Однажды на марсе

Это случилось, когда я была на Марсе во второй раз. Мы остановились в гостинице, в той же, что и в первый приезд.
Когда мы в первый раз жили там, все, кроме меня, погуляли отлично. Не в том смысле, что я не посмотрела окрестности – с этим как раз все было в порядке. Но другие повеселились и в ином плане, по-настоящему – и посидели в компании, и выпили, и успели установить романтические отношения, и т. д. ….
Во второй приезд все сперва пошло по-старому. Только на этот раз мы приехали очень ненадолго. И взяла меня, во-первых, зависть, а во-вторых, необъяснимая наглость – вот что захочу, то и сделаю. Завтра вечером уезжать. За день я набралась отчаяния до предела и решила  - надо действовать. Надоело смотреть эротику по телевизору, и жалеть, что вон с тем парнем я не знакома, и вообще, он актер. Надоело дышать в этом городе воздухом романтики в одиночку. И я выбрала себе «жертву».
Саша мне понравился. Высокий, красивый и скромный. Он мне знаков внимания не оказывал, конечно. И я в жизни бы не решилась подойти к нему и сказать снизу вверх: «Саша, ты мне нравишься, давай поцелуемся». Он смутился бы… просто оттого, что я была ему безразлична, а не потому что я ему тоже нравилась. Это грустно, конечно, но я немного проницательна. Я же видела, что я не девушка его мечты.
Но в конце-концов я тоже хочу романтики.
И я придумала план: вечером, когда мои девки еще будут дома, я позову Сашу в наш номер – выпить с нами. Потом они уйдут на дискотеку и , скорее всего, больше не явятся, а он пустьб допьет бутылку, и ему будет уже все равно, с кем целоваться. Может, я ему даже понравлюсь. Так что романтический вечер мне обеспечен. А потом – может, он вообще ничего помнить не будет. А если будет – неужели это проблема?! Где наша не пропадала!
Боже, я так хочу, чтобы все прошло так, как я хочу…


Смеркалось. Саша с Михайловым шли, таща на себе автопокрышки. Блестели мокрые кусты по обочинам дороги: они как будто состояли из одних блестящих ягод, черно-фиолетовых и лоснящихся. Небо уже тоже стало черно-синим.
Возле автостоянки покрышки загрузили в микроавтобус. Михайлов влез за руль, кивнул саше и поехал. Его, конечно, не заботило, что Саше еще нести назад сумку с инструментами, а потом топать в домой пешком. Да это и не должно было волновать Михайлова, он и так неплохо относился к своему работнику.
Саша отправился с сумкой домой к Михайлову, удаляясь от городских огней нависавших над стоянкой гостиниц.
Глафира была дома, когда Саша, повозившись в гараже с сумкой, закрыл железные двери гаража и зашел на кухню налить себе воды. Она стояла в зале со стаканом напитка в руке и смотрела на экран телевизора, оттуда в коридор падал свет. В темной кухне, жадно глотая воду и не чувствуя ее, замирая, он слышал, нет, чувствовал, как Глафира, красавица с темными волосами, и чудесной фигурой, выключила звук телевизора и пришла на кухню.
Они сидят в полумраке, на столе с трудом можно различить фужеры с коктейлем, который налила Глафира. Но им нравится так сидеть. А Саша смотрит в темноту и видит ее, и думает, что вот сейчас как раз подходящий момент, чтобы сказать, что он любит ее, что сходит по ней с ума. А дальше… даже если она удивится… да неужели это так страшно?! Может, хватит ложного стыда?
Боже, дай мне это время, чтобы все прошло хорошо…  Ждать больше нельзя, мы живем один раз, и вот она – рядом.
Нечего дольше тянуть!
 - Саша,- говорит Глафира, - можно я тебя о чем-то попрошу.
Что-то мешает Саше увидеть, что перед ним в полутьме сидит длинноносая женщина с подобранными волосами, в шерстяном, закрытом и до колен темном платье, резкая и до жестокости уверенная в себе, и это не лучшим образом видно по ее лицу.
- Я сегодня хочу остаться у моего парня. Подвезешь меня?
  - Ага, ага. Я завезу.
Вот так… Я лишний... Как же я этого не знал... А что ты вообще знал?
Кто ты такой, чтобы что-то о ней знать?..
Фиаско…
Черт бы тебя побрал, ишь  какое умное слово выдумал! Только это ты и умеешь…
 - Ты только отцу не говори. Мне если надо будет – я скажу.
Глафира говорит резко, уверенно, она высокого мнения о себе и своей семье, и в общем, имеет на это право.
- Нет, ничего не скажу.
Вот так всегда…

