Самое жуткое наказание

- Алекс, отнеси подносы с едой в главную залу, - приказала королева. – Да поживее – ты знаешь, что сегодня и так дел невпроворот! И смотри не опрокинь, а не то получишь как следует! – В последних словах прозвучали грозные нотки.
- Да, Ваше Величество, - Алекс беспрекословно поспешил на кухню, где стояли эти самые подносы. Во дворце он жил уже пять месяцев и отлично знал, что королева никогда не бросает слов на ветер. Неделю назад он случайно наступил на полу королевского платья и получил от Ее Величества увесистую пощечину.
Теперь же королева устроила пир по поводу десятилетней годовщины своей свадьбы. Еда, которую приготовили к празднику искуснейшие повара, была восхитительна – заморские птицы, нежная рыба, различные приправы… всего было не перечислить. Но самым главным украшением стола должно было быть отборнейшее красное вино, приготовленное по особому рецепту и привезенное из дальнего края. Королева просто обожала этот сорт, но так как достать это вино было крайне трудно, то она пила его лишь в исключительно торжественных случаях – таких, как этот…
… Повара суетились на главной кухне, спешно кладя гарниры и сервируя блюда. Алекс задумчиво окинул взглядом множество подносов с яствами и выбрал самый большой, с принадлежностями из белого золота. Взяв его в руки, он понял, что сделал неправильный выбор – поднос был ужасно тяжелым… Но отступать было уже поздно – какой-то повар уже поставил на освободившуюся тумбочку новые кушанья.
Повсюду сновали празднично одетые люди, то и дело норовя толкнуть Алекса невзначай. Мальчик постарался не обращать на них внимания, медленно идя вперед и пытаясь держать поднос ровно. Уже приближаясь к месту назначения – главной зале, где вовсю шли приготовления, он заметил, что несет сервировку самой королевы – на краю стояла бутылка того самого диковинного вина… Засмотревшись на стеклянные узоры бутыли, Алекс потерял концентрацию, споткнулся о подол своей мантии и упал…
Послышался истошный женский крик и звук разбившегося стекла. Все, кто были в зале, начали кричать, ахать и ругаться. Алекс наконец-то смог подняться с пола и с ужасом обнаружил, что все содержимое подноса раскидано в радиусе не меньше десяти метров, а бутылка с вином, разбитая, лежит у ног королевы… и что ее новое праздничное платье все забрызгано этим самым красным вином…
В первые секунды Алекс не очень испугался… Слишком велико было потрясение от падения, чтобы мгновенно прийти в себя. Полностью очнулся он только тогда, когда почувствовал сильнейший удар по лицу. От боли на глаза невольно навернулись слезы – королева по природе была отнюдь не слабачкой, да и в придачу она одела на руку несколько крупных перстней…
- Ты, мелкий негодник! Неумеха! Что ты наделал! – визжала королева, топая ногой. – Как ты смел испортить мое платье? Как ты смел? Ты разбил мое заветное вино! Отродье! Ты… ты… - крик царственной особы постепенно перешел в хрип, - да я тебя… Убить тебя мало! Я устрою тебе самое суровое наказание!
Тут только Алекс осознал до конца, в какую переделку он влип. Все смотрели на него с ненавистью и негодованием. Хорошо бы дело закончилось только пощечиной. Но что-то упорно подсказывало Алексу, что это было только начало…
… - Значит, так… Пятьдесят ударов плетьми, публично! – вынесла королева окончательный приговор.
Алекс чуть слышно осмелился возразить:
- Пожалуйста, Ваше Величество… простите меня… - Он все еще надеялся на то, что королева смилуется… Но не тут-то было. Слишком уж сильно, по ее меркам, Алекс провинился.
Королева еще раз хлестнула его по лицу, на этот раз еще больнее, до крови...
– Никаких возражений, щенок! Радуйся, что я вообще оставила тебя в живых! Ты испоганил мне мой праздник, так что… - Немного помолчав, она обратилась к окружающим: - Сегодня, к сожалению, нашему обеду серьезно помешали, и, чтобы приготовить мое новое блюдо и подобрать мне приличное платье, уйдет, по меньшей мере, час – его как раз хватит, чтобы подготовить место для порки! А после обеда наказание будет свершено, и сделает это наш сильнейший палач. Слуги, уберите здешний бардак. И пусть палачи отведут мальчишку в камеру!
Прислуга бросилась выполнять то, что им было сказано. Все гости были просто в шоке от предвкушения скорого зрелища порки того, из-за кого пир оказался безнадежно испорчен.
