Начало пути к тайному свету - глава 2

Кельтский крест -
часть первая "Начало пути к тайному свету"



ГЛАВА 2

   
       Так идя по дороге времени – день за днём, месяц за месяцем – Мари-Луиза  с Ричардом отметили первую годовщину их совместной жизни. Шёл второй год их супружества. И ничто не предвещало будущей трагедии, которая навсегда изменила жизнь Мари-Луизы и её мужа.
       Это случилось во время прогулки верхом. Молодая чета Сомервилль как обычно отправилась  на перегонки не щадя лошадей и друг друга, как всегда до тех пор пока один из супругов совсем не измотается и ни признает, что проиграл. Тем утром в лесу было особенно прекрасно, после прошедшей ночной грозы. Лес был свеж и пах травой и цветами. Роса и капли дождя блестели как брильянты на зелёном шелке листвы и травы. Иногда всадники задевали ветви деревьев, и они окропляли молодых людей влагой сохранившийся в листве и ещё не успевшей испарится на жарком июльском солнце. Птицы щебетали и взволновано взлетали из лесных зарослей, когда Мари-Луиза и Ричард скакали мимо них. Лучи солнца пронизывали лес, озаряя светом луга и поляны с цветущими цветами и уже созревшими ягодами, которыми миссис Сомервилль обожала лакомиться и ей всегда казалась, что лесная клубника и земляника намного вкуснее, чем садовая. В такие прогулки её всегда охватывала почти детская радость и ощущение счастья.
      Жажда победы часто разжигала в Мари-Луизе невероятный азарт и придавала сил. И почти всегда она добивалась желаемого. А иногда Мари-Луиза абсолютно теряла интерес к игре. И она просто наслаждалась прогулкой верхом на лошади в хорошую погоду. 
      Но для Ричарда их маленькое семейное соревнование имело необъяснимо большое значение. Каждый свой проигрыш он воспринимал как удар ниже пояса. Он злился на всех, включая самого себя, замыкался в себе, зло смотрел в сторону жены. А когда Ричард выигрывал, он вёл себя так, будто одержал победу на поле боя в неравной схватке с противником, который был намного сильнее его. Надо было признать, что у него было больное честолюбие. Впрочем, у всех есть свои недостатки, и Мари-Луиза не слишком переживала из-за этого, потому как больное честолюбие мужа причиняло неприятности по большей части только ему самому. По крайне мере так было до того рокового дня. И если раньше это приводило его к лишь нервному расстройству, то  скачки того утра привели его к страшным и непоправимым последствиям, которые навсегда изменили жизнь и судьбу  самого Ричарда и Мари-Луизы.
    Молодые люди мчались на перегонки как обычно, смеясь и подзадоривая, друг друга, когда на их пути появилась непреодолимая преграда.  Вчера ночью молния попала в огромный старый дуб и разломила его ровно пополам. Его левая половина упала прямо на тропинку, по которой Мари-Луиза и её муж скакали. Изуродованная грозой половина ствола дерева скрутилась в форму похожую на низкую растянутую арку. Под упавшим деревом была лужа и куча листвы, сорванной с веток сильными порывами ветра. 
- Какой ужас. Мой любимый старый дуб. Я любила любоваться его роскошной кроной из моего окна и читать книги, прячась в его тень в жаркую погоду от палящего солнца. Мне казалось, в нём таилась какая-то таинственная магическая сила. – Грустно сказала девушка, глядя на покореженное стихией дерево.
- Таинственная магическая сила?! Какая глупость! Это всё из-за того, что ты слушаешь слишком много небылиц об этих кельтских колдунах – друидов. – Усмехаясь, сказал муж Мари-Луизы.
- Но мой родственник, который часто ездит в Шотландию по своим торговым делам, говорит, что однажды ночью в лесу он видел, как три обнаженные женщины плясали вокруг костра в дубовой рощи, а четвёртая в белой одежде собирала что-то на дереве. Ты ведь слышал, что дуб – считается важнейшим и священным деревом у кельтских магов. Интересно, почему…- задумчиво сказала девушка.
- Священное дерево?! Кельтские маги?! – И Ричард разразился страшным хохотом, который эхом пронёсся по лесу. – Разве  ты не знаешь, что Яков Шестой (впоследствии английский король Яков Первый) опубликовал собственный трактат о ведьмах, и все они были сожжены ещё при его правлении в Шотландии. А если кто-то и остался, то смотри, как я перепрыгну через их святыню!
