и уселся рядом с Жанной.
- Сейчас я тебе нормально объясню. Вот, только картинка сейчас загрузится… Это карта нашей, как говорили при старом режиме, Французской Полинезии. Циклон Эгле родился вот здесь, в открытом океане, примерно в тысяче миль к west-south-west от Галапагосов, на 6-м градусе южной широты. Как и положено циклону, он двинулся с востока на запад со скоростью 250 миль в сутки, а потом начал постепенно отклоняться к югу, и…
- У меня что-то не выходит с арифметикой, - перебила она, - метр в секунду это примерно 2 мили в час. А если умножить на 70, то получится 140 миль в час. Значит, за сутки…
- Да нет же! - король звонко хлопнул себя ладонью по голому бедру, - Это совсем другая скорость! Эй Поу!...
- Не мешай девочке, - остановила его Аилоо, - у нее там Кианго. Думаю, им не до нас.
- Ааа, - протянул Лимо и, после короткой паузы, крикнул, - Рити! Возьми какой-нибудь ноут, и притащи сюда!... E faaroo oe Riti?... Viti-viti oe!
- I teie nei! - послышалось в ответ с третьего этажа.
Король снова хлопнул себя по бедру.
- В этом доме приходится повторять трижды, пока тебя не услышат… Так вот, ураган, а по-научному, тропический циклон, это воздушная воронка, высотой до 12 тысяч метров и диаметром миль 400. Сама воронка ползет над океаном со скоростью лодки, но внутри она крутится, как бешеная, а в серединке у нее глаз в 20 миль шириной. Типа как ось, вокруг которой все крутится. В этом глазу отрицательное давление одна десятая атмосферы…
Появилась Рити, одетая в цепочку из люминесцентных пластиковых колец разных цветов, переброшенную через левое плечо на правое бедро (где на одном из колец висел мобайл).
- Отрицательного давления не бывает, - сообщила она, ставя ноут рядом с королем, - а то, что в циклоне, называется «зона низкого давления». А кофе у вас еще есть?
- Есть, - проворчал Лимо, - Вот, целый кофейник. А про давление я так сказал, чтоб было понятнее. И, раз уж ты здесь, найди вид на Эгле со спутника.
- Пожалуй, я позвоню ребятам в Таи-о-Хае, - задумчиво сказала Аилоо, - а то мне за них неспокойно. В начале века назад такой циклон чуть не снес острова Вануа-Лава.
- Это было давно, - заметила Рити, щелкая клавишами.
- Верно. Но физика осталась та же. При 5 Сафферах от fare остаются одни сваи.
- Но ведь теперь у нас есть бомба, правда, Аи?
- Да, - согласилась Аилоо, - Это, какой-никакой, а выход.
Рити повернула свой ноут экраном к Жанне и, наливая себе чашку кофе, гордо сообщила:
- Online со спутника, который снимает Эгле. Видишь, он как воронка с рукавами. А левее и ниже воронки - Маркизский архипелаг. Вот остров Нуку-Хива, это 1200 миль от нас на North-East. Там сейчас Уира, Лис и Арно. Они классные! Аи и Лимо как раз им звонят.
- И что на счет бомбы? – спросила Жанна.
- Ага. Если ураган дойдет до FOL, на него сбросят L-bomb. Типа, вот сюда, - она ткнула пальцем в глаз циклона на спутниковой картинке.
- А FOL – это..?
- Frontier of liquidation, - пояснила Рити, хлебнув кофе, - Чтобы ураган не накрыл motu, где много жителей. Если сотня-другая, то их эвакуируют, а если больше, то бабахнут по нему L-бомбой. У него пропадет зона низкого давления, и он развалится. Мы по физике проходили. Я даже нарисовать могу! А Лимо просто гонит, что я фигово учусь.
- Не наглей! - рявкнул король Лимолуа, и пояснил в трубку, - Это я не тебе, это я Рити.
- Вернемся к бомбе, - предложила канадка, - Как я понимаю, это водородная бомба.
- Типа водородной, но чистая, - уточнила Рити, - Там нет деления. Только синтез. Блин, как объяснить? У нас в школе ядерная физика только на пальцах. Ее в колледже учат.
- А в прессе пишут, что это просто мощная водородная бомба, - заметила Жанна
- Врут! Я же объясняю: она чистая. Хочешь, найду про нее FAQ в интернете?
Не дожидаясь ответа, она застучала по клавишам, и на экране появилось заставка:
«L-BOMB: destruccion de huracanes para proteccion de isla pueblos. FAQ».
«L-BOMB: Iriti-tapu e mata-i-rahi-roa mea oe motu fare-fare tia-i. FAQ».
«L-BOMB: destruction of hurricane for protection of island villages. FAQ».
- Ты там кликни engli или lifra, как тебе удобнее, - пояснила Рити, двигая ноутбук ближе к канадке, - а я тебе мобайл оставлю ладно? Если call-call, скажи, что i-haere-fare viti-viti.
Оставив эту емкую инструкцию, она стянула через голову и положила на циновку свою цепочку с мобайлом, затем коротко разбежалась и ласточкой прыгнула через ограждение балкона. В воздухе мелькнули пятки, а секундой позже снизу раздался громкий всплеск.
- Просто ужас, - констатировала Аилоо, проследив за ее полетом, - Хорошо, что моя дочь никогда так не делает.
- Не делает, - подтвердил Лимолуа, и после паузы, добавил, - Когда ты за ней смотришь.
- Так… Не хочешь ли ты сказать, что…
- А то ты не догадывалась! Сама-то что творила в ее возрасте?
- Тебе-то откуда знать? Когда мы познакомились, мне уже было почти 19.
- Ну, да! В 19 ты уже прыгала с флайки. Если, говоря по-научному, экстраполировать в прошлое, то прыжки с балкона получатся как раз лет в 13.
- Я прыгала с флайки? - возмущенно переспросила Аилоо, - Я сама прыгала, да? Кто был за штурвалом и подначивал? Кон-Тики? Фернао Магеллан? А, вспомнила! Лимо Хаамеа!
- Нет! За штурвалом был Крис, а ты сама придумала прыгать, и меня подначила!
- Ладно, за штурвалом был Крис, но это ты сказал: «Y que si el salto desde aqui»!
- Я сказал «а что, если…». Я и не думал это делать, но ты прыгнула. Что мне оставалось?
- Ладно, сейчас мы проверим, - спокойно сказала Аилоо, соскользнула с шезлонга, слегка коснулась застежки на плече, и ее яркий красно-синий саронг полетел на пол, - Эй, Рити, отплыви-ка подальше от балкона!
Разумеется, Аилоо была значительно крупнее и полнее Рити, но в ее фигуре и движениях была своеобразная тяжеловесная грация, свойственная 40-летним женщинам - «melano» - тонгайкам, фиджийкам или маори, происходящим с островов неподалеку от Папуа. Для европейки такие габариты означали бы неэстетичное ожирение, а здесь была завершенная округлость форм, которую не портили даже складочки на боках. Аилоо быстро прошла до ограждения и перепрыгнула его, сильно оттолкнувшись рукой от края. Последоваший за этим всплеск был не громче, чем предыдущий: «чистый» вход в воду.
- Это не жены, а издевательство, - сообщил король, поднимаясь на ноги и развязывая узел на своем старомодном лава-лава, - Они когда-нибудь сведут меня с ума, как это случилось с великим Джоном Нэшем. Я смотрел про него фильм «A Beautiful Mind». Чуть не плакал.
- У математика-экономиста Нэша была одна жена, - проинформировала Жанна.
- Ну, да. Ему хватило и одной. Просто он был городской, а мы деревенские. Мы покрепче.
После этого глубокомысленного замечания, Лимолуа стартовал внезапно, как атакующий носорог, и взмыл над ограждением, как тяжелое каменное ядро из древней мортиры. Затем раздалось «Плюх!!!» и, через несколько секунд, громкое и гулкое довольное фырканье.
…
=======================================
8 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 22 апреля 20 года Хартии. Утро.
Место: Западные Гавайи - Северный Кирибати.
Салон флаера. Высота менее 3000 метров.
=======================================
Макс Линкс проспал около 10 часов. Когда он проснулся, вокруг опять было раннее утро. Солнце стояло еще совсем невысоко, но уже чувствовалось, какое оно огромное и жаркое. Внизу расстилалось сине-серое однородное полотно океана, отделявшееся от лазурного, будто нарисованного неба, чуть размытой белой полосой на горизонте. Нонг и Уфти спали, полулежа на сидениях. За штурвалом сидел Рон, а Керк чуть слышно перебирал струны «ukulele» - карманной (точнее, полуметровой) гавайской гитары, и тихо напевал, но не на мягком гавайском или утафоа, а на каком-то жестком языке.
«Kjoll ferr austan, koma munu Muspells, um log lydir, en Loki styrir;
fara f;flmegir med freka allir, peim er brodir Byleists i for.
Surtr ferr sunnan, med sviga lavi, skinn af sverdi sol valtiva…».
- Как спалось, док Линкс? - спросил он, отложив гитару, - как самочувствие?
- Спалось хорошо, но самочувствие… Похоже, магия вашего кактуса исчерпана, и у меня закономерное похмелье. Не обращайте внимания, ладно? А что это вы такое пели?
- Это «Veluspa». Оракул Вельвы, из «Старшей Эдды». Эпос викингов. Век IX, наверное. Язык - старо-норвежский. Типа нынешнего исландского. А гитара просто для ритма.
- Похоже на какое-то заклинание, - заметил Макс, - про что это?
- Про Рагнарек. Битву, которая уничтожит старый порядок. «С востока в ладье, Муспелля люди, плывут по волнам, а Локи правит; едут с волком сыны великанов, в ладье с ними брат Бюлейста едет. Сурт едет с юга с губящим ветви, солнце блестит на мечах богов»...
Англичанин заставил себя улыбнуться (что было не просто) и в шутку спросил:
- А, вдруг это был прототип для «So comrades, come rally, And the last fight let us face»?
Первым заржал Рон, а за ним Керк.
- Вы что там, охерели? - сонно спросил Уфти.
- Прикинь: док Линкс сравнил вису из «Старшей Эдды» с «Интернационалом».
Папуас расхохотался чуть ли не в ухо Нонгу. Тот зевнул, извлек из кармана сигарету и, прикурив, спокойно спросил:
- А что такого? Везде пишут про последнюю битву одинаково. И нигде она не бывает последней. Это еще Хо Ши Мин сказал, но и он не сам придумал, а где-то услышал.
- Ты бы не курил посреди салона, командир, - сказал Рон, - иди сюда, под swiller.
- Ладно, - сказал вьетнамец, и полез вперед, - кстати, Керк, ты просил напомнить, что вещи дока в пакете под носилками. Я тебе напоминаю.
- Jo! - сказал фельдшер, вытащил пакет и водрузил на столик, - вот, док Линкс. Тут все, что у вас было. Кроме одежды. Ее мы того… Из соображений гигиены. Ничего?
- Правильно. Наверное, и это ни к черту не нужно, но вдруг я захочу что-то оставить?
Что может заваляться в карманах hobo? Полтора фунта мелочью. Нож-открывалка для пивных бутылок. Ролик пластыря. Электронные часики - дешевая штамповка. Билет от вокзального турникета. Запасной шнурок для ботинка. Еще шнурок, связанный чтобы носить на шее, а на нем - плоский ключ от французского замка и электронный блокнот-сувенир с рекламой «Bristol beer factory».
- Смешно, - произнес он, покачивая связанный шнурок на указательном пальце, так что предметы на нем тихо звякали друг о друга, - блокнотик, куда было нечего записать, и ключ, которым нечего было открыть. Бывшая жена очень оперативно сменила замок на входной двери. Я бы мог потребовать ключ через суд, ведь квартира принадлежала нам обоим, но сначала не хотел, а потом - сами понимаете. О том, что мы разведены, я узнал только когда угодил в тюрьму. А моя доля квартиры ушла в счет уплаты не помню чего. Может, алиментов? А в блокнотике я рисовал чертиков. С ними было не так одиноко.
- Можно их посмотреть? - спросил Уфти.
- Вряд ли, - ответил доктор Линкс, - там давно села батарейка.
- А я их могу выкачать по leftover-traces. Есть аппаратик для этого. Но если вы против…
- Ничуть.
Макс развязал узелок на шнуроке, снял блокнотик и протянул его папуасу. Потом снял ключ и повертел его в руках.
- Наверное, это надо куда-то выбросить.
- Вы что, док! – удивился Керк, - там же aku!
- Как вы сказали?
- Aku, - повторил тот, - Это, типа, дух амулета.
- Чушь какая-то.
- Керк прав, - заметил Уфти, возясь с какой-то приставкой к ноутбуку, - если бы там не было aku, узелок бы давно развязался, и все бы потерялось. Он же был почти не затянут!
- Гм… А почему этот дух в ключе, а не в шнурке или в блокнотике?
- Потому, что в синтетике aku не бывает, - авторитетно сказал Нонг, подходя к ним, - это сказано в любой книге по фэн-шуй. А в металлических предметах бывает aku, который называется «белый тигр». Этот ключик надо повесить в самом западном углу дома.
- Верно, - поддержал Рон, - А напротив, в восточном углу, надо поместить дракона.
- Лазурного дракона, - пунктуально уточнил вьетнамец, - он должен быть из дерева. Так, все пошарили по карманам, у кого-то он должен найтись.
- Не надо шарить, - сказал Уфти, - он у меня.
Папуас протянул доктору Линксу дырчатый бамбуковый цилиндр дюйма 4 в длину.
- Это то самое. Настоящая йапская бамбуковая пищалка. Я ее купил перед вылетом, на атолле Улиcи. Думал, просто так, а оказывается, вот. Держите.
- Спасибо, - Макс, взял странный инструмент, повертел в пальцах и осторожно дунул. Раздалось низкое гудение, как будто по салону пролетел толстый, пушистый шмель.
- Действительно настоящая йапская, - оценил Керк, - Теперь у вас все ОК. Кладите их в карман и садитесь пить кокосовое молоко. Чисто-натуральный продукт.
- Информация для туристов, - сказал Рон, - Слева по борту скоро будет виден атолл Мидуэй, национальный заповедник США. Очень красивый. А после него Керк обещал меня сменить за баранкой. Это я на всякий случай напоминаю.
Макс принял из рук фельдшера большущую кружку мутно-белого напитка, поблагодарил, сдалал пару глотков (ничего, пить можно), и повернулся к Нонгу:
- Мы остановились на том, что пункт прибытия - остров Футуна. А что я там буду делать?
- А что бы вам хотелось там делать?
- Гм… Странная постановка вопроса. Я туда даже и не собирался.
- А куда вы собирались?
- Куда? - переспросил доктор Линкс, - Да никуда, наверное. Я бы попытался найти чего-нибудь выпить а, возможно, и чего-нибудь поесть. Впрочем, не исключено, что меня забрали бы в полицейский участок и накормили там. Но выпивку мне пришлось бы, в любом случае, искать самостоятельно. А в чем был смысл вашего вопроса?
- Просто стараюсь понять, чем район Бристоля для вас лучше других мест на планете.
- Не поймете, - сообщил Линкс, делая еще пару глотков, - потому что не лучше. Честно говоря, после событий в университете и в семье… Вы, вероятно, читали мое досье?
- Да, - подтвердил разведчик.
- В таком случае, вы не удивитесь, услышав, что мне там опротивело абсолютно все.
- Не удивлюсь.
- …Но это не значит, - продолжал доктор, - что мне совершенно все равно где быть и что делать. Вчера мне было все равно, но сейчас - другая ситуация. Понимаете?
- Конечно, понимаю.
- В таком случае, какого черта вы держите меня в неизвестности?
С противоположного сидения подал голос «чистокровный папуас»:
- Между прочим, док, я выкачал ваших чертей. И вообще все выкачал. Там, по ходу, не только черти. Мне все можно смотреть или только чертей? Ну, мало ли…
- Смотрите все что хотите, Уфти, - ответил Макс и вернулся к разговору с Нонгом, - так вот, мне, как и любому человеку, я полагаю, хочется знать, зачем меня куда-то везут.
- Так триффиды же!
- Это я уже слышал. Триффиды. Украденный архив. Украденный я. И что дальше?
- А дальше, увы, - Нонг развел руками, - Мне не хватает знаний по биологии, чтобы это объяснить. Обещаю: как только отпадет необходимость в радиомолчании, я тут же дам вам поговорить с человеком, который все объяснит на научном языке.
- И когда отпадет эта необходимость?
- Сейчас скажу точно. Рон, сколько нам осталось до Северного тропика?
- Примерно полтора часа, - послышалось из пилотского кресла.
- При чем тут Северный тропик? – поинтересовался Макс.
- Это Meganezian red frontier, - ответил Нонг, - Мы немного нахулиганили в Британии, а после этой линии мы под прикрытием своих ВВС, и можем больше не маскироваться.
- Так. Эту часть я понял. Допустим, есть специальные вопросы биологии. Но вопрос: на кого и с какой целью я, по вашей мысли, должен работать, это уже не биология.
Вьетнамец поднял ладони перед грудью и, четко разделяя слова, произнес:
- Доктор Максимилен Лоуренс Линкс, в Меганезии вы никому ничего не должны. Вы можете работать, на кого хотите, или лично на себя. Правда, от вас потребуют уплаты взносов по месту деятельности, но в другой стране вы платили бы налоги. А если вы решите уехать в другую страну, это ваше право по Хартии, и вас никто не задержит.
- Вот теперь я точно ни черта не понимаю, - вздохнул Макс, - значит, на Футуна я могу выйти из вашего самолета, доехать до ближайшего аэропорта…
- Можете даже дойти, - сказал Нонг, - от Колиа до аэродрома Веле три мили.
- Или дойти, - повторил доктор, - Но у меня нет денег, и я не смогу улететь, так?
- Не так. Если вы захотите улететь, то идете 3 мили в другую сторону до Малаае, а там заявляете в суд. Суд немедленно отправит вас, куда вы скажете, а все расходы спишет с бюджета разведки. Меня лично оштрафуют за самоуправство.
- Но у меня и документов нет.
- Тем хуже для нас. Необходимые вам документы суд восстановит за наш счет.
- Про кокосовое молоко не забывайте, - вмешался фельдшер, - надо выпить всю кружку.
Доктор Линкс кивнул, сделал глоток, и спросил:
- Значит, вы рассчитываете, что я не пойду в суд, и не потребую отправки назад?
- Да, - коротко ответил разведчик.
- Черт знает что, - проворчал Макс,
- E foa! – крикнул Рон, - смотрите налево и вперед, там Мидуэй. Красота!
Атоллом любовались почти полчаса. Его лагуна была похожа на салатное сердечко, нарисованное на сине-серой поверхности океана. Два островка на рифовом барьере с такого расстояния выглядели яркими темно-зелеными треугольничками.
- Футуна и Алофи все равно красивее, - заявил потом Уфти, - вот красивее, и все тут!
- А красивее атолла Кваджалейн вообще ничего в мире нет, - между делом, припечатал Керк, сменяя Рона за штурвалом.
- Вот не надо! - возмутился Уфти, - Самый большой не значит самый красивый. Если хочешь знать, красивее всего остров Раиатеа. Эстетический факт!
- Для меня самое прекрасное место в мире это атолл Такунаилау, - твердо сказал Нонг.
- Это другое, - серьезно возразил Рон, - Это психология. Для нас Такунаилау, это как…
- Как для Нонга его Тхай, - не оборачиваясь, договорил за него Керк.
- При чем тут моя жена? - спросил вьетнамец.
- При том. Ты на нее смотришь субъективно. Другая женщина для тебя менее красива, просто потому, что она - не Тхай.
- Керк - фрейдист, - фыркнул Рон, - Он считает кольцевой атолл женским символом.
- Он умную вещь сказал, - заметил Нонг.
- Ага! - согласился Уфти, - Фрейд бы скис от зависти, правда, док Линкс?
Макс Линкс пожал плечами.
- Если честно, то я не уловил предмет спора.
- Типа, мы участвовали в гуманитарной операции на этом атолле, - пояснил тот, - У нас всякие воспоминания по этому поводу… Кстати, док, вы бы глянули на своих чертиков.
В блокнотике были не только чертики. Там имелся очень условный набросок, о котором Макс не помнил, но до него моментально дошло, что это. Генный трансфер с участием материала морских водорослей и папоротников. Вероятно, когда он рисовал, то имел в виду что-то этакое. Но что? «Разберусь в более спокойный момент», - решил он. Кроме того, в блокнотике был коротенький текст. Трехстишье в стиле японского хокку.
It's crash in the sky
Hopelessly and brightly
Small star falling down
- Ваше, док? - спросил Рон, посмотрев на экран.
- Мое.
- Под очень хреновое настроение писали?
- Даже не передать, - хмуро сказал доктор Линкс
- Эй-эй, куда вас понесло? - вмешался Уфти, - Жизнь прекрасна! Керк, я возьму укулеле, пока ты все равно крутишь бублик?
Скандинав кивнул, и «чистокровный папуас» взял мини-гитару, пробежался кончиками пальцев по четырем струнам, что-то чуть-чуть подстроил в инструменте, и объявил:
- Разминка: фольклорная папуасская баллада о любви большого старого синего кита и маленькой юной светящейся глубоководной каракатицы, в моем переводе на basic-en.
…
Он пел песни одну за одной, с невероятной легкостью, и Макс подумал, что этот парень относится к категории людей, для которых петь так же естественно, как дышать. Потом раздался тональный сигнал из динамика. Керк коснулся тюнера, сделав звук чуть ли не вдвое громче, выбросил вверх руку со сжатым кулаком, и крикнул:
- Joder! Мы сделали это!
Рон и Нонг затопали и заулюлюкали, а Уфти, ударяя по струнам, продекламировал:
That the speedy dark-brilliant dragon comes,
Nithhogg flying from dark peacks Nithafjoll,
Platoon of strong men on his wings he bears,
The serpent bright, that’s the line of airwall!
- De puta madre! Ты извратил вису из Старшей Эдды! - возмутился Керк.
Впрочем, видно было, что возмущение наигранное. Уфти подмигнул, отложил укулеле и двумя ладонями с растопыренными пальцами показал ему «длинный нос», как делают в детских играх. Доктор Линкс, в полном недоумении смотрел на это веселье, не понимая его причины. Нонг, успокоившись первым, тронул его за плечо и объяснил.
- Все радуются, что мы уже дома. Мы хорошо сделали работу, вернулись, всем весело, и поэтому Керк кричит, машет руками и ругается с Уфти.
- Я ругаюсь потому, что этот папуасский лже-скальд извратил культурно-ценный текст.
- Я классно перевел, - возразил Уфти, - а этот агрессивный грубый исландский дуболом ругается потому, что сам не умеет литературно переводить свой родной эпос.
- Перевел он, как же! - скандинав презрительно фыркнул, - Особенно последние слова.
- А что? – невинно спросил Уфти, - Викингам были знакомы смерчи, отсюда airwall.
- Вы его не слушайте, док. «That’s the line of airwall» это сообщение борт-компа, - Керк постучал по панели перед собой, - Нас лоцировал пограничный дрон ПВО, мы вошли в охраняемое воздушное пространство Меганезии. А Уфти – фальсификатор.
- Я популяризатор эпоса, - возразил тот, - Знаете, док Линкс, миф «Makemake o-o toona kohu» в моей обработке даже опубликовали во французском «Revue historique». Потом, правда, они написали, что это была ошибка, но тем не менее…
Макс покачал головой.
- Извините, Уфти, но я не знаю океанийских языков.
- Это на диалекте Рапа Нуи значит: «Как первый бог вошел в свою тень». По ходу, он со своей тенью занялся сексом, и от этого у нее родилась вселенная. Жизнеутверждающий древний миф. К тому же, его можно петь, вот послушайте, - он снова взял укулеле, спел короткую песенку на мелодичном языке, похожем на гавайский, и спросил: - ну как вам, док? Вот честно скажите: правда, классно?
- Красиво, - согласился доктор Линкс, - жаль, что я не понимаю слов… (он повернулся к Нонгу)… мы договаривались, что как только окажемся на территории вашей страны, вы дадите мне поговорить с человеком, который может объяснить мне суть дела.
- Aita pe-a, - улыбаясь, сказал вьетнамец, - никаких проблем. Сейчас я ему позвоню.
…
=======================================
11 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 22 апреля 20 года Хартии. День.
Место: Центральная Меганезия, остров Футуна,
Kolia village, fare Carpini.
Online: флаер над Кирибати.
=======================================
- Так… Дети! Идите, погуляйте на улице. Вам совершенно незачем слышать, как мы с мамой будем ругаться… Флер, Люси, вы слышали, что я сказал? Сколько раз я должен повторять?... Я вижу, что мультик, и что дальше? Телевизор вы можете взять с собой, и досмотреть этот мультик вон там, в саду…
- Это обязательно? – со вздохом, спросила Чубби.
- К сожалению, да…
- Ну, раз обязательно… Девочки, будет хорошо, если вы все же оторвете свои красивые глазки от экрана и пойдете в сад. Там ничуть не хуже, чем тут. Если вы полагаете, что я ошибаюсь, то скажите в чем. А если нет, то я хотела бы через 30 секунд видеть вас там.
…
- Тебя они, почему-то, слушаются сразу, - заметил Микеле через полминуты.
- У меня опыт работы с молодым личным составом, - ответила она, - Я не помешаю тебе ругаться, если начну понемногу готовить обед? Поскольку у нас будут гости…
- Это называется «гости»? Позволь уточнить: это четверо твоих головорезов и человек, которого они, пользуясь его беспомощным состоянием и своей грубой силой…
- Можно подумать, они его били, - фыркнула Чубби, выкладывая на стол разнообразные овощи и фрукты из большой корзины в углу.
- Еще бы они его били! Ты хоть понимаешь, что это, возможно, самый перспективный молекулярный генетик во всей Британии? А британская школа далеко не последняя в мире! Это уму не постижимо, обращаться с таким человеком, как… Как с овощем! Вот!
- Что - вот? – поинтересовалась Чубби, с опасной скоростью орудуя десантным ножом, так что кожура от баклажанов и картофелин разлеталась во все стороны, - Как ты себе представляешь правильное обращение с человеком, пьяным до такого состояния, что…
- По-человечески! – перебил он.
- А конкретнее?
- Конкретнее? Когда однажды твои тонтон-макуты привезли тебя пьяной в хлам…
- Я вернулась с боевой операции.
- Я же не спорю, что у тебя была веская причина напиться. Не о том разговор.
- А о чем?
- О том, что я, как нормальный культурный человек, помыл тебя в душе, послушал твою, прямо скажем, не очень связную болтовню, уложил тебя спать, а утром накормил тебя горячим кисло-сладким бататовым пюре с маслом, и налил рюмку хорошей китайской водки, так что к вечеру ты у меня была, как новенькая.
- Ты у меня замечательный мужчина, - сказала она, - Самый умный, самый нежный…
- Я очень рад, что тебе так кажется, но…
- … Но, - перебила Чубби, - как ты предложил бы организовать все это при оперативной экстракции неадекватного фигуранта с территории, контролируемой…
- Прошу тебя, оставь этот чудовищный сленг! На нем можно оправдать любое свинство. Мне кажется, он для этого и придуман.
- Хорошо, милый. Как это организовать при похищении пьяного до бесчувствия человека из страны, где очень неплохая полиция и очень серьезная военная контрразведка?
- Не знаю. Это – профессиональный вопрос, а у меня другая профессия. Но, когда звонит мобайл, и человек, к которому я испытываю глубочайшее уважение, как к эксперту, как к блестящему ученому, как к преподавателю... Так вот, когда этот человек говорит: «Знаете, Микеле, что со мной произошло? Меня схватили какие-то люди, вытряхнули из одежды, выполоскали в заливе, как грязную тряпку, бросили в самолет, как мешок с картошкой, и сказали, что вы потом мне все объясните…». Что я должен ему отвечать, Чубби?
- Он так тебе и говорил? – поинтересовалась она.
- Он смягчал выражения. Но это не важно.
- А что ты ему ответил?
- Это тоже не важно. Я выкрутился, но не думай, что это было легко.
- И все-таки?
- Это что, допрос?
- Извини милый. Это обычное женское любопытство. Понимаешь, мы, женщины…
- Если тебе так интересно, я сказал: «Знаете, Макс, мне ужасно стыдно, и я не знаю, как оправдываться, поэтому просто расскажу вам одну короткую историю. В некой стране, в небольшом институте выращивали крыс из зигот, в хромосомы которых были встроены несколько человеческих генов. Об этом узнали представители авторитетной религиозной организации и устроили перед зданием института «блокирующий пикет». Руководитель института вызвал полицию, и она арестовала всех пикетчиков и организаторов пикета и доставила их в местный суд. Коллегия из трех судей приговорила всех арестованных к расстрелу и отправила это решение на контроль в окружной суд. Ночь приговоренные провели в камере смертников, а утром, окружной суд заменил расстрел депортацией. Их вышибли из страны, оставив им из имущества только одежду, обувь и зубную щетку. Суды здесь всегда так действуют, но расстрел не всегда заменяют депортацией. Через несколько часов вы попадете в эту страну, а хорошо там или плохо – вам решать».
- И что он ответил? – спросила Чубби.
- Он ответил: «очень жаль… - Микеле сделал паузу, - …что приговор пересмотрели».
…
Доктор Линкс отвернулся от иллюминатора, в который до того молча смотрел несколько минут, устало потер ладонями виски, и спросил:
- Кто-нибудь из вас может одолжить мне электробритву? Не сочтите за каприз, но мне не хочется встречаться с Микеле в этой бороде. Я ее никогда раньше не носил.
- Ничего странного, – сказал Керк, - я тоже не люблю ходить в бороде. Но есть маленькая проблема: никто из нас не пользуется электробритвой.
- Ну, что ж, - Макс вздохнул, - Меня устроит и старомодная бритва с лезвием.
- ОК. Можно я вам помогу, док? А то у вас руки немного дрожат.
- Они у меня сильно дрожат, - уточнил тот, - Но черт с ним, порежусь немного.
Керк покачал головой.
- Не надо, док. Бритва такой конструкции… (он извлек из наплечного чехла нож с шестидюймовым лезвием) … вызывает очень глубокие порезы.
- Есть вещи, которые человек должен сделать сам, - твердо сказал доктор.
Керк вопросительно посмотрел на командира. Тот пожал плечами, затем кивнул.
…
=======================================
12 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 1 - 2 сентября 22 года Хартии. Ночь.
Место: Меганезия, округ Социете, о. Рапатара.
Резиденция короля Лимолуа Хаамеа.
=====================================
Из угла, где спали, свернувшись в позе китайских влюбленных драконов, Таири и Хаото, раздалось недовольное хоровое ворчание.
- Что за на фиг?.. Кто устроил тарарам?.. И где все?
- Все попрыгали с балкона в море, - ответила канадка, - сначала Рити, потом…
- А, понятно, - перебила Таири, - Это семейная традиция.
- Они или сами прыгают, или спихивают кого-нибудь, - добавил Хаото, - А вообще, не по теме получилось. Мы уснули, эти уплыли, а ты скучаешь.
- Я не скучаю, я читаю FAQ про L-бомбу. В смысле, только что начала читать.
- Забей, - посоветовала Таири, - Я тебе быстрее объясню. По ходу, это просто водородная бомба с лазерным зажиганием. Шарик из дейтерида лития-6 нагревается и уплотняется со всех сторон лазерным импульсом. При достижении нужной температуры и плотности, в шарике начинается многоступенчатый термоядерный синтез трития, а потом гелия. Ну, дальше все, как в обычной водородной бомбе. Теоретически этот фокус был придуман в середине XX века, но тогда термоядерный процесс умели запускать только ядерным зарядом, работающим по реакции деления. В смысле, на уране-235 или плутонии-239. Ну, обычной атомной бомбой, от которой остается огромная куча говна, в смысле тяжелых радиоактивных изотопов стронция, цезия, йода и далее по Менделееву. L-бомба - совсем другое дело. Никакого радиоизотопного заражения. Есть немного наведенной радиации в остатках самой бомбы, и легкие радиоактивные изотопы с атомной массой менее 8. Это значит, что за радиусом врывного поражения, L-бомба безопасна. В этом вся фишка.
Меганезийка, утомленная своим долгим монологом, сказала «Уф» и замолчала.
- А какая мощность у этой бомбы? - спросила Жанна.
- Вообще-то, не мощность, а выделяющаяся энергия - поправила Таири, - У нас не очень богатая страна, поэтому все бомбы сделали однинаковые: сто тысяч тераджоулей. Если тебе привычнее в тротиловом эквиваленте, то это 24 мегатонны.
- Но это же что-то кошмарное! Этим можно полностью уничтожить любой город!
- Можно, но здесь же никто не собирается это делать.
- По ходу, французские оффи в середине прошлого века у нас на Муруроа взорвали бомбу в 20 мегатонн, - вмешался Хаото, - Причем грязную, что характерно. Это в 800 милях к востоку отсюда, можно слетать и посмотреть. Там даже в одном месте атолл треснул. Они штук 10 разных бомб там испытывали, засрали все, что можно. Дебилы. Взрывали бы над океаном, если им приспичило. Американские оффи тоже отличились. Атоллы Эниветок и Бикини. Грязные водородные бомбы по 20 мегатонн. Уроды. У нас и так суши мало...
- И что там теперь? - поинтересовалась канадка, - Я имею в виду, на этих атоллах.
- Что-что. Люди живут. Конечно, кое-где пришлось чистить. Долбанные испытатели ни хрена не убрали за собой. У самих суши навалом, вот и привыкли…
- Подожди! Как это можно чистить?
- Обыкновенно. Берется робот и запускается по градиенту радиоактивного фона. Находит источник и начинает собирать это дело. Вымывание, фильтрация, и все такое.
- Lotu amoto, фирма «Playa Artificial» сделала на этом хорошие деньги, - сообщила Аилоо, поднимаясь на балкон по лесенке, - Они добывали невыгоревшее ядерное топливо. У этих древних атомных бомб КПД был ниже, чем у паровоза. До 97 процентов заряда оставалось и конденсировалось в виде микро-пыли. Amigos, бросьте мне вон ту штуку.
Хаото поднялся, снял висящее на выступе одной из балок широкое пушистое полотенце и бросил через всю террасу. Аилоо эффектно-небрежно поймала его в воздухе и, вытираясь на ходу, подошла к тому из ноутбуков, на котором отслеживался путь циклона Эгле.
- А где Лимо? – спросила Таири.
- Поплыл вместе с этой хулиганкой наперегонки поперек лагуны и обратно. Вообще, они оба хороши, а Рити, как я подозреваю, отчасти бисексуалка. Меня, солидную тетку, мать двоих детей, втянули в групповой секс, практически на глазах у мирных жителей. Кстати, о детях. Тлали, марш в детскую!... Таири, спихни его с лежбища, сам он не встанет.
- Да я уже встал! – заявил мальчишка, и действительно встал (хотя и не сразу), - Ма, а что значит «бисексуалка»?
- Ну, это такая девушка. Я тебе объясню завтра, если ты к утру не забудешь этот вопрос.
- А если забуду?
- Значит, тебе это не очень интересно. Спокойной ночи, милый. Я мечтаю полюбоваться на твою красивую прямую спину, быстро поднимающуюся по лестнице, если ты понял, о чем я, - Аилоо проводила глазами сына, потянулась всем телом, и спросила, - Жанна, ты интересуешься старыми ядерными испытаниями?
- Да нет, я новыми интересуюсь. Эта L-bomb… Она же, как сто Хиросим! Так нельзя!
- Не сто, а семьсот, - поправил Хаото, - И почему нельзя? Это же чистая бомба.
- Все равно. Это же ядерная бомба!
- Ну, и что? - спросила Таири, включая электробойлер, - У меня идея: сварить какао.
Идею встретили одобрительным урчанием. Жанна, тем временем, нашла аргумент.
- Погибнут морские животные и птицы. Они же не будут знать…
- Они давно знают, - перебил Хаото, - Они заранее уходят с пути урагана. Именно на это опирались Арно и Лисанто, рисуя свой прогноз движения Эгле. Метеорологи утверждали, что центр циклона пройдет севернее Маркизских островов по 6-й широте, затем, между островов Лайн, на 8-й широте, а там, теряя скорость, повернет к югу и распадется в 500 милях севернее Раротонга. Наши Рино и Лисанто послушали разговоры китов, и решили, что ситуация будет развиваться иначе: центр циклона сразу начнет отклоняться к югу. Он пройдет по 7-й широте, опишет против часовой стрелки дугу длиной около тысячи миль, двигаясь на юго-запад, и в полном расцвете сил, окажется на 17-й широте, между Таити и Раиатеа. И, похоже, первую точку наши парни угадали.
- Угадают, - поправила Аилоо, - Эгле должен пройти ее примерно через сутки.
- Лейтенант Арно Элмер это голова, - добавила Таири, колдуя над котелком, - Если его коммуникационная экология уже сейчас поимела целую толпу профессоров…
- На самом деле, профессоров поимели разговорчивые киты, - уточнил Хаото.
Канадка удрученно развела руками.
- Ребята, я не поняла половины того, что вы сказали.
- Они просто пижоны, - успокоила ее Аилоо, - я сейчас тебе объясню «на пальцах», как выражается Рити. По прогнозам метеорологов, Эгле в расцвете сил должен был идти на запад, едва-едва отклоняясь к югу. Тогда он бы задел только малонаселенные Северные Маркизы, а после них ушел бы в ту часть океана, где нет островов, и там рассыпался. Но Эгле идет так, как предсказали наши ребята. Он заденет Центральные Маркизы: острова Нуку-Хива и Уа-Хуку, где живет 20 тысяч человек, а с недавно заселенного маленького двойного северного острова Еиао-и-Хатуту сметет все, кроме скал.
- Кажется, вы обсуждали с Арно что-то этакое про эвакуацию Еиао, - заметила Таири, наливая всем по огромной кружке какао, - но я уж почти спала.
- С эвакуацией как раз все обыкновенно. Жителей вывезли на Мохотани, это 200 миль к юго-востоку. Фокус в том, что наша фактория предложила построить им новый пуэбло.
- Типа, Рапатара-2? - Хаото подмигнул, - новое микроэкономическое чудо Хаамеа?
- Точнее, Мейер-2, - весело сказала Аилоо, - Haamea-fenua протянется на 2500 миль, от Маркизов на северо-востоке до Кермадека на юго-западе, а CLAC станет почти транс-океанским колледжем! Joder! В этом есть драйв! Жители все прикинули и согласились. Дело за согласием технических экспертов, если вы поняли, кого я имею в виду…
- Форсаж! - восхищенно перебила Таири, - Мы будем участвовать, да, Хаото?
- Еще бы! - с готовностью подтвердил он, - А сколько планируется на этом наварить?
Аилоо расхохоталась и, от избытка чувств, захлопала в ладоши.
- Ты совершенно неподражаем!... На чем я остановилась? Ах да. Покинув Маркизы, Эгле пройдет над ненаселенной акваторией, и обрущится на массив островов, среди которых - Таити и Раиатеа. Сотни тысяч человек окажутся в 50 милях от центра циклона, где вихри до 100 метров в секунду. В 1906 от урагана на Таити погибло 11 тысяч человек. Папеэте стал руинами. Но теперь, когда есть L-бомба, никто не допустит, чтобы это повторилось.
- Но ведь людей можно эвакуировать, - возразила Жанна, - В 2005, в Нью-Орлеане, штат Луизиана, было больше 400 тысяч жителей, и их эвакуировали перед ураганом Катрина.
Хаото почесал в затылке и неожиданно спросил:
- Ты была на острове Ньюфаундленд? На том, который рядом с твоим Галифаксом?
- Не совсем рядом, миль 300. Была, конечно!
- И как он тебе?
- Красивый. Зеленый… Это если летом. Маленькие, трогательные старинные городишки.
Столица, Сент-Джонс, самый древний город в Северной Америке. Его основали в 1500 году. Он как университетские городки Англии. Как Оксфорд. Хотя, Оксфорд в полтора раза больше. В Сент-Джонсе живет всего сто тысяч. Милях в 60 - Пласентия, тоже очень старый город - совсем крошечный, но там головокружительно красивые холмы на заливе. На другой стороне острова - Корнерброк, живая экспозиция XVIII века. Ньюфаундленд в поперечнике всего 250 миль, можно было бы на автомобиле доехать, но там проблема с дорогами. Так что, через аэропорт. Да, еще есть прекрасные фиорды на северном берегу. И озера с водопадами в центре острова, они просто… Не описать словами! Весь остров - это волшебный заповедник, и его можно осмотреть за несколько дней…
Жанна вдруг заметила, что ее слушатели странно переглядываются.
- Ребята, я что-то не то сказала?
- Понимаешь, - объяснил Хаото, - В этом заповеднике поместится вся суша Меганезии. В сумме наши острова и атоллы по площади меньше острова Ньюфаундленд. Такие дела.
- У нас самая огромная страна в мире, - добавила Таири, - Но очень маленькая. Здесь есть место для маневра, но нет места для отступления. Благополучие здесь достигается только тогда, когда мы перестаем отступать… Это не я придумала. Я цитирую Рокки Митиата.
- Это ты цитируешь Ван Хорна, - поправила Аилоо, - А говорила так Рокки, или нет…
- Извините, - сказала Жанна, - но я уже совсем запуталась. Тут все так по-другому...
Аилоо кивнула, соглашаясь.
- Это понятно. Хочешь совет? Прочти «Atomic autodefenca» Обо Ван Хорна.
- Атомная самозащита? Про что это?
- Художественная хроника Меганезии, - ответила за нее Таири, - Типа, как исторический роман-размышление. Он не очень большой, но там… Хаото, как это объяснить?
- Элементарно, - сказал он, - По ходу, это меганезийский фольклор. Точнее, монолог про фольклор. Обо Ван Хорн - это, типа, наш Геродот и Ричард Фейнман в одном лице. Он в первые дни гражданской войны приехал из Новой Зеландии, помогать нашей революции. Воевал он недели две, а потом сообразили, что он ученый, и перевели его на Тинтунг, в «Creatori»… Короче, это лучше читать. Сейчас он на Токелау, в университете Факаофо, преподает физхимию и что-то там еще, а пишет так, в порядке хобби.
Аилоо прислушалась, и сказала:
- Сейчас эта морская лягушка вылезет, и мы ее отправим в библиотеку, искать Ван Хорна.
- Лягушки не бывают морскими, - авторитетно заявила Рити, появляясь на балконе, - Они живут в пресной воде, и бывают озерные, древесные и… Ой!
Это Лимо, поднимавшийся вслед за ней по лесенке, слегка шлепнул ее по заднице.
- Aloha, foa, - сказал он, отфыркиваясь, - C чего это вам понадобился Ван Хорн?
- Это мне, - уточнила Жанна, - ну, поскольку я пишу о стране, то…
- А, я понял... Рити, сбегай в мой кабинет и притащи «Atomic Autodefenca». Она, скорее всего, в левом шкафу, полке примерно на четвертой… или пятой. Журнальный формат, толщина дюйм, красная обложка. Если нет, то на полках над столом. А если…
- Короче, везде, - заключила Рити, - Это про что хоть?
- Про все. Про революцию, науку, войну, любовь, торговлю, политику…
- Типа, как Марк Твен? – перебила девчонка, энергично прыгая на одной ноге, чтобы вытряхнуть воду из ушей.
- Ну, типа того, - сказал король, - Захочешь, тоже прочтешь.
- А ей не рано? - спросила Аилоо, - Там не по-детски, вообще-то.
- Ничего себе! - обиженно воскликнула Рити, - Да я уже почти в колледже учусь!
- Тебе до колледжа еще полгода, - отрезал Лимолуа, - Короче, бегом за книжкой.
Та прошлепала через всю террасу, оставляя за собой лужицы морской воды, и, уже с лестницы, задорно крикнула:
- А я все равно прочту! Я читала даже «Пляску смерти», Кеко Хаяси. Вот!
Аилоо проводила ее взглядом и покрутила пальцем у виска.
- Дурная пошла молодежь. Читают только то, что ты им категорически не советуешь.
- Что нового с Эгле? - спросил Лимо, вытягиваясь на циновке, как толстый сонный тигр.
- Метеорологи признали сдвиг в 1 градус на Маркизах, но уточнять прогноз будут, только когда центр циклона пересечет 142-й меридиан. Они полагают, что до этого невозможно сказать, будет дуга, или нет. Форсы объявили FOL на 11-й параллели. Если все пойдет так, как говорят наши ребята, подрыв будет примерно в 200 милях к северу от Рангироа.
- Гм… И когда они хотят тестировать «RedYeti»?
Аилоо пожала плечами.
- Думаю, не позже, чем за сутки до взрыва. Я бы на их месте не тянула дольше. Мало ли.
- Логично, - согласился он, - Надеюсь, они соизволят сообщить нам не в последний день.
- Можно узнать, о чем речь? - спросила Жанна.
- Новый палубный флаер для катеров ВМФ, - пояснила Таири, - Назван, по приколу, в честь гуманоида, который живет в Тибете. Вояки хотят испытать его внутри урагана. Не гуманоида, я имею в виду, а флаер.
- Летать внутри урагана? Но это же самоубийство!
- По ходу, RedYeti для этого и сделан, - сказал Хаото, - В смысле, не для самоубийства, а для таких полетов. Это я тебе, как соавтор концепт-дизайна говорю. Типа, надо кого-то искать и спасать в шторм. И, по-любому, на первых тестах за штурвалом будет Эле Тики, а ее, понятное дело, никаким ураганом не испугаешь.
- Она что, сумасшедшая?
- Как же она может быть сумасшедшая?… - начал он, но тут с лестницы, перепрыгивая через три ступеньки и размахивая в воздухе ярко-красной книжкой в мягкой обложке, скатилась ужасно довольная собой Рити,
- Запарилась, пока нашла! Держи! - и она протянула книжку Жанне…
…
*********************************
Obo Van Horn. «Atomic Autodefenca».
Сэм Хопкинс и военная техника.
*********************************
У каждой нации, состоявшейся, как культурно-экономическая общность, есть герои-основатели - люди, которые заложили основы того образа жизни, который существенно отличает данную нацию, точнее данный социум, от других. Во многих странах «списки национальных героев» составляются государственными чиновниками либо деятелями господствующей церкви или правящей партии. В Меганезии нет ни тех, ни других, ни третьих (те, что были – расстреляны еще во времена Конвента), а учебники истории, в соответствие с «Биллем о культуре», не содержат оценочных данных о роли конкретных лиц в развитии страны. Иначе говоря, вопрос о героях-основателях полностью отдан в сферу фольклора, и каждый вправе толковать его, как хочет. Я рассказываю о тех людях, которые, на мой взгляд, сыграли ключевую роль в становлении Меганезии.
Если кто-то хочет проверить достоверность моего изложения - нет проблем: большинство героев живы и (на момент написания этих строк) неплохо себя чувствуют. Предупреждаю, что результат проверки может быть и отрицательный: иногда я записывал слухи, а иногда свидетели рассказывали об одних и тех же событиях по-разному. Где-то в тексте я указал на ненадежность источника, где-то - нет. Это мое право, т.к. данная книга - исторический роман, произведение художественное, а не документальное. Ряд негативных отзывов на черновик книги, я получил за включение в свой «список героев» Оливье Бриака и Сэма Хопкинса. Мэтр Бриак, якобы, не имеет никакого отношения к делу, а доктор Хопкинс - вообще вымышленное лицо, вроде Санта Клауса. Именно с них и начинается моя книга.
…
Оливье Бриак и ренессанс культуры «Tiki»
Никто не знает, с чего это вдруг Оливье Бриак, шоумен из культового парижского кабаре «Moulin Rouge» (Красная Мельница), забросил коммерческую хореографию и занялся туристическим бизнесом на островах Таити и Муреа. Было это в 3-й четверти XX века, когда акватория и островные массивы Гавайики (Океании) еще находились под властью держав, нескромно считавших себя «великими». В те не столь отдаленные от нас времена считалось, что единственной прогрессивной культурой является романо-британская, а все остальные годятся лишь на то, чтобы развлекать западноевропейцев и англо-американцев своей трогательной отсталостью. Этим отсталым культурам было позволено существовать только в заповедниках (т.е. на территориях, предназначенных для экзотического туризма). Одну из таких территорий - т.н. «Tiki Village» и создал Оливье Бриак на острове Муреа.
Мэтр Бриак исследовал старые черно-белые (точнее, коричнево-желтые) фотографии тех времен, когда семейно-бытовой уклад канаков (утафоа и маори) еще не был уничтожен работорговцами и прочими христианскими миссионерами, собрал сохранившиеся записи этнографов XVIII - XIX века, тщательно перемешал, отцедил гущу, снял накипь, прогнал через дистиллятор, и получил «древнюю, исконно-полинезийскую культуру tiki». В ней были гордые, независимые, раскованные, веселые и прекрасные люди, идущие по жизни с невероятной легкостью. В «достоверно воссозданной» Бриаком «полинезийской деревне Tiki» на Муреа, нанятые за оговоренную плату этнические канаки, толковые, здоровые и симпатичные парни и девушки, день за днем играли для туристов именно таких людей.
Они демонстрировали свободу от тошнотворных культурологических помоев, в которых «цивилизованные» европейцы, британцы и американцы барахтались с самого рождения, и из которых они вылезали только в могилу. Приезжающие на Муреа, «западные» туристы смотрели на беззаботных, веселых и сексуальных «истинных полинезийцев» с завистью, пытались подражать им, и по-детски радовались, если это им хоть немного удавалось.
Разумеется, «Tiki Village» имела очень мало отношения к реальному прошлому Гавайики. В том, реальном прошлом, дерьма, наверное, тоже хватало, но историческая память о нем была истреблена «цивилизованными» колонизаторами, которые 300 лет жгли, разрушали и запрещали под страхом смерти все, что было хоть как-то связано с исконной культурой и религией Океании. В результате, к началу XXI века в этом регионе существовала только одна картина прошлого - великолепный миф-тики, созданный блестящим талантом мэтра Бриака. Ученики мэтра завершили его труд: «очистив от искажений» кодекс «Mae-mala-oe» (реальный свод законов гавайского короля Камеамеа I, который правил в начале XIX века), они получили «исконный» кодекс «Paruu-i-hoe» мифического короля Мауна-Оро, объединителя древней Гавайики. Ясно, что законы Мауна-Оро соответствовали всей культуре тики – были простыми, естественными и необременительными, как нельзя лучше подходящими для счастливой жизни раскованных и самостоятельных людей.
Последний штрих (last but not least) к «реконструкции культуры Tiki» добавил индийский математик Рамаджан Айар, создавший SMS-псевдоалфавит под виртуальную клавиатуру 4x4, позволяющий быстро писать сообщения из букв разных алфавитов, цифр и простых картинок. Как этот псевдоалфавит стал «пиктографической системой древней Гавайики», а затем – обще-меганезийским алфавитом «Rapik» - это тайна, покрытая мраком.
Тики-миф распространился по всей Океании, как хорошая игра, привлекающая туристов. Никому не пришло в голову, что этот миф формирует у местных жителей очень простой взгляд на историю Океании: была счастливая страна Гавайика, с прекрасными законами и обычаями, но пришли чужие правители, со своей дрянной культурой, дрянной религией и дрянными законами, и все испортили. Конечно, тики-миф, сам по себе, не мог привести к алюминиевой революции - революция направляется экономическими мотивами. Но тики-миф придал ключевым реформам тот тренд, о котором пойдет речь в следующих главах.
…
Сэм Хопкинс и принцип экономичной войны.
Говорят, что он родился где-то в Неваде, 4 года учился в California Institute of Technology, а потом сел в тюрьму за то, что переспал с 16-летней девицей. Он упустил из виду, что в Калифорнии, в отличие от Невады, «возраст согласия» не 16, а 18 лет. Выйдя из тюрьмы, Сэм Хопкинс обнаружил, что из-за клейма «педофил», не имеет никаких шансов «сделать себя» в США. От обиды он начал публиковать в молодежных журналах резкие статьи о деятельности правительства США. Одна из этих статей - «Мистическое бессилие» - опубликована за подписью «Сэм Хопкинс» в журнале «Free Cyberpunk» (Карсон-Сити, Невада) незадолго до Алюминиевой революции в Меганезии, и это исторический факт, т.к. есть архив журнала. Вот текст этой статьи:
…
«Простые граждане развитых стран живут в полном неведении о том, как бездарно тратятся огромные средства, ассигнуемые на военные программы, и как беззащитны окажутся их страны в военном конфликте с жестоким и прагматичным противником.
Возьмем для начала такую важную часть вооруженных сил, как военно-морской флот.
В середине 80-х годов XX века Дуглас Ленат разработал экспертную систему EURISCO, которая могла использовать человеческие знания практического толка (т.н. эвристики) и генерировать собственные, новые эвристики, совершенствуя опыт решения задач. Среди эпизодов, связанных с EURISCO, был и такой: в штабной игре, имитирующей военный конфликт на море, требовалось определить оптимальный состав флотилии. Экспертная система выбрала только небольшие корабли, способные провести быструю атаку и очень маленькие сверхскоростные суда. Такой подход противоречил основам военной теории, но флотилия EURISCO раз за разом, в течение трех лет побеждала в виртуальных боях флотилии, составленные по обычным принципам. Раздосадованные организаторы игры пытались воспрепятствовать этому, меняя правила. EURISCO отвечала незначительным изменением параметров своей флотилии, и опять выигрывала. Напрашивался вывод: те принципы, по которым традиционно организован флот, сегодня ни к черту не годятся.
Пикантность ситуации состояла еще и в том, что флотилия в стиле EURISCO (будь она построена реально, а не виртуально) стоила бы в сотни раз дешевле, чем традиционно-организованные флотилии, которые она побеждала в штабных играх. В американскую и британскую прессу стали просачиваться кое-какие данные о скандальной игре. В газетах появились статьи с недвусмысленными намеками на то, что военный бюджет надо бы уменьшить на порядок, а то и больше. Возникла реальная угроза того, что множество серьезных парней в военно-промышленном комплексе будут отлучены от кормушки. Перед лицом этой явной угрозы, объединенный штаб ВМС альянса решил: виртуальные военные игры с EURISCO прекратить, саму экспертную систему отдать в гражданскую сферу, а все еще не попавшие в прессу данные по скандальным игрищам – уничтожить.
Военно-промышленный комплекс продолжает строить плавучих динозавров (каждый - по миллиарду долларов), которые могут только выворачивать карманы налогоплательщиков, а в морском сражении будут неэффективны против гораздо более мелких, технологичных и быстроходных боевых кораблей, стоимостью менее миллиона долларов за штуку.
То же самое, но в еще более разорительном исполнении, наблюдается в военной авиации. Современные реактивные штурмовики и истребители обходятся налогоплательщику в 10 - 20 миллионов долларов каждый, а на разработку очередной (еще более дорогой) модели тратится не менее миллиарда. В обоснование этих непомерных цен, налогоплательщику рассказывают сказки о неких суперэффективных следящих и управляющих компьютерах, которыми напичканы такие самолеты. Но ведь это – те же самые компьютерные системы, которые используются в обычной гражданской (и даже бытовой) технике. Их цена нигде не превышает 10 тысяч долларов. Что же касается самих реактивных машин, то смета на их постройку, как доказали авиалюбители, может быть снижена до 50 тысяч. Даже цена легких реактивных самолетов бизнес-класса (комфортабельных, безопасных, предельно автоматизированных и очень простых в управлении) составляет лишь миллион долларов.
