Цена вечной жизни Часть 2 Лина Бендера продолжение

      ГЛАВА   6
                «… СКВОЗЬ  ВЕКА,   ВРЕМЕНА,  РАССТОЯНЬЯ…»

                Х                Х                Х

  К весне в лечебнице осталось не больше десятка пациентов, толку от них не хватало даже на уборку лестничных пролетов.  Доведенный до чудовищного состояния полной умственной и физической атрофии, они перестали есть и гадить, и большую часть суток беспробудно спали, а потом по одному тихо или с протестующими воплями умирали и бесцеремонно выволакивались белыми халатами вон из палат.  Персонал настороженно перешептывался.  В воздухе витал едва ощутимый ветерок грядущих больших перемен.
  Этот день, четырнадцатое  апреля, послужил началом  грандиозных по меркам одного конкретно взятого учреждения событий, надолго врезался Серафине в память, начавшись до необычности сумбурно и чересчур тревожно.  На этажах происходила подозрительная суета.  Озабоченно сновали доктора и санитары, и Серафина старалась не попадаться никому из них на глаза, выбирая для уборки отдаленные уголки.
- У нашего «доктора Моро» что-то случилось.  Копошатся, как в раскуроченном муравейнике, - проплывая по коридору в обнимку со шваброй, шепнул Алик.
- Наверно, пациентов привезут.  Велели палаты с хлоркой мыть, - оглянувшись, быстро шепнула Серафина.
  С этого момента оба прилипли к торцевому окошку, откуда хорошо просматривалась часть двора с выездом.  Делая вид, будто протирают и без того чистые стены, беспокойно косились на улицу, и лицо у Алика делалось все зеленее и зеленее.
- У тебя такой вид, будто хлорки объелся, - усмехнулась Серафина.
- Дура!!!
  Он смачно плюнул на вымытый пол и со злостью притоптал ногой.  Серафина поспешно смахнула плевок.
- Сам дурак,  и манеры, как у пьяного грузчика.  Никогда бы не подумала, что способен прочесть книжку сложнее букваря.
- Думаешь, ты одна здесь умная?  Умники тут не сидят, они на воле гуляют и большие деньги заколачивают.
- Ой, не всегда.  Вспомни пословицу: «От тюрьмы, да от сумы…»  И вообще, фальшив ты, как лакмусовая бумажка.  С одной стороны халдей вульгарный, а глядишь, иной раз интеллект пробивается.  Почему так, а?
- Я в школе хорошо учился, - буркнул Алик.
- Надо же!  Никогда бы не подумала.  А потом что же?
- Надоело.  Да и учителям в зубах навяз.
  Чересчур явно встревоженный, Алик не испытывал желания шутить.
- Эй, вы там!  А ну, освободили быстро лестницу, суслики драные!  Целого дня не хватило, чтоб вас мордами об стену расшибить!
  На верхней ступеньке, уперев руки в крутые бока, стоял санитар и сверлил их взглядом мясника, взявшегося за разделочный тесак.
  Поспешно похватав ведра и тряпки, уборщики бросились в кладовую, и не успели прикрыть за собой двери, как вниз одного за другим потащили пациентов.
- Ку…  куда они их? – заикаясь, прошептала Серафина, машинально выговорив ненужные слова, поскольку прекрасно знала – куда.
- В котельную, шашлыки жарить!
  Убедившись во временной отсрочке опасности, Алик вновь обрел утерянный сарказм.
- Болван! – перевешиваясь через перила, вне себя зашипела Серафина. – Топить будут!
- Ты совсем дурная?  Кто среди белого дня к реке потащит?  В топку кинут, и дело в шляпе, - непоколебимо заявил Алик.
- В какую топку, разве тело в котел пролезет?  Они их рубить будут, как дрова?
- А что, и будут!  Уверен, хоть тресни!
- Неправда, никому не нужны лишние хлопоты.  Есть там у них странная заморочка…
  Серафина приложила палец к губам и, воровато оглянувшись, на цыпочках помчалась за санитарами.  Алик остался наверху – с вытаращенными глазами и разинутым от удивления ртом.  А Серафина и не собиралась влезать в чужие, смертельно опасные криминальные тайны, грозившие скорой потерей забубенной головы.  Но навязчивый сон не выветривался из памяти, и настал удобный момент проверить догадки, и ноги помимо здравого смысла и осторожности понесли ее в подвал.
