Летний день

ЛЕТНИЙ  ДЕНЬ

     Самое прекрасное летом – запах скошенной травы на лугу, когда  полуденное солнце торчит в небе с неумолимостью убийцы, а пролетающие облачка, стараясь оказаться непричастными,  разбегаются в разные стороны. Жужжат пчелы и шмели, вспархивают невесомые бабочки и стрекозы, истошно трещат кузнечики, где-то высоко-высоко носятся очумелые ласточки.  В садах, в больших медных тазах, варят варенье, кто на костерке, кто на примусах или керосинках. Запах жженого сахара на миг перебивает первый, главный запах лета, но легкий ветерок ловко гонит его в сторону, и, восстановив справедливость, бежит дальше в поисках развлечений. Сквозь зелень мелькают яркие платья, а то и белые женские тела в лифчиках и разноцветных панталонах до колен. Стесняться некого, мужчины в городе, или на ближайшем пруду.

    Густая зелень спасает только от нескромного взгляда, но не от остановившегося, и как будто приклеенного к небосклону, солнца. День бесконечен, вот и дымки от костерков пропали, а солнце не сдается, палит нещадно, как будто мстит за что-то людям. Домишки раскалены, и даже подумать страшно, о предстоящей душной бессонной  ночи, когда во дворах вспыхивают тут и там угольки сигарет, двери открыты настежь и даже самый маленький сквознячок не тревожит  мечущихся на влажных простынях дачников.
 
   Лидия Ивановна в изнеможении привалилась к перилам и прикрыла глаза. Здесь, в подвале, хотя бы можно было дышать. «Как ждешь этого лета,  – думала она,  –   а приходит, и не знаешь в какую щель забиться».  Просидев несколько минут, Лидия со вздохом поднялась и двинулась к полкам, держа обеими руками трехлитровую банку свежесваренного варенья.

   Но тут в доме наверху раздались шаги, и  слабый голос мужа позвал её. «Лида, Лида, скорее…» Лидия Ивановна от неожиданности вскинула голову и, ударившись о балку, на минуту потеряла сознание. Она сползла на пол, а нетесаная доска, удерживающая низкий потолок, окрасилась кровью. «Лида, Лида, – все глуше звучал голос,  – дай лекарство, мне совсем плохо». А Лидия Ивановна лежала на земляном полу  погреба и плакала, вся облепленная вареньем из разбившейся банки. «Лида, ты где? - шелестел муж, наклоняясь над раскрытой дверцей погреба, - не вставай, сейчас я тебе помогу», - испуганно бормотал он, неуклюже спускаясь по лесенке.

   Наклонившись над лежащей женой и ощупав ее руки и ноги, он облегченно вздохнул. «Слава Богу, цела, шишка не в счет, а как тут хорошо… Прохладно, мне даже с сердцем легче стало. Так чего же ты плакала? Я так испугался, тебя нигде нет, потом плач непонятно откуда…» –  «Варенье жалко, я его два дня варила, земляничное, - всхлипнула Лидия Ивановна, - как хорошо, на зиму было бы… А ты чего приехал? Я тебя только в пятницу ждала…» – «Соскучился, плохо одному дома», –  пробормотал ее муж и смущенно опустил голову. Он помог ей подняться, стряхнул варенье и осторожно поддержал на лесенке. А потом они долго пили чай на веранде, разговаривали о пустяках и блаженно щурились на солнце.

   Все также летали ласточки, стрекотали кузнечики, палило солнце, никто и не заметил бы их ухода. Никто бы не хватился двух стариков из садового товарищества «Дружба», если бы они остались навсегда в этом подвале. Не сегодня, не в этот раз, радовались они. И радость  была настолько острой, что даже этот нестерпимо жаркий день казался им щедрым подарком судьбы.  Потянулись тихие покойные дни. Сено давно собрали в стога, выросла новая трава, и ее уже снова собирались косить угрюмые местные, раздраженно поглядывающие на праздных дачников. А через несколько дней,  тяжелый, сладковатый запах свежескошенной травы опять накрыл  и дачников и местных, будоража пчел и шмелей, гудящих над сенокосом.