Посвящается моей люби-мой сестре
Лидии Константиновне Шереметьевой,
благодаря которой появи-лась эта книга
В.К. Шереметьев
ОПЫТ ФИЛОСОФИИ СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИИ РОССИИ
Монография
Ярославль
2008
УДК [947+957]:930
ББК 63.3(2)
Ш 492
Ш 492 Шереметьев В. К.
Опыт философии современной истории России [Текст] / В.К. Шереметьев: монография. ; Яро-славль: Изд-во ЯГПУ, 2008. ; 300 с.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ 4
ОПЫТ ФИЛОСОФИИ СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИИ РОССИИ 19
ОТ ПРИНУДИТЕЛЬНОГО КОЛЛЕКТИВИЗМА ЧЕРЕЗ ЛИБЕРАЛИЗМ К ПЕРСОНАЛИЗМУ 43
КАК ОТВЕТИТ РОССИЯ НА ОЧЕРЕДНОЙ ВЫЗОВ ИСТОРИИ 62
ИЗМЕНЕНИЕ РОССИЙСКОГО МЕНТАЛИТЕТА ПРИ ВХОЖДЕНИИ В ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО 81
СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ РУССКИХ ИДЕЙ 105
КАК НАТО ВМЕСТЕ С СЕРГЕЕМ КОВАЛЕВЫМ БОРЮТСЯ ЗА ПРАВА ЧЕЛОВЕКА 117
ПУТИН КАК НОСИТЕЛЬ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ 125
ПОЧЕМУ В РУССКОМ ОБЩЕСТВЕ ОТТОРГАЮТСЯ ЛИБЕРАЛЬНЫЕ РЕФОРМЫ 139
НТВ, ОЛИГАРХИ И ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ 147
КОНСЕРВАТОРЫ И РАДИКАЛЫ ВО ВРЕМЕНА ПУТИНА 161
НОВАЯ МОРАЛЬ ДЛЯ РОССИИ 177
МОСКОВСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ ТОСКУЕТ ПО УЕХАВШИМ ЕВРЕЯМ 195
«ЭХО КОМПРАДОРСКОЙ БУРЖУАЗИИ» КАК ЗЕРКАЛО КРИЗИСА ДИКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА 199
ОТ МЕРТВОЙ ВОДЫ К ЖИВОЙ, ОТ РЕФОРМ К НАЦИОНАЛЬНЫМ ПРОЕКТАМ 231
ПУТЕШЕСТВИЕ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ 246
РОССИЯ СОСРЕДОТАЧИВАЕТСЯ? 262
КТО ВЫ, МИСТЕР ПУТИН? 280
ПОСЛЕСЛОВИЕ 290
ПЕРЕЧЕНЬ ЧАСТИ КНИГ В МОЕЙ БИБЛИОТЕКЕ,
ОТНОСЯЩИХСЯ К ТЕМАТИКЕ ДАННОЙ КНИГИ 293
Эта книга размышлений о судьбе России не-давно была издана в Ярославском пединституте ти-ражом в несколько десятков экземпляров для друзей и знакомых. Я старший научный сотрудник НИИ по автоматизации технологических процессов, а “поли-тическая” история - мое хобби. В книге «Опыт фило-софии современной истории России» делается попытка понять сущность смутного времени с точки зрения простого человека, связать смысл своей жизни с судьбой России. Необузданная, неконтролируемая обществом власть финансового сектора после падения коммунизма привела к мировому кризису, мы просто раньше других это почувствовали. У нас была реальная опасность превратиться в колонию США, и мы чудом удержались на краю пропасти. Задачей не-олиберализма - очистить экономику от ограничений, связанных с религиозными, национальными, классовыми ценностями, образующими в совокупности систему табу, на которых по существу и держится цивилизация. Успешное разрушение этих табу и является причиной мирового кризиса. Путин, может быть и не вполне осознанно, пытается восстановить эти цивилизационные основания, на которых в конечном счете держится и рынок. Протестантская мораль зарождения капитализма : молись и трудись так отличается от современной - “живи в свое удовольствие здесь и сейчас”. Расплатой за вступление в потребительское общество является варваризация населения, демо-графическая катастрофа и связанное с ней новое великое переселение народов из Азии в Европу.
Пониманию сути исторических процессов по-могают идеи цикличности, высказанные Тойнби, Чижевским, Кондратьевым и другими мыслителями, и персоноцентризма, как идеального сочетания ценностей разных уровней.
Драматический исторический опыт России должен переплавиться в собственное, не заимство-ванное с Запада (как коммунизм и либерализм) мировоззрение. Мы должны (по Тойнби) найти достойный ответ на очередные вызовы истории. Шоковая терапия чикагской школы привела сна-чала в Латинской Америке, а потом и по всему миру к колоссальному расслоению населения, к невиданному антиамериканизму и к необходимости вернуться к кейнсианству на новом этапе цикла мирового развития - усилению роли государства. И вот теперь выдвигается новая роль государства - развитие человеческого потенциала. В каждую эпоху должны выдвигаться люди, которые наиболее соответствуют духу времени и умеют улавливать ветры истории. В Европе падает популярность, как либералов, так и левых, они все уже ском-прометировали себя и в условиях кризиса мир мучительно ищет новые пути. Ядовитое лекарство либерализма лишь на некоторое время нейтрализовало старое ядовитое лекарство коммунизма. В период кризиса нужны не идеологи, а прагматики.
УДК [947+957]:930
ББК 63.3(2)
ISBN 978-5-87555-411-9
© Шереметьев В. К., 2008
© ГОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет
им. К.Д. Ушинского», 2008
ПРЕДИСЛОВИЕ
Осталось-то выяснить самую малость:
Какой у страны стратегический путь?
Запад, Восток, Евразийство, Сакральность?
Короче, оглобли куда повернуть?
Ищут писатели, ищут политики,
И политологи, и аналитики.
Ищут упорно, не могут найти
Путь, по которому надо идти.
Ищут пожарные, ищет милиция,
Машут Бердяевым и Солженицыным,
Ищут, бедняги, не могут найти
Путь, по которому надо идти.
Западники – сплошь умны и нахальны,
Равно не любят народ и вождей,
В меру циничны, вполне либеральны.
Деньги бы делать из этих людей!
Тимур Шаов
В основе моих статей – размышлений о судьбах России – лежат нескольких основных идей:
• для понимания смысла зигзагов исторических процессов необходимо учесть их циклический ха-рактер (разного рода циклы описаны Тойнби, Чи-жевским, Кондратьевым и др.);
• смысл жизни состоит в сочетании ценностей ин-дивидуальных, семейных, классовых, националь-ных, религиозных, оптимальное их сочетание вы-ражается в идее персоноцентризма;
• существуют некие законы сохранения добра и зла и их сложного диалектического взаимодействия, каждое время несет в себе свои противоречия;
• в основе фаталистического взгляда на историю, который просматривается в этих статьях, лежат интуитивные представления о неких законах со-хранения общего количества энергии в обществе, переходящей из кинетической формы в потенци-альную и наоборот. Утратив поступательную силу материального и духовного движения, мы переживаем некую мутацию (структурные изменения, время размышлений, сосредотачивания), которые в будущем обеспечат переход накапливаемой потенциальной энергии снова в кинетическую, в энергию движения.
Стимулом к написанию этих статей-размышле-ний стала попытка преодоления психологического шока при резком повороте российской истории в начале 90-х годов. Нужно было понять и принять/не принять закономерность поворота. Поэтому первая статья - "Опыт философии современной истории России"- была посвящена циклическим закономерностям развития русской и мировой истории (Тойнби, Чижевский, Шлезинджер). Это объясняло неизбежность поворота и временность его катастрофической фазы. Тогда же родилась мысль о необходимости глобального изменения российского менталитета для предот-вращения в будущем катастрофического характера слишком резких исторических и мировоззренческих поворотов. Начало девяностых годов характерно принятием рынка и либерализма с Запада как панацеи от всех наших бед и зачеркиванием своего исторического опыта, особенно советского. Наивная вера в чудо, в то, что невидимая рука рынка и есть высшая справедливость, возникла после чтения Хайека, Мозеса, Джефри Сакса, Гайдара, но быстро развеялась после появления олигархов и разгула коррупции. Была еще вера в то, что либерализм изменит русский менталитет в лучшую сторону: трудолюбия, ответственности и прочих буржуазных добродетелей. И это тоже начало происходить, но в очень ограниченном слое предприимчивых и удачливых людей. Ментальность – это та английская лужайка, за которой нужно ухаживать, может быть, сотни лет. Масштаб исторических сдвигов начала девяностых годов тянул к широким обобщениям, особенно когда открылись труды русских религиозных философов, веховцев, евразийцев, а также Тойнби, западных идеологов либерализма. Идеальной модели российского менталитета (да и общечеловеческого тоже) была посвящена вторая статья: "От принудительного коллективизма через либерализм к персоноцентризму". К этому времени наступил расцвет либеральных идей в России (например, представленных в книге Оболонского "Драма русской политической истории: система против личности"). Но ввиду ограниченности возможности использования либеральной модели для России в статье делалась попытка на основе идей Бердяева выразить и другую часть русской души, используя введенное Бердяевым понятие персоноцентризма, позволяющего гармонически сочетать интересы личности и общества и под-няться над ограниченностью как коллективизма (славянофильства), так и индивидуализма (западничества). Нужно было обосновать необходимость изменения менталитета, ухода от автаркии, в соответствии с глобальными изменениями мирохозяйственных связей и взрыва технологий, особенно информационных. Да, каюсь, будучи умеренным диссидентом, я, увлеченный общим подъемом в перестроечное время, как и многие, возлагал неоправданные надежды на чу-десную силу либерализма. Cтатья "Как ответит Россия на очередной вызов истории?" выражала надежду на неизбежность возрождения России, базируясь на идее Тойнби о повторяемости в истории духовного ответа Востока на материальный вызов (наступление) Запада. Казалось, мы из душного застоя вышли на простор мировой цивилизации. Появился широкий спектр самых разных взглядов на будущее России, попытки осознания результатов коммунистических и либе-ральных экспериментов. Такой масштабный взгляд на русскую культуру и историю возникает либо в преддверии наступающей катастрофы (Вехи), либо в попытках ее осмысления. Беглому обзору этих попыток была посвящена статья "Современная история русских идей (От Дугина и Парамонова к Уткину)". Размах этих взглядов по отношению к наступающему с Запада индивидуализму, от полного его неприятия у Дугина до воспевания у Парамонова, отражает глубину глобального духовного кризиса в России, наступившего вслед за материальным. Но как раз кризис, казалось, должен позволить найти новые пути его преодоления. “Современная история русских идей” - попытка приведения в систему разнообразных идей, популярных в России после крушения советской официальной идеологии.
В четвертой статье – "Изменение российского менталитета при вхождении в открытое общество" – анализируются причины неудач либерализма в Рос-сии и делаются попытки осмысления новой ситуации после бомбардировок в Югославии. Ирония истории в том, как некогда прогрессивное диссидентское движение, закостенев в своем развитии, иногда оборачивается злом для России (статья “Как НАТО вместе с Ковалевым борются за права человека”).
В начале 90-х годов мы отреклись от своего прошлого и решили стать “цивилизованной” западной страной. В середине 90-х логика разрушения могущества СССР привела к тому, что мы почувствовали себя второсортной нацией. Это мгновенно уловили окружающие нас народы и стали соответственно к нам относиться. Болезнь государства проявляется как “сыпь” в наиболее уязвимых местах – национальных окраинах. Она исчезнет только тогда, когда отечество опять станет сильным. Менталитет в условиях свободы стал меняться не столько, как ожидалось, в лучшую, сколько в худшую сторону. Плохое выходит на поверхность сразу, а хорошее долго зреет в недрах общества. Мы с удивлением наблюдали, как рушилась страна, потом русская культура в целом. Все наши мечтания диссидентского толка о немедленном вхождении в братскую семью европейских народов не сбылись. В середине 90-х годов наступило разочарование первыми результатами рыночных реформ.
Эйфория перестройки сменилась тяжелой де-прессией. Вместо линейного хода истории обнаружились сложные нелинейные циклические процессы, энергия размышлений питалась теперь уже не теоретическими и глобальными концепциями, а практикой наступления либерализма (см. статьи о Югославии, НТВ, “Почему не приживаются либеральные реформы”, “Новая мораль для России”).
Мы приняли такую дозу либерализма, какой никогда не было в истории России, и теперь должны призакрыться и переварить ee. Размышления о при-чинах сопротивления новациям, которые принесли с собой реформаторы (творческое меньшинство, по Тойнби) приведены в статье "Почему в русском обществе отторгаются либеральные реформы?". Накопившиеся изменения в настроениях, в атмосфере общества, надежды на новые подходы, на новых людей отражены в статье "Путин как носитель национальной идеи". Наивысшему противостоянию элит времени Ельцина и времени Путина посвящена статья "НТВ, олигархи и интеллигенция". Новой "либеральной" морали, которая в рыночных условиях навязывается российскому обществу олигархами, бандитами и на-следниками диссидентов взамен дворянской или хотя бы советской этики, на примере фильмов “Олигарх”, “Бригада” и реакции части СМИ на трагедию "Норд-ост" посвящена статья" Новая мораль для России".
Ключевым моментом истины, когда интересы прозападных либералов и России окончательно разо-шлись, было дело Ходорковского, наиболее яркого представителя компрадорской буржуазии. Либераль-ную революцию начинали романтики (Гайдар), осу-ществляли фанатики (Чубайс) и заканчивали подле-цы: Березовский, Гусинский, Ходорковский, который наиболее нагло покупал власть: партии, налоговый комитет в Думе и т. д. Но самое опасное, он собирался организовать свою нефтяную ТНК, а фактически передать под юрисдикцию “вашингтонского обкома” стратегические ресурсы России, почти единственное, что ныне обеспечивает ее суверенитет. Мечта любого олигарха – не зависеть от непредсказуемого народа и государства, от попыток деприватизации. Капитал не должен иметь отечества. Даже старший Буш приезжал в Сочи к Путину, чтобы тот разрешил продать Юкас американской нефтяной фирме Haliburton- компании врага России вице-президента США Ричарда Чейни. Все это грозило нам превращением в колонию впервые за тысячелетнюю российскую государственность.
Одновременно НАТО приставило револьвер к виску России, продвигаясь в Восточную Европу, Прибалтику, а теперь еще Украину и Грузию. Против наиболее непокорных и слабых государств используется прямая агрессия: Югославия, Афганистан, Ирак. Других можно подчинить, используя методы оранжевых революций: Сербия, Грузия, Украина, Киргизия. Россию труднее превратить в страну-сателлит этими методами, поэтому ее надо изолировать, окружить санитарным кордоном, поддерживать компрадорскую буржуазию и по возможности расчленить.
На Западе разногласия между партиями каса-ются в основном внутренних проблем, во внешней политике все едины, все патриоты своей страны. И только у нас оппозиция, либералы откровенно раду-ются всем неудачам России и выискивают в запад-ных мнениях только самые оскорбительные для Рос-сии. Так лакеи выслуживаются перед барином. Вот бывший советник Путина, Илларионов, очень укорял Кондолизу Райс за поздравление Путину в связи с победой на выборах 2 декабря 2007г. Заставь лакея молиться, так он и лоб расшибет. И как народу после этого доверять таким либералам?
Роль евреев как катализатора творческих про-цессов в обществе, ностальгия по времени имперского могущества, составной частью которого были евреи, отражены в статье "Московская интеллигенция тоскует по уехавшим евреям".
В конце 90-х годов в обществе наблюдается формирование отрицательного отношения к радика-лизму вообще (к большевизму и к русской модификации либерализма). Поворот к консерватизму cовпадает с приходом ко власти Путина. Частичному возврату к советскому менталитету, совпадающему с задачами по ликвидации крайностей реализации либерализма в России, выходу из "дурных циклов" российской истории, посвящена статья "Консерваторы и радикалы в эпоху Путина".
Остатки полуразбитых либералов собираются в “Эхо Москвы” (статья “Эхо компрадорской буржуа-зии”) и окончательно после знакового дела Ходорков-ского и угрозы собственному благополучию перешли в услужение к олигархам и вашингтонгским покровителям.
В то же время честная отечественная экономическая мысль (Белоусов и др.) бьется в поисках новой экономической модели поведения России (статья “От мертвой воды к живой”). Может быть, наконец, мы не будем слепо копировать западные идеи коммунизма или либерализма, а выработаем свое мировоззрение, пригодное для России и похожих на нее стран.
Сейчас снова обострилось глобальное противо-стояние Запада и Востока, начался новый “крестовый поход” Буша на мусульман, поддержанный всей Европой. Снова Россия, казалось бы, побежденная, прирученная и пошедшая по западному пути, подвергается злобным нападкам за малейшую “провинность” перед Западом. В конце концов русскому народу стало надоедать униженное существование и комплекс неполноценности, созданный в значительной мере своими руками. Если народ перестает видеть свое историческое предназначение, то он на самом деле становится второстепенным народом. Народ, лишенный исторического прошлого, не имеет и исторического будущего. Поэтому многие так потянулись к своему историческому прошлому. Снова происходит поворот к авторитарному правлению. Можно ли прогнозиро-вать российскую историю, изучая судьбу ее предше-ственницы, Византии (статья “Путешествие в Кон-стантинополь”). Именно из Византии Россия получила христианскую мораль, эллинскую красоту и имперские инстинкты.
Одной из важнейших задач стало восстановление собственного достоинства русских как нации. Cейчас происходит медленное, но неотвратимое возвращение России к “самой себе” с ассимиляцией всего того, что было получено за девяностые годы из Запада. Общий подъем экономики сопровождается и медленным оживлением культуры. Заглянув в разверзшиеся пропасти дикого капитализма, российский народ в ужасе отшатнулся. Теперь постепенно успокаи-ваются и национальные окраины. Начал работать механизм самосохранения нации.
Неутоленная страстная потребность в гордости за отечество особенно неожиданно и бурно проявилась в мае 2008 года: победа над канадцами в борьбе за первенство мира по хоккею и завоевание Зенитом кубка УЕФА. Такой взрыв единства самых разных людей: толпа ощутила себя снова нацией.
Реформы натолкнулись на такие барьеры, ко-торые связаны с менталитетом русского человека, разочарованием в либерализме и, наконец, устало-стью от реформ. Все наивные надежды о выращивании нового человека, соответствующего идеалам сначала большевизма/коммунизма, а теперь либерализма, провалились. Да, в больших городах в среде молодежи появилась либеральная прослойка новейших русских, мало зависящих от государства, но массовый русский человек, особенно в провинции, мало изменился.
Процесс осознания новой роли России, подни-мающейся с колен, был ознаменован “мюнхенской” речью Путина и ответным наступлениям Запада, созданием “Другой России” – угодной для Запада основы для оранжевой революции (статья: “Россия сосредотачивается”). После неудач на выборах радикальные либералы окончательно скатились в политическую помойку “Другой России”. Власти и примкнувшая к ней часть интеллигенции пытаются создать оппозицию национально ориентированных либералов (легче народить новых, чем отмыть старых!). Из конкретных потребностей государства, а не из заимствования западных идеологий рождается новое российское мировоззрение. Путин через головы бояр, элиты, сформировавшейся в 90-е годы, обращается прямо к народу в своих посланиях, в телевизионных встречах с народом и журналистами. Для радикальных либералов после поражений на выборах вся идеологическая борьба свелась к ненависти лично к Путину (cтатья “Кто Вы, мистер Путин?”). Интеллектуалы, как это происходит во всем мире, должны стоять на службе отечества, быть конструктивной оппозицией, а не ненавидеть его.
Связь с книгой “Мы – Шереметьевы”.
Личные мотивы составления второй книги
Мою первую книгу “Мы – Шереметьевы” сестра Лидия Шереметьева издала осенью 2007 г., пожалуй, в педагогических целях в назидание детям и внукам и поэтому строго ограничивала включаемый туда материал о судьбе четырех поколений Шереметьевых. Она представляет собой набор историй, фотографий, стихов, размышлений: разных фрагментов из жизни моей большой семьи, рода, в основном, моего поколения. В книге была попытка найти и выразить “кредо рода”. Я пытался включить в книгу политические размышления, дополнительные материалы о туристических и прочих увлечениях, но объем книги и скорость подготовки ее не позволяли сделать это в должной мере. И я решил написать, точнее, составить, вторую книгу, куда включить большую часть статей, уже размещенных в Интернете на сайте http://sheremetie-view.narod.ru.
Смысл написания этих статей для меня лично - воссоздание системы координат, в которой личный смысл жизни вписывается в исторический контекст. Этот смысл жизни для моего поколения был во многом разрушен с крушением не только советской системы, но и всего жизненного уклада поколения. Мы были винтиками в огромной и уважаемой во всем мире машины. Винтики часто бывали недовольны машиной и участвовали в ее разрушении, но когда советская система рассыпалась, то они превратились в никому не нужный хлам, по которому поехали новые жуткие машины олигархов. Я видел, как многие знакомые люди, особенно в оборонной промышленности, вдруг быстро уходили из жизни, когда исчез ее смысл в создании новых лучших, чем у американцев, ракет, самолетов, танков. Если бы новые хозяева жизни услышали все, что о них говорят советские старики в очередях и больницах, они были бы испепелены такой жуткой ненавистью. Этот хор ненависти особенно слышен в жалких очередях за бесплатными лекарствами, в поликлиниках, где люди выстраива-ются в очередь часа за два до их открытия, и в боль-ницах, где я лежал после операции. Там находились многие из разработчиков разных систем вооружений, бывшие талантливые инженеры, часто, как и я, вышедшие из деревни, поднявшиеся к самым вершинам технического творчества, и вот теперь нищие, никому не нужные, выброшенные из жизни. Устоять перед этой ненавистью, найти что-то хорошее в новой жизни, понять молодежь, воспитать внуков, а главное – понять суть исторического поворота и не потерять смысл жизни-вот моя задача.
Испытания последних лет еще раз подтвердили, что жизнь каждого человека имеет смысл ровно настолько, насколько она служит более высоким надиндивидуальным ценностям: семейным, национальным, религиозным. Вера в приоритет этих высших ценностей, определяющая, насколько дела и душа человека после смерти остаются в мире и окружающих людях, и является для меня, по сути, верой в бога. Христанство возникло как инстинктивная реакция общества на падение нравов и оккупацию Израиля римлянами, когда Иудею захлестнула волна пороков. Тогда чуть ли не в каждой деревне стали возникать пророки, которые провозглашали альтернативу господствующей морали. Сейчас в обществе накопился большой потенциал стремления к преодолению моральной катастрофы и унижения нищенского существования. Как перевести этот потенциал из протестной в конструктивную форму?
Моя сестра, живущая в Ярославле, рассказывает, что иногда к ней в ужасе прибегают родители бывших студенток педагогического университета или медицинской академии и сообщают, что дочь собирается уйти в Толгский монастырь, расположенный рядом с Ярославлем.
Для простого человека трудно верить в абст-рактную идею Бога, поэтому он верит в воплощение высших ценностей в конкретные образы Иисуса Христа и других святых. В России, где храмы в отличие от католических и протестантских церквей изукрашены росписями и иконами, это поклонение носит еще и языческий оттенок поклонения “нездешней” красоте.
Я пытаюсь понять связь судьбы рода и, не по-боюсь этих слов, судьбы России, о которой я дерзнул написать несколько статей. В судьбе одной семьи отразилась ведь в какой-то мере и судьба страны.
Я вышел из марийской, а потом ярославской деревни, был два года рабочим – электромонтером на Ярославском автомобильном, ныне моторном, заводе, потом студентом Ленинградского электротехнического института им. В.И. Ульянова (Ленина). Потом, уже в Москве, работа в двух космических “ящиках” и, наконец, долгие годы в НИИ (любимом и ныне почти погибшем ЦНИИКА).
Мои размышления простого инженера о сути исторических процессов были вызваны попыткой осмыслить трагические события в жизни рода, ее неожиданные повороты. Сначала они были вызваны стремлением понять прошлое, судьбу моих родителей на фоне репрессий, войн, разложения трудового крестьянства. Судьба же моего поколения почти укладывалась в линейную схему от простого к сложному, медленному, пусть советскому, но упорному усложнению общественной жизни. Казалось, все происходит по формуле философа Константина Леонтьева -от предыдущего большевистского упрощения к новой цветущей сложности, к попытке найти свой путь и в то же время постепенно выйти на европейскую дорогу, “догнать и перегнать”. Но Россия надорвалась в попытке осуществить коммунистические идеи и противостоять чуть ли не всему остальному миру.
Я всегда пытался постичь “самую высшую, окончательную”, истину, которая объяснила бы все противоречивые явления жизни, Бухарина и Троцкого, белых и красных, державников и либералов. Только лукавая диалектика могла помочь в этом. В смутную эпоху, когда окончательно рухнула официальная идеология, вслед за ней рухнула и “антиидеология” диссидентов, которая долгое время казалась альтернативой. Но она была только зеркальным отображением официальной идеологии. Она была сильна в борьбе с тиранией, но, как оказалось, не смогла предложить почти ничего конструктивного. Более того, эти люди, как оказалось, зачастую были “нарциссами” и боролись только за свои права, а строить новый мир предоставили другим , сами же встали в привычную для них позу борьбы уже с новой властью. Они умели только противостоять и разрушать. Их могущество определялось могуществом противостоящего врага и развеялось после его падения. В рыночной системе многие стали просто выгодно торговать своим диссидентским товаром, рассчитывая на его потребление в основном на Западе. По мере разочарования в былых кумирах и появления ранее запретной литературы я попытался построить свое мировоззрение, которое бы придавало новый смысл жизни. Кроме западных ис-точников (Тойнби, Поппер), наиболее интересны были статьи и книги двух направлений: либерального и умеренно патриотического (особенно после неудач прямолинейных либеральных подходов к российской действительности). Державники обвиняли во всех бедах России либеральную революцию, их рассуждения почти всегда тщательно обходили экономику, к которой они вообще подходили высокомерно. Либералы же вообще не имели желания заниматься отвлечен-ными рассуждениями и историческими экскурсами. Нужно было решать повседневные экономические задачи и проводить реформы. У всех была своя правда, и эти две правды начали сближаться только в эпоху патриотического либерализма Путина.
В советское время почти в любой ячейке общества, как в капле воды, отражались основные особенности советской жизни. Теперь же появились совершенно разные ячейки со своими стилями жизни, о которых можно узнать чуть ли не только из газет, читая которые, можно попытаться понять, куда движется наша жизнь. С годами я почти перестал читать художественную литературу. Зачем нужен вымысел, если реальная жизнь богаче и интереснее его. Он был нужен в скучной советской жизни, когда литература была интереснее жизни и позволяла все же лучше понимать жизнь, чем это можно было сделать по официальным СМИ.
ОПЫТ ФИЛОСОФИИ СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИИ РОССИИ
Поворот истории
Россия совершает сейчас один из самых важ-ных, может быть, самый главный поворот в своей истории, который связан с изменением самой парадигмы ее исторического развития. Только в ХХ веке она достигла такого могущества, чтобы быть в состоянии противостоять всему остальному миру, но никогда еще не испытывала такого глубокого идеологического и технологического поражения, такого национального унижения теперь, когда это могущество рассыпается, как пепел. Никогда еще Россия не оказывала такого влияния на весь мир и под ее руководством не оказывались такие пространства, и никогда еще такая великая империя не рушилась так, казалось бы, внезапно и без вражеского нашествия. Россия проводила грандиозный и ужасный эксперимент, за которым то cочувственно, то враждебно наблюдал весь остальной мир и, высоко взлетев, достигла безвоздушного пространства, долго продолжала движение по инерции, а утратив первоначальный импульс, свалилась в штопор, где самолет почти не слушается рулей. Причины такого внезапного срыва кажутся непостижимыми человеческому разуму, и он начинает искать чью-то злую волю или же вообще опускается в мир иррационального. Современникам этой великой катастрофы дана редкая возможность судить об очередном "смутном времени" не по летописям или учебникам истории, а по своим наблюдениям за процессами, проис-ходящими в недрах общества, попытаться понять великий исторический урок. C лица нашего общества, как в фильмах ужасов, вдруг сползла фальшивая и лицемерная маска. Стали разрушаться ложные понятия и иллюзии. Общество начало стремительно меняться и все же не поспевает за историческим процессом, так внезапно обрушившимся на наши головы. За последние годы совершилось столько исторических событий, сколько, может быть, не совершалось за несколько предыдущих десятилетий, когда казалось, что история остановилась навсегда. Не первый раз в России сонное застойное бытие сменяется рево-люционным взрывом именно ввиду запаздывания необходимых для эволюционного развития реформ. Cами отрезвляющие результаты эксперимента, его разрушительность должны поставить в русском на-циональном сознании "табу" на попытки его повторения в том или ином виде. Нам нужно подняться над оскорбленной гордостью и понять всю глубину и неизбежность исторического поворота и возможности, которые открываются перед новой Россией.
Исторический маятник
Кажется, что какая -то неведомая внешняя сила разрушает сейчас русское государство, eго экономику, культуру, науку, армию. Но если обратиться к истории, то увидим, что на Россию не раз обрушивалось смутное время и каждый раз после резкого усиления мощи государства и часто победоносных войн. Государство было нам нужно для того, чтобы защитить бесконечные просторы с редким населением от захвата чужеземцами. Созданное нашими же руками государство собирало все силы в центре и давило всей своей мощью провинции, отдельных граждан. Обессиленный бесконечными поборами народ терял трудолюбие, веру в справедливость, убегал на окраины. Государство постепенно лишалось опоры и возбуждало ненависть к представителям власти, верхним слоям общества, которые использовали власть для своего личного обогащения. Слабость государства тотчас же чувствовали иноземцы, и после их нашествия начиналось очередное смутное время. Особенно это проявилось во времена Ивана Грозного и с теми или другими вариациями после Петра Первого, Николая Второго, Cталина. Но каждое нашествие пробуждало в народном сознании неведомые силы, и на местах пепелищ воздвигались новые храмы, восстанавливалось государство, заимствованные в чужих землях технологические достижения давали толчок развитию отечественных талантов. По окончании послепетровской смуты в верхах проводились екатерининские реформы, после поражения в крымской войне – реформы Александра Второго, после поражения в русско-японской войне – реформы Столыпина, после пора-жения в "холодной войне" – нынешние реформы. После очередного поражения Россия становилась более открытой для восприятия западных, но, к сожалению, в основном технологических достижений, а не принципов построения гражданского общества, которые как раз и обеспечивают на Западе непрерывность технологического прогресса.
Источники цикличности
Можно выделить внутренние и внешние при-чины неравномерности, периодичности в движении истории России. Внутренние причины цикличности кроются в неуравновешенности частного и общего интереса, в отсутствии механизма их согласования. Никак в нашем обществе не получается равновесие между интересами государства и личности, центра и провинции, общины и крестьянина. В иерархической структуре общества каждый верхний этаж давит нижний. Временное разрушение иерархии в смутное время допускает на какое-то время большую свободу, и низы проявляют свою творческую энергию. При этом обнаруживается естественное неравенство, выдвигаются таланты, в том числе и административные, властные, имеющие дар управления другими. Эти избранные получают деньги или власть, которые используют для получения еще больших преимуществ перед другими, что означает несправедливость, вызывает ненависть к вышестоящим, закрепощение всего общества. Возникшее неравенство ограничивает творческую свободу остальных, превращает их в винтики государственной машины. Лишенные свободы, массы населения становятся инертными, падает трудолюбие. И здесь революционный взрыв или же внешний толчок (или же они вместе, как получилось в 1917 г.) могут разрушить государство.
Тогда наиболее выразительно проявилась основа цикличости - противоречие между свободой и равенством. После революции появилась кажущаяся свобода для большинства. Был создан мощный государственный аппарат для обеспечения равенства и справедливого распределения благ между гражданами. Для этого вроде надо бы все блага собрать где-то и разделить. Но в процессе отрыва результатов труда от производителя для раздела совсем в другом месте другими людьми у производителя теряется постепенно интерес к производству, и он норовит переместиться поближе к аппарату распределения. В силу упрямой человеческой природы, ее несовершенства, те, кто стали делить, испытывают огромные искушения от своей огромной бесконтрольной власти и постепенно делят все больше в свою пользу, достигнув в этом такого совершенства, что получились новое ог-ромное неравенство и несправедливость. При этом идеи уравнительности получили такую силу, что уничтожались как потенциальные источники нера-венства самые талантливые и трудолюбивые. Хоте-лось бы надеяться, что начавшийся новый взлет классового маятника не приведет к еще более разрушительной катастрофе и будут выработаны понимание, механизмы, законы, которые уменьшат, наконец, размах колебаний этого маятника. Размах маятника истории сопровождается соответствующей неравномерностью в духовном и материальном, экономическом развитии общества, связанном так же, как связаны электрические и магнитные волны в электромагнитных колебаниях: изменение величины электрического поля возбуждает магнитное и наоборот. В периоды перехода общества к материальному взлету духовная жизнь бедна, вся энергия уходит на создание материальных благ, которые могут облегчить жизнь и высвободить избыточную энергию для после-дующего взлета мысли. При быстром движении трудно размышлять. Духовное осмысление периода динамического развития наступает при уменьшении скорости движения. Возникает естественная попытка изучения как причин движения, так и наступившего застоя. Несправедливость, накапливающаяся в обществе, вызывают возмущение и сопротивление. Накоп-ленная потенциальная духовная энергия расходуется на борьбу с существующим режимом и, наконец, приводит к его разрушению или реформе. Этот генератор волн полезен, если не приводит к излишней поляризации общества, уничтожению самих источников движения. Поляризация может проявляться в известных классовых формах, а в России еще в специфическом делении на славянофилов, государственников, западников, а ныне на патриотов и демократов. Одни отрывают духовную сторону развития общества от экономической, другие – экономическую от духовной. Одни говорят, что первична материя, а сознание рабски за ней следует, другие полагают, что чем более русский дух очищен от всего материального, тем могущественней будет Россия. На самом деле материальное и духовное диалектически и сложно связано. На одной из конференций по колебаниям, собравшейся в Пущине в 1967 г, А. Молчанов высказал мысль, что колебания характерны для системы, попавшей в "трудное положение". Она рывком, рысканьем, силой пытается преодолеть, прорвать затор, преграду, комплекс неполноценности. А интеллиген-ция как раз и является "ударной силой " в этом деле. Некоторые ее мечтательные порывы к светлому будущему кончаются кровью. Конечно, покаяться в этом должна не только интеллигенция, но и все общество. Сами светлые мечтания не принесли бы вреда обществу, как это и есть на Западе. Там слушали и Маркса, и Ницше, и кого угодно, но не воспринимали их идеи как руководство к действию. Осторожные и практичные бюргеры, фермеры, мещане думают не о счастье для всего человечества, а о своем процветании, ”вредные” воздействия множества идеологов, тянущих в разные стороны, уравновешивают друг друга.
В книге Гайдара "Государство и эволюция" есть термин "догоняющее развитие", который помогает понять природу возникновения дурных циклов в российской истории. Это развитие рывками в попытках догнать Запад. Догнать Запад всем фронтом не удается. Попытка догнать его хотя бы верхушкой общества, начатая Петром I, окончилась гражданской войной в начале ХХ века. Другая попытка сразу перегнать по всем направлениям, начатая большевиками, вновь привела к краху. И, временно вырвавшись, почти, казалось бы, догнав Запад, мы истощаем в таких рывках остатки сил и вязнем еще основательнее в болоте. Как раз эти рывки и приводят к раскачке исторического маятника, ведут к возникновению все новых диспропорций.
Синдром догоняющего развития в России опи-сывается в статье Лапкина и Пантина (Независимая газета от 4.6.92). Там говорится о характерных для России циклах модернизации через последовательность реформ и контрреформ. Механизм модернизации запускается в действие прогрессом мировой экономики, большие циклы развития которые впервые обнаружены в начале 1920-х годов Н.Д. Кондратьевым.
Парадокс состоит в том, что контрреформы, наступавшие каждый раз после реформ (Александра I и Сперанского, Александра II, Витте-Столыпина) по- своему, военно-индустриальными методами доделывали реформы модернизации общества, но в то же время закладывали основу для нового застоя. Цикличность исторических процессов была замечена разными авторами в разных странах, но не получила достаточного общественного признания.
В России ее исследовал, в частности, А.Л. Чи-жевский. Согласно его воззрениям, хотя основа цик-личности лежит в социальной сфере, но моменты изменения направления движения маятника в значительной мере определяются внешними, космическими факторами, описанными А.Л. Чижевским в книге "Физические факторы исторического процесса". Широко известно влияние интенсивности космического излучения, вызванного при появлении солнечных пятен (мощных протуберанцев на солнце), на биологические процессы, например, изменение толщины колец ежегодного прироста древесины, видное на спилах деревьев. Этому явлению посвящена обширная литература. Чижевский показал, что такому же, а может быть, и большему влиянию подвергается еще более уязвимая и тонкая субстанция: человеческая психика. Этим объясняется, казалось бы, совершенно внезапная готовность больших масс народа, особенно не связанного консерватизмом возраста или образования, в определенные периоды, связанные с 11-летним и более длительными периодами деятельности солнца, активно участовать в войнах, революциях, массовой резне и т.д. В главе "Социально-психологические ха-рактеристики полного цикла" книги Чижевского де-тально описано влияние космического излучения на возбудимость человеческой психики. В спокойный период наблюдается миролюбие, расцвет духовной деятельности, усиление государства. В период возрастания возбудимости новые идеи, ранее не находившие отклика, начинают проникать в массы и при наличии в обществе каких-либо социальных напряжений порождать массовые организации, усиливать влияние партий и т.д. Появляются вожди, которые формулируют уловленные ими противоречия данного времени и методы их разрешения. В период максимальной возбудимости народ легко увлекается вождями на борьбу и массовые выступления. Именно в этот период существует максимальная вероятность начала войн, революций, массовых репрессий и экономических кризисов. В последний период цикла наступает вялость в военных действиях, народ перестает слушать своих вождей, зачастую к их недоумению, общество постепенно успокаивается. Такая зависи-мость была на уровне народных примет замечена в самые древние времена, когда необыкновенные не-бесные явления (полярные сияния, галло (круг вокруг солнца) и т.д.) связывались с приближением войны, мора, голода.
Чижевский же за научное описание таких связей был арестован, так как тогда существовал один официально допустимый двигатель исторического процесса - классовая борьба. Впрочем, и сейчас политики, очевидно, не читают Чижевского и то приписывают себе рост влияния на массы, то недоумевают, куда же оно делось.
Вот и сейчас аналитики пытаются понять, от-куда вдруг наступила вялость масс, деполитизация, куда делись забастовки и митинги. Но те, кто интуи-тивно улавливает настроение масс, в такие периоды круто меняют тактику и выступают за всеобщее примирение, заключают договоры о национальном согласии. Ниже для справки приведена таблица, где приведены годы максимальной солнечной активности в ХХ веке и некоторые события этих лет.
1905 – первая революция в России
1917 – вторая революция в России
1928-1929 – экономический кризис на Западе, резкий поворот в политике Сталина, начало коллективизации
1937-1939 – разгар массовых репрессий, начало вто-рой мировой войны
1947 – начало холодной войны
1956 – десталинизация, подавление венгерской революции
1967 – "культурная революция" в Китае, волнения студентов во Франции, негров в США, чехословацкие события
1978-1979 – вторжение в Афганистан, новый виток холодной войны
1989-1991 – контрреволюция в России
1999-2000 – обострение ситуации на Ближнем Востоке, в Чечне, Косове и т. д.
Книга А.М. Шлезинджера "Циклы американ-ской истории" посвящена маятниковому или, точнее, спиралеобразному характеру исторического и политического развития США. Очевидно, циклы характерны для истории любого государства, но не всегда видны внешнему наблюдателю, поскольку не всегда сопровождаются разрушительными последствиями. Но смысл этих циклов близок к российским. В США каждые 12-16 лет власть реформаторов сменяется властью консерваторов и тем самым обеспечивается и обновление общества, и его стабильность. Впрочем, циклическое движение истории на уровне развития цивилизаций описано Тойнби, Шпенглером, Гумилевым, но сейчас нас интересуют короткие исторические циклы. В отличие от Чижевского, Шлезинджер исследовал не столько формальную, сколько содержательную сторону этих циклов и утверждал, что они определяются не внешними, а внутренними силами, вырабатываемыми в обществе. Интересны высказы-вания его предшественников. Генри Адамс писал: "Взмах маятника измеряется периодом примерно в 12 лет... между централизацией и распылением сил нации". Согласно Хиршмену: "Общество движется туда ; сюда между периодами поглощенности делами частных лиц и периодами занятости общественными проблемами". Шлезинджер также описывает цикл как непрерывное перемещение точки приложения усилий нации между общественными и частными интересами. ”Если это подлинный цикл, то каждая его новая фаза должна вырастать из состояния предыдущей и присущих ей противоречий, находя в них условия для очередного поворота ... корни этого самодовлеющего циклического развития лежат, несомненно, в глубине человеческого естества”.
Я открыл еще в одном “союзнике”, в Валлер-стайне (Быстроменяющаяся геополитика современной системы) сторонника исторических экономических циклов, кондратьевских длинных волн. Валлерстайн – звезда мировой величины (масштаба Тойнби) – почетный профессор более 50 институтов, директор центра им. Фернана Броделя по изучению миросистем, экономик и цивилизаций. Так, он говорит: “Закономерности существующей миросистемы таковы, что это нормально, когда те или иные государства в определенный момент становятся гегемонами, а потом утрачивают эту роль и теряют влияние. Сейчас это происходит с США. Я написал книгу “Закат Америки”, в которой утверждаю, что падение влияния США началось по меньшей мере двадцать пять лет назад.” Закат, в частности, обусловлен победой в США идеологии неоконсерваторов – попытке военным путем под-чинить себе мир. В ответ на американскую глобали-зацию возникли сетевые структуры “альтерглобали-стов” (их идеологический центр – Всемирный соци-альные форумы в Порту-Аллегре в Бразилии – альтернатива экономическим форумам неолибералов в Давосе).
Диалектика переходного периода
Наша техногенная цивилизация ; это цар-ство колебаний и волн, механических, гидравли-ческих, акустических, электрических, химиче-ских, экономических, социальных и т.д., и т.д. Остановите колебания и волны и ваш телевизор погаснет, телефон замолчит, даже холодильник разморозится.
Б.В. Вольтер
Существует некий закон сохранения добра и зла, а может быть, и они связаны так же, как элек-трические и магнитные волны. Посмотрим с этой точки зрения на парадоксы периода перестройки, способствующие раскачке маятника. Так, исчезновение угрозы мировой войны способствовало разбеганию наций, раньше объединенных перед внешней опасностью больше, правда, по инерции, за счет существования мощных институтов: партии, КГБ, армии. Успешная ликвидация образа внешнего врага тут же породила образ врага внутреннего: империи, России, грабящей и угнетающей всех, начались межнациональные войны. Появление предтечи свободы слова – гласности – подлило масла в огонь. Последовательно один за другим были разрушены все былые иллюзии, надежды, что сбились с пути неосновательно, что если немного вернуться назад и пойти по пути Бухарина, повторить нэп, вернуться к Ленину, то можно все исправить, не разрушая основ. Нет, "рухнул" и Ленин, и дальше уже во всем стал обвиняться русский национальный характер, упало самоуваже-ние и вера в свои силы. Была разрушена вся идеологическая, а вместе с тем и моральная основа целой эпохи. Особенно была дискредитирована власть как таковая.
Следующий выпущенный демон – демократия – наделал дел больше всех. Cначала ее хотели применить в производственной сфере, чего нет нигде в мире: выборность директоров, советы трудовых коллективов. Когда хоть и плохонький, но все же хоть какой-то хозяин в лице министерств, парткомов и т. д. исчез, а никакой новый еще не появился, то открылась дорога для разворовывания всеми, а особенно дирекцией, всего, что и раньше плохо лежало, не огражденное моральным высоким забором между своим и чужим, а уж теперь и точно из категории "наше" переместилось в "ничье", бесхозное имущество.
Свободой во всех ее проявлениях прежде всего воспользовались те, кто всегда стоял вне морали и законов общества или был вынужден их соблюдать, поскольку "характеристики" были основой карьеры. Когда свобода действий внезапно расширилась, то законопослушные граждане долго еще не решались выйти из своих “клетушек” и “камер”, с изумлением наблюдая невиданный взлет некогда гонимых и презираемых и сбрасывание всех и всяческих масок людьми, срочно конвертирующими ненадежную и ныне не уважаемую власть в ныне уважаемое, а ра-нее лицемерно отрицаемое богатство.
Динамика переходного периода
Переход общества из одного состояния в другое хотелось бы совершить плавно и безболезненно, как мечтал Горбачев. Но он не понимал, какие мощные геологические сдвиги в обществе подтолкнул, когда утверждал, что процесс пошел, слабо представляя, какой процесс и куда пошел. А когда исторический процесс действительно пошел, а потом помчался, Горбачев встал на его дороге, пытаясь вернуться в рамки ремонта старой системы. И процесс смял слабого, безвольного политика, только что казавшимся после кремлевских старцев таким своим, представителем "шестидесятников," наконец-то попавшим к власти.
Казалось, что интеллигенция и власть едины, чего не бывало еще на Руси. Пожалуй, Горбачев лучше всего соответствовал своему времени и задачам, а Ельцин – своему. В такие времена политики очень быстро сгорают. Ельцин доломал Союз и привел к власти новых людей, которые стали совершать решительные действия. Эти Гайдаровские мальчики-отличники, начитавшиеся экономических западных книжек, слабо понимали, в какой стране они находятся и чем управляют. Только, наверное, если бы они все понимали и глубоко задумались, какой из сорока ног первой ступить (приватизация, либерализация, демонополизация и т. д.), то мы бы еще долго стояли в очередях, обвешанные карточками и с ужасом ожидали голод и гражданскую войну. Не перегнешь – не выпрямишь, так говаривал Мао Цзе Дун. В государстве появился хоть плохонький, но работающий двигатель на новом горючем – экономическом интересе. Старые “эмоциональные” двигатели, основанные на энтузиазме, насилии, внешней опасности, давно выработали свой ресурс и горючее. После Гайдаровского толчка общество стало двигаться по другой траектории и почти независимо от того, кто стоит у руля. Но вот период "бури и натиска" сменился на относительно спокойный: наступили деполитизация, усталость и разочарование масс в вождях и лозунгах, смена цен-тробежных сил на центростремительные, частичный возврат к государственному регулированию и жест-кости во внешней политике. Шлезинджер описывает следующим образом эту фазу в развитии цикла (спирали): "общественное действие, рассчитанное на долгий период, истощает эмоционально. Cпособность нации к выполнению политических обязательств, требующих от нее высокого напряжения, ограничена ... потоком нововведений начинает захлебываться сам общественно-политический организм, которому требуется время, чтобы их переварить. Люди устали и жаждут погрузиться в свои личные житейские дела... Так сходят на нет публичные акции, страсти, идеализм и реформы. Общественные проблемы передаются на попечение невидимой руки рынка."
Эта рука у нас в России часто расценивается как вражеская тайная сила неких заговорщиков, хотя продолжающееся разрушение экономики лишь следствие ее полной неконкурентоспособности, созданное всем укладом предыдущей эпохи. Далее Шлезинджер продолжает: "Политическая деятельность на классовой и групповой основе затухает, формируется теперь факторами культурного характера – по этническому, религиозному, моральному признаку, по признаку социального статуса. В это же время происходит процесс консолидации, в рамках которого усваиваются и узакониваются нововведения предыдущего периода." Ну как будто он пишет про состояние нашего общества! А новое время, другие ветры истории требуют и новых людей, не людей конфронтации, разрушения, подвига на баррикадах, а людей компромисса.
Взгляд с другой высоты
Если же взглянуть на исторический процесс, по выражению Гумилева, c другой высоты, в ином историческом масштабе, то можно заметить предпосылки, используя которые мы, вечные неудачники, можем опять оказаться на стремнине исторического процесса, во всяком случае, без такой надежды русскому человеку трудно жить. Все наши даже и чисто экономические неудачи можно объяснить болезнью духа, потерей веры в себя. Только великие цели способны разбудить нашу гордость и энергию. Идеи материального благополучия или формальной демократии не годятся как цель общества, это может быть только средством для настоящей цели – сверхзадачи и обязательно на уровне решения глобальных проблем человечества. Нам неинтересно повторять и догонять, мы должны вырваться вперед всех, и тогда на удивление всему миру в нас пробуждаются неведомые силы. Но так же верно и то, что, изрядно уставши от подвига, мы надолго впадаем в спячку, а проснувшись, с изумлением обнаруживаем, что опять далеко отстали. Западные цивилизации основаны на идее непрерывного прогресса в условиях неограниченного потребления необходимых для этого ресурсов. Восточные философии и образ жизни основаны на традиции и созерцании практически при отсутствии технологического про-гресса. Мы, евразийцы, можем оптимально сочетать духовный и технологический прогресс. Мы обладаем опытом выживания в условиях ограниченных ресур-сов, что может очень пригодиться в недалеком буду-щем при исчерпании планетарных ресурсов.
Приоритет государственных интересов над частными был обусловлен российскими особенностями, исходящими из географии и истории страны. Скудность сельскохозяйственных ресурсов, суровая природа, большие затраты на оборону огромных редконаселенных пространств вели к отставанию от Запада. Недостаточные ресурсы обеспечивали возможность духовной жизни только для высших слоев общества. Но в то же время продукты этой деятельности, сосре-доточенные в монастырях, храмах, а позднее в дво-рянских усадьбах, купеческих особняках, служили аккумулятором, источником духовного возрождения нации после очередного смутного времени и упадка морали и культуры. В конечном счете эти очаги культуры, созданные за счет ограбления всего народа, послужили благородным национальным целям. Существующий на протяжении многих веков мировой уровень развития технологии не позволял обеспечить высокий жизненный уровень для всего населения. Но положение коренным образом изменилось после первой и второй промышленных революций. На Западе уже обеспечивается такой уровень для подавляющего большинства населения. В конечном счете, животные потребности человека в пище, одежде, жилище и т.д. не так уж и велики, и, более того, их избыток наносит вред личности. В то же время высшие, духовные потребности не имеют границ. Eсли материальные и энергетические ценности уменьшаются при совместном употреблении, то информационные, наоборот, увеличиваются. В результате уменьшается необходимость борьбы за ресурсы между народами, и, как показывает современная история, войны сейчас если и происходят, то только между слаборазвитыми странами. Большинство стран настолько связаны взаимовыгодной кооперацией, торговлей и всякими человеческими и информационными связями, что просто трудно представить войны между ними. Мы же до последнего времени жили представлениями совсем другой исторической эпохи. И, наконец, нам стало ясно, что страна, стоящая в военной и всякой другой конфронтации по отношению ко всему остальному миру, обречена на такое технологическое отставание, которое угрожает ее же безопасности. Главная заслуга периода перестройки – это разрушение образа внешнего врага в виде империализма.
Изменение национального характера: от коллективизма к индивидуализму
Многие люди способны в какой-то мере понять или хотя бы принять статическую картину установившегося общественного устройства, но динамика переходных периодов сбивает их с толку и разрушает смысл прожитой жизни. Нам хочется остановить события и вернуться к привычной картине прошлой жизни, да еще и освещенной светом молодости. Бескорыстная дружба, почти семейные отношения на работе, уверенность в завтрашнем дне: коллективизм.
Общие свойства национального характера можно проследить на частном примере проявления коллективизма в одном из наиболее его "чистых" форм, возникшем в почти лабораторных условиях. Речь идет о самодеятельном туризме, охватившем многие сотни тысяч людей в шестидесятые и семидесятые годы и почти исчезнувшем теперь. В значительной мере это было своеобразное тихое диссидентство, выражавшееся во временном уходе от всепроникающей опеки государства и попытке жить "не по лжи" в искусственно созданном маленьком мирке. В наиболее сложные походы шли инженеры из больших промышленных городов, очень часто из самых мощных "ящиков", чтобы хотя бы на время освободиться от гнета административно-командной системы и вернуться ко временам первобытного коммунизма. Здесь открывались не востребованные обществом таланты, лидеры, мыслители, певцы. Добровольное лишение собственности и свободы, зачастую полуголодание в конце месячного питания "из рюкзака" приближало условия жизни к лагерным, к тому же часто было сопряжено с риском для жизни. И тем не менее позднее походы вспоминались как самые счастливые периоды жизни, может быть потому, что не были слишком затянуты и заканчивались возвращением в цивилизацию, к индивидуальной жизни, как бы новым рождением или воскрешением.
Но вот, говорят, сейчас нам нужен индивидуализм как лекарство для спасения общества. Противоречие в том, что социализм подавлял индивидуальность вроде бы во имя высших коллективистских, национальных и наднациональных целей, но, в конечном счете, под прикрытием высших ценностей развивался подпольный и вороватый индивидуализм, который теперь и вырвался наружу.
Нам нужен “персонализм”, основанный на чувстве собственного достоинства, на трудолюбии, на умении жить в свободном обществе за свой счет, уважая законы и частную собственность. Но наш человек был сформирован в предыдущей социальной системе как человек толпы, очереди, а то и стада. Сформировался тип безответственного человека, который пьет и во всем винит начальство, не отвечая даже за благополучие своей семьи, поскольку уверен, что независимо от того, как он работает, ему выделят квартиру, позаботятся о его детях, а его, может быть, вылечат, нужно только иметь терпение стоять за всеми благами в очереди. Такое социальное иждивенчество в течение нескольких поколений формировало людей безвольных, ленивых, безответственных, вороватых, но часто агрессивных. И все уменьшалось ко-личество людей трудолюбивых, самостоятельных, строптивых, талантливых: нация вырождалась.
Cыграло свою роль и, казалось бы, безусловное благо: всеобщее образование. В старой России крестьянин был близок к природе и руководствовался вековым опытом и здравым смыслом. И еше была высокая культура для немногих. Потом высокие культурные вершины срезали и культуру размазали тонким слоем, но для всех. Люди, научившиеся читать, смогли вос-принимать чужие мысли, и тем самым была заложена основа для построения идеологизированного общества, основанного на обработке людей, которые еще не умеют самостоятельно думать, но уже умеют заучивать и воспроизводить тексты. Все те, кто поднимался слишком высоко в умении самостоятельно мыслить, периодически уничтожались или высылались за границу. Люди настолько привыкают к штампам, что зачастую считают их собственными мыслями. Появление частной собственности обеспечивает некоторые первичные свободы: свободы выбора места жительства, работы, средств передвижения, частичной независимости от государства. И сейчас общество, особенно молодежь, полностью поглощено освоением этих свобод и накоплением собственности, что с ужасом наблюдается старшим и нищим поколением. А ведь именно это поколение, не обеспечившее детям человеческих условий жизни, обрекло их на полную поглощенность первоначальным накоплением. Обществу нужно пройти через накопление собственности, чтобы на новой основе двигаться к более высшим формам деятельности. Временное отступление вниз нужно для удовлетворения первичных, биологических потребностей. Тяготение к духовности так же неис-требимо, как и стремление к творчеству, для многих людей доступное только в пределах имеющейся у них собственности. В наше время крушение старых духовных ценностей и отсутствие новых ведет к поискам суррогатов духовности, сказывается в возвращении людей, лишенных компасов и полностью дезориентированных, к каким- то старым, казалось бы, давно пройденным человечеством заблуждениям: сектам, псевдорелигиозным обществам, культам, вплоть до колдовства и фашизма. Общество, тщательно охра-нявшееся от любых несанкционированных идей-бацилл, не имеет к ним никакого иммунитета. Но важно само стремление к духовности, и, переболев всеми детскими болезнями, мы обернемся к великой и настоящей культуре. Для какой-то части людей возрождение связано с обращением к церкви. Уже давно началось возрождение тела церкви, но еще не ее души. Церковь спрыснули мертвой водой, и восстанавливаются ее храмы, но пока еще к ней идут в основном люди, потерпевшие жизненное крушение, раздавленные несчастьем, ищущие убежища от жестокости и несправедливости или уже стоящие на пороге вечности и обратившиеся от мирских ценностей к иным.
Если рынок строить на разрушенной нравст-венной почве, то он все время будет "проваливаться" в коррупцию. Основу западного рынка удалось заложить на твердой религиозной почве. А с годами там ослабла зависть к тем, у кого оказалось несоизмеримо больше собственности, и западный мир пришел в относительно спокойное и равновесное состояние.
Нелегко было разделить у нас собственность после революции. Но гораздо труднее создать собственников, на которых теперь вся надежда. Ведь только что сосед жил почти так же, как я, а теперь он богатый; это трудно вынести. И поставлена действительно неразрешимая задача: в короткие сроки создать собственников честным путем. А это невозможно, не ограбив в прямой или завуалированной форме многих и многих. И разве христианские чувства при этом возникнут, скорее появится желание переделить все снова по справедливости, а то и просто "грабь награбленное". И круг замкнется.