Но главное здесь даже не то, что налогоплательщика обманывают с ценами в 20 раз, как минимум. Главное: для боевого летательного аппарата, действующего на скоростях в 3 и более раз выше скорости звука, когда время на принятие решений составяет сотые доли секунды, пилот в кабине является обузой, куском бесполезной и хрупкой протоплазмы, ради размещения которой приходится жертвовать компактностью машины. Кроме того, чтобы эта протоплазма не превратилась в бифштекс, приходится и отказываться от ряда крайне эффективных маневров лишь потому, что ускорение на виражах превышает 10g. Во время демонстрации австралийской системы Steal-Storm было убедительно показано, что компактный и дешевый беспилотный аппарат, благодаря своей маневренности, за пару секунд уничтожит в воздухе пилотируемый боевой самолет ценой 20 миллионов долларов: просто расстреляет из высокопроизводительного пулемета с малой дистанции. Из-за ограниченного ускорения маневра, пилотируемому самолету трудно уйти от атаки совсем дешевой ракеты, запускаемой «с плеча» и наводящейся по тепловому излучению.
Какой смысл в боевом самолете, практически беззащитном против в тысячу раз более дешевых устройств, если к тому же, каждый вылет этого самолета обходится в сто раз дороже, чем те цели, которые он потенциально может уничтожить своим супердорогим оружием? Несколько лет назад весь мир обошла карикатура. На фото штурмовик F-119 поражаает ракетой «воздух-море» катер восточноафриканских пиратов. Рядом с каждым объектом (штурмовиком, ракетой и катером) стоят цены, а внизу вопрос: Кто выиграл?
Поднимемся еще выше. Космический флот (если позорное шоу технического абсурда, которое государственные корпорации устраивают в космосе, позволительно называть красивым словом «флот») - это самый бездарный экономический проект в истории, со времен пирамиды Хеопса. В конце XX века фонд X-prize объявил конкурс на частный космический шаттл, и всего за 7 лет возникло 23 проекта летательных аппаратов этого класса, каждый из которых был на порядок проще и надежнее, и на два-три порядка дешевле в строительстве и в эксплуатации, чем любой из Space Shuttle NASA. Конкурс выиграл аппарат SpaceShipOne компании Барта Рутана. Казалось, теперь все встанет на свои места, и шаттлы будут строить по разумным проектам, за соразмерные деньги. Но ничего подобного. У государственных аэрокосмических агентств другая логика. Для них быстрое достижение целей за малые деньги – это чистое разорение. Им выгоднее сливать миллиарды на новые реплики германских реактивных снарядов, которые придумал еще в 1943 Вернер фон Браун для удовлетворения нездоровых амбиций Адольфа Гитлера.
Вернемся с небес на землю, к технике войны. Самый яркий пример слабоумия военной политики развитых стран - это отношение к атомному оружию и мерам защиты от него. Если считать в долларах на единицу разрушений, атомное оружие получается сказочно дешевым. Оно не вытеснило другие виды тяжелых вооружений только из-за культовых причин. После применения двух А-бомб 13 и 22 килотонн ТЭ по Хиросиме и Нагасаки в 1945, возник глобальный культ бога-бомбы. В эпоху Холодной войны рекламировалось применение зарядов 10 мегатонн ТЭ по обширным густонаселенным местностям (чисто культовое, лишенное военного смысла). Это привело к нуклеофобии (иррациональному ужасу населения т.н. Запада перед А-бомбой и вообще перед энергией атомного ядра).
В 1955 – 1995 было разработано много перспективных моделей А-зарядов мощностью 0,1 - 10 килотонн ТЭ, но ни один из них не был применен (хотя страны - обладатели А-бомб участвовали за этот период в сотнях локальных войн). Все практические соображения отметались из-за культового страха перед А-бомбой, и вместо А-бомбы применялись гораздо более дорогие не-атомные боевые устройства. Культовое отношение к А-бомбе выразилась также в пренебрежении дешевыми средствами доставки. В начале XXI века, из целого ряда проектов А-устройств, доставляемым к цели дешевыми планирующими минами или ракетами малой дальности, ни один из них не пошел в серию. В конце XX – начале XXI века массово производятся только А-заряды высокой мощности (0,1 -10 мегатонн ТЭ), доставляемые сверхдорогими баллистическими и крылатыми ракетами.
В области противоатомной защиты к началу XXI века, все системы ориентированы на перехват именно такой пары заряд-носитель. Культовые мотивы явно доминируют над практическими соображениями. Даже разработчики защитных систем (не говоря уже о политиках и избирателях) не верят, что «оружие апокалипсиса» - ракеты с мегатонными боеприпасами – когда-либо будет практически применено. Индустрия средств ядерного нападения и защиты стала простой машинкой по дележке бюджетных денег развитых стран. Тем временем, атомные технологии стремительно дешевеют. В начале XXI века, получение А-заряда малой мощности уже не является особо сложной проблемой, а контроль за распространением этих технологий и делящихся материалов, пригодных для производства А-бомб, давно и безвозвратно утрачен «атомным клубом великих держав».
Теперь представим себе А-заряд порядка 1 килотонны ТЭ, который доставляется к цели очень простым и дешевым малогабаритным носителем. Даже если этот носитель будет на техническом уровне полувековой давности, ни одна из современных сверхдорогих защитных систем не сможет эффективно противостоять его применению. Она просто не рассчитана на борьбу с такими примитивными устройствами, она их не видит. Развитая страна, атакованная таким оружием, обречена на поражение, причем не столько из-за неэффективности имеющихся технических средств защиты, сколько из-за факторов психологического характера. Реальные разрушения от А-заряда в 1 килотонну не так страшны. В 1944 Лондон подвергся бомбардировке 2000 ракет ФАУ-2, которые в сумме несли почти 2 килотонны взрывчатки, и поражали не одну, а разные точки города. Как известно, это не имело фатальных последствий. С другой стороны, бомбардировка Токио 10 марта 1945 обычными зажигательными бомбами привела к гибели более 100 тысяч человек - тот же порядок, что при атомной бомбардировке Хиросимы 6 августа (даже с учетом жертв радиации, умерших до 31.12.1945). На Западе ту бомбардировку Токио помнят лишь историки, а о взрыве 13-килотонной А-бомбы в Хиросиме, знает каждый (мощность бомбы по культовым мотивам округлена до 20 килотонн, а взрыв раздут до мировой катастрофы, более ужасной, чем сама вторая мировая война).
Из этого экскурса в историю (точнее, в современную интерпретацию истории) ясно, что общество в т.н. «развитых странах» воспринимает А-бомбу не как оружие (сопостовимое по разрушительной силе с другими средствами ведения войны), а как всесокрушающий божественный гнев, который не измеряется в цифрах. Решающим фактором поражения типичной развитой западной страны в возможном конфликте с технически более слабым (но незакомплексованным) противником станет волевая неготовность бороться против бога-бомбы, т.е. против явления, которому социально-политическиий миф приписал не физическую, а сверхъестественную разрушительную мощь».
…
Говорят, что «Мистическое бессилие» вызвало такой гнев в оборонном департаменте, что Хопкинсу пришлось сначала скрываться на заброшенной ферме, а потом бежать из США сначала в Мексику, а оттуда - в Меганезию. Там он явился к исполнительному директору Конвента, Угарте Армадилло, со своим проектом быстрого создания крайне дешевых и эффективных вооруженных сил. Проект был так очевидно гениален, что Конвент тут же назначил Хопкинса руководителем центра «Creatori». Благодаря этому, модернизация вооруженных сил Меганезии пошла не по пути закупки или копирования морально устаревших (и все равно запредельно-дорогих) американских и европейских моделей вооружений (как большинство стран третьего мира), а по пути разработки собственных боевых машин - в сто раз более дешевых, но при этом весьма эффективных. Инженерно-технические идеи все равно заимствовались у компаний из развитых стран, но развитие этих идей шло более экономичным путем. Сэм Хопкинс пропал в море при катании на серфе, как говорят, примерно через 5 лет после революции, но за это время «Creatori» уже вырос в национальный консорциум «Robot Experimental Fabric», и далее его концепция конструирования развивалась уже силами других специалистов.
Мои критики заявляли, что наличие подписи «Сэм Хопкинс» ни о чем не говорит (в этом журнале авторы подписывались любыми псевдонимами), а отсутствие в архивах California Institute of Technology каких-либо следов Хопкинса, доказывает, что истории о нем - миф. На это я отвечаю, что совершенно не важно, как звали Сэма Хопкинса на самом деле, был ли он студентом C.I.T., питал ли он склонность к юным представительницам прекрасного пола (на чем настаивают фольклористы) и сидел ли он за это в тюрьме в США. Важно, что был человек, создавший тренд дешевой эффективной военной техники, и это позволило Меганезии противостоять серьезным внешним угрозам в первые годы после революции. Так или иначе, этот человек остался в памяти народа именно под этим именем. На Таити-Ити, около верфи Ваиреи на заливе Фаэтон стоит алюминиевый монумент с надписью:
«Американцу Сэму Хопкинсу, великому ученому и удивительному человеку - от моряков и летчиков Народного Флота свободной Гавайики. Мы будем сражаться, и мы победим!».
Сэм изображен в виде обнаженного атлета с эрегированным половым членом. В правой руке он держит, на манер приготовленного к броску копья, «Арго» - пикирующую мину, которая через 3 года после революции поставила жирную роспись под актом о правах Меганезии на акваторию Полинезийского треугольника. А студенты маритехнического колледжа после каждой сессии начищают член Сэма до зеркального блеска и вечером, с помощью лазерных фонариков, пускают от него красивые яркие зайчики. Это своего рода акт признания заслуг Сэма - наша молодежь кому попало член полировать не будет».
*********************************
…
- Точно, - сказала Рити, заглядывая канадке через плечо, - Я в Новый год была на Таити, и сама видела. В смысле, как пускали зайчики. А хер начистили заранее, это я не застала.
- У тебя очень избирательно концентрируется внимание, - заметил Хаото.
- Так и должно быть, - уверенно ответила она, - Это у меня, типа, переходный возраст.
- А-а, ну тогда все ОК… Слушайте, foa, может спать пойдем, а? Моя vahine уже в ауте. Мы ведь со вчерашнего дня летим.
- А откуда, кстати? – спросил король.
- С атолла Мидуэй - на Оаху-Вака, дальше - из Гонолулу в Лантон, а потом - сюда.
- И что там интересного?
- Там, Лимо, полуфабрикаты под весь твой заказ на флайки-ретро, - сонно пробормотала Таири, - 4 японских авианосца с остатками палубной авиации – по полста самолетов на каждом, и 250 самолетов россыпью, 1 американский авианосец, там тоже около полста самолетов, и еще 150 самолетов россыпью. Остатки от морского сражения в июне 1942.
- Очень сильно раздолбанные? – живо поинтересовался Лимолуа.
- По-разному, - ответил Хаото, - Завтра фотки покажем. Но таскать их со дна придется ночью, а то штатовская береговая охрана нахватит нашего робота, и будет убыток.
- С внешней стороны восточного барьера, на 40 метрах, лежит «F4U Corsair» почти что целый, - сообщила Таири, не открывая глаз, - чур, он мой. Его ни с чем не спутаешь, он там один. Его там вообще не должно было быть в это время. По ходу, опытный образец.
Король потянулся, зевнул и спросил.
- А что это такое?
- Лучший боевой самолет США в WWII. Палубный истребитель, штурмовик, и бомбер. Его называли «Whistling Death», и еще лет 20 после войны юзали в разных странах.
- Гм… Как на счет размеров и веса?
- Длина – 10,3 метра, размах крыльев – 12,5, полетный вес – 6,5 тонн.
- Вроде, не много. А у нас есть схема патрулирования берегой охраны?
- Мы с этого начали, - сказал Хаото и полез в меню коммуникатора, - один момент…
- Стоп! – прервала его Аилоо, - Запомнили, на чем остановились, и вернемся к этому утром. Серьезный разбой надо планировать на свежую голову. Сейчас давайте лучше придумаем культурную программу для Жанны, и отправим всех спать.
- А чего тут придумывать? – спросила Рити, и стремительно защелкала клавишами своего ноутбука, - Вот, пожалуйста! Готовая программа на 4 дня: Таити, Муреа, Раиатеа, Бора-Бора. Если Лимо даст нам «Subjet», то до Таити мы долетим за час, а там…
- Минуточку, - перебил Лимолуа, - кто это «мы»?
- Ну, типа, я буду пилотом и гидом, - пояснила девчонка.
- А я, типа, послезавтра и четвертого дня пойду за тебя в школу? – спросил он.
- Я возьму с собой ноут, и буду там дистанционно. Вот Бимини появляется в школе раз в неделю, вместо трех, а ей всего 13 лет. Почему ей можно, а мне…
- С Бимини каждый день занимается Крис, - отрезала Аилоо, - и мы пока еще не сошли с ума, чтобы посадить тебя за штурвал реактивной машины.
- «Subjet» не реактивный, а импеллерный! И я уже два раза на нем рулила!
- Да, - подтвердил Лимолуа, - но рядом был не пассажир, а я. Научись-ка сначала хорошо летать на обычной флайке, ОК? Понимаете (добавил он, обращаясь к канадке), «Subjet» - это скоростной флаер полувоенного образца, с ним надо осторожно.
Жанна энергично кивнула в знак согласия и заметила:
- Видите ли, друзья, я не хочу знакомиться со страной по схеме из буклета для туристов. Журналист, пишущий о стране, должен странствовать с ветром. Ехать туда, куда ведут обстоятельства. На Рапатара я попала именно так. И в следующий пункт попаду так же.
- Ага! – сказала Аилоо и повернулась к Рити, - Лягушонок, ты куда-нибудь собиралась двигаться завтра? Я имею в виду твои планы до появления Жанны.
- Вообще-то мы с Поу и Кианго хотели рвануть на полигон. В смысле, проведать Панто и Омиани. Тем более, Крис специально приглашал Кианго, а с чего бы ему отказываться?
- Действительно, с чего бы… - Аилоо повернулась к журналистке, - как по-вашему, это можно считать обстоятельством? В смысле, для странствий с ветром?
- Наверное, да, - осторожно сказала Жанна, - а что это за полигон?
- Полигон нашей фактории, - пояснил Лимо, - Это на островке Халл, сто миль к западу отсюда. Там мы испытываем всякую подвижную и шумную технику. Ну, понимаете…
- Еще бы! – воскликнула она, - По-моему, это то, что мне надо.
- Отлично! – заключила Аилоо, - Рити, как на счет того, чтобы взять Жанну в кампанию?
- Классно! – обрадовалась девчонка, - Мы там позажигаем!
- Договорились. С этой минуты и до особых распоряжений, гостья на твоей совести. Для начала будет неплохо, если ты покажешь Жанне удобную комнату, чтобы она выспалась как следует… Таири, Хаото, башня мансарды - ваша. Если там окажутся Кианго и Поу, выкиньте их в море. Лимо, помоги мне убрать бардак, который мы здесь устроили.
…
=======================================
13 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 22 апреля 20 года Хартии. День.
Место: Центральная Меганезия, остров Футуна,
Kolia village, fare Carpini.
=======================================
Уфти Варрабер, сержант
Данте Пафимоту, капрал
Фэнг Торуива, рядовой
Рибопо Маапити, рядовой
Лаэа Лэфао, рядовой резервист
Токо Саокео, рядовой резервист
Микеле поднял глаза от экрана, где был список, снабженный краткими биографиями и цветными фото, и потянулся за сигаретой.
- Чубби, похоже, твое начальство спятило и прислало мне твой служебный документ.
- Вряд ли, - сказала она, - вероятно, там есть сопроводительное письмо с объяснением.
- Письмо? Это что ли?... Ну, и что тут…?
*De: Райвен Андерс, штаб-майор intellegento-de-militar (INDEMI).
*A: д-р Микеле Карпини, вице-президент ассоциации агроинженеров Уоллис и Футуна.
«Сен Микеле, я прошу у вас прощения за свою ошибку, из-за которой в спецоперацию INDEMI оказались втянуты вы и вся ваша семья (а не только ваша уважаемая жена, для которой операции такого рода являются работой). Заверяю вас, что ни вы, ни ваши дети, не подвергаются при этом никаким рискам специального вида. База Сомалама-Футуна ориентирована на ваше прикрытие. Лейтенант-команданте Пол Агиверу получил приказ блокировать любую подозрительную активность в локальной акватории и мгновенно реагировать на любые поступающие от вас сигналы, независимо от того, покажутся ли они обоснованными ему лично. Эта мера ни к чему вас не обязывает и предпринята в соответствие с Хартией. Если вы обратитесь в суд с иском на мою небрежность, я приму это с полным пониманием. У меня тоже есть дети и, возможно, на вашем месте я решил бы преподать урок офицеру, недостаточно аккуратно исполняющему свой контракт. Но я беру на себя смелость обратиться к вам с личной просьбой (именно личной, т.к. по линии службы я не имею право просить вас о таких вещах). Речь идет о том, чтобы принять общее концептуальное руководство группой, которая будет работать с д-ром Линксом на острове Алофи на участке, арендованном INDEMI по соседству с вашей latifundia. Это не управление какими-то текущими делами группы, а только консультации и распоряжения по агроинженерным вопросам в которых вы имеете огромные знания и опыт. Разумеется, ваш труд будет оплачен по ставке капитан-команданте военно-инженерного проекта. Предмет деятельности группы - ликвидация ЧС (аудио-видео материал о ней имеется в файле-приложении к письму). Если вы согласны, то прошу вас дать замечания к составу группы, куда включены два ваших студента (в настоящее время находящиеся на резерв-сборах), еще двое совсем молодых людей с осознанным интересом к предмету и еще два толковых молодых человека, имеющих боевой опыт. Если вы сочтете нужным поменять состав группы, то ваше слово будет решающим. Искренне ваш, Райвен Андерс».
Микеле закурил-таки сигарету, тихо, но очень грубо, выругался и сообщил:
- А ты знаешь, радость моя, что твой шеф самоуверенная и наглая скотина? Но он не на того напал. Если этот jodido думал, что я все брошу и буду смотреть его сраный файл, то он глубочайшим образом ошибся. Фотогалерея африканских детей с вздутыми от голода животами – это для среднего пожирателя пиццы с неполным средним образованием или для архетипического профессора-недотепы, который решает в уме дифференциальные уравнения в частных производных, но не знает схемы элементарного обмана типа игры в наперсток. Передай этому Андерсу, что он может засунуть свой файл себе в жопу вместе со своим списком. Про Лаэа Лэфао и Токо Саокео передай ему, что они мои студенты, а не его, они учатся по моей программе и продолжат учебу после резерв-сборов, а не во время. Надеюсь, влияние сеньора Андерса не испортит им мозги. Все! Basta ya! Atira!
- На диске нет детей со вздутыми животами, - спокойно проинформировала Чубби.
- Ты что, смотрела его?
- Нет. Но я знаю майора. Он не такой идиот, каким ты его сейчас представил.
- Ну, может, не дети, – сказал Микеле, - может, братская могила открытого типа.
- Там нет образов, предназначенных для психологического давления, - уточнила она.
- Ты хочешь, чтобы я посмотрел?
Чубби пожала плечами
- Просто мне кажется, что инженеру не свойственно отказываться от информации.
- Грубые агитки это не информация, - отрезал он.
- Я же сказала, там нет грубых агиток.
- Пари? - спросил он.
- ОК, - согласилась она, - но не на деньги, а на фанты. Если ты прав, я ухожу из лавки и буду полноценным партнером по ферме. Но если права я, ты берешься за этот проект.
- Жестко, - проворчал он, - а кто будет арбитром?
- Ты, - лаконично ответила Чубби.
- Вот как? Ты очень рискуешь. Это же твоя любимая работа, хотя она мне и не нравится.
- Ни капли не рискую. Если я ошиблась, то и я, и шеф, профнепригодны для разведки.
- Хорошо, будь по-твоему. Мы договорились.
Она кивнула, положила на стол ложку, которой только что мешала салат, вытерла руки и вышла на улицу, пояснив на ходу.
- Файл адресован тебе, а не мне. Служебная этика.
…
Поток грубой брани на смеси лингва-франко, английского, утафоа и калабрийского диалекта итальянского, прозвучавший из открытого окна через 10 минут, не оставлял сомнений в том, кто выиграл пари.
- Круто, - с завистью сказала Флер, когда поток иссяк, - Я бы так не смогла.
- А я все записала! – спокойно и гордо сообщила Люси, отпуская кнопочку на корпусе своего мобайла. Младшая дочка в семье Хок-Карпини обстоятельностью пошла в маму.
…
- Рассказать, что там было? – спросил Микеле.
- Ты командир, тебе решать, - ответила Чубби (занимаясь уже следующим салатом).
- Ты это брось, - проворчал он, - У нас дома по-любому казармы не будет. Никаких этих армейских штучек вроде «ты - начальник, я - дурак». В обсуждениях будут участвовать все, а если эту хитрую бестию (я имею в виду твоего шефа) это не устраивает, то пусть командует сам или вообще катится в жопу. Так-то. Я делаю дело, а не в ритуалы играю.
- Ты мыслишь совершенно по-армейски, милый. Я просто имела в виду, что командир не может обсуждать с командой вообще все. На это просто не хватит времени. К тому же, я пока не в команде, у меня осталось еще два дня отпуска от недели, которая мне положена после рейда. А твоя группа пока еще там, - Чубби махнула рукой на северо-восток, где в 125 милях находился остров Увеа (он же, Уоллис), - Полагаю, они тащат готовые модули на дирижабле. Мы их опознаем, когда они начнут маневрировать над Алофи.
- Будешь бегать с биноклем на крышу? – спросил Микеле.
- Нет, я попросила Люси поглядывать, что видно на радаре.
- Рационально, - согласился он, - а когда прибудет доктор Линкс?
- Через час или около того, - сообщила она, осторожно приподняла крышку стоящего на плите десятилитрового котла, окинула взглядом его содержимое, после чего, водрузила крышку на место, - Овощи с бананами и моллюсками пока дойдут до кондиции, а мы с тобой успеем выпить по кружке какао и поболтать о том - о сем.
Микеле встал, потянулся и погладил слегка наметившееся брюшко.
- Намек понял, любовь моя. Какао это моя прерогатива. А ты сиди, и тихо восхишайся моим yin liao kung fu. Кроме того, я обещал рассказать тебе, что было в файле. Главное, там приведены данные по площади засоления. Оказывается, лет 15 назад, из-за паводка смыло затворную плотину одной из кустарных оросительных сетей. Плотину так и не восстановили, и произошло переорошение, с засолением 60 квадратных километров.
- А, - протянула Чубби. - я сама видела это болото. Оно в низине между двумя пологими холмами, миль пятнадцать в длину и не меньше мили в ширину. Оттуда такое ambre, что даже не брезгливые местные парни избегают подходить к нему с подветренной стороны.
- Рад за них, - сказал он, - а теперь, любимая, возьми, пожалуйста, ручку и лист бумаги.. Займемся арифметикой. Примем, что из-за технологических проездов, от 60 квадратных километров осталось 50, т.е. 5000 гектаров. У интересующих нас растений урожайность примерно та же, что и у кормового банана, т.е. около 100 тонн с гектара. Полмиллиона тонн – это один урожай… Ты записываешь?
- Записываю. Но ведь бананы надо культивировать, чтобы получить такой урожай.
- Да. Бананы – надо, но триффиды - это не бананы. Насколько я понял из отчетов доктора Линкса, триффид дает от четырех до восьми таких урожаев в год. Считаем по минимуму.
- Два миллиона тонн в год? – недоверчиво спросила она.
- Ты же сама считала, - заметил Микеле, - у меня, как ты заметила, заняты руки, я варю какао. Ты мной восхищаешься?
- Еще бы! – с готовностью подтвердила Чубби, - Конечно, восхищаюсь! Но я не поняла: Если мы правильно считаем, то получается, что одно вонючее болото может прокормить чуть ли не все население Мпулу!
- Давай считать дальше, - предложил он, - Молодому активно двигающемуся организму требуется около 4000 килокалорий в день. В килограмме бананов – 900 килокалорий. В плодах триффида, если судить по отчетам доктора Линкса – значительно больше, около 2000. Эти плоды, в отличие от бананов, богаты растительным жиром. Питаться одними бананами нельзя из-за отсутствия в них жиров. Питаться одними триффидами… Тоже, конечно, нельзя, но не настолько… В общем, ты поняла, что я хочу сказать.
Чубби вздохнула, достала мобайл, вызвала калькулятор и через минуту сообщила.
- У меня получается 1,46 миллиона килокалорий на человека в год. Пусть будет полтора миллиона. Значит, человеку в год надо 750 килограммов этих самых триффидов. Если у нас есть два миллиона тонн, то мы можем прокормить 2,666 миллиона людей. Так?
- Молодых мужчин массивного телосложения, ежедневно занимающихся физическим трудом, - уточнил Микеле, - Кстати, какао готов. Я даже сам налью его в чашки, хотя по романской традиции, это делает женщина.
- Женщина сейчас не может, - ответила Чубби, - она в арифметическом шоке. Женщине хочется взять пулемет и расстрелять на хер всех био-алармистов, особенно - политиков.
- Теперь ты понимаешь, что испытывал док Линкс, - констатировал Микеле, усаживаясь напротив нее и закуривая сигарету, - Пей какао, любовь моя, и слушай, что тебе скажет старый толстый циник Микки.
- Ты не… - начала она, но он перебил:
- Не мешай мне входить в роль. Так вот, если даже ты, как выражаются на вашем гадком сленге, «нейтрализуешь» миллион био-алармистов, то ничего не изменится. Что такое миллион, если в развитых странах живет более миллиарда людей и био-алармизм забит полувековой пропагандой глубоко в подкорку трем четвертям из них? Но если кто-то, наплевав на мнение этого миллиарда, займется другим, голодающим миллиардом и, за счет современной биоинженерии, завалит их едой по уши, то он убьет био-алармизм без единого выстрела. Он уничтожит его политэкономическую базу…
- Без выстрела не получится, - возразила Чубби, - Так тебе политэкономическая база и будет сидеть, дожидаясь, пока ее без ножа зарежут. Черта с два. Она будет сражаться. А эти триффиды, как я понимаю, сами себя защитить не смогут. Следовательно…
Ее прервал пронзительный свист боцманской дудки. Микеле слегка вздрогнул.
- Черт! Почему у наших детей такие громкие игрушки?
Чубби пожала плечами.
- Как-то исторически сложилось. Между прочим, это Люси просигналила. Твоя команда подошла, за вычетом Уфти. Он в экипаже с доктором Линксом.
- Ох уж этот Уфти, - проворчал Микеле, - Мне кажется, он считает нас чем-то наподобие своих старших кузенов. Ладно, тебя. Ты командир этой банды. Но меня-то почему?
- Тебе так трудно раз в неделю помочь ему с институтскими курсами? – спросила она.
- Мне совсем не трудно. Но он почему-то считает это само собой разумеющимся.
- Но милый, для него это так и есть. Ты ведь знаешь историю с его семьей. Если ребенок растет без родителей, то их место в психике занимают старшие товарищи. Уверяю тебя, если ты попросишь его о чем-то, он тоже воспримет это, как само собой разумеющееся.
- О чем, например? Взломать чей-нибудь компьютер или отрезать кому-нибудь голову?
- Ну, зачем так? – обиженно спросила Чубби, - Он хороший мальчик.
- Хороший. Не спорю. Но его знания и навыки, в основном, сводятся к…
- Кстати, - перебила она, - Уфти всего один раз отрезал голову, получил за это выговор и обещал больше так не делать. Зачем акцентировать внимание на ошибке, которую боец давно осознал и больше не повторяет? Ошибки бывают у всех, тем более, в молодости.
Микеле развел руками.
- Ты говоришь так, будто речь идет о тыкве, сорванной в соседском огороде.
- А как я должна говорить? Это была операция против террористов, которые…
- Значит, - в свою очередь, перебил ее Микеле, - остается надеяться, что те трое в списке, которых я не знаю, тоже успели осознать и отказаться от первобытных пережитков.
- Там же есть биографии, - сказала Чубби.
- Так… - он повернулся к экрану, - ... Данте Пафимоту, капрал, 21 год, место рождения: Раиатеа. Образование: базовая школа, Uturoa electronic college, унтер-офицерские курсы. Миссии: Эль-Шана, «Pride of Hilo», Ваианг… Судя по послужному списку - Уфти №2.
- Микки, ну почему ты так про Уфти? Между прочим, знаешь, как он тебя уважает?
- Я прекрасно отношусь к Уфти, но в XXI веке молодым людям надо учиться, а не бегать по джунглям с автоматом. Идем дальше. Фэнг Торуива, рядовой, 17 лет, место рождения: Элаусестере. Образование: базовая школа, Marx biotec college. Миссии - пробел… Гм... Рибопо Маапити, рядовой, 17 лет, место рождения – Элаусестере. Образование: базовая школа, Marx biotec college. Миссии – пробел. Это что за парочка юных друзей природы?
- Я полагаю, что это живые последствия коммунистического бэби-бума, - ответила она.
- Первый раз о таком слышу, - проворчал Микеле.
- Элаусестере, милый. Ты в курсе, что там по семь детей на одну vahine?
- Да, - согласился он, - У меня острый приступ маразма. Мозг так реагирует на военную должность, которую я принял. У меня это временно, в отличие от того субъекта, который включил мальчишек с бутафорским биотехническим образованием в реальный проект.
- Во-первых, не мальчишек, а девчонок, - поправила Чубби, - В графе «sexpole» литера F.
- Ну, девчонок, какая, в данном случае, разница?
- … Во-вторых, - продолжала она, - Marx biotec college, MBC, считается очень неплохой средней специальной школой. Между прочим, не так-то просто найти штатных солдат с биотехническим образованием, за неделю, отводившуюхся на формирование группы.
- Устрою им письменный экзамен и выложу ответы в интернет, - пообещал Микеле, - эта шарлатанская лавочка надолго меня запомнит.
- Пари? – предложила Чубби.
- Пари, - согласился он, - Но только по-человечески, на двадцатку, без всяких фантов.
- Боишься?
- Я? Боюсь? Ничего подобного! Но играть на фанты с шулером…
- Это кто шулер? – возмутилась она.
От обсуждаения этого вопроса их оторвал пронзительный свисток боцманской дудки. Бдительная Люси, расширенно истолковав поставленную задачу, известила о появлении еще одного летательного аппарата. Через несколько минут, в проливе почти бесшумно приводнилось нечто, похожее на жука-носорога, выросшего размером c микроавтобус, покрасившегося в болотный цвет и отрастившего на верхушке своего рога еще одну пару крыльев в дополнение к привычным жучьим крыльям на спине. Когда флаер подрулил к пирсу, сходство с жуком почти исчезло. Просто очень необычный дизайн, и только…
Командир штурм-группы, как и положено, первым перепрыгнул на пирс.
- Сен капитан Хок… - начал он.
- Aloha, Нонг, - перебила Чубби, - мне отдавать рапорт нельзя, я еще в отпуске. Старший офицер тут Микеле, он в ранге капитан-команданте.
Нонг кивнул и начал снова.
- Сен капитан-команданте Карпини…
- Прекрати, Нонг, - перебил тот, - Какой я тебе капитан? Просто скажи: все нормально?
- Да. Никаких проблем.
- Ну, я рад. Выгружайтесь и идите вон под тот навес. Чубби наготовила такое количество еды, особенно салатов, что… - Микеле прервался на половине фразы, когда из салона на пирс шагнул тот человек, который являлся целью рейда. Он был еще только на середине шага, когда мимо него ужом проскользнул Уфти и занял позицию чуть сбоку, на случай, если доктору Максимилену Лоуренсу Линксу вдруг откажет чувство равновесия.
- Aloha, Макс, - сказал Микеле, протягивая британцу руку - Рад видеть вас на Футуна.
- Hi, Микеле, - ответил доктор Линкс, - Вот уж не думал, что мы встретимся в реальном мире… Тем более, вот так.
Они пожали друг другу руки, и Микеле почувствовал, что у гостя сильно дрожат пальцы.
- Как вы себя чувствуете, Макс?
- Паршиво, если честно. Очень хочется прилечь, но меня устроит и сидячее положение.
- А меня, как хозяйку, устроит, если гостю будет удобно, - вмешалась Чубби, - пошли со мной, Макс, а то мой муж начнет мучить вас умными разговорами раньше, чем я успею налить вам моего фирменного фруктового сока из смеси манго и сладкого перца. Парни, обслуживайте себя сами. Вот - стол. Еда - на кухне. Миски, кружки и ложки - в буфете. Микки, ты составишь нам кампанию или будешь тиранить младших по званию?
- Я бы предпочел тиранить, но не умею, - ответил Микеле, - так что я с вами.
…
Западная полуоткрытая мансарда fare Carpini был уютнейшим местом, оборудованным полукреслами-полулежбищами, невысоким бамбуковым столиком и кухонным уголком. Отсюда открывался сказочный вид, справа – на берег Футуна, идущий почти строго на запад, и лишь вдалеке слегка загнутый к северу, слева - на пролив и полосу коралловых рифов на расстоянии трех миль, уже у берегов Алофи. В паузах разговора можно было слышать успокаивающий мягкий рокот волн, равномерный, как метроном.
- Когда у нас с Микки романтическое настроение, мы встречаем здесь закат, - сообщила Чубби, передавая гостю большой стакан густого красновато-оранжевого сока.
- Если мою жену не носит где-то на другом краю Земли, - уточнил Микеле, - Вы даже не представляете, коллега, какая она непоседа.
- Не раскрывай наши тайны, - сказала она, - И не дискредитируй нашу семью. Я где-то читала, что британцы не одобряют женщин, оставляющих домашние дела ради работы. Кажется, у Олдингтона. Правда, у него описана 1-я половина прошлого века, но вдруг Макс консервативен и мы упадем в его глазах ниже дна Марианской впадины.
- Я не консерватор, - сообщил он, делая пару глотков из стакана, - И еще: я не хотел бы показаться невежливым, но не пора ли нам перейти от милого флейма к прозе жизни?
- К прозе жизни, - задумчиво повторила Чубби, - Вы пессимист, Макс. Сразу видно, что. вы выросли в стране, где примерно 250 пасмурных дней в году. Назвать жизнь прозой…
- Проза тоже бывает разная, - перебил Микеле, - Например, Экзюпери…
- Экзюпери это не проза, - отрезала она, - это поэзия без рифм. Макс, вы согласны?
Британец сделал еще пару глотков и поставил стакан на столик.
- Знаете, Чубби, я бы с удовольствием поговорил о литературе, но ваша служба похитила меня не ради этого, а ради некой операции, связанной с триффидами. Я бы хотел знать, о чем именно идет речь.
- Ну, что ж, - сказала она, и внезапным гибким движением, вскочила из шезлонга, - Будь по-вашему. Речь идет об одной маленькой стране в Транс-Экваториальной Африке. Как вы думаете, Макс, это - бедная страна или богатая?
- Рискну предположить, что богатая, - ответил он, - Иначе вы бы не задали этот вопрос.
- И вы чертовски правы! – объявила она, закуривая сигарету, - Она побольше Кувейта, поменьше Объедненных Арабских Эмиратов, и богаче их обоих, вместе взятых. У нее такие запасы полезных ископаемых, по сравнению с которыми аравийская нефть это мелкая монета, которая не стоит даже того, чтобы за ней наклоняться. Люди ходят по этому богатству, нищие и голодные. Им редко перепадает больше пол-доллара в день.
- А кому достаются полезные ископаемые? – поинтересовался Макс.
- Никому. Они так и лежат в земле, потому что из-за идиотской политики предыдущих десятилетий в стране такая обстановка, при которой все это невозможно добывать. В Меганезии создан пул коммерческих партнерств, цель которого – получить доступ ко всем этим богатствам примерно за 10 процентов рыночной цены. Свинство, верно?
- Как и вообще колониальная коммерция, - согласился британец, - Негры так и будут нищими. Ничего другого я не ожидал.
- Бедными, - поправила Чубби, - Если все это сработает, то средний доход на семью из четырех человек уже в следующем году будет около 5000 долларов, что соответствует примерно уровню годового дохода в Болгарии, если сравнивать со странами Европы.
- А что помешает вашим коммерсантам ограбить этих негров более радикально?
- Жажда наживы, - сказала она, - Рациональные инвестиции в развитие дают больший доход, чем вульгарный грабеж. Концлагерь с рабами и надсмотрщиками гораздо менее рентабелен, чем территория с самоподдерживающейся инфраструктурой и умеренно - образованным населением, работающим по контракту. Система давно известна. Для ее реализации в этой стране не хватает только оружия и пищи. С оружием нет проблем. Скоро его там будет столько, что можно перестрелять пол-Африки. С пищей - сложнее. Это должна быть не какая-то гуманитарная помощь, которая сегодня есть, а завтра нет. Это должен быть собственный источник, не зависящий от внешних политических сил.
- Триффиды на африканских солончаках? – спросил он.
Чубби утвердительно кивула. Доктор Линкс снова взял стакан, покачал его в руке, сделал еще глоток и, со вздохом, сказал:
- Ничего у вас не выйдет.
- Если ваш сорт триффидов не подходит к африканским почвам… - начал Микеле.
- Нет, коллега, - перебил британец, - Вы же читали отчеты и знаете, что триффидам, в сущности, безразличен состав почв. В разумных пределах, разумеется. Но вам не дадут этого сделать. Вы здесь, на противоположной стороне планеты, даже вообразить себе не можете, какой колоссальный бизнес построен на том, что пищевая проблема в отсталых странах не решается. Иначе, все давно решилось бы с помощью трансгенных культур фасоли, кукурузы, сои и картофеля. Триффиды более элегантное решение, но это чисто теоретически. На практике, любого, кто тронет бизнес-потенциал голода - растопчут.
- Интересно, как? – спросила Чубби, и выпустила изо рта аккуратное колечка дыма.
- Посмотрите на меня, - предложил Макс, - Пять лет назад я был деятельным, здоровым человеком, у меня была известность, репутация и контракты с фирмами в США, Индии, Бразилии, Канаде, Франции и в Британии, разумеется. Но я ввязался в тему собственной агроиндустрии отсталых стран и теперь я нищий алкоголик. Я говорю с вами, с трудом удерживаясь от того, чтобы не попросить стаканчик виски. Меня удерживает только то, что я знаю: вы мне его не дадите, даже если я встану на колени.
- Хотите, я крикну Керка, и он вкатит вам что-нибудь, чтобы вас это не беспокоило?
Линкс медленно покачал головой.
- Нет, Чубби. Спасибо, но – нет. Иначе я буду зависеть от еще одного препарата.
- У меня есть на примете один препарат, который безотказно работает и не вызывает зависимости, - сказала она, - Надежная штука, я ее пару раз проверяла на себе.
- Хорошее начало, чтобы дать плацебо. Но оно работает, только если о нем не знаешь.
Капитан Чубби Хок покачала головой.
- Нет, Макс, это другое средство. Оно называется «вкус победы».
- Ах, вот вы о чем… - задумчиво произнес он, - Звучит красиво, но машина, ворочающая триллионами долларов, не по зубам вашей службе и даже всей вашей маленькой стране. Бедный и маленький не может победить большого и богатого, извините за банальность.
- Я тут вспомнил одну старую историю, – вмешался Микеле, - Примерно четыре тысячи лет назад было такое государство Древний Египет. Считалось, что он непобедим, потому что у него много золота и много жрецов, управляющих сверхъестественными силами. Но пришли простые парни, называвшиеся «гиксосы». Они не понимали ценности золота, не верили в могущество египетских жрецов и признавали только такие реальные вещи, как плодородие почвы и сила оружия. И Египет пал. Железо оказалось сильнее золота.
- Este fuerte ammonal real que oro nominal, - добавила Чубби, - Афоризм алюминиевой революции. Реальный аммонал сильнее номинального золота. Триллионы, о которых вы говорите, дорогой Макс, это даже не золото. Это всего лишь цифры на бумажках или в памяти банковского компьютера. Их нет в природе. Вы сами сказали слово «плацебо». Триллионы долларов или евро - такие же пустышки, только для целых народов.
- Неожиданный поворот, - заметил доктор Линкс, - Уж не хотите ли вы сказать, что в Меганезии отменены деньги?
Чубби уже собиралась что-то ответить, но Микеле остановил ее.
- Извини, любовь моя, но ты все запутаешь. Видите ли, Макс, моя жена, как офицер спецслужбы, говорит на жутком сленге, а я – faaapu, простой фермер, и объясняю вещи просто, - он запустил руку в ящичек тумбочки, вытащил оттуда десяток сине-зеленых бумажек, и протянул доктору Линксу, - Это 1000 меганезийских фунтов, коллега. Мой добровольный взнос в поддержку вашей публицистики. Знак читательской симпатии. Я имею в виду статью «О действительных причинах голода в Африке».
- Что-то вроде гонорара? – уточнил тот.
- Да. У нас принято, чтобы читатели платили любимым авторам такие частные премии.
- Хороший обычай, - с улыбкой, согласился британец, засовывая бумажки в нагрудный карман своего «koala» (он уже освоился с этой забавной одеждой), - значит, деньги, все-таки, не отменены… Не сочтите за нескромность, а чему это примерно эквивалентно?
- Не примерно, а совершенно точно, - поправил Микеле, - Это написано на купюре.
- Гм… - сказал Линкс, вынимая обратно одну из бумажек. - … Ах, вот как… Значит, эти бумажки представляют собой расписки на 100 весовых фунтов технического алюминия?
- Совершенно верно. Фунт на фунт. А если вас интересует обменный курс… - Микеле достал из кармана коммуникатор, - … Минутку… Сегодня на Лондонской бирже тонна алюминия стоит 2800 американских долларов. Значит, фунт идет за 1,26 доллара.
Британец задумчиво покрутил бумажку в пальцах.
- Остроумно… А почему именно алюминий? Почему, например, не медь или никель?
- Традиция, - ответил Микеле, - Кроме того, это удобно по цифрам. Курс оказывается обычно где-то между долларом США и британским фунтом.
- Но со значительными колебаниями, не так ли?
- Да, примерно в той же мере, как другие региональные валюты. Бразильский реал или мексиканский песо. При этом у нас не бывает финансовых кризисов, в виду отсутствия финансовых инструментов.
- Обменная экономика? – уточнил Макс, - Товар против товара? А как с кредитами?
- С кредитами – никак. Но вы можете взять «mutu».
- Извините, Микеле, но я не понимаю по-океанийски.
- Это не океанийский, а латынь. «Mutu» - это просто заем. Чубби, ваша контора может дать коллеге Максу заем на обустройство?
- Ты что, милый? INDEMI – это правительственное учреждение…
- Я имел в виду пул партнерств, ради которых заварена вся эта каша, - перебил он.
- Зачем заем? – спросила она, - Чтобы Макс платил проценты? Нет уж! Я позвоню и выбью из правления этого пула аванс за 3 месяца. Макс, если вы согласны на 96 тысяч фунтов в год, аванс будет у вас через четверть часа.
- И я его пропью, - спокойно сказал британец, - Вы не забыли, что я алкоголик?
- Я не забываю таких деталей, а то бы вылетела с работы, - …Уфти! Хватит жрать! ты лопнешь! Иди сюда, дело есть... O! Joder!
«Настоящий папуас» даже и не подумал воспользоваться дверью и лестницей. Через 5 секунд, он просто возник на ограждении мансарды - будто материализовался из легкого теплого ветерка, пахнущего морем и водорослями.
- Да, Чубби. Вот он, я! Что за дело?
- Возьми кар в ангаре и прокатись с доком Линксом в Малаае. Твоя легенда: это дядя Макс из Калифорнии. Он приехал в гости, а у него в дороге сперли чемодан. Ему надо купить всякие вещи. Ну, представляешь, что у туристов в чемодане? Но надо следить, чтобы он не покупал сахар, алкоголь и чипсы, у него печень, и ему это нельзя.
- А фисташки, арахис и креветки? – спросил Уфти.
- Уфти, вы же знаете, что дело не печени, а в алкоголизме, - вмешался Линкс.
- Не знаю, док. Я не врач, а кэп Хок говорит, что у вас печень.
- Можно, только не пережаренные и не очень соленые, - решила Чубби.
- Понял. А на какую сумму покупать?
- У дяди Макса осталась в кармане 1000 фунтов, он сам разберется, что с ней делать. И еще одно. Если дядя Макс захочет обратиться в суд, то ты без всяких споров, доставишь его к дежурному судье и вернешься сюда.
- Я не намерен обращаться в суд, - заметил доктор Линкс.
- Это на ваше усмотрение, - пояснила она, - Но у вас должна быть такая возможность.
- Все ясно, кэп, - сказал Уфти, - Исполнять уже?
- Валяй, - сказала она, и повернулась к британцу, - Макс, можете спокойно тратить всю сумму. Пока вы катаетесь, я договорюсь об авансе.
…
=======================================
14 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 2 сентября 22 года Хартии. Ночь - утро.
Место: Меганезия, округ Социете, о. Рапатара.
Резиденция короля и провинциальные фермеры.
=====================================
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №9.
Семья и бизнес. Полигамия по-королевски.
Мы поднимаемся по лестнице на второй этаж, и Рити, пытаясь сделать трагическое лицо (что у нее, впрочем, получается не очень убедительно), показывает мне спальню короля Лимолуа и тот балкон, откуда она была выброшена прошлой ночью. Тут так же скромно и уютно, как в гостиной первого этажа, где мы только что были. Отличие только в том, что лежбища здесь не в двух, а во всех четырех углах, а стены увешаны различным оружием. Здесь есть меч-копье (т.н. ассегай), короткий папуасский охотничий лук, боевой мачете и топорик-томагавк. Огнестрельное оружие представлено только современными моделями: штурмовая винтовка, компактный пистолет-пулемет и помповое ружье жуткого калибра. Помимо оружия, здесь множество ярких цветных фото. Похоже, Лимо объехал половину земного шара, не меньше. Рити зовет меня на балкон. До воды здесь, и, правда, метров 6.
«Прикинь, я вся такая романтичная, а он хватает меня в охапку - и фьють. И я, как мешок с тыквами - шлеп. Чуть задницу не отбила. Ну, можно так с женой поступать, а?»
Я соглашаюсь, что нельзя, и мы идем дальше. Из других помещений второго этажа она показывает мне только кабинет короля. Дугообразный рабочий стол с двумя компами-desktop, огромный экран на левой стене и стеллаж с книгами, шириной во всю правую стену замечаешь только через несколько секунд, а в начале бросается в глаза самолетик, занимающий большую часть кабинета. Он похож на короткую лодку-каяк, снабженную плоским, как киль, форштевнем, на котором, как носовая фигуры драккара викингов, поднят движок с метровым пропеллером. Над центром – трубчатая конструкция, вроде кабины багги с креплением для плоскостей, похожих на широкие крылья гигантского кузнечика. Я понимаю, что они легко складываются над кормой и так же легко раскладываются в рабочее положение… Видимо, у меня очень обалдевший вид. Рити хихикает и сообщает: «Это - Orivaa. Фактория на ней сделала хорошие деньги. Лимо поставил эту флайку в кабинете, типа как амулет, на удачу».
Из кабинета мы отправляемся в холл мансарды. В начале, моя проважатая показывает длинный балкон, нависающий метрах в 9 над морем, и весьма оптимистично сообщает:
«А отсюда тоже можно прыгать! Утром хорошо действует, вместо зарядки».
Я смотрю вниз, и понимаю, что скорее буду делать зарядку дважды за утро, чем прыгну отсюда. Тем временем, Рити объяснят мне остальные особенности планировки этажа.
«Мы сейчас в южном холле. Сзади - ванная, а рядом лесенка в башню. Там прикольная спальня-гостиная, завтра покажу. Там живут Хаото и Таири, когда приезжают. С запада, спальня Поу, они там сейчас с Кианго, завтра познакомлю, а моя - с востока, там места хватит на двоих. Но если хочешь - есть спальни для гостей, северо-восточная и северо-западная. Правда, там надо немножко привести в порядок, ну, типа, если ты хочешь».
Я понимаю, что Рити радикально лень что-то там приводить в порядок, и соглашаюсь на компанейский вариант в ее спальне, куда мы немедленно и идем. Это оказывается угловая комната почти квадратной формы с косым потолком. Точнее, комната треугольная: вторая половина ее квадрата – это треугольный балкон. Мебель исчерпывается лежбищем, тремя яркими круглыми пуфиками и тумбочкой (куда Рити тут же кидает ноутбук и мобайл). На балконе я замечаю еще пластиковый стол и шезлонги. Стены (их фактически лишь две) оклеены фото – в основном море, молодежь, парусники и флайки. Я думаю, куда кинуть дорожную сумку, и кидаю ее в угол, рядом с ярким рюкзачком Рити.
«Это как раз полигон на островах Халл, - сообщает она, видя мой интерес к фото - Тот, куда мы утром полетим. Жалко, что Лимо не дал «Subjet», а то бы мы вжик, и там. А ты сейчас спать будешь или книжку читать? Если читать, то я тоже почитаю. Но сначала я пойду в душ, а то я вся в соли, как сушеная ламинария. Пошли вместе?».
Душ оказывается с сюрпризом. Достаточно наступить на оранжевую панель на полу и в тебя летит сначала двухведерная порция очень горячей воды, а затем такая же порция почти ледяной. Рити «забывает» меня об этом предупредить и теперь делает виноватый вид, как будто собиралась сказать заранее, но не успела. Она сразу же показывает мне нормальный, человеческий душ, а ответственность за сюрприз перекладывает на Юео Аугаска (товарища короля Лимо по 3-й жене - Феиви) который изобрел это контрастно-водометное устройство. Пользуясь этим поводом, я спрашиваю Рити о ее собственных отношениях с королем и, за то время, пока мы моемся, получаю развернутый ответ.
…
Итак, в некой очень древней и авторитетной книге, записанной каким-то океанийским божеством на панцире священной черепахи, у короля должно быть пять жен. Если жен будет больше, то они станут слишком отвлекать короля от дел управления. Если жен будет меньше, то это оккультным путем негативно отразится на плодородии острова и благосполучии жителей. Отсюда понятно, почему жители пристально следят, чтобы у короля не оказалось меньше жен, чем положено. Любая из жен короля может покинуть его дом в любое время (он не имеет права ее удерживать, это - табу), поэтому жители следят за его семейными делам. Если какая-то из жен провела дома меньше 111 дней в году (т.е., как бы, не выполняла своей роли), то они сразу же требуют, чтобы он взял новую жену. Приоритетом пользуются местные жительницы в возрасте от 111 до 222 лунных лет (т.е. от 9 до 18 обычных, солнечных лет). Местные правила хорошего тона предписывают королю выбирать новую жену ближе к середине данного интервала, при этом учитывая мнение других жен, особенно - старших. Желание самой девушки - это необходимое условие. На том же панцире черепахи сказано: если король возьмет жену против ее воли, то на его дом, на его род и на весь остров падет оккультное проклятие.
Роль жены короля - преумножать его род, но это не сводится только к деторождению. Есть и другой способ: приводить королю товарищей. По европейским понятиям, это значит, что королева ищет перспективных фаворитов, которые становятся для короля cousins-in-law, и усиливают правящую династию. Иногда какая-то из королевских жен вообще уходит в дом фаворита, но деловые отношения при этом сохраняются, так что королевская семья (или семейная бизнес-корпорация) все равно в выигрыше. Ясно, что для эффективной охоты за кадрами требуется хорошая психофизическая подготовка и разностороннее образование – эти качества король обязан всячески развивать в своих женах. Соответственно, для семьи рапатарских фермеров пристроить подрастающую дочку в дом короля – это как выиграть грант на ультрамодерновое образование.
Рити и Поу стали женами короля полтора года назад, когда у Лимолуа Хаамеа внезапно образовался дефицит в размере сразу двух жен. Две молодые и деятельные женщины жили со своими фаворитами и совместно с ними владели партнерством «Tibu-Upoo» (полимерные микропроцессоры) на довольно большом атолле Анаа, в Центральном Тумаоту, в 900 милях юго-восточнее Рапатара. Рапатарцы намекали этим двум дамам: «Хей, имейте совесть! Вы уже устроились в жизни, а наши девчонки - нет! Давайте, разводитесь уже, освобождайте место другим!». Формальный акт развода еще только обсуждался, но вмешались коммерческие факторы. Партнерство «Tibu-Upoo» взяло в Гватемале подряд на электронное оснащение порта Кецаль, и обе бизнес-леди зависли там, не выполнив годовую норму 111 дней обязательного присутствия в доме короля. Бдительные рапатарцы немедленно напомнили королю об оккультных силах, которые обеспечивают благополучие острова только при наличии пяти жен. Вероятно, Лимолуа успел подготовиться к такому обороту, и сразу сделал выбор: подошел к Поу и Рити и спросил, согласны ли они занять вакантные места в fare-te-ariki (королевском доме)…
Мы выходим из ванной на балкон, нависающий над морем. Чуть вдалеке, на рифовом барьере мерно рокочет прибой. В бархатно-черном небе горят огромные яркие звезды. Почти на горизонте по небу чиркает падающая звезда, только почему-то снизу вверх. Видя мое удивление, Рити пожимает плечами и сообщает: «Это SkyFrog. Патрульный ракетоплан-дрон. Слышала про защитную систему Space-lasso? Вот это она и есть».
Я вспоминаю, что координатор Торрес тоже упоминал об аэро-космической защитной сети Space-lasso и на минуту задумываюсь о том, насколько же это частая сеть, а затем возвращаю Рити к теме семейной жизни с королем Лимо: «Скажи, когда Лимо сделал предложение тебе и Поу, вы сразу согласились, или думали, или спрашивали что-то?». Рити энергично мотает головой: «А что тут спрашивать? Это же классно! Мы сразу согласились, пошли домой, взяли кое-что из вещей и перетащили сюда, в fare-te-ariki».
Стараясь не ляпнуть ничего нетактичного, я осторожно интересуюсь: не рано ли было Рити полтора года назад выходить замуж. Она явно не понимает, что я имею в виду, и начинает жаловаться на то, как король, его старшие жены и товарищи по женам, сразу начали тиранить ее и Поу в смысле учебы (мол, как что – сразу за уроки или за тесты). Тогда я уточняю, что мой вопрос был о сексе (и мягко замечаю, что Лимо старше ее примерно на 30 лет). Она немедленно сообщает мне несколько технических фактов по поводу мужских дотоинств короля (журнал «Playboy» отдыхает). Тут я, уже довольно бестактно, интересуюсь: а не рано ли было ей заниматься сексом полтора года назад?
«Ага! Немножко рано, - соглашается Рити, - В начале, когда я пристала к Лимо с этим делом, он мне так и сказал. Тогда мы с Поу пристали к Уире… Ну, к Уираити, 2-й жене Лимо. Точнее, мы сначала пристали к Аилоо, но она сказала, чтобы мы учили матчасть. Arikihine Аилоо всегда требует, чтобы мы все учили сами, по книжкам и i-net. Может быть, это и правильно, но про секс как-то неинтересно по книжкам. И мы пристали к Уире. Она просто вообще обалденная, тебе обязательно надо ее увидеть! Она нам по-простому объяснила, когда женщине лучше начинать make-love. Мы так и сделали…».