Дом закрыт. Машина в гараже. Ворота на замке. Небо сине-черное, как огромная слива. Дорога. Мокрый асфальт блестит в свете фонарей. По обочинам дороги лоснятся сине-фиолетовые, будто состоящие из одних невероятно крупных блестящих ягод кусты, мерехтят, то отходят назад, прячутся в темноту, то выступают вперед. То вместо них светлая стена тумана, а может, пар, а может, дым, то вдруг глядишь – они появились, а тумана нет. Асфальт блестит так, как не блестел никогда – странно и неестественно. Опять в ту же сторону по этой дороге сегодня, но сейчас дорога дымится, и иногда качается под ногами…

Днем я подготовилась. Купила водку и вино. Нервничала, слоняясь из угла в угол. Напудрила нос. Он должен был вот-вот прийти. Села и думаю: ничего не надо, это же авантюра, ничего не надо, не хочу, боюсь, это нечестно, я же его не люблю. За шкафом мне все это? А потом думаю: черт возьми, мы живем один раз, и вспомнить нечего, надо что-то делать, сколько можно тратить свою юность.
Он ляжет на диване, а я подойду, залезу, возьму его за руку, а когда он удивленно взглянет на меня, посмотрю ему в глаза и легонько положу руку на его волосы и поглажу их… Он закроет глаза… а может, и не закроет. Тогда я прижмусь к нему и спрячу голову у него на груди. А дальше, если все так и останется, все будет хорошо, просто хорошо. А может, будет и лучше. Я думаю, он ограничится поцелуями (это пьяный-то? Держи карман!). А если нет?... А, где наша не пропадала, выкрутимся. Да и вообще, это вряд ли.
Все будет хорошо. Все будет хорошо. Главное – до дивана добраться.
Мне на удивление везло. Саша пришел уже пьяный. Мои девки сели, и мы выпили. Немного. Как-то так получилось, что немного. Вино я даже не достала. Саша схватился за выпивку, как за родную, если бы ему позволили, он бы выпил всё. Если бы его не позвали сюда, он пошел бы куда-то и там дошел бы до точки – по крайней мере, так он выглядел.
Девки засобирались на дискотеку. Скорее бы вы уже ушли, не могу выносить это ожидание, скорее бы, скорее, черт побери!
Даша моет тарелку. Я смотрю на нее. В свете неестественно блестит белая раковина в каплях воды. Она же пьяная, но признаться в этом не хочет, не хочет такой выглядеть. А я нет. Просто я жутко волнуюсь.
Девки ушли, настоятельно посоветовав Саше никуда не уходить и нем допиваться неизвестно где окончательно. Он и так успел уже где-то загрузиться какой-то гадостью по полной. Уж лучше здесь.
Все шло мне на руку. Он сел на диване, наклонив голову. Я оставила бутылку с недопитой водкой на дне на столе – он обязательно допьет, и вышла из номера, чтобы никого не смущать. Бутылка и жидкость в ней прозрачно и неестественно блестела на столе над диваном.
Я собиралась отправиться в туалет. А то в самый ответственный момент захочется. Нечего допускать неудобства, если их можно заранее устранить.
Я вообще плохо ориентируюсь. Вот и до сих пор не сумела запомнить, куда идти. Еще и очки не надела. Где-то в углу этажа, повернуть и еще раз повернуть, а там посмотрим…
Я вышла в холл. Там теснились раскладушки и горы клеенчатых сумок – новые постояльцы ждали завтра, когда мы уедем из своих удобных номеров, и они поселятся в них. Гостиница переполнена. На раскладушках кучи пакетов с вещами, так или иначе, на пол падает мусор, где-то что-то разбивается и добавляет разрухи.
Я очень-очень медленно пробиралась через холл. Как улитка. Вон где-то впереди замаячил светлый коридор – туда надо свернуть, а там будет видно. Но я тут я почувствовала, что больше не выдержу. Надо возвращаться. Иначе я никогда не вернусь. Иначе я никогда не найду дороги обратно. Время для меня как будто растягивалось, и чем дольше, тем более беспомощной медленной улиткой я становилась. Я обернулась посреди холла и нашла взглядом темный проход, откуда вышла. Где-то там наш номер. Там Саша… Если я пойду назад сейчас, я его, возможно, найду. Только бы не опоздать.
Я опять-медленно медленно, собирая все силы, чтобы не остаться вечно стоять на месте, поползла по холлу, лавируя между койками  «В тот раз здесь такого бардака и галдежа не было» - недовольно подумала я. Разруха… В поисках прохода меня занесло к стене, где у дверей какого-то номера разбили стекло. Мелкое, какое-то мутно-ядовитое, оно битым ковром покрывало пол и приятно захрустело, когда я наступила на него ботинком. Я присела на корточки и стала смотреть на меленькое стекло. И стало страшно. Очень страшно. Чувство неотвратимой беды сжало сердце. Рядом суетились люди, кто-то пришел с совком. Ковер порушили, и стало еще хуже. Надо идти.
Темный проход был уже ближе. Я встала и чуть увереннее пошла вперед. Но тут прямо передо мной вдруг возникла Настя. Суровое каменное лицо, странный обвиняющий взгляд. Сейчас я понимаю, что это от растерянности.
Я смотрю на нее сверху вниз:
 - Что?
 - Саша умер. – и тот же взгляд.
 - Что?!
Сердце не выдержало алкоголя. Такое бывает очень редко, но именно сегодня, здесь, с ним это случилось…
НУ ПОЧЕМУ ОН?! Ну почему не кто-нибудь другой?! Господи, за что?!! Ведь совсем крохотное несовпадение – и он жил бы дальше! Как такое могло случиться?! Какая дикость. ЗА ЧТО?!!
Туман. Дым.
Я больше не была в нашем номере, я не видела его мертвым. Я помню, что плакала: «Саша, Сашенька…». И еще знала, что окружающие думают: «Она переживает больше всех, ей хуже всех, она его любила». Это, как ни странно, утешало меня.
И все…