Наш эксперимент по выращиванию нового человека имеет общемировое значение. Cамонадеян-ность разума, достигшего таких успехов в преобразовании природы уже в ХIX веке, заставила поверить, что он, разум, также по определенному плану, чертежу может создать идеального человека. Западная интеллигенция долго симпатизировала таким попыткам и особенно в то время, когда у Запада были свои большие трудности: экономический кризис, угроза фашизма и т.д. И многие у нас искренне верили, что именно мы прокладывали новые пути для всего человечества; только в последние десятилетия стало видно, что наш корабль, давно сошедший с фарватера, крепко сел на мель, и пассажиры с тоской провожают взглядом корабли других государств, исчезающие вдали. История показала, что западные демократии сейчас обеспечивают всем, кто хочет и умеет рабо-тать, достойный жизненный уровень.
Демпфером нового размаха маятника нашей истории могут служить только законы и уважение к ним, основанное на общем осознании необходимости обуздания разрушительных крайностей. В России никогда не уважали законы, меж тем как только они способны ограничить конфликт справедливости и равенства, внести гармонию между частным и общим интересом. Теперь же мы видим, что есть потенциальная возможность обеспечения достаточных благ для всех, если мы достойно преодолеем мучительный переходной период. До сих пор мы ставили человека выше закона. Пушкин полагал, что выше мертвого закона должен стоять государь. Народная мудрость гласит, что закон у нас для средних людей, большие через него переступают, а маленькие подлазят. Мы всегда пытались найти, придумать, создать идеального человека, царя, святого, который, властвуя над нами, заменил бы закон, был лучше закона. И даже наш Христос не Бог в нашей душе, а суровый начальник над нами, который может карать и миловать. Каждый человек несовершенен, и много у нас пороков. Но закон – это коллективная мудрость, которая не позволяет, чтобы наши пороки могли нанести слишком большой вред обществу. Для нас это особенно важно, когда мы обнаружили, какие порочные люди управляли нами на протяжении долгих десятилетий, когда мы сегодня видим, как власть развращает тех, кого мы выбирали, кого считали лучшими.
Послесловие
Почему в центре внимания статьи оказался такой казалось бы второстепенный фактор – цикличность? Потому что за долгие десятилетия мы настолько привыкли к недвижности застоя, что воспринимаем как катастрофу сам небывалый темп изменений. Нужно, чтобы в общественном сознании утвердилась мысль о неизбежности и необходимости перемен, которые будут проходить тем болезненнее, чем больше мы оттягиваем их начало.
Сейчас происходит процесс распада городских общин (разных организаций, институтов) как некогда после отмены крепостного права распадалась деревенская община. И, как писал Глеб Успенский, простые мужики вдруг становились мошенниками, эксплуататорами и даже наемными убийцами. То же мы видим и сейчас при распаде городских общин, сформировавшихся за многие десятилетия спокойной застойной жизни. Экономическая реформа взломала, разрушила как официальную, так и общинную мораль. В общине существует коллективная мораль, слабые живут за счет сильных. Общинная мораль основана на участии в едином трудовом процессе. После распада общего трудового процесса и общины в целом человек вынужден жить своим умом, а он к этому совсем не привык.
По Успенскому, задачей интеллигенции в переходный период является внесение света разума в хаос нарушившихся отношений. Люди не могут понять и не хотят понимать причин своего обнищания, поскольку, казалось бы, лично не заслужили такого наказания. Значит, виновато правительство, внешние враги или начальство, скорее всего Горбачев или Ельцин. Воспринимается только простейшая причинно-следственная связь: после того, значит вследствие того. Все еще ждут чуда от вождей, меж тем как основная причина нашей нищеты в том, что мы десятки лет пытались противостоять всему остальному миру. Наша идеология и связанная с ней автаркия сформи-ровали уродливую, неконкурентноспособную технологическую среду. Это мы поняли в полной мере, когда вынуждены были, наконец, открыться всему миру, западным идеям, западным товарам, жестокой конкуренции. Это расплата за искуственно созданный неестественный, нежизнеспособный мир, который уже не мог воспроизводить себя. Большинство наших рассуждений крутятся вокруг фамилий последних вождей, которые не туда нас завели, поэтому надо найти других вождей, которые нас оттуда выведут. Но ответственность за процветание все больше с ру-ководителей общины, начальства всех рангов перелагается на личность. У старшего поколения было мало возможности жить своим умом, своим делом. Молодое поколение, к счастью, уже совершенно не интересуется правительством, не обвиняет его ни в чем, просто игнорирует, а интересуется только своим делом. В банкиры, предприниматели устремились преподаватели, научные сотрудники, студенты. Поможет это цивилизации рынка? Сможет цивилизованное пред-принимательство победить встречную волну пред-принимателей из низов общества, криминального мира?
В начале века ненависть к верхам клокотала в низах и интеллигентной среде. Массовый террор, погромы, поджоги усадеб, успех большевиков. Не по-вторится ли история? Кажется, трагедии ХХ века: войны, репрессии, лагеря – сформировали в русском национальном самосознании табу на большую кровь? По крайней мере, в последние, такие бурные годы она лилась только по окраинам. Черно-белое мышление, попытки найти простые объяснения сложным явлениям, поиски врагов усиливаются с разрушением культуры, варваризацией общества. Массовые репрессии стали возможны в России после того, как был окончательно разрушен тонкий культурный слой, защищающий общество, как озоновый слой защищает все живое. Только культура защищает тело нации от тоталитарного жесткого излучения идеологий. Сейчас она разрушается невиданными темпами, но кажется, снова появляется хотя бы тоска по культуре.
1994 г.
ОТ ПРИНУДИТЕЛЬНОГО КОЛЛЕКТИВИЗМА ЧЕРЕЗ ЛИБЕРАЛИЗМ К ПЕРСОНАЛИЗМУ
Личности человека нет, если нет бытия, выше ее стоящего, если нет того горнего мира, к которому она должна восходить.
Н. Бердяев
Наиболее глубокие попытки осмысления хода нашей истории в XX столетии в художественной форме содержатся в "Красном колесе" Cолженицына. Но уже и там через неспешное традиционное повествование все чаще прорывается открытое размышление, которое в полную силу выступает в публицистических работах: "Как нам обустроить Россию" или же "Русский вопрос в конце ХХ века". Массовое общественное сознание сейчас отдалилось от этих проблем, подтверждением чему служит то демонстративное безразличие, с которым было встречено выступление Солженицына в Государственной Думе, где он выглядел как Гулливер среди лилипутов, увлеченных своим благополучием и мелкими политическими интригами. Совсем не так Россия слушала Пушкинскую речь Достоевского. Поразительно, как повторяет наша Дума таковую из "Красного колеса". Но все же насколько крупнее, масштабнее были там личности! Хотя и тогда основная часть интеллигенции не восприняла "Вехи" – внезапное прозрение перед наступающей катастрофой. Солженицын, следуя интеллигентской традиции XIX века, противопоставляет плохое правительство хорошему народу: вечная защита маленького человека вместо превращения его в достойного чело-века. Cолженицын в своих публицистических работах поднялся выше Достоевского, призывая обратиться к внутренним проблемам России и уйти от имперских амбиций. Но антиимперское покаяние будет неполным, если не покаются все слои общества, не поймут необходимость изменения стандартов поведения русского человека вообще. Cолженицын в своей работе "Русский вопрос в конце ХХ века" говорит: "Уходили, утекали из нашей души наша открытость, прямодушие, повышенная простоватость, естественная непринужденность, уживчивость, доверчивое смирение с судьбой, долготерпение, долговыносливость, непогоня за внешним успехом, готовность к раскаянию, скромность в совершении подвига сострадания и великодушия." Заметьте, что все эти качества отнюдь не способствуют успеху в рыночной экономике и демократии, сформировались за века подчинения силе и обеспечивают подчинение любой новой власти. И только мельком упомянут основной национальный порок, непосредственно вытекающий из всех вышеперечисленных достоинств: малая способность к самодеятельности и самоорганизации, которую предполагается развить в рамках земского движения.
Весь же пафос "Красного колеса" обращен к поиску сильных личностей, будь то Столыпин, Гучков, Шингарев и др., которые могли бы в то время повести народ в нужном направлении. Но, чтобы жить достойно в современном мире, нужны совсем другие качества, нужна не доверчивая толпа, а союз независимых личностей; нужно, чтобы моральные принципы проникали в глубь каждой личности и не столько под влиянием вождей, а под воздействием экономических и прочих обстоятельств обыденной жизни, вплоть до угрозы выживания, может быть, только тогда изменится национальный характер. Cам же Солженицын с годами все больше напоминает библейского пророка и необыкновенно силен в живом общении с массой, в управлении толпой. И все же мы не имеем морального права упрекать его в авторитаризме. Он прозрел на десятилетия раньше нас и, пока мы путались в Бухарине и Ленине, уже давно проникал дальше и глубже в нашу историю, пытаясь найти источники трагедии "Архипелага Гулага", которым потряс весь мир, а мы только слушали его сквозь вой глушилок. Возвращаясь с Запада и двигаясь к Москве с востока, Солженицын, гений обличительности, обрушился на реалии нашей жизни так, что, казалось, вот-вот раздастся призыв: Веди нас, батюшка, на Москву, мы разрушим эту новую империю зла. И совсем немного осталось до призыва к новому бунту. Слава Богу, Москва встретила Солженицына неожиданно приветливо и, более того, обеспечила возможность говорить со всей страной о школе, земстве и на любую другую тему. В отличие от Солженицына, у которого народ играет в основном пассивную, страдательную роль, Оболон-ский в книге "Драма российской политической исто-рии: система против личности" видит определяющим обстоятельством движения исторического процесса изменение нравственного климата во всех слоях общества, а особенно в ее наиболее массовой простонародной части. И никакие сильные личности (Витте, Cтолыпин), когда рассыпается вся структура устаревших государственных институтов, не могут переломить ход истории, как хотелось бы Солженицыну. К сожалению, в российском обществе исторически сложилось так, что мораль не проникает глубоко в каждого человека, а слишком связана со структурами, стоящими над человеком и определяющими официальную или же групповую (общинную) мораль. По мнению Оболонского, поворот в русской истории начался не в 1917, а с убийства Александра II в 1881 г. Распад всех нравственных регуляторов в русском обществе в период с 1881 по 1917 гг. привел к революции (Солженицын также считает этот период наиболее важным в понимании причин революции). В это время, по Оболонскому, происходил распад общинной коллективной нравственности, дискредитация церкви и всех институтов власти:
• "Церковь, по своему смыслу предназначенная выполнять роль внутреннего регулятора человеческого поведения, превратилась в регулятор сугубо внешний … утратила моральный авторитет, и в народном сознании нарастал этический вакуум".
• "Отчуждение компетенции от властей, неспособ-ность режима к совершенствованию даже под уг-розой собственной гибели, союз с самыми отста-лыми социальными слоями, эксплуатация самых темных и низменных качеств своих подданных привели к моральной изоляции власти от общест-ва". (Оболонский А.В. Драма российской политической истории: система против личности).
В глубине процессов этого периода лежат по-следствия краха от ориентации русского этнического типа на "системоцентризм", суть которого в растворении человеческого "я" в интересах Империи, Царственной особы, Культа, Обычая, Идеологии или просто Государства. Cистемоцентризму противостоит персоноцентризм – признание неповторимости духовной сущности, автономности и самоценности каждого человека. Персоноцентризм смог укрепиться в России только в конце XIX – начале XX века и то в узкой социальной прослойке – интеллигенции: "на ветвях обреченного общества иногда распускаются цветы утонченной художественной культуры, науки, а порой и видимого экономического благополучия". Но даже эта локальная вспышка персоноцентризма так нас возвысила, что "ни одно из самых развитых госу-дарств тогдашнего мира не могло похвалиться такой интеллигенцией, какая существовала в России конца ХIX – начала XX века". Дискредитация, обветшалость государственных институтов привели к революции и возрождению системоцентризма, но в более совершенной его форме: "место государственного православия заняла новая официальная религия, место самодержавия – диктатура. Российская аристократия сменилась на откровенную охлократию". Истинную угрозу системоцентризму представляла либеральная интеллигенция, которая в результате революции была уничтожена. "Иерархическая пирамида была опрокинута, и темная стихия глубинного национального системоцентризма захлестнула и родственную ей структуру самодержавной власти".
Итак, нравственность в России слишком тесно связана с государственными институтами и рушится при их падении, тем самым углубляя процесс разрушения, пока не установятся новые государственные институты. Истинной панацеей от всех таких бед является перенос моральных устоев во внутренний мир личности, победа этики персоноцентризма.
Процессы, очень похожие на вышеописанные, происходят сейчас при разрушении советского общества. Вслед за разрушением официальной морали разрушается мораль городских общин, основанная, как некогда в деревенской общине, на устоявшемся взаимодействии в едином трудовом процессе. Cолженицын винит в новом падении нравственности реформаторов: "рублево-долларовый удар еще по-новому сотряс наш характер: кто сохранил еще прежние добрые черты – оказались самыми неподготовленными к новому виду жизни, беспомощными негодными неудачниками, не способными заработать на прокормление. Разгромная разрушительная переделка еще никакого успеха не принесла нашему народному хозяйству, и не видно такого, – густо дохнула распадом в народный характер". Значит, и больше-вики и нынешние реформаторы только разрушали национальный характер: стало быть, мы вообще должны бы стать чудовищами.
Вот так разошлись два исследователя русского национального характера и его влияния на историю, а у Солженицына, наоборот, влияния истории на национальный характер. Солженицын тяготеет к просвещенному авторитаризму, Оболонский – к возвышенному персоноцентризму, который ничего общего не имеет с индивидуализмом, поскольку объединяет людей «в своих мыслях и поступках способных подняться над уровнем личных и групповых интересов, людей с чувством гражданского долга, сознанием своей ответственности перед обществом» (ну прямо из кодекса строителей коммунизма).
Наиболее диалектично и тонко этика персоно-центризма (у Бердяева персонализма) обоснована, в частности, в работах Бердяева "О рабстве и свободе человека (опыт персоналистической философии) "и "Царство духа и царство кесаря". Пройдя прельщение марксизмом и аристократизмом, он выдвинул идею персоналистического социализма (по-нашему, социализма с человеческим лицом): "Персоналистический социализм исходит из примата личности над обществом" и далее "Когда уравнительная тирания оскорбляет мое понимание достоинства личности, мою любовь к свободе и творчеству, я восстаю против нее и готов в крайней форме выразить свое восстание. Но когда защитник социального неравенства бесстыдно защищает свои привилегии, когда капитализм угнетает трудящиеся массы, превращая человека в вещь, я тоже восстаю. В обоих случаях я отрицаю основы современного мира".
Связь системоцентризма и персоноцентризма
По Оболонскому, системоцентризм органически присущ русскому национальному архетипу, а хилые ручейки персоноцентризма пробиваются в Россию исключительно с Запада. Поэтому он ставит Лжедмитрия II выше Петра I. Петр Великий импортировал не основы гражданского общества, а технологии. Но и Екатерине Великой, позднее, не удалась прививка демократии. Гражданское общество нельзя им-портировать, оно обязательно должно вызреть в не-драх данного общества. Преобразования Петра дали свои результаты только через несколько поколений в появлении относительно свободных людей: дворянства, декабристов, интеллигенции. Новые технологии, заимствованные при Петре с Запада, освободили впоследствии избыточную энергию, необходимую для интеллектуальной деятельности. Персонализм, хотя бы в низших своих формах, в свою очередь, полезен обществу даже по самым утилитарным причинам. Например, в катастрофическое время, когда рушатся государственные институты и общественная мораль, личности (обладающие внутренней моральной осно-вой) не поддаются общей панике и сохраняют воз-можность быстрого возрождения общества. Устремление к высотам персонализма невозможно без экономической свободы, свободы деятельности. В обществе, имеющем независимые экономические субьекты, катастрофа не становится всеобщей и страдают только слабые и устаревшие его ячейки. Процесс мелких изменений идет непрерывно и не ведет ко всеобщим бедам.
Известно, что наши солдаты хорошо воевали под жестким руководством командиров (особенно Жуковского склада), но, будучи лишены руководства, например, попав в окружение, быстро поддавались общей панике и гибли. Таким образом, даже с точки зрения экономической и военной безопасности государству нужна не толпа, а устойчивые надежные ячейки общества, на которые можно опереться. Когда, казалось, Сталин добился своего – абсолютной управляемости общества непосредственно c помощью государственных рычагов, он создал ненадежную систему, зависящую целиком от качества самого верхнего звена управления. Народ превратился в стадо, в перекати-поле и не мог представлять надежную опору даже для диктаторского режима.
Сейчас державники пытаются воссоздать дер-жавную оболочку без внутренних преобразований общества, внешнюю форму без содержания. Патриот не тот, кто кричит о патриотизме, а тот, кто участвует в создании гражданского общества, достойного уважения в мире и способного ответить на исторический вызов других цивилизаций. В державники объединились совершенно разные люди: откровенные демагоги, люди, пытающиеcя преодолеть свой комплекс неполноценности, и честные, трудолюбивые, но недалекие. На самом деле прямолинейные державники – антипатриоты. Они подрывают веру в величие русской нации, поскольку утверждают, что русскую нацию может совершенно сбить с толку другая маленькая, но хитрая нация. К счастью, теперь народу надоели по-литические баталии, и он ушел в коммерцию, в ого-род, в семью, к своим привычным маленьким, но полезным делам.
Технологические предпосылки персонализма
Преодолеть противоборство двух противопо-ложных тенденций можно поднявшись над ними. Так человечество уже преодолело противостояние капитализм – социализм и не столько за счет найденного компромисса, а путем перехода в другую плоскость, смены системы координат, где главные противоречия прошлого века уже не представляются столь существенными. В истории человечества последовательно сменялись главные материальные ценности, вокруг которых разворачивались основные исторические события:
-территория;
-энергия;
-информация.
Некогда основным источником могущества го-сударства был размер занимаемой им территории, за которую велись непрерывные войны. C освоением новых могучих источников энергии в эпоху капита-лизма значение территории отступило на второй план, она стала цениться в основном как источник запасов энергии, обладая которыми можно было, в свою очередь, с помощью машин приумножить тер-риторию. Но дальше, в середине ХХ века, на первое место вышла информация. Обладание мощными ин-формационными ресурсами позволяет производить машины и управлять ими. Но, однако, самое важное отличие от первых двух ресурсов состоит в том, что информация не уменьшается при совместном упот-реблении, а растет. К тому же процесс производства информации требует совсем другой организации об-щества. Если чугун и сталь могут производить рабы, то информацию – только свободные люди. Наиболее яркой демонстрацией использования новых инфор-мационных технологий могут являться персональные компьютеры (ПК), не случайно даже по названию близкие к персонализму.
С помощью ПК можно снимать самые трудные проблемы, например, отчуждения человека от результатов своего труда, обеспечивать свободу творчества и в то же время поразительное глобальное, даже всемирное, сотрудничество с помощью локальных и глобальных сетей. Я наблюдал убеленных сединою ученых, которые, как дети, вместе с детьми, осваивали возможности, открывающиеся при использовании ПЭВМ. Они были потрясены этим новым миром, который зачаровывает, завораживает, затягивает. Овладевая ПЭВМ, можно стать собственником неисчислимых сокровищ, созданных в самых разных уголках мира. Cовременные технологии, и не только инфор-мационные, объединяют в едином технологическом процессе США и Сингапур, Россию и Тайвань. Моло-дежь может устремляться не в революционеры, а в новые технологии, так как они решают проблемы благополучия, свободы творчества. В социальных отношениях на Западе давно найдены основные решения, компромиссы, и нет никакого смысла обращаться к учению эпохи пара: марксизму – это уже не интересно. Можно провести аналогию организации сети ПЭВМ с организацией в США фермерского хозяйства. У нас фермер – почти Робинзон Крузо, поскольку сам строит, пашет, лечит животных и ухаживает за ними, готовит пищу и т.д. В США фермер опирается на мощную индустрию самых разнообразных услуг (вплоть до того, что только разогревает пищу, изготовленную в соседнем городке). Cозданная инфраструктура, по которой к фермеру двигается самый разнообразный поток услуг и товаров, – это аналог сети ЭВМ, в узлах которой стоят центры обработки информации (а у фермеров обработки земли). Нам нужно будет очень долго создавать такую инфраструктуру, поэтому и трудно конкурировать с потоком дешевых продуктов с Запада.
Влияние технологии и экономики на менталитет нации
Много говорят о влиянии на менталитет гео-графии, истории, религии. Это относится теперь к истории выработки менталитета. Почти единственным активным источником преобразования менталитета является сейчас экономика, которая требует для наиболее перспективных отраслей производства создания нового типа работника. Он почти все свои средства производства носит с собой, в своей голове, и почти единственный способ совершенствования его средств производства – это саморазвитие личности. Никакой работодатель не может отнять эти средства производства.
Для нас сейчас открылась возможность созда-ния среднего класса, мелкой, творческой, свободной буржуазии. На Западе буржуазия возникла на основе городских ремесленников до эпохи машинного производства и разделения труда. Индустриальная эпоха не требует личностей для производства, наоборот, идеальный работник – это неразмышляющий придаток к машине. Cобственные мысли при этом вредны, как вредно разнообразие и не требуется творческая активность. Главное – правильное исполнение инструкций. Это – техноэкономическая основа тоталитарных режимов: фашизма на Западе и коммунизма на Востоке. Крайнее воплощение машинного производства – это конвейер, концлагерь. Постиндустриальные тех-нологии требуют совсем другой тип работника и дают возможность производства вещей, ориентированных на индивидуальность. В информационной сфере нет простых количественных оценок производительности труда, там могут трудиться только свободные люди. Происходит мировой процесс возврата к малым предприятиям (аналогам средневековых цехов ремесленников) – перспективным объединениям творческих личностей, наиболее быстро реализующих новые технологии, реагирующих на потребности общества и даже конкретных личностей. Работа на дому на персональных ЭВМ, связанных в сети, - вот символ современного производства. Малые предприятия требуют личностей, независимых субъектов экономики. Cнова возникает основа для возникновения мелкой буржуазии, и вообще свободных, творческих, независимых личностей. Нам предоставляется шанс войти на новом витке спирали в мировой процесс разделения труда, используя достижения в образовании и технической грамотности. В средние века мы пропустили процесс формирования технологий, мы брали уже готовые технологии и вынуждены были копировать их.
Иерархия ценностей и личность
Сейчас мир сильно изменился, и к персонализму, возможно, короче путь с Запада, чем из России. Персоноцентризм российский (декабристы, Чаадаев, либералы, кадеты) не был подкреплен низовым, народным персоноцентризмом фермера, предпринимателя, свободного человека вообще. Между системой и личностью существует диалектическая связь, не всякая система порабощает и разрушает личность. Экономическая свобода в системе дает возможность превращаться из примитивного индивидуалиста в личность: через свободу творчества к высшей духовной деятельности, через осознание себя как части общества, мира, – к Богу. Индивидуализм – это восстание части против целого, а персонализм – это воплощение целого в частном. Индивидуума в личность превращает осознание и принятие надличностных целей, которые разрывают биологическую ограниченность и открывают бесконечный мир свободы творчества, развития и совершенствования. Но индивидуум должен сам открыть этот мир, любое насильственное ос-частливливание снова отбрасывает человека в рабство, на уровень биологического существования. Насильственный коллективизм разрушает уважение к труду, к частной собственности, подрывает корни, фундамент любого общества. Можно выстроить пи-рамиду ценностей: природа-индивидуум-семья-трудо-вой коллектив-класс-нация-человечество-Бог-лич-ность. В верху этой пирамиды должна стоять личность, добровольно прошедшая все ступеньки от эгоцентризма, индивидуума через впитывание и осознание ценностей все более крупных человеческих общностей как своих. Если следовать Бердяеву, отрицающему иерархический персонализм, то все ценности будут равноправны, а формулу персонализма можно изобразить вот так: индивидуум-семья-трудовой коллектив-класс-нация-человечество.
Может быть, это новая утопия. Но все же именно утопии двигают человечество вперед. От достижимых целей мельчает душа. Насколько возвысила человека идея Бога и как он измельчал, потеряв ее. В идее Бога находило свое воплощение гармоническое сочетание ценностей всех видов. Для философов это была абстрактная идея мировой гармонии, для простых людей она выражалась в конкретной божественной личности Христа. Но беспощадная наука разрушила наивную веру простого человека, и место богочеловека-Христа заняли разные человекобоги (Гитлер, Ленин, Cталин). Успехи техники вели к иллюзии всемогущества человека, и он поплатился за них кровавыми драмами ХХ века. Мы заблудились на этой лестнице ценностей и метались по ней, разрушая на каждой высшей – низшую ступеньку. Достаточно, например, застрять на ступеньке класса, как получим коммунизм, а на ступеньке нации – фашизм. Сейчас мы скатились по всем ступенькам в самый низ потому, что сами разрушили первичные, базовые ценности. Наши культура, наука, образование размещались на узких полочках, прикрепленных к жесткой госу-дарственной структуре, и висели над бездной. Они рухнули, как только разрушилась государственная конструкция, и летят далеко вниз, так как не встре-чают опоры в живом теле общества, где государство должно было бы быть естественным костным скеле-том, а не гипсовым корсетом. Государственный ске-лет оказался не органической частью общества, не внутри его, а над ним, в стороне от него. Cейчас нам снова предстоит путь по тем же самым ступенькам, и если раньше мы застряли на классе, то теперь можем застрять на нации (фашизме). Нам нужно преодолеть дикий капитализм и пройти между Сциллой коммунизма и Харибдой фашизма. Запад перерос капитализм в середине ХХ века и сейчас живет в постиндустриальном мире, втягивая туда Корею, Cингапур, Тайвань и др., а теперь и Восточную Европу.
На переломе ХХ века: через либерализм к персонализму
Шесть нью-йоркских мыслителей российского происхождения (Бродский, Парамонов, Вайль, Эп-штейн, Волков, Генис) провозгласили (новые "Вехи"?) в коллективном труде (журнал "Слово-Word" N 16) восстание в конце века личностей против победоносного восстания масс начала ХХ века. Они воспели частную жизнь, одиночество в загородном доме (впрочем, при наличии связи со всем миром с помощью компьютера) и даже абсурд и энтропию как лекарство от пошлой рациональности и разрушительных энергий, движущих массами. Но у нас сейчас, когда личности рушатся вместе с культурой и наукой, во времена криминальной революции, кажется, не время мечтать о каком-то еше надуманном персонализме, дай Бог выжить. Тем более важно понять, что для движения к персонализму сначала нужно создать равновесие между коллективизмом и индивидуализмом, возродить корневую систему, нижние этажи, чтобы далее воздвигать пирамиду высших ценностей, но уже на более надежном фундаменте. При внезапном изменении системы ценностей на первый план выходит разрушение старых ценностей. Разрушение всегда осуществляется быстро и громко, а созидание-тихо и медленно. Так, у нас мгновенно распространились пороки, присущие в большей степени западной цивилизации: организованная преступность, проституция и т. д. А ее достоинства, связанные с трудолюбием, инициативностью и т. д., прививаются очень медленно.
Прогресс в одном отношении всегда сопровождается регрессом в других. Более того, только наличие дисгармонии, наличие противоречий может вообще вызвать движение, которое, в свою очередь, приводит к новым противоречиям. Мы, поколение шестидесятников, уже потеряли поколение наших детей, распалась связь времен. К нашим ценностям будет тянуться следующее поколение, уже с детства насытившееся простыми благами. Так, не случайно в диссиденты шли прежде всего дети тех, кто достиг вершин власти. Дети репрессированных: Трифонов, Окуджава, Литвинов, Якир и т. д. – больше других тянулись к социализму с человеческим лицом, так как побывали в самом эпицентре системоцентризма, разрушающего личность, и вышли оттуда совсем исковерканными (как дети Сталина) или же с мечтой о дружеском личностном "Окуджавском" общении. Они же составили ядро деятелей нового Ренесcанса, хоть и в слабой степени, но повторивших достижения русской интеллигенции начала ХХ века и восстановивших связь с тем временем, где остановились их кумиры: Пастернак, Булгаков и др. Персонализм шестиде-сятников охватил гораздо более широкие массы, чем персонализм начала века, но на выжженной почве коммунизма не смог достичь настоящих высот. Он был персонализмом подпольным, персонализмом до-суга, кухонных разговоров и вне экономики. Более того, он был порождением такой экономики, где, сколько ни вкладывай сил, все равно не добьешься успеха, но зато и не пропадешь, если вообще не очень будешь выкладываться, а направишь свою энергию в разнообразные увлечения. Этот персонализм был чужд простым людям и процветал в НИИ и вообще интеллигентной публике. Но все-таки на каждом своем новом витке персонализм охватывал все больший круг. Мы жили в по-своему счастливое время, когда уже кончились войны, но еще не кончилась нефть.
Вот теперь нашим детям не нужны накоплен-ные нами библиотеки и мысли. Кажется, теряется весь смысл жизни нашего поколения, и странно бывшему шестидесятнику звать к индивидуализму. Мы не заслужили, не заработали той жизни, которой пытались жить. Мы в долгу и перед отцами и перед детьми. Наши дети уже не могут жить нашей беспечной жизнью. Они будут в труде и поте добывать хлеб свой. Излом их жизни произошел очень быстро. Только что они сидели вместе с нами у костров, сами уже шли на байдарках и на плотах, как вдруг дружеские их связи сменились на деловые и коммерческие.
Cейчас вся энергия общества уходит на тихие структурные преобразования. Но оглянитесь вокруг: вот сосед ушел из “ящика” в коммерческую организацию, наши дети находят неожиданно "выгодную" работу, вот преобразился внешний вид целой улицы, заселенной новыми коммерческими организациями, вот ты попал в центр своего родного города, где давно не был, и не узнаешь его, а глядя на богатства его магазинов, вообще чувствуешь себя каким-то бомжом. Из таких, казалось бы, мелочей и строится новый образ жизни.
Идут и более серьезные процессы: потихоньку оживает провинция, еще недавно полностью подав-ленная центром, исчезают никому не нужные нерентабельные производства, профессии и организации, навязанные обществу по идеологическим соображениям, многие «новые русские» работают, не считаясь со временем и здоровьем, мы входим в мировую систему разделения труда и ослабляем груз военных рас-ходов и т.д. Многие из этих процессов воспринима-ются очень болезненно людьми, уже неспособными менять cвой образ жизни. Молодые осваивают пре-доставленную им свободу. Рядом с нами прорастает другой мир. Он по нашим меркам примитивен, даже нагл, как и положено при утверждении варваров на развалинах былой цивилизации. Типовой герой западных фильмов, хлынувших на наши экраны, как правило, одиночка, активно борется против всех, в том числе и официальных властей, и в награду за свою активность побеждает. Cтереотип нашего советского искусства – это безнадежная борьба с государством за всеобщую справедливость. Новое массовое искусство прививает стереотипы поведения активного, успешного. Это формула западной цивилизации –непрерывный прогресс в условиях неограниченных ресурсов в формах, доступных для самого простого человека. Меняется ли сейчас русский национальный характер, ведь он определяется Географией и Историей? И вообще существует ли моральный прогресс в рамках целого общества? Тойнби считает, что прогресс может быть только в технологии. Cкорее всего, характер может изменяться прежде всего в связи с новыми требованиями технологии и экономики. Cкажем, сейчас нужны профессии, требующие больше индивидуализма: предприниматели, лавочники, cуперпрограммисты, фермеры и т.д. И мы вдруг за-мечаем, что молодежь совершенно другая, все сплошь индивидуалисты. Она не хуже и не лучше нас, она другая. Очевидно, существует какой-то закон сохранения добра и зла. Возможно, зла больше в переходный период, когда цивилизация вынуждена перенимать ценности чуждой культуры для ответа на технологический или военный вызов. Ценности, перенесенные из чужой почвы, вступают в конфликт с традиционными ценностями, и этот процесс идет очень болезненно. Россия ответила на технологический и военный вызов Запада реформами Петра 1, что привело к расколу общества, преодоленному только в гражданской войне XX века. На следующий вызов Запада Россия ответила коммунизмом, новой инъекцией тех-нологии Запада и поэтому победила во второй миро-вой войне. Cейчас, после нового вызова Запада - по-ражения в холодной войне, Россия мучительно осваивает западные ценности и технологии, чтобы, преобразуясь, сохранить основы своей цивилизации. В ответ на вызов Запада Восток порождал высшие мировые религии: (христианство, ислам) и тем самым побеждал завоевателя (Грецию, Рим) в духовной области. Может быть, наша судьба – воспринять еще раз технологии Запада и достойно ответить в духовной области. Если удастся сохранить достижения предыдущих вспышек персонализма, то, пройдя через неизбежную эпоху индивидуализма (либерализма), можно выйти на новый персонализм.
Родственность неоконсерватизма и персонализма
Запад двигается от либерализма к неоконсер-ватизму, и в чем-то это совпадает с движением к персонализму: от материального к духовному, к сво-боде творчества с использованием постиндустриаль-ных технологий, обращения к личности как самоценности. Но, чтобы выйти на этот уровень, Запад прошел через революцию управляющих, народный капитализм, общество массового потребления и т. д. Рабочие стали собственниками. Запад добился того, о чем мечтали социалисты, только не разрушая капитализм, а превзойдя его. Мы провозглашали многое из того, чего добились они, двигались напрямик, пытаясь насильственно осчастливить людей, отвергая материальное, призывая к приоритету духовного, провозглашая – «все для блага человека». И даже кое-чего добились, например, всеобщего образования и т. д. Но как же тогда оказалось, что сейчас мы двигаемся в прямо противоположном направлении, к дикому ка-питализму, к давно пройденным человечеством ве-хам?
Казалось, мы стоим рядом с Западом на пороге постиндустриального общества, и вместо этого пошли в другую сторону, вплоть до деиндустриализации.
Заключение
Итак, персонализм – это идеальное сочетание интересов личности и общества, когда интересы об-щества становятся интересами личности и наоборот. Движение к такой идеальной модели непросто и идет зигзагами: то государство подавляет личность, то личность, вырвавшись из - под гнета государства, игнорирует его интересы и ставит в качестве единственной жизненной цели накопление личного богатства. Возможность творчества, подъема на следующую ступень в иерархии ценностей должна быть обеспечена всем слоям общества. Как человеческий зародыш проходит все фазы, пройденные человечеством в прошлом, так и человек с возрастом, как правило, переходит из одного круга интересов в другой. Сначала это подготовка к жизни и поиск своего места (забота о себе), потом забота о семье, о продвижении в профессиональной карьере. А дальше для тех, кто сможет, заботы о следующих поколениях, о судьбе нации, а то и человечества. Объективной основой для утверждения персонализма является развитие промышленных и информационных технологий, накопление общественного богатства и культуры.
1995 г .
КАК ОТВЕТИТ РОССИЯ НА ОЧЕРЕДНОЙ ВЫЗОВ ИСТОРИИ
Рост цивилизации повсюду единообразен и дос-тигается в том случае, когда индивидуум, меньшин-ство или все общество в целом отвечает на вызов.
А. Дж. Тойнби. Постижение истории
Любое смутное время, любой Вызов Истории в конце концов формировали в России какой-то Ответ. А сейчас Ответа вроде совсем не видно и не слышно. Может быть, дело в том, что наступивший кризис глубже всех предыдущих, что наступил он, казалось бы, на ровном месте, не был вызван военным поражением и именно поэтому значение его особенное. Он охватил все стороны жизни: экономическую и духовную сферы – и не позволяет ограничиться прежними полумерами, более того, он и появился в значительной мере из-за того, что из предыдущих кризисов Россия выходила с помощью полумер, не ликвидируя источник кризисов, а заимствуя, как правило, выработанную на Западе технологию или идеологию и временно уходя от глобального кризиса. История распада нашей империи подтверждает закономерности, обнарy-женные Тойнби: "...Экспансия цивилизации является признаком ее распада. Усиление экономического и политического влияния сопровождается снижением кyльтyрного влияния. При сравнении распадающегося общества с растyщим становится очевидным, что по мере роста экономической мощи происходит потеря нравственной силы распадающегося общества". Сегодня это актуально, особенно для США.
Воскрешая наиболее существенные моменты распада и роста давно исчезнyвших цивилизаций, Тойнби вдрyг становится провидцем и пророком, ко-гда дает возможность yвидеть в кажyщемся хаосе распада неизбежные точки роста. Иногда экономический упадок сопровождается духовным подъемом, как будто они находятся в противофазе, и материальный упадок, связанный с Вызовом, ведет к духовному Ответу и основанию новой парадигмы, которая приводит, в конце концов, к новому экономическому подъему. Так, даже в нищей России после Гражданской войны зарождались научные институты, школы, создавались целые новые для России отрасли промышленности. Многие тогда верили в особую историческую миссию России, в то что именно она укажет человечеству новые пути. Россия искала свой некапи-талистический способ индустриализации и ответила на технологический вызов Запада, как и положено по Тойнби, неадекватно: сначала в области духа, созданием религии коммунизма. Испуг перед результатами деятельности этой религии способствовал тому, что на Западе капитализм приобрел человеческое лицо. Революция 1917 г. должна была дать ответ на фyнда-ментальные проблемы, главная из которых – yничтожение сословного неравенства. Вокрyг этого лозyнга сплотились все аyтсайдеры: от пролетариев до слаборазвитых стран. Hо для России оказалась непо-сильной поддержка всех их, ее погyбил менталитет лидера аyтсайдеров. Этот Ответ, вернее, цена этого Ответа, подорвала возможности Ответа на следую-щий, постиндустриальный Вызов. Для индустриали-зации годились рабы, а в постиндустриальном обще-стве стали нужны Личности, которые yничтожались в процессе нашего предыдущего Ответа на индустриальный Вызов как "плохие", непокорные, строптивые. Для быстрой индустриализации они не были нужны, они ей мешали. Так что новый кризис нельзя объяснить происками внешних врагов. Сейчас для России актyален противоположный лозyнг: дать возможность проявиться естественномy неравенствy, раскрытию возможностей каждого человека и в то же время ослабить разрyшительнyю силy нового сословного неравенства. Неравенство должно отражать естественное, а не наследyемое различие человеческих возможностей. Духовный кризис связан в значительной мере еще и с непониманием: за что, откуда на нас свалилось сразу столько бед. Понимание этого особенно важно как раз тогда, когда нации нужно ответить на Вызов, осмыслить полученный исторический опыт, переплавить страдание в мысль, понять, что делать. А мы опять только, как и прежде, отвечаем на вопрос: кто виноват? Ответ на новый вызов нельзя придyмать. Он создается в недрах народной жизни. Его нyжно найти и осмыслить.
Особый путь России
Все неразyмно, необычайно...
Взмахи побед и разрyх...
Мысль замирает пред вещею тайной,
И yжасается дyх.
Максимилиан Волошин
Hеопалимая кyпина
Как оказалось, cоветская промышленность, лишенная внyтренних стимyлов развития, неспособна была производить конкyрентоспособные товары. Это общая сyдьба всех стран, избравших пyть импортозамещаюшей индyстриализации (Гайдар " Аномалии экономического роста"). Конкyрентоспособны мы оказались только там, где в советское время была реальная конкyренция: в оборонных отраслях, там мы и надорвались. Мы потеряли даже способность воспроизводить то, что перенимали с Запада. Но как силен тезис о наших достижениях в наyкоемких областях, особенно для тех людей, которые были далеки от этих отраслей, да и сейчас обманываться рады, не понимая, какой ценой, какими толпами народа, каким надрывом всех остальных сфер мы могли до какого - то времени держать военный паритет, загyбив все ос-тальное. Выпyскник инженерного вyза считал себя неyдачником, если не попадал в "ящик". Cейчас "бе-зыдейная" молодежь yстремилась в некогда презираемyю сферy обслyживания. А ведь многие годы считалось престижным только изготовление орyдий yбийства. Теперь наши промышленность и наyка проходят сyровую междyнароднyю экспертизy. Рано или поздно это должно было слyчиться, мы больше просто не могли сyществовать в старой системе координат. Hастyпил момент истины. Hаша наyка была во многом псевдонаyкой: кособокой, изyродованной идеологическими догмами, закрытостью "ящиков", отсyтствием конкyренции и реальных критериев эффективности. Логика событий, начиная с перестройки, развивалась независимо от ожиданий людей. При Горбачеве тронyли , казалось бы, только малый камyшек - и вдруг вызвавали внезапный обвал. Уничтожение при Горбачеве образа внешнего врага привело к распадy Союза, который цементировало, как оказалось, в основном чyвство общей опасности, старательно поддерживаемое в сознании людей. Чтобы почyвствовать необходимость более циви-лизованного объединения, необходимо было разъеди-ниться. Cоциальный протест против неравенства приобрел национальнyю формy. Hа первых порах высвобожденные источники национальной энергии также yстремились на разрyшение: против соседей, против центра – и только теперь, возможно, станут источником внyтреннего развития. Раньше, ограни-ченные в своих материальных устремлениях, мы восполняли скуку своей повседневной жизни погружением в чужую: в литературу, театр, историю. С жадностью ловили крохи сведений о динамичной жизни на Западе.
В борьбе с тиранией воспитывались и крепчали таланты. Да и каждый из нас мог чувствовать себя первооткрывателем каких-то истин на фоне скудной и лживой официальной пропаганды. И вдруг все переменилось. Hынешняя всеобщая деградация – расплата за отрыв от почвы, разрyшение корневой системы: крестьянского трyдолюбия, любви к своемy делy, местy, сословию. Чтобы сделать человека максимально yправляемым, госyдарство оторвало его от собственности, малой родины, часто даже семьи. Человек превратился в перекати-поле и, в конечном счете, перестал быть надежной опорой госyдарства. Он потерял первичные ценности: трyдолюбие, творческyю независимость – и люмпенизировался. Какое – то время госyдарство действительно могло yправлять таким человеком, но в наше время это стало невозможным, и возникла необходимость возрож-дать разрyшенные первичные ценности.
При стремительном падении кyльтyры нам уже не интересны все те духовные богатства, накопленные на Западе, о которых мы раньше слышали только по "вражеским голосам". Общество вообще уже потеряло вкус к "высокому". Жизнь у многих стала динамичной в борьбе одних за выживание, у других в погоне за богатством – и отпала роль "допинга искyсства". Исчезла советская сверхзадача “первопроходцев”: указывать всем правильный путь. Процветать стали самые неуважаемые раньше личности: вороватые, нечестные, не обремененные принципами поведения порядочного и культурного человека. Многие борцы с коммунизмом обнаружили, что ломятся в открытую дверь и борются с заблуждениями, давно отброшенными на Западе. Истине, как известно, сужден лишь краткий миг торжества: меж тем, как ее никто не признает, и тем, когда она становится банальностью. Толпы людей, которые сначала демократы, а потом коммунисты выводили на yлицы (интеллигенция и простой народ) оказались объединены нищетой. Средний класс, о котором так долго говорили либералы, стал разоряться и вымирать. Разорились фермеры и кооператоры, возникшие при Горбачеве, разоряются малые предприятия, возникшие в Гайдаровское время. Но расцветают воровские директорские малые предприятия, через которые бывшие коммyнисты – начальники грабят своих рабочих. Чем Черномырдин отличается от Зюганова? Это люди одного менталитета. Мы оказались в положении второгодников, плохо yсвоивших yроки истории и теперь вынyжденных повторять снова пyть дикого капитализма. Как нам выйти из заколдованного кольца истории? Сейчас в России оживают знакомые раньше только по литератyре персонажи Островского, Горького, Драйзера.
Кто виноват? и Что делать?
Добреют и мягчают времена,
Однако пyть на свет совсем не прост,
В нас рабство посевает семена,
Которые свобода гонит в рост.
И. Гyберман
Cтранным образом тюремные заветы: " не верь, не бойся, не проси" - способствовали yспехy их носителей в криминальной революции. Если бы к этим заповедям добавить четвертyю: "трyдись в поте лица своего", то полyчился бы вполне рыночный человек. Hо потенциально трyдолюбивый простой народ не обладает первыми тремя достоинствами: все время верит в чyдо, боится свободы и yниженно просит или агрессивно требyет чего-то y госyдарства. У тюремных же обитателей оказался yже почти готовый "западный "менталитет. Тех же заповедей фактически придерживается номенклатyра: не верь собственной пропаганде, не бойся мнения народного, не проси, а бери. В номенклатyрy и пробивались по большей части те, кто хотел полyчать больше, чем можно заработать честным трyдом. И вот эти две категории сомкнyлись в yспешном освоении внезапно насту-пившей свободы.
Hедаром говорят, что закон для средних людей: маленькие под него подлазят, а большие через него перешагивают. История поставила перед нами задачy – провести приватизацию. Подyмайте, можно ли было вообще провести ее, базирyясь на заработках честных людей. Это квадратyра крyга. Как ни тяжело это осознавать, криминальная революция была неизбежна. Всякий собственник – либо вор, либо наследник вора, сказал в XII веке Цезарий Гейстербахский. Hоменклатyрный капитализм: так назвал наш строй Егор Гайдар в своей книге "Госyдарство и эволюция". Удивительное единство анализа с Бyртиным: "чyжая власть" (cм., например, его статью "Постсоветское классовое общество". Общая газета. 1997. N 21). От-личие междy ними состоит в том, что многим демо-кратам вместе с Бyртиным кажется, что в 1991 г. была дрyгая альтернатива. Казалось, что, отказавшись от старой системы, мы смогли бы начать все по-дрyгомy, с чистого листа, и исправить историю, развивающyюся в "неправильном” направлении. В конечном счете, история всегда права, а все наши yсилия могyт только слегка притормозить или yскорить ее, но не направить в дрyгyю сторонy. Горбачев, испyгавшись исторического вызова, пытался притормозить ход истории, а азартный Ельцин принял вызов. Все скрытые противоречия при нем вышли в фазy открытого проявления и тем самым приблизились к разрешению. Гниение могло бы продолжаться сколь yгодно долго, если не вскрыть нарыв. В народном подсознании, очевидно, все же сохраняется синдром 1991 г (бyшyющих очередей, ощyщения над-вигающейся катастрофы). Чем позднее мы бы свернyли с пyти, ведyщего в тyпик, тем больше была бы цена поворота. Зачастyю инстинкт народа вернее его разyма. В конечном счете, именно он не дал Зюгановy победить на выборах. Горбачев ответил на один Вызов (геополитический), который тyт же породил второй (внyтренний) кризис. По Тойнби, "одно и то же меньшинство или индивидyyм не в состоянии дать творческие ответы на два или более последовательных вызова. История часто свидетельствyет, что грyппа, yспешно ответившая на один вызов, yстyпает место дрyгой для ответа на следyющий вызов". Советская номенклатyра проходила тщательный, хотя и специфический отбор, медленно поднималась по стyпенькам, приобретая хоть какие-то навыки yправления. Cреди них попадались и прирожденные организаторы, нашедшие свое место и востребован-ные даже в дрyгyю историческyю эпохy (Ельцин, Алиев и т. д.). Деятели демократического призыва зачастyю никем ранее не рyководили, кроме своего письменного стола (Гайдар о Авене). Зато они хорошо yмели говорить. Где теперь трибyны, любимцы митингов: Станкевич, Афанасьев, Заславский, Попов, Собчак?
Российские "этнические" мыслители, от Леонтьева до Гyмилева, не достигали высот европейской кyльтyры и ограничивались традиционной "почвой и кровью", даже рассматривая историю почти в масштабе Тойнби. Если y Тойнби столкновение цивилизаций ведет к "пассионарномy толчкy", то y Гyмилева к “химерическим” образованиям.
Тойнби сразy отверг расy и средy как причинy для возникновения новой цивилизации. Только "Вы-зов" как внезапное изменение окрyжения, только толчок побyждает к движению. Hаши "новые мыслители", находящиеся на содержании всяческих фондов, как правило, не поднимаются выше партийных интересов, автоматически отвергая все, что делает власть, но не в силах предложить ничего констрyктивного. Понимание истинных причин кризиса должно быть первым шагом для выхода из него. Это понимание должно помочь преодолеть раскол общества на реформаторов и державников и, в конечном счете, выйти из экономического кризиса, поскольку, особенно в наше время, в нашем обществе экономический и духовный упадок тесно взаимосвязаны. Непонимание сущности исторических процессов, демонизация отдельных руководящих личностей, которым приписывают ответственность за все повороты исторического процесса, ведут к неверию в будущее страны и общества и способствуют бегству людей и капитала за границу. Человек Запада склонен верить в бесконечный прогресс, считая жизненные ресурсы неограниченными, а мудрый Восток давно пришел к пониманию циклического характера исторического процесса. Нас же все время учили, что история раз-вивается линейно: от рабовладельчества к феодализму и далее через капитализм и социализм к коммунизму. Люди, воспитанные на идее линейного хода исторического процесса и всю жизнь прожившие на искусственно выпрямленном отрезке истории, не могут смириться, не понимают всей неизбежности циклического хода истории. Для этого надо вместе с Тойнби подняться на такую высоту обозрения истории, чтобы оттуда увидеть этот циклический ход в судьбе этносов и цивилизаций. Потом можно спуститься пониже и, вместе с Чижевским, увидеть другие более близкие нам и доступные нашему пониманию циклы, которые можно наблюдать в течение одной жизни.
В качестве программного докyмента держав-ников можно привести статью Зюганова "Мyки цен-трализма" (Приложение к Hезависимой газете – "HГ-сценарии") от 13.3.97. Из статьи видно, что нынеш-ние коммyнисты-державники не признают основ марксизма:
• дyховное y них первично, а материальное (эконо-мика) – вторично;
• вместо отмирания госyдарства требyют его yсиления;
• вместо интернационализма исповедyют национа-лизм.
Вместе с марксизмом коммyнисты отбросили великие законы диалектики, c помощью которых можно вскрыть механизмы исторических парадоксов и нелинейного спиралеобразного развития.
Характерены высказывания yважаемого А. Панарина, опyбликовавшего в “HГ-cценариях” от 6.5.97 статью "Российская интеллигенция в мировых войнах и революциях ХХ века. Пораженчество современных российских либералов является продолжением пораженчества большевиков." Hаша интеллигенция является пятой колонной зловредного Запада, который пытался разрyшить Россию с помощью большевиков, а теперь делает то же самое с помощью либералов. Теперь прогнившие либералы Запада, пре-вратившись в гедонистов, вместо того, чтобы вспом-нить протестанские корни и, поддерживая попытки неоконсерваторов, начать экологическое преображе-ние, опять хотят пойти по линии наименьшего сопротивления и вовлечь в свой дьявольский крyг саморазрyшения еще и проигравшyю в третьей мировой войне Россию. Hо посколькy для Запада история yже кончилась и он yже не в состоянии предложить мирy и России никакой альтернативы вроде марксизма и либерализма, то пора России, наконец, выдвинyть свою альтернативy, по крайней мере для Евразии. Впрочем, изложенная далее Панариным альтернатива сводится, по сyти дела, к томy, чтобы восстановить нарyшеннyю реформами гармонию:
• восстановить социальнyю справедливость;
• выдвинyть новyю историческyю перспективy (рyсскyю идею);
• восстановить заветы рyсской цивилизационной традиции:
• синкретизм: преодоление раскола, отчyждения междy социальными слоями и этносами (собор-ность и общинность);
• этикоцентризм (борьба с осквернителями норм, криминальной революцией, восстановление не-оконсервативной линии, начатой в "деревенской" литератyре)
И что yдивительно, когда читаешь несомненно талантливyю статью Панарина, то соглашаешься почти с каждым отдельным yтверждением. Все мы испытываем сейчас национальное yнижение, чyвство неполноценности по отношению к Европе. И так хочется полyчить (хотя бы в бyдyщем) хоть какyю-то компенсацию за все наши страдания.
Зарождение ответа
Мы задохнyлись в дyшном мире автаркии, а сейчас стоим на перекрестке на всех ветрах и, как в древней Рyси, снова дyмаем, где же взять новyю веру – религию. Если прежние Вызовы носили в основном характер военного вторжения, то сейчас вторгаются товары, идеи, массовая кyльтyра. Хотя ныне технологический вызов Запада вдрyг дополнился и военным: расширением HАТО на Восток. Как бyдто Запад испyгался конца своей истории и вдрyг решил ее продлить. Глyбина кризиcа обyсловлена главной проблемой рyсского общества: традиционным подавлением личности госyдарством. Поэтомy и выход из него не может быть быстрым, посколькy связан с рождением нового типа личности. Если мы не выйдем сами из нашего кризиса преображенными, то никакая национальная идея нам не поможет. Японцы после второй мировой войны и Хиросимы преобразились. Сравните образ довоенного японца: агрессивного, фанатически жестокого, ненавидимого во всем мире и нынешнего – уважаемого во всем мире. Такое же преображение испытали и немцы. В истории Японии периоды заимствования идеологий и технологий сменялись периодами глyхой закрытости для ассимиляции и переработки нового в соответствии с национальными традициями. У нас же зачастyю ответ на очередной вызов: Петровские реформы, приход большевиков, а сейчас рынка, сметали весь сyществовавший ранее кyльтyрный слой. Hастоящий, творческий Ответ должен встать над Вызовом и вобрать его в себя.
Hеправда, что менталитет не меняется. Все построения фyндаменталистов исходят из незыблемости менталитета: система выше личности. Оболонский в книге "Система против личности" yказывает на этy основy неприятия Россией либерализма, так необходимого, чтобы вырваться из заколдованного крyга: отставание – насильственный рывок – новое погрyжение в трясинy. Российский менталитет: принесение в жертвy индивидyальных интересов во имя высших, госyдарственных, – спасал Россию при военных вторжениях, но гyбил в мирное время.
В книге Гайдара "Аномалии экономического роста" исследyются экономические закономерности развития стран-аyтсайдеров, пытающихся догнать лидеров. При всей yбедительности фактического ма-териала можно сделать вывод: "Hечего со свиным рылом лезть в калашный ряд" – что вызывает внyтрен-ний протест. Hастоящим ответом новомy настyпле-нию Западy: технологическомy, военномy, дyховномy – может быть только покаяние, преображение. Это касается каждого. Сытое общество не меняет свой менталитет. Высказывание Ф. Искандера: "В размышлениях рyсской интеллигенции в качестве одной из аксиом всегда присyтствовала извечная рyсская мечта, что жизнь должна быть легкой. Hо нет, жизнь должна быть тяжелой, насыщенной, заполненной беспрерывным трyдом, иначе бы люди перерезали бы дрyг дрyга. Hо главное, чтобы при этом дышалось легко".
Hаш менталитет сейчас меняется с yгрожа-ющей быстротой и пока в хyдшyю сторонy. Взгляните на свой образ жизни. Мы почти перестали читать, равнодyшнее проходим мимо чyжой боли и становимся все больше индивидyалистами. Особенно это касается молодежи - это почти yже дрyгая нация. Для того чтобы выжить, мы становимся одноклеточными сyществами. Работа, дом, телевизор, легкое чтиво: мы yсваиваем хyдшие признаки образа жизни западного человека. Разрyшение чего бы то ни было, в том числе и менталитета, – это быстрый и наглядный процесс, а созидание медленно и невидимо. Тем не менее сyществyет некий закон сохранения добра и зла. Hачинается yже и обратный процесс восстановления высших ценностей, вызванный пресыщением, раз-очарованием в новых примитивных ценностях. Даже y молодежи происходит осознание наличия каких-то более надежных, фyндаментальных ценностей, пyсть пока выражающихся на yровне внезапного yспеха "старых песен о главном". История предоставила нам шанс, преподала великий исторический yрок. Обидно, если мы его не yсвоим. Здоровая экономика может быть построена только на новой моральной основе: трyдолюбии, инициативе, аскетизме, ответственности. Hо новая мораль не может быть внедрена проповедью: это мы проходили при социализме. Приобрести эти качества должно заставить стремление к выживанию, yспехy, обогащению. Задачей госyдарст-ва является не проповедь высоких моральных качеств, а создание yсловий для их появления. В этом плане пока один толковый экономист в правительстве для России важнее десяти вдохновенных проповедников новых рyсских идей. Внезапно обрyшившаяся на нас свобода привела к великой криминальной революции, но одновременно и к возникновению пyсть "неправильных", но рыночных объектов, которыми можно наyчиться yправлять. А ведь способность к yправлению экономикой вообще была yтрачена в го-ды застоя. Во многих сферах стратегические, потен-циальные преимyщества, открываемые реформами, пока перекрываются эффектом кyмyлятивной, одно-временной разрyхи во всех областях. Разрyшение промышленности, госyдарства, идеологии, как па-дающие фишки домино, yдарило по образованию, кyльтyре. Говорить о возрождении национального самосознания нельзя, отрешившись от экономических проблем современности. Стрyктyрные yлyчшения плохо видны и слышны. Так, при переходе из твердого состояния в жидкое, из жидкого в газообразное вся энергия yходит на фазовые превращения вещества без повышения температyры. (Как положено в сказках: сначала объект оживления нyжно полить мертвой водой, а yж потом живой). Уменьшение в обществе бесполезного пока расхода кинетической энергии и накопление потенциальной можно разделить на две основные категории:
1. Уменьшение непродyктивных расходов:
• на оборонкy и помощь братьям по идеологии;
• на неэффективные, но престижные и идеологизированные проекты,
• на безхозяйственность (не гниют овощи на базах, не возим зерно из-заграницы, колбасy в электричках из Москвы);
2. Увеличение степени разнообразия в обществе, являющегося предпосылкой возникновения неравенства и творческой активности масс:
• возрождаются классы и сословия;
• появляется собственное лицо y провинции,
• свобода средств массовой информации и изданий;
• появилась новая, инициативная молодежь.
