Сказка ч. 6. гл. 50. раздел 5. синяки да шишки

РАЗДЕЛ 5. СИНЯКИ ДА ШИШКИ

- Хомяка будить? – спросил гризли, - или ну его? Пусть проспится, как следует,  напричащается  от души, намаз свой сотворит… а я к тому времени еще чего-нибудь раздобуду…
- Ты знаешь, зверюга, - рассуждал я вслух, - вообще-то у нас говорят так: “Не буди лихо, пока  спит тихо”. Наш имам, как ты уже успел заметить – отнюдь не тридцать три  удовольствия, а, скорее семь казней египетских или того похуже. Не будем портить друг другу  настроение и аппетит. Кстати, ты  умеешь толковать сны?
Медведь уставился на меня маленькими злыми глазками.
- Я вообще не вижу снов, уважаемый… как можно толковать то, чего никогда не встречал, и даже не имеешь понятия, как оно выглядит?
- Извини, -  пробормотал я, - просто не к кому больше обратиться – не к талибам же?
Впрочем, проехали… что там у нас на ужин?
  Но не успели мы, как следует разговеться, как  храп в дальнем углу пещеры внезапно утих, и послышались знакомые шаркающие шаги старого догматика.
- Во-первых, - скрипучим голосом  задребезжал он, - не пытайтесь сделать вид, будто не перемывали мои косточки, во-вторых, объедать себя никому еще не позволял!
И, грубо отпихнув нас, жадно набросился на тюки с американской тушенкой и поп корном.
- Черт знает, чем кормят, - ворчал он, уничтожая коробку за коробкой, - сразу видно, что народ это – не стоящий, империалистический   и вообще без царя в голове… а ну, куда лапы суете?!
  И огрел ложкой  по моему, а затем и по медвежьему  лбу. Гризли оторопело посмотрел на зарвавшегося старика, но ничего не сказал и, отойдя в сторону, нервно закурил. Я медленно поднялся, схватил мешок с мукой и с размаху опустил на бритый череп понтифика. Хомяк взвыл и из неудобного лежачего положения куснул меня за икру полустертыми  зубами. Прокусить ноги он, разумеется, не сумел, но мясо прищемил-таки основательно. Я размахнулся, но ударить не успел, ибо страшная сила схватила меня за воротник и  приподняла под самый свод грота. В метре от моего лица дергалась перепуганная физиономия Хомяка, а над самым  ухом рычал страшный медвежий голос:
- опомнитесь, безумцы! Взявший меч… или, пусть даже мешок с гуманитарной помощью, от меча да и погибнет! Когда тебя ударят по щеке, не забудь подставить другую! Блаженны миротворцы!
- Ну, - подумал я, - это у него надолго! Пока всю Библию не процитирует, не успокоится! А там, глядишь, и за Коран примется!
И, как мог громко, скомандовал:
- отставить!
   После чего шлепнулся на каменный пол пещеры. Гризли, стоя на задних лапах, растерянно хлопал  ресницами и крыльями, но влетать ему было некуда, поскольку голова упиралась в свод грота. Хомяк мешком валялся на мешке с мукой (том самом) и не подавал признаков жизни.
- садись, хищник, - улыбнулся я, - появилась редкая возможность спокойно завершить свою трапезу.
 Когда поздний ужин подходил к концу, старый имам-папа очнулся и слабым голосом попросил добавки.
- Добавки?! – прорычал гризли, - вот тебе! И “добавил” своей тяжелой лапой так, что понтифик улетел в свою импровизированную спальню в углу грота и мягко приземлился на лишайниковую подстилку.
- Только в таком виде они и безопасны, - торжественно и даже напыщенно процитировал крылатый медведь кого-то из древних классиков.
- Да-с, - протянул я, - причем это у него замечательно получается! Спи спокойно, дорогой товарищ, а мы пойдем куда-нибудь в другое место.
И скомандовал:
- Найди другую пещеру не ближе ста верст отсюда… впрочем, лучше всего, поищем вдвоем.
