Ощущения Серой Шейки

Всю ночь Наталье Сергеевне не спалось. Воспоминания не давали сомкнуть глаза и бередили усталое сердце. Оно сжималось в дрожащий комок, и представлялась себе Наталья Сергеевна почему-то Серой Шейкой из когда-то любимой грустной сказки. И полынья привычек и страхов, запретов и табу всё сжималась и сжималась.

А ведь когда-то весь простор жизненной водной глади принадлежал Наташе. Ей казалось — так будет всегда, она могла легко бороздить по своему пространству от берега до берега, и ничто не связывало движения. Но первый ледок постепенно начинал холодить душу и затягивать полынью тонкой холодной корочкой.

Вот кажется совсем недавно она могла схватить лыжи и помчаться одна в лес, лихо сбивая лыжной палкой снежные шапки с еловых лап и вдыхая хрустальный морозный воздух.

Сейчас даже глядеть в сторону леса страшновато, мало ли что за зверь выскочит на опушку. Да и представить всю эту возню с лыжами, палками, переодеванием ботинок ей было невероятно.
- Неужели я это могла?
И равнодушный ледок еще на немножко ограничивал её полынью.

А печка на даче? Это же было её любимое занятие — наколоть лучинок топором, смотреть как занимаются они первым, ещё слабым, огоньком, а потом схватываются разом и только давай подбрасывай в этот агрегат по уничтожению дров новые поленья.
Последнее время глядеть на топор ей было боязно — шутки шутками, но могут быть и травмы. И она привычно звала мужа помочь ей в нехитром деле. А полынья затягивалась ещё на сантиметр.

Когда-то, лет восемь назад, она жила на первом этаже и любила сушить постиранное бельё на улице в любую погоду.
Мороз трещал, Наталья Сергеевна выходила с тазом, от которого валил пар, в нём сохранившее тепло  горкой громоздилось бельишко. На шее деревянные прищепки на шнурке. В руках длинный моток верёвки. Она голыми руками натягивала верёвку между стойками и развешивала свои нарядные полотенца и простыни, весело встряхивая их на холодном ветру. Ее разноцветные вещички,  как флаги, реяли по двору, и казалось, что выглядывавшие из окон бабушки думали: «Вот какая хорошая хозяйка! И бельё у неё приветливое, и сама, наверное, чистюля!»

Пододеяльники и наволочки, к вечеру схваченные морозом, превращались в огромные листы фанеры, и она отдирала примерзшие прищепки, тащила эти парусинящие на ветру и несгибаемые куски, пытаясь вписаться в дверь подъезда. Дома бельё оттаивало и долго сладковато пахло свежестью и ледяным зимним воздухом. Ради этого волнующего запаха и совершалась  многотрудная процедура.

- Неужели это я таскала эти замерзшие глыбы в дом, отдирала закоченевшими пальцами прищепки и придерживала зубами узел, отвязывая верёвку? - думала Наталья Сергеевна, складывая высушенное стиральной машиной бельё на гладильную доску. Ей казалось, что она просто наблюдала эту картину из окна. Но представить, что ей это доставляло удовольствие уже не могла.
И полынья вновь сужалась, Серой Шейке было тревожно от этого и грустно.

Все забытые увлечения и привычки, бывшие источники вдохновения и волнующие раньше моменты вставали перед её мысленным взором, и почти затянувшаяся полынья начинала давить и пугать.
Может вскочить и рвануть в поход в горы?
С утра освежить лыжню?
Выйти на балкон и развесить там почти сухое бельё?
Пойти записаться в библиотеку и сидеть в читальном зале допоздна, как раньше?
До утра гулять и смотреть развод мостов?

Душа молчала!
А полынья жестким панцирем смыкалась под беззащитными лапками Серой Шейки.