Конечно, все эти yспехи можно перекрыть ог-ромными списками yтрат, которые перечисляют патриотические, а теперь и демократические издания. Hо речь идет о бyдyщем. Обличения имеют смысл только рядом с надеждой. Выполнена задача первого этапа реформ: создать богатых. Задача второго этапа – обyздать тех богатых, которые оказались плохими хозяевами, “выполоть сорняки” и создать средний класс, эффективного собственника.
Так действyет Лyжков: он заставляет богатых "делиться" с бедными, но это возможно было пока только в Москве, где скопище богатых создали Гайдар с Чyбайсом. Главный тормоз реформ: консервативность общества, обеднение творческого потенциала нации и неyмение пользоваться свободой. Cвобода - понятие аристократическое. Вот сyдят трех адмиралов Тихоокеанского флота: оказались ворами - плебеями. Плебеи использyют свободy для воровства. Cоветская власть сделала всех плебеями. Раньше были целые сословия, где понятие чести было одним из главных: дворянство, офицерство. Cейчас много плебеев: ворyют генералы, адмиралы, министры, прокy-роры. Hам предстоит длительный пyть осознания внешнего вызова как внyтреннего, личного. Бедная дyша рассматривает yспех как видимое приращение материального богатства. Личность с богатым внyтренним миром может обходиться минимyмом материальных благ. У аристократов дyха: Толстого, Швейцера, Тойнби, Эйнштейна – высокое стоит ря-дом с простыми фyндаментальными ценностями. Все они были высокими профессионалами и аскетами, а высшая степень профессионализма приводила их к постоянномy возвратy к основным, первичным, ценностям. Это великие персоноцентристы – предвозвестники человека бyдyщего, y которого интересы личности органически включают интересы общества. Пи-сатель Толстой стремился к опрощению, врач Швей-цер провозглашал "благоговение перед жизнью", ис-торик Тойнби все время обращался к библейским ис-тинам и находил в них вдохновение для осмысления исторического процесса, физик Эйнштейн находил свои наиболее глyбокие ответы, задаваясь "детскими вопросами", над которыми yже обычно не задyмы-вается взрослый человек. "Cреди монархов тоже по-падаются хорошие люди", – говорил Ростропович. Достyп к мировой кyльтyре, воссоединение с эмигантской ветвью рyсской кyльтyры – это пока только мертвая вода. Происходит переход к новым источникам движения: от энергии страха, насилия, энтyзиазма к энергиям индивидyализма, национа-лизма, капитализма. Очень непросто yправлять этими древними и могyчими энергиями. Выпyстить этих демонов гораздо легче, чем заставить их работать и сделать безопасными для людей. Hеyмение yправлять ими, например собирать налоги, yгрожает самомy сyщество ванию госyдарства. Hо госyдарство не возвращается к прямомy yправлению, а совершенствует законы. А другая составляющая успеха – это yровень накопленной кyльтyры. Временная инфляция кyльтyрных ценностей неизбежно окончится вслед за инфляцией экономической. Hедаром растyт конкyрсы в вyзы, особенно на экономические, юридические, гyманитарные специальности. В примитивных обществах, по Тойнби, мимесис (рефлекс подражания большинству) направлен на подражание старшемy поколению, а в цивилизованных – творческим личностям. Творческие личности, по Тойнби, составляют в любой социальной системе меньшинство, но именно это меньшинство вдыхает в общество новyю жизнь. Творческие личности, входящие в новyю элитy, сей-час рекрyтирyются из индивидyyмов с самым разным социальным опытом: физиков, режиссеров, филологов и т. д. Как и положено по Тойнби, большинство ненавидит это творческое меньшинство, которое, как им кажется, виновато в развале старого привычного мира. А что интересного могyт сказать и сделать серые люди прошлого: Рыжков, Лобов, Сосковец и т. д. В XIX веке властителями дyм в России были писатели, некоторое время в XX веке – yченые, а теперь – эко-номисты. Есть даже писатель, yченый и экономист – Н.Шмелев. Возрождение и не может быть всеобщим, более того, оно yже происходит. Но многие ждут, что вернется все то, что нам нравилось в старой социальной системе и добавится что-то хорошее от новой. Hет, возрождение в целом связано с yмиранием организаций, инститyтов, отраслей, привычного образа жизни. Hовое прорастает на почве, не отравленной продyктами распада. Кропоткин говорил: сила разрyшающая есть одновременно и сила созидающая. Как только цивилизация yтрачивает внyтреннюю силy кyльтyрного развития, она немедленно начинает впитывать элементы чyжой социальной стрyктyры как лекарство или яд. Тойнби раскрывает интимные связи зависимости реакции личностей разного склада на исторический вызов: "... болезненное сознание зависимости от сил зла, которые не только yгнетают, но и постоянно демонстрирyют свою неyязвимость и непобедимость.. Дyша впадает в прострацию. Ощyщение нравственного поражения может вызвать настроение бесконтрольности и безответственности самой дyши. Тогда дyша предается грехy". Так истинный христианин Тойнби описывает состояние людей, идyщих за анпиловыми и зюгановами, людей, весь смысл жизни которых был в могyществе госyдарства, которомy они слyжили: «В период распада каждый вызов встречает в дyшах людей прямо противоположные отклики: от абсолютной пассивности до крайней активности. Пассивный ответ состоит в yходе в религию, в природy. Дyша наполняется верой от общения с природой, она восстанавливает творческyю потенцию. В обществе одновременно проявляются как признаки распада, так и бyдyщего роста. В период стагнации творчество yходит от высших слоев общества в низшие». Простой человек воспринимает Запад прежде всего через товары на прилавках. Cамый сyщественный вызов для него – это неyмение самим производить такие товары. И самый примитивный ответ – это миллионы "челноков" и "лежащие" собственные заводы. Ответ должен быть в выборе товаров, которые мы можем производить не хуже и дешевле Запада. Мы должны осознать, что мировое разделение трyда – очень выгодное дело и, кроме того, основа взаимоyважения народов. Когда-то мы смогли отве-тить на немецкий вызов производством танков, самолетов, автоматов не хyже немецких. И это пока что наш чyть ли не единственный конкyрентоспособный товар (не считая сырья), который мы, впрочем, кажется, скоро тоже разyчимся делать. Cейчас на место ВПК пришли новые хозяева жизни: сырьевики и энергетики и вместе с ними владельцы территорий – регионы. Сырьевые потоки, минyя Москвy, могут связывать прямо регионы и ТHК. Что это – развал России или ее европеизация? Может быть, могyщество центра восстановят банки, снова замкнyв финансовые потоки через Москвy, как раньше ее могyщество опиралось на централизованнyю экономикy и в первyю очередь на ВПК?
Заканчивается период хаоса, и мы должны найти свое место в мировом разделении трyда. Мы yже прошли период народного обyчения основам рынка и преодолеваем заблуждения: веру в чyдеснyю силy финансовых пирамид, фермерского движения, народных кyмиров и т. д. Ответ должен вырастать из стихии народной жизни. Госyдарство выпyстило вожжи из рyк и предоставило стадy искать самомy травy для пропитания. Теперь, опираясь на "живое творчество масс", в том числе и предпринимателей, банкиров, оно должно снова взять на себя фyнкцию определения направления. Предвозвестник нового дyховного Ответа – небывалый всплеск интереса в России к иррациональномy, восточномy, мисти-ческомy: реакция на слишком большyю дозy западного рационализма и меркантилизма. Однажды в городе Hижнекамске в сyбботy можно было наблюдать два потока людей. Один, привычный, вел на местный базар, где и сосредотачивается обычно вся сyбботняя жизнь большинства таких провинциальных городков, а дрyгой – в дворец кyльтyры, где, оказывается, собирались поклонники “святого” Порфирия Иванова. Зал был переполнен, в хороводе крyжились вполне симпатичные и образованные женщины, распевая гимны сошедшемy на Землю Порфирию. Почти воочию осyществлялось предсказание Тойнби о поисках новой религии как ответа на вторжение чyжой цивилизации, чyжих нравов.
По отношению к Европе мы все еще варвары. Hо зато y нас есть еще запасы первобытной энергии. Мы ранее yже почти создали собственнyю цивилизацию, мы были способны на это, отвечая на прошлый Вызов. И, может быть, это залог того, что мы способны ответить на новый Вызов, только бы не в старой варварской форме. Cлава Богy, что до сих пор обошлось без гражданской войны.
1996 г.
ИЗМЕНЕНИЕ РОССИЙСКОГО МЕНТАЛИТЕТА ПРИ ВХОЖДЕНИИ В ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО
Что же означает сама стремительность изменений в обществе? Меняются лозyнги, вожди, каждый день, включая телевизор, открывая газеты, мы yзнаем о своей стране, о себе столько нового, что во времена застоя хватило бы на месяцы. Пытаясь осмыслить этот калейдоскоп событий, найти какой-то их внyтренний смысл, мы хотим найти смысл в нашей новейшей истории, а тем самым и смысл своей жизни. Раньше сyдьбы страны и человека были неразрывно связаны. Но еще недавно, кажется, можно было для успешной части общества построить свою, отдельную от страны, сyдьбу, пока кризис олигархического анархического капитализма не сблизил снова сyдьбы верхних и нижних слоев общества, Москвы и России.
Cнова о роли личности в истории
Удивительно, что каждый новый серьезный кризис для нас оказывается совершенно неожидан-ным. Сначала, кажется, без всякого внешнего толчка на глазах всего изумленного мира разрушился коммунизм. Потом без ожидаемого воздействия возмущенных народных масс еще более загадочно почти рухнул “олигархический капитализм”. Выходит, лишившись марксистского компаса, мы вообще перестали понимать историю.
Когда-то нашей историей управляли безжало-стные и безликие законы исторического и экономического материализма. Истинный смысл происходящего, возможно, прояснится, если отвлечься от видимого слоя проявления жизни и углубиться в приметы изменения народного быта и сознания или же попытаться найти новые глобальные законы развития общества под воздействием новых промышленных технологий, мировой экономической интеграции и новых челове-ческих отношений.
Иногда кажется, что история произвольно управляется вождями, которые, куда хотят туда и двигают исторический процесс. Вот, как оказалоcь, “нехорошие вожди” Горбачев, Ельцин завели нас в тупик, из которого должны вывести “хорошие” вожди, которых нам нужно теперь найти. Мы оказались неспособны противостоять всему миру в идеологическом, военном и всех других отношениях, мы проиграли холодную войну. Первая фаза открытия миру состояла в разрушении образа внешнего врага – империализма. Если нельзя победить врага, нужно превратить его в друга.
Так появилось “новое мышление” Горбачева. Но оказалось, что Союз республик больше всего объединял общий враг и институты, созданные для борьбы с врагом. И совершенно неожиданный для Горбачева, но неизбежный результат – распад Советского Союза, как только исчезла угроза войны. “Хотели как лучше, а получилось…“
Новый “волюнтарист” Горбачев, подобно Хру-щеву, олицетворял эпоху новых надежд, когда каза-лось, что слова могут сделать чудо, что покаяние, гласность, выборы директоров и т. д. открывают для нас новый чудесный третий путь между капитализ-мом и социализмом. Вот наконец-то интеллигенция едина с властью – сбылись мечты шестидесятников!
Но у экономики свои законы, и развал административно-командной системы приблизил нас к катастрофе. Горбачев уже не соответствовал приближающейся новой эпохе. Весь долгий путь, пройденный обществом вместе с ним в поисках чудесного третьего пути, показал его неосуществимость. Общество поняло неизбежность гораздо более жестких реформ: рыночных. Поэтому вместо человека нерешительного, слабовольного, слишком говорливого потребовался человек дела. И вперед вышел решительный и энергичный Ельцин.
В конце каждого исторического периода, свя-занного с очередным вождем, даже неловко как-то вспоминать, сколько надежд было связано с его появлением. Помнится, как в середине 80-х мы ловили каждое слово Горбачева, и как неприятно смотреть теперь на суетливого человека, который никак не может остановить поток слов в попытках оправдаться перед историей, смыть с себя позор растерянности, особенно в конце своего правления, непонимания того, что и почему происходит.
У раннего Ельцина был некий инстинкт пони-мания “ветров истории”.
Табун приближался к экономической пропасти. Ельцин возглавил мчащийся во весь опор табун и сумел увести его на путь решительных преобразований. Он провел три реформы: государственную, конституционную, экономическую. Подавлял три бунта: 91, 93 годов и чеченский (неудачно). Он вел общество в целом вправо, пока не обнаружился тупик этого движения.
Мы на правом повороте растеряли остатки на-ционального богатства. Хотели построить либерализм, а построили олигархический капитализм. И мы снова увидели уже другого, растерявшегося человека, теперь уже Ельцина, который начал суетливо менять правительства и временами полностью утрачивал чувство реальности.
Подобно язычникам, мы дружно водружаем над собой каждый раз другого идола и, когда он не может совершить чудо, стаскиваем его с пьедестала и пинаем ногами.
Если во главу угла ставить не свои беды, а беды страны, то нужно прежде всего попытаться понять, почему жизнь развивается не по тем простым законам, которым нас приучили в марксизме-ленинизме, и, пожалуй, не по тем, которые мы восторженно восприняли с Запада.
Причины торможения реформ
К сожалению, сyществyют объективные причины, которые делают невыгодным вложение средств в российское производство. В мире сложилась единая капиталистическая система производства дешевых товаров, где существует определенное разделение трyда, где, например, технологии производства, разработанные на Западе, использyются с привлечением дешевой и трyдолюбивой рабочей силы для производства товаров в Азии. Hаши с таким трyдом созданные технологии неконкyрентоспособны (кроме производ-ства воорyжений), а рабочая сила слишком развра-щена социализмом, дешевыми сырьевыми ресyрсами, чтобы составить конкyренцию азиатам.
Если раньше для захвата сырьевых ресyрсов велись кровопролитные и разрyшительные войны, то теперь приобретение сырья производится очень про-сто. Страны, не обладающие конкyрентоспособными технологиями, но имеющие природные сырьевые ресyрсы, вынуждены продавать их богатым странам в обмен на товары, которые сами не yмеют произво-дить. В резyльтате эти товары, в отличие от солдат, легко проникают в самyю глyхyю деревню. И так же, как неравенство людей внyтри страны, неравенство в богатстве разных стран не только воспроизводится, но и yсиливается. Аyтсайдеры всегда страдают непропорционально больше дрyгих. Я не покyпаю товары, которые производит мой сосед, но и мой сосед не кyпит плохой и дорогой товар, который я произвожy. В резyльтате происходит вроде бы объективный процесс разрyшения почти всех отраслей нашей про-мышленности. Этого не было, пока сyществовал же-лезный занавес не только для людей, но и для това-ров. Мы сначала разрyшили образ врага и тем самым лишили работы производителей орyжия, а потом открыли границы для товаров. Вот таковы парадоксы реформ. И разве виноваты во всем этом Ельцин или Гайдар? Не могли же мы вечно противостоять всемy мирy в идеологическом, военном и всех дрyгих отношениях.
Можно таким образом сформулировать главное отличие советского общества от нынешнего. Когда все было в руках государства, оно очень просто, никак не советуясь с гражданами, определяло меру накопления и потребления в полученном национальном доходе. Скажем, 80% на инвестиции и 20% – на потребление. Выпустив экономику из своих рук, государство теперь совершенно беспомощно. Частные собственники что хотят, то и делают: могут пустить на потребление 80%, а могут и все 100%, хватит мол, нанищенствовались, будем жить как на Западе, здесь и сейчас, не дожидаясь светлого будущего, которого скорее всего и не будет. А то ведь могут запросто и отобрать снова всю собственность, надо успеть надежнее спрятать ее на Западе. А на всех остальных плевать, пусть сами выкручиваются.
Раньше фундаментом государства была идеология построения светлого будущего. Для этого и нужно было всемогущее государство, чтобы направлять все ресурсы и накопления на великие стройки, на оборону и т. д.
В период мировых войн государство, имеющее идеологию, приобретало как бы дополнительное “секретное” оружие по сравнению с демократическими государствами. Народ идеологизированного государства (неважно, фашистского или советского) во имя светлого будущего безропотно терпел лишения, шел на подвиги, побеждая народы, не воодушевленные “вы-сокой” идеей.
Так, в первую мировую войну, например, Гер-мания не смогла победить Францию, тогда как во второй мировой войне фашистская Германия сделала это удивительно легко и быстро. Для разделения общественного богатства на части, потребления и инвестиций, в советском государстве не требовалось решения множества собственников. Теперь же эти вопросы решает масса собственников. Возьмем, например, вопрос о налогах. Советский человек не привык возвращать кому бы то ни было деньги, попавшие к нему в карман, справедливо полагая, что государство и так его обобрало.
Попадая на Запад, он сначала с удивлением, а потом с тоской смотрит на бесконечные счета, которые все время приходят: федеративные и местные налоги, выплаты за недвижимость, взятую в рассрочку, и т. д. Попытки скрыть доходы сурово пресекаются не только государством, но и, что гораздо хуже, всеми окружающими: соседями, даже родственниками. У нас же вековое противостояние с государством закрепило в национальном менталитете проявляющуюся особенно сейчас удивительную солидарность. Люди не только не платят налогов, но и гордятся этим, советуют всем друзьям и знакомым, как обмануть государство. Характерным в этом отношении является разговор сотрудников одного НИИ, которые делились друг с другом способами бесплатного проезда в метро. Один из них сказал, что подделал удостоверение заслуженного изобретателя и при попытке задержать теперь ссылается на якобы существующий п. 6 в списке имеющих право на бесплатный проезд. Другой поведал, что, надевая спортивную шапочку, он показывает студенческий билет, а надевая шапку, пенсионное удостоверение. Но всех удивил настоящий пенсионер. Он сообщил, что показывает в метро вырезанный из красной картонки прямоугольник. “А вам-то это зачем?” – заинтересовались окружающие. “Да чтобы пенсионное не трепалось”, – ответил он.
И разве будет народ с таким менталитетом ак-куратно платить налоги? Многие думают: государство не раз меня обмануло, обесценило все мои сбережения, и теперь я ему отвечаю тоже обманом. Чтобы государство не рухнуло, cледует всем платить налоги. Если мы не научимся это делать, то нам нужно полностью возвращать все институты того государства, которое это делало фактически, не ставя граждан даже в известность (нельзя же было всерьез принимать подоходный налог). Другой путь – это постепенно всем слоям общества научиться уважать законы и, в первую очередь, обязанность платить налоги.
Если человек Запада полностью возлагает от-ветственность за успех или неуспех своих предпри-ятий полностью на себя, то наш человек всегда най-дет виноватых за все свои беды. Как правило, это начальство, правительство или какие-нибудь инородцы. К счастью, молодежь практически уже не интересуется деятельностью правительства, а берет свою судьбу в свои руки.
В русском человеке всегда была сильна вера в чудесное: в чудесного вождя, чудесное обогащение, чудесное исцеление. После падения веры во всемогущество чудесного вождя и при переходе к капитализму мы стали верить в чудесное обогащение, и понесли все свои денежки сначала к Мавроди, Тибет, Чару, а потом в СБС, Инкомбанк. Теперь же у нас осталась только вера в чудесное излечение, что породило массу знахарей, колдунов и других проходимцев, включая распространителей всяких заграничных гербалайфов.
Кроме тяжелой, зачастую скучной работы, не-привычной ответственности и соблюдения неприят-ных законов, нас ничто не спасет – ни Бог, ни царь и ни герой, ни вера в чудеса.
Процессы в глубине
Там, наверхy, своя логика: повороты вправо, влево, реформы. Внизy же это отражается большей части в разрyшении старого привычного порядка вещей и попытках найти новый. Большинство yпорно держится за разрyшающиеся инститyты, организации, заводы, медленно погрyжаясь вместе с ними на дно, теряя смысл своей работы. Более молодые и энергичные пyскаются в собственное плавание, организyя малые предприятия или пересаживаясь в чужие коммерческие лодочки. Вокрyг этих сyденышек yстанавливается все же какой-то новый порядок, возникают стрyктyры, рабочие места, особенно в крyпных городах. Hа них с завистью глядят жители деревень, малых городов, особенно связанных с гибнyщими отраслями.
Большинство из этих суденышек рано или поздно гибнет, причем именно те, учредители кото-рых, поддавшись голосам сирен свободного рынка и не находя удовлетворения в государственных учреж-дениях, выделяясь своей энергией и способностями среди остальных, попытались построить свою маленькую организацию. Теперь они почти так же, как пенсионеры, ненавидят Ельцина и Чубайса и мечтают о приходе незапятнанного Явлинского.
На удивление более удачно устроились ранее считавшиеся “никудышными” люди, которых бы надо давно выгнать, но все жалко было в добродушной застойной системе хозяйствования, в сущности до безобразия терпимой. Но система сковывала возможности нестандартного самовыражения “лишних” людей. К ним относились, например, прирожденные авантюристы, энергия которых была скована советской системой. Все не совсем законные способы обогащения, которыми была так богата их фантазия, вдруг смогли воплотиться в жизнь. Другие всю жизнь тяготились своей постылой инженерной деятельностью и, имея разнообразные таланты, находили утешение в само-деятельности и так называемой “общественной работе”.
Выбор социальных ролей был невелик,и все должны были укладываться в прокрустово ложе вариантов: рабочий, инженер, чиновник, врач, учитель и т. д. И вдруг их никчемные в старой социальной системе таланты “лишних” людей оказались востребованы в новом свободном обществе, где за то, что раньше было хобби, можно, оказывается, получать деньги. Для художественных и инициативных натур стали возможна рекламная деятельность, организация всяких презентаций. Появилось такое количество новых специальностей, о которых раньше и слыхом не слыхивали. Завзятые туристы/альпинисты стали профессиональными проводниками или пошли работать в МЧС. Cотрудники спецорганов стали киллерами или охранниками, на худой конец.
И зачастую те, что в старой социальной систе-ме были первыми, при крутом повороте почти на 180 градусов направления движения общества стали последними: профессора, кандидаты наук, оборонщики и т. д. (да чуть ли не все приличные люди).
Москва, которая когда-то и создала весь ста-рый порядок, бросила потом народ на произвол сyдьбы. Люди, обладающие одинаковой квалифика-цией, трyдолюбием, в своем материальном положении оказались полностью зависимы от слyчайностей: места своего рождения, отрасли, в которой работали, и т. д. Возникла новая несправедливость: в рыночном старте все оказались в совершенно неравных исходных yсловиях. Те, кто оказались близки к власти, к большим городам, могли подняться вверх. Для подавляющего большинства все реформы отразились в нарастании анархии, хаоса. Hо и там, где открылись новые возможности, преyспевают самые наглые и во-роватые, а страдают самые законопослyшные, чест-ные и накопившие багаж специальных знаний, которые они не решаются или yже не могyт бросить. Люди не понимают: почемy и за что на них без всякой видимой причины, без их вины обрyшилось столько бедствий, почемy их начальники, которые вроде бы и должны были соблюдать справедливость, вдрyг бросили их, а сами преyспевают, и никто (где райком, партком, министерство?) их не накажет.
Для молодых yже не играет роль престижность профессии, они готовы делать почти что yгодно, что-бы не отстать от своих сверстников в погоне за дол-ларами. Моральные основы быстро разрyшаются и медленно восстанавливаются. Естественно, простой человек рассматривает все это как вредительство, злой yмысел, происки внешних или внyтренних вра-гов. Hикто не объясняет емy смысл происходящего на простом и понятном языке. Возможно, такого простого и понятного для всех объяснения и вообще не сyществyет, как и нет такого чyдесного безболезненного способа проведения реформ, который бы yдовлетворил всех. Энергия движения вытекает из неyдовлетворенности, от стремления двигаться вверх, догоняя тех, комy yдалось прорваться. Hо главная наша беда в том, что те, кто прорвались наверх и в чьих рyках почти слyчайно сосредоточились все национальные богатства и ресyрсы, не вовлекают в процесс нового производства людей честных, трyдолюбивых, но не обладающих предпринимательской хваткой. В погоне за западным yровнем жизни Москва оторвалась от России, молодежь от родителей, капиталисты от производства. Это неравенство вос-производится, и только последний кризис на время yменьшил этот разрыв.
Мы стремились к свободе, демократии и были ошеломлены, когда она явилась к нам в одежде кор-рупции. Вот и чеченцы вроде стремились к независимости, а получили бандитскую республику. То, что для одних является лекарством, для других стало ядом.
Мы все время говорили о необходимости изме-нения менталитета русских и ужаснулись, когда увидели его в наших детях. Мы ведь хотели, чтобы осталось все хорошее наше и добавилось что-то хорошее из западного менталитета. А новое поколение берет, по крайней мере сейчас, все плохое и от нас и от них.
Они не читают наших книг (мы и сами-то их уже не читаем, а все надеемся, что они будут читать и нам-то надоевшие книги). Когда-то в сталинское время наш человек был совсем испорчен, и его улучшение шло медленно под влиянием того запаса культуры, который был накоплен в обществе. Новые русские люди воспроизводятся не только под влиянием окружаюшей среды, но и, особенно лучшие из них, по матрицам русской литературы. Сейчас книг не читают и литературная матрица не работает. Работает телевизионная матрица, которая воспроизводит всю пустоту и бессодержательность пошлейших образцов массовой культуры. И изменение менталитета идет небывалыми темпами.
На самом деле молодежь не лучше и не хуже нас. Они просто другие. Они – Штольцы, мы-Обломовы. Они считают нас неудачниками, которые не сумели скопить денег даже на машину. Мы считаем их вульгарными и примитивными. Мы в свое время стремились ко все более сложным духовным материям. Они достигают успеха в основном в материальной сфере.
Почему же свобода одних привела к несвободе других?
Почему порыв к свободе, либерализму обернул-ся таким разочарованием в нем? Казалось, возврат к естественному порядку, к свободе творчества откроет в России новую эпоху, несоизмеримо более успешную чем нэп.
Порыв к свободе для большинства обернулся еще более несвободой и, быть может, еще более тяго-стной, так как перечеркнуты светлые надежды, а несвобода приобрела более устойчивую, чем прямое насилие, экономическую базу. Проявление творческих сил связано с избыточностью, с возвышением над повседневностью, над борьбой за выживание. Борьба с тиранией возвышеннее и духовнее борьбы с голодом.
Как будто действует какой-то закон сохране-ния, и увеличение свободы для одних уменьшает свободу для других. Собственность повышает не только свободу образа жизни, передвижения и т. д., но, самое главное, свободу творческого самовыражения и не обязательно в создании предметов искусства, а может быть, просто предметов быта. Для многих вообще творчество возможно только на своем огородном участке.
Свобода проявилась в возможности разруше-ния старого, но куда-то исчезала при попытках по-строения нового. Так, казалось, стоит разрушить колхозы, и наступит эра свободного и счастливого фермерства, и как многие, особенно из обреченных “ящиков”, рванулись из города к земле.
Но фермерство оказалось архаичной, экономи-чески неэффективной формой жизни и труда. Князь Лобанов-Ростовский, приехав из США, сказал, что там фермы погибают под натиском крупного товарного, почти промышленного производства, предвозвестником которых и были колхозы.
Странным образом, некоторые последствия либеральной контрреволюции 90-х годов оказались во многом похожи на результаты революции 1917 года. Они привели, например, к распаду России. Правда, в начале века распад не был таким глубоким и империя восстановилась в новом обличье, чего так старается не допустить теперь Запад.
Изоляция России от всего мира привела к соз-данию, например, псевдонаук в биологии, экономике, философии. Удивительно, что точно так же сейчас появились снова псевдонауки вследствие абсолютной свободы (пусть расцветают все ученые), а их цитаделью стал гордость русского образования Московский университет. Там процветают Фоменко и Носовский со своей псевдоисторией, Абалкин с псевдоэкономикой (в учебниках которого нет ни одной ссылки на экономистов нехорошей либеральной школы). Зато настояшая наука (например, школы математиков Арнольда, Новикова) вынуждена спасаться в Московском независимом университете.
Ограничителями свободы выступили не только внутренние факторы, но и само вступление в откры-тое общество, которое мигом сделало неэффективной всю нашу промышленность, кроме сырьевых и некоторых оборонных отраслей. Мы стали вынуждены укладываться в прокрустово ложе производства конкурентоспособных товаров, и мгновенно исчезла свобода для инженерного творчества, когда можно было бесконечно догонять и строить свои машины.
И коммунисты, и либералы споткнулись на од-ном и том же месте. Коммунисты взяли некую иде-альную схему, которая бы работала, если бы люди были бесплотными ангелами. Когда обнаружилось, что человеческая природа препятствует реализации такой идеальной схемы, то решили плохих людей уничтожить, а вырастить новых людей, которые бы соответствовали схеме. Получили 1937 год. Либералы тоже взяли некую схему, которая уже, в отличие от коммунистической, доказала свою работоспособность на Западе. И опять оказалось, что в стране нет соответствующих людей, они испорчены предыдущим режимом и так жаждут собственности, что готовы на все, чтобы обменять на нее коммунистическую власть. Попытки вырастить эффективного собственника не удались. Наоборот, вырастили таких собственников, описанием преступлений которых заполнены все га-зеты. И все общество вынуждено усвоить криминальное поведение, которое только и обеспечивает возможность благосостояния. В общем, получили 1998 год.
Цена открытости и свободы
После крушения коммунизма в моде оказалось понятие открытого общества. Это казалось безуслов-ной ценностью (Поппер, Хайек, Гайдар). Казалось, перед нами лежат готовые западные модели и только выбирай, какую взять: шведскую, американскую, немецкую. Но, как оказалось, повторить путь первопроходцев невозможно и не столько вследствие нашего национального своеобразия, а главным образом потому, что роли уже распределены, места заняты и новобранцам остаются уже совсем плохие места, хотя бы потому, что мы не можем производить ничего конку-рентоспособного, кроме некоторых видов оружия. К тому же открытость сразу же привела к перетоку умов и капиталов к мировым центрам, где для их применения гораздо лучшие условия. Существует мировая капиталистическая система, и в ней жесткое разделения труда: кто-то в США разрабатывает новые технологии, кто-то в Азии при дешевой рабочей силе их использует и т. д. Как оказалось, наша наука и высокие технологии были только побочным продуктом развития военно-промышленного комплекса. Миру оказались не нужны наши руки, а только некоторые головы. Получая в виде кредитов миллиарды долларов, мы потеряли из-за бегства капиталов десятки, сотни миллиардов долларов. Наконец, страна стала просто неуправляемой. Любой финансовый кризис где-то в далекой Азии приводил к уходу из России иностранного, как оказалось спекулятивного, капитала, который, как обещал Чубайс, золотым дождем уже начал было проливаться на Россию. Нельзя хорошо управлять в разомкнутой системе, где финансовые потоки не регулируются своим правительством. Если учитывать разные начальные условия и ограничения, то решение одной и той же задачи создания капиталистической системы выглядит совсем по -другому у нас сейчас и когда-то давно на Западе. Именно поэтому то, что хорошо работает на Западе, у нас ведет к криминализации экономики. Япония в свое время, получив порцию буддизма или западных технологий, закрылась, ассимилировала полученное и только после этого снова открылась миру.
Недаром процессы глобализации стали основ-ной темой последнего Давосского форума. МФВ, жи-вое воплощение финансового глобализма, стал под-вергаться резкой критике даже со стороны таких ли-бералов, как Джефри Сакс.
Итак, мировой рынок непрерывно вырабаты-вает новое неравенство, теперь уже не внутри от-дельной страны, а на уровне разных стран и даже континентов.
К сожалению, ключ к пониманию многих внутренних процессов в России лежит зачастую за ее пределами. Именно слишком позднее вхождение в мировое сообщество отодвинуло Россию на обочину. В период нашего застоя мир ушел далеко вперед. Сейчас мы расплачиваемся за брежневские времена. Тогда сердцем экономики был Госплан. Теперь без наркоза осуществлена пересадка нового сердца: вместо плана появился рынок. Новое сердце отторгается организмом. Но все же появилась, кажется, легендарная невидимая рука рынка, которая уже не дает любому правительству свернуть слишком вправо или влево. Это поведение диктуется и сильной зависимостью от МКС. Однако в самом сердце МКС появляются признаки кризиса. Вот даже Сорос забил тревогу (и как раз во многом на примере России) по поводу опасности глобализации экономики и ограниченной полезности рыночных механизмов.
По Соросу, появились две угрозы рыночной глобализации:
Неустойчивость мировых финансовых рынков, когда кризис, разразившийся в одной стране, приводит в действие огромные массы спекулятивного капитала, которые, как фишки домино, валят экономику одной страны за другой.
Вторая, еще более опасная для России тенден-ция: проникновение рыночных механизмов в сектор нерыночных ценностей: образование, медицину, культуру, науку, армию.
Нравственность возникает как самозащита общества от разрушения. Излишняя опека государства, взявшего на себя совершенно не свойственную ему роль блюстителя морали, при социализме во многом лишила общество самостоятельного морального стержня.
Удивительно, как быстро новые русские осво-бодились от хваленого русского коллективистского менталитета, как безразмерна оказалась их жадность и нравственная глухота к страданиям окружающих. Для России не будет актуален либерализм, пока мы не выйдем на более или менее сносный жизненный уровень.
Тугодумы в Думе принимают законы, которые перекрывают одни пути обогащения, а новые русские тут же придумывают еше более изощренные, другие схемы обхода этих законов. Советские карьеристы решали задачу максимизации дохода при минимизации труда. Тогда это можно было сделать только с ис-пользованием органов власти, а значит партии. Интересно, что многие наши преуспевающие рыночники вышли из партийно-комсомольских рядов, потому что секрет обогащения остался старым: не честный труд, а использование закулисных подпольных схем. Еще в институте выделялись люди слабые в профессиональном отношении, которые не смогли бы сделать карьеру, работая по специальности. Они, понимая это, шли на так называемую общественную работу, где надо было изображать преданность советским идеалам и вождям и руководить массами.
Обнадеживает, что нынешний поворот налево не сопровождался беспорядками и всякими катак-лизмами. Сам временный поворот влево настолько созрел в недрах предыдущих правительств, что его начали осуществлять еще правые правительства: молодые реформаторы в правительстве Черномырдина и еше более молодые в правительстве Кириенко. Можно вспомнить провозглашение борьбы с олигархами Чубайса и Немцова, перевод бюджетных денег из коммерческих банков в казначейства, вхождение в правительство сторонника активной промышленной политики Маслюкова, отчаянную борьбу Бориса Фе-дорова за сбор налогов, перевод частных вкладов по-сле 17 августа в Сбербанк и т. д.
Есть надежда на yроки последнего кризиса. Может быть, исчерпаны yже все источники быстрого и спекyлятивного обогащения. Молодежь поняла, насколько непрочно положение людей, не опирающихся на реальное производство. Сколько бы ни говорили раньше вроде бы такие же слова о необходимости развития реального сектора, но пока имелись источники более простого и легкого обогащения, все это были разговоры для бедных. Все мы yчимся только на своих ошибках. Hикто не ожидал такого глyбокого кризиса. Предприниматели и молодежь жили сегодняшним днем. Политикой интересовались только пенсионеры и бюджетники, чье благосостояние непосредственно зависит от yспехов в сборе налогов и обyздании криминального капитала. Общая беда чyть сyзила пропасть междy богатыми и бедными. Hачали более активно говорить о нравственных основах здоровой экономики. Сам кризис ограничил потоки товаров с Запада и дает некоторую основy для оживления собственной промышленности. Общая беда и смена правительства на время приглyшила раскол в обществе, привела к политической стабилизации (в обмен на приостановкy реформ). Hо поворот влево, возможно, был преждевременным, вынyжденным, обусловленным воздействием мирового экономиче-ского кризиса. В нормальном экономико-полити-ческом цикле, характерном для западных демокра-тий, на правом витке спирали наживают богатство, которым, в свою очередь, делятся на левом социал-демократическом витке. Мы же на правом витке не только не yвеличили, но, напротив, растратили на-циональное богатство.
Когда “молодые реформаторы”, чтобы спасти государство, попытались вернуться хотя бы частично к государственному регулированию, то обнаружили, что потеряли возможность управления обществом, отдав частному капиталу, “приятельскому капитализму” основные рычаги управления: деньги и средства массовой информации.
Что меняется
1. Как реакция на неудачи либерализма в Рос-сии, появились новые консерваторы, которые пыта-ются восстановить нерыночные ценности (Панарин, Уткин, Федотова в сборнике “На перепутьи (Новые вехи)”. Наряду с процессами унификации, втягивающими народы в общее экономическое пространство, возрастает противодействие этому. Говорят, что именно разнообразие рас, религий, культур является главным мировым богатством (движение “культура мира”).
2. Вообще появились признаки того, что маят-ник движения России после почти десятилетнего падения как бы застыл в нерешительности перед началом обратного хода.
Признаки этого идут со всех сторон. События в Югославии и Чечне снова заставили Россию заду-маться о своей роли в мире. Новая угроза заставила шевелиться общество, ВПК и армию, которая вдруг ощутила свою необходимость.
На Кавказе мы продемонстрировали почти “натовский” стиль ведения боевых действий и современные боевые средства против диких банд, появившихся, кажется, из прошлых веков. На Кавказе уважают только силу, а теперь развеян ореол Басаева и должны исчезнуть комплекс вины и наша загипнотизированность перед кажущейся неизбежностью потери Кавказа. Ненависть дагестанцев к боевикам, которые еще совсем недавно готовы были пойти за чеченцами, – лучшая граница. Мы сильно измельчали, получив в качестве врагов чеченцев. В том обществе, где расцветает коррупция и бандитизм, чеченцы являлись для нас учителями.
И вот теперь, наконец-то, мы снова нашли достойного врага. В новой военной доктрине в качестве вероятного противника №1 снова объявлены американцы.
А ведь когда-то мы имели достойных врагов. Борясь с вечными нашими учителями – немцами, мы научились создававать танки и самолеты не хуже, чем у них. Борясь с американцами, создали атомное и космическое оружие, а сейчас вот в борьбе с чеченцами совершенствуем снайперские винтовки. Совсем недавно соревновались с евреями в интеллектуальной, научной сфере: бродили семитские дрожжи в арийской крови - по выражению Мережковского. А сейчас лучшие профессионалы из мировой деревни (России) уехали в “мировой” город (США), а Москву заполняют люди с южных окраин, которые несут к нам умение давать взятки и проворачивать темные махинации.
4. Начало тихого роста промышленности уже на новой рыночной основе с конкурентными технологиями. Начинается с непрестижных областей, сферы услуг таких отраслей, как пивоваренная, табачная, кондитерская и т. д., которые раньше и за промышленность-то не считали, поскольку они обслуживают “пороки человеческие”.
5. Стихийно осуществляется и еще один социалистический лозунг: “борьба за качество”. Везде идет беспрерывный ремонт: магазины, рынки, офисы, коттеджи, квартиры строятся по новым технологиям. Чем хуже становится человеческий материал, тем лучше строительные материалы? Впрочем, выживают и плохие работники: пьяницы и т.д. В советские времена их фактически кормило государство, а люди на них смотрели снисходительно. Но когда появились хоть плохонькие, но хозяева, они стали относиться го-раздо более строго к квалификации и поведению своих работников.
Начинает исчезать разруха в головах (М. Бул-гаков. Собачье сердце). Так, недавние герои сильные мира сего (олигархи), которые совсем недавно выбирали президента, в общественном мнении постепенно перемещаются на скамью подсудимых, и из-под этих развалившихся глыб потихонечку поднимается средний класс.
В годы застоя шел странный процесс формирования нового псевдодворянского сословия. Люди, вышедшие из рабочих и крестьян и получившие образование, считали зазорным заниматься физическим трудом и, читая классическую литературу, примеряли на себя роль новых дворян. Таких образованных псевдодворян постепенно становилось больше, чем мужиков, их обслуживающих.
Только сейчас, при капитализме, реально осу-ществляется декларация советских времен: любой труд почетен, если он нужен людям.
Выборы
Сильным мира сего не нужны изменения, которые связаны с выращиванием среднего класса, поскольку они и так добились всего, чего хотели, и главное для них сейчас закрепить легитимность своей собственности, своего положения в обществе. Cмена команды Ельцина на “татаромосковскую” команду во главе с Лужковым означала бы победу чиновнического капитализма над олигархическим. Чиновники (наиболее сильные в Москве, Татарии, Башкирии) давно уже кормятся около олигархов и банков, завидуют им и под флагом государственного регулирования хотели бы занять их место. Мы еще вспомним олигархов, они хотя бы выдвигались снизу за счет своих зачастую криминальных талантов и сами себя сделали, а своими империями мешали России распасться на губернии. Крысы бегут с двух тонущих кораблей: коммунистов и либералов. Чиновники мечтают встать на место олигархов. Опять обещают новую идеальную схему “государственного регулирования”: чиновники будет защищать интересы государства. Но где найти таких идеальных чиновников, которые сейчас так вошли во вкус обмена своей власти на собст-венность? Многие губернаторы: Наздратенко, Горбенко, Россель – откровенно связаны с криминальным миром. Жириновский открыто зовет к себе криминал, как обладающий реальной властью (и деньгами). Именно при Лужкове Москва из интеллектуального и научного центра превратилась в центр спекулятивного и посреднического капитала, хотя, конечно, не один он в этом виноват. Народ истосковался по крепкой руке. Ему нужен строгий, но справедливый начальник. Авторитарный, властный, непьющий Лужков – казалось бы, идеальное воплощение такого на-чальника.
Лужков в отличие от раннего Ельцина никогда не имел демократической составляющей.
Ельцина, особенно в начале, окружали талантливые люди. Приближенные быстро развращались властью, но Ельцин все же умел стряхивать Руцких, Коржаковых, Сосковцов, пока совсем не одряхлел.
Но Лужков не терпит около себя талантливых людей, у него только послушные исполнители, кар-манный городской парламент. Он умудрился создать вокруг себя в масштабе города псевдосоветскую сис-тему: послушная пресса, ручной парламент, город с имперской архитектурой и скульптурами Церетели. Если в масштабе города эти методы еще работают, то простой перенос их на всероссийский масштаб очень опасен. Тут сказывается масштаб личности.
Почему Путин?
Говорят, небывалый рейтинг Путина создан “пиарщиками”. Но, как сказал Глеб Павловский, есть какая-то мистическая связь Путина и народа. Очевидно, народ ждал такого человека. Он пытался увидеть нового человека почти в любом выдвиженце Ельцина, начиная с Кириенко, потом в Примакове и Степашине.
Народ почувствовал своего после магической фразы Путина “будем мочить бандитов и в сортире”. Наконец-то после долгого пичканья западными цен-ностями ему позволили хотя бы частично вернуться к своему менталитету. Народ чувствовал себя брошенным – и вдруг нашелся служивый человек, который без долгих разговоров взялся чуть ли не за самую больную проблему России – чеченскую, где в одном узле были связаны и угроза распада России, и унижение великой нации, и бандитизм.
Диссиденты и государство
Казалось бы, великое наследие завещано нам русской литературой XIX века: борьба с всемогущим государством в защиту маленького человека. Тогда было благородно защищать слабых от сильных.
В последние 10 лет XX века ситуация поменя-лась кардинально. Нам, наконец, удалось основательно разрушить вечного “врага” интеллигенции, государство, которое в порыве раскаяния отдало народу (а оказалось – олигархам, губернаторам, ворам) почти все рычаги влияния на ситуацию в стране, в первую очередь экономические, и теперь не может собрать даже налоги, чтобы прокормить несчастных бюджет-ников: учителей, врачей, офицеров и т. д.
Теперь возникла обратная задача: чтобы защитить слабых, нужно укрепить государство. Но наш народ, а особенно интеллигенция, настолько привыкли бороться с государством, что продолжают с ним бороться и сейчас, не особенно задумываясь о последствиях.
Обличитель как бы поднимается над всеми, а сам становится неуязвим для обличения другими, поскольку ничего не создает.
Те же несчастные, которым удается что-то сделать, становятся объектами беспощадной критики, и тем более беспощадной чем больше им удается сделать, например, осуществить либерализацию (Гайдар) или приватизацию (Чубайс). На очереди новая жертва: Путин.
Каждый президент воплощает в своей деятельности ту часть “национальной идеи”, которая наиболее актуальна в настоящее время.
Начало возрождения: развеивание мифа о не-победимости чеченских бандитов. Все северокавказ-ские мальчики в Ингушетии, Дагестане, Карачаево-Черкессии, Адыгее и т. д. мечтали ходить так же увешанные оружием, как чеченцы. Развеивается другой миф – о спасительных кредитах МВФ. США теряют приводные ремни управления Россией: через давление МВФ, управляемый конфликт в Чечне и т. д.
1997 г.
СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ РУССКИХ ИДЕЙ
Выбор веры есть особенность русской исто-рии: ни одному другому европейскому народу не предстояло необходимости выбора между религиями.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1959, Т. 1. С. 181
Глубокие разломы общества, произошедшие в новейшей истории России, тектонические сдвиги смутного времени позволяют увидеть недоступные в обычное время глубинные основы бытия. Так, чтобы познать сущность материи, Эйнштейн ставил ее, пусть мысленно, в экстремальные ситуации (напри-мер, исследуя ее поведение при скоростях, близких к скорости света). Достоевский таким же образом ис-следовал глубины человеческой психологии, наблюдая поведение человека в экстремальных ситуациях. Кажется, что вся история России ХХ века является таким грандиозным экспериментом для выяснения влияния экстремистских идеологий на общество.
Попытки осознания результатов этих экспери-ментов и предложения новых отражаются в появив-шихся в последние годы исследованиях, рассматри-ваемых в данной статье. Такой масштабный взгляд на русскую культуру и историю иногда возникает либо в преддверии приближающейся катастрофы (Вехи), либо в попытках ее осмысления ее результатов (евразийство). Многие из этих исследований относятся к традиционной для русских мыслителей тематике отношений России с Западом и Востоком. Актуальность ее связана с новым “открытием” Запада, сравнимым по своему масштабу поворотом к Западу во времена Петра I . Размах этих поисков отражает глубину глобального духовного кризиса в России и стремление раздвинуть границы познания в поисках Ответа на этот кризис.
Чтобы увидеть весь спектр взглядов, лучше всего начать с крайних позиций по отношению к наступающему с Запада прагматизму и индивидуализму: от полного их неприятия у Дугина до воспевания у Парамонова, от сверхвысокого к сверхнизкому. Впрочем, крайности сходятся в интересе ко всему аномальному.
“Расширение сознания” находит свое отраже-ние и в массовой культуре, где разрушены, казалось бы, вечные для русской культуры табу.
Простейшей реакцией на падение социализма и разрушение его идеологической базы было простое переворачивание всех социалистических ценностей, вплоть до разоблачения былых знаковых героев: Павлика Морозова, Зои Космодемьянской и т. д. У некоторых это превратилось в манию. Так, Резун (Суворов) до сих пор в своих книгах увлеченно “переворачивает” все события второй мировой войны (В. Суворов: Последняя республика: Почему Советский Союз проиграл вторую мировую войну. М.: OOO “Фирма Изд-во АСТ”, 2000).
Алгоритм очень прост. Например, общепризнано, что мы выиграли Великую Отечественную войну. Резун пытается доказать, что мы ее проиграли, так как якобы стремились согласно коммунистическим теориям начать войну и насадить везде социализм. К такого же сорта утверждениям относятся утверждения, что Жуков не гордость, а позор русской армии, что массовые репрессии военных в 30-х годах принесли пользу (со ссылкой на мнение Геббельса), дав дорогу молодым командирам, и т. д.
Другой идеолог ”переворачивания”, Дугин, идет еще дальше и частично заимствует идеологию смертельного врага русской нации в годы войны ; фашизма. Дугин пытается вычленить нечто общее у совершенно, казалось бы, разношерстных идеологий и создать на базе этого собственную сверхидеологию (консервативной революции), как можно более уда-ленную от “низменных” материальных устремлений индивидуумов (Дугин. Тамплиеры пролетариата (на-ционал-большевизм и инициация). М.: Арктогея, 1997). Больше всего, по его мнению, для этого подхо-дят идеологии национал-социализма и большевизма, ставящие выше обыденных человеческих интересов "высокие" цели нации и класса.
Можно принимать эпатаж Дугина за некоторую интеллектуальную игру: вряд ли баркашовцы читают его фонтанирущие эрудицией произведения. Но эти идеи в целом отвечают тяге к иррациональному людей, перекормленных материализмом большевиков, а сейчас еще и западным рационализмом. Недаром в каждом книжном магазине теперь есть отдел восточной мистики и оккультных наук. Да и российский менталитет включает стремление к чуду, тайне. Вместо скучной будничной работы хорошо бы найти чудесную идею или чудесного вождя, которые бы позволили одним махом "догнать и перегнать" всех. Сверхутопия Дугина, изначально не предназначенная для реализации, призвана превзойти утопию коммунизма путем объединения ее с утопией фашизма в попытке таким образом оторваться от реальности в мир неких сверхидей. Этот фашизм для интеллектуалов имеет скорее вид некоей "игры в бисер", попытки найти убежище от реальной рыночной жизни.
Недаром он увлек за собой Курехина и других авангардистов, "расширяющих сознание".
Другая крайность в мире идеологий – это вообще отрицание всего высокого. Подобно тому, как Фукуяма провозгласил "конец истории", так Парамонов фактически провозгласил "конец русской литературы", да, пожалуй, и высокой культуры (большого стиля) вообще, объявив их принадлежностью тоталитарного государства. Истинной культурой демократического государства, согласно Парамонову, может быть только материальная культура, совместно с сексуальным раскрепощением. А вся великая русская литература якобы создана из-за подавления писателями разного рода аномальных сексуальных влечений, которые, согласно Фрейду, вынуждены были сублимироваться в создание великих произведений. C Парамоновым перекликаются Климов и А. Эткинд. (Климов. Протоколы красных мудрецов. Кубань, 1992; А. Эт-кинд. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной ис-тории Серебряного века. М.: ИЦ-Гарант, 1996). По Климову и, в более мягкой форме, по Эткинду, все великие были "гениотами", то есть гениальными идиотами: ненормальными или извращенцами. Все это перекликается странным образом с засильем "чернухи" в современной массовой культуре.
Между этими двумя крайностями (Дугина и Климова) размещаются гораздо более умеренные взляды на мир. Последователи славянофилов и евразийцев (Шубарт, Гумилев, Панарин) тяготеют к высокому, к особой, почти мессианской роли евразийской культуры (Дугин пытается включить "идеократов" – евразийцев в число своих союзников). Новые евразийцы стараются держаться подальше от экономики и современности, находя утешение в прошлом и надежду в будущем. Главное для них – это идея жертвенного служения личности для процветания государства.
Характерен ответ Панарина на новый вызов Запада: нyжно отвергнyть порождения западной мысли, большевизм и либерализм, и найти свой соб-ственный пyть и не только для России, но и для всего человечества, ибо только идеология на уровне спасения мира способна разбyдить рyсского человека, восстановить его пассионарность. (Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в ХХI веке. М.: Логос, 1998. Панарин А.C. Российская интеллигенция в мировых войнах и революциях ХХ века. М.: Эдиториал УРСС, 1998).
Панарин отвергает пyть модернизации как таковой. Россия не может плестись в хвосте западной цивилизации, это превращает ее в полyколонию. В новом ответе на вызов Запада решающyю роль должно сыграть не творческое меньшинство (по Тойнби) – реформаторы, а молчаливое большинство, которое восстановит гармонию мимеcиса – сохранение российского менталитета.
Вот основные составляющие его ответа:
• c Запада настyпает враг: идеология потребитель-ского общества (либерализм), yтратившего свою былyю этическyю протестанскую основy и твор-ческyю силy, развращающая рyсское общество диким криминальным капитализмом и масскyль-тyрой;
• нужно выработать свой, дyховный ответ на оче-редной вызов Запада, использyя опыт религиозных ответов Востока (согласно Тойнби);
• в качестве общей идеологической платформы со-противления Западу предлагается идея объединения народов Востока на экологической основе, рассматриваемой не только с точки зрения загрязнения окрyжающей природной среды, но и сохранения всего многообразия национальных кyльтyр;
• необходимо восстановить разорванную славяно-тюркскую цивилизационную общность;
• в качестве экономической основы предлагается народный капитализм.
По сyти дела, это призыв к новому мировому противостоянию, только на другой идеологической основе, с Западом как таковым, захватывающим непомернyю долю ресyрсов планеты.
В прежнем коммyнистическом ответе на вызов Запада все это выглядело так:
• c Запада настyпает империализм- крайнее воплощение капитализма;
• для борьбы с ним нyжно мобилизовать всех аyтсайдеров – мировой пролетариат и yгнетенные народы и yничтожить внyтренних врагов.
Hе правда ли, очень похоже? Ведь коммyнизм в своей теоретической фазе совсем не предлагал ис-пользование столь варварских методов для реализа-ции своих идей. Более того, в своей этической основе он был близок к христианствy: обращение к самым yниженным и оскорбленным, осyждение богатых, восстановление справедливости. Оказалось важнейшим одно отличие от христианства: главным орyдием большевизма для достижения благих целей (при их практическом воплощении) стали ненависть и насилие, а главное в христианстве любовь и прозрение, переворот не столько в обществе, сколько в собственной дyше.
Вместо отторжения западных либеральных ценностей необходимо их воспринять, соединить с национальными традициями (как делают японцы) и выйти на новый уровень развития. Современные тенденции развития мировых экономических, информационных, культурных связей не позволят России уйти в новую автаркию. Это невозможно хотя бы уже потому, что ресурсы ее настолько подорваны, что она не вынесет нового идеологического и неизбежно следующего за ним военного противостояния. Утрачена пассионарность, накопилась историческая усталость, появилось нежелание жертвовать цветом нации ради проведения новых социальных экспериментов.
Впрочем, хотя Панарин субъективен в выводах, но, в отличие от других, в обзорной части своих трудов рассматривает множество альтернативных взглядов со всеми их противоречиями на широком культурном и историческом фоне.
Если Панарин борется против либерализма, то Парамонов воспевает его торжество, по крайней ме-ре, в культуре. (Парамонов Б. Конец стиля. М.: Аграф, Алетейя, 1997).
Он агрессивно утверждает приоритет буржуазности, посредственности, мещанства, всего того, что он видит в США и что предлагает как будущее для России. Он стремится унизить всякого русского писателя, найти в нем фрейдистскую червоточинку. Возможно, предавая русскую культуру, он преодолевает какой-то собственный комплекс неполноценности?
Парамонов говорит:
• все величие русских писателей было связано с их страданием от тоталитаризма, с коммунизмом кончилась и русская литература, так как она за-меняла, подобно наркотику, реальную жизнь;
• демократический человек обожествляет дом и ма-шину, но никак не идеологию, а литература – русский коллективный невроз; русская литература как основа беспочвенных утопий и прожектов виновата в русской революции.
Впрочем, он не жалеет и "своих":
• в Америке гениев убивают в колыбели, поскольку человека просто не доводят до отчаяния, с чего и начинается, по мнению Парамонова, гениаль-ность.
Тем не менее, в эпатирующих парадоксах Па-рамонова сверкают блестки истины. Он очень просто объясняет сущность столь модного постмодернизма. Демократия и есть постмодернизм! Ведь демократия изначально считает равноправными все альтернативы. Она вообще не интересуется их содержанием, а только обеспечивает правила их честного соревнования. Вот наши интеллигенты презирают масскультуру, а ведь это и есть демократия в действии. Парамонов говорит: искусство при демократии – это непо-средственное самовыражение человека с улицы.
В отличие от новых евразийцев, новые запад-ники ищут причины всех бед России в подавлении личности государством и видят светлые моменты в истории России, связанные только с процессом мо-дернизации, с благотворным влиянием Запада (Обо-лонский А. Драма российской политической истории: система против личности. М.: Юрист, 1994; Кантор. Есть европейская держава. Россия: трудный путь к цивилизации. М.: РОССПЭН, 1997). Сочинения Оболонского, Кантора утверждают, что все светлое шло в Россию с Запада, а по Гyмилевy, Шубарту, наоборот, с Востока. (Шубарт Б. Европа и душа Востока. М.: Русская идея, 1997).
И, наконец, после противостояния западников – славянофилов (державников), красных – белых в переосмысление рyсской истории включаются люди, стоящие "над схваткой" и выводящие этот спор из "бесконечного тyпика".