И он снова громко рассмеялся.  И приготовился к прыжку через дерево. Затем наступила тишина. Вокруг не было слышно ни единого шороха, ни единого звука. Это было очень странно. Когда всего лишь минуту назад лес вокруг них был полон различных звуков, начиная от шелеста листьев на ветру и заканчивая треском ветки от наступившего на неё лесного зверька. Неожиданная и зловещая тишина вдруг наступила вокруг молодых людей. Словно затаив дыхание, все и всё ждало, что вот-вот произойдёт нечто ужасное. Мари-Луиза вся сжалась, предчувствуя беду. И схватив мужа за руку, вовремя остановила его перед прыжком.
- Ричард не надо! Здесь слишком высоко! Это очень опасно! Ты можешь упасть!
- Что испугалась?! Ты трусишь?!
- Да я боюсь.
- Отлично, значит, сегодня я одержу победу! Самую великую победу в наших маленьких семейных скачках. И это моя победа затмит все твои на долгое время.
- Ричард, не надо. Не делай этого, ты и так победил. Я уже устала и не хочу продолжать игру.
- Только не надо мне уступать!
- Я не уступаю, я правда устала.
- Нет. Я знаю, когда ты устала. Сейчас ты в отличной форме. Ты просто боишься прыгать и не хочешь признаваться.
- Но это, в самом деле, очень опасно. 
Мари-Луиза внимательно посмотрела в его чёрные, как крыло ворона глаза и увидела, как в них пылает огонь азарта и жажда рискнуть. И надо было признать, что Ричард был по настоящему великолепен во внезапно охватившей его браваде. Его молодое красивое лицо светилось румянцем от волнения, изящные губы налились алым цветом, а черные шёлковистые волосы, слегка растрепавшись от быстрой езды, блестели на солнце. Он впервые восхитил девушку. Но она по-прежнему хотела отговорить Ричарда, от этой опасной затеи ведь барьер был слишком высоким, хоть муж Мари-Луизы и был отличным наездником, риск того, что он мог упасть был слишком велик.
- Не прыгай, Ричард прошу тебя. Я боюсь, что ты можешь упасть и сильно ушибиться. – Мари-Луиза умоляюще посмотрела на мужа.
- Спасибо, милая. Мне очень приятна твоя забота. – Он улыбнулся и нежно поцеловал жену в губы. – Но я всё равно прыгну, потому что я уже слишком раззадорил себя и не успокоюсь, пока не рискну. Отойди немного в сторону, пожалуйста. Я должен разогнаться.
Мари-Луиза, смерившись, покорно отъехала чуть в сторону от тропинки, понимая, что всё равно не в силах отговорить мужа от этой опасной затеи. Ричард отъехал немного назад, и  сильно хлестанул свою лошадь, так что та издала страшный вопль и, повинуясь команде наездника, поскакала вперёд к упавшему дереву. Несколько секунд… затем прыжок и … о Боже! Лошадь упала на землю прямо, на Ричарда! Он издал страшный вопль. Затем животное быстро вскочило и убежало прочь. Ричард лежал распростёртый навзничь на земле и стонал от боли. Мари-Луиза спрыгнула со своей лошади, с трудом перелезла через опавшее дерево, подбежала к мужу и села рядом с ним на колени. Он лежал, запрокинув голову назад и закатив налившееся кровью глаза, его рот был открыт и Ричард издавал хриплые похожие на стон звуки. Всё его тело содрогалось от боли. Мари-Луиза была в ужасе. Ей было страшно и она, настолько растерялась, что не могла ничего делать и не о чём думать. Мари-Луиза боялась… боялась даже подумать, что Ричард умрёт. Но эта страшная мысль всё державно царила в её голове.
- О Боже! Ричард, милый держись, не умирай, я сейчас позову кого-нибудь на помощь. – Говорила она мужу дрожащим от волнения голосом.
Тут впервые он посмотрел на жену и схватил её за руку. Его рука была холодной, но очень сильной. Ричард так сжал руку Мари-Луизы, что девушка даже вскрикнула от боли.
- Нет, не уходи. Не оставляй меня. Не оставляй, пожалуйста. – Он умоляюще смотрел на жену. И из его глаз лились ручьи слёз.
Мари-Луиза тоже плакала, дрожа от страха и волнения. «Неужели он умрёт? неужели он умрет?» - Всё время проносилось у неё в голове. Мари-Луиза понимала, что чем быстрее Ричарду окажут медицинскую помощь, тем лучше, но у неё разрывалось сердца от одной лишь мысли, что Ричард останется один в лесу в его ужасном, почти предсмертном состоянии. Дорога до дома и обратно, не считая необходимых сборов чтобы оказать первую медицинскую помощь, минимально составила бы даже при очень быстрой езде, не меньше сорока минут. «А если это его последние минуты жизни, а меня не будит с ним рядом. И никого не будит. Как это ужасно умирать в страшных муках в лесу, совершено одному» - думала девушка, глядя на страдания мужа. – «Боже помоги нам!».
