Мертвым не больно

                МЕРТВЫМ НЕ БОЛЬНО

     Алиска корчилась на диване в конвульсиях. Валялась, обхватив колени, и захлебывалась рыданиями. Разрывался домашний телефон противным пищанием. Алиса его не слышала. Или ей казалось, что не слышит. В голове шумело и трещало. A звонить, кроме мамы, все равно некому. A ее в хорошем настроении слушать не хочется, не то, что сейчас.
     Затрещал мобильник мелодией из X-Files. Алиса взглянула на экран. Он мерцал голубоватой надписью «Виолетта-конфетта». Рука бессильно опустилась, большой палец не нажал на зеленую трубку.
     Очнулась она в кромешной темноте, в той же позе на диване. Виски разрезала оглушительная боль, и что-то загрохотало в ушах. Алиса с трудом распутала узел своего тела и села покачиваясь. Голова кружилась, глаза опухли, в горле першило. Все последствия тяжкой истерии на лицо. Слезы промыли мозги и душу. Было больно. Но это лечение, a ни от одной медицинской процедуры не бывает приятно.
     На кухне часы показывали 06:17. Алиса глянула в окно: ледяное февральское утро звенело стеклянной чистотой мороза. В такое утро женщина должна начать самостоятельную жизнь. «Больше никогда. Никаких страданий. Сердце умерло, a мертвым не больно! Все равно я бы не вышла за него. Старый дурак» - так легче думать. Когда-то было «Он не старый! Всего 31. Всего на 5 лет». К черту!
     И уже утром следующего дня Алиска полностью блокировала все воспоминания, дышала полной грудью, хватая морозный воздух, в котором зарождались микрочастицы весны.

-Значит так, сегодня мы в клуб, там сначала какая-то лабуда, потом диско, одевай каблуки! – вопила в трубку Вилли безапелляционным тоном.
-Не надену. Хочешь, чтобы я себе ноги по локоть стерла? – ехидничала Алиса.
-Тогда юбочку покороче! Не обсуждается!
-Тогда ты в костюме кролика Бани.
-Жопа ты!
-Перст ты мой указующий.
     У Алиски выдался жуткий день. Майская пятница свела бы с ума самого Фрейда. Правда, куда дальше-то? Старикан и так был не вполне в себе, когда искал психологические сдвиги у населения. A мисс Алисия  Сильверстоун – как звала ее Виолетта – весь день оформляла и увольняла водителей. К великому счастью все открытые вакансии в один день и закрылись. Но в глазах рябило от трудовых книжек, аккуратного почерка, анкет, собеседований.
-Вот трудовой договор, вот договор о неразглашении коммерческой тайны. Сейчас еще принесу должностную инструкцию. Вы все это внимательно прочитайте и подпишите. – из последних сил объясняла она мальчишке с глазами неясного, каре-зеленого цвета.
-A у меня ручки нет. – улыбнулся он ни капли не смутившись.
-A я вам что, завод по производству? У меня тоже нет! Вы на работу пришли или в пивбар? – Алиску колотило. Ну и правда, зачем птенцу ручка? Она резко шмякнула на стол свою, Parker.
     Через три дня после оформления Димки, нахала без ручки, у Алиски на рабочем столе появилась шоколадка Twix. A еще через день пришла СМСка: «Дождись меня, вместе пойдем».
-Откуда он мой телефон взял? – удивленно буркнула Алиса, a коллега Элька только и состроила глазки. – Ты, что ли, выдала? – улыбнулась Алиска.
-Я? Нет, что ты! – Элька продолжала корчить невинные мордочки.
-Понятно все с тобой. – Алиса с улыбкой показала подруге кулак.
-A с чего ты взяла, что это он? Мало ли у тебя ухажеров!
-Действительно… - задумалась она - Чувствуется где-то внутри…
     Элька хихикнула и зарылась в кадровое делопроизводство. A четверг набирал обороты, подводя к логическому завершению свою трудовую часть.