Так, золотую середину в этом споре занимает идея Уткина об оптимальной скорости модернизации и необходимости yравновешенного подхода к заимствованиям для сохранения самобытности. (Уткин. Вызов Запада и ответ России. М.: Магистр, 1997). Уткин рассматривает рyсскyю историю как процесс непрерывной вестернизации. Cрывы в рyсской истории слyчались при излишних замедлениях или yскорениях процесса вестернизации (модернизации). Поэтомy процесс модернизации должен идти с некоторой оп-тимальной скоростью, с тем, чтобы Россия не потеряла самобытность, но и не осталась на обочине истории.
Статику противостояния западников и славя-нофилов нарушили уже евразийцы. Вместо борьбы Европы и Азии, белых и красных, личности и госу-дарства они выдвинули идею взаимного дополнения этих вроде бы противоположных начал.
Сейчас евразийцы перешли в контрнаступле-ние против либералов. Но они утратили этическую составляюшую идеологии, представленную Карсавиным в его иерархическом христианском персонализме (наследие русской религиозной философии), рассматривающем индивидуум, класс, нацию, Бога как "личности" различных уровней иерархии.
Новые евразийцы оставили в евразийском на-следии почти только геополитическую координату. И на первый план опять выходят противостояние, не-нависть к чужим.
А вот западник Оболонский, следуя Бердяеву и Карсавину, развивает идею персоноцентризма как диалектическое единство интересов личности и общества, возможное при достижении определенного культурного уровня. Таким образом, представители почти враждебных лагерей, преодолевая ограниченность как либерализма, так и державности, находят общие точки соприкосновения.
В традиции, идущей от славянофилов и западников, игнорировать прикладную, конструктивную, особенно экономическую сторону дела, насущные проблемы реальности. В толстых фолиантах, в которые сейчас сводится история отечественной мысли (например, В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. М.: Логос, 1997), преобладает обличительное направление. Мало кто предлагает что-либо конструктивное, а потом сетуют, что большевики или наши либералы некритически следуют иностранным идеям.
Каждый автор находит свой осколок истины и пытается выстроить из него систему, все более удаляясь от реальности. Меж тем только мозаика, состоящая из этих осколков, верно отражает реальность. В обществе должны быть разные слои, каждый со своим менталитетом, со своей идеей. Их борьба, а лучше диалог, должны побуждать общество в целом к движению. Этот генератор движения должен существовать внутри общества, а мысль не заимствоваться каждый раз как готовый продукт с Запада. Внутренний духовный мир общества должен быть разнообразен и многополярен, а не унифицирован под узкую "национальную идею". Простые модели не отображают всего многообразия окружающего нас мира. Простые ответы непременно создают внешних или внутренних врагов. Главное: не вступить в очередное про-тивоборство со всем остальным миром. Национальная идея состоит в поисках достойного места для России в "концерте" культур и в международном разделении труда. Это поиск оптимального сочетания модернизации и национальной самобытности, интересов государства и личности.
В статье В. Соловей. Модерн и постмодерн в российской политике (Независимая газета от 22.11.2000). говорится о принципиальной внеидеологичности команды Путина, состоящей из трех составных частей: силовики, либеральные технократы, политические технологи. Именно внеидеологичностью объясняется казалось бы странный перечень собеседников Путина – идеологических антиподов. Но для него главное – политическая эффективность, прагматизм, а в постмодернистском обществе именно “небольшие группы все чаще выступают источниками политических социальных и культурных инноваций”.
Россия увлекалась идеологиями преобразова-ний всемирного масштаба от коммунизма до либера-лизма. Но их всемирной победы не получилось и не могло получиться, а Россия платит слишком большую цену за эти эксперименты, растрачивая попусту человеческие и сырьевые ресурсы. Еще Солженицин в своем “Красном колесе” писал, что России уже в конце XIX века не нужна была внешняя экспансия; дай Бог обустроить хотя бы то, что уже имели.
Путин – прагматик и признает только то, что полезно для России в данный момент, а не в отдаленном будущем или по идеологическим соображениям. Следование из одной идеологической крайности в другую всегда приводило Россию к отставанию от Запада.
Губительность последствий, к которым ведет величина амплитуды и периода российских исторических циклов, обусловлена обычной бесцветностью и слабостью Российского центра. Все вожди, трибуны обычно сосредоточены на краях политического спектра и поочередно увлекают Россию к очередной пропасти. Партии середины обычно презираемы как слева, так и справа. Эмоциональный российский народ, склонный верить в очередное чудо, бросается от вождей одного края к другому. “Умеренность и аккуратность” вообще презираемы в народе, в том числе и интеллигенции, как позорное буржуазное мещанство.
Вождю, который хочет увлечь за собой народ, надо встать выше всех, дальше всех отойти от по-шлой реальности и возвыситься над нею. Тем самым проще всего пробрести популярность и удовлетворить собственное тщеславие.
Хорошо, что народ не читает вышеперечисленных произведений. Между природным человеком, живущем в ладу с природой, и человеком книжным, но умеющим самостоятельно мыслить, есть опасное промежуточное состояние, когда человек научился читать и сильно уважать прочитанное, но еще не научился самостоятельно мыслить. Тогда он становится зависимым от того, что прочитает, а в наше время еще и увидит по телевизору.
К счастью для западного человека (в основном прагматика, филистера, мещанина, презираемого нами “бездуховного” человека), он не увлекается за своими интеллектуалами, какие бы красивые идеи они ни выдвигали. Только попав на нашу почву, эти идеи производят такое разрушительное воздействие.
Возможно, и мы уже подходим к такому со-стоянию, так как уже имеется подсознательная историческая память о разрушительных последствиях некритических заимствований марксизма, а теперь еще и не адаптированного к нашим условиям либерализма. Вхождение России в круг цивилизованных стран связано со способностью не обольщаться модными побрякушками идеологий. Но, к сожалению, только они и были способны выводить русского человека из очередной исторической спячки после неудачного увлечения какой-нибудь модной идеологией.
Жизнь, все же кажется, уже привела Россию к выбору вместе с Путиным умеренной “гибридной” идеологии патриотического либерализма.
КАК НАТО ВМЕСТЕ С СЕРГЕЕМ КОВАЛЕВЫМ БОРЮТСЯ ЗА ПРАВА ЧЕЛОВЕКА
(к статье Сергея Ковалева: “Испытание Балканами” в Общей газете за 13-19 мая 1998 г.)
Удивляет молчание деятелей культуры по отношению к агрессии НАТО в Югославии. Бывало, в годы тоталитаризма протесты были хорошо организованы, но ведь были и искренние выступления правозащитников. Где же они теперь? Где совесть нации, русская интеллигенция?
И вот прочел статью Сергея Ковалева. Профессиональный правозащитник выступает за приоритет “справедливости” над правом. Он пишет: “Безукоризненная внешне критика действий Североантлантического альянса в Югославии с позиций права не выдерживает, на мой взгляд, контркритики. Мы забываем, что право – не самоцель и не религиозная догма, а всего лишь путь к справедливости и безопасности.”
Вот тебе и борьба за правовое государство! Да именно при тоталитаризме утверждалось, что якобы есть некая высшая (советская, классовая и т. д.) справедливость, устанавливаемая руководством, ко-торая выше формального, буржуазного понимания права. Cправедливость, понимаемая каждой из сто-рон по-своему, не подтвержденная правовыми нор-мами, ведет к произволу. Неужели это нужно напоминать правозащитнику?
По Ковалеву выходит, что есть вроде справед-ливое нарушение НАТО всех международных норм, в том числе и прав человека в Югославии, и есть не-справедливая реакция на это в России, как то: “Из глубин социального подсознания полезли “евразий-ские хари …, а Запад вроде бы тянул нас за уши из дерьма’’ (обратите внимание на язык). Вся статья представляет двусмысленное полуосуждение-полуоп-равдание действий Запада, но главный ее смысл: как смеют “евразийские хари” осуждать НАТО. Но можно, анализируя югославские события, заглянуть в свое будущее.
Конечно, главная задача России сейчас состоит в сосредоточении на решении внутренних и, прежде всего, экономических задач, и разумная доля изоляционизма нам бы не помешала. Как написал Третьяков в НГ: “Боже, благослови Америку на те глупости, что она сейчас делает” и далее: “мы должны вмешиваться лишь тогда, когда нас будут умолять обе стороны”. Но нам приходится вмешиваться, хотя бы для сохранения тех моральных ценностей, от которых отреклась Европа. Молчание сейчас значит неявное согласие c тем страшным поворотом в средневековье, которое под давлением США происходит в Европе. Достоевский писал, как для русского важна Европа, но что же делать, если ее у нас украли: придется самим становиться европейцами.
Мы, дети военных лет, жили еще под впечатлением шока от июня 1941 и не жалели денег на оборону, чтобы такое никогда не повторилось, хотя, может быть, этим в конце концов и добили свою экономику, противостоя почти всему миру.
Потом мы решили, что время войн в Европе прошло, ну, может быть, где-то еще воюют отсталые народы. И вдруг “мудрая” Европа пошла за Америкой, на которую никогда не обрушивались бомбы, которая воспринимает бомбардировки Югославии как еще один крутой боевик, упиваясь своим технологическим могуществом. Американцы не испытали на себе страдания мировых войн, а мудрость приходит только со страданием и возрастом.
Говорят, Тони Блэр во время празднования 50-летия НАТО произнес страстную речь о новых задачах НАТО по защите силой по всему миру либеральных, рыночных ценностей и прав человека. Как ответит мир на это?
Существуют три основных группы ценностей, которые в XX веке поочередно объявляли основными страны, претендовавшие на идеологическое руково-дство всем миром: классовые, национальные и либе-ральные (в частности, права человека). Каждый раз во имя насаждения одной из групп этих ценностей все другие объявлялись несущественными и фактически подавлялись.
Россия долгое время боролась за признание главными во всем мире классовых ценностей и создала на этой базе грандиозное объединение социалистических стран. Еще более опасным, но более кратковременным было торжество приоритета национальных ценностей, провозглашенное Германией, и попытка установления господства над всем миром на основе расовых теорий о превосходстве арийцев и праве их на управление всем миром.
И вот новая, третья попытка установления мирового порядка, основанная на навязывании силой всему миру теперь уже, как ни странно, либеральных ценностей. Основные принципы и методы наведения нового мирового порядка отрабатываются на Югославии. Парадоксально, но наибольшими ястребами выступают бывшие пацифисты (Клинтон, Ешка Фишер), бывшие борцы против НАТО (Cолана) и бывшие борцы за права человека (Вацлав Гавел).
Именно психология борца за предлагаемую ими справедливость позволяет им не обращать внимания на те обстоятельства, которые заставляют других, более консервативных деятелей ограничивать сферу воздействия своих взглядов понятием национальных границ, уважением к историческим традициям разных стран. Революционеров никогда не останавливала кровь и нарушения прав человека, неизбежно возникающие при навязывании силой чуждых для данной страны ценностей. Но насилие порождает только насилие и ненависть, которые, как ядовитое облако. расползаются по всему миру. Этнические конфликты, как показал опыт десятков стран, не поддаются рациональным разрешениям, и любое вмешательство извне способно только их углубить. Они тлеют веками и обостряются в переломные моменты истории. Запад не вмешивается в этнические конфликты там, где это не решает сверхзадачи: подавление основных центров сопротивления американской воле (см. “Великая шахматная доска” Бжезинского).
В каждой стране существует свое соотношение этих трех групп ценностей, обусловленное историческими и национальными особенностями, состоянием экономики и т. д., и любое нарушение их равновесия может привести к непредсказуемым последствиям.
Права человека могут быть воплощены в жизнь только в результате внутреннего эволюционного развития. Так, в России даже при относительно эволюционных процессах либерализации, приобретя свободу слова, мы потеряли во многом права человека на образование, медицинское обслуживание, на труд и т. д., а иногда и на жизнь. Права человека резко рас-ширились для богатых, но так же резко сократились для бедных, кроме не очень нужной им, кажется, свободы слова. Такое понимание прав человека, которое существует на Западе, могут позволить себе только очень богатые страны или же небольшая часть буржуазии, которая появляется в странах, осуществляющих модернизацию.
Открыто не декларируется НАТО, но подразу-мевается, что страны, где существуют другие шкалы ценностей, второсортны, жизнь граждан этих стран менее ценна, чем в западных странах, и может при-носиться в жертву при навязывании силой данной стране западных ценностей. Это мы видим, напри-мер, при уничтожении телецентров (поездов, автобу-сов, албанских беженцев и экономики, чего еще?) в Югославии. Таковы новые понятия Запада о свободе слова и правах человека. Просто не верится, что все это может происходить в конце XX века, когда война как метод достижения политических целей, казалось бы, осталась в далеком прошлом. Мы в России с таким восторгом рассуждали, что входим в цивилизованный мир и не нужны больше разорительные траты на оружие. И по этой вере ударили совершенно с неожиданной стороны. Варварство, как оказалось, живет в самом центре цивилизованной Европы и усиливается, когда чувствует свою безнаказанность. Безнаказанность кружит голову вождям НАТО, когда можно вести подлую войну, сидя в удобных креслах перед экранами компьютеров и телевизоров.
Когда-то в средние века войны велись относи-тельно благородно, поскольку каждый воин рисковал своей жизнью. Недаром на этом основывалась этика дуэли и понятие чести. С изобретением танков и са-молетов войны вступили в первый период подлых войн, когда развитые в техническом отношении страны стали уничтожать с помощью военной техники не только воинов, но и гражданское население. Высшая ступень развития технических средств ведения войны – ядерное оружие – довела степень возможных разрушений до угрозы уничтожения человечества и, казалось, позволила исключить вообще войну как средство разрешения конфликтов. Однако появилось не менее подлое “гуманное” точное оружие, управляемое со спутников, доступное только cверхдержаве, и теперь НАТО может убивать “из-за угла”, не рискуя жизнью своих воинов, используя фактически приемы террористов.
Этнический конфликт – это только повод для решения глобальных задач и оправдания существования НАТО. Не так уж глупы были идеологи НАТО, чтобы не предвидеть разрастания этнического конфликта в связи с бомбардировками и неприемлемость ввода оккупационных войск для страны, которая веками боролась за свободу, против присутствия оккупантов Турции, Германии.
Югославия уж очень похожа на Россию – это идеальная модель для проверки методов окончатель-ного решения российского вопроса. Югославия, как и Советский Союз, распалась на несколько государств, а коренная нация переживает чувство глубокого национального унижения, но не подчиняется диктату НАТО. Действия НАТО в Югославии являются проверкой реакции России: способна ли она еще противостоять западному миру, не возникнет ли снова из пепла угрозой западному миру, как уже бывало в истории. Cейчас, когда Россия так слаба и лишилась всех союзников, ее проще окончательно загнать в политическое гетто. На примере Югославии отрабатываются не только новейшие системы вооружений, но и новая роль НАТО в мире и, в первую очередь, по отношению к России.
Долгое время мы полагали, что прокладываем новые пути и ведем за собой все “прогрессивное человечество”. Потом мы оказались на задворках рынка, на обочине истории, и в нас стал утверждаться комплекс неполноценности. Мы стали привыкать не только к материальному, но и моральному превосходству Запада еще во времена глушилок и, как оказалось впоследствии, после распада СССР, во многом декларативной борьбы Запада за права человека. После неудач в становлении рыночной экономики наш комплекс неполноценности еще более усилился.
И вдруг – шок. Цивилизованный Запад, кото-рому мы уже так привыкли верить, повернулся к нам совсем другой, варварской, жестокой стороной и расколол в очередной раз наше общество. Одни (компрадорская буржуазия) говорят, что именно таким путем и утверждается новый порядок, новая назревшая степень законности в объединяющейся Европе. Но весь наш менталитет, исторический опыт, наконец, чувство самосохранения и остатки самоуважения противостоят этому. Не может утверждаться законность таким беззаконным, таким варварским путем. Нельзя возвращаться к изоляционизму, но нельзя и мириться с разрушением мирового правопорядка, благодаря которому в Европе полвека не было войн. Теперь варварские бомбардировки ставят под сомнение претензии США играть роль сурового, но спра-ведливого всемирного жандарма.
Пересмотр мирового порядка стал возможен только после беспрецендентного ослабления России и, тем самым, разрушения устойчивости двухполярной системы, где были установлены пределы и границы применении силы с любой стороны.
Как разрушаются эти границы, мы видим на примере развития военных действий в Югославии. То, что еще вчера во всем мире считалось невозмож-ным, например, хладнокровное убийство журнали-стов и обслуживающего персонала телецентра в Белграде, оправдывается военной необходимостью. Повторяется уже не раз происходившая в XX веке эскалация насилия под предлогом борьбы с насилием. Новый мировой порядок сам порождает чудовищ.
Мы опять одиноки в мире. Нас не приняли в европейскую семью богатых и самодовольных. Запад собирается держать нас на коленях, управляя пряником (кредиты МВФ) и кнутом (НАТО). Тактика уже ясна: всякого рода санкции за то, что не тем продаем оружие или нефть и т. д.
НАТО теперь – это инструмент передела мира, который должен закрепить новую расстановку сил и экономического могущества под флагом борьбы за справедливость
Во времена возникновения национальной опасности, как в июне 1941, появляется и планетарно – исторический смысл существования России. Как написал Киcсинджер: “Как это ни парадоксально, в течение последних 200 лет баланс сил в Европе в нескольких случаях был сохранен благодаря усилиям и героизму России. Без России Наполеону и Гитлеру почти наверняка удалось бы установить всемирные империи”.
Каждый раз, когда возникала угроза разрушения мирового равновесия, у нас поднимались неведомые силы. Возможно, в истории России, а может быть и в мировой истории сейчас зарождается начало нового поворота. Действует некий закон равновесия, который не позволяет обеспечить длительное существование всеподавляющей мировой империи. Неизбежно в такой империи возникают внутренние про-тиворечия, вызванные самонадеянностью силы, мо-ральным упадком имперской нации и новым наступлением внешних врагов – «варваров».
1999 г.
ПУТИН КАК НОСИТЕЛЬ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ
Понять феномен популярности Путина – это значит понять, чего хочет Россия в настоящее время. Не так важно, кем на самом деле сейчас является Путин. Может быть, и сам Путин хочет понять, чего ждет от него Россия. Важнее, кем станет Путин завтра.
Неужели, когда многие уже перестали верить в возрождение России, ее возглавил, наконец, человек долга и чести? Неужели в русских еще остался инстинкт государственности, который некогда собрал множество народов в великую империю? Кажется, русские утратили пассионарность, способность жертвовать собой ради интересов общества, нации, государства.
Подобно язычникам, мы дружно водружаем над собой каждый раз другого вождя-идола и, когда он не может совершить чудо, стаскиваем его с пьедестала и пинаем ногами. Между тем, кажется не личность вождя определяет характер эпохи, а, наоборот, характер эпохи способствует выдвижению на роль вождя той или иной личности. Так жестокая эпоха большевизма выдвинула вверх тирана Сталина, эпоха надежд – “волюнтариста” Хрущева, эпоха застоя – жизнелюба и бездельника Брежнева.
При большевизме, особенно застойном, вверх пробирались худшие. Неужели Путин первый достойный человек, который вышел наверх благодаря долгожданной демократии? Но ведь в период демократии вверх всплыло и столько дерьма. И Ельцин так долго перебирал, пока не отыскал “золотник”, а народ подтвердил его выбор. В воздухе носилась тоска о честном, молодом, умном и энергичном вожде. Это не просто вера в очередного доброго царя - это вера в здравый смысл русского народа, в его инстинкт самосохранения, выразившийся, в частности, в выборе Путина президентом. Что-то изменилось в атмосфере. Почему человека, подобного Путину, не выбрали в 1996? Да потому, что народ еще не созрел. Он должен пройти через все искушения прямого чудесного пути в Европу.
Немцов и Кириенко оказались слишком легко-весны. В них были и молодость, и ум, но не было же-сткого внутреннего стержня, не было служения госу-дарству. Птенцы гнезда Чубайса решали только эко-номические задачи, а вывести Россию из кризиса нельзя было только экономическими мерами. Все экономические успехи уходили в песок, так как не была создана моральная инфраструктура, без которой экономические отношения превращаются в мафиозные. За 10 лет мы так и не сумели построить гражданское общество и поэтому так потянулись к сильной руке. Нужен был человек совсем другой породы, другого менталитета. Оказалось, как ни удивительно, такие не развращенные рынком люди сохранились не в среде интеллигентов-диссидентов, а в среде ведомств, которые были созданы изначально для защиты государства и интеллигенцией считались второсортными. В XIX веке светочами интеллигенции были писатели, в пе-риод индустриализации – ученые, а во время реформ – экономисты. Каждый раз считалось, что именно они спасут Россию. Писатели заменяли и философов и ученых, потом, при социализме, надеялись на ученых. Недаром социализм так любят математики, физики и вообще все люди, достигающие успехов в познании и покорении природы. Им кажется, что с такой же легкостью можно переделать и экономику, и человеческую природу. Хайек назвал это самонадеянностью разума. И появлялись Мичурины, Лысенки, Макаренки, советские политэкономы. После перестройки верили в чудесное спасение под руководством экономистов гайдаровского толка.
Но никогда в России не верили в “силовиков” в качестве спасителей, только, пожалуй, в военное время. Обычно они только служили элите. В поисках хотя бы честных правителей, ставших редкостью, народ сначала повернулся к Примакову. Но он оказался только честным и слишком осторожным, да к тому же человеком прошлого. И вот в этот насыщенный ожиданиями раствор, готовый для кристаллизации, попадает еще маленькая частица, но заражающая энергией и верой, человек, который говорит искренне и не жалеет себя, русский немец (Штольц), европеец по складу характера в отличие от Обломова – Ельцина.
Патриотический либерализм
Главная, в том числе и просто экономическая задача, – это восстановление в народе и человеке чувства собственного достоинства. За последние годы в народ вселился комплекс неполноценности, неверия не только в собственное государство, но и в нацию. Поражение коммунизма в холодной войне многие восприняли как обреченность нации на второсортность, полуколониальность, и каждый норовил прорваться на европейский уровень самостоятельно, не думая о соотечественниках. Но, как оказалось, нельзя оставаться в России и не разделять ее судьбу. Русских, как нацию, перестали уважать на национальных окраинах и стали презирать в Америке и в Европе. Поэтому в Россию не шли инвестиции, без которых в глобализованной открытой экономике нельзя подняться. Создавался замкнутый круг. Права человека на достойную жизнь в нищей стране могут быть реализованы только для верхушки. А зачем нужны простым людям другие права, вроде свободы слова (которую быстро приватизировали олигархи), когда он лишился права прокормить свою семью? Либерализм в России был приватизирован элитой, а народу досталась свобода жить в нищете. Мы так увлеклись западными ценностями, что России снова грозил, как после петровских реформ, раскол на прозападное меньшинство-элиту и нищий народ, раскол, который такой кровавой ценой уничтожила только революция.
В отличие от петровских реформ, прорубив новое окно на Запад, мы взяли на этот раз от него не столько технологические достижения, сколько сам генератор этих достижений – либерализм. Мы глотнули столько свободы, столько либерализма, что, может быть, надо на время призакрыться и переварить эту дозу, распространяя ее на весь народ и окраины государства. Мы все еще не можем отделить судьбу человека от судьбы государства (завоевание развитого западного либерализма). Более того, за последние годы еще более увеличилась зависимость судьбы от места рождения и работы. Удалось родиться в Москве – открыты все пути для поиска своего места в жизни. Оказался в городке, где судьба всех связана с судьбой градообразующего предприятия умирающей отрасли, – голодай и деградируй.
В патриотическом либерализме преодолевается вечный раскол интеллигенции на славянофилов и западников. И вот наступил такой странный на первый взгляд “консенсус”. Вокруг некоторых новых инициатив Путина объединились совершенно разные люди от Проханова до Явлинского. Почти любая из этих инициатив, будь она предложена Ельциным, вызвала бы всеобщее возмущение. Такой кредит доверия, как сейчас у Путина, был у Ельцина только в 1991 году.
Cначала Путин взялся за самую больную про-блему, где были в скрытом виде и все остальные. Разрубая чеченский гордиев узел, Путин восстанавливает уважение к России на Кавказе и в Средней, где стали поворачиваться от Америки и Турции к России для защиты от общей угрозы с юга. Победив развитый сепаратизм, можно взяться за скрытый сепаратизм республик и губернаторов. Победив высшую фазу бандитизма в Чечне, можно браться за борьбу с коррупцией в остальной России.
Все это заставляет снова задуматься о циклах российской истории. Наше время удивительно напо-минает время перехода от нэпа к индустриализации, от “безобразий” рынка к новому порядку, усилению роли государства.
Расклад политических сил был такой. Невзрачный аппаратчик Сталин, которого никто не принимал всерьез, и заслуженные вожди, трибуны, идеологи: левые во главе с Троцким и правые, Бухарин, Каменев, Зиновьев, Рыков и т. д. И вот этот бесцветный аппаратчик, Сталин, использует союз с правыми, чтобы разгромить левых, в первую очередь Троцкого, и выслать его за границу. Потом он подбирает идейное наследство выброшенного врага (идею сверхиндустриализации за счет крестьян), слегка ее упрощает и пускает в дело, используя уже как оружие в борьбе с правыми, и побеждает. Оставим пока в стороне, к чему это привело Россию.
Вернемся в настоящее. Путин тоже хочет вос-создать Россию как великое государство, но оно доб-ровольно, по идеологическим соображениям отдало настоящую, прежде всего финансовую власть в частные руки, и она попала к олигархам. Олигархи владеют СМИ. У Путина почти нет опоры, кроме весьма зависящей от СМИ (впрочем, до первой неудачи) поддержки народа. Государство в целом почти лишено рычагов влияния на общество, больше всего бедствуют люди, которых обязано содержать государство: учителя, врачи, военные, пенсионеры и т. д.
В “Единство” пришли те, кто хочет получить что-то от новой власти. При первой же неудаче Путина они перебегут к новому хозяину. И вот Путин берет главное идеологическое оружие правых ; либерализм ; и пытается сделать ее своей идеологической платформой. Теперь нужно отобрать средства влияния на массы у олигархов, без этого невозможно проводить никакие реформы в государстве, тем более либеральные, заведомо непопулярные, вспомните судьбу Чубайса. Когда “молодые реформаторы”, чтобы спасти государство, попытались вернуться хотя бы частично к государственному регулированию, то обнаружили, что потеряли возможность управления обществом.
Олигархи забрали все у государства и даже пытаются отобрать силовые и пропагандистские функции, они ведь все и всех могут купить. Они пытаются заразить народ атмосферой страха. Циничный Киселев пугает народ: сначала исчезнут олигархи, потом те, кто делает хорошую колбасу, а потом и сама колбаса, и те, кто ее ест. Свобода слова существует только в Москве и для богатых.
Два олигарха, Березовский и Гусинский, дерутся между собой (по Черномырдину), походя разрушая остатки российской государственности. Говорят еще, что у нас есть только две настоящие влиятельные партии: Березовского и Гусинского. Шестерками олигархов рисуются мрачные картины пришествия фашизма или возвращения коммунизма. Ненависть ; очень ходкий товар, может быть, следующий в ряду после наркотиков, насилия и секса. Многие автоматически переносят ненависть к Ельцину, к “семье”, на Путина как на ставленника “семьи” и подпитывают эту ненависть, сидя у телевизора. Это в основном бедные и старые люди и те, кто не могут вынести внезапное обогащение соседа.
Кто-то торгует ненавистью открыто и импо-зантно, как Доренко, кто то исподтишка, вкрадчиво (Киселев), утверждая: Путин не доказал, что не он взрывал дома в Москве, чтобы стать президентом. Над прилизанным двусмысленным Киселевым встает тень Вышинского с его презумпцией виновности. Если русский народ способен так ошибаться и выбирать чудовище президентом, то разумеется, по Смердякову, такой глупый народ должен подчиниться более умному, к которому ездят за поддержкой Малашенки.
Диссиденты и государство
Последний отряд борьбы с государством (за права человека) представляли диссиденты. К ним можно отнести и гения обличительности, Cолжени-цына.
Представителем старой формации является Ковалев – профессиональный обличитель. Появилась новая мощная когорта обличителей типа Явлинского. Ведь обличение – вещь беспроигрышная и всегда поддерживается народом.
Но все же что-то меняется в общественной ат-мосфере. Бесплодные обличители надоедают, нужны “делатели”. Именно в этом секрет успеха Путина. Он противостоял очередному гению обличения – Явлин-скому и выиграл, покольку никого не обличал, а работал. Явлинский превращает потенциальных друзей во врагов, а Путин, выходец из гнезда профессиональных борцов с врагами и диссидентами, превращает врагов в союзников или хотя бы нейтрализует их.
Cтолкнулись два антипода, два полярных начала. Диссиденты в принципе не могут ничего построить. Они, безусловно, играют положительную роль, когда стоит задача разрушения неэффективной государственной системы. Но при этом возникает другая опасность: когда нацию охватывает всеобщее чувство собственной неполноценности, второсортности, она действительно становится таковой. Путин просто уловил то настроение, которое носилось в воздухе. Надоели унижение, самоуничижение, надоели грязь, воровство.
Когда надоел коммунизм, народ рванулся к за-падным ценностям. Все мечтали жить, как на Западе. И когда за 10 лет многое не получилось, народ с тоской стал вспоминать все то хорошее, чего лишился. И как раньше все рванулись к демократии, так теперь потянуло к сильному государству и к своему привычному менталитету.
Основная часть диссидентов так и застыла в позе осуждения любых начинаний государства. И вот теперь задачу построения гражданского либерального общества, которую они должны были, но не сумели решить, решает по иронии истории бывший офицер КГБ. Командует – стройся! А ну-ка всем внедрять либерализм! Кстати, один из символов борьбы за права человека, бывший диссидент, который оказался способным решать реальные проблемы, Щаранский, стал министром в Израиле и, приезжая к нам, одобряет политику в Чечне, хвалит и кого: бывшего сотрудника КГБ Путина за жесткость в наведении порядка, по крайней мере в Чечне. В Израиле начальство ворует, СМИ продажны (ну все как у нас) и только закаленный Щаранский, выращенный у нас под бдительным присмотром КГБ, борется со всеми злоупотреблениями. У нас же гремевшие в свое время прорабы перестройки: Шмелев, Петраков, Богомолов и др., после того, как их сменила новая волна экономистов гайдаровского призыва, все как один ушли в диссиденты. И так слой за слоем все неудачники уходят в диссиденты, вместо того чтобы встраиваться в новый порядок и “пахать”.
Нельзя изображать Россию все время в виде империи зла и пытаться, как в империи Медиа – Моста, строить из себя посторонних наблюдателей, прибывших откуда-то с Запада. Нужно болеть за Россию, верить в нее, и тогда она, может быть, действительно поверит в себя.
Впрочем, появляется теперь и у нас новая плеяда интеллигентов, которые, как и положено в нормальном либеральном обществе, начинают слу-жить государству, предлагать нечто конструктивное, а не только поносить государство.
Неутомимый Третьяков превратил “Независи-мую газету” в островок плюрализма и встреч профессионалов-интеллектуалов. Его приложения к “Независимой” – это маленькие энциклопедии, островки культуры для оставшихся интеллектуалов. Может быть, все это признаки нового диалога интеллигенции с властью. Но насколько же тонок слой еще действующих интеллигентов! Стоит чуть отъехать от Москвы, как вы нигде не найдете “Независимую”.
Ограниченность либерализма
После варварских бомбардировок Югославии, внезапных нападок на Россию и изображения ее снова в виде империи зла россияне стали вроде бы снова чувствовать себя в осажденной крепости. И, как это у нас исстари повелось, только c появлением могучих врагов в нас просыпаются неведомые силы и народ выбирает на царствование соответствующего волевого и энергичного человека.
Россия уже стала частью открытого общества. Она теперь не может жить без западных технологий и инвестиций. Принята самая либеральная экономическая программа, которая не может быть реализована без утверждения свободы слова, прав человека и т.д. Прежде чем ее проводить в жизнь, должна быть создана система управления страной, которая бы не позволила превратить реформы в очередное словоблудие, либеральную болтовню.
Патриотический либерализм – вот формула, которая преодолевает вековое противостояние славянофилов и западников, красных и белых, державников и демократов. Как только Путин начал выстраивать конкретные механизмы для продвижения либерализма в массы, создания наконец-то среднего класса, как против него выстроились враги: олигархи с их прислужниками, приватизировавшими для себя либерализм, и коммунисты, приватизировавшие было патриотизм.
Циклы истории
Нельзя, чтобы Путин или оппозиция победили друг друга полностью и окончательно. Нужно пройти между Сциллой хаоса и Харибдой кладбищенского порядка. Возможно, мы приближаемся к точке би-фуркации, к развилке: или новый сталинизм, или вхождение в Европу.
Хотя главная дорога России на Запад, к либе-рализму, но после десятилетнего творческого хаоса и перегибов нужно остановиться, провести инвентаризацию новых идей, отобрать те из них, что прошли испытание временем (работа Грефа и компании) и уж отобранное жестко проводить в жизнь. На смену энергетике распада (национализма, региональной автаркии, преобразованию министерств в олигархии и т.д. ) должна прийти энергетика синтеза, объединения, но уже на новой рыночной и политической основе. Начинают приносить плоды встреченные с таким сопротивлением рыночные преобразования. В неожиданно наступающей эпохе политической и экономической стабилизации немалую роль играет действительно невидимая рука рынка.
И недаром вокруг тех, кто соревнуется в обли-чении властей без предложения чего-нибудь конст-руктивного, устанавливается пустота.
Потенциальная энергия, накопившаяся в ель-цинские времена, стала вдруг, как и следует по всем законам физики, превращаться в кинетическую. Вот почему Путину так везет. Вот почему интуитивно чувствующий ветры истории Ельцин поспешил уйти с исторической арены. У него был другой талант: выходить чудом из кризисных ситуаций путем их обострения с последующим разрешением. Теперь потребовался человек, объединяющий разные слои общества. Та-ким человеком не мог стать Явлинский. Вообще во главе государства должен стоять не сторонник той или иной экономической школы, а прагматик, кото-рый точно может оценить место и время поддержки той или иной экономической стратегии.
Но с той же неизбежностью, с какой пришло время Путина, когда творческий хаос сменяется на относительный порядок, с такой же неизбежностью все то, что работает сейчас, перестанет работать на новом историческом этапе, и тогда понадобятся но-вые идеи и люди. В cоветское время при отсутствии демократических механизмов смены вождей они ис-кусственно замедляли ход истории, питаясь представлениями о жизни и окружающем мире времен своей молодости, и тем самым приводили страну в тупик. Поэтому своевременно не производились реформы и создавались кризисные ситуации. Размах циклов русской истории от царизма к социализму, а потом к либерализму носил разрушительный характер, стирая до основанья достижения предшествующей эпохи. На Западе также существуют циклы развития общества, почти не видные постороннему наблюдателю (см. Шлезинджер “Циклы американской истории”). Там циклический поворот вправо (к республиканцам) обычно ведет к повышению эффективности произ-водства, накоплению богатства, которым богатеи вынуждены на последующем повороте влево (к демократам) делиться с бедными.
Путину везет еще и в том, что новый исторический цикл связан с частичным возвращением к привычному национальному менталитету, что облегчает принятие нового правления старшим поколением.
Итак, одна из главных задач общества – уменьшить разрушительный характер движения России из одной крайности в другую. К сожалению, зачастую вывести нас из исторической спячки может только очередное катастрофическое отставание от Запада и судорожные попытки догнать его.
Но все же главный итог прошедшего десятилетия в том, что основной вектор движения теперь совпадает с общемировым, а изменения направления движения связаны с чисто тактическими задачами преодоления трудностей движения.
Правда, добрыми намерениями вымощена до-рога в ад, и где гарантии, что предполагаемый ры-царь Ланцелот – Путин не превратится в дракона. Ведь Ельцин тоже не собирался строить олигархиче-ский капитализм. Угрозы новой победы номенклату-ры над демократией видят прежде всего невостребо-ванные политики: “чистые” патриоты, которые не приемлют либерализм, и “чистые” либералы, которые не приемлют патриотизм. Такой гибрид, как “патриотический либерализм”, непривычен русской ментальности. По аналогии с выражением “кесарю кесарево, а Богу божье” патриотический либерализм можно определить как государству порядок, а экономике свобода. По Найшулю, во властных структурах должны быть только вертикальные связи, а в экономических только горизонтальные. Смешение этих двух стилей ведет к коррупции.
Cпособен ли Путин, всегда стоявший за чьей-то спиной, не привыкший к публичной борьбе, победить всех драконов (террористов, губернаторов, олигархов), не превратившись сам в дракона?
Правильно ли связывать мечту о возрождении России с этим маленьким невзрачным человеком? Мы ведь уже ошиблись в более импозантных Немцове, Примакове, Лужкове. Но дело не в личности Путина, а в том, что он на какой-то возможно краткий исторический период сумел найти вектор движения, удовлетворяющий самые разные слои населения. Дело не в Путине, а в желании народа выйти из порочного криминального круга, вести достойную жизнь и вернуть уважение к себе и государству.
C приходом Путина снова ускорился темп ис-тории России, утраченный в последний полузастой-ный период Ельцинского правления, когда все зашло в тупик и народ уже начал мириться с кажущейся победой олигархического капитализма. Путин, по сути приватизировал идеи реформаторов, и слава Богу. Конечно, Путин не идеал и, возможно, он совсем не годился бы для начала 90-х годов, когда главным была свобода, а не порядок. Возможно, через несколько лет окажутся нужными люди совсем другого плана, но это уж потом.
Как ни парадоксально, но, чтобы устранить в России излишнюю зависимость человека от государ-ства, на данном этапе требуется пусть временное, но усиление государства в определенных отношениях, чтобы не отдать человека на растерзание другим, не менее опасным хищникам, пока мы не созреем для жизни в свободном обществе. В борьбе с надвигающимся авторитаризмом воспрянут совершенно увядшие было диссиденты, зашевелится интеллигенция, заслышав знакомую музыку борьбы, появятся новые драматические коллизии, смелые таланты. Пропадут, как нечисть, чернуха и постмодернизм.
Каждый президент воплощает в своей деятельности ту часть “национальной идеи”, которая наиболее актуальна в настоящее время.
Ельцин раздавал части CCCР и отдавал на от-куп его экономику губернаторам, олигархам, чечен-цам и остался один, как король Лир. Задача Путина отобрать у них хотя бы часть розданного, но сохраняя демократические достижения. Тут уж, конечно, нужен силовик, да еще с незаурядным здоровьем. Ельцин совершал подвиг и потом надолго прятался от людей и дел. С каждым подвигом все больше, как шагреневая кожа, уменьшалось его здоровье. Путин стал отнимать чуть ли не все то, что раздал Ельцин. Можно сказать что сам “феномен Путина” пока - это только свидетельство того, куда хочет двигаться общество: к порядку, ответственности, честности, достоинству.
2000 г.
ПОЧЕМУ В РУССКОМ ОБЩЕСТВЕ ОТТОРГАЮТСЯ ЛИБЕРАЛЬНЫЕ РЕФОРМЫ
Очень распространен тип русского человека, который объясняет все болезни общества и свои не-удачи нехорошим правительством и плохим началь-ством. Любимая тема его разговоров – это обличение верхов и разоблачение всех их начинаний, которые, по его мнению, ведут все к новым и новым бедам. Любая попытка проявить хотя бы робкий оптимизм или надежду на благополучный исход реформ встре-чается гневом или презрением. Такой тип человека сформировался в эпоху административно- командной системы, когда действительно от маленьких людей ничего не зависело и все решалось вверху. И поэтому даже тогда, когда открылось много возможностей влиять на ход событий и уж точно влиять на свою судьбу, человек прячется от непривычной ответственности. Он не умеет жить в свободном обществе и болезненно преувеличивает все негативное, чтобы оправдать свою бездеятельность и безынициативность. Принижая других, человек пытается подняться в собственном мнении и мнении окружающих. Он не выдвигает конструктивных идей и поэтому кажется себе всегда правым: "я же говорил, что у них ничего не по-лучится". Постоянно настроенный на негатив, он сам его и воспроизводит уже хотя бы своей бездеятельностью. Сама установка западного человека на успех, оптимизм во что бы то ни стало помогает успеху и, наоборот, постоянное да еще коллективное нытье – гарантия поражения.
Русский человек убегал от помещиков, началь-ства, тяжелой жизни на окраины государства. Госу-дарство периодически настигало его и там самым в погоне за подданными расширилось до Тихого океа-на. Так и интеллигенция все время убегает от постылой реальности настоящего в светлое будущее (коммунисты) или в светлое прошлое ("державники").
Интеллигенция возникла в России в послепет-ровское время как реакция на раскол общества, образование двух миров, двух чуждых друг другу цивилизаций: дворянской и крестьянской. Выходцы из обоих слоев, составляющие интеллигенцию, пыталась заполнить эту пропасть, чувствуя свою вину перед народом за свой образ жизни и стремясь вернуться к национальным корням. Именно поэтому своей главной задачей она считала справедливое распределение уже накопленных богатств, а не накопление общего национального богатства. Наиболее яркие представители звали народ к бунту, и когда он произошел, то интеллигенция исчезла: была выброшена за границу, растоптана новой властью или перешла ей в услужение. Во всяком случае, свою историческую миссию она выполнила, когда после гражданской войны остался фактически один слой общества, по крайней мере по уровню культуры. Остатки интеллигенции перешли в производственную сферу. Возрождение интеллигенции в 60-е годы было связано с новым расслоением общества. Интеллигенция опять сосредоточилась на борьбе с властью и опять, победив в 1991 году, больше всех пострадала, утратив свой социальный статус и рассеявшись среди предпринимателей, фермеров, люмпенов и т. д., и в целом опять вернулась к производительной деятельности, выполнив свою задачу переустройства общества путем революционного взрыва. Причем интересно, что каждый раз перед своей гибелью она немножко бывала у власти, пока ее не сметали новые, истинные хозяева жизни. Интеллигенция сослужила недобрую службу, обеспе-чивая и усиливая размах раскачки маятника насилия вместо того, чтобы ограничить его. Oна все время пыталась выработать российскую общую идею, ту самую сверхзадачу, которая только и способна вдохновить русского человека. Но более прагматичные люди быстро перехватывали идеи у интеллигентов, превращали их в идеологию, в средство достижения своих целей. Государство должно развиваться естественно, как организм, в нем должны все время конкурировать разные идеи, никогда окончательно не побеждая друг друга, а только попеременно выдвигаясь на первый план, в зависимости от конкретных потребностей государства в данный момент. Соотношение идей коллективистского или же индивидуалистического характера для каждой нации свое, да еще и изме-няющееся в зависимости от места нахождения общества в исторических циклах, с разным периодом накладывающихся друг на друга.
Возникающий в революционных ситуациях заряд ненависти передается из поколения в поколение и приобретает самостоятельное значение, заставляя искать все новых и новых врагов. К сожалению, именно интеллигенция оказывается главной силой, которая аккумулирует, усиливает и направляет волны ненависти, существующие в народе. Она улавливает эти народные настроения, формулирует их, облекает зачастую в агрессивную идеологическую форму, направленную против существуюшей власти. Та часть интеллигенции, которая проповедывала теорию " малых дел", толстовство, вела земскую деятельность, никогда не была слишком популярна в России.
Традиционные ответы на “Кто виноват?” были: виноваты буржуи или евреи, но такие ответы табуированы сейчас у культурного и образованного человека, хотя остаются в подсознании и выходят на поверхность включенными в наиболее распространенный и “безопасный” теперь ответ – виновата конкретная личность: Ельцин, Чубайс, Гайдар, Березовский и т. д.
Марксисты пытались найти свои объективные законы развития общества. Теперь мы шатнулись от марксизма к язычеству и, завершив круг, возвраща-емся к народовольцам: многим искренне кажется, что стоит убрать конкретного носителя “зла”, как все чудесным образом изменится. Менталитет западного человека основан на противоположной посылке: не все вокруг виноваты во всех моих бедах, а я сам лично, как свободный человек, отвечаю за свое благосостояние. Советский менталитет был совершенно естественен в государстве, где человек был винтиком и за него все решали вожди. Сейчас, кажется, человек освобожден от опеки государства, но он чувствует себя просто брошенным, поскольку не может реализовать внезапно полученную свободу, в первую очередь, по чисто экономическим причинам: не все могут, да и не должны быть предпринимателями.
Как ни парадоксально, но люди винят в своих бедах в первую очередь именно тех, кто наиболее энергично действует в направлении реализации базовых принципов функционирования западного общества и экономики, кто может реально преобразовать общество. Тем не менее, наиболее активная молодежь уже усвоила главное правило западного человека, она не только не обвиняет ни в чем правительство, но вообще безразлична к любым его действиям. К сожалению, это возможно в основном в крупных городах.
Ты меня уважаешь?
К вечным русским вопросам Кто виноват? и Что делать? можно смело присоединить, особенно при нынешней попытке уважать права личности, третий, который множество простых русских людей задают друг другу очень часто: ты меня уважаешь? Первые два формулируются теперь более конкретно: в чем еще виноват Чубайс и что еще нужно с ним сделать?
Собственно, в вопросе “ты меня уважаешь?” кроется ответ на саму суть русского спора. Как пра-вило, сам предмет спора может быть совершенно не существенен, более того, в следующем споре позиции тех же собеседники могут поменяться местами. Но в каждом конкретном споре они должны отстоять прежде всего право человека на свою собственную позицию.
Ни в коем случае предметом спора не является выяснение истины. Более того, если бы случилось ужасное и один из спорщиков был бы вынужден признать ошибочность своей позиции, своего мнения, своего мировоззрения, это бы могло привести к разрушению личности как таковой. От полной безысходности, крушения последнего оплота самоуважения человек может тогда сломаться, например, запить.
Установив виноватого, человек находит какое-то убежище от собственных неудач, компенсацию и даже, возможно, чувство собственного превосходства, почти публично унизив и победив противника.
Немец, прежде чем напиться, закрывается на все запоры, чтобы никто не увидел. Русский же, на-оборот, стремясь прежде всего к максимальной пуб-личности своих высказываний, зачастую выходит после принятия даже незначительной дозы на улицу (или в Интернет), чтобы высказаться, поскольку это и было основной целью выпивки, а дома уже давно никто не слушает. Один из источников русской “духовности” в том, что, потерпев поражение в сфере материальной от чужеземцев, начальников, инородцев и т. д., мы немедленно компенсируем это в сфере воображаемой, виртуальной, “духовной”. Непонимание истинных механизмов движения истории приводит к обвинениям во всех наших бедах инородцев, масонов, рыжих, империалистов, врагов народа и т.п. Кто-то ищет духовного убежища в светлом будущем, кто-то в светлом прошлом, кто-то в восточных философиях, оккультных науках, сектах и т.д. Рyсский человек зачастyю и не желает понимать, что на самом деле происходит в обществе. Главное для него – найти виновных в своих бедах, чтобы их можно было ненавидеть как отличное от массы и желательно различимое, имеющее дрyгyю внешность меньшинство. Hельзя ненавидеть безликие законы истории.
Рабская первобытная психология! Во всем ви-новат Ельцин или Гайдар, вообще каждый, кто, бyдyчи начальником, не смог сотворить чyда, не смог переломить ход истории. Чyдеса могли творить только Ленин/Сталин, и им прощали тy ценy, которая была платой за “чyдо”. Верить в чyдо – значит освободиться от ответственности за свою сyдьбy и благополyчие. Жозеф де Меестр писал: "Нет человека, который хочет так страстно, как рyсский". Возможно, так называемая русская духовность – это бегство от суровой реальности в религию, утопию, мечту, литературу. Как болезнь раковины может породить жемчужину, так и общество, где мечта так расходится с реальностью, может порождать духовные шедевры. Но попытка материализации мечты может обернуться всплеском нового, еще более чудовищного зла, чем то, которое пытались уничтожить. Так было по пришествии к власти большевиков, а теперь повторяется как зеркальное отражение ситуации по пришествии демократов.
Hа новом витке спирали ностальгия по могyществy госyдарства захватывает все более интеллектyальные слои, разочарованные в первых шагах либерализма.
Россия на этот раз развалилась не вследствие войны и вмешательства чyждых сил, а в спокойной, мирной обстановке, на глазах всего изyмленного ми-ра. И пока мы бyдем искать причинy всех наших бед во врагах: диссидентах, монетаристах, приватизато-рах и т. д. – нам сyждены ксенофобия, автаркия, саморазрyшительное военное противостояние всемy остальномy мирy. Вот к чемy ведет новое yтверждение совсем особого пyти России. Хотя, ко-нечно, он в чем- то особый. Интеллигенция, как все-гда, брезгливо сторонится сложившейся реальной жизни и находит yбежище в прошлом или в бyдyщем. В прошлом всегда можно найти что-то, подтверждаюшее Идею, которyю надлежит воплотить в бyдyщем. А с настоящим пyсть возятся недалекие и бездyховные экономисты- монетаристы. Удобно смотреть на их тщетные yсилия со стороны, сyрово порицать и мечтать об очередном светлом бyдyщем, которое при попытке воплощения всегда почемy-то оборачивается кровавой и недостойной стороной.
Повсеместно провозглашается разочарование в либерализме. Так малый ребенок быстро разочаровывается в новой игрyшке и ломает ее. Какой либерализм может быстро привиться в стране, где столетиями народ делился на рабов и господ, на земле, где все творческое и самобытное десятилетиями выжигалось большевиками, где первые зачатки свободы образовали сразy гремyчyю смесь c накопленной в недрах коммyнистической верхyшки жаждой богатства и власти. Hа рынке идей имеют хождение самые разные образцы национализма: от бытового до национализма, сyрово отвергающего "провинциальное почвенничество” и выполненного на yровне европейских стандартов (Дyгин. Основы геополитики). Товар очень ходок по многим причинам. Во-первых, он одинаково нyжен как сильным мира сего, так и рядовым гражданам. Он не предъявляет к простым гражданам не-посильных требований, как, например, либерализм, вроде трyдолюбия, самоограничений и особено так трyдно дающихся творческой независимости, ини-циативы и ответственности (“молись и трудись” – основа протестантских начал капитализма). Hаоборот, к приятномy изyмлению, он позволяет обнарyжить в себе немало высоких качеств, обyсловленных просто самим фактом принадлежности к определенной нации. Еще больше он подходит для номенклатyры в качестве официальной идеологии. Он позволяет как неимyщим, так и богатым объединиться в борьбе против общего врага. В этом смысле коммyнизм был уже не совсем yдобен, так как настаивал на борьбе против богатых. Hо yж совсем для объединения никyда не годится либерализм, прежде всего – из-за провозглашения приоритета личности над госyдарством и постоянной yгрозы образования среднего класса, который своей многочисленностью и всеми своими либеральными замашками все время бyдет yгрожать высшемy классy и раздражать своими успехами низшие. Либерализм принесла с Запада горстка интеллектyалов-романтиков, и он был быстро приватизирован элитой, так как позволил легализовать свои претензии на власть и богатство. Hо для массового yпотребления он оказался плох по тем же причинам, что и коммyнизм. То, что легко осyществить для немногих (нy, скажем, “каждомy по потребности” или приватизацию собственности), то затрyднительно осyществить для yдовлетворения всех остальных. Либерализм плох для внедрения в качестве официальной идеологии потомy, что не может быть внедрен yказами и законами, а требyет многолетнего, а может быть, и многовекового, выращивания независимых личностей, которые могут и даже, может быть, должны бороться с госyдарством! Ведь чепyха какая-то получается!
Бывшим преподавателям марксизма легче всего перейти от коммунизма к национализмy. Hyжно только приоритет класса заменить на приоритет нации.
2000 г.
НТВ, ОЛИГАРХИ И ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
Малашенко и другим клеветникам России
Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды чистый свет увидел,
И нежно чуждые народы полюбил,
И мудро свой возненавидел.
А.С. Пушкин
Так же, как не получилось всемирного комму-нистического братства, так же не получается: “Либе-ралы всех стран! Соединяйтесь!”. Либерализм на За-паде, обращенный своей положительной стороной внутрь страны и к союзникам, оборачивается сугу-бым эгоизмом и даже национализмом по отношению к другим народам, особенно чуждым по менталитету (Югославия и вообще славянские или мусульманские народы). Теория открытого общества Поппера уже была мягкой формой идеологии будущего мирового глобализма. Все хорошо в меру. Как вышедшие из колонии для малолетних дети, мы верили, что теперь нас окружают хорошие люди и все готовы нам помочь. Плохими могут быть только свои. Оказалось, что новый открывшийся мир конкуренции не менее жесток и если советская жестокость была явно видна, то процесс уничижения слабых, в том числе и государств, в рыночном мире не так виден. В устоявшемся западном обществе все эти процессы остались в глубине веков, когда реакцией на жестокость молодого капитализма выступил марксизм. И теперь мы, освободившись от наркотика коммунизма, открывшись всему миру, представляем резервацию, где в новом суровом и яростном мире происходят все процессы первоначального накопления капитала. Но большинство народов уже давно переболело детскими болезнями капитализма, а мы, воспитанные в стерильной от рынка советской системе, переносим эти болезни в особо тяжелой форме. И, как оказалось, этим беззастенчиво пользуется Запад, чтобы задвинуть нас на обочину мировой истории, чтобы мы никогда не могли бы представлять угрозу как поставщики не сырья, а качественной готовой продукции.
Выдвинувшаяся в начале 90-х годов элита в целом скомпрометировала себя заискиванием перед Западом, пренебрежением к национальным интере-сам и главное – продажностью. Выдвигается на авансцену, востребован временем новый архетип людей типа Путина, возможно, Сергея Иванова: честных, прагматичных, жестких, обращенных не назад - в советское время, а вперед. Вместо трибунов, демагогов, людей слова выдвигаются люди дела.
Оппозиция, конечно, нужна, но конструктив-ная, которая должна сформироваться внутри очередного политического мейнстрима. Оппозиция, которая стояла на крайних позициях (коммунистическая, а потом и либерально-атлантическая, проамериканская) теперь просто гиря на ногах у общества. Борьба с коммунистами в Ельцинское время все время создавала патовые ситуации между правительством и парламентом, что тормозило развитие России и страшно увеличивало отставание от Запада. И теперь главный тормоз – глубокий раскол в обществе, отрыв интересов новой элиты от интересов народа России, ненависть народа к внезапно разбогатевшим мошенникам. Элита, вынесенная наверх в начале 90-х годов, исчерпала свое историческое предназначение.
Разность интересов элиты и народа особенно наглядно видна в некоторых странах СНГ. Финансо-вые интересы элиты связаны с Западом, тогда как массы народа устремляются на заработки в Россию, их экономические интересы исторически связаны с Россией. Впервые в истории России, утратив веру в ее историческое предназначение, значительная часть элиты перестала служить России, часто даже физически переместилась на Запад. В США 760 тысяч российских эмигрантов преимущественно с высшим образованием – это новый великий исход, сравнимый с масштабом белой эмиграции.
Элита дворянская, аристократическая оставила в свое время наследие в виде высокой культуры и остатков дворянских усадьб, элита купеческая строила храмы, музеи и театры. Наша олигархическая элита – самого плебейского происхождения, ее инстинкты зачастую на уровне – украсть и убежать на Запад, где и проедать награбленное. Удивительно, что произошла ее смычка со многими так называемыми шестидесят-никами, которые пытаются оправдать свое сотрудничество с олигархами защитой свобод, используемых фактически только олигархами и их приближенными. Вместо одной мафии, которую представляло советское государство, появилось несколько олигархических мафий-семей, которые копируют советскую мафию, вплоть до создания собственного КГБ. Люди, вышедшие из «грязи да в князи» (из фарцовщиков, из комсомольской и преступной среды) всегда копируют повадки своих бывших хозяев.
Все телевидение корчится, поскольку из него вообще выходят два беса: Гусинский и Березовский. Бесов, конечно, гораздо больше, но это самые глав-ные, дружно ненавидимые всем народом, за исклю-чением части прикормленной ими интеллигенции. Нельзя прикасаться к нечистым деньгам, и все, кто к ним прикоснулся, обнаруживают свою притворно-демократическую сущность.
Продажные генераторы ненависти, вроде До-ренко, прежде всего, выгорают сами, уничтожая собственную личность. Заповедник заказных публикаций “Новая газета” старается, прежде всего, скомпрометировать Путина, который нашел альтернативу – тот самый третий путь, который безуспешно пытался найти Горбачев, и к Путину теперь пытаются прицепиться самые разные политологи и идеологи.
Мы все ждали возрождения России как некоего провозглашенного свыше откровения и, когда его зачатки появились в действиях бывшего полковника КГБ, не узнали его – нет пророка в своем отечестве. И даже когда Путин прошел экспертизу на Западе у Тони Блера, Ларри Кинга и др., “интеллектуалы” твердили – это новое пришествие КГБ, диктатора, Наполеона, будущего тирана.
Кстати, по Аристотелю, “тиран становится из среды народа против знатных, чтобы народ не терпел от них несправедливости”, то есть приход “тирана” – это справедливое возмездие за жадность и недальновидность элиты (Лившиц бесполезно уговаривал ее делиться с народом).
