Папуля

"И воззрел Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле".(Быт.6:12)

  «…Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным;
 подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение…»
(Рим.1:20-27)

Среда.

Иришка жила «в кайф», и кто бросит в сироту камень?
Сиротой она, конечно, была условно, но скажите мне: кто девочке заменит маму?
История эта была тёмная и непонятная, Иришка родилась ладненькой и прелестной, абсолютно здоровой.
Судя по глухим разговорам многочисленной родни отца – жили родители её душа в душу.
Но что-то произошло.
Сколько вопросов Иришка не задавала - чёткого ответа так и не получила.
Версий было много: наговор на отца или сглаз, но, так или иначе, мама ушла в ночь и навсегда.
Родня была многочисленна, но вся как на подбор – крепкая и молчаливая, как галька на морском побережье.
Маму никто никогда не обсуждал и не осуждал, но и говорить с Иришкой избегали, отмалчивались.

«Папа, папка, Бог мой, да он просто реликт какой-то!», -  думала порой Иришка, глядя в суровое скандинавское лицо отца.

С первой секунды её рождения он стал для неё Всем.
Листая альбомы с фотографиями, она до слёз умилялась, видя, как папка купает её.
Как кормит с бутылочки, гладит её пелёнки. Он был не только сумасшедшим папашкой, но и супермамой в одном лице. Феноменальная способность быть всегда рядом, оберегать и помогать, но не навязчиво, не подавляя и не раздражая.
У него всегда был трезвый ум и такт.
Работая доктором, отец практически не бывал дома.

Папка, Викентий Эрнестович, работал всегда и много.
Он трудился в поликлинике и дежурил в стационаре, преподавал в медицинском училище и подрабатывал в военкомате.
Зимой и ранней весной репетиторствовал, натаскивал недорослей, по химии и биологии.

Но когда папа был нужен, он всегда был рядом, незыблем и несокрушим,  как гранитная скала.

В семье был достаток, и Викентий Эрнестович баловал Иришку: она ездила в лагеря скаутов в Турцию, училась в школе с углубленным изучением французского и итальянского языков, а на каникулы Викентий Эрнестович отправлял дочь в Марсель и Верону,  Ниццу и Падую.

Ириша любила папулю болезненно страстно, в этой чрезмерной любви трансформировалась обида на мать, и чувство её было гипертрофировано, помножено кратно…
Сказать проще, любила Ириша Викентий Эрнестовича,  как отца и мать, и любила от лица своего, но ещё и от лица не рожденных братьев и сестёр…

Иришке скоро исполнится двадцать годочков, и папа готовит подарок.  Зная о мечте дочери об автомобиле, Викентий Эрнестович оплатил в салоне Mini Cooper. Яркий автомобильчик жёлто-синего цвета будет достойным украшением его дочери…

- Папуль приветик, я сейчас в институте, у меня шесть пар сегодня, буду поздновато, не теряй меня.
- Слушай, когда приеду, ты будешь спать уже, поговорить не получится, я сейчас быстренько всё расскажу тебе, а то у меня аккумулятор на телефоне скоро помрёт.
- Завтра четверг пять пар военной кафедры, я свободна как птица гагара зимой!
- Юрий, парень про которого я прожужжала тебе все уши, тоже освобождён от кафедры, ты завтра как?
- Хочу, в конце концов, вас познакомить.

- Ириш, завтра до четырёх я абсолютно свободен, у меня две пары в училище и ночное дежурство, если хочешь, пригласи молодого человека на обед, познакомимся.

Ирина мандражировала.  Сказать честно, Юрий ей очень нравился.
Тонкий и нервный, скромный и закрытый он выпадал из общей массы институтской молодёжи.  Увлеченные учёбой и не очень, однокурсники «клубились» и оттягивались.
Юра  совсем другой, он был из прошлого поколения – книгочей и умница, любил природу и дом, с обожанием рассказывал о своей семье, о младшем братишке Гоше, которому только исполнилось два годика.
Ирина знала, что последнее слово за папой. Долго откладывала их знакомство, трусила до дрожи в коленках. Схитрила, позвонила по телефону, и вот завтра решающий день.