     Димка носил Алиску на руках через лужи, кормил шоколадками, a она ела и не боялась поправиться, потому что знала, что любовная эйфория и бесконечные ночные прогулки этого не позволят. Он гладил ее волосы, убирал мешающиеся пряди со лба легкими движениями, крепко обнимал, защищая от ветра на речной пристани. И прижимаясь щекой к крепкому плечу этого теплого щенка, Алиса забывала былые боли и обиды. Забывала, как впервые вложила свою ладонь в его, выскакивая из маршрутки, просто в шутку. И гулять выходила от скуки. И в глаза не смотрела, потому что было неинтересно. Было ни к чему.
     И когда на темной аллее, в тягучем медовом липовом сиропе за ними наблюдала огромная оранжевая луна, она почувствовала самое нежное касание теплых губ, дыхание остановилось, a прошлое разбилось и растворилось в прозрачной лунной дорожке.
     Димка был молодой и горячий, безбашенный и заводной. От его энергии Алиска вспомнила, что 26 лет – не предел и не могила. Осознала, что она такая же. И что пекучее летнее солнце, щедро перченое душистыми поцелуями, ей в кайф. И ее безвременно похороненный организм молодой самки на все сто способен гулять до утра, спать два часа и вприпрыжку нестись на работу.
     A породистый щенок Димка двадцати трех лет от роду каждый раз придумывал что-нибудь новенькое. Как ни старалась Алиса вспомнить что-либо из прошлой жизни, память была опечатана, доступа к ней не было.
-Я тебя ни кому не отдам. Моя, только моя – обезоруживающе шептал Димка на лавочке в сиреневом кусте. И все, чем она могла ответить, был сбитый вздох. – Кукленок мой с глазками-звездочками – бессовестно продолжал он вспенивать Алискины чувства.
     Кто не хочет слышать этого? Нет ничего опасней, чем поверить. Поверить страшней, чем отдаться. Страшнее, чем всем нутром выказать свою преданность. Страшнее, чем принести в зубах тапки и собственный поводок вложить в чужую руку. A после сверху дополнить картину ужасным «люблю». И пазл сложен. С виду ровный, a стоит отойти подальше, и в глазах рябь. И вся картина похожа на советского типа мозаику из разноцветных кривых камушков, что клеили на серый цемент. Как только доверие берет верх над разумом, человек становится гол, словно без кожи – режьте, ешьте, плюйте.
     Алиса не понимала, каким образом она из просмоленной деревяшки превратилась в ручную зверюшку. Но и опасности не чувствовала.
     Природа создала людей очень странными животными. После тяжелой болезни, после длительного периода реабилитации, заживления и зализывания ран, после страшных метастаз в мозг и душу образуется корка из черненого льда, защищающая от внешнего воздействия. Скрывающая пораженные органы от ярких лучей чьих-то глаз, от радиоактивных волн чужих радаров, от посторонних исследовательских зондов. Но одно мгновение, ничего не значащее для Вселенной, одно касание ладони, едва заметное, разбивает эту ужасающую мерзлоту в осколки. A дальше чье-то теплое дыхание топит эти острые куски, превращая в бушующий океан. И зачем, спрашивается, надо было возводить такие нагромождения?
    Димка водил Алиску за собой, как хвостик, за ручку, не отпускал. И все время целовал: в щечку, в носик, в уголок рта, в макушку. Каждый раз Алиса словно падала в облака и беспрестанно улыбалась.

    Слезы настигли неожиданно. Вдруг. Случайно. Невзначай. Откуда? Ни облачка на горизонте и месяц пряного романа с ароматом гвоздики путал Алису в нити шелкопряда. Вечер без звонка, и сердечко, неизлечимо больное недоверчивостью, дрогнуло. Вечер без встречи… И дыхание прекращалось. И казалось, что видит, как огни на поверхности уходят ввысь, a тонны воды давят виски. Звонила сама – восемь звонков в никуда. Глухо в трубке, глухо в голове, пусто внутри, темно. Алиса рассудительно успокаивала себя: «Ну и что такого? Мало ли, что случилось. Завтра расскажет. Завтра все будет…». Но слезам приказов не отдашь, льют и не спрашивают.
-Что с тобой? – первым делом спросила Элька утром.
-Да глупости, сама навыдумывала, сама наревелась. Вчера не позвонил, a я в слезы. – Алиска улыбнулась, но к горлу комок подкатил все-таки. Чутье женщины, один раз зараженной предательством, не обманешь.
-A раньше случалось?
-Бывало пару раз. Знаешь, чего я бешусь? От неопределенности. Я понимаю, что месяц – не показатель. Но за это время я не узнала о человеке ничего. То есть, я слышала пару историй из жизни. Но я не понимаю человека, не знаю, чего ожидать от него в следующую секунду, не могу предположить, в какую сторону он сделает следующий шаг.
-Да, я тоже терпеть не могу. A сегодня звонил, писал?
-Неа… - Алиска перебирала вчерашние анкеты.
-A сама почему не позвонишь?
-Потому что вчера. Потому что восемь неотвеченных.
     Димка не появился и к вечеру. Алиска сидела на балконе, смотрела, как город накрывала гроза. Она ловила взглядом каждую молнию и мечтала, чтобы хоть одна шарахнула в нее. Жизнь в одну секунду потеряла смысл. Такого явного желания сдохнуть у нее не было еще никогда, a ведь поводы были! Она выпускала мутный дымок в пока еще бездождевую серость пространства за окном. A городок за рекой уже скрылся в непроглядной стене ливня. «Еще минутка, и он будет здесь» - думала она, заливая черствую горечь виски. Дождь словно вышел из-за соседнего дома. И вместе с ним из голубых Алискиных глаз текли острые слезы. Кукукнула аська, пришлось вернуться в комнату.
«Ревешь?» - интересовалась Элька.
«Угу. И пью виски»
«Да пошли ты его на…»
«И послала бы, да не посылается»
«Чем он тебя так зацепил?»
«Действиями. Словами. Я ему поверила и получила мордой об стену. Поверила в его «моя», в его «любимая», поверила в «не отдам», «не пущу», «не заплачешь». Тыщу лет не верила никому, a тут, как дурочка с переулочка. Раз и нате…»
«Попробуй заснуть»
«Глаза опухнут, надо прогуляться пойти»
«Куда? Там ливень!»
«Уже заканчивается»
«Ну иди тогда. До завтра»
«Чао, крошка»
     Алиска не торопясь собралась, надвинула бейсболку на глаза, чтобы никто не видел опухшей рожи, и усталой походкой зашагала к реке. Пахло свежестью, и звенела тишина последними каплями с листьев. A в темной воде отражались фонари с другого берега и походили на пылающие факелы в подземелье минотавра. Где-то вдали еще чуть слышно грохотало, Перун истово гнал свою колесницу, опаздывал, наверно.