После этого сумбурного, но по существу понятного объяснения, у меня остается лишь один «семейный» вопрос – уже совершенно бестактный: не обидно ли ей делить своего мужа с другими женщинами? Она задумывается на несколько секунд, а потом кивает: «Ага, конечно, немного обидно, но ведь с друзьями надо делиться, как иначе? Иногда я дуюсь на Лимо и бегаю к другим мужчинам, но все равно с ним мне больше нравиться, потому что он такой большой, уютный и привычный. Уира говорит, что у нее раньше, когда они с Лимо только познакомились, тоже так было. Может, это возрастное?...».
Пометив в памяти, что интересно было бы действительно познакомиться с Уираити, 2-й женой короля, я сворачиваю «семейную» тему. Приходится признать: мне не удалось с первого захода разобраться в здешних сексуальных представлениях. После контрастного душа и непринужденной болтовни с непоседой Рити, я чувствую прилив энергии. Спать совсем не хочется и, заняв подходящую позицию на лежбище, я открываю книжку Обо Ван Хорна. Рити устраивается рядом, чтобы читать через мое плечо. Я подозреваю, что девчонку интересует не столько само чтиво, сколько моя реакция на некоторые эпизоды этой полу-литературной хроники. Думаю, мне на ее месте, это тоже было бы интересно.
*********************************
Obo Van Horn. «Atomic Autodefenca».
Судьба и военно-морская любовь
*********************************
Чуть севернее Фиджи и Тонга, примерно на равном расстоянии от обоих этих островных систем, расположен атолл Номуавау. Он состоит из обширной трапециевидной лагуны и полдюжины крошечных островков-моту, общей площадью полста гектаров. На каждом моту есть деревня: десяток бамбуковых fare на сваях. С незапамятных времен (никто не помнит, с каких именно), атоллом управляли короли из рода Татокиа с титулом tu-i-hele (буквально «повелитель клинка»). Они разбирали хозяйственные споры жителей, а во время мелких войн (случавшихся каждые 4 - 5 лет), решали за кого сражаться: за Тонга против Фиджи, или наоборот. Если решение было удачным, то жители атолла потом делили богатую (по их понятиям) добычу. Если нет - то бежали на соседние атоллы, и возвращались через неделю - другую. Порой, приходилось строить новые fare вместо сожженных, таковы превратности войны. В мирное время местные жители занимались обычным морским промыслом и мелкой торговлей с соседями.
Когда Алюминиевая революция докатилась до здешних мест, король Фуопалеле Татокиа решил, что это очередная привычная война, и после гадания на дощечках «rongo-rongo», объявил: Номуавау сражается на стороне Тонга. 30 молодых мужчин взяли китайские и чилийские автоматы (единственный современный инвентарь в их быту), и двинулись на ближайший фиджийский островок Лакалемба, где был маленький порт с коммерческим складом, подлежавшим тотальному разграблению по обычаям военного времени. Дело было в самом разгаре (гвардейцы короля напугали охранников оружием, дали им по шее и, взломав контейнеры, стали грузить на 2 грузовых проа капроновые рыболовные сети, синтетическую парусную ткань, штормовки, тушенку, виски и прочие ценные вещи), как вдруг, очень некстати, появился катер береговой охраны с взводом фиджийских солдат.
В такой ситуации, король Фуопалеле мог, не теряя лица, объявить форс-мажор и смыться вместе со своими людьми на легких каноэ, бросив награбленное вместе с грузовыми проа. Но король был молод, верил в свою удачу, и имел опыт успешного участия в маленьких войнах 6 лет назад и 2 года назад. Он решил, пользуясь фактором внезапности, атаковать фиджийцев, и отогнать их или даже (чем судьба не шутит) захватить их катер и оружие. Едва катер подошел к причалу, как гвардейцы короля открыли по нему шквальный огонь и сходу вывели из строя до половины личного состава противника. Фиджийцы тоже не вчера родились, и ответили из штурмовых винтовок и станкового пулемета на носовой турели. Фуопалеле Татокиа понял: дело дрянь. Его люди оказались прижаты пулеметным огнем к укрытиям и отрезаны от своих каноэ. Отступать некуда. Оставалось драться.
Парадокс состоял в том, что фиджийским солдатам было плевать на грабеж склада. Они были из той части армии, которая, в ходе революции, встала не на ту сторону. Теперь, прихватив с собой имущество десятка ювелирных магазинов, они удирали в Западное Самоа (где, по слухам, пока держался старый режим). На Лакалемба они пришли только пополнить запас горючего, и ни во что бы не вмешались, если бы их не атаковали. Им было не до глупостей вроде охраны правопорядка. Они опасались погони, и не напрасно.
Через полчаса в бухту Лакалемба на бешеной скорости влетел мотобот с четырехцветным вымпелом на флагштоке, и очередь из безоткатного орудия разнесла стоявший у причала катер на куски. Король и его люди (те 17 из 30, которые не оказались среди убитых и серьезно раненых), приветствовали это радостными криками. Состоялось знакомство с бойцами Народной Флота Хартии и вступление в его ряды. Первым боевым заданием стали поиски ювелирных изделий на дне у причала - к счастью, глубина тут была всего 4 метра. Заодно люди короля достали со дна автоматы, ящик патронов и кое-что из мелочи.
На Номуавау отправили богатую добычу и раненых. Они передали соплеменникам весть: король Фуопалеле одержал первую победу, и продолжает развивать успех.
Через полгода, 14 мужчин из 17 вернулись на Номуавау с новой вестью: король и его союзники выиграли величайшую войну. Как Мауна-Оро в древности, они объединили Гавайику. Океания от Туамоту на юго-востоке до Палау на северо-западе теперь Me-a-siana - общая для всех людей (на лингва-франка - Meganezia). Правда, Новая Зеландия, чилийский Рапа-Нуи и американские Гавайи туда не вошли, но это мелочь. Фуопалеле велел старейшинам пока самим управлять на Номуавау, а он будет наведываться сюда время от времени. Сейчас король охраняет морские пути Меганезии на особом проа, с которого могут взлетать самолеты, как с больших американских военных кораблей. Для наглядности были показаны фото, не оставлявшие сомнений: король занят чем-то очень важным, и нечего его отвлекать на повседневные и несложные хозяйственные дрязги.
А что на самом деле? В разгаре войны за Хартию младшие командиры с боевым опытом были нарасхват. Татокиа получил должность лейтенанта, командовал взводом морского десанта в боях за Новую Каледонию и Луайоте, и приобрел репутацию отчаянно смелого офицера. После войны началась модернизация вооруженных сил, и лейтенант, который едва умел читать и писать, а считать мог только на пальцах, оказался, мягко говоря, не соответствующим образовательному стандарту. Его бы с легким сердцем уволили «на гражданку», а он бы спокойно вернулся на Номуавау, если бы не одно обстоятельство. Этим обстоятельством была молодая деятельная женщина по имени Джой Прест.
Джой родилась на маленьком острове Косрае, в восточном секторе Каролинских островов, в семье белого американского пастора евангелической миссии. В 17 лет она со скандалом уехала на Кирибати и, после 3 лет учебы в Технологическом институте Тарава, устроилась инженером в фирму по отверточной сборке компьютеров. Как поклонница Сикейроса, она связалась с левым подпольем, и попала в тюрьму за участие в очень эффективном проекте мины, активируемой по мобильному интернет. Потом Алюминиевая революция забросила Джой Прест в группу инноваций Народного Флота. Приехав по делам, касающимся новой техники, в штаб флота на Фиджи, она совершенно случайно увидела короля Фуопалеле.
- Кто этот парень? - спросила она.
- Это Фуо Татокиа, лейтенант спецназа, полный отморозок, - ответил команданте штаба.
- Где он задействован?
- Уже нигде. Он демобилизуется.
Джой снова глянула на короля и сказала:
- Он то, что мне надо. Он atoll-man, а значит, может руководить жизнью корабля.
Команданте подтвердил:
- Да, но зачем на инженерно-испытательском судне капитан, едва знающий алфавит?. Ответ был:
- Мой капитан должен управлять судном и действиями полувзвода охраны. Я вижу, что за этим парнем мои специалисты будут, как за бронированной стеной. Мне плевать, знает ли он буквы.
Так Фуопалеле стал капитаном экспериментального авианосца «Икаману», на котором, под руководством Джой проводились испытания ультралегких палубных флаеров (ULDF).
Будь на ее месте кто-то другой, Фуо бы отказался, но на Джой он запал с первого взгляда.
«Икаману» представлял собой катамаран водоизмещением 400 тонн. На двух поплавках была установлена почти прямоугольная палуба 30x40 метров. В левом углу на корме, над ходовой частью, была надстройка с рубкой управления и бытовым блоком, по диагонали шла взлетная полоса длиной 50 метров, а все пространство справа от нее занимал навес – ангар и мастерская. Экипаж насчитывал всего 35 человек (включая летный состав). По военно-морским меркам, такой корабль был карликовым уродцем, но у революционных вооруженных сил Меганезии элементарно не хватало ресурсов ни на что большее.
При спуске «Икаману» на воду на Таити-Ити, Джой пошутила: «Реального авианосца нет, так что учимся летать с игрушечного, и реально воевать на пластмассовых самолетиках». Есть дешевые машины, которым достаточно 50 метров полосы, чтобы взлетать и садиться с грузом 2 центнера - это легкие автожиры, но их скорость - 80 узлов, вдвое меньше, чем надо для патрульного флаера. Легкие самолеты дают необходимую скорость, но требуют полосу 100 - 200 метров. Чтобы совместить все необходимые качества в одной машине, деятельные ребята из «Creatori» слепили проект-гибрид WiRo (Wing + Rotor). Идея была украдена из американского проекта «Canard Rotor/Wing» первых лет XXI века. Широкий двухлопастной ротор крутится на взлете, посадке, и при необходимости зависания. При скоростном полете, он встает поперек фюзеляжа и превращается в неподвижное крыло. Проект «Canard Rotor/Wing» предназначался для гибрида самолет-вертолет с реактивной тягой, и перенос этой схемы в очень упрощенном виде на гибрид авиетка-автожир не прошел безболезненно. Сверхлегкие WiRo взлетали, садились, и выполняли маневры в режиме автожира, на скорости 80 узлов. Но стоило перевести ротор в режим крыла, как WiRo начинал вести себя (по выражению одного пилота) «как в говно пьяная чайка».
О том, чтобы выполнять в таком режиме какие-то маневры, не было и речи. При попытке вернуться в режим ротора, машина потеряла управление, и пилот, согласно инструкции, покинул ее, прыгнув воду. Машина, естественно, разбилась. При следующих полетах, пилоты раз за разом пытались справиться с проблемами в режиме крыла, и раз за разом аварийно садились на воду, получая мелкие травмы и повреждая машины. Затем кому-то пришла в голову мысль поменять форму киля и неподвижного вспомогательного крыла. WiRo был сделан по LEGO-принципу, из сменных модулей, что позволяло вносить кое-какие изменения прямо в судовой мастерской «Икаману». Модифицированный WiRo взлетел нормально, но при попытке поменять режим ротора, неожиданно перевернулся.
Пилот успел покинуть машину и остаться в живых лишь благодаря хорошей реакции. Джой невесело пошутила: «Испытания превращаются в чемпионат по прыжкам в воду».
После этого произошел конфликт. Пилоты в азарте требовали разрешить эксперимент с еще одной модификацией WiRo. Джой напоминала об инструкции: прежде всего, беречь людей. Ей ответили, что трусов здесь нет, по крайней мере, среди летчиков. В ответ на этот грубый намек, Джой пригрозила сменить весь летный состав. От развала команду неожиданно спас кэп Фуо.
- Ребята, я похож на труса?.
- Нет! - хором ответили Пилоты. Они были наслышаны о послужном списке своего капитана.
- Значит, если я смотрю на ваши полеты и дрожу от страха, то что-то не так, - серьезно заключил он.
После этого все дружно посмеялись, а через час Джой объявила:
- Экипажу дается несколько дней каникул, пока спецы изучают наш отчет и переделывают WiRo для второй серии испытаний. А мы идем на остров Бора-Бора. Приказ: всем как следует отдохнуть и…
Продолжение фразы утонуло в радостных воплях. Этих ребят не надо было учить, как отрываться на Бора-Бора - одном из самых бесшабашных курортов Океании.
Фуо никогда в жизни не гулял в мирном, цивилизованном курортном городе, и Джой взялась устроить ему экскурсию по Ваитапе, административному центру Бора-Бора. Помимо ряда смешных событий, на этой прогулке произошли два эпизода, имевшие колоссальное значение для дальнейшей жизни экспериментального авианосца.
Чудеса начались в магазине игрушек. Фуо увидел там полуметровую радиоуправляемую модель вертолета и спросил: «Это действительно летает?». Продавец продемонстрировал ему, как летает игрушка, управляемая с пульта. «Это продается за 30 фунтов?» - уточнил Фуо и, получив утвердительный ответ, тут же купил 3 таких вертолета. Через несколько минут он приобрел в соседнем отделе 5 игрушек «Spy-agent» (микро-камера, передающая видеосигнал на монитор, удаленный на милю). На недоуменный вопрос Джой, зачем ему нужны игрушки для школьников, Фуо лаконично ответил: «Потом» и, зайдя в отдел для самых маленьких, купил трех резиновых пупсов размером с палец.
Джой решила было, что у лейтенанта Татокиа дома, на атолле Номуавау, есть несколько жен и куча детей разного возраста. Тогда его покупки выглядели вполне естественными. Тем не менее, в порядке маленькой дружеской мести, она затащила кэпа Фуо в секс-шоп.
Для начала, Фуо показал на самый большой фаллоимитатор и спросил: «От какого зверя отрезан этот хер?». Продавщица, с огромным трудом сохранив серьезный вид, ответила, что никакой зверь при изготовлении этой вещи не пострадал. Она пояснила: «Этот товар имитирует для женщин сексуального партнера-мужчину. Есть также товары для мужчин, имитирующие сексуального партнера-женщину». Тут Фуо, неожиданно заинтересовался полутораметровыми надувными куклами. Выбрав самую дешевую (за 25 фунтов) куклу - сидячую уродину с грубо нарисованными глазами и неаккуратными швами - он поставил продавщицу в тупик вопросом: «Что будет, если в это налить воду?». Та не знала. Тогда Фуо купил это изделие и наполнил его водой из крана в туалете. Кукла не лопнула, даже когда он взял ее на руки и пару раз подбросил. Выразив свою радость громким возгласом, Фуо вылил воду и купил еще 4 таких же куклы. На вопрос Джой, на кой черт ему нужны эти резиновые чудища при наличии рядом живой женщины, он снова ответил: «Потом».
Она начала было беспокоиться (то ли за свою сексуальную привлекательность, то ли за его психическую вменяемость), но Фуо развеял это беспокойство, как только они дошли до отеля. Вообще-то речь шла о том, чтобы бросить в домике-номере мешки с покупками, и пойти гулять дальше но… Примерно через 2 часа Джой поняла, что о продолжении прогулки можно забыть. До моря, которое начиналось прямо за порогом домика, она и то доползла не без труда. После этого, улегшись на воде в позе морской звезды, она весело сообщила: «Наверное, я сейчас выгляжу, как надувная кукла, вроде тех, которые ты за каким-то чертом купил. Кстати, зачем они тебе, все-таки?».
Фуо (который лежал рядом в аналогичной позе) выразил глубокое удивление: как такая образованная и умная женщина может не понимать таких простых вещей? Ведь не зря же он наливал в куклу воду! С водой она выглядит и весит, как человек. Ее можно посадить за штурвал ULDF, и рисковать сколько угодно: куклу не жалко, 25 фунтов не те деньги.
Джой ехидно заметила, что эта кукла может кое-как трахаться, но не управлять ULDF. «Управляет пилот, - ответил Фуо - у него пульт, а у куклы на лбу глаз, и пилот видит то же, что кукла. Мы сделаем сильную магию, и пилот будет думать, что это он в кабине».
Джой задумалась: то ли кэп сказал полную фигню, то ли, наоборот, что-то гениальное. Тот, увидев, что Джой не поняла суть дела, бесцеремонно извлек ее из воды, притащил в номер и, распаковав часть покупок, объяснил основы магической техники в деталях.
Кукла (маленький пупс или большая надувная), после колдовского ритуала, станет не просто куклой, а «ele tiki», alter ego конкретного человека, животного, или духа. Между «ele tiki» и оригиналом возникнет особая оккультная связь, которую можно использовать. Радиообмен через пульт и шпионскую видеокамеру, конечно, усилят эту магию. Пилот, как бы находясь за штурвалом, сможет выполнять любые маневры без риска для жизни.
Понятное дело, Джой потребовала доказательств, и Фуо за час изготовил для нее «ele tiki», помазав пупса капелькой ее слюны, и приклеив ему на лоб камеру. После этого пупс был помещен в кабину игрушечного вертолета, а Джой получила пульт и монитор. Ощущения, которые она испытала при пилотировании, показали, что древняя тонгайская магия, черт ее возьми, работает. Она не почувствовала пупса своим вторым «я», но появилась некая странная симпатия, и судьба смешной фигурки в кабине стала ей совсем не безразлична.
После некоторых раздумий, Джой позвонила в «Creatori» и уговорила конструкторов снабдить новые образцы WiRo блоком радиоуправления, дублирующим управление из кабины. Там немного поворчали, но согласились. Утром она собрала весь летный состав (изрядно помятый после бурно проведенной ночи) и изложила суть магических новаций, которые будут включены в следующую серию испытаний. Джой ждала скептических замечаний, но пилоты восприняли информацию серьезно. Они потребовали, чтобы Фуо научил их заколдовывать и расколдовывать куклы, а затем забрали все три комплекта игрушек, чтобы немного потренироваться пилотировать с пульта, глядя на монитор.
Вторая серия испытаний тоже оказалась не слишком удачной. За счет увеличения киля и установки килей на вспомогательных крыльях, удалось добиться того, что управляемость WiRo в режиме неподвижного ротора несколько улучшилась, но при скорости более 120 узлов машина вела себя непредсказуемо. Переход в режим вращения ротора теперь стал возможным, но получался через раз. За эту серию были потеряны 4 WiRo, 3 из них – в рисковых полетах с «ele tiki» за штурвалом. Секс-куклы, даже заколдованные, не умели прыгать, и гибли вместе с аварийной машиной. В «Creatori» направили отчет, а экипаж опять получил каникулы на Бора-Бора, где пополнил запас секс-кукол и «spy-agent».
Как оказалось, именно данные, полученные в ходе рисковых полетов, позволили найти и устранить главный дефект машины. WiRo-III сильно отличались от предыдущих серий. Кили со вспомогательных крыльев исчезли, сами крылья увеличились, а ротор наоборот, уменьшился и стал четырехлопастным. При переходе к неподвижному режиму, ротор превращался в X-образное крыло. Несмотря на получавшийся гротескный вид, WiRo в этом режиме показал лучшие характеристики, чем легкие патрульные самолеты ВВС Малайзии и Индонезии, которые в начале испытаний были приняты за эталон.
Серия WiRo-IV (с кое-какими модификациями, в т.ч., турелью для автоматического гранатомета) прибыла после следующих каникул, в сопровождении суб-команданте Народного Флота и группы будущих инструкторов, которым предстояло учить пилотов использованию новой машины. Состоялся показ пилотажа, эффектные стрельбы по плавающим 200-литровым бочкам гранатами - «зажигалками» с белым фосфором, и банкет с вручением премий экипажу «Икаману». Затем, начальство отбыло, и начался финальный этап работы. На следующее утро, один инструктор, просматривая журнал испытаний, воскликнул: «Joder! Сколько же людей вы потеряли, доводя эту машину!».
Дело в том, что при испытаниях с участием «ele tiki», их судьба отражалось в рабочем журнале. Из-за этого появлялись записи типа: «При восходящей спирали - сваливание, аварийная посадка. Поврежден киль и левое вспомогательное крыло. Погибла Эле Тики».
«Как вы думаете, что значит Эле Тики», - спросил кэп Фуо. «Наверное, Мастер-Пилот», - предположил инструктор. Кэп хмыкнул, вышел и через пару минут вернулся, неся на плече наполненную водой секс-куклу с надписью фломастером на заднице: «Potius mori quam foedari» (латинский девиз: «Лучше умереть, чем опозориться»). Было много смеха, но инструкторы высоко оценили кукольный метод освоения новых машин, и Эле Тики появились во всех учебных подразделениях Авиакорпуса Народного Флота.
Слово «wiro-plane» (и аббревиатура «WiRo») скоро стало собирательным для всех машин этого типа, а WiRo-IV поступил в Народный флот под кодом «Ute Ape-Tapu» (UAT), что на утафоа буквально соответствует французскому «Moulin Rouge», «Красная мельница». Ирония судьбы: мэтр Бриак, автор «культуры Tiki» пришел из кабаре «Moulin Rouge».
UAT скоро показали, на что способны. Операция «Barrido del mar» (морская швабра), вошла в историю, как самая эффективная и самая жестокая кампания против «naval bandidos» (пиратов). Но звездным часом для «Икаману» стал следующий проект «ARGO»…
*********************************
…
Дочитав до этого места, Жанна обнаружила, что Рити уже спит на боку, подложив под щеку ладошку. Во сне вид у нее был совершенно детский, и какой-то мечтательный. Видимо, ей снилось что-то романтичное. Посмотрев на часы, канадка выяснила, что уже почти 2 часа ночи, отложила книжку и тихонько выключила свет. Сквозь стеклянную дверь балкона сверкали огромные звезды, и тихо шумел океан…. Она сама не заметила, как уснула, и снился ей тоже океан – огромный и, как будто, живой. По крайней мере, в этом сне он представлялся именно живым существом, игривым, но немного пугающим…
…
Утром ее разбудил пронзительный визг, а последовавший за ним всплеск она услышала, уже проснувшись. Судя по солнцу, низко стоящему над сине-зеленым океаном напротив треугольного балкончика, было довольно раннее утро. Глянув на часы, Жанна убедилась: да, еще какое раннее – без четверти семь. Снова послышался всплеск, только на этот раз без предварительного визга, но зато с последующим громким хихиканьем на два голоса. Завернувшись в полотенце, Жанна вышла на балкончик, чтобы понять, что происходит, и во-время бросила взгляд на длинный балкон холла. Стоявший там парень лет 18 как раз оттолкнулся и прыгнул. Его поджарое смуглое тело, будто бы зависло в воздухе на одно мгновение, и полетело вниз. Плюх! Внизу, оказывается, уже плескались Рити и Поу, а только что прыгнувший парень, видимо, был никто иной, как Кианго - в данный момент он вынырнул на поверхность. Рити, тем временем, заметила Жанну и помахала ей рукой.
- Hi! Извини, что разбудили. Это они виноваты. Я и не собиралась громко визжать, я бы тихо прыгнула, но они меня спихнули!
- Нечего было щекотаться, - возразил Кианго, - Знаешь же, что я боюсь щекотки.
- Жанна, прыгай к нам! – крикнула Поу, - поплаваем, сходим за спиртом и полетим.
- Прыгать не буду, мне страшно, - призналась канадка.
- А там сбоку лесенка есть, типа, трап почти до самой воды, - сообщила Рити.
- ОК, - сказала Жанна, - я сейчас.
В процессе трехминутного захода в ванную, она решала вопрос: надевать купальник или нет. Борьба между правилами приличия и нежеланием глупо выглядеть, завершились в пользу второго, и Жанна спустилась по трапу в натуральном виде, без тряпочек. Ныряя в лазурную воду, она сообразила, что первый раз оказывается в меганезийском океане, да еше в кампании настоящих аборигенов. Boyfriend Поу, при ближайшем рассмотрении, оказался утафоа-креольским метисом. В «Britanica T-guide» написано, что это - наиболее часто встречающийся этнический тип жителя меганезийской провинции.
- Поплыли на восточную сторону, - предложила Поу, - заодно сразу горючки купим.
- Предупредила бы, - проворчал Кианго, - я кошелек не взял.
- Ну, сбегай, минутное дело.
- Ладно, - сказал он, - Вы тогда плывите, только без фанатизма, а я догоню.
До целевой точки восточного берега лагуны, по другую сторону от столичного поселка, было метров 500, и они поплыли. Жанна, понимая, что оговорка «без фанатизма» сделана не для нее, плыла по возможности, быстро. Рити и Поу резвились вокруг нее, как пара небольших дельфинов, как будто она вообще лежала на воде неподвижно (только вид по немногу приближающегося восточного берега убеждал ее в обратном). «Утафоа учатся плавать раньше, чем ходить», - вспомнила она. Кианго догнал их еще до середины пути. Теперь у него над левым бицепсом был застегнут ярко-зеленый пластиковый браслет-футляр. Добравшись до цели водной прогулки, они выбрались на один из общественных пирсов, у которого стояло несколько проа, катеров и легких флаек, и двинулись в сторону маленьких ферм, начинающихся в сотне шагов от берега. Публика уже работала – в этом климате люди стараются использовать прохладное время дня сразу после рассвета.
- Мы что, так голые и пойдем в деревню? – спросила Жанна, сообразив, что без одежды получается не только купание, но и прогулка.
- Тут, по ходу, грунт песчаный, - сообщила Рити. – так что за ноги не беспокойся.
Объяснять девчонке что-то на счет приличий было гиблым делом, кроме того, канадка заметила, что и на фермерах надето не много: килт или лава-лава, или вообще ничего. Серьезно (в шорты и футболки) были одеты водители квадрициклов (эти машины, как поняла Жанна, заменяли на таких маленьких полях мини-тракторы и мини-комбайны).
- Пошли к Лотиа Наконао, - предложила Поу, - Он нам третьего дня обещал discount.
Через несколько минут, они вышли к ферме, где десяток рапатарцев разного возраста и пола, при поддержке двух квадроциклов, выкапывали и собирали какие-то корнеплоды, похожие на титаническую морковку, метра по полтора – два длиной.
- Это ямс, - пояснила Рити, - у вас на севере он не растет. Это типа картошки. А еще из него хорошая самогонка. Но не всегда. Та, которая неудачная - только в топливный бак.
Тем временем, Кианго и Поу обменивались с фермерами какими-то приветствиями на утафоа, и все громче ржали. Рити тоже начала хихикать и, в ответ на вопросительный взгляд канадки, прокомментировала:
- Прикинь, ямс похож на хер. Ну, не то, чтобы очень, и все-таки. Поэтому обычай: если парень собирает ямс, то ему желают, чтобы у него был такой же большой и толстый, а если девчонка – то ей желают, чтобы такой был у ее парня.
Тем временем, одна фермерша выбрала самый внушительный клубень (почти два метра в длину и толщиной с ее ногу), с трудом подняла его двумя руками и, обращаясь к Кианго и Поу, под хохот всех остальных, произнесла длинную тираду.
- Специальное пожелание ребятам на сегодняшнюю ночь, - лаконично перевела Рити, - да, кстати, нас приглашают перекусить.
Как вскоре поняла Жанна, фермеры сделали «технологический перерыв» именно сейчас, ради того, чтобы поболтать с человеком издалека – т.е. с ней. Публика расселась вокруг стола-циновки, на которой разложили местные фрукты и овощи, кусочки чего-то вроде морепродуктов, и почти горячие круглые домашние лепешки. В центре циновки стояла канистра с легким кокосовым вином (которое иногда называют пальмовым пивом).
Позже, вспоминая эту веселую застольную болтовню, Жанна поняла, что было самым удивительным. Рапатарцев ни капли не интересовала политика вообще, и отношения между Канадой и Меганезией - в частности. Вопросы касались в основном того, что интересного можно посмотреть в Канаде, где там имеет смысл побывать, и что имеет смысл там покупать. Единственный раз речь зашла о политике, когда один рапатарец спросил: почему нельзя прилететь отсюда в интересующее его место Канады на своей флайке. «Нам только посмотреть Ниагару, - объяснял он, - Мы бы прилетели утром с Клиппертона, прямо на водопад, а вечером улетели бы обратно, никому не доставляя хлопот. Зачем эти визы, авиалайнеры, отели? Зачем тратить столько времени и денег?».
Жанна попыталась объяснить что-то про иммиграционную политику и профилактику терроризма, но очень быстро поняла, что несет какой-то вздор. Одного взгляда на этих фермеров было довольно, чтобы понять: ни эмигрировать в Канаду, ни устраивать там террористические акты, им и в голову не придет. Тогда канадка прибегла к инверсии:
- Представьте, я арендую в Канаде самолет, и прилечу на какой-нибудь меганезийский атолл, ни у кого не спрашивая разрешения.
- Ну? - спросил собеседник.
- Если меня обнаружит полиция, меня ведь арестуют, верно? – пояснила она.
- За что? – удивился он.
- То есть, полиция не обратит на меня внимания? – тут Жанна скептически хмыкнула.
- Обязательно обратит, - вмешался Кианго, - Я первый год в резервистах, и меня как раз отправляли патрулировать атоллы Цернтрального Туамоту, где толпа дайверов и просто туристов. Многие приезжают с Гавайев и из Калифорнии своим транспортом. Если мне кажется, что это - иностранцы, я по инструкции должен, не доставляя им беспкойства, снять их на видео с двух ракурсов, и отправить в банк данных. Если на них что-то висит, то через 15 секунд ко мне и в локальную полицию придет на них файл и приказ. А если нет – то я только должен убедиться, что им не требуется помощь. Мало ли, что, вдруг у них флайка или лодка сломалась, или еще что-нибудь. Тогда я должен оказать помощь...
- А если им не нужна помощь? – спросила Жанна.
- Не нужна – так не нужна. Зачем мешать людям отдыхать, если они никому не мешают?
Поболтав еще немного, они рассчитались за горючее, попросили привезти его на пирс, обменялись с фермерами еще несколькими шутками о ямсе и отправились в обратный путь. Через минуту Рити предложила:
- А давайте пройдемся через Мутуара, заодно покажем Жанне колледж.
- Кстати, да, - одобрил Кианго, - я как раз куплю сигарет.
- Ты мобайл взял? – спросила Поу.
- Так в браслете же, вместе с кошельком, - ответил он, - а что?
- Дай Жанне, она же репортер. Ей нужен фотик.
- ОК, - согласился он, и протянул канадке небольшой коммуникатор, со словами, - Это, конечно, не профи-камера, но вроде неплохая. Кнопочка слева на боку, а zoom и всякая настройка прямо в меню. Если что, я подскажу. А дома я перекачаю на твой ноут.
…
=======================================
15 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 1 – 2 сентября 20 года Хартии.
Место: Центральная Меганезия, Футуна и Алофи.
база INDEMI и fare Carpini
=======================================
Максимилен Лоуренс Линкс вытер пот со лба (он никак не мог привыкнуть к здешним 27. градусам по Цельсию), и продолжил.
… - Теперь мы поговорим о био-баллистике, самом эффектном из современных методов трансформации генетического материала растений. Кто знает, что такое баллистика?
- Можно мне, док? – спросил Уфти, дождался кивка Линкса, стал излагать, - Типа, если мне надо накрыть из тюбера вон тот риф, то я засекаю дистанцию и возвышение. Лучше – дальномером, но можно и на глаз, и смотрю.
- Сейчас тюберы идут уже с баллистическим компьютером, - заметил капрал Пафимоту.
- Верно, Данте, - согласился «настоящий папуас», - Но в этом компьютере та же самая наука, только автоматизированная. И, по-любому, надо уметь навести без компа. Вот, к примеру, накрыли твою позицию из ЭМИ-пушки, и у тебя не то, что комп, у тебя даже сраные кварцевые часы не работают. Все электро-цепи – в говно. И, если ты не умеешь наводить вручную, по таблице, то суши ласты.
Макс Линкс похлопал в ладоши.
- Поясните для сугубо гражданского человека, что есть «тюбер».
- Это совсем простая штука, док, - сказал Уфти, - Труба метр длиной, на хвосте - тарелка, а у раструба – сошки и винт-элеватор со шкалой, чтобы выставлять угол стрельбы. А как выставили, так бросаете в трубу мину, она - бумс по тарелке, зажигание - пуф, и мина, по навесной траектории, летит противнику на макушку. А в ней фунт нитрогликоля.
- В мине, а не в макушке, - уточнила Рибопо Маапити.
- Короче, док, это портативный миномет, - добавила Лаэа Лэфао.
- А баллистика – это наука про то, как его наводить, - подвел черту Уфти.
- Спасибо, молодые люди, - сказал британец, - Вот от этого примера и будем танцевать. Баллистика действительно получила название от военного устройства. Было в античные времена осадное орудие «баллиста». Возможно, это предок миномета, о котором так эмоционально рассказал Уфти. А история био-баллистики начинается в средневековой Чехии, с легенды о вольном стрелке, продавшем душу дьяволу за 7 волшебных пуль. По мотивам этой легенды, в XIX веке, в Германии была написана опера «Вольный стрелок», которая дала импульс идее, точнее - мечте, в голове химика Пауля Эрлиха. Мечта была о том, чтобы создать вещество, молекулы которого, наподобие волшебных пуль, поразят патогенные микроорганизмы, не причинив никакого вреда человеческим клеткам. Эрлих действовал интуитивно, и ему удалось сделать только одну волшебную пулю – препарат «салварсан», против сифилиса… Положа руку на сердце, ему даже это не очень удалось, препарат был так себе, но идея пустила корни. В 1928, британец Алекс Флеминг, который был так небрежен, что об этом ходили анекдоты, случайно занес в чашку с бактериальной культурой споры одного из видов плесени Penicillum. Через день, он обнаружил в чашке круги сплошного вымирания бактерий и вспомнил о «волшебной пуле» Эрлиха. Так был открыт антибиотик пенициллин, да и вообще антибиотики, как класс фармпрепапратов. А в конце XX века возникла идея стрелять в ядра клеток культурных растений волшебными пулями, начиненными инородным генетическим материалом, чтобы имплантировать этот материал в гены растения и получить трансгенный гибрид. Это и есть «био-баллистика», или «биолистика», как говорят американцы, обожающие ампутировать куски длинных слов. В начале, такая практика напоминала не снайперскую стрельбу, а охоту на уток из дробовика. Микрочастички вольфрама с нанесенными на поверхность фрагментами ДНК, выстреливались из электрической микро-пушки в ядро клетки, попадая в нужную точку гена только случайно. С развитием конфигуративной субмолекулярной термодинамики, которую, с подачи журналистов называют «молекулярной робототехникой» а еще чаще - «нанотехнологией», дело пошло на лад. Стало возможно вырезать строго определенный фрагмент ДНК из одной цепочки, и выстрелить им в строго определенное место другой цепочки ДНК. Это даже не снайперский выстрел, а… Молодые люди, как называется та маленькая ручная ракета, которой сбивают самолеты? Ее часто показывают в боевиках.
- Наша «Jojo», китайская «Zanway», американская «Redeye», сайберская «Igla», и ваша, британская «Javelin» - ответил Уфти.
- А самая знаменитая это американский «Stinger», - блеснула эрудицией Фэнг Торуива.
Доктор Линкс поднял палец к небу.
- Точно! В кино ее всегда называют «Стингер». Скажите, Фэнг, а как она работает?
- Не знаю, - девушка пожала плечами, - Я из нее не стреляла. Но там же есть инструкция.
- Элементарно, - вмешался Уфти, - Поверните ее в сторону самолета. На компе загорится точка. Это локатор нашел тепло движка. Если дистанция рабочая, то вокруг точки будет рамка. Тогда жмите кнопку, и все. Наши работают до 5 миль, а американские - до 8, но они раз в десять дороже. Берите нашу, все равно обычно стреляешь миль с двух - трех.
- Спасибо, Уфти. Если мне надо будет сбить самолет, то я обязательно поддержу вашего местного производителя. Но вопрос был, не как ей пользоваться, а как она работает.
- Аа, - протянул «настоящий папуас», впадая в несвойственную ему задумчивость.
- Позвольте мне? – сказал Токо Саокео.
- Вы разбираетесь в ракетах? – удивился Макс.
- Совсем чуть-чуть, - ответил студент, - но я, кажется, уловил смысл вашего вопроса.
- Ну-ну. Это интересно.
Токо встал, разровнял босой ногой небольшой участок песка, нарисовал пальцем ромб и в нем – две диагонали. Потом изобразил две Пи-образные перемычки, и пояснил:
- Это – простой сенсорный мост наведения. Эти сенсоры, которые в углах, дают на схему сигнал, пропорциональный попавшему на них тепловому излучению. Неравномерность этих четырех сигналов дает потенциал, а привод крутит эту штуку в сторону уменьшения потенциала. Если потенциал обнулился, значит, нос ракеты смотрит прямо на цель. Я так понимаю, что молекулярный робот действует аналогично, только на термодинамическом потенциале, который разный при разном повороте фрагментов большой молекулы.
Доктор Линкс трижды медленно хлопнул в ладоши.
- Браво, молодой человек! Если я когда-нибудь преодолею свою ужасную лень и напишу вводный курс по молекулярной биоинженерии, то непременно включу туда этот пример со ссылкой на вас. Все верно. Для переноса фрагментов гена нам надо только выполнить термодинамическую настройку робота, а дальше процесс пойдет, просто как химическая реакция, на выходе которой будут гены с заданными свойствами. Естественная эволюция решила эту задачу, создав вироиды – идеальные квантово-термодинамические машины, самые компактные системы био-информационного переноса, размножающиеся в клетках хозяина. Если вирус состоит из оболочки и полимера нуклеиновой кислоты, содержащей не менее полутора тысяч звеньев, то вироид - это кольцевой РНК-олигомер из 250 – 300 звеньев. Вироиды открыли в 1971, но разбирались в этих машинках еще 40 лет. При этом выяснились удивительные вещи… О которых мы поговорим на следующем семинаре.
Через минуту он уже сидел в полном одиночестве, в окружении разбросанных по песку немногочисленных предметов одежды, а его слушатели бултыхались в море, которое начиналось в десяти шагах от «лекционного зала», образованного кронами небольшой группы пальм, растущих на берегу, между инсталляцией из жилых контейнеров слева и полевой лабораторией справа. Макс знал, что через четверть часа кто-то (скорее всего, Фэнг или Рибопо) пробкой вылетит из воды, и притащит на берег кофе и кокосовое молоко. Потом кто-нибудь еще (скорее всего, Данте или Уфти) начнет готовить ужин. Потом будет всякий застольный флейм, а потом еще один день кончится. Распорядок сложился сам собой, примерно три недели назад. Завтрак. Работа на экспериментальном полевом участке. Обед. Работа в лаборатории. Cofe-break и обсуждение задач на завтра. Еще час на экспериментальном участке или в лаборатории (не работа, а удовлетворение любопытства). В конце дня - семинар для желающих: «Доступно - о генной инженерии».
Семинар был собственным изобретением доктора Линкса, который соскучился по работе со студентами едва ли не больше, чем по собственно научной работе. Когда соскучился – неизвестно. Когда он пьянствовал в предместьях Бристоля, он вовсе не скучал по всему этому. Еще раньше, когда его вышибали из университета, ему было совсем не до скуки. То была отчаянная борьба – неравная и бессмысленная, как он сейчас понял. Теперь ее сменила другая, еще более отчаянная борьба – со своим собственным алкоголизмом.
Первые две недели на Алофи Макс вспоминал сейчас, как кошмарный сон (хотя, слово «сон» тут самое неуместное, Макс практически не мог спать, вместо сна были короткие провалы, похожие на обмороки, вместо бодрствования - сумеречное, сомнамбулическое состояние). Есть он тоже почти не мог. Ему почти все время хотелось пить, но вода ни в виде сока, ни в виде молока, ни в виде супа, чая, кофе или какао, не утоляла жажду. Его организм настойчиво требовал этилового спирта, шантажируя хозяина забастовками и саботажем. Организм мог в самый неожиданный момент отключить любую функцию – двигательную, сенсорную и даже дыхательную (на короткое время, которого, впрочем, было достаточно, чтобы хозяин ощутил все радости медленного удушья). Пару раз дело дошло до экстренной медицинской помощи – впрочем, скорее в порядке перестраховки. Организм вел борьбу и противоположным средством – внезапно включая некоторые функции, так что его хозяин оказывался в ситуации, навевающей отчетливые мысли о памперсах. На этом фоне случались краткие периоды ясного рассудка, но они были наполнены или тяжелой депрессией, когда просто хотелось умереть (и чем быстрее, тем лучше), или злостью на окружающих (с огромным желанием или ударить кого-нибудь, или обидеть как можно больнее). Несколько реже, при ясном рассудке, доктор Линкс вдруг начинал видеть себя со стороны. В такие минуты он испытывал к себе глубокое отвращение и приставал к первому, кто попадался ему на глаза, с навязчивым вопросом:
- Какого черта вы со мной возитесь? Неужели вам не противно?
Ответы бывали очень разными по форме, но одинаковыми по смыслу. Самым длинным был ответ капрала Данте Пафимоту. Вернее не ответ, а история:
- У нас был случай на операции в пункте Ваианг, это на северо-западе Папуа, недалеко от спорной границы с Ириан-Джая: двое наших парней подорвались на огнеметном фугасе – ловушке. Такую штуку ставят на дорогах, и она выплевывает 25 литров горящей смеси бензина с машинным маслом на сто метров. Чамп шел первым, а Тези - вторым Их обоих накрыло. Потом мы тащили их по джунглям, до реки Имбуро, больше десяти миль. Они все время кричали. Даже промедол ни хрена не помогал. Когда за ними прилетела «юла», Чамп уже умер, а Тези перебросили в госпиталь на острове Лоорунга. Он выкарабкался, хотя у него обгорела половина поверхности кожи. Сейчас он - шеф полиции на атолле Никаупара. Его очень уважают, он отличный парень и все такое. А тогда, после того, как его накрыло огнесмесью, он выглядел гораздо хуже, чем вы, док. Чего тут объяснять?
- Извините, Данте, - возразил Макс, - Одно дело, ваш боевой товарищ, и совсем другое - какой-то деградировавший алкоголик с противоположного края света.
- Вы, док, ведете себя в точности, как Тези, - ответил капрал, - Когда мы тащили его по джунглям он кричал: «Пристрелите меня, идиоты, я же все равно сдохну!». Если вам интересно мое мнение, док, то я вот что скажу: это во все времена так: одни достойные люди, попав в ситуацию, требуют, чтобы их добили или бростили, а другие достойные люди их вытаскивают. На этом все и держится. Если где-то начинают бросать своих, то там – жопа. Побеждает тот, кто тащит своих до последнего. Такой закон природы.
- А откуда вы знаете, что я – свой? – поинтересовался доктор Линкс.
Капрал поскреб затылок сначала правой пятерней, потом левой, а потом сказал:
- До чего интересные люди, ученые. Могут придумать такой вопрос, который простому парню вроде меня, даже в голову не придет. Типа, если человек говорит: «я вру», то это правда или нет? Мы такое в колледже проходили, по логике. Вообще, мне кажется, что отсюда и идет наука: придумать такой вопрос, который никто раньше не задавал.
- Так с чего вы взяли, будто я – свой? – настаивал Линкс.
- Так по жизни получается, - ответил Пафимоту, - А как теоретически доказать - не знаю. Если честно, то теория – это не моя сильная сторона. Я как-то больше по практическому применению. А про эти парадоксы вы лучше спросите Лаэа Лэфао. Она хвасталась, что у нее курсовая работа по реляционным моделям данных. Может быть, она знает.
Тут Макс разозлился и, подобрав лопату (разговор происходил на экспериментальном участке) ударил капрала по голове. Точнее, ударил по тому месту, где только что была голова капрала, но она уже переместилась, лопата врезалась в твердый ствол пальмы и доктор Линкс заработал ушиб кисти правой руки. Злость улетучилась, уступив место обиде и депрессии. Весь остаток этого дня он ни с кем не разговаривал, на все попытки контакта отвечал грубыми ругательствами, и отказался от ужина. Подобные эпизоды происходили еще не раз и не два. Полудюжина молодых людей, тем временем, работала по материалам краденых университетских архивов, стараясь получать от Линкса хоть какие-то инструкции в те короткие периоды, когда он адекватно реагировал на вопросы. Если ничего не выходило, то они обращались за инструкциями к Микеле Карпини. Так, шаг за шагом, достигались кое-какие результаты. Дело двигалось со скоростью старой черепахи. В один прекрасный день, очередной раз находясь в состоянии обиды на весь мир, Линкс просмотрел рабочий журнал на компьютере, нашел ряд грубых оплошностей и, с огромным удовольствием, подробно высказал всем участникам команды свое мнение об их интеллекте, уровне образования, и степени понимания материала. Он изощрялся в оскорблениях часа два, поочередно и старательно тыкая каждого носом в его ошибки (записи в журнале были именными, что позволяло в каждом случае установить автора). Он задавал каждому профессиональные вопросы, находил дыры в его системе знаний, обзывал «тупицей» или «дебилом», и переходил к следующему. Исчерпав все запасы красноречия, он завершил свое выступление следующей тирадой: «Надеюсь, теперь вы понимаете, что вы все – сборище кретинов, способных только мыть пробирки, поэтому сейчас все получат от меня задания под запись, и я буду требовать, чтобы эти задания выполнялись неукоснительно и буквально, а если у вас созреют какие-то вопросы, то ищите время, когда я не занят, и задавайте их в четкой форме, лучше даже письменно, потому что устно вы не умеете формулировать то, что вам кажется вашими мыслями».
Следующие четыре недели доктор Линкс расписывал всем задания «от и до», как самым тупым лаборантам, а по вечерам, часами сидел за компьютером, отвечая на письменные вопросы. Иногда они выходили за рамки его знаний и приходилось рыться в интернет в поисках ответов. Он уставал, он не высыпался, он зевал посреди дня, он несколько раз проспал завтрак и ребята кормили его «по спецзаказу», уже около полудня. С какими-то вопросами он возился пол-ночи и досыпал после обеда, после чего требовал кофе в таких огромных количествах, что это уже выглядело рискованным. Он ругался с Токо Саокео (который выполнял функции фельдшера и пытался как-то ограничить кофейное безумие). Назло ему, доктор Линкс начал за питьем кофе демонстративно курить сигары, да еще развесил по стенам распечатанные из интернет плакатики с грубыми издевательствами над анти-табачной пропагандой. Вершиной его творчества стала компьютерная галерея портретов курящих знаменитостей с сигаретами, папиросами, сигарами и трубками. На этом этапе Макс вдруг обнаружил, что ему интересно работать, что его окружают люди, обладающие хорошим чувством юмора и, в общем-то, неплохими профессиональными задатками и базовыми знаниями. Он попытался ответить себе на вопрос: почему он так по-хамски ведет себя с ними, и пришел к выводу, что это просто глупо. Тогда он поменял форму планирования заданий на более свободную и перешел от ответов на письменные вопросы к вечерним семинарам для желающих. Желающими оказывались все, кроме тех, кто в данный конкретный день отсутствовал («находился в увольнении в городе», как это здесь называлось – все-таки, спецбаза INDEMI и лексикон соответствующий).
Прошел месяц, и отношения в маленькой группе, «триффидного проекта» разительно изменились. Если в начале доктор Максимилен Лоуренс Линкс был скорее нагрузкой к собственному рабочему архиву, а на втором этапе воспринимался, как взбалмошный (хотя и крайне ценный и работоспособный) ментор, то теперь он стал душой компании. Молодежная полудюжина уже не только старалась эффективно организовать работу по проекту (следя одновременно за здоровьем мэтра и обеспечивая ему соответствующие бытовые условия), а из кожи вон лезла, чтобы «док Мак» чувствовал себя комфортно.
Распорядок дня был подобран так, чтобы Линкс вставал, когда ему удобно, ел, когда у него аппетит, работал, когда у него соответствующее настроение, и уделял внимание своему здоровью (плавал в море и делал что-то вроде физзарядки), когда ему не очень лень. За последние три недели проект стремительно преодолел остаток дистанции до промежуточного финиша. Последние несколько дней, на обед и на ужин появлялось блюдо из похожих на бананы-переростки плодов триффида. Их добавляли то в суп то в салат с морепродуктами, их запекали с мясом, их, наконец, просто клали в сэндвич для «корпоративного колорита». Теперь мало что можно было улучшить без данных о росте триффидов непосредственно в целевом регионе – в африканской республике Мпулу. Разные варианты карты этой маленькой страны уже висели чуть ли не на каждой стене. Даже заставки на экранах компьютеров представляли собой, в основном, мпулуанские пейзажи. Схемы будущих триффидных плантаций были разрисованы в паре десятков версий - в зависимости от того или иного исхода первых «натурных экспериментов»…
Несмотря на этот оптимистичный ажиотаж, доктору Линксу было не по себе. Он более трех месяцев не употреблял алкоголь, но его мысли то и дело возвращались к бутылке. Находясь в искусственной среде базы Алофи, он не имел ни малейшего представления о том, что произойдет, если эта бутылка снова окажется для него доступной…
- Док Мак, я пошла делать кофе! – крикнула Рибопо, стремительно вылетая из воды, - А сигару вам притащить?
- Да, если не сложно, - сказал он, невольно улыбнувшись. Рибопо (как, впрочем, и Фэнг) не могли в такие моменты не вызывать ярких положительных эмоций. Они были очень похожи, хотя у Рибопо преобладала маорийская кровь, а у Фэнг - малайская. Главное, они обе были уроженками Элаусестере, а там принято с раннего детства уделять физической культуре преувеличенное внимание. Никакого переедания, но и никаких диет, накачка мышц в спортзале исключена, так же, как и диванный образ жизни. Человек ест, как ест, работает, как работает, и отдыхает, как отдыхает. Естественное существо в естественной среде. Минимум искусственных рекомендаций, минимум искусственных предметов. Не быть Рибопо ни культтуристкой, ни фотомоделью, ни легкоатлеткой, ни балериной, но когда она движется в море или на суше, без единого предмета одежды на теле, когда она, почти без усилия скользит в толще воды, или когда она бежит, едва касаясь каменистого грунта подошвами босых ног - от нее практически невозможно оторвать взгляд. Токо и Лаэа, тем временем, уплыли чуть ли не на середину пролива. Это – настоящие утафоа. Они просто рождены для моря. Из собравшейся кампании только «настоящий папуас» Уфти может с ними соревноваться на равных. Данте, похожий на басконского горца - гораздо более мощно сложенный - по сравнению с ними, в воде кажется неуклюжим, и быстро выбывает из состязаний, после чего Фэнг вытаскивает его на берег с целью как следует подраться. Она, видите ли, в свободное время изучает капоэйру.
На это шоу трудно смотреть без смеха. Фэнг колотит по капралу со всех сторон. Она не стесняется бить в полную силу - мелькают ноги, кулаки, локти, девушка вертится, как волчок. Данте стоит почти неподвижно, но удары как-то сами собой соскальзывают, так что вся вложенная в них сила (немалая, надо сказать) уходит в воздух. Минуты через три, ему надоедает просто стоять – он делает легкое движение стопой, и Фэнг летит на песок, как будто ее дернул за ноги человек-невидимка. Но она ничуть не обескуражена, и снова кидается в атаку. Теперь капрал слегка двигает рукой – и снова полет на песок. На самом деле, Данте крайне осторожен. Вот когда он играет в эту игру с Уфти (в ходе утренней разминки) все гораздо реальнее: никакого позерства – короткие, предельно-отточенные и экономные движения. Даже боксеры на профессиональном ринге выглядели бы на фоне этой парочки фланирующими пижонами. Хотя, Уфти и Данте тоже лишь играют. Просто игры такого рода у них более серьезные… Все, Фэнг «спеклась» и идет в море смывать с себя налипший песок, а со стороны контейнерных домиков уже возвращается Рибопо, с небрежной грацией неся на голове сбалансированный поднос со всякой всячиной.
- Hei, foa! – кричит она, - Кто опаздает, тот увидит только донышко чашки и крошки от печенья! Данте, включи «Lanton-online», там передают про Мпулу. Типа, поехали!
…
- Любовь моя, ты бы убрала детей от экрана, - мягко сказал Микеле, положив ладонь на плечо жене, - Не знаю, что это, но девчонкам на это смотреть не надо.
- Но па! – возразила Люси, - Это же просто TV! Как кино…
- Детка, это не кино, - отрезал он, - Это, судя по виду, настоящее.
- Микеле прав, - сказала Чубби, - Флер, будет просто замечателно, если ты вместе с Люси пойдешь в сад или в детскую, и вы посмотрите что-нибудь на ваш общий вкус.
- А можно покопаться в папиной фильмотеке? – спросила Флер.
- Можно, - сказал Микеле, - Но не забывай, что Люси тоже должно быть интересно.
- Вестерн, - коротко сказала младшая Хок-Карпини.
- Вестерн… - задумчиво повторила старшая сестричка, - Ладно, но чур я выбираю, какой именно. Идет?
- Идет. Но только не такой, где сплошная эротика, а стрельбы 5 минут на весь фильм.
- Девочки, решите, пожалуйста, этот вопрос у меня в кабинете, а не здесь.
- Ладно, па, - вздохнула Флер и слегка шлепнула Люси по попе, - пошли, асексуалка.
- Будешь обзываться – в твой школьный рюкзак еще раз залезет древесный паук.
- Если он залезет, то ты получишь по шее.
- Ма! Она меня тиранит!
- Так, детки! – Чубби шлепнула ладонью по столу, - У меня появляется чувство, что вы сейчас обе получите по шее.
- Мы уже идем, - слегка обиженно сказала Флер, - Только пусть Люси больше не пихает этих гребаных пауков в мой рюкзак.
- … А кто будет выражаться – того я припишу на три дня к кухонным работам.
Последнее замечание имело потрясающий эффект: обеих девчонок как ветром сдуло. Микеле проводил их глазами и повернулся к экрану.
- Судя по настройке канала, тебя это здорово интересует, любовь моя.
- Это – Кумбва, - лаконично ответила капитан Хок.
- Выглядит оно не лучше, чем называется, - заметил он, - а где это примерно?
- Кумбва - столица Мпулу.
- Ах, Мпулу. Значит, происходящее имеет к тебе самое прямое отношение, не так ли?
- Да, - подтвердила она.
Судя по изображению, оператор продвигался вдоль стены по довольно широкой улице, застроенной чем-то средним между шалашами и бараками. По осевой, видимо, в сторону центра города (над которым поднимался огромный уродливый столб угольно-черного дыма), прокатывались старые грузовики, набитые вооруженными людьми, и небольшие бронемашины. На антеннах трепетали яркие вымпелы – желтый кружок на синем фоне.
- Подозрительно похоже на флаг меганезийского округа Палау, - заметил Микеле.
- Не угадал. Это - символ «Agro-Revolution Movement» (ARM). Как бы, солнце свободы, встающее в небе над Экваториальной Африкой.
- Мда… Как бы, оно уже один раз вставало, где-то в 60-х годах прошлого века.
- То был фальшстарт, - пояснила Чубби, - По крайней мере, так сказано в их программе.
- Понятно. А кто сочинял их программу?