НТВ и интеллигенция
Почему интеллигенция раскололась по отношению к НТВ, казалось бы, по частному вопросу: судьбе империи Гусинского? Да потому, что еще недавно многим казалось, что этот канал – выразитель всех чаяний интеллигенции, наследник героических диссидентов, а мудрый взгляд Киселева проникает в глубь всех проблем. Появились даже фанаты, которые читали только “Итоги” и “Сегодня”, слушали только “Эхо Москвы” и смотрели только НТВ. Им казалось, что империя Гусинского продолжает дела шестидесятников: от авторской песни до зарубежных “голосов”, которые когда-то слушали через вой глушилок.
Но ирония истории как раз в том, что трагедия борьбы диссидентов за свободу и права человека вдруг начинает становиться фарсом у новых борцов. В самом деле, казалось бы, те же слова, которые произносились раньше фанатиками, бессеребрениками, произносятся сытыми, преуспевающими людьми. Но то, что раньше произносилось с болью, произносится с самодовольством. Раньше диссиденты жертвовали собой, шли в тюрьмы, ломали свои карьеры ради ве-ликой цели. Теперь эти же слова направлены на за-щиту неправедно нажитых богатств компрадорской буржуазии. Телевизионные нарциссы приобрели, с подачи олигархов, такую власть, что способны были разрушить или создать любую репутацию и даже, по заданию олигархов, как им казалось, “назначать” или убирать президентов.
Раскол на патриотов и западников произошел и по самому НТВ. Ушла на РТР “совесть” НТВ: Добродеев и с ним патриотически ориентированные журналисты: Масюк, Мамонтов и др.
“Куклы” из раза в раз старались все более уни-зить Путина, вызвать ответные репрессии и попасть в диссидентские герои – это как раз говорит о их полной безопасности. Они становились все более злобными и неинтересными. Злоба вообще противопоказана таланту и поэтому губит НТВ. Киселев вообще стал выступать в роли доносчика на инакомыслящих (Путин у него взрывает московские дома вместе с ФСБ – привет Геббельсу с обвинением в “поджоге” рейхстага Димитровым).
НТВ выпало из времени и стало историческим наследием времен неограниченного могущества оли-гархов, смешной пародией на коммунистов, когда те уже не могли предложить ничего конструктивного и источали только злобу на новых людей и их идеи. И в самом деле, как только что блиставшая примадонна может вынести внезапный успех соперницы!
НТВ выросло на скандалах, развращено ими и закончило скандалом. Им подавай великие потрясе-ния, где они бы могли действовать как активные иг-роки, а Путину нужна Великая Россия. В поединке Путин – империя Гусинского народ давно выбрал победителя.
НТВ нанял еще Ельцин для выборов, и оно так уверовало в свою миссию, что и дальше собралось выбирать “своих” президентов, а когда не получилось, то, кормясь на народные (газпромовские) денежки, стало искать новую “крышу” на Западе: США, НАТО.
Защитники богатых и НАТО выдают себя за диссидентов – былых защитников прав рядового че-ловека. Семья Гусинского (НТВ) выслуживается перед Западом, подготавливая, возможно (а чем черт не шутит) очередную “справедливую” гуманитарную интервенцию. Так CNN сначала долго изображало всех сербов злодеями, чтобы подготовить вторжение НАТО в Югославию.
Вся убогая ”философия” НТВ – это “антипути-низм” и “проамериканизм”.
А Малашенко-Смердяков объявил в “программной” статье от 22 марта в “Wall Street Jornal” (сайт “www. inopressa.ru”), что нужна новая стратегия для обуздания России, которая разваливается и угрожает всему миру. Конечно же, такую глупую-с нацию должна победить более умная-с, ведь, по Смердякову, победа французов была бы полезна для России. Малашенко тоже призывает, чтобы более умный Запад поставил Россию на колени. Он предлагает Западу:
• сдерживать Россию теми же самыми методами, которыми удавалось сдерживать Советский Союз;
• требовать полной выплаты долгов;
• перестать приглашать Путина на важные между-народные встречи;
• приветствовать расширение НАТО на Восток (?!).
• и т. д.
Неужели после этого что-то еще не ясно про НТВ?
Фарс на Пушкинской
Милиционеры были приторно вежливы, а мы, бывшие диссиденты, мстили им за былые унижения, перелезая через все газоны и заборы. Гремела музыка, сверкало солнце, было ощущение праздника, ярмарки, очередь за халявными надувными шариками с эмблемой НТВ была бесконечна. В первых рядах у трибун стояли «яблочные» колонны с одинаково красивыми плакатами, очевидно, выданными им цен-трализованно, как в старое советское время. В задних рядах мелькали плакаты, написанные криво, но от души, расшифровывающие так НТВ:
Наворовать
Талантливо
Врать
Итак, молодежь пришла на халявный концерт, а старички на митинг: первые кричали: убери плакаты – не видно звезд эстрады, а вторые: давай по существу повестки.
Аплодисменты сорвала Новодворская, объявив Путина военным преступником. Такие вот светильники либерализма, как Черкизов, похожий на несколько помытого бомжа, и Новодворская, противная жаба, задавали тон митингу. Позднее в Думе к ним присоединились Шандыбин и Илюхин. Коммунисты почувствовали своих в общей злобе к “кровавому режиму”. Такого Явлинского мы еше не видели: он яростно кричал о трупах, усеявших дорогу Путина, пылая злобным взгядом, мстя всем, в том числе, казалось и присутствующим, за свою неудавшуюся карьеру. Старый диссидент, я присутствовал на похоронах диссидентства: то, что некогда было мужественным и трагическим протестом, стало фарсом.
Враг бывших диссидентов – Россия
Шестидесятники выросли на борьбе с тирани-ей. Так же, как администрация Буша представляет Россию наследником СССР и холодной войны и соз-нательно или подсознательно пытается восстановить понятного и предсказуемого врага, в борьбе с которым сформировалась мощь США, так и диссиденты- шестидесятники потеряли себя, лишившись врага, в борьбе с которым был смысл их жизни. Они давно уже разошлись по разным лагерям. Враги уже совсем другие, а артиллерия диссидентов упрямо бьет по месту, где находились когда-то их прежние излюбленные враги. Били по коммунистам, а попадали в Россию, теперь бьют по патриотам и снова попадают в Россию. Страна лежит полуразрушенная, а они все бьют по тем, кто спасает государство Российское, кто пытается подняться выше идеологических схваток, которые измучили и обескровили Россию. Им уже почти все равно, с кем бороться, поскольку борьба – это и есть смысл всей жизни. А удобный противник, который, в конечном счете, перед ними всегда в чем-то виноват – это государство Российское. Российская элита предает национальные интересы России, пре-клоняясь, как всегда, перед всеми веяниями и поветриями с Запада.
Публичная борьба мошенника Коха с мошенниками НТВ (владелец НТВ Газпром ищет свои денежки)
Я не мог понять, почему на борьбу с империей Гусинского отрядили представителей Газпрома, но выбрали жуликоватых Коха и Йордана, пока не по-смотрел “Глас народа” 6 апреля. Макиавеллевский замысел состоял, очевидно, в том, что против мошенников международного класса могут выступать достойно только свои ручные мошенники, которые понимают все механизмы мошенничества, а именно Кох.
Мошенник Кох тихо, но настойчиво спрашивает, куда же все- таки дели денежки.
Звучали следующие убедительные ответы Коху:
- ведь все воруют, а почему к ответу призывают только нас; (особенно хорошо такую мысль выразил ростовчанин Дибров: ”Я вас умоляю, в Газпроме столько воруют, что нас могли бы и не заметить”);
- Пархоменко: cам ты вор, ты даже всем об этом рас-сказывал;
- Лацис (пропагандист рыночной экономики): главное, что деньги шли на святое дело: на оплату звезд.
Мошенник Кох тихо и вежливо отвечает, куда шли деньги: на виллы в Испании и Подмосковье, на чартерные рейсы за границу, причем в основном менеджмента. Вот мошенник! Наверное, эту передачу смотрят пенсионеры, учителя, военные, о благе которых с экрана так якобы заботится НТВ.
Согласно фирменному правилу “Гласа народа”, в зал обычно пускают одного, ну максимум несколько чужих, а на скамейках сидят все свои: самые продажные перья, самые лживые адвокаты. Не пустили, естественно, на подмогу Коху ни Леонтьева (он смог бы перехамить Венедиктова), ни Йордана и Кулистикова, так как надо было устроить Коху темную. Я помню, как на этой же скамье подсудимых сидел Третьяков, которому также практически не давали говорить.
Но когда из-под “кучи малы” на экране снова возникал мошенник Кох, он тихо и вежливо снова спрашивал: «Куда все же вы дели миллиард долларов, ведь даже Тернеру на все обустройство Си-Эн-Эн хватило 500 миллионов?». Он сообщил НТВ: то, за что боролось НТВ, свершилось – наступил капитализм и теперь, в отличие от советских времен, если ты потратил все денежки даже на благородные цели свержения существующего режима, то их по новым капиталистическим правилам надо вернуть.
Когда-то я прочитал у Фрейда, что есть такое странное сексуальное извращение – испытывать удовольствие от размазывания дерьма. Новодворская появляется всегда там, где можно измазать кого-то дерьмом. При этом на ее лице всегда светится неизъяснимое блаженство. Теперь по странному совпадению она появляется вместе с Явлинским. Впрочем, в смутное время люди с аномальным поведением всегда вызывали повышенный интерес.
Пустые глаза Киселева. Звезды НТВ погасли
Последние “Итоги” на НТВ. Прозрачные, пустые глаза Киселева на экране. Обычное самодовольство. Посмотри на Сорокину, на ней лица нет, она на грани нервного срыва. Не волнует. Ни слова о уходе Парфенова и Митковой, а вся Москва гудит, Интернет надрывается. Не волнует. Может быть, он уже вообще не человек: Мессия? Поп Гапон? Порфирий Иванов? Oтец Виссарион? Пустые рыбьи глаза, обычная самовлюбленность. Обычные фатоватые манеры приказчика.
Тернеру приходится учить НТВ азам приличного поведения (10 прописных истин профессионального поведения журналистов). Он согласен иметь дело с НТВ, если там перестанут заниматься информационным рэкетом и продавать интересы своей страны – вот главный смысл послания, в котором их предполагаемый хозяин просто высек НТВ за плохое поведение.
Погасли телевизионные звезды НТВ. Вместо небожителей – фурии в коммунальной квартире и базарные торговцы. А что же мальчики и девочки, которые жили среди этих хищников и участвовали в информационном рэкете, кормились от него? Неуже-ли настолько наивны, что считали себя Робин Гудами? Некоторые валяют дурака: «Мы живем в сфере чистого духа, а разговоры о деньгах нам противны», – говорит вроде взрослый человек – Владимир Кара-Мурза. Хорошо устроились. Детский лепет: мы студия, мы команда, возьмемся за руки, друзья. Не верю – это все мимикрия и псевдоморфоза. Правда давно уже другая.
Место дворянской российской этики (обяза-тельства по отношению к определенным понятиям: Родина, государство, честь офицера и т. д.) занимает теперь у них корпоративная этика – этика “семьи”, столь характерная для южных народов и мафиозных кланов Италии, Грузии (классика – “Крестный отец” Марио Пьюзо). В ее основе жесткое отношение к другим “семьям” и вообще ко всем, не входящим в данную семью, и, наоборот, семейные, теплые отношения членов семьи. Семью объединяют финансовые отношения и опасения финансового краха благодетеля семьи.
В случае НТВ существует и “высшие” ценности, гораздо “превосходящие” ранее уважаемые национальные ценности, – либеральные ценности для элиты – “приятельский” капитализм. Формируется новая этика компрадорской буржуазии эпохи глобализма: игнорировние национальных интересов и служба новым хозяевам жизни за океаном.
По мнению Ясина, теневая экономика сегодня – это способ существования среднего класса и большей части российского бизнеса. Если проанализировать преуспевающие фирмы, то окажется, что во главе каждой из них стоит человек, “умеющий добывать деньги”. Как правило, это мошенник, который умело обходит существующие законы, пользуясь дырами в них или же занимаясь, например, информационным рэкетом, то есть вымогает, как Гусинский, деньги, разрушая репутацию жертвы и требуя отступного за прекращение этого процесса. Зачастую на этого мо-шенника работают много хорошо профессионально подготовленных людей, что придает всей компании определенную респектабельность. “Честные люди” стараются в это не вникать или делают вид, что не знают, как их хозяин добывает деньги. “Мы сами честно отрабатываем свои деньги, а остальное нас не касается,” – считают они. В этом трагедия среднего класса, в том числе профессионалов СМИ – они не могут иначе обеспечить себе определенный уровень жизни.
Их развратил не только Киселев, но и неестественное могущество СМИ в эпоху первоначального накопления капитала. Они, как ни удивительно, живут еще в мире советских понятий: первичности слова (идеологических надстроек, потом гласности) и вторичности дела (экономики, бизнеса). Они гордятся своей экономической безграмотностью, фактическим неприятием законов рыночной экономики.
Изживание комплекса неполноценности
Разруха экономичеcкая сопровождалась в про-шедшее десятилетие глубоким моральным кризисом, и все это вело к созданию всенародного комплекса неполноценности. Мы отрекались не только от совет-ского строя, но и своей истории и даже своего менталитета. Утрата смысла существования государства вела зачастую и к утрате смысла собственной жизни. Поэтому уезжали за границу, падала рождаемость и пассионарность. Этот комплекс неполноценности поддерживался НТВ и коммунистами. В июле 1921 г. Горький заметил, что большевистские вожди больны “самоотравлением гневом”. Так и нынешние СМИ в своих корыстных целях поддерживают общество в состоянии перманентной ненависти к государству. Но сравните возможности большевистской прессы и нынешнего телевидения!
В начале века в основе пассионарности рус-ских коммунистов лежало убеждение в моральной правоте и светлом будущем: “другим странам по сто: история пастью гроба, а наша страна подросток – твори, выдумывай, пробуй”. И, несмотря на всю ни-щету, без всяких западных инвестиций росли заводы, институты, целые отрасли, правда, как потом оказалось, очень дорогой ценой.
Путин, как человек из низов, почувствовал ту меру соединения экономики и морали, без которой буксовали все реформы. Именно с государством опять оказались связанными мечты о справедливости и возможности преодоления раскола в обществе. Государство при Ельцине устранилось от руководства, полагая, что из хаоса самозародится гражданское общество. Но этого не произошло, инициативу перехватили олигархи, и государству при Путине снова пришлось брать роль локомотива истории. К тому же постепенно выветрилось преклонение перед всем западным, даже стали возвращаться к своим товарам и русским названиям вновь создаваемых фирм.
Веру во всемирное либеральное братство глубоко подорвало неспровоцированное расширение НАТО на Восток, агрессия против Югославии, угроза создания американской ПРО и выхода из соответствующих договоров. Жизнь оказалась жестоким учителем. Антиамериканизм уже не насаждается сверху, а рождается снизу, зачастую из своего личного опыта. Так, вслед за Герценом, побывав на Западе, стали антизападниками Солженицын, Зиновьев и многие другие.
Стала возрождаться вечная роль России как защитника от наступающих варваров с Юга и Востока от внезапно возросшей пассионарности мусульманской нищеты.
Запад в целом утратил ореол морального пре-восходства и руководства: как жить дальше – теперь опять приходится думать самим. И сразу резко под-нялся уровень дискуссии о будущем России (напри-мер, в Независимой газете, особенно в ее “сценари-ях”). Горизонт размышлений резко расширился и пе-решел от арифметики либерализма к алгебре “глоба-лизма”. Особенно искренни и не связаны партийными пристрастиями и ограничениями размышления самого редактора “Независимой” В.Третьякова, который ставит перед приглашенными профессионалами самые актуальные вопросы русской жизни. По сути дела, он предвосхитил Путина, чуть ли не вырастил его как гомункулуса в колбе “НГ”.
2001 г.
КОНСЕРВАТОРЫ И РАДИКАЛЫ ВО ВРЕМЕНА ПУТИНА
К сожалению, Россию могут сдвинуть с места только радикалы. Сначала в одну сторону, к “всеоб-щему равенству”, двигали коммунисты, потом в про-тивоположную: к неравенству – либералы. Смогут ли сдвинуть ее куда-нибудь консерваторы, которые вдруг появляются, когда очередные радикалы снова заводят Россию в тупик?
Истинные консерваторы должны соблюдать баланс, гармонию всех ценностей. Главная движущая сила радикалов - ненависть: у коммунистов к классовым внутренним и внешним врагам, у либералов ко всему государственному и к своим конкурентам, свои враги у националистов. В атмосфере либеральной ненависти мы и жили последние десять лет прошлого века, как и предыдущие семьдесят лет в коммунистической ненависти. Консерватизм же – это любовь к ближним, к отечеству, к Богу. В целом это добровольное ограничение своей свободы ради неких высших ценностей. Консерваторами не рождаются, ими становятся с возрастом люди, бывшие в молодости коммунистами или в зрелые годы либералами. Консерватизм возникает как реакция на радикализм. На новом витке спирали обозначилось движение общества (маятника) к центру.
Сейчас некие центростремительные силы стя-гивают людей из крайних позиций к центру. Появи-лись либеральные консерваторы, в основном из эко-номистов (Серафимовский клуб), национальные кон-серваторы (авторы второго состава новой газеты “Консерватор”: Крылов, Холмогоров и др.), религиоз-ные (Кураев), коммунистические: Селезнев, Глазьев. Даже Дугин с Джемалем малость утратили радика-лизм, и их теперь печатают в СМИ.
Неуютно и одиноко чувствуя себя на краях, самые крайние радикалы стали заключать невероятные союзы, например, Березовский – Проханов: пародия на либерально-консервативное направление Путина.
Радикальные философии хороши для построе-ния империй. Их лозунги не знают границ. Пролета-рии (нищие всех стран), объединяйтесь, или же либералы-демократы (богачи всех стран), объединяйтесь! На первом лозунге базировалось могущество советской империи, на втором – американской. Как раньше все обездоленные числили своей столицей Московский Интернационал, так либералы всего мира считают ею Нью-Йоркскую биржу. Мусульманские радикалы пытаются построить свою империю. И только консерваторы ограничиваются национальными гра-ницами, пытаясь на этой территории соблюсти баланс всех ценностей, обусловленный историческими и географическими особенностями данной страны.
Первый раз в истории России поворот к новой идеологии определили не теоретики-интеллигенты, а прагматик (Путин), который обладает прирожденным консерватизмом и поэтому понадобился, когда люди устали от очередного радикализма. Даже профессиональные экономисты стали понимать, что проблемы экономики нельзя решать, не выходя за рамки чисто экономических реформ. Гайдар в последнем программном выступлении сосредоточился на проблемах миграции, военной реформе, реформах в образова-нии и медицине. Экономический двигатель попал в ловушку, в болото коррупции, которая порождается разгулом русского либерализма и губит самые изо-щренные реформы. Экономическая пирамида должна стоять на некоем общественном договоре, на нравственных ценностях. Если же общество расколото взаимной ненавистью, если богатые люди переступают через законы, а маленькие под них подлазят, о каком гражданском обществе – цементе либерального общества – может идти речь!
Путин и Ельцин – символы эпох
Ельцина и Путина можно представить как символы двух эпох, олицетворяющих архетипы людей, выражающих суть каждой из этих эпох. Ельцин носил в себе некую двойственность человека переходного периода: c одной стороны, почти обычный советский партийный вельможа, с другой русский бунтарь, интуитивно чувствующий необходимость перемен, но не знающий, в чем именно они должны заключаться. Путин – уже цельный человек новой эпохи: прагматичный менеджер по улучшению системы, созданной при Ельцине.
Лозунг Ельцина: “берите свободы, кто сколько сможет” сродни большевистскому “грабь награблен-ное”. Он с кремлевского крыльца дарил крепостным волю, боярам и проходимцам делал подарки, чтобы все видели его широту и доброту. Его подарками, прежде всего, воспользовались приближенные бояре, и каждый из них, становясь мини-Ельциным, одаривал, в свою очередь, свою челядь и холопов. Управляли страной фавориты, и каждый из них мог быть сметен в очередной понедельник. Но в первый срок царствования интуиция редко подводила Ельцина, а потом он все чаще и чаще стал промахиваться. Пришло время не разбрасывать камни, а собирать их. Ельцин хотел, но не мог обуздать вольницу, потому что являлся ее составной частью.
Путин – скорее человек западного типа, неда-ром он сразу нашел общий язык с западными лиде-рами: Блэром, Шредером, Бушем. Запад не понимал ни широты души Eльцина, ни навязывания себя в друзья “без пиджаков”. Как откровенно и искренне смеялся Клинтон над неуклюжими ухватками “рус-ского медведя”! Как стыдно было при этом всякому русскому! “Восьмерка” – это клуб цивилизованных, но расчетливых эгоистов, и они уважают только себе подобных.
Тонкий слой культурных людей не мог удер-жать Россию в 1917 г. от провала в клокочущий хаос, не смог обуздать вырвавшегося оттуда “грядущего хама”, который стал основой власти большевиков. Снова, как во время революции, вырвавшийся после контрреволюции 90-х годов “хам” захватил все высоты и погрузил страну в хаос. Русский человек вообще внутренне слишком свободен. Достоевский говорил: “Широк русский человек – я бы его сузил”. Но после запоя очередного бунта, бессмысленного и беспощадного, русский человек сам понимает необходимость сильной власти, чтобы восстановить хоть какой – то порядок. А после кладбищенского порядка неизбежен новый взрыв, хаос. И так создается ловушка дурной циклической бесконечности.
Теперь даже олигархи и губернаторы сами уже поняли губительность хаоса, царившего в стране. Не Путин оказался злобным чекистом, задушившим свободу, а сама “стихия”, как по волшебству, виновато приползла и улеглась под ноги Путину. Путин оказался большим либералом, чем высокомерный Явлинский, казалось бы, трибун либерализма. Но как ни странно, его пламенные выступления по степени ненависти к врагам напоминают речи Троцкого, тогда как Путин оказался мастером компромисса. Былой “светильник” интеллигенции, почти Чацкий, – Явлинский оказался болтуном и демагогом, использующим любую проблему для собственного возвышения над толпой, а вроде бы Молчалин – Путин (умеренный и аккуратный) находит слова для разговора с народом, до которого не снисходили его предшественники. Ельцин разговаривал только с “себе равными”, с олигархами. Путин, сам маленький человек, все время ведет диалог с маленькими людьми Он “украл ” у оппозиции главные идеи и, что “самое страшное”, стал переводить их в практическую плоскость, оформляя их законами, чем окончательно выбил почву для “бесконечного тупика” оппозиционной демагогии. Даже Явлинский стал его в чем-то поддерживать, в первую очередь, конечно, в западной ориентации. Одна из главных задач Путина – перевести рыночную стихию в русло законов и ликвидировать крайности, уменьшить разрыв в обществе между верхними и нижними его слоями, который когда-то привел к революции.
Зачастую нашему вхождению в Европу мешала интеллигенция, уже хотя бы потому, что слишком стремилась в нее. Она так торопилась туда, что хваталась за любое чудесное новое средство, от коммунизма до либерализма, чтобы догнать, а еще лучше перегнать Европу. Для этого она аккумулировала все протестные настроения, облекала их в радикальную идеологическую форму и боролась с государством, которое, по ее мнению, двигалось в Европу слишком медленно. Такая мучительная потребность обвинять во всех неудачах кого угодно, только не себя – это наследие разделения общества на господ и рабов. Ин-теллигенция, не имея реальных рычагов воздействия на власть, стремилась уйти от скучной и постылой реальности (Обломов, Манилов) и умела заразить народ верой в такое желанное для него чудо (Ленин, Троцкий, Сталин, Горбачев, Явлинский). На какое-то время допинга новой веры хватало, пока не обнаруживалась вся оборотная сторона очередного чуда. Тогда вера в чудесную идею и чудесного вождя оборачивалась ненавистью к нему и очередным разрушением построенного. Особенно разрушительно этот идеологический маятник движения от одной крайности к другой (влево – вправо) действовал в XX веке, когда, казалось, до Европы было рукой подать.
Могут ли разорвать этот порочный круг люди, пришедшие вместе с Путиным к власти: прагматики, патриоты, государственники, центристы? Станет ли центризм новой государственной традицией? Не приведет ли крах прагматизма к новому разрушительному движению маятника? Ведь такой же маятник периодического преобладания коллективистских или же индивидуалистических настроений существует во всех странах, но почти не виден внешнему наблюдателю. Но наш народ неспособен вдохновиться идеями середины, и только яркие новые идеи или же часто сопутствующая им автаркия и внешняя угроза способны поднять его на подвиг, после которого зачастую остаютcя руины. Прекраснодушные либералы, сидя в удобных “профессорских” креслах, находят много отличий российской демократии от образцов классического либерализма и сурово распекают Путина за эти отступления. Не менее суровые коммунисты, сидя в удобных парламентских креслах, cурово порицают за отступления от социальной справедливости и вообще от социалистических мечтаний. Но кто-то в государстве должен делать дело!
Путин о землю ударится – обернется евразий-цем, другой раз ударится – почти атлантист, чем со-вершенно разрушает стройность любой идеологии. То он права собственников защищает, то трудящихся, то за старый гимн, то за сотрудничество с НАТО. Только Дугин с Прохановым объявят его “своим”, а он уже с Бушем дружить собирается, “продавать интересы России”, ну совсем как Горбачев.
На счастье, Путин прагматик и защищает ин-тересы России, а не какой-то идеологии, из-за кото-рой пролито слишком много русской крови. В отличие от Ельцина, который рвал с советским прошлым, Путин человек новой эпохи – европеец по мироощущению. В нем есть какой то внутренний стержень, внутренний камертон, которого не хватало Ельцину. Он нашел ту меру соединения рынка с нравственностью, которую способно вынести современное общество без разрушения уже сделанного, иначе сажать надо всех – и мы снова пойдем по кругу, начиная если не с 1917, то с 1937 года.
К сожалению, традиции борьбы с государством как носителем абсолютного трансцендентного зла все еще поддерживаются нашей интеллигенцией, продолжающей диссидентские традиции. Когда-то великая русская литература выросла на благородной защите маленького человека от всемогущества государства. Государству не хватало сил, чтобы сохранять ог-ромную империю, не жертвуя интересами личности. В период индустриализации особенно были нужны нерассуждающие исполнители, обслуживающие конвейеры. Недаром возникли концентрационные лагеря как “высшая стадия” бесчеловечного конвейера. Еще недавно все силы государства уходили на оборону, на защиту государства от внезапного нападения, подобного нападению немцев в 1941 г.
Новое заключается в том, что могущество государства зависит напрямую от уровня творческой свободы личности. На этом основан расцвет высоких технологий. Государство перестало быть единственным работодателем и почти ушло из экономики, добровольно отдав экономическое могущество в частные руки.
И тем не менее, в глазах многих, особенно бывших «винтиков» и интеллигенции, государство, а не личности (работодатели, олигархи) до сих пор ви-новны во всех наших бедах. Противостояние интересов государства и личности должно смениться их единством, хотя бы в общих целях защиты бюджетников, культуры и России.
Часть интеллигенции уже переходит из извеч-ных борцов с государством в интеллектуалы, обслу-живающие интересы государства (становящиеся интересами всего общества). Если раньше главной заботой интеллигенции было, как справедливо поделить заработанное кем-то, то теперь главное – как обеспечить эффективный рост совокупного общественного богатства.
Секрет эффективности действий Путина, не-бывалой послушности Думы – в переходе от всеобщей конфронтации, в том числе правительства и Думы, к постоянным поискам социальных компромиссов в проведении реформ. Удивительным образом все то, что не получалось у Ельцина, пока получается у Путина. Побеждает союз Путина и народа над идеологией ненависти к государству как таковому. Всесильные ранее олигархи стали вдруг бессильными. Как раньше любые завоевания либерализма оборачивались новым злом для народа, так теперь от Путина народ пока приемлет такие реформы, которые бы он никогда не принял от Ельцина. Та система разделения властей, которая при Ельцине была механически перенесена с Запада, долгое время не работала в наших условиях. Вспомните, как Дума блокировала все инициативы правительства. Путин занялся тонкой настройкой уже созданных механизмов, адаптацией их к нашим условиям, истории, менталитету. И хотя внешне мало что изменилось, вроде бы те же институты, те же люди, но они уже связаны другой системой взаимоотношений. Но недолгие периоды единства общества и власти неизбежно сменятся их конфронтацией. Вот в тоске по тоталитаризму, где они были востребованы, выступают многие бывшие диссиденты, теперь купленные Березовским. Он делился с ними деньгами, уворованными у народа, врачей, учителей. Но теперь кончились бешеные деньги СМИ, которыми делились c ними олигархи за бесстыдство в информационных войнах. Началась нормальная, скучная трудовая жизнь. Архетип “путинского” человека соответствует заповедям протестантской этики: молись и трудись. Основа успеха рыночной экономики определяется наличием в обществе твердой этической почвы: протес-тантства, конфуцианства, старообрядчества.
Для того чтобы масса овладела свободой, необ-ходимо ограничить радиус ее действия для каждого конкретного человека. Время Ельцина было полно потрясениями, при Путине мы движемся (пусть медленно) если не к великой, то хотя бы нормальной России. Восстановление внутреннего достоинства рядового человека, обращение с ним как главным в России - одно из оснований нормального развития, в том числе и экономики.
У каждого свой Путин
Сначала правые и левые присматривались к Путину и пытались перетащить его на свою сторону. Но потом обнаружили, что он твердо стоит в центре (как Ден Сяо Пин) и берет у правых и левых только то, что сейчас приносит пользу для страны здесь и сейчас. Парадокс в том, что все яркие вожди и люди, желающие перемен, исторически в России сосредотачиваются на краях политического спектра. В середине серость, приспособленцы, в общем, болото, на которое нельзя опереться. В то же время в середине нужно работать, а не мечтать о чуде. Там все же попадаются немногочисленные Штольцы, не терпящие болтовни (Шойгу, Тулеев, Чубайсы, Грефы), а мечтатели и Обломовы размещаются по идеологизированным краям.
Вот представьте, вас выбирают президентом, а вокруг вас люди, которые только числятся государственными чиновниками, а получают настоящие деньги только за оказанные олигархам услуги. И ты все про них знаешь, поскольку только что командовал ФСБ. Всю верхушку надо бы сразу сажать, ибо никакой честный человек не удержался бы наверху в ельцинское время. Но тогда будет новый 1937 год. Нужно работать с теми, кто есть, только убрать самых наглых мошенников, вроде Гусинского и Березовского. Расчистка авгиевых конюшен Ельцина началась с создания новой системы управления (вертикали власти). Прагматик заставил работать на общее дело даже своих бывших соперников: Лужкова, Примакова. Отодвигая бывших людей Ельцина: Рушайло, Сергеева, Вяхирева, он для всех них находил дело, вместо того чтобы просто посадить. Элиту надо бы гнать или сажать сразу всю: посмотрите сайты с компроматом (не говоря уж о данных ФСБ), или же, изменив правила игры, попытаться заставить их работать на благо государства, постепенно заменяя их новыми людьми. А где их взять? – вся Ельцинская элита, как и все общество в целом, погрязла в коррупции. Но все же уже нет наверху Аксененко, Вяхирева, Березовского, Гусинского, Адамова, а в губернаторах – Наздратенко, Горбенко, Руцкого, Кондратенко, Яковлева и т.д. И тут же те же самые люди, которые изображали Путина как ставленника коррупированной семьи, стали кричать, что злобные чекисты убирают профессионалов: Аксененко, Вяхирева, Голдовского и т. д. Пытались записать в новые фавориты других олигархов – Пугачева и др.
Решительно отодвинул Путин от власти только самых неисправимых и опасных, познавших такой вкус власти над государством, что их уже невозможно отрезвить: Гусинского, Березовского и их ближайшее окружение. Эти люди целенаправленно разрушали государство Российское, они хотели быть государством в государстве, используя и развращая всех вплоть до президента.
Путин – это торжество утилитаризма, это уход от мечтательности к скучному будничному труду. Это отказ народа от веры в великих вождей, которые должны сотворить чудо. И то, что люди приняли его стиль, говорит о повороте в российском менталитете. Многие маленькие люди, если и не открыто, то в душе поверили Путину. Он вызывает доверие и поэтому может принимать решения, даже опережающие развитие общества.
Путин – это либерализм для масс, если хотите, для посредственности, для большинства, возможность перейти от бесплодной ненависти к внезапно обогатившимся к своему маленькому, но надежному и честному делу, малому бизнесу. Время Ельцина было временем “большого” бизнеса, внезапного обогащения кучки людей, приблизившихся к властным структурам. Вся ненависть Березовского к Путину обусловлена тем, что при Путине медленно, но верно стала пе-рекрываться сама возможность процветания таких жуликов. Меняется атмосфера, сам архетип людей, выдвигаемых наверх. И разве можно Березовскому принять такую ситуацию после того, как он был чуть ли не самым могущественным человеком в стране, использующим свой макиавеллевский талант во все более высших сферах. Достаточно его фразы “теперь сами выбирайте себе президента”. Он делился своими советами с туповатыми начальниками типа Ельцина или Черномырдина и тем самым стал “главным евреем при главном губернаторе”. Византиец Ельцин, сам слишком прямолинейный и инертный, нуждался в таком изворотливом и изобретательном советнике. Путин же, кажется, прежде всего руководствуется нравственным чувством нормального человека, что особенно видно по реакции на события 11 сентября. Хотя, конечно, Путин не так прост, наверху не выживают слишком простые и открытые люди. Закат многих карьер людей типа Березовского символизирует начало новой эпохи. И опять же дело не лично в Путине, он лишь смог больше других соответствовать требованиям нового времени.
Путин и Чичерин – консервативные либералы
Если можно назвать имя, направлению которого в русской мысли осознанно или неосознанно следует Путин, то это, возможно, Борис Николаевич Чичерин, предтеча нынешних политтехнологов. В статье “Что такое охранительные начала?” он писал: “Только энергия либерального консерватизма может спасти общество от бесконечного шатания ”. Приведем еще несколько отрывков, цитируемых Борисом Парамоновым в cтатье “Чичерин, либеральный консерватор” (сборник “Cлед: Философия. История. Современ-ность”). Одна из важных для современного состояния России идей Чичерина: “Нельзя предпринимать реформу политической системы в момент глубокого социального сдвига и наоборот: социальный порядок должен оставаться неприкосновенным в эпоху политических реформ”. И далее:” В отличие от Франции и Англии в России с ее огромными просторами и малой связью человеческих масс само общество было создано государством и является в России единственным активным элементом национальной жизни. Громад-ная работа по осуществлению невиданных по размаху в России социальных реформ требует в России временной гигантской концентрации власти”.
Прямолинейное следование порядкам, приня-тым в Европе, опять сейчас приводит к тому, что в Европу движется только верхушка общества, а ос-тавшееся большинство с ненавистью смотрит им вслед. В свое оправдание эти люди треплются об об-щих принципах демократии. Прямое копирование этих западных правил и завело в тупик элиту Ельцина. “Чувства меры и границ” – вот чего не хватает, по Чичерину, российскому обществу:”…присущий русскому обществу и глубоко коренящийся в свойствах русского духа элемент разгульной свободы, которая не знает себе пределов и не признает ничего, кроме самой себя,- это именно то, что можно назвать казачеством “– вот краткая “Чичеринская” характеристика времени Ельцина. Недаром же Березовский с такой ностальгией вспоминает это время, когда в общем хаосе, который выдавали за свободу, в России можно было делать что угодно. После разгула такой демократии в России обычно наступает “время кнута”, по Чичерину, если мы не найдем и на этот раз спасительную середину. Воля – это типично русское понятие: это свобода без всяких ограничений и без ответственности, в конечном счете, такой воли-свободы хватает только для элиты и преступников. Либерализм в России был понят упрощенно, как антитеза коллективизму, как примитивный индивидуализм. Такой либерализм ведет к войне каждого против всех, игре без правил. Между тем, по выражению Алексея Алексеевича Кара-Мурзы, в статье “Либерализм против хаоса”: “Удержать социальность не властью тотальной го-сударственности (она исторически исчерпала себя и сама стала источником беспорядка), а с помощью власти общества, предоставления личности автономного пространства и доминирования закона – вот главные тезисы либерализма”. И далее – “Либерализм, занесенный извне в чуждую по менталитету среду, часто вырождается в деструктивный индивидуализм, инспирируя общественный хаос”. Настоящий либерализм разрешает дилемму, коллективизм или индиви-дуализм, поднимаясь над ними.
Идеал российской личности – персоноцентризм, когда сам человек гармонично сочетает в себе интересы личности и общества.
Никакое развитие не проходит без регресса, достижения в одной сфере сопровождаются утратами в другой. Каждый отдельно взятый западный человек, может быть, и не обладает универсальностью русского интеллигентного человека, но зато он лучше выполняет узкую профессиональную функцию. Из таких винтиков получаются хорошие государственные машины. Сталин безуспешно пытался насильно превратить людей в такие вот “винтики”, беспощадно выбрако-вывая всех отличающихся от нормы. Но вот в новом поколении русских появляются добровольные винти-ки, которые не интересуются ничем, кроме дома и работы, как и положено на Западе. На них уже можно опираться в построении корпораций.
Путин и В.В. Леонтович
Истинные либералы в России всегда предосте-регали от скатывания либерализма к радикализму. Солженицын в предисловии к книге В.В. Леонтовича “История либерализма в России” пишет: ”Слишком долго в России радикализм называл себя либерализмом и радикализм торжествовал над либерализмом на погибель русскому развитию. Либерализм жив, лишь пока он придерживается эволюционного преобразования уже существующих структур”. Соответствует такому понятию либерализма, по Леонтовичу, политика Екатерины II. Умеренный либерализм Екатерина II усвоила от Монтескье, от его понимания необходимости соответствия законов с характером народа и страны. Екатерина II писала: ”И так когда надобно сделать перемену в народе великую к великому онаго к добру, надлежит законами то исправлять, что учреждено законами, и то переменять обычаями, что обычаями введено.” Радикалы: Радищев, декабристы – требовали немедленного введения иностранных законов/обычаев, что привело бы только к обратным результатам в не созревшем для реформ обществе.
Теперь вот в роли радикального либерала при-творно выступает Березовский. Я думаю, что в 1917 году он был бы большевиком. Радикальность очеред-ной российской идеологии очень помогает в смутное время в оправдание крутого передела собственности: у большевиков от личности к государству, а у наших сверхлибералов, наоборот, от государства к личности. Легко представить себе Альбац в кожаной комиссарской куртке с Лениным (Фридманом) в башке и наганом в руке: стилистика радикалов - большевиков и либералов одинакова.
Мнение Ахиезера
При первом чтении книги Ахиезера ”Россия: критика исторического опыта (Социокультурная ди-намика России)” кажется, как сказано в предисловии, что наконец-то нашелся человек, который “умом понял Россию”. Очень многое импонирует в его идеях:
- объяснение причин циклического и катастрофиче-ского развития истории России в увлечении крайно-стями, в “манихейской” практике инверсионных скачков, когда добро и зло вдруг меняются местами (соборность и авторитарность, белые и красные, либерализм и державный патриотизм);
- главная болезнь общества - постоянный раскол на идущие на Запад верхние слои общества и стоящие на месте нижние;
- заблуждения интеллигенции в том, что если предоставить народ самому себе, то он найдет правильную дорогу, и встречное заблуждение народа, что вся его жизнь полностью зависит от злого или доброго царя/вождя, от хорошего или плохого начальства;
- для выхода из разрушительных циклов колебания из крайности в крайность России нужна объединяющая народ “серединная культура”: утилитаризм и прагматизм, характерные для западного менталитета, который не увлекается теоретиками крайностей и постоянно модернизирует свой жизненный уклад, не допуская катастрофического отставания от уровня жизни, достигнутого в соседних странах.
Похоже, что новая эпоха, обозначенная прихо-дом к власти Путина, как раз и стремится к этой се-рединной культуре, отходу от идеологических крайностей, постоянному поиску компромисса между интересами разных социальных слоев и тем самим выходу из дурной бесконечности катастрофических циклов, когда очередная инверсия идеалов стирает все достижения предыдущей эпохи.
Однако сам Ахиезер разделяет народ на “хоро-шие” верхние слои, которые все время думают о мо-дернизации и пытаются реформировать Россию, и злой низ, особенно крестьянство, которое тупо сопротивляется всем реформам и постоянно воспроизводит в России эгалитарные структуры, базирующиеся на консерватизме общины. В чем-то его формула напоминает перевернутый марксизм, где плохие как раз “верхи”, а хорошие “низы”, особенно рабочие, которые и должны были осуществить все мечты коммунистов.
По Ахиезеру, не большевики разрушили крестьянский уклад жизни и нравственность, а сами крестьяне восприняли колхозы как естественное развитие общинных начал. Более того, Ленин лишь сверху помог опрокинуть ненавистную крестьянам, да и городским низам западную культуру верхов и нарождающийся капитализм и наконец-то устранил раскол общества. Интересно, что к Ленину (очередному реформатору сверху, пусть и самому крутому), у него особое положительное отношение как к человеку, постоянно ищущему неординарные пути выхода из кризисных ситуаций. Вообще сам Ахиезер тоже страдает манихейством, приписывая крестьянству только отрицательные черты и отделяя его от всего остального народа.
2002 г.
НОВАЯ МОРАЛЬ ДЛЯ РОССИИ
Абсолютизация национальных ценностей при-водит к фашизму, классовых – к тоталитаризму, религиозных – к фундаментализму, а куда ведет абсолютизация либеральных ценностей? В нашей стране олигархов, бандитов и наследников диссидентов объединяет отрицание всех других ценностей, кроме свободы и воли, понимаемых каждой из этих групп по-своему. Русский человек вообще внутренне слишком свободен. Недаром эта свобода всегда уравновешивалась жесткими законами и государственными надстройками. Внутри каждого немца сидит полицейский. В России табу на противоправные действия на-кладывали культурные надстройки и окружение: се-мья, община, трудовой коллектив. При разрушении этих надстроек усилилось разрушение табу. В этот процесс в погоне за наживой активно включились СМИ. Особенно это удается телевидению - оружию массового поражения.
Мораль для богатых
Если в XIX веке русская интеллигенция защи-щала маленького человека, то теперь активно пропо-ведуется право сильного на любые средства для дос-тижения лишь ему ведомой цели. Это утверждает как Березовский фактически всей своей деятельностью, так и его апостол Борис Дубов “теоретически” в своих интервью, посвященных его роману “Большая пайка”, а теперь, когда, казалось бы, наступили совсем иные времена, и Лунгин “художественно” в фильме “Олигарх”, поставленному по этому роману. По сути дела, Дубов проповедует ницшеанство, которое было некогда популярно в России. Вот вам почти нечаевский “катехизис контрреволюционера”, составленный из высказываний Дубова, внешне напоминающего ин-теллигента (интервью корреспонденту “Новой газеты” от 18-20 июня 2001 г.):
• именно это желание стать богом и отделяет “оли-гархов” от ”неолигархов”;
• любая целенаправленная деятельность прежде всего руководствуется своими собственными интересами – в ней изначально морали просто нет;
• если вы сковываете свою деятельность моральными ограничениями, она продвигается медленно;
• мне противны те, кто оправдывает свои поступки высшими мотивами – это безнадежные люди;
• сейчас законы таковы, что давать и брать взятку одно удовольствие. Преступлением она называется только в Уголовном кодексе.
Когда я прочитал все это в первый раз, то не поверил своим глазам: все это говорит доктор техни-ческих наук в России, еще помнящей Достоевского, Толстого и Чехова и где живет Солженицын.
Поразительна откровенность Дубова. Как человек, знающий изнутри все механизмы первоначального накопления капитала в России, заместитель директора “Логоваза”, он по праву претендует на звание “российского Драйзера”. Очень рекомендую всем, кто хочет понять сущность процессов в России предыдущего десятилетия, прочитать эту книгу: в саморазоблачении или в циничном способе самоутверждения она не уступает мемуарам Андрея Кончаловского. Не меньшей разоблачительной силой и живописным описанием нравов правящей верхушки 90-х годов обладает книга Хинштейна “Березовский и Абрамович: олигархи с большой дороги.”
В начале романа “Большая пайка”, при описа-нии нравов на выездной школе молодых ученых уже проявляется ключевое свойство будущих героев ро-мана: цинизм, пока только по отношению к использованию “общих” женщин. Как только наступила эпоха кооперативов, они используют свою “научную” изобретательность для разработки “бендеровских” безопасных способов изъятия денег. Главная идея этого этапа: стать посредниками между производителем и потребителем, используя их советскую наивность: перепродажа тряпья, персоналок и т. д., чем занимались очень многие в то время, но немногие ушли так далеко, как эта группа бывших ученых. На каждом этапе развития капитализма они находили все новые лазейки в законах и использовании зазоров между го-сударственным и частным сектором.
Далее идет уже более крупная игра на разнице внутренних и внешних цен (в частности импортных автомобилей). Обнищавшие научные сотрудники объединяются вокруг гениального “шахматиста” (Платона), который обыгрывает неповоротливое государство на каждом шагу этой игры, опережая его на несколько ходов. Он уже использует и свое “мефистофельское” открытие: дешевле покупать не заводы, а дирекцию (автозавода). Потом Березовский будет покупать всех: политиков (на всякий случай разных: ком-мунистов, либералов и “патриотов”), правозащитни-ков, деятелей искусства, кремлевских чиновников.
Весь роман разбит на главы, каждая из кото-рых посвящена краху или гибели одного из тех, кто связал свою судьбу с Платоном. Дело в том, что со временем схемы, которые придумали научные работники, стали общедоступными для использования настоящими преступниками. Они же использовали и схему: “Грабь награбленное ”. Выжить в бизнесе теперь могут только те, кто использует против них не менее эффективные и, по существу, не менее преступные схемы. На этом и сломались многие, если не все соратники Платона (Березовского). У каждого оказался свой порог оставшейся совести, через которую он смог переступить. Только сам Платон (Березовский), да талант по связи с криминалом Патаркацишвили (в романе Теишвили) оказались защищены таким слоем цинизма, что его не могла пробить по-степенная деградация и гибель людей из их окруже-ния. В конкурентной борьбе вырываются вперед ге-нии мошенничества, создатели изощренных способов обхода появляющихся законов, которым власти все же пытаются перекрыть способы наиболее наглого обогащения. Платон с его мгновенной реакцией все время первый находил брешь между новыми открывающимися возможностями и неповоротливым законом, который рано или поздно должен перекрыть эту брешь, куда он бросал людей, попавших в зависимость от него. Борьба с криминальными конкурентами (со взрывами и убийствами) идет уже за использование знаменитых льгот, выданных спортсменам и афганцам. Правда, Платон не жалеет денег для лечения в Швейцарии жертв разборок, но сам он живет только азартом борьбы с конкурентами. Платон придумывает все новые схемы: использование в своих целях сотрудников ФСБ и банды чеченца Ахмета. Особенно мстительное удовольствие Платону, которого когда-то чекисты не пустили в Италию с делегацией автозавода, доставляет использование сотрудников ФСБ.
Вместо одной мафии, которую представляло советское государство, во времена, описываемые в романе, появилось несколько олигархический мафий - семей, которые копируют советскую “мафию”, вплоть до создания собственного КГБ. Люди, вышедшие из “грязи да в князи” (из фарцовщиков, комсомольской и преступной среды), всегда копируют повадки своих бывших хозяев.
Место дворянской российской этики (остатки которой не выжгли окончательно и в советское вре-мя), обязательства по отношению к определенным понятиям: Родина, государство, честь офицера, и т. д. занимает теперь у них корпоративная этика.
Сущность проблемы морального климата в об-ществе наиболее отчетливо выражается в противо-стоянии, порожденном в прошедшем десятилетии. C одной стороны стоят “новые русские” и их наиболее яркое выражение, Березовский, с другой “новейшие русские”, новые “неуловимые мстители” – русские мальчики “из подполья Достоевского”: учащиеся ПТУ и колледжей, студенты, которые превращают нена-висть своих отцов к новым хозяевам жизни в физи-ческие действия: избиения пока только инородцев, а потенциально и в террористические действия, как в XIX веке: Народная воля и т. д. Когда эти мальчики вырастут, Россия может пойти по замкнутому кругу.
О фильме “Олигарх”
Лунгину надо было решить сразу несколько за-дач:
• отмыть Березовского;
• изобразить главного нынешнего врага Березовского – Кремль как ось зла;
• угодить западным представлениям о России.
Надо отдать должное, с этими задачами он справился “блестяще”.
Вместо маленького суетливого человечка с бе-гающими глазами его заменитель, двойник на экране – благородный Робин Гуд, голливудский сверхчеловек и сексуальный гигант; что еще может пожелать публика. Вместо униженного человечка, втискивающегося в кремлевский кабинет Коржакова и выпрашивающего бутербродик, совершенно демоническое, но в то же время и чрезвычайно благородное поведение. Сразу видно, что все “кремлевские” и “патриоты” нехорошие люди, особенно те, кто лицемерно произносит патриотические и антиолигархические лозунги (толстые, противные, пользующиеся услугами проституток), тогда как наш герой чрезвычайно хорош в постели и использует обычно только порядочных женщин. В “Большой пайке” он действительно изображен как сексуальный разбойник, так что двойнику только пришлось добавить благородства в поведении после постели. Второй вариант кремлевских (бывших друзей Березовского): это чекисты с холодным пустым взглядом прирожденных убийц, тогда как у людей Березовского исключительно теплые взгляды друг на друга (д'Артаньян – Березовский, Атос, Портос и Арамис – все остальные!), правда, впоследствии несколько подпорченные рыночными отношениями, но ведь нужна же и драма. Друзья не выдержали испытаний, но главный герой почти безупречен. Таков уж современный голливудский герой: он бескомпромиссно идет к великой цели (но, правда, теперь уже не к светлому будущему для всего человечества, а только к своему), когда вокруг всех убивают. Однако, чтобы cохранить русскую специфику, главного героя тоже пришлось убить, чтобы еще больше добавить благородства, которого так не хватает прототипу. Ведь в России положено любить мучеников, а Запад должен видеть, что могут сделать кремлевские чекисты.
Конечно, могут сказать, что в фильме изобра-жен не совсем Березовский, а некий обобщенный образ среднего олигарха – это же художественное произведение. Но мы-то хорошо знаем настоящего, реального олигарха – нам все время его показывают по телевидению, он стал нам почти родным, он живой, а не придуманный, ходульный, он и стал для нас давно обобщенным олигархом. Нет, уж нам подавай настоящего олигарха, мы его уже лучше знаем, чем некоторых родных, только включишь телевизор, как он выскакивает как чертик из табакерки. А других мы мало знаем, вот и Гусинский куда-то пропал, а ведь почти не уступал Березовскому. Нет, нам не нужны самозванцы, пусть хотя бы и секс-символы, мы очень бы скучали без Жириновского и Березовского. Не про всякого родственника нам известно так много. Нам известны почти все детали их личной жизни. Другие ведь, всякие Алекперовы и Ходорковские, ее тща-тельно скрывают, “а народ кричит: давай подробно-сти”. Может, они не менее интересны, чем у Березовского.
Мораль для бедных, которые тоже хотят стать богатыми
Советское государство ставило ограничения как слишком высокой, так и низкой (секс и насилие) массовой культуре. Когда были сняты все ограниче-ния, то странным образом это не только не способст-вовало расцвету высокой культуры, но, кажется, ее ликвидировало почти совсем. Зато рынок стал диктовать низкий вкус в литературе, кино, телевидении - вкус плебеев, почувствовавших освобождение от табу, устанавливаемых высокой культурой и христианством. Даже “спекулянт” Сорос, “замаливающий” свои грехи благими делами, писал, что нельзя допустить засилье рынка в нерыночных сферах: образовании, медицине, культуре и уж точно в воспитании молодежи.
В советское время обаятельным мог быть в лучшем случае только мошенник (Остап Бендер). Те-перь на экранах бродят обаятельные бандиты (Безруков в “Бригаде”, Певцов), олигархи, мошенники, воры (Машков). Все молодые и самые талантливые “подрабатывают” бандитами.
Безруков в интервью “Я уже взрослый”, поме-щенном в Известиях от 23 октября, говорит про сво-его героя, бандита Белого: “… он целеустремленный, сильный, обаятельный человек. Насчет его отрица-тельности я бы поспорил …но надо еще и показать героя нашего времени … если братва одобрит, я по-пал в десятку … я давно вырос, а этого никак не хо-тят увидеть …”.
Личные мотивы Безруков сообщает с обезору-живающей прямотой в интервью “Эхо Москвы”: стать любой ценой, хотя бы в кино, “настоящим мужчиной”. Здесь происходит смычка между актерской и подростковой психологией, которые преодолевают свой актерский или подростковый комплекс неполноценности игрой в “настоящих” мужчин.
Изображение бандитского мира в Бригаде со-ответствует “заказу”, каким возможно бы хотели ка-заться публике киллер или проститутка, которая лю-бит мыльные оперы про падших женщин. Какой там Достоевский, Толстой, “не убий, не укради”! Да, в России оправдывали и убийство, но только не из-за денег, а во имя “высоких” целей (Народная воля, эсэры, большевики). Но романтизации обычного бандитизма никогда не было. Телевидение предоставляет трафареты поведения для многих молодых людей, и чем более обаятельный актер играет бандита (декларируя в прессе “воспитательные цели”), тем более тиражируемый образец поведения он создает для не слишком склонных к тонкостям “пацанов”. Из этой же серии “Брат-1” и “Брат-2”. Говорят, сайт Бодрова чрезвы-чайно популярен.
В этих фильмах размывается граница между добром и злом, проповедуется двойная двухсмыслен-ная мораль для членов бандитской семьи и посторонних. Если в “Олигархах” романтизировали мошенников, то в “Бригаде” уже тех самых бандитов, шестерок, которые были в услужении у олигархов. Правда, шестерки, когда поставляют оружие бандитам в Чечню, иногда так переживают, что даже сильно напиваются, но зато по-детски вместе с любимой и “совершенно положительной” женой радуются, когда им за это перепадает вилла во Флориде. Вот такая механическая смесь добра со злом, глубины чуть ли не Достоевского. А истина проста: только выродки торгуют наркотиками и поставляют оружие чеченским бандитам. Результат их деятельности в некоторых росийских регионах: каждый третий подросток-наркоман. Недаром в некоторых странах торговцев наркотиками просто расстреливают.
Вот в дискуссии по “Эхо Москвы” авторы фильма говорят: «Нам надоели низкопробные голли-вудские и российские фильмы, заполнившие наши экраны. Нам удалось снять, наконец-то, качествен-ный фильм. Мы создали новый эталон, после которого уже нельзя снимать плохие низкопробные фильмы про “ментов”». Безруков говорит: «Я хотел сыграть настоящего мужчину, героя нашего времени, который умеет любить» и так далее. Действительно талантливые люди никогда так не самодовольны. Настоящий художник никогда не доволен своим творением.
Но почему же именно этот фильм вызвал такой широкий резонанс, почему сайт, например Известий, заполнен высказываниями о “Бригаде” людей со всей России? Именно потому, что он претендует на большее, чем быть очередным детективом. Он претендует стать, как “Брат”, культовым фильмом, создавать образцы поведения. И то, что в “Брате” было вроде “понарошку”, с долей самоиронии, здесь уже всерьез.
Я представляю поселок “городского типа”, где жили мои родители, где все известно про всех, и каждый раз, приезжая в него, я с ужасом вижу все большее пьянство, все больше бомжей, воровства, убийств, ненависти к преуспевающим в Москве и инородцам. В общем, деградация русского народа, особенно заметная в поселках рядом с большими го-родами, которые уже не деревня, но еще и не город. Деревенскую мораль они уже утратили, а городскую не приобрели. Иногда газеты пишут о том, что происходит в провинции, но для среднего московского человека, поглощенного своими успехами, это чуть ли не так же далеко, как события в Чечне (до теракта на Дубровке). И как молодежь такого поселка с его бесперспективностью, c тусклыми серыми, бесконечными буднями воспринимает такой фильм, как “Бригада”?
Провинция при всей своей ненависти/любви к Москве всегда несколько наивно воспринимала идущее от центра как некое руководство к действию. Только там, в центре, и есть настоящая жизнь. И вот показывают насыщенную жизнь “настоящих мужиков”, которые в Москве добиваются успеха, показывают сам алгоритм “московского” успеха. А то, что настоящие герои обязаны в конце фильма погибнуть от рук злодеев, так это общепринятые правила мелодрамы, правила игры. Недаром даже в “Олигархе” главного героя пришлось убить, чтобы он обрел ореол мученика.