  На дверце в дальнем конце подвального этажа висел амбарный замок, а другие камеры запирались на внутренние, со сложными ключами с бороздками.  На этой же присутствовал еще и внутренний засов.  Серафине потрясающе везло.  Ни на лестнице, ни на нижнем этаже не осталось никого из персонала, срочно брошенного на аврал.  Больница вымерла, и очень вовремя у крутого спуска подвальной лестницы перегорела лампочка.  Внизу раздавались резкие голоса.  Санитары торопились, резким вороньим криком отдавал распоряжения Кирьянов, командуя подчиненными, будто солдатами на плацу.
  Рискуя собственной головой, потому как, обнаруженная санитарами подсматривающей, всенепременно отправится следом за несчастными жертвами, - тем не менее Серафина короткими прыжками преодолела расстояние от входа до крайней камеры и затаилась в нише, которыми снабдили все камеры для того, чтобы узники не имели возможности просочиться в щель.  Точно также пряталась она много лет назад, созерцая вопящего в смирительной рубашке безумца.  Но сегодня больные не кричали.  Беспомощные, лишенные последних жизненных сил, они не сопротивлялись и едва ли понимали, куда их волокут и зачем живыми упаковывают в холщовые мешки, каждому привязывая на ноги по тяжелому железному брусу.
  Дело продвигалось бодро, конвейером.  Последних еще не успели упаковать.  Санитары уже распахнули выглядевшую ниже прочих дверцу и, не выходя на улицу, принялись сбрасывать тюки вниз.  Но в образовавшийся проем ворвался холодный весенний воздух.  Серафина не ошиблась.  Тела сбрасывали в канализационный люк под лестницей.  А за дверью точно шумела река, и до острого обоняния пленницы донеслись влажные прибрежные запахи мокрой земли, леса и воды.  Тут бы ей удирать, но ноги не шли, приросли к месту, как у героини фильма ужасов. 
  Неожиданно один тщедушного вида и неопределенного возраста мужичонка, невесть по каким внутренним причинам оказавшийся редкостно устойчивым к тотальной психотропной стерилизации, звериным чутьем заподозрив близкий конец, либо понявший в едином просветлении мозгов суть действий санитаров, вдруг вырвался из лап расслабившегося от безнаказанности конвоя и с пронзительными воплями заметался по тесному коридору.  Молчаливыми волками, преследующими заранее обреченную добычу, белые халаты кинулись в погоню.  Истошный вопль оборвался на высокой ноте.  Сложив бунтаря пополам, палачи кинули его в мешок и завязали узлом.  У Серафины похолодело внутри и, едва найдя в себе силы сдвинуться с места, она пустилась наутек, не замеченная углубившимися в важное дело санитарами.  Окажись на пути кто-либо из больничного персонала, ее эпопея могла закончиться, не начавшись.
  Выбежав из подвала, Серафина в замешательстве остановилась, увидев абсолютно пустой холл.  Брошенная на произвол судьбы стеклянная будка охранника заманчиво поблескивала кнопками оставленного без присмотра пульта.  Затаив дыхание в предвкушении недозволенного, грозящего последствиями самыми непредсказуемыми, Серафина через окошко заглянула внутрь.  Рядом с телефоном услужливо распахнул страницы толстый справочник…
  И искушение победило.  Протянув руку, она торопливо пролистала книгу, нашла нужную букву и номер…  Помедлила, мучаясь последними толиками благоразумия.  Но, как часто случается в жизни, трепетное сиюминутное желание победило.  Дрожа и срываясь пальцами с кнопок, набрала номер областного управления по борьбе с организованной преступностью.
- Алло, это милиция?  Говорят из лечебницы Соломона Бруля…