Четверг.

Утром Ирина рванула на рынок.
 Купила домашний творог, сметану, пучки зелени.
У знакомой вечно улыбающейся кореянки пахучий брусочек сои, похожий на кусок пластилина.
В рыбном павильоне (как странно - в нём вовсе не пахнет нынче рыбой) Ирина прикупила морепродукты: каракатиц и осьминогов, креветок и мидий.

Ирина впитала от Викентия Эрнестовича фанатичное отношение к здоровому образу жизни, он строился на нескольких немудрёных правилах.
Здоровая пища должна непременно перемежаться разгрузочными днями.
По вторникам Ирина с папой кушали творог или пили йогурт и много- много родниковой воды.
Спортивный образ жизни: три раза в неделю тренажёрный зал, а в понедельник и среду на два часа в бассейн.
Баня- русская на дровах, травяной настой, скрабы, солевые укутывания, ледяная вода купели, и чай - духмяный с дымком и мёдом...

Под внимательным и одобрительным взглядом отца Ирина готовила обед.

Салат из бурых томатов, вызывающе пахнущих летом, фиолетового лука нарезанного полукольцами, болгарского перца и кубиков брынзы. Щепотка морской соли. Ирина  щедро взбрызнула всё зелёным оливковым маслом.

Кавказская закуска из творога, мелко рубленой зелени, заправленная ложкой чесночного масла и круто посоленная – вкусно: пальчики оближешь!

Теперь горячее: китайский «ВОК» на максимальную газовую конфорку, в раскалённое масло все морепродукты, пару зубчиков чеснока,   кусочек настоящей сои. Откинуть «пасту» из твёрдых сортов пшеницы на дуршлаг, немножко не доварить - и всё: обед готов.

…Юрий пришёл минута в минуту: ровно в два.
Иришке - скромный студенческий букетик (цветы он собрал на аллеях парка, вымыл от пыли под проточной водой, а для пущей важности и запаха обильно побрызгал мамиными духами «Шанель№6»).
Викентию Эрнестовичу - открытую ладонь и робкую улыбку.

Обед прошел скомкано и натянуто, все неловко молчали, ребята искоса переглядывались, и лишь Викентий Эрнестович прямо смотрел в глаза дочери и Юры.
Лицо Викентия Эрнестовича ничего не выражало, он был ровен и суров как обычно.

Торопливо поблагодарив и попрощавшись, Юрий ушёл.

Ириша мыла посуду, поглядывая на отца. Викентий Эрнестович, вытирал тарелки и складывал в сушилку.

- Ну, что ты молчишь, как он тебе? - на слове «Он» Ирина сделала ударение, в котором сквозила лёгкая досада и разочарование.

- Никак, - лицо отца было по-прежнему невозмутимо и спокойно.

- Какие выводы ты хочешь от меня услышать после первой встречи?
- Я понимаю твою досаду, давай поступим следующим образом: в субботу пригласи своего воздыхателя часиков на девять в пивной ресторан «Пивоварофф». Я хочу увидеть его в другой обстановке, а после поговорим.

- Хорошо, попробую пригласить, но он финансово не состоятелен и может отказаться: у нищих собственная гордость, это - во-первых, а во-вторых -  Юра никакой не воздыхатель. Он нормальный парень, и очень мне нравится, - на одном дыхании выпалила Ирина.

- Очень? - уточнил Викентий Эрнестович.

- Очень…

Суббота.