- Капитан Алонсо. Ты его видел на моем дне рождения. Такой симпатичный подвижный парень - melano, чуть помоложе меня. У него шрам на щеке в виде звездочки. Кстати, он полиглот, сам перевел программу на языки africaans и nsengo-bantoo.
- По-моему, - мрачно заметил Микеле, глядя на экран, - Эта программа написана на более простом языке. Универсальном, к сожалению…
Оператор добрался-таки до центра города. Тут все было понятно даже непрофессионалу. Прямо на улице, в укрытиях из штабелей мешков с песком, стояло несколько минометов. Расчеты из двух человек вели непрерывный огонь по чему-то, скрытому в густом дыму. Чуть вперед выдвинулись три бронемашины с шестиствольными пулеметами на турелях. Когда из дыма раздавались редкие выстрелы, они отвечали очередями, видимо – наугад. Под одной из стен небрежно были сложены трупы в желто-зеленой униформе, числом поболее дюжины. На противоположной стороне улицы вяло догорал бронетранспортер, въехавший в хлипкую стену одного из бараков. Из бортового люка свешивался торс без головы. Подъехал самосвал с каким-то прямоугольным коробом вместо кузова. Короб медленно наклонился, его передняя крышка откинулась, а затем в небо по отлогой дуге последовательно взлетели десятка три длинных цилиндров, утаскивая за собой шлейфы дыма, подсвеченного огненным факелом в хвосте. Дым заполнил всю улицу, так что смотреть стало совершенно не на что.
- Инструкторам – зачет, - лаконично прокомментировала Чубби.
- Городу – ****ец, - так же лаконично добавил Микеле, - Родная, ты не могла бы дать популярный комментарий, расчитаный на совсем простого фермера?
- Ну, если для совсем простого фермера… - Чубби поправила воображаемый галстук на воображаемой рубашке, - Тогда так: сегодня, в 7 утра по средне-африканскому времени, чаша терпения переполнилась, и волна справедливого народного гнева смела кровавую тиранию генерала Ватото, чтобы под знаменем свободы и реальной демократии…
- Это не для простого фермера, а для клинического идиота, - перебил Микеле.
- Ой, извини милый, я перепутала настройки.
Она развязала и бросила в угол воображаемый галстук, расстегнула верхние пуговицы на воображаемой рубашке, сбросила сандалии, встала на кончики пальцев ног, потянулась и несколькими энергичными движениями привела аккуратную короткую стрижку к форме, напоминающей наскоро сляпанное из прутиков и травинок птичье гнездо.
- Уже другое дело, - поощрил он.
- Дубль два, - объявила Чубби, - Наши славные ребята, под талантливым, хотя несколько сумбурным, руководством дока Линкса, наработали достаточный на первое время объем посадочного материала триффидов. В связи с этим, операция «Народный Гнев» была резко переключена из «OFF» в «ON». Технически, это выглядело так: сухогруз «Hajang» класса «река-море» в течение позапрошлой ночи поднялся из Мозамбикского пролива по реке Зомба до озера Ниаса, за день прошел до северной оконечности этого озера, после заката высадил в Северном Малави мотопехотный десант численностью два батальона, за ночь произвел марш по спорной конго-самбайской территории, прошел через уничтоженный внезапным бомбовым ударом блок-пост на демаркационной линии Самбая-Мпулу…
- Минутку, - перебил Микеле, - а удар-то откуда произошел?
- Предположительно – со штурмовика катангайских федералистов. Они контролируют территории севернее Мпулу и Самбаи, и южнее бассейна Лоулаба в восточном Конго.
- Бывает, - задумчиво сказал он, - И что дальше?
- Дальше подпольщики ARM в 6:00 провели в Кумбва серию мощных взрывов, которыми были уничтожены основные казармы правительственной армии и жандармерии, склады оружия и боеприпасов, парк боевой техники, телефонные и электропередающие линии, ретрансляторы сотовой связи, склады горючего и здание генерального штаба.
- Гм… Чем-то мне это напоминает Алюминиевую революцию.
- Да, некоторое сходство есть, - смущенно призналась Чубби, - сценарии вооруженных восстаний довольно часто повторяются. В 7:00 батальоны народной мотопехоты ARM…
- Те, которые приплыли из Мозамбикского пролива? – уточнил он, рассматривая экран, на котором все так же отображалась задымленная улица в центре мпулуанской столицы.
- Да именно они… Вступили в Кумбва, подавив с ходу неорганизованное сопротивление правительственных войск генерала Ватото, и взяли в кольцо центральную площадь, где расположены президентский дворец и казармы национальной гвардии… - Чубби глянула на экран и поправила сама себя, - .. Где они были расположены. Судя по тому, что сейчас видно (дым, конечно, мешает) обстрел 100-фунтовыми реактивными снарядами оказался достаточно эффективен, так что сейчас там расположен, в основном, щебень.
Кадр сменился. Теперь на экране был диктор, излагающий что-то на фоне карты региона, украшенной цветными кружочками и стрелочками.
- Можешь его не слушать, я тебе лучше расскажу, - продолжала капитан Хок, - В Мпулу есть два крупных населенных пункта: Кумбва и Мпондо, лежащие на т.н. Английском шоссе, которое идет с востока на запад, и является единственной приличной дорогой в стране. Стратегическая магистраль. Сейчас ее захватил корпус фермерского ополчения под командованием прогрессивного полковника Нгакве.
- Прогрессивного? – переспросил Микеле, - Это в каком смысле?
- В том смысле, что это наш человек, - пояснила она, - И еще, он не такой отморозок, как альтернативные фигуранты… Вот, его как раз показывают.
- Нормальная горилла… Ты с ним лично знакома?
- Да. Мы с ним очень мило пили кофе. Он даже чуть-чуть флиртовал со мной. Скорее из вежливости, чем ради результата. Нгакве - толковый парень, а то бы его давно убили.
- Естественный отбор, - проворчал Микеле, - А эта молодежная банда, перед которой он выступает, надо полагать, и есть ополчение? Кстати, предметы, которые у них в руках, кажутся мне очень знакомыми.
- Это пистолет-пулемет «Spagi», я тебе его показывала.
- Я об этом и говорю. Ты его даже разбирала и собирала у меня на глазах. Это выглядело очень эротично… А что будет дальше со всей этой революционной чехардой?
- Ремилитаризация, агротехнизация и модернизация, - лаконично ответила Чубби.
- Хм… А можно в более понятном изложении, для фермеров?
- Ну, если вкратце, то надо нейтрализовать все посторонние армии, посадить плантации триффидов и аналогичных полезных зверей, и построить основу для горно-инженерных разработок. Энергетика, инфраструктура, полицейский порядок, обучение персонала...
- Только и всего? – иронично спросил он.
- Работы много, - согласилась капитан Хок, - Но у нас на это есть целый год.
- Целый год? Замечательно! Может быть, лучше к завтрашнему утру. Чего тянуть?
- Это – Экваториальная Африка, милый, - напомнила она, - Там все решает еда и оружие. Если у нас есть и то и другое, а оно у нас есть…
- …То мы имеем банду сытых и хорошо вооруженных отморозков, - договорил Микеле.
- Зря ты так. Мпулуанцы - хорошие ребята. Такие же, как мы.
- Ну, да, - весело согласился он, - Мы-то уж точно хорошие ребята…
…
Возможно, этот вечер в маленькой кампании на острове Алофи сложился бы иначе, если бы Люси Хок-Карпини не уперлась в своем желании посмотреть целый диск «спагетти-вестернов» с Клинтом Иствудом – от «Грязного Гарри» до «Кровавой работы». Флер, по опыту зная, что упершуюся младшую сестру переубедить невозможно, а силовой путь решения проблемы неминуемо приведет к ссылке на кухню, оказалась перед выбором: либо смотреть что-то другое на своем ноутбуке в гордом одиночестве (что совсем не прикольно), либо устроить какую-нибудь авантюру. В отличие от Люси (которая почти полностью пошла в маму), Флер унаследовала склад мышления примерно поровну от обоих родителей. Соответственно, план авантюры оказался причудливым сочетанием принципов военной разведки и агробиологии. Обнаружив (с помощью бинокля), что на противоположном берегу пролива происходит нечто вроде скромой корпоративной вечеринки, Флер немедленно отправилавь туда. Преодолеть 3 мили спокойного моря на надувной моторке, для островитянки не проблема. Форсировав пролив между Футуна и Алофи, она посетила папину ферму, быстро нашла нужную группу растений, и собрала охапку свежих листьев с приятным цветочным запахом. Затем, она снова вышла в море, высадилась на пляж базы INDEMI, и попала в отдыхающую на вечеринке кампанию.
И пяти минут не прошло, как Токо Саокео потянул носом и задумчиво сообщил:
- По-моему, пахнет tiareute.
- Я тоже чувствую, - согласиласть с ним Лаэа Лефао.
- Это из моей лодки, - сообщила Флер, - Я нарвала немного, мало ли…
- А что это такое? – поинтересовалась у нее Фэнг.
- Это такие листья. Их заваривают. Еще называется «ромашка-бикини». Были слухи, что это – растение-мутант, после термоядерных испытаний, но папа доказал, что никакой не мутант, а нормальная флора, и растет не на Бикини, а на другом конце нашего океана, на островах Новогвинейского моря. Просто раньше о нем не знали.
- Совершенно верно, - подтвердил Токо и добавил, - Эффект от нее типа, как от экстази.
- Ну, ты скажешь, - фыркнула Лаэа Лефао, - По-твоему, если гиперстимулятор, так сразу экстази? А чай, кофе, матэ, какао?
- Я, конечно, погорячился на счет экстази, но эффект специфический.
- А если эту ромашку покурить, типа как марихуану? – спросил Данте.
- Не покатит, - ответила Лаэа, - Эффект дает эфирное масло, содержащееся в tiareute.
- Как у ланкийской корицы или гавайской розы, - добавил Токо.
- Ты одно с другим не путай. Одно – афродизиак, а второе – галлюциноген.
- А tiareute к чему ближе? – спросила Рибопо.
- К первому, - сказал Тока, - Но она еще усиливает эмпатийность.
- Чего-чего? – встрял Уфти.
- Это восприимчивость и контактность, - сообщил ему доктор Линкс, - Подобный эффект встречается у многих растительных галлюциногенов. Одно время их даже применяли в психотерапевтической практике, но впоследствие это было запрещено.
- У нас не запрещено, - возразила Лаэа, - Психолог должен информировать клиента, что это психотропный препарат, а дальше – по желанию.
- От этой tiareute тоже бывают глюки? – заподозрил Данте.
- Нет, только эмпатийность и коммуникабельность.
Токо покачал головой и сказал:
- Нет грани между гипер- эмпатийностью/коммуникабельностью и галлюцинациями.
- Не поняла, что ты имеешь в виду.
- Лаэа, это же элементарно. Ты контактируешь с близким человеком и сопереживаешь ему. Усиливаем - и этот эффект переносится на любого встречного. Еще усиливаем, и чувствуем эмпатию с рыбкой, с цветком, с волной, с камнем. Это уже галлюцинации.
- Ты гонишь, - заметил Уфти, - Ладно, с волной, но с камнем это никак не возможно.
- Нет, он прав, - сказала Лаэа, - Под LSD запросто бывает эмпатия с камнем.
- А под этой бикинийской ромашкой?
- Если обожрешься ей, то и не такое будет, - предположил Данте.
- Ничего подобного, - возразила она, - Есть предел дозы, при превышении которого tiareute действует, как простой транквилизатор. Типа валерьянки.
- А если наоборот, совсем чуть-чуть, типа, гомеопатии? – спросил Уфти.
Лаэа пожала плечами.
- Наверное, будет легкий эффект, вроде хорошего настроения.
- Ага, - подтвердила Флер.
- Ты-то откуда знаешь?
- Оттуда. Это же мой папа ее исследовал.
- А вывели ее мы, папуасы, - вставил сержант, - В ту эпоху, до прихода британцев, у нас была древняя продуктивная культура. Мы вывели банан, сахарный тростник, tiareute…
- … И ныне вымершего антарктического мамонта, - поддел его Токо.
- Ты прикалываешься, - проворчал «настоящий папуас», - а я серьезно. Вот док Мак не даст соврать. Ведь это мы вывели банан и сахарный тростник, верно?
- Скорее всего, да, - подтвердил доктор Линкс.
- Вот! Понял? А первые символы алфавита «rapik» появились на папуасских щитах.
Лаэа немедленно возмутилась:
- Да щас тебе! Rapik привез в Гавайику ariki-roaroa Мауна-Оро. Когда он пришел на tiki-proa во главе foa-tupuna из Uta-Ru-Hiva, то первым делом начертил эти знаки на камнях Taputapuatea-marae, на острове Раиатеа! Поезжай и посмотри сам, если не веришь.
- А где была Uta-Ru-Hiva? – ехидно спросил Уфти, - Ага, молчишь. То-то и оно!
- Если ты намекаешь на то, что это где-то в Папуа… - начала девушка.
- Вот! – перебил он, - Заметьте, не я это сказал!
- Я, кажется, перестал улавливать предмет спора, - сообщил Линкс.
- Это про историю, - пояснил ему Токо, - Примерно в те времена, когда у вас строили Стоунхэндж, у нас была эпоха Просвещения. Как говорят, ее начал наш великий вождь Мауна-Оро. Он пришел из страны или архипелага Ута, объединил острова Полинезии, Австронезии, Останезии и Микронезии, и получилась общая страна - Гавайика.
- А «рапик» - это пиктография, которой у вас дублируют латиницу?
- Просто латиница – это международный алфавит, а рапик – это наш, - уточнил тот.
- Теперь понял… А Утафоа, соответственно, «Народ Ута», не так ли?
- Люди Ута, - поправила Лаэа, - «Foa» значит «люди».
Макс Линкс задумчиво провел ладонью по гладко выбритому подбородку.
- Гм… Люди. Народ. Вы полагаете, что есть принципиальная разница?
- Еще какая, - встрял Данте, - Люди это когда каждый соображает, что лично ему надо, и что надо соседям, коллегам… Короче другим людям. А народ это когда всем похеру.
- Люди – это сознательность, - добавила Фэнг.
- Вот не надо этих коммунистических перегибов, - сказал Токо.
- Это каких еще перегибов? – вступилась за нее Рибопо, - Она сказала то же самое, что и Данте сказал. Люди должны учитывать интересы окружающих, как и свои.
- Это и есть перегиб, - заявил Токо, - Абстрактных окружающих ставят вперед человека, он им должен, а за них играет комп, который все распределяет, как у вас на Элаусестере.
- А ты у нас там был? – мрачно осведомилась она.
- Если бы не был, то не говорил бы. Что это за дела, когда у человека нет ни своего proa, ни своего fare? Мол, частная собственность только мешает. Типа, и Хартия не писана.
- Что ты киваешь на Хартию? Вот у тебя здесь, на Алофи, нет собственности, кроме lava-lava. И что? Твои гуманитарные потребности поперты? Почему же ты в суд не идешь?
- Да что вы сцепились из-за ерунды? - удивился Данте.
- А то! Вот такой умник съездит к нам на два часа, ни хрена не поймет, а потом…
- Да я у вас на Херехеретуэ и на Тепе торчал две недели, занимался морскими коровами!
- Вот про них и говори, если ими занимался. А про людей ты ни хрена не понял!
Уфти поднес к губам боцманскую дудку. Раздался оглушительно-вибрирующий свист.
- Hei, foa, что вы, как маленькие? - сказал он, - на фиг нам раздоры в команде? Закрыли тему, пожали друг другу руки, и сказали друг про друга что-нибудь хорошее.
- ОК, - согласился Токо, первым протягивая ей руку, - Я погорячился. По ходу, у вас там неплохо, даже весело. Просто я привык по-другому, только и всего.
- Я зря на тебя наехала, - ответила она, поймав его ладонь, - Здорово, когда такой парень, как ты оставляет у нас яркую частичку жизни. Приезжай еще на Элаусестере.
- Кстати, о ярких частичках, - сказала Лаэа, - Мне кажется, мы все слишком взвинчены. Последний месяц получился такой азартный в смысле работы, а теперь никто не может толком расслабиться, и все друг на друга наезжают по пустякам. Я, кстати, тоже.
- И меня мелькнула та же мысль, - поддержал Токо, - А ты не помнишь, как заваривать ромашку-бикини?
- Я помню, - объявила Флер, - Точнее, у меня в мобайле записано. Так, на всякий случай.
- А вы уверены, что это не наркотик? – подозрительно спросил Линкс.
- Что вы, док Мак, - успокоила его Лаэа, - Это не больший наркотик, чем кофеин, или чем никотин, который вы, с некоторых пор…
- Какого черта вы опять начинаете тут борьбу курением? – перебил он, и демонстративно закурил сигару (хотя еще минуту назад даже не думал об этом).
- Вот, и вы тоже сразу наезжаете, - заметила она, - А я ведь ничего такого не сказала.
- Да, действительно… Извините, Лаэа. Похоже, вы правы. Мы переборщили с азартом.
- Мне нужен двухлитровый котелок с крышкой, - деловито сообщила Флер, - лучше если керамический. Еще - ложка и электроплитка.
…
Результатом последовавших кулинарных операций стал сладко-кисловатый фруктовый чай, казалось бы – совершенно безобидный. Никто не заметил ни малейших признаков опьянения. Наоборот, все немного взбодрились, как после чашечки хорошего крепкого кофе, а Токо и Лаэа даже вызвались сплясать tamure-ori – под аккомпанемент укулеле, на котором играл Уфти. Танцевали они с огоньком, по-деревенски. Потом Токо шепнул что-то на ухо Лаэа, она хихикнула, и оба стремительно исчезли, сообщив мимоходом, что мол «идем активно релаксировать, через часик – полтора - вернемся». Это, вроде бы, никого не должно было удивить: парочка студентов была известна в команде своей склонностью предаваться «активаной релаксации» почти каждый вечер, а иногда – и в середине дня.
Оставшиеся поболтали немного о всякой всячине, а затем Флер вдруг предложила Уфти на пару пойти, посмотреть, чем это там занимаются Токо и Лаэа. Такая недогадливость казалась очень странной для 13-летней океанийской девчонки. Можно было бы ожидать, что ей, в шутку, ответят: «деточка, они готовятся к чемпионату мира по художественной гимнастике, и лучше их не отвлекать». Вместо этого, Уфти, после некоторого странного замешательства, согласился, и оба исчезли в темноте. На берегу остались четверо.
Укулеле перешла к Данте. Для пробы, он спел английскую шуточно-психоделическую «I'm a Little Teapot», после чего Рибопо и Фэнг потребовали «настоящей музыки, чтобы танцевать», а именно: «Ia orana oe!». Эта старая песенка на таитянском диалекте утафоа, во-первых, очень заводная, во-вторых, перечисляет все острова архипелага Социете, а в-третьих, там такие простые слова, что ее можно запросто выучить, даже не зная языка.
Тем временем, в сотне метров дальше по берегу Уфти и Флер, обсуждали некую особую проблему. Они, разумеется, не собирались смотреть на «художественную гимнастику» студентов (вряд ли там можно было увидеть что-то принципиально новое, по сравнению с базовым набором Камасутры). Цель их прогулки состояла совершенно в другом.
- Для женщины очень важно, каким будет первый мужчина, - без предисловий сообщила Флер, - ну, ты понимаешь?
- Упс, - произнес «настоящий папуас», - Тебе, правда, кажется, что я – это то самое?
- Давай честно, - сказала она, - Если я не та девчонка, которая… В общем, тогда закрыли вопрос. Без обид, и все такое. А если…
- Да нет, ты очень красивая и… Дело в другом. Во-первых, ты уверена, что не рано?
- Уверена, - ответила Флер, - А что во-вторых?
- Ну… Не знаю, как это воспримут твои предки. Чубби, все-таки, наш капитан, а Микеле – ты знаешь, он мне здорово помогает по учебе. Будет жутко неудобно, если они решат, что я таким способом втираюсь в семью. Типа, как родич…
- По борту, - перебила она, - Я им просто не скажу.
Уфти почесал в затылке.
- Тогда… А ты уверена, что я – тот парень… Ну, я имею в виду, ты же про меня знаешь…
- Знаю. Вот послушай… Cначала положи руку вот сюда… Ты чувствуешь мой пульс?
- Да. Я бы сказал, он частый. Ты волнуешься или…
- Или… - снова перебила Флер, - Теперь я объясняю. Во-первых, что бы там не говорил папа, я чувствую что ты - не такой. Ты добрый, чуткий и нежный. У тебя не просто так было много женщин. Любая женщина это чувствует. И еще: ты столько раз бывал у нас дома, что я к тебе привыкла, и мне рядом с тобой спокойно. Понимаешь?
- А тебе правда спокойно? – спросил он.
Флер улыбнулась и провела ладошкой по его щеке, шее, груди, животу…
- Видишь, мне правда спокойно. Но у меня нет опыта, а у тебя – есть.
…
Когда доктор Линкс достаточно (по общему мнению остальных) преуспел в изучении таитянского диалекта, было решено перейти к местному, увеа-футунскому. Данте уже надоела роль музыканта, и он просто поставил диск местной студенческой неодиско-группы «Lafeti tutu» (зажигательный праздник), с мелодиями «kanga oe» (под которые надо «зажигать по-настоящему»). Фэнг и Рибопо были полностью готовы «зажигать». Данте перешел к этому состоянию немедленно, как только отложил в сторону укулеле. Линксу было сложнее: последний раз он участвовал в «team-sex bang» на фестивале в Гластонбери почти 20 лет назад, но бешено-заводная песенка «E mole ilo-i te au velahia!» (я не знаю, почему мне так жарко!) вместе с коварно действующей ромашкой-Бикини, спихнули груз этих двух десятков лет к чертям собачьим. Следом, туда же отправились традиционные британские представления о пристойности (с которыми, впрочем, Макс расстался гораздо раньше – когда привыкал к специфике жизни бристольского «hobo»).
…
Студенты, возвращаясь после «художественной гимнастики» и небольшого заплыва, остновились на тропинке перед выходом на пляж в легком недоумении.
- А ты говорил, что док Мак очень стеснительный, - вспомнила Лаэа.
- Это я со слов Микеле, - пояснил Токо, и одобрительно цокнул языком, - Ну, ребята отрываются, просто караул.
- По ходу, Микеле не секс имел в виду, - решила девушка, - Может, это про бизнес? Я слышала, в Старом Свете некоторые ученые стесняются требовать деньги за работу.
- Кстати, да, - согласился он, - Я тоже где-то читал. Европейские оффи так промывают мозги ученым, что тем кажется, будто сама научная работа это, как бы, уже награда.
- Вот-вот. Они этому свинству научились у коммунистов, после II мировой войны. Не у наших коммунистов, конечно, а у европейских. Кстати, а правда, что наши коммунисты принципиально make-love вот так, командой, а не попарно?
Токо отрицательно покачал головой.
- Ерунда. Семьи у них действительно командные, но секс обычно парный, а групповой - под настроение. Короче, как у нормальных людей. Ненормальное у них все, что вокруг работы и имущества. Это то, из-за чего я сегодня поцапался с девчонками. И еще у них такой обычай – стимулировать полиовуляцию, чтобы рождались кратные близнецы.
- Это все знают, - заметила Лаэа, - Дело не хитрое. Гонадотропин…
- Они пользуются натуральным миксом гонадотропинов из генно-модифицированного ямса, - уточнил Тока, - вообще, интересно будет спросить у дока Мака, может, он знает, кто автор этого генного фокуса. Сильная штука.
- Угу, - согласилась она, - Только я не понимаю, как они справляются с такой толпой близнецов. Ладно, двойня, но когда трое, четверо или пятеро – это же обалдеешь.
- Так у них же семья командная, - напомнил он, - дети общие. Не как в нормальной групповой семье-punalua, а совсем общие. Иначе действительно не справиться.
- А… Тогда понятно… Но это, по-моему, уже перебор. Получается, что у киндера ни своей мамы, ни своей бабушки. Как-то негуманно.
- Вот и мне это не нравится. Тут то же самое, что с лодкой или домом. Это должно быть свое, а не общее, иначе что-то наверняка пойдет неправильно…
Лаэа Лефао кивнула и еще раз глянула на кампанию на берегу.
- Во, отрываются. Слушай, они дока Мака не залюбят совсем? Это Данте у нас буйвол, а док – парень не спортивный, плюс ситуация с алкоголем. В смысле, сердце, сосуды…
Токо пожал плечами.
- Проблем быть не должно. Я позавчера проверял его кардиосканом – все ОК. Конечно, deep-diving и всякое такое, исключается по здоровью, но от секса ему не будет никакого вреда, кроме пользы.
- Ну и ладненько, - сказала она, - тогда, может, пойдем спать?
- Угу, - согласился он, - Тем более, завтрак, похоже, будем готовить мы. Больше некому.
- А Уфти?
- Уфти, как я понимаю, занялся работой с подросшим поколением.
- Ах, вот как, - протянула Лаэа.
- Но это между нами, - уточнил Тока, - Мало ли, как кто отреагирует, это же такое дело…
…
После всего, что было, они долго лежали рядом и молчали. Потом Уфти спросил:
- Ты как?
- Просто хорошо, - тихо шепнула она и потерлась носом об его ухо.
- Хочешь – поплаваем? - предложил он.
- Хочу. Но чуть позже. А сейчас мне нравится так. Знаешь, ты был немножко смешной. Как будто боялся, что я – стеклянная и могу разбиться на мелкие-мелкие кусочки.
- Ну, в общем, я действительно боялся. Прикинь, я, все-таки, довольно тяжелый, а ты…
- А я, все-таки, не стеклянная. Скажи, только честно, а тебе было хорошо?
- Очень! Это, наверное, и есть эмпатия. Мне кажется, я чувствовал то же, что и ты.
- А так часто получается? – спросила Флер.
- Чтобы так сильно - очень редко. Но вообще, каждый раз происходит что-то особенное. Не только с разными людьми, но и с одним человеком. Это никогда не повторяется, вот что. Ты потом сама увидишь. Это очень трудно объяснить.
- Тогда не объясняй. Я потом у тебя спрошу. Или напишу. Ты ведь скоро уедешь, да?
- Да, - подтвердил Уфти, - У всей группы Вэнфана листки с горячей датой, у меня тоже.
- Туда, в Африку?
- Да. Вэнфан говорит: мы полетим в Мпулу, как только будет договор с их президентом. Скорее всего, это дело нескольких дней.
- Скажи, это очень опасно?
Он осторожно провел ладонью по ее спине, от лопаток до ямочек около крестца.
- Заранее это никогда не известно. Давай ты не будешь об этом думать, ладно?
- Буду, - просто сказала она, - Иначе, наверное, не бывает… Уфти, а как долго мы будем помнить друг друга? Не просто, что был такой, или была такая, а помнить, вот это все?
- Не знаю. Память странная штука, Флер.
- Я затеяла дурацкий разговор, да?
- Нет. Это правильный разговор. Знаешь, у каждого человека должна быть такая особая коробочка в памяти, чтобы не терялось то, что действительно важно. Чтобы, даже если кто-то совсем исчез… Так ведь бывает… Чтобы даже в этом случе ничего не пропало.
Она легонько стукнула кулачком по его груди.
- Уфти! Я хочу, чтобы ты был всегда. Пусть даже очень далеко. Не важно, где и с кем. Я просто хочу знать, что ты есть. Понимаешь?
- Я буду всегда, - ответил он, - И ты тоже. И этот вечер будет всегда. Мы договорились?
- Мы договорились, - эхом отозвалась Флер, - Сейчас я еще полежу вот так, а потом мы поплаваем вместе. Потом ты отвезешь меня домой, так чтобы нас никто не заметил, да?
- Да, Флер. Так и будет.
- Уфти, ты только не забывай, о чем мы договорились, ладно?
- Не забуду, Флер. Обещаю.
…
Доктор Максимилен Лоуренс Линкс проснулся только когда утреннее солнце, пройдя восточный сектор небосклона, дотянулось своими лучами до его комнаты (вернее каюты, как принято говорить на базах INDEMI). Самый проворный луч проскочил под навесом над балконом, пролез через широкий балконный проем, заменявший всю южную стену комнаты, и снайперски попал молекулярному генетику в левый глаз. Выплывая из сна и рефлекторно отодвигая голову в остаток тени, Линкс почувствовал, что справа и слева от его тела находятся какие-то длинные мягко-упругие предметы сложной формы. Тот, что слева, был выпуклый а тот, что справа - наоборот, вогнутый, уложенный по диагонали, и некоторая его часть оказывалась у Линкса на груди. Совсем проснувшись и открыв глаза, Макс тут же вспомнил вчерашний вечер, что дало исчерпывающие объяснения по поводу природы и происхождения двух вышеупомянутых загадочных предметов.
Слева от доктора Линкса, свернувшись почти калачиком спиной к нему, лежала Фэнг. Солнечный зайчик играл на ее гладком плече цвета тусклой бронзы. Рибопо спала на животе, справа от него, положив руку ему на грудь. Ее стройное шоколадное тело было вытянуто вдоль широкого лежбища, как у ныряльщиы в полете перед входом в воду… Макс уже успел подумать что-то вроде «о, черт!», и собирался подумать что-нибудь еще, когда Рибопо приподняла голову, открыла чуть припухшие глаза и улыбнулась ему.
- Ia ora poi, doc Mak. Maita-i oe?
- Э…. – задумался он, вспоминая вчерашний урок, - Maita-i vau. E o oe?
- E au, - ответила она, и подмигнула, - Приколно. Мы проспали завтрак. А кто-то до сих пор дрыхнет. Ну, сейчас, сейчас…
Рибопо протянула руку поверх Макса и энергично ткнула Фэнг в правый бок.
- Joder! Quo polla! - Фэнг стремительно повернулась по часовой стрелке, и ее локоток с немалой силой врезал доктору Линксу по ребрам.
- Уф! – выдохнул он.
- Ой! – сказала она, - Извини, док Мак… Ри, ты засранка.
- А нечего столько дрыхнуть, Фэ! – с непоколебимым спокойствием ответила та.
- Встану – дам в ухо, - лениво пообещала Фэнг.
- Ммм… - нерешительно начал Макс, - Девушки, мне кажетя, нам надо поговорить по поводу… Даже не знаю, как это сказать…
- Tama-a-poi, - подсказала Фэнг, принимая сидячее положение - Любая еда начинается с «tama-a». Просто tama-a - это обед, а если это что-то другое, то добавляем время дня. Но ты можешь говорить на engli или на lifra, нам без разницы, правда Ри?
Рибопо перекатилась на бок и, полулежа на локте, подтвердила.
- Ну, да. Совершенно без разницы. Мы сами больше говорим на lifra, чем на utafoa.
Доктор Линкс вздохнул и уселся по-турецки между ними.
- Я, собственно, не о завтраке. Я вообще по поводу всего вот этого.
- А… - сказала Рибопо, и найдя свой браслет-сумочку, вынула оттуда мобайл, - сейчас я быстро все выясню…
- Извини, я не понял, что ты выяснишь таким образом?
- Ну, вообще, - сказала она, и в это время ей ответили, - … Aloha, Mikele, я извиняюсь, но док Мак интересуется на счет программы… Ну, да сейчас. Ему, наверное, надо знать, как дальше работать, а вы молчите… Да, рядом… Сейчас дам… (девушка протянула трубку доктору Линксу) …Мак, поговори с ним сам.
Он взял мобайл (поскольку ничего другого ему не оставалось).
- Э… Привет, Микеле… В смысле, ia ora poi.
- Ia orana, Макс. Я так и знал, что вы будете звонить. Мне ужасно неудобно, но это не только от меня зависит. Вы же знаете, что это военная операция. Вэнфан, Керк и Рон сейчас на Капингамаранги, у них там армейская часть инструктажа, а агротехнический инструктаж эти штабные придурки оставили на второе. Хотя, с другой стороны, в этом есть свой плюс. Что последнее, то лучше запоминается.
- Какой инструктаж? – удивился Линкс.
- По триффидам, разумеется. Вы ведь не поедете сами сажать их в Африке, и я тоже не поеду. Таких старых неуклюжих бегемотов, как мы с вами, там просто подстрелят.
- Да, действительно… А чему я их должен инструктировать?
- Ну, Макс, это вам решать. Главное, не перегружате наукой. Их задача - просто научить африканских фермеров разводить триффиды. Правильно использовать ваш посадочный материал. Выполнять обработку почвы. Выбирать режим полива. Следить за вегетацией. Определять момент начала сбора урожая. Как с любой новой культурой.
- Гм… И сколько отводится времени на программу инструктажа?
- Пока точно не известно. Я настаивю, чтобы не меньше недели. Но эти армейские, грызи их краб, сначала сами тормозят, а потом подгоняют. Им, видите ли, надо было еще вчера. – Гм… Вообще-то я бы рекомендовал сделать пробную посадку, там, в Африке. Просто воткнуть наш посадочный материал в почву там, где хватает воды. Никакой подготовки.
- Даже так? - удивился Микеле, - И на какой результат вы рассчитываете?
- На тот, ради которого триффиды и придуманы. Вы же читали мои отчеты, и помните, что акцент ставился именно на возможность некультивируемых продуктивных посадок.
- Черт… Да, Макс, я помню, хотя это не очень укладывается в голове.
- …Поэтому, - продолжал Линкс, - мне требуется результат, пока идет инструктаж. Если будут неожиданные проблемы, то я должен подготовить к ним Вэнфана и компанию.
- Вы правы, коллега, - ответил Микеле после некоторого размышления, - Я постараюсь сегодня же обеспечить отправку пробной партии материала на шеф-базу.
- Куда-куда? – переспросил Макс.
- На шеф-базу. Это вроде промежуточной станции. Военные игры.
- Понятно. Значит, сухой остаток: мы готовим инструктаж из расчета одна неделя. Так?
- Верно, - подтвердил Микеле, - И, знаете, коллега, в любом случае, вы – молодчина. Я горжусь, что работаю с вами. Честное слово.
- Это, в общем, не столько я, сколько мои ребята, - ответил доктор Линкс.
- Вашими ребятами я тоже горжусь. Nei aloha, Макс.
- Nei aloha, Микеле.
Доктор Линкс задумчиво покрутил в руках трубку и вернул ее Рибопо.
- Ну, как? – спросила она.
- В общих чертах, понятно, - ответил он.
- Вот видишь, - сказала Фэнг, ласково погладив его по спине, - а ты нервничал.
- Я вообще-то… - начал он, но в этот момент откуда-то из-под балкона послышался возмущенный голос Токо Саокео.
- Hei, foa, вы что, совсем маньяки? А завтракать? Знаете, док Мак, если вы, занимаясь сексом по пол-ночи, не будете хорошо питаться, то вам грозит скоротечная дистрофия.
- Прекрати пугать дока Мака, - перебил голос Лаэа, - Ha-a viti-viti foa! Тут у нас омлет с хамоном и бататами, суп из морской капусты, и какао. Я понятно изложила ситуацию?
…
=======================================
16 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 2 сентября 22 года Хартии. Утро.
Место: Меганезия, округ Социете, о-ва. Халл.
Полигон фактории Мейер.
=====================================
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №10.
«Знание - сила» по-меганезийски.
Мы летим на «BV» - пластиковой лодке с моторизованным V-образным крылом. Лет 20 назад, партнерство «Fiji Drive» слизало ее схему с одной из любительских конструкций, и штампует до сих пор, поскольку BV сохраняют популярность из-за своей надежности и дешевизны. Как мне объяснили, более простого летательного аппарата просто не может быть в природе. Скорость BV всего 80 узлов, так что лететь нам предстоит почти полтора часа, и я использую это время для просмотра фото-итогов визита в рапатарский колледж (внутренне гордясь тем, что научилась почти не обращать внимания на периодические воздушные ямы). Рити уделяет пилотированию не слишком много внимания (с ее слов, тут делать нечего, вообще) и, поглядывая на экран моего ноутбука, иногда делает более или менее глубокомысленные замечания.
CLAC - это маленький колледж с двухгодичным обучением. Его создатели рассчитывали на полтараста студентов (полагая, что это – с двухкратным запасом). Но, когда CLAC был включен в престижный список инженерных центров ВМФ, к местным ребятам добавились ребята с острова Руруту (он расположен в 60 милях к востоку от Рапатара, имеет вчетверо большую площадь и втрое большее население). Отказать своим соседям в такой важной вещи, как образование, в Полинезии немыслимо. После перепланировки, единственная лекционная аудитория стала занимать почти весь 1-й этаж «шляпы-вьетнамки», вытеснив учебные аудитории и лабораторию дизайна на 2-й этаж, а кабинеты преподавателей - под самый конус, на 3-й этаж. Суденческий клуб-кафе (занимавший 3-й этаж) переместили на балкон 3-го этажа (козырек «вьетнамки»). Теперь это - не балкон, а широкая навесная крытая терраса, края которой опираются на две тонкие, изящные металлические колонны. Именно там я, после короткой экскурсии по учебным помещениям колледжа, общалась с тремя преподавателями (всего их здесь 8, не считая тех, что преподают через интернет). Сейчас, занимаясь сортировкой фото, я думаю о том, как тот или иной кадр воспримут у меня на родине. Например, в кадр попали две строчки на дверях лекционной аудитории.
Scio do forza
Forza do carta
Первая - вроде бы, вольный перевод на лингва-франко афоризма Бэкона «знание - сила», но очень вольный и очень конкретный, чтобы не сказать: брутальный. Вторая – как-то подозрительно похожа на древнеримский «lex gladii» (закон, данный мечом). Рити, по-своему поняв мою задумчивость, спрашивает: «Объяснить по-простому?». Мне безумно интересно, как она в свои 15 лет интерпретирует эти две строчки, и я согласно киваю.
«Это просто, - говорит Рити, - первобытный человек почти ничего не знал о природе и какой-нибудь лев мог выгнать его из пещеры или даже сожрать. А когда человек понял хотя бы на пальцах, как все вокруг устроено, то стал сильнее льва, и шлепнул его. Или, например: 300 лет назад или даже 100 лет назад, мы, канаки, знали гораздо меньше, чем юро, янки или японцы. Что получилось? Их оффи пришли сюда, все у нас отобрали, да еще заставили на себя работать, и вообще, творили тут все, что хотели. Зато, как только мы стали знать больше, то закошмарили их, выгнали их отсюда на фиг, и живем по той хартии, которая нам нравится. Кто больше знает – тот и диктует правила. По-научному это называется «универсальный закон», потому что он действует всегда и везде».
Слегка шокированная этой первобытной трактовкой роли науки в истории, я начинаю спорить, и привожу, как мне кажется, неопровержимый довод: развитые страны уже не захватывают неразвитых соседей (хотя могли бы), а помогают им жить самостоятельно. «Это тоже просто, - отвечает девчонка, - Западным оффи нужны недоразвитые страны, которые, как бы, самостоятельные. Во-первых, это - дешевая рабсила. Во-вторых, ими можно кошмарить свой народ, чтобы он терпел тиранию, типа, для защиты от дикарей».
Я почти краснею (вспомнив, как после очередной акции исламистов, парламент моей страны дружно проголосовал за расширение полномочий спецслужб), и интересуюсь, почему Меганезия (где отсутствуют оффи) не захватывает, например, Новую Гвинею.
«Пока что это не выгодно, - сообщает она, - Вот острова поменьше - это другое дело».
В логике ей не откажешь. Действительно, значительная часть островов, примыкающих с востока к Новой Гвинее, уже тем или иным способом включены в состав Меганезии. А Рити развивает свою мысль: «В Папуа живут такие же папуасы, как на нашем западе. Но живут фигово. Потому что колонизаторы там вместо образования вводили свою особую религию, чтобы учить не знаниям, а тому, как слушаться оффи. А, чтобы хорошо жить, нужны знания, как что-то реальное делать или добывать, иначе откуда все возьмется?».
Разговор плавно перетекает в русло меганезийской системы образования. Так я узнаю о принципе USU («Una Scio Util» – т.е., только прикладное знание), по которому Конвент провел тотальную реформу базовой школы, сразу после Алюминиевой революции.
В первый день после революции, Конвент принял пять декретов: О власти. О народном флоте. О технологиях. О деколонизации. О базовой школе. Первые два не нуждаются в комментариях – такие акты характерны для любой революции. Следующие два имеют некоторую специфику (по сравнению с актами других революций). Технологии были объявлены не просто достоянием нации (что совсем не оригинально), а ГЛАВНЫМ ее достоянием. Наследие колониального прошлое было объявлено не просто вредным, а вредным во ВСЕХ проявлениях (кроме, разумеется, технологических заимствований). Третий декрет был следствием двух предыдущих. Школьные программы подверглись выкорчевыванию всего, что не является утилитарным, прикладным знанием с прямым экономическим смыслом. История и литература исчезли вообще, языки (и местные, и иностранные) были заменены одним предметом «коммуникация», а вместо географии стала изучаться «навигация». Биология и химия были переделана полностью, а вместо физики, алгебры, геометрии появился предмет «механика». 11-летняя школа стала 6-летней с 3-дневной 20-часовой учебной неделей. Позже эта драконовская система была несколько изменена, но большинство молодежи училось именно по ней… Я понимаю, почему Таири и Хаото считают библейского Мозеса современником Эйба Линкольна, а иудеев - аборигенами штата Юта. Я получаю эту любопытную и важную информации о меганезийской революции, а затем мы начинаем снижаться над островами Халл.
…
Самая необычная часть коралловых островов Халл – юго-восточный угол окружающего рифового барьера. Это действительно угол, южная и восточная стороны длиной по 3000 метров, как будто, вычерчены по линейке. Здесь верхушка рифа почти на поверхности, а с севера и запада барьер замыкается в трапецию двумя линиями подводного рифа. Внутри него - четыре островка: Кампо (треугольник, вытянутый почти на милю вдоль северного барьера, а вершиной выдвинутый к центру лагуны), Анкел (четырехугольник полмили по диагонали в юго-восточном углу), Страйп (широкая отмель полмили в длину, почти в центре лагуны) и Циркус (кружок около 300 метров в диаметре около юго-западного угла). Все островки, включая и самый маленький, покрыты атолловым лесом из пальм-панданусов и вечнозеленого кустарника. На Анкел и Страйп природа не тронута. На крошечном Циркусе возведен двухэтажный домик, с претензией на оригинальность архитектуры. На Кампо расчищены квадраты маленьких огородов, рядом с ними – аляповатый ансамбль из дюжины 40-футовых жилых контейнеров.
Географию островов Халл я успеваю разглядеть, пока мы над ними снижаемся, вслед за флайкой Кианго и Поу, чтобы приводниться у пирсов на островке Кампо, и оказаться посреди теплой кампании, устроившей party на пляже невдалеке от коттеджей. Пару минут все визжат и обнимаются, а потом меня начинают знакомить с присутствующими.
Экс-сержант Крис. Я догадалась, что это – он, раньше, чем мне сказали. Прошло более 20 лет со дня дерзкого угона старой «Cessna - 140H» из предместий Нукуалофа на острова Мейер, но он, я думаю, не изменился. То, что этому креолу, сидящему на корточках у открытого очага, уже порядком за 40, можно определить, разве что, по седым волосам на груди (голова у него выбрита наголо и блестит, как биллиардный шар).
Панто - бывший мастер мелких финансовых афер - выглядит совершенно иначе. Он весь кругленький, добродушный, и с первого взгляда внушающий доверие. Если бы он не был таким стремительно-подвижным, (несмотря на свое изрядное пузо), и если бы взгляд его карих глаз не был таким цепким, то я бы приняла его за «faaapu» (фермера из глубинки).
Омиани – первая faahine колонии Мейер. Она и сейчас в отличной форме, хотя, наверное, в те эпические времена ее фигура не была такой округлой, как сейчас. У женщин-melano, как я заметила, считается хорошим тоном округляться при приближении к 40 годам.
Юео - креативный инженер, автор пистолет-пулемета «Spagi», из которого, говорят, убили больше людей, чем в печально известной битве за Иводзиму в 1945. Соавтор тропического комбинезона «koala», который носят по обе стороны Тихого океана. Ему немного больше 30, он - креоло-маорийский метис - крепкий, смуглый, обаятельный и жизнерадостный.
Феиви - классическая, почти фольклорная «mate-apihine» (молодая, очень хозяйственная деревенская полинезийка, которая вечно находит себе какие-то домашние дела, далеко не всегда важные, и непрерывно о чем-то болтает). Необходимым дополнением к этому образу считается трое - четверо непоседливых детей. В данном случае их трое, и двое из них – грудные (один как раз питается, а второй, надо полагать, на очереди)…
----------------
- Какие чудесные близнецы! – сказала Жанна (считая правильным сказать какой-нибудь комплимент, тем более, что малыши действительно были очень милые).
- Тебе правда кажется, что это двойня? – весело поинтересовалась Феиви.
- Вообще-то, я думала… - канадка (присмотрелась к младенцам, и пришла к выводу, что они достаточно похожи друг на друга), - … а разве я ошиблась?
- Это из области сравнительной лингвистики, - веско заявил Юео, - слово «близнецы» в разных языках имеет разное предметное поле, так что…
- Не морочь девушке голову, - перебила Омиани, - «близнецы» на всех языках означает: «двое детей, которые родились в один день у одной женщины». А двое детей, которые родились у двух разных женщин с интервалом три дня – это по-любому не близнецы.
- Ма, а почему кошка может кормить сразу пять котят, и хрюшка может, а человеческая женщина не может даже двух? – спросил мальчишка лет семи.
- Вообще-то может, - начала она, - Но это не слишком-то удобно…
- Потому, Жоли, что человек – это бета-версия, - вмешался Юео, - как глючный мобайл, который вы с мамой так неосмотрительно купили на рынке в Никаупара.
- Сейчас как врежу, - пригрозила ему Феиви, - и за мобайл, и за бета-версию.
- Солнышко, но это же научный факт. Свиньи и кошки возникли 10 миллионов лет назад, а человеку современного типа всего 200 тысяч лет. Экспериментальная конструкция.
- Феи, он прав, - встряла Поу.
- Мы по биологии проходили, - добавила Рити.
- По ходу, даже 160 тысяч, а не 200, - уточнил Кианго.
- Вот видишь, - резюмировал Юео, - всего 160 тысяч лет. Природа за это время создает только прототипы, а до надежной серийной модели еще миллион лет, не меньше.
Феиви вздохнула.
- Представляешь, Жанна, и вот такое издевательство каждый день, из года в год. Сама не понимаю, почему мне нравится жить с этим ужасным типом.
- Потому, солнышко, что ты меня любишь, - сообщил Юео.
- Да ну тебя. Возьми-ка лучше вот этого, пока он не обожрался.
Она передала Юео одного младенца, приложила к груди второго и пояснила канадке:
- Вот это – мой мелкий, а тот очаровательный обжора - сын Тиатиа, дочки Уираити. Она такая же непоседа, как ее мама.
- Уира с тринадцати лет считалась самой красивой девушкой в радиусе ста миль, - подал голос Крис, - Было бы странно, если бы окружающие не баловали ее и ее дочку.
- А я предупреждал Лимо и Аи! – вставил Панто, - ясно было, что это потом проявится.
- Что - «это»? - спросил экс-сержант, - Оми возилась с Тиатиа не меньше, чем Аи…
- Еще скажи, что я виновата, - перебила Омиани.
- В чем? Я не понял, чего страшного случилось?
- Страшного – ничего, - ответил Панто, - Но надо же соображать, как далеко могут зайти детские капризы, если им вот так потакать. Уира в 14 лет хулиганила на флайке, Тиа в 14 завела ребенка, ребенок в 14 захочет в космос, на Луну, на Марс…
- А что? - спросил Кианго, - Янки через четыре года собираются на Марс. В смысле, уже по-настоящему, с экипажем три человека. Вот Жанна – янки, она не даст соврать.
Жанна несколько растерялась. Во-первых, она (как и большинство канадцев) не любила, когда ее путают с янки. Америка – не то же самое, что США, и у Канады, между прочим, территория больше, чем у Штатов (о чем посторонние почему-то забывают). Во-вторых, она не очень-то следила за планами NASA. Вернее, не следила вовсе, и видела только то, что появлялось в top-list панамериканских новостей, причем только краем глаза (вообще-то, ее больше интересовали земные новости)… Тут в разговор вмешалась Омиани.
- Выгодное это дело, собираться на Марс, - насмешливо сказала она, - А по-настоящему собираться, это вообще Эльдорадо. Парень, ты смету этого проекта видел?
- А как же, - ответил он, - 76 миллиардов долларов. Если на глаз, то заряжено раз в сорок. Это у них местный обычай, швыряться деньгами. Скинулись по триста баксов с носа – и полетели. У нас, если скинуться по триста с носа, то надо экономить, чтобы полететь.
- Я сказала не «полететь», а «собираться». До этого собирались на Марс за 52, теперь - за 76, а лет через пять будут собираться за 100. Процентов пять – предпроектные работы.
Юноша почесал в затылке.
- Ага… Не дурак, понял. Сгребли почти 4 миллиарда – и линяем… Что там рядом? Куба?
Поу хлопнула ладошкой левой руки по сгибу локтя правой, и пояснила:
- На Кубе - отнимут.
- Тогда – Мексика.
- С Мексикой у янки договор о выдаче, - сообщил экс-сержант Крис.
- Ну… - Кианго задумался, - … Куда-нибудь в Центральную Африку.
- Там вообще шлепнут, - сказала Поу, - Там тебя даже за 4 тысячи шлепнут.
Экс-сержант кивнул.
- Там и за 40 баксов могут шлепнуть. За ботинки. Или даже за блок сигарет.
- Такие жадные? – удивленно спросил Кианго.
- Нет. Просто очень бедные. Им 40 баксов – это месяц жизни для целой семьи.
- Охереть… - изумленно произнесла Рити.
…
=======================================
17 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 9 - 11 сентября 20 года Хартии.
Место: Транс-Экваториальная Африка. Мпулу.
Окрестности озера Уква
=======================================
Хенаоиофо Тотакиа, kii-tu-i-hele (принц) Номовау (старший лейтенант-инструктор Хена Тотакиа, 24 года. Место рождения: атолл Номовау. Образование: базовая школа, Sauth-Lau mar-patrole college, 3 курса Niue Tec-University. 11 миссий: из них - 4 специалных экспедиции, из них 2 – в качестве командира группы, детально см. приложение), сидел у костра, помешивая палочкой угли. Он не был доволен результатами боестолкновения. Он был зол на себя, и потому - молчалив. Он потерял 17 единиц личного состава убитыми и 30 – раненными. Очень плохо. Потери есть в 11 из 16 полувзводов. Придется доводить их до штатных тринадцати единиц новичками. В двух из четырех полувзводов 3-й роты новичков окажется больше половины. Командир 3-й роты ранен в живот и, если даже он выживет, то вернется в строй не раньше, чем через два месяца. На место комроты надо ставить кого-то из командиров полувзводов, а на место командира полувзвода… Нет, не годится. Надо слить вместе 1-й, 2-й и 4-й полувзвод. Тогда 3-я станет полуротой, но зато нормально укомплектованной. На нее можно поставить командира 1-го полувзвода...
Его на секунду отрывает от мыслей военврач Гки. Толковый местный парень, выпускник фельдшерского училища в Кумбва. Уровень знаний – шприц, бинт, шина, компресс. Плюс курсы на шеф-базе. Пользование компьютерным био-анализатором и армейской аптечкой. Тут не до полевой хирургии… В 2 часа ночи «Little-Beetle» эвакуирует тяжелораненых на шеф-базу на остров Умбаса, но сколько из них дотянут до 2 часов ночи - вот вопрос…
- Как твоя нога, команданте? – спрашивает Гки (уже вторично).
- Нормально, бро, - отвечает старлей-инструктор. На ноге у него не то, чтобы ранение, а так, царапина. В Океании ее можно было бы промыть спиртом и заклеить пластырем. В Африке так нельзя. Пришлось вкатить себе «S-bioprotect» из индивидуальной аптечки. Joder! Истрачено две трети аптечек. Хорошо, если «Little-Beetle» привезет новые…
- У нас еще двое ушли, - говорит Гки, - я не знал, что делать. Меня не так учили…
- Кто? – спрашивает Хена.
- Тот парень, масаи, из 1-й роты. И командир 3-й.
- Joder! – говорит старлей уже вслух (хотя ругаться в ответ на сообщение о смертях не следовало бы - парнишка-военврач и так чуть не плачет).
- Я действительно ничего не мог сделать, - повторяет Гки.
- Да, я знаю, - старлей ободряюще хлопает парня по плечу, - Ты делаешь все, что можешь. Сколько раненых останется в строю?
- Одиннадцать - точно. Одиннадцать из тридцати. Им я хорошо помогу.
- Ты молодец. Поставь их на ноги. И думай о живых. Всегда только о живых.
- Я понял, команданте, - парень кивает, даже пытается улыбнуться.
Хена продолжает помешивать палочкой угли. Кажется, что они стали гореть чуть ярче, но это оттого, что садится солнце. Закат тут совсем не такой, как дома, в Гавайике. Тут небо становится темно-серым, а полоса над горизонтом еще долго остается красно-оранжевой, постепенно сужаясь и затухая, и на ее фоне редкие деревья, почти лишенные листьев, кажутся нарисованными жирным черным фломастером. Пологие холмы тоже кажутся нарисованными, но не так четко. Их контуры как бы размыты колышащейся на слабом ветру травой. Ландшафт субэкваториальной саванны имеет свои плюсы и минусы. Плюс: она далеко просматривается даже с небольших возвышенностей. Минус: в ней слишком мало естественных укрытий. Если у противника двадцатикратный перевес в численности, этот минус становится огромным. Если противник не жалеет бойцов – тем более…
Старлей отложил палочку, достал ручку и блокнот, и начал записывать свои ошибки. Он снова и снова прокручивал в голове эпизоды шестичасового боя (первой по-настоящему серьезной операции на этом театре, до недавнего времени знакомом ему лишь в теории). Хена беспощадно-критичен к себе. «Здесь я потерял троих, потому что не убедился, что командир полувзвода правильно понял задачу», - отмечает он, - «А здесь я потерял еще двоих, потому что не перепроверил данные о складках местности». Подводится итог: 8 из 17 убитых и 9 из 30 раненых – результат его оплошностей. Старлей пишет внизу пометку «При случае поговорить об этом с папой». Король Фуопалеле Тотакиа воевал почти 20 лет, с небольшими перерывами. Он знает о локальных войнах столько, что если все это записать, выйдет энциклопедия томов в сто, не меньше… Убрав ручку и блокнот обратно в карман, Хена кладет под голову свернутую накидку, и через пол-минуты засыпает.
Местные парни, недавние фермеры, а теперь – бойцы народной мотопехоты, сидящие у соседнего костра, метрах в десяти, многозначительно переглянулись. Команданте Хена – великий воин, раз может так легко заснуть после такой битвы. А Хенаоиофо видит во сне своего папу, короля Фуопалеле. «Я все понимаю, мальчик – говорит он, - Невозможно подготовить солдат и унтер-офицеров за пару месяцев. Сложно управлять батальоном в непривычном для тебя ландшафте. Плохо, когда из артиллерии есть только портативные минометы, а поддержки с воздуха нет вообще. Так что ты неплохо поработал. Но всегда помни: у каждого из бойцов есть мама, а у многих – жены и дети. Если твои парни будут видеть, что ты об этом помнишь, то поверят, что ты ведешь их к победе, после которой они вернуться домой. Это важно. А теперь спи. Набирайся сил. Они тебе понадобятся».
