Я в слезах шептал ее имя

...Я помню все...

...В грязи, в пьяном дыму,
в черные полубезумные ночи,
когда ветхая, вялая реальность
переплеталась с кошмарами,
когда вокруг меня не существовало ничего,
кроме ускользающего ужаса,
и когда не умирал лишь потому,
что было лень встать
и плеснуть себе в стакан яду, являлись мне воспоминания...

Являлся мне ее святой образ,
как чистый свет, как спасение,
как избавление от мук,
как пробуждающаяся вера в то,
что страшная ночь когда-нибудь исчерпает себя,
что истончится глухая тьма и наступит утро.

И утро наступало.
Оно приходило тихо
и почти незаметно,
и приносило облегчение,
но лучше бы не было этого облегчения,
потому что каждое такое утро отбирало у меня частицу души...

Иногда среди пустой,
одинокой ночи,
очнувшись после забытья,
я в слезах шептал ее имя
и, изнывая душой,
мечтал хоть на мгновение
почувствовать тепло ее хрупкого тела
и встретиться взглядом
с ее грустными глазами,
единственными глазами на свете,
на дне которых я однажды увидел
мерцающий свет давно погасших звезд.

   За утром следовал день,
   в свете которого многое
   начинало казаться другим.

Потом набегал вечер,
а за ним и ночь,
которая могла вовсе и не походить
на те страшные,
о которых шла речь выше.
И не всегда я засыпал в одиночестве.
Далеко не всегда...


              (Отрывок из романа «Тринадцатая пуля»)












.