 Вечером к девяти подтянулись к пивному ресторану «Пивоварофф».
Викентий Эрнестович и Иришка на жёлтом фирменном такси «Skoda Octavia», а Юрик пешочком по свежему вечернему городу.
Ресторан «Пивоварофф» заслуживает отдельного описания, он является брендом и достопримечательностью города. Расположенный в старой части города на улице Мира 24, он торцом выходит на бывшее здание политпросвещения, а ныне в том здании разместилось «Министерство Чрезвычайных Ситуаций».
У Министерства стоянка автомобилей ресторана, вход в заведение с торца. Драпирует вход громада камней в хаотичном порядке, набросанных друг на друга, но в этом хаосе прослеживается определённая гармония и закономерность. Огромная дверь, более похожая на гаражные ворота из грубых досок, в вершине двери массивная кованая решётка. Сбегаешь вниз по каменным ступеням, и - о чудо! - бесконечный подвал типовой пятиэтажки - это и есть пивной ресторан «Пивоварофф»!

- Просим Вас Юрий - вы впервые здесь,  не стесняйтесь, будьте как дома!

У входа - большая телега на деревянных колёсах, бочка литров на тысячу на телеге, декоративный заборчик, искусственные цветы, колеса, приколоченные аршинными гвоздями к кирпичным стенам.
Интерьер пивного ресторана абсолютно не пафосный, сюда приходят не «покрасоваться», а получить настоящее удовольствие гастрономического характера. Стиль прост и притягателен одновременно: каменные полы, деревянные столы и лавки, полумрак и мотивы родины пивных традиций – Deutschland. Плуги, хомуты и прочие элементы крестьянского труда, использованные в оформлении оригинальны, их доставляли из Германии. В VIP-зале можно послушать радио на раритетной магнитоле 1942 года; ощущение такое, будто прикоснулись рукой к самой истории…
Листы меню, украшенные готическими завитушками, чётко всё ставят на своё место, этот ресторан для мужчин, и женщины здесь скорее исключение.

…Особенного внимания заслуживает специальный лист колбасок в меню «Пивоварофф».

Здесь Вы можете попробовать колбаски авторской кухни от шеф-повара заведения «альпийские» и «степные»; «1001 миллиметр колбасок» (длина соответствует названию). Есть «специальное предложение от фрау» - «Leberwurst» (ливер, свиная голова) колбаски подаются и в холодном, и в горячем виде…

Викентий Эрнестович взял потерявшегося и окончательно смутившегося Юрия под руку, провёл его к укромной нише, отодвинул тяжёлые стулья и сделал приглашающий жест рукой - садитесь, мол, ребята.

Тут же, как из-под земли, в прямом и переносном смысле, возник официант с вечно приклеенной на устах улыбкой.

- Конечно, здесь есть некоторая вольность и перебор, - с сухой улыбкой молвил Викентий Эрнестович, указав перстом на ждущего официанта.
- Юбка-кельт годится в шотландском пабе, на худой конец, в ирландской пивнушке, но будем снисходительны: обслуживание здесь отменное, как в лучших домах Лондона и Парижа!
- Ирина в этом вертепе своя в доску, - улыбнулся Викентий Эрнестович, а Вам Юрий позвольте  рекомендовать:
T-bone» стейк – крупный (400 гр.) кусок мяса с косточкой, промаринованный в течение 24 часов в специальном соусе готовится на мангале;
 бараньи рёбрышки «Гурман» со специальным соусом из вишнёвого сока и сливок такой нежной баранины Вы ещё не пробовали!
зелёный салат «Руккола» с помидорами, Шерри под соусом «Бальзамик» (свежую рукколу, доставляют самолётом из Европы).
салат из копчёной сёмги изумительным образом сочетается с пивом, придавая трапезе особенный смак.
тёплый салат с копчёной форелью под двойным соусом обладает тонким и нежным вкусом, особенно приятен в холодное время года!

- Папка! - перебила отца Ирина,- Я понимаю, что ты заводила, и ясно, что ты нас вытащил сюда предаться чревоугодию и попойке, хочешь растормозить наше подсознание и влезть в наш мозг? - Ирина, дурачась, сделала страшные глаза.

- Но что в таком случае мы будем пить?

