Шуточное волшебство

Снаружи старые порванные кроссовки, прошедшие не одну сотню километров и пережившие с десяток сезонов. Разорванные в дым, а для прочности перетянутые куском бичевы. Внутри кроссовок грязные ноги сплошь покрытые кровоточащими мозолями и сетью глубоких трещин.
Человек совершал очередное свое путишествие — сезонную миграцию. В разгар курортного сезона предпочтительнее было находиться в уютно расположенном на берегу теплого моря коктебеле. Так было много обеспеченных отдыхающих, а блюстителей правопорядка, наоброт, было меньше, нежели в городах в это время года. Можно было преспокойно заниматься попрошайничеством, не боясь угодить за это дело под замок. А вот на оставшееся время человек охотно перебирался в Феодосию.нет сезона — нет патрулей, а, вообще, в городах зимовать надежнее. Больше мест готовых приютить бедолагу без крыши над головой. И если вдруг не хратит наколедованных за лето денег, можно будет вполне прилично прожить на сборе вторсырья, будь то металл или просто пустые бутылки.
Сезон пролетел пулей, превысевшей скорость звука. Пришло время перебираться в город. Тратить деньги на билет — расточительство. Да и кто его повезет, он же БОМЖ. Однако, был и другой способ попасть в город — через горы. Зная маршрут, за два, а то и за день можно было дохрамать до места.
Собрав все пожитки в один небольшой мешок и получше спрятав деньги он пошел протоптанными тропами намеченного маршрута. С моря дул прохладный ветер, несший на своих крыльях сырость и мелко моросящий дождь. Тучи плотно затянули небо и не отпускали его вот уже неделю.
Идти было тяжело. Роги нестерпимо болели, а невысокая пожухлая трава, мокрай и начинающая гнить скользила под ногами. Еще было скучно и безрадостно. Многие птицы уже улетели на юг и не могли больше согреть сердце путника своими откровенно-душевными песнями. Поговорить было нескем, и тогда человек завел свой привычный монолог, обращенный к Господу. По большему счету это были вопросы к Всевышнему про его отношение к своим чадам. Почему он так благосклонен к одним, когда, кажется, полностью признает свое родство с другими. Человек давно решил для себя, что всего грамулички божественной силы ему было бы достаточно чтобы сделать счастливым себя и еще многих окружающих. Всех подряд, без разбора.
Тихо быбня себе под нос он шел горами одинокие деревья постепенно скучивались, превращаясь в лес. К деревьям примешивались кусты. Лес по мере продижения становился гуще.  Пробираясь через заросли человек попал на прекрасную полянку, по периметру окруженную елями, стволы каторых тесно переплен калючий кустарник. На поляне было неописуемо-мило, создавалось ощущение покоя, защищенности. Лучше места для привала было не найти. Посередине поляны росло дерево, широко раскинувшее свои усыпанные золотистыми осенними листьями ветви. Листики то и дело срывались с места и кружась сыпались на землю таким вот сказочным дождем. Под деревом к этому времени уже нашел приют один из обитателей леса — маленький кустик, усыпанный крохотными красными ягодками, выделяющимися на голых потемневших ветвях
человек из своей котомки извлек на свет краюшку ржаного хлеба, плавленный сырок и бутылку из под «Фанты», наполненную наполовину прозрачной водопроводной водой. Перекусил немного под кроной золотого дерева, расслабился . Погладил свою длинную седую бороду, потом протянул руку и сорвал с куста рубиновую ягодку. Покрутил ее перед глазами. Удивился, что никогда раньше не видел таких. Не задумываясь бросил ее в свой беззубый рот, помусолил там слегонца и пораженный небывалой горечью тут же выплюнул обратно.
На этой сказочной поляне было так тихо, да и на сон тянуло после еды. Дождь кажеться ненадолго прекратился. Разлегшись прямо на покрывале из опавших листьев с мешком под головой человек задремал.
Очнулся он от шороха у себя над головой. Приоткрыв глаза он увидел на нижней ветке дерева крохотную белочку, спокойно сидевшую там и не моргая смотрящую на него маленькими угольками белечьих глаз.
– Перестань притворяться, мы оба знаем, что ты не спишь.
Человек вздрогнул, замотал головой, ища поблизости обладателя сего тихого голоса.
– хватит кружиться, подними голову, это я с тобой говорю. Здесь, на нижней ветке. С тобой что, никогда животные не говорили? Не мудрено. Теперь же, человек, тебе придется привыкнуть к этому.
– Почему это? - выдавил из себя человек, немного отойдя от первостепенного шока.
– Человек, это же проще, чем орех раскусить. Вот ты что только что сделал?
– Сошел с ума, наверное.
– Нет, нет. Вот ты ягоду рвал? Ел?
– Нет не ел уж больно она гадостная на вкус, пришлось выплюнуть ее. До сих пор во рту ее отвратительный привкус.
– Эта, как ты выразился «гадкая ягода» - плод с куста исполнения. Я, между прочим, их хранительница. Вот ты чего больше всего хотел?
– Не знаю даже.
– Я тоже не знаю, да ягодка твое желание то исполнила. Да не какое-нибудь захудалое, а самое сокровенное. Поверь мне, я на этой поляне лет триста живу, до тебя еще шестерых таких путишественников видела. Все они, как-будто сговорясь о могуществе днями и ночами грезели и тебе небось ого же подавай. Глягии какой жалкий, не человек, а пугало огородное.
Белка прыгнула на первую ветку, за ней на вторую, третию, а там и вовсе скрылась из виду в зарослях внешнего круга. Захотелось человеку снова перекусить, что-то проголодался он от свалившихся на него событий, впечатлений, переживаний. Достал краюшку, отломил от нее еще треть, кое как проглотил с водицей водопроводной. И думает: «Вот бы еда никогда не кончалась. Здорово было бы.» не успел он толком подумать, оглянулся на котомку свою, а там снова буханка хлеба, два сырка и полная бутыока воды. «чего бы еще захотеть?» подумал  человек и придумал: «Вот было бы мне всегда хорошо. И зимой и летом не жарко и не холодно, не грустно и не весело, а так чтобы в удовольствие.» Тут как разморит его, расслабит, прилег человек на сыру землю, улыбается, ни о чем даже думать не хочется. Вот только лежать и смотреть на серое небо без просвета. И перед тем, как уснуть в его голову закралась еще одна мыслишка : «Вот бы так было всегда и никогда не кончалось».
Проснулся человек только поутру. Было по осеннему прохладно. Тело все неистово болело от ночевки на голой земле. А в голове его частым стуком отдавалась работа дятла, расположившегося почти на самой макушке.
– Дятел, перестань. Дятел, не делай вид, что ты меня не слышишь или не понимаешь. Я кому говорю, перестань. Вот белка куда сообразительнее тебя была. Белочка, ты где подевалась? Неужели и ты туда же? - он замер, призадумался.
« Не испарилось ли мое могущество?»
открыл свою котомку, а там всего кусочек хлеба, пол сырочка и пару глотков воды. А впереди ведь путь не близкий.
– Чертов куст! - прокричал человек, поднял первый попавшийся сук с земли и что было сил запустил его в куст — виновника его отчаянной злости.
Снаряд попал прямо в цель. Ветки куста мелко затряслись и с них коротким градом на землю осыпались практически все ягоды. Человек же закинул на плечи котомку и с проклятиями а адресс Всевышнего побрел в сторону Феодосии.