Не стоит и говорить, в каком состоянии был Алекс. Он вообще боялся порки – мать порола его каждый день – а теперь ему придется испытать это снова… В данный момент Алекс просто дрожал от страха не от предстоящей порки, а от ее ожидания. Двое дюжих слуг крепко схватили его за руки, едва не вывернув их, и повели в подземный карцер. По дороге к месту своего временного заключения Алекс беспрестанно ругал себя за свою оплошность. Но теперь уже ничего нельзя было поделать…
… - Мама! Что случилось? – встревоженно воскликнул принц Чарльз, увидев королеву в залитом вином облачении, в сопровождении нескольких служанок. – Что с твоим платьем?
- Это все твой Алекс! Он врезался в меня прямо с подносом и устроил внизу такой бедлам, что гости чуть с ума не сошли! – яростно жестикулируя, выкрикнула королева.
Чарльз опешил от неприятного удивления.
- Алекс?... Странно… А где он сейчас?
Королева метнула на него свирепый взгляд.
- В карцере, готовится к порке!
- Что-о-о? – негодующе протянул принц. – За такое не стоит пороть! Подумаешь, платье…
- Ты еще перечить мне смеешь? – прошипела мать и попыталась ударить Чарльза по лицу, но тот увернулся. – Ах ты… За такое поведение Алекс получит еще пятьдесят ударов сверх своих пятидесяти!
- Мама, это слишком жестоко! Алекс еще совсем ребенок! Он не выдержит ста ударов! – возмущенно крикнул Чарльз. – Имей совесть!
- Ты хочешь, чтобы Алекс получил сто пятьдесят ударов? – рявкнула королева и направилась в свои покои, проигнорировав неприличный жест своего сына.
… - Блэйд, пропусти меня в тюрьму! - потребовал Чарльз. – Живо!
Уродливый жирный великан с грязными черными волосами загородил собой дверь в камеры.
- Эээ… Королева сказала, чтобы я никого не пускал.
- Так она и не узнает, если я пройду, - нетерпеливо затараторил принц. – Это очень важно.
- Ее Величество с меня шкуру спустит, - заскулил Блэйд.
- Меня твоя жирная шкура абсолютно не волнует! – рассердился Чарльз. – Открой дверь!
- Ох и достанется же мне, если королева узнает… - проворчал великан, но дверь все же открыл.
- Конечно, узнает, если будешь тут ныть, - рявкнул принц и быстро вошел в темницу. Через минуту он дошел до карцера, где ожидал порки Алекс. Увидев Чарльза, он почему-то забился в угол…
- Алекс, не бойся! Я пришел просто поговорить… - дружелюбно сказал принц. – Интересно, а дверь открыта…? – Чарльз дернул за ручку двери, но та не открылась. – Что за черт…
- Королева заперла дверь самолично… И ключ у нее… - дрогнувшим голосом прошептал Алекс. – Она сказала, что сама отведет меня на порку… Мне так страшно… Я, наверно, умру…
- Ну… – Чарльз не знал, что и ответить. Он вообще не умел утешать… - Может, мама еще передумает… - Но солгать принцу не удалось – голос то и дело предательски срывался от одной мысли о том, что по его же вине его другу предстоит вынести совершенно ненужные пятьдесят ударов. – Я не знаю…
- Я сам виноват… - Алекс уже чуть не плакал. – Лучше бы она убила меня на месте, чем назначила порку…
- Да… Провинился ты крепко… Но все-таки порка – это слишком. – Чарльз участливо посмотрел Алексу в глаза. – Я просил за тебя… но… - Принцу было очень нелегко произнести эти слова. - Прости… Из-за меня твое наказание увеличилось… вдвое… Я не мог ничего сделать…
- Вдвое…? – Алекс еще никогда и ничего так не боялся. – Сто ударов… Я не перенесу этого… Да еще публично… Мама однажды выпорола меня при гостях, а они… они… смеялись… - Воспоминания растравили старые душевные раны, и Алекс безудержно заплакал.
Чарльз оказался в тупике. Он впервые был в такой ситуации. За неимением утешающих слов он решил оставить друга в одиночестве…
- Я еще попрошу за тебя, - пообещал принц и тихо вышел из тюрьмы. Но на душе у него было несладко.
