Южная командировка

      Наша колонна растянулась метров на пятьдесят. Справа от дороги начинает расти хребет перевала. Нагретая солнцем броня греет и без того нагретый зад. Жара охренительная. АКМ лежит на коленях. Каска натёрла голову, но лучше каску не снимать, чтобы не сняли голову. БМП резво бежит по каменистому грунту и вдруг справа вспышка. Мощным толчком меня отбрасывает на другую сторону «коробки» и я на мгновение теряю сознание. Прихожу в себя. Грохот выстрелов. Пулемёт. Наш – не наш? Неважно. С брони! Пули бряцают совсем рядом о башню. Прыжок на землю, перекат. У машин по возможности не залегать – первая мишень для подавления огневой мощи пушки и пулемётов.
        Тело работает само по себе. Тело всё знает.
Здесь не надо думать – надо делать. Огонь по горному хребту, ещё, ещё. Там две огневых точки с пулемётами. Хорошо, что это не первый мой бой, иначе точно бы не выжил. Лежал бы сейчас, как те двое, на броне… Страшно.
        А тело работает. Оно всё знает.
У ног фонтанчики от пуль. Обжигает руку, резкая боль в трапеции. Плевать, только бы добежать до тех валунов. До них всего пять метров. Всего пять метров... Пять метров. Как всё относительно! Что пять метров там и что здесь?
        Тело работает.
Беги ко мне, парень! Поздно. Очередь прошивает парня насквозь. Он как-то удивлённо-растерянно падает на колени. Страшно, очень страшно.
        Тело работает.
Влипаю в камень. Рожок пустой. Новый рожок. Затвор. Огонь. Одну пулемётную точку мы ликвидировали. Стрелок выпал из укрытия с развороченным черепом. Тюрбан размотался и лежит на земле. И вдруг я вижу Славика, нашего лейтенанта мотострелковых войск. Я вижу Славика. Он абсолютно такой же, как был пять минут назад. Чернявый брюнет, брови вразлёт, покатые крепкие плечи. В нём всё такое же, как было – только у него больше нет ног. Он ползёт на животе вдоль БМП прямо на меня. Из его опалённых обрубков торчат такие жёлтые обломки костей. Низ живота сводит.
        Тело работает.
Граната. Чеку вон. Упреждение от трёх до четырёх. Раз – и бросок. Огонь. Новый рожок. Автомат дёргается у меня в руках. Песок запорошил мне глаза и мне больно смотреть. Глаза слезятся. Я вижу человеческие очертания и перевожу огонь туда. Я чувствую, что попал. Моджахед заваливается назад, всплеснув руками. Совсем рядом бухает взрыв. Стреляли из подствольника. Двоих солдат кидает как тряпичные куклы в стороны, а третий остаётся лежать на месте, ползёт, отталкиваясь сапогами и прижимая руку к окровавленному лицу. Вторая рука волочится за ним по песку как привязанная. Страшно очень.   
      Ещё граната. И вдруг БМП в начале колонны вспучивается и взрывается от прямого попадания из РПГ. И почти одновременно колонна даёт залп. Особенно выделяется пушка Т-72, замыкающего колонну. Мощно бьют пулемёты. Наших противников накрывает снарядами. В нашу сторону летит горячая волна из песка, камней и кусков человеческих тел. Да разве у них люди? А разве нет? У нас подбит ещё один БМП. Через минуту в нём взрывается боекомплект. Противник больше не стреляет. Отступил он или весь уничтожен – мы не знаем, но так или иначе, бой окончен.
      Бой окончен. Восемнадцать убитых, двадцать четыре раненых. Я среди тех, кто несёт лейтенанта. Он совсем лёгкий. Как всё-таки много весят ноги… Разве я не сумасшедший, что так думаю? Да, я сумасшедший. Мы все здесь такие. Разве может быть иначе? По другому? А что такое разум? Разум создал тот фугас, который сделал Славика инвалидом в двадцать четыре года. Разум не смог остановить это безумие. Чушь, чушь, чушь, всё это чушь. Пустыня, горячая пустыня и мины, мины в ней – это  реальность. Обязательно к рожку привязан ещё один – это реальность. Граната Ф-1 – это грозная реальность. Всё остальное чушь, чушь.
      
      Говорят, что контингент той войны составлял от восьмидесяти до ста тысяч военнослужащих. Так вот, это неправда. Контингент этот был гораздо больше. Вы спросите как? Очень просто. Вместе с солдатами душой и сердцем там были их матери, там были их дети, братья и сёстры, там были их жёны. Я имею в виду настоящих жён, не тех, которые ждали карточки или боевые, а тех, которые вправду ждали мужей. И погибших было больше. Те, кто не дождались – разве в них не умерла часть? Та, родная частичка? Короче говоря, я не хочу писать  очередной опус с поиском правых и виноватых. Все всё понимают. Все всё знают. Просто возникла необходимость написать. Просто есть вещи, которые НАДО помнить и понимать.