- Ты, Ириша, безусловно пьёшь «Старонемецкое» светлое и нефильтрованное пиво, а мы, как настоящие викинги, пьём по англосакски: пиво светлое, после водка русская, через раз: раз пиво, раз водка!
- Ириша, ты должна чётко следить за очерёдностью, это важно, иначе голова болеть будет точно.

И понеслась душа в рай!

Принесли неимоверно огромные порции, запотевшие бокалы с пивом, сваренным в этом же ресторане, ледяной графин водки…
Неформальная обстановка и одежда, демократичная атмосфера, сделали своё дело: Викентий Эрнестович был в ударе, сыпал шутками и историями из врачебной практики, особенно произвёл впечатление рассказ о начале врачебной деятельности Викентий Эрнестовича.

«Было это в седые времена моей юности: подрабатывал я на скорой помощи, в стационаре дежурным доктором. В одно из первых дежурств, а, повторюсь, в то время ни житейского опыта, ни практики врачебной  у меня не было, привезли молодую девицу в изрядном подпитии. Дежурил надо вам доложить я со старой и прожженной медицинской сестрой, дай Бог ей здоровья, Ниной Валентиновной, уж она то всякие виды видала. Так вот: привезли девицу - «неваляшку», в том смысле, что бухая в дупель, но активная - спать не уложишь. Видно захотелось ей сексуальных утех, и, пардон за натурализм, мастурбировала она себя гранёным стаканом. Там образовался вакуум, стакан засосало, она под алкогольным наркозом, нисколько не больно, смеется, да и всё тут! Что делать, дело житейское, а  я растерялся, руки трясутся, мыслей никаких. Нина Валентиновна кричит ей:
- « Становись, ****ь, раком!». Поставили её на кушетку в коленно-локтевую позу, а мне интересно, что дальше. Дальше - проще пареной репы: два никелированных шпателя вдоль стенок стакана и звонкий шлепок по жопе, стакан как на салазках по шпателям и вылетел. Долго ещё мы с того стакана выпивали, и девку ту беспутную со смехом вспоминали!»

Ириша с Юрой слушали разинув рот и долго хохотали.
Вечер прошёл великолепно. Часа в два ночи стали собираться. Папуля вызвал такси и уехал домой. Юра пешком провожал Ирину.

- Ирина, знаешь, когда мы были в туалете, Викентий Эрнестович попросил прийти к вам домой в понедельник для серьёзного разговора.
- Он видимо сам тебе об этом скажет. Я хочу в ходе этого разговора попросить у твоего отца благословения на наши отношения, мы же решили с тобой, что скоро поженимся.
- О, Юра, слышу слова не юноши, но мужа, действуй смелей, ты же видишь, мой папа вполне нормальный мужик!

-До встречи любимая!
- До понедельника милый!



Понедельник.

Иринка мучилась в неведенье и любопытстве. Три пары пролетели как миг один. Разболелась голова, и на две последних пары она решила не ходить.
 В скверике рядом с главным корпусом института она рассеяно листала книжку и думала, думала… лихорадочно прокручивала события последних дней, всё вроде было путём, но сердце сжимала боль, и на душе было мутно и неспокойно.
 Второй раз в жизни она достала из рюкзачка слимовскую сигарету, глубоко затянулась пару раз, и зашлась в приступе кашля.
 В висках покалывало, голова закружилась, и перед глазами вспыхивали оранжевые круги. Ирина задержала воздух в лёгких, замерла, и спазм отпустил.

- Папка, мой милый папка! - шептала пораженная внезапной догадкой Ирина.
- Ты ревнуешь меня, и тебе сейчас в сто крат тяжелей, чем мне.

Ирина прикрыла глаза и детство, счастливое и беззаботное  хаотичными эпизодами проплывало в её памяти.
  Она впервые в жизни задумалась о том, что отец к её ногам положил собственную жизнь. За её краткие двадцать лет в их жизни не было ни одной женщины.
 Всегда она.  Всегда он.  Всегда вместе и никого рядом.

- Боже, как он жил все эти годы? Уподобился монаху, дал обед безбрачия?  И это  мой папка - холерик, лидер, первый всегда и во всём?!