  Шатун покорно подставил шерстистый загривок, и через мгновение мы кружили над Гиндукушем. Небо, испещренное трассами крылатых ракет и бомбардировщиков В-1 и В-52, начинало светлеть, и горы просматривались достаточно отчетливо. Кто-то выстрелил в нас из “Стингера”, но проворный гризли свечой взмыл вверх и ракета, пройдя мимо, понеслась в безнадежную погоню за удаляющимся В-52.
- Н-н-не догнать ей  его без дозаправки, - стуча зубами, произнес я, и тут же обнаружил, что продрог до самых костей.
- А чем не мысль? – весело воскликнул крылатый медведь, - вот мы сейчас её и заправим!
   Не успел я сообразить, что же он замышляет, как Шатун уже настиг удаляющийся стратегический бомбардировщик и присосался к его крылу. Несколько секунд спустя он
вернулся к теряющей силы ракете и выплюнул в ее топливный бак украденное горючее. Так, снуя челноком, он быстро сокращал расстояние между периодически обессиливающим “Стингером” и его целью. Когда ракета и самолет сблизились метров на сто, он сухо буркнул:
- кажется, они теперь и без нас разберутся! Счастливого вам свидания и мягкой посадки!
И молнией спикировал вниз. Я оглянулся.  Горящий американский стервятник падал на ближайшую вершину; чуть выше белели купола парашютов. А внизу их с огромным нетерпением поджидали сотни вооруженных до зубов талибов.
- Встреча друзей должна состояться при любой погоде, - почему-то подумал я, -  следует пожелать им удачного  утренника!
А гризли все летел куда-то, и, казалось, уже не мог остановиться. 
- Не пора ли передохнуть, друг мой? – как мог вежливо поинтересовался я. Но медведь никак не прореагировал на прозрачный намек и продолжать парить под облаками. Заглянув в его морду, я убедился, что хищник спал. От него невыносимо несло керосином, а глаза были закрыты.
- Уж не в спячку ли он впал? – испугался я, - так и будем теперь до весны куролесить!
При звуке моего голоса Шатун вздрогнул и приоткрыл левый глаз.
- что-то я за сегодня утомился, - хрипло произнес он, - не грех бы и передохнуть. Ты не возражаешь?
   И, не дожидаясь ответа, устремился вниз. А внизу кипел бой. Или делал вид, что кипел, но шуму было много. Отряды людей в камуфляжной форме с грозными криками ползли вверх по склону небольшого холма, поливая его огнем из автоматов. Внезапно на вершине сопки показалась бородатая физиономия.
- Аллах акбар! – крикнул талиб, и пригрозил нападавшим кулаком. Доблестное воинство опрометью бросилось прочь.
- А в сводках напишут, наверное, что продвинулись в сторону Кабула еще на десять километров, - не без ехидства заметил гризли, – впрочем, Бог им судья! Пускай себе воюют, кому от того убыток! А то от безделья опять мак начнут выращивать.
  Я мог бы возразить своему спутнику, что одно другому не мешает, что в перерывах между столкновениями обе враждующие стороны только то и делают, что мак  растят, но не стал разубеждать наивное животное в его заблуждениях. Мы приземлились у входа в темную и мрачную подземную галерею, из которой доносился запах сероводорода.
- Это у них целебный источник, какие-то термальные серные воды, кажется, гидрокарбонат-натриевого состава, - объявил медведь, - я не особенно разбираюсь в химии и в бальнеологии. Да это и не столь существенно: важно то, что от ревматизма эта субстанция здорово помогает, на себе проверял!
И нырнул в глубину пещеры, где заплескался, зафыркал и выкрикнул:
- Присоединяйся, воды тут на полк хватит!
   Я посветил ореолом и увидел: в огромном подземном зале поблескивало целое озеро, над которым клубился пар, и торчала огромная медвежья башка.  Несло от этого водоема весьма  не эстетично, но я по опыту и из литературы знал, что чаще всего сероводородные ванны действительно помогали от многих болезней, так что не заставил себя долго упрашивать.