                Х                Х                Х
 
  Серафина ворвалась в опустевшую палату запыхавшаяся, вся в жарком поту.  Ужасаясь содеянному, не в силах даже представить последствий дикого, граничившего с безумием поступка, она инстинктивно искала угол, куда можно забиться и, никем не замеченной, отсидеться в тишине, собрав растрепанные в лихорадке мысли и чувства.  Больница продолжала пустовать, и на этаже не осталось ни одного пациента.  Перед прибытием новой партии доктора спешно избавлялись от отработанного материала.
  Вспомнив об Алике, она сочла нужным предупредить напарника и принялась искать его по палатам и, в числе прочих сунувшись в чулан, оторопела от невиданного зрелища.  Там, на сваленных в кучу полосатых матрацах, целиком отдавшись процессу, шумно возилась сладкая парочка мерзких однополых существ…   Ахнув, Серафина отступила и демонстративно, с треском, захлопнула дверь.  Ее замутило в припадке отвращения, захотелось убить непутевого напарника шваброй…  Но она быстро остыла, вспомнив о своем еще более двусмысленном положении.
  Спугнутые пакостники один за другим рыскнули из чулана, и когда за углом в конце коридора скрылась нескладная мосластая фигура в развевающемся на бегу белом халате, она в ярости набросилась на Алика с упреками.
- А я-то не могла понять, что у тебя за странные «меньшинства».  Такое паскудство, такое паскудство!!!  Совесть-то у тебя есть или нет?
- Ровно столько, чтобы не остаться на бобах, - злобно огрызнулся он, - и если ты сама старая дева и синий чулок, то не мешай другим утешаться в беде.  Нас тут всех развлечениями не балуют.
- Я хоть и старая дева и синий чулок, но честь женскую берегу, - отрезала Серафина.
- Недолго тебе старую ветошь беречь осталось, попрощайся заранее со своей залежалой частью.  Петюня на тебя уже глаз положил.  Ему что мужик, что баба – все одинаково, - с нескрываемым злорадством сообщил Алик.
  Вот этого ему говорить не следовало.
- Ах, ты, пес шелудивый, жертва вивисекции!
  Серафина угрожающе надвинулась на напарника и, не дав опомниться, притиснула в угол.  Среднего роста, но жилистая, с накачанными за семь лет непрерывных тренировок на перекладине мускулами, закаленная тяжелой работой, она шутя переломила бы женственно мягкого Алика.
- Признавайся, свинская морда, ты подговорил санитара? – размахнувшись, она залепила прелюбодею сочную оплеуху. – Да не прячь бесстыжие очи, насквозь твою требуху вижу!  Смотри, Бруль излишне озабоченных не любит.  Не успеешь оглянуться, посадят пятой точкой на электроды, будешь на пару со своим Петюней ламбаду выплясывать.
  Очередная затрещина обрушилась на его втянутую в плечи голову.  Изловчившись, Алик юзом проскочил под карающей дланью и, укрываясь за спасительной входной дверью, истошно завопил:
- Отвянь от меня, кошка драная!  В зеркало на себя посмотри – вылитая лахудра!  Говорили мне, что ты с Брулем вась – вась, да я не верил, а зря.  Может, ты вообще агент ФСБ?
- Не может, а точно! – внушительно проговорила Серафина. – Так и передай Петюне и остальным, сдам на мыло с потрохами.
  Алик взвыл и унесся галопом.  На том разговор исчерпался.  О звонке в милицию Серафина промолчала.  Смертельно друг на друга обиженные, напарники расползлись по разным углам.  Чувствуя себя вконец разбитой, Серафина на ватных ногах доковыляла до койки и тяжело на нее опустилась.  Не хватало сил томиться в ожидании расправы, и подсознательно она желала любой, пусть самой ужасной развязки.  Что угодно, только поскорее!
  Откинувшись спиной на комковатую подушку, Серафина крепко зажмурилась, сдерживая сочившиеся меж сомкнутых ресниц слезы, сердцем предчувствуя близкую катастрофу.  Постепенно уставший от бесплодных размышлений мозг ощутимо отяжелел, голова склонилась вниз и, расслабившись, она задремала.
  Вот уже несколько дней кряду во сне она чувствовала чье-то близкое дружеское присутствие и, просыпаясь ранними утрами в убогой тюремной обстановке лазарета, весь день до вечера находилась под впечатлением, если можно так выразиться, смутной тени надежды.  И не переставала ждать – неизвестно чего неведомого, и работала с удвоенной энергией, вызывая насмешливое брюзжание напарника.
  Этот сиюминутный сон ничем не отличался от прочих, но даже сквозь хрупкую дрему Серафина отметила странную особенность, настолько удивительную, что на видение ей хватило нескольких минут, пока не проснулась с полузадушенным криком, в шоке от увиденного…