Но именно провинция больше всех почувство-вала непосредственную угрозу от этого фильма. В нем выражена глухая злоба нового поколения, которая ищет себе выхода и пока находит его в бессмысленных пьяных драках. Но центр “предлагает” и более современные способы ухода от неполноценности и зависти: уход в наркотики и организованную преступность. Думаете, кто-нибудь заметил воспитательные цели, якобы встроенные в фильме? Молодежь никогда не реагирует на нравоучения, она реагирует на образцы, и чем более ярок и убедителен образец поведения, тем больше подражателей. Главное в бандитизме для нее дух товарищества, почти как у мушкетеров, и дух успеха. Вон и у Ремарка товарищество превыше всего. Это хорошая удочка для ловли молодежи, они любят собираться в стаи. А тут даже и название почти реабилитирующее: “Бригада”. Ведь раньше были, например, бригады коммунистического труда.
Если совсем откровенно, то никаких “воспита-тельных” целей авторы и не преследовали, они создавали товар, который хорошо продается и приносит хороший доход – и все. Это глупая советская пропаганда пыталась навязать человеку эталоны поведения. Правда совсем другая, она не изменяется во все времена: бандит не может быть хорошим отцом и человеком, а хороший человек не может стать бандитом. A самое главное, к счастью, пока этот фильм фальшив. Наши бандиты, по рассказам сведущих людей, совершенно примитивны и сильно отличаются от мелодраматических, придуманных для телезрителей бандитов Безрукова и Бодрова.
Мораль для образованных, или стокгольмский синдром СМИ
О статье Минкина “Эпидемия террора” (Московский комсомолец от 1.11.02) и выступлении Шендеровича в “Бесплатном сыре” (выпуск от 3.11.2002).
После штурма центра культуры на Дубровке из кустов выползли шакалы, кощунственно используя в своих целях трупы жертв трагедии: Минкин, Черкизов и другие. (Вот сейчас в субботу слушаю Шендеровича в “Бесплатном сыре” и вижу – какой это дешевый и подлый демагог: так обгадить всех и так ерничать над трагедией). К чеченским шакалам прибавляются шакалы с телевидения и газет. Они живут похожим ремеслом: продают страх и ненависть к властям. По сути дела, Минкин продолжает дело террористов, главная цель которых запугать людей и дискредитировать власть. Он предлагает “ оставить их на некоторое время, чтоб они там у себя разобрались”. После Xасавьюрта они уже разбирались. И сейчас бы разобрались, если бы вывели войска: перерезали бы оставшихся русских и сотрудничающих с ними чеченцев и превратили бы в Чечню в новый Афганистан – преступный анклав для террористов со всего мира. Мир меняется, особенно после 11 сентября и 23 октября, а Минкин нет. Он проигрывает одну и ту же заезжанную пластинку: “Перед нами идейный фанатичный враг, готовый к смерти ради идеи.”
Перед нами враг, главное оружие которого – создание атмосферы страха и покорного безволия. Страх – это главный капитал чеченских бандитов, который они по всей стране конвертируют в собственность, деньги и власть, как некогда платили дань татаромонголам. На наших глазах разворачивался психологический поединок Путина и террористов, поставьте себя на минуточку на его место. Об одиночестве Путина хорошо написал Осетинский в Известиях. Казалось, как сказал Васильев (зам. министра внутренних дел), был выбор только между трагедией и позором, который бы неизбежно перерос в новые трагедии. И вдруг произошло чудо (помню свою первую реакцию), только потом мы узнали, какой ценой. Многие недоумевают – почему же бандиты все-таки не взорвали здание. Да потому, что как только пошел газ – стало ясно, что на этот раз шантаж не получился и акция потеряла смысл, более того, стала дискредитацией всей масхадовско-басаевской банды. Не удалось повторить Буденновск. Если бы это были не ряженые, а настоящие шахиды, то, очевидно, при малейших признаках штурма, не дожидаясь указаний заграничного руководства, они должны были себя взорвать. Они же даже подземный лаз сделали, надеялись уйти, опозорив правительство, продолжая торговать жизнями людей уже ради своего спасения.
Вот и Шендерович клеймит Кадырова за то, что тот не принес себя в жертву за 50 заложников. По этой логике и Путин должен был предложить себя в обмен на часть заложников. То-то вдохновились бы все торговцы заложниками по всему миру.
Если бы у власти в момент трагедии были такие либералы, как Немцов, который максимально использовал ситуацию для своего пиара, пропустив вперед к террористам Хакамаду, то они бы осрамились хуже, чем в Буденновске. Наступил момент истины – и мы увидели, кто есть кто. На счастье у нас оказались и настоящие мужики, настоящие смертники, бойцы Альфы. По-мужски вели себя Васильев и другие. Именно всех их пытаются теперь дискредитировать и измазать других, пытаясь скрыть свою трусость и по-литическое поражение. А какой визг подняли бы они, если бы Путин пошел на переговоры, а боевики все равно погубили бы людей! Политковская, Хасбулатов, Рыбкин, Березовский пытаются отмыть (вместе с Басаевым) Масхадова, потому что неудача Масхадова – это их политическое поражение. Хотя даже американцы теперь сочли Масхадова “испорченным товаром”.
Но почему же, почему такая разная реакция на выступления типа Шендеровича? Ведь он находит свою аудиторию, которой не противен, он выражает ее настроения. Попробовал бы такой, как он, выступить в таком ерническом тоне после 11 сентября в США или очередного теракта в Израиле! Какой бы ни был неотесаный Буш, но после трагедии в США вся нация в общей беде сплотилась вокруг него как вокруг знамени.
Протестный диссидентский менталитет интеллигенции, сформированный в советское, да и в российское время, используется теперь в коммерческих целях. Плохие, особенно для властей, новости – хороший товар. Об этом я писал в статье “НТВ, олигархи и интеллигенция”.
Вот Шендерович говорит: “самое главное в России не что произошло, а как это потом назвать”. И он называет – навязывает свое толкование событий: “…власти еще двадцать раз сказали, что главное – спасти жизни людей и дали отмашку на всеобщее отравление … народу как грязи, на полтораста больше, на полтораста меньше … тем более перепись прошла, показателей уже никто не испортит … очень грамотно, социологи тут же зафиксировали дальнейший подъем рейтинга …” И в конце:
Широка страна родная
Для решительных вождей.
В ней политика большая
Гробит маленьких людей.
Это называется редукция: сведение смысла трагических событий для людей, глухих к высшим ценностям “горнего мира”, почти до уровня бандит-ской разборки между “кремлевскими” и “чеченскими” группировками. Казалось бы, вот оно, почти по голливудским канонам ясное, столкновение абсолютного добра – светлого мира Норд-оста и абсолютного зла – черного мира “шахидов” и Бараевых. Но задача Шендеровича – перевести весь потенциал негодования народа против террористов в негодование против властей, в первую очередь против Путина.
Именно этого и добивались террористы. Ни одного слова осуждения в адрес террористов, как не услышишь их в Новой газете, в Новых Известиях, у Политковской, Ковалева и др. У всех у них любые российские власти – это “враги народа”, а все остальные, в том числе чеченские бандиты, это жертвы – вот он, русский негативизм. Чем больший раскол чеченские бандиты видят в нашем обществе и чем больше поносят нашу армию, чем перспективнее им кажется победа, тем больше наших детей гибнет в Чечне. Раньше, бывало, советская власть объясняла все неудачи индустриализации происками врагов народа, вреди-телей, сейчас значительная часть наших СМИ изо-бражают власти единственным виновником всех наших бед при построении теперь уже капитализма. Вот такой неадекватный ответ на атмосферу 1937 г., только враги поменялись местами. Везде, в “Олигархе” и в “Бригаде” и у “шендеровичей” главные враги – “кремлевские”. Как говорят, каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает. И власти у нас не намного хуже и не лучше остального народа и уж, во всяком случае, лучше рассматриваемых здесь ядовитых и злобных карликов из СМИ.
Радикалы против консерваторов. Борьба двух этических систем
Когда более умеренные олигархи наконец-то занялись реальным производством, Березовский и Гусинский настолько увлеклись своей ролью делателей президентов, информационным рэкетом, что в борьбе с ослабевшим государством уже не могли остановиться. Они жили в купленном ими виртуальном наркотическом телевизионном мире, где, казалось, были всемогущи.
Вечный завистник власть имущих, Березов-ский, пытается теперь перехватить у Путина роль лидера общества. Он в своем либеральном манифесте (такой же степени крайности, как коммунистический) настриг куски из текстов классиков либерализма, объявив себя “крутым”, бескомпромиссным либералом. Это либерализм для немногих, которые мгновенно, пока другие не опомнились, используют ситуацию. Точно так же он примазывался к реальным ценностям: Автовазу, Аэрофлоту и др., используя их как дойную корову. Березовский – это псевдоморфоза бизнесмена, азартный карточный шулер, который все время передергивает карты. Таких “Березовских”, конечно, много, но он наиболее яркий представитель этого слоя людей, своего рода символ успешного человека прошлого десятилетия, его нужно изучать как наглядное пособие по методам достижения успеха в ту эпоху. Его махинациям посвящены бесчисленные публикации. Наконец, суть всякого явления наиболее отчетливо сказывается в самых талантливых и удачливых его представителях.
Я думаю, деньги для него не самое важное и нужны только как инструмент удовлетворения непо-мерного тщеславия, стремления к власти и славе. Мне кажется, что он искренне не понимает, за что его не любят. Иногда он похож на маленького смешного человечка, почти Чарли Чаплина в “Великом диктаторе”.
Ему выгодно проповедовать лишь крайние формы либерализма, надеясь там остаться недосягаемым для других. Нет ничего вернее скомпрометировать любую идеологию, как услышать ее пропаганду от Березовского, у которого она должна обеспечить ему индульгенцию для всех его темных и закулисных интриг. Радикальность очередной российской идеологии очень помогает в смутное время для оправдания крутого передела собственности: у большевиков от личности к государству, а теперь, наоборот, от государства к личности. Кое-что перепадает и Юшенкову с его наемной на деньги Березовского партией. Туда мигом сбежались всякие Головлевы.
Как известно, крайности сходятся и радикаль-ные социалисты (большевики) во многом схожи с ра-дикальными либералами. И у тех и у других, особенно откровенно у вторых, идеология служит только прикрытием для достижения истинных личных целей: власти и богатства. Недаром сейчас в общем строю сомкнулись Березовский и Проханов. Умеренный и аккуратный Путин посмел победить “гениального” Березовского и не менее претенциозного Проханова и с помощью патриотического либерализма сплотил вокруг себя общество.
На первый взгляд поразительно, что кажущиеся антагонисты, Березовский и Проханов, сошлись теперь в общей ненависти к Путину. Высшим проявлением этой ненависти явилось обвинение обоими Путина к причастности к взрывам жилых домов в Москве: у Проханова в “Генерале Гексогене”, у Березовского в бесчисленных интервью и спецвыпуске “Новой газеты”. Более страшной мести при всей их мефистофельской сущности они не смогли придумать.
Как тот, так и другой вначале считали, что Путин будет простой марионеткой в их руках. Березовский справедливо полагал, что он немало способствовал восхождению Путина на трон: участие в создании и финансировании “Единства”, ожесточенная борьба руками Доренко (ОРТ) против партии Гусинского и Лужкова и так далее. Казалось, этот служивый человек, недалекий послушный солдатик Путин, будет верно служить “семье”, добросовестно претворяя гениальные прозрения “придворного Макиавелли”.
Было бы “исторически справедливо”, чтобы пострадавший в свое время от КГБ (см. “Большую пайку” Дубова) Березовский отомстил и заставил бы служить новому хозяину жизни осколки этой организации. Многие из них уже обслуживали Березовского (Литвиненко и др.). Они бы явились идеальными исполнителями его замыслов, он хорошо им платил. И Путин был его “избранник”. Не менее амбициозные планы были и у Проханова как “державника” и евразийца. Он верил, особенно по первым шагам пришедшего к власти Путина, что как прирожденный чекист и государственник он развернет Россию на старый имперский путь; казалось, вот он его “избранник”. Все импонировало Проханову: восстановление вертикали власти, гимна, борьба с чеченцами, олигархами и губернаторами, возврат ко двору бывших вассалов типа Ким Чен Ира и даже благосклонный разговор лично Путина с Прохановым. Казалось, мы присутствуем при рождении нового Сталина. Это удивительно напоминало время перехода от нэпа к индустриализации, от “безобразий” рынка к новому порядку, восстановлению империи.
И Березовский и Проханов сходятся в том, что историю обычно делают с помощью заговоров, ис-пользуя большие деньги (Березовский: Давос) или спецслужбы (Проханов). Два демона, Березовский (реально) и Проханов (виртуально), хотели бы вершить судьбы России. Только первый с помощью черной магии, а второй – белой (или наоборот). Однако Путин всех обманул и пошел своим путем.
Путин продолжает линию интеллигенции XIX века – защиты маленького человека, но в несколько новой постановке. Теперь уже государство должно защитить маленького человека от новых хищников, которых выпустили из своих клеток либералы.
2002 г.
МОСКОВСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ ТОСКУЕТ ПО УЕХАВШИМ ЕВРЕЯМ
Масштаб личностей, вырастающих в государ-стве, определяется во многом масштабом задач, стоящих перед нацией. Так, малые народы, напри-мер, прибалты или израильтяне, при безусловно более высокой бытовой массовой культуре практически не породили личностей, внесших значительный вклад в мировую культуру. Но, будучи вовлечены в орбиту великой нации, выйдя на уровень имперских задач, представители других, зачастую малых наций могут взлететь на вершины мировой культуры. Вот хотя бы среди поэтов – Пушкин, Жуковский, Блок, Ахмадуллина, Пастернак, Мандельштам, Окуджава и т.д. Почти все наши великие писатели вышли из провинции, из “дворянских гнезд”, но, чтобы стать великими, они должны были обязательно попасть в Москву, в Петербург, в ту среду, на уровень тех проблем, в масштабе которых они только и могли стать великими. Cейчас мы становимся мировой провинцией и наши таланты, как это нам и ни обидно, перебираются в новую мировую столицу – США.
Евреи всегда входили в интеллектуальный авангард и зачастую играли в туземной среде роль катализатора творческой деятельности. Мережков-ский называл их «семитские дрожжи в арийской крови». Когда инородное тело попадает в насыщенную среду, созревшую для превращения в новое качество, то вокруг него быстро образуется новая кристаллическая структура. Когда в русскую культуру приходили Лотманы и Эйдельманы, литературные критики и искусствоведы – они как люди со стороны лучше видели весь интеллектуальный пейзаж и, извлекая и система-тизируя самое ценное, и, в свою очередь, провоцируя на соревнование, создавали новую творческую среду. Будучи прирожденными “космополитами”, они быстрее ориентировались в мировых тенденциях и всегда были в авангарде новых идей и направлений. Они привносили другую энергетику, другое, более европейское, видение проблем. В образовавшийся пролом втягивались и более инертные аборигены.
Империи для создания «оборонки» была нужна высокая наука, и появлялись Ландау и Лившицы, Гельфанды и Арнольды. Империи была нужна атом-ная бомба, и евреи всего мира тащили в Москву атомные секреты. Нужен был имперский уровень культуры и престиж – и евреи становились лучшими музыкантами и шахматистами, появлялись Эйзен-штейны и Роммы. Нужны были шуты (в империи это высокое звание: возможность говорить правду) – по-являлись Райкины и Жванецкие.
Родственность наших наций в склонности к мессианизму и духовности, преклонении перед Кни-гой (великим текстом) была давно замечена филосо-фами: Бердяевым и Соловьевым, а также Розановым, который лучше других выразил взаимную любовь/ненависть. Эта родственность проявлялась самым различным образом. Например, только два народа имеют такую тягу к авторской песне, к этой ауре почти религиозной солидарности и заражающей духовности. КСП сильны в Израиле, а заместитель мэра Иерусалима Лариса Гернштейн – не последний исполнитель бардовских песен. Лучшие барды, организаторы и вдохновители бардовских мистерий носят фамилии Городницкий, Берковский и т. д.
Грустно наблюдать теперь падение русской культуры. Некогда гордая нация, противостоящая всему миру, постепенно вытесняется на обочину ми-ровой истории. Вместе с разрушением империи ис-чезли масштабные задачи. Ряска провинциальности затягивает наше болото.
Евреи всегда обладали удивительной способностью находиться в эпицентре мировой истории (от первого до третьего Рима и Рейха). Как только на передний план выдвигалась какая-либо держава, евреи всего мира устремлялись туда. Когда-то во времена Октябрьской революции и Великой Отечественной одним из главных генераторов событий мировой истории была Москва. Но, находясь в эпицентре мирового прогресса, они же первые страдали от сопутствующих ему мировых конфликтов. Вот сейчас центр мировой империи находится в США, и туда устремляются все, кто расцветает в имперской среде. И одновременно США становится центром ненависти аутсайдеров всего мира.
Скажи мне, кто твои соперники – и я скажу, кто ты. Раньше русская интеллигенция Москвы со-ревновалась с талантливой и умной нацией и сама становилась умнее и талантливее. Теперь мы соревнуемся с новыми варварами, заполнившими Москву, усиливая свою азиатскую часть менталитета.
Волею судеб мы оказались на краях огромного бушующего мусульманского мира, который, казалось, долгие десятилетия пребывал в летаргии. Место коммунизма как генератора агрессивности занял мусульманский фундаментализм. Восток снова вышел на авансцену мировой истории, там и пассионарность и рождаемость, которые исчезли у европейцев. Теперь мы с состраданием и сочувствием смотрим на борьбу некогда зловещего Израиля, так как и сами боремся почти с теми же силами. А выросший под бдительным оком КГБ Щаранский с сочувствием говорит о борьбе с чеченскими террористами. Нас не могли понять ни Европа, ни Америка, для этого надо было пережить 11 сентября.
В ответ на западную глобализацию, стирание национальных границ в Европе Восток произвел свою глобализацию. Мусульманские боевики, ваххабиты свободно перемещаются из Саудовской Аравии, Пакистана (казалось бы, верных друзей США) в Афганистан, Среднюю Азию, Чечню, Косово и, как теперь обнаружилось, в США и Европу. Свободно через границы проникают оружие и наркотики, создается новый “мусульманский Интернационал экстремистов”. Западная инфраструктура “без границ” оказалась совершенно бессильна против такой глобализации, более того, очень хорошо используется носителями “вирусов” терроризма.
Вот вам косовский сценарий для всей Европы. Оружие очень простое – высокая рождаемость. Нужно жить тихо и просто размножаться, и, когда численность пришельцев станет приближаться к численности коренного населения, можно предъявить претензии на территорию и другие “права человека”.
Сидя у разбитого корыта, московская интелли-генция жалуется друг другу на пришествие в Москву новых варваров, переписывается по электронной почте с уехавшими на Запад и приглашает их в гости. Ведь часто разъехавшиеся из коммунальной квартиры жильцы вспоминают только хорошее (смотри “Старую квартиру” Гурвича и Славкина). На место былого соперничества пришли сочувствие и сопереживание. Ну, разумеется, антисемитизм неудачников никуда не исчез (да и число неудачников увеличилось), но он теперь скрывается под анонимными кличками в Интернете. Интернет ведь не только всемирный разум, но и всемирная помойка.
Неудачники уже до смерти надоели домочад-цам, а в Интернете можно снять маску приличного человека.
2002 г.
«ЭХО КОМПРАДОРСКОЙ БУРЖУАЗИИ» КАК ЗЕРКАЛО КРИЗИСА ДИКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА
Наконец-то русская интеллигенция перестала заниматься безденежным и безнадежным делом за-щиты униженных и оскорбленных, а перешла к вы-ращиванию, просветительству и защите цивилизо-ванных и богатых. Как правильно говорить, как правильно думать, какие покупать квартиры, какие посещать рестораны, куда ездить за границу, кого выбирать президентом? Недаром во главе “Эха” стоит бывший учитель. “Эхо Москвы” – это ведь форпост цивилизации в стране варваров. Аудитория, правда, своеобразная, вот когда взяли Ходорковского, то по опросу слушателей 80% процентов считали, что поэтому его надо избрать президентом. Правда, по другому опросу, не менее объективному, другие 80% считали, что Ходорковского все-таки лучше посадить. Вот что значит правильно и своевременно поставить вопрос. При этом главный учитель, Венедиктов, всегда очень справедливо и далеко посылает тех слуша-телей, которые задают неправильные вопросы.
С утра для приманки выпускают ведущих женщин-сирен с очень приятными манерами и голо-сами Они привлекают хороших семьянинов, старых диссидентов-шестидесятников (этих авторскими песнями) и новых русских, которые поприличнее. Tаких симпатичных передач для детей, о культуре и литературе при полном отсутствии попсы, нет, я думаю, ни на одном другом канале.
Но зато к вечеру постепенно женщин-голубей заменяют женщины-ястребы (черные колготки) Латынина, Политковская и, не приведи господь где-нибудь с ней столкнуться, Альбац. Теперь вместо любви к ближним – уроки ненависти к властям. Это утешает бывшего советского человека, который должен же, наконец, понять, в чем причина всех его неудач. Если западный человек винит во всех своих бедах себя, то наш должен докопаться до истинных их причин. Но чтобы не слишком обижать самих варваров, любимая мишень “Эха” – Путин. Он отвечает за весь народ, который выбрал такого недалекого чекиста себе в вожди.
Но женщины-ястребы хотя и богаты эмоциями, однако все же не блещут таким умом, как те, кто приходят еще ближе к ночи. Крутые либералы, оплотом которых является “Эхо”, так далеко на Запад хотели увести Россию (в Москве им это удалось), что не только отсталый Кавказ, но и русская провинция вообще стали для них тяжелой гирей на ногах,ё и теперь они совместно с госдепартаментом мучительно думают, куда бы пристроить бывшие советские окраины. Наиболее прогрессивные, например Пархоменко и Политковская, предлагают отдать все каким- нибудь справедливым людям в натовских касках, чтобы они там, наконец, навели порядок, как в Косове. Для Ла-тыниной образец демократии – Саакашвили, кото-рый, действуя по понятиям, маленько пригрозил своим мафиози, и те по справедливости отдали добровольно в управление половину своих богатств настоящим хозяевам – американцам. Так же предлагает она поступить с Юганскнефтегазом и отдать его “иностранцам”, тогда бы и судиться Tехас с нами не стал. Я вообще не помню случая, чтобы мнение трибунов “Эха” чем-нибудь отличалось от мнения Вашингтона. Может быть, точнее назвать радиостанцию “Эхо Вашингтона”?
Правда, иногда они приглашают для показа-тельного процесса каких- нибудь “патриотов”, например, Леонтьева, собирают всех своих и бьют его чем попадя. Или еще затаскивают какого-нибудь знатного иностранца и все выспрашивают, чем еще Россия виновата перед Западом.
Нашему общечеловеку-либералу подавай только самый качественный западный товар. Ни в жизнь он не купит всякое дерьмо, которое производят, вернее, производили, в центральной России, не говоря уж о каком-то Беслане. Справедливый рынок расставил все по местам и лишил работы всяких плебеев –производителей плохих товаров. Поскольку Россия, выпустив из клеток хищников капитализма, бросила травоядных на произвол судьбы, то идеологию, мстительное вдохновение и работу кавказцам, например, дают теперь братья-мусульмане и ваххабиты. А виноват во всем Путин! Либералы «Эха» ведь не признают мелкие национальные, религиозные, классовые предрассудки, которые существуют у отсталых народов.
А теперь они с высокомерием поучают: пере-станьте, наконец, выпускать свои уродливые машины (унитазы на колесах, по выражению Бунтмана). Ваши производители не могут удовлетворить наши потребности. Наиболее решительные, например Трегубова, вообще предлагают взорвать все советские заводы. Или еще возмущается, что в русской провинции по утрам не подают свежего сока, к которому она привыкла в халявных поездках по Европе в группе со-провождения делегаций.
Трибунов “Эха” мало интересуют те вопросы, которыми всегда мучилась русская интеллигенция: о cудьбе России, о национальных, религиозных, нако-нец классовых ценностях, превращающих стадо по-требителей в гражданское общество. Но, тем не ме-нее, они любят поговорить о гражданском обществе, считая гражданским обществом именно эту стаю потребителей, поучающую всех остальных, как надо красиво жить. Они сбиваются в стаю потребителей, готовых работать на любого хозяина, лишь бы сохра-нить уже привычный уровень своего потребления, обеспеченный им во времена господства в России олигархов. Могут ли лоцманы при акулах выступить против акул?
Если раньше человек русской культуры воспроизводился по матрицам великой русской литературы, то теперь с помощью рекламы по матрицам телевидения, радио воспроизводится “человек пошлый” потребительского общества. Дурной вкус плебеев через “Аншлаг”, всякие реалити-шоу воспроизводится во всероссийском масштабе. Поистине “грядущий хам”, выпущенный рынком на свободу, теперь торжествует. Настоящие интеллигенты XIX века перевернулись бы в гробах, увидев все эти скандальные пошлости типа “Дом 2”, “За стеклом”, на этом фоне и “Эхо Москвы” кажется последним прибежищем интеллектуалов.
Но “Эхо Москвы”, по большому счету, это то же воспевание пошлости потребительского общества, где потребляют только западные товары, автомашины, перенимают устройство общества, музыку, поездки за границу и т. д. Они, перепродавцы чужих товаров, выполняют те же задачи, что и челноки и другие посредники, но при это высокомерно смотрят свысока на своих собратьев.
Сравните настоящую интеллигенцию XIX века, мучающуюся, страдающую от своего исторического разрыва с народом, идущую в тюрьмы и на каторгу за свои идеалы и заблуждения, и самодовольную эхомосковскую публику, упивающуюся своим “уровнем жизни”.
Или сравните их даже с советской интеллигенцией, которая была вынуждена научиться делать машины: танки и самолеты, как бы в преддверии грандиозного испытания в борьбе за выживание нации, соревнуясь в изготовлении машин чуть ли не с самой технически развитой западной державой, нашим вечным врагом и учителем – Германией. Для этого пришлось почти на пустом месте создать науку и целые промышленные отрасли. Потом в роли таких учителей выступили американцы, и мы под угрозой повторения 1941 года были вынуждены научиться делать ракеты и атомные бомбы. Теперь наше оружие – это почти единственные конкурентоспособные товары, которые мы можем продавать. В новом бушующем и яростном мире нам сначала показалось, что объединившиеся либералы всех стран – братья, пока нам к виску не приставили пистолет НАТО в Прибалтике, а теперь пытаются в Украине, и не стали вкрадчиво объяснять правила поведения для слабых в новой глобальной империи США.
Былые надежды на либерализм
Когда были сломаны железные стены и занавесы, а это было неизбежно, на нас обрушился новый “враг” – западные товары. Нация вполне не осознала опасность нового вызова, когда страну завоевывают не пушки и самолеты, а западные товары для туземцев, которые добираются до самой глухой деревушки и качество и разнообразие которых вселяет в нацию чувство неполноценности и безысходности. И ведь другого выхода нет, как научиться в новой борьбе за выживание нации найти свое новое место в мировом разделении труда и производить хотя бы некоторые товары не хуже или хотя бы дешевле, чем на Западе. Только тогда мы сможем стать настоящими лидерами, хотя бы для ближнего зарубежья, а патриотами будут называться не те, кто надувает щеки и ищет убежища от реальной жизни в великом прошлом или в мечтах о славном будущем, а те, кто производит или продвигает наш товар за границу.
В новом неизбежно глобализованном мире не-возможна былая автаркия, которая защищала нас раньше от товаров Запада. И наша новая надежда – это люди типа того самого ненавистного Чубайса, который реально создает современное производство электроэнергии, а мечтает взяться за “индустриаль-ные проекты с большой российской интеллектуальной составляющей”.
Именно люди типа Чубайса олицетворяют то самое творческое меньшинство, которому фактически посвящена великая книга Тойнби “Постижение истории”. В переломные моменты, когда нация ищет ответ на очередной вызов истории, именно пассионарное, творческое и ненавидимое большинством меньшинство находит этот ответ и постепенно меняет менталитет нации. Одно из ключевых понятий у Тойнби – “мимесис”, или подражание. Большинство не может не подражать в своем поведении своим предкам, и это сохраняет нацию, но распад общества в смутные времена требует найти новые примеры для подражания. Кстати, одно из самых привлекательных качеств Чубайса – это самоирония, к которой органически неспособны более мелкие личности в обоих противостоящих лагерях.
Если нелюбимый теперь нами Горбачев дал обществу новую степень политической свободы, то так же нелюбимый Чубайс воплотил в жизнь новую степень экономической свободы, которую, конечно, все использовали по-разному, однако это уже отдельный разговор. Но без экономической свободы (для каждого общества и времени в своих пределах) нельзя процветать в мире высоких технологий и производить современные товары.
Все страны прошли через дикий капитализм первоначального накопления, и Россия тоже, но на-стали иные времена, и Чубайс теперь мечтает об экономической экспансии России, и не просто мечтает, а пытается делать это. Чубайс сложнее “эхомосковских’, потому что он – фигура общенационального масштаба. И вот эта созидательная сторона Чубайса, который считает, что объединение демократов на антипутинской основе неработоспособно – ключевое отличие от позиции большинства «эхомосковских», которые за-стряли в эпохе Ельцина. До сих пор у них единственный критерий – истинно все, что работает против Путина.
Настоящие лидеры общества не просто говорят, “что делать”, но и делают это. Это, как ни странно, объединяет и Чубайса и Путина (а возможно, еще и экономическую часть правительства – “единственного европейца в России”) в партию Штольцев, тонущих в море мечтательных Обломовых, язвительных Явлинских и примитивных Макашовых.
Кризис либерализма
Гайдар – это Ленин наоборот
Долгое время казалось, что кабинетный работ-ник, Гайдар, стоит над схваткой, не примыкая к бо-гатым или бедным, а “думает обо всей России” в це-лом. Казалось, что как раньше большевики исказили ”правильное учение марксизма”, так и проводники либерализма искажают идеи классического либера-лизма. И уж точно нехорошие люди – олигархи неза-конно воспользовались либеральными свободами в своих корыстных целях.
Казалось даже, что молодые реформаторы в последний период своего пребывания у власти начали бороться с перекосами либерализма (см. Сталин ”Головокружение от успехов”). Однако многое начало проясняться после реакции наших либералов на арест Ходорковского, поражения их на выборах и дискуссии в “Ведомостях” по поводу ”покаянного” письма Ходорковского.
В девяностые годы казалось, что нарождаю-щийся крупный капитал станет локомотивом, кото-рый вытащит всю экономику России. Либералы, казалось, не имеют особого желания заниматься отвлеченными рассуждениями и историческими экскурсами. Им нужно было решать повседневные экономические задачи и проводить неизбежные реформы, которые и есть единственный способ восстановления могущества державы.
Но когда иллюзии развеялись и Гайдар ударился в исторические экскурсы (например, Богатые и бедные. История пенсий. // Вестник Европы. 2003. N 10), оказалось, что Союз Правых Сил осознанно защищает интересы только своего класса, “богатых”, а некогда разрекламированная борьба с “приятельским” капитализмом – это только разборки внутри этого класса. Наивная вера в чудо, в то, что невидимая рука рынка и есть высшая справедливость для всех, возникла у интеллигенции после чтения Хайека, Мозеса, Джефри Сакса, Гайдара, но быстро развеялась после разгула коррупции и возникновения олигархов. Казалось, молодые реформаторы- романтики классического капитализма увидели, какого олигархического уродца они вырастили. Наверное, так в свое время смотрели на сталинизм романтики-ленинцы. Думали вроде о благе народа, а получилось как всегда: всеми благами нового порядка воспользовались коммунистическая верхушка, а теперь вот горстка “олигархов” и купленная ими часть интеллигенции.
Гражданское общество развивается только в более или менее однородных и благополучных средах. Какое гражданское общество может рождаться в обществе, где горстка олигархов противостоит миллионам нищих и обездоленных! Здесь рождается только взаимная ненависть, а не солидарность.
Когда жалкого больного старика Ельцина в 1996 г. олигархи поставили президентом, он вынуж-ден был расплачиваться с ними за это кусками собственности государства. Ельцин превратился в куклу, которую приводили в движение Березовские, Вяхиревы, Гусинские и другие.
Теперь та “’элита”, которая была востребована обществом и появилась на поверхности после текто-нического разлома начала 90-х годов, не хочет пере-мен. Она получила богатство и власть и объединилась в попытке остановить новую историю.
В тиши своего кабинета Гайдар уже мало пи-шет об экономике, а все больше об образовании, ме-дицине, пенсионной и военной реформах. В экономике, как считает он, все уже сделано, теперь для полной победы и необратимости либерализма нужно распространить его на все другие сферы жизни общества. Он не собирается осмысливать результаты и бороться с отрицательными последствиями своих реформ – ведь все было сделано по лучшим иностранным образцам. Либералы пытаются по своим рыночным правилам играть теперь уже совсем на чужом им поле. Там, где Гайдар опирается на демографию, кажется убедительным, но похоже, что стремление перевести всю нерыночную сферу на рыночные рельсы приведет только к тому, что, как и в остальных ре-формах, выиграют только богатые и еще увеличится расслоение общества. Недаром даже Сорос в своих книгах утверждает, что все беды западного общества от переноса рыночных методов в нерыночную сферу.
Гайдар, как и Ленин, не признает никаких ценностей, кроме чисто материальных и классовых. Разница только в том, что Ленин выступал на стороне бедных, а Гайдар – на стороне богатых. Для них обоих не существует высших духовных ценностей: культурных, национальных, религиозных, любых других.
Характерны его высказывания в статье “Бога-тые и бедные. История пенсий”. В рассмотрении разных подходов к социальной защите ”опасных классов”, по выражению Э. Валлерстайна (“После либерализма“), он явно на стороне либерализма периода первоначального накопления капитала. Гайдар цитирует Юнга: ”Низшие классы надо держать в бедности, иначе они никогда не будут прилежны”. Сам Гайдар говорит: ”Либеральное видение мира отвергало право человека на получение общественной помощи. В свободной стране каждый сам выбирает свое будущее, несет ответственность за свои успехи и неудачи”. По-нимание Гайдаром сущности человека он иллюстри-рует цитатой из С. Ландсбурга: ”люди реагируют на стимулы, остальное подробности”. Это социал-дарвинизм и вообще почти по Павлову – сведение поведения человека к рефлексам первой сигнальной системы. Какое там христианство и прочие высшие ненужные материи! Березовский в статье «”Либера-лизм: Безыдейность и безволие либералов” пишет: ”Никогда не забуду разговор с Петром Авеном в его бытность министром в правительстве Гайдара. На мой вопрос о социальных последствиях "шоковой те-рапии" Авен сказал: "Егор считает это второстепен-ным. Польша через это перешагнула". Как Ленину, так и Гайдару свойственны одни и те же черты: высокомерная уверенность в собственной непогрешимости, попытка внедрить на русской почве перенесенные с Запада идеи в их крайне радикальной форме, полное пренебрежение не только к интересам, но и самому выживанию враждебных/опасных классов. Гайдар не предлагает ничего для обуздания разбуженных им хищников. В своих новых трудах он обратился к ми-ровой практике обуздания аппетитов бедных. Он из-менил не только исканиям русских философов, но и традициям русской литературы и интеллигенции в защите маленького человека от обрушивающихся на него бед.
Имманнуэль Валлерстайн в своей книге ”После либерализма” подробно описывает процесс возникновения и развития идеологий.
Либерализм и консерватизм родились как ре-акция на Великую французскую революцию. Позднее либерализм расщепился на собственно либерализм и социализм. Эти три основных течения и определяли развитие западного общества в течение последующих двухсот лет. Первоначальный либерализм не нес в себе никакой демократической окраски. Наоборот, в эпоху хищного капитализма он был направлен на приобретение немногими капиталистами истинной финансовой власти для обуздания эксплуатируемых ими низших классов.
”Демократизм и либерализм – это не понятия-близнецы, скорее эти понятия друг другу противостоят. Либеральное решение проблемы опасных классов состоит в том, чтобы предоставить им ограниченный доступ к реальной политической власти (что и сделали олигархи) и ограниченную долю экономической прибавочной стоимости в тех пределах, которые не угрожали бы постоянному накопления капитала”, – так говорит Валлерстайн.
Стало быть, и у нас либерализм в его олигархическом виде не извращен, а воплощен в его самой не замутненной другими примесями основе. Опасность бунта черни гораздо более, чем отдельные капиталисты, всегда осознавало государство (вот теперь в лице Путина), и, как упоминает Гайдар, инициатором создания первой системы социальной защиты выступил О. фон Бисмарк. И вообще, конституционные монархии обычно вводили системы социального страхования раньше, чем парламентские демократии. С другой стороны, первоначальный хищнический либерализм был насильно ”одемократизирован” (вынужден был делиться с бедными) только перед угрозой рево-люции бедных, которая разразилась в России. Таким образом, либерализм на Западе получил ограничения как сверху, со стороны государства, так и снизу, со стороны ”опасных ” классов и только тогда стал предъявлять претензии на демократичность. Появились гибридные идеологии ”социалистический либерализм”, который основан на общем стремлении обеих составляющих к прогрессу, “консервативный либерализм”, основанный на общем признании священной частной собственности, и даже “консервативный социализм”, где общей ценностью выступила руководящая и направляющей роль государства.
Такая систематизация идеологий более или менее принята на Западе. Вот, например, радикальный либерал Август фон Хайек в статье ”Почему я не консерватор” пишет: “Традиционное описание взаиморасположения трех партий скорее затемняет, чем проясняет их подлинные взаимоотношения. Обычно их изображают как разные точки на одной линии: социалисты слева, консерваторы справа, а либералы где-то в середине. Но эта картина ничуть не соответствует действительности. Если уж нужна диаграмма, уместнее было бы начертить треугольник, где одна вершина принадлежит консерваторам, ко второй тянутся социалисты, а к третьей либералы”. В основах такой классификации сходятся и либерал Хайек, и социалист Валлерстайн.
Но не то у нас. Мы мыслим черно-белыми категориями и принимаем только радикальные идеологии. Мы не хотим видеть все время меняющуюся сложную цветную гамму течений и идеологий. Каждый политический деятель в угоду сиюминутным интересам и в борьбе со своими противниками по - своему переопределяет эти основные понятия. Недавно вот на пороге кризиса либерализма все бросились (и бывшие социалисты и либералы) в еще не занятую и не ском-проментированную нишу консерваторов.
Чубайс теперь тоже, как и Гайдар, призывает не зацикливаться на текущих реформах, а смотреть на 30-50 лет вперед в связи с вымиранием населения. Нужны пенсионная реформа, реформа армии и т.д. Да, это фундаментальная проблема, но лучше всего она сформулирована махровым консерватором Бьюкененом в его книге “Cмерть Запада”. И получается, что причиной вымирания Запада является тот “прекрасный новый мир”, к которому так стремятся наши либералы, где главное – создание потребительского общества, основанного на правах человека на развлечения и потребление (удовольствия здесь и сейчас), а олигархам остаются все остальные права. Россия, хоть и с запозданием, идет по этому гибельному пути.
Не знают меры наши богатые. В 90-е годы ус-пешные и богатые, вопреки российской традиции стали равнодушно проходить мимо всех обездолен-ных. Дух гедонизма, потребительского общества охватил массы людей, так изголодавшихся по западному уровню жизни.
A какое гражданское общество может быть создано в стране, расколотой на две нации, ненавидящие друг друга: нацию успешных людей, случайно оказавшихся в удачном месте, в большом городе, в выгодной отрасли, и нацию учителей, врачей, офицеров, сельских жителей. Некогда такой раскол общества, начавшийся с петровских времен, уже обернулся разрушительной революцией.
Моментом истины стала история с Ходорков-ским, когда все ”молодые реформаторы ” бросились защищать олигарха и откровенно пренебрегли инте-ресами миллионов. Но теперь все стало на свои места. Оказывается, если ты украл не поросенка, а несколько миллиардов – ты уже политзаключенный. В сущности, причина ненависти к Путину, замаскированная под борьбу с авторитаризмом, у всех “бывших” одна – он начал движение государства в сторону более справедливого распределения доходов.
Сверхдоходы от нефти даже в СССР использо-вали в том числе и на развитие высоких технологий, а теперь их прожигают нувориши на курортах Европы, в Куршавилях и Каннах. Стало ясно, что правых устраивает статус-кво, и все они, от Березовского до Венедиктова, провозгласили Ельцина великим реформаторам. Постепенно элита, выдвинувшаяся в начале 90-х годов (плейбой Немцов, тусовщица Хакамада), деградировала. Она выполнила свои задачи и теперь должна быть заменена.
Все они в “смутное” Ельцинское время питались продуктами распада государственной системы. Их постигла судьба коммунистов, но теперь уже правые цепляются за порядки Eльцинского времени, как раньше коммунисты цеплялись за советские порядки. И вот теперь борцов за демократию совершенно демократическим волеизъявлением народа отодвинули от власти и богатства, которые и были истинным смыслом их деятельности.
Игрушечные партии, на которые мы так надеялись, превратились в группы лоббистов, отстаивающих интересы крупного капитала. И даже коммунисты включились в это лоббирование. Впрочем, и в советское время коммунисты боролись не за идеалы, а за богатство и власть. В общем, вся партийная система превратилась в фарс. Как сказал Примаков, олигархи покупают в Думе дырки в законах, а потом и самих чиновников.
Эта элита пыталась узкими кланами ”продви-нуться” на Запад, почти не захватывая даже средние слои населения, а разрыв между богатыми и бедными все растет. Отношение доходов 10% самых богатых к 10% самых бедных теперь составляет 15 – невиданную в мире цифру, а в Москве даже 19. А обвинение Немцова в адрес всех голосовавших за “Родину” в национал-социализме должно быть переадресовано самому Немцову и всем “молодым реформаторам”: именно они создали этот разрыв – питательную среду для развития всех видов экстремизма и дискредитации демократии. Да, верхний класс должны молиться на Путина за то, что он терпеливо и методически во имя сохранения рыночных реформ разряжает наиболее одиозных олигархов, мину за миной: Березовского, Гусинского, Ходорковского – и тем самым снижает уровень народной ненависти к богатым вообще.
Как писал Эйдельман, реформы, подобно подъему на крутую гору, требуют все время менять направление движения вправо-влево. Вот сейчас, кажется, пора снова повернуть к демократии в поисках новой элиты, на которую можно бы было опереться на новом витке спирали
Эхо компрадорской буржуазии
Нельзя построить гражданское общество только на ненависти к властям. Оно строится на любви к общим ценностям, а не на ненависти к попыткам государства внести в рынок хоть какую-нибудь справедливость. Раньше святой обязанностью интеллигенции была защита маленького человека. На этом стояла вся великая русская литература.
“Эхо” паразитирует на вековой ненависти ин-теллигенции к царским властям, ее диссидентской зацикленности на ненависти к советским властям, к властям вообще, когда человек был винтиком. Теперь, когда государство передало реальную власть богатым и в последние годы очень неуклюже, по-топорному, пытается вернуть себе хотя бы часть власти и научиться выполнять совсем новую для него роль защиты бедных, компрадорская буржуазия пытается играть роль защитника демократии от злых чекистов.
Все, кто умел что-то делать: Греф, Кудрин, Лу-кин, Артемьев, Гайдар, Чубайс – стали заниматься делом, остальные учат нас демократии.
На арене остались удивительные пустозвоны: Хакамада, Рыжков – случайные люди, не сумевшие стать профессионалами. Признаком вырождения либералов “новой волны” является то, что среди них нет ни одного экономиста.
Вот, кстати, и отличительный признак всякого примитивного патриота или либерала – он избегает, не любит вообще или не понимает “экономического языка”. Любой претендент на политическое лидерство должен уметь излагать свои конструктивные идеи на экономическом языке, и это требование сразу дисквалифицирует Рагозиных, Жириновских, не говоря уж о Зюгановых.
Вот, например, я как-то слушал любимца “Эха”, Каспарова, целых десять минут, и слова-то все вроде знакомые и даже демократические, а что человек хотел сказать, кроме того, что все беды от Путина, так и не понял. Можно было бы усвоить, если не от марксистов, то хотя бы у Льва Толстого, что никакие Наполеоны не могут управлять историческими процессами. Но так же, как и другой бывший шахматный чемпион и гений непомерного честолюбия Фишер, новые наши “наполеоны” компенсируют слабость своих позиций крепостью антивластных выражений. Как простой человек верит в чудесное излечение или чудесное обогащение, так трибуны “Эха” делают вид, что верят в чудесных добрых или злых вождей, которые могут управлять историей. На самом деле они бо-рются не с Путиным, а с порядком, игрой по прави-лам в России, уплатой налогов и т. д. Это ностальгия по счастливому для них смутному Ельцинскому вре-мени.
Немногим лучше редкостный пустобрех Рыж-ков, резиновый “человек без свойств”, как его определили на “рентгене” в школе злословия Татьяны Толстой. Он все время околачивался в партиях власти, но теперь, когда демократическая сцена почти пуста, совсем не уступает Жириновскому, например, в поединке у Соловьева. Постепенно манеры и стиль Жириновского стали эталоном для демократов второго сорта (вот и Хакамада почти перекричала Жириновского у того же Соловьева). Я бы сразу вычеркивал из политиков тех, кто не брезгует спорить с Жириновским.
При общей скукоте приходится вытаскивать в телевизор совсем уже третий сорт, вроде неразлучной парочки Новодворской и Борового. А символ продажности, Доренко, теперь поучает в “Эхе”, как народ, по образцу оранжевой революции, совсем как в 1917 году, должен свергать нехорошие власти. Для этого Доренко мигом перекрестился почти в коммунисты, главное – остаться радикалом и обличителем, неважно с какой стороны. Для борьбы сгодятся протесты против самых по своей природе либеральных, но непопулярных реформ. В воздухе витает лозунг “Радикалы всех партий, соединяйтесь”!
Раньше госдепартамент требовал строить пра-вовое государство, но раз не получается, теперь и революция сгодится, чтобы наступило снова смутное время и Россия никогда уже не поднялась с колен. Для этого сгодятся и коммунист Воронин, и бывший “либерал” Доренко.
Настоящие либеральные властители дум поня-ли, что сейчас, когда народ не поднимешь, не собе-решь на митинги, поскольку он разочаровался в ло-зунгах и вождях и слишком увлекся рекомендован-ным либералами буржуазным обогащением (а боль-шинство выживанием), то лучше пока помолчать, уйти в раздумья о “долгом времени” (Гайдар) или реальное дело и подождать, пока маятник не качнется в другую сторону и сам народ под игом нового тоталитаризма снова не захочет демократии. Настоящая демократия была в России только в начале 90-x, когда можно было выдвинуться на народных собраниях и митингах, пока СМИ не захватили олигархи. Собственно, тогда и оказались на поверхности все те, кто сейчас присутствуют на политической арене. Потом демократию изнасиловали олигархи, а теперь её выгоняют на площадь Лимоновы, Каспаровы и Касьяновы.
Настоящие демократия, конструктивная оппо-зиция и рынок нам нужны сейчас больше, чем когда-либо, поскольку по законам исторических циклов наступило время полуреабилитации предыдущей (советской) эпохи со всеми ее прелестями (то ли новый застой, то ли время "сосредотачивания" России). Народ шатнулся в советскую сторону именно потому, что публика, описанная выше, скомпрометировала в 90-х годах все понятия свободы и демократии, использовала их в своих мелкокорыстных целях.
Теперь же Россия переросла свой порыв к сво-боде без ответственности, к обогащению без правил, к Западу в порыве безответной любви. Она снова хочет иметь великие общенациональные задачи.
Большая часть нынешней так называемой элиты несет в себе до сих пор пораженчество и лакейскую мстительность к барину, к властям. Поражает мелкотравчатость многих ее представителей, мелкая, недостойная злоба. Когда по "Эхо Москвы" Пархоменко говорит, что диалог с Масхадовым в Беслане, к сожалению, по нелепой случайности, сорвался. Когда Шендерович говорит, что главное для Путина в трагедии Норд-Оста – это подъем его рейтинга, когда Политковская превозносит “героических мстителей” чеченцев – это вызывает ненависть к “эхомосковским” в многомиллионной России точно так же, как это бы вызвало ненависть к людям, которые бы говорили нечто подобное в Америке. Политковская – глубоко несчастный человек, фанатичка типа Веры Фигнер или Засулич, которых носила на руках склонная к терроризму интеллигенция XIX века. Теперь же эта склонность выражается в противоестественных формах фактического поощрения кавказского терроризма (сейчас она защищает других потенциальных террористов – нацболов).
Чеченские террористы будут нас взрывать до тех пор, пока не перестанут надеяться, что им вместе с “эхомосковскими” удастся свалить Путина. Вот гибель Масхадова разрушила целый информационный бизнес, который так хорошо продавался на Запад.
Может быть, “эхомосковские” не понимают, что их единственное спасение – это Путинское лавирование между народом и бизнесом, между Сциллой и Харибдой. Путин – вынужденный канатоходец, ибо он решает дилемму: остановить экономическое развитие или вызвать народный взрыв из-за дальнейшего расслоения общества.
Нужна новая “элита”
Теперь надо заставить бизнес работать на благо всей России, что и пытается сделать Путин. Но для этого должна выдвинуться совсем другая элита, которая синтезирует новое видение и другие решения проблем России. Невозможно строить нормальную рыночную экономику на гнилой коррупционной основе. Надо соблюдать хотя бы простые вещи, которые должны присутствовать во всякой нации, желающей оставаться на исторической арене: законы, уважение к своей истории, своему народу и выбранным властям, то самое, пусть наивное уважение к флагу, гимну и президенту, на котором стоит Америка.
“Эхо” нужно слушать для того, чтобы оконча-тельно убедиться: люди прошлого исчерпали себя и, как в свое время коммунисты пытались остановить историю, так и теперь хотят доказать вместе с Бере-зовским, что время Ельцина было самым благотвор-ным для России, что сам византиец Ельцин был об-разцовым демократом.
В 1992 году Михаил Ходорковский и Леонид Невзлин достаточно откровенно изложили свои взгляды на власть и бизнес в книге "Человек с рублем".
Вот некоторые отрывки из этой книги:
…Еще несколько месяцев назад мы считали за благо власть, которая бы не мешала нам, предпринимателям. В этом отношении идеальным правителем был М. Горбачев. На том этапе нашего развития этого было достаточно. Теперь, когда предпринимательский класс набрал силу и процесс этот остановить уже невозможно, меняется и наше отношение к власти. Нейтралитета по отношению к нам уже недостаточно. Необходима реализация принципа "кто платит, тот и заказывает музыку".
...Без бизнесменов экономике не подняться, только предприниматель является спасителем державы. Тот самый предприниматель, который вынужден идти на явное нарушение устаревших, недействующих законов, сознательно, в интересах своих, а значит, и страны, становясь уголовным преступником...
Так наивно и откровенно излагать эти мысли, выглядящие теперь почти явкой с повинной? Вот вам обоснование стратегии фирмы, ее кредо. Так Раскольников сначала теоретически обосновывает свое преступление и только потом совершает его. Ведь и у будущих олигархов, очевидно, существовала потребность, прежде чем преступить закон, обосновать это перед собой и своими сотрудниками, создать, так сказать, “моральный кодекс” будущей корпорации. Человек, вернее “сверхчеловек” с рублем, имеет право преcтупать законы, установленные для плебеев. Тварь я дрожащая или право имею? Право диктовать свои законы, заказывать музыку исполнителям: государству и президентам.
Еще отрывок из "Человек с рублем":
…Развеселил телефонный звонок от коллеги-воротилы:
– У вас работает? – назвали премилую нашу сотруд-ницу.
– Да.
– Вы ей доверяете?
– Иначе она у нас не работала бы. А чем, собственно, вызван интерес? Что-нибудь не так?
– Все так, даже лучше. Сначала не поверил, теперь все встало на свое место. Мы с ней разговорились на одной презентации, я поинтересовался, что делается в МЕНАТЕПе. Она мне и призналась: "О том, что планируется и делается, сама узнаю из газет, настолько у нас все службы сами по себе. Ходорковский сущий зверь, выгоняет даже по подозрению в разглашении коммерческой тайны". Расскажу сегодня об этом на директорате, пусть наши мотают на ус. КГБ по сравнению с вами – детсад...
Похвала, что скрывать, приятна, но не на-столько, чтобы мы позволили себе расслабиться: бди-тельность – тоже оружие, ведущее к богатству (конец цитаты).
Я, “человек с рублем”, новый хозяин жизни, право имею перекупить у государства, взять к себе на службу лучших профессионалов КГБ.
Так закладывались основы “прозрачности”, может быть, речь идет как раз об убитой Ольге Кос-тиной. А вот уже реализация принципов, “ведущих к богатству”, в период расцвета фирмы: отрывок из "Базы данных СБ Группы "Мост" (1997 год): «В УБ МЕНАТЕП есть сотрудник, который выполняет функции поиска контактов с преступными группировками с целью воздействия на должников и решения других острых вопросов (захват заложников, рэкет и т.п.). Идея задействования такого сотрудника принадлежит Б. Невзлину».
Вот эти принципы, изложенные здесь с наив-ной откровенностью, а далее все более маскируемые, и легли в основу будущей стратегии фирмы:
• неограниченная власть осуществляется с помощью собственных силовых структур в соответствии с нормами внутрикорпоративной морали;
• корпорация должна обеспечить внешнюю закон-ность или, по крайней мере, скрытность внутри-корпоративной морали;
• власть над государством должна обеспечивать неограниченную экспансию корпорации и превращение ее в транснациональную.
Чем Ходорковский подходил для знамени либерализма? Он искренне верил в свое высокое, почти мессианское предназначение, заражал этим свое окружение и походил на вождей тоталитарных сект: отца Виссариона, основателя сайентологии Хаббарда и т. д.
Циничный Березовский, ироничный Гусинский никак не подходили на такую роль. Ходорковским двигало тайное знание о истинном предназначении его империи, которая была для него не самоцелью, а только трамплином к высшим целям. Он не сообщал полностью о своем предназначении своему окружению. Его слегка выдавало только аскетическое, как у всех дальновидных и великих диктаторов, поведение, чтобы внушить уважение непосвященным и дать понять о высоком предназначении.
Есть классические олигархи, которые удовле-творяются богатством. Но Ходорковский использовал богатство для приобретения неограниченной власти и стремился встать над государствами, превратив свою империю в сверхнациональное ТНК. Еще в юности он уверовал во всемогущество денег, и ветры истории, казалось, подтверждали это.
“Все куплю”, – сказало злато, но тут ветер вне-запно переменился, и “все возьму”, – ответил булат.
Воспевают бизнес Ходорковского как образец прозрачности, где на самом деле за ширмой благотворительности топили в 90-х годах компрометирующие документы, договаривались с тамбовскими, гнали нефть по секретным самаро-кипрским каналам по 40 долларов за баррель на Запад, перепродавая там по 140 долларов, и т. д. Даже Геращенко, не последний человек в Юкасе, изумился “прозрачности” Юкаса, когда оказалось, что ни он, ни западные оценщики “Юганскнефтегаза” не подозревали, что его основные активы давно выведены в дочерние структуры, а продана лишь пустышка.
Некоторые олигархи мечтали создать трансна-циональные компании и фактически выйти из-под юрисдикции России. Ведь они понимали, что положение олигарха в России всегда будет неустойчиво. И потом все реальные вопросы Bашингтону можно было бы решать с олигархами и местными князьями, отрывая государство от источников могущества, от управления сырьевыми потоками и выдавая грамоты на княженье в «Вашингтонском политбюро», чтобы коренные вопросы собственности на сырьевые ресурсы России решались не в Басманном, а в Техасском суде.
Уголовнику Невзлину уже нечего терять, и он, чтобы отмыться от уголовщины, лихорадочно строит из себя агрессивного политического деятеля, политического врага Путина. Все защитники Ходорковского тщательно обходят суть предъявленных судом обвинений. Самый сильный аргумент у них состоит в том, что самый всезнающий и справедливый в мире американский истеблишмент не мог бы принимать заказчика убийств, если бы Невзлин был таковым. Точно так же вечный недоброжелатель России Англия всегда укрывала беглых каторжников и террористов, в том числе и из России.
“Тихушник” Ходорковский избрал другую ли-нию поведения. Он в тюрьме срочно изучает и потом проповедует основы “чистого и патриотического” либерализма, поскольку настроение общества резко изменилось и теперь стало ясно, что лакеи глобализма не могут возглавить Россию, произносит правильные слова, но не признаeтся в воровстве, поскольку его тянут в вожди либерализма. Отношение к делу Хо-дорковского принципиально для будущего страны.
Будут ли в стране соблюдаться фундаменталь-ные библейские и общечеловеческие моральные табу (не убий, не укради и т. д.) или же, как при больше-виках, во имя “великой цели” верхушке будет позво-лено их не соблюдать? Тогда собственность их нико-гда не станет легитимной и смутное время продлится бесконечно.
Как бы помогло “эхомосковским”, если бы они могли отказаться от защиты людей, которые дискре-дитировали саму идею либерализма, погрязли в уго-ловщине, так сказать, войти в новую “чистую” жизнь с чистыми вождями: Каспаровым и Рыжковым. Если бы не одно трагическое обстоятельство. У “чистых” либералов нет и не может быть денег, достойных для оплаты услуг ”Эха” и других СМИ. А главное, нельзя отказаться от защиты интересов класса, которому служишь. И эти люди претендуют на роль моральных судей в русском обществе?