Он спит 4 часа, до самого прилета «Little-Beetle». Зиппо и Дилли – пилоты-виртуозы. Который раз они летают по 500 миль с острова Умбаса, через территорию Мозамбика и Малави, и ни разу не были обнаружены. Впрочем, мозамбикским ПВО не до них. Там какая-то своя война, да и радары древние, странно, что они вообще работают. В Малави вообще нет военных радаров, там армия наблюдает небо только визуально (и только для прогнозирования завтрашней погоды по цвету заката, на основании народных примет).
Дилли смотрит через ноктовизор на грунтовку Мпондо - Кумбва, изгибающуюся между холмами и озером Уква. Там хозяйничают гиены, обалдевшие от свалившегося на них невиданного богатства в виде целых трех армий – генерала Мваге, адмирала Букти и полковника Куруе - принявших здесь последний бой. Почти четыре тысячи трупов. За ночь это не сожрть даже всем гиенам в округе, а с восходом Солнца появятся пернатые падальщики – вот тогда начнется настоящая драка за мясо...
- Ну, ты и наколбасил, старлей, - говорит, наконец, Дилли, - было хоть, за что?
- Было, - отвечает Хена, - Эти банды малолетних уродов терроризировали пол-страны. Одно херово: их лидеры, похоже, успели уйти через озеро.
Дилли с трудом сглатывает слюну – видно, как ей тошно.
- На вид - обычные мальчишки. Извини Хена, наверное, ты прав, но… Короче, я пойду, прослежу за погрузкой раненых. Они хреново выглядят, если честно.
Слегка хлопнув старлея по плечу, она идет к флаеру. Зиппо щелкает своей сувенирной зажигалкой (за которое и получил прозвище), прикуривает и провожает Дилли взглядом.
- Знаешь, старлей, что она мне сказала после прошлого рейса? Она сказала: а вдруг все напрасно? Вдруг, все так устроено, что это дерьмо будет здесь еще сто, или триста лет?
- Я думаю, что не напрасно, - говорит Хена, - Просто раньше никто за это не брался по-серьезному. Начинали – и бросали на пол-пути. А надо делать – так делать.
- Да уж… - говорит Зиппо, - ты сделал – так сделал. Как вся эта толпа здесь оказалась?
- А им больше негде было оказаться. Полковник Нгакве со своими фермерами перекрыл все дороги на восток, а Нитро и Джабба взорвали ту плотину, которую еще англичане строили, в XIX веке. Так что здесь временно сделался полуостров, а точнее – мешок.
- А мы-то гадали, зачем везем им такую хренову гору тетранитроглиокса. Вот, значит, зачем… Кстати, мы тебе, кроме тушенки и боеприпасов, еще триста аптечек привезли.
- Это вы молодцы, - радуется Хена, - На самом деле, молодцы. А как там на Умбаса?
- Спокойно, - отвечает Зиппо, - Жирная сволочь из security, за штуку баксов в неделю, пишет в Мапуто отчеты, что мы, типа, австралийские экологи. Добавки не просит. Или ему хватает, или боится, сука, что мы его сдадим его же собственному начальству.
Старлей понимающе кивает.
- За предательство черной африканской родины, начальство его порубит на котлеты. О! Про котлеты. Слышал, какая мечта у Джаббы с Нитро?
- Бабахнуть еще какой-нибудь памятник архитектуры?
- Мимо. Они хотят купить таверну с отелем. Не «Хилтон», конечно, а так, для сельской местности. И обязательно с баром-ретро. Как в старых вестернах.
- Хорошая тема, - авторитетно соглашается Зиппо, - А Дилли хочет купить траулер. Не совсем «микро», а чуть посерьезнее, метров 25. И чтоб весь в автоматике.
- А ты? – спрашивает Хена, - Тоже присмотрел какой-нибудь бизнес?
- Нет, я вернусь в патруль. Я - коп по жизни. Гены так легли. Я в Африке не из-за денег, а за кампанию с Дилли. Не оставлять же ее без напарника. Ну, и деньги пригодятся. Куплю что-нибудь. Дом с фермой, например. Может, семью заведу… А ты, старлей?
- У меня тоже гены. Я, наверное, как папа. Повоюю, пока молодой, и пойду преподавать в колледж. Если не убьют, конечно. А если убьют – буду лежать убитый, это понятно.
Возвращается Дилли, она совершенно спокойна, но здорово огорчена.
- Один твой парень, который с дыркой над ухом, умер при погрузке. Такие дела.
- Не повезло ему, - говорит Хена, - А как остальные?
- Остальных, скорее всего, довезем… Зиппо, бросай уже сигарету. Полетели.
Хлопки по плечам, ободряющие слова, дежурные шутки на удачу. «Little-Beetle» почти бесшумно взлетает. До рассвета ему надо пересечь континентальный участок маршрута.
«Хорошие ребята Зиппо и Дилли, - думает старлей, - Закончится эта херня – притащу их на Номовау. Это вам не какой-нибудь Бора-Бора, это – природа. К примеру, подводная охота. Тунец ходит – полтора центнера, а не заморыши, как в Центральном Фиджи. И летать будем днем, как люди. О! Полетим на рифы Минервы. Двадцатка против хвоста селедки, что они там не были… Joder! Как я соскучился по самому обычному морю».
Хена успевает поспать еще час, а потом его будит командир 2-й роты. Надо же – ни свет, ни заря заявился полковник Нгакве. Или уже президент Нгакве? Кумбва взят четыре дня назад, генерал-президент Ватото куда-то удрал, и никакой публичной власти, кроме Нгакве, в Мпулу теперь не существует… Ладно, будем считать, что этот дядька пока остается просто полковником. Тем более, он ходит в простом полковничьем мундире.
Старлей-инструктор и полковник-президент трижды обнялись, как здесь принято, чтобы все видели. Батальон народной мотопехоты и приехавшие с Нгакве четыре батальона фермеров-ополченцев, бурно выражают свой восторг. Публика тут эмоциональная, любит пошуметь, а тут такой повод – победа! На юге еще остались оккупационные корпуса из соседних Самбаи и Везиленда, но сейчас никому об этом думать не хочется. Все слушают экспромт-выступление полковника Нгакве. С риторикой у него проблемы, зато имеется неисчерпаемый запас грубоватых фермерских шуток. Публику это заводит. В финале все хором поют новый гимн страны – не в лад, но так громко, что даже гиены, стервятники и пятнистые дикие собаки на время отрываются от пиршества и сражений за лучший кусок. Потом все успокаиваются, бойцы идут отдыхать, а старлей и полковник начинают пить пиво (трофейный «Holsten», сотню ящиков которого бросил удравший генерал Ватото).
За первой парой банок, Нгакве выражает вполне искреннее восхищение воинскому дару молодого старлея. Шутка ли: с отрядом в две сотни бойцов, которые еще недавно были просто фермерами, истребить за один день почти четыре тысячи вражеских солдат! Хена отвечает немногословно. Это просто тактика. Контингент противника оказался в самой неудачной из возможных позиций: зажатый между склонами холмов и водной преградой, на размеченной по квадратам и планомерно простреливаемой из минометов территории. Будь у противника обученные бойцы - они сумели бы рассредоточиться и организовать сопротивление малыми мобильными группами, а эти - сбились в кучу под минометным огнем, пока их лидеры-недоучки пытались понять, что происходит. Так и не поняв, они бросили своих людей толпой на штурм самого широкого склона, под кинжальный огонь шестиствольных скорострельных «трещеток». Потом сделали попытку, опять же, толпой прорваться назад по грунтовке. Потом собрали остатки людей в колонны, и хотели уйти по низинам между холмами. А после этого им уже некого было собирать для очередной глупости, и они попросту бросили остатки своих «армий» на произвол судьбы. А судьба – вот она. Птицы-падальшики со всей округи так обожрались, что и взлететь не могут… Когда Хена допивает первую банку, а полковник - третью, речь заходит, наконец, о деле. Нгакве вынимает из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. «Тебе письмо от капитана Алонсо. Я видел его в Кумбва, перед отъездом». Старлей разворачивает листок и читает.
«Hola! Не буду размазывать извинения на пол-листа. Тема: у меня убило штаб-сержанта. Ты его видел - парнишка с Рангироа, который всегда спичку жевал. Я общался сначала с его мамой, потом – с женой. Ну, как им объяснить, что на войне есть пули, которые летят ниже каски, но выше броника? Остальное время катался с патрулями, ловил шантрапу и ставил к стенке – пока у меня еще кого-нибудь не убили. Другая тема: в 4 утра сообщили про какую-то иностранную миссию - то ли гуманитарную, то ли религиозную. Нгакве без кого-то из наших с ними говорить не хочет, а я сейчас херовый дипломат. Тебе там дел на два часа. Это рядом с тобой, в Макасо. Приехал – вправил мозги – уехал. Удачи».
- Как будто я не херовый дипломат, - ворчит Хена.
- Дипломатия - херня, - охотно соглашается полковник (понявший только часть фразы на лингво-франко), - пошлем полувзвод, пусть зачистят шпаков. А спишем на этих.
На «этих» (в смысле – на убитых солдат трех героиновых армий), сегодня можно списать любое свинство – тут полковник был прав. Надо ли использовать эту возможность для убийства безоружных людей, которые оказались источником беспокойства? Хена считал, что не надо. Нгакве – наоборот, что надо. Нгакве не жесток, а просто предусмотрителен.
- Понимаешь, - объяснял он, - эти шпаки могут быть кем угодно. Они тут чужие, и кто знает, что у них на уме? Генерал Ватото их не трогал – почему? Я тебе скажу. Потому, что они чем-то были ему выгодны. Может, они шпионили для него. И сейчас шпионят.
- Это надо проверить, - согласился Хена, - Но если ты прикажешь просто убить их, то никогда не узнаешь, чем они занимались.
- У меня нет времени на допрос подозрительных людей в каждой деревне, - возразил Нгакве, - В Мпондо, я конечно, их допросил бы. Я сейчас все равно туда еду. А Макасо – это маленькая деревня, всего двести дворов.
- Давай я их допрошу, - предлагает Хена, - Бойцам надо отдыхать два дня после такого боестолкновения. Макасо для этой цели подходит. Там можно разместить батальон.
Полковник пожимает плечами.
- Допрашивай, если тебе не лень… А одного дня твоим солдатам не хватит? Ты сам мне говорил: надо всегда развивать успех. Мы должны атаковать на юге.
Старлей качает головой.
- Если бы мы не уничтожили эти три армии, а только оттеснили, то я бы не остановился. Но мы их уничтожили. А бросить усталых бойцов против свежего противника - это риск. Лучше дать людям еще день отдыха и использовать его для подготовки кампании против корпусов Сомбаи и Везиленда.
- У тебя холодное сердце, команданте Хена, - говорит Нгакве, - но, похоже, ты прав.
- У меня обычное здоровое сердце, полковник, но меня учили, что война – это машина, и ее колеса крутятся по определенным законам. Их надо учитывать, если хочешь ехать.
…
Деревня Макасо стояла в стороне от тракта (английского шоссе из Кумбва в Мпондо). Сюда шла узкая боковая дорога с разбитыми колеями. Индийские грузовики «Tata» (которыми обычно пользуются местные армии), проходили тут с большим трудом, на скорости пожилого пешехода. Китайские трициклы «Jinlo», на которых перемещался батальон команданте Хена были легче и маневреннее, и двигались быстрее – примерно как при быстром шаге. Пешее боевое охранение обогнало колонну на полмили, и уже успело найти общий язык с деревенской народной милицией, когда головные машины батальона оказались на последнем прямом участке перед заставой. Местные парни тоже успели повоевать: позапрошлой ночью в деревню попытался войти один из отрядов «армии» адмирала Букти – и откатился, наткнувшись на шквальный огонь из полсотни «Spagi». На дистанции менее ста шагов, эти дешевые «карманные пулеметы» оказались эффективным и крайне жестоким оружием: легкие пули 5,56 мм редко убивали сразу. Милиционеры с нескрываемым удовольствием рассказывали, как вражеские солдаты, получившие такой «подарок» в ногу, в грудь или в живот, и брошенные здесь умирать, еще часов десять вопили от боли и ужаса, пока с ними не расправились гиены.
В отношении мотострелков команданте Хена местные парни испытывали восхищение и настороженное любопытство - слухи о разгроме и уничтожении трех героиновых армий докатились до сюда, успев обрасти массой преувеличений. Местные девчонки вели себя без настороженности – что и понятно. В ходе непрерывных мелких войн последних лет, мужское население изрядно поредело, а тут – такие ребята… Причем, точно свои (уж в этом никто из жителей Макасо не сомневался). Команданте Хена тоже сошел за своего (ну, еще бы!) и у него на шее успело повисеть с полдюжины представительниц местного прекрасного пола, еще до того, как он дошел до центральной площади. Как и в любой приличной мпулуанской деревне, на центральной площади был дом собраний (четыре столба и травяной навес) и рынок (такой же навес, но составной и раз в 10 подлиннее). В шесть сторон лучами расходились улочки, по которым фланировала публика и бродили жизнерадостные пестрые свиньи. Вокруг площади и вдоль улочек росли невысокие, но мощные слоновые деревья. Круглые стволы самых старых из них, в диаметре не уступали круглым глиняным домикам, накрытым коническими тростниковыми крышами. На фоне красной глины, из которой состояли и домики, и площадь, и улочки, прямоугольное серо-белое двухэтажное здание миссии чего-то там международного (Хена пока еще не понял, чего именно), выделялось своей неуместностью, как жираф в лошадином табуне.
Хена еще не успел толком рассмотреть окружающую архитектуру, как местные мамаши, окончательно убедившись в дружественной природе пришедших вооруженных мужчин, выпустили из домов детей (до того загнанных внутрь на всякий случай). Они оказались совсем не похожими на недокормленных детей из «столичного» Кумбва. На фермах, у естественного источника продовольствия, это были довольно сытые, очень активные и крайне непоседливые голые организмы, которые мгновенно устроили вокруг бойцов народной мотопехоты невероятную бузу. Впрочем, разжившись некоторым количестом сигарет, монеток, складных ножиков и тому подобной мелочи, и наполучав шлепков по заднице и легких подзатыльников, они разбежались по каким-то другим детским делам.
Старлей перевел дух, проверил, не исчезло ли что-нибудь ценное из карманов, вытер пот со лба, еще раз окинул взглядом пейзаж, и негромко позвал:
- Нгели!
- Да, команданте.
- Слушай, почему вы тут строите дома круглыми?
Командир 1-й роты почесал пятерней мощный загривок, затем сообщил:
- Всегда так строили. А чем плох круглый дом?
- Не то, чтобы плох. Но, по-моему, прямоугольный удобнее. И строить его проще.
- Совсем не удобнее, - возразил подошедший командир 2-й роты, - Как твоя жена будет подметать пол, если там внутри углы? Она оставит в углах пыль, и ты будешь чихать.
- Но подметает же как-то, - озадаченно ответил Хена.
- Значит, она тратит на это много времени, - нашелся ком-2-й, - и не успевает вкусно готовить. Ты ешь невкусно, меньше любишь жену, и у тебя на нее плохо стоит хер.
- Не выдумывай, Игда, - возмутился Хена, - Она вкусно готовит, и хер тоже….
- Значит, у нее не остается времени следить за детьми, - не унимался тот.
- Детьми вообще занимается бабушка, - ответил старлей.
- Вот! – торжествующе воскликнул Игда, - Из-за этих глупых углов, у мамы нет времени на детей. Куда это годится? А когда ребенок маленький, грудь ему дает тоже бабушка?
- Круглый дом строить удобнее, - добавил Нгели, - Смотри, команданте!
Ком-1-й очень быстро изготовил из трехметрового куска троса и двух палочек нехитрое устройство, воткнул одну палочку в землю, и обежал вокруг нее, рисуя второй палочкой. Получилась практически безупречная окружность.
- А теперь я кладу сырые кирпичи, вот так, - продолжал он, выкладывая воображаемые кирпичи не горизонтально, а под углом, так что, будь они настоящие, вышла бы стена в виде непрерывной восходящей спирали, - потом я обмажу все глиной, и останется только прорезать дверь, и поставить крышу, которую за это время сплетет моя жена. Дом готов. А если строить с углами, то кирпичи придется ломать, потому что ты не угадаешь, чтобы в угловатые стены вошло ровное число кирпичей, и стены обязательно окажутся косыми.
- Joder, - выругался Хена, - С чего это у меня получатся косые стены?
Он отобрал у Нгели его самодельный циркуль из веревки и палочек, а еще четыре палки подобрал с обочины. Две их них он воткнул в землю в семи шагах одна от другой. Затем, пользуясь «циркулем», провел из этих мест две дуги, и на их пересечениях воткнул две оставшиеся палки. Оглядел результат, и предложил:
- Давайте. Меряйте. Где тут косо?
- А все равно, внутри круглой стены больше места, чем внутри угловатой, - сказал Игда.
- Погоди про место! Пусть сначала Нгели померяет, и убедится, что не косо.
- Извините, что вмешиваюсь, - раздался, чуть хрипловатый женский голос - Офицер, вы здесь главный?
Старлей повернулся, отряхивая ладони. Обладательница голоса – стройная светловолосая женщина лет 35, одетая в нечто строгое, вроде тропической униформы, стояла в 20 шагах. Чуть позади и сбоку от этой дамы, стоял бдительный командир 2-го полувзвода 1-й роты.
- Рупа, почему ты не доложил? – сердито спросил Хена.
Ком-полувзвода пожал плечами.
- Ты был занят, команданте. А у этой женщины нет никакого срочного дела. Я решил, что пусть она подождет немного. Только она очень нетерпеливая. Если бы она была моя жена, я бы ее побил. Но зачем мне такая жена? Она больная, наверное. Видишь, какая худая.
- Голливуд бы с тобой не согласился.
- Пусть Голливуд и берет ее в жены, если он такой дурак, - заключил Рупа.
Старлей задумчиво хмыкнул, подошел поближе, и предложил незнакомке:
- Представьтесь, пожалуйста.
- Мэрлин Ренселер, старшая сестра миссии Всемирной Лиги Католической Помощи при Международном Обществе Красного Креста.
- Мэрлин – это в честь волшебника Мэрлина или в честь Мэрлин Монро? – спросил он.
- Мне не до шуток, офицер… Не знаю вашего имени …
- Называйте меня просто: «команданте Хена». Как я понимаю, это про вашу миссию мне докладывали. Название у вас слишком длинное для местных ребят, и они просто сказали: «какая-то международная миссия чего-то там». Что у вас случилось?
- Ваши солдаты убили врача миссии и изнасиловали медсестру.
- Когда и где?
- Вчера, рано утром, в двух шагах отсюда.
- Команданте, эта женщина - дура, - сообщил Рупа, - она послала своих людей в лагерь адмирала Букти, чтобы помогать его раненым. Ха! Конечно, медсестру изнасиловали, а врача убили, чтоб не мешал. Они бы потом их обоих съели, но у них не было времени.
Старшая сестра миссии смерила младшего командира холодным взглядом.
- Вы бы тоже изнасиловали беззащитную молодую женщину, пришедшую помочь вашим раненым товарищам? Вы бы тоже убили бывшего с ней врача, чтобы он не мешал?
Вместо ответа, Рупа плюнул ей под ноги, демонстративно отвернулся от нее и посмотрел на местных девчонок, которые бесхитростно флиртовали с бойцами из его полувзвода.
- А что, команданте, красивые у нас женщины?
- Красивые, - согласился Хена.
- У вас тоже красивые, - сообщил Рупа, - Если они похожи на Дилли, которая пилот. Но она очень жесткая. Такой трудно найти мужа.
- Да, - снова согласился старлей, - Как-то у нее не складывается с этим делом.
- Она найдет, - убежденно сказал полузводный, - Ориши Иемайя обязательно поможет ей. Ориши Иемайя всегда помогает тем, кто помогает ее детям.
Он наклонился и быстро начертил пальцем в дорожной пыли символ богини Луны, круг с рогами в форме полумесяца - в знак того, что говорит совершенно серьезно.
Мэрлин кашлянула, чтобы привлечь внимание команданте.
- Мистер Хена, мы можем поговорить в офисе? – она кивнула в сторону здания миссии.
- Ладно, - согласился он и, повернувшись к командиру 1-й роты, распорядился, - Нгели, я иду в миссию. Ты – заместитель, батальон на тебе. Ты знаешь, что и как делать. Через час я вернусь, и мы будем вместе радоваться тому, как ты хорошо организовал лагерь.
…
- Присаживайтесь, – сказала Мэрлин, когда они вошли в небольшой зал (нечто среднее между салоном и столовой), - Только не курите. По уставу нашей Лиги...
- Я вообще не курю, - перебил он, - Так что случилось вчера, рано утром?
- Доктор Джордж Вудлинг и его ассистентка, мисс Эстер Блэйз отправились на помощь к вашим солдатам, раненным в ночной перестрелке у дороги…
- К солдатам адмирала Букти, - поправил он, - Наших солдат здесь не было.
- Не важно, мистер Хена, кто командир тех солдат. Они должны ответить по закону.
Старлей вздохнул и покачал головой.
- Вы, вообще, в курсе, что здесь гражданская война? Что по территории страны ползают бандитские формирования, в частности - группы вооруженных психов и наркоманов?
- Да, - подтвердила она. – Именно поэтому мы здесь. Лига призвана оказывать помощь всем жертвам вооруженного насилия, независимо от расы, религии и убеждений.
- Это абстракция, - сказал он, - А на деле все так, как вам объяснил мой унтер-офицер.
Мэрлин гордо вздернула маленький, красиво очерченный подбородок.
- Полагаю, что у властей иное мнение, чем у вас и вашего унтер-офицера. Наша миссия имеет личные гарантии президента, генерала Ватото. У нас имеется прямая телефонная связь с его резиденцией, но уже четыре дня из-за проблем на линии не работает ни связь, ни интернет. Я надеюсь, что вы немедленно займетесь решением этих проблем.
- Видите ли, Мэрлин…. – начал команданте.
- Меня зовут мисс Ренселлер, - перебила она.
«Как ее еще не шлепнули с таким подходом к делу?», - подумал он, и начал с начала.
- Видите ли, мисс Ренселлер, любой может сказать, что у него прямой телефон к кому-то.
- Вы хотите сказать, что я лгу? – возмутилась она.
- Я хочу сказать, что такие вещи должны подтверждаться чем-нибудь, кроме слов.
- Ну, хорошо же, - сказала она, поднимаясь из-за стола, - будут вам доказательства. Идем в мой кабинет. Интересно, как вы там заговорите, мистер Хена.
В кабинете старшей сестры было, на что посмотреть. Во-первых, - упомянутый прямой телефон: позолоченный «ретро», у которого на месте диска красовался государственный герб Мпулу (уже бывший: герб слетел вместе с президентом). Во-вторых, официальный документ в позолоченной рамочке, под стеклом: «Удостоверяем, что Миссия Всемирной Лиги Католической Помощи при Международном Обществе Красного Креста находится под особым покровительством Его Превосходительства…». (Внизу, разумеется, подпись генерала-президента Ватото, и оттиск Большой Государственной Печати). В-третьих, на стенах красовались фотографии, на которых Мэрлин была запечетлена вместе с Ватото.
- Теперь вам достаточно доказательств? – с оттенком торжества в голосе спросила она.
- Вполне, - ответил старлей, доставая из кармана сателлофон, - По законам Мпулу, этого достаточно, чтобы расстрелять вас и всех ваших сотрудников за контрреволюционную деятельность. За последние 4 дня здесь кое-что изменилось. Прочтите, пожалуйста.
Он повернул к ней экранчик сателлофона, где отображался результат поиска Yahoo по запросу «Мпулу» в новостях. Последние новости были такие:
«BBC, 8:30. Смещенный 4 дня назад президент республики Мпулу, Поль Ватото найден мертвым в Мпондо, втором по величине городе этой маленькой африканской страны. По словам военного лидера Мпулу, полковника Нгакве, м-р Ватото покончил с собой из-за личной трагедии. Семья экс-президента погибла вчера от рук вооруженных грабителей».
«IMO, 5:50. По сообщению источника в министерстве обороны Республики Конго, весь вчерашний день в соседней Республике Мпулу шли ожесточенные бои между войсками правительства полковника Нгакве и оппозицией, активизировавшейся после свержения правительства генерала Ватото. К вечеру силы оппозиции были окружены на северном берегу озера Уква и полностью уничтожены. В ходе боев разрушены плотины на реке Брур, большие площади находится под угрозой затопления. Правительство полковника Нгакве отказывается допустить на свою территорию международных наблюдателей».
- Jesus! – прошептала Мэрлин, с которой разом слетела вся самоуверенность.
- Вам понятна ситуация? – спросил старлей, убирая сателлофон.
- Да… Но послушайте, мистер Хена, мы не делали ничего плохого. Клянусь богом!
- Разберемся, - сказал он, - Вы не возражаете, мисс Ренселлер, если я возьму вот тот мешок, и сложу в него ваши наглядные пособия? Я имею в виду, этот телефонный аппарат, фото со стен, красивую бумажку в рамочке... В офисе есть еще документы?
Она напряженно кивнула и показала рукой на маленький сейф в углу.
- Откройте и переложите все бумаги и электромагнитные носители в тот же мешок.
- Я не должна открывать сейф при посторонних - сказала Мэрлин, - Там есть деньги.
- Деньги оставьте, они не интересны. А остальное – в мешок. Постарайтесь не забыть ни одной бумажки. Если у вас что-то найдут, это будет стоить жизни и вам, и сотрудникам. Чего вы тянете? Боитесь, что я отберу ваши деньги? Если бы я хотел это сделать, то снял бы ключ от этого сейфа с вашей шеи, где вы неосмотрительно его носите.
Она послушно открыла сейф и стала перекладывать пластиковые папки в мешок. Хена бесцеремонно пихал туда же наглядные пособия. Четверть часа - и дело было сделано..
Он завязал горловину мешка куском телефонного провода, и предложил:
- Давайте вернемся к вопросу о ваших потерях. Как я понимаю, у вас один труп и один травмированный сотрудник.
Мэрлин покачала головой и пояснила:
- Мы не знаем, что с телом доктора Вудлинга. Эстер сказала, что его убили, но…
- Ясно, - перебил старлей, - Убили или нет, но сейчас он в желудке у гиены. Я сожалею, мисс Ренселлер, но это так. А что с женщиной? Ее осматривал врач?
- У нас был только один врач, - тихо ответила она, - Теперь остался только фельдшер и священник. Они сделали все, что могли, но Эстер ужасно выглядит. Просто ужасно.
- Где она?
- В правом крыле, там у нас амбулатория.
- Пошли, посмотрим, - сказал он, взваливая мешок на плечо.
- Вы ее напугаете, - возразила Мэрлин, - И потом, вы же не врач… Слушайте, а кто вы?
- Я иностранный военспец правительства Нгакве и, по факту, военный комендант Макасо. Я не врач, но сдавал офицерский минимум по биомедицинской помощи. Кое-что умею.
- Из какой вы страны? Вы ведь не африканец.
- Это не важно. Мы будем заниматься вашей травмированной или нет?
Несколько секунд Мэрлин колебалась, а затем решительно кивнула.
…
Только исключительная выдержка старлея Татокиа (особо отмеченная в его личном деле) спасла челюстно-лицевой аппарат фельдшера миссии от катастрофических повреждений. У команданте было колоссальное желание набить этому эскулапу морду. По-серьезному набить. Но он взял себя в руки и ограничился спокойным замечанием:
- Вы не должны были давать травмированной галоперидол. Он не для того предназначен. Вы что, решили превратить ее в растение?
- Галоперидол – это общепризнанное средство от возбуждения и тревожности, - ответил фельдшер, обманутый спокойным тоном старлея, - вы не специалист, и не можете…
- Зато я военный комендант этого поселка, - все так же спокойно перебил его Хена, - И я запрещаю вам прикасаться к этой пациентке.
- Что значит, запрещаете? – удивился тот.
- Это значит, что если вы к ней прикоснетесь, то я посажу вас на гауптвахту, а первым же челночным рейсом вышлю нахрен из Мпулу.
- Но миcтер Хена… - попыталась вмешаться Мэрлин
- Пошли со мной, - сказал ей команданте, - все поймете.
Он сделал шаг к полулежащей на кровати девушке, одетой в бледно-синий больничный халат, взял ее за руку, и легонько потянул к себе. Она встала с абсолютно безразличным видом. Он потянул ее к выходу. Она последовала за ним с тем же безразличием и, как сомнамбула, вышла вместе с ним на улицу.
- Да что вы делаете?! – возмутилась старшая сестра.
- Дежурный! – негромко скомандовал старлей, игнорируя ее вопрос.
Подбежал молодой пехотинец.
- Слушаю, команданте!
- Этот мешок – в оружейную палатку, под охрану. Военврача Гки – ко мне.
Рядом с центральной площадью уже успел вырасти городок из двух десятков армейских шатров. Чуть в стороне был натянут длинный навес батальонной столовой, а рядом с ним дымила полевая кухня. Хена, продолжая держать девушку за руку, направился к шатру, над которым висел белый флажок с красным ромбом. Мэрлин шла чуть позади. Из шатра появился несколько утомленный Гки и, потирая глаза, спросил:
- Звали, команданте?
- Да. Как наши раненые?
- У девяти все в порядке, но двое мне не очень нравятся. Я бы их отправил на шеф-базу.
- ОК. Так и сделаем. Теперь: можешь сразу сказать, что с этой пациенткой?
- Могу, - ответил тот, - Она обдолбалась наркотиком, и еще ее побили. Не очень сильно.
- Все? – спросил Хена.
- Так не могу сказать. Надо осмотреть.
Старлей кивнул.
- ОК. Осмотр. Диагноз. Первая помощь. Вводная: ее еще изнасиловали.
- Я понял, команданте, - ответил Гки, и увел девушку в шатер.
Мэрлин дернула старлея за рукав комбинезона.
- Послушайте, мистер Хена! Так же нельзя! Она не давала согласие на…
- Значит, так, - перебил он. – Ваш кретин-фельдшер вкатил ей несколько лошадиных доз препарата, предназначенного для разбушевавшихся клинических психопатов. Возможно, он даже не удосужился осмотреть девушку. Всем будет спокойнее, если ей займется мой военврач. Возможно, у него слабая подготовка, зато есть опыт работы с ранеными, и он действительно старается помочь пациенту, а не заколоть наркотиками до остекленения.
- Но Эстер не ранена, а избита и изнасилована! – возразила Мэрлин.
- А какая разница? – спросил старлей, - То же самое легкое ранение с болевым шоком, и с возможной инфекцией. Гки хорошо справляется в этих случаях. Я вижу, вы хотите что-то возразить, мисс Ренселлер. Нет проблем. Но давайте обсудим это там (он махнул рукой в сторону столовой). Я не ел с утра, а это неправильно. Вы можете позавтракать со мной, если хотите. Или можете попить чая с галетами, за кампанию.
…
- Привет, миса Ренсели! Привет, команданте Хена! Меня зовут Ллаки. Если говорить, как янки, то получится «Luky». Это тоже хорошее имя, поэтому можешь называть меня так или так, как тебе больше нравится. …
Представившись таким образом, юный, но довольно развитый женский организм, одетый в старые линялые шорты и четыре цепочки бус, приземлился на циновку рядом с ними.
- Привет, - ответил старлей, зачерпывая очередную ложку бобовой каши с тушенкой.
- Лаки! – строго сказала Мэрлин, - у нас с мистером Хена серьезный разговор и…
- Но миса Ренсели! Если команданте будет есть с белой женщиной, а черную женщину прогонит, то это расовая дискриминация!
- Joder! – вырвалось у старлея, - Где ты научилась таким словам?
- По CNN, - ответила Ллаки, - В миссии есть TV через интернет. Но он уже не работает.
- Очень хорошо, - сказал Хена, - Возьми себе каши и чая, и позавтракай, если хочешь, а нам с мисс Ренселлер действительно надо поговорить.
- А я уже поела, так что я просто посижу. Вы говорите, я не буду мешать.
Старшая сестра миссии вздохнула, и сообщила несколько недовольным тоном.
- Это все Виллем, электрик нашей миссии. Он работает здесь почти четыре года, так что, когда я сюда приехала, он уже был. Это – его инициатива сделать для молодежи что-то вроде воскресной школы. Мне совсем не нравится, как он это делает. Ни программы, ни системы. Эти сомнительные мультфильмы и новости CNN вместо учебных пособий. Но запрещать я тоже не могла… Вернее, могла бы, но…
- Зачем запрещать? – удивился Хена, - лучше, если дети учатся как-то, чем если никак.
- Возможно, вы в чем-то правы, - нехотя согласилась Мэрлин, - но у Лиги другое мнение по этому поводу. В современном мире много вещей, которые лучше не знать. Но давайте не будем отклоняться от предмета разговора.
- А о чем мы говорили? – спросил он, отправляя в рот следующую ложку каши.
- Мы говорили об Эстер, - напомнила Мэрлин, - Как я уже сказала…
- Вы уже сказали, - перебил он, - Она из Финикс, штат Аризона, ей 24 года, образование среднее, детей нет, не замужем, в вашей лиге работает 2 года, а здесь – 3 месяца. Так?
- У вас хорошая память, - с нескрываемым удивлением, заметила старшая сестра, - А мне казалось, что вы заняты едой, и слушаете в пол-уха. Теперь вы понимаете, мистер Хена, в какую ужасную ситуацию она попала?
- Пока не вполне, - сказал он, положил ложку в миску, и вынул из нарукавного кармана woki-toki, - Сейчас выясню… Алло, Гки, что там с этой девушкой?
Поговорив с военврачом, он убрал woki-toki и, снова взявшись за ложку, сообщил:
- Не так все ужасно, мисс Ренселлер. Ушибы и ссадины на лице, руках и теле, трещина в одном ребре, ссадины на внешних половых органах. Сотрясение мозга, но гематом нет. Ушиб печени, без разрыва тканей. По инфекциям данные будут позже. Гки уже сделал ей хемофильтрацию крови от наркотика, которым накачал ее ваш кретин-фельдшер. Далее, Гки вколол двойную дозу «S-bioprotect» и двойную «G-bioprotect». Это вызовет аллергию, но для жизни это не опасно. Инфекции лучше подавить как можно быстрее. Если девушку не заразили чем-то, кроме обычного набора (гепатит, эйдс, гонорея, сифилис, хламидиоз и трихомониаз), то все ОК. А если… посмотрим. Гки ввел ей «pre-stopper» (для ликвидации возможной беременности), и провел обычную обработку внешних повреждений.
Старлей произносил свой монолог, не прекращая питаться (ценное умение для полевого командира), и к финальной фразе как раз прикончил остатки содержимого своей миски.
- Команданте Хена, хочешь, я налью тебе чая? – спросила Ллаки.
- Налей, если тебе не лень, - согласился он.
- Вы сказали «для ликвидации возможной беременности», – сказала Мэрлин.
- Да, - подтвердил он, - По инструкции это положено делать в таких случаях. Ну, вы же понимаете, групповое изнасилование, большое количество спермы…
- То есть, если она забеременела, то…?
- То все уже нормально, - перебил он.
- Вы понимаете, мистер Хена, что это - аборт?
- Какой еще аборт?
- Вы действительно не понимаете, или делаете вид, что не понимаете?
- Я действительно не понимаю.
Мэрлин дважды глубоко вздохнула, и с жаром произнесла:
- Уничтожение зачатой жизни в чреве матери – это аборт. Это убийство нерожденного младенца. Убийство человека, понимаете?
- Мисс Ренселлер, не надо морочить мне голову, ладно? Честное слово у меня и у Гки и без того хватает забот с ранеными… Спасибо, Ллаки, ты очень добра (последняя фраза относилась к девушке, поставившей перед ним кружку с чаем).
- Мистер Хена! Должна вам сказать, что вы безответственно относитесь к человеческой жизни. Вы знаете, что в момент зачатия, господь дает человеческому существу душу?
Старлей помассировал свой затылок ладонью, и сделал глоток чая.
- Знаете что, мисс Ренселлер? Вся эта ваша миссия – просто клуб самоубийц. Здесь зона боевых действий с участием бандформирований, работорговцев, обдолбанных рекрутов, полуголодных наемников, и хрен знает кого еще. А вы сидите посреди этой сральни, ни черта не понимая, и ведете себя, как дети в Диснейленде. Вчера вы отправили двух своих людей на верную и бессмысленную смерть, а сейчас толкуете мне про ответственность! Вы - взрослая женщина, у вас должна быть хоть капля ума. Вас что, вчерашняя история ничему не научила? Вы и теперь ничего не поняли? Зачем вы занимаетесь этой херней?
- Я не намерена разговаривать в таком тоне! – заявила Мэрлин, поднимась с циновки.
- Не хотите - не надо, - сказал он, - Эй, Игда!
- Да, команданте! – откликнулся командир 2-й роты с другого конца столовой.
- Слушай приказ. Весь состав миссии - под домашним арестом. Им запрещено выходить из деревни. Они ничего плохого не сделали, но они – дураки. Домашний арест - для того, чтобы они не пошли куда-нибудь, где их убьют. Вопросы есть? Вопросов нет.
Отдав это распоряжение, старлей демонстративно уткнулся в кружку и несколько минут делал вид, что не слышит возмущенных восклицаниями Мэрлин (в жанре «вы не имеете права» и «это грубый произвол»). Когда ее красноречие сошло на нет, и она ушла, бросив на прощание словечко «тонтон-макут», Хена вызвал по сателлофону капитана Алонсо.
«Докладываю, кэп. Там католическая миссия при красном кресте. Старый презик что-то через них крутил, скорее всего - дурь в таблетках, и прикрывал их. Они - кретины, ни во что не въезжают. Все бумажки я у них отнял. Куда это все передать?... Ладно, не вопрос.
У них потери: один труп, одна изнасилованная, она сейчас у меня на медпункте... Как сказать? Кости и ливер целы… Американка из Аризоны... Главная тоже американка…».
Едва он доложился, как в нарукавном кармане запищал woki-toki. Звонил Гки, чтобы сообщить: пациентка вышла из отупения, вызванного галоперидолом, и теперь ревет на весь медпункт, а давать ей успокоительное Гки боится, у девчонки и так полно химии в организме, хрен знает, что на что и как наложится. А оставлять так – тоже неправильно.
- Ладно, - вздохнул Хена, - сейчас приду, и сделаю что-нибудь.
Он убрал woki-toki, и стал торопливо допивать чай.
- Давай я пойду с тобой? – предложила Ллаки, - Эстер меня знает.
- Знает, и что дальше? - спросил он.
- Она меня не испугается, - пояснила та, - И я ее тоже знаю. Она хорошая, но… (юная африканка выразительно постучала указательным пальцем по лбу).
- Совсем? – с тоской спросил Хена.
- Так, - неопределенно ответила Ллаки, передернув плечами.
- Пошли, - согласился он, подумав, что хуже от этого, наверное, не будет.
- Только мне будет нужен барабан, - сказала она, - Его можно купить тут, на рынке.
- Зачем?
- Чтобы помочь Эстер, зачем же еще? – пояснила Ллаки, явно удивленная тем, что такая элементарная вещь ему не понятна, - Ты, команданте Хена, будешь стучать по барабану, а я буду плясать. Ты должен уметь хорошо стучать по барабану – я так думаю.
Разумеется, Хенаоиофо Тотакиа умел хорошо стучать по деревянному барабану «тоере» (как, впрочем, умел это каждый парень на атолле Номовау, да и вообще каждый парень в меганезийской глубинке). Мпулуанский барабан «джембе» несколько отличается, но не так, чтобы это было проблемой для старлея, который (как и любой другой мальчишка на Номовау) первый раз ударил в барабан раньше, чем первый раз сказал «мама». В свою очередь, Ллаки (как и любая девчонка из мпулуанской деревни) плясала под барабан с того дня, как научилась ходить. Ритмы Гавайики и Папуа отличаются от ритмов Конго и Малави, но разве это препятствие для девушки, у которой чувство ритма в крови?
В Макасо не много свежих развлечений, и посмотреть, как пляшет красотка и непоседа Ллаки под барабан команданте Хена, сбежалось пол-деревни. Бойцам батальона не надо было сбегаться - действие происходило почти что в центре лагеря, между медпунктом и столовой. Девять выздоравливающих раненых и так торчали на улице, под навесом. Еще двое (те, которых, с подачи дока Гки решили, на всякий случай отправить на шеф-базу) тоже вылезли из шатра, несмотря на полуденную жару. Вслед за ними появилась Эстер. Непонятно, что на нее подействовало – то ли ритм, то ли некая аура общего настроения, но она тихо уселась на сухую траву, чуть в стороне от остальных клиентов медпункта, и тоже слушала и смотрела. Иногда она, кажется, даже улыбалась, но, при состоянии ее лица (временно утратившего симметрию, и щедро украшенного темно-фиолетовыми пятнами) об этом нельзя было говорить уверенно. Несколько раз она робко хлопнула в ладоши, подражая окружающим (которые старались поймать незнакомый им ритм).
Примерно через час Ллаки выдохлась. Попробуйте-ка сами поплясать, двигаясь всем телом, как сворачивающаяся в кольца змея, как скачущая антилопа, как охотящаяся пантера, при 40-градусной жаре, под застрявшим в зените экваториальным солнцем, босиком, на твердой и раскаленной глине деревенской площади, в стремительном и рваном ритме тонга-тау-олунга – и увидим, что от вас останется через час. Стихийный деревенский праздник продолжался уже сам собой. Барабан перешел к предводителю макасонской милиции, а место танцовщицы заняла другая девчонка (тоже ничего себе). Никто не обратил внимания, что Ллаки, Эстер и команданте, переместились на другую сторону площади, в тень от огромной толстой ветви одного из слоновых деревьев.
Ллаки уселась, прислонившись спиной к стволу дерева, и закурила стрельнутую у кого-то сигарету, всем своим видом показывая: «что могла, я сделала, теперь пусть взрослый дядя команданте решает оставшиеся проблемы». Команданте Хена совершенно не представлял, что делать. Эстер из Аризоны была его ровесницей, но его жизненный опыт отличался от ее жизненного опыта, наверное, так же, как если бы они выросли на разных планетах.
«Как бы сейчас поступил папа? – думал он, - Папа бы, конечно, спросил совета у богов.
Inu a Tanu tiai reva a moana!
Maui a Pele ho-i hiva!
Fetia pahi au ata opani!
Ha-o a horo-a oro-metua e haera i-au!
Ину и Тану хранящие небо и океан!
Мауи и Пеле держащие мир!
Мою путеводную звезду закрыло облако!
Прошу, дайте мне совет, куда идти!
Папе проще, боги ему подсказывают. Не всегда, конечно, но довольно часто. Хотя, тетя Джой считает, что это не боги, а вроде медитации, или аутотренинг, если по-научному».
Эстер внимательно посмотрела на старлея, а потом тихо и нерешительно спросила.
- Вы сейчас молились?
- Умгх, - выдохнул он, - Ну, как вам сказать. На самом деле, я вспоминал, как это делает мой папа. А почему вы так подумали?
- Губы, - сказала девушка, - Они по-особенному шевелятся, когда человек молится.
- Да? По ходу, у меня была мысль попросить совета… У моего папы это получается.
- Попросить совета у бога? – уточнила она.
- Ну… (он вспомнил, что у римских католиков какое-то нервное отношение к тому, что богов может быть больше одного)… В общем, да.
- О чем?
- О том, как вам помочь. Мне ничего в голову не приходит. Такая ситуация.
- Я слышала, вас называют «команданте». Вы – командир каких-то солдат?
Хена растерялся. С одной стороны, не отрицать же очевидные вещи. С другой стороны, у Эстер такие ассоциации с солдатами… Хрен его знает, как она отреагирует. Тут Ллаки, лениво затушив окурок о грунт, лаконично сообщила.
- Хена - команданте наших солдат. А тех солдат он вчера убил.
- Это правда? – спросила Эстер.
- Ну… (старлей вспомнил, что у римских католиков сложные ритуалы и табу о том, как и кого убивать)… У нас была задача ликвидировать бандформирования. Это мы и сделали.
- Ликвидировать – значит убить?
Он кивнул.
- И много вы… ликвидировали?
- По оперативной оценке, около четырех тысяч, - сказал Хена, - Мы не считали.
- Расскажите, как это было, - попросила она.
Несколько секунд старлей колебался, а потом решил: если изложить, как в оперативном рапорте, то психотравму это не усугубит: все неаппетитные подробности за кадром. Его рассказ продолжался минут 20, и был так нейтрален, что его можно было безбоязненно включать в детскую книжку. Правда, детей вряд ли увлек бы однообразный сюжет, где кто-то выдвигает в такой-то квадрат столько-то единиц, а кто-то другой уничтожает их с помощью каких-то аббревиатур (вроде как стирает нарисованные единички ластиком).
- А раненые? – спросила она, когда рассказ завершился.
- После боя у нас было 17 убитых и 30 раненых, - сказал Хена, - еще 6 мы потеряли до эвакуации. 13 эвакуировали, а 11 – это парни, которые с вами на медпункте.
- Я имею в виду тех раненых, - уточнила она.
- Ах, тех… Ходячих мы зачистили из HRL, а лежачих зачистила природная фауна.
- HRL – это…?
- … Винтовка-полуавтомат с лазерным целеуказателем.
- А что вы сказали о природной фауне?
- Она их сожрала, - пояснил он.
- Живых? У вас на глазах? И вы им не помогли?
Он пожал плечами:
- А зачем?
- Зачем, - повторила Эстер, - Раньше я понимала, а теперь... Как вы думаете, Хена, богу есть дело до всего этого? До вас. До меня. До тех, кого вы убили, или заживо скормили гиенам? Вообще до кого-нибудь? Или мы ему, на самом деле, безразличны?
- Извините, Эстер. Вопросы религии - это не мое. Есть там что-то, или нет, и как оно устроено… По-моему, нам лучше самим заниматься своими делами. Так надежнее.
- Вы читали Сартра, «Дьявол и господь бог»? – спросила она.
Хена покачал головой.
- Нет. А про что это?
- Про жизнь. Про смысл. Про бога. Там написано: Я слал небесам мольбы - ответа нет. Небеса не знают даже моего имени. Я вопрошал себя: что я в глазах бога? Теперь я знаю: ничто. Бог меня не видит, бог меня не слышит, бог меня не знает. Ты видишь пустоту над головой? Это - бог. Бог - это молчание, бог - это отсутствие, бог – это одиночество людей.
Старлей вздохнул, бросил взгляд на небо, и задумчиво почесал макушку. Хрен поймешь этих римских католиков. Какая же над головой пустота? Сейчас там Раа, сын Ину и Тану, а ночью будет Аваэ, их дочь. А если бы ночь предстояла безлунная, там все рано было бы не пусто. Ночью по небу гуляют внуки и внучки Ину и Тану, дети Мауи и Пеле, а иначе моряки не могли бы найти дорогу в океане. В смысле, раньше не могли бы, до того, как изобрели компас, спутники и сателлитарную навигацию.
- Знаете, Эстер, - осторожно сказал он, - по-моему, там не пустота. И вообще, почему это одиночество? Вокруг другие люди. Вот, рядом с вами: Ллаки… Правда, она заснула, но это не важно. Дальше – вот, я. Еще ваши коллеги. Я имею в виду, мисс Ренселлер и ваш фельдшер. Он тоже по-своему хотел вам помочь, просто у него криво получилось. Еще Гки. Это наш военврач. Хороший парень, правда, Эстер?
- В тот момент, рядом не было никого, - тихо сказала она, - Никого, понимаете? Никого.
«Ну вот, приехали, - с тоской подумал Хена, - сейчас начнется». Чтобы как-то отвлечь девушку от ее явного намерения устроить истерику, он двинул историю из жизни.
- Знаете, у меня тоже так было, когда пришлось экстренно прыгать над морем. Ситуация. Я, еще когда летел на парашюте, подумал: вот это влип. До суши миль двести, а у меня – ни плотика, ни НЗ. Радиомаячок, правда, работает – это значит, часов через 5 найдут и выловят. Тут появляется эта зараза. Метра четыре. Такую не отгонишь пинком в морду.
- Кто? – спросила Эстер.
- Акула, - пояснил он, - Обычная голубая акула. Вообще-то, они не очень интересуются людьми, но эта как-то сразу стала ко мне присматриваться. В смысле, пошла обходить меня кругами. Они так делают с добычей. Типа, прицеливаются. У меня только складной нож и микрокалиберный Lem-4.5 мм. Если ее кольнуть или стрельнуть, то вреда ей ровно никакого, а результат 50:50 – или она уйдет, или наоборот, нападет, даже если до того не собиралась. Вот она ходит кругами час, два, а я кручусь на месте, как аленький цветочек, потому что терять ее из виду – это последнее дело, и думаю: я для этой гадины – просто белки, жиры и углеводы - столько-то фунтов. Она сейчас решает один вопрос: достаточно я питательный, чтобы со мной возиться, или нет. Пару раз она прошла так близко, что ее можно было погладить. Потом уплыла. До сих пор не знаю, почему. А еще через полтора часа прилетела юла, и меня выловили.
- Вам было страшно? – спросила она.
- Еще бы, - буркнул старлей, - Не боятся только дураки и трупы. Поэтому и говорят: на войне дурак – это недооформленный труп.
Эстер задумчиво нарисовала пальцем на земле рожицу, вроде смайлика, и сказала:
- Акула – это животное.
- Рыба, - поправил он.
- Пусть, рыба. Но не человек. А там были люди.
- Что вы, - возразил он, - Какие же это люди? Это… Ну, как бы вам объяснить? Короче, на курсах нам так рассказывали. В пол-тысяче миль к северу отсюда - территория РЦР. Там примерно как здесь, только еще раза в два хуже. В начале века там правил один пи… Ну, не важно. У него был сдвиг мозгов на почве ислама: бороться с алкоголем и наркотиками. Он навербовал целую антинаркотическую армию, которая рубила головы. Не где-нибудь на заднем дворе, а прямо на площади, для педагогики.
- Для чего? – переспросила девушка.
- Педагогика – это когда люди от страха становятся послушными, - пояснил старлей, - Ее придумали в древней Европе. Сейчас она только в отсталых странах, где бандидократия.
В начале ему показалось, что у Эстер началась-таки истерика, но потом он сообразил, что она просто смеется. Это был немного странный, но все же смех. Дремлющая Ллаки даже приоткрыла левый глаз, но потом закрыла обратно.
- Не обращайте внимания, команданте Хена, - Эстер, вытерла рукавом выступившие от смеха слезы, - Это у меня нервное, я полагаю. Рассказывайте дальше.
- Дальше эта антинаркотическая армия стала всех кошмарить. Врывались прямо в дома, и у кого найдут хоть пузырек спирта, или капли от кашля с эфедрином – тому чик… - Хена выразительно провел ладонью поперек горла, - Туда специально навербовали ублюдков, которым нравится убивать. Ну, ислам, шариат, вы же понимаете. А чтобы они не вышли из-под контроля, их подсаживали на героин. Непослушный сидит без дозы, а вся казарма смотрит. У морфиниста без дозы такие боли, что никаких пыток не надо.
- Погодите, Хена, - сказала она, - Вы говорили, что это была антинаркотическая армия.
- Ну, да, - подтвердил он, - Поэтому у их командиров всегда был запас конфискованного героина. Потом его перестало хватать. Им пришлось конфисковать морфин из клиник и аптек, но скоро и он кончился. Они стали грабить людей и покупать морфин и героин в Европе. Жители, естественно, дали деру из РЦР. Тот тип, который правил, видит, что дело – дрянь, грабить больше некого, и обратился к производителям морфина по поводу займа. Те договорились с чиновниками в ООН или еще где-то, дали взяток, сколько надо, и РЦР получил гуманитарную помощь. Это оказался очень доходный бизнес. Вот смотрите.
Команданте взял палочку и стал рисовать на земле стрелки, параллельно комментируя.
- Янки и юро платят налоги. Часть уходит на гуманитарную помощь. Часть этой помощи идет на покупку героина. Чем больше героина – тем больше можно сделать героиновых армий. Чем больше героиновых армий – тем больше гуманитарных катастроф в странах, где они действуют, тем больше можно выпросить гуманитарной помощи у янки и юро, и тем больше дать взяток чиновникам… Короче, как в школьном учебнике по экономике. Одна неувязка: людей не хватает. Морфинист в такой армии живет года три, а потом у него организм отказывает. Приходится брать рекрутов все моложе. Сейчас кое-где берут уже лет с тринадцати (автомат держать может – и достаточно), а тут брали с пятнадцати - шестнадцати. Подростки за первые несколько недель так деградируют, что считать их за людей – это, говоря по-научному, абсурд. А считать за людей их командиров, которые не морфинисты – у меня психологически не получается. Так что пленных мы не берем.
Хена поставил в середине рисунка жирную точку и отложил палочку в сторону.
- Я вам это к тому рассказал, чтобы вы не морочили себе голову на счет людей. Если бы вас, скажем, покусала гиена, вы бы так не переживали, верно? Очень хреново, если вас покусает гиена. У нас одного бойца покусала – пришлось четыре биопротект-комплекта истратить, но это же не трагедия. Правда, у бойца, остался шрам на бедре на всю жизнь, там минус сто грамм мяса. Гиена – это не какой-нибудь доберман, а серьезное животное. Это я в том смысле, что для мужчины шрамы считается нормально, а для женщины – не очень. Хорошо, что вас не покусала гиена, и обошлось без шрамов. А если вы по поводу лица – то это мелочи. В прошлом году у нас на университетской регате, одна девчонка получила гиком по лбу – так она вообще была фиолетовая до самого подбородка. А так она белая, как вы. И ничего – в тот же вечер снимала парней в баре, несмотря на легкое сотрясение мозгов. Сняла, кстати. А через две недели вообще была как новенькая.
Эстер осторожно провела пальцами по своему подбородку, а потом вдруг спросила: .
- Вы говорили про университетскую регату. Вы закончили университет?
- Только 3 курса, мне пока достаточно, - ответил Хена, подумав, что если она спросит, в каком университете, то он назвет новозеландский «Auckland University of Technology» (AUT). Это даже и не совсем вранье: «Niue Tec-University» когда-то был филиалом AUT. Но она выделила из его сообщения другую линию.
- Знаете, команданте Хена, я никогда не понимала, как это девчонки снимают парней в баре. Я, разумеется, видела это много раз, но… Мне бы никогда не пришло в голову так сделать. В колледже меня даже дразнили недотрогой. Считали, что я отношусь к этому слишком серьезно. Извините, что я выкладываю все это вам, но… Мисс Ренселлер меня точно не поймет. Я часто думала, каким будет мой первый мужчина, и как я его встречу. Наверное, я пошла работать в Лигу, потому что мне казалось, что он где-то далеко, этот единственный мужчина, который… Я ездила по разным странам, и надеялась, что где-то встречу его… Одного и на всю жизнь. Так ведь бывает не только в книжках, правда?