                Х                Х                Х

  Светловолосый незнакомец, постоянный ее спутник в удивительных путешествиях в Запределье, преградил путь к Белому Городу, жестом предложив оглянуться.  Безропотно повиновавшись, Серафина посмотрела и ахнула.  За спиной стоял другой человек.  Особенно резко бросалось в глаза их поразительное сходство – блондина и брюнета.  Те же форма носа, скул, подбородка, неповторимый восточный разрез глаз, уместный у смуглокожего и странно смотревшийся у блондина.  Даже ростом они казались равными, и коротко постриженные волосы одинаково падали на глаза.  Возможно, ей только казалось то, что непривычно взору среднестатического россиянина, потому как черты блондина поражали гармоничностью и одухотворенностью, а в глазах человека из плоти и крови застыла потаенная, веками непреходящая грусть.  Почему-то она сразу поняла, что тот, черноволосый, живой, настоящий, а тот, которого принимала за человека, в прямом смысле слова им не являлся.  Светлокожий и сероглазый блондин с волосами стального оттенка не принадлежал реальному миру, это был чужак, пришелец с другой, незнакомой планеты, хотя верно и неизменно охранял ее от наяву угрожающих опасностей.  Но видимо, что-то случилось в далеком Запределье, и он прислал замену, собственную копию во плоти.  А в остальном они смотрелись совершенно одинаково, особенно в движениях и осанке, присущих одной и той же личности.
  Почему-то Серафине не удавалось увидеть их обоих одновременно.  Оборачиваясь к одному, неизменно теряла из вида другого.  Потом блондин приветственно махнул им и стал быстро удаляться, а то место, где он недавно стоял, затянулось мутной сероватой дымкой.  Серафина оглянулась.  Двойник стоял и ждал ее, потом протянул руку, намереваясь поздороваться.  Серафина схватила его тонкие жесткие пальцы и ощутила живое тепло крепкого дружеского рукопожатия.
  Они стояли, похоже, на круто выступающей над пропастью утесе, и оттуда, снизу, доносились такие жуткие звуки, словно живьем поджаривали на большой сковороде не меньше сотни грешников.  И вой этот поднимался вверх, какая-то жуткая нечисть лезла наверх, намереваясь прихватить с собой и их тоже.  Показалась черная губастая физиономия то ли негра, то ли мавра.  Помогая себе длинным, с львиной кисточкой хвостом, он ловко карабкался по утесам и уже тянул к ней когтистые лапы.  Серафина с визгом отпрянула от пропасти, споткнулась и едва не упала, очутившись в объятиях двойника своего простившегося сегодня с нею, возможно, навсегда, верного друга.  А кто он, этот человек?  Серафина невольно попятилась, но из Прорвы уже вылезал мавр, ухмыляясь и радостно покручивая пушистой кисточкой хвоста.  Улыбаясь во весь огромный, с зубами в три ряда рот,  хвостатый поманил ее пальцем, и Серафина шарахнулась, как от чумы, новый знакомый едва успел подхватить ее на руки.
- Вреш-шь, не уйдеш-шь, - не то провыл, не то пролаял ей вслед чудовищный красавец из Преисподней и захлопал в ладоши, аж камни посыпались в пропасть, а мимо ее носа просвистел приличный булыжник, способный раскроить череп…