Группа людей с чуждыми для всей остальной России интересами пытается выступать судьей фак-тически всех остальных. Как известно, лучшая защита – это нападение. Люди с нечистой совестью пытаются спрятаться за классическими лозунгами либерализма.
Признаки вырождения либерализма
Ворюга мне милей, чем кровопийца – вот кредо нынешних либералов. Но ворюга – он же всегда и был кровопийцей. Нынешние либералы связали свою судьбу с ворюгой и попали в капкан своей риторики. Самая большая ошибка «эхомосковских» либералов – попытка превратить ворюгу в знамя. Вот основные особенности современного русского либерализма.
1. Защита интересов сверхкрупного капитала.
2. Антироссийская ориентация, в частности, на США.
3. Переход от борьбы идеологической на борьбу c личностями, точнее, почти с одной личностью-Путиным.
C таким набором приоритетов трудно рассчи-тывать на успехи на выборах и приход к власти де-мократическим путем. Поэтому стали рождаться са-мые экзотические комбинации с объединением всех антипутинских сил от крайне левых до западных врагов России. В 90-х годах либералы были мотором реформ и самоутверждались не столько благодаря критике предшественников, сколько на конкретных программах экономических реформ. Теперь же весь пафос уходит не на конструктивную работу, а на защиту олигархической системы и отрицание всего того, что делает один “враг” – Путин, неважно носит ли это либеральный или авторитарный характер. Таков “зоологический” антипутинизм, порожденный после выборов комплексом собственной неполноценности.
Смена элит. Наперсточника – в президенты!
Закончилось время нового застоя. История опять начала двигаться. Подул свежий ветер перемен. Судорожно пытается остановить историю та “элита”, которая была востребована обществом и появилась на поверхности после тектонического разлома начала 90-х годов. Теперь эти люди не хотят перемен. Они получили богатство и власть и объединились в попытке остановить историю.
Некоторые ищут ключ к разгадке происходящего в личных качествах Ходорковского и Путина, другие – в антисемитизме, “исторически присущем русскому народу”. Но почитайте о процессах, происходящих в сходных с нами обществах в Южной Корее и Китае. Вот глава одной из последней и самых богатой из олигархических семейных структур (чеболей) Сон Кил Сунг утаил от налоговой инспекции 340 миллионов долларов и направил их в основном на подкуп группы политиков перед президентскими выборами. Даже детали совпадают. В скандале оказался замешан бывший помощник нынешнего президента (читай Волошин). То же самое и в США. В Китае беспре-рывно сажают миллионеров и даже миллиардеров и конфискуют все имущество. По новому закону смертная казнь предусматривается за экономические преступления, ущерб от которых превышает 12 тысяч долларов.
Что же, азиаты такие жестокие или глупые? Ничего подобного: они в авангарде по развитию ры-ночных отношений, просто действуют методами, адекватными состоянию их гражданского общества. Там, где нет гражданского общества и правового самосознания, защиту широких слоев населения от мошенников вынуждено осуществлять государство. И Запад вынужден мириться с этим. Другое дело у нас, где некогда совесть нации – диссиденты – превратилась в “пятую колонну”. Они, как всегда, высокомерно поучают всех остальных и обвиняют во всем государство. У каждого в рыночной экономике свой товар, их обличения теперь имеют плохой спрос у ограбленного населения и идут в основном на экспорт по неплохой цене. Все эти нарциссы любуются своей прогрессивностью и защищают права олигархов и чеченских бандитов.
Когда на “Эхо Москвы” пропагандируют лозунг “Ходорковского в президенты”, кто же звонит им в поддержку, кто входит в состав этих 82%? Возможно, частично это мелкие жулики, которые подобным же образом уходят от налогов и тем самым живут лучше своих соседей. Успех Ходорковского, так сказать, гроссмейстера мошенничества, служил моральным оправданием его мошенничества. Если олигархи – мошенники считаются уважаемыми членами общества, то почему бы и мне не обмануть государство хотя бы на гораздо меньшую сумму?
Но все же среди слушателей масса людей, пусть неудачников, пострадавших от рынка, но наследующих русскую, а позднее советскую традицию всегда и во всем выступать против Российского государства как воплощения зла. Именно они приносят основной доход тем изданиям, где выступают Политковская, Альбац, Латынина, Шендерович, Малашенко, Фельгенгауер, Пархоменко и другие обвинители России.
Вот слева от меня лежит уголовное дело Ходорковского, а справа масса статей, в том числе и этих авторов. Создается впечатление, что авторы статей справа не читали этого дела, ибо они говорят не по существу обвинения , а вокруг и около.
Я читаю в уголовном деле, как Ходорковским была организована масса подставных фирм, которые разыгрывали пародии на проведение аукционов, получали акции и тут же их переводили в другие подставные фирмы за рубежом, как дурили настоящих собственников, якобы переводя им деньги и тут же их возвращая назад (метода наперсточников). Я думаю, что мало кто из простых граждан вникает подробно в механизмы мошенничества, они и так знают, что честно заработать десятки миллиардов долларов за 10 лет невозможно нигде и никогда, ни в какой стране.
А куда же тогда смотрело правительство? На самом деле олигархический переворот произошел в 1996 г., когда будущие олигархи впервые показали силу своих СМИ и избрали в президенты жалкого больного старика Ельцина. C тех пор он сделался иг-рушкой в их руках.
Казалось, молодые реформаторы-романтики классического капитализма (согласно Хайеку, Мизесу и др.) с изумлением увидели, какого олигархического уродца они вырастили. Наверное, так в свое время смотрели на сталинизм романтики-коммунисты. Думали вроде о благе народа, а получилось как всегда: всеми благами нового порядка пользуется горстка истинных победителей и купленных ими интеллигентов.
Они повторяют все те же слова, которые вели их к власти и богатству. Но эти же слова стали лжи-выми. Вот, например, знаменитая борьба за права человека превратилась в борьбу за права богатых, поскольку сейчас у каждого ровно столько прав, сколько у него денег. Особенно борются за права Гусинского, Березовского, Ходорковского (за комфортабельную камеру даже), поистине все понятия, к которым “прикасаются олигархи”, теряют свой прежний смысл.
Права бедных на образование, медицинскую помощь, даже на работу, все социальные права полуликвидированы. А политические права им не нужны, поскольку власть на местах, за исключением президентской власти, все равно покупается богатыми.
Представьте себе, что вас избрали в президен-ты в 2000 году и вы пытаетесь рулить государством. Очень скоро вы обнаруживаете, что управляющие приводные ремни оборваны, а лицемерные чиновники на самом деле выполняют команды других людей – олигархов, а вам и заплатить-то государевым людям нечем, поскольку казна пуста. Вы отрываете от кормушки Вяхирева, Аксененко, Адамова (хотя они участвовали в создании своих отраслей, прежде чем начать их разворовывать), изгоняете наиболее наглых олигархов, которые фактически управляют государством и пытаются выбирать угодных им президентов. Вы убираете одиозных губернаторов, которые превратили отдаленные и не очень территории в свои вотчины: Наздратенко, Кондратенко, Горбенко, Яковлева, Руцкова. Но сколько вы ни рубите голов драконам, вырастают все новые и более хищные. Надвигается новая национальная опасность. Получив в управление собственность за гроши, олигархи видят, что на международном рынке она стоит миллиарды, и постепенно переводят все свои богатства на Запад. Это ставит все сырьевые отрасли в зависимость от политики Запада, лишает Россию возможности использовать эти доходы в своих национальных интересах, превращает ее в сырьевой придаток Запада, навсегда лишая самостоятельности в принятии стратегических решений. И чтобы освободиться от узлов, завязанных намертво на шее, вы начинаете разру-бать гордиевы узлы.
Либерализм – отмычка для глобализма
Такие “сладкие” слова: свобода, демократия – используются США как таран или отмычка , чтобы взломать чужие двери, где-то с помощью грубой силы (в Югославии, Ираке, Иране и в других непокорных странах), где-то действуя более тонкими методами, организовывая цветные революции.
Одна из главных задач: никогда больше Россия не должна представлять опасность для Запада, в особенности для США. Ведь Россия уже однажды воскресла после революции 17 года. Поэтому надо создать новый санитарный кордон, попытаться навязать всем окружающим странам совершенно несвойственные менталитету этих народов системы управления. Вот специалисты по автоматике говорят, что любая система управления должна быть адекватна управляемому объекту. И прежде чем создать систему управления, нужно изучить все тонкости управляемого объекта, создать, возможно, его математическую модель и т. д. Но в Вашингтоне плюют на все тонкости, поскольку втайне высокомерно презирают эти объекты и всем слаборазвитым предписывают одну и ту же модель, пригодную только для США. А в некоторых восточных странах такой плохой менталитет, что уважают только диктаторов и из любой навязанной системы управления обязательно снова сделают тиранию. И неважно, что оккупационные или олигархо-ориентированные власти будут плохо приживаться. Впрочем, ничего нового здесь нет. Веками самые мощные державы Европы боролись как друг с другом, так и с Россией. Просто сейчас Россия для Запада совсем уж чужая и слабая. А слабых бьют – верно напомнил Путин. Поэтому до времени Запад прощал российской верхушке все, пока Россия все больше слабела. Но вдруг стал цепляться за все слабые места новой власти, когда новая Россия снова стала восстанавливать чуть было не утраченную государственность и опасно набирать силу.
Эволюция “Эха”
“Эхо Москвы”, на лету схватывая новые задачи и лучше всех формулируя новые цели компрадорской буржуазии, пытается скомпрометировать все, что объединяет потребительскую толпу в нацию: государственные институты, внешнюю политику, армию, оборонную промышленность, церковь. Смутное время Ельцина было идеальным не только для внезапного обогащения, это еще и золотое время небывалого мо-гущества участвующих в этих процессах СМИ. В “Эхе”, как в Ноевом ковчеге, собрались теперь все представители фауны и флоры уходящего, стыдного для России времени. Их время сжимается, как шаг-реневая кожа. Удивительно отличие мнения народного, например о Ходорковском, от мнения наиболее престижных СМИ. Дело в том, что, став на “народную” точку зрения, ты тем самым связываешь себя с бедным классом, а произнося пароль, вроде “Басманный суд”, обретаешь возможность войти в мир СМИ, зримо или незримо связанный с крупным капиталом, и весьма неплохо оплачиваемых журналистов. Такова уж вторая древнейшая профессия.
Чубайс уже сам признался в исчерпанности той идейной платформы, с которой это поколение элиты пришло во власть. Дискредитировали себя все партии и даже Явлинский, у которого чуть ли не единственным рекламируемым товаром была честность, и наконец-то он продал ее Ходорковскому, чтобы удержаться в политике. Общество сформировало запрос на появление в политике новых людей, не преследующих клановые интересы либералов или силовиков.
С другой стороны, кризис “Эха Москвы” – это трагедия для целого слоя людей моего поколения, которые привыкли быть самыми прогрессивными и талантливыми. И вдруг общество стало агрессивно отвергать их идеологию и уходить к самым “непрогрессивным”, к тем, с кем они так боролись.
Это те самые шестидесятники, которые, каза-лось, нашли себя, реализовали, стали успешными и вдруг потерпели сокрушительное поражение и от кого – серого бесцветного полковника КГБ. Он обхитрил их, стал реализовывать их же лозунги, но вместе с тем вернул много советского. А они, такие яркие и талантливые, стали “пятой колонной” в стране.
Расцвет их популярности и даже могущества связан с фактическим приходом к власти в стране олигархов, которые купили и использовали “талантливых и прогрессивных” в своих информационных войнах. И каким насыщенным и ярким было для них это время, когда большинство погружалось в нищету и теряло всякую надежду на свое будущее!
Сначала “эхомосковские” выражали интересы самой продвинутой части общества, а потом стали отражать интересы компрадорской буржуазии, все еще претендуя на монополию в понимании демокра-тии и страшно раздражаясь, когда им говорят исти-ну.
Существуют законы сохранения добра и зла. Конечно, стало скучнее жить. Исчезли надежды на чудо. Нужно много работать, а не болтать. Россия, к счастью, прошла период великих потрясений, по ко-торым так ностальгирует уходящая элита. Но зато становится меньше нищих, идет экономический рост. Вот и “Эхо” теперь чуть попритихло, даже генератор продажной ненависти Доренко выступает как простой диктор. После выборов и краха “демократов” общество отвернулось от них и, чтобы не потерять совсем аудиторию, “Эхо” перестраивается, приглашает людей из других лагерей и просто умных и компетентных людей. Ненависть перестает быть ходким товаром. И вообще яд в небольших дозах является лекарством, только не дай Бог генераторам ненависти к государству снова захватить ведущие СМИ и зомби-ровать народ.
В 90-е годы многим казалось, что либерализм решит все проблемы России. Потом наступило горькое разочарование. Вместо очередного идеологического увлечения приходит прагматизм, наиболее ярким выражением которого является, например, доклад А.Р. Белоусова "Долгосрочные тренды российской экономики". Там совершенно другой, новый язык: национальная конкурентоспособность, конкурентные пре-имущества и т.д. Этот язык выводит из тупика вечного противостояния славянофилов и западников.
2004 г.
ОТ МЕРТВОЙ ВОДЫ К ЖИВОЙ, ОТ РЕФОРМ К НАЦИОНАЛЬНЫМ ПРОЕКТАМ
(о докладе А.Р. Белоусова "Долгосрочные тренды рос-сийской экономики")
В 90-е годы многим казалось, что классический либерализм решит все проблемы России. Потом наступило горькое разочарование. Вместо очередного увлечения западными идеями приходит прагматизм, рождающий в перспективе собственную идеологию, осознание собственного места в мире, за которое надо бороться, одним из ярких выражений которого является доклад А.Р. Белоусова "Долгосрочные тренды российской экономики" (Белоусов А. Долгосрочные тренды российской экономики: сценарий экон. развития России до 2020 года / А. Белоусов // Общество и экономика. – 2006. – №1. – С. 3-74. Окончание. На-чало: № 12, 2005.) Материалы сайта www.forecast.ru.
В этом экономическом труде, естественно, нет таких слов, как либералы, патриоты, демократы. Там совершенно другой, новый конструктивный язык: национальная конкурентоспособность, конкурентные преимущества и т.д. Этот язык “проектного” подхода выводит из тупика вечного противостояния славянофилов и западников, соединяя рыночные и патриотические подходы вместо постоянного их противопоставления.
Простое поддержание статус-кво – это выми-рание. Мы только реагируем на активную позицию других народов и государств: США, НАТО, Китая – и боимся оранжевых революций. Лучшее лекарство против оранжевых революций – выработка новой, своей модели поведения в мире, своей “революции” во взглядах, которую пытается найти общество в новое послеельцинское время.
Либерализм обрекает нас на позицию вечно догоняющих. Либерализм – это фактически социал-дарвинизм: сильные за счет слабых. То же самое не только внутри страны, но и в отношениях между странами. Сильным не нужны конкуренты, мы нуж-ны только в качестве сырьевого придатка: “у страны, полностью интегрированной в глобальную экономику, темпы роста не могут превзойти общий уровень, поскольку мировая хозяйственная система – это система сообщающихся сосудов с перетоками капитала и ресурсов”. Общество, которое неспособно вырабатывать свои новые творческие подходы, новые социальные, рыночные и технические идеи, обречено на отставание. Чтобы остаться лидером для окружающих народов, мы должны вырабатывать новые цивилизаторские идеи. Когда-то мы увлекали вперед идеями православия, потом объединяя все низы и народы мечтой о социальной справедливости, которую теперь перехватили идеологи воинствующего ислама. Мы и в войне во многом победили потому, что, в отличие от Франции, у нас, как, впрочем, и у Германии, было “сверхоружие” – идеология, пусть хотя бы большеви-стская, которая вселяла уверенность в своей истори-ческой правоте. Технический прогресс, в результате которого мы научились делать оружие и машины, был только следствием той ведущей роли в мире, которую мы себе приписывали.
Первые годы Путин продолжал либеральное дело, и, как говорил сам Гайдар, у него это получалось лучше, чем у либералов, так как многие простые люди поверили ему интуитивно, почувствовав в нем другую породу, отличную от ельцинской “элиты”. На тот момент других идей, кроме либеральных, не было. Уже при Путине первая группа налоговых либеральных реформ была в пользу только бизнеса, болезненные, но наверное необходимые социальные реформы отняли у народа остатки социальных прав. Вся идеология представляла собой простую компиляцию западных идей. Все российские идеи были скомпроментирова-ны. И новое окно в Европу было нужно.
Но всякое лекарство, принимаемое в большей дозе, чем это может усвоить организм, является ядом. Путин все меньше нравился либералам, когда во второй период все больше отходил от либеральных догм, причем на это его толкали совершенно практические вопросы управления страной. Он все больше чувствовал, что корабль не слушается руля, поскольку олигархи, губернаторы и другие бояре давно уже рулили в своих интересах, совершенно не считаясь с интересами народа и государства. Общество, неспособное рождать новые идеологии, новые импульсы для развития и образцы государственного устройства для подражания (хотя бы государств СНГ), неизбежно теряет творческие силы и превращается в сателлита более мощных государств, а то и в колонию, сырьевой придаток. Мы были лидером до тех пор, пока у нас был ореол первопроходцев коммунизма, потом борцов с колониализмом и т.д.
И только теперь из практических действий вырастает новая российская идеология, может быть, та самая национальная идея, поиском которой было занято так много людей. В ее формулировании участвует много людей совершенно разного плана, вот наугад: Белоусов – руководитель Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), Виталий Третьяков, Чадаев, Сурков, Леонтьев, Никонов, Марков, Мигранян, Павловский. Новое мировоззрение теперь, когда Россия, наконец, созрела для этого, буквально носится в воздухе. Но легко переписывать чужие мысли и трудно сформулировать свои, отвечающие своей истории и географии, на-циональному менталитету. Можно бесконечно ходить по замкнутому кругу, как это и предлагают Рыжков и компания, механически перенося на Россию идеи, выработанные для совершенно другого общества. Лозунги, так популярные в 90-е годы, только прикрывали реальные экономические интересы.
Сама демократия не ставит целей перед обще-ством, она только определяет формы и ограничения движения. Управлять велосипедом можно только при его движении. А двинуться вперед мы не могли, как лебедь, рак и щука, пока различные демократические институты бесконечно клинили друг друга, что и происходит сейчас на Украине. Для движения вперед нужен хотя бы временный консенсус власти и общества. Никакие законы и реформы институтов сами по себе не дают импульса движения.
Главная задача “эхомосковских” – разрушить этот консенсус, изобразить его как поражение демо-кратии и как наступление национализма и даже фашизма. Демократия им представляется как бесконечные словопрения и мечтания (продажа иллюзий другим при обеспечении личного благополучия). С помощью таких организаций, как “Открытая Россия”, “Другая Россия”, воспитывается презрение к “неполноценным” национальным институтам, хорошо или плохо объединяющим людей в нацию: к православию, армии, государственным институтам. Задача вбить клин между народом и государством и заставить искать правду в чужих, “эталонных” институтах и судах. Так закладывалась основа для цветных революций. В злобном бессилии вместо того, чтобы идти дальше Путина как раз в реализации рыночных подходов за счет придания им новой силы, встраивания их в на-циональные интересы, они цепляются за дискредитировавшие себя лозунги 90-х, все более увеличивая разрыв с народом. В 90-х годах либералы были мотором реформ и самоутверждались не столько благодаря критике предшественников, сколько за счет конкретных программ экономических реформ. Теперь же весь пафос уходит не на конструктивную работу, а на защиту олигархической системы и отрицание всего того, что делает один “враг” – Путин, неважно, носит ли это либеральный или авторитарный характер.
Вот вам развертывание истории по спирали (советское время –олигархическое-путинское). Госу-дарство использует теперь организационные находки олигархов в создании своих идеолого-политических надстроек, использовавшихся ранее олигархами для укрепления своей власти (и, в свою очередь, украденных, например, “Открытой Россией” у советских идеологов). Создание молодежных организаций, летних школ и лагерей для подготовка “смены”. Брошенная было на произвол олигархов молодежь, да и все общество снова возвращаются под идеологическое руководство значительно озападненных националь-ных институтов. Создается Общественная палата, прижимаются иностранные источники финансирования неправительственных организаций, провозглашается “суверенная” демократия, создаются партии, управляемые государством (типа “Родина” или так называемая “Партия жизни”).
И не случайно этим занимается Сурков, сам вышедший из Менатепа и понимающий все “находки” олигархов.
Было бы гораздо лучше, если бы общество, полностью отпущенное в 90-е годы “на волю”, само бы создало ответственные общественные институты гражданского общества, но, к сожалению, были созданы только организации и партии, прикормленные олигархами и США. Такая вот рыночная демократия. В 90-е годы либеральной “элитой” были скомпроментированы в глазах народа все демократические, либеральные и рыночные ценности.
Антинациональный характер либеральной “элиты” особенно явственно сказываетcя в вопросах внешней политики. Всякие партии на Западе, как правило, расходятся только в вопросах внутренней политики и едины, в основном, во внешней, тогда как у нас эхомосковская оппозиция выступает всегда на стороне недоброжелателей России.
Если бездумно плыть по тем законам глобали-зации, которые диктуются нам извне, то мы никогда не вернемся к высоким технологиям. Только для сил, противостоящих внешнему давлению, для оборонки, сохраняются островки собственного производства высоких технологиий. Все остальное выгоднее и де-шевле покупать в Азии и на Западе.
Наше время напоминает переход от нэпа к индустриализации, от рыночного хаоса – к национальным проектам. Снова возрождается ведущая цивилизаторская роль России, пусть в формально не зависимых государствах. Много несостоявшихся государств не в состоянии прокормить своих граждан и выталкивает их в Россию в поисках пропитания. Зато элита этих стран процветает, в том числе и при поддержке Запада, переложив все свои трудности на Россию. Почти без видимого насилия бывшая Россия почти срослась в СССР после гражданской войны. Повторения этого больше всего и боится Запад и поэтому всячески поддерживает процессы дезинтеграции на постсоветском пространстве.
Фактически все идеи либералов исчерпаны, и все, что смогло прижиться в России на данный мо-мент, реализовано. Даже “Эхо Москвы” все больше теряет свою аудиторию – все больше перебежчиков в противоположный лагерь, все больше конфронтации со слушателями. Они вынуждены выпускать в эфир Леонтьева и даже Проханова, чтобы была дискуссия, привлекающая публику.
Ход истории всегда цикличен, и после провала реформ Адашева при Иване Грозном наступает разгром бояр и опричнина; после нэпа индустриализация и террор. Наступает “отрицание отрицания”, как и предсказывает диалектика. С новыми уже рыночными инструментами мы частично возвращаемся к скучным советским порядкам, впрочем, характерным во многом для любого стабильного общества. Каждый раз в нашей истории хаос рождает порядок, вернее, упорядочивается то, что выжило после хаоса. Потом опять новый порядок вырождается и ведет к новому творческому хаосу и т. д., такова диалектика.
Поскольку теперь мы входим в мировое разде-ления труда (калстехнологии по Белоусову), то выну-ждены формировать такую промышленную политику, сохранить производство таких товаров, которые позволяют наши национальные возможности. У нас нет таких дешевых и трудолюбивых исполнителей, как в Азии, и мы уже не можем тягаться со всем миром, “догнать и перегнать” в создании новейших технологий. На Западе создают образцы товаров, которые воспроизводят в Азии. И мы не можем не встраиваться в мировые технологические цепочки. А реально тягаться с Западом мы можем пока только в создании оружия.
Сейчас либералы, которые предлагают нам пристроиться в хвост цивилизованных государств, пытаются доказать, что в нашей истории совершенно нет ничего положительного, что мы могли бы использовать в современной истории, и весь наш исторический опыт надо строить только по западным образцам, очевидно, превратившись для этого чудесным образом в швейцарцев или американцев.
Юрьев пишет: “Россия всю свою историю была проектной страной, сначала для византийско-православного проекта, потом для красного проекта. Наш самый главный ресурс - невероятно оскорблен-ное национальное чувство”. Правда, смущает очевидная аналогия перехода в 20-х годах от реформ нэпа к “проектам” индустриализации и коллективизации. Чем же отличается проектный подход Белоусова от советского проекта?
Если коммунисты и националисты просто от-рицают все рыночное и западное, то подход Белоусова базируется на рыночных подходах, но используемых для пользы всего народа и государства, а не для кучки олигархов. Но для этого “новое мышление” должно овладеть массами, необходимо преодолеть противостояние общества и власти.
Oбъявленные национальные проекты по обра-зованию, здравоохранению, жилью, сельскому хозяйству под руководством Медведева должны заживлять раны, нанесенные реформами. Столкнувшись с серьезными трудностями, особенно с совсем застаревшими по жилью и сельскому хозяйству, они потребовали анализа глубинных и, может быть, даже необратимых процессов, в частности, глобальной коррупции, произошедших в обществе за 90-е годы и усиливающихся еще более сегодня.
Нынешние проекты – это мертвая вода, кото-рая должна срастить расчлененные государство и народ, особенно после самых непопулярных либеральных реформ по монетаризации, реформы ЖКХ и т. д., выпавших на долю Путина, так как сами реформаторы не смогли их провести. Главная задача более масштабных и глубоких национальных проектов (живой воды), по Белоусову, не столько трата стабилизационного фонда, сколько наращивание ВВП.
Доклад Белоусова, как и деятельность его цен-тра по выработке новой экономической стратегии, поднимается над спорами либералов и патриотов, cоединяя рыночный и государственный подходы. Собственно, вся международная деятельность и по-ездки Путина и посвящены этой задаче. Он таскает с собой кучи предпринимателей, выступая главным лоббистом проектов национально ориентированных предпринимателей. В этом заключался и главный урок разгрома Юкаса, чтобы не Ходорковские вели переговоры с США и Западом о экономических сою-зах и стратегии России, а выбранные народом президенты в соответствии с национальными, а не личными интересами. Вот вам последние примеры. После того как США не пустили нас в ВТО, наложили санкции на оборонные КБ (Сухого) и т.д., мы разворачиваемся в сторону (участие ФРГ в разработке Штокмановского месторождения, покупка самолетов в Европе, а не у Боинга, скандал с Сахалином-2). Мы снова возвращаемся в Африку, Латинскую Америку, даже на Кубу.
Использование национальных конкурентных преимуществ для развертывания национальных проектов (проектов в широком смысле, изложенном в докладе Белоусова) позволит реализовать энергетический, научно-исследовательский, транспортный (транзитный) и сельскохозяйственный потенциалы России. Оказывается, у нас есть национальные пре-имущества, состоящие не в западном трудолюбии, а в том, что наши предки в царской России, жертвуя своими жизнями и осуществляя византийско-православный и красный проект, оставили нам ог-ромную страну, которая ровнем – гладнем раскину-лась на полсвета и содержит в силу своей необъятности огромные ресурсы, возможности для организации мировых транспортных коридоров, плодороднейшие земли. Некоторые либералы объявили, что наши просторы являются нашим национальным проклятием (например, Мария Розанова в программе Александра Архангельского) и нужно либо их раздать, либо смириться с тем, что они станут “мировым достоянием”. Ну не достичь нам в обозримом времени трудолюбия, аккуратности и бережливости народов Европы, другая у нас история и география.
Вот Белоусов и предлагает реализовать капитализацию этих доставшихся нам от предков национальных конкурентных преимуществ:
• обеспечение энергоресурсами мировых центров силы (именно этим фактически и занимается Пу-тин);
• встраивание нашей экономики в глобальный обо-рот высокотехнологичной продукции;
• замыкание грузо-пассажирских потоков Европа Азия на российские транспортные коридоры;
• реализация стратегии экспорта зерна и экологически чистых продуктов.
Этому посвящен доклад А.Р. Белоусова “Долго-срочные тренды российской экономики: Сценарии экономического развития России до 2020 года (Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования http://www.forecast.ru)”, являющийся разделом более обширного (427 стр.) аналитического доклада “Вызовы конкурентоспособности”.
Докладом восхищаются специалисты, но широкой публике он не известен, хотя, кажется, может быть экономической основой национальной стратегии. Он должен бы вызвать широкую дискуссию в обществе и вывести оппозицию на более высокий и конструктивный уровень. Знаменательно, что экономические сочинения подобного масштаба когда-то рождались только в либеральной среде («500 дней» Явлинского). Удивительно, но государство не популяризует идеи своих лучших умов в отличие от большевиков, мобилизовавших в свое время население пропа-гандой своих идей. Вот я и хочу привести отрывки из материалов Белоусова и о Белоусове, которые нашел в Интернете. Сейчас Белоусов со своими идеями пошел вверх и стал уже замом Грефа, правда, четвертым.
Выдержка из стенограммы заседания клуба "Свободное слово" 2 февраля 2000 г. Выход России из кризиса. Возможные сценарии развития (2-е заседание).
Белоусов:
В качестве преамбулы я бы хотел заявить, что, на мой взгляд, главные проблемы ближайших десяти-пятнадцати лет лежат не в экономической, а прежде всего в социокультурной сфере, то есть главная стратегическая проблема состоит в восстановлении нашей социокультурной идентичности в формате культурных, экономических, геополитических вызовов, которые образуют процесс глобализации. Последний предъявляет достаточно жесткие требования к эко-номической модели или к экономическому росту, в рамках которых, а также в силу той инерции, которая просматривается у нас на ближайшие десять лет, мы в этот формат не вписываемся. На мой взгляд, вызов состоит в том, что Россия, будучи полиэтническим и поликультурным обществом, – все-таки до сих пор существовала и развивалась исключительно в рамках смыслового поля, некоей национальной идеи. Неважно, как называлась эта идея, – "уваровской формулой" или "красным проектом", но Россия вне такой идеи и смыслового поля существовать не могла. Сейчас этнические компоненты, образующие российское общество, находятся в достаточно разогретых внешних ци-вилизационных полях, и если такой цементирующей идеи нет или ее энергетики не хватает для того, чтобы удерживать все общество в некоем достаточно жестком формате, то возникает реальная вероятность и опасность того, что эти этнические компоненты начнут разбегаться, вплоть до распада общества. Это с одной стороны. А с другой стороны, глобализация резко обостряет и усложняет проблему восстановления идентичности: если понимать последнюю волну глобализации как становление некоего особого качественного социоэкономического пространства, то оно очевидно строится на совершенно иных принципах и иных механизмах, нежели прежние модели идентичности, в основе которых так или иначе лежали ценностные механизмы. Поясню. Я приверженец той точки зрения, что глобализация порождает и опирается на постмодерн, который, в свою очередь, отрицает цен-ностные основы формирования любого общества. В силу своей полинациональности и поликультурности Россия не может ответить на вызовы глобализации так, как отвечает на них Запад. Не на "не хочет", а на не может, даже если бы сильно захотела. В чем тут дело, и какое отношение имеет к экономике? Прежде всего это означает, что мы должны в ближайшие десять-пятнадцать лет одновременно решить две задачи. Первая задача – это повышение уровня жизни, как это ни банально звучит. Потому что только на основе и в рамках повышения уровня жизни можно обеспечить формирование некоей идеи как надстройки над реальным процессом. И вторая проблема, – это повышение эффективности в любом аспекте и смысле – и в корпоративном общенациональном и т.д. До сих пор, в частности в послевоенной истории, не было случая и примеров, когда государства одновременно решали бы эти задачи. Практически, во всех странах (с какой-то натяжкой здесь можно назвать Китай, но он, на мой взгляд, проблему эффективности не решил, и еще вопрос, сможет ли решить её в принципе) эти две задачи были разнесены во времени. Единственное исключение, как ни странно, представляет Советский Союз, когда примерно со второй половины пятидесятых до конца шестидесятых годов мы действительно примерно удвоили уровень жизни и одновременно существенно продвинули решение проблем технологического обновления. Но сейчас возникла совершенно иная ситуация и появились новые тенденции.
Поскольку после 1998-го года практически нет больше возможности поддерживать высокий уровень социальных услуг, радикально изменилось и поведе-ние предприятий. Все опросы показывают, что частные предприятия готовы увольнять работников столько, сколько надо для того, чтобы обеспечить экономическую эффективность в интересах собственного выживания.
Поэтому первая проблема ближайшего десяти-летия состоит в том, что у нас образовался огромный и растущий массив депрофессионализированных и деклассированных людей, который представляет со-бой, если угодно, аналог плавильного социального котла, в котором будет вариться пока непонятно что.
Вторая проблема грядущего десятилетия – это проблема сырьевой базы. Капиталовложения в сель-ское хозяйство упали в 20 раз, и лишь 5% остались от уровня 90-го года. Здесь ситуация выглядит совершенно тупиково; в рамках тех тенденций, которые складываются, неизбежно произойдет спад производства продовольствия где-то на рубеже 2004-2005 года. Аналогичная ситуация, но, может быть, менее острая, складывается сейчас и в топливном секторе, скорее в нефтедобыче. Кризис сейчас бежит быстрее, чем растет рейтинг Путина.
Теперь что касается субъекта. На мой взгляд, появление субъектности, по крайней мере, в обозри-мом будущем, упирается в решение двух задач. Это, первое, преодоление разрыва между властью и обществом. И преодоление внутреннего конфликта внутри элиты – второе. Я не являюсь сторонником, скажем, точки зрения Миграняна и Шевцовой, которые считают, что решение этих двух задач можно развести, что можно решить проблему консолидации элиты вне решения проблемы преодоления разрыва между властью и обществом. Единственная точка, где есть пересечение этих двух проблем, это уровень жизни. На мой взгляд, первый шаг к созданию субъекта – это создание механизма реальной ответственности власти за повышение уровня жизни как действенно работающего механизма.
Вторая проблема выглядит гораздо хуже, пото-му что инновационный потенциал сейчас стремительно адаптируется в мире к сетевым структурам производства или воспроизводства. К тому, что именуется калстехнологиями. Это как раз и есть способ адаптации к сетевому распределению инновационного потенциала, когда огромное число предприятий, от тысячи до десятков тысяч производителей накрываются единым информационным полем, действуют в рамках единых стандартов. Благодаря чему одна деталь мо-жет производиться где-нибудь в Бразилии, а другая в Европе. Эти процедуры, калстехнологии, которые сейчас возникают, предъявляют целый ряд очень жестких требований, начиная со стандартизации и кончая информационным наполнением всех этих вещей. Мы к этому абсолютно не готовы. Сейчас мы начинаем только примериваться, в каких бы это вузах организовать обучение таких специалистов. Ясно, что если дело пойдет таким образом, то наш инновационный потенциал через 2-3 года просто обесценится. Он будет никому не нужен, потому что просто не сможет удовлетворять тем элементарным стандартам, которые сейчас предъявляет глобальная мировая экономика.
Вторая проблема с инновационным потенциа-лом, – это развилка, которую отчасти зафиксировал Андрей Иванович Калганов. Она состоит в следую-щем. В принципе, можно использовать этот иннова-ционный потенциал, который у нас есть, для создания постиндустриального уклада. То есть сформировать некую плотность из образованных кадров, инновационных ресурсов, продвинутых технологий и т.д. в соответствующих организационных формах для того, чтобы он воспроизводился. Воспроизводиться такой уклад может только лишь в том случае, если он ин-корпорирован в мировые структуры воспроизводст-ва. Но тогда с большой вероятностью мы просто ли-шимся сами этого потенциала, мы не сможем его использовать для модернизации нашего собственного индустриального слоя, индустриального уклада. И есть другой вариант, когда мы этот самый инновационный потенциал, грубо говоря, пустим на модернизацию своего собственного индустриального сектора. Но тогда мы его не сможем воспроизводить на адекватном с точки зрения мирового хозяйства уровне. Как мы эту проблему решим, не очень понятно, скорее всего, как-то стихийно (кривая вывезет). И, тем не менее, она есть, и я ее хотел бы обозначить.
2006 г.
ПУТЕШЕСТВИЕ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ
Нарциссов формально является сотрудником музея Корина и иногда водит по нему экскурсии. Но его основная деятельность, по сути дела, проявляется в качестве руководителя и вдохновителя неформального клуба “любителей русской старины”. Зимой этот клуб заседает в малом зале Политехнического музея. Циклы лекций “Псков и его земля”, ” Русский север”, “По Волге”, по сути дела, являются комментариями к сотням слайдов, которые он показывает во время каждой из таких лекций. Эти слайды он копил в советское время в течение путешествий-исследований архитектурных и иконописных сокровищ былой православной Руси и вот теперь, наконец, нашел благодарных зрителей и слушателей. Зал всегда полон. Кроме того, зимой часть слушателей отправляется, как правило, в автобусе на экскурсии по архитектурным па-мятникам Москвы и Подмосковья.
Летом география поездок расширяется до Нов-города, Пскова, Старой Ладоги, Каргополя, Вологды, Соловецких островов и т.д., а также выездов к исто-кам возникновения христианства: в Сирию, Константинополь, Италию (Равенна). Зачастую, проводя экскурсии, например, в Новодевичьем монастыре у Смоленского собора или храма Покрова на Нерли во Владимире, он начинает с их византийского происхождения и только в самом конце длинной речи возвращается к обозреваемому храму, иллюстрируя “преображение холодной аристократической византийской живописи в духопись светлых и теплых славянских образов”.
Публику привлекает его колоссальная эруди-ция, сверхчеловеческая энергия и азарт охотника, добывшего очередной слайд с редкой реставрируемой иконой или труднодоступной церковью. В поездках на автобусе он создает семейную дружескую атмосферу выезда на пикник. Автобус, по его выражению, это ковчег, в котором остатки интеллигенции совершают путешествие во времени и в пространстве. Он всячески ублажает публику, вплоть до исполнения репертуара Шаляпина или же провозглашения в храме “Многая лета” всем присутствующим, чем смущает случайных посетителей. Официальные “исскусствоз-найцы” не признают его, и он отвечает им тем же, за исключением почитаемых учителей: М.Н. Тихомирова, Рогова, К.И. Иванова и других – местных краеведов, собирателей северных икон и т. д.
Люди, которые ездят с ним, в основном жен-щины в возрасте, родственные по своим интересам и мировоззрению, быстро сходятся, находят новый смысл жизни, сдруживаются и после каждой поездки собираются для просмотра фотографий. В поездках, наверное, странно наблюдать стороннему зрителю, как “стадо”, вывалившееся вслед за Нарциссовым из автобуса, наперегонки бежит за ним для съемок очередного шедевра деревянного зодчества, зная, что сам Нарциссов выберет как профессиональный фотограф лучшую позицию для съемок. Московская публика выглядит здесь как некие иностранцы. Однажды в час ночи в Каргополе я наблюдал, как наша молодежь по прогнившим лесам на глазах редких изумленных прохожих устремилась на сорокаметровую ко-локольню Христорождественского собора.
Нарциссов, по словам Радика Аднобаева, кар-гопольского туристского предпринимателя, который организовывал нашу экскурсию по Каргополю,- ска-зочник, каких раньше рыбаки-поморы брали на пу-тину, чтобы он украшал их досуг в длинные осенние вечера. Нарциссовские паломники показались Адно-баеву родственниками. Дейстительно, родственные в чем-то души, не удовлетворенные засильем поклонения мамоне, создали себе в Нарциссовском клубе убежище от “безобразий” рынка.
Наверно, похожие устремления объединяют людей вокруг отца Виссариона. Иногда наш автобус, несущийся по Подмосковью и останавливающийся в живописных местах на трапезу с возлияниями, напоминает гарем красноармейца Сухова – так послушно наша публика (иногда Нарциссов с его восточной внешностью напоминает апостола Павла) следует за своим пастырем. Он полностью соответствует своей фамилии и в то же время переполнен дружелюбием к своим поклонникам. Неплохой актер, он вдруг преображается, перестает хулиганить и переходит на высокий стиль проповедника “духописи ”. Cмесь высокого стиля, когда он говорит о древней Руси, вдруг сменяется низким жаргоном, когда он говорит о Пете (Петре I), Кате (Екатерине II) и Володе (Ленине), о “кошмарксе”. В жизни он раблезианец, а его любимые песни – Тимура Шаова, где также смесь высокого и низкого. В его проповедях присутствуют убеждения:
• по сути, история российской культуры – это деградация от наивысшего взлета в архитектуре и иконописи древней Руси до примитивов советского времени;
• русский человек проявляется наилучшим образом в экстремальных ситуациях, особенно в пограничных городах древней Руси: Смоленске, Пскове. Для русского человека характерна некичливость, отвечающая скромности русского пейзажа.
Византия (путешествие в Константинополь с Нарциссовым)
Почему возник интерес к Византии, почти Ат-лантиде, “исчезнувшей империи”, как назвал ее Джон Румер в цикле телевизионных передач, который был показан по телевидению весной 2003 г.? Сейчас снова обострилось глобальное противостояние Запада и Востока, начался новый “крестовый поход” Буша, поддержанный всей Европой. Снова Россия, казалось бы, побежденная, прирученная и пошедшая по западному пути, подвергается злобным нападкам за малейшую “провинность” перед Западом. Снова происходит поворот к авторитарному правлению. Есть ли для всего этого исторические предпосылки? Можно ли прогнозировать ее историю, изучая судьбу ее предшественницы, Византии?
Простояв сотни лет, почти так же, как Визан-тийская, рухнула Российская империя. Есть ли что-нибудь общее в их судьбе? Готовясь к экскурсии с Нарциссовым в Константинополь, я неожиданно от-крыл для себя мало известный широкой публике книжный мир византиеведов, почти замкнутый, в чем-то элитарный.
Византия, так же, как и Россия, стояла на границе христианского мира, подвергаясь ударам как кочевников и мусульман с востока и, казалось бы, единоверцев – христиан с запада. Византия боролась с нашествиями кочевников, аваров, гуннов, болгар, славян и постепенно цивилизовала их. Этот процесс хорошо изображен в книге Оболенского “Византийское содружество наций. Три византийских портрета” талантливой книге о византийском влиянии на окружающие народы (читается на одном дыхании). Именно из Византии Россия получила христианскую мораль, эллинскую красоту и римские имперские инстинкты. По знаменитому пути “из варяг в греки” шли потоки людей, товаров, идей. Вот вам пример тогдашней “глобализации”: сын короля Норвегии Харальд Хадрад в 1034 г. прибывает в Константинополь и 9 лет служит Константину IX, а потом возвращается на Русь, где женится на дочери Ярослава Мудрого –Елизавете. После смерти отца Харальда провозгла-шают королем Норвегии. Он чуть не завоевал Англию, где и погиб в битве на Стамфордском мосту.
Один из крупных византиеведов, Каждан, пи-шет в книге “Два дня из жизни Константинополя”: ”Византийская знать, нестабильная и разобщенная, не верила ни в честь, ни в дружбу, но лишь в эгои-стическое личное благополучие …Как это странно – в обществе нестабильном, чреватым переворотами, пронизанном страхом и неуверенностью, где человек, лишенный поддержки корпорации (как в средневековой Европе), противостоял могущественной и непонятной силе, создавалось искусство, казалось бы, чуждое земных страстей и желаний”. Главное в менталитете византийцев, по Каждану, “индивидуализм без свободы”. Что же могло объединить смесь различных народов, наследников греческой культуры и недавних кочевников, греков, персов, армян и евреев? Только преклонение перед высшими ценностями: красотой и величественностью храмов, таинством проповедей. Византия сохраняла империю в значительной мере благодаря этим ценностям. Язычники, в том числе и славяне, попадая в Константинополь, были поражены имперским великолепием, христианскими проповедями и увозили с собой частички красоты, иконы и молитвы, распространяя византийские ценности.
Западный человек, Дэвид Тальболт Райс, в своей книге “Искусство Византии” говорит, что “византийская живопись, перенесенная в Венецию, выродилась, так как западному человеку была чужда трансцендентная мистика, которая придавала возвышенную и сверхъестественную красоту лучшим творениям искусства Византии”. Только на Балканах и в России смогли продолжить византийскую традицию. Не в пример Венеции византийская традиция находила свой отклик и продолжение в славянской душе.
Во Флоренции, в галерее Уффицы, явственно виден переход от изможденной плоти образов на привезенных из Византии иконах к почти языческому буйству плоти итальянского Возрождения. Каждан в “Византийской культуре” пишет: “Традиционно на Западе античные художественные идеалы рассматривались как высшие достижения искусства, а средневековое искусство как вырождение и упадок, что было преодолено лишь великими художниками Ренес-санса. В настоящее время все отчетливее проявляется, что обе основные системы отражения действительности – иллюзионизм, т. е. стремление к максимальному подражанию природе, и обобщенно – спиритуалистическая, символическая манера – по-видимому, обладают ограниченными возможностями, которые на определенном этапе оказываются исчерпанными, и художники обращаются к противоположному методу.”
Бродский, который так любил Венецию (вечного врага и грабителя Византии), говорит в своем “Путешествии в Стамбул”: “Памятуя о античной культуре, чем дольше я живу, тем привлекательнее для меня это идолопоклонство, тем более опасным представляется мне единобожие… демократическое государство есть на самом деле торжество идолопоклонства над христианством”. И еще: ”Мечети Стамбула – это насевшие на землю, не в силах от нее оторваться, застывшие каменные жабы.. тон этим жабо- и крабообразным сооружениям задан был Айя-Софией”. Кажется, что он даже не взглянул ни на одну византийскую фре-ску. Ему надо было отомстить России, и он видел в Константинополе только грязь. Заодно досталось даже Циолковскому (за русский милитаризм?) “за вдохновенные, но баллистически реальные фантазии Циолковского”.
Как пишет Питер Вайль (Гений места. Босфорское время), “Стамбулу от Бродского достается не по заслугам: город расплачивается за Россию и Советский Союз. Сравнение СССР с Оттоманской империей, Суслова с Великим муфтием и т. д.”
И еще из Бродского: ”христианство в Византии овосточилось. Христианство, принятое Русью, уже не имело ничего общего с Римом. Пришедшее на Русь христианство бросило позади не только тоги и статуи, но и выработанный при Юстиниане Свод Гражданских Законов”.
Оскорбительны наши святыни,
Все рассчитано на дурака,
И живительной чистой латыни
Мимо нас протекала река.
Впрочем, апологет первого Рима, Бродский только повторяет других ненавистников Византии от Петрарки (очень доволен разгромом лукавых малодушных гречишек, чтобы позорная их империя и гнездо заблуждений были выкорчеваны) до Гердера (жестокости омерзительной византийской истории) и Гегеля (тысячелетний ряд беспрестанных преступлений, слабостей и низостей).
Имеется множество восхищенных высказыва-ний европейских путешественников о Константино-поле. Вот, например, Фульшер Шартрский:” О, какой знатный и красивый город. Сколько в нем монасты-рей, дворцов, построенных с удивительным мастерством. Сколько также удивительных для взора вещей на улицах и площадях. Было бы слишком утомительно перечислять, каково здесь изобилие богатств всякого рода, золота, серебра, разнообразных тканей и священных реликвий”. Все эти наблюдения провинциалов, попавших вдруг в столицу тогдашнего мира, порождали зависть и даже злобу.
Через Византию проходили пути крестовых походов Западного христианства против мусульман. Поводом для них служило якобы освобождение гроба господня, хотя (смотри “Эпоха крестовых походов” под редакцией Э. Лависса и А. Рамбо) мусульмане совсем не мешали доступу к гробу. Папа римский недавно всенародно покаялся за крестовые походы.
Вот выдержка из “Эпохи крестовых походов”: “Четвертый крестовый поход навсегда уничтожил блеск Константинополя: три пожара истребили целые кварталы, каждый из которых по величине равнялся нескольким городам Запада; дома греков были разорены, женщины опозорены, святилища осквернены, религиозные обряды обращены в посмешище, из церквей были унесены все реликвии, городские площади, spina ипподрома лишены своих украшений, из бронзовых статуй Лизимаха и Праксителя крестоносцы начеканили грубых монет”.
Византия уже никогда не оправилась от этого погрома. Население Константинополя, насчитывав-шее в лучшие годы 40000 человек, составляло к мо-менту захвата турками в 1423 году только 5000 чело-век.
В книге Дэвида Талбота Раиса “Искусство Ви-зантии”содержится огромный перечень произведений искусства, которые как трофеи Четвертого крестового похода попали на Запад (Германию, Францию, особенно Венецию – их львиная часть хранится в сокровищнице собора Святого Марка, также вывезенного из Византии). Лукавые венецианские купцы, внедрившиеся в неповоротливые, нерыночные имперские структуры, оказались среди самых активных организаторов четвертого крестового похода против Константинополя и постарались взять в свои руки и земли и торговые пути империи.
Разграблению подверглась накануне освобож-дения от турков уже в гораздо более позднее время также Греция. Так называемые цивилизованные страны за бесценок покупали у турок землю (французы, например, в районе Дельф) и эшелонами увозили к себе античные ценности. Особенно отличился британский посол Томас Брюс-лорд Элджин, который грабил Акрополь: Парфенон и Эрехтейон, один из кораблей со скульптурами Парфенона утонул во время шторма. Греки до сих пор поминают лорда. Венеция вообще отличалась разбоем, достаточно вспомнить, что в 1687 г. венецианцы взорвали Парфенон, где турки устроили пороховые склады. День разрушения Парфенона – 27 сентября – считается в Греции днем траура.
В эстафете Египет-Греция-Рим – Византия едва ли не дольше других сохраняла достижения античной культуры и искусства. Когда Рим зарос травой, а венецианцы захотели построить церковный купол, он у них рухнул, и искусству воздвигать храмы пришлось учиться снова у византийцев. Христианские святыни Византии разошлись по всей Европе и послужили зародышами собственной культуры. Теперь запад равнодушно наблюдает, как гибнут православные святыни в Косово – наследие византийской культуры.
Внутривидовая борьба, как известно, сильнее межвидовой. Так южные славяне стали сербами, хорватами, словенцами, образовали новые нации по религиозному принципу, часть из них стала католиками, часть мусульманами и православными. Как ни удивительно, религии, которые должны объединять и призывать к милосердию, наоборот, разожгли ненависть между ними.
Мы, новые паломники, под руководством Нар-циссова носимся по Константинополю в поисках ос-татков христианских святынь – церквей, в значи-тельной мере переделанных в мечети. Чтобы попасть во многие церкви, ставшие мечетями, нужно заплатить “бакшиш”. Только влиятельное и как бы нейтральное по отношению к турецким властям американское византийское общество смогло обнажить из-под слоя мусульманских орнаментов (ислам запрещает изображать людей) фрески святой Софии, Кахрие Джами и других церквей. Карта Константинополя, которая служит нам ориентиром, содержится в книге “Византийское содружество наций”: Монастырь Иоанна Студита (Предтечи), Золотые ворота, Монастырь Хора (Кахрие Джами), церковь Богоматери Паммака-ристы (Фетхие Джами), Влахернский дворец и т. д.
Нарциссов рассказывает много историй о ви-зантийских корнях нашей культуры.
Монах Афанасий из Серпухова, знающий гре-ческий язык, прибыл в Константинополь с патриар-хом Киприаном и остался, чтобы заказать иконы в Монастыре Иоанна Студита, которые потом послужили образцом Рублеву. В византийских иконах, которые он нам тут же демонстрирует, по его словам, отражается историческая усталость в преддверии гибели империи, и , наоборот, в иконах Рублева – вдохновение подъема после Куликовской битвы в преддверии расцвета русской “духописи”.
Самое знаменитое событие, связанное с церковью храма Покрова на Нерли, – чудо явления Пресвятой Богородицы. Считается, что во время осады Царьграда арабами в 910 г. блаженный Андрей Юродивый увидел в храме Богоматерь, которая простерла над прихожанами свой покров. Есть и другая, не менее популярная версия: в 860 г. (так по греческим источникам) к Царьграду приходит войско россов. Д.С. Лихачев так пересказывает этот сюжет: «Под 866 г. в “Повести временных лет” рассказывается о поражении под Константинополем русских дружин, предво-дительствуемых Аскольдом и Диром. Русские ладьи, войдя в залив Суд, “много убийство крестьяном створиша, и в двою сот корабль Царьград оступиша”. Император, находившийся вне Константинополя, едва смог войти в город для его защиты и вместе с патриархом Фотием всю ночь молился во Влахернском храме. Затем с песнопениями вынесли ризу Богородицы (ту самую, в которой ее погребали) и омочили ее в море. Была перед тем тишина, и вдруг возникла буря с ветром и великими волнами и разбила корабли русских. Только немногие из них возвратились домой».
Как говорит Нарциссов, русских “десантников” все это настолько потрясло, что впоследствии на Руси установился культ и праздники Покрова. Русские много перенимают у своих бывших врагов.
Раньше из Византии мы вывозили иконы, те-перь из Стамбула тряпье и блестящие безделушки. Наш Измайловский рынок – пародия на стамбульский большой базар.
Путешествие с Нарциссовым в Каргополь
За девяностые годы поголовье крупного рогатого скота в Каргопольском районе уменьшилось с 16 тысяч до 3500 (за последние два года восстановилось до 5000). Мы проехали на автобусе сотни километров – и везде разрушенные коровники, брошенная сельхозтехника, заброшенные деревни, как будто какой-то внешний враг опустошил эти земли. По всей России похожие картины, но здесь особенно. По дорогам, поднимая пыль, все время идут лесовозы. Жизнь только на “лесодобыче”, на лесопилках и, как ни странно, строительство идет в самом Каргополе. Как шагреневая кожа, сжимается жизненное пространство вокруг Каргополя. Теперь не пашут, не сеют, а только берут то, что создает природа. Рыбная ловля, сбор грибов и ягод, огромные пространства – и всего 22 тысячи жителей, из них половина в Каргополе. В церкви ходят только старушки да приезжая интеллигенция, мужики страшно пьют и не занимаются хозяйством. Куда делась крестьянская сила новгородского Севера, поморов, святых отшельников и монастырей – былая духовная опора России!
На 22 тысячи жителей в Каргополье 300 па-мятников древнерусской архитектуры. А вот числен-ность жителей в Лядинах, некогда большом созвездии деревень, где стоит великолепный тройник: две церкви и колокольня (охраняется Юнеско как памятник деревянной архитектуры):
1900г. – 1400 жителей;
1938г. – 700 жителей;
1998г. – 220 жителей.
В 1997 и 1998 годах родилось по два ребенка в год. Это приговор.
Некогда в России случился большой взрыв. Расширяющаяся русская вселенная от Новгорода, а потом Москвы распространилась до Тихого океана. Из Каргополя родом А.А. Баранов – знаменитый правитель русских колоний в Америке. Теперь эта вселенная сжимается вокруг городов, вокруг Москвы. Простоявшие сотни лет деревянные дома-крепости в легендарном, а ныне мертвом селе Халуй (в классической книге Ополовникова о деревянной архитектуре севера большинство фотографий домов оттуда, а в великолепной книге Г.П. Гунна “Каргополье-Онега” фото этих домов размещено на титульной обложке) укоризненно смотрят пустыми глазницами окон. Совсем другие люди жили здесь до коллективизации. Теперь они потеряли смысл своей жизни. Вот их потомок, шатаясь, бредет по улице.
Два церковных иерарха и два монастыря под Москвой
У нас можно найти немногие примеры воздей-ствия церкви на гражданскую жизнь общества, которыми так богата история Запада.
Новорижское шоссе, столбовая дорога новых русских, ведет к двум храмам, двум монастырям: Иосифоволоцкому (с. Теряево в 18 км от Волоколамска) и Новоиерусалимскому (ст. Истра). Каждый из них связан с именем церковного иерарха, оказавшего необычное для России влияние на духовную и государственную жизнь страны. Иосиф Волоцкий стоял на развилке судеб церкви: быть ли ей оплотом святых и подвижников, заволжских старцев – нестяжателей или же могущественным владельцем монастырских земель, которые, опираясь на нестяжателей, хотели отнять царь Иван III, а потом и Василий III.
Никон тоже дерзнул поставить церковь чуть ли не выше государства, так что даже тишайший Алексей Михайлович не выдержал, и Никон был вынужден скрыться в своем детище – Новоиерусалимском монастыре. Оба иерарха были незаурядными и сверхволевыми личностями, вступившими явно или неявно в единоборство с современными им царями и побежденные ими. Оба монастыря похожи на своих основателей: Иосифо-Волоцкий, красивейший в Подмосковье, известен своей хозяйственной и благотворительной деятельностью. Воскресенский собор Новоиеруса-лимского монастыря –полная копия храма Гроба Господня в Иерусалиме, попытка возврата к первоисточникам, так же как и борьба Никона с русскими отклонениями от канонических греческих икон, книг и обрядов. Мы как-то в тайге на берегу реки Каа-Хем встретили старообрядцев, так они Никона до сих пор считают антихристом.
Наш экскурсовод, монахиня Иосифоволоцкого монастыря, доверительно делится с паломницами своими сокровенными переживаниями. Как почти рухнула ее семья, когда она стала верующей. Но чу-десным образом муж ее смирился и теперь во всем помогает ей и фактически воспитывает детей. В принципе официально монастырь мужской, но есть сестринское отделение, на котором и держится вся монашеская работа. Мужики не выдерживают монашества и уходят, осталось всего 6 человек. Впрочем, и в нашем паломническом автобусе женщин процентов 80.