Старлей медленно, глубоко вдохнул, задержал дыхание на 5 секунд, и так же медленно выдохнул, как учили на курсах спецфизподготовки. Это стимулирует мозг, но сейчас он как-то странно стимулировался. Хена вдруг вспомнил паренька по имени Цэбэ Догийн, монгола, который был когда-то у него в учебном полувзводе. Цэбэ - это невероятный, сказочный снайпер. Такие рождаются раз в сто лет, а потом о них еще сто лет слагают легенды. Сейчас он работает инструктором по стрельбе на базе Капингамаранги, а тогда только-только переехал в Меганезию. Сходу подписав армейский контракт, он попал в учебный лагерь Фалолап в округе Йап. Там он впервые в жизни увидел море (зато сразу много, и со всех сторон), а остальные – впервые в жизни увидели человека, не умеющего плавать (зато действительно не умеющего - такого, который сразу идет ко дну, если его столкнуть в воду). И 23-летнего Цэбэ хором учили плавать. Сложнее всего было понять, почему он тонет, попав в воду. С обычным человеком этого не происходит, даже если он не двигается. Цэбэ двигался, но все равно каким-то сверхъестественным образом, тонул. Плавать его, все-таки, кое-как научили, а Хена запомнил несколько фраз по-монгольски. Одна из них - «navsh mityin» - обозначала емкое философское понятие «хер его знает»…
Усилием воли, Хена вернул себя в настоящее время, в реальный мир, и ответил:
- Знаете, Эстер, в жизни бывает такое, что и не снились всем этим, му… Я хотел сказать, писателям. Может, и ваша мечта сбудется. Вы еще и десятой доли мира не объехали.
Она вздохнула и покачала головой.
- Вы слышали притчу про чертово копыто? Это – амулет. Он исполняет любое желание. Человек захотел 100 тысяч долларов – и получил почтой 2 чека по 50 тысяч. Страховой платеж за гибель его жены и сына в авиакатастрофе. Так и я. Захотела. Это уж точно на всю жизнь. После этого у меня действительно никого другого не будет…
- Отставить, - перебил старлей, - В смысле, у вас еще ничего не было. Ну, гиены…
- Расскажите, как вы познакомились со своей женой, - перебила она.
- Упс… Откуда вы знаете про мою жену?
- Я немного понимаю местный микс из нсенго и английского, а ваши солдаты как раз сплетничали про вашу жену и ваш дом. Там, будто бы, столько углов, что она только и успевает их подметать. У нее даже не остается времени поиграть с детьми.
- На ужине найду самого болтливого, и дам по шее, - мрачно сказал Хена.
- Пожалуйста, не надо! Иначе получится, что это из-за меня.
- Да нет, - пояснил он, - это я просто так сказал. Нельзя же запретить людям сплетничать. На самом деле, у меня самый обычный дом, с обычным числом углов. Но мы сцепились по поводу того, какой дом лучше - прямоугольный как у нас, или круглый, как здесь. Я взялся защищать углы, и мои унтер-офицеры меня заклевали. Они эти углы раздули…
- Вы давно вместе? Я имею в виду, с женой.
Команданте стал сосредоточенно загибать и разгибать пальцы.
- Зависит от того, как считать, - пояснил он, - Не меньше пяти лет - это точно, потому что нашему старшему пять. Но не больше семи, потому что папа купил мне дом на окончание колледжа. А знакомы мы лет пятнадцать. Мы же деревенские. Я – из одной деревни, она – из соседней. У нас вообще так принято… Ну, типа, традиция. Обычай…
- Обычай, - задумчиво повторила Эстер, - Жена нянчится с детьми, а муж где-то далеко, воюет на какой-то войне… Ведь ваш дом далеко отсюда, я права?
- В последнем – да. В остальном - нет. С мелкими возятся, по обычаю, наши мамы. Мы оба работаем, и жена, и я. Жена проектирует игрушки-мобики, а я, это... – он почесал макушку и добавил, - Только вы не подумайте, что мы с ней вообще не занимаемся детьми. Когда я приезжаю, мы решительно отбираем их у бабушек и недели на четыре - пять вжжжж! А потом – дома. У меня длинные отпуска. Дома – здорово. Когда мы дома, там всегда куча детей. И наших, и соседских. Понимаете - новые игрушки, которых еще ни у кого нет.
Эстер кивнула, но на всякий случай уточнила:
- Игрушки, которые проектирует ваша жена?
- Да. Это такие простые мобильные штучки с радиоуправлением от woki-toki.
- Простые штучки, - медленно произнесла она, как будто пробуя слова на вкус, - Когда слушаешь вас, команданте Хена, то кажется, что жизнь – это простая штучка, и смерть - это простая штучка… За что вы воюете, команданте? Только не говорите, что это - тоже простая штучка, что это – просто работа, за которую вам платят. Я не поверю.
- Почему? – спросил он.
- Потому, что такое нельзя купить за деньги. Вы не похожи на наемника.
- Правильно. Я - не наемник. Я - солдат.
- Наемник – это солдат, воюющий за деньги, не так ли?
- Не так. Солдат не воюет за деньги. Солдат делает свою работу. Война – это только ее часть. Деньги солдату платят потому, что любой общественно-полезный труд должен быть оплачен. Иначе получится, что общество ограбило солдата. Присвоило его труд, ничего не дав взамен. Тут то же самое, что с врачом, или полисменом, или пожарным.
- У вас опять все стало просто… Хотя, нет, не все. Вы сказали, что война – только часть вашей работы. Тогда что – целое?
Старлей глубоко вздохнул и процитировал первый пункт генеральной инструкции: «Работа солдата и армии, как системы - не допустить, чтобы какие-либо организованные вооруженные формирования причинили вред жителям, их жизни и здоровью, их быту и хозяйству, или принудили жителей к чему бы то ни было путем угрозы таких действий. Выполняя свою работу, солдат и армия, как система, нейтрализазуют социально-опасные организованные вооруженные формирования, уничтожая их живую силу, их технику, их материальную базу, их управление, их информационный и экономический потенциал».
- Это где-то написано? - спросила Эстер после паузы.
- Да. Это – инструкция, под которой я расписался, когда поступил на работу в армию.
- В армию какой страны?
- Моей, - ответил он, - Вы извините, Эстер, но я не могу сейчас сказать больше. Если я скажу, то под угрозой окажется жизнь очень многих хороших людей. В том числе – тех, что живут здесь. В этой стране. В этой деревне… Вы понимаете?
- Чем больше я вас слушаю, тем меньше я понимаю. У меня в голове все путается.
- Это потому, что ты слишком много думаешь, - авторитетно заявила Ллаки.
Юная африканка выглядела совершенно отдохнувшей, свежей, и ничуть не заспанной. Эстер посмотрела на нее с немного грустной улыбкой.
- Тебе кажется, что думать – это плохо?
- Нет, - ответила Ллаки после короткого размышления, - Думать, как что-то сделать - это хорошо. А думать вообще – это плохо. Сидит человек и думает: мне нечего есть. Зачем думает? Еда от этого не появится, и он будет умирать. Это плохо. Другой человек думает: как добыть еду. Он придумает, будет добывать еду, и не умрет. Это хорошо. Или еще так. Все думали: нас грабит адмирал Букти. Все думали - он грабил. Плохо. Команданте Хена думал: как сделать, чтобы он не грабил? Придумал и сделал. И адмирал Букти не может грабить, потому что его солдаты стали мертвые. Хорошо. Я понятно объяснила, да Эстер? А теперь пойдем плясать. Я тебя буду учить, как плясать под барабан.
- Вот это правильно, - одобрил старлей, - А я буду спать. Со вчерашнего дня мечтаю.
Он сдвинулся подальше в тень, повернулся на правый бок, и мгновенно заснул. Ллаки нетерпеливо потянула Эстер за руку.
- Ну, пошли! Пусть команданте Хена спит.
- Да, действительно, - согласилась американка, и позволила Ллаки тянуть себя в сторону военного городка, где продолжалось гульбище.
…
Поставленная на треногу водяная бочка с патрубком – это приемлемая замена душу, но никак не морю, к близости которого Хенаоиофо привык с самого рождения, как к чему-то само собой разумеющемуся, как свет днем и темнота ночью. Стоя под тонкой струйкой прогретой солнцем воды, он пытался представить себе, что рядом шумит прибой, но у него не хватало фантазии. Кроме того, его отвлекал человек, наблюдающий за ним из густой тени, справа от штабной палатки (яркая растущая луна была слева, на пол-пути к зениту). Хена старался делать вид, что не замечает наблюдателя, чтобы не портить тому азарт, но убедительно сыграть не получилось. Слишком спокойно он отреагировал на стремительно метнувшееся тело, которое прыгнуло ему на спину.
- Так не честно! – заявила Ллаки (а кто же еще), - Ты меня видел!
- Я тебя слышал, - поправил Хена, - Ты шуршала.
- Нет, ты подглядывал!
Она соскользнула с его спины и теперь оказалась перед ним. На ней была надета только одна цепочка из черных бусинок, почти неотличимых от капелек воды на черной коже.
- Я не мог подглядывать, я стоял спиной к тебе.
- Значит, у тебя глаза на затылке. А ты знаешь, что я танцевала для тебя? Потому, что я выиграла тебя в монетку. Мы играли вшестером. Правда, я немножко жульничала, но никто не заметил, значит все честно.
Изложив это длинное и несколько сомнительное умозаключение, она встала под струйку воды, подняла руки над головой, и медленно повернулась так, чтобы показаться ему со всех сторон. Потом она сделала пол-шага в сторону, и спросила:
- Ну, как?
- Красиво. Но вообще-то разыгрывать человека в монетку, не сказав ему ни слова…
- Так вот, я же тебе сказала, - перебила она, - пошли к тебе в шатер, а то у меня дома тетя, она будет до полуночи греметь горшками, а потом до утра храпеть.
- У меня там подстилка вот такой толщины, - предупредил он, показав двумя пальцами зазор примерно полтора дюйма.
- Большое дело, - фыркнула Ллаки, - мы же не спать собираемся. У тебя презики есть?
- В индивидуальной аптечке военнослужащего, - строго сказал команданте, - должно находиться не менее 2 упаковок презервативов по 12 изделий в каждой.
…
Примерно в середине ночи, после второй серии камасутры, Хена просто выключился, лежа на спине, а хитрюга Ллаки устроилась на нем сверху, и тоже заснула. С ее точки зрения, тонкая фибротоновая подстилка, служившая команданте постелью, отлично годилась для любви, но совершенно не подходила для сна. На самом команданте было гораздо уютнее. Наверное, они бы проспали подольше, но ему стала сниться какая-то ерунда (которую потом так и не удалось вспомнить), и он, рефлекторно перекатился в сторону, схватив лежащий под правой рукой пистолет-пулемет.
- Чего ты? – обиженно и сонно пробурчала африканка.
- Извини, - сказал старлей, медленно выдохнув, - Так получилось.
- Это потому, что в шатре тебе мало воздуха, - уверенно заявила она, - пошли наружу. Я покажу, как можно гадать по лунной тени. Поставлю тебя в лунный луч, и узнаю, какой ты человек, потому что на тени будет все видно.
- И что, например, можно отгадать? – спросил он.
- Всякое. Например, откуда человек родом. Это важно, да?
Хена ни на секунду не верил в действенность лунного луча, но ему действительно стало интересно, что она сможет угадать – и он согласился. Луна уже перевалила через зенит, и набрала полный блеск, сверкая на бархатно-черном небе, как серп из полированной стали. Резкая тень от фигуры команданте прорисовалась на серой, при этом освещении, глине.
Ллаки присела на корточки и сделала вид, будто внимательно рассматривает края тени.
- Вот, тут написано, как называется твоя страна. Сейчас я обведу буквы, и ты увидишь.
Она взяла первый попавшийся камешек и стала сосредоточенно чертить на глине. Эта процедура заняла у нее около минуты. Она выбросила камешек, отряхнула ладошки, и торжественно заявила:
- Гадание получилось, теперь отойди, чтобы свет Луны упал на слово.
Старлей сделал шаг в сторону, и прочел начерченную надпись: MEGANEZIA
- Joder! Как ты это сделала?
- Ты меня не слушал, - ответила Ллаки, обиженным тоном, - Я тебе говорила: на лунной тени все видно.
- Так не бывает. Давай-ка сотрем это, а потом ты расскажешь, откуда ты это узнала.
- Давай, - согласилась она, - А что мне за это будет?
- А что ты хочешь? - спросил он, поспешно ликвидируя надпись.
Юная африканка уселась на скрещенные ноги.
- Я так много всего хочу. Мне трудно выбрать. Наверное, я хочу быть, как та девушка, которая рассказывает новости на CNN, или на ABC, или, хотя бы, на Pan-Africa.
Хена исполнил свист, пронзительный, как боцманская дудка.
- Ничего себе! Это не так-то просто.
- Гадать тоже было не просто, - заметила она.
- Гм… А зачем тебе это надо?
- Как, зачем? - удивилась Ллаки, - Во-первых, меня будут видеть много мужчин. Это хорошо. Во-вторых, за это платят хорошие деньги. В-третьих, это интересно, когда я первая рассказываю людям, что где случилось. Я умею узнавать, что где случилось, а рассказать мне некому. Только у нас, в Макасо, но тут мало людей. Это не интересно. Видишь, есть целых три причины, почему мне это надо.
- Давай подумаем в цифрах? – предложил он.
- Давай. Только я не знаю, как это.
- Я тебе объясню. Ты сказала «много мужчин». А сколько? Тысяча? Две тысячи?
- Это мало, - ответила она, - Вот двадцать тысяч будет в самый раз.
- Значит, 20.000 мужчин, - повторил Хена, чувствуя себя полным идиотом, - А хорошие деньги – это сколько в цифрах?
- Ну… - задумалась Ллаки, что-то подсчитывая в уме, - Если мне будут давать двадцать американских долларов в день, мне этого хватит. Но только каждый день. В субботу и в воскресенье тоже. И в праздники. Ну, совсем каждый день.
- Понятно, - сказал он, - Подожди минуту, мне надо посмотреть кое-что.
Старлей зашел в шатер, наощупь нашел сателлофон, вернулся и вызвал сайт «Minerva-reef-ACID-TV» - любимую игрушку тети Джой. Он старался не думать, что будет, когда он скажет ей: «Тетя Джой, тут такое дело, надо устроить к тебе в раздел новостей одну девчонку из Африки, очень сообразительную, но примерно с нулевым образования и c умеренным знанием basic english». Скорее всего, тетя Джой обругает его балбесом, хотя, не исключено, что ей наоборот очень понравится эта идея. Но что она ему не откажет – это совершенно точно, потому что тетя Джой – это как вторая мама… В разделе «About» была карта зоны прямого охвата (радиус примерно триста миль, куда попадала большая часть Фиджи, Тонга и Кермадека), и примерная аудитория – 24.000. Если считать, что половой состав аудитории 1:1, то мужчин получалось меньше 2/3 запрошенной цифры. Ллаки подумала немного над этой информацией, и великодушно согласилась.
- Ладно, 12 тысяч мужчин мне на первое время хватит. А 20 долларов в день будет?
- Будет, - подтвердил Хена (этот, второй, пункт был гораздо проще первого).
- Мы договорились? - на всякий случай спросила она и, получив подтверждение, стала излагать способ, которым раскрыла инкогнито меганезийского военного контингента.
Все оказалось до изумления просто. Едва в Макасо появилась первая партия «карманных пулеметов» для вооружения народной милиции, как любопытная девчонка, не увидев на корпусах этих изделий данных «made in», пошла в миссию, шарить по интернету (который в тот момент еще работал). В оружейные каталоги эта модель еще не попала, но, поскольку модель представлялась на открытом конкурсе, фото стрельб и полевых тестов в Интернете уже были - конкурсанты разместили материал на своих блогах. Девчонке хватило наблюдательности, чтобы узнать эту модель, и грамотности – чтобы прочесть название страны, из которой происходят владельцы блогов. У всех там значилась «Meganezia»…
У команданте отлегло от сердца – не было никаких сомнений, что тетя Джой с огромным удовольствием возьмет на студию девчонку, которая, практически не имея образования, «сделала» криптологов из INDEMI, как слепых котят. Оставалось только отправить Лаки в Меганезию, а до того - контролировать, чтобы она не разболтала о своем открытии…
- Я много думала, говорить или нет, - сообщила Ллаки, - Это секрет, а за секреты убивают. Потом я решила: ты меня не будешь убивать за 20 долларов в день. Для тебя это не очень большие деньги. И за мужчин ты меня не будешь убивать. Зачем они тебе? Правильно?
- Joder! – сказал он, - Что за херню ты несешь?
- Я все говорю правильно, - обиженно сказала она, - Зачем платить? Убить проще. Но ты не любишь убивать. Ты даже не убил миса Ренсели, хотя от нее у тебя проблемы.
- Значит, так, - решительно заявил старлей, - Если ты хочешь работать на TV, ты должна знать, что такое цивилизованность. Цивилизованность - это когда…
Его тираду прервал короткий и громкий стучащий свист, который ни с чем не спутаешь – звук очереди из малокалиберной скорострельной шестистволки. Цивилизованность тут же была забыта. Хена одним движением разогнулся, рыбкой прыгая внутрь шатра и, в то же время, сбивая Ллаки на землю толчком пятки. Вылетев обратно, с накинутым на шею комбинезоном, и автоматом в руке, он рявкнул на нее «лежи, не двигайся», и зигзагами побежал к южному посту (направление на источник звука он засек автоматически, еще до того, как начал двигаться). Через полминуты он уже шлепнулся на землю, вписавшись между пулеметчиком и наблюдателем. Бойцы 2-го караульного полувзвода отстали от него не меньше, чем на 20 секунд (он сделал в уме пометку - недостаток подготовки).
Этот пост был выставлен на грунтовке, а точнее – старой, наезженной колее ведущей в деревню Цутомбэ, и далее – в сторону сомбайской оккупационной зоны. Только полный кретин поведет своих людей такой дорогой, при высокой луне и ясном небе. Этот способ коллективного самоубийства вполне удался шестерым из ночных визитеров: они лежали посреди грунтовки, ровно на том месте, где их настигли пули. Двое чуть позади, пока еще шевелились (скоро начнут вопить, если смогут – с тоской подумал Хена).
- Еще один в канаве, - шепнул ему на ухо Игда, - не знаю, ранили мы его, или нет.
Канава была неглубокая, но густые заросли высокой сухой травы бросали туда плотную, густую тень. Старлей влез в комбинезон (лежать голым на грунте - удовольствие, ниже среднего, да и хрен знает, кто тут ползает), протянул руку, и шепотом произнес: «HRL». В руку сразу вложили винтовку-полуавтомат с ноктовизором и инфракрасным лазерным целеуказателем. Сзади послышалось тихое сопение – всем интересно, как команданте сейчас будет стрелять. Тут и азарт, и наука. Полезное дело. Актуальное. Нужное в жизни..
Через ноктовизор ландшафт в темноте выглядит, как картина художника, рисующего под изрядной дозой LSD. Предметы разной температуры видятся в условных цветах от темно-синего до светло-пурпурного. Огонь кажется ядовито-желтым. Точка лазерного маркера предстает пронзительно-голубой, как кусочек неба над океаном. Глаза животного – ярко салатные... Глаз того парня в канаве, видно не было, поскольку он полз прочь от поста. Обостренный от ужаса инстинкт самосохранения, вел его точно по линии тени. Инстинкт не знал о ноктовизорах и инфракрасных лазерных целеуказателях. Небесно-голубая точка маркера легла сначала на правую ногу, а потом двинулась вверх, и поднялась до середины тела. Сколько лет этому мальчишке? Судя по тому, как ему велика униформа со взрослого плеча – лет, примерно, 15. Старлей предпочел бы стрелять в затылок, но тогда получался очень неудачный угол. Придется так… Бзз… Ощутимый толчок приклада в плечо, и тело в канаве вздрагивает. Попадание в область спинного хребта, дюймов на 5 выше крестца. Гарантированная нейтрализация. Жаль только, что при таком ранении умирают долго…
За спиной слышно одобрительное сопение. Бойцы молча передают друг другу бинокль-ноктовизор, кто-то тихонько цокает языком: хороший выстрел, молодец команданте… А что с теми двумя? Один – нейтрализован. Его движения – просто спорадическая дрожь, о нем можно не беспокоиться. Со вторым – иначе. Ранение в область колена. Он может, со временем, добраться до лежащего рядом автомата. Это не дело… Небесно-голубая точка скользит по траве… Раненый не может ее видеть – этот луч вне диапазона восприятия человеческого зрения. И позицию стрелка он не может видеть – она замаскирована, и с дороги, тем более – ночью, кажется просто одним из холмиков, покрытых густой травой. Но выстрел раненный, конечно, слышал. Он поднимает голову и, по нелепому стечению обстоятельств, встречается глазами со старлеем. Вернее, старлею так кажется. На самом деле, парень просто смотрит в его сторону. Испуганное, почти детское лицо. Чуть левее носа сверкает кружочек голубого неба… Бзз… Вот и все. Тут, по крайней мере, сразу.
Команданте, не глядя, передает «HRL» обратно, назад, где снова одобрительно сопят и цокают языками. Команданте расстроен. В лицо стрелять неприятно. Привычно, но все равно, неприятно. Психология. Нормальный человек ничего с этим сделать не может. И теперь, скорее всего, ему будет не заснуть. Жаль. Еще треть ночи впереди. На подходе к своему шатру, он видит, что поспать по-любом не получится – потому что, кроме Ллаки, там сидит худощавый дядечка лет 45, одетый в линялые шорты и клетчатую рубашку с коротким рукавом. Курит сигарету. И Ллаки курит – не иначе, у этого типа стрельнула.
- Хена, это – Виллем, - говорит она, - Он много знает, он учил меня юзать интернет.
- Здравствуйте, команданте, - говорит Виллем, протягивая руку. Ладонь у него узкая, но крепкая и жесткая. Хена умеет по рукопожатию определять людей, и этот человек ему сразу нравится. Хотя, все равно, шел бы он лучше спать. Но ведь не пойдет. По глазам видно: он настроен поболтатать. Ладно, поболтаем. Не обижать же хорошего человека.
- Здравствуйте Виллем. Мне о вас говорила мисс Ренселлер. Вы – тот парень, который организовал для местных ребят что-то вроде школы, так?
- Ага. Но на самом деле, я электрик. Просто люблю возиться с подростками. Своих детей как-то не завел. Не сложилось. Теперь вот, самореализуюсь на тех, которые рядом. Это как, допускается новой властью, или…
- Это приветствуется, - ответил старлей, - А если вам кто-то будет препятствовать...
- …То команданте Хена его убьет, - договорила Ллаки.
Старлей набрал полные легкие воздуха, и шумно выдохнул.
- Ллаки! Мы начали говорить про цивилизованность. Нас прервали, а жаль. У тебя, чуть что - сразу «убьет». Это - нецивилизованно. Такое отношение к человеческой жизни… (ему пришлось сделать паузу, чтобы найти нужное слово)… Безответственно. Человек – это… Короче, с человеком так нельзя. Неправильно. Если так делать, получится фигня.
«А сам что сделал минуту назад, гуманист ***в?». (тихо спросил внутренний голос).
«Знаешь что? Пошел ты на ***». (так же тихо ответил ему Хенаоиофо Тотакиа).
- Фигня – это что? – спросла она.
- Ну… (он снова сделал паузу)… Это когда всем плохо. Или почти всем. Это, например, когда люди, вместо того, чтобы договориться по-хорошему, чуть что хватают пушки и давай друг друга колбасить. Как психи, короче. Скажи, можно так жить?
- Можно, - ответила Ллаки, уточнив, впрочем, - … Но плохо и недолго.
- Вот! – обрадовался он, - А цивилизованность…
- … Это когда договариваются, - перебила она.
- Верно! Молодец! Главное ты поняла, а остальное – детали.
- Вы занятно объясняете, - отметил Виллем, - А Мэрлин просто сослалась бы на бога.
- Это ясно, - сказал Хена, пожимая плечами, - Мисс Ренселлер получает деньги за то, что рекламирует этого бога. По ходу, у нее такой бизнес… Ллаки, ты уже докурила? Тогда будь хорошей девочкой, сбегай к парням, притащи котелок кофе, я отсюда слышу запах.
Она встала с не детским вздохом, и пошла к караульном шатру, всем своим видом (даже спиной) изображая, как ей лень, и какое огромное одолжение она всем делает.
- Молодой талант, - сказал Виллем, проводив ее взглядом, - Ей бы в театре играть.
- Это вы ее учили интернет-серфингу? – спросил старлей.
- Да. А что?
- Так, интересуюсь. Хорошо научили.
- Спасибо, Хена.
- Какое спасибо? Что есть – то есть. Действительно, хорошо.
Виллем покачал головой.
- Я не о том. За Эстер спасибо. Она замечательная девушка, а после этого… Знаете, она была, как выброшенный больной котенок. Я боялся, что она такой и останется.
- Да ладно вам, - отмахнулся команданте, - Это был обычный шок. Вот меня однажды перебросило взрывной волной через бруствер – я часов 10 так ходил и головой дергал. Кружку не мог держать – руки тряслись. Потом прошло. Человек – крепкая штука.
Как будто в подтверждение этого тезиса, со стороны дороги на Цутомбэ послышался приглушенный расстоянием вой, но не животного, а явно человека. В нем даже можно было расслышать какие-то два повторяющихся слова. Кажется «mai» и «taka».
- Что там произошло? – спросил Виллем, - Были выстрелы, верно?
- Да, - неохотно ответил старлей, - Бандформирование. Маленькое.
- И вы кого-то ранили?
- Да. Так получилось.
- Послушайте, Хена, возможно, это не мое дело…
Электрик сплел кисти рук в замок и хрустнул пальцами.
- Говорите, - поощрил его команданте, - Я, кажется, догадываюсь, о чем речь.
- Да. О том парне, который лежит южнее деревни. Я понимаю местных ребят. У них с этими солдатами свои счеты. Совершенно дикие. Я видел: местные радуются, когда те умирают вот так. Но вы… Вы же сами говорили о цивилизованности…
- И что я, по-вашему, должен сделать?
- Я не знаю точно… - Виллем замялся, - … Но, кажется, есть какие-то конвенции.
- Да, что-то такое написано, - подтвердил Хена.
- Я имею в виду, - продолжал электрик, - что для цивилизованных людей, даже на войне есть законы. По конвенции, видимо, надо оказать раненным медицинскую помощь. Но, даже если не говорить о юридических законах, есть закон милосердия. Даже охотники добивают подранков. А здесь не животное, а человек… Он просит воды, вы слышите?
- До чего же это скользкая тема, - со вздохом, сказал Хена, - Ладно, раз все равно сидим, попробую как-то объяснить про законы войны. Мы с вами люди практические, так что не будем абстрагироваться от реальности. У меня группа меньше двухсот бойцов, из них 11 ранены. У меня один военврач. Я по несколько суток вынужден действовать автономно. Иначе говоря: каждая таблетка, каждый пищевой пакет, каждый патрон, и каждый час отдыха бойцов - на счету. Каждый час работы врача и каждый час моей работы – тоже. Успех действий моей группы зависит от продуктивности использования этого ресурса. Отправить кого-то из бойцов добивать подранка – значит, без оснований подвергать его риску. Знаете, сколько таких доброхотов схлопотали пулю, нож, или осколок от взрыва гранаты при попытке по-рыцарски выполнить «удар милосердия»? А в ночное время есть дополнительный риск столкнуться в темноте с небезопасной фауной, в т.ч. - с ядовитой. Короче: если мы будем возиться с нейтрализованными единицами противника, то зря потратим ресурсы. А от ресурсов зависит наша деятельность. Это – ясно?
- Не ясно, - отрезал Виллем, - Сколько ресурсов вы потратили на Эстер?
Хена с досадой, хлопнул ладонью по колену.
- Ну, что вы заладили: Эстер, Эстер? Эстер – житель! Мы ради того и работаем, чтобы жителям было безопасно и, в разумной степени, спокойно! Это целевое расходование!
- Черт меня побери, если я хоть что-то понял! – воскликнул электрик.
- Мужчины кричат. Интересно! – констатировала Ллаки, раскладывая на циновке свою добычу: котелок с кофе, три кружки, пачку галет, и две сигреты, - А тот тощий парень с бритой головой и хохолком, шлепнул меня по заднице. Да!
- Это Рупа, - сообщил старлей, - Дала бы ему в ухо, чтоб не баловался.
- У… - задумалась Ллаки, наполняя кружки, - А, может быть, я ему просто нравлюсь?
- Тогда другое дело, - серьезно сказал Хена, - И спасибо за кофе. Знаешь, одна кружка кофе, поданная юнгой Сэнсом адмиралу Нельсону, решила дело в морской битве при Трафальгаре. Без этой кружки мировая история пошла бы иначе. На войне нет мелочей. Именно это я сейчас стараюсь объяснить Виллему. Пока что, он мне не верит.
- Такое впечатление, что вы управляете не армейской группой, а цехом, где собирают автомобили по японской системе «kanban», - заметил тот.
- Так и должно быть, - согласился Хена, - И там и там – бизнес, основанный на качестве поставок и операций по принципу «полностью, точно и в срок, на каждом участке».
В качестве рефрена, вдалеке прозвучал утробный вой, перешедший в тот звук, средний между кашлем и лаем, который называют «хохотом гиенны».
- Боже, - тихо сказал Виллем, - сейчас будет то же самое, что позавчера. Слушайте, Хена, вы же не дикарь, вы из какой-то развитой страны – не знаю из какой, это и не важно. Как вы можете спокойно пить кофе, слушая, как гиена готовится сожрать раненного?
- Поврежденную боевую единицу противника, - уточнил тот, - Если я сейчас окажу ему какую-то помощь, то подам своим бойцам пример грубого нарушения реальных законов войны. Этот поступок, в итоге, приведет к гибели десятков жителей, которых мы пришли защищать. Вы уверены, что я должен пожертвовать этими хорошими людьми?
- Это – абстракция, - возразил электрик, - А тот человек на дороге – конкретен.
- Это – не абстракция. В детстве папа читал мне старый британский стишок про войну:
Не было гвоздя - подкова пропала.
Не было подковы - лошадь захромала.
Лошадь захромала - командир убит.
Конница разбита - армия бежит.
Враг ворвался в город, пленных не щадя,
Потому что в кузнице не было гвоздя.
Если бы я позавчера сделал так, как вы предлагаете, то мне бы не хватило какого-нибудь гвоздя, и сюда пришел бы не я, а адмирал Букти. Тогда ни вас, ни Ллаки, уже не было бы в живых. Война всегда конкретна. Конкретные жители, которые погибли или не погибли. На любой локальной войне, ведущейся, якобы, по конвенциям, о которых вы тут сказали, на одну уничтоженную вооруженную единицу приходится 30 погибших мирных жителей.
- Не может быть! – вырвалось у Виллема.
Команданте пожал плечами.
- Не верите мне – могу прямо сейчас показать статистику в интернете.
- Нет, я вам верю, но… Ведь конвенции запрещают расправы над мирными жителями.
- Виллем, мы же взрослые разумные люди, - укоризненно сказал Хена, - чему вы верите? Своим глазам, или какой-то сраной бумажке, написанной политиканами, чтобы убедить болвана-избирателя, что, мол, война ведется с соблюдением норм гуманности? Какая, в жопу, гуманность, если война сама по себе - это систематическое истребление людей?
- Знаете, что мне по поводу вас сказала Эстер? – спросил электрик.
- Нет, конечно. А что?
- Что вы – мастер ставить все с ног на голову, но что в этом есть какая-то логика. Теперь мне понятно, что она имела в виду.
- Э, нет, - возразил Хена, - я как раз стараюсь поставить все с головы на ноги. Вот когда авиация некой страны забрасывает бомбами деревню с тысячей жителей, где, по слухам, есть десяток экстремистов – это с ног на голову. Когда солдаты этой страны бегают по горам, охотясь за тем же десятком экстремистов, а их президент дружит с исламской сволочью, производящей таких экстремистов тысячами – это тоже с ног на голову. Но у нас ни хрена не такая война. У нас все по-настоящему… У вас крепкие нервы, Виллем?
- До известного предела, - осторожно ответил тот, - а к чему это предисловие?
- На рассвете, когда не будут действовать факторы риска, мы займемся осмотром нашей ночной добычи. Как мне подсказывает интуиция, они шли в Макасо не случайно. А если так – то возможны материальные подтверждения. В общем, сами увидите.
- А мне можно? – спросила Ллаки.
- Тебе-то зачем? - удивился старлей.
- А ты мне дашь камеру, и я буду снимать репортаж. Мы с тобой договорились…
- Стоп, я понял, - перебил он, - ОК, идешь с нами.
Электрик насторожился.
- О чем это вы?
- Ну, - начал сочинять старлей на ходу, - Мне нужен местный военный корреспондент, а где я его возьму? Хорошо, что Ллаки согласилась. Но давайте договоримся: пока все останется между нами. Ллаки, тебя это особенно касается, ты поняла?
- Угу, - немного обиженно сказала девчонка, - Поняла, не дура.
- Вот и хорошо, - сказал он, слегка потрепал ее по затылку и, повернувшись к Виллему, спросил, - так вы идете с нами?
- Пожалуй, да, - решил тот, - есть вещи, которые надо увидеть своими глазами… Кстати, команданте Хена. Вот «Toyota» производит автомобили, «Sony» - телевизоры, и т.д. Вы говорите, что у вас тоже бизнес. Но, вы-то ничего не производите! Никакой продукции!
- Наша продукция – это мир, - сказал старлей, - Самый обыкновенный мир. Просто здесь мы его еще не доделали.
…
=======================================
18 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 2 сентября 22 года Хартии. День.
Место: Меганезия, округ Социете, о-ва. Халл.
Луна online.
=====================================
- Вы не поняли, - лениво произнесла Омиани, - Никуда они не линяют.
Кианго удивленно посмотрел на нее, а потом хлопнул себя ладонью по лбу.
- Точно! Это же в любом детективе есть! Они, типа, подставные. Их сажают в каталажку, а бабки уже у других. Еще бывает, что в каталажке им чего-нибудь подсыплют в пайку, и тогда вообще концы на дно.
- Зачетно, - поддержала Поу, - только надо успеть подсыпать, пока они не разболтали.
- Ага. Иногда они сразу при аресте выпадают из окна, - со знанием дела, сказал юноша.
Омиани зевнула.
- Вы опять не поняли, детки. Никто никуда не выпадает. У янки есть пословица: «Украл бутылку – сел в тюрьму, украл железную дорогу – сел в Сенат». Это четко работает, если публичная касса принадлежит государству, а не людям. С тебя взяли налог, и все, это уже не твои бабки, и тебя не волнует, если какой-то вор переукрал бабки у того вора, который украл их у тебя. Когда налоги собраны, дальше идет просто их дележка между оффи.
- Делят не все, - уточнил Панто, - Кое-что откладывают и раздают самой гнилой публике. Это называется «избирательный фонд», на нем система и держится. Еще в Древнем Риме сенаторы скидывались в такой фонд, и устраивали гладиаторские игры с раздачей хлеба.
- Даже пословица есть: «Хлеба и зрелищ», а по-латыни: «Panem et cincerses», - добавила Омиани, - Я до революции училась в римско-католической школе, что-то еще помню.
Жанна всплеснула руками:
- Слушайте, ну что вы такое говорите, а?
- Верно, мы куда-то съехали, - согласился Панто, - Я имел в виду, что капризы хороши в меру. Вот, Бимини 13 лет, самый переходный возраст, но Крис ее разумно воспитывает, и у нее нормальные капризы, без экстрима. А для Уиры и Тиа, любые капризы…
- Ну что вы все набросились на Уиру! – не выдержала Рити, - Ей хочется иметь детей от всех любимых мужчин. Это же классно! И вообще она такая… Такая…
- Остынь, детка, - спокойно сказал Крис, - Никто же не спорит, что Уира - замечательная женщина. Понятно, что она хочет все успевать. Киты. Циклоны. Перелеты через океан по диагонали. Много любимых мужчин. Много красивых детей. Это здорово. Но когда мама появляется два раза в месяц, детям этого мало, даже если она привозит центнер подаров.
- А ребенку, маме которого 14 лет, нужна бабушка, - добавил Юео.
- Ну и что, что Тиатиа 14 лет? – возразила Поу, - Зато она очень организованная!
- Это точно, - согласилась Феиве, - Всех нас организовала в одну коллективную бабушку. Вот, я тебя сейчас тоже организую. И тебя, Рити, тоже. Жоли, Юео, поплыли на Циркус, вдруг там дельфины? А к обеду вернемся. Или к ужину.
Поу и Рити оглянуться не успели, как у каждой из них на руках оказалось по младенцу, а Феиве и Юео вместе с сыном, на хорошей скорости плыли к дальнему углу лагуны.
- Артисты! - с оттенком одобрения прокомментировал Панто.
- Слушайте, как это вообще случилось? - спросила Жанна,
- Что именно? – уточнил экс-сержант.
- Я имею в виду, как 14-летняя девочка стала мамой.
- Как-как… - он пожал плечами, - как все. Будто у вас в Канаде так не бывает.
- Бывает, конечно. Но вы так спокойно к этому относитесь....
Панто отрицательно покачал головой.
- Я не спокойно отношусь. Ребенок – не игрушка, и нечего потакать таким капризам. Но кто меня тут послушает? Когда Уира в 16 лет, на пятом месяце беременности, гоняла на спортивном «Крикете» за 200 с лишним миль в Тубуаи, и я сделал ей замечание…
- Когда Марси делала то же самое, ты почему-то, молчал, – перебила Омиани, и пояснила для Жанны, - Марси – это vahine нашего старшего сына.
- Но ей было уже почти 18, - возразил он.
Омиани саркастически хмыкнула:
- Огромная разница, да?
- Да, представь себе! Огромная! А между 14 и 18 - вообще астрономическая! Когда 14-летняя девушка говорит: «я хочу ребенка» - это каприз! Она не ребенка хотела, а хотела быть, как мама, потому что мама круче штормовой волны и зажигает, ярче солнца.
- Что толку в этом психоанализе? – спросил экс-сержант, закуривая длинную древнюю трубку, покрытую полустершимся узором, - Тиа родила отличного мальчишку, хорошо себя чувствует, и даже Флоп, который был не в восторге от этой идеи, поменял мнение.
- Флоп потому был не в восторге, что боялся за нее, - вставил Кианго, - Во всех книжках пишут, что раньше 15 лет рожать опасно, а лучше вообще подождать до семнадцати.
- Фигня! - заявила Рити, - Тут все индивидуально. Про это тоже есть во всех книжках.
- Кто такой Флоп? – спросила Жанна.
- Ее haikane. Ну, boyfriend.
- А как ко всему этому отнеслись родители девочки?
- Жутко переживали, - проинформировала Поу, - Особенно Лимо. Он даже похудел на 5 кило, не меньше. Уира как-то спокойнее на это смотрела.
- Больше всех дергались Лис и Арно, - добавила Рити, - Притащили какой-то ариейский томограф, и чуть что – смотрели, как там у нее в брюшке.
- Это не очень хорошая идея, - неожиданно тихо произнесла Поу, - Ты, конечно, можешь попробовать, но ничего не получится.
Ее реплика относилась к малышу, который добрался губами до ее соска.
- Может, Феиви его недокормила? - предположила она.
- Да нет, - успокоила Омиани, приглядевшись к малышу, - Это он во сне.
- Ладно, - сказал Панто, - мы будем эксплуатировать молодежь?
- Так мы и эксплуатируем, - заметил Крис, - они уже третий час ловят крабов.
- Нет, я про него, - Панто встал и похлопал Кианго по плечу.
- А, - сказал экс-сержант, - Тест на дуроломство.
- Чего сломать? - с готовностью, спросил юноша.
- Во втором ангаре, - Крис указал мунштуком трубки на один из десятка боксов, стоящих в ряд у воды, - Выкатывай его, надевай шлем со шлемофоном, и попробуй взлететь.
- Эй-эй! - настороженно вмешалась Поу, - а это не опасно?
- Да нет, это прототип, - сказал Панто.
- Ну и что, что прототип?
- Не опасно, - четко ответил экс-сержант.
- Все будет ОК! – крикнул Кианго, уже на ходу, направляясь к боксам.
То, что он выкатил на воду через пару минут, напоминало четырехметровую летающую тарелку, решившую размножиться почкованием, на манер кактуса-опунции, и вырастила под разными углами три тарелочки втрое меньшего размера - две по бокам, и одну сзади. Говорить о наличии боков и зада можно было в том смысле, что на одном из радиусов тарелки находилась маленькая открытая пилотская кабина (и это, очевидно, был перед). Экс-сержант, держа в одной руке трубку, а в другой – woki-toki, начал отдавать краткие распоряжение. Кианго поправил на голове шлем, влез на «тарелку», сполз в кабину.
- Мне эта херовина не внушает доверия, - сообщила Поу, - какой-то у нее нелетучий вид.
- Типа, Голливуд, - добавила Рити. Младенец у нее на коленях негромко пискнул, будто соглашаясь с ее мнением, и даже попытался сделать какой-то жест ручками.
В «тарелке» что-то басовито зажужжало, а потом тональность звука стала повышаться, постепенно превращаясь в комариный писк (каким он был бы, если бы комары могли вырастать до размеров коровы). Странная машина оторвалась от воды, очень медленно поднялась на несколько метров, и зависла, чуть заметно покачиваясь в воздухе.
- За счет чего это летает? – спросила Жанна.
- Это пока что не летает, - поправила Рити, - это пока что висит на воздушном потоке от вентилятора, если я верно понимаю жизнь. Вот если оно полетит…
В этот момент оно полетело, точнее, прыгнуло метров на 20 вперед и вверх, после чего снова зависло, как будто неуверенно балансируя на невидимой опоре. Затем оно начало перемещаться более короткими прыжками, и через минуту стало ясно, что пилот делает попытку описать круг, но машина не очень охотно его слушается. Панто, направился к Крису, на ходу доставая из висящего на шее футляра морской бинокль. Полет «тарелки», тем временем, стал более ровным, она описала-таки круг диаметром около сотни метров, и стала двигаться по расширяющейся спирали, постепенно набирая высоту. Поднявшись метров на 30, она с внезапной легкостью скользнула прочь от берега, в сторону островка Страйп, через минуту описала над ним широкую ровную дугу и полетела назад, держась над самой поверхностью воды. Еще минута - и она зависла над пляжем, в двадцати шагах от наблюдателей, покачалась в воздухе, и очень медленно опустилась на песок, встав на два коротких поплавка. Звук двигателя прошел тона от комариного писка до басовитого жужжания и замолк. Кианго бросил шлем в кабине и спрыгнул на грунт.
- Дайте кто-нибудь сигарету, а? – сказал он, слегка напряженным голосом.
- Ну, и как? – поинтересовалась Омиани.
- Еще не понял. Но похоже на компьютерную игрушку. Как-то не верится, что это полет. Все время кажется, что оно не по-настоящему. Ну, фиг знает, как объяснить.
- Ты ведь летал на автожирах, - заметил Панто, протягивая ему сигареты.
- Да, но это другое, - Кианго прикурил, - там чувствуешь, как летишь, а здесь – нет.
Поу молча передала младенца Омиани, встала и подошла к своему haikane.
- Ты весь серый, - сообщила она, - тебе не курить, тебе выпить надо.
- Наверное, - согласился он, - Сам не понимаю, отчего мне было так стремно?
Она протянула руку и провела ладонью по его щеке.
- У тебя классно все получилось. Правда.
- Держи, - сказал Крис и вручил юноше фляжку.
- А это еще что? – проворчал Панто, прислушиваясь к тихому стрекотанию.
- Судя по звуку, «крикет», - ответил экс-сержант, - Сян и Торин опять балуются.
Панто хмыкнул, поднес к глазам бинокль, негромко выругался и передал бинокль Крису. Тот секунд десять наблюдал за маленьким пятнышком, которое двигалось в небе милях в полутора, где-то в районе островка Циркус, а потом вздохнул и произнес:
- Если Аилоо об этом узнает… Просто ужас, что тогда будет.
- Кто там рулит? – спросил Кианго, прикладываясь к фляжке.
- Догадайся, - хмуро предложил Крис.
- Бимини? – предположил юноша и, судя по еще одному вздоху экс-сержанта, угадал.
- … Которую мне вечно ставят в пример, - Рити фыркнула, - Хорошая девочка Би.
Жанна, не понимая в чем дело, повернулась к ней.
- Рити, а что это за крикет?
- Это, типа, airbike. Он с крылышками и двумя пропеллерами на носу, - она сделала из пальцев значок «V» и поднесла к своему носу, иллюстрируя размещение пропеллеров.
- Привет от Уираити, - вставила Омиани, - Эту игрушку Лимо подарил ей к окончанию базовой школы. Все его отговаривали. Просто все. А он: не лезьте в мою личную жизнь.
- А между прочим, Коломбан доказал, что его «Cri-Cri» и вообще аэро-крикеты, очень безопасные, - заметила Рити, - На них летают с 70-х прошлого века, и за это время мало кто разбился. Гораздо меньше, чем на обычных, наземных скутерах и байках.
Омиани вздохнула.
- Ты же умная девочка. Реши задачку. Миллион людей тысячу лет ходят в море на проа. Сто балбесов полвека ходят по морю в пластиковых тазиках с зонтиком вместо паруса. Кого больше в сундучке Дэви Джонса: тех, кто был на проа, или тех, кто был в тазике?
- Первых, - ответила девчонка, - это же просто.
- Молодец, - похвалила бывшая faahine Meyer, - значит, тазик безопаснее проа? Да?
- Нет, - задумчиво пробурчала Рити.
- Видите ли, - продолжала Омиани, уже обращаясь к Жанне, - этот француз, Коломбан, сделал свой «Cri-Cri» на спор: пилотажная флайка с крыльями, размером с лыжи. Для авиа-инженера с такой квалификацией и опытом, это - не проблема. Потом он говорил, что собирался придумать дешевый народный самолет, но аэро-крикет - штука явно не бытовая, а для фанатов. В бытовой влезает хотя бы два человека и центнер барахла, а в аэро-крикете даже пилота приходится утрамбовывать, чтобы он поместился в кабинку.
Рити фыркнула:
- Про утрамбовывать – неправда!
- Нет, чистая правда. Когда Лимо проверял эту игрушку, мы запихивали его в кабину вдвоем с Панто. Вытаскивали, кстати, тоже вдвоем, потому что он там застрял.
- Все равно, Cri-Cri – это хорошая машинка, - не уступала Рити.
- Не ломись в открытую дверь, - спокойно сказала Омиани, - Я же не спорю с тем, что «крикеты» по-своему хороши. Было бы странно это отрицать, учитывая, что вся наша космическая программа начиналась с microjet-plane, которые, по сути, те же «крикеты». Но это не делает их подходящими игрушками для 13-летней девочки.
- Очень правильное мнение, - поддержал экс-сержант, усаживаясь рядом с ними и по- новой набивая свою трубку, - придется заняться дисциплиной. Я надеялся, что Динго будет хоть немного урезонивать Би, но, похоже, она не очень-то его слушается.
- А почему она должна его слушаться? – спросила Поу.
- Потому, что он несколько старше и несколько разумнее. По крайней мере, он способен оценить риск в простейших случаях вроде этого.
- Напрасно ты надеялся, - заметил Панто, - Вспомни себя в 16 лет, Крис. Была ли у тебя мысль занятся со своей подружкой не сексом, а уроками благоразумия?
- Тогда было другое время, - проворчал экс-сержант, - Не надо сравнивать.
Омиани легонько толкнула Жанну в плечо.
- Знаешь, чем он занимался в 16 лет? Был в молодежной банде, которая терроризировала весь остров Лифука. Это сейчас он такой правильный.
- Вот и рассказывай женщинам свою биографию, - все так же ворчливо произнес Крис, щелкнув зажигалкой, - мало того, что все разболтают, так еще и перепутают. В банде я был в 15 лет, а в 16 я уже сидел в тюрьме в Пангаи. В 17 вышел и завербовался в армию.
- А в 21 дезертировал, - добавил Панто..
- Ну, да. Зато ты был бой-скаутом и примером для сверстников.
- Я же не в упрек тебе, - заметил бывший мастер мелкой аферы, - просто ты зря требуешь от Динго таких вещей, которые не соответствуют его возрасту.
- Ничего я не требую. Просто у меня была надежда.
Подошедший Кианго протянул ему фляжку.
- Помогло? – спросил экс-сержант.
- Угу.
- Тогда излагай подробно, по порядку, весь полет. Каждую выполненную операцию.
- От какого момента? – спросил юноша.
- От первого взгляда на панель управления. Ничего не пропускай, это важно.
Через пять минут Жанне наскучило слушать скрупулезное повествование, состоящее на три четверти из технического сленга, и она вытащила из своей сумки книжку Ван Хорна.
…
*********************************
Obo Van Horn. «Atomic Autodefenca».
Бухгалтер Иори Накамура
*********************************
В год, когда в Меганезии совершилась Алюминиевая революция, скромному бухгалтеру производственного участка Иори Накамура, служащему в филиале национальной финансово-промышленной группы «Fuji» в провинциальном городе Убе, исполнилось ровно 50, а его стаж работы в филиале составил 30 лет. В Японии такое постоянство и верность команде очень ценят, так что Иори решили поощрить чем-нибудь необычным. Директор филиала под большим секретом спрашивал сотрудников: не знает ли кто, есть ли какая-нибудь мечта у Иори-сан? Все знали, что Накамура очень застенчив, потому и семья у него не образовалась, и что он всегда старается помочь другим, а о себе как-то забывает. Вся его жизнь – это работа. За 30 лет он ни разу не опаздал, ни разу не пришел в неопрятном виде, и ни разу ни на кого не повысил голос. Очень-очень хороший человек, но о чем мечтает - неизвестно. Только самый старый сотрудник филиала вдруг вспомнил одну особенность: все 30 лет Иори-сан всегда покупает настольные календари только с фотографиями острова Таити. Ничего другого. Это ведь не просто так? И в день 50-летия Иори Накамура получил от фирмы в подарок 2 недельный тур на остров Таити. Он был так счастлив, что чуть не расплакался. И коллеги были счастливы, что угадали мечту этого скромного, аккуратного, отзывчивого и очень доброго человека. Если бы на юбилее оказалась Кассандра Троянская и сказала, к чему приведет этот тур скромного бухгалтера, ее не просто подняли бы на смех, а сочли бы абсолютно сумасшедшей.
Так Иори Накамура оказался в отеле «Sun Pearl Beach», в уютном домике из бамбука, со всеми удобствами, стоящем в лагуне, над водой. Теплое ласковое море было прямо под балкончиком, и под полом – тоже. Часть пола была стеклянной, так что вечером, включив свет, можно было лежать на диване и смотреть сквозь пол на ярких рыбок. А еще можно было кормить рыбок – они с удовольствием ели прямо из рук маленькие кусочки хлеба.
По утрам улыбающаяся девушка-полинезийка на специальной лодочке привозила завтрак: крепкий кофе, булочку, фрукты, и кроме этого – свежий яркий цветок… Иори-сан был не просто счастлив – он был совершенно, абсолютно счастлив. За две недели он ни разу не вышел за территорию отеля. Здесь был тот Таити, о котором он мечтал. Администрация отеля честно позаботилась, чтобы в «Sun Pearl Beach» все соответствовало тому образцу, который задан иностранному туристу книжками в мягких обложках карманного формата.
Снаружи отеля все было несколько иначе, но Накамура об этом не знал, поскольку ни разу не включил TV и не взял в руки газету – ему жаль было терять на это время. Он был так поглощен впитыванием своей ненадолго сбывшейся мечты, что не замечал, как начиная со второй недели, в ресторане отеля в обед и в ужин становится все меньше туристов, и что персонал с явным напряжением удерживает на лицах фирменные полинезийские улыбки. Все, кроме незадачливого бухгалтера, уже знали: на одном из архипелагов в Центральной Полинезии произошло вооруженное восстание с сильнейшим террористическим уклоном, и сейчас оно, подобно цунами после подводного сейсмического толчка, мчится по океану во всех направлениях от эпицентра. Правительство в полном составе покинуло Таити, когда у Иори оставалось 5 дней отпуска. Последний переполненный самолет из аэропорта Папеэте улетел еще через 2 дня, увозя с собой, в частности, администрацию «Sun Pearl Beach». Персонал, тем не менее, продолжал по инерции работать, обслуживая последних пятерых оставшихся туристов. Из них только Накамура был в полном неведеньи, а две семейные пары средних лет просто пожалели заплаченных денег, и думали, что все как-нибудь уладится. Прошел последний день, настало утро, пятеро с чемоданами вышли из отеля и собрались ждать микроавтобус, который должен был отвести их в аэропорт.
Совсем молоденькая девушка-полинезийка (единственный человек из персонала, который еще оставался в отеле) скучая за стойкой бара в холле, полчаса наблюдала их бесполезное ожидание, а потом ей стало жалко этих бедняг. Она вышла на улицу и сказала:
- Транспорта не будет. В Папеэте мародеры, они дезертировали из колониальной армии, и сейчас они грабят. Аэропорт уже два дня не работает. Я так думаю, вам не надо пытаться ехать туда. Вам лучше бросить тяжелые вещи, дойти до реки Ваирахараха, подняться наверх, в гору, и там ждать. Дня два, и все будет безопасно. А в эти два дня сюда могут прийти мародеры, и тогда получится стрельба. - В порядке пояснения, девушка кивнула в сторону стоящего у входа в отель старого джипа, с которого четверо парней с закинутыми за спину помповыми ружьями, сгружали какие-то зеленые ящики армейского образца.
- Но мы же не можем бродяжничать два дня в горах, - заметил один из туристов.
- Почему? – удивилась девушка, - Там есть вода и есть что кушать с деревьев.
- Но мы заплатили за отель и за трансфер, - возмутился другой, - где ваше начальство?
- Убежало, - лаконично ответила она.
- А нельзя ли договориться с мародерами? – спросила одна дама.
- Не знаю. Скорее всего, они вас ограбят. Может быть, они вас убьют.
- Как убьют?! – удивился муж этой дамы.
Девушка пожала плечами.
- Обыкновенно. Они выстрелят в вас, и вы будете мертвый.
Обе семейные пары от этого сообщения впали в ступор. Что касается Иори Накамура, то ему показалось, что это какая-то игра. Он подошел к девушке, и сказал:
- Здравствуйте, меня зовут Иори Накамура, я из города Убе, в Японии.
- Рокки Митиата, здешняя, - улыбнувшись, ответила она, - Я вас помню, Иори Накамура, вы один раз просили теплый сакэ, но его не было, и я принесла вам грог. Вы еще сказали, что занимаетесь экономикой для фирмы «Fuji», которая делает фотоаппараты.
- Да, верно, - сказал он, - Спасибо, грог был очень вкусный. Рокки, можем ли мы на эти два дня арендовать маленький домик в безопасном месте?
Девушка задумалась на некоторое время, потом сказала.
- Я могу отвезти вас на островок Маиао, 60 миль отсюда. Там дом моего дяди, который сейчас в отъезде. Я дам вам ключи. Туда мародеры не пойдут, им там не интересно.
- Мне кажется это хорошая идея, - решил он, - Сколько это будет стоить?