   Выбравшись из бассейна, я почувствовал огромный прилив бодрости. Синяки и шишки, заработанные в ночной драке со старым догматиком, заживали на глазах. Медведь захлопал крыльями, стряхивая с них воду, и изрядно окатил меня, но я не обижался: что с него было взять-то, с убогого! Шатун раскинулся на теплых камнях и блаженно закурил.
  Я выглянул из пещеры. К долине приближалась целая эскадрилья боевых американских вертолетов, спешившая на выручку сбитым летчикам. Сотни ракетных снарядов неслись к позициям талибов, но тех, как говорится, уже как ветром сдуло: как они вышли из подземных галерей, так туда и зашли, но уже с пленными вражескими летчиками. Янки, уже  который раз, занялись производством щебня из местных скал.
- Пусть эти стервятники с В-52 еще поблагодарят  пуштунских вояк, - буркнул медведь, также наблюдавший за происходящим. - Если бы их не увели в кяризы, то, похоже, смешались бы американские косточки с местным щебнем! Видишь  сам, как бестолково палят янки во все стороны: давно бы угробили своих парней! Смотри, смотри, десантируются!
Из вертолетов высыпал целый батальон “зеленых беретов”. С грозными криками расстреливали они окрестные скалы, и, сиди на них какой-нибудь моджахед, ему бы не поздоровилось.
Постреляв минут двадцать, американские вояки быстро погрузились в свои боевые винтокрылые машины и улетели докладывать начальству о героической гибели экипажа бомбардировщика от рук международных террористов.
- врите, врите, - снисходительно съязвил Шатун, - да не забудьте приготовить миллионов пятьдесят “зеленых” для выкупа пленных!
- Ой, кто тут? – выкрикнул кто-то из пещеры на арабском языке, - уж не гяуры ли, шайтан вас побери?
- Свои, свои! – на чистейшем арабском же отозвался медведь, - выходи, не бойся, с поднятыми  руками!
И расхохотался, рассмешив сам себя плоской звериной шуткой. Я удивленно вслушивался в этот гогот: провалиться мне на этом месте, если этот хищник не ржал  на арабском языке.
- Аллах акбар! – радостно завопил кто-то из пещеры, - выходи, ребята!
 Из глубин подземных гротов и галерей высыпали сотни талибов, только что благополучно увернувшихся от  сокрушительных ударов иноземных агрессоров. С изумлением уставились они на фантастическую пару – потрепанного немолодого странника верхом на крылатом медведе.
-  Рад был познакомиться, - отрывисто рявкнул Шатун, - и уже заранее грущу в предчувствии разлуки. Я не хочу причинять вам зла, но и дружить с  такими дикарями не испытываю ни малейшего желания. Сообщаю, что стратегический бомбардировщик в некотором роде пострадал от нас, но не буду возражать, если вы припишете эту   победу в воздушном бою себе. Надеюсь, что больше не увидимся, а за пленных стервятников меньше полусотни миллионов баксов  просить просто грешно, зарубите себе на носу! Одним словом, Аллах акбар, а Мухаммед – пророк его! Воюйте дальше, только об одном прошу: не выращивайте мак! Вам же лучше будет!
С этими словами хищный херувим  взвился в бирюзовое южное небо.
- Да тут, видать, все уютные пещеры давно заняты, - вздыхал он на лету, - негде притулиться бедным странникам! Хоть берлогу рой… а как на это Господь еще посмотрит?
Я помалкивал.  Не по своей воле мы сюда попали, так что рассчитывать на какие-либо бытовые удобства не приходилось. Но мысль о берлоге показалась мне здравой.
- Посмотрит, как надо, - ответил я, наконец, - подумай своей головой:  если эта мысль посетила тебя, то исключительно по воле божьей – то есть с разрешения Господа. А, раз уж он направил твои извилины по этому пути, то следует считать его истинным, или, по крайней мере, разрешенным. Так что рой глубже, кидай дальше!
И мы полетели к ближайшему лесу – искать  поваленное дерево покрупнее.