- Не понимаю… 

- Нет, понимаю, он не хотел привести в дом мачеху, не хотел чужого для меня человека, но к чему эти жертвы, и, Боже, как ему тяжело сейчас. Делить меня с Юрой, смирить себя и признать, что я выросла, я женщина, и у меня может быть парень, мужчина, муж…

- Надо поговорить, надо объяснить, прямо сейчас, что он - это всегда он, и другого отца не будет никогда.

-  Папа поймёт, поймёт и примет, он любит меня.

- Какая же я эгоистичная дрянь!

-  Все эти годы купалась в счастье и вовсе не думала об отце.
-  Нужно поговорить с ним по душам, поговорить не как дочь с отцом, а по-другому.
- По бабьи поговорить, пусть, ещё не поздно - ему всего сорок с хвостиком, пусть найдёт простую и тёплую бабу, она растопит лёд, она даст ему то, что мне не дать никогда: простого счастья, сексуального счастья, чёрт возьми!

Ириша встала с лавочки и быстро пошла к остановке ловить такси.
 Она, раскрасневшаяся и воодушевленная, вошла в подъезд немного робея и коря себя. Никогда она не ослушивалась отца - его слово закон.

- Папуля сказал, чтоб я не приходила домой, пока он не позвонит.
-  Позвонит он, когда закончит беседу с Юркой, но сегодня исключительный случай, я всё объясню ему, и то, что Юра сейчас у нас дома даже хорошо.
- Я посажу его в соседнюю комнату, разговор он наш с папой не услышит, но то, что он будет рядом, за стеной, добавит мне решительности и смелости.

Ирина электронным ключом открыла квартиру и замерла на пороге. Прислушалась и пошла на голос отца.
 Странно, почему они разговаривают в папиной спальне?
 Ирина тихонько приоткрыла дверь в спальню…

….Большая кровать на львиных лапах напоминала поле битвы. Покрывало и одеяло сбиты в ноги, подушки - одна надорвана, из неё грязной паклей торчит перо, другая в пятнах крови  валяется на паркете.
 Юрий растерзанный и распятый лежал на животе.
 Лицо, расцарапанное в кровь с рассеченной бровью, искажено судорогой отвращения и ненависти. Тонкие руки плетями безвольно свисают к полу, большой палец правой руки опух – сломан, или выбит. Из носа тонкой струйкой вытекает кровь, заливая распухшие губы. Чёрный провал рта  нем, лишь тяжёлый хрип и свист вылетает из слабой груди. Худое мальчишеское тело распято, распластано, как цыпленок табака на подложке.

Викентий Эрнестович, всем своим мускулистым телом прижал мальчишку к кровати. Его крепкие руки, нырнув через подмышки,  цепко держат Юру за затылок. Накаченные на тренажёрах ноги бесстыдно распялили юношеские ноги жертвы, рельефный живот крепко прижат к тощим ягодицам…
Ритмично и мощно, беспощадно совершая фрикции, глубоко проникая в сущности ещё в ребёнка, Викентий Эрнестович увеличивал темп. Не сбиваясь с дыханья, он спокойно говорил:

- Юра, Юрик!
- Бедный Йорик!
- Ничего, привыкнешь, ещё понравится. Сам приходить будешь и припрашивать.
- Один раз не пидорас, а со мной у тебя будет много, много раз.
- Ты мне теперь ведь как сын, не было у меня сына, а теперь есть.
- Папочка и сын, какая прелесть!
- Захочешь если ещё с Иришкой встретиться, ты Юрок приходи не стесняйся, мы теперь практически одна семья, родственники понимаешь.

В глазах папочки загорелся красный дьявольский огонь, и он с безумной улыбкой добавил:

- Только ты не один приходи, Гошу, братика своего младшенького не забудь. Очень я мечтаю  с ним познакомиться, приголубить ребёночка и усыновить!


Ириша ни в следственный изолятор, ни на суд к отцу не пришла, и вообще её больше никто не видел.