    И Бог услышал её, приведя к ним на помощь старика - егеря.    Старец с посохом и ружьём вышел из кустов перед молодыми людьми и пошёл к ним, хмурясь и что-то недовольно бурча себе под нос. Время от времени он вытирал пот с морщинистого лба и жмурился от палящего июльского солнца. Егерь шёл довольно быстро, хотя и опирался на палку. Когда он подошел к ним Мари-Луиза попросила его остаться с мужем, а сама поскакала за помощью.

    Доктор сказал, что у Ричарда сломано несколько рёбер, сотрясение мозга и сильно повреждён позвоночник, и даже если он сможет ходить, то с большим трудом и страшной болью. Нужно набираться сил и терпения – сказал доктор Райт. Но Мари-Луиза ни как не могла и не хотела верить, что её молодой и здоровый супруг останется калекой до конца своих дней. Она думала, что молодой организм может справиться с любой болезнью, тем более, если раньше он был абсолютно здоров.
    Мари-Луиза не спала всю ночь. Она сидела у пастели несчастного Ричарда, слушала его тяжёлое дыхание и верила, что всё будит хорошо. Ей очень хотелось в это верить. «Главное, что он жив!» - думала она. Тогда Мари-Луиза на мгновение представила, что если бы он умер – и ощутила себя впервые безумно одинокой. И тут же подумала, что она – ужасная  эгоистка – жизнь  близкого человека могла оборваться совсем ещё в расцвете лет, а она опять пожалела в первую очередь саму себя.
    В душе Мари-Луизы был страх и пустота. Она посмотрела на окна и увидела, что из-под штор уже начал пробиваться слабый свет: «светает» - подумала девушка. Отодвинув штору, она выглянула в окно.  Над территорией их усадьбы словно сговорившись, нависли тяжелые серые облака, и туман белой пеленой стелился повсюду.
    Тревоги и плохие предчувствия терзали её разум, а девичье сердце, что не знало до этой минуту тревог и забот всё ещё надеялось на лучшее. От бессонной ночи и вчерашних переживаний у Мари-Луизы начинала болеть голова и сердце. Казалось, что ей не хватает воздуха. Глаза искали, где бы им остановить свой взгляд, на чём бы сконцентрировать своё внимание, чтобы отвлечься от плохих и тревожных мыслей, размышлений. А повсюду как назло был один густой белый туман. Мари-Луиза внимательно всматривалась в него, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, то, что хоть немного заинтересовало бы её. Но наверно было ещё очень рано и на улице не было не единой души, даже зверюшки и птицы не показывались из своих укрытий. Один лишь белый туман.  Мари-Луизе казалось, что он уже был у неё в голове и из-за него, она не видела пути, по которому должна была идти. И ей стало очень страшно. «А что же будет дальше?» - думала девушка, прижимаясь лбом к холодному стеклу окна спальни. 
        А дальше… дальше. Дальше Ричард не вставал с пастели два месяца. Муж Мари-Луизы был весь перебинтован и не мог, даже пошевелиться. Если он пытался сделать хоть не большое движение, это причиняло Ричарду такую ужасную боль, что его душераздирающие крики разносились по всему дому. Мари-Луиза всё время была с ним. Даже ночью он требовал, чтобы она сидела рядом в кресле, пока он не уснёт. Только когда больной засыпал, девушка могла уединится в своей комнате и спокойно отдохнуть. А если Ричард просыпался среди ночи и видел, что жены нет рядом, он поднимал страшный крик, зовя её. Ричард так громко кричал, что домочадцы выскакивали из своих комнат и бежали к его спальне. Все были готовы посидеть с ним, но Ричард отказывал в этом даже своей матери, которая его безумно любила, и  требовал, чтобы с ним была только одна Мари-Луиза. Девушке было жаль свекровь, которая за время болезни сына, состарилась на лет десять и сильно похудела. Хотя, при её чрезмерной полноте эту было даже на пользу пожилой женщине. Но от всего этого мать Ричарда выглядела очень жалкой. Невестка и свекровь часто горько плакали, обнявшись, выйдя за порог спальни Ричарда. Муж Мари-Луизы терпеть не мог слёз и жалости в его присутствии, даже со стороны двух самых близких ему женщин.