     Спустя двое суток Димка объявился так же неожиданно, как и провалился.
-Скорей, Кукленыш, выходи гулять, я соскучился! – услышала она, дрожащей рукой поднеся трубку к уху.
-Хорошо, а… куда? – голос тоже дрожал, и Алиска не могла еще определить, от радости или от злости. За то время, что Дима выделил ей на неуправляемые слезы, она решила во что бы то ни стало выяснить свой статус. A то мыслей передумано множество, и одной из них была: не «хочу приду/хочу уйду» ли у них отношения? То, что Алиске без него уже и свет не свет, и не дышится, и цветы не цветы, и кровь отравлена им же насквозь, было ясно без подсказок. A какую цель он преследует относительно несчастной дурочки?
-Я уже у подъезда, Незабудка моя! – как же сладко это звучало. Самая слабая и предательская часть человеческого тела – душа – рвалась вон из дома. Разум останавливал, неустанно повторяя: «Не спеши! Сохраняй спокойствие и достоинство».
     Конечно же, Димка был без цветов и без догадки, что он как-то не так поступил. Ухватил Алиску в охапку, целовал страстно, отрывисто, заглядывал в глаза и обнимал, обнимал.
     Уже глухой ночью они шли по аллее с облетевшим липовым цветом, и в лужах отражались огни города.
-Дим, что происходит?
-Гуляем – ухмыльнулся он. И эта улыбка отпечаталась пощечиной на лице Алисы.
-Кто я тебе? Ты позволяешь себе пропадать, не сообщаешь, где ты и когда придешь. Я тебе чужая?
-Нет, что ты?! – Дима восклицал так, словно искренне удивлялся тому, что несет Алиска. A она знала и без его ответа, что не нужна ему.
-Что «нет»? Кто?
-Скажем так, ты на семьдесят процентов моя девушка, a на тридцать – хороший друг.
-Оригинально. Такого я еще не слышала. И так красиво меня еще не посылали. – Алиса шла по лужам, не замечая их. Чувствуя только, как остывает ее тело. – И что ты хочешь дальше делать?
-Понимаешь, я сам не знаю. Ты меня не поймешь, потому что я сам себя не понимаю. Я одиночка и не привык к отношениям.
-Одиночка? – хрипло переспросила она. – В двадцать три года? Что за бред ты городишь? Щенок!
-Это не бред, Кукленок, так и есть. – И Дима крепче сжал ее ладонь, как будто признавался в любви.
-Я поняла… Хорошо, что разъяснил. Со мной так нельзя. Ты или прогони меня к чертовой матери, или не отпускай никуда! – голос Алискин уже открыто дрожал. Не могла она поверить, что сопливый мальчишка предал ее в одну минуту. Что получилось именно так.
-Не прогоню. Не могу.
-Я тебе верила. Ты не знаешь, что такое поверить. Я забыла, что бывает больно. Ты заставил забыть, a я поверила, что боли нет. И знаешь, ты был прав, когда сказал, что в жизни нет смысла. Не хочу жить.
-Малыш, что ты говоришь такое? Ну что ты во мне нашла?
-Ничего не нашла. Я в тебе… потеряла. И даже знать не хочу, что на самом деле ты поигрался. У тебя-то гордости ведро и тележка теперь перед друзьями. Будешь хвастать, что закадрил старшую тёлку и киданул, как лохушку. Поделом мне. Я запрещу себе помнить.
     Алиска дернула руку, хотела выдернуть из его ладони. Порвать сейчас это звено, и можно уйти, можно зареветь в последний раз и учиться забывать того, кого нет. Но Димка не пустил. Она так и осталась привязанной к нему, наглухо приклеенной к избалованному ребенку суперклеем чьей-то нелепой воли.
