Музыкальная шкатулка

Я буду рыдать, я буду биться в конвульсиях, я выколю себе вилкой глаза, только чтобы не видеть всего того ужаса, что творится передо мной, когда я поднимаю  веки и настраиваю свое больное зрение на привычный и положенный старческому маразму лад. Это ужас! Это непередаваемый ужас, который царит передо мной, всякий раз как  я открываю музыкальную шкатулку. Лишь только ее звуки касаются своими вибрациями моего престарелого уха, как тут же передо мной вспыхивают яркие, поразительные и подчас чудовищные образы, избавиться от которых так же сложно как от тараканов, нашедших себе приют на кухне…

Вчера ко мне зашла сестра и, сев на стул возле кровати, стала отсыпать себе в ладонь 24 белых колесика, но девятнадцатый нагло выпрыгнул из баночки и, минуя руку, устремился куда-то на пол. Сестра, выругавшись в пол голоса, нагнулась за ним, подняла и положила в общую кучу, затем медленно встала и пошла к двери, но тут же остановилась, будто вспоминая что-то важное, обернулась и сказала:
- Будешь пить каждый день по две – утром и вечером. – А затем повернулась обратно к двери и еле слышно произнесла, но я каким-то чудом разобрал. – На такой дозе ты не проживешь и недели.
После этого она налила в графин воды и удалилась. Я понадеялся, что завтра она будет в более веселом расположении духа и, наконец, поболтает со мной. Только дверь за ней закрылась, я принялся исполнять ее указания и сразу выпил две таблетки.
 На тумбе возле кровати стояла бережно оставленная там моей милой сестрой музыкальная шкатулка. Она давно уже привлекла мое внимание, но я боялся коснуться ее, мне все казалось, что она волшебна и даже возможно опасна! Но таблетки, что я выпил, вытащили из недр моего сознания несвойственную мне смелость и, абсолютно забыв про осторожность, я взял ее в руки, повертел некоторое время и откинул узорчатую крышку. Послышалась тонкая мелодичная музыка. Я улыбнулся, поставил шкатулку на прежнее место и стал вслушиваться в мелодию. Неожиданно прекрасный звук нарушился тихим скрипучим голосом:
- Привет! – на краю крышки, закинув ногу на ногу, восседал маленький ушастый эльф, каких еще в детстве я видел на картинках. – Ты что так вылупился?
Я не мог понять, кажется он мне или я сплю, на столько невообразимой была встреча! Проморгав с минуту, я таки убедился, что эльф вот тут, передо мной, живой. Но я видимо так и продолжал удивленно смотреть на него, потому как он хмыкнул и сунул маленькую ручонку за пазуху своего серого кафтана, выудил оттуда крошечный листок бумаги и протянул его мне. Я дрожащими руками принял бумажку и взглянул. Пришлось помучить зрение, прежде чем увидеть то, что там было изображено. Оказалось, что это была фотография и, по-видимому, фотография самого моего неожиданного гостя и его счастливой семьи. Я вновь пораженно уставился на эльфа, он же во всю рожу улыбался, показывая мне свои острые белые зубы. Он явно был горд даже не этой фотографией, а тем, что было на ней изображено. Я, не проронив не слова, отдал картинку. Карлик-эльф видимо решил, что мне что-то не понравилось и, оскорбившись, он с отвращением посмотрел на меня, а уже спустя мгновение исчез в недрах музыкальной шкатулки.
Музыка стихла. Крышка захлопнулась.
Я посмотрел на шкатулку и снова откинул крышку, но мелодии, как это обычно происходит, когда используешь эти штуки, не последовало. Я испуганно закрыл и снова открыл крышку, но мои действия не возымели никакого результата. Задумавшись на минуту, я вновь сделал несколько попыток извлечь звуки из шкатулки: потряс ее, постучал, да так что костяшки пальцев предательски заныли, подул, решив, что она запылилась – тщетно!
Нет, я не расстроился, я был даже рад этому, потому как подобные сюрпризы не входили мои планы. Сейчас мне следовало лечиться, а не общаться с довольно таки сомнительными личностями, даже имеющими при всей их устрашающей внешности нотки трогательности.
Я вновь оказался в одиночестве.
А сегодня каким-то необычайным образом из шкатулки выпрыгнул шарик, усыпанный мелкими, но отчетливо заметными морщинами. Затем шарик фыркнул и раскрылся, а передо мной предстало маленькое уродливое существо с горбом вместо спины, тонкими кривыми лапками, волосатой головой, узкой удлиненной шеей и тремя парами моргающих глаз. Уродец посмотрел на меня, от чего я тут же  покрылся мурашками, и распахнул свой рот (если же то, что предстало моему зрению, было ртом, но, обдумав увиденное время спустя, я убедился в мысли, что это был именно рот, так как звуки, исходившие  из его глубин, могли производиться только именно для этих целей созданным приспособлением.) и, к моему удивлению, весьма вежливо предложил перекинуться в картишки. На что я ответил ему с ужасом в голосе:
- О, мой Бог! Сгинь, нечистая!
И только после произнесенных мной грубых фраз, я увидел, что у уродца все шесть глаз стали извергать странные потоки жидкости. И до меня дошло – оно плачет. Я обидел совершенно невинное существо, искавшее компании и новых дружеских связей. Мне стало так стыдно, что я, сам чуть ли не плача, предпринял попытку извиниться. Но мои ничтожные извинения не возымели на уродца никакого впечатления и, продолжая горько рыдать, он исчез в недрах шкатулки.
Мне было стыдно за эти два случая и возможно, поэтому даже с ужасом и испугом в глазах я общался с приходившими ко мне после них гостями. Они что-то рассказывали мне, спрашивали мнение, я – отвечал. А в это время в моей больной голове творился такой хаос, что невозможно передать словами. Меня устрашала мысль, что это будет продолжаться вечно, что я никогда не смогу избавиться от этих навязчивых образов. А они каждый день приходили и каждый раз с новыми проблемами и предложениями.
В то время как я общался с существами из шкатулки, сестра ходила вокруг меня печальная и хмурая, и с каждым новым ее приходом таблеток становилось все больше и больше. Мне думалось, что ее все сильнее беспокоит мое состояние и поэтому желание поскорее исцелить меня, толкало ее на увеличение количества таблеток. Ах, моя бедная несчастная сестра! Знала бы ты, как я не хочу тебя обременять своим ужасным состоянием. Не надо лечения! Скорей бы пришла смерть.