- По 100 долларов с каждого за все, - решила она, после некоторого раздумья, - Там есть продукты, это входит в цену. Деньги наличные. Не кредитные карточки и не чеки. Если наличных нет, то можно заплатить вещами. Три фотоаппарата, или одна видеокамера.
- Да, - согласился он, - А вы сами, Рокки? Вы же не можете здесь оставаться, это опасно.
Она улыбнулась.
- Вы хороший человек, Иори. Мало кто в такой момент думает не только о себе.
- Я всегда так делал, - ответил Накамура, и уточнил, чтобы быть честным, - Кроме детства и последних двух недель, когда я тут отдыхал.
- У меня много родственников, - сообщила она, и помахала рукой парню, который тащил по лесенке на крышу холла ручной пулемет, - этот отель нас кормит, мы его не отдадим.
Она развернулась, зашла в холл, извлекла из-под стойки укороченное помповое ружье, и вернулась, держа его за пистолетную рукоятку.
- Спускайтесь все к лодочной станции. Я подгоню туда моторку.
«Вы не волнуйтесь, - успокаивала Рокки своих пассажиров в пути, - Маиао это маленький остров, всего две мили в поперечнике. Одна деревня с одной улицей. Кому он нужен? А через день - другой придет Народный флот, аэропорт заработает, и вы поедете домой».
День прошел незаметно, и все улеглись спать с настроением, что все уладится завтра – послезавтра. Так бы оно и было, но с островка Тетиароа, что в 40 милях севернее Таити, хозяева очень дорогого мини-отеля решили эвакуировать клиентов сюда, на Маиао. Их шикарный прогулочный катер не мог не привлечь внимания, и вслед за ним нагрянули мародеры: 19 дезертиров из развалившейся колониальной армии. Иори Накамура спасла, как ни странно, любовь к созерцанию. Он встал около 6 утра, и отправился на вершину 150-метрового пика, чтобы посмотреть, как всходит солнце. Это оказалось очень красиво, а торопиться было некуда, так что он сидел там несколько часов. Услышав далекие выстрелы, он не понял, что это, пока не догадался посмотреть на деревню. Отсюда она была видна, как на ладони, а в дальномер фотоаппарата можно было разглядеть нелепо валяющиеся в стороне от улицы тела. Мертвых грабить проще, чем живых. Не убили только подружек богатых туристов из отеля Тетиароа - мародерам захотелось красивых женщин. Местные жители не вмешивались, туристы были им никто, так зачем создавать себе лишние проблемы? Тем более, «гулянка с девочками» происходила не на берегу, а на шикарном катере. Это устраивало и мародеров (которые, все же, побаивались местных), и самих местных (которые не хотели наблюдать это свинство рядом со своим жильем).
Накамуру никто не искал – мародеры не затруднили себя выяснением числа прибывших туристов. Он просидел на вершине до середины дня, потом захотел пить и пошел искать воду, осмотрительно держась подальше от деревни. Через несколько часов, он сумел найти маленький источник, из которого вода сочилась буквально по каплям. Не менее двух часов ушло на то, чтобы утолить жажду, а потом Иори залез в кустарник где, под влиянием переживаний и усталости, крепко уснул. Снился ему номер в отеле на Таити и маленькие яркие рыбки, весело резвящиеся под стеклянными окнами в полу.
Ранним утром следующего дня, одновременно во все 6 гаваней Таити вошли канонерские лодки и десантные катера народного флота Конвента. Бывшие солдаты колониальных войск (как дезертировавшие, так и оставшиеся в строю), оказались блокированы. Десант народной морской пехоты прошел от Папеэте на северо-западе до Рио Ваиоте на юго-востоке, останавливаясь для военно-полевых судов «согласно Хартии», не более, чем на три минуты. Приговоры были однообразны и приводились в исполнении немедленно. Свежие продукты правосудия, без затей сбрасывали в море. В середине дня десантники добрались до «Sun Pearl Beach», где обнаружили силы самообороны из сотрудников отеля и их родичей, вооруженных помповыми и охотничьими ружями, и двумя бельгийскими ручными пулеметами «FN-MAG». Комэск морпеха сдалал коллективу отеля комплимент за бдительность, а Рокки, в свою очередь, сообщила ему о пятерых туристах на Маиао, добавив: «Один из них - ученый экономист из концерна «Fuji», который делает японскую технику». У комэска мгновенно сработало в голове реле, связанное с приказом Конвента: «Технические специалисты из развитых стран представляют особую ценность для дела Хартии». Он почесал в затылке и спросил: «А вы можете поехать с нами и помочь найти этого японца?». Рокки, не раздумывая ни секунды, утвердительно кивнула.
Всю ночь и первую половину этого дня Накамура провел в своем убежище, в кустах у маленького водоисточника. Каждые шесть часов он поднимался на пик и смотрел, что делается в деревне и на пирсах. Там пока все было по-прежнему. Дезертиры не хитрым образом развлекались на отельном катере и шлялись по деревне, меняя всякие снятые с катера штуки на самогон и еду. Накамура ждал, что они уйдут, но они не торопились. Маленький островок Маиао казался им безопасным и удобным местом на ближайшие несколько дней и, если бы не Рокки, так бы и было. Атаку морпехов все проспали - и Накамура (который старался побольше спать, чтобы не так хотелось есть), и дезертиры, (которые пьянствовали, и не удосужились выставить посты). Среди морпехов никто даже не был серьезно ранен. Девять дезертиров погибли за несколько секунд огневого контакта, а шестеро остались живыми и пригодными для допроса (четверых живых, но непригодных из-за полученных ранений, морпехи закололи штыками – не лечить же их, в самом деле).
Трупы туристов лежали на свалке в сотне метров от околицы, и (преодолев брезгливость), комэск установил, что все они европиоиды. Местные жители в один голос твердили, что японец точно был, и его куда-то дели мародеры. Из тех молодых женщин, что приехали с Тетиароа, в живых остались только две, причем не в том состоянии, чтобы у них что-либо спрашивать. Тогда комэск, за отсутствием иных вариантов, приступил к допросу пленных. На вопрос о «японском профессоре» те ответили полным непониманием, которое комэск принял за попытку юлить, и приказал перейти к «мерам третьей степени». Отношение к мародерам вообще негативное, а к этим (с учетом их художеств) - тем более, так что били сильно. Через час, отбросив версию о крайне высоких волевых качествах мародеров, как маловероятную, комэск предположил, что они и впрямь не знают о японце - значит, он или нашел лодку и уплыл, или прячется на острове, причем скорее второе, чем первое.
Прочесывание местности затянулось бы надолго (местность здесь хоть и занимает всего 9 квадратных километров, но является очень сильно пересеченной), но тут Рокки осенила гениальная идея: она забралась на тот самый пик, чтобы ее было видно из любой точки островка, и принялась кричать изо всех сил: «Профессор Накамура! Иори-сан! Выходите! На острове уже наши! Все ОК!». При этом она, размахивала руками, и даже пробовала танцевать, крутя над головой снятой с себя яркой футболкой, как сигнальным флажком. Морпехи, наблюдавшие это дело в бинокли уже решили было, что «девчонка, конечно, красивая, спора нет, но похоже, она зря старается». И тут Рокки вдруг покинула свою позицию, скрылась за пиком и через 10 минут возникла на тропинке вдвоем с худым невысоким дядечкой монголоидного типа. «Слава богам, нашелся профессор, - сказал комэск, и добавил, - так, по-скорому судим этих уродов, а то при нем как-то неудобно». Мародеров судили по все той же трехминутной процедуре, закололи штыками тут же по вынесении приговора, и Накамура застал только фазу их отправки на корм рыбам. Он был человек тонкий – вида шести продырявленных тел, влекомых за ноги в сторону моря, и остающихся за ними на дорожке полос крови, ему хватило, чтобы начать блевать желчью. Рокки, чуть не плача, поддерживала его за плечи, и кричала на морпехов, что они дебилы. Бравые парни молча втягивали головы в плечи (да, мол, нехорошо как-то получилось). В заключение своей речи, девушка сказала: «короче, профессора мы оставляем у себя, а тот, кому от него нужны научные консультации, пусть приезжает к нам и консультируется, вот так!». Спорить с ней никто не стал, и к вечеру Иори Накамура оказался в том же домике над лагуной, в котором он провел две недели, и из которого выехал три дня назад. Правда, теперь из вещей у него был только легкий спортивный костюм, кроссовки, и фотоаппарат - тот набор, с которым он отправился вчерашним утром созерцать восход солнца.
Прежде всего, он тщательно вымылся под горячим душем и переоделся в чистый халат. То, что было на нем до того, он тщательно выстирал и повесил сушиться. После этого, он уселся в кресло и включил TV (по умолчанию, здесь было CNN). Согласно обычной схеме мышления людей, попавших в трагические обстоятельства, он был уверен, что именно это является наиболее важным событием в мире. Когда дошло до новостного блока, он был страшно разочарован: началось с экономического форума G-7, который плавно перешел в информацию об очередных проблемах в энергетике, потом долго показывали наводнение в центральной Европе, а следом – автокатастрофу в Америке. Наконец, диктор произнес: «На островах Океании продолжается политический кризис из-за военного переворота в Лантоне. Т.н. Конвент Меганезии сегодня установил контроль над островами Ле-Вент, Дю-Вент, Социетэ и Туамоту. В ходе общественных беспорядков пострадали несколько туристов из США, Европы, Японии и арабских стран. По последним данным 27 человек пропали без вести, и около 500 не могут вылететь на родину из-за проблем с воздушным сообщением. В районе Африканского рога неизвестными захвачен французский сухогруз с химикатами, следовавший в Индию. 18 членов экипажа удерживаются, как заложники. Пираты пока не выдвинули условий их освобождения. Это третий случай захвата судна в данном регионе за неделю. Вопрос о безопасности судоходства в Аденском заливе уже более 10 лет не решается. В республике Чад из-за неурожая, вызванного засухой…». Он переключился на токийский NHK. Там было то же самое, только вместо автокатастрофы в Америке показали сюжет о проблемах на трассе Нагоя – Осака и оползень в Акита.
Накамура вздохнул, и прямо в халате отправился в бар, с твердым намерением выпить чего-нибудь крепкого. Его подкосило полнейшее безразличие мира к тому, чему он был свидетелем за последние 3 дня. В баре было всего пара посетителей – какие-то ребята в уже знакомой ему форме, и с оружием – они ели мороженое. За стойкой скучала Рокки. Накамура передумал пить спиртное, сел на табурет у стойки и попросил крепкого кофе. «Только у меня нет наличных денег». Рокки улыбнулась: «Это не страшно, Иори-сан, я запишу на ваш счет. Как вы себя чувствуете?». Он сказал, что уже лучше, поблагодарил за заботу и, выпив кофе, попросил кусочек хлеба. «Может быть, вам подогреть сэндвич?» - спросила она. «Спасибо, - ответил он, - я не голоден, а хлеб это чтобы покормить рыбок. Странно, да?». Рокки сказала, что не видит тут ничего странного, дала ему две булочки, и Иори, снова поблагодарив, вернулся в домик. Он больше не включал TV, а устроился на балкончике, и кормил рыбок, привлеченных светом. Он до поздней ночи вспоминал свою жизнь, начиная со школы, и с жестокой ясностью осознавал, что там не было решительно ничего. Все 50 лет жизни были только ради последних двух недель. И они чуть не стали последними – вот в чем штука… Мысли начали путаться, и он лег в кровать, думая, что вряд ли сможет заснуть – но нет, заснул с удивительной легкостью и проснулся около 8 утра. Он принял душ, завернулся в халат и, обнаружив, что одна из двух булочек так и лежит на столе, снова устроился на балкончике, и стал кормить рыбок, щурясь от низко стоящего яркого солнца. Потом он заметил, что из его глаз равномерно капают слезы…
Тем временем слух о «японском профессоре-экономисте» уже дал обильные всходы. В холле «Sun Pearl Beach» за него сейчас шла настоящая битва. Военный комендант Таити требовал, чтобы ему дали поговорить с профессором о неотложных проблемах экономики острова. Комитет работников отелей - участников самообороны, заявлял, что профессор - их клиент, и в начале они попросят его заняться именно их проблемами. Кто-то спросил: а чем профессор занят в данный момент? Рокки ответила: «Иори-сан сидит у воды, кормит рыбок и плачет, и я не дам его трогать, пока он не придет в себя». С этими словами она с грохотом опустила на стойку помповое ружье. Военный комендант заявил, что это уже наглость. Ему что-то резко ответили родичи Рокки (которых хватало в комитете). Начался скандал, продолжавшийся четверть часа, и прерванный только появлением его главного виновника, одетого в успевший высохнуть за ночь спортивный костюм, и тапочки.
Иори Накамура, вошел в холл и тихо спросил, не найдется ли чего-нибудь на завтрак. Он ничего не ел с позавчерашнего дня, и очень голоден. Но он хочет напомнить, что у него нет наличных денег, а питание у него оплачено только по утро поза-позавчерашнего дня…
- Вот видите, - обратилась к присутствующим Рокки, - из-за ваших дурацких свар, я во-время не накормила профессора завтраком (и она повернулась к Накамуре). Садитесь вот сюда, Иори-сан, сейчас я принесу сок, сделаю яичницу с гренками, и горячий шоколад.
- Спасибо, Рокки. Только не называйте меня профессором, я бухгалтер в фирме Fuji, а это не то же самое… Вы не знаете, спокойно ли на острове? Я смотрел TV, там говорили, что все это из-за какого-то военного переворота, но я не разбираюсь в политике…
- Вы – бухгалтер Fuji? - спросил военный комендант (он понял так, что Иори Накамура руководит экономикой фирмы, выпускающей технику на 10 миллиардов долларов в год, а это гораздо серьезнее, чем профессор, занимающийся экономикой абстрактно).
- Да, - грустно подтвердил Иори, - Я проработал в Fuji 30 лет. Спасибо, Рокки (это была реплика по поводу стакана свежего сока манго) … 30 лет, как песок сквозь пальцы…
- А вы могли бы нам дать несколько советов? – спросил олдермен от комитета отелей, - у нас сложная ситуация, как вы видите…
- Сейчас ситуация полностью контролируется народным флотом Конвента, - уточнил комендант, - здесь безопаснее, чем в Токио. Не волнуйтесь об этом.
- Но без туристов и регулярного грузового сообщения… - подхватил олдермен.
- Дайте же профессору поесть спокойно! – перебила его Рокки.
- Мы сможем поговорить, когда вы позавтракаете? – спросил комендант.
- Конечно-конечно, - подтвердил Накамура.
*********************************
…
- Так, - деловито сказал Панто, - Начинаем всех знакомить. Это – Жанна Ронеро, она с Атлантического океана, из Новой Шотландии, которая в Канаде (канадка постаралась быстро включиться и приличествующим образом кивнуть - появление шести молодых людей на маленькой, почти бесшумной, моторке, она пропустила, увлекшись чтением).
- … Это – Торин, его предки были твоими соседями по Атлантики, - продолжал Панто, теперь уже обращаясь к Жанне, - Поэтому он такой большой и рыжий, а бороду он не бреет потому, что ленивый… Не встревай, Торин, иначе я запутаюсь и пропущу кого-нибудь. Это – Сян, загадка для антропологов. Они думают, что она маори, но на самом деле ее мама – китаянка, а биопапа - зулус.
- Это он маме говорил, что зулус, - перебила бойкая «загадка», - А поди теперь, проверь. Они как встретились, так и разбежались. Может, он обычный банту.
- Сян, перестань трещать, а то я собьюсь… Так, дальше у нас Флоп, он с Раротонга, из Аваруа, короче – городской, но учится у нас на втором курсе, капитан команды нашего колледжа по ацтекболу. Кто его заменит – непонятно… Что это – Тиатиа ты, наверное, догадалась по тому, что она делает. Когда вернется Феиви, она ей точно за это врежет.
- Почему? – лаконично спросила представляемая.
Это была совсем юная полинезийка, удивительно гармонично сложенная, подвижная и, похоже, непоколебимо уверенная в своей красоте (к чему, по правде сказать, у нее были веские основания). Она деловито забрала с лежбища обоих младенцев, затем уселась на циновку, скрестив ноги и, приложила одного к своей правой груди, а другого – к левой.
- А Феиви всего полтора часа назад говорил, что это страшно неудобно, - протянула Поу.
- Чего? – не поняла та.
- Кормить двух одновременно.
- Да ну, - ответила Тиатиа, - Когда близняшки были маленькие, мама всегда так кормила. А я обычно так не делаю, разве что если тороплюсь, как сейчас.
- Ты опять их перекормишь, - сказала Омиани.
- Я их никогда не перекармливаю, - возразила Тиатиа, - Детям надо есть, сколько хотят.
- У Феиви другое мнение, - заметил Панто.
- Если даже я один раз совсем чуть-чуть их перекормлю, хотя этого не может быть, то и тогда ничего страшного не случится.
- Куда это ты торопишься? - поинтересовалась Рити.
- Так через час будет включение с рокки-регаты. А смотреть телек, когда кормишь, это неправильно. Ментальный контакт портится.
- Сказки, - заметила девчонка, младше остальных (ее Жанне не успели представить).
- Мало ли, - неопределенно ответила Тиатиа, - зачем рисковать попусту? Это же дети.
- Ну, не знаю… - девчонка пожала плечами, и повернувшись к Жанне, сообщила, - меня зовут Бимини, а это (она ткнула в бок парня рядом) Динго. Он австралийский абориген.
- Вообще-то меня зовут Фрэдди Принс, - уточнил тот, - но Динго мне больше нравится.
- Динго по-настоящему абориген, - вмешалась Бимини, - без обмана.
- Что, действительно? – спросила канадка, присматриваясь внимательнее к этой парочке.
Бимини была типичной подрастающей океанийкой (Жанна подумала, что ее «био-папа», наверное, все-таки Лимолуа, а не Кристо, но решила, что спрашивать об этом неудобно). А вот Фрэдди, или Динго, принадлежал, похоже, к другой расе. При том же шоколадном цвете кожи, у него был широкий и короткий нос, более массивный подбородок, покатый лоб, глубоко посаженные глаза, и жесткие, как проволока, угольно-черные волосы.
- На самом деле, это точно определено по анализу крови, – сказал он, догадавшись, что канадка пытается заниматься визуальной антропологией, - а такая физиономия может быть и у маори, и у папуаса. Разница есть только в биохимии.
- Бимини, давай-ка пройдемся, - строго сказал экс-сержант, - Надо переговорить tet-a-tet,.
- Что-то случилось? - спросила она.
- Пока ничего, но я не намерен ждать, когда случится, если ты поняла, о чем я.
Девчонка вздохнула, и они оба зашагали вдоль берега. Динго проводил их глазами и растерянно почесал в затылке.
- Похоже, мы сейчас огребем, - предположил он.
- Я вас предупреждал, - напомнил ему Торин, - и давайте уже готовить крабов, а то все опять уткнутся в экран, как позавчера…
- Зелень, - напомнила Сян, - краб без зелени - это не цивильно. И вообще, давайте я буду командовать, а то никто ничего не сделает вовремя. Флоп, тащи сюда котел. Только уже с водой, ОK? Торин, включи эту хрень с факелом, а то я ее боюсь. Динго, что ты стоишь и страдаешь? Не съест дядя Крис твою Би. Мешок с крабами вынь из лодки... Кианго, Поу прошлись бы вы за зеленью… Флоп! Соль еще принеси. Рити, найди нормальный нож…
В общем, командовать Сян умела. Подошедшей через четверть часа Бимини оставалось только присоединиться к наблюдению за процессом закипания воды в котелке (который был размером с хорошее ведро).
- Здорово попало за «Крикет»? - спросил Динго.
- Еще только начало попадать, - озадаченно ответила она, - Он обещал после регаты мне такое устроить... Сказал: «ты у меня полетаешь – тебе надолго хватит».
- Ты же хотела приключение, - заметил Торин.
- Но я же не это имела в виду… Ладно, переживу.
- А кто остался в регате? – спросила Поу.
- 3 часа назад было четверо, - сказала Тиатиа, - Хэилун, Гаутама, Вампирелла и Оцеола.
- А куда делся Гладиатор?
- Ориентировочно в район созвездия Тукана, - проинформировал Торин, - примерно через миллиард лет, он долетит до Малого Магелланова облака.
Жанна посмотрела на потомка «соседей по Атлантике».
- Какая-то у вас странная регата, как мне кажется.
- Обычная лунная регата, - ответил он, - просто один парень промахнулся. Бывает.
- Мимо чего?
- Мимо Луны, - уточнила Тиатиа, возвращая обоих младенцев на лежбище.
- Это шутка такая?
Флоп покачал головой
- Это глюк в софтвере. Он бы не стал специально промахиваться.
- Или микропривод - говно, - высказал другую версию Кианго.
- По отчету рефери, у него возникла прецессия, - сообщил Торин, доставая сигарету.
Канадка покрутила в воздухе пальцами, чтобы привлечь к себе внимание.
- Слушайте, кто мне объяснит, что такое лунная регата?
=======================================
19 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 11 - 12 сентября 20 года Хартии.
Место: Транс-Экваториальная Африка. Мпулу.
Деревня Макасо и вокруг нее.
=======================================
В 5 утра старший лейтенант Хена Татокиа отправил пакетный рапорт с видеосъемкой и коротким пояснением:
«Сегодня, в 3:22, в зоне «Сито-4», пресечена инфильтрация 9 единиц с юга. Единицы нейтрализованы. При обследовании единиц в 4:40 обнаружены следующие предметы:
- Тактическая карта района с нанесенным маршрутом.
- Ситуационный план зоны «Сито-4».
- План помещений международной гуманитарной миссии со специальной пометкой на одном из цокольных помещений, на обороте - записи из 4 цифр, 6 цифр и 11 цифр.
Помимо перечисленного обнаружено:
- 9 автоматов Shafa - 7,62 мм, производства «Armod», Нигерия, и боеприпасы к ним.
- 2 круглых объекта, вероятно биологического происхождения (в п/э пакете с солью).
- 1 пистолет Glok-18 - 9-мм, без указания производителя, и боеприпасы к нему.
- 1 упаковка «Doltadine» (морфин-гидрат), производства «Nicafarm», Франция-Дания.
- 1 служебное ID ассоциации «Репортеры без границ», на имя Фелиси Тиммер (USA).
- Предметы полевого питания и быта, кустарного производства (разные).
При последующем осмотре отмеченного помещения миссии, обнаружен сейф с кодовым замком. Установлено, что 6 цифр на плане подходят к замку. В сейфе обнаружено:
- 8 п/э контейнеров с упаковками «Skenan-A» (диацетил-морфин) производства «Unipsa», Франция-Австрия (по 450 упаковок в каждом контейнере).
- 1 мобильный телефон производства «Nokki», Финляндия-Китай.
К видео-фиксации были привлечены: местный военкор-любитель и свидетель-волонтер из международной гуманитарной миссии. Фото/видео материалы прилагаются
+ Дополнения/ примечания (в свободной форме):
1. По-моему эта миссия специально на отшибе - тут НЗ на случай если старого суперпупа скинут и траффик, на хер, обрубят – чтобы продержаться пока не договорились с новым.
2. Наше инфо-прикрытие – херня полная, потому что про наши масс-пушки есть в сети, и скоро даже носороги догадаются, хотя и очень тупые.
3. Я обещал военкору работу на ТВ и деньги 140 USD в неделю. Пока взял на себя, но это для дела, и предлагаю отнести на счет штаба, а то херня получается.
4. Я обещал волонтеру 4 компа для детей, тоже надо отнести на счет штаба, все равно их здесь ни хера не найти, надо забрасывать с Большой Воды.
5. На «Сито-4» нет гражданского врача (убили), только фельдшер (он ни хера не умеет), а мой военврач это мой военврач. Гражданский врач нужен обязательно.
6. Я с лидером миссии загребся, заберите ее отсюда на хер, а то я ее травмирую от нервов.
7. Я думаю, сюда еще придут за НЗ, уже по-взрослому на бронетехнике, а у меня ни хера, кроме тюберов и трещеток, пришлите что-нибудь серьезное, хотя бы спиттеры, штук 20».
В 7:45 утра пришел ответ: 16 листов, с подробной инструкцией, в конце которой была приписка шеф-команданте: «Молодец, отлично сработал, но замечание за стиль. Что у тебя все хер, да хер? Свободная форма - не повод разводить сральню в рапорте».
В 8:30, на смешном самолетике, разрисованном эмблемами IDEM - «International Deep Ecology Movement» (три танцующих разноцветных человеческих фигурки под цветком подсолнечника в качестве солнышка) прилетел кэп Алонсо. Норвежский философ Арне Нэсс, основавший в 1973 прекрасное, но наивное движение «Глубокая экология», даже предположить бы не мог, что из-за сходства аббревиатуры с INDEMI, его идея окажется востребована, как удобная «маска» для меганезийской разведки в Центральной Африке.
Капитан-«эколог» спокойно выслушал грубые стоэтажные ругательства старлея в адрес составителей инструкции и, со словами: «я тебе сейчас подниму настроение», открыл фальшивый навесной топливный бак, внутри которого оказались четыре стоящих в ряд одинаковых пластмассовых ящика без маркировки.
- Y una polla! – радостно воскликнул Хена, - никак, это спиттеры.
- Ага. Правда, ты просил 20, я привез только 4, но это все, что было у меня в резерве. На шеф-базу в ближайшие два дня не надейся. Ты в курсе свежих политических новостей?
- Мне, по ходу, не до того было, - буркнул старлей.
- Так вот, я тебе докладываю: мозамбикцы накрыли нашу шеф-базу. Эта жирная сволочь, Мокомо Бонки, решил, что достаточно нажил на взятках, и сдал нас контрразведке. Есть подозрение, что так было задумано с самого начала. Короче, вчера у нашего островка… Точнее, у их островка, который мы юзали, нарисовалась половина мозамбикского флота. Дюжина ракетных катеров, четыре эсминца и один старый авианосец, года 1980, еще из советских поставок. Нам вот так хватило (Алонсо провел ладонью на уровне носа).
- Как же вы их прошляпили? – спросил Хена.
- Так они хитрые: объявили, что флотилия идет из Накалапу охотиться за сомалийскими пиратами. Мы купились, а они завернули к нам по дороге.
- Чистая работа, - хмуро пробурчал старлей, - И чего теперь?
Алонсо пожал плечами.
- Да ничего. Ком-базы с их полковником контрразведки часа три пили ром и болтали про дружбу народов, африканский народный социализм, и новый курс партии FRELIMO. А в остатке вышло, что нас оттуда вышибли, да еще взяли выкуп.
- Много? – спросил Хена.
- Гуманно, - ответил кэп, - Полста тысяч автоматов «spagi» - для дела социализма и пять патрульных флаек «Aquarato». Флайки ком-базы им сам предложил – в обмен на три дня отсрочки и на воздушный коридор через Мозамбик на эти 3 дня. Они на слово поверили, что мы не кинем с пушками и флайками – у нас хороший имидж на африканском рынке. Короче, нормально разошлись. По-братски, можно сказать.
- А кто мне теперь по-братски будет делать заброски? – поинтересовался старлей.
- Не вибрируй, - сказал Алонсо, - Все будет ОК. За ящик рома их контрразведка дала нам наколку, где приземлиться. Шеф-база теперь будет… Короче, тебе ребята расскажут, а у меня цейтнот. Давай сюда свои трофеи, и я полетел. В смысле, все, кроме контейнеров с героином – они пусть полежат, где были. Только код поменяй, на всякий случай.
- Да на хрена они мне здесь?!
- Это не ко мне. Начальство распорядилось. А знаешь, что самое ценное в твоей добыче?
- Героин. Что же еще?
- Вот фиг ты угадал. Самое ценное – это ID американской журналистки с глазами.
- С какими, на хер, глазами.
- По ходу, с ее глазами, - уточнил кэп, - Ну, те две круглые фигни в пакете с солью…
- Joder! – пробормотал Хена, - Это за что ее так?
- За деньги, за что же еще. Отсюда до озера Ниика – рукой подать. На другом берегу – Танзания. Там, в Мвамана перекупщики дают за гри-гри из человеческих глаз триста баксов, а потом в Дар-эс-Саламе толкают это дело туристам за полторы тысячи. Типа, сувенир. Народные промыслы.
- Вот, срань какая… - уныло сказал старлей, вспомнив симпатичное женское лицо на репортерском ID, - … Не знаешь, у нее остался кто-нибудь?
- Остался, - лаконично проинформировал Алонсо, и протянул ему сложенную вдвое распечатку с портативного принтера.
Хенаоиофо Тотакиа прочел и с досадой ударил себя кулаком по колену.
- ****ь! ****ец! Ну когда это прекратится!?
- Как будто, ты сам не знаешь, - ответил кэп, - Вот когда мы его прекратим, тогда оно и прекратится. Не раньше. А что тебя удивило? Изнанка планеты, хули тут.
- Изнанка… - проворчал старлей, … - Слушай, кэп, забери этих двух девчонок, а? Ну, Эстер и мисс Ренселлер. У тебя во флайке как раз есть место.
- Так, инструкция, - мягко напомнил Алонсо.
- Эта инструкция – херня! Какая физзащита, если я послезавтра выдвигаюсь на юг?
- На счет юга - это еще бабушка надвое сказала, - заметил кэп.
- Есть новые вводные? – настороженно спросил Хена
Алонсо чуть заметно пожал плечами. В смысле, вводные-то есть, но вот старлею об этом пока сообщать не велено. Секретность. Такие дела…
…
За следующие сутки Хена узнал, что такое настоящее занудство. Оно было дано ему в непосредственных визуальных и звуковых ощущениях, и звалось Мэрлин Ренселер. В инструкции значилось: «Обеспечить миссии Всемирной Лиги Католической Помощи при Международном Обществе Красного Креста физическую защиту, оказать разумное содействие, и проявить доброжелательность». Иначе говоря, у INDEMI были какие-то виды на этих экзальтированных кретинов. Старлей четко исполнял два первых пункта приказа, но (да будут свидетелями Мауи и Пеле, держащие мир) третий пункт он был психологически не в состоянии выполнить. Это видели все, и искренне сочувствовали. Гишо, старшина местной милиции (в общем, не злой дядька), после обеда тихо шепнул: «Команданте Хена, хочешь, я стукну эту дуру по башке? Я про нее приказов не получал, мне можно». Старлей поблагодарил доброго милиционера за дельное предложение, но отказался из-за первого пункта приказа. Вот парадокс: мисс Ренселер руководствовалась самыми добрыми намерениями, но из-за некой особой формы идиотизма, свойственной работникам гуманитарно-религиозных миссий, эти намерения, будучи реализованными, как правило, приносили одни неприятности. Ну, вот, опять…
- Мистер Хена, необходимо провести обеззараживание воды.
- Где именно, мисс Ренселер?
- В колодцах, разумеется. Ведь люди берут питьевую воду оттуда.
- И в чем должна состоять моя помощь?
- У вас есть обеззараживающий препарат для воды, не так ли?
- Да. «Биофин». Он входит в состав индивидуальной армейской аптечки.
- Тогда дайте мне, пожалуйста, то количество этого препарата, которое необходимо для обеззараживания воды в двадцати восьми колодцах.
- Мисс Ренселлер, биофин предназначен для кружки, а не для колодца.
- Но ведь вода и там, и там, - возразила она, - Значит, для колодца он тоже подойдет.
- Я в этом не уверен. Кроме того, у нас нет в наличии такого количества биофина.
- А вас не затруднит связаться с вашим начальством и выяснить два вопроса…
У старлея в кармане запищал сателлофон.
- Извините, мисс Ренселлер… - сказал он, вынимая трубку, - … Шрек на связи.
- Шрек это Мадагаскар! Как слышишь?
- Слышу тебя хорошо, Мадагаскар.
- Шрек, слушай сюда. Хортон пойдет с сарделькой от зеро минус три по-домашнему до зеро плюс два. Покажи, на какую тарелку класть. Как понял?
- Понял тебя, Мадагаскар. А как он уйдет назад?
- Он будет загорать у тебя, а шкурку от сардельки зароет. Как понял?
- Понял тебя, Мадагаскар. Пляж обеспечу.
- Слушай дальше. У Хортона подарки. Рататуй покажет, кому.
- Мадагаскар, я не понял. Хортон будет у меня или у Рататуя?
- Еще раз, Шрек. Хортон будет у тебя. Рататуй покажет, кому дарить подарки. А как - это тебе уже Хортон объяснит.
- Понял, Мадагаскар. Еще вопрос. Я обещал брату, что мы завтра поедем в гости. Если я буду развлекать Хортона, мы не успеем.
- Гости отменяются. Брат знает, но для других это - сюрприз. Как понял меня, Шрек?
- Понял тебя, Мадагаскар.
- ОК, Шрек. Конец связи.
Старлей зашипел сквозь зубы и убрал трубку в карман. Эта смесь мультиков и флейма значила вот что. За 3 часа до полуночи (по средне-африканскому времени), с шеф-базы (позывные – Мадагаскар) вылетят Зиппо и Дилли (позывные - Хортон), сопровождая телеуправляемый дирижабль (сардельку). В 2 часа после полуночи, они приземлятся в Макасо, с грузом оружия, и останутся до следующей ночи. Джабба и Нитро (позывные - Рататуй), выполняющие глубокую разведку, укажут точки применения этого оружия. Запланированная операция на юге против оккупационных сил Самбаи и Везиленда - отменяется, и полковник Нгакве (брат) уже в курсе, а вот Хена узнает только сейчас…
….
- Вы меня слушаете, мистер Хена? – спросила Мэрлин.
- Уже да, - ответил он.
- Я говорила о двух вопросах вашему начальству. Первый: подходит ли этот препарат к колодезной воде, а если не подходит этот – то какой подходит. Второй: как быстро они могли бы обеспечить деревню этим препаратом, или тем, который подходит.
Он пожал плечами.
- Ладно. Спрошу.
- Буду очень вам благодарна, мистер Хена. Кстати, зачем вы от нас скрывали, что вы с Мадагаскара? Вы не делаете ничего, заслуживающего серьезного порицания, если не считать распущенности в вопросах пола. В определенной мере, ваше присутствие даже приносит пользу. Вы совершаете ошибку, приучая ваших солдат быть скрытными. Это мешает устанавливать добрососедские отношения между людьми.
- Я просто выполняю свои инструкции, - ответил старлей.
- Похвально, что вы соблюдаете дисциплину, - сказала Мэрлин, - Но я прошу вас довести до сведения ваших лидеров в Антананариву… Я правильно назвала вашу столицу?
- Антананариву – столица Мадагаскара, - ответил он.
- Я это и имела в виду. Доведите до их сведения, что это - ошибочная инструкция.
- Нет проблем. Я передам ваше мнение по инстанции.
- И напомните им, что я, как представитель международной гуманитарной миссии, требую предоставления интернет и телефонной связи.
- Нет проблем, напомню.
Хена стал выполнять оба обещания немедленно, как только раскланялся с Мэрлин. Он набрал по сателлофону капитана Алонсо, и злорадно сообщил:
- Короче, так, кэп. Передаю тебе пожелания этой долбанутой тети. Во-первых, прислать гору антисептика для воды, чтобы дезинфицировать все колодцы…
- У тебя что, водоисточники заражены? – перебил Алонсо.
- Нет. Но она хочет насыпать туда антисептика для профилактики. Во-вторых, она хочет, передать в Антананариву, что по ее мнению, скрытность в армии – это плохо.
- Куда-куда передать?! – изумленно спросил капитан INDEMI.
- В Антананариву, - злорадно повторил Хена, - это город такой. Столица Мадагаскара. А в-третьих, она опять требует телефон и интернет, как представитель...
- Это понятно, - перебил капитан, - Но почему, черт возьми, Мадагаскар?
- Я, конечно, не аналитик, как некоторые, но думаю, это из-за позывных.
- Упс, - многозначительно произнес Алонсо, потом неколько секунд сопел в трубку, а затем сказал, - Ну, тогда пусть она думает, что так и есть. Ну, ты понял. Сделаешь?
- Сделаю. Не вопрос, - ответил старлей, - Только не понимаю: на хер это надо?
- Ну, для порядка. По крайней мере, эта дура будет задавать на один вопрос меньше.
…
… Хена с первого взгляда определил, что мадагаскарский флажок (две горизонтальные полосы: красная сверху, зеленая – снизу) нарисован на фюзеляже «Little-Beetle» всего несколько часов назад. Пилоты, едва появившись из кабины, тут же подтвердили это.
- Типа, кружок «умелые руки», - сказал Зиппо, - пленка, ножницы, и два спрея с краской.
- Трафарет, кстати, делала я, - добавила Дилли.
- Тоже мне, трафарет, - фыркнул Зиппо, - подумаешь, два квадратика.
- Прямоугольника, - поправила она, - А если так просто, то что же ты сам не вырезал?
- А почему все я? – возмутился он, - Крась – я, режь – тоже я? Не по-товарищески.
- Так я же вырезала, нет проблем. Я только в смысле справедливости, чтобы ты тут не говорил, что это - как нехрен делать… (Дилли повернулась к старлею) … Ты уже знаешь, как нас нахлобучили мозамбикцы?
- Разведка донесла, - ответил Хена.
- Жулье, - сообщил Зиппо, прикуривая сигарету от спички, - зажигалку сперли. Прикинь, они нас обчистили, а потом стали нас угощать нашим же ромом. Ну не кондомы ли? Они когда выпили, то полезли обниматься. Типа «Революция - хорошо, Мозамбик – хорошо, Меганезия – тоже хорошо». Я и не заметил, как кто-то спер. А Дилли тоже не видела, она с адьютантом их полковника румбу танцевала.
- А что мне было делать? Cтоять и тупо смотреть на этот бардак? – резонно спросила она.
- Ребята, а где дирижабль-то? – спросил Хена.
- Летит, - ответил Зиппо, - хрен ли ему? Через пару минут отсигналит – и будем сажать.
- Куда?
- Вот туда, - пилот показал кончиком сигареты на участок деревенской площади между военным городком и пустым по случаю ночи рыночным навесом.
- От моих парней помощь нужна?
- Нет. Вот когда посадим – тогда да. Шкурку - свернуть, гондолу – разгрузить, а игрушки на боевую позицию мы с Дилли лучше сами выкатим.
- Какие игрушки? – поинтересовался старлей, - Я ни хера не знаю. Развели секретов...
- Как будто это я развел, - обиделся Зиппо, - Это «экологи». Их хлебом не корми, только дай завести селедку за риф. Короче, есть такие штурмовые дроны, называются «Samum». У нас их 8 штук. Они уже заправлены и… (Тут у него в кармане запищал зуммер) Puta! Сарделька подходит. Про «Самум» тебе Дилли объяснит, пока я сажаю эту фигню.
Он полез обратно в кабину, и стал что-то делать с монитором дистанционного контроля.
- Вот так всегда, - пожаловалась Дилли, - он сначала болтает полчаса, а потом на дело не хватает времени. Значит, «Самум» - это флайка-робот. Габариты 3x4 метра. Рабочий вес - полтора центнера. Комп с паттерн-навигатором и турель. На турели – шестиствольная скорострелка, как обычный minigun, но микрокалиберная, 4,5 мм, иначе отдача разнесла бы флайку на фиг. Подводишь флайку к скоплению целей, показываешь компу образцы того, во что стрелять, а дальше она сама. Она воюет – ты куришь бамбук. Мечта солдата.
- А она сама тут гражданских жителей не постреляет?
- Нет. Во-первых, она пометит цели и запросит ОК, прежде чем стрелять. Во-вторых, по месту нет гражданских. Только самбайский оккупационный корпус на марше по трассе Бакимо – Мпондо. Их засекли Хабба и Нитро. Ты разве не в курсе?
- Нет, я сейчас занимаюсь только своим пятачком, а в остальном – болван-болваном.
- А! – сказала Дилли, - Так ты вообще ни черта не знаешь. Твой пятачок назначен пупом всей этой обосранной страны… О, глянь, летит наша сарделька!
Неуклюжая трехсотметровая туша бескаркасного дирижабля, действительно напоминала чудовищную сардельку, сошедшую со страниц «Гаргантюа» Рабле или, скорее, призрак такой сардельки. Сверхтонкая поликарбоновая пленка оболочки дирижабля не закрывала свет Луны и звезд, а только преломляла и рассеивала его. Сорокаметровый карго-модуль под его брюхом, казался крошечным. Парни старлея были ко всему привычны, но они не смогли удержаться от испуганно-изумленных возгласов, когда этот гигантский призрак, лениво развернувшись на высоте около двухста метров, начал опускаться на выбранную площадку. В какой-то момент басовитый гул воздушного винта затих, а затем раздался протяжный хруст, как будто некий великан ступил подкованным сапогом на песок.
- Ну, чего стоим?! – крикнул Зиппо, - Я сейчас буду сдувать оболочку, давайте уже…
Следующий час команданте со своим батальоном, с командой местной милиции, и еще с полсотней волонтеров из числа зевак, дружно «давали». Свернуть сверхтонкую оболочку, размером с четыре футбольных поля – это вам не тент сложить. Теперь добавим к этому еще разгрузку двадцати с лишним тонн разнообразного барахла – и получим примерный объем работ. Наверное, сверху это напоминало скоростную разделку дохлой гусеницы толпой муравьев. Сказать, что к финалу муравьи запарились этим заниматься – значит, ничего не сказать. После того, как последний твердый элемент - 10-метровый engine-bloc (моторный и управляющий комплекс дирижабля) был оттащен в высокий кустарник и замаскирован камуфляжной сеткой, старлей свалился рядом, как мешок с картошкой. Между тем, Зиппо и Дилли уже выкатили на дорогу 8 игрушечных на вид самолетиков, похожих на уменьшенную почти вдвое модель обыкновенной флайки «SkyEgg».
- Эти дурилки не умеют сами взлетать и садиться, - пояснила Дилли, раскрывая ноутбук с радио-модулем - Точнее, умеют, но бездарно. Так что, мы их сами…
- Ну, все, погнали, - сказал Зиппо (его ноутбук уже работал).
Совсем тихо, как крылья крупного насекомого, застрекотали пропеллеры первых двух «самумов». С интервалом в четверть минуты, обе машинки прокатились полста метров по грунту и взмыли в небо. Затем так же взлетела вторая пара… третья… четвертая.
…
Командир самбайского корпуса организовал движение вполне грамотно. 30 грузовиков по 26 бойцов в каждом (24 – в кузове, 2 – в кабине), перемещались со скоростью 25 км в час, с интервалом 5 метров. В голове колонны шел бронетранспортер, в центре и в хвосте – два легкобронированных «хаммера». Еще один «хаммер» был выдвинут на 300 метров вперед. При движении по бедной крупными естественными укрытиями саванне, этих мер, даже в ночное время суток, должно было быть достаточно, чтобы избежать серьезных потерь при наземной засаде. Фланговые дозоры не принципиально усилили бы безопасность, и резко снизили бы скорость движения колонны. Тогда корпус не успевал бы на рассвете выйти к Мпондо и атаковать неподготовленного противника сходу. Разумеется, если бы командир предполагал возможность атаки с воздуха - он бы действовал иначе, но и задание штаба, и его личный опыт, говорили о том, что у армии Мпулу нет штурмовой авиации. Впрочем, если бы в окрестностях появилось два - три легких штурмовых самолета или вертолета, у него было чем ответить – пять «Стингеров» и тяжелые пулеметы. Того, что произошло в действительности, командир просто никак не мог предвидеть.
Особенность «Самумов» была в том, что они атаковали бесшумно. Стрекотание движков растворялась в гамме обычных звуков ночной саванны. Вторая особенность – очереди из микрокалиберных скорострельных пулеметов в начале не ассоциировались со стрельбой. В их лентах не было трассирующих пуль, а звуки очередей были похожи больше на резкий свист, чем на последовательность выстрелов. Догадаться, что пульсирующие на малой высоте тускло-оранжевые точки – это огонь изскорострельного автоматического оружия, управляемого компьютером, может только тот, кто знаком с подобным оружием. Для любого другого происходящее будет выглядеть, как точный и плотный обстрел из множества малоколиберных неавтоматических ружей.
Когда из пулемета класса «minigun» (с производительностью 100 выстрелов в секунду) стреляет человек – он полагается на кучность огня. Когда это делает компьтер, то он успевает за одну сотую секунды между выстрелами, повернуть турель на достаточный угол, чтобы первая пуля шла в одну цель, а вторая – в другую. Инфракрасный сенсор системы наведения видит в темноте каждое человеческое тело, так что, доля промахов, или повторных попаданий в уже пораженную цель, составляет 95 процентов. Т.е. 100 выпущенными пулями будут поражены 5 человек. Первый, синхронный заход восьми «Самумов» на колонну длился всего 7 секунд. Его итог - 280 убитых и раненных.
Колонна огрызнулась шквальным огнем по кустам, островкам высокой травы, и иным потенциальным укрытиям с правой стороны дороги. «Самумы», бывшие уже слева, развернулись и произвели второй синхронный заход - 4 секунды. Еще 160 бойцов, выведенных из строя. По приказу командира, колонна сжалась, остановиливаясь и перестраиваясь для круговой обороны. Это заняло около четверти минуты «Самумы», действуя уже асинхронно, успели за это время вывести из строя еще сотню бойцов.
На второй минуте боя, командир понял, что колонну атакуют не с земли, а с воздуха, причем только из легкого автоматического оружия. Он тут же отдал приказал бойцам укрываться под корпусами грузовиков (а не за ними) но было уже слишком поздно. К этому моменту из 780 людей, следовавших на грузовиках, осталось лишь около сотни боеспособных. 12 бойцов в трех «хаммерах» и 6 – в бронетранспортере, разумеется, остались невредимы. «Самумы» пока не обстреливали эти машины: даже легкая броня остановит микрокалиберную пулю, зачем зря тратить патроны? Следующая атака была направлена против собственно грузовиков – точнее, против их наиболее огнеопасных точек. За пару секунд тонкий металл капотов и бензобаков был изрешечен, а возникшие при этом искры подожгли горючее. Беспорядочный огонь с джипов и с БТР не достиг цели – попасть в маленький самолетик, вообще не видя его, практически невозможно.
Следующие несколько минут ничего не происходило. Зиппо и Дилли отвели дроны на милю, пустили их по кругу на экономичной скорости в миле от смертельно раненной колонны и совещались со старлеем о том, как достать людей, спрятавшихся за броней. Рассудительный и гораздо более опытный в таких вещах Хена, уяснив боевые качества «Самумов» твердо сказал: «на живую силу насрать, займитесь шинами, а у джипов – еще решетками радиаторов». При очередном (и последнем) налете все три «Хаммера» стали неподвижными металлическими коробками. Только бронетранспортер, шины которого были заполнены губчатой резиной, остался на ходу. После этого Хена пожал плечами, махнул рукой, объявил: «хватит страдать ерундой» - и дроны легли на обратный курс.
Небо на востоке из черного уже постепенно становилось серо-синим, когда все восемь машинок появились над Макасо. Желая покрасоваться перед публикой, Зиппо и Дилли сажали Ссамумы» по одному, на финише выстраивая их в элегантную шеренгу перед штабным шатром. Каждую посадку зрители сопровождали радостными возгласами, аплодисментами, и гулкими хлопками по деревянным барабанам – так что вскоре вся деревня была разбужена. Каждому, кто продрал глаза, остальные подробно и со вкусом рассказывали о фантастическом сражении, которое произошло в 80 милях отсюда. Хена на этом фоне выглядел несколько хмуро - его беспокоила неизвестность относительно дальнейших действий противника. Зиппо, поняв, что для старлея это действительно так принципиально, со вздохом, распаковал один из привезенных контейнеров и вытащил предмет, выглядевший, как треугольное стеклянное чайное блюдце, в донышке которого маньяк-дизайнер сделал круглую дырку и вставил туда шарнир с мини-вентилятором.
- Spy-drone «Yatri», - объявил он, - Совместная разработка с индусами. Говорят, он дает очень хорошее изображение, но я не проверял, так что…
- Давай, запускай уже, - перебила Дилли.
Извращенное блюдце долетело до позиции наблюдения, когда приближающийся рассвет уже во-всю полыхал алым и оранжевым. Было достаточно светло для осмотра в обычном оптическом диапазоне – и картина недавнего побоища предстала на экране во всем своем безобразии. Микрокалиберные патроны оснащены не обычными цилиндро-коническими пулями, а т.н. стреловидными – иначе не достигается необходимый поражающий эффект. Покидая ствол со сверхзвуковой скоростью, пуля-стрела, на дистанции пол-километра, встречается с целью при скорости 900 метров в секунду, совершая упругие поперечные колебания. При попадании в ткани, она интенсивно вибрирует, и на ее пути образуются обширная зона рассечений гораздо больших размеров, чем ее скромный калибр.
Дилли отвернулась от экрана через пять секунд, издав невнятный горловой звук. Зиппо выдержал дольше, но потом тоже отвернулся, выругался сквозь зубы, и спросил:
- Слушай, Хена, а это всегда так?
- Смотря чем стреляли, - честно ответил тот, - После фосфорных мин - еще хуже. Там…
- Только без подробностей, - перебила Дилли, - Joder!.. Мы это сделали за две минуты. Какое же говно – война. Какое отвратительное говно…
Зрители из числа местных, наоборот, находили зрелище на экране весьма позитивным. Ллаки (которая, конечно, была тут как тут), мгновенно нашла для своих односельчан единственно – логичное объяснение реакции Дилли и Зиппо:
- Пилоты огорчились, что убили не всех врагов. Называется: самокритичность.
В кармане у команданте запищало. Он вытащил сателлофон и отошел в сторонку.
- Шрек, это Мадагаскар. Что там у тебя?
- Мадагаскар, все ОК. Операция завершена. Все борты вернулись на базу.
- Отлично, Шрек! Слушай команду. Первое. К тебе едут янки из FBI и из ADA.
- ADA – это что?
- Это - Anti-Drag Agency. Спецслужба по борьбе с наркотраффиком. Пока они будут болтаться на твоей поляне, ни тебя, ни Хортона, ни барахла не должно быть на виду. Спрячь все, куда угодно и выставь охрану из местных. У тебя на это 4 часа. Успеешь?
- Говно-вопрос, Мадагаскар. Успею.
- За старшего оставь кого-то из местных, кто толковый и болтает на пиджин-инг. Его задача – показать им склад с дурью и рассказать легенду. Это первая часть.
- ОК, Мадагаскар. Ясно.
- Теперь, второе, Шрек. В мешке у Хортона - подарки для фермеров, с маркировкой «FARM». Пока гости будут болтаться по твоей поляне, ознакомься с инструкцией к подаркам и реши, как доходчиво пересказать ее местным. Гости уедут - собери всех толковых местных, расскажи им это, убедись, что они это поняли в общих чертах, и раздай им подарки. Надо, чтобы они немедленно начали работать с подарками.
- Понял тебя, Мадагаскар.
- Шрек, еще раз: работа с подарками должна начаться немедленно. Завтра утром, не позднее 11:00, они должны быть в земле, в том порядке, какой указан в инструкции.
- ОК, Мадагаскар. Утром до 11:00 они там будут.
- Шрек, это очень важно. Действительно – очень.
- ОК. Я ставлю это первым приоритетом.
- Правильно, Шрек. Все, отбой.
…
=======================================
20 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 2 сентября 22 года Хартии. Вечер.
Место: Меганезия, округ Социете, о-ва. Халл.
Китай и пилотаж.
=====================================
Телеэкран, который до этой секунды показывал только сплошную рябь помех, внезапно дал четкое изображение, и почти сразу появился звук.
- Aloha foa! Ea parau y faa-ite Xeno-TV Rokki, Miti-Ata, Moana Matairoa, Avae…, - начала девушка - диктор, одетая только в серебристый платочек, сложенный треугольником и завязанный узелком над правым бедром по лантонской моде. Она непринужденно стояла на краю высокой скалы над пустынной пыльно-серой равниной, покрытой овальными ямами, похожими на очень большие высохшие лужи. Весь этот безжизненный ландшафт был залит инфернально-ослепительным светом низко стоящего белого солнца.
- Где это? – спросила Жанна.
- На Луне, естественно, - ответила Рити, - В Море Облаков. А Море Облаков - в Океане Бурь. По латыни это… Торин, как это по-латыни.
- Mare Nubium, Oceanus Procellarum, - ответил тот, разламывая клешню очередного краба.
- Точно! А если на утафоа, то Miti-Ata, Moana Matairoa. И еще, если взять глобус Луны и наложить его на глобус Земли, то это место соответствет нашим островам Тубуаи.
- Качественное изображение, - заметила канадка, - А где находится телескоп?
- Нигде. Транслятор - на ботике. Ботик - на Луне. Зачем еще телескоп?
Девушка – диктор, тем временем, перешла с utafoa на basic english:
- It’s me, Llaki Latte, with direct report from the Moon surface, at Sea of Clouds, about 28-th Lunar-regate with tooking part of students from Aotearoa (New Zealand), Australia, Brazil, Chile, China, Equdor, Guatemala, Madagascar, Meganezia, Mpulu, Papua, USA, Viet-Nam.
Жанна оглянулась на экс-сержанта и осторожно спросила:
- Про студию на поверхности Луны это - шутка?
- Не шутка. Что вас удивило? Такие машинки на Луну запускаются с 1970-х годов. При современном уровне техники, это вообще не проблема. Расстояние до Луны чуть больше 200.000 миль. Я не знаю, почему только наши ребята догадались сделать там телестудию. Ботик весит всего 10 кг, работает от солнечной батареи, первичная трансляция лазерная, на очень малой мощности, всего несколько ватт. Лазерный луч в космосе практически не рассеивается. Главное – попасть им в фоторецептор спутника-ретранслятора.
- Когда вы рассказываете, кажется, что это действительно просто… А диктор - на Земле?
- Да, на Таити. Два видеоряда накладываются, и диктор получается в лунном ландшафте.
- А репертуар?
- Развлекательный. Фольк-культура, новости, что-нибудь научно-популярное, и конечно, регата. Ботик выдвинут на эту скалу, чтобы наблюдать прилунение строллера. В другое время для программы выбирается какое-нибудь место с более богатым ландшафтом.
- Строллер – это космический корабль? - уточнила канадка.
- Если можно назвать «кораблем» объект размером с крупного шмеля – то да.
- Но ведь тогда его трудно будет разглядеть, если вообще возможно..
- Об этом не беспокойтесь, - Кристо улыбнулся, - Он будет виден, и еще как.
- Если у него сработает тормозной движок, - вставила Сян.
- А если не сработакт, то будет видно, как он врежется, - добавил Динго, - на скорости примерно 2000 метров в секунду это, должно быть, эффектно.
- Эффектно-то эффектно, - согласился Торин, - но это, скорее всего, произойдет в сотнях миль от студии, так что весь эффект…
- С чего бы он стал врезаться? – перебила Поу, - «Хэилун» хорошая команда.
- Из Фунафути, - скептически заметил Флоп, - Они там только дирижабли умеют строить. Не тот калибр, как говорится…
- Вот не надо. Ты тамошний полигон видел? Нет? А мы с Кианго там были.
- Хороший полигон, - подтвердил Кианго, - Но он, и правда, сделан под дирижабли.
- А движок, кстати, сработал, - вмешалась Тиатиа, показывая пальцем в левый-верхний угол экрана, где появилась картинка-анимация с прогнозом траектории строллера.
