Из летних заметок наблюдателя

Люди 


Я хотела купить учебник норвежского языка, и совершенно об этом забыла. Люди сидят на каменных ступеньках на берегу реки с желтоватой водой, которая плещется обильной пивной пеной и пьют пиво – из стеклянных и пластиковых бутылок. Я тоже могу пить пиво и сидеть на ступеньке, но я не хочу. В ушах у меня звучит Кипелов:
«Я свободен от любви,
От вражды и от молвы,
От предсказанной судьбы
И от земных оков,
От зла и от добра...»
Мои глаза больше не могут выносить это – эту реку, полную пенистого пива, эти вывороченные камни, эти хлипковатые заборы, пахнущие свежим деревом, эти затянутые зеленой сеткой строительные леса. А на улице Вайнера играет оркестр – люди в шляпах и экзотических пончо играют на странных инструментах – маракасы, дудки, что-то еще. Человек с гитарой что-то поет, я почти не понимаю этот язык – кроме того, что он поет о любви, ничего не понятно. Допев, он говорит «грасиас», мне хочется плакать, я нашариваю в сумке несколько монет, кидаю в ящик, и иду дальше.
Люди сидят на скамейках и гуляют, и у многих в руках почему-то цветы… Дальше мальчик колотит в барабан – тоже какая-то мелодия, я ее не знаю. И из магазинов доносится какая-то музыка, и я не в силах больше выносить эту музыку, которая окружает меня со всех сторон.
«У меня на кухне из крана вода,
У меня есть рана, но нет бинта,
У меня есть братья, но нет родных
И есть рука, и она пуста»

Моя подруга работала делопроизводителем в одной конторе по вторичной переработке металлов, производственный участок у них находился в Невьянске. В начале лета несколько рабочих уволились, но так и не забрали свои трудовые книжки. Она стала звонить им, чтобы те, наконец, забрали свои документы. Но дозвонилась только до их жён, каждая из которых говорила: «Он ушёл в тайгу, и я не знаю, где он, и когда вернется». Похоже, это было вполне обычным делом для них – уволиться летом и уйти в тайгу. И право на неопределенность местонахождения было вполне естественным человеческим правом.
И я тоже думаю – уйти и… Возвращаться, не возвращаться – это и не важно, как пойдет. Просто взять палатку, спальник, еды на пару-тройку дней, зарядить плеер и телефон, накачать музыки. Карту можно на всякий случай взять. Сесть на электричку или на поезд – в северном или южном направлении, как получится. Лучше в северном. Вылезти на станции поглуше и уйти в лес. Уйти и… Просто уйти…
Я иду пешком, я не могу выносить духоту в общественном транспорте, а резкие голоса людей слишком болезненно бьют по ушам. Кажется, у меня нет мелочи на проезд.
Я возвращаюсь домой мимо Монетки, и мне ужасно хочется украсть один из байков, которые стоят на улице рядом с магазином. Но еще больше мне хочется уйти и… возвращаться или нет – неважно.

Слушаешь, слышишь краем уха людей, проходящих вокруг, на улице, в общественном транспорте, разговоры, разборки, почти нелегальные, но абсолютно нескрываемые тайны. Иногда мне кажется, что все вокруг что-то продают и покупают, что-то мутят и что-то сращивают, отгружают-нагружают. Бизнес, итс бизнес.
 
Сметы, счета, договора, планы, интриги, поставки, кто-то кого-то кидает, кто-то кого-то разводит. От парней, продающих краденые сотики и скутеры, до дамочки в деловом костюме с иголочки или девицы, одетой, как на пляж, которая с чрезмерно личными интонациями рулится с какой-то Ольгой Петровной, которая что-то куда-то не туда отгрузила.
 
И весь это бизнес действительно имеет оттенок чего-то личного или какой-то игры – видится и слышится в неделовой обстановке, посреди летнего города, какой-то вечно незаконченный бразильский сериал… 
 
….Если бы мне захотелось нарисовать портрет типичного молодого жителя нашего города, я бы сказала, что это парень в черной футболке, с коротко подстриженными темно-русыми волосами, с характерной походкой, не высокий, скорее среднего роста, худощавый, но с красиво очерченными мышцами на руках. Не то чтобы тип наиболее часто встречающийся, но нечто, что можно назвать именно типом… 
 
…А с портретом типичной жительницы было бы труднее… слишком разнообразно все, слишком ярко и пестро, чтобы создать хотя бы подобие обобщенной картины…. Нетипично. 
 
Человек, несущий пиццу 
 
Человек, несущий пиццу, вышел из ресторана «Манилов». Пиццу он нес на подносе, бережно держа его вытянутыми руками.
 
Большая пицца была прикрыта полотенцем, но ветер слегка завернул его уголок. У человека было загорелое лицо с резковатыми чертами, светло-голубые глаза и пышные седоватые волосы, как у героя какого-нибудь старого советского фильма. Одет он был в серо-голубую рубашку и просторные светлые брюки.
 
 И меня удивило, как он нёс эту пиццу – как самую большую драгоценность в мире, и при этом лицо его освещала неподдельная и чистая детская радость. 
 
Дети в оранжевых рубашках   
 
Дети в форме, в форменных оранжевых рубашках, с рюкзачками в значках. Может быть, это скауты? Сие явление как прошло мимо меня.
 
 В трамвае их ехал целый выводок, отряд птенцов в оранжевых рубашках. Они были чем-то похожи друг на друга, эти мальчики и девочки, – светленькие, розовощекие, не сказать, что худые – этакие хомячки. Зайчики в трамвайчике. И обсуждали они свои какие-то нормативы-экзамены-соревнования. Я подумала, стрёмно ли было бы мне в их возрасте ходить в такой вот оранжевой рубашке. Да нет, не стрёмно. Даже наоборот. 
 
Женщины высоких чувств   
 
Последнее время часто попадаются мне по дороге рыдающие девицы, бабы, тетки, женщины.
 
 А некоторые не только рыдают, но и даже выглядят побитыми. Вот, одна – загорелая блондинка в короткой юбке, с фингалом под глазом, рыдает сидя на поребрике. Всхлипывает, и что-то бормочет невнятно – то ли кто-то уехал не туда, то ли приехал не вовремя. Высокие отношения.
 
Другая девушка, в красном платье с цветами, стройная, рыжеволосая, рыдает, стоя на набережной. Похоже, у нее измененное состояние сознания, и она плохо отражает действительность. Может быть, даже хочет броситься в воду.   Парень держит ее за руки, называет каким-то странным именем, говорит, что с ней все нормально, что ничего страшного не случилось, никто ведь не умер, но ее это не успокаивает.  Еще бы, в том, что никто не умер, нет абсолютно ничего успокоительного - даже наоборот. Нет, я не могу на это смотреть.
 
По дорожке парка идут вслед за родителями две девочки в белых платьях – одна светленькая, другая рыженькая. Рыженькая достает спрятанный за спиной букет каких-то белых зонтичных цветов и протягивает подружке. «Эти цветы – для вас», - важным тоном говорит она. Вторая девочка с не менее важным видом берет букет, и приседает в некоем подобии книксена.