Я пришла в себя однажды под серым одноцветным небом. Мы сидели на открытой вышке под самыми облаками, и все равно были пришиблены к земле. Земля – светло-светло-серые, песочные строения заняли все внизу. Как издевательство, на некоторые нацепили красные крыши.
Мои друзья сидели напротив полукружком  с непроницаемыми лицами. Они, конечно, обрадовались тому, что я вернулась, но не подали виду – так и нужно вести себя с только что выздоровевшими от тяжелой болезни.
А я спросила у них, таких далеких и чужих:
 - Это Земля?
А про себя умоляла: только бы не Земля, только бы хоть что-нибудь другое, иначе все. Я вцепилась взглядом в серое облачное небо и время натянулось струной внутри меня.
 - Америка – наконец ответил один из них.
«Значит, Земля…»
И страшная, немыслимая тяжесть упала и придавила душу, похоронив все хорошее, все надежды и радостные воспоминания. Я окинула широким взглядом землю: песочно-серые строения покрыли все, нигде ни деревца, ни клочочка зелени – у этой страны нет души, здесь нечего искать утешения. Свинцово-серое небо темнело от туч. Я уставилась на небо, я старалась только не заплакать. Неоткуда ждать помощи. Неоткуда ждать удачи.
Далеко в темном небе хмурились тучи, медленно поворачиваясь. Я была им безразлична. Никогда, никогда уже ко мне не вернется то хорошее, что даже не успело и произойти. Его не было и больше никогда не будет. И на всю жизнь со мной останется Страх.
Вечное время пролегло между нами бесконечной пропастью – и не перескочить ее, и не повернуть время назад, не вернуть тот день, и ничего уже не изменить. Как будто тысячи лет намотались на те километры от Марса до Земли.