Экс-сержант тронул Жанну за плечо.
- Смотрите в самый центр экрана, сейчас появится маленькая радуга от движка.
Минуты две ничего не происходило, только зрители шумно сопели, а кто-то даже стал нервно похлопывать по колену (то ли своему, то ли соседа). А потом чуть выше центра экрана начало переливаться маленькое радужное пятнышко.
- Слишком быстро падает, - сказал Торин.
- Вопрос в прочности пузыря, - добавил Кианго.
- Если пузырь вообще надуется, - уточнила Сян.
- Ты и про движок сомневалась, - ехидно напомнила Поу.
В этот момент миниатюрная радуга погасла, и вместо нее появился быстро растущий шарик ярко-салатного цвета. Торин покачал головой.
- Все равно, слишком быстро. А ему еще лететь секунд десять.
- Уже пять, - сказала Тиатиа.
Шарик, оказавшийся раз в десять больше футбольного мяча, стремительно рухнул вниз, ударился о серую поверхность, сплющился в почти плоский блин, затем распрямился и отскочил высоко в небо. Зрители завопили так, что им позавидовали бы бразильские и испанские футбольные болельщики, вместе взятые. А салатный шар уже снова падал, но уже как-то лениво. Еще раз отскочив, он полетел под углом к горизонту, как пушечное ядро в замедленном кино, и зигзагами запрыгал по равнине. Только через полминуты он, как будто утомившись, улегся на лунный грунт, покачался на месте и застыл. Сквозь его тонкую оболочку просвечивало солнце, бросая на равнину длинную овальную зеленую полутень, резко выделяющуюся на унылом серо-белом фоне окружающего ландшафта.
Жанна наклонилась к экс-сержанту и, перекрикивая продолжающийся гвалт, спросила:
- А в чем смысл этой игры?
- Пройти маршрут быстрее других. Это же регата.
Она покачала головой и улыбнулась.
- Только не говорите мне, что другого смысла нет. Я только два дня в Меганезии, но…
- … Но уже понимаете суть дела, - перебил он, - Вы молодчина. Быстро ориентируетесь. Да, есть и другой смысл. Вот эта фитюлька… (он ткнул пальцем в сторону экрана, где камера переместившегося ближе студийного ботика показывала строллер, похожий на блестящее экзотическое насекомое, непонятно как надувшее своим маленьким ротиком огромный яркий воздушный шар)… Она стоит около тысячи фунтов, а не 20 миллионов долларов, как самые дешевые американские или китайские лунные транспорты. Кстати, «Хэилун» по-китайски значит «Морской дракон».
Канадка кивнула.
- Я знаю, что в Меганезии много этнических китайцев и китайский язык популярен.
Экс-сержант Крис рассмеялся.
- Это так, но Юн Чун в «Funafuti-Selena Club» намного популярнее, чем китайский язык сам по себе. Она четвертая на фото в правом поле экрана. Красивая девчонка, верно?
- Да, - согласилась Жанна, - но я ведь сказала про этнических китайцев.
- Она не этническая. Она гражданка Китайской Народной Республики, состоит в CCYL.
- В чем состоит?
- Chinese Communist Youth League, - пояснил Крис, - Это молодежная коммунистическая организация при правительственной партии Китая, КПК.
- А что эта девушка делает на Фунафути?
- Учится на факультете морской геологии, подрабатывает на ферме, гуляет с мальчиками и участвует в команде тамошнего лунного клуба. Студентка, как студентка. Верите?
- Честно говоря, не очень.
- Ну и правильно, - сказал он, - Я вот тоже не верю.
- А как же ваша INDEMI? – спросила канадка.
- Наверное, бдит, согласно контракту, - ответил экс-сержант, - Вы знаете, в нашей стране единая система военной разведки и контрразведки. Для них это хороший способ не очень напрягаться, делая и ту и другую работу. С одной стороны, они держат «под колпаком» китайскую шпионку, с другой – шпионят за китайцами, глядя, какие темы ее интересуют.
- Шпионаж по взаимному согласию? – уточнила она.
Крис широко улыбнулся и энергично кивнул.
- Один парень назвал это «секретным научно-техническим обменом». Цивилизованно шпионить друг за другом проще, чем делать что-то на уровне межправительственных протоколов. В политике еще долго будут сложные отношения, но есть такие взаимно-полезные вещи, которыми можно заниматься, несмотря на это.
- А Юн Чун играет не по правилам! - наябедничала Поу, - Когда мы с Кианго были на Фунафути, она вела среди нас коммунистическую агитацию. Ну, кто так шпионит, а?
- Сейчас я фотку покажу, - Кианго, ткнул что-то в меню своего коммуникатора, - Вот!
На фото был песчаный пляж в узкой заводи лагуны, на другой стороне которой, над кронами пальм торчал умопомрачительной высоты шпиль (вероятно - телебашня). На первом плане Кианго и Поу с двух сторон обнимали ту самую китаянку. Похоже, ее только что одели в лава-лава «Lanton-style», и она выглядела несколько смущенной.
- Юн считала, что так нельзя одеваться. Она сослалась на мнение людей, которых она очень сильно уважает, - стала рассказывать Поу, - тогда Кианго позвонил в Бейджин и поговорил с товарищем Цинлонгом, директором коммунистической партии…
- С генеральным секретарем компартии Китая? – спросила изумленная канадка, - Но где вы нашли его телефон?
- В Интернете, на сайте КПК, - сказал Кианго, - Сначала трубку взял какой-то парень и сказал, что товарищ Цинлонг очень занят, а мне предложил поговорить с заместителем Цинлонга по молодежи, товарищем Ганяном. Я решил: почему бы и нет? Мы с Ганяном пообщались про обычаи и культуру. Он в некоторых вещах со мной согласился, хотя, конечно, не во всем. Потом он попросил меня передать трубку Юн Чун, и поговорил с ней. Тогда и она во многом с нами согласилась.
- Как и товарищ Ганян? - уточнила Жанна, представляя себе психологческое состояние молодой китаянки при разговоре с одним из высших функционеров клана, имеющего почти абсолютную власть в ее стране. Интересно, что тот ей сказал (Жанна вспомнила читанного в студенческие годы Оруэлла). Что-то вроде: «Товарищ Чун, вы не должны ставить свои личные представления о приличиях выше интересов Партии».
Кианго, как будто уловив ее мысли, или просто угадав поттекст вопроса, ответил:
- Да, как-то незачетно вышло. Юн хорошая девчонка, мы не хотели ее обидеть. Я не подумал, что у них там такая дисциплина. Но ведь ничего страшного не случилось...
- Хорошо, что ты не сказал товарищу Ганяну про group-sex, - перебила Поу, - а сначала ведь собирался. Вот это была бы беда. Кстати лава-лава ей идет. А из суеверия прятать такую фигуру под рубашку - это вандализм. Скажи, Кианго, вандализм же?
- Вот! Вандализм, - подтвердил он, и добавил, - Прикинь, Жанна, мы иногда забываем, что она другая. Мы-то привыкли к нашим китайцам… Ну, таким, как Сян, например.
- Я только наполовину китаянка, - напомнила Сян, - А на другую - зулу. Хотя, папа Йин, мамин faakane, говорит, что это все фигня, и что у нас настоящая китайская семья. Мы празднуем Син-Нян, Юансяо, Цинмин, Дуан-У и Чунцю по лунному календарю. Может быть, он и прав, но у континентальных китайцев все действительно как-то по-другому.
- Йин Шан, папа Сян, крупный математик, - вставил Торин, - Он такие бабки поднял на методах раскройки. Правда, он говорит, что в Цюйфу это придумали еще при Кун-Цзы, для экономии бумаги, когда делали фонарики и воздушных змеев но, по-моему…
Тут его прервал хоровой возглас Торина, Динго, Рити, Тиатиа и Флопа:
- Оцеола летит! Оцеола летит!
В центре экрана опять появилась миниатюрная радуга – солнечные лучи преломлялись в газовой линзе, образованной выхлопом микро-движка, - а через несколько секунд возник ярко-алый пузырь. Пузырь был не сферой, как у «Хейлун» а скругленным конусом, и падал гораздо медленнее. При ударе о грунт, он сжался лишь наполовину, распрямился, слегка подпрыгнув, и встал, как пирамида, на верхушке которой блестел строллер.
- Не честно, - буркнул Торин, - это уже профессиональное пилотирование.
- А чего ты хотел? – спросил Динго, - команда с Элаусестере. Там просто культ космоса.
- И все равно «Хэйлун» их сделал, - заметила Рити.
- «Гаутама» и «Камикадзе» отстают часа на два, - произнес Флоп, глянув на турнирную таблицу в углу экрана, - может, пока какао сварим?
- Может и сварим, - ответила Тиатиа, - Если ты его принесешь, и поставишь котелок.
Жанна повернулась к экс-сержанту.
- Вы не договорили, для чего практически могут быть нужны строллеры.
- Если так, в лоб ставить вопрос – то они на перспективу. Это корабли, под которые еще только проектируются экипажи. Вы слышали про самосборку микроботов?
- Конечно. Это что-то вроде роботов-бактерий, да?
- Нет. Те еще меньше, а эти - размером с очень мелких насекомых. Они размножаются и строят базу. Вы видели термитники? По такому же принципу можно строить что-нибудь для колонистов. Но это будущее. А сейчас - это прототипы более дешевых космических аппаратов и дешевая лунная разведка. Вся нужная электроника в строллер помещается. Через пару лет, я думаю, что-то вроде строллеров будет на Марсе. Опять же, дешево.
- Марс очень интересует китайцев, - встрял Кианго, - больше, чем Луна. У Юн Чун две мечты: обитаемый Марс и Народная Республика Пацифида размером в пол-глобуса.
- Она очень переживает, что у нас запрещена коммунистическя партия, - добавила Поу.
- А она запрещена? – спросила Жанна
- Конечно. У нас все политические партии запрещены.
- А пропаганда? Она же вас агитировала за коммунизм, я правильно понимаю?
- Так коммунизм же не запрещен, - сказал Кианго, - На островах Элаусестере полный коммунизм. Можно посмотреть если интересно. Это 800 миль к востоку отсюда.
- Давайте прямо вечером и полетим? – сказала Рити, - Так, на пару дней! Крис нам даст InCub, правда? Мы же для прессы, а не просто так.
- А в школу? - спросил экс-сержант.
- Мы можем оттуда, по-виртуальному. И еще, мы сегодня поучимся. Ты ведь все равно будешь заниматься с Бимини, а какая тебе разница, с одной или с тремя?
- У нее последний базовый класс, а у вас - подготовительный к колледжу, - отрезал он.
- Мы не говорим, что одновременно, - уточнила Поу, которой явно понравилась идея.
- А как на счет завтрашнего теста по деловой графике?
- Его тоже можно сдать через интернет! – воскликнула Рити, - Так в правилах написано!
- … Но его сначала надо сделать, не так ли? И, в любом случае, кто сядет за штурвал?
- Я, - лаконично ответил Кианго.
- ОК. Но на 800 миль тебя одного мало. Кто второй?
- Ну, допустим, я, - лениво отозвался Торин.
- E-o! Это вариант, - сказал Крис, - ладно, берите InCub. А сегодня – учебный день. Би, начнем с тебя. Я ведь тебе кое-что обещал, да? Вот и пошли.
Торин проводил их обоих взглядом, и уверенно сказал:
- Сейчас будет сеанс армейского воспитания.
- Это как? – спросил Флоп, - Двадцать кругов бегом вокруг острова с одновременной стрельбой из помповушки по тарелочкам?
- Нет. Это - солдафонство. А по-армейски – это, например, усадить за уроки до захода солнца. Думаю, так и будет, или я не знаю старину Криса, моего товарища по жене.
- Вы с ним всего год, как товарищи, - заметила Сян, и пояснила для Жанны, - я в курсе, поскольку жена - это я. Крис - он поэт в душе. Сейчас будет такая баллада...
- Ставишь двадцатку? – спросил Торин.
- Легко! – отозвалась она.
Минут пять публика обсуждала шансы сторон пари, а Тиатиа уже собиралась устроить вторичный тотализатор, когда со стороны ангаров раздалось жужжание авиа-движка. В лагуну съехала флайка веселого апельсинового цвета. Яйцевидный фюзеляж накрыт 7-метровым крылом. Еще одно, короткое крыло с вертикальными рулями - сзади на двух тонких балках. «SkyEgg» - малый патрульный штурмовик эпических времен «атомного координатора» Иори Накамура, а ныне – одна из самых популярных легких флаек.
«SkyEgg» пробежала по воде, очень плавно поднялась в воздух, набрала высоту около полста метров, на малой скорости описала широкий круг между островками Кампо и Страйп, а затем приводнилась напротив ангаров. Через несколько секунд она повторила разбег по воде, снова описала круг, и снова приводнилась напротив ангаров. Когда этот цикл повторился еще дважды, Динго присмотрелся и уверенно проинформировал.
- Метай двадцатку, Торин. По ходу, Сян выиграла.
- А что там?
- Там Бимини за штурвалом. А Крис торчит с woki-toki на берегу. Типа, командует.
- Atira, - буркнул Торин, и с громким хлопком припечатал к столу купюру с портретом королевы Лаонируа.
- Так-то, - фыркнула Сян, запихнула деньги в наплечную сумочку-браслет, потянулась, почесала себе спину, и предложила, - давайте подойдем, посмотрим, что там за фигня.
Экс-сержант буквально выполнял свое обещание: «Ты у меня полетаешь, тебе надолго хватит». Под его руководством, Бимини отрабатывала взлет, набор высоты, движение с разворотом на той или иной высоте и посадку под тем или иным углом к слабому ветру. Поняв, что это, должно быть, длительный процесс, Жанна достала книжку Ван Хорна...
…
*********************************
Obo Van Horn. «Atomic Autodefenca».
Замкнутый круг и А-бомба. Неизбежность.
*********************************
Иори Накамура был именно тем человеком, который требовался на Таити в тот момент в качестве администратора. Человек, который 30 лет жил (жил, а не только работал) по правилам японского менеджмента, сложившегося, когда страна лежала в руинах после II мировой войны. Менеджмента нищеты и разрухи, отсутствия кадров, ненадежности всего на свете. Менеджмента, состоящего в выявлении и решении постоянно возникающих проблем, каждая из которых может стать фатальной. Менеджмента, в котором не на что опереться, кроме как на маленькие группы доверяющих тебе людей, каждая из которых выполняет свою частную задачу, имея четкое представление о том, как эта задача связана с общим процессом, кто в ходе процесса поставляет для нее материал, и кто пользуется ее продукцией. Но исходно таких групп нет - их возникновение надо инициировать на ходу. Для этого необходимо постоянно поощрять этих людей, чтобы они что-то обсуждали и предлагали не только на своем уровне, но и на любом другом. Если их предложение хоть чего-то стоит - надо тут же внедрять его. И не ради выгоды (она может быть мизерной), а ради того, чтобы человек почувствовал: он тоже управляет процессом.
Иори Накамура начал работать много позже той эпохи, когда эти правила действительно соблюдались. В его время в них уже отпала острая необходимость, поскольку Япония стала развитой страной. Накамура застал период, когда исполнение этих правил только имитировалось (как своего рода ритуал), а попытка их настоящего выполнения вызывала недовольство высших руководителей. Они уже не хотели чудес, ведь чудеса всегда несут угрозу существующему порядку. Целью стал не рост эффективности, а рост стабильности. Те, кто это понимал - поднимались по служебной лестнице. Накамура, который этого не понимал, и пытался делать (а не ритуально имитировать) то, чему его учили – застрял без всяких шансов подняться выше бухгалтера производственного участка в провинции.
На послереволюционном Таити, он попал именно в ту ситуацию, в которой правила, составлявшие его образ мышления, оказались реально востребованы. Весь потенциал самореализации, накопившийся за 30 лет, тепеь выстреливался в темпе пулеметной очереди. Наверное, Иори сгорел бы за пару месяцев, если бы не Рокки, которую скоро прозвали «vahine Aita» (или «lady No»). Само собой получилось, что она взяла на себя функцию ограничителя плотности ежедневной работы Накамура. Она говорила «Иори-сан, вам надо…» (поесть, поспать, отдохнуть, пройтись и т.д.). С визитерами она была иногда резка до грубости «Дайте ему поспать, черт возьми! Вы что, хотите его убить?».
Через год, когда Накамура со своей командой выиграл первый конкурс-выборы и стал координатором правительства Меганезии, на Таити ему, в общем-то, уже нечего было делать. Система работала и развивалась без него – иначе он и не стал бы участвовать в конкурсе, он никогда не бросал начатого дела (если не убеждался, что это не следовало начинать вовсе, и что из этого не выйдет ничего хорошего). С другой стороны, он никогда не вмешивался в процесс, который уже идет, как надо. Умение вовремя самоустраниться, и отдать инициативу подчиненным было одним из его коронных качеств.
Здесь следует сказать несколько слов о Меганезии в короткую (всего год) эпоху Конвента, после которой приняло свои полномочия правительство Иори Накамура.
Любая левая революция (будь то во Франции в XVIII, в «Великой Колумбии» в XIX, на Кубе в XX, или в Меганезии в XXI веке) сталкивается с враждебностью сильнейших соседних государств. Но есть огромная разница между одним большим островом, где живет несколько миллионов и тысячами островков, где живет по нескольку сотен. Тем более, если островки рассеяны по акватории площадью как полторы Африки. Если остров имеет 50 миль в диаметре и сто тысяч жителей, это по местным меркам целый континент.
До революции, города с населением более 10 тысяч можно было пересчитать по пальцам. Даже сейчас 3/4 меганезийцев живут в «fare-tini», поселках примерно из тысячи семей. Поселки на атоллах, разделенных 50 милями океана, считаются соседними, на 300 акров воды приходится 1 акр суши, а участок размером с футбольное поле признается фермой.
Из-за этого Алюминиевую революцию в мире заметили только через несколько месяцев после того, как она совершилась. Переворот в Лантоне казался политическим курьезом.
«На атолле Пупупапупу, где сто пальм и консервная фабрика, местные папуасы взорвали бунгало плантатора ворованным аммоналом? Забавно. Но давайте займемся делом. Что с прогнозами влияния ближневосточных событий на динамику базовых индексов биржи?».
Только когда города Британской и Французской Полинезии уже поднимали над ратушами тетраколор «Helice Nuestra», а морпехи Народного Флота брали штурмом те поселения, мэры которых не признали Хартию, политики в больших правительственных кабинетах забеспокоились: «А что происходит в Океании? Как - революция? Но позвольте, это же недопустимо! Там есть наши граждане, там наши национальные интересы. С этим надо что-то делать. Для чего у нас морская пехота? Пусть срочно решит эту проблему».
Рассказывают, как рота морской пехоты некой державы высадилась на атолле Уиаоэ. Сто бравых парней, готовых сражаться. Но с кем? Революционный мэр-комиссар уже куда-то смылся, а триста туземцев-утафоа отнеслись к морпехам с полным равнодушием: «Еще одни придурки-гринго с военными игрушками, эка невидаль, как пришли, так и уйдут».
Но гринго уходить не собирались, а стали строить долговременный опорный пункт рядом со «стратегически-важным морским терминалом Уиоаэ», и тогда ушли туземцы. Они без спешки погрузили на свои проа все ценные вещи (включая старые телевизоры и посуду), отплыли, якобы на лов макрели, и морпехи остались совершенно одни. Через пару недель, с наветренной стороны атолла появился танкер (как выяснилось позже, он принадлежал крупной фирме из той же державы, и был кем-то захвачен на трассе Сидней - Гонолулу, с грузом 40 тысяч тонн сырой нефти). Подойдя к Уиаоэ на полмили, танкер взорвался, и все его содержимое превратилось в огромное горящее нефтяное пятно. Атолл тут же накрыло тучей удушливого дыма, а когда пятно доплыло до берега, начался сущий ад. Как на зло, у десантного катера что-то случилось с мотором, а вертолет, прилетевший на помощь через сутки, не смог приземлиться все из-за того же дыма, поскольку нефть продолжала гореть. Впрочем, к тому моменту, морпехи, скорее всего, были уже мертвы - просто задохнулись. Что касается туземцев, то они два месяца пожили у соседей на атолле Пааиоэ, дождались первого небольшого шторма (регулярное явление в этих краях), и вернулись домой, как ни в чем не бывало (привезя саженцы батата, бамбука и кокосовой пальмы). Остатки нефти уже унесли волны, копоть сдул ветер и смыл ливень. Останки морпехов туземцы бросили в океан, а десантный катер, амуницию и оружие - присвоили (не пропадать же добру).
Есть и другая версия этой легенды. Угарте Армадилло, директор Конвента, заранее узнав об интересе великой державы к атоллу Уиаоэ, сдал его на пару месяцев в аренду другой изрядной державе под полигон для опытов, осужденных авторитетным международным трибуналом. Что касается туземцев, то они, получив свою долю арендной платы, на эти два месяца переехали к соседям на атолле Пааиоэ, и роту морпехов великой державы в глаза не видели. Сто бравых парней, готовых сражаться с мятежными туземцами, были расстреляны в момент высадки спецназом охраны полигона изрядной державы, а тела сожжены в крематории вместе с отходами сомнительных экспериментов, ради которых был арендован атолл. Через два месяца, вернувшиеся домой туземцы нашли амуницию и оружие убитых морпехов на свалке, среди брошенного арендаторами мусора.
Наконец, есть третья версия, в которой сто бравых парней успешно выполнили боевую задачу: закрепились на атолле Уиаоэ и, за отсутствием противника, два месяца пили с туземцами пальмовое вино и плясали на вечеринках, а потом вернулись домой к своим любимым девушкам, которые встречали их как героев. История с танкером развивалась параллельно. Он сгорел в другой точке Тихого океана через четыре дня после высадки морпехов на Уиаоэ. Еще через день сгорел второй танкер, затем – суперконтейнеровоз, затем - еще три крупных грузовых судна, и супертанкер. Все семь сгоревших судов шли через Тихий океан в порты той самой великой державы или из них. Сценарий всегда был одинаков: на судне возникал мощный очаг возгорания - расположенный очень неудачно для тушения, но очень удачно для распространения пламени через вентиляционные сети. Понимая, что справиться с огнем имеющимися средствами невозможно, капитан отдавал приказ покинуть судно, разумеется, подав сигнал SOS. Неподалеку случайно оказывался мини-траулер, который брал на борт экипаж судна. После доставки на ближайший атолл, им оказывали по-океанийский теплый прием, а вскоре находилась оказия для их отправки домой. На прощание морякам дарили открытки с видом атолла Уиаоэ и надписью: «Нет силы, способной лишить нас свободы». Ясно было, о чем речь. Под давлением страховых и шиппинговых компаний, несущих чудовищные убытки, роту морпеха убрали с Уиаоэ.
Третья версия легенды об атолле Уиаоэ - самая популярная (еще бы: никто не погиб, все расстались друзьями – happy end), но в первые годы после революции, в разных местах события могли развиваться по любой из этих трех версий (не в точности по легенде, но похоже). Конвент не упускал случая досадить иностранным экспедиционным корпусам диверсиями, а при любой возможности – спровоцировать эти корпуса на столкновение между собой. Что касается третьего сценария – то он отражает реалии т.н. «говняной войны», с которой началась деятельность военно-инженерного центра «Creatori».
Ни для кого не секрет, что самым распространенным в Меганезии полезным ископаемым является старое засохшее птичье говно, которое накапливалось тысячелетиями в районах гнездовий, и покрывает некоторые островки слоем в несколько метров. В литературе этот продукт называют «гуано», или еще культурнее «биогенный фосфат». В XIX и XX веках колонизаторы вывозили его отсюда сотнями тысяч тонн, как удобрение и как сырье для производства фосфора. При нагревании до 1000 градусов с кварцевым песком и углем, из гуано получается т.н. белый фосфор. Это – мягкое вещество, наподобие воска, которое, во-первых довольно ядовито, а во-вторых, самовоспламеняется в теплом воздухе, и горит с температурой около 1200 градусов, выделяя обильный удушливый дым. Эти свойства обуславливают применение белого фосфора, как начинки зажигательных боеприпасов с отравляющим действием, начиная с I мировой войны. Конечно, «Creatiri» не мог пройти мимо такого удобного и дешевого боевого ресурса, предоставленного природой, а боевые действия, которые велись на базе этого ресурса, вошли в историю, как «говняная война»
В одном музее на атолле Улиси есть образец примитивного устройства с трогательным именем «Merdador Nocturna» (ночной говновоз). Это - отштампованная из плексигласа игрушка, похожая на прозрачного двухфутового краба с пропеллером. Похожие игрушки с радиоуправлением (т.н. 3D-Hydroplane) были популярны у американских подростков в начале века, и продавались, говорят, на каждом углу. Ночью или на рассвете «говновоз» отправлялся с маломерного судна, идущего милях в трех от крупнотоннажного грузового корабля (цели). Оператор, ориентируясь по микро-видеокамере, должен был: незаметно подобраться к цели, проникнуть в один из пожароопасных отсеков, и нажать на пульте кнопку «blinker». На «3D-Hydroplane» так включась игрушечная фара, а на «говновозе» - микро-ТЭН внутри стакана с «бабушкиным студнем» (желе из фосфора и сероуглерода). Стакан лопался. Вскипающий студень разлетался метра на два, загораясь и поджигая все, что могло гореть. Рядом со стендом с этой варварская машинкой для морского шантажа, есть поясняющая надпись: «Модель восстановлена по данным, не вызывающим полного доверия, и является всего лишь наглядной иллюстрацией к эпосу о т.н. Merda-Guerrilla».
Этот «эпос» об атолле Уиаоэ, фосфорном говновозе, и прочих феноменах того периода, объясняет, почему лидеры развитых государств сделали вывод: стратегия оккупационных гарнизонов на атоллах не имеет перспективы. Отсюда следовал вывод о бессмысленности гарнизонов на немногих относительно больших островах: контроль над ними без контроля над окружающими их атоллами, был бы чем-то вроде жизни на верхнем этаже небоскреба с аварийным лифтом и заминированной лестницей. В результате на Меганезию плюнули (как за полвека до того – на Кубу), но акватория и небо непризнанной страны были никак не защищены от атаки, возможной в любой день. Конвент в Лантоне жил на чемоданах, постоянно готовый к эвакуации, а после выборов, на такие же чемоданы уселось первое народное правительство Меганезии, избранное по конкурсу, в соответствие с Хартией..
Экономика Меганезии тех времен напоминала лоскутное одеяло из почти автономных экономик мелких островов и архипелагов, на разных уровнях развития: от неолита до постиндустриала. Так, на островах «A», исползуя модерновое импортное оборудование (купленное, а чаще - краденное) штамповали из металла и пластмассы корпуса катеров, лодки, летающие лодки и т.д. Полуфабрикаты делались на мини-фабриках, сырьем для которых служили практически любые технические отходы (от закупаемых у населения жестянок и пластиковых мешков до цельно-краденных маломерных судов). На островах «B» работал цех отверточной сборки – там из деталей малайского или филиппинского происхождения делали американские компьютеры, японские микроволновки и финские мобайлы, а также оружие (от помповых ружей и простых пистолет-пулеметов ППШ, до гранатометов и минометов). На островах «C» умельцы делали электрогенераторы всех типов - биотопливные, ветровые, солнечные, и (по слухам) даже атомные, на ядерных отходах. На острове «D» была черная биржа, где легко меняли все на все. А на островах «E» (в 100 милях от A,B,C и D), в это время делали вручную лодки-проа из бамбуковых стволов, скрепленных пальмовыми веревками, паруса и рыболовные сети из циновок, и рыболовные крючки из старых гвоздей или проволоки. Впрочем, они с удовольствием приобретали «изделия высоких технологий» (в т.ч. - оружие) выменивая их на продукты морского промысла, на женщин, и на группы молодых парней, не знающих букв и цифр, но бесстрашных, и одинаково хорошо владеющих автоматом, ножом и боевым топором.
Такие простые симбиозы из десятка островов с разными местными специализациями спонтанно формировались, в силу их явной выгоды для всех, и мгновенно рассыпались при появлении неустранимой угрозы бизнесу, чтобы собраться в новую мозаику, после исчезновения угрозы или после возникновения бизнес-контактов с другой географией.
Был в то время анекдот: приезжает англичанин, представитель компании «Fairline boats», на атолл Fuckallofyou, где дюжина папуасов, по краденной документации, выпускают на мини-фабрике катера «Fairline», самую популярную модель года. Англичанин устраивает скандал, и рабочий отводит его к хозяину мини-фабрики, тринадцатому папуасу по имени Fatty-Ratty. Тот сидит под пальмой, в юбочке из листьев и татуировках, рядом с машиной, разливающей продукт из самогонного аппарата в бутылки с этикетками «Gin Beefeater», Поблизости мелькают три его жены, первая плетет бамбуковую циновку, вторая печет лепешки в глиняной печке, а третья – эксперт по международным связям. Когда делили вещи съеденного католического миссионера, ей достался pocket-translator на 50 языков.
Англичанин говорит: «Мы возмущены, сэр Фэтти-Рэтти! Вы украли нашу технологию!»
Третья жена общается с Фэтти и с покет-транслятором, а затем отвечает англичанину:
«Рэтти сказал: мы украли вашу технологию – вы можете украсть нашу. Это - бизнес».
В анекдоте обыгран ответ, который дал Иори Накамура (тогда - президент партнерства «Fiji Drive») эмиссару японского концерна «Fuji», прибывшему на Таити из-за вброса на рынок мобайлов c логотипом «FIJI-ELCTRIC», почти неотличимым от логотипа «Fuji Electric Group», и с точно таким же дизайном, что и последние мобайлы «Fuji». При этом, таитянские мобайлы «Fiji» стоили дешевле, и имели встроенный woki-toki (чего не было у мобайлов «Fuji»). Ясно, к чему это приводило. Накамура терпеливо выслушал претензии концерна «Fuji» (в котором до того проработал 30 лет) и ответил одной фразой, ставшей лозунгом: «Присвоить и скрыть – это кража, подсмотреть и улучшить – это прогресс».
При этом, Накамура отлично понимал, что реальный прогресс не может быть достигнут в рамках бизнеса, который ведется по принципу короткоживущей мозаичной кооперации, с большой долей натурального хозяйства, без стабильных бизнес-связей и без регулярных логистических потоков. Маргинальный характер бизнеса в Меганезии был эффективной защитой от возможного силового рейда какой-либо мощной внешней структуры, но такая защита заведомо исключала те формы научно-коммерческой организации, без которых о чем-либо более серьезном, чем мелкосерийное штамповочно-отверточное производство по краденой и адаптированной (упрощенной) технической документации, даже и речь не шла. Конечно, можно было существовать и так. Но лишь существовать, а не развиваться.
Образовался замкнутый круг: без развития не защититься, а без защиты не развиться. В поисках выхода, Накамура обратился к т.н. «Меморандуму атомной самозащиты» - еще одной работе полумифического американца Сэма Хопкинса. Это были выводы из статьи «Мистическое бессилие», применительно к практической задаче защиты меганезийского экономико-политического пространства. Суть меморандума была такова: Меганезия, как россыпь островков в океане, уязвима для обычного военного нападения в любой точке – это понятно. Но она гораздо меньше других стран уязвима для атомного оружия – и это проверено на практике. В эпоху Холодной войны США, Франция и Англия провели 304 серии ядерных испытаний почти по всей населенной территории Океании (Французская Полинезия на юго-востоке, Маршалловы острова на северо-западе, и Кирибати в центре.). На Бикини, Эниветок и Муруроа были взорваны водородные бомбы, мощностью по 20 мегатонн ТЭ – и ничего фатального не случилось. Значит, Океания способна выдержать атомную войну, смертельную для любой другой страны. Это можно было использовать для защиты Меганезии путем давно известной «стратегии атомного сдерживания».
*********************************
Заунывное жужжание движка «SkyEgg», которое за два часа стало казаться вечным звуковым фоном этого островка, внезапно стихло.
- Ну, все, - флегматично сообщил Торин, закуриввая сигарету, - Замучили несчастного ребенка. Сейчас Динго будет ее утешать.
- Да ну тебя на фиг, - сказал австралийский абориген, - Ничего тут нет смешного.
- Но и ничего страшного, - заметила Сян, - по-хорошему говоря, Крис прав. Если уж Би хочет начать летать несколько раньше, чем это принято… Короче, он о ее безопасности заботится. Грубовато, по-армейски, зато надежно. Рефлекс, хорошо вбитый в мозг, даже пинта виски не может заглушить. Я не пилотаж под газом одобряю, а метод. Если ты что-то сто раз сделал правильно, так и сто первый, наверное, тоже сделаешь правильно.
Появился Крис. Бимини висела на нем, как очень грустный ленивец на не очень удобно расположенной ветви баобаба – обхватив шею руками, а туловище - ногами. Подойдя вплотную, он наклонился над сидящим Динго и, со словами: «сержант Проди объект сдал», аккуратно стряхнул свой груз ему на колени.
- Как мешок с картошкой, - обиженно пробурчала девочка, поудобнее устраиваясь на коленях у своего haikane.
- Резервист Динго объект принял, - сказал тот.
- Я тебе покажу «объект»! - Бимини чувствительно ткнула его кулачком в бок.
- Какао хочешь? – спросил он, - там еще горячий.
- Представь себе, хочу! А что там на регате?
- Гаутама впереди. Вампирелла отстает почти на полчаса.
Крис дважды хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимания.
- Значит так, курсанты… Я имею в виду, тех двух прогульщиц, которые вечером летят на Элаусестере. Через четверть часа ровно жду вас на мостике. Будем учиться.
*********************************
Obo Van Horn. «Atomic Autodefenca».
Арго. Прелюдия к атомному инциденту
*********************************
«Argo» имеет обтекаемый полутораметровый корпус с толкающим пропеллером, пару коротких крыльев-рулей с килями, две видеокамеры, похожие на глаза стрекозы, и три ножки с роликами. Поверх корпуса идет 6-метрое монокрыло из тонкого прозрачного пластика. Пустой Арго весит 10 кг, а полный (с баком спирта для топливного элемента, питающего электродвижок, и полезным грузом) 30 кг. Арго управляется или бортовым кибером, или пилотом-человеком с пульта - по радио, через спутник или интернет.
Впервые увидев Арго, коллектив экспериментального авианосца «Икаману» пришел в недоумение. Если это «spy drone» - то почему он такой большой? Беспилотные флаеры-шпионы класса «Zephyr» в 5 раз меньше. Если это «combat drone» - то почему он такой маленький? Боевой флаер-робот должен нести серьезное вооружение и боезапас к нему - груз не менее центнера. Наверное, там «Laser dizzy warfare» - предположил один пилот, обнаруживший на мордочке Арго, кроме стрекозиных глаз, нечто вроде круглого ротика. Лазеры малой мощности уже давно применяли, чтобы ослеплять пилотов противника.
Джой, решив, что хватит команде развлекаться самостоятельными догадками, сообщила: «Арго - это многоцелевой дрон-мотопланер, который работает по принципу альбатроса. Как известно, альбатрос может парить над океаном 6 суток, не сделав ни одного взмаха крыльями. Он использует активный полет только для поиска подходящего воздушного потока, и для атаки на добычу. Арго вдвое тяжелее, чем самые крупные альбатросы, и в полтора раза больше по размаху крыльев, но на радаре их не так-то просто различить».
Команда отреагировала на последнее замечание одобрительным свистом. Понятно, какие возможности есть у этого дрона, если противнику он кажется обычной морской птицей.
Джой, тем временем, открыла люк маленького грузового отсека Арго и продолжала:
«Арго – крайне дешевая машинка. Крылья – пленка на каркасе, фюзеляж - пластиковая штамповка, движок - спиртовая микротурбина, кибер и сенсоры - серийная электроника, сервоприводы те же, что в радиоуправляемых авиамоделях. В гражданском варианте он будет продаваться вдвое дешевле, чем простейший пилотируемый мотодельтаплан. Для дрона, способного без посадки и дозаправки за 20 дней облететь земной шар, а за неделю перебросить 15 кг груза из Колумбии в Австралию или Японию, это просто даром».
Объявленный маршрут вызвал взрыв смеха. Раздались ехидные предположения о грузе «снежка» на полмиллиона баксов. Начался спор: вызовет ли Арго обвал цен на кокаин в Австралии и Японии, или наркодилеры победят демпинг путем картельного соглашения. Потом кто-то спросил, что будет в военной комплектации. Джой улыбнулась и сказала:
«Это уже по существу: Арго - многоцелевой дрон. В зависимости от боевого модуля, установленного вместо грузового отсека, он может использоваться, как ретранслятор, парящий на высоте 15 км и как разведчик наведения с лазерным указателем цели. Его лазер может работать как dizzy-gun, о чем кое-кто уже догадался. При установке более мощного лазера, Арго сможет наносить фатальные повреждения легкой технике. А догадается ли кто-нибудь, зачем крылу такой скользящий каркас с сервоприводом?»
Коллектив на «Икаману» подобрался толковый, и со значительным опытом, так что ответ последовал почти мгновенно: крыло может складываться и раскладываться в полете.
«Так точно, - подтвердила Джой, - Это специальный элемент для военной комплектации. Заходя на цель, Арго складывает крыло, форсирует движок, пикирует, разгоняясь до 500 узлов, и с короткой дистанции проводит лазерную атаку. Пройдя в 3 метрах над палубой вражеского судна от носа до кормы, Арго может ослепить основные посты и вывести из строя навигационное оборудование. Затем Арго выходит из пике, набирает высоту, гасит скорость до 50 узлов, развертывает крыло и снова превращается в планер».
До того пилоты не особо интересовались ходовыми качествами дрона (планер и планер, большое дело), но сейчас отношение изменилось. Пикирующий морской штурмовик, пусть и несколько игрушечный, зато с переменной геометрией крыла – это интересная штука. На нем можно показать кураж. И показывали - будь здоров, тем более, что из-за дешевизны Арго и значимости проекта, Джой и Фуо получили негласную инструкцию: смотреть сквозь пальцы на профессиональное баловство пилотов. Все, что происходило, записывалось в банк данных, и использовалось в совершенствовании бортового кибера.
Конечно, в ходе плановых мероприятий, пилоты вели себя дисциплинированно, но при внеплановой работе с машинами, они устраивали невообразимые фокусы пилотажа.
Дошло до того, что как-то в полночь (пользуясь тем, что начальство уже спит) один пилот заключил пари с другими, что проведет Арго в нижней точке пике в 1 метре над палубой.
Он что-то там не рассчитал, и дрон со скоростью пистолетной пули врезался почти что в центр короткой взлетной полосы «Икаману». Осколки тонкой пластмассы пролетели, как шрапнель, вдоль всей палубы. Коротко, с глухим хлопком, вспыхнули и сгорели голубым пламенем остатки топливного спирта. На той алюминиевой панели настила, по которой пришелся удар, образовалась широкая вмятина с дырой посредине (дыру, видимо, пробил движок - единственная достаточно увесистая и твердая деталь в Арго, а впоследствии из дырявой панели сделали оригинальный, но немного уродливый стол для кают-компании).
Джой и Фуо, голые, заспанные и злые, возникли на палубе через 10 секунд. Разобравшись в причинах ЧП, кэп Фуо сообщил участникам пари, что они мудаки, и утром будут сами менять панель, и спокойно пошел досыпать. Джой последовала за ним, обозвав пилота «estar jodido kamikadze». Упоминание об «охеревшем камикадзе» было пророческим…
В некоторых публикациях утверждается, что именно Джой (под влиянием описанного курьезного случая) предложила использовать Арго, как флаер-камикадзе, но эта точка зрения не выдерживает элементарной критики. План такого использования логически следовал из меморандума Хопкинса, и испытания на «Икаману» были только одной из сюжетных линий его реализации. Менее надежная «любительская» версия Арго к тому времени была выброшена на рынок радиоправляемых авиамоделей значительно раньше.
Арго был своего рода «троянским конем». Простая дешевая машинка быстро завоевала популярность в среде небогатых авиалюбителей. Кто-то покупал, кто-то собирал сам по эскизам, и грузил в процессор бесплатную упрощенную программу для кибера. Кто-то создавал модификации Арго - порой, удачные. Появился арго-интернет и любительское арго-телевидение с планерами-серверами (Amateur Club Internet&Drone-TeleVision, или «Acid-TV»), и даже шлягер: «I’ll fly like Argo in the sky». В небе постоянно находились тысячи этих планеров. Никто не мог уследить за ними всеми, их грузом и назначением.
Отвлечемся ненадолго и вспомним историю появления камикадзе в современной войне.
Весной 1944, когда Япония уже лишилась и ресурсов, и опытных пилотов, имперскими оффи было придумано последнее, самое отвратительное средство войны: одноразовые пилоты. 19 октября 1944 вице-адмирал Такидзиро Ониси сказал: «Я не думаю, что есть иной способ выполнить нашу задачу, кроме как обрушить Zero с 200-килограммовой бомбой на американский авианосец». Был создан спецотряд «камикадзе» (названный в честь «божественного ветра» - тайфуна который в 1274 и 1281 помешал монгольскому десанту Хубилай-хана высадиться в Японии). В осенне-зимнюю кампанию 1944, более 2000 молодых японских пилотов ушли в последнее пике «из любви к императору». Это была публичная, открытая часть проекта. Секретная подготовка началась еще в апреле 1944, а 16 августа был сделан прототип «Ohka» (цветок сакуры) – маленький сказочно-дешевый планер из фанерны и алюминиевой фольги, с ракетным бустером и без шасси. Его носовой отсек имел емкость для 1200 кг взрывчатки. «Ohka» был так прост, что его пилотированию обучали за неделю. 15 сентября (более, чем за месяц до «героической инициативы» вице-адмирала Такидзиро) была сформирована авиа-группа смертников. Фабрики уже делали для них сотни летучих фанерных гробов. С марта по июль 1945, около тысячи «Ohka» с 17 - 20-летними мальчишками за штурвалом, были сброшены с самолетов-буксировщиков на авианосцы, линкоры, крейсеры и эсминцы противника.
В меганезийском учебнике экоистории есть фото 17-летнего мальчишки-пилота рядом с «Okha», и фото его последнего пике на американский крейсер. Ниже - надпись в рамочке:
«Государство: преступное устройство общества, в котором людей заставляют умирать в гуманитарно-нецелесообразных войнах, ради амбиций государственных деятелей-оффи. Согласно Великой Хартии Меганезии, попытка создать государство - это особо опасное преступление, пресекаемое высшей мерой гуманитарной самозащиты (расстрелом), т.е. мерой ликвидации убежденных преступников, ставящих насилие своей главной целью».
При меганезийской политической доктрине, о пилотах-камикадзе и речи быть не может. Иное дело - беспилотный флаер-камикадзе. Казалось бы, Арго с его грузом всего 15 кг, не подходил на эту роль, но груз - устройство «Ra-Po» (ночное солнце) - был аналогичен американскому «Davy Crockett» времен Холодной войны (ядерному заряду для полевой артиллерии), его продвинутым версиям - «SADM» и «Mini-Nuke», и упрощенной версии - северокорейской «Kilju». Проекты этих устройств можно было найти в интернет, а сами устройства – купить на черном рынке через маклеров в Бейруте, Могадишо или Рангуне.
Судя по публикациям, «Ra-Po» было обычной U-235-имплозионной бомбой, работающей на перенасыщенном растворе уранила лития в тяжелой воде, с бериллиевым отражателем. Его мощность составляла 2 килотонны в тротиловом эквиваленте (в 7 раз меньше, чем бомба, которая уничтожила Хиросиму). В данном случае, этого было вполне достаточно.
*********************************
=======================================
21 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 3 сентября 22 года Хартии. Вечер.
Место: Меганезия, округ Туамоту. Элаусестере.
Атолл Херехеретуэ
=======================================
Жанна Ронеро, Green world press. Репортаж №11.
Инфильтрация в меганезийский коммунизм
Острова Элаусестере состоят из множества маленьких коралловых «motu», образованных протянувшейся с юго-востока на северо-запад цепочкой из четырех атоллов – Тепи, Руго, Раро и Херехеретуэ – частично-погруженных рифовых колец с периметром до 10 миль. Первые три из них находятся почти что на расстоянии прямой видимости друг от друга, и только Херехеретуэ удален от остальных примерно на 80 миль. Он является связующим звеном между коммунистическим и буржуазно-анархистским мирами. Все четыре атолла составляют огромную морскую ферму, на которой выращивается несколько миллионов тонн генно-модифицированных водорослей в неделю. Прямо на месте, из них получают натуральный каучук, текстиль, биопластики и топливный спирт. После такой «short-info», ожидаешь увидеть на островах унылый индустриальный пейзаж из фидеров, реакторов, дистилляторов и прочего химико-технологического оборудования – но не тут-то было. Производственный процесс происходит на плавучих комбинатах – огромных неуклюжих кораблях, напоминающих снегоуборочные машины-переростки, вынужденные, подобно китам, уйти в море из-за своего веса, не позволяющего находиться на суше. Эти монстры дрейфуют по лагунам и по окружающему атоллы мелководью, непрерывно выгребая и загружая в реакционные емкости тысячи тонн биомассы. Выходя на внешний рейд, они выгружают продукты ее переработки в танкерные и контейнерные суда. Сами острова – это сплошная резидентная зона. Здесь нет промышленности, за исключением мелких экспериментальных участков «Центра технологической экологии моря» (Centecom) и мастерских «Inflavel», производящих все надувное - лодки, мебель, палатки, домики и даже флайки. Меганезийцы шутят, что, мол, в XX веке коммунизм считали «мыльным пузырем», но в XXI оказалось, что это – пузырь из прорезиненного текстиля. Местные жители, впрочем, считают, что главная продукция островов Элаусестере – это люди. В среднем по Меганезии рождаемость примерно та же, что и в развивающихся странах Латинской Америки (2 - 3 ребенка на одну женщину), но здесь она выше, чем в Конго и Уганде. Если бы две трети молодежи не покидали острова, то здесь уже яблоку было бы негде упасть, а так – население остается более-менее стабильным, немного больше семи тысяч. В бюллетене «UN Demoscope», острова Элаусестере включены в список «Зоны гуманитарной катастрофы». По мнению ООН, положение здесь намного хуже, чем в Сомали, Судане, Тиморе и Афганистане: «Обеспеченность жильем - прочерк, среднее число детей на одну женщину - 7, годовой доход жителя – прочерк». Местные жители считают это очень веселой шуткой, и над модерновым зданием администрации порта Херехеретуэ -Элаусестере висит яркий аэростат с соответствующей надписью…
- «Welcome to the area of humanitarian disaster! :)», - прочла Жанна радужно светящуюся надпись, - Интересно, а туристов это не отпугивает? Я смотрю, ни одного туриста нет.
- Еще бы, - фыркнула Рити, - ты на часы посмотри.
Канадка посмотрела - 1:20 после полуночи.
- Да, действительно… А в обычное время, их много?
- Куча, - лаконично ответил Торин, - Янки, киви и австралийцы ездят по приколу, а юро –посмотреть на коммунистический концлагерь. В Северную Корею им ехать страшно, там правят такие психи… А здесь более-менее гуманно. Пошли, посмотришь.
U-образный моту Херехеретуи-Нуироа, муниципальный центр Элаусестере, можно было обойти целиком за полчаса, а собственно городок Херефетуа был не более полумили по диагонали, так что долго идти не пришлось. Дорожка, идущая между футуристическими домиками, освещенная круглыми оранжевыми фонариками висящими на ветках бангров (трансгенной древовидной травы, похожей и на мангр и на баньян), уперлась в высокий бамбуковый забор с табличкой на воротах: «Der Kommunistischen Konzentrationslager».
- Гм… - канадка потянула носом, - Запах какой-то… А можно посмотреть, что внутри?
- Нужно! – воскликнул Динго и, по хозяйски, открыл калитку в воротах.
На него немедленно бросилось существо, похожее на карлика из страшной сказки, и тут же откатилось назад, получив увесистый удар ногой по туловищу.
- Ой! – вскрикнула Жанна, едва подавив желание спрятаться за широкую спину Торина.
- Это чипи, - сообщила Бимини, проходя в калитку следом за Динго, - абсолютно тупые твари, но зато вкусные.
- От «chiken» и «pig», - пояснил Кианго, - не бойся, если им врезать, то они не клюются.
- Пинай, как по мячу, и все дела. – добавила Рити, слегка подтолкнув канадку в спину.
- Aloha, товарищи красные заключенные! – громко и весело крикнула Поу, уже успевшая проскочить внутрь, - Мучаетесь, joder conio?!
В ответ послышалась не менее веселая и не менее грубая ругань, на смеси лингва-франко, бэзик-инглиш и утафоа. Жанна смогла понять только общий смысл: ораторы предлагали Поу совершить групповой акт физической любви с чипи в извращенной форме. Попав внутрь, канадка обнаружила, что забор охватывает квадратный участок, площадью около десятка гектаров, на которых пасутся несколько сотен чипи. Яркие фонари на угловых башенках (стилизованных под концлагерные вышки) позволяли рассмотреть странных существ достаточно подробно. Чипи напоминали большеголовых короткошеих гусей, выросших втрое против нормального размера. Жанна прикинула, что самые крупные из них весят около пол-центнера. Их плоские массивные клювы выглядели угрожающе, а когда один из чипи подошел почти вплотную, канадка даже растерялась…
Бац! – Торин отвесил наглой птице пинок, сделавший бы честь футбольному форварду.
- Не спи, - строго сказал он, похлопав Жанну по плечу, - А то как тяпнет…
- Aloha, foa! – раздался мальчишеский голос со стороны одной из вышек, - Вы откуда такие прикольные?
- Пригласишь пожрать – расскажем, - ответил Торин.
- Блин! – обрадовался голос, - Да это никак сам Торин Пивная Бочка!
Через несколько секунд перед ними возник обладатель голоса: креол лет 16, высокий, жилистый и худощавый. Одет он был в болотно-зеленые широкие штаны с фартуком. Когда рядом возникли еще два персонажа: парень - маори и девушка - китаянка, одетые точно так же, Жанна сообразила, что это – своего рода защитный костюм для работы с коварными чипи. Все трое коммунистических туземцев оказались ночной сменой этого предприятия (на lingva-kommi оно называется «kolkhoz»). Через четверть часа, когда вся кампания расположилась за столиком у ворот, и гости уплетали исполинскую яичницу, экстренно приготовленную китаянкой из одного яйца чипи, появился слегка заспанный мулат лет тридцати. Обнявшись со всеми гостями (таков местный обычай), он сообщил, что «John Reed» будет готов к отплытию в 3:00, а пока можно спокойно питаться и пить чай – время еще есть. Затем он повернулся к Бимини и с легкой иронией спросил:
- Интересно, ты давно работаешь моряком?
- Как бы тебе объяснить? – сказала 13-летняя девчонка, оглядываясь по сторонам, - ага, наверное, так.
Она подобрала с полки над столиком полуметровый обрезок нейлонового шнура, и через мгновение кружка мулата оказалась накрепко привязана к чайнику. Он сделал несколько попыток развязать изящные узлы – но тщетно.
- Хм… И как теперь это распутать?
- Вот так, - спокойно ответила она, одним небрежным движением освобождая кружку и чайник друг от друга, - в семье Хаамеа младенец учится держать гика-шкот, пока мама еще кормит его грудью. Так было, и так будет, потому что наша земля – это море.
- Упс… - мулат смущенно почесал в затылке, - Значит, ты - Хаамеа?
- Бимини родилась в fare Лимолуа, ariki Рапатара, - сообщил Торин, закуривая сигарету.
- А-а… Гены великого Калахикиемао… Морские традиции… Короче, нет вопросов.
У Жанны наоборот, вопросы появились, но она решила их не задавать, а разобраться в ситуации самостоятельно, по ходу разговора. Это оказалось не так сложно. Коммунизм тут распространялся в полной мере только на местных жителей. Гости, приезжающие на Элаусестере, должны были либо платить в общую кассу денежный взнос, определяемый количеством дней пребывания, либо участвовать в общих работах наравне с местными. Второй вариант был явно интереснее, так что Торин (как старший из участников турне) именно об этом и договорился перед вылетом с островов Халл. В итоге, семеро туристов оказались временной командой сравнительно небольшого контейнерного судна «John Reed» (длина сто метров, вместимость – 240 контейнеров). Рейс не сложный: пройти 80 миль до атолла Раро и сдать судно под разгрузку. На словах это выглядело безобидно, но когда Жанна реально увидела стоящего на внешнем рейде Херехеретуэ «Джона Рида», заставленного контейнерами в 3 яруса, у нее тут же разыгрались нервы. Она совершенно не представляла себя в роли моряка грузового флота. Жанна сделала попытку успокоить себя тем, что, по крайней мере, капитан у них будет не любитель, а профессионал, и эта попытка ей почти удалась – но тут появился капитан, и последняя надежда рухнула.
…
- Шкипер Эрче, - представился молодой парень, креол, примерно ровесник Кианго, - и, без лишних предисловий, спросил, - hei, foa, кто-нибудь из вас работал на такой дуре?
- Я на резерв-сборах водил калоши типа cargo-ferry, - сказал Торин, - Таскал по дюжине контейнеров с Таити на базу ВВС Мехетиа, это 70 миль оттуда на восток.
- А я в порту на Тубуаи подрабатывал на плавучем кране, - добавил Кианго, - Мы такие дуры загружали, раз в десять больше этой.
- Между прочим, - напомнила Рити, - мы с Поу катались на похожей штуке.
- В прошлом году – уточнила та, - Склеили на Маротири четырех парней...
- Они шли с Фиджи на Дюси-Питкерн с догрузкой на Опаро, - продолжила Рити, - пока догрузка, они отскочили на Маротири там рядом. Ну, типа, слово за слово... Короче, мы так оторвались на этой жестянке. Это ваще…
- На Дюси посмотрели запуск шаттла, а обратно аэростопом - перебила Поу.
- До Нуку-Хива, на Маркизах, - уточнила Рити, - А там нас уже подобрал Лисанто. Ну, говорит, вы и засранки. А что мы такого сделали?
- Ничего такого, - согласился Эрче, - А те парни вчетвером справлялись с калошей?
- Типа, да - подтвердила Поу, - Мы так, помогали чуть-чуть, но не существенно.
- Шкип, а ты сам-то такой дурой рулил? – поинтересовалась Бимини.
- E aita, - ответил он, отрицательно покачав головой, - Только в виртуале, на симуляторе. Я полтора месяца, как с практики, после колледжа.
- А что на практике? - вмешался Динго.
- На практике я тагбот водил. Таскал баржи отсюда до атолла Тепи, и обратно.
- Прикольно, - сказала Бимини, оценив ситуацию, - И чего мы торчим на берегу? Давайте уже пойдем на мостик, посмотрим, чего там как.
- Послушайте, а это не слишком рискованно? – подала голос Жанна.
- Фигня, - авторитетно заявил Динго, - Коробка и коробка. Тот же ferry, только большой.
- Don’t worry, glo, - добавал шкипер Эрче, - В борт-компе есть инструкция.
1. Чужая в чужом море. Мнимый натурализм
© Copyright: Rozoff, 2009
Свидетельство о публикации №209072200302
Свидетельство о публикации №209072200302
Рецензии