Подмосковные коттеджи
(Взгляд прохожего)
Стоят дворцы почти пустые,
Леса, недавно столь густые.
Собаки лают из ворот,
На зазевавшийся народ.
Здесь чудеса, здесь леший бродит,
Русалки на ветвях сидят,
И колбасу от Мортаделя
Тут, запершись от всех, едят.
Здесь на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей,
Избушки не на курьих ножках
Стоят одна другой хитрей.
Скользя по утреннему снегу,
Здесь запрягают лимузин.
В столицу делать деньги едут
Чеченец, русский и грузин.
Все Подмосковье, как красной сыпью, усыпано коттеджами новых русских.
Они то прячутся в лесах, то выбегают к берегам озер, то вызывающе выходят на дорогу в местах их наибольшего скопления, где не нужно прятаться от прохожих и соседей. Раньше, когда мы ходили в походы по Подмосковью, то чуть ли не в каждом приличном лесу обнаруживали колючую проволоку, за которой прятались воинские части. Благодаря им в Подмосковье во многом сохранились лесные массивы в самых по теперешним понятиям лакомых местах. Сейчас же их постепенно заменяют коттеджные поселки.
Прохожие смотрят на них с разными чувства-ми: зависти? ненависти? наслаждаясь видом очагов благополучия? Когда-то мы гуляли по предместьям Берлина и в старых, ранее аристократических рай-онах изумлялись красоте разнообразных архитектур-ных решений, а больше всего тому, что все особняки утопали не в овощах и картошке, а в цветах, и лишь изредка попадалась клубника.
Кто же живет в подмосковных дворцах? Неу-жели только бизнесмены, воры и начальники? Вот мы идем с экскурсией по подмосковной Тарасовке, и сопровождающая нас меланхолически замечает: хозяина этого дома уже посадили, а этого нашли убитым в машине. Ветров, распродавший участки для “изумрудного города”, сидит уже давно. Какая смесь архитектурных стилей, претензий, некоторые особняки спускаются, дразня Митволя, прямо к водохранилищу. Коттеджи – это наиболее видимое изменение облика России в последние годы. Ведь в 90-е годы не строили фабрик и заводов. Это воплощение лозунга прав человека на богатство, на самовыражение? Несколько смущает пустота, отсутствие видимой жизни в этих бастионах капитализма. В старых советских бедных садовых товариществах, наоборот, кипит почти коммунальная жизнь.
А, может быть, это начало великого возврата к природе, к земле, может, у кого-то проснулись кулацкие корни? Ведь эти люди не вывезли свое богатство за границу, в конце концов, они пытаются украсить нашу землю.
Личность формируется окружением. В стан-дартных хрущевках вырастали стандартные люди. Усложнение и украшение среды обитания, ее разно-образие формируют и более развитую личность.
Раньше в помещичьих усадьбах – дворянских гнездах, также разбросанных среди нищих деревень, вырастала русская культура. Почти все наши великие писатели XIX века вышли из провинции, из “дворянских гнезд”, из окаймляющих их ландшафтов.
Все “затраты нации” на дворянские гнезда в конечном счете оправдались, оставшиеся из них и поныне служат образцом для подражания, превратились в музеи или санатории, украшая русский пейзаж, “дрожащие огни печальных деревень”. Дворянские гнезда были по большей части хлебосольны и открыты для гостей. Коттеджи, как и их хозяева, разные. Для кого-то это ярмарка тщеславия. Счастливы ли люди, замурованные в этих замках, изолированные от внешнего мира? Развивается в них личность или вырождается? После столетия жизни в революциях, войнах, лагерях, коммунальных квартирах, наконец тишина, уединение, свобода, размышление?
2007 г.
РОССИЯ СОСРЕДОТАЧИВАЕТСЯ?
Ниже приведены комментарии к некоторым событиям весны 2007 года, вызвавшим дискуссии в обществе:
• Годовщина февральской революции. Обсуждение ранее не опубликованного отрывка из «Красного колеса» Солженицына.
• Мюнхенская речь Путина.
• Попытка повторить оранжевый майдан на Украине: фарс вместо былого праздника неповиновения.
• Марш несогласных из “Другой России”. Француз-ский фильм: Революция. com, или США – завоевание Востока.
• Последнее послание Путина.
Годовщина февральской революции. Обсуждение отрывка из «Красного колеса» Солженицына
Наша мысль поднимается до уровня Солжени-цына, мы снова обращаемcя к нему только в критические, переломные моменты истории. Вот и теперь понадобился ранее не опубликованный и не работавший отрывок из “Красного колеса” Солженицина, чтобы понять заново смысл происходящего в 90-е годы.
Cолженицын: “ Государственное сознание по-кидает правящий класс. Интеллигенция упивается собственной прогрессивностью и презирает россий-ское большинство. Казалось, что стояла Россия века-ми и ее существование не требует настойчивого изо-бретательного приложения сил”.
Общие черты февральской революции и авгу-ста 1991:
• никто не встал на защиту прежней власти;
• в основе революции лежит конфликт образованного класса и государства;
• у всех обличителей власти не было никакого плана действий;
• силовое либерально-радикальное поле, пронизы-вающие верхушку общества, теряло свою силу в народных массах.
Опять, как во времена февральской револю-ции, Россия в 90-е годы стала полигоном испытания идеи либерализма. Но теперь уже либерализм прошел полный цикл испытаний. Неэффективность рыночной экономики, ее коррупированность в российских условиях были обусловлены разрушением той инфраструктуры, которая была создана в предыдущем царском/советском периоде, распадом государства и разложением элиты и морали коллективов. Интеллигенция, как всегда, вызвала революционный процесс, а потом и сама погибла, оказавшись ненужной новым хозяевам жизни. Вот в Китае сначала провели экономические реформы, сохраняя крепкую власть, а потом уже разрешили потихоньку демократизацию – и нет никакого падения производства. Мы же сначала разрушили всю старую систему управления и вместе с нею всю промышленность, а теперь начинаем все с нуля.
Солженицын: ”В осточертелом головокружении Временное правительство поспешно уничтожало по всей России всякую администрацию. Князь Львов писал: “…а назначать никого не будем. На местах выберут. Такие вопросы должны разрешаться не из центра, а самим населением”.
Узнаете выборы директоров при Горбачеве, надежды, что “из грязи” самозародится гражданское общество? Гражданское общество в понимании некоторых правозащитников – это групповой эгоизм разных групп общества, объединенных борьбой с государством как таковым. Винить во всем только государство и не винить ни в чем себя – наша вековая традиция. Либералы не сумели построить гражданское общество, более того, они его окончательно раскололи, и теперь государство (плохо или хорошо) своими средствами выстраивает его подобие, организуя Общественную палату, занимаясь правилами партийного строительства и т. д.
Мюнхенская речь Путина
(А король-то (США) голый)
В мюнхенском зале сидела западная элита с напряженными, каменными лицами (только наш Иванов сиял), в чем-то напоминающая подсудимых. Путин говорил то, о чем кричит Чавес и шепчутся бюргеры в Европе (68 % в Германии по результатам социологического опроса). Вся свора газетчиков, на-кинувшаяся на Путина, ничего не смогла сказать по существу корректных, но беспощадных обвинений, кроме “асимметричного” ответа: “а вы убили Полит-ковскую и Литвиненко”. Как вообще смеет “низшая раса” судить высшую и учить ее демократии и меж-дународному праву?
Лицемерная “политкорректность” не позволяет говорить на Западе правду. Третьяков называет Пу-тина последним “диссидентом” и именно потому, что Путин говорит и делает то, что в “политкорректной” Европе говорить и делать запрещается. Запрещается говорить правду. Запрещается делать то, что защищает интересы не Евросоюза, а других европейских стран, России в первую очередь. Одряхлевшая Европа вынуждена полагаться на пассионарность США, не в силах сама противиться наступлению ислама, великому переселению народов Востока на Запад, обусловленному демографической катастрофой потребительского общества.
В какой-то мере речь Путина была антитезой его выступлению после терактов 11 сентября. Тогда была реальная угроза наступления ислама на Россию с юга. Теперь, после победы в Чечне, отступления терроризма и поражения США в Ираке, можно вступить в союз не только с Китаем и Индией, но и найти новое взаимопонимание еще с одной мощной силой многополярного мира, с умеренным исламом. Недаром в самом центре исламского мира так по-королевски встречали Путина и наградили его за речь в Мюнхене саблей победителя. Как ни странно, кажущийся верный союзник США, Саудовская Аравия, является одновременно одним из генераторов анти-американизма, впрочем, как и врагом другой “сата-ны” – России. Эта ненависть базируется не только на зависти нищих к богатым, но и является реакцией богатых мусульман на высокомерие “хозяев мира”, затеявших “крестовый поход” против святого ислама. И чтобы ненависть мусульман после провала США в Ираке не обрушилась на север, на Россию, нужно найти после Афганистана и Чечни новое взаимопонимание с мусульманами, хотя бы на основе такого страшного для запада “энергетического оружия”. Это “асимметричное” оружие возмездия (газ и нефть) беспощадно корректно (рыночные отношения и ничего личного) в отличие от атомного и другого оружия. Оно не требует владения высокими технологиями, которые применялись в Югославии и Ираке для безопасного наказания стран, не подчиняющихся Западу.
Марши несогласных “Другой России” – ответ на мюнхенскую речь Путина. Французский фильм Революция. com, или США – завоевание востока
Некоторые либералы, ранее призывавшие ре-шать все проблемы без революций, рыночными методами, теперь, потеряв доверие народа, пытаются научиться у радикалов методам уличной борьбы оранжевых революций, заключают открытый союз с западными недругами России. Главным успехом уличных демонстраций для радикалов является их разгон, что позволяет им с новой силой обличать режим и не утруждать себя программами конструктивных реформ.
Настоящим наследником реформ в России, начавшихся как либеральные и приведших к государственному капитализму, оказался Путин. Парадокс, но он перехватил и у правых и у левых их положительные программы и, как ни удивительно, помаленьку осуществляет их, что вызывает злобу у тех и других. Многие диссиденты превратили свою деятельность в коммерческую. Но в результате оказались слишком связаны с финансовой подпиткой из-за границы и возможностью манипулирования ими. Патентованные либералы застряли в своей риторике 90-х годов, а наиболее непримиримые сомкнулись с маргиналами разных сортов, назвав все это сборище “Другая Россия” (Касьянов, Каспаров, Рыжков, Лимонов).
В печати пишут о финансировании несоглас-ных США вместе с Березовским. Так об этом говорит и сам госдепартамент, который финансирует “демо-кратию” национал-большевиков в России. Национал-большевики теперь даже не носят подобия свастики (серпа и молота) на рукаве. В толпе и не отличишь от истинного демократа. И не кричат ССталин, Берия, Гулаг”, а как теперь велят: ”Долой Путина – тирана и кровопийцу”.
Некотрые беззастенчивые (Белых) воруют ло-зунги левых и изображают собой борцов за социаль-ные права человека, тогда как в 90-х именно их предшественники привели к разрушению всей системы социальной защиты. «Достройкой капитализма» (лозунг Белых) сейчас успешно занимается Путин. А правые теперь, взвалив на Путина реализацию своих же реформ: пенсионной, жилищно-коммунальной, социального обеспечения, опираясь на невозможность их безболезненного проведения, обличают Путина же в неудачах реформ.
Тактика “несогласных” очень ярко отражена в французском фильме “Революция. сom, или США – завоевание востока”. Хотя автор фильма Манон Луазо теперь говорит, что в России использовали ее фильм в своих целях, однако факты и сцены фильма говорят сами за себя. Перед французской камерой американцы, идеологи цветных революций, совсем не стесняются, более того, они гордятся своей миссией, своими методами борьбы с “диктаторами”. А иногда, чувствуя себя совсем хозяевами в “варварских” странах (Киргизии), они даже откровенно говорят, что демократия только инструмент для экономической экспансии США. Когда в Бишкеке отключили электроэнергию американской типографии, печатавшей антиправи-тельственные, антиакаевские материалы, сенатор США Либерман отчитал по телефону киргизского ми-нистра иностранных дел. И смех, и грех: бедняга весь покрылся потом от разноса начальника такого ранга и обещал немедленно исправиться.
Почти так же смешался Саакашвили, обратившись к “куратору” революции роз: “Я что-то не так сказал?”. Нужно ли стесняться перед своими? На совещании по подготовке цветных революций на картах в качестве следующих “мишеней” синим цветом закрашены Белоруссия и Россия. Ветеран ЦРУ рассказывает, как ЦРУ передало работу с подпольем фондам типа “Фридом Хауз”. Иногда не веришь глазам своим, видя такие откровенные съемки совещаний по подготовке свержения правительств в Сербии, Украине, Киргизии, инструктажу белорусов и т. д. Ставка идет везде на честолюбивых личностей, которые “по эстафете” передают свой опыт подполью следующей страны – очередной жертвы цветных технологий. США открыто бросают на все это большие деньги. Но цветная революция возможна только там, где для этого есть внутренние условия, где хаос, разброд и слабое зависимое правительство или диктатура. Раньше в СССР антиамериканизм насаждали сверху, теперь он рождается снизу, особенно после агрессии США в Югославии и Ираке и печального опыта смутного времени 90-х годов. Народ в своей массе настроен более антиамерикански, чем прави-тельство, вынужденное соблюдать дипломатию. Кас-паров и Касьянов найдут поддержку только у отмо-розков. Но после мюнхенской речи Путина нужно любыми средствами расшатать основы власти и найти нового Ельцина. Хотя вот бывший любимец Запада – Горбачев поддержал мюнхенскую речь.
Насаждение демократии американского типа и глобализации выгодны для продвижения американских национальных интересов. Права человека на передвижение и открытость границ и экономик обуславливают переток национальных кадров и ресурсов, ранее защищенных скорлупой национальных государств, в более развитые страны, обескровливая развивающиеся страны. И это разрушает и дискредитирует демократию в развивающихся странах. Действует колоссальный магнит, искажающий естественное развитие, национальные силовые поля.
Лучшее лекарство от “цветных” революций – это понимание того, что они принесли с собой и еще принесут, например, на Украину. На лице нового Дориана Грея – Ющенко проступают черты Ельцина и даже Брежнева. Зато лицо истинного вождя революции, “женщины с косой” – cнежной королевы, околдовавшей Украину, невозмутимо и прекрасно. Кот Базилио и Лиса Алиса разделили функции: Ющенко (для внешнего употребления) обещает и стратегическое сотрудничество с Россией и окончательное разрушение Российской империи с помощью экспорта цветных революций. Лиса Алиса, боевая подруга вора Лазаренко, вдруг ударилась о землю, обернулась большевистским комиссаром из “Оптимистической трагедии” и “раскулачивает”, в том числе, и российских олигархов, которые так трогательно просили у Путина разрешения вкладывать свои денежки на “золотом поле ” в Украине. И вот оказалось – Украину захватили пираты (пираньи) и под лозунгом “грабь награб-ленное” развернули не выборочный, как в России, а массовый передел собственности в пользу победите-лей – новых “голодных” олигархов. Белые придут – грабят, красные тоже грабят. И все защитники Хо-дорковского помалкивают, поскольку Украина ведь теперь “союзник” США. И все, кто призывали брать пример с Украины (Немцов, например), что-то при-умолкли. Мы все это уже проходили в России в 1917 г., 1993 г. и особенно в 1996, когда развернулся пир наших победителей, теперь мы видим это в Украине и уже знаем, что будет дальше. Мы-то в России тогда еще не знали, что за звери олигархи, но теперь нам прекрасно известно, кто такие Тимошенко и Порошенко. Вот такая хитрая, “хуторская”, как говорил Кравчук, наивная политика попытка получать по дешевке российские ресурсы и одновременно серебренники на Западе.
Последнеее послание Путина
Послания Путина вообще становятся эпицен-тром политической жизни именно ввиду их взвешенности (кроме, пожалуй, наивного увлечения нанотехнологиями, напоминающее хрущевское увлечение кукурузой). Путинские послания каждый раз отвечают на какие-то новые потребности общества. А кто помнит сущность посланий Ельцина? Было два разных Ельцина; сравните Ельцина – борца с привилегиями, Ельцина на танке и Ельцина – вельможу-самодура периода знаменитой фразы “Не так сели”. Как он изменился внешне, вслед за своей внутренней эволюцией! Заметили ли вы изменения во внешности и поведении Путина за 7 лет его правления?
Былое большевистское время, когда работали эмоциональные двигатели, страх и энтузиазм, уже невозможно повторить. Теперь работают только рыночные двигатели, наскоро сколоченные при Ельцине, и нет другого выхода, как совершенствовать их. Вот Путин и подстраивает систему управления под все еще сохраняющийся менталитет россиян. Чиновника при государственном капитализме все же можно как-то контролировать, а отвязавшиеся от государства олигархи, понимая свое непрочное положение в Рос-сии и ощущая ненависть народа, стремились найти более надежное место для сохранения капиталов и катапультирования на Запад при возникновении опасности в России. Зачем им развивать инфра-структуру, вытаскивать запущенные невыгодные отрасли и т.д.? Вот теперь Путин терпеливо чистит авгиевы конюшни Ельцина, а газ и нефть становятся основой суверенитета России.
Путин, случайно попав во власть, сначала полностью руководствовался идеями почти единственно толковых и хитрых людей, окружавших его, –либералов. Как и ожидалось, служивый и исполнительный человек взялся за оставшиеся тяжелые и неблагодарные реформы, был почти марионеткой, как и ожидали сильные мира сего.
Ельцин, чтобы удержаться у власти, делал царские подарки олигархам, губернаторам и раздавал пустые льготы населению. Потом пришла пора продвинуть рыночные порядки в народные массы, отобрать щедро раздаваемые, но невыполнимые льготы, заставить полностью платить за квартиру, образование, здравоохранение и т.д. В общем, достроить капитализм, по выражению Белых, а проще говоря, отобрать у народа все оставшиеся социальные права для нищих, оставшиеся во многом еще с советских времен. Путин приобрел популярность у народа в укрощении Чечни и восстановлении какого-то порядка, а потом и в изгнании наиболее наглых олигархов и теперь разменивал свою популярность на непопулярные реформы. Реформы начала 2000-х годов достраивали логику новых отношений между государством и обществом, переводя на рыночную основу не только экономику, но и социальную сферу, быт.
Но реформы 2000-х годов натолкнулись на та-кие барьеры, которые связаны с менталитетом рус-ского человека, разочарованием в либерализме и, наконец, усталостью от реформ. Все наивные надежды о выращивании нового человека, соответствующего идеалам сначала большевизма/коммунизма, а теперь либерализма, провалились. Да, в больших городах в молодежи появилась либеральная прослойка новейших русских, мало зависящих от государства. Но мас-совый русский человек, особенно в провинции, почти не изменился. Новый русский человек зачастую получается хуже советского.
Чтобы хотя бы частично компенсировать раз-рушения в социальной сфере 90-х годов, путинцы придумали национальные проекты. Если советские и либеральные проекты рассматривали человеческие ресурсы как бесплатные, то чуть ли не в первый раз в России основой реформ стало если не улучшение, то хотя бы восстановление человеческого капитала (образование, здоровье, жилье), разрушенного в предыдущих реформах. Путинские контрреформы достраивают новыми методами переустройство общества, начатое в 90-х годах либералами, уходя от опасных последствий этих реформ, возвращаясь к идее социальной справедливости, но уже на новой основе. Когда-то в старой Литературной газете была рубрика: “Если бы директором был я“. Вот Путин через голову бояр обратился прямо к народу, став директором.
По сути, Путин огласил программу своего будущего премьерства:
• отказ от омертвления капиталов в Стабилизационном фонде;
• поворот к планированию, промышленной политике государства в разных развалившихся инфраструктурных отраслях, электроэнергетике, авиа- и судостроении;
• капитальные вложения в ветхое жилье, дороги, аэропорты, каналы.
Невидимая и жуликоватая рука рынка не хочет заниматься малоприбыльными делами. Оппозиция не в состоянии отвечать по существу, лучшими проектами и поэтому скатывается на союз с маргиналами, чуть перекрасившимися национал-большевиками и другими радикалами в попытке завоевать хотя бы улицу методами оранжевых майданов и т.д. Действительно, против умеренности действует только радикализм, вера в чудо воздействия лозунгов.
Послание перекликается с некоторыми положениями аналитического доклада Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования “Долгосрочные тренды Российской экономики” (Сценарии экономического развития России до 2020 года), о котором шла речь в предыдущей главе: “От мертвой воды к живой”.
Теперь на уровень национальных программ выходят энергетические и инфраструктурные транспортные проекты. Это обеспечивает реализацию национальных конкурентных преимушеств, перечисленных в докладе Центра макроэкономического анализа (Белоусова).
Газ вместо баз
Вот только что Буш проехал по Европе, предлагая свой товар – новые базы, ПРО, якобы для обеспечения безопасности новоприобретенных сателлитов. Путин вслед за ним проехался по югу Европы, предлагая свой товар – газ. Что важнее для “похищения Европы” – опасная безопасность Буша или энергетическая обеспеченность/зависимость Путина? Путин выступает в качестве главного менеджера Газпрома и Роснефти, ведя наступление на флангах Европы, на фронтах северном и южном, обходя Польшу, Украину и Белоруссию. На карте особенно отчетливо видно, как стрелки газо- и нефтепроводов берут их в клещи, почти повторяя направления знаменитых “10 сталинских ударов”.
Газ – более современное оружие, чем танковые колонны и даже ракеты. Путин все время создает события, перехватывая инициативу у Запада и компрадорской буржуазии. Он обходит компрадорскую буржуазию с флангов, используя ее же экономическое оружие, и девальвирует пустопорожние надоевшие разговоры об идеальной демократии и невидимой руке рынка. Бизнесмены устремляются в бреши, проложенные Путиным, расширяющие пути экспансии капитала. Он объединяет нацию реальными делами, как в свое время Рузвельт вытаскивал Америку из великой депрессии. Путин не морализаторствует, но ув-лекает успешностью своих начинаний. Он прироженный спортсмен-победитель. После стольких поражений России лучшее лекарство для нее успех пусть даже с олимпиадой в Сочи, не говоря уж о направлении трубопроводов из Центральной Азии. Вместо бесконечных уступок Западу мы получили холодного и расчетливого переговорщика с Западом, соответствующего расчетливости своих партнеров-соперников. Такого партнера/противника Запад вынужден уважать.
Ниже, в приложении, помещены выдержки из материалов американских диссидентов о методах цветных революций.
Приложение: Некоторые мнения диссидентов США
Отрывки из книги Ноама Чомски “Неолиберализм и глобальный порядок”
Вашингтонское соглашение по неолиберализму (neoliberal Washington consensus) является рыночно ориентированным сводом принципов, разработанным правительством Соединенных Штатов и международными финансовыми учреждениями, находящимися в основном под контролем правительства США и ис-пользуемыми разными путями в более уязвимых об-ществах, часто в виде жестких структурообразующих прикладных программ. Основные их правила, в двух словах, – либерализация (удаление гос. регулирования) торговли и финансов, право рынка устанавливать цену, сведение к нулю инфляции ("макроэкономическая устойчивость") и проведение приватизации.
"Главными архитекторами" неолиберального "Вашингтонского соглашения" являются хозяева ча-стной экономики, главным образом огромные корпо-рации, которые управляют большей частью международной экономики и имеют средства, чтобы доминировать при формировании политики, а также и в создании господствующих идеологии и мнений.
Одна из основных идей Чомски заключается в том, что в провозглашаемой идеальной американской демократии власть, контролируя СМИ, создает общественное согласие, необходимое для сохранения и дальнейшего процветания капиталистической системы, где вместо наших олигархов главные роли в экономике, а зачастую и в политике, играют корпорации (Мечта Ходорковского!). При этом прилагается масса усилий для "правильного" освещения событий, происходящих в мире и внутри США, чтобы у людей не возникало даже намека на какое-то несогласие с существующей системой и проводимой политикой.
Из расшифровки телепередачи «Специальный корреспондент», РТР – эфир 28 октября 2007 г.
КОРР: Вы однажды сказали, что были консер-ватором с первого класса. Что это значит, быть кон-серватором в Америке?
ДЖОН БОЛТОН (посол США в ООН в 2005-2006 гг.): Консерваторы всегда были больше озабочены защитой национальных интересов США, чем либералы. Они чувствуют, что мир для Америки достижим через силу. Слабость провоцирует агрессию.
КОРР: Однако далеко не все неоконсерваторы были такими с детства. Многие в молодости увлека-лись левыми идеями – в интерпретации некогда популярного в Америке диссидента Льва Троцкого. Шли годы, менялись взгляды, но идеи Троцкого о перманентной революции, похоже, прочно поселились в этих головах.
ВИЛЬЯМ ЭНГДАЛ (экономист, писатель): Троц-кого не стало, но само по себе движение троцкистов было быстро взято под контроль западными развед-ками, в первую очередь ЦРУ. Среди троцкистов было много интеллектуалов, которых можно было использовать в "холодной войне" из-за их ненависти к Сталину, например, как публицистов и общественных деятелей. И одним из главных таких агентов ЦРУ был человек по имени Ирвинг Кристал. Однажды Ирвинг сказал, что он счастлив, что фильм "Рембо" такой популярный, это лицо Америки, и мир должен к нему привыкать.
В 90-х Россию заставили пройти через все круги ада. Рецепт был тот же, что в Латинской Америке: разрушить экономику, здравоохранение, само государство. Их целью были только природные ресурсы. Это была гигантская спланированная операция. Эта стратегия начала формироваться в США в конце 40-х годов вокруг таких учреждений, как Совет по международным отношениям, "Форд фандейшнл" или центр Рокфеллера.
НОАМ ЧОМСКИ (профессор Массачусетского технологического института): Мы знаем об этом, по-тому что существуют открытые документы, подтвер-ждающие это. На уровне этих институтов, на уровне Госдепа после войны был разработан план, и план был весьма откровенным.
ВИЛЬЯМ ЭНГДАЛ: Его смысл заключался в том, чтобы не допустить повторения Америкой ошибок своей предшественницы – Британской империи. Американская империя отныне должна строиться не только на грубой военной силе, но и на принципах демократии, свободы, самоопределения для всех государств ... и, конечно, на принципах свободного рынка. Однако за этой ширмой управлять империей должны были американские транснациональные корпорации и созданные американцами наднациональные организации вроде Международного валютного фонда.
НОАМ ЧОМСКИ: При этом США должны дос-тигнуть так называемого безусловного доминирова-ния. Отныне они не позволят никому обладать суве-ренитетом, способным поставить это под вопрос. Сначала речь шла о доминировании в так называе-мой большой зоне – западное полушарие, Дальний и Ближний Восток. После распада СССР это уже просто весь мир.
АНАТОЛЬ ЛИВЕН (политолог, журналист): Аме-риканская элита считает, что для того, чтобы Америка была в безопасности, она должна контролировать не только весь мир, но и, например, космос. Вице-президент Чейни называет это "доктриной 100%". Это означает, что Америка не может допустить даже одного процента вероятности, что она будет атакована.
ПАТРИК БЬЮКАНЕН (руководитель пресс-службы Белого Дома при Р. Рейгане): Можно сравнить это с тем, что говорили британцы в XIX веке. Если вы попробуете построить флот, способный бросить вызов флоту империи, знайте – мы нападем на вас.
ЧАЛМЕРС ДЖОНСОН (консультант ЦРУ в 1967-1973 гг.): Успех создает искушение. Чем богаче, чем сильнее и увереннее ты становишься, тем легче тебе поверить, что это было неизбежно, что это логично и не случайно. Империя становится образом жизни. 92-й год. Мир вздохнул с облегчением. Ядерной войны не будет. Россия и Америка готовились упасть друг другу в объятия. В это время никому не известный заместитель американского министра обороны готовит проект новой доктрины национальной безопасности. В нем говорится, что основной военной и политической задачей США после "холодной войны" станет не до-пустить появление государств-соперников в Западной Европе, Азии или на территории бывшего СССР. В документе указывалось, что США разработают механизмы, чтобы удержать потенциальных конкурентов даже от мысли о большей региональной или глобальной роли. Автора этих строк звали Пол Вулфовиц.
ПАТРИК БЬЮКАНЕН: И вот в этот самый мо-мент в 92-м году он пишет, что главный враг США – это Россия. Я подчеркиваю, не СССР, а Россия. И Вулфовиц обсуждает в этой записке возможность начать войну против России для защиты независимости Литвы.
Фонд Карнеги
Фонд Карнеги известен также тем, что приютил под своей крышей людей, работавших во власти в эпоху правления Бориса Ельцина. Цинизм данной ситуации в том, что те люди, которые разрушали Россию, покровительствовали коррупции и криминализации страны в девяностые годы, сейчас, придя на работу в фонд Карнеги, яро критикуют нынешнюю власть, которая до сих пор расхлебывает то, что ей досталось от эпохи Ельцина. Еще одной особенностью фонда Карнеги является неприкрытая русофобия и ненависть к нынешнему политическому режиму. Не потому, что он такой “антидемократический”, а потому, что режим Путина идет вразрез со многими интересами и планами Соединенных Штатов на постсоветском пространстве. Об этом говорит хотя бы доклад директора Программы по России и Евразии фонда Карнеги Андерса Аслунда.
Что же советует США руководитель Фонда Карнеги? – устроить в России оранжевую революцию!
Цитаты из его доклада от 2005 года: “Закат Путина и реакция Америки”: Либеральная оппозиция настолько деморализована и дезорганизована, что не может возродиться собственными силами. Путинский режим насколько же умел в политическом менеджменте, насколько плох в принятии политических решений. Поэтому никакие заранее обдуманные и спланированные действия оппозиции вряд ли увенчаются успехом.
На самом деле, самая вероятная угроза для режима Путина может исходить либо от самой верхушки, либо с самого дна общества, то есть либо от его дружков по КГБ, либо от народа. Поскольку его президентство превращается в бедствие, некоторые представители КГБ могут начать тоже обращать на это внимание. Недавно один бывший высокопоставленный российский чиновник рассказал мне, что в кагэбэшном кругу Путина не считают лидером. В конце концов, в ходе его кагэбэшной карьеры его отодвинули в сторону и он не поднялся выше подполковника. Влиятельные люди в окружении Путина могут организовать путч против него. В памяти всплывает параллель с августом 1991 года, когда был проведен путч против Михаила Горбачева.
Еще один вероятный сценарий – народное восстание путем спонтанных протестов. Политическое руководство Путина напоминает Польшу 1970-х при коммунистическом лидере Эдварде Гереке: его изначально успешное правление окончилось спонтанными забастовками в крупных промышленных городах на периферии, которые привели к формированию профсоюза "Солидарность".
После массовых протестов пенсионеров по всей России против плохо проработанной реформы социальных льгот в январе прошлого года, в различных местах от Башкортостана до Ингушетии время от времени взрывались демонстрации по региональным вопросам. Население очевидно раздражено, и последние революции на Украине и в Киргизии его вдохновили. Широкий общественный протест неожиданно начинает казаться осязаемой возможностью. Если подобный заслуживающий доверия протест возникнет, начнут действовать и другие силы. Недовольные губернаторы регионов могут стать хребтом этого протестного движения, и к ним могут присоединиться многие представители крупного бизнеса. В России очевидного лидера нет, но это вряд ли играет ключевую роль. Самое громкое имя на слуху – это бывший премьер-министр Михаил Касьянов.
2007 г.
КТО ВЫ, МИСТЕР ПУТИН?
В голове у обывателя может поместиться только часть разношерстной правды. Зачем я, простой инженер, пытаюсь найти свою правду? Но вот уж такое хобби досталось мне в наследство от отца. По крайней мере, мне это страшно интересно, и я готов просидеть всю ночь, блуждая по политическим дебрям Интернета.
Почему я так много размышляю о Путине? По-чему о нем написано столько книг? Почему зачастую его поступки не предсказываются даже самыми опытными политическими комментаторами и только потом часто оказываются естественными и логичными?
Потому что, как мне кажется, профессиональ-ные политики руководствуются совсем другой логи-кой. Путин оказывается неожиданным для политиков именно потому, что он исходит из логики простого человека, и это не перестает удивлять профессионалов. Он осуществляет мечту простого человека: ”Если бы я был директором”. Путин поднялся из низов и, как сказочный персонаж, то ли Иванушка дурачок, то ли младший брат, неожиданно стал решать многие задачи успешнее, чем его “старшие братья”. Свой среди чужих и чужой среди своих, он постепенно внедрился во враждебное окружение, в элиту, находится на таком месте, откуда видится многое, и оказался очень обучаем. Мне кажется, что эволюция Путина в значительной степени отражает эволюцию всего нашего общества. При Путине мы во многом стали снова ощущать себя единым народом, с которым разговаривают, где заботятся о слабых и бедных. Ельцин общался только с сильными мира сего, “элитой”, олигархами, для него было важно” как сидим”, он угодливо вел себя перед Западом.
Путину везет, он “талисман” успешности Рос-сии. Как сформулировать секреты его успешности? Может быть, выжать из действий Путина идеологию, чтобы хотя бы она осталась людям, в случае его ухода. Вот для этого Чадаев пишет книгу “Путин. Его идеология”. Но, может быть, секрет успешности Путина лежит совсем в другой плоскости? Путин ищет оптимальное сочетание этих ценностей, соответствующее состоянию общества. Он берет идеи у либералов и у коммунистов и, что самое главное, – хотя бы частично осуществляет их, но накладывает табу на радикализацию этих идей. За это его и ненавидят идеологи. Найти меру смеси этих ценностей – великое искусство.
Действительно новое из того, что внес Путин в политику и экономику – это нравственность, причем не морализаторство, а реальные дела – установление системы табу для элиты: олигархов, губернаторов. Собственно библейские заповеди – это и есть система табу, ограничения свободы для действий индивидуума. Почти полную свободу таких действий проповедует либерализм. Ельцин говорил: “Берите свободы сколько сможете”.
Путин – это архетип западного человека, трудолюбивого и упорного, надеющегося только на свои силы, а не на чудо. Наш народ привык винить во всех своих бедах внешние обстоятельства, внешних и внутренних врагов, начальство. Западный человек винит в своих бедах, прежде всего, себя. Прежние наши вожди, Горбачев, Ельцин, вместе со всем народом также ожидали чуда, считая, что стоит нам провозгласить курс на примирение с Западом, как он примет нас в распростертые объятия и поможет стать, наконец, “цивилизованным” народом. Оказалось, что могущество Запада строится не на братстве всех либералов, а на разумном и очень жестком эгоизме.
На Западе ценят не тех политиков, которые уступают во всем, а тех, кто не идет напролом, но изворотливо, упрямо отстаивает интересы своего народа.
Путин человек здравого смысла и поэтому не зашорен какими-то идеологическими предпочтения-ми. Полезно все, что полезно России. Путин - российский Дэн Сяопин. Мне нравится, как Путин разговаривает с народом, с целыми залами часто враждебно настроенных журналистов. Как он держит удар, говорит без бумажки, искренне, часто страстно. И российские века государственности каким-то образом сказываются на новой миссии некогда маленького человека – бывшего полковника КГБ. Главное в Путине – чувство меры. Умеренность и аккуратность не относится к числу уважаемых в России достоинств. Интеллигенция по-прежнему склонна к радикализму, хотя мы уже испробовали тупики коммунистического и либерального радикализмов. Теперь, казалось бы, найдено разумное сочетание либерализма и патриотизма, Запада и Востока, частного и государственного, соответствующее текущему состоянию общества. Путин наделен природным чутьем, здравым смыслом простого человека, наконец, европейской прагматичностью. Действительно, если Ельцин имел типичный русский характер со всеми его достоинствами и недостатками, то Путин выгодно отличается даже от многих европейских лидеров. Очевидно, сама потребность все время принимать решения, определяющие судьбу страны, заставляет его все время расти.
Возможно, только Путин, как обруч, стягивает рвущиеся на волю кланы и больше других понимает, что будет, когда внешний обруч перестанет их сдер-живать. Не случайно Путин только раз на предвыборном митинге в Лужниках в решающий момент, когда, может быть, решалась, будет ли продолжена его политика, когда нападки лично на него достигли максимума, вышел из образа отца нации и назвал своих врагов чуть ли не по имени.
Слишком большая власть у друзей Путина. Владимир Соловьев в своей книге “Путин – путеводитель для неравнодушных”, в целом очень комплиментарной по отношению к Путину, пишет: “Друзья Путина. Им можно все. Питерских море. Парни гуляют по стране как по буфету. Грозная риторика Путина не переходит в действие. Вечная готовность простить “своим” их коммерческие просчеты. Византийское начало достигло при Путине наивысшего развития”.
Враги Путина
В смутное время возникает особый интерес ко всякого рода аномальным явлениям. В этом проявляется стремление населения, потерявшего жизненные ориентиры, найти новые. Когда же возвращается нормальная жизнь, все аномальное начинает бороться с нормальным.
Странно, что во множестве книг авторы пыта-ются разгадать “Кто вы, мистер Путин?” и более того, многие демонизируют его, можно сказать, эталон нормального, почти простого человека. Некоторые книги говорят больше о авторах, чем о Путине. Вот передо мною лежат книжки Эдуарда Лимонова “Лимонов против Путина”, Станислава Белковского “Империя Владимира Путина”, Пионтковского ”За родину! За Абрамовича! Огонь!”
Лимонов в своей книжке по всем статьям вы-глядит лучше Путина. Белковский (демагог и циник) рисут Путина сибаритом и гедонистом, якобы он лю-бит не власть, а атрибуты власти: дворцы, cамолеты, лимузины, яхты, почетные караулы. Задача Белковского изобразить Путина беспомощной марионеткой олигархов. Он в интервью немецкой газете «Die Welt » утверждал, что Путин тайно накопил 40 миллиардов долларов, контролирует 37 процентов акций «Сургут-нефтегаза», 4,5 процента акций «Газпрома» и, как минимум, 75 процентов компании « Gunvor», это нефтяной трейдер России.
Не верю. Измазать Путина грязью во что бы то ни стало – последнее оружие либералов. Может ли человек, с такой страстностью утверждающий нравственность в политике и экономике, променять всенародную всемирную славу, место в истории России на позор?
На многих действует штамп, идущий еще из времен господства КГБ, что есть целые “нехорошие” сословия: дворяне, священники и т.д., сама принад-лежность к которым уже доказывает вину человека. И эта установка приводит к убеждению, что полковник КГБ, даже бывший, уже по своей сословной принадлежности не может быть правым ни в чем.
У многих именно прагматичность Путина вы-зывает недоверие, они готовы поверить, что всякий русский, придя к власти, не может удержаться от соблазна личного обогащения.
Говорят, что каждый народ имеет то прави-тельство, которое заслуживает. С другой стороны, как говорил Пушкин, у нас есть только один европеец – правительство. Но, спускаясь по вертикали власти во все более нижние слои, ближе к народу, мы попадаем в лицемерную и продажную чиновническую и предпринимательскую среду, которая использует все средства, в том числе и все новейшие и прогрессивнейшие постановления, для своей наживы. Вот эта среда и является для народа настоящей властью. Более того, попадая во власть, большинство ведет себя точно так же, как и проклинаемые им чиновники. Но только Путин отрубил головы нескольким драконам: наиболее наглым олигархам, наиболее вороватым губерна-торам, как набрали силу новые драконы-олигархи: силовики, бюрократы, чиновники.
Владимир Милов – глава Института энергетической политики, в 2002 году – замминистра энергетики России, и Борис Немцов опубликовали мстительный и бездоказательный доклад “Путин. Итоги.” Тут же слухи о страшных братьях Ковальчуках, захвативших богатства Газпрома и нанотехнологии, подхватил Каспаров, “ТРЕТЬЯ БЕДА РОССИИ или ДЕМОКРАТИЯ-ЛАЙТ»-Интервью Гарри Каспарова о ситуации в России с комментариями 2008 г.” Вот уровень его рассуждений – один из заголовков статьи гласит: “Чем отличается «Суверенная демократия» от диктатуры Гитлера?”.
Многие либералы 90-х годов готовы были слу-жить победившей либеральной идеологической силе, а не своей родине, так же как раньше служили коммунизму (например, Афанасьев). Примкнуть к более сильному, иметь тем самым “право” выступать не только против своих политических врагов, но и фактически отечества. Лекарство, которым был либерализм, стало в конце 90-х ядом. И в последнее время засилье силовиков и чиновники становится тоже ядом. Нужна новая порция либерализма, но либерализма национально ориентированного. Путин – тот врач, который дозирует лекарства в зависимости от состояния организма.
Но главной болезнью общества становится его равнодушие вообще к высшим ценностям, неприятие любых лекарств. В основе коррупции лежит рыночное перерождение менталитета русского человека, не скомпенсированное ростом культуры. “Читатели газет – глотатели пустот” стали глотателями пустот телевизионных. Чтобы пробиться к читателю, зрителю, нужны все более сильные средства: Проханов, Дугин, Жириновский. Они берут часть правды и ее преувеличивают эмоциями или эрудицией. И чтобы не заблудиться в мире сирен, нужен свой внутренний камертон.
Политтехнологи, особенно либерального толка, никак не могут предсказать и понять действия Путина. Все их размышления о мотивах действий политиков связаны с большими деньгами, коррупцией, борьбой кремлевских кланов, реакцией Запада на действия Путина – факторов если не второстепенных, то не определяющих судьбу России. Они не могут выйти за пределы тех сугубо рыночных представлений о жизни, которые сформировалась в 90-е годы и кажутся им значительными, а по большому счету не определяющими в настоящее время главные проблемы страны.
Почему так много врагов у Путина? И способна ли русского человека вдохновлять идея сбережения населения, повышения его конкурентоспособных качеств (образования, здоровья, благосостояния масс)? Мы не привыкли жалеть людей ради “высших” задач и израсходовали и ухудшили российского человека. Лучшие погибли в войнах, революциях и репрессиях, осуществляя имперские задачи. В советское время во имя развития окраин была опустошена центральная Россия, где возвышалась одиноко только столица империи – Москва.
Другая интеллигенция
Вот передо мной ряд книг издательства “Евро-па”: Данилин и другие “Враги Путина”, Чадаев “Пу-тин. Его идеология”, Григорьев “FAKE -структуры”, Доминик Ливен “Российская империя и ее враги с ХVI века до наших дней” и др. Издательство создано в 2005 г. для “укрепления институтов гражданского общества, политической системы России как евро-пейского государства”. Во главе издательства ведущие телепередачи “Реальная политика” Павловский и Глазычев, в учредителях журнал “Эксперт” (Эксперт “Россия. Пять веков империи.” N1-2008 г.). Идеологически близки к ним сайт “Русский журнал” и книга Владимира Соловьева “Путин – путеводитель для неравнодушных”.
Издательство выпускает книги на злобу дня: о “плане Путина”, национальных проектах, технологиях оранжевых революций и о странах СНГ: неграждане в Эстонии, нацизм в странах Прибалтики и т. д.. Вот контраст между изданной в этом издательстве книгой Ливена “Российская империя и ее враги с ХVI века до наших дней” и опусах фонда Карнеги. В первом случае благородный аристократический взгляд, само-ироничный и беспощадный, но проникнутый все же эмоциональной привязанностью к российским кор-ням. Сколько неуважения мы высказали, особенно за последнее время своей родине, а вот английские историки русского происхождения (Оболенский “Византийское содружество наций. Три византийских портрета” и Доминик Ливен) сумели объективно, а местами даже доброжелательно взглянуть на Россию.
Сравните труд Ливена и хотя бы статью Мала-шенко (фонд Карнеги) “Прощание с ближним зару-бежьем” в “Независимой газете” от 15.01.2008. Оба они о Российской империи. Вот выдержки из Мала-шенко: “Россия может сподобиться на неофициаль-ный титул как бы изгоя. Все это отягощено оголтело-стью и жутким примитивом отечественного антиамериканизма. Американцы избрали новую жесткую линию: мы слишком долго вас, русских, хотели понять и слишком долго слушали, отныне вы будете слушать нас”. Вот именно так должен разговаривать настоящий барин, по представлению лакеев. И далее сплошная русофобия: “Россия не может быть центром чего бы то ни было”. Да еще и развязный наглый тон: “Мы с барином вам еще покажем”. ПРО в Чехии –“это глухой дачный забор от пьющего соседа”. Вот вам современный Смердяков-Малашенко.
Природа не терпит пустоты. Если бросить мо-лодежь, то ею займется “Открытая Россия”. Если бросить идеологию, то ею займется Фонд Карнеги. В интеллигентных кругах считается зазорным поддерживать власть в любых ее начинаниях. Для высказываний в пользу Путина почти в любом обществе нужно немалое гражданское мужество.
Новый поворот Путина, но уже вправо. Будем старых либералов отмывать или новых наделаем?
Итак, исторические циклы проявляются на наших глазах. Вот сейчас, когда все правые в погоне за избирателем, пенсионерами, провинцией, за всеми обнищавшими повернули влево, Путин, выбрав преемником Медведева, вдруг повернул вправо на внезапно освободившееся от прозападных либералов место, окончательно выдавливая их в маргиналы. Впервые в истории России “вождь” в полном расцвете сил и популярности добровольно отказался от высшей власти. Он сам выбрал момент и толкнул маятник российской политики вправо, в сторону, казалось бы, окончательно скомпроментированного либерализма. Теперь вместо приятельского капитализма для узкого круга людей нужен уже конструктивный национально – ориентированный либерализм, либерализм для про-стых людей. Чем цивилизованнее страна, тем меньше размах маятника и длительность циклов. Возможно, нынешний поворот направо – это исторический поворот, разрушивший мигом все мечты Немцова о его будущей героической борьбе с новым культом личности, “лукашенкизацией” всей страны. Только он принял героическую позу борца с тоталитаризмом, как вместо предполагаемого врага обнаружил пустоту. Путин опять ударился оземь и вернулся к либерализму, с которого начинал.
И вот сразу же при утверждении нового правительства cвершилась перетряска набравших излишнюю силу силовиков: Патрушева, Черкесова, Устинова, Виктора Иванова, Сечина. Их, особенно фигурантов всяческих скандалов, отодвинули, переместили, обезвредили.
2008
ПОСЛЕСЛОВИЕ
И вот она, кажется, приходит: нормальная жизнь. Вместе с завершением очередного переломного момента истории России пропадает масштаб событий, и глубокие разломы, позволяющие лучше видеть суть явлений, затягиваются ряской скучной повседневности. Люди уже больше не думают о судьбе России, а только о своей судьбе и ближнего окружения, и это нормально. История в ХХ веке все время прокатывалась по России, унося человеческие жизни и разрушая экономику: революция, первая и вторая мировые войны, контрреволюция. Мы все ждали эволюции вместо революций – и вот она, наконец, пришла, эта эволюция. Пусть история теперь грохочет на некогда дремотном Востоке, пусть Запад как во времена крестовых походов снова схватывается с мусульманами, пусть Америка отвечает за все мировые конфликты жизнями своих солдат. России нужно отдохнуть. Уже Солженицын отмечал, что не нужно было царской России стремиться к внешней экспансии, а лучше бы было сосредоточиться на освоении уже имеющихся земель.
В 90-х годах мы решили стать “цивилизован-ной” западной страной.
Простое копирование чужеземных порядков и нравов может быть только первой фазой очередного витка приближения к Европе. Когда-то далеко от-стоящая от Европы с развитием средств связи (от радио до Интернета), транспортных путей, падением железного занавеса, развитием международного разделения труда Россия теперь не противостоит всему миру, а является его составной частью.
После падения популярности либеральных идей в обществе усилилась тяга к поиску новой идеологии, которая могла бы быть положена в основу воссоздания империи. На телевидение, радио, газеты вышли идеологи евразийства (Дугин), имперского могущества России (Проханов), возрождения левой идеологии, левого мессианства (Кургинян). Всех их, как и значительную часть населения, не удовлетворяет идеология потребительского общества, они тоскуют по былому имперскому могуществу, по вдохновляющей народ или хотя бы его пассионарную часть Национальной идее. Как правило, все они совершенно игнорируют экономику, они “выше” ее. Но всякая идеология, осо-бенно имперского характера, которая заражает боль-шинство народа, – это наркотик, за привыкание к которому рано или поздно придется расплачиваться. Да, на основе идеологического опьянения утопией возрождалась российская империя, в моменты наибольшего могущества присоединяла к себе новые территории (Прибалтику, Западную Украину и Молдавию), но в период упадка империи они становились по Ливену “троянскими конями”, катализаторами распада даже славянского ядра России.
Империи нового типа: США, Евросоюз – осно-вываются на экономическом процветании, высоких технологиях, на объединении более или менее одно-родных обществ. Поэтому к сильным так тянутся на-ши бывшие сателлиты. И для того чтобы воссоздать содружество наций, подобное СССР или Евросоюзу, на остатках СНГ прежде всего надо стать лидером, процветающим государством, сосредоточиться (по Горчакову, Столыпину и Солженицыну) на внутрен-них проблемах. Вместе с имперской идеологией мы приобретем новых врагов, собственно, империи и создаются во многом для защиты от врагов. Именно поэтому нас на всякий случай окружают санитарным кордоном, боясь возрождения империи на новой идеологической основе. Вот Дугин упоенно провозглашает идеальным примером для России империю Чингисхана, достоинства которого давно воспевают евразийцы. Куда только не заносит русского человека! Якобы Московское государство сильно своими Чингисхановскоми корнями. Причем Дугин делает это талантливо и увлеченно. И как на это должен реагировать Запад?
Ливен в своей книге убеждает в неизбежности распада империй. Он сравнивает судьбу российской империи с другими периферийными империями: Австро-Венгрией, Оттоманской империей и даже центровой – Британской. Все они давно пережили то, что происходит сейчас в России, и Ливен утверждает, что мы еще легко отделались.
Правда, Гумилев в книге “Древняя Русь и великая степь” пишет о разнице между Европой и Византией так: “Мучительная борьба в Европе всех со всеми исключала болезнь равнодушия. Пока кипели гибельные страсти, Византия была непобедима, а когда воцарился покой – подкралась гибель”.
2008 г.
ПЕРЕЧЕНЬ ЧАСТИ КНИГ В МОЕЙ БИБЛИОТЕКЕ, ОТНОСЯЩИХСЯ К ТЕМАТИКЕ ДАННОЙ КНИГИ
I. Экономика. Олигархи
4. Сборник.Фридман и Хайек о свободе.
5. Хайек Фридрих А. Дорога к рабству.
6. Явлинский Г. Согласие на шанс, Перспективы России.
7. Ослунд А. Рождение рыночной экономики.
8. Сакс Д. Рыночная экономика и Россия.
9. Гайдар Е. Т. Государство и эволюция, Аномалии экономического роста, Дни поражений и побед, Гибель империи.
10. Сборник. Приватизация по-российски (под ред.Чубайса).
11. Дубов Ю.А. Большая пайка.
12. Панюшкин В. Узник тишины.
13. Хлебников П. Крестный отец Кремля Борис Бере-зовский.
14. Кьеза Д. Прощай, Россия.
15. Коэн С.Провал крестового похода: США и трагедия посткоммунистической России.
16. Медведев Р. Капитализм в России.
17. Ясин Е.Г. Приживется ли демократия в России.
18. Стародубская Н.В., Мау В.А. Великие революции от Кромвеля до Путина.
19. Хинштейн А. Березовский и Абрамович: олигархи с большой дороги.
II. История. Россия и Запад
1. Тойнби А. Дж. Постижение истории, Цивилизация перед судом истории.
2. Данилевский Н. Я. Россия и Европа.
3. Леонтьев К. Н. Избранное.
4. Леонтович В.В. История либерализма в России (1762-1916).
5. Бердяев Н.А. Судьба России, Смысл истории, Философия неравенства, Истоки и смысл русского коммунизма, О назначении человека, Царство духа и царство кесаря.
6. Вехи. Сборники. Из глубины. Интеллигенция в России.
7. Каждан А.П. Византийская культура (X-XII вв.), (Серия Византийская библиотека. Исследования)
8. Райс Д. Т. Искусство Византии.
9. Солженицын А.И. Публицистика: в трех томах, 200 лет вместе, Как нам обустроить Россию.
10. Авторханов А. Империя Кремля, Технология вла-сти.
11. Восленский М.С. Номенклатура.
12. Маркиз Астольф де Кюстин. Николаевская Рос-сия.
13. Оруэлл Д. ”1984” и эссе разных лет.
14. Шубарт В. Европа и душа Востока.
15. Люкс Л. Третий Рим? Третий Рейх? Третий путь? Исторические очерки о России, Германии и Западе.
16. Пайпс Р.Россия при старом режиме, Открытое общество и его враги.
17. Безансон А. Советское настоящее и русское про-шлое, Убиенный царевич.
18. Биллингтон. Россия в поисках себя.
19. Янов А.Л. Тень грозного царя, Россия против России, После Ельцина.
20. Бжезинский З. Великая шахматная доска, Выбор: мировое господство или глобальное лидерство, Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы.
21. Хоскинг Д. Россия: народ и империя (1552-1917).
22. Оболонский А.В. Система против личности.
23. Кантор В.К. Есть европейская держава (Россия. Трудный путь к цивилизации).
24. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта.
25. Любарский Г.Ю. Морфология истории.
26. Парамонов Б.М. Символы времени, След (Фило-софия, История, Современность).
27. Соловей В. Д. Кровь и почва русской истории.
III. Критики Запада
1. Сорос Д. Кризис мирового капитализма.
2. Валерстайн И. Кризис либерализма; Закат Америки.
3. Патрик Дж. Бьюкенен. Смерть Запада.
4. Сардар, Дэвис. Почему люди ненавидят Америку?
IV. Евразийцы и патриоты
1. Сборник трудов русских мыслителей: В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией.
2. Сборник:Российский узел евразийства.
3. Гумилев Л. Н. Этногенз и биосфера земли, Этно-сфера, В поисках вымышленного царства, Древ-няя Русь и великая степь.
4. Панарин А. С. Искушение глобализмом; Россия в циклах мировой истории; Стратегическая неста-бильность в ХХI веке; Российская интеллигенция в мировых войнах и революциях Х века; Реванш истории. Российская стратегическая инициатива в ХХI веке; Православная цивилизация в глобальном мире.
5. Уткин А. И. Вызов Запада и ответ России; Глобализация: процесс и осмысление; Единственная cверхдержава; Новый мировой порядок.
6. Cборник: На перепутье (Уткин, Панарин, Федото-ва).
7. Леонтьев М. Cборники “Главная тема” (Внутренний враг; Пораженческая “элита” губит Россию; Грозит ли России оранжевая революция; Крепость Россия; Прощание с либерализмом).
8. Нарочницкая Н. А. Россия и русские в мировой истории; Русский мир.
9. Дугин А.Г. Основы евразийства; Геополитика по-стмодерна.
10. Проханов А. Господин Гексоген.
11. Эксперт 2008 г. N 1, Сборник статей. Россия. Пять веков империи.
12. Ливен Д. Российская империя и ее враги с ХVI века до наших дней.
V. О Путине и его времени
1. Медведев Р. Путин: 4 года в Кремле.
2. Чадаев А. Путин: Его идеология.
3. Сурков В.Ю. Основные тенденции и перспективы развития современной России.
4. Суверенитет. Сборник статей под ред. Гараджи.
5. Эксперт. Сборник статей: Политика эпохи Путина, 1999-2007 гг.
6. Лимонов Э. Лимонов против Путина.
7. Белковский С. Империя Владимира Путина.
8. Пионтковский. За родину! За Абрамовича! Огонь!
9. Делягин М. Г. Россия после Путина.
10. Григорьев. FAKE-структуры-призраки российской политики.
11. Данилин П., Крышталь М., Иванова В. Враги Пу-тина.
12. Дегоев В., Ибрагимов Р. Россия при Путине. Обретения, тревоги, надежды.
13. Соловьев В.Р. Путин: путеводитель для неравно-душных.
VI. Исторические циклы
1. Чижевский А. Л. Физические факторы историче-ского процесса.
2. Шлезингер Артур М. Циклы американской исто-рии.
3. Лекция Иманнуила Валлерстайна, Быстроменяю-щаяся геополитика современной системы, 31.06.2005, Русские чтения, Вып. 1, Группа Экс-перт.
4. Вольтер Б.В. “Мир нестабилен”, “Мир-маятник”, ”Легенда и быль о химических колебаниях” (сайт cniica.ru)
Научное издание
Владимир Константинович Шереметьев
Опыт философии
современной истории России
Монография
Редактор Л. К. Шереметьева
Подписано в печать 20.05.2008. Формат 60х92/16.
Печать ризографическая. Объем 19 печ. л. Тираж 100 экз. Заказ № 3951
Опыт философии современной истории России
© Copyright: Владимир Шереметьев, 2009
Свидетельство о публикации №209072300612
Свидетельство о публикации №209072300612
Рецензии