Нежность

   Рука расправлена, параллельно прямому взгляду, на мгновенье, будто натягивая тетиву стрелы, почти коснулась горла и стальная рыбка, зажатая в ладони, впивается остро отточенным краем в кадык, обнажившего меч, человека. Споро обернувшийся за головой кончик любопытной рыжей косы, небрежный уклон, блеснувший в полосе стали солнечный зайчик, спорая струя брызжет алым.
   Две одинокие девушки в лесу не обязательно беззащитны.
   - Пошли отсюда, Мирра.
   - Хорошо, Сан.
   Мы побросали вещи в сумки и с наиболее доступной неторопливости спешке, покинули негостеприимную полянку, облюбовав следующую, чуть подальше в лесу и чуть потемнее. Каких неудобств только не снесешь, лишь бы не смотреть на чью-то участь.
   Я сходила за хворостом, ты в это время нарвала каких-то трав и веточек, сходила за водой. Вот уже и на разведенном костерке кипит отвар, вкусно побулькивая. Поев, подкидываю монетку. Сторожить первую половину ночи выпадает мне.
   Немного валежника, свеженаломанных веток хвои и раскатанного из походной сумки, довольно таки драного одеяла и ты уже спишь. Устала милая моя девочка...
   Каждый раз, когда мне выпадает вот так сидеть рядом с тобой сначала я сноровисто щелкаю пальцами и защитный контур начинает свою работу, а потом... Потом остается только молиться, чтобы я заметила его свечение, коли какая нежить решит таки подзакусить на ночь. В это время все мои мысли заняты тобою...
   Размеренное легкое дыхание, разметавшиеся во сне волосы, изгиб пухлой верхней губы, чуть раскосые большие глаза, накрытые ленивой рукой Бога сна. В полудреме ты любишь сжимать своими тонкими кистями одеяло и, так по-детски, натягивать его повыше, обнажая поджатые друг-к-другу изящные щиколотки. Ты кажешься мне драгоценностью, которую нельзя осквернить даже взглядом, лишь издалека можно наблюдать за нею с благоговением. Ведь ты же выше чем все это, земное, ты нечто иное, отличное от всего. Я смотрю на тебя и в который раз понимаю, что всегда буду защищать тебя, до последнего удара меча, до последней капли крови, до последней волшбы, я навек погублена тобою. Как у человека, увидавшего единорога, навсегда остается в сердце кусочек чего-то неземного, благодатного, что захочется видеть еще и еще, не пресыщаясь, но и в невозможности хоть чуть-чуть утолить эту осушающую жажду прекрасного, чарующего, настоящего. Тебя ведь всегда окутывает это нечто, что всегда будет недоступно смертным, верно ты и сама...
   - Уже полночь, Сан?
   - Что? А, да, Мирра. Но, если хочешь, я могу посидеть всю ночь, мне не трудно, ты же знаешь.
   - Нет-нет, Сан. Поспи.
   Ты уже бодра и свежа, оглядываешься по сторонам, изготовившись к обороне моих снов.
   Боже, сделай так, чтобы мне вечно снилась лишь ты...