… Часа через два подпорченный утренними событиями обед кончился, и королева напомнила гостям о порке. Всем хотелось зрелища… жестокого, кровавого… а может, даже и смертельного… И никого не волновало, какую травму может нанести ребенку эта порка. Только Чарльз беспокоился за Алекса, но к маме он больше не подошел, видя ту в неблагоприятном настроении. Принц уже не надеялся на отмену наказания.
… – Итак, дорогие гости, - зловеще-торжественно объявила королева, - скоро начнется то, чего вы все так долго ждали...
Чарльз стоял тут же, неподалеку от матери, и злился на себя и на свою беспомощность. Будь он… может, немного старше – тогда бы он… Но это пустое «бы» ничем не могло помочь накалявшейся ситуации.
… - Сегодня свершится наказание того мальчишки, из-за которого десятилетняя годовщина нашей с королем свадьбы чуть не сорвалась. Как вы знаете, ему уготована публичная порка!
Король, стоявший рядом и давно посвященный в курс всего произошедшего, нехорошо улыбнулся и одобрительно закивал…
«Вот только аплодисментов не хватает», - зло подумал Чарльз. Ему было очень не по себе. Но что он мог сделать?
Принадлежности для порки – жуткого вида деревянная скамья, пара крепких веревок и плеть – были в полной готовности. Палач буквально втолкнул перепуганного Алекса к месту наказания…
... Стояла относительная тишина, нарушаемая лишь звуками тяжелых шагов палача, готовившего Алекса к порке…
На тонких губах королевы играла почти вампирская улыбочка, а глаза ее горели дьявольским огнем. Приглашенные ехидно потирали руки в предвкушении страшной картины. Чарльз просто стоял, потупив взор в землю – ему было невыносимо тяжело все это видеть.
… Раздался устрашающий свист плети, затем – сильный удар и слабый вскрик… Алексу было, в общем-то, не впервой испытывать боль от порки, но это… Его никогда не пороли восьмихвостой плетью. Обычным орудием наказания служил старый ремень из воловьей кожи, и бил он вовсе не так больно…
Где-то первых семь ударов Алекс сдерживался, чтобы не зарыдать. Но на восьмом ударе эту боль было невозможно терпеть… а еще были жадно смотрящие на это люди… их было много… очень много… И некуда было деться…
Плеть свистнула в двадцать первый раз, и Алекс потерял сознание. Поняв, что продолжать порку бессмысленно, палач отбросил в сторону окровавленное орудие наказания.
Со всех сторон послышались разочарованные возгласы: «А что так мало», «Надо бы побольше всыпать», «Палач что, считать разучился – двадцать от ста отличить не может»…
Королева прервала гвалт резким восклицанием:
- Хватит! Еще чего, умрет, так эта вина потом на мне будет… Уведите его!
Люди недоуменно посмотрели на нее, ворча что-то вроде «Странная она какая-то… Порку досмотреть не дали»…
… Чарльз со всех ног бросился к Алексу, толкая людей, попадавшихся ему по пути.
- Алекс… Ты в порядке…?
Но тот ничего не ответил – он еще не пришел в себя…
Не боясь запачкать мантию кровью, Чарльз взял Алекса на руки, чем вызвал страшное недовольство матери, и отнес в свою комнату… Он так боялся за его жизнь, что ему было наплевать уже на все – и на отношение окружающих, и на собственную мать, подвергнувшую Алекса такому бесчеловечному наказанию…
Но Алекс пришел в сознание лишь поздним вечером, да и то ненадолго. Слишком велик был перенесенный стресс, слишком серьезны были последствия порки…
Где-то около месяца Алекс пробыл в состоянии, близком к смерти… Двадцати ударов оказалось для него более чем достаточно. Все эти дни Чарльз всегда был с ним… он больше ничем не мог искупить свою первоначальную вину, ту, когда растравил Алексу душу и оставил его одного в темнице.
Эта порка, последняя в его жизни, запомнилась Алексу навсегда… даже не той страшной болью, а тем, что происходила она при множестве людей, которые нисколько ему не сочувствовали... Немало слез он пролил по этому поводу…
Королева больше никогда не давала мальчику никаких поручений на кухне и вообще старалась как можно реже с ним встречаться, поняв, что натворила из-за какой-то, как позже оказалось, мелочи: платье удалось отстирать, хотя и не без труда; а вино… Незадачливый повар по ошибке достал из погреба похожую бутыль с низкосортным вином, а любимое королевское так и осталось лежать на полке, нетронутое и запыленное.
Впрочем, королева скоро забыла об этом случае, так как через месяц родилась Катрин, и до Чарльза, а уж тем более до Алекса, ей не стало никакого дела…