Гилонова триерархия и архонство

                Гилонова триерархия и архонство

   Узкие пыльные улочки Киммерика, отдающие тухлой рыбой, помоями, мочой и незатейливой стряпней бедноты, вдруг сменялись небольшой рыночной площадью с гордо упирающимися темно- зелеными кронами в синь неба двумя кипарисами. Эта площадь казалась  просторной и такой домашней, до мелочей изученой, любимой и приевшейся с детства. Сколько смутных детских воспоминаний связано с ней, сколько внезапных радостных минут от забав с друзьями и приятелями,  волнительных и грустных мгновений  встречи  с  прекрасной  Деклетией, которую мать водила на занятия к кифаристу. Гилон стоял часами, прислонившись спиной к кипарису, чтобы хотя бы мельком увидеть ее. Как вздыхал потом, что у него нет денег на подарок.
   От площади улицы, шедшие в сами Афины, становились шире, походка путников степеннее и величественней. Как давно заметил Гилон, даже у метеков и рабов она менялась, менялось и выражение лица. Вскоре начинались Афины. Ранним утром горшечники обычно в одиночку, либо сопровождаемые старшим  сыном или рабом, гремели тачками, груженные горшками, кружками и мисками, спеша на афинский ранок. Там они также суетливо сгружали посуду и расставляли ее так, чтобы выгоднее выглядеть по отношению к соседям. Гилон стыдился и не любил эту суету, искусственное оживление и лицемерные разговоры горшечников, их  видимую взаимопомощь, крикливость и бахвальство. Он  восхищенно провожал взглядом богатого покупателя, из любопытства зашедшего в ряды горшечников.
   Все очаровывало мальчика в  них, степенность, основательность и неспешность в разговоре, в умении одеваться, манере поведения. В долгие, казалось растягивавшиеся в вечность, торговые дни Гилон вожделенно поглядывал вверх в сторону  акрополя и Пникса. С грустью и завистью он следил за гурьбой сверстников веселым смерчем проносившихся между горшечниками, стремясь внести неразбериху и позабавиться незадачлывым горшечником, в суматохе уронившим кружку или миску на мостовую. При появлении озорников горшечники разом предупредительно вскрикывали и старались закрыть им доступ к своим товарам. Отец в такие минуты толкал Гилона, заставляя его стать вперед и прикрыть собой посуду.
   Провожая взглядом  буйную ватагу, Гилон невольно завидовал тем, кому судьба от рождения предназначила стать эвпатридом . В голове невольно мелькали сладостные мечты о богатстве и славе. Он представлял, как будет по утрам долго одевать белоснежный хитон, поправлять на голове свои локоны, как будет выступать с высокой трибуны перед притихшим демосом. Как будет угощать своих бывших детских приятелей на симпосионе.
   Гилону нравилось наблюдать как в руках отца красноватый, желтый или серый  ком сырой глины превращался в кувшин, большую чашку или кружку. Он даже получал подзатыльники, когда засмотревшись начинал неравномерно вращать круг. Ему доставляло наслаждение держать в руках еще сырой горшок, любоваться его пропорциями; сердце замирало, когда они открывали остывший горн, и радостно билось, когда отец передавал ему еще теплые целые кувшины, кружки, тарелки. Но быть горшечником он не хотел, и ему не близки были разговоры отца о создании большого эргастерия, о  новом большом горне, где бы они могли обжигать большие пифосы, о приобретении мула и повозки с тем, чтобы развозить посуду по всей Аттике.
   Нет, Гилона  больше привлекала общественная жизнь и служба родным Афинам.  Только она позволяла выбиться из этого жалкого положения ремесленника и стать настоящим гоплитом, всадником, а там, кто знает, может быть,  разбогатеть, стать триерархом, снарядтить за свой счет военное судно, которое будет способствовать мощи родных Афин. Он клялся Зевсу, что если разбогатеет, то не будет скрягой, а приложит все для возвеличивания родного города, его славы, могущества и блеска. И когда он отличится как триерарх  в походе и морских сражениях, для него будет открыт путь к архонству. Он непременно станет архонтом. Он во чтобы то ни стало добъется архонства. Его именем, как именем Перикла, будет назван не один год. Он станет  таким же архонтом, как Перикл… Нет еще более славным. Ему уготована богами славная судьба, и он благодарен богам уже за то, что родился гражданином Афин.
   Гилон старался держать себя подобно знатному афинянину. Он выработал в себе степенность, величавость и рассудительность, что так раздражало стареющего отца, который надеялся на то, что сын образумится, продолжит его дело и станет одним из лучших мастеров Керамика.