     Три пьяных парня появились неожиданно, из-за поворота. Дальше все было по классическому сценарию: тычок в плечо, гадость в Димкин адрес, дерзкий ответ, драка. Одного Алиска отсеяла сразу ударом в переносицу. Дворовое воспитание не прошло даром. Слух уловил знакомый щелчок, с такой же выкидушкой Алиска сама таскалась еще год назад. Опасность ослепила блеском лезвия в желтом свете фонаря. Димка оцепенел на мгновение от неожиданности, но успел сбить первый удар, получил только сильный порез на руке. Он так и не понял, как Алиса оказалась между ними. Видел лишь, словно в замедленной съемке, как она получает два удара в живот, предназначавшиеся ему. Крик застыл где-то внутри, колол и бился, но не выходил. Он не видел, как убегали в испуге нападавшие, в шоке смотрел на валяющийся на асфальте нож.
     Алиса медленно повернулась к Димке лицом, бледным и застывшим. Он смотрел в ее остекленевшие глаза, и не мог поверить. Это все сон, это бред, это ложь и неправда. Ему кажется, чудится, снится… Кровь стекала на светлые джинсы. Алиску начало подкашивать, она медленно опускалась на колени, держа обе ладони на ранах. Димка пытался подхватить ее и рухнул рядом. Сквозь тонкие пальчики вытекала молодая жизнь. Он набирал «03» трясущейся рукой, объяснял диспетчеру сбивчиво, путано. И плакал. Ерунда это все, мужчины плачут, они живые.
-Алисонька, девочка! Не закрывай глазки только. Слышишь? Не закрывай! – он сидел на коленях возле лежащей Алисы, целовал лицо, держа его обеими теплыми ладонями. Кричал… - Не смей!
-Дим… - негромко произнесла она – Я уже слышу ее шорох… - говорить было трудно, во рту моментально пересохло, сил не было.
-Кукля моя, нет, ты слышишь? Нет! Останься со мной! Не отпущу! Никогда!
-Димка… - слабость сильно мешала. – Послушай… - она улыбнулась едва заметно. – Когда я была тебе никем, ты не представлял дня без меня. Ты стал моей жизнью, a я так и осталась тебе никем… - слезинки покатились по бледным щечкам и в свете фонаря казались Димке самыми ценными бриллиантами.
- Я наврал! Все наврал! Есть любовь. Я тебя люблю. Слышишь меня? Я не смогу без тебя, Алиска! – Димка тряс ее за плечи.

     Светило жаркое июльское солнце, щебетали птички и легкий ветерок перешептывался с молодыми березками. Димка сидел на скамейке, курил сигарету за сигаретой и хлебал водку из горла, не чувствуя вкуса.
-Я не сдержал обещания… - говорил, заглядывая в самую красивую улыбку во вселенной, - Помнишь, я обещал создать для тебя рай. Оказывается, его уже создали до меня. И даже не сказали. A если бы за рулем «скорой» был я, мы бы доехали вовремя, я бы успел, ты же знаешь…
     Серая тучка приползла, заслонив небесную лампочку, и захныкала теплыми слезами на мертвый сад камней и крестов. И вместе с ней заплакал пьяный Димка.
-Ты мне не поверила, что не могу без тебя, a я докажу!
     Он смотрел на фотографию в цветах, где Алиса стояла в белом платье возле бьющего фонтана с голубой подсветкой. A ветер невзначай бросил ей на лицо тонкую прядку черных волос.
-Я правду сказал. Люблю тебя… - прошептал Димка, сползая со скамейки. В глазах темнело. Голова легла на букет ее любимых гербер. Из разжавшейся ладони выпал нож с выкидушкой. А рыжая глина жадно впитывала алые потоки из вскрытых вен.



22.07.2009