     У них была сиделка, но Ричард дозволял ей лишь уход за своим телом, а когда та предлагала посидеть с ним в качестве компаньонки, он грубо отказывал ей. Почему-то вместо благодарности Ричард испытывал к сиделке неуважение, и как Мари-Луизе иногда казалось, что-то вроде злобы и ненависти. Женщина ухаживала за Ричардом, очень внимательно и бережно, обращалась с ним как с маленьким ребёнком, а он делал отсутствующее выражение лица в это время и даже ни разу не сказал ей элементарного «Спасибо». Когда Мари-Луиза однажды спросила мужа, почему он себя так ведёт с теми, кто ухаживает и заботится о нём, Ричард посмотрел на неё быстрым и презрительным взглядом, холодных чёрных глаз и сказал: «Ты не поймешь этого. Это можно прочувствовать, только оказавшись в моём положении». Но Ричард был груб и неблагодарен не только к прислуге, но даже к своей собственной матери. Она трепетала над ним как над младенцем, а Ричард раздражёно повторял, что ему намного лучше и она может убираться в свой дом. Но материнская любовь миссис Сомервилль была сильнее неблагодарности и хамства сына. Она терпеливо осталась ждать, пока её любимый младший сын не сможет снова ходить.
     Целые сутки Ричард изнывал от боли, а когда ему стало немного легче, молодого человека замучила страшная хандра. Он тупо смотрел в окно без всяких выражений и мыслей на бледном измученном лице и почти ни с кем не разговаривал.
    Когда сняли бинты, Ричард ещё некоторое время не мог двигаться. Доктор объяснил это тем, что за четыре месяца, которые больной провёл без движений, его мышцы сильно ослабли и к тому же, организм мужа Мари-Луизы был сильно истошён, потому что он плохо ел и ему нужно срочно набираться сил и начинать постепенно разрабатывать мышцы. Так же доктор Капелл сказал, что боль в рёбрах, голове и позвоночнике останется ещё надолго, а возможно и навсегда.
    По его совету Ричард начали усилено кормить. Вернее Мари-Луиза кормила его как маленькое дитя прямо с ложечки, так как муж, ссылаясь на отсутствие аппетита, отказывался есть. Но ей удавалось уговорить больного нормально поесть. И скоро муж Мари-Луизы вошёл во вкус и с удовольствием принимал пищу. А позже аппетит вернулся к нему настолько, что Ричард уже с нетерпением ждал очёредного приёма пищи. Он говорил, что вкусная еда - его единственная радость в теперешней жизни. И  быстрыми темпами Ричард начал поправляться – он значительно прибавил в весе, у него улучшилось самочувствие, и даже иногда он становился радостным  и весёлым. Но обычно это бывало после очередного приёма пищи.
    Следующим этапом стало помочь ему снова начать двигаться и ходить. Но это было сложнее из-за слишком ослабших мышц и сильных болях в рёбрах и позвоночнике. Расшатанные болезнью нервы Ричарда не выдерживали напряжения, и он часто не доделывал упражнения до конца. Поэтому процесс выздоровления затягивался и осложнялся. Но всё же через полгода Ричард начал ходить и двигаться, почти также как и до болезни. Только теперь он все делал гораздо медленнее и с большим трудом перенося боль, которая почти всегда сопровождала каждый его шаг.
    Ричард значительно оброс жирком из-за того, что он мало двигался и много ел. Была ещё одна причина, которая негативна, сказывалась на его внешнем и моральном облике. Ричард стал много пить. Молодой человек говорил, что от выпивки ему становится легче и он не чувствует изнуряющей боли в позвоночнике и голове. По крайне мере муж Мари-Луизы стал лучше спать, и ей не нужно было сидеть с ним по ночам. Свекровь девушки уехала, но продолжала навещать молодую чету довольно часто. Она наказывала своей невестке, чтобы та следила за Ричардом и не давала много пить. Мари-Луиза и сама была против этого и боялась, что муж сопьётся, но вырвать у него бутылку с виски было всё равно, что вырвать соску у ребёнка. К тому же она стала побаиваться Ричарда, так как пьяный он становился непредсказуемым и часто впадал в страшную разрушительную ярость, готовый всё крушить. В такие часы все в доме сидели, попрятавшись в своих комнатах. Потому что в подобном состояние попадись ему кто-нибудь под горячею руку, и несчастья было не миновать.  Он был похож на жирного борова – пьяный и злой. В таком виде даже из-за своей болезни Ричард не вызывал ни в ком, кроме его матери, жалости, а только отвращение и неприязнь.